• Трагедия и героизм
  • Часть вторая

    Трудное лето 1941 года

    Трагедия и героизм

    Так что же произошло 22 июня 1941 года? Было ли нападение гитлеровской Германии на Советский Союз действительно внезапным?

    И здесь надо сказать прямо — да, нападение было внезапным для всего советского народа, но только не для руководства страны и высшего состава Красной Армии. Все поступавшие им многочисленные разведывательные данные прямо кричали о том, что война начнется со дня на день. А что предпринимали наш Генеральный штаб и Народный комиссариат обороны?

    Да практически ничего. Все надеялись на пресловутое «авось» — да, война будет, но не завтра, а если и будет, то войска Красной Армии сумеют отбить любое нападение врага. Как вспоминал маршал артиллерии H.H. Воронов (в 1941 году начальник ГУ ПВО РККА, генерал-полковник): «Война надвигалась с каждым часом, об этом сигнализировали донесения с границы. А в НКО СССР обращали мало внимания на угрожающие симптомы. Никаких совещаний о возможной войне с Германией в Наркомате не проводилось. Были самоуспокоенность и благодушие»[243].

    Об этом же вспоминал и Маршал Советского Союза A.M. Василевский (в июне 1941 года генерал-майор, заместитель начальника Оперативного управления ГШ РККА): «В июне в Генеральный штаб от оперативных отделов западных приграничных округов и армий непрерывно шли донесения одно тревожнее другого… Все работники нашего Оперативного Управления без каких-либо приказов сверху почти безотлучно находились в те дни на своих служебных местах»[244].

    Установка Наркомата обороны СССР — войны не будет, надо лишь остерегаться возможных провокаций со стороны гитлеровских войск — притупляла чувство бдительности и настороженности в войсках. Маршал Советского Союза С.С. Бирюзов (в июне 1941 года командир 132-й стрелковой дивизии, генерал-майор) вспоминал: «Нам разъясняли, что империалисты стремятся втянуть нашу страну в конфликт с Германией, но если мы не поддадимся на провокацию и не вызовем у немцев никаких подозрений относительно своих намерений, станем строго и последовательно соблюдать договор о ненападении, никакой войны не будет»[245].

    Конечно, на такое настроение негативно повлияло и заявление ТАСС, опубликованное 14 июня 1941 года, породившее уверенность у советского народа в том, что Германия будет строго соблюдать договор о ненападении с СССР.

    Но все же разговоры о возможности войны между Германией и Советским Союзом шли на всех уровнях. Маршал артиллерии В.И. Казаков (в июне 1941 года начальник артиллерии 7-го механизированного корпуса, генерал-майор) вспоминал: «По подразделениям ползли тревожные слухи, различные догадки. О войне офицеры думали и говорили по-разному. Молодежь вообще мало верила в реальность военной опасности, а старшие и наиболее дальновидные офицеры понимали, что война назревает, но и они не теряли надежды на возможность избежать ее. Только в одном все были единодушны — если грянет война, то она будет короткой и завершится полным разгромом врага. Так уж мы были воспитаны»[246].

    Да, никакого сомнения в предстоящей победе над любым врагом не было у большинства красноармейцев и командиров Красной Армии. Как вспоминал генерал И.И. Федюнийский (в 1941 году командир 15-го стрелкового корпуса), «среди бойцов и молодых командиров имели место настроения самоуспокоенности. Многие считали, что наша армия легко сумеет одержать победу над любым противником, что солдаты армий капиталистических государств, в том числе фашистской Германии, не будут активно сражаться против советских войск. Недооценивались боевой опыт германской армии, ее техническая оснащенность… Надо признать, что недооценка гитлеровской военной машины в первых боях нанесла нам большой вред. То, что враг оказался сильнее, чем его представляли, для некоторых командиров явилось неожиданностью»[247].

    Все даваемые указания сверху — огня по немецким самолетам не открывать, семьи из приграничных районов не эвакуировать — сеяли неуверенность и подавляли всю инициативу у низших звеньев руководящего состава Красной Армии. Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев (в 1941 году начальник ГАУ РККА, генерал-полковник) вспоминал: «Во время моей беседы с народным комиссаром обороны СССР из Риги позвонил командующий войсками Прибалтийского военного округа генерал Ф.И. Кузнецов. Нарком довольно строго спросил его, правда ли, что им, Кузнецовым, отдано распоряжение о введении затемнения в Риге. И на утвердительный ответ распорядился отменить его»[248].

    Так, может быть, в округах, армиях и корпусах, находящихся ближе всего к западной границе, предпринимались какие-то действия для обеспечения боеготовности войск?

    Нет, и здесь ничего не было сделано, царила все та же беспечность. В этот тревожный день — 21 июня 1941 года — руководство Западного Особого военного округа, командование 4-й армии, 28-го стрелкового корпуса находилось на концертах в Минске и Бресте, а остальной руководящий состав корпусов, дивизий, полков спокойно отдыхал на своих квартирах.

    Во время вечернего концерта к командующему ЗапОВО подошел начальник разведотдела штаба округа полковник С.В. Блохин и доложил, что на границе очень неспокойно. «Этого не может быть, чепуха какая-то, разведка сообщает, что немецкие войска приведены в полную боевую готовность и даже начали обстрел отдельных участков нашей границы», — сказал генерал армии Павлов своим соседям и, приложив палец к губам, показал на сцену[249].

    Такое же непонятное спокойствие было и у руководящего состава округа. Командующий 4-й армией генерал-майор A.A. Коробков хотел поднять по боевой тревоге 42-ю стрелковую дивизию, дислоцировавшуюся в Брестской крепости, но посоветовался с генералом Павловым, а он не разрешил…

    Командир 86-й стрелковой дивизии полковник М.А. Зашибалов хотел поднять свои части по тревоге и выдвинуть их к границе — командир 5-го стрелкового корпуса генерал-майор A.B. Гарнов не разрешил…

    Генерал-майор П.А. Терехов (офицер разведотдела штаба ЗапОВО, находился 20 июня 1941 года на границе) вспоминал: «Время было очень тревожное. Мы, офицеры, работавшие на западной границе, видели, что война накатывается на рубежи Белоруссии. Немецкие самолеты вели разведку. Множество жителей Польши, спасаясь от фашистского варварства, бежали к нам, сообщали о передвижении к нашей границе крупных немецких войск. По имеющимся данным, на рубеже Остроленка — Гольдап и западнее сосредоточилось около 1 000 000 немецких солдат. Хотел передать сведения о сосредоточении немецких войск, Минск не стал принимать, ушел со связи. Радиосвязь со штабом ЗапОВО не была восстановлена и на следующий день. И сейчас, 23 года спустя, у меня нет удовлетворительного ответа на этот вопрос. Самое страшное для командира — потерять управление. Мое начальство не теряло управления, оно само отказалось управлять»[250].

    Даже красноармейцы задумывались о происходящем на западной границе и удивлялись тому спокойствию, царившему в штабах всех уровней. Пограничник A.A. Кошняков вспоминал: «Никто не сомневался, что не сегодня завтра начнется война. От этого ожидания становилось все тяжелей. Но странно, почему молчала наша сторона, никаких приготовлений, указаний или разъяснений из штабов не приходило»[251].

    В этом прослеживается и полная вина Военного совета Западного Особого военного округа, ограничивавшегося только докладами в Москву о надвигающейся опасности, хотя он мог и должен был принять многие неотложные меры по повышению боевой готовности вверенных войск, находящиеся в его компетенции.

    Правда, кое-что генерал Павлов предпринял, но скорее всего с разрешения Москвы. Так, выдвигался 21-й стрелковый корпус западнее Лиды, создавался второй оперативный эшелон войск округа на гродненском направлении. В случае начала боевых действий этот и 11-й механизированный корпуса и должны были нанести удар во фланг наступающей 3-й танковой группы генерала Гота.

    21 июня командование 47-го и 44-го стрелковых корпусов, 17, 50,121 и 161-й дивизий получило распоряжение штаба округа на передислокацию своих частей на запад, которая была назначена на 23 июня. Внимание всего командного состава обращалось на соблюдение секретности проводимого мероприятия, в перевозочных документах запрещалось даже указывать станцию назначения[252].

    То, что надвигаются грозные события, командование округа прекрасно знало. Как вспоминал генерал-майор П.Е. Хорошилов, «в начале июня… меня вызвал командующий войсками округа генерал Д.Г. Павлов. Он предложил мне в довольно ограниченный срок разработать план подготовки округа к войне в противовоздушном отношении»[253].

    А что происходило в последний мирный день в Москве? К концу дня 21 июня 1941 года ответственным работникам Наркомата обороны СССР поступило приказание — находиться в служебных кабинетах до особого распоряжения. Вечером по службе ВНОС в Генеральный штаб стали поступать сообщения с западной границы об усиленном шуме моторов в расположении немцев, а из одного приграничного округа поступило сообщение о том, что в ряде мест немцы делают проходы в проволочных заграждениях.

    Маршал Советского Союза К.А. Мерецков (в июне 1941 года заместитель народного комиссара обороны, генерал армии) вспоминал: «Наркомату обороны к исходу 21 июня 1941 года стала ясной неизбежность нападения фашистской Германии на СССР в следующие сутки. Нужно было побыстрее оповестить войска и вывести их из-под удара, перебазировать авиацию на запасные аэродромы, занять войсками первых эшелонов рубежи, выгодные для отражения нападения агрессора, начать вывод в соответствующие районы вторых эшелонов и резервов, а также вывести в намеченные районы окружные и войсковые штабы, наладить управление войсками. Следовало предпринять еще ряд неотложных мероприятий по повышению боевой готовности войск. К сожалению, в оставшиеся до начала войны 5–6 часов Наркомат обороны и Генеральный штаб Красной Армии не сумели решить этой задачи. Только в 00.30 22 июня 1941 года из Москвы была передана в округа директива о приведении войск в боевую готовность»[254].

    А что было предпринято Генеральным штабом за эти 5–6 часов до начала войны, когда нашему командованию «уже стало понятно», что нападение гитлеровской Германии неизбежно? Осторожные сообщения в округа и никаких конкретных указаний. Только нарком ВМФ и командование Одесского военного округа взяли на себя ответственность, сумев оперативно принять решение и привести флот и войска в боевую готовность.

    Совершенно неясны действия руководящего состава Западного Особого военного округа. Как вспоминал генерал И.И. Семенов (в 1941 году начальник Оперативного отдела округа), перед получением директивы о приведении войск в боевую готовность генерал армии Павлов разговаривал по ВЧ с маршалом Тимошенко[255], но какие он получил от него указания, так и осталось тайной.

    В «Журнале боевых действий Западного фронта» зафиксировано, что шифрованное распоряжение о приведении войск в боевую готовность поступило в округ в 00 часов 45 минут 22 июня 1941 года, а в войска было передано без каких-либо изменений, только уже за подписью членов Военного совета ЗапОВО, в 2.25–2.35. Не явилось ли это результатом состоявшегося накануне разговора двух военачальников? Здесь можно только предположить, что войска округа, чтобы заранее не насторожить немцев, было решено поднять по боевой тревоге непосредственно перед ударом германских войск.

    Но и это не удалось сделать. И вина за это лежит на высшем командном составе РККА (С.К. Тимошенко, Г.К. Жукове) и Западного Особого военного округа (Д.Г. Павлове, В.Е. Климовских), запоздалое распоряжение которых и поставило наши войска с момента нападения в крайне тяжелое положение, обернувшееся сотнями тысяч загубленных жизней, потерей огромной территории и больших материальных ценностей.

    А события в Белоруссии продолжали развиваться следующим образом.

    Около 23 часов 21 июня 1941 года генерал армии Г.К. Жуков по аппарату ВЧ предупредил начальников штабов западных военных округов: «Ожидать особых указаний!» Генерал Климовских доложил об этом генералу Д.Г. Павлову и приказал командующим и начальникам штабов 3, 10 и 4-й армий находиться в своих штабах. Никаких особых указаний им не давалось, кроме как «всем быть наготове»[256].

    В час ночи 22 июня генералы Павлов, Климовских и член Военного совета округа, находясь в штабе, получили по ВЧ указание наркома обороны утром собрать начальников управлений и отделов и странное предупреждение: «…будьте поспокойнее и не паникуйте… ни на какую провокацию не идите»[257].

    Согласно полученным из Москвы указаниям, генерал Павлов вызвал на связь командующих армиями, приказав им постоянно находиться на командных пунктах вместе с начальниками их штабов и оперативных отделов.

    К сожалению, имеющиеся в архивах документы не дают возможности подробно разобраться в действиях руководящего состава армий ЗапОВО. Известно, что командующий 4-й армией генерал Коробков около часа ночи 22 июня под свою ответственность приказал разослать во все подчиненные соединения и отдельные части опечатанные «красные пакеты» с инструкциями о порядке действий по боевой тревоге, разработанными по плану прикрытия РП-4[258].

    Эти документы хранились в штабе армии и не вручались командирам соединений потому, что не были утверждены округом. Но командиры корпусов и дивизий знали содержание документов, так как были участниками их составления на своих рубежах обороны.

    Командующий 3-й армией генерал Кузнецов, вернувшийся поздно вечером 21 июня из поездки в район Августова, получив указание округа, вызвал в штаб всех офицеров полевого управления и политотдела армии. Во втором часу ночи командарм приказал командирам корпусов и дивизий постоянно находиться у телефонных аппаратов[259].

    А сообщения о готовящемся нападении продолжали поступать и в ночь на 22 июня. Так, на участке 17-го погранотряда с сопредельной стороны, подвергая себя опасности быть убитым, границу перешел местный житель И.М. Бадзинский, который сообщил, что в 4 часа утра начнутся военные действия против Советского Союза[260]. Эта полученная тревожная информация была немедленно, без промедления доложена начальником погранотряда по инстанциям в вышестоящие штабы.

    В подтверждение этого факта, начиная с 2 часов ночи 22 июня 1941 года, со всех застав и пограничных отрядов Белорусского пограничного округа в штабы дивизий, корпусов и армий прикрытия стали поступать тревожные доклады о выходе немецких войск непосредственно на рубежи атаки. Эти донесения без промедления передавались в штаб округа.

    Получая тревожные сообщения с границы, генерал армии Павлов через оперативных дежурных повторно передал распоряжение в штабы армий прикрытия: «Вызвать в штаб командующих и начальников штабов армий и предупредить командиров корпусов. Ждать им у телефона»[261]. Кое-какие распоряжения в войска командующий округом до начала боевых действий успел отдать.

    Так, командующий 3-й армией около двух часов ночи 22 июня по ВЧ получил приказ генерала Павлова: «Поднять войска по боевой тревоге, частям укрепленного района немедленно занять долговременные огневые точки и привести их в полную боевую готовность, по сигналу „Гроза“ ввести в действие план прикрытия госграницы»[262].

    Одновременно командующий округом сообщил, что по секретным средствам связи идет передача важного документа (приказ НКО № 1 начал поступать в 3-ю армию около 3 часов утра, но в связи с нарушением связи получить полностью его так и не сумели), и предупредил, что, возможно, немцы готовят провокацию.

    После этого разговора генерал Кузнецов приказал передать полученный текст приказа командирам корпусов и дивизий, немедленно вернуть артиллерийские и зенитные подразделения с учебных сборов к своим частям. Но к этому времени со многими соединениями армии связь уже была потеряна.

    Примерно в 2 часа ночи 22 июня прекратилась проводная связь штаба округа с 4-й армией, которую удалось восстановить только в 3 часа 30 минут. Порыв проводов был обнаружен сразу в двух местах — в Запрудах и Жабинке (работа заброшенных в наш тыл немецких диверсантов).

    После восстановления связи командующий армией получил переданное открытым текстом по телеграфу приказание генерала Павлова о приведении войск в боевую готовность (шифрованная телеграмма с приказом народного комиссара обороны СССР была получена руководством армии около 3 часов утра).

    На вопрос генерала Коробкова, какие конкретно разрешены мероприятия, командующий округом ответил: «Все части армии привести в боевую готовность. Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42-ю дивизию для занятия подготовленной оборонительной позиции. Частями Брестского укрепрайона скрытно занимайте доты. Полки авиадивизии перевести на полевые аэродромы»[263].

    До 4 часов утра 22 июня генерал Коробков успел лично по телефону передать полученное распоряжение начальникам штабов 6-й и 42-й стрелковых дивизий, коменданту Брестского укрепленного района, а уже через 10–15 минут связь с войсками вновь оборвалась[264].

    Командирам 14-го механизированного корпуса и 10-й смешанной авиационной дивизии, прибывшим в штаб армии по вызову, он был доведен лично, а в 28-й стрелковый корпус, 49-ю и 75-ю дивизии приказ был отправлен с делегатами связи.

    В 10-й армии еще 20 июня 1941 года генерал К.Д. Голубев на совещании с руководящим составом дал указание о повышении боевой готовности войск. Распоряжение о подъеме войск в эту армию поступило по телефону лично от командующего округом в 2 часа 30 минут 22 июня, приказавшего генералу Голубеву: «Вскрыть „красные пакеты“ и действовать, как там указано»[265]. Переданный шифром приказ народного комиссара обороны № 1 был расшифрован в штабе армии уже после начала боевых действий.

    Штабом 10-й армии сразу были отданы распоряжения командирам корпусов и дивизий о приведении войск в боевую готовность и выдвижении их на свои участки обороны. Для приведения в боевую готовность артиллерийских частей, находившихся на учебных сборах в районе Червоны Бур, туда был срочно направлен начальник артиллерии армии.

    Но все эти указания и мероприятия уже запоздали, начало боевых действий застало войска Западного Особого военного округа врасплох, не успевшими вовремя подняться по боевой тревоге и занять подготовленные оборонительные позиции на границе.

    Немецкое командование внимательно отслеживало в эти последние мирные часы обстановку на границе, но на советской стороне все было спокойно. Начальник штаба 4-й полевой армии немцев генерал Блументритт вспоминал: «Как мы предполагали, к вечеру 21 июня русские должны были понять, что происходит на другом берегу Буга, перед фронтом 4-й армии и 2-й танковой группы, то есть между Брестом и Ломжей, но все было тихо. Пограничная охрана русских вела себя как обычно. Вскоре после полуночи международный поезд Москва — Берлин беспрепятственно проследовал через Буг…»[266]

    В 3.30, а на некоторых участках в 3.15, немецкая артиллерия открыла огонь по местам расположения войск Красной Армии, аэродромам, находящимся в пределах досягаемости дальнобойных орудий, складам, пограничным заставам. Для корректировки огня в нескольких местах были подняты аэростаты наблюдения. По всему советско-германскому фронту шла непрерывная канонада, слившаяся в сплошной гул. Горело все — казармы, парки, танки, бронемашины, самолеты, люди, леса, села, горели и взрывались склады с топливом и боеприпасами… Дым и гарь заволокли окрестности приграничных районов Белоруссии. Для многих воинов Западного Особого военного округа рассвет 22 июня 1941 года так и не наступил.

    Одновременно самолеты 2-го воздушного флота Германии нанесли бомбовые удары по приграничным аэродромам авиации Западного Особого военного округа, местам дислокации воинских частей, штабам и пунктам связи, крупным железнодорожным узлам. Глубина авиационного воздействия достигала 300 км.

    С 4 часов 22 июня 1941 года в штабы армий и округ начали непрерывно поступать донесения (главным образом по системе ВНОС ПВО) о бомбардировках советской территории на всем протяжении границы. Командующий 3-й армией доложил, что «немцы нарушили границу от Сопоцкина до Августова, бомбят Гродно, штаб армии. Связь с частями по проводам нарушена, перешли на радио. Две радиостанции уничтожены»[267].

    Поступили сообщения и из штабов 10-й и 4-й армий — немцы повсюду бомбят. А из корпусов и дивизий продолжали поступать все новые и новые донесения о нападении. Сила бомбовых ударов противника непрерывно нарастала, ударам подверглись Гродно, Белосток, Лида, Волковыск, Кобрин, Брест… Штаб ЗапОВО доложил в Москву:[268]

    НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

    БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ № 001/ОП МИНСК

    22.6.41 4.20

    Первое. 3-я армия — до 60 самолетов немцев бомбят Гродно. Наша авиация завязала воздушный бой.

    Второе. 10-я армия — группа диверсантов перешла границу, из них 2 убито, 2 ранено, 3 захвачено плен, один бежал.

    Третье. 4-я армия — 4 часа 20 минут началась бомбежка Бреста. Количество самолетов не выяснено.

    Четвертое. По всей границе данным постов ВНОС — артиллерийская перестрелка.

    Пятое. Приказано поднять войска и действовать по-боевому.

    (Начальник штаба Западного Особого военного округа) (генерал-майор Климовских.)

    Аналогичные доклады поступили в Москву и из других западных пограничных округов. О начавшихся бомбежках наркому обороны доложил и начальник Главного управления ПВО РККА генерал-полковник H.H. Воронов, но никаких указаний, никаких задач войскам противовоздушной обороны сразу поставлено не было.

    Народный комиссар обороны СССР приказал генералу армии Жукову доложить о сложившейся обстановке Сталину и получить разрешение на ответные боевые действия наших войск. Но получивший это сообщение вождь советского народа немного подумал и сказал, что это провокационные действия немецких военных, и запретил открывать артиллерийский огонь.

    И вот в Минске раздался звонок, и взявшему телефонную трубку генерал-лейтенанту Болдину (командующий округом в это время вышел из кабинета) Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко сказал: «Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам. Разведку самолетами вести не далее шестидесяти километров»[269].

    И это нелепое приказание немедленно передается в части, ведущие бои, и на некоторых участках обороны вдруг умолкают орудия, перестали стрелять по бомбящим самолетам зенитки… Дорого пришлось заплатить воинам Красной Армии за эти слова вождя.

    Только получив сообщение с границы о массовом вторжении наземных германских войск на территорию Советского Союза, командующим западными военными округами из Москвы был отдан приказ на ответные боевые действия. Так вот, оказывается, чего ждала Москва — чтобы нога германского солдата ступила на советскую землю.

    Но это распоряжение уже запоздало. Внезапность нападения противника, его численное превосходство на главных направлениях удара создали для войск западных приграничных округов тяжелые условия неравной борьбы. Первыми приняли на себя удар советские пограничники и гарнизоны укрепрайонов…

    Наступал рассвет 22 июня 1941 года. На востоке начало синеть небо, в реке плескалась рыба — ничто как будто не предвещало беды. На пограничных заставах жизнь шла своим привычным чередом, все так же зорко всматривался в противоположный берег часовой на вышке, бесшумно продвигались по знакомой тропе пограничные наряды, внимательно осматривая контрольно-следовую полосу.

    Они первыми и заметили двигающиеся с запада к границам Родины мерцающие звездочки. Что-то непонятное и зловещее было в их приближении. А через некоторое время стал слышен гул моторов, и вот над головами пограничников начали проплывать самолеты с уже заметными черными крестами на крыльях.

    Что это — война?

    И в подтверждение этого вдруг ожил весь западный берег, над головами пограничников прошелестели первые снаряды, раздались оглушительные разрывы снарядов и мин. Вся приграничная советская территория покрылась стеной разрывов, запылали пограничные казармы, склады, хозяйственные постройки. Горело все, что не должно было гореть…

    Линейные заставы Белорусского пограничного округа в 3.30 подверглись сильному артиллерийскому и минометно-пулеметному обстрелу. Но уже после первых ошеломляющих залпов и неизбежного минутного замешательства раздались голоса командиров: «Застава, в ружье!» Из полыхавших казарм выскакивали полуодетые пограничники, выносили раненых и быстро занимали отведенные им по боевому расписанию места.

    Под прикрытием своей артиллерии немецко-фашистские войска начали форсировать пограничные реки. От западного берега в возрастающих количествах отваливали лодки и плоты с пехотой, на советскую территорию начали выбираться плавающие танки немцев, которые двинулись на восток, выходя к основным магистралям и дорогам. Для уничтожения пограничных застав были выделены специальные отряды автоматчиков.

    Заняв оборону в заранее подготовленных окопах и укрытиях, советские пограничники встретили врага дружным огнем. Раз за разом, под прикрытием минометного и артиллерийского огня, бросались на заставы цепи вражеской пехоты, но меткий огонь пограничников заставлял их залечь, а затем отходить назад. И вновь на пограничников обрушивался огненный смерч, и снова в атаку шли вражеские цепи. И это повторялось не один раз. Но после каждой отбитой атаки заметно редели ряды пограничников, много было раненых и убитых, все реже становился их огонь.

    Мужественно стояли на пути врага пограничные заставы. Несмотря на значительный численный перевес противника, личный состав всех пограничных застав, вооруженный одним стрелковым оружием, оказывал врагу упорное сопротивление, нанося ему ощутимые потери.

    Враг обходил сражающиеся заставы, полностью окружал их, но сломить сопротивление мужественных людей не мог. И тогда на помощь вызывались танки и авиация…

    Стойкость пограничников, их массовый героизм нарушали планы германского командования, которое выделяло на подавление пограничных застав только тридцать минут, а советские пограничники держались от нескольких часов до нескольких суток. Заставы сражались до последнего защитника и патрона, враг проходил дальше на восток только тогда, когда в живых не оставалось ни одного воина в зеленых фуражках. Каждая пограничная застава стала неприступной крепостью для врага, ни одна из них, несмотря на яростные атаки врага, не отошла от границы без приказа.

    В течение 22 июня пограничники отбили по нескольку вражеских атак, перед их позициями лежали десятки убитых и раненых немецких солдат и офицеров. Но много советских пограничников так и осталось навсегда на своих рубежах обороны… Живые, унося раненых, по приказу отходили к полевым частям Красной Армии и продолжали вести бои с наступающим врагом. Вот скупые строки документов о боевых действиях отрядов и застав Белорусского пограничного округа[270].

    86-й Августовский пограничный отряд

    Уже во втором часу ночи 22 июня на его участке было предпринято несколько вооруженных вторжений на советскую территорию, но они были отбиты пограничниками. В 4 часа по заставам был открыт огонь, а в 5 часов началось наступление вражеских войск. Части противника сразу окружили несколько комендатур и застав, прервав их связь со штабом пограничного отряда. Но советские пограничники, оказавшись в тяжелом положении, не сложили оружия и до конца продолжали оказывать врагу ожесточенное сопротивление:

    — воины 2-й комендатуры отважно сражались до вечера у моста через Бебжу, задерживая продвижение врага на дороге Августов — Гродно;

    — 1-я застава под командованием старшего лейтенанта А.Н. Сивачева[271] (расположенная у села Головенчицы) оборонялась 12 часов, но ни на шаг не отошла от границы;

    — 2-я застава под командованием лейтенанта Васильева (располагавшаяся у д. Соничи) сражалась несколько часов. Особенно упорное сопротивление врагу оказала группа пограничников под командованием начальника штаба 1-й комендатуры капитана H.H. Гиля, оборонявшаяся на дороге Сейны — Сопоцкин;

    — 3-я застава под командованием лейтенанта В.М. Усова[272] (расположенная у села Юзефатово) сражалась десять часов. Семь яростных атак отбили ее 36 пограничников, а когда кончились патроны, они дружно поднялись в штыковую атаку… Только немногим из них удалось прорваться к своим;

    — 4-я застава под командованием старшего лейтенанта Ф.П. Кириченко (располагавшаяся в 800 м от госграницы у д. Райгруд) вела бой в течение 10 часов;

    — 5-я застава под командованием лейтенанта A.A. Морозова (д. Сторожица) держалась 6 часов, отбив шесть вражеских атак. Только немногим пограничникам удалось прорваться на соединение к своим войскам;

    — 7-я застава под командованием лейтенанта А.Е. Шацкого размещалась недалеко от деревень Волокуш, Вижанно, жители которых и стали свидетелями подвига советских пограничников, которые, будучи окруженными со всех сторон, бросились в штыковую атаку и, опрокинув врага, пробились к 27-й стрелковой дивизии;

    — 10-я застава под командованием лейтенанта Чусева, имея выгодное расположение и хорошо оборудованные позиции, держалась до 20 часов, а затем по приказу отошла к Осовцу;

    — 11-я застава под командованием лейтенанта Фалдина держала оборону на своем участке около четырех часов и только по приказу отошла к Августову. Группа пограничников под командованием политрука Мамонова, прикрывавшая отход своих товарищей, навсегда осталась на священных рубежах нашей Родины.

    До конца сражались на своих участках пограничники 17, 18 и 19-й застав, сдерживая наступление противника. Только вечером 22 июня по приказу округа пограничники отряда начали отход на Волковыск.

    87-й Ломжинский пограничный отряд

    — 2-я застава под командованием лейтенанта Головненко (д. Куреевка) сдерживала врага до 12 часов;

    — 4-я застава под командованием лейтенанта В.Г. Малиева вела бой севернее Ломжи до 12 часов 23 июня, в живых осталось только 13 человек;

    — 5-я застава под командованием младшего лейтенанта Богомаза до конца сражалась на своем участке, уцелеть удалось только немногим пограничникам;

    — 7-я застава под командованием лейтенанта В.А. Максимова (д. Бжозова) держалась до 13 часов и только по приказу отошла к 8-й стрелковой дивизии;

    — 10-я застава под командованием лейтенанта А.П. Анфиногенова сражалась до 11 часов и только по приказу оставила свой участок;

    — 13-я застава сражалась до 12 часов, по приказу отошла в направлении Ломжи;

    — 17-я застава под командованием младшего лейтенанта Тихонченко вела бой с пехотным батальоном противника до семи часов утра 23 июня.

    Насмерть стояли пограничники 8, 11, 14, 15 и 18-й застав, в живых остались единицы, но ни одна из них не отошла от границы без приказа. Пограничники выполнили свой воинский долг до конца.

    88-й Чижевский пограничный отряд

    — 3-я застава под командованием капитана Соловьева сражалась в течение трех часов, в живых осталось только 9 пограничников;

    — 11-я застава держала оборону на своем участке до 12 часов, по приказу отошла к полевым войскам Красной Армии;

    — 13-я застава под командованием старшего лейтенанта М.И. Никонова сражалась до 12 часов, срывая попытки противника переправиться через реку Писса на ее участке.

    Храбро сражались с врагом пограничники 2-й (начальник — лейтенант Н.П. Евсенков), 8-й (начальник — старший лейтенант Я.Г. Лебедь), резервной (начальник — младший лейтенант Г.А. Кирнич), 5, 6, 7, 8 и 9-й застав.

    17-й Брестский пограничный отряд

    С началом боевых действий рота связи, комендантский взвод, службы погранотряда под командованием майора Кузнецова заняли оборону на северо-восточной окраине Бреста. Вскоре к ним присоединились отходившие разрозненные группы военнослужащих 28-го стрелкового корпуса, сотрудников НКВД и милиции. Воины несколько часов сдерживали врага и только под сильным натиском вражеской пехоты и танков начали отход к Жабинке.

    Отважно сражались и пограничные заставы отряда:

    — 1-я застава под командованием старшего лейтенанта К.Т. Кичигина (д. Сутно на берегу Буга) отбила четыре атаки противника. Из 53 пограничников к своим частям вышло только 13 человек;

    — 2-я (начальник — младший лейтенант В.Н. Горбунов) и 3-я (начальник — лейтенант П.А. Михайлов) пограничные заставы отбили несколько атак врага, продержавшись на своих участках до 18 часов;

    — 4-я застава под командованием старшего лейтенанта И.Г. Тихонова (д. Лозовица) несколько часов не давала возможности противнику переправиться на восточный берег реки, отбив его три сильные атаки;

    — 10-я застава под командованием младшего лейтенанта М.К. Ишкова (д. Нельчицы) четверо суток оказывала врагу ожесточенное сопротивление, отвергая все предложения о сдаче в плен. «Не опозорим славное имя советского пограничника, все умрем, но фашистам не сдадимся!» — таков был ответ героев;

    — навсегда остались на своих рубежах воины 16-й пограничной заставы;

    — воины 19-й пограничной заставы (начальник — старший лейтенант П.П. Стрелкин), расположенной в д. Томашевка южнее Бреста, вступили в бой с 4 часов утра 22 июня, препятствуя переправе врага через Буг. Пограничники сражались около 11 часов и только по приказу отошли к частям 75-й стрелковой дивизии в район Шацка.

    Так же геройски сражались с врагом воины 5-й (начальник — младший лейтенант П. Богомаз), 6-й (начальник — лейтенант Герасимовский), 7-й (начальник — лейтенант Н.И. Авилов), 20-й (начальник — лейтенант Е.Ф. Манекин) и других пограничных застав. Навсегда в Брестской крепости остались пограничники 9-й заставы лейтенанта А.М. Кижеватова[273].

    Много можно привести примеров мужества и героизма советских пограничников. Вот один из них. Несколько часов в одиночку на берегу Западного Буга, отстаивая священные рубежи советской земли, вел бой младший сержант A.A. Новиков, пограничник 15-й заставы Брестского погранотряда. Смертельно раненный, захваченный гитлеровцами, он нашел в себе последние силы прошептать подошедшим к нему местным жителям: «Об одном прошу, передайте нашим… Я, Алексей Новиков… Я выполнил свой долг перед Родиной до конца…»[274]

    И так было на всем протяжении советско-германской границы. А сколько таких героев осталось безвестными, сколько семей получили извещения — «пропал без вести…»! Что стоит за этими строками? Нет неизвестных солдат. Со временем земля раскроет все свои тайны, и мы узнаем еще о многих подвигах, совершенных неизвестными героями.

    В 10 часов 45 минут 22 июня заместитель начальника Белорусского пограничного округа комбриг А.П. Курлыкин доложил в штаб погранвойск, что «бои идут по всему фронту, почти во всех отрядах нарушена связь, пограничники сражаются до конца». И в подтверждение этого газета «Правда» 24 июня 1941 года писала: «Как львы, дрались советские пограничники, принявшие на себя первый внезапный удар подлого врага. Бессмертной славой покрыли себя воины-чекисты. Они бились врукопашную, и только через мертвые их тела мог враг продвинуться на пядь вперед».

    Нападение гитлеровских войск застало части некоторых укрепленных районов врасплох. Долговременные огневые сооружения уже занимались их гарнизонами под огнем противника, в некоторые из них они так и не смогли попасть. Граевские и предмостные доты перед Осовцом вообще оказались без личного состава и были захвачены передовыми вражескими отрядами.

    Части противника, с ходу подавив или обойдя с флангов пограничные заставы и узлы обороны укрепрайонов, устремились в глубь советской территории. Лавина немецких войск буквально смела небольшие части прикрытия войск Западного Особого военного округа, расположенные непосредственно у границы. В обороне наших войск образовались огромные бреши, не прикрытые основными силами стрелковых дивизий, которые из-за несвоевременного поднятия по боевой тревоге не успели выдвинуться на свои участки. В результате многие гарнизоны укрепрайонов остались без поддержки стрелковых войск.

    Германские пехотные подразделения, выделенные для блокирования укрепрайонов, приступили к их уничтожению. Найдя не прикрытые огнем участки обороны, немцы окружили сражающиеся доты. Гарнизоны укрепрайонов оказались без управления и связи, с незначительным количеством боеприпасов.

    Стремясь побыстрее ликвидировать эти очаги сопротивления, немцы неоднократно наносили бомбовые удары с воздуха, подвергали долговременные огневые сооружения массированным обстрелам артиллерии и минометов, атаковали пехотой при поддержке танков.

    Но ничто не могло поколебать защитников железобетонных крепостей. Мужественно и стойко сражались с врагом гарнизоны Гродненского, Осовецкого, Замбрувского и Брестского укрепрайонов. Гарнизоны дотов оказывали врагу ожесточенное сопротивление, сковывая его значительные силы. По всей линии обороны фашистов встречал сильный артиллерийско-пулеметный огонь героических крепостей.

    Лишенные поддержки своих полевых войск, окруженные врагом, гарнизоны дотов вскоре стали ощущать острую нехватку боеприпасов, продовольствия, воды. За ними воины пробирались к ротным складам под сильным огнем противника, что вызывало лишние потери личного состава. Но вскоре немцы обнаружили местонахождение этих складов и подорвали их, значительно ухудшив положение обороняющихся советских воинов.

    От попаданий бомб и снарядов замолкали капониры, доты уже не были в состоянии прикрыть огнем друг друга. Воспользовавшись этим, вражеские саперы пробирались к железобетонным крепостям и забрасывали их связками гранат, пускали в ход огнеметы, через вентиляционные шахты травили гарнизоны газами. Все больше и больше умолкало дотов, но борьба уцелевших продолжалась.

    В час ночи 22 июня 1941 года командир 68-го укрепрайона, получив тревожные сообщения с границы, поднял личный состав 9-го и 10-го пулеметных батальонов по команде: «Тревога, с поднятием всего НЗ занять огневые точки». В 2 часа командиры батальонов доложили о занятии долговременных укреплений, а в 4 часа на позиции воинов обрушился шквальный огонь, нарушивший связь с командованием укрепрайона, находившимся в Гродно.

