Тигры Раджастхана и тысяча антилоп

Пока мы, прервав работу, совершили вынужденную поездку в Швецию, Джай Сингх получил повышение: он был охотоведом в Бхаратпуре, а стал помощником старшего охотоведа Раджастхана. Возвратившись, мы иногда встречались, когда он совершал инспекционную поездку по своему штату.

Приехав в очередной раз в Бхаратпур, Джай Сингх справился о моем здоровье и, услышав, что все в порядке, ошарашил меня вопросом: как я отнесусь к тому, чтобы увидеть тысячу гарн?

Тысяча гарн! До сих пор я видел только небольшие стада этих маленьких изящных антилоп, от силы десять голов. Неужели есть места, где они собираются тысячами?

— Есть, есть, — сказал Джай Сингх. — Укладывайте самое необходимое и присоединяйтесь, я выезжаю через полчаса.

Наш друг мешкать не любит…

И вот уже мы мчимся на джипе, который с полным знанием дела ведет Джай Сингх. Дорожному движению в Индии предельно чужд действующий в Швеции девиз: «Водители, уважайте друг друга». На индийских дорогах с таким правилом далеко не уедешь; каждая поездка — психологический поединок, водитель держится посередине, неистово сигналя встречным машинам, и менее хладнокровный сворачивает в сторону в последнюю секунду. Редко бывает, чтобы свернули оба, и при этом расстояние между машинами не превышает толщины четырех листов данной книги…

На полной скорости неслись мы через мельтешню машин, по улицам селений и небольших городов. Постепенно ландшафт становился все более унылым, мы приближались к району пустыни или полупустыни.

Раджастхан — удивительнейший уголок нашей планеты. Этот штат с населением около 25 миллионов человек подвержен гигантскому процессу обезвоживания, в ходе которого все больше разрастается огромная пустыня Тар. И ведь почвы здесь превосходные, но безлесье — плод разрушительной деятельности человека — повлекло за собой пагубную для жизни нехватку влаги.

В те редкие годы, когда выпадают обильные осадки, тут собирают хороший урожай и жизнь получает передышку, позволяющую ей собраться с силами для дальнейшей борьбы. Неизбежное, судя по всему, превращение все новых участков в пустыню создает большое разнообразие природной обстановки с фауной, которая в малоблагоприятных условиях борется за существование — и развивается.

Интересна замечательная культура Раджастхана. То же поразительное мастерство, что в соседнем штате Уттар-Прадеш воплотилось в Тадж-Махале (пожалуй, самом знаменитом архитектурном сооружении всей Индии), можно видеть в менее известных, но удивительно прекрасных творениях, таких, как Джайпур. Несомненно, в свое время Раджастхан был уникальным культурным центром.

Приближаясь к селению Талчаппар, где среди обычного скопления лачуг возвышался старый, обветшалый охотничий дворец махараджи Биканера, мы рассмотрели в голой степи длинную коричнево-бело-черную полосу. Гарны!

Выше я говорил об опустошениях, произведенных «спортсменами», не знавшими никакой меры в своем охотничьем азарте. Однако в былом увлечении охотой есть и другая сторона, которая в перспективе может обернуться не уничтожением, а выживанием во всяком случае некоторых видов индийской фауны.

Охотничьи угодья Бхаратпура не знали себе равных в Индии, так ведь и люди тут немало помогали природе. По велению местного махараджи сооружались плотины, задерживавшие осадки муссонного периода, на глинистых островах высаживались деревья. Эти меры умножали ресурсы края, и такие же работы продолжают ныне квалифицированные сотрудники Шанти-Кутира, с той разницей, что махараджей руководило стремление обеспечить почтенным гостям возможность во время большой ежегодной охоты уложить разнородную добычу, неизмеримо превосходящую общей численностью все, что могли предложить своим гостям другие вельможи Азии.

