Львиный лес

Говоря об охране природы в Индии, чаще всего подразумевают «Операцию Тигр», однако следует подчеркнуть, что в различных районах страны давно предпринимались и другие начинания для защиты угрожаемых видов фауны.

Уже в начале нашего столетия, как говорилось выше, были взяты под охрану носороги Казиранги. Теперь там более 800 «единорогов»! Так что строгие постановления приносят плоды.

Другая большая программа осуществляется ныне в штате Гуджарат. Речь идет об азиатском льве, подвид Panthera leo persica. Официально о его «охране» было заявлено еще в 1900 году, но конечно же и после того знатным гостям, вроде вице-королей или членов королевских семей, разрешалось застрелить одного-другого (!!!) льва.

Послать в живого зверя несколько пуль и смотреть, как он после более или менее меткого выстрела, взревев от боли, катается по земле в собственной крови, почиталось царской привилегией, конечным выражением которой являлась косматая шкура на стене или под чайным столиком. Удивительно, сколь живуче варварство в аристократических кругах!

Разница между африканским и азиатским львом не так уж велика. У самцов азиатского подвида грива пожиже, зато кисточки на «локтях» и на кончике хвоста гуще; вдоль живота тянется более выраженная бахрома. За пределами нынешнего континента львов, Африки, в Гирском лесу, расположенном на полуострове Катхиявар в штате Гуджарат, примерно в 350 км к северо-западу от Бомбея, живут, как на изолированном острове, около 180 особей. А в прежние времена азиатский лев был распространен очень широко, от Бенгала на востоке до Греции на западе. Из трудов греческого историка Геродота нам известно, что в 480 году до н. э. львы досаждали войскам Ксеркса в Македонии, нападая на вьючных верблюдов. Львы служили мотивом для скульптурных изображений и на востоке, и на западе. На знаменитом рельефе из дворца Ашшурбанипала в Ниневии, датируемом VII в. до н. э., изображена пронзенная стрелами, наполовину парализованная львица, а на рельефах в Бхубенешваре, к юго-западу от Калькутты, показаны львы, нападающие на охотничьих слонов.

Из замечания Геродота можно заключить, что уже тогда во все более густонаселенных странах Средиземноморья, некогда покрытых сплошными лесами, начала исчезать исконная фауна. Оттого-то львы и нападали на верблюдов в обозе.

С «расцветом» культур пропали, в частности, кедры Ливана; повсеместно рост населения влек за собой уничтожение девственных лесов — трагическая участь всех природных областей, где утверждается и размножается Homo sapiens. На первых порах желанный для скотоводов новый тип ландшафта — кустарниковые луга, сменявшие лесные чащи, — мог даже по-своему благоприятствовать львам. Люди разводили коз, овец и коров, которые были легкой добычей для львиного прайда. Львы присутствуют во многих библейских эпизодах: Самсон убивает льва голыми руками, Давида бросают в ров к голодным львам.

Правда, ожесточенные кровавые схватки, о которых повествует Ветхий завет и которые были показательными для целой исторической эпохи, свидетельствуют, что уже и людям становилось тесно, зарождались предпосылки для опустошительных мировых войн. Понятно, что для «диких животных» и подавно не было места. А тут еще в пору расцвета Рима множество зверей убивали на аренах, людям почему-то нравилось смотреть, как льется кровь. И какими потоками она лилась! В одном случае по велению Юлия Цезаря для увеселения подданных было убито 400 львов, 40 слонов и один жираф…

Разъяренный раненый лев выглядит весьма грозно, вот почему столько львов встречается в геральдических эмблемах. Назовем хотя бы британского льва и его индийскую параллель, датируемую примерно 243 годом до н. э., — «Львиную капитель» столба-самбхи Ашоки из Сарнатха, которая стала государственным гербом Республики Индии. Первоначально «львиная доля» в индийском изобразительном искусстве принадлежала тигру, но уже около 1500 года до н. э. лев потеснил его в геральдической символике. (Кстати, фамилия Сингх, не менее распространенная в Индии, чем Свенссон в Швеции, означает «лев».) Однако такая фиксация внимания на льве отражала, надо думать, не столько восхищение могучим зверем, сколько усиление вражды между растущим скотоводческим населением и хищниками, которые резали домашний скот там, где исчезала фауна, составляющая их естественную добычу.

Исход борьбы, разумеется, был предрешен. Львов теснили и изгоняли, убивали во время облав, истребляли в одной области за другой. В Израиле, где в древности вершил свои подвиги Самсон, последний лев был убит в ХШ в. в районе Мегиддо. Все же разрозненные популяции сохранялись на Среднем Востоке еще в нашем веке. В Ираке два последних льва были отловлены перед самым началом первой мировой войны. Глобальные безумия мировых войн, пожирающие и губящие людей, как правило, уничтожают заодно множество животных; конечно, это остается незамеченным рядом с человеческой бойней. После первой мировой войны азиатский подвид уже не оправдывал наименование persica — в Персии (Иране) его истребили.

В Индии тоже быстро развивался процесс истребления. «Спортсмены» развлекались в степи стрельбой по живой мишени. Один такой джентльмен ухитрился прикончить свыше 300 львов, из них 50 вблизи Дели. Еще 80 львов застрелил другой любитель спорта, кавалерийский офицер, сочетавший искусство верховой езды с гимнастикой для указательного пальца. К 1880 году почти вся Индия была очищена от львов. Единственное исключение составлял Гирский лес. Честь и хвала навабу (князю) Джунагадха: он распространил слух, будто здесь стало так мало львов и они обитают в такой глухой чаще, что охотиться на них нет никакого смысла… Тем не менее, когда в 1890 году в Индию прибыл одержимый охотничьей страстью старший брат будущего короля Георга У, ночью из Джунагадха доставили в клетках двух львов, чтобы вельможа смог испытать радость от удачной охоты… Знатных гостей надлежит ублажать!

В кровавой истории двуногих прямоходящих известен, к сожалению, не один случай, когда Homo sapiens — «человеку разумному» — удавалось совершить фантастическое злодеяние, полностью истребив другой вид на двух континентах. Вот и здесь он едва не преуспел, но, как говорилось выше, в 1900 году было положено скромное начало охраны азиатского льва. Теперь необходимо всячески оберегать немногочисленных представителей подвида и, что не менее важно, их среду.