    В течение часа немцы методично расстреливали из орудий незамаскированные доты, а в 5 часов в поле зрения бойцов батальонов показались вражеские цепи. Атаки врага следовали одна за другой, чередуясь с артналетами и ударами авиации, но гарнизоны дотов, тесно взаимодействуя с подразделениями 213-го стрелкового полка (оборонявшимися у Августовского канала), успешно отбивали их огнем капонирной артиллерии.

    Немцы неоднократно предпринимали атаки на разных участках, пытаясь найти слабые места в обороне укрепрайонов. К 12 часам им удалось прорваться на Липском участке, захватив и уничтожив некоторые огневые точки, и, обойдя позиции 10-го батальона (командир — старший лейтенант Луппов), державшего оборону от Доргуни до Гонендза, полностью перерезать дорогу Сопоцкин — Гродно и захватить Сопоцкин. Гарнизоны Гродненского укрепленного района оказались в полном окружении, но не сдались…

    Несколько суток сражался личный состав 9-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона под командованием капитана П.В. Жилы, занимавший позиции в районе Сопоцкина: 1-я рота (командир — лейтенант Паниклеев) держала оборону в строящихся дотах у Августовского канала; 2-я рота (командир — лейтенант Ф.Т. Суетов) — в районе деревни Новоселки; 3-я рота — у деревни Радзивилки; учебная рота лейтенанта Кобылкина закрепилась у деревни Новики.

    Мужественно сражались с врагом гарнизоны дотов № 27 (командир — лейтенант Чусь), № 38 (командир — старший лейтенант Милюков), № 51 (командир — лейтенант В.Г. Матеулин), № 72 (командир — лейтенант В.А. Пилькевич) и др. Перед их огневыми позициями лежали десятки убитых фашистов, дымилось несколько бронетранспортеров.

    В батальонах кончались снаряды, одно за другим умолкали орудия и пулеметы. Подобравшись к замолчавшим железобетонным крепостям, немецкие саперы закладывали взрывчатку и взрывали доты. Перед их подрывом гитлеровские саперы часто слышали доносившееся из подземелий пение — герои уходили из жизни несломленными…

    Бои на участках 9-го и 10-го пулеметных батальонов не прекращались и ночью. Воспользовавшись темнотой, немцы блокировали и уничтожили еще несколько крепостей. Отражать их натиск было нечем: почти все снаряды и патроны гарнизонами были расстреляны в первые часы боя.

    Днем 23 июня атаки гитлеровцев на уцелевшие доты возобновились, но советские воины стояли до конца. Вечером капитан Жила принял решение — остаткам батальонов отойти в расположение 213-го стрелкового полка и вместе с его воинами пробиваться из окружения. Под покровом темноты воины укрепрайона отошли к обороне стрелков и вместе с ними тронулись в путь. Переправившись на рассвете через Неман у деревни Гожа, объединенная группа продолжала движение по лесам в направлении Лиды, а затем дальше на восток. Пройдя по тылам врага несколько сотен километров, отважные советские воины в августе 1941 года у Речицы перешли линию фронта и соединилась с войсками Красной Армии[275].

    На некоторых участках Гродненского укрепрайона боевые действия продолжались несколько суток: до исхода 23 июня сражался гарнизон дота № 55 (командир — лейтенант Торохов), держа под обстрелом сопоцкинскую дорогу; до 27 июня держались советские воины в дотах у д. Новики.

    28 июня, когда у советских воинов закончились боеприпасы, противнику удалось приблизиться к замолчавшему доту № 59 (командир — младший лейтенант П.Н. Гусь). Предложение о сдаче в плен было отвергнуто гарнизоном, и тогда немецкие саперы взорвали героическую крепость, похоронив под ее обломками несломленных советских бойцов[276].

    Непреодолимой преградой на пути гитлеровских войск стал Осовецкий укрепрайон, в котором вместе с его гарнизоном сражались и отошедшие от границы части 1-го стрелкового корпуса. В тяжелых условиях, без связи с командованием, с открытыми флангами воины 2-й и 8-й стрелковых дивизий вместе с бойцами укрепрайона насмерть стояли на своих позициях, отражая противника и днем и ночью. И, только получив команду на отход, обойденные противником со всех сторон, советские воины 28 июня покинули крепость и двинулись на восток…

    Сильное сопротивление врагу оказали пулеметно-артиллерийские батальоны Брестского укрепленного района, несмотря на то что нападение гитлеровцев застало их врасплох. Крупные силы 2-й танковой группы врага сильным ударом смяли передовые части прикрытия 4-й армии и устремились севернее и южнее Бреста на восток. Штаб 62-го укрепрайона был отрезан от своих батальонов и руководить их действиями в ходе боев не смог[277]. Окруженные врагом доты были отрезаны не только от штаба, но в большинстве случаев и от своих батальонов, вот и пришлось им самостоятельно отбивать нападение врага.

    Оборонительные позиции 16-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона (командир — капитан A.B. Назаров, начальник штаба — старший лейтенант Ф.Г. Тараскин), насчитывавшего 316 военнослужащих, располагались по восточному берегу Буга между деревнями Путковичи, Минчево, Крупичи, включая и район Дрогичина. Участок обороны достигал 20 км.

    В первые часы войны противник обрушил на расположение батальона лавину огня. Особенно сильному обстрелу подверглась 1-я рота (командир — лейтенант З.Д. Сокол), занимавшая позиции у деревни Крупичи. Ее воины попытались занять и огневые позиции в недостроенных дотах у деревни Заячники, но под сильным автоматно-пулеметным огнем уже прорвавшихся туда вражеских диверсантов были вынуждены отойти.

    Тяжелый бой шел в районе деревни Крупичи, где сражались некоторые подразделения батальона под командованием капитана Назарова. К вечеру 22 июня часть личного состава погибла в схватке, часть попала в плен, а небольшой отряд воинов во главе с комбатом отошел к деревне Слохи-Аннопольские в расположение 17-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона и продолжал борьбу на его участке обороны[278].

    Доты в окрестностях Дрогичина не имели постоянных гарнизонов, в них после начала артобстрела укрылись воины строительных подразделений, которые и оказали врагу сопротивление на этом рубеже, но силы сторон были неравны…

    Мужественно сражалась в районе деревни Путковичи и 3-я рота под командованием лейтенанта П.М. Игнатова. Ее воины стойко отражали атаки врага, которые следовали одна за другой. В упорной борьбе прошло несколько дней… Враг методично расчленял оборону роты, уничтожая доты по одному. 26 июня пал дот младшего лейтенанта И.С. Антипова.

    2-я рота (4 дота и три вкопанных в землю танка МС-1) под командованием лейтенанта И.И. Змейкина, оборонявшаяся в районе деревни Минчево, несмотря на внезапность нападения и неоднократные атаки противника, стойко держалась на своем участке. Ее позиции неоднократно подвергались артиллерийскому и минометному обстрелу, бомбились с воздуха. Особенно ухудшилась обстановка вечером 22 июня, когда прорвавшиеся со стороны Крупичей немцы обошли позиции роты и окружили ее. Всю ночь советские воины вели бой со штурмовыми группами врага, пытавшимися подобраться к дотам и подорвать их.


    Расположение боевых сооружений 16-го опаб у д. Минчево.


    Еще более тяжелые испытания выпали на долю воинов 23 июня. С утра атаки врага на позиции роты возобновились. Образцы мужества и героизма показывали расчеты взвода вкопанных танков под командованием старшего сержанта Синицына, уничтожив за день несколько вражеских танков и бронемашин. Танкисты сражались до конца, но своих позиций не оставили.

    Так продолжалось несколько суток. Все меньше и меньше оставалось в строю бойцов, кончались боеприпасы, давно закончилось продовольствие. От роты осталось только несколько измученных, почерневших от копоти и недосыпания бойцов, многие из них были ранены. 27 июня очаг обороны роты был сломлен…[279] 16-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон прекратил свое существование.

    17-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон (командир — капитан А.И. Постовалов, начальник штаба — старший лейтенант И.П. Миренков), насчитывавший свыше 350 военнослужащих, занимал позиции на 25-километровом участке от Радзивиловки до Клекотова. Основные узлы обороны находились у деревень Слохи-Аннопольские, Анусин, Мощона-Крулевская.

    В 4 часа утра капитана Постовалова разбудили разрывы снарядов. Пробравшись в штаб батальона, он попытался связаться с ротами и командованием укрепрайона, но это так и не удалось сделать. Батальон принял бой…

    1-я рота лейтенанта И.И. Федорова располагалась в районе деревни Анусин, недалеко от железнодорожной станции Семятичи. Она имела несколько долговременных сооружений, в том числе 6-амбразурный артиллерийско-пулеметный дот «Орел», 2-амбразурный дот «Светлана» (командир — младший лейтенант В.И. Колочаров), пулеметный дот «Сокол» (командир — лейтенант С.А. Шиханцев), дот под командованием лейтенанта К.С. Желторылова.

    После начала обстрела красноармейцы заняли боевые сооружения и приготовились к отражению атаки. Ждать им пришлось недолго…

    Много ожесточенных атак отбили советские воины. Не хватало боеприпасов, воды, от раскаленного воздуха в дотах было невозможно находиться, неясной была и обстановка на фронте. Посланные связные не возвращались. Лейтенант Федоров принял решение: «Будем держаться вместе, ожидая подкрепления. Доты не оставим»[280].

    От ожесточенного перекрестного артогня в долговременных сооружениях стали отваливаться плиты бетона, в некоторых начался пожар. Враг, используя темноту, подкрадывался к дотам и подрывал их. К 12 часам 23 июня было сломлено сопротивление гарнизона дота «Сокол», но остальные продолжали борьбу. В отместку артиллеристы дота «Светлана», открыв меткий огонь, подбили бронепоезд противника, который застрял на мосту через Буг. Но 24 июня был уничтожен и этот дот.

    Больше недели в одиночку продолжал сражаться гарнизон железобетонной крепости под командованием лейтенанта И.И. Федорова. Сооружение было все избито снарядами и бомбами. Возле него стояли два сгоревших немецких танка. К доту неоднократно подходил парламентер с предложением о сдаче, но ответ советских воинов был один — «огонь!». А когда иссякли боеприпасы, гарнизон закрыл амбразуры и взорвал себя, предпочтя смерть плену.

    Мужественно сражались с врагом гарнизоны долговременных сооружений 2-й роты (командир — лейтенант П.Е. Недолугов), размещавшиеся на северо-восточной окраине Деревни Мощона-Крулевская. Встретив наступающего от Семятичей врага огнем, советские воины на несколько дней задержали его продвижение на восток. В трудных условиях сражались гарнизоны. Воины-уровцы предпочли умереть, но не отойти… После падения дотов немцы замуровали все входы и амбразуры, обрекая раненых советских бойцов на мучительную смерть.

    Оборонительные сооружения 3-й роты (командир — лейтенант Г.Г. Соловьев) располагались на правом фланге батальона у деревни Слохи-Аннопольские. Из 11 огневых точек рота занимала только семь (в остальных не было вооружения и снарядов). Северный сектор прикрывали три дота: «Безымянный» (командир — младший лейтенант Смирнов), «Пчелка» (командир — младший лейтенант И.М. Сазонов) и «КИМ» (командир — младший лейтенант Н.В. Елисеенко). Восточнее деревни находился летний лагерь роты, здесь и южнее размещалось еще 5 дотов: «Быстрый» (командир — младший лейтенант И.Н. Шибаков), «Горки» (командир — младший лейтенант И.И. Шевлюков), «Черный» (командир — младший лейтенант A.B. Еськов), «Холм» (командир — младший лейтенант С.Н. Зайцев).


    Расположение боевых сооружений 3-й роты 17-го опаб.


    Все эти сооружения, за исключением дота «Горки», были двухамбразурные и имели на вооружении пулеметы «максим». Дот «Горки» был вооружен 45-мм пушкой, спаренной с пулеметом, и одним «максимом». Дот «Артиллерийский» не имел гарнизона и вооружения.

    Обороноспособность роты значительно снижали некоторые недостатки в оборудовании долговременных сооружений: многие из них стояли оголенные, не засыпанные землей, отсутствовало водоснабжение, освещение, подземная связь. Сектора обстрелов не были расчищены, в стенах дотов зияли отверстия для предстоящей прокладки кабелей.

    После первых разрывов снарядов гарнизоны дотов заняли свои места по боевому расписанию. Командование ротой принял на себя младший лейтенант И.И. Шевлюков (лейтенант Соловьев находился в командировке в Бресте). 22 июня бои на участке роты велись с отдельными группами противника, стремившимися разведать нашу оборону. Вечером вступили в бой доты «Пчелка», «Безымянный» и «КИМ». К ним отошли подразделения 1-й роты 16-го батальона, рота саперного батальона из деревни Буяки, которые и помогли гарнизонам дотов отразить первую атаку.

    За ночь немцы обошли расположение роты и полностью окружили ее. 23 июня противник предпринял атаки с юго-западного направления, заставив вступить в бой доты «Холм», «Быстрый» и «Черный». Часть немцев сумела прорваться в деревню Слохи-Аннопольские, откуда и повела дальнейшее наступление на оборону 3-й роты.

    В казематах дотов было невыносимо жарко, из-за скопившихся газов нечем было дышать, закипала вода в кожухах пулеметов, но советские воины стойко отражали атаки врага. Гарнизонам постоянно приходилось выбегать из дотов и отражать атаки противника с тех направлений, куда не выходили амбразуры. Перед дотами лежали десятки трупов гитлеровцев, а противник все продолжал атаки…

    24 июня были блокированы доты, находящиеся севернее Слох-Аннопольских. 25 июня немцы, применив газ, уничтожили защитников дота «Быстрый», 26 июня — «Безымянного» и «Пчелки», а 27 июня пал и «КИМ».

    Но еще продолжали вести тяжелые бои гарнизоны дотов «Черный», «Горки» и «Холм». В отрытых у дотов окопах заняли оборону пулеметчики, не давая возможности немецким саперам подобраться к сооружениям и подорвать их.

    С каждым днем редели ряды бойцов, но они не сдавались. Проводя ночные вылазки, советские воины причиняли много ущерба врагу. В придорожном кювете у деревни Слохи-Аннопольские долго валялись обломки немецких штабных машин, в одной из которых погиб и немецкий генерал. Этот подвиг совершил младший лейтенант A.B. Еськов[281].

    Немецкие войска уже захватили Минск, бои шли на Березине, а доты на границе еще продолжали сопротивление. Разъяренные упорством советских бойцов, немцы 29 июня приблизились с непростреливаемых направлений к дотам и начали забрасывать их гранатами. Личный состав вынужден был уйти на нижние этажи подземелий. Тогда гитлеровцы подложили взрывчатку и уничтожили доты «Холм» и «Черный».

    30 июня 1941 года был блокирован и последний оборонявшийся дот роты — «Горки». На предложение сдаться последовал отказ, и тогда враг применил против защитников дота огнеметы. От скопления газов люди задыхались, броневые двери раскалились, оставшиеся в живых перешли в нижние помещения. Но и это не спасло их, раздался сильный взрыв, и огонь ворвался внутрь… В живых осталось только несколько человек, которым предстояло пройти все ужасы фашистского плена[282].

    3-я рота так и не отошла с занимаемых позиций, она дралась до последнего человека. В донесении командира 293-й немецкой пехотной дивизии отмечалось: «В одном доте, в лесу западнее реки Каменка, был взят в плен политрук и согласно приказу расстрелян. Этот политрук принял на себя командование ротой, в том числе и управление подчиненным ей дотам»[283]. Этим героем был заместитель командира 3-й роты по политчасти В.К. Локтев.

    18-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон (командир — майор Н.П. Бирюков, начальник штаба — капитан М.И. Ляпин), насчитывавший 347 военнослужащих, занимал участок обороны свыше 30 км, протянувшийся от Волчина до Бернад. Его штаб и подразделения обеспечения размещались в красных казармах у Брестской крепости.

    Как вспоминал участник войны И.Н. Швейкин (в июне 1941 года — начальник артснабжения батальона), «многие доты имели по одному или несколько орудий, спаренных с пулеметами. Орудия действовали полуавтоматически. Боевые сооружения оснащались очень хорошей оптикой. Но к июню 1941 года построенных и оборудованных точек было очень мало, нередко на многие километры не было ни одного оборонительного сооружения»[284].

    22 июня 1941 года воинов батальона разбудила сильная канонада. Со стороны границы в направлении Брестской крепости летели трассирующие снаряды. Обстрел был очень интенсивный.

    Доты 1-й роты (командир — лейтенант Н.Ф. Бубнов), расположенные в районе Речицы, тоже подверглись сильному артиллерийскому обстрелу, в результате которого погибла большая часть личного состава. Заняв железобетонные крепости, их гарнизоны встретили огнем из пулеметов и пушек наступавших по железнодорожной колее со стороны Буга гитлеровцев.

    Героически сражались с врагом гарнизоны дотов младших лейтенантов П.П. Селезнева и Н.Г. Зимина. Они до конца не отошли с занимаемых позиций и были подорваны вражескими саперами 23 июня 1941 года.

    К югу от Брестской крепости у деревень Митьки и Бернады оборонялась 2-я рота лейтенанта И.М. Борисова. Сплошной линии обороны здесь не было, доты стояли поодиночке и находились еще в стадии достройки и маскировки. После нескольких часов боя они были блокированы гитлеровцами и подорваны вместе с гарнизонами.

    3-я рота лейтенанта С.И. Веселова размещалась в районе местечек Орля, Ставы, Волчин. В ней насчитывалось 7 дотов (один недостроенный), которыми командовали младшие лейтенанты П.И. Москвин, А.Я. Орехов, И.Т. Глинин, И.Н. Мишуренков, Ш.Я. Левит и А.К. Шаньков.

    Александр Карпович Шаньков впоследствии вспоминал: «Почти весь апрель 1941 года личный состав находился неотлучно в дотах. Оружие очистили от зимней смазки, в сооружения завезли боеприпасы и продовольствие. Но в начале мая поступил новый приказ, и гарнизоны были выведены из дотов. Бойцов вновь поселили в казарме примерно в километре от сооружений, офицеры вернулись к семьям. Продовольствие, патроны и снаряды возвратили на ротный склад. При этом снаряды обильно смазали пушечным салом для длительного хранения. Таким образом, к началу войны в огневых точках не было ни продовольствия, ни боеприпасов, кроме нескольких ящиков патронов в доте караульного взвода»[285].

    С момента нападения гитлеровцев доты занимались под обстрелом, что вызвало большие потери. Из 18 бойцов младшего лейтенанта Шанькова в дот пробралось только 5 человек. За боеприпасами в ходе боя приходилось пробираться на ротный склад, но вскоре он взлетел на воздух от попадания снаряда.

    Защитники железобетонных сооружений держались стойко. Упорно оборонялись доты Москвина, Орехова, Глинина и Мишуренкова, раз за разом отбрасывая огнем наступавшие цепи гитлеровских солдат. Бои продолжались до исхода 23 июня[286]. К этому времени в дотах закончились снаряды, на исходе были патроны и гранаты. Немцы подошли вплотную к сооружениям и начали расстреливать их прямой наводкой из орудий. Доты уже не могли прикрыть друг друга огнем, чем и воспользовались вражеские саперы. Приблизившись вплотную к железобетонным сооружениям, они начали забрасывать их связками гранат, заливать горючими веществами. Гарнизоны погибли сражаясь, не прося у врагов пощады.

    24 июня продолжал сражаться только один недостроенный многоамбразурный дот. Он не был вооружен и оборудован, а занявшие в нем оборону бойцы укрепрайона, строители и пограничники имели только стрелковое оружие и несколько ручных пулеметов. Защитники стойко отражали все попытки врага уничтожить дот. Противник обстреливал его артиллерией, применял дымовые и газовые шашки, но гарнизон так и остался несломленным…

    В журнале оперативных сводок группы армий «Центр» 24 июня 1941 года появилась запись: «167-я пехотная дивизия LIII армейского корпуса после полудня захватила группу укреплений у Орля»[287].

    И так было по всей линии обороны укрепрайонов. Германское командование впоследствии признало: «Русские не оставляли долговременные укрепления даже тогда, когда основные орудия были выведены из строя. Защитники дотов сражались необычайно упорно и ожесточенно. Офицеры и солдаты всегда оборонялись до последнего человека. Случалось, что немецкие солдаты, вошедшие в разрушенные доты, подвергались обстрелу. Требования о сдаче в плен, переданные через переводчика перед подрывом дотов, не оказывали никакого воздействия»[288].

    Еще много дней и ночей шли бои на границе, где продолжали сражаться с врагом последние защитники наших западных рубежей. К 27 июня 1941 года, по сообщению штаба 293-й пехотной дивизии, в ее полосе наступления под Семятичами еще продолжали сражаться 15 дотов. Израненные, измученные, с воспаленными от бессонницы глазами, советские воины до конца выполняли свой воинский долг перед Родиной.

    Массированные удары германской авиации по аэродромам, местам дислокации войск Красной Армии, железнодорожным узлам обеспечили немцам быстрое завоевание господства в воздухе, привели к огромным потерям среди личного состава войск ЗапОВО, утрате дорогостоящей военной техники, имущества, сорвали мобилизацию и развертывание войск Красной Армии в приграничных районах.

    Огнем артиллерии и бомбовыми ударами было выведено из строя большое количество линий и узлов связи. Диверсанты взрывали и захватывали мосты, телеграфно-телефонные линии, уничтожали командиров Красной Армии и делегатов связи, что наложило негативный отпечаток на управление войсками.

    С 4.30 была вновь нарушена проводная связь штаба ЗапОВО со своими армиями, а радиосвязь с 4-й армией отсутствовала до 8 часов утра. Только в 11 часов удалось установить радиосвязь со штабами 3-й и 10-й армий[289], но и на этих волнах возникали большие помехи, сильно затруднявшие передачу и прием донесений. Управление войсками осложнилось и частым нарушением связи в звеньях: батальон — полк — дивизия — корпус — армия — фронт.

    Отсутствие постоянной связи с войсками лишило командиров и штабы войск Западного Особого военного округа получения регулярной и своевременной информации о ходе боевых действий на фронте, затруднило принятие неотложных оперативных мер по управлению действиями подчиненных частей.

    Только в 5.25 командующий ЗапОВО генерал армии Павлов, получив указание из Москвы, отдал войскам приказ: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий, приказываю поднять войска и действовать по-боевому»[290].

    Но приказы и распоряжения о приведении войск в боевую готовность опоздали, война уже шла, застав войска округа, в том числе и его Военно-воздушные силы, врасплох. В Западном Особом военном округе, как и в других приграничных округах, руководящий состав проявил преступную беспечность в вопросах обеспечения высокой повседневной готовности авиационных частей.

    Директива № 1 о приведении войск в боевую готовность стала известна командующему авиацией ЗапОВО в 00.30 22 июня 1941 года[291]. Штаб сумел передать ее только в 10-ю смешанную авиационную дивизию, с остальными соединениями и частями полностью отсутствовала телеграфно-телефонная связь.

    Позднее стало известно, что за несколько часов до начала боевых действий вражеские диверсанты нарушили связь со многими аэродромами и авиационными частями. Вот и не получили авиационные части своевременно приказа на боевые действия, вот и остались стоять на аэродромах зачехленные самолеты.

    Особое внимание командование группы армий «Центр» уделило уничтожению авиации Западного Особого военного округа в первые дни войны. Десятки вражеских самолетов были брошены на уничтожение советской авиации на аэродромах. Для достижения внезапности удара германские бомбардировщики взлетали в темноте, набирали максимальную высоту над своей территорией и с приглушенными моторами пересекали Государственную границу СССР, выходя на цели в заданное время. И этот четко разработанный план нападения немцам вполне удался.

    В 3 часа 30 минут первая группа бомбардировщиков пересекла государственную границу и нанесла удары осколочными авиабомбами по 10 приграничным советским аэродромам. Затем с интервалом 5–30 минут ударам с воздуха подверглись все 26 аэродромов ЗапОВО, а некоторые из них (Высокое, Тарново и др.), находящиеся в зоне поражения дальнобойной артиллерии, и артобстрелу.

    Нарушение связи во всех звеньях управления авиации ЗапОВО значительно осложнило ее положение. Не получая никаких указаний от вышестоящих штабов, командиры авиационных соединений и частей были вынуждены самостоятельно принимать решения, и все теперь зависело от их решительности и способности к грамотному управлению своими силами и средствами. Но многие из них, недавно назначенные на свои должности, так и не сумели принять единственно грамотное решение в этой обстановке — хотя бы прикрыть свои аэродромы от воздействия авиации противника.

    Удары по приграничным советским аэродромам наносились группами от шести до тридцати самолетов. На каждый из них было выполнено от двух до восьми авианалетов противника с продолжительностью атак до сорока минут. В результате массированных ударов с воздуха были полностью уничтожены самолеты на аэродромах Себурчин, Долубово, Тарново, Малые Зводы, Высоке-Мазовецкое.

    Особенно сильный авиационный удар противник нанес по аэродромам 9-й смешанной авиационной дивизии, имевшей на вооружении новую боевую технику. В 4 часа 22 июня 1941 года, после появления над нашими аэродромами немецких самолетов, штаб дивизии запросил начальника авиации 10-й армии: «Что делать?». — «Не поддавайтесь на провокации!» — последовал ответ. А через несколько минут на аэродромы дивизии посыпались бомбы, уничтожая на земле самолеты МиГ-3[292].

    К сожалению, не на высоте оказался командир 9-й сад Герой Советского Союза (за бои в Испании) генерал-майор С.А. Черных, оказавшийся неспособным самостоятельно принимать решения, отвечавшие сложившейся обстановке на фронте. Вот и пришлось командирам авиационных частей показать, на что они были способны.

    Командир 124-го истребительного авиационного полка майор И.П. Полунин еще до появления воздушного противника поднял в воздух звено самолетов МиГ-3[293]. Младший лейтенант Д.В. Кокорев, заметив выше своего полета вражеского разведчика, немедленно перешел на преследование.

    Сблизившись с противником, советский летчик из-за отказа бортового оружия смело таранил двухмоторный «Мессершмитт» в районе Высоке-Мазовецкого, а сам на поврежденном самолете произвел посадку в поле. Это произошло около 4 часов 20 минут 22 июня 1941 года.

    Командир 129-го истребительного авиационного полка капитан Ю.М. Беркаль, услышав артиллерийскую канонаду на границе, самостоятельно объявил своей части боевую тревогу и в 4 часа 05 минут поднял в воздух две эскадрильи на самолетах МиГ-3 для прикрытия района Острув-Мазовецкого и одну эскадрилью в район Ломжи. Еще одна эскадрилья на самолетах И-153 прикрыла свой аэродром.

    Первый вражеский налет удалось отбить. В воздушном бою отличились летчики А. Соколов, А. Кузнецов и В. Николаев, сбившие три самолета противника. Однако в последующем полк понес тяжелые потери. После выполнения одного из заданий группы произвели посадку, сели и два звена самолетов, прикрывавшие аэродром. В этот момент и появились вражеские бомбардировщики, которые атаковали наши истребители на земле, и вскоре к небу потянулись черные дымы…

    К 10 часам утра полк лишился 27 МиГ-3, 11 И-153 и 6 учебно-боевых машин[294].

    126-й истребительный авиационный полк, имевший 68 подготовленных к полетам на МиГ-3 летчиков, базировался на удалении 18 км от госграницы. Волна за волной шли через него немецкие бомбардировщики, не давая возможности нашим самолетам подняться в воздух. Несмотря на это, в 8 часов 15 минут, когда над Долубовом появились 23 бомбардировщика Ju-88 с явным намерением атаковать наш аэродром, на их перехват были подняты 9 экипажей на самолетах МиГ-3 под командованием лейтенанта Г.И. Алаева[295]. В воздушном бою наши летчики сбили два «Юнкерса», заставив остальные повернуть обратно.

    Но через 10 минут на аэродром налетело несколько вражеских бомбардировщиков в сопровождении истребителей, которые начали его штурмовку. Поднявшиеся в воздух советские летчики вновь вступили в бой. Героический подвиг совершил в районе Белостока командир звена младший лейтенант Е.М. Панфилов, который винтом своей машины отрубил хвост вражескому истребителю. Отличились в боях и старший лейтенант Н. Арсенин и лейтенант В. Каменщиков.

    За первый день войны летчики 126-го истребительного авиационного полка заявили о 8 сбитых вражеских самолетах, потеряв в воздушных боях трех своих летчиков. Огромные потери полк понес на земле от непрерывных атак вражеских самолетов по аэродрому.

    Отважно действовали в боях летчики 41-го и 124-го истребительных авиаполков, прикрывая свои войска в районах Долубова, Замбрува и Белостока. После выполнения заданий и производства посадки летчики попадали под бомбежку самолетов противника, неся неоправданные потери на земле. Только на аэродром 124-го истребительного авиационного полка в первый день войны было совершено 70 вражеских авианалетов.

    Почти полностью лишился материальной части и 13-й ближнебомбардировочный авиационный полк, базировавшийся на аэродромах Россь и Борисовщизна. Сбросив бомбы на стоянки самолетов, германские летчики штурмовыми атаками добивали уцелевшую материальную часть.

    К полудню 22 июня 1941 года немцы разгромили все аэродромы 9-й смешанной авиационной дивизии, уничтожив на земле 237 и сбив в воздушных боях 74 советских самолета[296]. К исходу дня ее потери достигли уже 347 самолетов.

    Дивизии больше не существовало, ее остатки перелетели под Смоленск, где и были расформированы. А 8 июля 1941 года был арестован и предан суду ее командир — генерал-майор A.C. Черных…[297]

    Командир 10-й смешанной авиационной дивизии полковник Н.Г. Белов около двух часов ночи 22 июня 1941 года приказал поднять свои части по боевой тревоге[298].

    Получение сигнала подтвердили только истребительные и 39-й бомбардировочный авиационные полки. Связь с 74-м штурмовым авиаполком, дислоцировавшимся в районе Высокого, была прервана во время передачи. В этот полк на самолете У-2 в 3 часа вылетел заместитель командира дивизии полковник Бондаренко, который по прибытии в гарнизон объявил боевую тревогу, но было уже слишком поздно. А в 2 часа 30 минут связь прекратилась со всеми частями 10-й сад…

    Начиная с 4 часов утра 22 июня в штаб дивизии с постов ВНОС стали поступать доклады о перелете границы одиночными неопознанными самолетами, а с 3.50 до 4.20 все аэродромы 10-й смешанной авиационной дивизии подверглись массированным ударам авиации противника.

    С первых минут войны вступили в воздушные бои летчики 33-го и 123-го истребительных авиационных полков, перехватывая врага и не давая ему возможности прицельно бомбить наземные цели. Храбро сражались советские соколы, показывая в боях образцы героизма и мужества. По данным советской стороны, только в первый день войны 5 самолетов противника уничтожил старший политрук Сиротин, 4 — майор Б.Н. Сурин, 3 — лейтенант Сахно, 2 — капитаны М.Ф. Савченко и Н.П. Можаев.

    Но наши потери были намного больше. Полки, не получив своевременно команду на перебазирование на запасные аэродромы, попадали на земле под воздействие авиации противника и несли большие потери. Только на аэродром Пружаны было совершено четыре налета вражеской авиации, в результате которых 33-й истребительный авиационный полк (командир — майор Н.И. Акулин) к исходу дня потерял 34 самолета[299].

    По приказу комдива остатки полка перебазировались в Пинск, откуда, провоевав всего четыре дня, убыли в Москву для переформирования.

    До исхода дня прикрывали свои войска в районе Бреста и Кобрина летчики 123-го истребительного авиационного полка (командир — майор Б.Н. Сурин), заявившие о нескольких сбитых в воздушных боях вражеских самолетах и сами понесшие огромные потери от налетов вражеской авиации на аэродром Именины (при одном из них погиб командир полка).

    Перебазировавшись в Пинск, остатки полка продолжали боевую работу и 23 июня.

    Большие потери на земле от бомбежек и артобстрела в первые минуты войны понес 74-й штурмовой авиационный полк, расположенный вблизи границы и не имевший средств противовоздушной обороны. Четыре И-15бис были сбиты вражескими истребителями при попытке произвести взлет. Уцелевший личный состав под командованием начальника штаба полка майора Мищенко[300] забрал документы, знамя и двинулся на восток…

    На аэродроме Высокое полностью сгорели и самолеты авиационного отряда 28-го стрелкового корпуса.

    39-й скоростной бомбардировочный авиационный полк (командир — майор Захарычев), дислоцировавшийся в Пинске, подвергся задень четырем вражеским бомбардировкам, в результате которых на земле сгорело 25 самолетов СБ-2 и 5 Пе-2.

    В 7 часов утра 18 самолетов СБ-2 под командованием капитана Щербакова нанесли довольно успешный удар по переправам через Буг у деревни Мельник, но при возвращении домой они все были сбиты во время атак вражеских истребителей.

    До 25 июня 39-й авиационный полк воевал в Белоруссии, нанося удары по мотомеханизированным колоннам противника, продвигавшимся по Московскому шоссе, неся большие потери из-за отсутствия прикрытия своими истребителями.

    В первый день войны летчики 10-й смешанной авиационной дивизии заявили о 30 сбитых самолетах противника. Но это было несопоставимо со своими потерями, которые составили 180 самолетов (23 — в воздушных боях, 157 — на земле)[301].

    Командиру 11-й смешанной авиационной дивизии полковнику П.И. Ганичеву около трех часов ночи поступил доклад от начальника штаба 122-го истребительного полка о нарастающем со стороны границы сильном шуме танковых моторов. Через некоторое время последовал новый доклад: «Слышим нарастающий гул большой группы самолетов. Объявлена боевая тревога! Командир полка и все эскадрильи выруливают для взлета на перехват противника».

    Полковник П.И. Ганичев объявил тревогу всем частям дивизии…

    122-й истребительный авиационный полк, расположенный на полевых аэродромах Новый Двор и Каролин, в составе 53 И-16 и И-153 поднялся в воздух на перехват врага. В это время оставшиеся на земле 15 неисправных самолетов были атакованы вражеской авиацией и уничтожены. Ударам с воздуха подвергся и Щучинский аэродром.

    Правильно оценив сложившуюся обстановку, командир дивизии приказал посадить 122-й истребительный авиационный полк после выполнения задания на Лидский аэродром. Перебазировавшись на него и заявив о четырех сбитых в воздушном бою бомбардировщиках Do-217, полк начал подготовку к повторному вылету. В этот момент и налетели вражеские бомбардировщики.

    Попав под бомбежку, полк понес большие потери в материальной части и личном составе. При налете врага погиб полковник Ганичев, ранение получил его заместитель полковник Захаров, командование дивизией принял подполковник Л.Н. Юзеев (но и он вскоре получил ранение), а затем подполковник A.B. Гордиенко.

    В дальнейшем 122-й авиационный полк прикрывал наши наземные войска в районах Гродно, Мостов, Черлян, Лиды, ведя ожесточенные воздушные бои и попадая после посадки под очередную вражескую бомбежку… К исходу дня полк лишился всех своих самолетов.

    Накануне войны 127-й истребительный авиационный полк (командир — подполковник A.B. Гордиенко, начальник штаба — майор И.С. Клемят) перелетел на полевой аэродром Лесище, который был хорошо замаскирован и своевременно не обнаружен вражеской разведкой. Получив сигнал о бомбардировке вражеской авиацией Гродно, командир полка в 3.30 поднял в воздух разведчиков — три экипажа на И-153[302], которые доложили, что бои идут по всей границе.

    По приказу командира в воздух поднялись 12 истребителей, взявших курс на Гродно для прикрытия войск 3-й армии. Воздушные бои велись в основном над Неманом. «Чайки» группами по 8-10 самолетов отражали налеты врага на дислокации своих наземных войск.

    Получив донесение поста ВНОС о том, что немецкие самолеты держат курс на аэродром Черлена, где базировался 16-й скоростной бомбардировочный авиационный полк, подполковник Гордиенко поднял в воздух две свои эскадрильи. Советские летчики атаковали группу противника, сбив четыре вражеских бомбардировщика и три истребителя (в том числе и командира 27-й эскадры Вольфганга Шельмана), потеряв в воздушном бою пять своих машин[303].

    127-й истребительный авиационный полк за 22 июня 1941 года выполнил 180 самолето-вылетов, заявив о 20 сбитых в воздушных боях самолетах противника (4 — лейтенант С.Я. Жуковский, 3 — старший политрук A.A. Артемьев, по 2 — летчики И.И. Дроздов и С. Дерюгин), потеряв при этом 13 своих истребителей.