Не менее развито было желание блеснуть обилие определенного вида местной фауны, будь то олень, тигр или, как здесь, в Талчаппаре, антилопа гарна. Монополия на охоту принадлежала махарадже — нечто вроде порядков, царивших некогда в английских лесах во времена Робина Гуда. И если после провозглашения независимости Индии в 1947 году где-то еще не была истреблена вся дичь, так это прежде всего в старых охотничьих угодьях, ныне ставших весьма важными заповедными зонами, пусть даже подчас совсем небольшими по площади.

Джай Сингх направил машину к стаду и остановился на расстоянии, позволяющем снимать телевиком. Фантастика! Перед нами и впрямь была тысяча антилоп, а то и больше. Ослепительная картина, словно мне открылся сказочный клад! Через окошко видоискателя проходил нескончаемый поток стройных животных. Некоторые из них подскакивали высоко в воздух — во-первых, так удобнее передвигаться по кочковатой земле, во-вторых, прыжки позволяют лучше обозревать окрестности. Правда, врага, от которого гарны некогда страховались сторожевыми прыжками, здесь, увы, больше нет. Я говорю о гепарде, взимавшем дань с неисчислимых стад.

Тем неожиданнее показалась мне пугливость этих антилоп — они упорно не желали подпускать наш джип поближе, Джай Сингх объяснил, что виноваты браконьеры, но вообще-то, продолжал он, только счастливый случай предотвратил гибель всего стада. Показывая на торчащие примерно в километре белые пирамидки, похожие на сахарные головы, он рассказал, что к местным властям обратились безземельные граждане, претендуя как раз на этот клочок земли, необходимый для выживания гарн.

Поскольку претензии безземельных немало весили на политических весах, власти были склонны удовлетворить их, но тут вдруг выяснилась причина неожиданного интереса именно к этому району и желания вложить в него свой труд: здешние земли непригодны для возделывания, так как подпочвенный слой почти целиком состоит из соли! По этой самой причине он чрезвычайно ценен для соляного промысла… И соляная компания намеревалась, как только новые землевладельцы оформят все бумаги, по дешевке выкупить их владения!

Дикую фауну теснят повсеместно, если вовремя не принимаются охранные меры. Весь штат Раджастхан может служить примером, как за конкретный отрезок времени происходит разрушение ландшафта, грозящее в более широком контексте превратить нашу зеленую планету в абиотическую среду. Стороннему гостю даже трудно себе представить, что здесь, на краю пустыни, всего сотню лет назад условия благоприятствовали таким зависимым от воды животным, как носорог и дикий слон!

Помню, как четырнадцать лет назад я проехал не один десяток километров по местности, некогда покрытой дождевым лесом, видя только красные холмы без единой травинки. В конце концов дорога (между Виторией и Санта-Тересой на юго-востоке Бразилии) привела меня к неожиданному рядом с красной пустыней, четко отграниченному от нее большому лесному массиву, который удалось сохранить стараниями доктора Руши, известного бразильского специалиста по колибри. Жутко было видеть жизнь в ее высшей потенции бок о бок с безжизненной равниной — и сознавать, что людям понадобилось менее десятилетия, чтобы произвести такое огромное разрушение под лозунгом совершенно неправильной «сельскохозяйственной политики», если это определение тут вообще уместно.

Чем последовательнее мы превращаем нашу Землю в пустыню, тем больше сближается Теллус со своим красно-коричневым соседом Марсом, где ныне не прослеживаются никакие признаки жизни.