За последние сто лет Гирский лес заметно уменьшился, и от былых охотничьих угодий осталась всего одна треть. Неровно очерченная продолговатая полоса площадью около 1300 кв. км простерлась примерно на 70 км в направлении восток — запад и от 8 до 50 км в направлении север — юг. Ее пересекает девять рек, но полноводными они бывают только в период юго-западного муссона, приблизительно с 15 июня по 15 октября. Годичная норма осадков в юго-западной части составляет 1000 мм, а на востоке — всего 600–700 мм, так что во время долгой засушливой поры с температурой 36–40 вода остается лишь в нескольких прудах.

В пределах заповедной территории есть особо строго охраняемая зона площадью 140 кв. км, получившая в 1975 году статус национального парка. А в целом речь идет о мероприятии огромного масштаба, призванном остановить процесс, который в противном случае за двадцать лет (такова официальная оценка) превратит Гирский лес в такую же пустыню и полупустыню, какая окружает его со всех сторон.

Может ли и впрямь столь обширная территория так быстро подвергнуться разорению? Или это всего лишь домыслы нескольких поборников охраны природы? Увы, не домыслы.

Разрушение среды, превратившее большие территории Средиземноморья в унылые безлесные пылевые пустоши, в эти минуты съедает нашу планету. В Индии, как я уже рассказывал выше, жертвой этого процесса стал Раджастхан с его океаном песков в пустыне Тар. Весь штат Гуджарат давно перешагнул границу допустимого: только 5 % (!) его площади заняты лесом. (Это при том, что 30 % считаются необходимым минимумом, чтобы обеспечить нынешние потребности в строительных материалах и топливе!) Гигантская пустыня Тар, захватившая также часть Гуджарата, распространяется все дальше, с каждым годом пожирая новые земли. Подсчитано, что она ежегодно повсеместно расширяется примерно на 800 м, и это видно простым глазом. А что пустыня забрала, обратно она не отдает…

Совершенная техника и огромные материальные затраты позволили человеку забросить на красную поверхность Марса исследовательскую аппаратуру. С ее помощью взяты и изучены пробы безжизненного, абиотического грунта и велась прямая телевизионная передача на зеленую — все еще довольно зеленую планету Теллус с ее обитателями. И как это до «человека разумного» до сих пор не дошло, что он изо всех сил старается возможно скорее разрушить тонкий зеленый покров Земли и сотворить дубликат «красной планеты»!..

Разорение Гирского леса — типичный случай, но благодаря льву, крохотному остатку вида, Гир стал предметом внимания не только индийских, но и международных организаций, и для его спасения приняты энергичные меры, которые следовало бы распространить на гораздо большие территории. Уже в 1969 году МСОП совместно с индийскими властями рассмотрел в Нью-Дели вопрос о Гирском лесе, и был разработан проект, учитывающий животный мир, среду и, что не менее важно, интересы местного населения. В конечном счете без осмысленной программы улучшения условий жизни для людей невозможно добиться прочных положительных результатов.

Прежде всего надо было выявить все причины разрушения природы Гира. Важным и весьма наглядным фактором была, естественно, рубка ценного в экономическом смысле леса. Здесь произрастает тиковое дерево как в диком виде, так и в насаждениях. Теперь в пределах национального парка почти весь лес взят под охрану. Однако с воспроизводством дело обстоит плохо. На заповедной территории круглый год паслись около 21 тысячи буйволов, а в засушливые сезоны обитающие по соседству племена пригоняли в лес своих коров и буйволов и нагрузка на него возрастала примерно до 50 тысяч голов крупного рогатого скота! При таком выпасе ни один молодой росток не выживает. А когда через лес идет большое стадо коз, страшно смотреть, как они, будто саранча, пожирают почти все зеленые листья, до которых могут дотянуться.

Ко времени учреждения национального парка, то есть в 1972 году, на территории Гирского леса в 129 неосах (так называют здесь поселки) жило 845 семей, или 4800 человек, содержавших около 17 тысяч буйволов. Общее название десятка скотоводческих племен, населяющих нессы, — малдхари. В прошлом кочевники, теперь они привязаны к своим маленьким владениям в лесу и не поспевают за современным развитием. Уровень жизни очень низкий, и в Гире им не приходится рассчитывать на улучшения в будущем. Исстари знаком «богатства», своего рода мерой престижа считалось количество буйволов, какими бы тощими они ни были. О том, чтобы малдхари сократили численность своих стад, нечего и заикаться: религия не допускает убоя даже совсем никудышных животных. А поскольку здесь, как и во всей Индии, население растет, каждый водопой в Гирском лесу обслуживает скот обосновавшихся около него семей, и, как следствие, множатся смертные приговоры исконной фауне.

В Гире водятся аксисы и многие другие виды копытных, но увидеть их куда труднее, чем в таких национальных парках, как Рантхамбхор или Канха. Согласно переписи 1974 года, в Гирском лесу насчитывалось 4500 аксисов, 1500 нильгау и 1800 диких свиней. Для площади в 1300 кв. км и по сравнению с 50 тысячами буйволов это не так уж много. Во всяком случае, слишком мало для учтенных той же переписью 180 львов.

Как и две тысячи лет назад, львы нападают на домашний скот, нападают все чаще, и малдхари привыкли считать это почти неизбежным злом. Постепенно сложился порядок, в соответствии с которым особое сословие — хариджаны — забирает мясо и шкуры животных, убитых львом. Стоит льву, скажем, зарезать буйвола, как малдхари отгоняют его от добычи. Фактически это приводит к тому, что хищники только чаще нападают на скот: голодный лев, не насытившись, естественно, ищет новую жертву. Подсчитано, что 23 % добычи львов целиком отбирается хариджанами; еще от 20 % убитых животных львы успевают съесть не более 10 кг мяса!

Планы Гирского заповедника предусматривают много мероприятий, которые при успешном согласовании могут решить проблемы и для людей, и для животных.