    В 19 часов немцы обнаружили местонахождение полевого аэродрома и обрушили на него мощный бомбовый удар. Краснозвездные самолеты горели на земле… Уцелевшие экипажи перелетели на аэродромы Щучин, Желудок, Новогрудок.

    Сильным ударам с воздуха подвергся и аэродром Черлена, где базировался 16-й скоростной бомбардировочный авиационный полк (командир — майор Скворцов), летный состав которого проходил переучивание на пикирующий бомбардировщик Пе-2. Поднятый по тревоге, подготовив машины к боевому вылету, полк ждал указаний из штаба дивизии или 3-й армии на вылет, но его так и не последовало.

    В 6 часов 50 минут командир полка поднял в воздух для разведки звено капитана A.C. Протасова. Сделав круг над аэродромом, три СБ-2 буквально врезались в колонну Bf-110, подошедших к Черленам. Бомбардировщик капитана Протасова столкнулся с вражеским самолетом, а в завязавшемся бою вскоре были сбиты и его ведомые.

    Обнаружив аэродром, вражеские бомбардировщики в течение 32 минут бомбили и штурмовали стоянки самолетов, уничтожив на земле 12 Пе-2 и 14 СБ.

    Действуя под прикрытием своих истребителей, немецкие бомбардировщики неоднократно наносили бомбовые удары по всем шести аэродромам 11-й смешанной авиационной дивизии, над которыми не прекращались воздушные бои. По донесениям штабов 122-го и 127-го истребительных авиационных полков, при отражении этих налетов было уничтожено 35 самолетов противника (17 Bf-109, 7 Ju-88, 11 Bf-110)[304].

    Но и авиационные. части 11-й смешанной авиационной дивизии в первый день войны потеряли 127 самолетов. (93 — на земле, 34 — не вернулись после выполнения боевого задания).

    А потери армейской авиации уже в первый день войны были огромны. Штаб Военно-воздушных сил Западного Фронта отмечал: «…полностью лишились материальной части 41, 122, 126, 129-й истребительные, 13, 16, 39-й бомбардировочные и 74-й штурмовой авиационные полки… Отражая налеты воздушного противника, истребители 123, 33, 127-го и частично 124-го полков неоднократно подвергались атакам противника с воздуха во время посадки и дозарядки самолетов, в результате… в этих полках остались одиночные самолеты, которые к 14 часам 23.6.1941 г. перелетели на аэродромы второй линии, откуда приняли участие в боевых действиях»[305].

    Невосполнимые потери от ударов авиации противника понесли 314-й отдельный разведывательный полк и формирующаяся 60-я авиационная дивизия, базировавшиеся на аэродроме Барановичи. Стоявшие скученно на небольшой площадке, краснозвездные самолеты были буквально уничтожены в первые минуты вражеского авианалета.

    Немецкие летчики действовали довольно активно, предпринимая на приграничные советские аэродромы налет за налетом. Только авиационная эскадра SKG 210 за 22 июня выполнила 13 авианалетов на 14 аэродромов, заявив об уничтожении 344 советских самолетов на земле и 8 сбитых в воздухе[306].

    Была разгромлена и учебная эскадрилья Поставской школы летчиков, дислоцировавшаяся в районе д. Михалишки. Налет бомбардировщиков противника на стоявшие по линейке самолеты (эскадрилья не получила команду на рассредоточение) оказался губительным. Из 40 самолетов СБ и Р-5 уцелел только один самолет. Вот и пришлось инструкторам и курсантам двигаться пешим ходом к месту постоянной дислокации.

    После проведенной противником воздушной разведки ударам были подвергнуты аэродромы Минск, Барановичи, Жабчицы и Бобруйск, расположенные в глубине территории округа.

    Командование авиацией ЗапОВО, не имея связи со своими приграничными соединениями, фактически не могло повлиять на сложившуюся на фронте обстановку. В 5 часов утра, после начала вражеской бомбежки штаба округа, генерал Копец приказал командиру 43-й истребительной авиационной дивизии двумя полками прикрыть Минск, одним — Барановичи, одним — Пуховичи.

    162-й истребительный авиационный полк (командир — подполковник Резник) к 9 часам 22 июня перелетел в Барановини и сразу приступил к боевой работе. В течение двух суток полк прикрывал город и наземные войска, ведя непрерывные воздушные бои с вражеской авиацией. Несколькими налетами противника аэродром был выведен из строя, взлетать с него уже не представлялось возможным. 25 июня по приказу свыше были сожжены уцелевшие после боев самолеты, а личный состав полка двинулся на восток…

    К 12 часам и остальные полки дивизии перелетели на новые аэродромы и сразу вступили в тяжелые воздушные бои. 160-й (командир — майор Костромин) и 163-й (командир — майор Лагутин) истребительные полки, действуя с аэродрома Лошица, прикрывали столицу Белоруссии, а 161-й полк (командир — капитан Кулинич) воевал в небе над Пуховичами.

    Летчики дивизии на устаревших самолетах смело вступали в бои с прорвавшимися к Минску вражескими бомбардировщиками. Бои над городом с каждым часом становились все ожесточеннее. Несколько вражеских машин сбили майор Плотников, лейтенант Ахметов, командир дивизии генерал-майор Захаров, но и наши потери в летном составе и самолетах были ощутимыми.

    12-я бомбардировочная авиационная дивизия (командир — полковник В.И. Аладинский) была поднята по тревоге после начала боевых действий. Ее аэродромы в течение дня противник не бомбил, что дало возможность личному составу спокойно действовать при подготовке самолетов к вылету.

    13-я бомбардировочная авиационная дивизия (командир — генерал-майор Ф.П. Полынин, начальник штаба — майор К.И. Тельнов) тоже была поднята по тревоге после начала боевых действий. Из штаба ВВС округа поступил приказ: «Вскрыть пакет, действовать, как предписано»[307].

    313-й отдельный разведывательный авиационный полк, базировавшийся в Слепянке под Минском, в 8 часов утра 22 июня получил первое задание — направить 25 самолетов в районы Сувалок и Августова для разведки войск противника. Задание было выполнено, летчики обнаружили и сфотографировали колонну бронетанковых войск, растянувшуюся на двадцать километров, и нанесли по ней бомбовый удар.

    Но этого было явно недостаточно, чтобы задержать продвижение противника на восток.

    Приказ на вылет бомбардировщиков из Москвы поступил только около 9 часов 22 июня 1941 года (Директива НКО СССР № 2.). Перед Военно-воздушными силами Западного фронта была поставлена следующая задача: «Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100–150 км…»[308]

    На запрос командиров бомбардировочных дивизий о месте встречи с истребителями прикрытия из штаба округа сообщили, что их не будет. А причина была в их отсутствии. К этому времени соединения и части истребительной авиации уже понесли огромные потери в летном составе и материальной части, да к тому же со многими из них отсутствовала и связь.

    Получив приказ, бомбардировочная авиация вылетела на выполнение задания. Самолеты один за другим поднимались в воздух и исчезали за горизонтом. Что ждало их при выполнении заданий?

    Полки 12-й бомбардировочной авиационной дивизии бомбили и штурмовали мотомеханизированные колонны противника, наступавшего из Сувалкского выступа, переправы и скопления вражеских войск на Немане. Из-за отсутствия истребительного прикрытия части несли большие потери на маршрутах полета от атак вражеских истребителей и огня зенитной артиллерии над целями. Только 215-й штурмовой авиационный полк (командир — майор Л.Д. Рейно) в первом вылете на штурмовку от огня зениток потерял два И-15бис.

    Летчики 13-й бомбардировочной авиационной дивизии наносили удары по танковым колоннам врага, двигавшимся из района Бреста в направлении Барановичей. Удачно отбомбился 24-й бомбардировочный авиационный полк, который возглавлял заместитель командира полка А. Калинин.

    Грамотно построив маршрут полета и зайдя на цель со стороны польской территории, бомбардировщики нанесли неожиданный удар по мотомеханизированной колонне противника в районе Бяла-Подляска. Зенитного противодействия не было, так как противник принял наши самолеты за свои бомбардировщики, летевшие на выполнение задания. На обратном пути бортовые стрелки СБ-2 сумели сбить два «Мессершмитта», взлетевших на преследование нашей группы.

    Но уже 130-й бомбардировочный авиационный полк (командир — подполковник Кривошапко), вылетевший на бомбежку в район Бяла-Подляска тремя девятками самолетов СБ-2, был на маршруте и над целью атакован вражескими истребителями… С задания вернулось только два самолета.

    Тяжелые потери понес при выполнении задания и 125-й бомбардировочный авиационный полк (командир — майор Дояр), в его эскадрильях к исходу дня осталось только по 1–2 самолета. Многие подбитые экипажи производили вынужденную посадку на территории противника, только трем удалось дотянуть до расположения своих войск.

    Трижды немецкие бомбардировщики бомбили Бобруйский аэродром, уничтожив на нем два самолета. А всего за 22 июня потери 13-й бомбардировочной авиационной дивизии составили 64 самолета (в т. ч. 15 — от огня зениток, 46 — не вернулось с боевого задания)[309].

    Большие потери в технике вынудили генерала Полынина искать выход из создавшегося положения. И он был вскоре найден. На Бобруйском аэродроме находилось около 30 самолетов Пе-2, которые не успели до войны перегнать в один из приграничных полков. «Безлошадные» летчики дивизии под руководством инженера И.Ф. Горохова за один день переучились на «пешки» и продолжали на них боевую работу.

    В 4 часа 30 минут 22 июня генералом Копецем был поднят по боевой тревоге личный состав 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса (командир — полковник Н.С. Скрипко). В 6 часов командиры авиационных частей доложили о готовности к выполнению задания, но приказа на немедленный вылет не последовало.

    Около 10 часов из Москвы пришло распоряжение о нанесении частями корпуса ударов по колоннам вражеских войск в районах Сувалки, Сейны, Августов, Квитемотис, Седлец, Янов, Луков. 3-й тяжелобомбардировочный авиаполк получил задачу разрушить склады в районе Сувалок и Сувалкского выступа; 1-й — уничтожить самолеты противника на аэродромах Соколов, Седлец, Луков, Бяла-Подляска[310].

    Из-за отсутствия истребителей полученное задание дальники тоже должны были выполнять без их прикрытия, что заранее обрекало их на большие потери.

    В 13 часов 40 минут на задание взлетел 207-й дальнебомбардировочный авиационный полк в составе трех девяток самолетов ДБ-3ф во главе со своим командиром — подполковником Г.В. Титовым. В районе Меркине летчики с высоты 1000 м нанесли бомбовые удары по мотоколонне противника, отметив прямые попадания бомб в автомашины и бронетранспортеры. Последующий удар был обрушен на колонну противника в районе Лептунов. В этом вылете бомбардировщики вернулись домой без потерь.

    96-й дальнебомбардировочный авиационный полк, действуя в составе 29 экипажей (ведущий — майор А.И. Слепухов), с высоты 1200–1500 м атаковал моторизованные колонны противника в районе Сейны, Сувалки. Наши бомбардировщики над целью были обстреляны малокалиберной зенитной артиллерией и атакованы истребителями противника. Боевые потери — 4 самолета.

    98-й дальнебомбардировочный авиационный полк в составе 31 экипажа (ведущий — подполковник А.И. Шелест) во второй половине дня вылетел по маршруту Осиповичи — Пружаны — Янов. Летчики атаковали наземные цели в районах Луков, Янов, Седлец, Бяла-Подляска. На маршруте и над целью полк понес большие потери от атак вражеских истребителей и огня зенитной артиллерии.

    Из 87 экипажей 3-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса, выполнявших первый боевой вылет, к концу дня на аэродромы не вернулось 22 машины. Еще один бомбардировщик из 96-го полка разбился на взлете, взорвавшись на своей бомбе. На следующий день часть самолетов вернулась на свои аэродромы, так как из-за различных полученных при выполнении заданий повреждений они садились на аэродромах фронтовой авиации[311].

    3-й тяжелобомбардировочный авиационный полк в ночь на 23 июня одиночными самолетами ТБ-3 нанес удары по скоплениям войск противника в районах Сейны, Сопоцкин, Луков, Радин. Все бомбардировщики вернулись с задания без потерь, но завтра они полетят днем…

    212-й отдельный дальнебомбардировочный авиационный полк (командир — подполковник А.Е. Голованов) был поднят по тревоге на рассвете 22 июня 1941 года. Весь день и последующую ночь полк находился в боевой готовности, но приказа на вылет так и не получил. 23 июня через полковника Скрипко полку была устно поставлена задача на бомбардировку скопления вражеских войск в районе Варшавы.

    Летчики Западного Особого военного округа действовали в воздушных боях отважно, смело атакуя армады немецких самолетов, нередко уничтожая их ценой своей жизни. Уже в первые часы войны воздушные тараны совершили: лейтенант С.М. Гудимов (33-й иап), капитан A.C. Протасов (16-й сбап), лейтенант П.С. Рябцев (123-й иап), летчики 127-го иап — старший политрук A.C. Данилов, лейтенанты Н.И. Ерошин и А.И. Пачин, старший лейтенант П.А. Кузьмин.

    Между 5–6 часами 22 июня неизвестный летчик на самолете У-2 таранил вражеский самолет в небе над Белостоком[312].

    Старший лейтенант Чиркин (62-й авиаполк) совершил первый в Великой Отечественной войне наземный таран. Но одного мужества наших летчиков было недостаточно, чтобы одержать победу над сильным врагом.

    Авиация округа в первый день войны выполнила 1896 боевых вылетов, заявив о 143 сбитых самолетах противника (в том числе 32 Bf-109 и 15 Bf-110). Но наши потери были несопоставимы — 738 самолетов (387 истребителей и 351 бомбардировщик), из которых на аэродромах сгорело 528, сбито зенитками — 18, потеряно в воздушных боях — 133, не вернулось с боевого задания — 53, взорвался на взлете — 1, потерпели аварию — 2, совершили вынужденную посадку — 3[313].

    И причина больших потерь заключалась прежде всего в полной потере управления авиационными соединениями и частями со стороны вышестоящих штабов, несвоевременном выводе авиачастей из-под ударов, слабости зенитного прикрытия аэродромов, растерянности некоторых командиров, отсутствии взаимодействия с ПВО.

    Страдала и тактика применения нашей авиации. Командир одной немецкой эскадрильи вспоминал: «Русские бомбардировщики прилетали, держали свой курс, не делая попыток уклониться от зенитного огня или от истребителей. Потери их были ужасными…»[314]

    Негативно сказалось и то обстоятельство, что, получив приказ — границу не перелетать, врага бить над своей территорией, — наша авиация не могла нанести ответный удар по аэродромам противника, уничтожив хотя бы часть его самолетов на земле, что, несомненно, повлияло бы на ход воздушных сражений. Но этого так и не произошло: ни Генеральный штаб, ни штаб округа так и не поставили такую задачу перед своей бомбардировочной авиацией.

    Срабатывал и стереотип мирного времени. При взлете один из самолетов 207-го авиационного полка потерпел катастрофу, и командир полка запретил дальнейший вылет экипажей до выяснения причин случившегося. Только вмешательство командира корпуса разрешило эту проблему, и полк продолжал выполнение заданий.

    Командующий Военно-воздушными силами округа генерал И.И. Копец поднялся в воздух на самолете И-16, пролетел над разбитыми аэродромами Барановичи, Лида, вернулся в Минск и, не выдержав нервного напряжения от всего увиденного сверху, застрелился в своем рабочем кабинете.

    Конечно, этот поступок отважного летчика оправдать нельзя. Необходимо было принимать срочные меры для организации отпора врагу, но генерал нашел самый легкий выход из сложившегося положения. В командование Военно-воздушными силами фронта вступил генерал-майор А.И. Таюрский, которому предстояло в дальнейшем организовывать работу авиации, уже имевшей огромный недостаток самолетного парка и летного состава.

    На исходе 22 июня 1941 года генерал-фельдмаршал Кессельринг с облегчением записал в свой дневник: «Воздушный блицкриг удался, удался полностью! Основные силы ВВС русских в Белоруссии уничтожены! Истребителей у них больше нет. Нашим бомбардировщикам ничто не угрожает. Они полные хозяева в небе и могут позволить себе гоняться даже за одиночной автомашиной или танком русских. Немецкий стальной танковый каток беспрепятственно движется на Минск!»[315]

    Вступили в бой с авиацией противника и войска Западной зоны ПВО, но и здесь негативным образом сказался приказ Сталина о запрете открытия огня по немецким самолетам. Некоторое время зенитчики молча наблюдали за происходящим в воздухе, но затем по приказу решительных командиров, взявших на себя ответственность, открыли огонь. Но было уже поздно. Ослабленным зенитным частям противовоздушной обороны без взаимодействия с истребительной авиацией (уже понесшей огромные потери) было трудно бороться с самолетами противника.

    К тому же частям ПВО ЗапОВО пришлось вести напряженную боевую работу не только по отражению воздушных налетов, но и защите своих полевых войск и их тылов от ударов прорвавшихся мотомеханизированных колонн врага. Зенитчики до последнего снаряда стояли у своих орудий, и нередко вражеский танк или штурмовое орудие подминало его вместе с расчетом. Так было в боях под Гродно, Ломжей, Брестом…

    Героически сражались с врагом воины 7-й бригады ПВО, 219-го отдельного зенитного дивизиона капитана Л.П. Малыгина. Только за 22–23 июня штаб этого дивизиона заявил о 14 сбитых в небе над Волковыском вражеских самолетов. Зенитчики стойко сражались с врагом. Часто под бомбежкой своих позиций они продолжали воинскую работу, ловя в прицелы атакующие самолеты, и нередко дымящееся облако, падающее с неба, было итогом этой работы.

    В тяжелое положение с начала войны попали и поднятые по тревоге с опозданием полевые войска армий прикрытия ЗапОВО. Еще до начала боевых действий специально выделенные диверсионные отряды немцев начали захват мостов через Неман и Западный Буг, обеспечивая беспрепятственное форсирование водных преград передовыми частями вермахта. На выполнение этой задачи были нацелены и передовые танковые части, которые с этим блестяще справились.

    Огромную роль в успешном продвижении германских войск сыграли и заброшенные в тыл Западного военного округа перед началом войны диверсанты. Переодевшись в форму бойцов и командиров Красной Армии, они сеяли панику среди местного населения, рвали проводную связь, уничтожали командиров РККА, наводили свою авиацию на передвигающиеся колонны советских войск. Диверсанты, подключившись к нашим линиям связи, давали ложные и противоречивые команды, значительно усложняя управление воинскими частями и соединениями, организацию их боевых действий.

    Так, бывший командир звена 122-го истребительного авиационного полка С.Ф. Долгушин вспоминал, что после окончания 21 июня полетов в часть поступила команда о снятии с самолетов вооружения и сдаче их на склад[316].

    Непонятное распоряжение по телефону из штаба дивизии 22 июня 1941 года еще до начала боевых действий получил и начальник штаба 94-го кавалерийского полка У.А. Гречаниченко: «Боевая тревога, людей из казармы не выводить»[317]. А в 4.00 на расположение полка налетели вражеские бомбардировщики…

    Эти воспоминания дополняет и бывший командир 33-го авиационного полка майор Н.И. Акулин, получивший в 4 часа утра 22 июня распоряжение о разбитии ночного старта на аэродроме. Связавшись со штабом дивизии, майор выяснил, что такого приказания никто не отдавал[318]. А через некоторое время на аэродром посыпались бомбы…

    После сильной артиллерийской подготовки и бомбежки с воздуха в период с пяти до шести часов германские наземные части перешли по всему фронту в наступление. Удар врага был неожиданным и сильным, чему способствовало выведение из строя большого количества линий и узлов связи, существенно повлиявшее на управление боевыми действиями советских войск.

    В первый день войны командование группы армий «Центр» ввело в бой большую часть своих сил с целью ошеломить, смять, окружить и в дальнейшем уничтожить приграничные советские войска. Создав огромный перевес сил на направлении главных ударов, немецкое командование сразу захватило инициативу при ведении боевых действий.

    Навалившись на фланги Западного Особого военного округа огромной массой танков, пехоты, при постоянной поддержке артиллерии и авиации, немцы буквально раздавили оборону наших стрелковых подразделений, находившихся на границе, не дали возможности основным силам дивизий прикрытия занять подготовленные рубежи обороны.

    Стрелковые дивизии первого эшелона Западного Особого военного округа, несвоевременно поднятые по боевой тревоге, при выдвижении были атакованы прорвавшимся через границу противником и были вынуждены принимать бой на неподготовленных участках местности. А их слабые силы, находившиеся на оборонительных работах у границы, долго противостоять сильнейшему натиску врага не смогли. Обойденные со всех сторон, батальоны дрались в полном окружении и были буквально сметены превосходящим по силе противником.

    В пробитые бреши ринулись моторизованные части врага, обходя и окружая специально выделенными подразделениями оказывающие сопротивление пограничные заставы, узлы сопротивления укрепрайонов, продолжавшие сражаться части прикрытия Красной Армии. Колонны танков, бронемашин, автомобилей и мотоциклистов двинулись на восток по дорогам Белоруссии. А над ними в небе все плыли и плыли на восток косяки самолетов с черными крестами…

    Утренние сводки в штаб-квартиру германской армии победоносно сообщали: «Наступление наших войск, по-видимому, явилось для противника на всем фронте полной тактической внезапностью. Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности. О полной неожиданности нашего наступления для противника свидетельствует тот факт, что части Красной Армии были захвачены врасплох в казарменном положении, самолеты стояли на аэродромах покрытые брезентом, а передовые части, внезапно атакованные нашими войсками, запрашивали командование о том, что им делать»[319].

    Бои на фронте из-за запоздалого приказа на подъем войск округа по тревоге носили очаговый характер. Создать единый фронт обороны не удалось, войска ЗапОВО вступали в бой разрозненно, несли большие потери. Из-за внезапности нападения, сильного артиллерийского и авиационного воздействия противника в некоторых частях армий прикрытия возникли неизбежное замешательство, неразбериха и паника. А отсутствие связи и потеря управления со стороны штабов всех уровней, запоздалый приказ на ответные боевые действия советских войск еще больше усугубили создавшееся на фронте положение.

    На государственной границе на строительных работах находилось достаточно большое количество саперных батальонов и дивизионов (только в полосе 10-й армии работало до 70 батальонов и дивизионов общей численностью до 70 тысяч человек). Разбросанные по всему участку фронта, плохо или вообще не вооруженные, они не смогли оказать врагу упорного сопротивления. После начала боевых действий личный состав строительных и саперных частей под ударами авиации и артиллерийским огнем противника начал беспорядочный отход на восток. Паника охватила и тыловые части соединений и армий прикрытия. Запрудив все дороги, уже никем не управляемые, они создали большие «пробки», затруднив передвижение и переброску войск.

    Но уже после первого замешательства бои на фронте стали приобретать ожесточенный характер. Заняв оборону и окопавшись, полевые части Западного Особого военного округа стали оказывать врагу всевозрастающее сопротивление.

    Тревога в штабе 3-й армии была объявлена после начала авиационного удара. Уже в первый час войны на Гродно, в котором располагалось большое количество воинских частей (штаб армии, 4-го ск и 85-й сд, склады горючего и боеприпасов), было совершено несколько авиационных налетов. Вражеские самолеты нанесли удары по штабам и казармам личного состава, железнодорожному узлу, по мостам и переправам через Неман. В результате бомбежки и действий диверсантов была нарушена проводная связь с округом, соседними армиями, со штабами 4-го стрелкового корпуса и 11-й смешанной авиационной дивизии. Командование армии с трудом связывалось с некоторыми своими соединениями и частями по радио, а с Минском она поддерживалась с длительными перебоями. Начальник штаба генерал Кондратьев докладывал: «Связь с войсками ежеминутно рвется. Наши две радиостанции разбиты. Самолеты связи, отправленные… в 11-ю армию (Каунас) и 10-ю армию (Белосток) и в штаб округа… очевидно, погибли»[320].

    Положение осложнило и то обстоятельство, что армия оказалась на одном из главных направлений ударов немецко-фашистских войск. В ее полосе действовало несколько пехотных дивизий VIII и XX армейских корпусов, ведущих наступление на Гродно и Домброву. Части LVII моторизованного корпуса (командир — генерал танковых войск Кунтцен), прорвав оборону советских войск в районе Сейн, двинулись через Меркине на Эйшишкес, обходя фланги обороны 11-й и 3-й армий. Прорыву немцев способствовал и тот факт, что даже 17 июня 1941 года, по воспоминаниям бывшего начальника инженерного отдела ЗапОВО генерала П.М. Васильева, не было установлено четкой разграничительной линии между соседствующими соединениями войск Прибалтийского и Западного военных округов[321].

    Против 56-й стрелковой дивизии и частей 68-го укрепрайона, оборонявшихся в первом эшелоне, наступали три пехотные дивизии немцев. Гитлеровцы разрушили наши заграждения на участке Сопоцкин — Августов, стремительно форсировали Августовский канал, смяли батальоны прикрытия, державшие оборону в 3–5 км от границы, и двинулись на Гродно.

    Основные силы дивизии около 8 часов утра были застигнуты огнем противника на подходе к укрепрайону и сразу понесли тяжелые потери. Обороняясь на 40-километровом фронте, дивизия была разрезана наступавшим противником на части, бои сразу приняли очаговый характер. Да к тому же штаб дивизии, располагавшийся в имении Свяцк-Вельки, после начала боевых действий был подвергнут артиллерийскому обстрелу и потерял управление своими частями.

    Ожесточенные бои развернулись в районе Сопоцкина, где в летних лагерях находился 213-й стрелковый полк (командир — майор М.И. Яковлев). Его подразделения вместе с одним батальоном 23-го отдельного инженерного полка заняли оборону в недостроенных дотах и полевых укреплениях на рубеже Августовского канала (напротив д. Сониче) и при поддержке орудий и пулеметов 9-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона в течение дня сдерживали натиск превосходящих сил противника, не имея связи со штабом дивизии.

    К исходу 22 июня части 28-й пехотной дивизии вермахта прорвали оборону укрепрайона и, обойдя с севера и юга Сопоцкин, вышли к Неману, отрезав оборонявшийся полк от главных сил. Но майор Яковлев быстро организовал круговую оборону, и советские воины продолжали героически сражаться и в окружении на рубежах деревень Сониче, Кадыши, на небольших высотках Августовского канала.

    184-й Краснознаменный стрелковый полк (командир — подполковник Чугунов) при выходе на свои позиции был обстрелян из своих дотов (?!) и понес первые неоправданные потери. Заняв оборону в районе Гожи, его подразделения, поддержанные огнем прибывшего с полигона 113-го легкого артиллерийского полка (командир — майор Зайцев), два дня сдерживали противника на своем участке.

    37-й стрелковый полк (командир — подполковник Татаринов), оборонявшийся севернее местечка Козе и попавший на направление главного удара гитлеровцев, был моментально смят превосходящим противником. Уже к 7 часам 30 минутам вражеские части прорвались через полосу его обороны и севернее Сопоцкина вышли к Неману.

    Но уцелевшие подразделения дивизии продолжали сражаться и обойденные противником. Упорные бои шли в районе Голынка, Липска, Домбровы. Целый день у деревни Красное сражался батальон капитана Зайцева и только с наступлением темноты отошел по приказу с занимаемых позиций. Стойко оборонялся у деревни Головенчицы батальон капитана Шилова, который удерживал свой рубеж до последнего воина.

    247-й гаубичный артиллерийский полк (командир — майор Кузнецов), располагавшийся в семи километрах от границы у местечка Святск, был поднят по тревоге после начала боевых действий. После небольшого замешательства дивизионы выдвинулись на огневые позиции и открыли огонь по наступавшим гитлеровцам. И сразу появились вражеские бомбардировщики, которые обрушили на позиции полка десятки бомб…

    К 5 часам утра от полка (40 гаубиц) остались считаные орудия. Вечером его остатки начали отход к Неману. Из 1240 человек личного состава до Гродно дошли только 78 бойцов с несколькими орудиями. В ночь на 23 июня они двинулись в направлении Лиды, неоднократно подвергаясь на марше бомбежке, в результате чего были потеряны и последние орудия.

    38-й разведывательный батальон дивизии (10 бронеавтомобилей, танк-амфибия, две 76-мм пушки) находился в полевом лагере на границе. Услышав артиллерийскую канонаду, командир поднял батальон по тревоге. Из-за отсутствия связи никаких приказов и распоряжений из штаба дивизии не поступало. В 12 часов личный состав услышал по радио речь В.М. Молотова и узнал о начале войны. Вскоре батальон вступил в бой с подошедшими частями немцев, но сдержать их сильный натиск не смог, понес большие потери и начал отход на восток…

    К утру 25 июня его остатки переправились через Неман и двинулись лесами к Минску.

    В первый день войны 56-я стрелковая дивизия понесла огромные потери в личном составе и боевой технике, были разбиты ее артиллерийские полки, на аэродроме в Гродно сгорело 12 связных самолетов, в окружении остались некоторые части и подразделения. В 113-м легком артиллерийском полку к 18 часам осталось только два орудия, погиб и его командир. По приказу генерала Кузнецова остатки дивизии в середине дня начали отход к реке Комра.

    В трудном положении оказалась и 27-я стрелковая дивизия, оказавшись к началу войны без большей части своей артиллерии (несколько дивизионов находилось на полигоне в районе Ломжи). Поднятые по боевой тревоге с запозданием, вступив в бой разрозненно, ее части дрались в изолированных районах, без связи, взаимодействия и единого управления. Но они сражались…

    Не успев занять оборону на линии укрепленных районов в районе Граева, вступил в бой 239-й стрелковый полк (командир — полковник А.К. Кожевников). Но противостоять натиску пехотной дивизии немцев, активно поддержанной своей артиллерией и авиацией, он долго не смог. К 8 часам немцы прорвали его оборону, заставив остатки полка в 10 часов начать отход на новый рубеж. Но и отойдя от Граева на 4 км, полк, непрерывно преследуемый противником, не смог закрепиться на этой позиции и продолжал отход уже разрозненными подразделениями в направлении Белостока и крепости Осовец.

    Отважно сражались в районе Августова воины 345-го стрелкового полка (командир — полковник В.К. Солодовников), своевременно выведенные по приказу генерала Кузнецова на оборонительные позиции. Наступавшего вдоль шоссе Сейны — Августов противника сразу встретили дружным огнем полковые и батальонные минометы, стрелки и пулеметчики (полковая артиллерия тоже находилась на учебных сборах). В течение нескольких часов советские воины срывали все попытки врага занять Августов. Только по приказу свыше, уже обойденный с флангов частями противника, полк начал отход к реке Бобр.

    Тяжелые бои шли в районе Суховоли, Домбровы, Липска и Августова, где оборонялись 132-й стрелковый полк (командир — майор М.А. Медведев) и разведывательный батальон дивизии, поддержанные огнем 53-го легкого артиллерийского полка под командованием майора И.В. Пчелкина и орудий 7-й противотанковой артиллерийской бригады. Обойденные с обоих флангов, понеся большие потери, наши воины были вынуждены вечером начать отход на Домброву и Гродно.

    Трудные испытания выпали на долю воинов 120-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона (командир — старший лейтенант К. Марков), державшего оборону у дороги Граево — Августов. Около 9 часов он был атакован прорвавшимися в этот район пехотой и мотоциклистами противника. Воины-артиллеристы сражались храбро, перед их позициями лежали десятки трупов гитлеровцев, дымилось несколько бронетранспортеров. Но атаки врага следовали одна за другой, у воинов кончались боеприпасы, дивизион понес большие потери среди личного состава. Пришлось начать отход. Но это было нелегко сделать: подразделения противника уже обошли с флангов и окружили остатки дивизиона.

    Пять суток советские воины сражались в окружении, выйти из которого удалось только немногим.

    75-й гаубичный артиллерийский полк (командир — капитан К.Н. Ивасенко), находившийся на полигоне под Ломжей, после получения сообщения о начале боевых действий попытался пробиться на Граево, но это не удалось сделать. Сорвалась попытка двинуться и в направлении Осовца. Все дороги уже были загружены отходившими тылами 10-й армии и находились под непрерывными ударами авиации противника. Пришлось полку отходить на Белосток, а далее на Волковыск, теряя в боях и от бомбардировок личный состав, орудия и автомашины[322].

    Вот и осталась 27-я стрелковая дивизия без гаубичной артиллерии, столь необходимой ей для отражения гитлеровских атак. К исходу дня ее ослабленные части, не сумев оторваться от противника, вели бои на рубеже Сидра, Янув и частью сил — у местечка Штабин.

    11-й механизированный корпус (командир — генерал-майор Д.К. Мостовенко) находился во втором эшелоне войск 3-й армии. После налета немецких самолетов на Волковыск, не имея связи со штабами армии и округа, генерал Мостовенко принял решение действовать согласно разработанному плану прикрытия. По его приказу части корпуса начали выдвижение в район Гродно, Сокулка, Индура. Около 40–50 % личного состава, до 15 % танков и почти всю артиллерию пришлось оставить в месте прежней дислокации, так как они не имели вооружения, артиллерийских тягачей, а боевая техника нуждалась в текущем ремонте.

    Около 10 часов утра командиру корпуса доставили приказ генерал-лейтенанта Кузнецова — нанести удар в северо-западном направлении, разгромить прорвавшегося через границу противника и выйти на рубеж Сопоцкин, Липск, река Бобр[323]. Наступление корпуса должен был поддержать 16-й скоростной бомбардировочный авиационный полк.

    29-я танковая дивизия (командир — полковник Н.П. Студнев) через три часа после объявления тревоги, попав на марше под воздействие авиации противника, сосредоточилась в роще юго-западнее Гродно. Здесь ее командир в 9 часов и получил непосредственно от генерала Кузнецова приказ: «Противник с целью спровоцировать конфликт и втянуть Советский Союз в войну перебросил на отдельных участках государственной границы крупные диверсионно-подрывные банды и подверг бомбардировке наши некоторые города. Приказываю: 29-й танковой дивизии во взаимодействии с 4-м стрелковым корпусом ударом в направлении Сопоцкин — Калеты уничтожить противника, границу не переходить. Об исполнении донести»[324]. Прибывший вскоре делегат связи дополнил этот приказ распоряжением штаба корпуса: уничтожить наступающего противника и выйти на фронт Сопоцкин — Липск.

    Непонятно, чем мотивировал свой первоначальный приказ генерал Кузнецов, нацеливая дивизию на борьбу с бандами. А она встретила сильного и готового к борьбе с русскими танками противника. Да к тому же ее мотострелковый полк был выведен в резерв командующего армией, а если учесть, что зенитный дивизион и химические роты находились на различных сборах, то перед полковником Студневым действительно стояла трудная задача наступать одними танками.

    Но приказ есть приказ, его надо выполнять. Через некоторое время дивизия двумя колоннами двинулась к границе: 57-й танковый полк (командир — майор И.Г. Черяпкин) следовал вдоль дороги Гродно — Сокулка в направлении Конюхи, Голынка; 59-й танковый полк — в направлении Липщаны, Селко. Отбрасывая с дороги небольшие передовые отряды немцев, части дивизии продвинулись до 7 км и в 13 часов вступили в бой с основными силами XX армейского корпуса противника. Напоровшись на неожиданный и сильный огонь противотанковых орудий, танкисты в течение дня вели тяжелые бои на рубеже Лабно — Огородники и Конюхи — Наумовичи, неся большие потери в личном составе и технике, особенно из-за сильного воздействия вражеской авиации.

    33-я танковая дивизия (командир — полковник М.Ф. Панов), поднятая по тревоге в Сокулке (на удалении 40 км от района сосредоточения), через четыре часа, оставив до 50 % личного состава, не имевшего вооружения, в месте постоянной дислокации[325], выполнила марш и сразу вступила в бой с превосходящими силами противника, стремясь выйти на рубеж Липск — Штабин. Но и эта дивизия наткнулась на хорошо организованную оборону немцев, понесла большие потери и была вынуждена прекратить наступательные действия.

    Таким образом, неодновременный ввод в бой ослабленных танковых соединений, отсутствие зенитного и авиационного прикрытия, отсутствие связи и взаимодействия между частями и штабами способствовали тому, что контрудар 11-го мехкорпуса не принес ожидаемого результата. Противник ударами своей авиации и подошедшими противотанковыми резервами заставил части корпуса приостановить наступление и перейти к обороне.

    Вечером, не выдержав сильного натиска и понеся большие потери от огневого воздействия противника, танковые дивизии корпуса начали отход в направлении Гродно, прикрывая отходившие от границы стрелковые войска 3-й армии. К исходу дня его части вели бои на рубеже Гибуличи, Ольшанка, Куловце, Сакшевце.