Не устаю удивляться тому, что мы, люди, явно не способны мыслить с учетом отдаленной перспективы, не извлекаем уроков из бед, постигших человечество, мир или отдельного индивида…

Позднее нам еще предстояло вернуться к гарнам со всей нашей киноаппаратурой, теперь же Джай Сингх повез нас дальше. После короткой остановки в «стольно граде» Раджастхана Джайпуре — «розовом городе» — с его широкими улицами и изящными строениями мы продолжили путь до Саваи-Мадхопура, где находится один из раджастханских тигровых заповедников — Рантхамбхор. Здесь мы познакомились с коллегой Джай Сингха, старшим охотоведом О. П. Матхуром, дружелюбным и отзывчивым человеком. Его очень заинтересовали мои планы создать серию документальных фильмов с упором на экологию, естественные взаимоотношения организмов и среды. Я рассказал о своих неудачных попытках снять тигров в Канхе и объяснил, что сюжеты с тиграми особенно важны для композиции всей серии.

Оба охотоведа не собирались задерживаться в Рантхамбхоре, но Джай Сингх предложил нам с Пиа остаться и попытаться поснимать тигров, ну и, разумеется, других животных. И хотя у нас не было при себе достаточного запаса пленки и не хватало кое-какой аппаратуры, мы согласились и проводили наших друзей в дальнейший путь.

Площадь Рантхамбхора — около 400 кв. км. Внушительно смотрятся крутые высокие скалы, рассеченные ущельями с пышной зеленью. Бесподобный по красоте уголок девственной природы! Таким и виделся в моем представлении Тигровый край… Острые грани гор чередуются с плавными откосами высоких холмов, одетых в траву и деревья, среди которых много акаций, а в самой середине территории — озеро. В мае, когда от него остается не так уж много, а остальные водотоки и вовсе пересыхают, к нему идут все животные. Мы прибыли в Рантхамбхор в разгар пронизывающих декабрьских холодов; в это время озеро еще довольно большое, и мы могли любоваться им прямо из окон старого охотничьего дворца, в котором нас разместили. С каждым днем вид делался все прекраснее по мере того, как луна прибавлялась и росло ее отражение в отороченной пальмами водной глади.

Луговины изобиловали дичью. Всюду бродили замбары, тут и там можно было увидеть газель Беннета — пожалуй, самое красивое изо всех четвероногих Индии. Единственная в стране газель, в других областях она почти истреблена. Надо ли говорить, что это быстрое, изящное и робкое создание было излюбленной добычей охотников.

Нигде в Индии я не встречал столько нильгау, сколько в Рантхамбхоре. Эти короткорогие антилопы напоминают корову, а потому религия их охраняет. Англичане назвали «дикую корову» «голубым быком» («ниль» — голубой, «гау» — корова). Большую часть года нильгау мирно пасутся стадами по двадцати голов и более, но с началом гона стада распадаются. Хоть рога и коротки, поединки могут быть весьма ожесточенными: взрослый нильгау весит около 200 кг.

К нашему приезду только что кончилась первая стадия. Тяжелые быки ходили порознь, иногда совершали быстрые выпады друг против друга, но больше всего сейчас их занимали амурные дела. Задрав хвост и облизываясь голубым языком, они трусили вокруг своих гаремов, высматривая коров, у которых наступила течка.

Тигры поначалу нам не встречались, но следов мы видели немало. Между тем именно здесь, в Рантхамбхоре, нас ожидала одна из наиболее волнующих встреч с полосатым хищником и состоялось боевое крещение Пиа…

В заповедник прибыл с визитом один крупный начальник из управления лесного хозяйства Индии, приветливый и отзывчивый человек, одержимый мечтой сфотографировать тигров. (В Рантхамбхоре сделан ряд лучших снимков этого зверя.) Все сотрудники заповедника стремились угодить влиятельному гостю, и начались интенсивные поиски, вскоре увенчавшиеся успехом. Ранним утром была обнаружена тигрица с двумя тигрятами, только что задравшая нильгау. Полагая, что вечером она вернется к добыче, тушу накрыли ветками — оставь ее на виду, и грифы за каких-нибудь десять-пятнадцать минут очистят скелет от мяса.