Центральную часть, собственно национальный парк, предполагается в кратчайший срок освободить от селений и подчинить строжайшему охранному режиму. Малдхари обеспечивается бесплатный переезд на новые участки за пределами заповедника с предоставлением 16 га земли на 100 голов скота; они получают денежную компенсацию и новое жилье, значительно превосходящее качеством все, чем эти люди располагали до сих пор. Кроме того, они могут пользоваться школами, медицинским и ветеринарным обслуживанием, чего у них прежде вовсе не было. Большинство, особенно молодежь, согласились переехать, но людям постарше, разумеется, трудно порвать с привычным укладом, каким бы нищенским он ни был. И многие малдхари все еще держатся за свои нессы. А переселил» их очень важно: каждый освободившийся водопой помогает выживанию исконной фауны, которая иначе обречена на гибель во время сильных засух.

Обитающим вне заповедника отныне запрещено пасти свой скот на землях малдхари. Самим малдхари выпас позволен всюду, кроме центральной части, то есть национального парка. Хариджанам не разрешается отгонять львов от добычи и уносить мясо и шкуры. (Однако если лев зарезал животное за пределами заповедника, хариджаны могут забирать его добычу.)

Чтобы исключить шоры о границах национального парка, 1050 кв. км обнесены каменной стеной — трудовой подвиг, который был бы по достоинству оценен моими предками в Смоланде. Длина стены свыше 200 км. Если внутри стены будет обнаружен скот, на владельца налагается штраф. Запрещена заготовка сена; ранее ежегодно заготавливалось 2000 т, что чрезвычайно сильно ударяло по диким животным.

Конечно же 180 львов не протянули бы здесь долго, кормись они только за счет скудной дикой фауны. Они по-прежнему режут буйволов малдхари — теперь уже без помех, так как государство возмещает владельцам стоимость убитого львами скота. Но многие прайды, пятая часть всей популяции, получают корм от сотрудников национального парка. Если поблизости от какой-нибудь из дорог появляется прайд, туда подвозят буйволов и свиней. Заодно эти кормопункты используются как туристские объекты; администрация надеется, что туризм покроет большую часть расходов на подкормку.

На туристов, которые посещают Гир, ничего не зная о его истории, здешние львы часто производят довольно невыгодное, бледное впечатление. «Вялые ручные львы» — слышишь от них то и дело, и я до такой степени оказался в плену подобных суждений, что смотрел на посещение Гира как на обязательное мероприятие, которое желательно провернуть возможно скорее. Сниму сколько-то кадров, иллюстрирующих печальные факты, и все… Вышло иначе. Гирские львы одарили нас незабываемыми минутами, мы смогли в буквальном смысле слова поглядеть в глаза царю зверей.

Львиное шоу, предложенное нам в первый день пребывания в Гире, вряд ли кого-нибудь могло привести в восторг.

В косых лучах вечернего солнца мы шли через лес в обществе двух вооруженных объездчиков и одной козы. Коза то и дело блеяла, и как раз на этот сигнал мы и рассчитывали. Для опытного льва блеяние означает, что коза отбилась от стада и пастуха — стало быть, появилась легкая добыча. Сама коза, привычно идущая с объездчиками, вроде бы не сознает, что ей грозит внезапное появление одного или нескольких львов. Правда, ее не отдают на заклание, она служит только для приманки.

Мы прошли совсем немного, когда на козий голос примчался сильно потрепанный лев, чья морда выглядела так, словно ее искромсал зуб времени. На самом же деле она пострадала от других зубов, в чем я смог убедиться два дня спустя.

Объездчики спокойно дождались льва, а он, обнаружив, что коза не одинока, остановился и… лег. Поглядел на козу, поглядел на нас, потом широко зевнул и перевернулся на спину с грацией мешка, набитого картофелем. На том практически и ограничилась активность сего царя зверей…

Я добросовестно запечатлел его величество на кинопленке, после чего аудиенция была окончена… Лев продолжал лежать, словно его оглушили дубиной.

Что ж, все это примерно соответствовало впечатлению, которое осталось у меня от изученных ранее кинорепортажей, и я еще больше утвердился в убеждении, что моя версия окажется такой же бессодержательной, как этот эпизод или, говоря словами объездчиков, это шоу.

Но если встреча со львом разочаровала, то на обратном пути через лес нас сопровождал концерт, от которого поистине веяло дикой природой. Мало какие звуки внушают такое благоговение, как голоса крупных кошек. Львиное рыканье сливалось в гулкий хор редкой красоты.

А на дороге нас ожидал приятный сюрприз. Два львенка примерно трехмесячного возраста выглядывали из-за спины своей мамаши, возлежавшей в позе сфинкса. Обаятельные озорники задирали родительницу и подкрадывались к козе, не проявляя ни капли робости, но мы видели, как пристально львица следит за каждым движением незваных гостей. Вечернее небо быстро серело, сгущались сумерки, и мы продолжали наблюдение, пока не стемнело настолько, что львиное семейство начало сливаться с окружающей травой.

На другой день мы всецело сосредоточились на этой львице и ее львятах. На сей раз они вели себя намного осторожнее — все крупные кошки, как правило, увереннее чувствуют себя ближе к ночи, обеспечивающей наиболее благоприятные условия для их активности. Мамаша укрылась со своими отпрысками в кустарнике и не была настроена ни на какие шоу.

Мы приблизились; метров с двадцати между кустами было хорошо видно всю троицу. Объездчики сами никогда не фотографировали, но видели, как работают фотографы. Они предлагали помочь мне поснимать с разных точек и заметно удивились, когда я предпочел до самого вечера сидеть на одном месте. В Гире за право на съемку платят 500 рупий в день, уже поэтому желательно как можно эффективнее использовать время, и объездчикам было невдомек, как это мы, получив такую возможность, не используем ее на всю катушку.

Между тем мой метод в конечном счете оказался самым разумным. Львица, у которой на первых порах при всем ее видимом спокойствии были напряжены все мышцы, вскоре убедилась, что мы не опасны и в общем-то можно не обращать на нас внимания. В итоге мы смогли наблюдать вполне естественное поведение матери и детенышей. Понятно, это далось нам не сразу.

Но еще до тех пор, через два дня после описанных событий фея счастья взмахнула волшебной палочкой. Время только перевалило через полдень, когда мы услышали львиное рычанье. Столь ранний концерт малость удивил меня, но, когда рыканье повторилось спустя четверть часа, я смекнул, что тут есть определенное сходство с поведением леопардов во время гона. Что если? И, услышав рыканье в третий раз, я решил проверить свою догадку. Объездчики явно не рвались меня сопровождать, а поскольку, мое знание хинди равнялось нулю, я не мог взять в толк, что их смущает, ведь оба были хорошо вооружены. В конце концов они уступили, и один из них сел, достал тряпочку, сломал длинную тонкую ветку и принялся тщательно чистить свое ружье. Извлек патрон с дробью, заменил его патроном с круглой, явно самодельной пулей. Теперь можно было искать львов.

