Часть 13

Этим вечером, прежде чем уснуть в своей комнате в мотеле, я окончательно составил план. План был паршивый, и я понимал это, но придумать ничего лучшего не мог. Понравится ему или нет (а я не сомневался, что ему моя затея не понравится), я должен спасти Измаила из этой проклятой клетки на ярмарке.

План был плох и в другом отношении: его успех полностью зависел от меня и моих скромных ресурсов. У меня была всего одна кредитная карта, и если придется снять все деньги, я останусь на бобах.

К девяти утра я добрался до маленького городка на полпути к дому и высматривал, где бы позавтракать, когда на приборной доске замигал индикатор — перегрелся двигатель. Пришлось остановиться. Я поднял капот и проверил уровень масла — с ним все оказалось в порядке. Проверил воду в радиаторе — ни капли. Тут проблемы не было: путешественник я опытный и запасливый. Я залил воды в радиатор из канистры и поехал дальше, но через две минуты индикатор замигал снова. Я остановился у бензоколонки, украшенной объявлением «Дежурный механик», но механика на месте не оказалось. Правда, парень, заправлявший машины, все равно знал о потрохах автомобиля в тридцать раз больше меня — он согласился покопаться немного в двигателе.

— Вентилятор не работает, — сообщил он мне через несколько секунд. Он показал мне его и объяснил, что неприятности начинаются, когда приходится часто тормозить и трогаться снова.

— Может, трубка потекла? — предположил я.

— Может быть, — согласился он, но тут же, поставив новую, выяснил, что дело не в ней. — Минутку. — Он вооружился похожим на ручку инструментом и проверил, все ли в порядке с электрикой. — Где-то тут замкнуло, — сообщил он результат, — так что, похоже, вентилятор полетел окончательно.

— А где я могу раздобыть новый?

— В нашем городке — нигде, по крайней мере в субботу.

Я спросил, смогу ли доехать до дома с неработающим вентилятором.

— Пожалуй, если не попадете в пробку, где придется часто газовать или тормозить. Еще, конечно, придется останавливаться и давать двигателю остыть, когда он перегреется.

До дому я добрался к полудню и тут же отогнал машину в гараж, где ремонтировал ее и раньше; мне сказали, что до понедельника никто ею заниматься не будет, но я все равно оставил машину там. Чтобы закончить дела, далеко ехать мне не было нужды: в ближайшем банкомате я снял все деньги со своего счета. Домой я вернулся с двумя с половиной тысячами долларов — больше у меня не оставалось ни гроша.

Думать о стоящих передо мной проблемах мне не хотелось: слишком удручающе они выглядели. Как можно вытащить из клетки, которую он не желает покидать, самца гориллы в полтонны весом? Как усадить его на заднее сиденье автомобиля, если ехать с тобой он не хочет? Тронется ли с места автомобиль с таким грузом на заднем сиденье?

Я, знаете ли, предпочитаю решать проблемы по мере их возникновения — такой уж я импровизатор. Как-нибудь запихну Измаила к себе в машину, а уж потом стану думать, что делать дальше. Наверное, придется привезти его в мою квартиру, а там видно будет. Мой опыт показывает, что вы никогда не знаете, как решить ту или иную проблему, пока не займетесь ею вплотную.

В девять утра в понедельник мне позвонили из гаража. Вентилятор отказал из-за слишком большой нагрузки; слишком большая нагрузка возникла из-за того, что вся система охлаждения пришла в негодность. Требовался капитальный ремонт, примерно на шестьсот долларов. Я застонал и сказал механику: пусть берется за дело. Он пообещал все закончить часам к двум и позвонить. Незачем звонить, ответил я: заберу машину, когда смогу. На самом деле я просто решил оставить ее: ремонт был мне не по карману, да и вообще в этой проклятой тачке вряд ли удалось бы перевезти Измаила.

Я взял напрокат фургон.

Вы, конечно, спросите, почему, черт побери, я не сделал этого сразу. Ответ такой: просто не пришло в голову. Я ограниченный, понимаете? Я привык делать все определенным образом, а брать напрокат фургоны не привык.