Подходящих деревьев для махана вблизи не оказалось, здесь росли только невысокие акации, но метрах в двадцати от туши следопыты мигом соорудили травяной шалаш, который мало чем отличался от зеленых кочек вокруг. Место для сановного фотографа было готово.

Я тут же получил приглашение разделить с ним шалаш и, конечно, согласился. Во второй половине дня мы заблаговременно разместились в засидке, и я расчистил продолговатое окошко для кинокамеры. Спереди я накрыл шалаш камуфляжной сетью — небольшая предосторожность, которая потом вполне оправдалась.

Всякого сколько-нибудь значительного индийского чиновника постоянно сопровождают один или несколько служителей. Здесь так положено, тогда как любой нормальный швед, наверно, полез бы на стену, если бы его ни на минуту не оставляли в покое. Вот и теперь, едва мы заняли свои места в не слишком просторном шалаше, выяснилось, что начальник и тут не может обойтись без служителя. Мне, как гостю, оставалось только смириться с этим. Слуга вскоре улегся спать на сене в задней части нашего убежища, и я заключил, что проблема разрешилась сама собой.

Наступил вечер, на склоне холма неподалеку раздались предупреждающие крики замбаров и лангуров. Судя по доносившимся до нас сигналам тревоги, тигриное семейство, не заботясь об осторожности, быстро шло в нашу сторону по открытой местности с редкими деревьями. Тигры явно проголодались и спешили возобновить трапезу.

Внезапно, словно родившись из пустоты, моим глазам предстал первый зверь. Так же неожиданно к нему прибавился второй. Я не уловил ни малейшего шороха, вообще никаких звуков после того, как замолчали замбары. Два тигра тихо лежали на траве поодаль от туши, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону и прислушиваясь, точно кого-то ждали. А вот волшебным образом возникла и та, которую они дожидались. Тигрица. Она была несколько крупнее двух оставшихся при ней отпрысков. Первоначально семейство состояло из шести особей, другими словами, у самки было пять детенышей, и все пятеро благополучно достигли двухлетнего возраста, когда во всяком случае самцы обособляются.

Хотя тигрята размерами только немногим уступали матери, глаза тотчас выдавали огромное различие в опыте. Суровый, сосредоточенный взгляд тигрицы словно объял всю вселенную. Она внимательно огляделась по сторонам и задержала пристальный взор на шалаше.

Итак, вот она — знаменитая тигрица, прославившаяся на всю Индию рекордным числом детенышей в одном помете и на редкость вспыльчивым нравом.

Я уже рассказывал, как одна тигрица в Канхе восемь часов продержала на дереве Каилаша Санкхалу, руководителя «Операции Тигр». При сходных обстоятельствах суровая особа перед нашей засидкой не менее упорно добиралась до бывшего директора Рантхамбхорского заповедника Фатеха Сингха; впоследствии он очень живо поведал мне, как она пыталась стащить его с дерева.

Но в этот вечер все было спокойно, мы сидели тихо, как мышки, не решаясь снимать, и, по мере того как солнечный круг спускался за горизонт, на востоке наливалась серебром луна. Теплые тона в цветовой гамме ландшафта сменились голубыми, и семейство приступило к трапезе. Мы рассчитывали, если повезет и сумеем до утра не нарушить тишину, на рассвете попытаться снять желанные кадры.

Было 24 декабря 1977 года; на севере Индии в эту пору зверски холодно. Мы сидели на раскладных стульчиках, закутанные в одежду. Я наслаждался теплом: на мне была пуховая куртка, ноги засунуты в пуховый же спальный мешок — тем и другим меня снабдил мой друг Оке Нурдин, по кличке «Песец». Кругом царил полный покой, и тигры целиком сосредоточились на еде. В ночном воздухе разносился хруст и треск — для тигра ребро антилопы то же, что для нас сухие хлебцы. Резкий лунный свет все четче вырисовывал абрис полосатой троицы, и было в этом зрелище что-то призрачное, дышащее девственной природой…

Внезапно тишину прорезал какой-то звук, и тигры рывком подняли голову. Снова тот же звук, после чего все трио бесшумно растворилось в темноте, арена опустела.