    Не удалось сдержать наступавшего противника и на втором рубеже, который генерал Кузнецов пытался создать силами 85-й стрелковой и 204-й моторизованной дивизий, и причина заключалась в нехватке времени для создания устойчивой обороны.

    В ночь на 22 июня 1941 года командир 85-й стрелковой дивизии генерал-майор A.B. Бондовский проводил совещание с руководящим составом по приведению частей в боевую готовность. В это время расположение ее частей подверглось авиационному удару, что вызвало панику среди личного состава. Большие потери понесли 59-й стрелковый полк, 74-й отдельный разведывательный батальон и 48-й медико-санитарный батальон, находившиеся в лагере «Солы». Поняв, что началась война, генерал Бондовский приказал поднять дивизию по тревоге, распустить дивизионные учебные сборы и дал команду на вывод частей в районы сосредоточения.

    Поступивший вскоре приказ командующего армией определил задачу дивизии: главными силами организовать оборону на рубеже реки Лососна юго-западнее Гродно, а с севера (восточнее Немана) — прикрыть город 59-м стрелковым полком и 74-м разведбатальоном дивизии[326]. И вскоре воинам дивизии пришлось вступить в бой с прорвавшимся от границы противником.

    Раньше других открыл огонь по воздушному противнику 346-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион (командир — капитан Гомболевский), сбивший за день 5 вражеских самолетов[327]. Но вскоре, оставшись без снарядов, дивизион сам был вынужден укрыться в лесном массиве, оставив войска дивизии без прикрытия.

    59-й стрелковый полк (командир — полковник З.З. Терентьев) после подъема по тревоге занял указанные позиции и скоро вступил в бой с отрядами мотоциклистов. Первый натиск врага был отбит. Но в связи с тем, что часть полка находилась на строительстве укрепрайона и была отрезана вклинившимся противником от основных сил, полк после ожесточенных боев с подошедшей немецкой пехотой ночью оставил Гродно и отошел на рубеж реки Свислочь.

    103-й стрелковый полк (командир — майор Каравашкин) До 10 часов удерживал позиции в районе Новики, Чеховщина, Колбасино, но, обойденный с фланга частями противника, был вынужден оставить деревню Солы и отойти юго-западнее Гродно. Некоторые его подразделения, отрезанные от основных сил, отошли на рубеж реки Свислочь в расположение 59-го полка.

    141-й стрелковый полк (командир — подполковник Малинин), находившийся в лагерях у Гродно, был поднят по тревоге в 4 часа. Заняв оборону в трех километрах западнее Гродно, он сразу подвергся бомбовым и штурмовым ударам авиации противника. Около 9 часов позиции полка атаковали передовые части врага, поддержанные сильным огнем артиллерии и минометов. Бой длился около часа. Не выдержав сильного натиска и понеся значительные потери в личном составе и боевой технике, подразделения полка начали отход на юго-восток.

    223-й гаубичный артиллерийский полк, размещавшийся в лесопарке Румлево, в 4.15 попал под бомбежку и понес первые потери. Заняв оборону западнее Гродно у реки Лoсосянка, он поддержал своим огнем части дивизии, ведущие бои. Во второй половине дня полк подвергся мощному налету авиации и понес большие потери в личном составе, материальной части и лошадях. Вечером был получен приказ командира дивизии — отойти на рубеж реки Свислочь и занять там оборону. Сдав позиции частям подошедшей ночью 204-й моторизованной дивизии, гаубичный артполк обошел Гродно с юга и двинулся к Свислочи.

    Таким образом, части 85-й стрелковой дивизии в течение первой половины дня вели бой на рубеже 8-12 км от госграницы, но сдержать натиск превосходящего по силам противника не смогли и были вынуждены начать отход на юго-восток. Положение дивизии усугубило и то обстоятельство, что некоторые ее стрелковые батальоны находились на строительстве укреплений в районе Сопоцкина, саперный батальон — в районе Белостока.

    Запаздывала занять оборону и 204-я моторизованная дивизия (командир — полковник А.М. Пиров). Ее части, поднятые в 5 часов утра по тревоге в Волковыске (на удалении 100 км от района боевых действий), начали выдвижение в район Гродно, подвергаясь воздействию авиации противника. Первый эшелон мотострелковых полков перебрасывался автомашинами, остальные подразделения следовали комбинированным маршем. Около 2000 человек, не имевших вооружения, были оставлены на месте постоянной дислокации.

    К 14 часам в район сосредоточения прибыл один мотострелковый батальон и штаб дивизии. Остальные части подошли только к исходу дня, заняв оборону юго-западнее Гродно на рубеже Солы, Новики, река Лососна: 700-й мотострелковый полк с батареей орудий и приданными 20 танками 126-го танкового полка развернулся фронтом на северо-запад; 706-й мотострелковый окопался западнее железной дороги Гродно-Белосток.

    Не смогли оказать действенной поддержки войскам 3-й армии и корпусные артиллерийские полки. 444-й кап (командир — подполковник Кривицкий), занимавший огневые позиции юго-восточнее Сопоцкина, вступил в бой с первых минут войны. Имея небольшой запас боеприпасов, полк не смог оказать действенную поддержку своим войскам и вскоре снялся с боевых позиций и отошел под Гродно, но уже вечером по приказу штаба армии оказался за рекой Лососна.

    152-й корпусной артиллерийский полк (командир — подполковник Цыганков), поддерживавший огнем наши части у местечка Сониче, быстро израсходовал имевшийся у него небольшой запас боеприпасов и в 10 часов начал отход по лидскому шоссе на Скидель[328].

    7-я противотанковая артиллерийская бригада, поставленная по приказу командарма на огневые позиции в районе Липска еще накануне наступления немцев, сразу приняла бой, оказывая помощь стрелковым частям в удержании населенного пункта. Но уже к полудню закончились снаряды, а организовать их подвоз из-за отсутствия связи с вышестоящими штабами не удалось. 23 июня бригада начала трудный отход на Волковыск, неся большие потери в личном составе и материальной части от непрерывного воздействия авиации противника и недостатка автотранспорта и тягачей.

    124-й гаубичный артиллерийский полк РГК в июне 1941 года находился в летнем лагере недалеко от границы, где участвовал в оборудовании огневых позиций. Его дивизионы имели с собой незначительное количество боеприпасов. После начала боевых действий часть понесла значительные потери от артиллерийского и авиационного воздействия противника. Не получая указаний из армии, полк начал отход к Гродно.

    Да, управление ведущими бой соединениями и частями ожидало желать лучшего со стороны корпусных и армейских Штабов. Из-за сильных бомбардировок Гродно штаб 3-й армии был вынужден перейти в местечко Лунна, а в 19 часов — в Мосты (50 км от границы), еще более оторвавшись от своих войск и ухудшив возможность управления ими. Не имея устойчивой связи с соединениями, ведущими бои, генерал Кузнецов не смог полностью разобраться в сложившейся обстановке и принять грамотное решение на ведение боевых действий. А ведь силы для обороны еще были. По приказу генерала Павлова в состав армии был включен 21-й стрелковый корпус, передовые части которого уже прибыли в район Лиды[329]. Но установить с ними связь армейскому штабу так и не удалось.

    К исходу дня возникла угроза полного охвата правого фланга 3-й армии и прорыва немецких войск к переправам через Неман у Лунна и Мостов. Две пехотные дивизии VIII армейского корпуса форсировали Неман в районе деревень Шабаны, Градичи, Гожа и вели наступление на Озерки и Гродно с севера. В центре обороны 3-й армии германские части на августовском направлении продвинулись до 30 км.

    Тяжелое положение к этому времени сложилось и в полосе соседней 11-й армии Северо-Западного фронта. Под сильным натиском мотомеханизированных войск 3-й танковой группы ее фронт обороны был прорван, немецкие танки устремились к переправам на Немане.

    В связи с отходом соединений 11-й армии на северо-восток, а частей 3-й армии — на юго-восток между смежными фронтами образовалась не прикрытая войсками брешь шириной свыше 100 км. В этот всерасширяющийся промежуток сразу вклинились мотомеханизированные колонны врага, начав быстрое продвижение в направлении Вильнюса и Лиды. Во второй половине дня танковые части LVII моторизованного корпуса овладели Меркине, Алитусом и к исходу дня вошли в Варена, Эйшишкес, Радунь, глубоко охватив правый фланг 3-й армии.

    Не имея связи со штабом фронта, генерал Кузнецов принял решение в ночь на 23 июня оставить Гродно и отвести войска армии на рубеж рек Котра и Свислочь, создав устойчивую оборону восточнее и южнее города[330]. Командиру 85-й стрелковой дивизии была поставлена задача в 00 ч. 30 мин. взорвать мосты и склады горючего и боеприпасов, находящиеся в Гродно.

    Это решение командарма преследовало цель сохранить свои войска, отведя их за водный рубеж и прикрыв направление на Мосты и Слоним. Вскоре было подготовлено распоряжение, которое по средствам связи и делегатами было отправлено в соединения. Ночью войска армии начали оставлять Гродно, следуя на указанные им рубежи обороны.

    Тяжелая обстановка сложилась и на левом фланге округа — в полосе обороны 4-й армии. Ее соединения и части, несмотря на все имевшиеся данные о возможности нападения противника, не были своевременно подняты и приведены в боевую готовность. Эти мероприятия уже проходили под непрерывной бомбежкой и артобстрелом, части несли большие потери в живой силе и технике.

    В 4.30 командир 10-й смешанной авиационной дивизии доложил генералу Коробкову: «Сейчас мне звонили из Пружан, из штаба танковой дивизии. Там на наш аэродром налетело свыше 60 немецких бомбардировщиков. Много наших самолетов уничтожено. Уцелевшие перекатываются на руках в перелески и кустарники за черту аэродрома. Я приказал поднять в воздух кобринский полк, направляю его в Пружаны»[331].

    А в это время вражеские бомбардировщики атаковали и кобринский аэродром, расположение штабов армии и 14-го механизированного корпуса. С малых высот немецкие бомбардировщики буквально засыпали здания и казармы бомбами. За первой волной самолетов последовала вторая, за ней третья. Под развалинами штабов и казарм осталось много командиров и бойцов, не успевших сделать ни одного выстрела по врагу. Особенно большие потери в личном составе и технике понес отдельный батальон связи армии, оставив ее штаб без средств связи, а значит, и управления войсками.

    Полковник Сандалов с разрешения командующего армией отдал приказ на переход штаба на полевой командный пункт в Буховичи (7 км северо-восточнее Кобрина), куда колонна прибыла около 6 часов утра 22 июня. По проводной связи удалось связаться с Кобрином, Пружанами и Пинском, связь со штабом округа и 10-й армией установить так и не удалось. В район Тевли перешло и управление 14-го механизированного корпуса.

    По войскам 4-й армии нанесли удар 2-я танковая группа генерала Гудериана, XII и XXXV армейские корпуса. Против четырех стрелковых и одной танковой дивизий армии Коробкова в первом эшелоне у немцев наступало шестнадцать дивизий, из них четыре танковые[332].

    За 5-10 минут до начала артналета немецкие передовые отряды захватили переправы через реку Буг — железнодорожные мосты в Бресте (был заминирован) и Семятичах и четыре автомобильных моста в районе Мотыкал, Коденя, Домачева и Влодавы, что существенно повлияло на дальнейший ход боевых действий.

    В 5 часов утра войска вермахта приступили к форсированию реки Западный Буг, используя для этого оборудованные для движения под водой танки, захваченные мосты и другие средства: лодки, плоты, заранее разведанные броды. 17-я и 18-я танковые дивизии форсировали реку на участке Зачопки — Мокраны, 3-я и 4-я — на участке Кодень — Домачево. Встречая слабое сопротивление частей Красной Армии, находившихся на строительстве укрепрайона, гитлеровские танки обошли Брест с двух сторон и устремились по шоссе на Пружаны, тесня разрозненные войска генерала Коробкова к югу и юго-востоку.

    XII армейский корпус силами трех пехотных дивизий повел наступление на Брест: 34-я пехотная дивизия, форсировав Западный Буг южнее города, обходила его с юга; 31-я — с севера; 45-я пехотная дивизия вела наступление непосредственно на крепость.

    Штаб 28-го стрелкового корпуса, поднятый по тревоге уже после начала боевых действий, сразу потерял связь и управление своими дивизиями и частями, которые были предоставлены сами себе. Особенно сильному обстрелу подверглась Брестская крепость и ее форты, где располагались основные силы 42-й и 6-й стрелковых дивизий. По плану прикрытия эти дивизии должны были занять участки обороны: 42-я сд — Буяки, Мельник, Орля; 6-я сд — Огородники, Брест, Закопаны, но запертые шквальным огнем в крепости, их основные силы так и не смогли выйти из нее, они оказались в огненном мешке.

    Батальоны прикрытия этих дивизий, окопавшиеся между Волчином и Закопанами, не смогли сдержать натиск превосходящих сил врага и были смяты противником в первый час войны. В образовавшуюся брешь хлынули танки и пехота вермахта, которые, заполнив все дороги, двинулись к Мотыкалам и Видомле, начали окружать Брест.

    Оборона города велась на нескольких разобщенных участках. Бои шли на подступах к вокзалу Бреста с западной и южной сторон, где оборонялся взвод милиции под командой Филимоненко и присоединившиеся к нему отдельные группы военнослужащих и железнодорожников. На привокзальной площади сражался отряд милиционеров под командованием капитана Воробьева. Конечно, сдержать натиск противника эти группы долго не могли, понеся большие потери, они отошли с боем в район товарной станции, откуда двинулись на Жабинку.

    Сильное сопротивление врагу оказали военнослужащие, по воле армейской судьбы оказавшиеся на Брестском вокзале. Заняв оборону на прилегающих к вокзалу улицах, они встретили подходившие цепи врага огнем. Обстановка накалялась. Враг рвался к вокзалу, непрерывно обстреливая оборонявшихся бойцов из пулеметов и автоматов, забрасывая их фанатами. На привокзальной площади лежали трупы гитлеровцев, а враг все продолжал наседать. С каждым часом сдерживать их натиск становилось все трудней и трудней: таяли ряды защитников, кончались боеприпасы.

    Красноармейцы начали отход на второй, третий рубеж, затем ушли в подвалы. Оборону вокзала возглавили лейтенант-пограничник по имени Николай и старшина П.П. Баснев. На собрании ушедших в подвалы воинов было принято решение — в плен не сдаваться, держаться до последнего, оружие и боеприпасы пополнять во время вылазок. Ведя огонь из подвальных окон, советские воины заставляли гитлеровцев ходить по вокзалу с опаской, мешали вводу станции в рабочее состояние. На предложение сдаться незамедлительно следовал ответ огнем. Немцы забрасывали подвалы гранатами, дымовыми шашками, применяли газ, но сломить сопротивление мужественных людей они так и |Не смогли.

    И тогда в подвалы хлынули потоки грязной воды: гитлеровцы решили этим способом уничтожить защитников вокзала. Их положение становилось катастрофическим, вода поднималась все выше и выше, некоторые подвалы затопило полностью. Уцелевшие советские воины приняли решение идти на прорыв. Ночью 2 июля 1941 года они по одному выбрались из подвалов и начали пробираться к выходу из города. Некоторым это удалось, красноармейцы начали свой долгий путь на восток…

    Фашистский диверсант Отто Скорцени в своей книге «Легион Скорцени» писал: «Русский гарнизон крепости в буквальном смысле этого слова вел борьбу до последнего человека. То же самое было и в районе Брестского вокзала. Там солдаты противника сосредоточились в глубоких подвалах и отказывались сдаваться. Как я узнал позже, подвалы пришлось затопить, так как все другие попытки взять вокзал оказались неудачными»[333].

    Бои в Бресте продолжались на многих улицах, в многочисленных фортах, каждое здание встречало врага огнем. Героическое сопротивление противнику оказали сотрудники областного и городского военкоматов, размещавшихся в Бресте по улице Дзержинского, 19. Под руководством майора М.Я. Стафеева 80 человек, забаррикадировав двери и уничтожив служебные документы, вели огонь из здания, не подпуская немцев на территорию военкомата. Тогда противник подтянул орудие и начал обстрел здания. Вскоре рухнула стена, похоронив под своими обломками много людей, попытка прорваться из окружения удалась немногим.

    До конца сражались с врагом окруженные в форте «Граф Берг» 26 красноармейцев и командиров Красной Армии, которые так и остались стоять навсегда на своих позициях у бойниц и окон. Брест пал к 7 часам утра из-за нехватки защитников, упорно обороняясь до последней минуты.

    Тяжелые испытания выпали на долю воинов 6-й и 42-й стрелковых дивизий, размещавшихся в Брестской крепости. Отданное лично генералом Коробковым распоряжение начальникам штабов этих дивизий[334] о выводе их частей из крепости до начала боевых действий выполнить не успели.

    Гарнизон поднимался по тревоге уже после начала артиллерийского обстрела, не получая никаких указаний из штабов корпуса и дивизий (по причине нарушения линий связи), оставшихся в городе.

    Брестская крепость! Она стала символом героизма и мужества советских красноармейцев и командиров. О ней слагались легенды, писались книги, ставились фильмы и спектакли. А тогда, в далеком 1941 году, она стала неприступным форпостом России на пути гитлеровских орд. Вспомним отдельные моменты славных страниц героической обороны.

    Город-крепость Берестье, возникший в 983 году на перекрестке дорог, ведущих в Западную Европу, имел выгодное географическое и политическое положение. Западный Буг — удобный выход к Балтийскому морю, река Мухавец, связанная Днепровско-Бугским каналом с рекой Пиной, открывала путь к Черному морю по рекам Припять и Днепр.

    Река Мухавец, текущая прямо на запад, незадолго до впадения в Буг делится на два рукава. Омываемый с севера и юга этими двумя протоками, а с юго-запада самим Бугом, в центре образовался небольшой островок, который и стал цитаделью — ядром Брестской крепости. И уже с 1 июня 1836 года на острове и прилегающей к нему территории началось усиленное строительство каменных и земляных укреплений, казематов для размещения личного состава. В 1842 году над крепостью был поднят флаг России.

    Что же представляла собой к началу войны Брестская крепость?

    По всей внешней окружности острова было выстроено одно непрерывное двухэтажное строение из темно-красного кирпича, периметром около 1,8 км — пятиугольное здание крепостных казарм, образующее сплошное кольцо, имеющее название «Рондо». Толстые, полутораметровые стены казарм могли успешно противостоять снарядам любого типа. В их стенах были прорезаны узкие бойницы, позволявшие обстреливать приближающегося противника со всех направлений. На внешней стороне казарм полукругом выдавались вперед полубашни с такими же бойницами для флангового обстрела атакующих. 500 казематов казарменного здания могли вместить гарнизон численностью 12 000 человек со всеми запасами, необходимыми для ведения боевых действий на длительное время.

    Под казармами находились обширные подвалы, а ниже, как бы во втором глубинном этаже, протянулась во все стороны сеть подземных ходов, соединявших между собой различные участки крепости и выходивших за пределы крепостной территории.

    Двое ворот — Тереспольские и Холмские — в южной части кольцевого здания и большие трехарочные ворота в северной части глубокими тоннелями соединяли внутренний двор казарм с мостами, ведущими к трем другим укреплениям крепости.

    Эти укрепления прикрывали со всех сторон цитадель. Западный и Южный острова защищали центральную часть крепости с запада и юга, самое обширное укрепление, занимавшее почти половину всей крепостной площади, ограждало Центральный остров с севера, охватывая его словно большой подковой, концы которой упирались в Буг и Мухавец.

    Укрепления состояли из кольца бастионов и других оборонительных сооружений, по внешней окружности которых более чем на 6,5 км протянулся массивный земляной вал десятиметровой высоты, в толще которого были устроены многочисленные казематы и складские помещения. Там, где земляной вал не пролегал по берегу реки, у подножия его были вырыты широкие рвы, заполненные водой из Буга и Мухавца. В нескольких километрах от бастионов было сооружено целое кольцо фортов, а через некоторое время за первой линией возник и второй пояс фортов (отдельных железобетонных сооружений).

    В начале 1940 года на берегу Западного Буга развернулось строительство обширного укрепрайона, в оборонительные сооружения которого включалась и Брестская крепость. Планировалось переоборудовать некоторые крепостные форты, построить мощные многоэтажные железобетонные доты, установить противотанковые и полевые заграждения. К сожалению, все эти укрепления к началу войны находились в стадии строительства, но и они сыграли большую роль при отражении вражеских атак.


    Панорама Брестской крепости.

    1. Восточные валы; 2. Восточный форт; 3. Северные ворота; 4. Дома комсостава; 5. Расположение 125-го стрелкового полка; 6. Место гибели штаба обороны цитадели; 7. Инженерная казарма. В настоящее время — Музей обороны Брестской крепости; 8. Развалины Брестских ворот и прилегающих к ним частей кольцевой казармы; 9. Развалины церкви; 10. Развалины здания инженерного управления; 11. Холмские ворота; 12. Развалины госпиталя; 13. Развалины полковой школы 84-го стрелкового полка; 14. Место, где находилось здание 9-й погранзаставы; 15. Тереспольские ворота; 16. Развалины казарм 333-го стрелкового полка; 17. Северо-западные казармы цитадели.


    Казематы и форты крепости использовалась для размещения двух стрелковых дивизий и нескольких отдельных воинских частей. Неоднократно руководство 4-й армии ставило перед командованием ЗапОВО вопрос о разгрузке крепости и выводе одной стрелковой дивизии за ее пределы, но эти разумные предложения так и не нашли поддержки у генерала Павлова, чья хозяйская сторона перевесила все военные доводы.

    В начале лета 1941 года многие части дивизий были выведены из крепости в летние лагеря, расположенные в окрестностях Бреста, некоторые подразделения находились на строительстве полевых укреплений на границе. Но и оставшийся в крепости гарнизон насчитывал 7000–8000 человек. В крепости в ночь на 22 июня 1941 года находились:

    — 84-й стрелковый полк без двух батальонов;

    — 125-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты;

    — 333-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты;

    — 44-й стрелковый полк без двух батальонов;

    — 455-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты;

    — 131-й артиллерийский полк;

    — 75-й отдельный разведывательный батальон 6-й стрелковой дивизии;

    — 98-й отдельный дивизион противотанковых орудий;

    — штабная батарея 6-й стрелковой дивизии;

    — 37-й отдельный батальон связи;

    — 31-й автомобильный батальон;

    — тыловые подразделения 6-й стрелковой дивизии;

    — 84-й отдельный разведывательный батальон 42-й стрелковой дивизии;

    — 393-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион;

    — 158-й автомобильный батальон;

    — тыловые подразделения 42-й стрелковой дивизии;

    — штаб 33-го инженерного полка;

    — 3-я комендатура 17-го погранотряда;

    — 9-я пограничная застава;

    — 132-й отдельный батальон НКВД.

    Для выхода из крепости войск по боевой тревоге требовалось не менее трех часов, так как движение частей могло осуществляться только через двое ворот (Северные и Холмские), имевшие недостаточную пропускную способность.

    22 июня 1941 года крепость спала мирным сном, когда прогремел первый залп фашистской артиллерии. Страшным было пробуждение советских воинов. Густая пелена дыма и пыли, пронзенная огненными вспышками разрывов, заволокла всю территорию Брестской крепости. По ней сосредоточила огонь артиллерия 45-й пехотной дивизии, корпусная артиллерия XII армейского корпуса и приданных ему частей. Поднятый в воздух аэростат наблюдения корректировал огонь противника. Орудия девяти легких и трех тяжелых батарей, батареи большой мощности и трех дивизионов мортир, десятки минометов буквально засыпали территорию крепости снарядами и минами.

    Личный состав находившихся в крепости частей отдельными подразделениями, группами, с оружием и без него бежал к воротам для выхода в район сбора, но дорогу уже преграждали разрывы снарядов и мин. Тоннели Северных и Холмских ворот были уже завалены подбитой техникой пытавшихся пробиться через них из образовавшейся западни воинских частей. При попытке вырваться из крепости огромные потери понесли 44-й и 455-й стрелковые полки, 98-й отдельный дивизион ПТО и первый дивизион 131-го артиллерийского полка. Второй дивизион этого полка смог вывести из 7-го форта только восемь своих орудий. В автопарках и на открытых стоянках были разбиты или сожжены танки и бронемашины разведывательных батальонов дивизий, транспорт автомобильных батальонов. Рушились и горели дома комсостава, гибли люди, лошади.

    Начальник отдела политпропаганды 6-й стрелковой дивизии полковой комиссар Пименов докладывал командованию Западного фронта: «В результате неожиданного вероломного нападения на нашу страну артогнем в 4.00 22 июня 1941 года живая сила свыше одного пехотного полка (стрелкового полка. — Р. И.), материальная часть, конский состав сразу же были выведены из строя. Одновременно артогнем было нанесено поражение живой силе, свыше одного пехотного полка, находящегося на Буге. Личный состав саперных и подразделений связи, находящийся в отдельных лагерях, также был взят в огненный шквал. Исключительной силы бомбардировке подвергся район крепости и сама крепость. Противник первыми артснарядами вывел из строя в большинстве своем начальствующий состав, живущий внутри и около крепости.

    Вывод: до 2/3 личного состава, более 90 % материальной части артиллерии дивизии и полков, не меньший процент конского состава явились жертвой нападения»[335].

    Большая часть воинов сбегала с верхних этажей казематов по лестницам в подвалы, стремясь поскорее укрыться от бушевавшего огненного шквала. Неизбежное замешательство усилилось из-за того, что в казармах почти не оказалось командиров, ушедших на выходной к своим семьям в город и не сумевших пробраться в находившуюся под сильным огнем крепость. Брестские ворота сразу оказались и под пулеметным огнем пробравшихся сюда вражеских диверсантов.

    В боевом отчете о действиях 6-й стрелковой дивизии в первые часы фашистского нападения говорится: «В 4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам и по выходам из казарм в центральной части крепости, а также по мостам и входным воротам крепости и домам начсостава. Этот налет вызвал замешательство среди красноармейского состава, в то время как начсостав, подвергшийся нападению в своих квартирах, был частично уничтожен. Уцелевшая часть комсостава не могла проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня… В результате красноармейцы и младший комсостав, лишенные руководства и управления, одетые и раздетые, группами и поодиночке самостоятельно выходили из крепости, преодолевая под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем обводной канал, реку Мухавец и вал крепости. Потери учесть было невозможно, так как личный состав 6-й дивизии смешался с личным составом 42-й дивизии. На условное место сбора многие не могли попасть, так как немцы вели по нему сосредоточенный артиллерийский огонь. К этому следует добавить, что перед артиллерийским налетом начала активно действовать „пятая колонна“. В городе и крепости внезапно погас свет. Телефонная связь крепости с городом прекратилась. Некоторым командирам все же удалось пробраться к своим частям и подразделениям в крепость, однако вывести подразделения они не смогли и сами остались в крепости. В результате личный состав 6-й и 42-й дивизий, а также других частей остался в крепости в качестве ее гарнизона не потому, что ему были поставлены задачи по обороне крепости, а потому, что из нее невозможно было выйти.

    Материальная часть гарнизона крепости находилась в открытых артиллерийских парках, и поэтому большая часть орудий была уничтожена. Почти все лошади артиллерийского полка 6-й дивизии, артиллерийских и минометных подразделений стрелковых полков 6-й и 42-й дивизий находились во дворе крепости, у коновязей, и почти все были уничтожены. Машины автобатальонов обеих дивизий и автомашины других частей стояли в объединенных открытых автопарках и сгорели при налете немецкой авиации…»[336] Вот к чему привели беспечность и недальновидность руководства Западного Особого военного округа в размещении воинских частей и запоздалого приказа на их вывод из создавшейся западни.

    Уже к 9 часам утра 22 июня крепость была полностью окружена немецкими частями. Отряды гитлеровцев форсировали Буг и ворвались на Западный и Южный острова. Только небольшие наряды пограничников пытались помешать их переправе, но это им было не под силу…

    Вскоре густые цепи немецких автоматчиков наводнили два острова.

    На Западном острове размещались: окружная школа шоферов погранвойск, 132-й отдельный батальон НКВД[337], автомобильная рота, саперный взвод и сборы спортсменов (12 человек) 17-го погранотряда. Вот эти воины вместе с пограничными нарядами и оказали врагу упорное сопротивление, но задержать прорыв немцев к цитадели они не смогли.

    Немецкая пехота, окружив сражавшиеся группы пограничников, вышла к Тереспольским воротам крепости и проникла на центральную часть острова. Но борьба на Западном острове продолжалась на некоторых участках свыше двух недель. Особенно долго сражалась группа пограничников под командованием лейтенанта Жданова, державшая оборону в дотах на берегу Буга. В журнале боевых действий 45-й пехотной дивизии вермахта отмечалось: «Многочисленные „кукушки“ и бойцы, замаскировавшиеся на Западном острове, не пропускали теперь наших пополнений. Уже в первый день войны на острове были окружены и разгромлены штабы 3-го батальона 135-го пехотного полка и 1-го дивизиона 99-го артиллерийского полка, убиты командиры частей»[338].

    На Южном острове размещался окружной госпиталь, 95-й отдельный медико-санитарный батальон, полковая школа 84-го стрелкового полка, пограничные дозоры. Здесь находились и многочисленные склады. Первые снаряды разрушили и подожгли здания. Заместитель начальника госпиталя по политчасти батальонный комиссар Богатеев пытался организовать сопротивление, но был убит осколком снаряда. Лишь немногие из больных и служащих госпиталя успели перебежать мост у Холмских ворот, остальные, спасаясь от шквального огня, укрылись в убежищах внутри земляных валов, в подвалах зданий. Вражеские автоматчики, прочесывая остров, обнаружили укрывшихся советских воинов и взяли их в плен, оказывающих сопротивление — расстреляли.

    В Восточных валах располагался 98-й отдельный дивизион противотанковых орудий. В первые минуты артиллерийского налета было уничтожено большое количество орудий и тягачей, погиб и командир дивизиона майор Никитин. Руководство обороной принял на себя начальник штаба дивизиона лейтенант Акимочкин. По его приказу уцелевшие пушки выкатили на валы, доставили снаряды из склада и начали бой с немцами, обходящими крепость с юго-востока.

    Ожесточенные бои разгорелись и на территории Восточного форта, сооруженного в виде двух подков. С одной стороны они были засыпаны землей, на которой рос кустарник, с другой располагались казематы, в которых размещался 393-й артиллерийский дивизион. В казематах форта располагалась и транспортная рота 333-го стрелкового полка.

    После начала боевых действий у Северных ворот крепости собралось несколько сот человек, которые рассыпались по обводному каналу, отстреливаясь от атакующих автоматчиков противника. Около 12 часов в форт сумел пробраться командир 44-го стрелкового полка майор П.М. Гаврилов, который и возглавил оборону на этом участке. Было сформировано три роты, занявшие оборону на земляном валу, а в самом форту закрепились воины зенитного дивизиона. В казематах имелись запасы боеприпасов и продовольствия, а в здании нашлась и исправная радиостанция.

    Героически сражались с врагом советские воины, не дававшие возможности противнику ворваться на территорию Восточного форта. Но с каждым днем, с каждым боем редели ряды его защитников. 30 июня форт был подвержен ожесточенной бомбардировке и сильному артиллерийско-минометному огню, после которого врагу удалось ворваться на его территорию…

    В Кобринском укреплении располагались казармы 125-го стрелкового полка и дома комсостава, а на высоком обводе крепости, на берегу реки, располагался первый дивизион 131-го артиллерийского полка, который был уничтожен в первые часы войны точным огнем артиллерии противника. После внезапного нападения автоматчики врага ворвались в расположение полка через Западные валы. Усилия немногих оказавшихся здесь командиров организовать оборону не удались. Отдельные группы советских воинов, укрывшись в валах и казематах, вели борьбу обособленно и были вскоре уничтожены вражескими автоматчиками. Особенно упорно оборонялся отряд под командованием капитана В.В. Шаболовского.

    Основные силы стрелковых дивизий располагались в цитадели, здесь же находилось управление 33-го инженерного полка (командир — майор Смирнов) и полковые школы. В подвалах и казематах размещалось множество складов, на открытых площадках стояла техника разведывательных батальонов двух дивизий.

    На остров с первых минут обрушилось море огня и металла. Казармы, здания, техника, остров — все было охвачено огнем. Плавился кирпич, рушились стены и здания, казалось, все должно быть уничтожено этим смертоносным ливнем — но люди выстояли!

    Прошло первое замешательство, и гарнизон цитадели стал оказывать врагу всевозрастающее сопротивление. Возле Тереспольских ворот сражались пограничники и воины 333-го стрелкового полка, закрывшие проход в крепость с этого направления[339].

    Воины 84-го стрелкового полка под руководством полкового комиссара Е.М. Фомина уничтожили отряд немецких автоматчиков, проникших внутрь крепости, и заняли оборону У Холмских ворот.

    Уже в 10.50 командир 45-й пехотной дивизии доложил в штаб корпуса: «Русские ожесточенно сопротивляются, особенно позади наших атакующих рот. В цитадели противник организовал оборону пехотными частями при поддержке 35–40 танков и бронеавтомобилей. Огонь вражеских снайперов привел к большим потерям среди офицеров и унтер-офицеров»[340].

    Ожесточенные бои на территории цитадели продолжались и в последующие сутки. Крепость непрерывно бомбили, обстреливали из тяжелых орудий. 28 июня семь Ju-88 сбросили на крепость несколько полуторатонных фугасных бомб, но сломить сопротивление защитников так и не смогли.

    Гитлеровцы с боями заняли большинство помещений в юго-восточной части казарм, шли ожесточенные бои за клуб и развалины бывшего штаба польского корпуса. Немецкие бронемашины сумели проникнуть во двор цитадели и начали расстреливать прямой наводкой очаги обороны, но бессмертный гарнизон крепости продолжал сражаться до конца.

    Противник отмечал: «Все же вскоре стало ясно, что позади нашей пробившейся вперед пехоты русские начали упорно и настойчиво защищаться в пехотном бою… При быстром огне они применяли мастерство снайперов, „кукушек“, стрелков из слуховых окон чердаков, из подвалов и причинили нам вскоре большие потери в офицерском и унтер-офицерском составе… Введение в действие новых сил… не принесло также изменений в положении: там, где русские были изгнаны или выкурены, через короткий промежуток времени из подвалов, домов, труб и других укрытий появлялись новые силы. Стреляли превосходно, так что потери значительно увеличивались»[341].

    В разных местах крепости советские воины предпринимали попытки вырваться из образовавшейся западни. У ворот, на переправах и валах возникали быстротечные ожесточенные бои, но очень редко кому из командиров и красноармейцев удавалось переплыть речку или канал и скрыться от преследования немецких автоматчиков. Слишком плотным кольцом обложила крепость 45-я пехотная дивизия вермахта, не давая возможности советским воинам вырваться из нее.

    24 июня, сосредоточившись на берегу Мухавца, два сводных отряда атаковали немцев, пытаясь прорваться из крепости в северном направлении, но были остановлены сильным пулеметно-автоматным огнем и были вынуждены отойти назад. Попытка воинов 333-го стрелкового полка прорваться в сторону Западного острова через мост тоже потерпела неудачу, большинство бойцов погибли или были захвачены в плен, уцелевшие отошли к своим казематам.

    27 июня была предпринята еще одна попытка прорваться на участке 84-го и 44-го стрелковых полков — и опять неудача. С этой ночи организованных прорывов из крепости больше не проводилось. Люди поняли: вырваться из крепости им не удастся. Оставалось одно — держаться во что бы то ни стало, драться до тех пор, пока не подойдет помощь. Только характер борьбы теперь изменился — не было единой обороны, не было взаимодействия, отсутствовали соседи. Оборона распалась на множество мелких очагов сопротивления.

    Трудно было защитникам крепости. Не было воды, заканчивалось продовольствие, боеприпасы, защитники с трудом держали в руках оружие, с трудом передвигались, и только жгучая ненависть к врагу поддерживала их силы. Но они продолжали сражаться, нанося врагу большие потери. Командование группы армий «Центр» докладывало в Генеральный штаб: «…только 45-я пехотная дивизия за первые девять дней боев за крепость Брест потеряла 1137 человек, из них 279 убитыми, 650 ранеными и 208 пропавшими без вести»[342].

    Гитлеровцы предприняли несколько решительных штурмов казарм и помещений крепости. К 1 июля была разбита группа капитана И.Н. Зубачева, несколькими днями позже погибли или попали в плен бойцы групп старших лейтенантов В.И. Бытко и А.И. Семененко.