Осторожно прокравшись через лабиринт деревьев и кустов, мы увидели возлюбленную пару. Самка лежала на боку, а самец уставился на нас с видом режиссера, разъяренного тем, что кто-то вломился в студию в разгар записи. С великим удивлением я узнал того самого льва, которого два дня назад мы посчитали дряхлым и ни к чему не пригодным! Все та же испещренная шрамами морда, но сейчас он был полон энергии, как и надлежит правящему монарху. Сей царь зверей отнюдь не думал отрекаться от престола, напротив. Оттого и дуэльные шрамы — ему явно приходилось биться за право сохранять положение фаворита царицы. Не мудрено, что он показался нам таким изнуренным!

Несколько позади четы лежал другой самец, такой же крупный, как «регент», но, очевидно, рангом ниже в иерархии. Вероятно, как и у леопардов Вильпатту, он играл роль запасного на тог случай, если самка останется недовольна фаворитом…

Осторожно приблизившись, метрах в двадцати от львов мы установили камеру на штативе и стали безмолвно ждать. Примерно через четверть часа львица издала негромкое ворчание, поднялась, сделала несколько шагов и припала к земле в той же позе, какую принимали самки леопардов в. Вильпатту. Лев откликнулся на ее призыв, не смущаясь нашим присутствием. Половой инстинкт настолько силен, что не признает помех. По этой самой причине возлюбленная пара чрезвычайно опасна. Окажись вы между самцом и самкой, риск нападения будет не менее велик, чем если вы преградите львице путь к детенышам.

Копуляция, как и у леопардов, длилась недолго и завершилась гулкими рыканьями; бас самца и несколько более высокий голос самки слились в подобие фуги, раскатившейся по всему лесу. При этом львица лежала плашмя, а лев повернул голову в нашу сторону. Не припомню более внушительной демонстрации силы, чем этот случай, когда я так близко, стоя на открытом месте, наблюдал, как могучий лев утверждал свое право на территорию и самку.

Находясь, как говорится, в первом ряду партера, я спешил запечатлеть на пленке все происходящее. Вскоре львица глухим ворчанием предложила льву повторить. Из собственных наблюдений за леопардами и из сообщений Джорджа Шаллера я знал, что спаривание повторяется с небольшими промежутками целый день.

В перерывах оба зверя лежали совершенно спокойно, не обращая внимания на публику, то есть на Пиа, меня, двух вооруженных объездчиков и третьего объездчика, постарше, который сидел с длинной палкой в руках. Внезапно лев поднял голову и прислушался. Немного погодя и мы услышали звук множества шагов. По нашим следам на поляну притопала целя толпа!

Возглавлял шествие махараджа Ванканера, с которым меня познакомили в Дели. Дигвиджай Сингх (так его зовут) живо интересуется природой; в частности, бывая в Швеции, он познакомился и с нашей фауной. Махараджа подошел к нам, и мы шепотом поздоровались. Лев тем временем рассматривал его свиту, которая насчитывала не менее тридцати человек! Хотя государственный строй Индии изменился, в глазах индийцев, еще не изживших вековые кастовые предрассудки, махараджа чуть ли не полубог. И когда мистер Синх собрался навестить львов, в желающих сопровождать его не было недостатка.

Махараджа поздравил нас с успехом. За двадцать лет регулярных посещений Гирского леса ему лишь однажды привелось видеть спаривающихся львов. Многочисленные зрители замерли в благоговейном молчании, в «студии» воцарилась полная тишина, и львиная чета, успокоившись, повторила перед жужжащей кинокамерой сцену любви с профессиональным навыком Марлона Брандо и его партнерши.

Когда махараджа собрался уходить, за ним последовали все зрители — включая наших двух вооруженных объездчиков! Остался только старик с длинной палкой. Я попросил Пиа дойти вместе со всеми до дороги, где стоял наш джип, чтобы принести оттуда еще пленки и несколько объективов.

Когда среди деревьев и кустов стихли все шаги, львы явно расслабились. Мы со стариком сидели молча, и львица, очевидно, решила, что публика разошлась. Она встала, самец шагнул в ее сторону, но на сей раз мадам встретила ухажера шипением и затрусила прочь от него. Да только вот беда: сопровождаемая по пятам возлюбленным, она бежала прямо на нас. Ситуация была опаснейшая. Старик принялся стучать палкой и кричать, что было мочи, а я приготовился обороняться деревянным штативом. Львица остановилась в каких-нибудь пяти метрах от нас, и морда сопровождавшего ее льва выражала сатанинскую ярость. А дальше произошло следующее. Из кустов за моей спиной выскочила Пиа, львица, осознав свою ошибку, повернулась почти кругом и ринулась в лес, а лев, смерив нас взглядом Сонни Лисгона, побежал за той, которая сейчас была для него важнее всего на свете. «Займись любовью, а не войной!»

Услышав крики объездчика, Пиа почти инстинктивно вместо джипа бросилась ко мне и львам; на поле боя ее поступок несомненно был бы оценен как высокое проявление боевого духа. И я еще раз подумал о том, сколько редкостных качеств у этого маленького сорокапятикилограммового существа… Ее внезапное появление в немалой степени способствовало тому, что львица изменила курс и увлекла за собой ухажера.

Последующие дни мы посвятили львице с малыми львятами. Отыскивали их там, где они отдыхали в послеполуденные часы, и ждали, стараясь не шуметь, когда семейство оживет. Детеныши довольно скоро приступали к ежедневной «тренировке» — устраивали беззлобную возню, задирали свою на редкость терпеливую мамашу.

И мне удалось выяснить, каким образом действуют связи между львицей и львятами, когда она оставляет их в надежном укрытии или же ведет за собой через лес. Вопросы не такие уж элементарные. Что заставляет львят либо ждать там, где нужно матери, либо следовать за ней? Как известно, научить собаку лежать на месте, когда хозяин куда-то отходит, — задача далеко не из легких.