Черт возьми! На мирно спавшего «помощника» напал судорожный кашель. Раз за разом он оглашал окрестности громкими хриплыми звуками, столь же неуместными, как взрыв бомбы в церкви.

Мы шикаем на него, да что толку — тигры исчезли. Луна озаряет безмолвную, вслушивающуюся долину.

Но вот какое-то движение… Словно зашевелилась посеребренная луной трава — один зверь, это тигрица, возвращается. Остановилась у темной туши и настороженно смотрит в нашу сторону. И конечно же нашего услужливого спутника вновь одолевает приступ кашля! Однако на сей раз тигрица не скрывается. Напротив, она медленно приближается к нам и ложится на траву в трех-четырех метрах от шалаша. Приметив мое окошко, с четверть часа наблюдает за ним, потом встает, делает несколько шагов влево и опять ложится, насторожив уши.

Целую вечность она лежит неподвижно.

Наконец вновь поднимается и уходит. Тишина и покой, и нам остается только гадать, где сейчас тигрица и тигрята. Наверно, решили поискать другую добычу в этот поздний час. Наш кашляющий спутник то и дело оглашает ночь хриплыми звуками. Проклятие! Лишь на рассвете он замолкает; хоть бы Морфей задушил его в своих объятиях.

Снова появляется тигрица. Охота не принесла ей удачи, и на радость нам она принимается жадно есть.

Сановный деятель осторожно просовывает наружу объектив своего фотоаппарата и нажимает кнопку. Затвор тихо щелкает, казалось бы, совсем тихо. Но тигрица слышит и поднимает голову! После повторного щелчка встает. Третий щелчок — и она, тяжело ступая, медленно удаляется.

Из засидки я возвращаюсь со смешанными чувствами. Что говорить, ночь была изумительно красивая — лунный свет, тигры, — но мне и на этот раз не удалось снять задуманное.

Правда, многое говорило за то, что вечером тигры опять вернутся к добыче. Декабрьские холода предохраняли мясо от порчи, к тому же тигры вообще не брезгуют лежалым и даже малость протухшим мясом. По авторитетному мнению Каилаша Санкхапы, они предпочитают его именно в таком виде. Грифы не могли посягнуть на тушу, так что тиграм предоставлялась возможность продолжать застолье.

Начальник был в диком восторге от нашего ночного приключения. Хотя честно признался, что изрядно перетрусил, когда тигрица направилась к шалашу. Если я скажу, что ни капли не боялся, это может быть воспринято как проявление снобизма или желание показаться героем, что мне совершенно чуждо. Просто я так долго общался с дикими и ручными животными, что научился вполне уверенно толковать их реакцию. Если бы тигрица стала ворчать, распаляясь для нападения, я, конечно, струхнул бы. Но ведь она этого не сделала!

Наш именитый гость был вполне удовлетворен увиденным и не собирался повторять ночного бдения, чему я несказанно обрадовался. Я объявил Пиа, что выпровожу всех кандидатов в «помощники» и буду сидеть в шалаше один.

— Ну уж нет, — сказала Пиа. — Я пойду с тобой!

Я постарался объяснить ей ситуацию; дескать, тигрица держалась очень настороженно, есть риск, что она или тигрята настроятся на агрессивный лад.

На что эта маленькая решительная женщина ответила словами, которых я никогда не забуду:

— Если они нападут на тебя, пусть и меня заодно прихватят.

К этому она присовокупила вполне разумное и, к сожалению, обоснованное возражение против задуманного мною сольного дежурства в засидке: после бессонной ночи я определенно усну на посту и, что хуже всего, буду храпеть.