    8 июля 1941 года еще продолжались бои в казармах 333-го стрелкового полка, слышалась стрельба на Западном острове, в северной части крепости отстреливался дот у Западного форта, у Восточных ворот сражались остатки 98-го артдивизиона, внутри Северного вала держалась группа политрука Бенедиктова.

    23 июля 1941 года в плен был захвачен командир 44-го стрелкового полка майор П.М. Гаврилов, а стрельба в крепости все еще продолжалась…

    25 июля 1941 года связист одной из радиостанций, находившейся в районе Старой Руссы, услышал позывные пограничников Брестской крепости: «Положение тяжелое, крепость падает, уничтожаем гадов, сами взрываемся»[343].

    Большие потери понесли части 4-й армии в боях за Брест. По немецким данным, их войска в этом районе захватили 7000 пленных (100 человек начальствующего состава Красной Армии), в крепости взято 100 орудий, 36 танков, 130 пулеметов.

    Но борьба уцелевших воинов продолжалась и дальше. Жители Бреста и местных деревень рассказывали С.С. Смирнову о том, что, согнанные для разборки завалов в крепость зимой 1941/42 года, они порой видели перебегающих из каземата в каземат людей в красноармейской форме[344], так и не сдавшихся на милость врага.

    В строю защитников крепости находились стрелки и артиллеристы, пограничники и танкисты, связисты и кавалеристы. Воины всех национальностей Советского Союза, всех родов войск вместе с примкнувшими к ним гражданским населением и женами командиров образовали бессмертный гарнизон крепости, до конца выполнивший свой воинский долг перед Родиной.

    8 мая 1965 года Указом Президиума Верховного Совета СССР, отмечая исключительные заслуги защитников Брестской крепости перед Родиной и в ознаменование 20-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов, крепости было присвоено почетное звание «Крепость-герой» с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

    Только бесконечные ряды строгих серых надгробий, с часто повторяющейся надписью «неизвестный»… «неизвестный»… «неизвестный»… да разрушенные, обугленные и оплавленные руины из красного кирпича напоминают о тех днях, когда воины Западного фронта насмерть стояли на передовых рубежах, отстаивая честь, свободу и независимость нашей Родины.

    Сложная обстановка сложилась и на других участках обороны 4-й армии.

    Части 49-й стрелковой дивизии, расположенные в лагерях у местечек Ментна и Котерка, были подняты по тревоге уже после начала боевых действий. Понеся с первых минут войны потери в личном составе от артиллерийского огня противника, полки начали выход на свои участки обороны. К 10 часам, организовав очаговое сопротивление, части дивизии с трудом удерживали свои позиции у госграницы, но они дрались за каждый населенный пункт, за каждую высотку. Им было нелегко, на этом направлении наступали две танковые и две пехотные дивизии противника, которые прорвались на левом фланге, отрезав дивизию полковника Васильева от главных сил 4-й армии.

    Героически сражались воины 15-го стрелкового полка (командир — майор К.Б. Нищенков), занимавшие оборону на рубеже Немирув — Волчин и поддержанные огнем 31-го артполка. Атакованные врагом, превосходившим по силе более чем в шесть раз, они стойко отражали все попытки врага сломить их оборону. Только вечером подразделения полка отошли и закрепились на рубеже Верполь — Токары.

    212-й стрелковый (командир — майор Н.И. Коваленко) и 166-й гаубичный полки в процессе выдвижения на свой участок обороны, расположенный в 25–30 км западнее Нужеца, столкнулись с передовыми отрядами противника и вступили с ними в бой. 222-й стрелковый полк в это время вел бои в районе Семятичей. Ожесточенные бои разгорелись и у деревни Гречица, где оборонявшиеся воины до конца остались на своих позициях.

    Но на многих участках противник вклинился в нашу оборону и начал окружать сражавшиеся части. Задачу обороны усложнило и то обстоятельство, что позиции соседа слева (42-й сд) были прорваны противником в первый час войны. Не имея связи со штабом дивизии и между собой, левофланговые части, понеся большие потери и под угрозой полного окружения, были вынуждены к исходу дня отойти на рубеж Журобица — Нужец — Милейчицы. В этот район ночью отошел и 772-й стрелковый полк, потерявший связь со штабом 113-й дивизии.

    Воспользовавшись разрывом в обороне советских войск, передовые части 134-й немецкой пехотной дивизии к исходу 22 июня вышли на подступы к населенному пункту Высокое, а 252-й пехотной — к лесам южнее Нужеца.

    75-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор С.И. Недвигин), находившаяся на левом фланге округа, приказ на приведение в боевую готовность получила уже после начала боевых действий. По приказу командира дивизии ее два полка начали выдвигаться к границе, успев до форсирования реки противником занять заранее подготовленные оборонительные позиции и, поддержанные 68-м артполком (командир — майор М.Ф. Божко) и истребительно-противотанковым дивизионом, встретить врага организованным огнем.

    28-й стрелковый полк (командир — майор Д.С. Бондаренко), оборонявшийся в районе Домачева, вскоре подвергся бомбовому удару и сильному артиллерийско-минометному обстрелу, а затем его позиции атаковала вражеская пехота при поддержке бронетранспортеров. Враг напирал сильно. Временами казалось, что у защитников советской земли нет больше ни сил, ни возможностей остановить врага. Сложилась тяжелая обстановка, противник уже вклинился в оборону, наши подразделения начали отходить. Тогда майор Бондаренко и комиссар Попета в сопровождении знаменщиков бросились вперед с развернутым полковым знаменем, увлекая за собой красноармейцев. Враг был остановлен, но ненадолго. В 7 часов полк, под натиском частей 255-й и 267-й пехотных дивизий гитлеровцев, вынужден был начать отход к Малорите, неоднократно контратакуя противника.

    Тяжелая обстановка сложилась и на позициях 34-го стрелкового полка (командир — Я.И. Бардеев), державшего оборону в районе Медны. Непрерывный бой длился до 8 часов утра, временами переходя в штыковые атаки. Несмотря на героическое сопротивление воинов, полк, понеся большие потери, был вынужден начать отход от границы, непрерывно преследуемый противником.

    Положение дивизии с каждым часом ухудшалось. Между участками обороны полков, отходивших от границы, образовались большие разрывы, прервалась связь между ними и штабом дивизии, через открытые фланги на восток устремились колонны врага, выходя на тылы наших частей. Но Дивизия продолжала сражаться.

    Прорвавшегося от границы в район Малориты противника встретил огнем 115-й стрелковый полк (командир — майор А.Н. Лобанов), выдвинутый в район Гвозница — Збураж. Не успев полностью подготовить оборону, он подвергся авиационной бомбежке и атакам вражеских автоматчиков при поддержке бронемашин. Огнем стрелков, поддержанных полковой артиллерией и минометами, враг был отброшен назад. Во второй половине дня немцы повторили атаку, но прорвать оборону полка им так и не удалось. Вечером полк отошел к Малорите и занял оборону по реке Безымянной и западной окраине деревни Ласки.

    Не удалась немцам и попытка прорваться к Малорите со стороны Олтуша. В районе Меловой Горы колонна противника была остановлена огнем 235-го гаубичного артиллерийского полка (командир — майор З.Т. Бабаскин). Но враг не думал уступать, подразделения противника по проселочным дорогам начали обтекать фланги полка, создавая угрозу его полного окружения. По приказу командира артиллерийские дивизионы вечером снялись с огневых позиций и отошли к Збуражу и Малорите.

    К исходу дня части 75-й стрелковой дивизии вели бой на рубеже Пожежин, Збураж, Замшаны, Малорита, Хотислав, Черск, уже обойденные с флангов прорвавшимся от границы противником.

    Но самая сложная обстановка в связи с окружением большей части сил 28-го стрелкового корпуса в Брестской крепости сложилась на кобринском направлении. Обойдя Брест севернее и южнее, моторизованные части гитлеровцев вышли на шоссе и начали быстро продвигаться к Кобрину. Только разрозненные части и подразделения 28-го стрелкового корпуса, вырвавшиеся из крепости, да отошедшие от границы саперные и строительные подразделения и располагавшиеся до войны восточнее Бреста воинские части 4-й армии преграждали им дорогу.

    Сборные группы красноармейцев под руководством энергичных командиров спешно занимали очаговую оборону северо-восточнее и восточнее Бреста. Южнее Чернавчиц занял позиции сводный отряд под командованием заместителя командира 6-й стрелковой дивизии полковника Ф.А. Осташенко, западнее Жабинки — отряд под командованием полковника М.Е. Козыря. Небольшие отряды собрали вокруг себя генерал И.С. Лазаренко[345], полковник Д.И. Матвеев, майоры А.Э. Дулькейт и С.К. Дородных.

    Северо-восточнее Бреста собирал свои части командир 6-й стрелковой дивизии полковник Попсуй-Шапко. Часть отдельных подразделений и групп воинов держали оборону у Тельмы, в районе Черни, Зачопки, Мокран, Большой Курницы, ведя неравные бои с наступавшим противником.

    Но разве могли эти отдельные группы, не имевшие локтевой связи с соседями и единого управления, долго противостоять огромной массе войск противника, уже вырвавшейся на оперативный простор? Но они сражались, своими телами преграждая путь врагу. До 25 июня вел бой в окружении в районе деревень Чижевичи и Чалеево (12 км севернее Бреста) третий батальон 125-го стрелкового полка под командованием капитана М.Е. Колесникова. Отважно сражались экипажи бронемашин 84-го отдельного разведбатальона под командованием батальонного комиссара А.Ф. Мухина, сумевшие вырваться из крепости. Только к исходу дня противник смог выбить советских воинов из Чернавчиц.

    В тяжелое положение попали воины 204-го гаубичного полка 6-й стрелковой дивизии, потерявшие от внезапного удара противника материальную часть двух батарей и большую часть автотранспорта. Выйдя из военного городка в составе 33 орудий, полк не смог переправиться через Мухавец и принять участие в обороне Бреста (по мосту непрерывным потоком двигались отходившие части 4-й армии). Только несколько его батарей сумели оказать поддержку нашим войскам. Батарея 3-го артиллерийского дивизиона, заняв позиции в районе деревни Пугачево (3–4 км от Бреста), до последнего снаряда вела огонь по наступавшему противнику. Воины-артиллеристы насмерть стояли у деревень Чапаевка, Каменица-Жировецкая, Малые Радваничи, уничтожив 18 танков и бронемашин противника.

    Отходя вместе с частями 4-й армии, 204-й гаубичный полк непрерывно находился в боях, потерял всю материальную часть, нередко попадал в окружение, пробивался из него и вновь продолжал борьбу, сохранив и свое знамя[346].

    Но остановить сильного противника разрозненным и ослабленным частям и подразделениям 6-й и 42-й стрелковых дивизий было не под силу. К 10 часам они отошли от границы на 5–7 км, преследуемые подвижными отрядами врага. Руководство армии, собирая по крохам и из любых доступных источников сведения о сложившейся обстановке, в 11.55 доложило в Минск:[347]

    БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ ШТАБА 4-й АРМИИ ЗапОВО № 05

    1. К 10.00 22 июня части армии продолжают выходить в районы обороны (49-я и 75-я стрелковые дивизии), причем гарнизон крепости Брест — 42-я стрелковая дивизия — потерпел от авиации и артиллерии противника большой урон, в результате… 6-я стрелковая дивизия вынуждена была к 7.00 22 июня отдать с боями Брест, а разрозненные части 42-й стрелковой дивизии собираются на рубеж Курнеща Вельке, Черне (459-й стрелковый полк с 472-м артиллерийским полком в районе Жабинка, Каролин, Хведковиж) и приводят себя в порядок.

    Таким образом, 42-я стрелковая дивизия только около 12.00 будет следовать для занятия своего района севернее — на уровень своего участка.

    Противник превосходит в воздухе: наши авиаполки имеют большие (30–40 проц. личного состава) потери. Штаб армии в Кобрине. Штаб 28-го стрелкового корпуса — Жабинка, также в 12 ч 15 мин бомбили; штаб 14-го механизированного корпуса — Тевли.

    2. Отдал приказание:

    а) 28-му стрелковому корпусу — не допустить дальнейшего продвижения противника на Жабинка, Кобрин;

    б) 14-му механизированному корпусу в составе 22-й и 30-й танковых дивизий, сосредоточившись в районе Видомля, Жабинка, атаковать противника в брестском направлении и уничтожить вместе с 28-м стрелковым корпусом и 10-й смешанной авиационной дивизией и восстановить положение.

    3. Штаб армии из Бухович переходит в Запруды.

    4. Прошу задержать продвижение противника с брестского направления авиацией.

    5. Связь имеется со штабом 28-го стрелкового корпуса и периодически со штабом 14-го механизированного корпуса.

    6. 205-я моторизованная дивизия осталась на месте, выбросив один стрелковый полк на р. Мухавец.

    (Командующий войсками 4-й армии) (генерал-майор Коробков) (Член Военного совета дивизионный) (комиссар Шлыков) (Начальник штаба) (полковник Сандалов.)

    Как мы видим, штаб армии совершенно не представлял того тяжелого положения, которое сложилось в его войсках. Не зная действительной обстановки в соединениях, совершенно не представляя потерь своих войск, не имея данных о противнике, руководство армии тем не менее ставит перед ними наступательную задачу. В соединения, не имея с ними связи, выезжают командующий, начальник штаба и руководящий состав армии, чтобы на месте оказать помощь их командирам в организации боевых действий.

    Штаб 28-го стрелкового корпуса после начала боевых действий приступил к сбору своих отходивших от Бреста частей и подразделений, пытаясь создать устойчивую оборону западнее рубежа Жабинка — Радваничи. На участке Жабинка — Хведковичи окопались воины 459-го стрелкового (командир — майор И.К. Никитин) и 472-го легкого артиллерийского полков. На этом рубеже стали на боевые позиции и вырвавшиеся из северного военного городка Бреста два дивизиона 17-го гаубичного артиллерийского полка. Вскоре оборона усилилась и отошедшими с южного полигона подразделениями 84-го стрелкового полка и 455-м корпусным артиллерийским полком.

    Сводный полк под командованием подполковника A.B. Маневича, насчитывавший до двух батальонов пехоты, артдивизион и две роты танков, был направлен для подготовки оборонительных позиций у Кобрина.

    Но наладить единое управление понесшими большие потери в личном составе и боевой технике частями, подразделениями и группами уже не представлялось возможным. Германские войска быстро ломали сопротивление разрозненных отдельных отрядов и частей Красной Армии и продолжали непрерывно продвигаться на восток.


    Боевые действия на брестском направлении 22 июня 1941 года.


    Не улучшило положение 4-й армии и ввод в сражение частей 14-го механизированного корпуса (командир — генерал-майор С.И. Оборин). Отданное генералом Коробковым в 3 часа 30 минут распоряжение о приведении корпуса в боевую готовность передать в части до начала артиллерийского и авиационного удара противника так и не сумели. Дивизии поднимались по тревоге уже под разрывами снарядов и бомб. Штаб корпуса, дислоцировавшийся в Кобрине, в первый час войны подвергся сильной и точной бомбардировке с воздуха, потеряв от нее почти все средства связи. Оставшись в 20 %-ном составе от своей штатной численности[348], штаб перешел на запасной командный пункт в Тевли, но большие потери в командном составе и в батальоне связи значительно осложнили управление дивизиями и корпусными частями.

    В наиболее трудное положение с момента вражеского удара попала 22-я танковая дивизия (командир — генерал-майор В.П. Пуганов), дислоцировавшаяся в южном военном городке Бреста и несвоевременно поднятая по боевой тревоге. С первых минут войны расположение ее частей подверглось массированному артиллерийскому огню, который продолжался в течение часа. Казармы, парки, стоянки и склады дивизии находились на ровной, хорошо просматриваемой с противоположной стороны местности, всего в 2–3 км от границы, представляя собой прекрасные мишени.


    Расположение северного и южного военных городков Бреста.


    Артиллерийский обстрел и последовавшие за этим налеты вражеской авиации оказались для дивизии очень ощутимыми: потеряна часть личного состава и техники, сожжены склады боеприпасов и горючего. С началом артиллерийского обстрела генерал В.П. Пуганов с разрешения находившегося в городке начальника штаба 14-го мехкорпуса поднял дивизию по боевой тревоге и приказал командирам частей начать выход в район сосредоточения.

    Для прикрытия госграницы и проведения разведки к Бугу были направлены мотострелковый и 44-й танковый полки. Выдвинувшись к реке между крепостью и селением Кодень, танкисты вместе с мотострелками смяли переправившихся здесь фашистов и отбросили их за реку. Но вскоре переправившиеся во многих местах части 3-й и 4-й танковых дивизий гитлеровцев сильным ударом взломали нашу оборону и устремились к дороге на Жабинку, в обход Бреста.

    Тем временем части 22-й танковой дивизии, находясь под воздействием авиации противника, с большим трудом переправились через Мухавец по мостам юго-восточнее Бреста и у Пугачево (все дороги были забиты отходящими тыловыми подразделениями и уходящими на восток беженцами), стремясь выйти на Варшавское шоссе. Потерявшие транспорт и технику подразделения под командованием заместителя командира дивизии полковника И.В. Кононова двинулись через Пугачево на Радваничи.

    Весь марш колонн проходил под воздействием авиации противника, личный состав нес потери из-за отсутствия прикрытия в воздухе. После 9 часов остатки танковых полков (около 100 танков) начали сосредотачиваться северо-западнее Жабинки, в районе Хмелево, Селище, Подречье[349].

    Вскоре в этот район после проведенного боя вышла и группа полковника Осташенко. Генерал Пуганов, не имея связи ни с корпусом, ни с армией, принял решение с наступлением темноты объединенным отрядом отойти в направлении Кобрина. Выполнив марш, танкисты и стрелки заняли оборону в 12–15 км северо-западнее города. На этот рубеж в течение всей ночи продолжали выходить отходившие от границы группы советских воинов. А около 24 часов дивизию нашел и делегат связи корпуса, передавший предварительное распоряжение командования — утром 23 июня нанести удар в брестском направлении.

    Отряд полковника Кононова к 15 часам сосредоточился в 8 км юго-западнее Жабинки, установив связь со штабами 14-го механизированного корпуса и 4-й армии. Но вскоре и он был атакован передовыми подразделениями 3-й танковой дивизии вермахта. Заняв оборону на рубеже Ракитница — Радваничи, отряд сдерживал противника, обеспечивая отход пеших подразделений своей дивизии восточнее этой линии. Вечером командование отряда получило приказ о наступлении в направлении Бреста.

    Командир 30-й танковой дивизии полковник Богданов в 4 часа 15 минут, после начавшейся бомбежки Пружанского аэродрома, самостоятельно поднял соединение по боевой тревоге. К 6 часам его части сосредоточились в районе сбора по тревоге (в лесу юго-западнее Пружан). 61-й танковый полк майора П.И. Иванюка, проводивший ночные стрельбы, присоединился к главным силам на час позднее. Не получая никаких распоряжений из корпуса и армии и не имея данных об обстановке, полковник Богданов решил действовать по плану, разработанному накануне войны[350].

    После проверки боевой готовности части дивизии около 7 часов выступили в район сосредоточения (Щербово, Бояры) двумя колоннами, имея передовые отряды в составе танковых батальонов, усиленных артиллерией. Большая часть личного состава дивизии, не обеспеченная автотранспортом, и гаубичный артиллерийский полк (не имевший снарядов и тягачей) были оставлены на месте дислокации для организации обороны Пружан.

    Таким образом, и в этом случае танкистам предстояло вести бой без поддержки артиллерии и мотострелков, без надежного прикрытия с воздуха. Последнее обстоятельство и привело к тому, что уже с момента начала марша двигавшиеся колонны были обнаружены гитлеровской авиацией и подверглись бомбовым ударам, понеся первые потери.

    К 10–11 часам передовые отряды достигли рубежа Пелище — Щербово. Высланная вперед разведка доложила, что навстречу из Мотыкал в направлении Видомля движется танковая группа противника силою до дивизии. Полковник Богданов принял решение атаковать врага, и в 13 часов в районе Пелища разгорелся встречный танковый бой.

    Развернувшись в боевой порядок, в атаку пошли главные силы обоих танковых полков, навстречу которым двинулись гитлеровские танки. И здесь надо отдать должное умелому ведению боевых действий передовыми танковыми отрядами немцев, широко применявших так называемый «еж» (название взято из дневника пленного немецкого офицера). Многие танки буксировали за собой противотанковые орудия, зенитно-пулеметные установки, а на броне находился отряд автоматчиков. При встрече с противником эта подвижная группа мгновенно разворачивалась в боевой порядок и обеспечивала своим танкам непрерывную поддержку артиллерийским и зенитным огнем. Вот и сейчас атакующие танки 30-й дивизии встретили сильный противотанковый заслон.

    Повсюду раздавались выстрелы орудий, на поле загорались все новые и новые костры, горело множество танков и бронемашин. Все поле заволокло дымом и пылью, невозможно было что-то рассмотреть в этом мраке, но противники искали и находили друг друга, и опять к небу поднимался дымно-огненный факел от горящей машины. Отважно сражались танкисты батальонов майора М.А. Бандурко и капитана Ф.И. Лысенко, поддержанные своими боевыми друзьями.

    Враг не выдержал удара советских танкистов и отошел к Видомле. Но он и не думал уступать поле боя. Вскоре появилась вызванная на помощь по радио авиация. Группы самолетов начали непрерывно наносить удары по боевым порядкам 30-й танковой дивизии, заставив ее остановиться и перейти к обороне. Прикрытия истребителей не было, а слабые зенитные подразделения не могли справиться с атакующими со всех направлений вражескими самолетами. Да к тому же танковые подразделения противника стали обходить фланги частей полковника Богданова, создавая угрозу их полного окружения.

    В течение всей второй половины дня части дивизии сдерживали наступление противника огнем с места, предпринимая неоднократные контратаки. Ведение боевых действий ухудшало то обстоятельство, что соединение действовало без поддержки остальных войск армии. И причина заключалась в том, что армейский штаб так и не сумел наладить управление частями по радио и телефону, связь осуществлялась только через делегатов и путем постановки задач командирам лично.

    Потеряв за день 25–30 % личного состава (в том числе трех командиров батальонов и пять командиров рот), около 50 % своих танков[351], в основном от ударов с воздуха, к исходу дня части дивизии отошли на рубеж Поддубно — Либья (некоторые подразделения севернее Ратайчиц). Здесь танкисты начали приводить себя в порядок: заправляли танки горючим, пополняли боезапас, проводили необходимый ремонт, формировали экипажи и подразделения.

    В 21 час командир дивизии получил приказ генерал-майора Оборина: с утра 23 июня во взаимодействии с 22-й танковой дивизией атаковать противника в направлении Богдюки — Турна и выйти в район Хмелева — Подлесье.

    Откуда возникло это решение на контрудар? Ведь командование армии прекрасно понимало, что понесшим большие потери частям и соединениям 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов необходимо какое-то время для приведения себя в порядок. Немецкая авиация разбомбила два окружных артиллерийских склада (в районе Березы и Пинска), создав для частей 4-й армии большие трудности с обеспечением их боеприпасами. Военные склады в Бресте были захвачены противником в первые часы войны.

    10-я смешанная авиационная дивизия, тоже понесшая большие потери, надежно прикрыть свои наземные войска была уже не в силах. После того как были разбиты аэродромы Кобрин, Пружаны, Барановичи, уцелевшие самолеты перебазировались в Пинск.

    Тяжелая обстановка сложилась и в тылу армии. Авиация противника непрерывно наносила бомбовые и штурмовые удары по войскам, железнодорожным узлам, дорогам, командным пунктам. Железнодорожные пути на станции Жабинка были завалены разбитыми и сожженными вражеской авиацией вагонами, вокзал и железнодорожные пути разрушены. С брестского направления доносилась непрерывная артиллерийская канонада. По всем дорогам тянулись вереницы уходящего в тыл гражданского населения. Время от времени среди них появлялись разрозненные группы военнослужащих и мелкие подразделения воинов. Их останавливали заградительные отряды и направляли в ближайшие части 28-го стрелкового корпуса.

    Возвратившиеся из частей командиры докладывали нерадостную обстановку, сложившуюся на фронте. Соединения армии уже понесли большие потери в личном составе, боевой технике и автотранспорте. Да и сам штаб армии при переходе в Запруды вновь попал под вражескую бомбежку, потеряв штабные автобусы с некоторым количеством личного состава и две радиостанции.

    Учитывая обстановку, на совещании руководящего состава армии было принято решение все усилия сосредоточить на обороне[352].

    Было намечено оборудовать несколько оборонительных рубежей. В районе Кобрина эта задача возлагалась на сводный полк. По реке Мухавец, от Буховичей до Пружан, такой рубеж предполагалось создать силами одного из полков 205-й моторизованной дивизии и не имевшими техники подразделениями 30-й танковой дивизии. В районе Березы на возведении оборонительного рубежа работали другие полки дивизии полковника Кудюрова.

    Да, это было правильное решение, но около 16 часов из Минска командованию армии поступило следующее распоряжение: «Штаб округа развернулся в штаб Западного фронта. Объявлена общая мобилизация. Армию перевести на штаты военного времени. Войска соседней с вами армии в 10 часов дрались на границе. С тех пор связи с ними нет. Командующий фронтом приказывает 4-й армии: контрударом, главным образом силами корпуса Оборина, разгромить противника в районе Бреста и выйти к границе. В помощь вам из полосы соседней армии с рубежа Бельск — Гайновка будет действовать в направлении на Брест механизированный корпус генерала Ахлюстина. Для участия в контрударе утром из Пинска к Бресту направилась Пинская флотилия под командованием контр-адмирала Д.А. Рогачева. Правофланговые войска Юго-Западного фронта, примыкающие к вам южнее Влодавы, сдерживают врага в 10–12 км от границы. Не дайте возможности противнику вклиниться в стык между фронтами в Полесье. Ваш сосед, 10-я армия, на белостокском направлении обороняется на границе, а левофланговыми дивизиями ведет бой на подступах к Беловежской пуще. Вместо 49-й стрелковой дивизии, передаваемой в 10-ю армию, к Барановичам из тыла выдвигается стрелковый корпус, который вольется в состав вашей армии»[353].

    Около 18 часов на командный пункт в Запрудах прибыл генерал-майор И.Н. Хабаров, вручивший командованию армии распоряжение штаба Западного фронта, к которому была приложена выписка из директивы НКО СССР № 2 от 22 июня 1941 года, потребовавшая от войск Красной Армии уничтожения нарушивших границу сил противника[354].

    Генерал Коробков не стал доказывать руководству фронта нереальность выполнения приказа о наступлении и его возможных негативных последствиях, опасаясь, чтобы его не обвинили в трусости. В 18 часов 30 минут в части были направлены делегаты связи с приказом командарма[355].

    БОЕВОЙ ПРИКАЗ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ 4-й АРМИИ ЗапОВО № 02

    1. Противник бандитски напал на советские города и потеснил наши части от границы в восточном направлении.

    2. Войска 4-й армии, продолжая в течение ночи твердую оборону занимаемых рубежей, с утра 23 июня переходят в наступление в обход Брест-Литовска с севера, с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Западный Буг.

    Удар наносят: 14-й механизированный корпус совместно с 28-м стрелковым корпусом и скоростным бомбардировочным авиационным полком 10-й смешанной авиационной дивизии.

    75-й и 49-й стрелковым дивизиям продолжать удерживать занимаемые рубежи.

    3. 14-му механизированному корпусу (22-й и 30-й танковым дивизиям, 205-й моторизованной дивизии) с утра 23 июня нанести удар с рубежа Крывляны, Пелище, Хмелево в общем направлении Высоке-Литовски с задачей к исходу тя уничтожить противника восточнее р. Западный Буг.

    На правом заходящем фланге иметь роту и для развития успеха и прикрытия правого фланга 205-й моторизованной дивизии. Атаку танков поддерживает скоростной бомбардировочный авиационный полк 10-й смешанной авиационной дивизии.

    4. 28-й стрелковый корпус наносит удар своим правым флангом: 6-й, 42-й стрелковой дивизией и батальон танков 205-й моторизованной дивизией — в общем направлении на Брест, имея задачей к исходу дня занять город.

    5. Атаку начать в 5.00 23 июня после 15-минутного огневого налета.

    6. Границу до особого распоряжения не переходить.

    7. КП — Запруды.

    8. Донесения присылать через каждые 2 часа.

    9. Командирам принять решительные меры по обеспечению частей ночью боеприпасами (Бронна-Гура и Пинск) и горючим (Кобрин, Оранчицы).

    (Командующий войсками 4-й армии) (генерал-майор Коробков) (Член Военного совета) (дивизионный комиссар Шлыков) (Начальник штаба) (полковник Сандалов.)

    К моменту получения этого распоряжения разрозненные войска армии под ударами противника отошли от государственной границы на 25–30 км, а передовые части 18-й танковой дивизии вермахта прорвались в глубь нашей территории на пружанском направлении почти на 40 км.

    Не принес ожидаемого результата и боевой поход Пинской военной флотилии к Бресту для оказания артиллерийской поддержки своим полевым войскам. В 4.00 ее корабли вышли из Пинска и вошли в Днепровско-Бугский канал, подойдя к Кобрину. Но продвинуться дальше на запад морякам не удалось. Отходившие по берегу канала красноармейцы предупредили, что следующий шлюз уже занят отрядом немцев, от которых можно ожидать неприятностей. И они вскоре последовали — из канала стала уходить вода (противник видно обнаружил флотилию и открыл шлюзы), корабли могли оказаться на мели и оказаться захваченными немцами. С трудом экипажи кораблей вернулись на свою базу. А причина невыполнения задания заключалась в отсутствии связи с войсками 4-й армии и потере «глаз» флотилии — ее разведывательная эскадрилья была уничтожена вражеской авиацией в первые часы войны на аэродроме Жабчицы.

    Тяжелое положение оставалось и в соединениях отходившей от границы армии, непрерывно преследуемых частями противника. Остатки 28-го стрелкового корпуса действовали в нескольких разобщенных и не имевших связи между собой, а некоторые и с командованием, группировках. Основные силы 6-й стрелковой дивизии совместно с 459-м стрелковым полком под командованием полковника Попсуй-Шапко вели бои в районе Хведковичей с подразделениями 3-й танковой и 34-й пехотной дивизий вермахта, а части 42-й стрелковой дивизии с трудом сдерживали 31-ю пехотную дивизию на подступах к Жабинке. Вторая группа 6-й стрелковой дивизии вела бои вместе с танковыми полками 22-й танковой дивизии, а третья группа (подразделения 84-го сп и 204-й гап) — в районе Радваничей.

    Некоторая часть 17-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона отошла из района Волчин в направлении Высокого, а управление Кобринского бригадного района ПВО с остатками 218-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона перешли в Березу-Картузскую.

    22-я танковая дивизия тоже была разорвана на две части (танковые полки сосредоточились северо-западнее Кобрина, мотострелки с артиллеристами — на рубеже Ракитница — Радваничи). Да и 30-я танковая дивизия, понесшая в этот день большие потери, требовала какого-то времени на приведение в порядок, пополнения ГСМ и боеприпасами.

    205-ю моторизованную дивизию, еще не принимавшую участия в боях, командарм оставил в своем резерве, приказав ее частям занять для обороны рубеж по р. Мухавец от Пружан до Запруд. Некоторые ее подразделения и саперный батальон 14-го мехкорпуса готовили оборону в районе Березы-Картузской. Но в ночь на 23 июня командарм приказал выделить из состава дивизии два моторизованных батальона, которые направить: один — в 30-ю танковую дивизию, а другой вместе со 127-м танковым полком — в 28-й стрелковый корпус.

    На командный пункт армии были вызваны командиры и начальники штабов корпусов, которым и были поставлены задачи на наступление.

    В течение всей ночи в частях армии собирались и приводились в порядок отошедшие от границы подразделения, формировались и доукомплектовывались части, подвозились боеприпасы и горючее. Все надеялись на быстрый подход резервов фронта и начало контрнаступления советских войск. Довести приказ до всех частей армии, не зная их точного местонахождения и при отсутствии связи, не смогли, поэтому ни остатки 22-й танковой дивизии, ни отдельные отряды 28-го стрелкового корпуса приказ не получили и в наступлении 23 июня не участвовали.

    Гитлеровское командование, планируя окружение основных сил ЗапОВО в Белостокском выступе, бросило против войск 10-й армии пехотные соединения и авиацию с целью помешать их отходу от госграницы. Гитлеровцы навязывали частям армии сдерживающие бои, непрерывно наносили бомбовые удары, затрудняя все передвижения войск. Противник пытался по возможности вклиниться в оборонительные порядки наших частей, обойти их с флангов, разобщить и уничтожить поодиночке.

    На ход боевых действий негативно повлияло отданное перед войной указание штаба округа: «Войска армии должны занять и во что бы то ни стало оборонять полосу предполья, проходящую к западу на 4-15 км от переднего края обороны обоих укрепрайонов»[356], а вот как и кем должны быть заняты сами укрепрайоны, об этом в документе ничего не говорилось. Вот и пытались соединения армии, несвоевременно поднятые по боевой тревоге, занять свои полосы обороны, но это удалось не всем, в некоторых уже был враг…

    Не испытывая сильного давления противника, правый фланг и центр армии вели сдерживающие бои, опираясь на Осовецкий и Замбрувский укрепрайоны. Положение на фронте усугубило то обстоятельство, что штаб армии не имел устойчивой связи с подчиненными соединениями, штабом округа и соседями. Командиры корпусов и дивизий, не имея указаний из армии, пытались действовать по ранее разработанному плану прикрытия госграницы.

    8-я стрелковая дивизия (командир — полковник Н.И. Фомин), поднятая по тревоге после начала бомбежки, получила указание выдвинуться к укрепрайону и занять оборону. В процессе марша ее части встретили уже прорвавшегося через границу противника, с ходу вступив с ним в бой в районах Щучина, Кольно, Стависок. И хотя наступление на этом направлении вела только одна 102-я пехотная дивизия вермахта, наши части под угрозой окружения прорвавшимися через их боевые порядки подразделениями противника были вынуждены отойти на несколько километров к востоку.

    2-я стрелковая дивизия (командир — полковник М.Д. Гришин) была поднята по тревоге после начала бомбардировки Осовца. На помощь батальонам прикрытия, ведущим бои в районе Кольно и Райгруда, был направлен 261-й стрелковый полк (командир — майор A.C. Солодков), который на удалении 15 км от крепости встретил передовые отряды противника. Развернувшись в боевой порядок, полк принял бой в районе Руды. К исходу дня части противника, прорвав оборону в полосе соседней 27-й стрелковой дивизии, начали обходить позиции советских воинов. Командир корпуса распорядился отвести полк северо-восточнее Осовецкой крепости и задержать наступавшего от Граево противника. Вскоре в бой вступили и другие подошедшие части и подразделения дивизии, заняв оборону между Осовцом и Граевом.

    Штаб 1-го стрелкового корпуса докладывал в армию о результатах боев:[357]

    ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА ШТАБА

    1-го СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА

    10-й АРМИИ ЗАПАДНОГО ФРОНТА

    22 июня 1941 г., 19.00

    1. Противник ориентировочно силой до двух пехотных дивизий, поддержанный артиллерией и авиацией, в 5.00 22 июня 1941 г. нарушил государственную границу, сбил пограничные части и развивал успех в восточном и юго-восточном направлениях.

    2. Части 8-й стрелковой дивизии, упрежденные противником в захвате передовой позиции УР, поднятые по тревоге, заняли оборону на рубеже: Щучин, Грабово, Кольно, Ворково, Конты. Вели сдерживающие упорные бои в течение дня, к 19.00 22 июня 1941 г. находятся на рубежах:

    229-й стрелковый полк — Щучин, фл. Ментусево, имея перед собой до одного пехотного полка, потери уточняются;

    151-й стрелковый полк сдерживает натиск от двух-трех пехотных батальонов на рубеже Марки, Лэбки-Дуже, Голянки;

    310-й стрелковый полк ведет сдерживающие бои на рубеже безымянной высоты восточнее Кольно, Ворково (ее восточная окраина), Конты-Малы, Плоцк, занятый противником в 12.00–14.00, был очищен от противника, который отошел северо-западнее Конты;

    57-й отдельный саперный батальон в районе Попки до 12.00 сдерживал натиск противника невыясненной силы и к 19.00 отошел к лесу Рогенице Вельки. В ночь на 23 июня саперный батальон отводится к м. Визна для прикрытия и восстановления переправ.

    3. В результате двукратного налета бомбардировочной авиации м. Визна сожжено. Мост, получивший незначительное повреждение, исправляется.

    4. Слева в направлении Лубы и далее к югу действуют части 6-й кавалерийской дивизии.