Я быстро установил, что в основе лежит естественная осторожность кошачьих. Когда львица вставала и трогалась с места, детеныши всегда продолжали лежать. Отойдет на 20–30 м, остановится, посмотрит крутом и, если все в порядке, издает негромкий звук, что-то вроде «уфф». По этому сигналу, но не раньше львята встают и направляются к ней. Львица встречает их уже в лежачем положении. Львята «здороваются», легонько бодая ее подбородок или щеку, и послушно ложатся. Выждав и убедившись, чего путь свободен, мать снова встает и вдет дальше, оставив детенышей лежать. И так далее. Описанный порядок позволяет львице оставлять малышей в подходящем, на ее взгляд, месте и совершать подчас долгие охотничьи вылазки, не опасаясь, что детеныши покинут безопасное убежище. Просто и эффективно. По мере того как детеныши подрастают, надобность в такой системе отпадает, но какие-то остатки ее я наблюдал даже у львят, которым пошел второй год.

В своей книге «Львы Серенгети» Шаллер показывает, что львята и взрослые львы больше времени уделяют игре после удачной охоты, когда желудок набит; если же с кормом туго, игры происходят реже и в конце концов вовсе прекращаются. Поскольку наблюдаемую нами самку регулярно подкармливали служащие национального парка, времени для игр оставалось много. И я подметил в отношениях между львятами и львицей деталь, о которой не упоминают ни Шаллер, ни другие известные мне авторы.

Львята ведут себя все более развязно, атакуя и задирая мамашу. Но время от времени можно видеть, как она весьма решительно напоминает, кто сильнее, кто доминирует. Повалив ударом львенка на землю, захватывает его голову пастью и держит достаточно крепко; сожми она челюсти еще сильнее, и сломает ему шею. И когда мать наконец выпускает озорника, он ведет себя куда смирнее.

Однажды вечером, когда львица с львятами, пройдя изрядное расстояние, спустились в лощину, родительница вдруг задала отпрыскам такую жестокую трепку, что грань между наказанием и закланием почти исчезла. Одного за другим она нещадно трясла зубами жалобно скулящих львят, потом отпускала. Позднее я нередко видел, как другие львицы, словно бы играя, хватали «мертвой хваткой» львят, почти равных им ростом. Видимо, таким способом самка напоминает о своем доминировании — и способ действует, пока отпрыск не превзойдет мамашу размерами и силой.

Стайные связи у львов намного прочнее, чем у других кошачьих. Видно, эволюция так распорядилась потому, что в Африке (а в прошлом и в Индии) составляющие их добычу копытные были гораздо многочисленнее в служащей естественной средой для львов открытой местности, чем в густом лесу. Хищникам легче ладить друг с другом, когда нет недостатка в корме и несколько особей могут разделить добычу; в свою очередь объединение усилий для совместной охоты позволяет убивать более крупных животных. Случаи, когда две самки с малыми детенышами делят добычу, известны не только у львов, но и у тигров, хотя они, как принято считать, более других кошачьих привержены к одиночному образу жизни.

В Африке зачастую можно видеть, что львицы образуют одну группу, а львы — другую. Так же обстоит дело и в Гире. Несмотря на частые усобицы, жестокие следы которых запечатлены на мордах самцов, они предпочитают держаться вместе, не смешиваясь без нужды с другими членами группы.

В один из дней нашей кинодобычей стали два самца. А было это так. Вместе с объездчиками и козой мы шли через лес, точнее, через древесно-кустарниковую саванну, когда из зарослей вынырнул сперва один, потом и второй лев. Случай был поистине драматическим, и нигде, кроме Гирского леса, неожиданное столкновение человека со львом не могло бы принять такой оборот.

Началось с того, что мы вдруг увидели крупного льва, который, опустив голову и набирая скорость — типичный признак начинающейся атаки, — трусил курсом на блеющую козу. Он словно не видел объездчика, но, когда зверя от желанного ужина отделяли какие-нибудь секунды, тот рывком убрал козу за спину и выставил вперед ружейный ствол! Кошки берегут свои зубы и избегают кусать твердые предметы. (Вот почему в цирке укротитель часто пускает в ход стул, если его лев артачится.) Наш лев опешил и растерянно остановился. Коза продолжала блеять, но, хотя глаза голодного 150-килограммового зверя хищно сверкали, он не решался отнять добычу у человека! Мы увидели невероятную картину: лев кротко лег на землю и широко зевнул (типичная реакция кошачьих, когда они теряют инициативу и уверенность).

Однако этим дело не кончилось. Внезапно зашуршали кусты, и еще один лев таких же размеров вступил в игру, повторив маневр товарища.

Два зверя, хорошо знающие, что вечером их угостят свининкой, лежали перед нами, уподобившись динамитным зарядам, готовые взорваться при малейшем проявлении слабости со стороны решительного объездчика.

Заглянуть в глаза льву — право же, в этом есть что-то очень воодушевляющее. Укрепив камеру на малом штативе, почти с уровня земли смотрю на суровые львиные морды. Смотрю внимательно: с такого расстояния можно буквально заглянуть в «душу» зверя. Вижу, как счетная машина в мозгу льва, перебирая запас накопленных данных, направляет его поведение. На весах лежат: стремление умертвить добычу, почтение перед объездчиками, сознание, что ужин будет так и так, любопытство при виде опустившегося на колено человека с жужжащей камерой, неуверенность, вызванная этим явлением, и так далее. Подобно мелькающим цифрам на электронных весах в продуктовом магазине, меняется блеск и выражение львиных глаз. Морфологически сетчатка и зрительный нерв представляют собой часть мозга, они напрямую соединены с ассоциативными центрами. Глаз — зверя ли, человека ли — не обманет того, кто умеет смотреть. И я отчетливо читаю в глазах льва итог информационных слагаемых. Вижу, что можно подобраться с камерой и штативом еще ближе. Объездчик поднял козу на руки, чтобы утихомирить ее, и львы посматривают в его сторону, но в основном их взгляд прикован к моим глазам, вернее, к моему объективу. Через видоискатель ясно вижу, что мелькание «электронных весов» остановилось, все спокойно, хотя меня уже отделяет от львов всего четыре-пять метров.