Серьезный довод. Все люди, включая победителей и победительниц конкурсов красоты, храпят во сне, и я отнюдь не составляю исключения, напротив, слыву настоящим виртуозом. Итак, мне не оставалось ничего иного, как согласиться взять с собой Пиа и поделить с ней ночные вахты.

В шалаш мы пришли заблаговременно. Завершив приготовления, я вежливо, но весьма решительно предложил нашим «помощникам» врачевать свои простуды где-нибудь в другом месте. В ответ посыпались возражения — как же мы справимся без их помощи и так далее, — но я стоял на своем, и пришлось им топать домой.

…Тихий вечер, никаких звуковых помех, сменяющие друг друга в заведенном порядке птичьи голоса отмечают ток времени и угасание дня. Прозвучали предупреждающие крики замбаров, аксисов и лангуров. И вот появились тигры. Ничто не вызывало у них опасений, они давно слышали, как люди уходили домой, громко излагая свое мнение об упрямых чокнутых фотографах. Пока ландшафт отдавал вечернему небу накопленное за день тепло, голодная троица принялась жадно есть. Я спрашивал себя, останется ли что-нибудь от туши до утра, когда я рассчитывал снять тигрицу и ее потомство.

Сгустился мрак, мы ничего не видели, только слышали хруст костей, иногда — протестующее ворчание, но чаще дружелюбное фырканье, которым обмениваются с матерью детеныши.

Наконец луна выбралась из-за гор, и в бинокль мы смогли отчетливо рассмотреть наших тигров.

Вдруг Пиа тихонько закряхтела.

Тут же звук повторился — к счастью, настолько тихо, что тигры не реагировали. Простуда, о которой мы думали, что она давно прошла, дала о себе знать. С полчаса Пиа пыталась без лишнего шума прочистить горло — и все-таки судорожно закашлялась! Всего один раз, но этого оказалось достаточно…

Как и в прошлую ночь, тигрята мигом очистили сцену, однако тигрица осталась. Твердо решив выяснить, что же такое таится в этой кочке, она не мешкая пошла прямо на нас. Пересекла участок, озаренный луной, и остановилась в тени шалаша косматым черным силуэтом на фоне слабо освещенного ландшафта. Всего полтора метра разделяло нас, и тигрица казалась неправдоподобно большой. Слышно было, как она втягивает воздух, пытаясь определить по запаху, что находится по ту сторону травяной преграды.

Напряженная минута! Я старался не дышать. Сколько мог. Как уже говорилось выше, испарения крупных кошек вызывают у меня сильнейшую аллергию, и мне совсем не улыбалось сидеть с опухшими, слезящимися глазами, потеряв всякую надежду снять что-нибудь утром. Когда я наконец сделал вдох, то с тошнотворной отчетливостью почувствовал острый запах крови и тигра.

Я скосил глаза на Пиа. Как она себя поведет?.. Малейший звук, выдающий испуг, и ситуация может стать роковой. Пиа медленно протянула в мою сторону руку, подавая мне зажигалку, потом так же медленно и осторожно передала баллончик с аэрозолью против комаров. Эти предметы составляли наше «оружие». Если нажать клапан баллончика над огнем зажигалки, можно получить язык пламени почти в метр длиной — идея, позаимствованная мною из одного фильма про похождения Джеймса Бонда. У нашей засидки не было крыши, так что я мог встать и встретить тигрицу огнем, если чаша весов перевесит не в нашу пользу.

Минут пять, не меньше, простояла тигрица перед моим окошком. Мы сидели недвижимо. Должно быть, камуфляжная сеть и пуховые спальники забивали запах наших укутанных тел. Так или иначе, в конце концов тигрица прекратила освидетельствование и вышла из кадра. Полосатая троица, основательно заправившаяся, больше в эту ночь не показывалась.

А на рассвете тигрица пришла опять, поела, затем уступила место сперва одному, потом второму отпрыску. И мы наконец-то сняли подходящие кадры. В нашем деле не все дается сразу!