    5. Части 2-й стрелковой дивизии ведут сдерживающие бои в районе Руда. Противник с силой до одного пехотного полка. Граево взято противником.

    6. Создается резерв КСК в составе 1 стрелкового батальона от 261-го стрелкового полка.

    7. Связи со штабом 10-й армии в течение дня нет ни по радио, ни телеграфной. С дивизиями — телефонная, с частыми перебоями. Потери в частях уточняются.

    (Начальник штаба 1-го стрелкового корпуса) (полковник Соколов) (Начальник оперативного отдела) (майор Ставровский.)

    Не смогла оказать действенной поддержки частям корпуса и его артиллерия. 164-й артиллерийский полк 2-й стрелковой дивизии дислоцировался в местечке Кнышин (20 км северо-западнее Белостока). Поднятый по тревоге после начала боевых действий, он начал выдвигаться к Осовцу, неоднократно подвергаясь ударам авиации противника, в результате чего в расположение дивизии прибыла только половина личного состава полка.

    130-й корпусной артиллерийский полк (командир — майор A.B. Андреев), дислоцировавшийся в районе Гоци, после начала боевых действий был поднят по боевой тревоге и получил задачу занять оборону на рубеже Граево — Щучин и поддержать огнем части 8-й стрелковой дивизии. При выдвижении на участок обороны полк дважды попадал пол бомбежку и понес первые потери. Заняв огневые позиции, орудия в 12 часов открыли огонь по появившемуся противнику. Атаки врага следовали одна за другой, неоднократно самолеты с черными крестами штурмовали позиции советских воинов, но они держались. Не раз артиллеристы вместе с отошедшими от границы пограничниками и стрелками бросались в штыковую атаку, уничтожая прорвавшихся на огневые позиции подразделения гитлеровцев. Только к вечеру атаки противника ослабели, а к ночи прекратились совсем. Вечером из штаба корпуса поступил приказ — отойти к железной дороге Граево — Белосток и занять там оборону.

    А находившийся на сборах в Червоном Бору 262-й корпусной артиллерийский полк (командир — майор И.К. Грозников) из-за отсутствия средств тяги оставил там 12 своих орудий[358].

    Особенно сильное давление противник (частями трех дивизий) оказывал в стыке между 1-м и 5-м стрелковыми корпусами, где держали оборону части 6-й кавалерийской дивизии и 119-й стрелковый полк 13-й стрелковой дивизии, стремясь прорваться в направлении Белостока.

    6-я кавалерийская дивизия, находившаяся в районе Ломжи, была поднята по боевой тревоге ее прежним командиром генералом Константиновым, получившим тревожное сообщение о сосредоточении немецких войск на границе. Своевременно заняв оборону, она вела сдерживающие бои на направлении Лубы и далее к югу. Ее хорошо укомплектованные части сражались стойко, не раз переходя в контратаки. Враг долго не мог вклиниться в их оборону и потеснить отважных кавалеристов. И тогда на поле боя была вызвана авиация. Волна за волной на позиции советских воинов налетали вражеские самолеты. Не встречая сильного зенитного противодействия, авиация противника нанесла значительные потери конникам. По приказу командира 6-го кавалерийского корпуса дивизия в 23.30 форсированным маршем двумя колоннами начала отход в район северо-восточнее Белостока.

    Дивизии 5-го стрелкового корпуса были атакованы тремя армейскими корпусами противника (VII, IX и XLIII), наступавшими вдоль железных дорог Седлец — Лида и Варшава — Белосток. Поднятые по тревоге с опозданием, наши части начали выдвижение на предназначенные по плану прикрытия участки обороны.

    13-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор А.З. Наумов), дислоцировавшаяся в районе Замбрува, уже занимала оборону под огнем противника. Ее части сразу вступили в бой с рвущимися по Варшавскому шоссе к Белостоку немцами на рубеже Чижев — Снядово. Полки отбили одну атаку, после которой наступило временное затишье. Только второй батальон 119-го стрелкового полка, находившийся на строительстве укрепрайона, под сильным натиском врага отошел к Замбруву. Вечером из штаба корпуса пришел приказ на отход дивизии к Белостоку.

    Личный состав 311-го Краснознаменного пушечного артиллерийского полка РГК, находившийся с 1 июня в летнем лагере Червоный Бур, недалеко от Ломжи, о начале войны узнал после 12 часов, хотя воины с утра слышали канонаду на границе — думали, маневры. Из-за отсутствия средств тяги и автотранспорта полк не смог выдвинуться к границе и принять участие в отражении противника. После неоднократных налетов вражеской авиации на его расположение, понеся потери в личном составе и технике, остатки полка начали трудный отход на восток[359].

    Подготовленнее всех в 10-й армии встретила врага 86-я стрелковая дивизия (командир — полковник М.А. Зашибалов). Получив от пограничников сообщение о подготовке противника к форсированию Западного Буга, командир дивизии, не страшась последствий, в 2.10 поднял части по боевой тревоге, доложив об этом в штаб корпуса[360].

    Полки успели до начала авиационного налета занять оборонительные позиции. До выхода частей 113-й стрелковой дивизии на участок Hyp — Цехановец его оборона была возложена на полковую школу с одной артиллерийской батареей от 300-го стрелкового полка. Растянутая по всей линии обороны, без поддержки артиллерии (находилась на артполигоне), дивизия вскоре вступила в бой с частями VII армейского корпуса (командир — генерал артиллерии Фармбахер) вермахта. Ее положение осложнилось тем, что разрывами снарядов были подожжены склады вооружения и боеприпасов, попытки вывезти их из охваченных огнем зданий не удались, части сразу начали испытывать острую нехватку боеприпасов. Да к тому же во время артиллерийского обстрела штаба дивизии сгорело ее знамя, без вести пропали начальник штаба и военком, а некоторые штабные командиры с семьями в панике выехали из Цехановца в Браньск, что также наложило негативный отпечаток на ход боевых действий.

    Несколько часов воины 330-го стрелкового полка (командир — полковник С.И. Лященко) сдерживали натиск противника, прикрывая замбрувское направление. Курсанты полковой школы, державшие оборону у Цехановца, не выдержали натиска противника и вынуждены были начать отход по дороге Цехановец — Чижев к деревне Трыннище.

    Не смог надежно прикрыть свои части от ударов с воздуха 31-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион. Потеряв в бою командира и политрука, дивизион снялся с боевых позиций и начал неорганизованный отход на восток.

    284-й стрелковый полк (командир — подполковник И.И. Иванов) в течение 8 часов вел бои на дороге Острув-Мазавецкий — Замбрув. На своих оборонительных позициях истекал кровью 169-й Краснознаменный стрелковый полк (командир — майор М.С. Котлов)…

    В 11.30 противник сильным ударом прорвал оборону 330-го стрелкового полка и начал продвигаться в направлении Домброва, Чижева. Небольшой отряд гитлеровцев, проникший со стороны Нура, без боя занял Цехановец. Попытка дивизии контратаковать противника подразделениями 284-го и 330-го стрелковых полков не удалась. Вечером части противника форсировали Западный Буг и повели наступление на Браньск и Бельск. По приказу командира 5-го стрелкового корпуса дивизия начала отход на восточный берег Нарева.

    113-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор Х.Н. Алавердов), поднятая по боевой тревоге после нападения гитлеровцев, при выдвижении в район сосредоточения и занятия боевых позиций понесла большие потери. Ее части вступали в бои разрозненно, на неподготовленных позициях, сумев создать только очаговую оборону. 772-й стрелковый полк, оборонявшийся восточнее Семятичей, вскоре был обойден частями вермахта с фланга и начал отход в полосу 49-й стрелковой дивизии. Управление частями усугубило то обстоятельство, что дивизионный батальон связи попал в районе Семятичей под удар прорвавшихся подразделений противника и был разгромлен.

    Во второй половине дня, не выдержав сильного натиска противника, начали отход на северо-восток и другие части дивизии, которые к исходу дня вели очаговые бои в 15–20 км от госграницы в ряде пунктов между Цехановцем и Семятичами.

    Отходила в северо-восточном направлении и никем не управляемая 49-я стрелковая дивизия[361]. В 16 часов управление 10-й армии получило приказ фронта о включении ее в свой состав, но связаться с командованием дивизии так и не смогло. Браньское направление осталось неприкрытым, куда сразу устремились колонны 263-й и 268-й пехотных дивизий немцев, обходя с фланга оборону 5-го стрелкового корпуса и создавая угрозу охвата Белостока с юга.

    Об этом неприятном факте в штабе 10-й армии (в 17 часов находился вблизи д. Старосельцы) стало известно во второй половине дня. Не имея сведений о положении 8, 13, 86 и 113-й стрелковых дивизий, генерал Голубев для предотвращения охвата войск армии с южного направления принял решение развернуть на рубеже реки Нурец 13-й механизированный корпус, а центр обороны укрепить развернутыми в полосе Крушево — Сураж некоторыми частями 6-го механизированного корпуса.

    13-й мехкорпус (командир — генерал-майор П.Н. Ахлюстин) был поднят по тревоге в ночь на 22 июня. В два часа ночи его штаб перешел на полевой командный пункт в 15 км юго-западнее Бельска, установив связь со своими соединениями. Заняв оборону на рубеже Жултки, Сураж, река Нурец, части не закончившего формирование и имевшего небольшое количество боевой техники механизированного корпуса с ходу вступили в бой с рвущимися вперед колоннами противника.

    208-я моторизованная дивизия (командир — полковник. В.И. Ничипорович) развернулась на участке Бельск, Гайновка, Беловеж, мотоциклетный полк — у местечка Браньск, боеспособные подразделения 31-й танковой дивизии перекрыли дорогу Бельск — Белосток. И уже около 8 часов утра части корпуса встретили огнем подошедшего к реке Нурец врага.

    Тяжелые бои разгорелись у Браньска, где оборонялся разведывательный батальон (командир — капитан Н.К. Дмитриев) 25-й танковой дивизии. Местечко в ходе завязавшегося боя дважды переходило из рук в руки, но сдержать сильный натиск противника разведбатальон не смог. Прижатые к реке, его воины из последних сил сдерживали врага. Не смог пробиться к ним на выручку и мотоциклетный полк. Встреченный на подходе частями противника, он понес большие потери и был вынужден отойти к Вельску.

    С подходом основных сил IX армейского корпуса немцев бои начались на всем фронте обороны мехкорпуса. У местечка Боцьки сражался понтонно-мостовой батальон 31-й танковой дивизии, срывая попытки частей противника форсировать Нурец. На рубеже Браньск, Шепетово, имение Мень сражался 128-й мотострелковый полк 6-го мехкорпуса под командованием полковника В.П. Каруна. Атакованный превосходящими силами, полк до конца стоял на своем рубеже.

    Авиация противника непрерывно наносила удары по оборонявшимся войскам Красной Армии, расчищая дорогу своим пехотным соединениям. Превосходство врага было слишком большим, к тому же в частях 13-го мехкорпуса начала сказываться нехватка боеприпасов и горючего. Большая часть его артиллерии была уничтожена в первый день войны при отражении ожесточенных атак противника. К тому же командование корпуса в течение дня задач ни от кого не получило и вело неуправляемые бои[362]. Упорно цепляясь за каждый рубеж, части корпуса под сильным нажимом врага вынуждены были начать отход к Беловежской пуще.

    А что произошло с нашей мощной артиллерией, почему не развернулись артиллерийские полки по всему фронту и не встретили дружным огнем гитлеровских захватчиков?

    Как уже писалось, многие артиллерийские полки и зенитные подразделения дивизий и корпусов находились к началу боевых действий на окружных и армейских полигонах, в отрыве от своих частей. После начала боевых действий они пытались выйти на соединение со своими дивизиями, но в неразберихе первых дней это удалось немногим. Так, артиллерийские полки 86-й стрелковой дивизии, находившиеся на армейском полигоне, смогли соединиться со своей дивизией только 23 июня.

    А зенитные дивизионы 6-го мехкорпуса так и не смогли добраться из Крупок к своим соединениям и продолжали бои на других участках фронта.

    В аналогичном положении оказались и другие артиллерийские части ЗапОВО. Из-за неудачной дислокации некоторые артполки и зенитные дивизионы понесли большие потери от бомбовых ударов при выдвижении на боевые позиции. Оставшись без зенитного и авиационного прикрытия, многие соединения и части округа понесли большие потери от массированных ударов вражеской авиации.

    120-й гаубичный артиллерийский полк РГК (командир — полковник Н.И. Лопуховский), находившийся на 22 июня на Обуз-Лесном полигоне, начал терять боевую технику, еще не вступая в боевые действия. К началу войны в его составе насчитывалось 2171 человек, имелось 36 203-мм гаубиц (12 из них прибыли 21 июня на станцию Коссово, так и оставшись неразгруженными на железнодорожных платформах), около 300 автомашин, свыше 150 тракторов, 12 мотоциклов[363].

    По приказу штаба 4-й армии дивизионы полка в 22.00 22 июня начали выдвижение в район Березы, оставив на полигоне по разным причинам 12 гаубиц Б-4, 13 тракторов, 6 прицепов и 59 автомашин. Вышедшая из пункта постоянной дислокации полка (Коссово) колонна с боеприпасами попала под бомбежку, так и не выйдя к своим дивизионам.

    Из-за задержек в пути полк вечером 23 июня занял огневые позиции на реке Щара, получив задачу на поддержку частей 28-го стрелкового корпуса. Утром следующего дня противник нанес сильный удар по обороне войск генерала Коробкова, которые, понеся большие потери, начали отход. Вместе с ними на Миловиды, Слуцк отходили и остатки 120-го гаубичного. В боях на Щаре полк потерял 10 гаубиц, 21 трактор, 14 автомашин[364].

    301-й гаубичный артиллерийский полк большой мощности РГК (командир — полковник Гришин), имевший на вооружении 36 203-мм гаубиц Б-4, тоже находился к началу войны на Обуз-Лесном полигоне. Получив в 16 часов 22 июня приказ штаба фронта на приведение в боевую готовность, полк начал выдвигаться в район Снова, оставив на месте по разным причинам 3 гаубицы и 94 автомашины.

    Много вреда принес запрет на открытие артиллерийского огня, введенный народным комиссаром обороны СССР по указанию Сталина после начала боевых действий. Доведенный до многих артиллерийских частей, он сыграл пагубную роль при отражении атак противника. Вот почему и молчала советская артиллерия на некоторых участках фронта. Командование группы армий «Центр» 22 июня 1941 года отмечало в утреннем донесении в штаб-квартиру: «Наступление развивается успешно. Противник оказывает в основном слабое сопротивление. Создается впечатление, что он захвачен врасплох… местами ведет огонь легкая артиллерия. В полосе 8-го армейского корпуса обнаружена одна тяжелая батарея»[365].

    Зенитные подразделения противовоздушной обороны, получив приказ — «огня не открывать», стали безучастными свидетелями атак вражеских самолетов, и только вмешательство инициативных и решительных командиров вывело их из состояния посторонних наблюдателей. Сколько вреда приносили необдуманные приказы и распоряжения! Вот чем объяснялись настолько значительные потери личного состава и техники войск ЗапОВО.

    Во второй половине дня обстановка в полосе 10-й армии ухудшилась. Части противника вклинились на флангах армии до 20 км в глубину, создав угрозу выхода на ее тылы. Почти вся авиация и зенитная артиллерия были разбиты в первые часы войны. В войсках после ожесточенных боев осталось мало боеприпасов, ГСМ, а почти все склады снабжения разбомблены. Проводная связь со штабом фронта и соединениями отсутствовала, армейские радиостанции работали неустойчиво. Немаловажное значение имел и факт отрыва штаба армии от войск, который к исходу дня находился в 50 км от линии фронта.

    С разрешения командующего Западным фронтом генерал Голубев отдал приказ командирам корпусов и дивизий — в ночь на 23 июня отвести части на рубеж Осовец, река Бобр, Визна, Браньск, Бельск, Клещелево и организовать устойчивую оборону на реке Нарев[366].

    Отходя от границы, советские воины оказывали сопротивление врагу, ведя бои за каждый рубеж, за каждый населенный пункт, за каждую переправу. Только в 8.00 гитлеровцам удалось захватить Граево, Конты, Новогрудок, Остроленку, Любжу, окраину Семятичей, в 9.10 — Кольно, Хлюдке, Курне, в 10.30 — северную часть Ломжи, в 16.30 — Гожу, к 18 часам — Ломжу, Чижев. Но противник все продолжал непрерывно продвигаться на восток, нанося большие потери армиям прикрытия Западного фронта. К исходу дня немцы полностью овладели населенными пунктами Рацунь, Сопоцкин, Августов, Замбрув, Цехановец, Мотыкалы, Домброва, Каменец, Домачева. Командование группы армий «Центр» было довольно результатами первого дня войны и продвижением своих войск, о чем свидетельствует донесение ее руководства в штаб-квартиру[367].

    ДОНЕСЕНИЕ ГРУППЫ АРМИЙ «ЦЕНТР»

    22 июня 1941 г., 20.30.

    Штаб 9-й армии:

    1. Внезапность при переходе границы полностью удалась. Примерно с 9.00 сопротивление противника стало частично увеличиваться. На отдельных участках по-прежнему лишь разрозненное сопротивление плохо управляемого противника.

    2. 9-я армия продвигается вперед по всему фронту и под Жабаны, Меркине и Олита перешла р. Неман.

    XLII армейский корпус: 87-я пехотная дивизия (южная группа) продвинулась до высот по обеим сторонам Каты. Планируется продолжить наступление на северо-восток. Северная группа, начиная с 15.00, атакует с плацдарма Кольно на северо-восток.

    102-я пехотная дивизия: успешная ближняя разведка дозорами и штурмовыми группами. 129-я пехотная дивизия в 14 ч 15 мин с ударной группой 87-й пехотной дивизии достигла района юго-западнее Около (10 км западнее Граево). Левый фланг наступает на Руда вдоль дороги на Осовец. Противник слабый. 2/3 900-й бригады «Осназ» прибыло в район Ортельсбург. Штаб рейхсфюрера СС — в Грабник. 1-я бригада (пока прибыли лишь некоторые части) — восточнее оз. Арыс.

    2-я бригада (прибыли главные силы) — в районе Цейзен (севернее Луцк) в распоряжении XLII армейского корпуса. О прибытии кавалерийского полка СС будет сообщено дополнительно.

    XX армейский корпус: Наступающие группы обеих дивизий продвигаются вперед. Особенно успешно развивается наступление 256-й пехотной дивизии.

    162-я пехотная дивизия: бой за Августов. Овладели северным дефиле.

    256-я пехотная дивизия: в 13 ч 15 мин одним полком овладели Новый Двор. Другой полк у отм. 196 в 2 км южнее Липск.

    VIII армейский корпус: после упорного боя прорвал пограничные позиции русских под Бохатеры, Лезне и Сопоцкин и продвигается к реке Неман. К 14.00 достигнута линия Конюхи — высота 214 (9 км южнее Сопоцкин) — Васильевичи. На северном фланге 161-я пехотная дивизия, начиная с 8.00, двумя полками переправляется через Неман по обеим сторонам Жабаны, а с 16.00 одним полком выступила на Язерки.

    Перед 3-й танковой группой слабые вражеские части отходят на восток. Восточнее р. Неман значительных передвижений противника не обнаружено. К 16.00 достигнута линия: южная оконечность озера Метелио — Прыга (8 км юго-западнее Зимнас) — Олита — Мариамполе.

    План на 23 июня: Продолжить наступление через р. Неман в направлении Веренов — Вильно.

    Общее впечатление: по эту сторону р. Неман установлены части восьми дивизий, которые не вполне изготовились к обороне и были буквально ошарашены нашим наступлением. Планы противника пока не установлены.

    Наши планы без изменений.

    4-я армия:

    1. Внезапность наступления через р. Буг и через сухопутную границу удалась полностью. Пограничные укрепления прорваны на участках всех корпусов.

    Противник охраняет цитадель Брест и Дрохижин.

    Общее впечатление: противник не ожидал нашего наступления, что позволило прорвать пограничные позиции. Действия артиллерии и авиации слабые. Более крупные силы противника пока не появились.

    К 16.00 достигли:

    2-я танковая группа: передовой отряд 255-й пехотной дивизии — Олтуш, главные силы дивизии — Пуща, Влодава…

    18-я танковая дивизия: в районе Пелище (15 км северо-западнее Жабинка) и севернее отразила сильную танковую атаку русских.

    2. Воздушная обстановка:

    Сильных налетов не было. Наша авиация во всех отношениях превосходит русскую. Оперативная и тактическая воздушная разведка нигде не встречала существенных преград.

    Пока еще нельзя с уверенностью сказать, будут ли русские до конца сражаться вблизи границы или же отойдут, чтобы принять бой на тыловых позициях. В любом случае ясно, что в тактическом плане они застигнуты врасплох. Против факта готовившегося планомерного отхода говорит содержание многочисленных подслушанных радиограмм, показаний пленных, неуверенные действия авиации и то, что пока все мосты попали в наши руки неразрушенными. В пользу же этого говорит малое количество артиллерии, незначительное пока число пленных и показания жителей, что буквально вчера русские пехотные соединения отошли на восток.

    Группа армий намерена продолжать наступление прежними группировками, ускорив продвижение моторизованных соединений на главных направлениях.

    (Подпись.)

    А что происходило в это время в Минске и Москве?

    Собрав в штабе округа совещание руководящего состава, генерал армии Павлов сообщил: «Три четверти часа тому назад немцы по всей границе открыли огонь и бомбят погранзаставы, расположения наших войск, штабы армий. Горят пограничные деревни, села, города. Бомбят Кольно, Ломжу, Цехановец, Белосток, Гродно, Лиду, Брест…» Думал ли в эти минуты командующий округом о том, что огромная часть вины в случившемся лежит на нем?

    Даже сбор личного состава управления округа проходил неорганизованно. Полковник Д.И. Кочетков (в июне 1941 года служил в штабе) вспоминал: «Разбудил посыльный в 6.00 22 июня 1941 года. Собравшись в штабе, офицеры недоумевают — не может быть, чтобы война! Это крупная провокация или какая-то ошибка! У нас с Германией договор о ненападении…»[368]

    Отсутствие связи с первых минут нападения не позволило командованию округа иметь достоверные и своевременные данные о происходящем на границе. В штабе ощущалась растерянность. Не получая никаких сведений из армий прикрытия, командующий пытался выехать в войска, чтобы на месте оценить обстановку и разобраться в происходящем на фронте.

    Положение усугубило и то обстоятельство, что связи с войсками не имел и полевой пункт управления, развернутый в Обуз-Лесной (там находились заместитель командующего, начальник оперативного отдела, начальник связи с группой командиров). И хотя с 4-й армией имелась связь по рации, но на полевом пункте не оказалось шифра для работы с ней[369].

    С самого утра в штаб округа из самых различных источников поступали противоречивые сведения, иногда носящие ложный характер. Не имея правдивых и точных данных о положении своих войск, о силах вторжения, о ходе боевых действий в приграничных районах, штаб ЗапОВО был не в состоянии глубоко проанализировать сложившуюся обстановку и принять какие-то кардинальные решения, а главное — управлять своими войсками. В течение первой половины дня командование фронта принимало только меры по выдвижению к месту боевых действий резервных соединений. Из штаба фронта в армии и корпуса давались многие распоряжения и указания, но доходили ли они до своих исполнителей?

    Только по мере восстановления связи в войска по телеграфу передавались указания Военного совета округа, но они к этому времени уже не соответствовали обстановке на фронте. Так, около 12 часов дня генерал армии Павлов приказал командиру 21-го стрелкового корпуса сосредоточить 17-ю и 37-ю стрелковые дивизии в районе Скидель — Острына и подготовить к обороне рубеж по линии Меркине, Друскининкай, Озеры, Скидель, река Неман[370]. Но через некоторое время эта задача была отменена.

    И связано это было с тем, что, получив данные о прорыве моторизованных соединений противника в стыке двух фронтов, в штабе Западного фронта пришли к заключению, что противник стремится овладеть районом Лиды, а затем сходящимися ударами в сторону Волковыска с двух направлений окружить и уничтожить советские войска, находившиеся в Белостокском выступе. Для срыва этого опасного замысла генерал Павлов принял решение сосредоточить на рубеже Радунь — Ораны 21-й стрелковый корпус, а на рубеже реки Дитва развернуть 8-ю противотанковую артиллерийскую бригаду РГК[371]. Одновременно 6-й противотанковой артиллерийской бригаде была поставлена задача: занять оборону на рубеже южнее Белотоне и не допустить прорыва немецких танков на восток.

    Сложившуюся обстановку усугубило и то положение, что командующие и штабы армий в первые часы агрессии не приняли никаких самостоятельных решений, действуя согласно планам прикрытия государственной границы, которые уже не соответствовали сложившейся ситуации. В связи с выводом из строя узлов и линий связи командование армий, корпусов и дивизий оказалось неподготовленным организовать и поддерживать непрерывное управление своими войсками.

    А в это время в Москве, не зная, что происходит в приграничных районах, не предполагая, в каком положении уже оказались войска Красной Армии после внезапного нападения, советское командование начало осуществлять ранее разработанный план ведения боевых действий. Маршал Тимошенко с одобрения Сталина в 7 ч 15 мин подписал директиву № 2, предусматривавшую нанесение контрударов и разгром вторгшегося на территорию страны врага.

    Выполнение указаний директивы оказалось для войск Западного военного округа нереальным. Фактор внезапности нападения, преимущество в силах и средствах на направлении главных ударов, массированное применение танков и авиации, превосходство гитлеровских частей в подвижности и маневренности позволили противнику на некоторых участках фронта в быстрых темпах прорвать оборону советских войск, рассечь их на изолированные группировки.

    Немцы воевали умело, полностью используя свое преимущество. Они не ввязывались в затяжные бои, а маневрировали по фронту, выискивая и находя слабые места в обороне войск Западного фронта, умело использовали взаимодействие сухопутных войск с авиацией, которая, завоевав господство в воздухе, буквально висела над полем боя, безнаказанно громя наши полевые части.

    Незнание обстановки не позволило штабу округа правдиво доложить в Москву истинное состояние дел в полосе его обороны. Минском и Москвой не была своевременно обнаружена и угроза, складывающаяся на левом фланге Западного округа, где наносила удар 2-я танковая группа генерала Гудериана. В оперативной сводке[372] Генерального штаба (приводится только для Западного фронта. — Р. И.) беспокойство было проявлено только за районы Гродно и Волковыска.

    ОПЕРСВОДКА № 1

    ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

    НА 10.00 22.6.41 г.

    В 4.00 22.6.41 г. немцы без всякого повода совершили налет на наши аэродромы и города и перешли границу наземными войсками…

    Западный фронт. В 4.20 до 60 самолетов противника бомбардировали Гродно и Брест. Одновременно на всей границе Западного фронта противник открыл артиллерийский огонь.

    В 5.00 противник бомбардировал Лиду, нарушив проводную связь армии.

    С 5.00 противник продолжает непрерывные налеты, нанося удары группами бомбардировщиков ДО-17 в сопровождении истребителей Me-109 по городам: Кобрин, Гродно, Белосток, Брест, Пружаны. Основными объектами атаки являются военные городки.

    В воздушных боях в районе Пружан сбиты один бомбардировщик и два истребителя противника. Наши потери — 9 самолетов.

    Сопоцкин и Новоселки горят. Наземными силами противник развивает удар из района Сувалки в направлении Голынка, Домброва и из района Соколув вдоль железной дороги на Волковыск. Наступающие силы противника уточняются. В результате боев противнику удалось овладеть Голынка и выйти в район Домброва, отбросив части 56-й стрелковой дивизии в южном направлении.

    В направлении Соколув, Волковыск и Черемха идут напряженные бои. Своими действиями этих двух направлений противник, очевидно, стремится охватить северо-западную группировку фронта.

    Командующий 3-й армией вводом в бой танковой дивизии стремится ликвидировать прорыв противника на Голынка.

    Командующие фронтами ввели в действие план прикрытия и активными действиями подвижных войск стремятся уничтожить перешедшие границу части противника.

    Противник, упредив наши войска в развертывании, вынудил части Красной Армии принять бой в процессе занятия исходного положения по плану прикрытия. Используя это преимущество, противнику удалось на отдельных направлениях достичь частного успеха.

    (Начальник Генерального штаба РККА) (генерал армии Жуков.)

    Для контроля и оказания помощи в организации управления в штаб Западного фронта во второй половине дня прибыли заместители наркома обороны Маршалы Советского Союза Б.М. Шапошников и Г.И. Кулик, заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант В.Д. Соколовский и начальник Оперативного управления генерал-лейтенант Г.К. Маландин.

    Около 15 часов в 10-ю армию на самолете вылетел заместитель командующего Западным фронтом генерал-лейтенант И.В. Болдин с широкими полномочиями.

    В 12 часов дня 22 июня 1941 года по радио выступил министр иностранных дел В.М. Молотов, который объявил всему советскому народу о начале войны с гитлеровской Германией: «Граждане и гражданки СССР! Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас…

    Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

    Наступили тяжелые дни испытаний для советского народа. В Москве принимается решение о проведении мобилизации военнообязанных 1905–1918 годов рождения и образовании Ставки Главного Командования. В ее состав вошли С.К. Тимошенко (председатель), И.В. Сталин, В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, С.М. Буденный, Г.К. Жуков, Н.Г. Кузнецов. 22 июня Прибалтийский, Западный и Киевский военные округа были преобразованы соответственно в Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты.

    С прибытием представителей высшего командования РККА руководство Западного фронта начинает принимать решения, нацеленные на перелом хода боевых действий. У генерала Павлова еще имелось достаточно большое количество сил для организации обороны на уже обозначившихся направлениях действий войск противника. Чего стоил только один 6-й механизированный корпус, имевший огромное количество новой боевой техники, намного превосходящий по силе любую танковую группу немцев. Но вновь из-за отсутствия связи штаб фронта не смог наладить надежное управление соединениями второго эшелона войск, и его принимаемые решения уже не соответствовали реальной обстановке.

    Так, 22 июня полевое управление 13-й армии, направлявшееся в Новогрудок, было перенацелено в район Молодечно, куда прибыло к 18 часам 23 июня, не имея никаких войск в своем распоряжении, ни поставленных штабом фронта задач[373]. Штаб разместился в фольварке Заблоце, в 5 км северо-западнее города.

    Запаздывал с развертыванием на указанном ему рубеже и 21-й стрелковый корпус. Его управление 22 июня еще находилось в Витебске и начало перебазирование по железной дороге в район Лиды уже после начала боевых действий. Основные силы 37-й стрелковой дивизии тоже находились в движении, в Лиду прибыл только один эшелон. Вечером на станции Гавья разгрузился 245-й гаубичный артполк (командир — полковник Меркулов) и, не имея связи с дивизией и корпусом, занял оборону в районе Гутно (восточнее Лиды).

    Следовавший головным 55-й полк 17-й стрелковой дивизии утром 22 июня остановился на отдых в районе Ивье, где и узнал о начале боевых действий. Штаб дивизии, не имея связи ни с кем, только 23 июня получил приказ командира 21-го стрелкового корпуса генерала Борисова двигаться на Радунь для занятия обороны севернее Лиды.

    На марше находилась и 50-я стрелковая дивизия, двигавшаяся из Полоцка на Сморгонь.

    Командир 24-й стрелковой дивизии генерал-майор Галицкий, получив сообщение о бомбардировке Лиды и не имея связи с вышестоящими штабами, самостоятельно дал команду на отмобилизование первого эшелона.

    В 15 часов дивизия получила приказ штаба Западного фронта выступить по маршруту Молодечно, Вишнево, Ивье, Лида и поступить в распоряжение командира 21-го стрелкового корпуса[374]. Генерал Галицкий принял решение осуществлять движение двумя колоннами только в ночное время (требовалось выполнить 4 перехода) для исключения авиационных ударов. И в 21 час части дивизии начали движение из Молодечно в направлении Вишнево и Воложина.

    Начали отмобилизование и передвижение к району боевых действий и другие соединения войск Западного фронта. 121-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор П.М. Зыков) 47-го стрелкового корпуса загрузилась в Бобруйске в железнодорожные эшелоны и начала движение на Слоним. В этот район из Могилева выдвигалась и 143-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор Д.П. Сафонов).

    55-я стрелковая дивизия (командир — полковник Д.И. Иванюк), дислоцировавшаяся в Слуцке, получила приказ штаба фронта на сосредоточение в районе Березы. Ее стрелковые полки перебрасывались автотранспортом округа, а артиллерии на конной тяге предстояло проделать 200-км марш своим ходом.

    Из Смоленска и Вязьмы в район Минска передвигались в эшелонах и части 44-го стрелкового корпуса (командир — комдив В.А. Юшкевич).

    20-й механизированный корпус (командир — генерал-майор А.Г. Никитин) без объявления тревоги в 18 часов получил приказ штаба фронта на выход в район сосредоточения, а затем на выдвижение в район Барановичей. С наступлением темноты его части двинулись на запад. Из-за большого недостатка автотранспорта большая часть соединений передвигалась пешим порядком.

    В ночь на 23 июня следовавшая в голове корпуса 26-я танковая дивизия вышла на рубеж старой государственной границы в район Негорелое — Столбцы. Здесь соединениям корпуса была поставлена задача на занятие 60-км полосы обороны в стыке Минского и Слуцкого укрепрайонов.

    17-й механизированный корпус (командир — генерал-майор М.П. Петров) был поднят по тревоге штабом округа в 5 час 45 мин 22 июня 1941 года. О начале войны его личный состав узнал из выступления по радио Молотова, несмотря на то что связь со штабом фронта в корпусе имелась[375]. Только вечером перед ним была поставлена боевая задача — прикрыть с юго-западного направления железнодорожный узел Барановичи.

    До вечера не имел задачи и 6-й механизированный корпус. Его соединения, поднятые по тревоге в 2 часа 10 минут 22 июня, были своевременно выведены из военных городков, поэтому удары вражеской авиации нанесли им незначительные потери. По приказу командующего 10-й армией части корпуса готовили оборонительный рубеж по реке Нарев западнее и юго-западнее Белостока, ведя разведку отдельными подразделениями в направлении государственной границы.

    Теперь необходимо было грамотно распорядиться этими двигавшимися и находившимися на фронте большими силами войск, сосредоточив их на направлении главных ударов противника и создав устойчивую оборону. Вечерний доклад штаба Западного фронта тоже не внушал никаких опасений о сложившейся обстановке:[376]

    ОПЕРСВОДКА № 1

    К 22.00 22.6.41

    ШТАБ ЗАПФРОНТА МИНСК

    Первое. Части Западного фронта в течение дня 22.6.41 г. вели сдерживающие бои и, оказывая упорное сопротивление превосходящим силам противника, к 17 часам отошли на рубеж Келбасин, Домброва, Осовец, Граево, Кольно, Ломжа, Петрово, Чижово, западнее Бельск.

    Наиболее сильные удары противника направлены на Гродно и Бельск, где противник применяет танковые части.

    Второе. 3-я армия. Части 3-й армии, сдерживая превосходящие силы пехотных и танковых частей противника, к 17 часам отошли:

    56-я стрелковая дивизия — одним полком вела бои южнее Гожа, имея перед собой мотопехоту; вторым полком вела бои с пехотой и танками противника Наумовичи, Богатыри и третьим полком на рубеже Липск, Домброва (данные на 9 часов). Дальнейшее направление отхода полков не установлено.

    Командующий 3-й армией доложил, что дивизии почти не существует.

    85-я стрелковая дивизия занимает оборонительный рубеж по восточному берегу р. Лососна на участке Гродно, Беляны, имея один полк в районе Малаховиче.

    27-я стрелковая дивизия на 13 часов оборонялась на рубеже Августов, Граево. Более поздних данных не поступило.

    29-я танковая дивизия атаковала противника в направлении Сопоцкин, приостановила наступление противника и к 13 часам 45 минутам вела бои в районе Лабно.

    Штаб армии — в лесу южнее Путришки.

    Третье. 10-я армия в течение дня вела сдерживающие бои и к 1) часам 40 минутам занимает фронт Гонендз, Осовец, Нова-Весь и предположительно Вонсош, Малы-Плоцк, восточный берег р. Нарев, ст. Снядово, Просеница, Чижев-Сутки, Кучин, северо-восточнее Цехановец.

    2-я стрелковая дивизия занимает оборону на рубеже Гонендз, Осовец, Нова-Весь, имея передовые части на рубеже Руда, 6 км юго-восточнее Граево, Окул, Опартово. Передовые части отходят.

    8, 13, 86 и 113-й стрелковых дивизий сведений в течение дня не поступило.

    1-й стрелковый корпус — предположительно на рубеже Вонсош, устье р. Гаць.

    Штаб корпуса — Визна.