Вдруг «весы» заработали снова. Один из львов делает бросок вперед, в видоискателе помещаются только его глаз и нос, я меняю фокусное расстояние, объектив работает как широкоугольник. Мышцы льва, остановившегося менее чем в двух метрах от меня, дрожат от взрывного напряжения, в глазах жестокий блеск атаки, укуса, смерти, но угроза направлена не на меня. Объездчик спустил козу на землю, однако прикрывает ее поблескивающим ружейным стволом. Коза рассеянно щиплет листья с видом школьника, которому осточертели уроки, и он ждет не дождется, когда прозвенит звонок и можно будет идти домой. А в глазах льва после новой фокусировки объектива явственно читаются вспышки хищного инстинкта и полная утрата интереса ко мне и моей камере. Объектив находится на полметра ниже львиной головы, и на таком близком расстоянии «царь зверей» производит поистине величественное впечатление.

Пока все это происходило, Пиа не пребывала в бездействии. Она отсняла другой камерой весь эпизод и теперь напоминает мне, чтобы я не забыл (это бывает, увы, слишком часто) сделать также фотоснимки. Пиа удивляет и радует меня тем, что ведет себя с поразительным спокойствием в обстоятельствах, когда многие другие потеряли бы голову. Итак, мы беремся за фотоаппараты, и Пиа снимает, в частности, фото, помещенное на вклейке между стр. 112 и 113.

Оба льва, похоже, испытывают то же чувство сдерживаемого охотничьего задора, с каким они, подобно всем кошачьим, терпеливо (за этим терпением — инстинкт и жизненная школа) выжидают момент для нападения на пасущегося быстроногого оленя, который медленно приближается к месту, где зверь уверенно настигнет его. Но едва объездчик с козой начинает удаляться, львы встают и крадутся следом, не спуская глаз с беспечной козы, а стоит нам остановиться — они тоже терпеливо останавливаются в ожидании ужина.

Второй объездчик ушел еще раньше, чтобы сообщить, в каком месте обнаружены эти два льва. Как я уже говорил, появившихся около дороги или селения малдхари львов вечером подкармливают. В обнесенном высокой сеткой загоне, где содержатся предназначенные для подкормки свиньи, под вечер отбирают то количество жертв, какое может понадобиться с расчетом поступивших за день сведений о львах.

Солнце клонится к горизонту, окрашивая вечерним багрянцем ландшафт и зверей. Пиа, коза и объездчик сидят в нескольких метрах от меня и одного из львов — второму, видимо, наскучила эта история, и он отступил в кусты. У меня по-прежнему стоит наготове камера на коротком штативе, и при виде ныряющего за акации румяного солнца мне приходит в голову мысль: «Что если снять закат, как его еще никогда не снимали?»

Осторожно придвигаюсь с камерой ближе, еще ближе, насколько вообще позволяют параметры объектива. Навожу резкость, устанавливаю диафрагму и успеваю снять, как солнце спускается за макушки деревьев, — не само солнце, а его отражение в львином глазу. Потом вижу, как в кадре что-то движется, одновременно и сам глаз чуть поворачивается. Движется отражение объездчика, который подошел ко мне сзади, полагая, видимо, что расстояние в 1,6 м до львиной головы чересчур мало.

Это передвижение объездчика могло обернуться бедой. Он-то подошел, чтобы защитить меня, однако тем самым оставил без защиты Пиа с козой. Последние полчаса Пиа была занята тем, что гладила и почесывала козу, и та, надо думать, прекрасно чувствовала себя. Но когда объездчик направился ко мне, она забеспокоилась, встала и заблеяла. И пока мы с объездчиком сосредоточили свое внимание на одном льве, второй, выйдя из-за кустов, начал подкрадываться к козе — и к Пиа!

Представьте себе картину: коза блеет, Пиа лихорадочно гладит ее, чтобы угомонилась, и смотрит, как лев заходит на цель!

К счастью, объездчик в это время оглянулся и, увидев, что происходит, поспешил вернуться к Пиа. Так что все обошлось благополучно.

Мы дождались того часа, когда солнце сдало дежурство луне. До полнолуния оставалось два дня, и спутник Земли успел подняться высоко, прежде чем налился серебром в вечернем небе. Для меня, лунатика, было настоящей фантастикой сидеть на земле и видеть лунный диск над двумя львами.

С приближением поры оптимальной активности было заметно, как дневная ленца исчезает из львиных глаз, сменяясь чем-то, чего словами не передашь; надо самому видеть вблизи, чтобы понять. Назову это приливом энергии, ускоряющим жизненные ритмы. Львы двигались плавно и настороженно, их уши ловили каждый звук, глаза с расширившимися зрачками впитывали все кругом. Еще немного, и они переступят грань, за которой кончается «шоу» и начинаются серьезные дела, станут орудием смерти, помогающим формовать жизнь.

Пришла пора нам уходить — по правилам парка посторонним не разрешается присутствовать, когда привозят и выпускают свиней. Но я примерно знаю, что было дальше, потому что позднее нам довелось раза два наблюдать эту процедуру. Свинью (или свиней) со связанными ногами снимают с грузовика и несут к намеченному месту, после Чего веревки разрезают. Почуяв свободу, свинья тотчас встает и стремглав бросается наутек — это вам не те физически дегенерировавшие розовые хрюшки, которые становятся котлетами в нашем рационализированном мире. Серо-черная чушка успевает отбежать не больше чем на 20–30 м, когда лев бросается в атаку, наращивая скорость, словно магнит, падающий на железную плиту.

Запрет для посторонних присутствовать при кормлении объясняется несколькими причинами. Одна из наиболее очевидных заключается в том, что свинья, спасаясь от преследующего льва, может броситься к человеку, а это, тем более в темноте, чревато весьма тягостными последствиями не только для свиньи.

Как я уже говорил, в Гирском лесу подкармливают так до 20 % львов. Из чего следует, что около полутораста хищников сами добывают корм в лесу. Мне хотелось снять также и этих, более осторожных львов, еще не постигших связи между любопытными людьми и пищей. И такая возможность нам представилась.

Из одного несса сообщили, что большая группа львов докучает малдхари; правда, скот охраняется надежно, и пока все буйволы целы. Туда направили двух объездчиков с непременной козой, и мы присоединились к ним.

Несс находился довольно далеко, так что на нашу долю выпала долгая поездка по дороге, отнюдь не приспособленной для автотранспорта. Наконец мы рассмотрели в лесу впереди несколько развалюх возле мелкого пруда. Объездчики принялись расспрашивать малдхари, которые показывали то в одну, то в другую сторону. По их словам, группа львов состояла из девяти или одиннадцати особей и они появлялись в разных местах.