Двумя часами позже я подъехал к тому месту, где располагалась ярмарка, и выругался. Она оттуда уехала.

Что-то, может быть предчувствие, заставило меня вылезти и оглядеться. Участок казался теперь слишком маленьким, чтобы на нем могли разместиться девятнадцать фургонов, двадцать один аттракцион и павильон для ежедневного представления. Я подумал, что смогу найти то место, где была клетка Измаила. Мои ноги помнили дорогу, да и глаза помогли. От пребывания здесь Измаила остались видимые следы — те одеяла, что я ему купил, валялись на грязной дорожке вместе с кучкой других вещей, которые я узнал: несколько книг, блокнот с картами и диаграммами, которые Измаил нарисовал, чтобы проиллюстрировать историю Каина и Авеля, и плакат из его комнаты, скатанный в трубочку и перехваченный резинкой.

Я растерянно копался во всем этом, когда появился мой престарелый любитель взяток. Он с ухмылкой поднял большой черный пластиковый мешок, чтобы показать мне, чем занимается: убирает массу оставшегося после ярмарки мусора. Потом, увидев кучку предметов у моих ног, старик вздохнул и сказал:

— Это была пневмония.

— Что?

— Пневмония его прикончила — твоего дружка-гориллу.

Я стоял и просто таращился на него, никак не в силах понять, о чем он говорит.

— Вечером в субботу приезжал ветеринар и накачал его лекарствами, да было уже поздно. Сегодня утром часов в семь или восемь бедняга отошел.

— Ты хочешь сказать, что он… умер?

— Именно что помер, приятель.

Только теперь я, будучи законченным эгоистом, обратил внимание на то, что старик выглядит довольно унылым.

Я оглядел пустую серую площадку, по которой ветер гонял обрывки бумаги, и почувствовал себя похожим на нее — пустым, ненужным, покрытым пылью.

Мой дряхленький приятель ждал, явно заинтересованный, что теперь скажет или предпримет любитель обезьян.

— Что с ним сделали? — спросил я.

— А?

— Что сделали с телом?

— А-а… Позвонили в мэрию. Его забрали туда, знаешь, где сжигают сбитых машинами собак.

— Угу. Спасибо.

— Не за что.

— Не возражаешь, если я заберу вещички?

Судя по тому взгляду, который старик на меня бросил, он никогда не думал, что человеческие чудачества доходят до такого, но возражать не стал:

— Ясное дело. Все равно ведь мусор.

Одеяла я, конечно, не взял, а все остальное легко унес под мышкой.

Что я мог поделать? Постоять с опущенными глазами рядом с муниципальным крематорием для погибших на дорогах животных? Кто-нибудь, возможно, поступил бы лучше, обнаружил бы больше чувства; что касается меня, я просто поехал домой.

В городе я отогнал на стоянку фирмы взятый напрокат фургон, забрал из гаража свою машину и вернулся домой.

На столе стоял телефон, готовый связать меня с целым живым и деятельным миром, но кому мне было звонить?

Как ни странно, одна мысль у меня все-таки возникла. Я нашел в справочнике номер и набрал его. После трех звонков ответил твердый низкий голос:

— Резиденция миссис Соколовой.

— Это мистер Партридж?

— Да, это мистер Партридж.

— Я тот человек, что был у вас пару недель назад, — сказал я, — и пытался связаться с Рейчел Соколовой.

Партридж молча ждал.

— Измаил умер, — сказал я.

— Мне очень жаль, — прозвучал после паузы ответ.

— Мы могли его спасти.

Партридж на несколько секунд погрузился в задумчивость.

— Вы уверены, что он нам это позволил бы?

Уверен я не был и так и сказал.

Только собираясь отнести плакат Измаила в мастерскую, чтобы вставить в рамку, я обнаружил, что надписи есть на обеих сторонах листа. Я заказал такую рамку, чтобы были видны обе надписи. Та, которую я прочел на стене комнаты Измаила, гласила:

Если человек исчезнет, есть ли надежда для гориллы?

На другой стороне было написано:

Если исчезнет горилла, останется ли надежда для человека?