    6-й кавалерийский корпус — южнее Ломжа.

    5-й стрелковый корпус (13, 86, 113-я стрелковые дивизии) — предположительно на рубеже ст. Снядово, Кучин. Положение 113-й стрелковой дивизии не выяснено.

    Штаб корпуса — Замбров.

    13-й механизированный корпус в районе 6 км западнее Браньск. Механизированный корпус материальной частью не укомплектован.

    6-й механизированный корпус в течение дня вел разведку, до 17 часов 40 минут в боях не участвовал и занимал район Хорощ, Бацюты, Сураж.

    Штаб корпуса — Белосток был бомбардирован, имеются убитые и раненые.

    Мотодивизиям поставлена задача подготовить оборонительный рубеж по восточному берегу р. Нарев на фронте Жултки, Сураж.

    Данных о положении частей на левом фланге армии нет.

    155-я стрелковая дивизия в 12 часов 40 минут получила приказ выступить из района Барановичи в район Волковыск.

    Штаб армии — лес у Старосельце, западнее Белосток.

    Четвертое. Части 4-й армии вели оборонительные бои предположительно на рубеже Мельник, Брест, (иск.) Влодава. К 17 часам под натиском превосходящих сил противника правый фланг армии отошел.

    28-й стрелковый корпус — 49-я стрелковая дивизия — сведений в течение дня не поступило.

    42-я стрелковая дивизия к 13 часам была в районе Чернавчицы, Черни 10 км северо-восточнее Брест, имея задачу прикрыть с северо-запада разрыв между 49-й стрелковой дивизией.

    6-я стрелковая дивизия к 15 часам отходила от Брест на Жабинка.

    75-я стрелковая дивизия — есть данные только о штабе дивизии, что он находится в Малорита.

    14-й механизированный корпус к 15 часам в районе Жабинка, его 205-я моторизованная дивизия в районе Запруды, Береза, готовит оборонительный рубеж по р. Мухавец.

    Штаб 4-й армии в 16 часов — Запруды.

    Пятое. Авиация противника в течение дня бомбардировала Гродно, Белосток, Бельск-Подляски, Брест, Новы-Двур, Лунно, Волковыск, Кобрин, Лида, Береза, Пинск. Особо сильной бомбардировке подвергся Гродно.

    Противник в течение дня выбросил воздушные десанты в районах: восточнее Белосток — 17 человек, Браньск, Б. Берестовица — 10 человек, Радунь, Нача — численностью до 1000 человек. Против последнего выслан полк истребительной авиации и полк бомбардировочной авиации.

    Шестое. В течение дня связь с армиями работала с большими перебоями.

    Седьмое. Оперативных сводок за день боя от армий к 19 часам 30 минутам не поступало.

    Данных о потерях и трофеях нет.

    (Начальник штаба Западного фронта) (генерал-майор Климовских[377]) (Начальник Оперативного отдела штаба Западного фронта) (генерал-майор Семенов.)

    Такие же полные оптимизма донесения поступили в Москву и от командования других фронтов. По данным авиационной разведки, бои по всему советско-германскому фронту шли в районах укрепленных районов и частично в 15–20 км от границы. Генеральный штаб не сумел связаться с генералом Павловым, который, не доложив наркому обороны, выехал куда-то в войска. Штаб фронта не знал, где в данный момент находится их командующий.

    Не смогли детально разобраться в обстановке и помочь командованию фронта в принятии грамотного решения на организацию боевых действий на второй день войны и посланные в войска представители Москвы. Но присланы они были для организации наступательных действий, а не оборонительных.

    Не получая данных о действительной обстановке в войсках западных фронтов, Генеральный штаб продолжал действовать в соответствии с ранее разработанными планами ведения боевых действий. Поэтому не случайно вечером в штабы западных фронтов был направлен следующий документ:[378]

    ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ

    Военным советам Северо-Западного,

    Западного, Юго-Западного и Южного фронтов № 3

    Москва, 22.06.41 г., 22.07.

    1. Противник, нанося главные удары из сувалкского выступа на Олита и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов, вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шауляй и Седлец, Волковыск в течение 22 июня, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.

    На остальных участках государственной границы с Германией и на всей государственной границе с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями.

    2. Ближайшей задачей войск на 23–24 июня ставлю:

    а) концентрическими сосредоточенными ударами войск Северо-Западного и Западного фронтов окружить и уничтожить сувалкскую группировку противника и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки;

    б) мощными концентрическими ударами механизированных корпусов, всей авиацией Юго-Западного фронта и других войск 5 и 6 армий окружить и уничтожить группировку противника, наступающую в направлении Владимир-Волынский, Броды.

    3. Приказываю:

    а) армиям Северного фронта продолжать прочное прикрытие государственной границы, граница слева — прежняя;

    б) армиям Северо-Западного фронта, прочно удерживая побережье Балтийского моря, нанести мощный контрудар из района Каунас во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки, граница слева — прежняя;

    в) армиям Западного фронта, сдерживая противника на варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух механизированных корпусов и авиации фронта во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки, граница слева — прежняя…

    4. На фронте от Балтийского моря до государственной границы с Венгрией разрешаю переход государственной границы и действия, не считаясь с границей.

    5. Авиации Главного Командования:

    а) поддержать Северо-Западный фронт одним вылетом 1-го авиационного корпуса ДД и Западный фронт одним вылетом 3-го авиационного корпуса ДД на период выполнения ими задачи по разгрому сувалкской группировки противника…

    (Народный комиссар обороны Союза ССР) (Маршал Советского Союза Тимошенко) (Член Главного военсовета Маленков) (Начальник Генерального штаба Красной Армии) (генерал армии Жуков.)

    Получив четкий приказ наркома, командование Западного фронта решило силами двух механизированных и одного кавалерийского корпусов утром 23 июня нанести удар из района Гродно во фланг наступавшей из Сувалкского выступа группировке противника. Командующий фронтом в 23.40 связался с генералом Болдиным (находился в 10-й армии) и поставил перед ним следующую задачу: «Вам надлежит организовать ударную группу в составе корпуса Хацкелевича плюс 36-я кавалерийская дивизия, части Мостовенко и нанести удар в общем направлении Белосток, Липск, южнее Гродно с задачей уничтожить противника на левом берегу реки Неман и не допустить выхода его частей район Волковыск, после этого вся группа перейдет подчинение Кузнецова. Это ваша ближайшая задача. Возглавьте ее лично. Голубеву передайте занять рубеж Осовец, Бобр, Визна, Соколы, Бельск и далее на Клещеле. Все это осуществить сегодня за ночь, организованно и в быстрых темпах»[379]. Далее генерал Павлов сообщил, что наступление конно-механизированной группы должна поддержать бомбардировочная авиация фронта.

    Этим же решением предусматривалось, что с утра 24 июня генерал Кузнецов нанесет удары силами 56-й и 85-й стрелковых дивизий в общем направлении на Гродно, а 27-й дивизией — в направлении Домбровы, где она должна войти в соприкосновение со 2-й стрелковой дивизией 10-й армии. Для контроля за действиями войск в Белосток выехал Маршал Советского Союза Г.И. Кулик.

    Получив указания командующего, генерал Болдин немедленно связался с командирами 6-го механизированного и 6-го кавалерийского корпусов и поставил перед ними следующие задачи: 6-му мк к утру 23 июня сосредоточиться в лесу в 10 км северо-восточнее Белостока. Части 29-й моторизованной дивизии перебросить из района Слонима в Сокулку, занять оборону на рубеже Кузница — Сокулка и прикрыть развертывание главных сил мехкорпуса и 36-й кавалерийской дивизии.

    Но это решение командования Западного фронта в столь короткое время выполнить было нереально. Соединения 6-го механизированного и 6-го кавалерийского корпусов находились на большом удалении от намеченных районов наступления и не могли в столь короткие сроки сосредоточиться на них. Только 11-й механизированный корпус находился в районе исходного положения для контрудара, но он был уже втянут в тяжелые оборонительные бои, в которых понес большие потери.

    Со многими соединениями и частями, включенными в состав конно-механизированной группы, с командованием 3-й армии и 11-го механизированного корпуса отсутствовала связь, поэтому приказ на контрудар до многих из них не был доведен[380]. Да и времени на разведку противостоящих сил противника и подготовку к наступлению войскам совершенно не было выделено. Не успевала подтянуться в районы сосредоточения и выделенная для поддержки контрудара артиллерия, испытывавшая острый недостаток в средствах тяги.

    Бомбардировочная авиация фронта получила приказ на поддержку наступления наземных войск, но прикрыть ее действия от воздушных атак истребителей противника было нечем (после потерь, понесенных нашей истребительной авиацией), да и связь с истребительными полками почти отсутствовала, не было известно и их местонахождение.

    Таким образом, к концу первого дня боев на Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. В результате внезапного нападения гитлеровцев многие соединения и части понесли большие потери в личном составе и боевой технике. Немецко-фашистским войскам удалось во многих местах прорвать линию укрепрайонов, не дать возможности частям Красной Армии создать сплошной фронт обороны. Гитлеровцам удалось рассечь оборонительные порядки некоторых соединений и частей Западного фронта и заставить их сражаться изолированно.

    Авиация фронта понесла огромные невосполнимые потери и была не в состоянии надежно прикрыть свои наземные войска от налетов вражеских бомбардировщиков.

    Штабу генерала Павлова не удалось наладить твердого управления своими войсками, связь во всех звеньях была неустойчивой. Данными о количестве и составе войск вторжения командование фронта не располагало, поэтому не сумело грамотно сосредоточить свои достаточно сильные резервы на направлениях главных ударов противника.

    Подходил к концу первый день войны, один из долгих 1417 дней. В памяти народа именно этот день, 22 июня 1941 года, занимает особое место. Это день, нарушивший мирную жизнь советских людей, день, поломавший судьбы, надежды и жизненные планы миллионов людей.

    Коротка летняя ночь!

    Наступило утро 23 июня 1941 года. Войска Западного фронта приступили к выполнению директивы № 3 без соответствующей подготовки. Соединения, предназначенные для контрудара, были разбросаны по всей полосе линии фронта. Связь с войсками, как и в первый день, работала неустойчиво, с большими и длительными перерывами. Лишь изредка она восстанавливалась со штабами 3-й и 10-й армий по радио. Отсутствие связи, твердого и непрерывного управления не позволило собрать вместе ударные группировки войск Западного фронта и нанести по вторгнувшемуся противнику мощный сосредоточенный удар.

    Штабы армий оторвались от своих войск (4-й армии находился в 50 км от линии фронта, а 10-й армии, с переходом его в Вавилы, — в 100 км), что значительно усложнило управление подчиненными соединениями. Фронтовой штаб находился в Минске, на недосягаемом для армейских радиостанций расстоянии, а вспомогательный пункт управления не имел своего узла связи и не мог существенно повлиять на ход боевых действий.

    Не принес ожидаемого результата и удар под Гродно. Генералу Болдину так и не удалось для нанесения контрудара сосредоточить все выделенные для этого силы и средства. Во исполнение полученного распоряжения штабы 6-го механизированного и 6-го кавалерийского корпусов расположились в лесу в 15 км северо-восточней Белостока и приступили к выполнению приказа на наступление.

    Части 6-го мехкорпуса утром начали выдвижение из района Белостока в направлении Гродно и сразу столкнулись с огромными «пробками», возникшими на дорогах из-за беспорядочного отхода тылов 10-й армии на восток. Это обстоятельство, отсутствие службы регулирования на дорогах, привело к большому количеству аварий и бесполезной потере времени на передислокацию корпуса. Да к тому же, выполняя марш в дневное время, танкисты подверглись непрерывному авиационному воздействию противника, неся большие потери в личном составе и технике.

    Из-за ложных сведений о прорыве танковых частей вермахта в разных районах (Бельск, южнее Гродно) 7-я танковая дивизия с 4 часов утра непрерывно находилась на марше, преследуя несуществовавшего противника, потеряв от ударов с воздуха 63 танка и все тылы своих полков[381].

    И все же главные силы 6-го мехкорпуса к исходу дня сосредоточились юго-западнее Сокулки, получив задачу — утром 24 июня перейти в наступление в направлении Гродно, Друскининкай, Меркине. 4-я и 7-я танковые дивизии, части 6-го кавкорпуса должны были нанести удар из района южнее Сокулки, Старого Дубового и продолжать наступление по восточному берегу Немана. 29-я моторизованная дивизия наносила удар с рубежа Кузница — Сокулка.

    Но некоторые части корпуса запаздывали с выходом в исходное положение для атаки. 7-я танковая дивизия сосредоточилась в своем районе только в первой половине 24 июня. Поэтому одновременного и согласованного удара всех частей сильного механизированного корпуса не получилось. Да к тому же в корпусе начала ощущаться большая нехватка горючего, доставить которое из-за непрерывного воздействия вражеской авиации было затруднительно.

    Да и части 6-го кавалерийского корпуса при выдвижении в район сосредоточения попали под удары авиации противника и понесли огромные потери. Особенно пострадала 36-я кавалерийская дивизия, выполнявшая марш из Волковыска в район Гродно. В течение нескольких часов гитлеровские летчики методично расстреливали с воздуха беззащитные колонны конницы, разогнав ее по всем окрестным лесам.

    6-я кавалерийская дивизия после тяжелых боев под Ломжей отходила на восток под ударами авиации противника, не имея связи со штабом корпуса. Некоторые ее части, потеряв связь с вышестоящим штабом, по собственной инициативе контратаковали противника из района Модзеле, с боями продвинулись до 15 км и к исходу дня овладели Ломжей[382].

    Главные силы дивизии к 17 часам сосредоточились в 2 км от Белостока, где получили приказ выполнить марш на северо-восток (переход 35 км) и занять оборону вдоль железной дороги Сокулка — Белосток.

    Из-за несвоевременного сбора частей конно-механизированной группы в исходных районах, отсутствия с некоторыми из них связи в наступлении смогли участвовать только некоторые части 6-го мехкорпуса и кавалерийских дивизий. Для поддержки группы Болдина в ее состав был передан 124-й гап РГК, который 23 июня перешел в район северо-восточнее Белостока.

    Не смог участвовать в планируемом ударе и 11-й механизированный корпус. Мало того, что у него не было связи: вышестоящими штабами, он к этому времени понес большие потери в боях за Гродно. Части 29-й танковой дивизии, закрепившись на рубеже Гибуличи — Ольшанка (10 км южнее Гродно), с трудом сдерживали наступление врага. На рубеже Куловце — Сашкевце, прикрывая дорогу Гродно — Сокулка, сражались части 33-й танковой дивизии. Танкисты, действуя без поддержки пехоты и артиллерии, без надежного прикрытия авиацией, несли большие потери от бомбовых ударов и огня противотанковой артиллерии противника. Да и нехватка боеприпасов и горючего негативным образом сказывалась на ходе боевых действий.

    Таким образом, ожидать положительного результата от действий разрозненных соединений и частей конно-механизированной группы при полном господстве вражеской авиации в воздухе руководство Западного фронта не могло. Но тем не менее контрудар не был отменен или хотя бы перенесено время его начала для более основательной подготовки к нему частей и соединений конно-механизированной группы.

    К этому времени серьезно осложнилась обстановка и в полосе обороны 3-й армии. Оставив в ночь на 23 июня Гродно, ее части вели тяжелые сдерживающие бои с наступавшим противником. Охваченные с флангов, без локтевой связи с соседями, войска генерала Кузнецова были вынуждены отойти на рубеж рек Котра и Свислочь.

    56-я стрелковая дивизия, рассеченная на две изолированные группировки, продолжала вести очаговые бои на левом и правом берегах Немана. В ходе тяжелых боев на границе она потеряла свыше 25 % личного состава и большое количество боевой техники.

    Остатки 184-го стрелкового и 113-го артиллерийского полков сумели прорваться через кольцо окружения и занять оборону на реке Котра, севернее и южнее Скиделя. Два дня они вместе с воинами 59-го полка 85-й стрелковой дивизии и присоединившимся к ним отрядом пограничников сдерживали врага в этом районе, не давая ему возможности прорваться в направлении Лиды. Свой последний бой эта группа провела в районе Мостов, пытаясь переправиться через Неман по автодорожному мосту. Но это не удалось сделать, полки были разгромлены, а оставшиеся в живых красноармейцы и командиры попали в плен.

    213-й стрелковый полк, оборонявшийся у Сопоцкина, после перегруппировки своих сил начал прорыв из окружения. С наступлением темноты его остатки с примкнувшими пограничниками и уровцами незаметно для гитлеровцев отошли на север, переправились через Неман и вышли на южный берег реки Копань. У деревни Привалки советские воины нанесли неожиданный удар по немецкому подразделению, расположившемуся здесь на отдыхе, и в коротком бою нанесли ему некоторые потери, прорвав кольцо окружения.

    В дальнейшем остатки полка, пробираясь из окружении глухими лесами, к 3 июля вышли в район Лиды. Здесь майор Яковлев принял решение — разбиться на небольшие группы и продолжать движение к линии фронта. Группа майора на маршруте была обнаружена и окружена и после недолгого кровопролитного боя уничтожена. Остальные группы двигались по маршруту Лида, Ивье, Новогрудок…

    След многих воинов 56-й стрелковой дивизии так и затерялся на территории Белоруссии. Пропали без вести командир дивизии генерал-майор С.П. Сахнов, его заместители полковник И.Н. Ковашук и полковой комиссар И.И. Ковальский, многие командиры и красноармейцы, но ее знамя было спасено. Его выносили из окружения капитан В.В. Куликов и старший лейтенант Ф.М. Максимов. На Витебщине они были обнаружены немцами и в завязавшейся перестрелке получили тяжелые ранения, успев передать знамя комсомольцам К.Д. Мясникову и Л.K. Зелютному. Вскоре святыня 56-й дивизии была передана в партизанский отряд, а оттуда отправлена за линию фронта.

    Остальные две стрелковые дивизии 3-й армии под ударами двух пехотных соединений противника, наступавших из Сувалкского выступа в юго-восточном направлении на Скидель и Мосты, отошли и к вечеру организовали оборону фронтом на север, имея правый фланг в 10 км южнее Гродно, а левый — в 30 км южнее Августова.

    Тяжелые бои в полуокружении вели части 27-й стрелковой дивизии. Непрерывно преследуемые противником, они не смогли удержаться на рубеже реки Бобр и к исходу 23 июня вели очаговые бои северо-западнее Сокулки и у Домброва. Но положение дивизии было очень ненадежным, ее открытые фланги с двух сторон обходили подразделения противника, угрожавшие отрезать соединение от основных сил армии.

    Под непрерывным воздействием авиации противника от Гродно отходили и разрозненные части 85-й стрелковой дивизии. К 8 часам утра 103-й и 141-й стрелковые полки вместе с 223-м гап сосредоточились в районе совхоза Свислочь и Козичи, где начали готовить оборонительные позиции. В ночь генерал Бондовский получил приказ командарма — 24 июня нанести удар в направлении Гродно.

    Это было связано с тем, что поздно вечером генерал Кузнецов от делегата связи из 10-й армии узнал о готовящемся ударе конно-механизированной группы и приказе поддержать это наступление своими соединениями. Располагая до намеченного времени наступления только несколькими часами, не имея связи с Болдиным и штабом фронта, командующий 3-й армией вынужден был принимать самостоятельное решение.

    Генерал Кузнецов решил силами 11-го мехкорпуса и 85-й стрелковой дивизии атаковать в направлении Гродно, а остальными частями удерживать оборону на рубеже реки Котра[383]. Но это тоже было нелегко выполнить для ослабленных частей армии, к тому же со многими из них отсутствовала связь, и довести до них распоряжение командарма так и не удалось.

    Пехотные дивизии VIII армейского корпуса, выйдя на рубеж реки Котра и захватив Озеры, продолжали развивать удар в южном направлении, стремясь обойти оборонявшиеся в Белостокском выступе советские войска. Противника с трудом сдерживали у Скиделя отдельные группы воинов 3-й армии, поддержанные 444-м корпусным артиллерийским полком.

    Но угроза этой армии, как и всей группировке войск Западного фронта, в первую очередь исходила от 3-й танковой группы генерала Гота, соединения которой к исходу дня прорвались на глубину 130 км от границы. Передовые части LVII моторизованного корпуса заняли Вороново (30 км севернее Лиды), 19-я танковая и 18-я моторизованная дивизии продолжали быстро продвигаться к Ошмянам. Еще дальше продвинулась 7-я танковая дивизия XXXIX моторизованного корпуса, захватив Михалишки (на р. Вилия). Некоторые части танковой группы стремительно продвигались в направлении Лиды.

    Для прикрытия этого района с северо-западного направления, на рубеж Ораны, Ново-Казаковщизна, Дубинцы выдвигались 17-я и 37-я дивизии 21-го стрелкового корпуса. Правее оборону должна была занять 24-я стрелковая дивизия, которая только к утру 24 июня сосредоточилась в лесах севернее населенного пункта Юратишки. Запаздывала с выходом в район Ошмян и 50-я стрелковая дивизия, получившая задачу прикрыть направление Вильнюс — Минск.

    На реке Дитва, прикрыв подходы к Лиде с западного направления, заняла огневые позиции 8-я противотанковая бригада. Вскоре ей предстояло встретить дружным огнем врага, задержав его продвижение в восточном направлении на несколько дней.

    О всевозрастающем сопротивлении войск Западного фронта говорилось и в донесении штаба 9-й полевой армии вермахта:[384]

    ВЕЧЕРНЕЕ ДОНЕСЕНИЕ

    ОТДЕЛА РАЗВЕДКИ И КОНТРРАЗВЕДКИ

    ШТАБА 9-й АРМИИ

    23 июня 1941 г. 17.40

    1) Действия противника приняли более планомерный характер. На участке Ломжа отход 8, 2 и 27-й дивизий на позицию Бобр. Показания пленных подтверждают, что противник намерен удержать эту позицию. На участке Гродно попытки 3-й армии силами 56-й и 85-й дивизий организовать оборону за Неманом севернее Гродно на линии Даброва — Новый Двор — Гродно. При этом контратаковали сильные танковые группы (29-я, 86-я мотодивизии, 18-й танковый полк и отдельные батальоны). На трофейной карте южнее Гродно за Лозозна обозначена оборона 2, 6 и 10-й дивизий. Возможно, что это карта учений.

    В районе южнее Гродно появились 1-я и 2-я мотомеханизированные бригады. Попытки 5-й танковой дивизии и, возможно, частей 29-го стрелкового корпуса остановить прорыв танковой группы были полностью отражены.

    2) Следующие соединения можно считать разбитыми и не представляющими никакой боевой мощи: 56-я, 85-я стрелковые дивизии, 86-я мотомеханизированная бригада, 188-я стрелковая дивизия, 23-я и 128-я моторизованные дивизии, 5-я танковая дивизия, части 29-го литовского корпуса. Из состава 56-й стрелковой дивизии в районе Сопоцкин держится лишь 132-й стрелковый полк.

    3) Русские сражаются до последнего, предпочитают плену смерть (приказ политкомиссаров). Большие потери личного состава, мало пленных. В Гродно захвачены большие трофеи оружия, боеприпасов и продовольствия. 22.6 подбито 180 танков. Из них только 8-я пехотная дивизия в боях за Гродно уничтожила 80 танков.

    (Подпись.)

    Не принес положительного результата и контрудар, предпринятый войсками 4-й армии, наоборот, ухудшив и без того шаткое положение ее соединений. Ослабленные и разрозненные части 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов еле сдерживали рвущегося вперед противника. Им бы закрепиться и удержаться против танковой группы Гудериана, а тут — наступать…

    Решающая роль в наступлении отводилась частям мехкорпуса генерала Оборина, но активные действия противника не позволили им провести одновременный и согласованный по времени удар. Ночью вражеские самолеты сбросили над расположением 30-й танковой дивизии осветительные бомбы и несколько десятков танков противника атаковали ее мотострелковый полк, заставив его принять бой, который продолжался до утра 23 июня. Это обстоятельство исключило полк из запланированного удара, снизив боеспособность дивизии полковника Богданова, в которой к началу наступления осталось 120–130 исправных танков[385].

    Выполняя приказ, танкисты в 6.00 перешли в наступление и на ряде участков в районе Пелища и вдоль железной дороги Жабинка — Брест отбросили врага на несколько километров к Бресту. Но через 30–40 минут над полем боя появились немецкие бомбардировщики Ju-88, которые безнаказанно начали бомбить и обстреливать части мехкорпуса, нанося им огромные потери. А вскоре по 30-й танковой дивизии нанесли удар и танки Гудериана. На рубеже Каменец-Жабинка разгорелся ожесточенный встречный бой, в который с двух сторон были брошены все имевшиеся силы. На поле боя непрерывно гремела канонада, вспыхивали все новые и новые танки, все больше дымных костров поднималось к небу.

    Советские танкисты бесстрашно атаковали врага, но сила была на стороне немцев, тем более что авиация противника непрерывно висела над полем боя, не давая возможности командованию корпуса маневрировать силами и средствами. Да и находившиеся на вооружении противника танки T-IV, вооруженные 75-мм пушками, довольно успешно вели борьбу с нашими Т-26. Обойденная с правого фланга противником, понеся большие потери, дивизия полковника Богданова начала быстро откатываться к Пружанам.

    Преследуя и обходя отходившие советские части, отряды XLVII моторизованного корпуса заняли западную часть Пружан, завязав бои за городок.

    Небольшой успех в этот день был достигнут частями 22-й танковой дивизии (около 100 танков), которой удалось нанести поражение пехотному батальону гитлеровцев на жабинском направлении, захватив первых пленных в 4-й армии[386].

    Закрепившись на рубеже Тевли, Андроново, Патрики, танкисты и присоединившиеся к ним стрелки до 16 часов сдерживали натиск противника на этом рубеже.

    Большие потери понесла группировка частей 28-го стрелкового корпуса, действовавшая в районе Жабинка — Хведковичи. Ее части, перешедшие в наступление, были сразу встречены сильным артиллерийским и минометным огнем, подверглись мощным ударам авиации. Вскоре под ударами 4-й танковой дивизии противника, наступавшей вдоль Варшавского шоссе, части 28-го стрелкового корпуса начали беспорядочный отход к Кобрину, оставляя рубеж за рубежом.

    Опережая сбитые с шоссе разрозненные отряды, танки противника быстро продвинулись к городу и вступили в бой со сводной группой подполковника Маневича. Руководство армией в 9.00 доложило в штаб фронта:[387]

    БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ

    ШТАБА 4-й АРМИИ № 06

    1. С 6.00 23.6 части армии перешли в контратаку: 14-й механизированный корпус в направлении Видомля и 28-й стрелковый корпус — на Брест. В результате предпринятого противником встречного боя силами не менее двух танковых дивизий в направлении Пружаны и силами до трех пехотных дивизий с танками на Кобрин контрнаступление армии успеха не имело, и части к 8.30 23.6 отошли на рубеж Куклин, Слободка, (иск) Чахец, Кобрин.

    Успеху противника особенно содействовала беспрерывная поддержка авиации при полном отсутствии действия авиации с нашей стороны.

    2.14-й механизированный корпус к 8.30 23.6 занимал положение:

    а) 30-я танковая дивизия с мотополком 205-й моторизованной дивизии после боя с танковыми дивизиями противника (танки с 75-мм пушками) и авиадесантом в районе Пружаны отошли на рубеж Куклин, Минево. Наши танковые орудия, по заявлению командиров танковых частей, броню танков противника не пробивают.

    Штадив — Забелин. Дивизия потеряла 60 танков.

    б) 22-я танковая дивизия к тому же времени после боя с пехотой и танками противника сосредоточилась в районе Гуцки, Понятими, Андроново. Дивизия понесла большие потери в боевых и транспортных машинах в момент выхода из района дислокации и от бомбежки ВВС противника.

    3. 28-й стрелковый корпус (42-я и 6-я стрелковые дивизии) с танковым полком и мотополком 205-й моторизованной дивизии был встречен противником силою до трех пехотных дивизий с танками и сильной авиацией и отошел к Кобрину на рубеж Шитовичи, Мазичи, Кобрин, причем части 42-й и 6-й стрелковых дивизий перепутались и управляются как корпусом, так и дивизией весьма слабо.

    Части 42-й и 6-й стрелковых дивизий при выходе из Бреста потеряли большое количество личного состава и техники (почти целиком 31-й артиллерийский полк, значительное количество орудий в 204-м, 17-м гаубичных полках, 447-м корпусном артиллерийском полку).

    75-я стрелковая дивизия отходит, прикрывая пинское направление. О 49-й стрелковой дивизии данных нет.

    По связи делегат на танке.

    4. Слабоуправляемые части, напуганные беспрерывными атаками с низких высот и бреющего полета ВВС противника, отходят в беспорядке, не представляя собой силы, могущей сдержать противника. Попов и Оборин проявляют неустойчивость, преждевременно отводят части и особенно штабы. Ночью созданы в разных местах восточнее и западнее Картуз-Береза пункты для задержания отходящего личного состава, боевых машин, артиллерии и транспорта. При этом формируются из них отряды и посылаются для занятия участков.

    5. 10-я смешанная авиационная дивизия совершенно небоеспособна из-за потерь.

    6. Я решил перейти к обороне на рубеже р. Ясельда, Дрогичин, где и привести части в порядок.

    7. Прошу! Настоятельно прошу:

    а) активизировать нашу авиацию на борьбу с авиацией противника, задержать авиацией продвижение танков на Пружаны и Картуз-Береза направления.

    б) артсклад в Бонна Гура противником взорван, боеприпасов в частях осталось мало, а транспорта для подвоза из Пинска недостаточно.

    (Командующий войсками 4-й армии) (генерал-майор Коробков) (Член Военного совета) (дивизионный комиссар Шлыков) (Начальник штаба) (полковник Сандалов.)

    Проанализировав нелегкую обстановку на фронте, генерал Коробков в 10 часов 30 минут принял решение перейти к обороне на пружанско-слонимском и березо-барановичском направлениях. Генералам Попову и Оборину с делегатами связи были направлены следующие приказы: «14 механизированному корпусу обеспечить пружанское направление, не допуская противника восточнее р. Мухавец (канала Мухавец); 28 стрелковому корпусу — оборона рубежа по реке Мухавец от Лущики до Муховлоки; при сильном напоре и невозможности сдержать рубежи разрешаю отойти до реки Ясельда»[388].

    Для усиления обороны войск армии в районе Пружан туда перебрасывался мотострелковый полк 205-й моторизованной дивизии. Но это было уже запоздалое решение, неприятности в 4-й армии еще не закончились.

    Во второй половине дня части XXIV моторизованного и XII армейского корпусов, перегруппировав свои силы, при активной поддержке артиллерии и авиации нанесли удар по остаткам 22-й танковой дивизии и группе полковника Осташенко, прорвали их боевые порядки и устремились к Кобрину. Стремительной атакой 3-я танковая дивизия вермахта захватила мост через Мухавец, обеспечивая дальнейшее продвижение своих частей в направлении Березы, которая и была захвачена в этот же день.

    Группа генерала Пуганова, попав под фланговый удар танковых частей немцев, начала отход к Кобрину. При прохождении через Кобринский аэродром дивизия вновь была атакована танками противника и в завязавшемся бою понесла большие потери[389].

    Данные проведенной разведки принесли неутешительные вести, танкисты и присоединившийся к ним отряд 6-й стрелковой дивизии были с трех сторон обойдены мотомеханизированными частями противника, которые колоннами двигались по дорогам Кобрин — Береза и Видомля — Пружаны. На совместном совещании командиров было принято решение выполнить ночной переход в направлении Пружан на соединение с основными силами корпуса. Но уже на марше высланная вперед разведка доложила, что городок находится в руках немцев. Пришлось срочно внести коррективы в движение колонн, которые направились на Малечь.

    Напряженной продолжала оставаться обстановка и в полосе обороны 30-й танковой дивизии и сводного полка 205-й моторизованной дивизии, сдерживавших натиск мотомеханизированных частей противника, пытавшихся с ходу овладеть Пружанами. В течение всего дня за него шли ожесточенные бои, в ходе которых городок дважды переходил из рук в руки[390].

    Но пока наши воины отражали атаки с фронта, около 20 часов 18-я танковая дивизия вермахта со стороны Запруд неожиданно нанесла по ним фланговый удар. Не выдержав натиска с двух сторон и понеся большие потери (за день потеряла 60 танков), дивизия полковника Богданова оставила Пружаны и начала поспешный отход на Селец.

    Танковые клинья немцев на узких участках фронта прорвали оборону войск 4-й армии и устремились на восток, захватывая важные оборонительные рубежи и главные коммуникации, заставляя наши войска отходить по проселочным и лесным дорогам. XLVII моторизованный корпус, прорвавшись на магистральную дорогу, сразу устремился в направлении Ружан, после занятия которого часть его сил продолжала двигаться в направлении Слонима, а другая часть повернула на юго-восток, с целью выхода в тыл группировке советских войск, держащих оборону на реке Ясельда.

    Успешно продвигалась к Березе-Картузской и 3-я танковая дивизия противника, сметая с дороги отходившие подразделения советских войск. На некоторое время враг был задержан у реки Мухавец выдвинутыми в этот район частями 205-й моторизованной дивизии и сводными отрядами 28-го стрелкового корпуса под общим командованием полковника Ф.Ф. Кудюрова. Около 19 часов противник подтянул к этому рубежу основные силы XXIV моторизованного корпуса и при поддержке авиации атаковал позиции советских воинов.

    Ослабленные непрерывными боями, без зенитной артиллерии, без прикрытия с воздуха, с незначительным количеством противотанковых орудий части 4-й армии не сумели сдержать сильный натиск противника и разрозненными группами начали отход за Ясельду. На этот рубеж отходили и два стрелковых и артиллерийский полки 6-й стрелковой дивизии под командованием полковника Д.И. Матвеева. Еще одна группа воинов этой дивизии и сводного отряда во главе с полковником Попсуй-Шапко после боев под Кобрином отходила в направлении Пинска.

    К исходу дня остатки 14-го механизированного корпуса отошли на восточный берег Ясельды, заняв оборону на фронте Селец — Береза-Картузская[391].

    30-я танковая дивизия, понесшая большие потери в боях под Видомлем и Пружанами, решением генерала Коробкова была выведена во второй эшелон армии, сосредоточившись на рубеже Коссово — Ивацевичи. Остатки 28-го стрелкового корпуса заняли оборону севернее и южнее Березы.

    Командование и штаб 4-й армии перешли в местечко Смолярка (5 км северо-восточнее Березы-Картузской), имея периодическую связь по телеграфу с Минском, а со своими корпусами — через делегатов связи.

    20-й мотоциклетный полк 14-го мехкорпуса (командир — майор И.С. Плевако) с отошедшими к Антополю разрозненными подразделениями армии получил указание командарма о занятии и оборудовании рубежа Жабер, Симоновичи, ст. Дрогичин, Суличево. На него была возложена задача прикрытия пинского направления до выхода из-под Малориты 75-й стрелковой дивизии[392].


    Боевые действия войск 4-й армии 23–24 июня 1941 г.


    Таким образом, в ходе предпринятого 23 июня войсками 4-й армии контрудара противника не удалось не только отбросить, но и задержать его дальнейшее продвижение на восток. Войска армии в ходе боев понесли большие потери в личном составе и боевой технике, на нескольких участках была прорвана их оборона. Части 2-й танковой группы вермахта заняли Кобрин, Пружаны, Березу, Ружаны, вышли на магистральные дороги, ведущие к Барановичам, Слуцку, Слониму и Пинску, создав очень серьезную угрозу выхода на тылы 10-й и 4-й армий Западного фронта.

    Генерал-полковник Л.M. Сандалов, анализируя ход боевых действий армии, называл следующие причины неудавшегося контрудара: «Неравенство сил — количественное превосходство противника на направлении главного удара и качественный его перевес в танковой технике; отсутствие необходимого артиллерийского и авиационного обеспечения войск, наносивших контрудар; слабое взаимодействие частей и соединений; отсутствие надежного управления войсками во всех звеньях и слабое материально-техническое обеспечение войск»[393].

    Оставляла желать лучшего и организация боевых действий 14-го мехкорпуса. Танковые дивизии противника уклонялись от прямого боя с наступавшими советскими танками, выдвигая вперед противотанковые и зенитные орудия и вызывая свою авиацию. Противник избегал лобовых атак, а действовал главным образом из засад, стремясь затянуть наши части в западню, чтобы затем обрушиться на них с одного или с двух флангов. В корпусе совершенно отсутствовало взаимодействие между соединениями и частями, танкисты атаковали без поддержки артиллерии и пехоты, без авиационного прикрытия.