Естественно спросить, так ли уж необходимо выслеживать и приучать к подкормке этих полудиких львов. Тут все решают денежные соображения. Свинина обходится дешевле зарезанного буйвола, за которого государство обязано платить компенсацию владельцу; вот и получается, что для заповедника лучше постепенно уводить львов подальше от буйволов и ближе к проезжей дороге, где можно к тому же рассчитывать на доход от туризма…

Как ни старались малдхари сориентировать нас, в тот день мы не нашли большую группу львов, но скорее всего именно она или, точнее, две части ее — одна из пяти, другая из шести особей — встретились нам в последующие дни.

Не один километр отшагали мы по сухому лесу, прежде чем увидели упомянутую шестерку. В последние дни января еще зеленела листва и было относительно прохладно, но все равно в лесу царила полнейшая сушь. Я думал с состраданием, как же чертовски жарко должно быть людям и зверям в мае — июне в здешнем редколесье с преобладанием тика, чьи большие, но немногочисленные листья вообще дают мало тени, а в мае, когда опадает почти вся листва, и подавно. Не трудно было представить себе, как пустыня ежегодно поглощает обширные площади вдоль окраин Гирского леса.

Мы взяли курс на один из немногих водопоев, где нет домов малдхари и они не поят свой скот. Наш расчет оправдался, здесь мы застали львов. В эту самую минуту они окружили лужу величиной с таз, добираясь до скудной влаги, и были так поглощены этим занятием, что не заметили нас. Я живо укрепил камеру на штативе и снял шестерку; только тут львы увидели нашу компанию и стремглав бросились в лес. Эта стая состояла из двух самок с почти взрослыми детенышами.

Объездчик с козой направился к тому месту, где шестерка нырнула в чащу. Второй объездчик последовал за ним, держа наготове дробовик, а мы с Пиа замыкали шествие. Не так-то просто было продираться сквозь заросли со всем нашим снаряжением, включающим два штатива.

Пересекая лощинку, мы под воздушными корнями большого баньяна вдруг рассмотрели, словно на загадочной картинке, лежащую львицу. Быстро вытащили из рюкзака кинокамеру и приготовились снимать. Объездчики успели уйти так далеко, что мы уже не слышали никакого блеяния. Зато отчетливо услышали глухое ворчание, которое завершилось шипением. Львица была отнюдь не рада гостям. Она встала и сделала несколько неуверенных шагов в нашу сторону. Отсняв кассету, я передал камеру сидящей за моей спиной Пиа и получил от нее вторую, заряженную камеру. Львица начала обходить нас по кругу, я панорамировал следом. Поднимаясь наискосок, она очутилась на краю двухметрового берегового обрыва. И остановилась, видимо чувствуя себя спокойнее в такой позиции, которая позволяла ей смотреть на «исконного врага» сверху.

Продолжая снимать, я вдруг спохватился — куда подевалась Пиа? Сдернул черную тряпку, которой по привычке накрыл кинокамеру и голову, — вот она, прямо под львицей перезаряжает первую камеру! Добросовестность похвальна, но ведь всему есть предел…

Правда, все обошлось благополучно, и, когда львица проследовала дальше, мы поняли, почему она ворчала. Всего в нескольких метрах от нас притаились ее отпрыски, и, когда мамаша поравнялась с нами, вся троица пошла искать в лесу более укромный уголок.

Вторая часть большой группы состояла из двух самок и трех молодых львов. Мы отыскали их в один из последующих дней и убедились, что они намного привычнее к людям, чем другие члены стаи. И намного голоднее. Не отрывая глаз от козы, все пятеро неотступно шагали следом за петлявшим между деревьями объездчиком. Редкостно красивая картина: пять львов почти одного роста идут через лес общим курсом. Видя этот рассыпной строй — интервал между особями составлял три-четыре метра, — нетрудно было оценить преимущества коллективной охоты для львов. При таком сотрудничестве, когда хищники прочесывают один участок леса за другим, легче перехватить добычу; к тому же прямая шеренга может быстро превратиться в дугу или даже кольцо вокруг намеченной жертвы.

Мы направлялись к грунтовой дороге, куда должны были доставить ужин для львов. И эти звери явно знали о предстоящей трапезе. Они не ворчали и не шипели на нас, людей, вот только не сводили глаз с козы. Особенно трудно было удерживаться от атаки молодым львам. Что ж, и мы, люди, больше всего нажимаем на еду, пока растем…

Солнце уже коснулось горизонта, когда мы вышли на дорогу, но машин на месте не оказалось. Ни грузовика со свиньей, ни машины, которая должна была отвезти нас к входу в парк. Время шло, становилось все темнее. Поход через лес основательно утомил нас, и мы сели отдыхать прямо на дороге, держа козу при себе. Львы легли, окружив нас кольцом, и я воспринял это как нечто само собой разумеющееся, пока меня вдруг не осенило, что ситуация-то буквально фантастическая. Кто мог бы в Африке спокойно сидеть поздно вечером в окружении пятерки изрядно проголодавшихся львов, отделенных всего тремя метрами от добычи? Здесь стоит подчеркнуть, что и в Гире, особенно в начале века, было немало человеческих жертв. В 1901 году в когтях львов побывало 39 человек, из них 31 скончался; в 1904 году подверглось нападению 40 человек, и 29 не выжили. Зато в последние годы жертв как будто не было. Крайне удивительно, если учесть, что численность малдхари намного возросла с начала столетия. Правда, и скота прибавилось, и можно предположить, что после 1904 года, когда было убито много львов-людоедов, изменились, так сказать, и львиные обычаи.

Иногда мы заходили в селения малдхари. Жители нессов производили впечатление очень дружелюбных и прямодушных людей, но я не могу, к сожалению, утверждать, что получил вполне достоверное представление, как они относятся к планам переселения за пределы леса. Все, что они говорили, Переводилось на английский язык и, надо думать, в какой-то мере фильтровалось…

Жизнь в нессе начинается перед самым восходом солнца. В это время мы держались в сторонке, потому что идет дойка буйволиц, а присутствие чужаков подчас действует на них так сильно, что они не отдают молоко. Прежде чем гнать стадо в лес, мужчины выпивают чашку чая с сахаром и буйволиным молоком, после чего удаляются со скотом в облаке красной пыли — еще более красной от лучей восходящего солнца.

Я спросил через переводчика, как поступает малдхари, если буйволов вдруг окружают львы, а он один. Ответом была энергичная пантомима: мой собеседник бросился в кустарник и начал колотить палкой по ветвям. Все кошачьи чувствительны к шуму, и я допускаю, что львы живо уносят ноги от такого бедлама.

Каждый несс представлял собой две шеренги хлипких лачуг, которые вряд ли можно назвать приличным жильем. Тем не менее обитатели несса довольны своим бытием, и, наверно, многих стариков пугает мысль о том, чтобы переселиться в более людное окружение. Хотя, казалось бы, общество людей, а также близость магазинов и других благ цивилизации должны манить молодежь; кстати, эти же факторы сильно способствовали уменьшению сельского населения Швеции…

Посетили мы и новый несс, вернее, группу малдхари, которая переселилась на один из предоставленных государством участков за пределами Гира. Вместо жалких лачуг, какие были у них в лесу, здесь им предоставили побеленные кирпичные дома с черепичной крышей — уже это являло собой огромный шаг вперед. Вот только леса тут не было, а тому, кто вырос в лесу, трудно без него… Не сомневаюсь, что многие малдхари скучают по старым селениям, хотя вода в глубоких колодцах не переводится и орошаемые поля переливаются изумрудом. И никакие львы больше не угрожают их скоту.

Еще одну новостройку можно видеть по соседству с поселком Сасан Гир, который служит административным центром заповедника. Здесь соорудили двухэтажный отель в предвкушении волны туристов, которые, как надеются, через несколько лет засыплют деньгами Гир и Гуджарат, возместив тем самым крупные средства, вложенные властями штата в спасение Гирского леса и его фауны.

Мы продолжали навещать львов — как обе крупные группы, так и львицу с малыми львятами. Мамаша раз от разу вела себя все более спокойно, а ее отпрыски просто донимали нас! Мы всячески старались не очутиться между ними и львицей. Кошка с детенышами — существо крайне вспыльчивое.

Однажды я заметил, что львята играют чем-то, смахивающим на камень. Подошел поближе и увидел, что им попалась звездчатая черепаха. Львица тоже заинтересовалась этим «мячом» и попробовала откатить его в сторону, но один из львят крепко держал черепаху и своим решительным поведением заставил мать отступить! Видимо, здесь действовало то же правило, что и у тигров: добыча принадлежит тому, что первый ее захватил. Львенок кусал и щипал молочными зубами твердый панцирь, однако ничего не мог поделать с надежно защищенной черепахой, которая наглухо заперла все входы своими жесткими ногами и головой. Когда львятам наконец наскучила эта игра, я убедился, что на панцире не осталось ни одной царапины. А черепаха, как только опасность миновала, высунула голову и ноги и с некоторым трудом развернулась, умело используя минимальный наклон земли в том месте, где ее застигли озорники.

В этот самый момент свалился один из моих штативов; к счастью, на нем не была укреплена камера. А виновные в происшествии два озорника уже точили зубки о мой экспонометр в кожаном чехле. Дело ограничилось красивым мелким узором на коже.

Даже грохот упавшего штатива не насторожил львицу. И уж совсем я был польщен ее доверием, когда она в один из дней с кряхтеньем шлепнулась на землю метрах в пяти от меня, чтобы кормить сосунков!

Чудесны были вечерние часы. Мы продолжали следовать за троицей, пока не переставали различать ее в темноте и возникала опасность очутиться слишком близко от львицы и львят или между ними. Это может показаться сказкой, но в один очень холодный вечер, когда мы развели костер, чтобы согреться, львица подошла и улеглась на землю в каких-нибудь трех метрах от нас и потрескивающего пламени!

Правда, позже нам представился отличный случай убедиться, что львы могут быть опасными и никогда не следует забывать о риске.

Услышав как-то раз опять фугу в исполнении самца и самки, я понял, что в разгаре брачный ритуал. Мы осторожно приблизились и, оказавшись метрах в двадцати от возлюбленной пары, начали снимать. После нескольких копуляций львица поднялась и стала уходить, сопровождаемая партнером. А я вспомнил, что еще не сняты фотографии, и решил наверстать упущенное. Совершая обходный маневр, Пиа, я и один из объездчиков (второй остался возле кинокамеры) юркнули в кустарник, который, как нам казалось, находился довольно далеко ото львов. Однако они успели переместиться, и, огибая очередной куст, мы увидели львов, идущих нам навстречу. Самец рявкнул и побежал на нас с такой скоростью, что я не смог как следует навести резкость на его разгневанный лик (вклейка, стр. 112–113). Объездчик принялся кричать и колотить палкой по кустам. Метнувшись в сторону, львица скрылась в зарослях, и, к нашему счастью, лев прервал атаку и затрусил ей вдогонку. А когда мы обернулись, то увидели сплошную стену колючих ветвей акации, не уступающую прочностью рыболовной сети! Так что нам некуда было деться, если бы лев довел атаку до конца.

Вечер, ставший заключительной виньеткой нашего пребывания в Гире, вроде бы не был отмечен никакими выдающимися событиями. Да мы и так уже были избалованы острыми сюжетами, но изумительно красивые картины прочно запечатлевались в памяти.

Мы шли сквозь лес, через холмы, вдоль речных русел, сопровождая знакомую нам шестерку. Львы явно смирились с нашим присутствием и, хотя сохраняли известную настороженность, вели себя все смелее. Они двигались рассыпным строем, и было очень интересно наблюдать за ними то с макушки холма, то снизу, когда львы шествовали вдоль гребня на фоне предгорий. Время от времени они делали остановку и собирались вместе, приветственно бодая друг друга. Потом доминирующий самец снова трогался в путь, и остальные веером шли за ним. Один раз, когда я снимал панорамой идущего льва, всего в двух метрах от меня в кадр вошла львица. Замерла на месте, как олицетворение вековой настороженности и любопытства, принюхалась, внимательно поглядела на меня — и замкнула львиное шествие, не проявив никакого недовольства. Выйдя на ровный выступ на склоне, вся группа остановилась. Словно скульптуры, вылепленные из живой плоти, стояли они, обозревая свой край, последний оплот азиатского льва на планете. Невозможно забыть это бесподобно величественное зрелище.