    Большая вина в неудачных действиях войск лежит и на руководстве 4-й армией. Несмотря на то что местность благоприятствовала созданию рубежей обороны (сеть рек, непроходимых болот, лесные массивы), штаб армии оказался не в состоянии организовать четкое управление своими войсками. Да и какое могло быть непрерывное управление, если он сам в течение 22 и 23 июня постоянно находился в движении, меняя свое расположение? Связь с войсками осуществлялась только делегатами связи, которые или не находили местонахождение частей, или доставляли отданные распоряжения с опозданием, уже не соответствовавшими обстановке на фронте. Командующий и начальник штаба, не имея постоянной связи с корпусами, большую часть времени находились в войсках, нередко упуская ход боевых действий на разных участках фронта.

    Плохо обстояло дело с обеспечением частей боеприпасами и продовольствием. Потеряв в боях продовольственные склады и походные кухни, красноармейцы и командиры двое суток питались, как правило, всухомятку. За боеприпасами каждая воинская часть была вынуждена посылать автотранспорт на окружной артиллерийский склад в Пинске, что требовало из-за воздействия авиации противника достаточно длительного времени. После подрыва оставленных в Кобрине и Пружанах окружных складов заметно осложнилось и снабжение войск горюче-смазочными материалами.

    Сложной оставалась обстановка и в полосе обороны 75-й стрелковой дивизии, ведущей бои на рубеже Пожинцы — Малорита — Хотислав с кавалерийской дивизией и частями XXXV армейского корпуса. Под сильным натиском противника главные силы дивизии в ночь на 23 июня отошли к Малорите, заняв оборону на южной и западной окраинах городка. В трудное положение попали ее полки, разрозненно и без связи отходившие от границы.

    28-й стрелковый полк к трем часам утра был окружен противником в районе деревни Галеевка, с трудом и с большими потерями пробился, чтобы днем попасть в окружение в районе рыбного хозяйства «Карпин». Заняв круговую оборону вместе с одним батальоном 34-го стрелкового полка, советские воины сражались, предпринимая попытки пробиться к Малорите. В критическую минуту боя знамя полка было спрятано в лесу[394].

    В окружении, в районе деревень Замшаны, Гороховище, сражались, истекая кровью, воины 34-го стрелкового полка, поддержанные огнем 68-го лап, пытаясь пробиться на соединение с дивизией. Но все меньше и меньше оставалось в живых воинов, все труднее становилось сдерживать натиск противника…

    Тяжелая судьба выпала и на долю воинов 235-го гаубичного артиллерийского полка. Обойденный подразделениями противника с флангов, полк начал отход в направлении Збураж, Малорита. На рассвете, продвигаясь по единственной дороге, проходившей среди болот, советские воины были атакованы вражеской авиацией. Безнаказанно с малых высот гитлеровские летчики долго расстреливали попавшую в тяжелое положение колонну артиллерии. Только наступившая темнота спасла полк от полного разгрома. Но потери полка в личном составе и технике были огромны. Оказавшись в окружении, без снарядов и горючего, личный состав привел в негодность оставшиеся гаубицы, сжег уцелевшие машины и тягачи и мелкими группами под командой командиров дивизионов двинулся на юго-восток. 26 июня 1941 года оставшиеся в живых артиллеристы (около 600 человек) вышли к своим войскам в районе станции Сарны[395].

    Около 22 часов генерал Коробков связался со штабом фронта и доложил об оставлении Пружан, Кобрина, Березы… Приказ Павлова был краток — закрепиться и любой ценой удержать противника на рубеже Трухновичи, восточный берег Ясельды до Жабер, Дрогичин, канал Белозерский, в районе Береза-Картузская[396].

    Для усиления обороны в состав армии передавались 55-я стрелковая (выдвигалась автотранспортом к реке Щара из Слуцка) и 121-я стрелковая (выгружалась из эшелонов в районе Слонима) дивизии.

    Получив это указание, командарм-4 приказал генералу Попову возглавить оборону на рубеже Ясельда, подчинив ему и 205-ю моторизованную дивизию. Танковые дивизии 14-го мехкорпуса генерал Коробков оставил в своем резерве, сосредотачивая их на рубеже Коссово — Ивацевичи.

    Но вскоре поступило распоряжение штаба фронта, повергшее в недоумение члена Военного совета армии дивизионного комиссара Шлыкова: «Упорно обороняясь по р. Ясельда, утром 24 июня совместным ударом в направлении Ружаны — 121-й стрелковой дивизией от Слонима и 14-м механизированным корпусом от Селец — выбить противника из Ружан, а затем из Пружан и закрыть ему путь на Барановичи. Армейский контрудар будет поддержан фронтовой авиацией. Из Баранович в Слоним перешла 155-я стрелковая дивизия, которая остается в моем резерве…»[397] До конца выслушать приказ генерала Павлова не удалось, связь пропала в очередной раз.

    Генерал Коробков не стал доказывать штабу фронта опасность ведения наступательных действий. Задав несколько уточняющих вопросов присутствовавшим генералу Оборину и полковнику Кабанову, он твердым голосом сформулировал свое решение на дальнейшее ведение боевых действий: «Для совместного со 121-й стрелковой дивизией наступления в направлении Ружаны — Пружаны выделить танковую дивизию полковника Кононова и отряд полковника Осташенко. Ударом от Селец на Ружаны они должны помочь 121-й захватить Ружаны и в дальнейшем действовать в подчинении ее командира. 42-ю стрелковую дивизию в составе стрелкового и гаубичного полков переместить в район Коссово в резерв. Остальные ее части, обороняющиеся на реке Ясельда, передать в подчинение командиру моторизованной дивизии. Танковой дивизии полковника Богданова, оставаясь в армейском подвижном резерве на рубеже Коссово — Ивацевичи, подготовить этот рубеж для обороны»[398].

    Таким образом, командование фронта и армии совсем забыли о таком понятии, как оборонительные действия войск. Подходившие к фронту соединения, не успев полностью сосредоточиться и провести разведку противостоящих сил противника, сразу по частям бросались в бой. Генерал Павлов и его штаб, организуя оборону свежими силами, стремились распределить наличные силы и средства равномерно по всем участкам фронта. Это давало возможность гитлеровскому командованию сосредотачивать на направлении главных ударов основные силы и резервы, временно ослабляя другие участки, и использовать свое численное и качественное превосходство для прорыва обороны войск Западного фронта на важнейших направлениях.

    Выделенная для удара 121-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор П.М. Зыков), перевозимая по железной дороге из Бобруйска, еще не успела полностью сосредоточиться в Слониме. В пути находились эшелоны с гаубичным полком, специальными подразделениями и тылами. Так какого результата можно было ожидать от такого не подготовленного во всех отношениях наступления?

    Запаздывала с сосредоточением в заданном районе и 55-я стрелковая дивизия, не успев полностью отмобилизоваться и получить от народного хозяйства недостающий автотранспорт. Ее два стрелковых полка к 23 часам разгрузились на рубеже Городище — Синявка и дальше к Щаре двигались походным маршем. Автотранспорт возвратился в Слуцк для переброски специальных подразделений этих полков. Остальные части и артиллерия дивизии двигались своим ходом, имея при себе один боекомплект боеприпасов.

    В полном составе к этому времени прибыла в Слоним 155-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор П.А. Александров), получившая задачу штаба фронта утром 24 июня выступить на Волковыск[399].

    На станциях Слоним и Лесна разгружалась и 143-я стрелковая дивизия, из 37 эшелонов которой прибыло 15. Вот и использовать бы эти четыре дивизии для создания прочной обороны на рубеже реки Щара под единым командованием, прикрыв барановичское, слонимское и слуцкое направления. Но вместо этого генерал Павлов подчиняет дивизии командованию 4-й и 10-й армиями, которые так и не смогли установить с ними надежную связь и взять их под свое управление.

    Да и германское командование мыслило более широко, уже повернув 3-ю танковую группу генерала Гота от Вильнюса на Молодечно, выходя на тылы всей группировке войск Западного фронта с северного направления. На Барановичи, Минск с боями продвигались и соединения 2-й танковой группы вермахта, создавая внешнее кольцо окружения советских войск с южного направления. И вина в наступившем вскоре окружении и разгроме основных сил Западного фронта ложится в первую очередь на Ставку Главного Командования и Генеральный штаб, не предусмотревших этой угрозы со стороны севера (из полосы СЗФ) и юго-запада.

    Для прикрытия молодечненского направления могли быть использованы 24-я, 50-я и прибывающие в район Лиды 17-я и 37-я стрелковые дивизии 21-го корпуса. Но руководство фронта и Генеральный штаб, видимо, продолжали считать, что немцы своим ударом стремятся замкнуть кольцо окружения 10-й и 3-й армий в районах Лиды и Волковыска, куда и перебрасывались имевшиеся резервы фронта с наступательными задачами, оголяя при этом свой правый фланг.

    Следует отметить, что, принимая решение на наступательные действия войск, штаб генерала Павлова был связан четкими указаниями наркома обороны (директивы № 2 и № 3), нацеливавшими командование всех фронтов на разгром ударных группировок врага, и в них не было даже намека на переход к обороне.

    Соединения 10-й армии в этот день отходили на рубеж рек Бобр и Нарев, не имея связи не только со штабом армии (находился в н.п. Валпы), но и со своими частями. На дорогах возникла неизбежная неразбериха, перепутались и смешались колонны отходящих войск, очень много отставших от своих частей красноармейцев и командиров. Некоторые командиры даже умудрились «потерять» свои подразделения. На переправах через реки создались огромные очереди, плохие дороги затрудняли использование автотранспорта, ощущалась нехватка горючего, тракторов, лошадей. Отступавшие войска подвергались непрерывным атакам самолетов противника, наводившихся на цель по радио и сигналами ракет вражеских агентов.

    Отход войск сильно затрудняли и действия диверсантов, переодетых в форму красноармейцев, командиров и работников милиции, вносивших сумятицу, дезорганизацию в управление частями, сеявших панику среди военнослужащих и мирного населения. Управляя движением колонн советских войск под видом регулировщиков, они направляли их в сторону заранее подготовленных немецких засад.

    Части 1-го стрелкового корпуса, ведя сдерживающие бои, отошли к реке Бобр и заняли оборону, опираясь на Осовецкий укрепленный район. Вот и пригодилась старая русская крепость Осовец (построена в 1882–1887 годах), предназначенная для прикрытия белостокского направления. Ее инженерные сооружения располагались по обоим берегам реки Бобр на участке Подрыв-2, Гониондз, Бялогронды, Сосня, Гончаровская гать. Главная крепостная позиция состояла из трех опорных пунктов — фортов № 1 (Центрального), № 3 (Шведского), № 4 (Нового). Роль предмостной позиции выполнял форт № 2 (Заречный). Полевые позиции Сосненская и Передовая были выдвинуты вперед от главных рубежей обороны на 4 и 8 км соответственно и представляли собой систему окопов, ходов сообщений, пулеметных гнезд и блиндажей. Железобетонные форты, подземные склады и казематы, предназначенные для ведения боев и укрытия личного состава, могли выдержать сильные артиллерийские и авиационные удары. В 1940–1941 годах система обороны крепости была значительно усилена построенными железобетонными сооружениями укрепленного района.


    Расположение позиций Осовецкой крепости.


    Воины 2-й и 8-й стрелковых дивизий, гарнизон укрепрайона, заняв оборонительные позиции старой крепости, стойко держали оборону на занятых рубежах до 25 июня, пока не были обойдены противником с востока. Каждый день им приходилось отражать несколько вражеских атак, нередко переходя в контратаки. Красноармейцы и командиры в непрерывных боях проявляли бесстрашие и героизм. Сержант Лазарев вел бой на берегу реки Бобр до последнего патрона и, окруженный гитлеровцами, предпочел сгореть в танке, но не сдаться врагу. После боя вокруг его боевой машины друзья нашли трупы 37 фашистских захватчиков. И так сражались многие советские воины. Да и сама позиция обороны благоприятствовала ведению боевых действий в этом районе. Имевшиеся в составе корпуса танки и бронемашины в случае необходимости перебрасывались на самые опасные участки фронта обороны.

    По приказу отходили от границы к реке Нарев дивизии 5-го стрелкового корпуса, стремясь занять оборону по этой реке южнее Белостока. 13-я стрелковая дивизия, получив приказ на отход, сосредоточилась в Червоном Бору и в 13 часов по лесным и проселочным дорогам в рассредоточенных порядках двинулась к реке Нарев. Форсировав реку и взорвав за собой мосты, дивизия заняла оборону у местечка Хорощ.

    86-я стрелковая дивизия в ночь на 23 июня отошла от границы и заняла оборону на восточном берегу Нарева на рубеже Слобода, Бацюты, Рыболовы, Заблудув. В этот же район наконец-то пробилась и дивизионная артиллерия, находившаяся на артиллерийском полигоне.

    113-я стрелковая дивизия, находясь в полуокружении, разрозненно отходила на северо-восток в направлении Беловежской пущи. Остатки ее частей, понесшие огромные потери и атакуемые с трех сторон, без связи и единого управления из последних сил сдерживали натиск врага, пытавшегося окружить и уничтожить советских воинов.

    49-я стрелковая дивизия, отойдя от границы, вела тяжелые бои южнее Боцьки на рубеже р. Нурчик — Стаця-Нужец, стремясь оторваться от преследовавших ее частей XLIII армейского корпуса вермахта.

    Трудные очаговые бои с вклинившимся в его оборону противником вел на реке Нурец и 13-й механизированный корпус. Положение усугубило то обстоятельство, что в его Штабе отсутствовала связь со своими дивизиями и частями, не знали положения на фронте и не могли повлиять на ход боевых действий. Сильные бои в течение дня шли на участках Мень, Березница, Браньск, где оборонялись части 25-й танковой дивизии. На рубеже Войтки, Любейки, Андрианки сражались воины 31-й танковой дивизии. Остатки 208-й моторизованной дивизии из последних сил сдерживали противника на рубеже Новосады, Гайновка, Липины. Под сильным натиском противника части корпуса были вынуждены отойти на северо-восток и к исходу дня вели очаговые бои в районе Мень, северная окраина Браньска, Боцьки, Дидули[400].

    И причина неудачных действий наземных войск Западного фронта в первую очередь заключалась в отсутствии их надежного прикрытия истребительной авиацией. Все чаще и чаще с надеждой всматривались в небо советские воины, но все меньше и меньше краснозвездных истребителей поднималось в воздух. Большие потери, понесенные нашей авиацией в первый день войны, богатый боевой опыт гитлеровских летчиков дали о себе знать — немецкая авиация полностью захватила господство в воздухе и поставила наземные войска Западного фронта в тяжелейшие условия борьбы.

    Да и управление авиационными частями Западного фронта оставляло желать лучшего. Главный маршал авиации Голованов вспоминал: «…распоряжения, поступающие из ВВС, шли вдогонку, одно за другим, ставились новые боевые задачи, старые отменялись. Где проходит линия фронта, где наши войска, где немецкие, толком никто не знал»[401].

    Из-за неясности обстановки на наземном фронте целый день простояли в ожидании вылета дивизии 3-го дальнебомбардировочного корпуса. Такое же положение было и в других авиационных частях. Оставшийся за командира 123-го истребительного полка капитан Савченко телеграфировал руководству ВВС: «Штаб 10-й смешанной авиационной дивизии эвакуировался, не знаю куда. Сижу в Пинске, возглавляю группу истребителей сборных. Провели восемь воздушных боев, сбили 7 бомбардировщиков, 3 Me-109 и 1 разведчик… Жду указаний, как быть дальше…»[402]

    Полностью отсутствовало и взаимодействие с наземными войсками. Не зная обстановки на земле, по своим войскам наносили удар краснозвездные бомбардировщики, по ним, в свою очередь, стреляли наши зенитные орудия и атаковала истребительная авиация Западного фронта.

    Летчики 2-го воздушного флота Германии, нанеся огромные потери самолетному парку советской авиации, теперь безнаказанно бомбили сосредоточения соединений Западного фронта, затрудняли ведение ими боевых действий, штурмовали наши части на марше, нарушали железнодорожное сообщение, значительно затрудняя или полностью срывая перегруппировки советских войск. Непрерывно проводя воздушную разведку, германское командование имело полное представление о планируемых действиях советских войск.

    Отражая налеты гитлеровской авиации, советские соколы смело вступали в воздушные бои и часто уничтожали врага ценой своей жизни, но слишком неравны уже были силы истребительной авиации на Западном фронте. Несмотря на то что в состав ВВС фронта были переданы 99 самолетов МиГ-3 (находившихся на аэродроме Орша), это уже не могло спасти создавшегося положения.

    Конечно, как-то уравнять авиационные силы мог приказ высшего руководства ВВС РККА о нанесении ударов по аэродромам противника. На утро 23 июня 1941 года авиация всех приграничных округов имела около 6000 боевых самолетов, однако никаких оперативно-стратегических решений на массированное применение нашей авиации с целью уничтожения фашистских самолетов на аэродромах и завоевания господства в воздухе на ближайшее время так и не было принято. Все внимание руководства было приковано к событиям на наземном фронте.

    23 июня штаб Западного фронта получил приказ начальника штаба ВВС Красной Армии генерала П.С. Володина: «Бросить все силы, остановить врага на минском направлении»[403]. Вот и появилось уже в сводках минское направление!

    Выполняя полученный из Москвы приказ, авиация Западного фронта была брошена на бомбежку двигавшихся на восток мотомеханизированных войск противника. Бомбардировщики и штурмовики наносили удары по танковым колоннам врага в районе Сувалок, Домбровы, Гродно, Соколува, Лукова, Бельск-Подляска, Цеханувца, Августова. Летая на задания без истребительного прикрытия, бомбардировочные полки несли огромные невосполнимые потери.

    Командующий 2-м воздушным флотом Германии вспоминал: «…русские позволяли нам беспрепятственно атаковать эти тихоходные самолеты, передвигавшиеся в тактически невозможных построениях… Они как ни в чем не бывало шли волна за волной с равными интервалами, становясь легкой добычей для наших истребителей. Это было самое настоящее „избиение младенцев“. Таким образом была подорвана база для наращивания русской бомбардировочной армады»[404].

    Зато принятые в этот день меры по рассредоточению и маскировке самолетов на земле принесли результаты: за 23 июня авиация Западного фронта потеряла на земле только 63 самолета.

    212-й отдельный дальнебомбардировочный авиационный полк во второй половине дня 23 июня нанес бомбовый удар пятью звеньями по объектам в районе Варшавы. Над целью наши самолеты были атакованы истребителями гитлеровских ПВО, но метким огнем стрелков был сбит один Bf-109. Пробыв в воздухе восемь часов, экипажи вернулись на свой аэродром без потерь. Вечером три звена нанесли удар по железнодорожному узлу в пригороде Варшавы, аэродрому Мокотув и военному заводу в Ромбертуве. При возвращении домой самолеты были обстреляны нашей зенитной артиллерией и атакованы И-16, в результате повреждения получили два самолета. Нередко бывало и такое.

    В ночь на 24 июня 1-й и 3-й тяжелобомбардировочные полки одиночными вылетами нанесли удары по аэродромам противника в районе Сувалок, Можебова, Остроленка, Бяла-Подляска, Сопоцкина, Липска. Удары по наземным целям наносили и полки 12-й и 13-й бомбардировочных дивизий, неся потери от огня зениток и истребителей противника. Но они взлетали вновь и вновь, теряя в каждом вылете своих боевых друзей.

    С 23 июня начались интенсивные налеты гитлеровской авиации на Минск. Летчики 43-й авиационной дивизии изо всех сил старались прикрыть столицу Белоруссии. Навстречу летящей армаде самолетов с черными крестами взмывали краснозвездные ястребки, над городом и его окрестностями завязывались ожесточенные воздушные бои. Ревели моторы, раздавались пушечные и пулеметные очереди, возникали облачка от разрывов зенитных снарядов. На землю падали охваченные пламенем сбитые самолеты, над некоторыми из них раскрывались купола парашютов.

    Противостоять противнику было нелегко. Командир 160-го истребительного авиационного полка майор Костромин докладывал: «…полк, ведя непрерывные бои по прикрытию Минска, понес ощутимые потери, в основном на земле, от налетов вражеских бомбардировщиков. Горючего оставалось мало, зенитного прикрытия аэродрома не было».

    Все чаще и чаще гитлеровские бомбардировщики прорывались к городу и обрушивали на него свой смертоносный груз. Неоднократным ударам подвергались аэродромы Лoшица и Слепянка, товарная станция, центр Минска. Бомбежки продолжались целый день, город горел… Десятки тысяч беженцев устремились по дорогам, ведущим на восток.

    Из-за сильных бомбежек штаб Западного фронта, понеся потери в личном составе (погиб и помощник командующего генерал-майор И.П. Михайлин), перешел в подвалы Дома офицеров.

    К исходу дня обстановка на Западном фронте осложнилась. Германское командование прекрасно понимало, что успех боевых действий всецело зависит от высоких темпов и непрерывности наступления, что достигалось, в свою очередь, непрерывным взаимодействием подвижных наземных сил и активной деятельностью авиации. Стремясь побыстрее окружить и уничтожить советские войска, находившиеся в районах Белостока и Гродно, в прорыв в направлении Минска были брошены крупные танковые силы. 3-й танковой группе на 24 июня была поставлена задача повернуть от Вильнюса на юго-восток в направлении севернее Минска, группе генерала Гудериана — выйти на рубеж Щара, Бытень, Слоним[405].

    В Генеральном штабе РККА особого беспокойства положение на Западном фронте почему-то не вызывало. Руководством Красной Армии не был своевременно вскрыт глубокий замысел гитлеровского командования (окружение войск Западного фронта в районе Минска), недооценивалась группировка и действия германских войск, что видно из приведенного ниже документа[406].

    РАЗВЕДСВОДКА № 2

    РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ

    ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА КРАСНОЙ АРМИИ

    На 23.00 23 июня 1941 г.

    Главное усилие противника в течение 22 и 23 июня было направлено против нашего Северо-Западного и Западного фронтов, с одновременной подготовкой в течение этих дней условий для развертывания широких, активных действий против Юго-Западного фронта.

    Конкретно:

    1…

    2. Против Западного фронта.

    Противник упорно стремился развить свои действия с целью охвата нашей Белостокской группировки. Основные удары с этой целью продолжали наноситься на флангах в районах Гродно и Кобрин и в направлении Бельск, Гайновка со стороны Цехановец сильными танковыми частями общим количеством до четырех танковых дивизий. Состав сил, введенных в действие против наших войск в районе Гродно, Ломжа, Кобрин, состоит — 24 дивизии, из которых 4 танковые, моторизованных — 3 и кавалерийских — 1. Подавляющее превосходство противник сохранял в районе Гродно (не менее чем в 3 раза), на направлении Цехановец, Бельск (в 4–5 раз) и в районе Брест (не менее чем в 3 раза).

    3. Действия ВВС.

    Как в течение 22 июня, так и 23 июня действия авиации противника были направлены главным образом на борьбу против нашей авиации путем уничтожения ее на аэродромах, применяя тактику непрерывных ударов мелкими группами самолетов.

    Главные усилия были направлены против ВВС Западного фронта. Широкое применение за оба дня операции получила выброска воздушных десантов, преимущественно группами от 10 до 50 человек.

    4. Вывод:

    — Общее количество введенных противником в действие сил к исходу 23 июня составляет 62–64 дивизии.

    — На 24 июня противник будет стремиться к дальнейшему развитию своего наступления:

    А) на Жавли и в Ковно-Виленском направлении против Северо-Западного фронта;

    Б) со стороны Гродно и Кобрин в направлении Волковыск против Западного фронта для окружения Белостокской группировки;

    5…

    6. Учитывая подавляющее превосходство сил противника по сравнению с нашими дивизиями прикрытия на направлениях его главных ударов, необходимо оценить действия наших войск за 22 и 23 июня в целом как весьма положительные, а темпы продвижения противника признать низкими.

    (Начальник Разведывательного управления) (Генштаба Красной Армии) (генерал-лейтенант Голиков[407])

    В ночь на 24 июня 1941 года генерал Павлов уточнил задачи войскам. Он решил вводом резервов на обоих флангах и одновременным контрударом 6-го и 11-го механизированных корпусов из района Гродно на север против 3-й танковой группы противника создать перелом в ходе боевых действий. Войскам фронта было отдано распоряжение на продолжение наступательных операций[408].

    КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ 10-й АРМИИ

    Т. ГОЛУБЕВУ

    ЗАМЕСТИТЕЛЮ КОМАНДУЮЩЕГО ЗАПФРОНТОМ

    Т. БОЛДИНУ

    КОМАНДУЮЩЕМУ ВОЙСКАМИ 3-й АРМИИ

    Т. КУЗНЕЦОВУ

    С утра 24 июня 1941 года вам надлежит:

    1. Ударной группой в составе 6-го и 11-го механизированных корпусов, 36-й кавалерийской дивизии под командованием т. Болдина продолжать решительное наступление в общем направлении на Гродно, овладеть этим городом и продолжать наступление по обоим берегам реки Неман на Друскининкай и Меркине. Конечная цель дня — занять м. Меркине.

    Иметь в виду обеспечение операции по западному берегу реки Неман со стороны Августовских лесов и со стороны Сувалки.

    2. Командующему войсками 3-й армии т. Кузнецову 85-й и 56-й стрелковыми дивизиями атаковать в общем направлении на Гродно и закрепиться к северу от этого города. 27-й стрелковой дивизии наступать на фронт Лабно, Липск, Домброва, где и закрепиться, войдя в связь со 2-й стрелковой дивизией в районе Осовец.

    3. 21-му стрелковому корпусу, обеспечивая себя со стороны Вильнюса на фронте Ошмяны, станция Бенякони, 24, 37 и 17-й стрелковыми дивизиями наступать в общем направлении на Радунь, Варена (Ораны). Обеспечение с запада района Лиды возлагается на 8-ю противотанковую бригаду.

    Об отданных распоряжениях немедленно донести.

    (Павлов) (Фоминых) (Климовских.)

    В течение ночи на 24 июня огромная масса войск двигалась от Белостока к Суховоле, но организовать ее действия штабу генерала Болдина, не имея с ними постоянной связи, так и не удалось. Утром вышедшие в исходный район части 6-го мехкорпуса развернулись в боевой порядок и повели наступление в гродненском направлении: 4-я танковая дивизия двигалась на Индуру, 7-я танковая дивизия — на Старое Дубовое и Кузницу. 6-й кавалерийский корпус смог атаковать из-за понесенных накануне потерь только своими отдельными частями.

    С 13 часов, получив приказ генерала Кузнецова, начал активно действовать с южного направления и 11-й механизированный корпус, нанося контрудар западнее шоссейной и железной дороги Белосток — Гродно. В 17 часов, собрав свои потрепанные авиацией противника части в 10 км севернее местечка Крынки, предприняла попытку атаковать врага и 36-я кавалерийская дивизия, но была вскоре остановлена сильным артиллерийско-минометным огнем и перешла к обороне.

    Таким образом, согласованного и единого удара по сувалкской группировке противника у группы генерала Болдина не получилось. Ее разрозненные части хоть и медленно, но продолжали с боями продвигаться в направлении Гродно. Сражение постепенно разгоралось, в него вступали все новые и новые подразделения и части. Не умолкал грохот артиллерии, все больше и больше останавливалось на поле боя подбитых советских танков, но остальные, маневрируя, продолжали упорно кромсать оборону противника. Ценой больших усилий и потерь танкисты продвигались вперед километр за километром. На некоторых участках противника удалось отбросить на рубеж реки Лососна.

    По приказу генерала Кузнецова в 10-м часу в наступление перешла и 85-я стрелковая дивизия. Ее 103-й и 141-й стрелковые полки, поддержанные 223-м гаубичным артполком и танковым батальоном, двинулись в направлении Гродно. С 13 часов по колоннам начала активно воздействовать вражеская авиация, части несли большие потери в личном составе и боевой технике. Несмотря на это обстоятельство, к исходу дня дивизия продвинулись к деревне Гурница, завязав за нее бои.

    И хотя противником наших воинов под Гродно являлись только пехотные части 9-й полевой армии, значительных успехов войскам конно-механизированной группы добиться не удалось. И причина заключалась в первую очередь в полном господстве противника в воздухе. Гитлеровская разведывательная авиация, непрерывно находившаяся в воздухе, обнаружила выдвижение крупных сил Красной Армии (в том числе механизированных) в район Гродно. Да и нарушение некоторыми командирами штабов Западного фронта, армий и соединений правил секретности переговоров в процессе подготовки наступательной операции (назывались открытым текстом части и фамилии командиров) позволило гитлеровской разведке находиться в курсе планируемых действий наших войск.

    Данные результатов разведки были срочно доложены командованию группы армий «Центр», которое, не желая уступать инициативу в ведении боевых действий, спешно подтянуло в этот район свои резервы, значительно укрепив противотанковую оборону, в том числе и 88-мм зенитными орудиями. Как вспоминал один из участников войны: «Противник весьма цепко и быстро организует оборону на местности и умело использует местные предметы, превращая их в опорные пункты, прежде всего против мотомеханизированных частей. Умелым построением системы огня, в первую очередь минометного и автоматического (надо прямо сказать, что артиллерии у немцев небогато), немцы создают упорную оборону»[409].

    Вот и теперь населенные пункты по линии Кузница, Подлипки, Старое Дубовое были превращены немцами в сильные опорные узлы обороны. Противник сразу встретил атакующие части конно-механизированной группы генерала Болдина сильным артиллерийско-минометным огнем и непрерывными ударами своей авиации.

    На ликвидацию наступавшей под Гродно группировки Красной Армии была нацелена большая часть сил 2-го воздушного флота, в том числе и 8-й авиационный корпус, имевший на вооружении пикирующие бомбардировщики Ju-87. Много неприятностей нашим войскам принес этот самолет. При слабом противодействии нашей истребительной авиации немецкие летчики, выходя в район боевых действий большими группами, устраивали настоящую карусель в воздухе. Точность бомбометания с пикирования у этого самолета была очень высокой, к тому же на многих из них стояли специальные сирены, издававшие при пикировании сильный воющий звук, который морально воздействовал на неустойчивых воинов.

    Авиация врага целый день висела над полем боя, не давая возможности группе генерала Болдина сосредоточить и маневрировать своими силами, нанося атакующим большие потери. Ее активные действия парализовали действия наших войск, подрывали у неустойчивых бойцов и командиров веру в успех боевых действий еще до соприкосновения с противником.

    К тому же со многими частями уже с начала наступления в штабе Болдина прервалась связь, она отсутствовала и с Минском. Прибывший на командный пункт группы Маршал Советского Союза Г.Н. Кулик, заслушав доклад генерала Болдина о складывающейся обстановке, только развел руками, произнес неопределенное «Да-а», сел в машину и уехал в войска.

    Во второй половине дня противник подошедшими резервами начал обходить фланги наступавших советских войск, заставляя их переходить к обороне. Установив орудия на господствующих над местностью высотах, гитлеровские артиллеристы прицельно били по нашим танкам, нанося им невосполнимые потери. Только 7-я танковая дивизия в этот день потеряла 18 боевых машин, сгоревших и завязнувших в болотах[410]. К тому же вскоре части конно-механизированной группы и 3-й армии начали испытывать нехватку боеприпасов и горючего, так как войсковые склады, находившиеся в Кузнице и Крынках, были уничтожены вражеской авиацией.

    Командование Западного фронта докладывало в Генеральный штаб РККА о результатах боевых действий в районе Гродно:[411]

    БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ № 008

    ШТАБА ЗАПФРОНТА

    25.6.41 г. 16.45

    1. По донесению командующего войсками 3-й армии

    11-й мехкорпус одной танковой дивизией в 20.00 24 июня 1941 года занял район Гнойница. 204-я моторизованная дивизия вышла на рубеж Гибуличи, Ольшанка. 85-я стрелковая дивизия, на рубеже Гнойница и лес восточнее, имея перед собой до двух батальонов с артиллерией.

    Сводные части 56-й стрелковой дивизии в 18.00 24.6.41 г. вели бой на рубеже р. Котра, имея перед собой до двух пехотных полков с танками.

    2. 4-я танковая дивизия, 6-й кавалерийский корпус — в районе Индура и западнее. Части 4-й танковой дивизии доносят, что не имеют боеприпасов.

    По докладу командира корпуса, потери достигают 50 %.

    (Начальник штаба Западного фронта) (генерал-майор Климовских) (Начальник Оперативного отдела Запфронта) (генерал-майор Семенов.)

    По мере своих возможностей авиация Западного фронта предпринимала попытки поддержать наступление своих наземных войск под Гродно. Удары по врагу в районах Сувалок, Гродно, Домбровы, Листопады, Ошмян наносили 12-я и 13-я бомбардировочные дивизии. Летчики 3-го дальнебомбардировочного корпуса бомбили двигавшиеся от Бреста колонны противника, 212-й отдельный дальнебомбардировочный авиационный полк — в районах Маловеры, Картуз-Береза. Но слишком велики были потери, понесенные нашей авиацией в первые дни войны, чтобы активно и непрерывно воздействовать по противнику. И все же советские летчики выполнили 780 самолето-вылетов, заявив об уничтожении около 30 танков, 16 орудий и до 60 автомашин с живой силой противника[412].

    Но этого было явно недостаточно, чтобы остановить дальнейшее продвижение врага на восток.

    К исходу дня, сковав боем четыре пехотные дивизии противника и понеся при этом большие потери, соединения 6-го механизированного корпуса сосредоточились: 4-я тд — Лебежаны, Новая Мышь; 7-я тд — Кузница, Старое Дубовое; 29-я мд — Кузница, Сокулка.

    На этот рубеж отходили и части 27-й стрелковой дивизии 3-й армии, преследуемые двумя пехотными дивизиями вермахта.

    Части 11-го мехкорпуса закрепились на фронте Погараны, Гибуличи, Ольшанка, Коптевка[413]. Один полк 204-й моторизованной дивизии с некоторыми подразделениями 29-й танковой дивизии закрепился в районе деревень Коробчицы и Каролин (юго-западнее Гродно).

    85-я стрелковая дивизия в течение ночи на 25 июня продвинулась северо-западнее Жукевичей, потеряв связь с соседями и штабом 3-й армии.

    Остальные соединения армии генерала Кузнецова, рассеченные на части, вели изолированные бои у Скиделя и на рубеже рек Котра, Бобр и Свислочь. Штаб армии перешел в район совхоза «Свислочь» (у деревни Барково), совершенно не зная, что происходит на его флангах обороны, не имея связи с соседними 10-й и 11-й армиями.

    Командующий 3-й армией докладывал в штаб Западного фронта: «…Считаю, что противник, обходя правый фланг армии, наносит удар в лидском направлении. Есть опасность удара его на Лунна и Мосты. Мы никаких резервов не имеем, и парировать удар нечем. Наиболее реальная сила — 11-й механизированный корпус — в течение 22–23.6.41 г. имеет большие потери в танках…

    56-я стрелковая дивизия в результате боев имеет два небольших разрозненных отряда численностью до 700–800 человек… 27-я стрелковая дивизия понесла потери до 40 %…

    Плохо дело со связью — линии на Волковыск и Лиду капитально разрушены, и восстановить их своими средствами не могу. Ввиду выхода из строя части раций с вами могу держать связь только по одной рации… Ориентировки фронта не имею в течение двух суток»[414].

    Дивизии 6-го кавалерийского корпуса к исходу дня держали оборону в 3–5 км южнее и юго-восточнее Сокулки: 6-я кд — вдоль железной дороги Сокулка — Белосток, правее — 36-я кд. На реке Лососна закрепились 35-й танковый полк 6-й кавалерийской и некоторые части 29-й моторизованной дивизий.


    Боевые Действия войск 3-й армии 22–25 июня 1941 г.


    Неудачные боевые действия советских войск под Гродно были только на руку соединениям 3-й танковой группы генерала Гота, стремительно продвигавшимся в восточном направлении. Накануне ее передовой отряд захватил неповрежденным мост в 10 км к западу от Вильнюса, и уже в 5 часов утра 24 июня немецкие мотоциклисты появились на улицах столицы советской Литвы[415].

    Успешно продвигались и другие части группы генерала Гота, заняв в течение дня Ошмяны, Сморгонь, Гольшаны, Крево, Суботники, Красное, Радошковичи и завязав бои за Молодечно и Трабы.

    Сложной продолжала оставаться обстановка и в полосе 4-й армии, штаб которой в 4 часа утра перешел в Миловиды. В начале седьмого утра противник бросил против ее частей, занимавших оборону на реке Ясельда, свою бомбардировочную авиацию, провел мощную артиллерийскую подготовку и атаковал танками при поддержке пехоты. Прорвав редкую оборону советских войск, противник вышел на Варшавское шоссе южнее селения Бронна Гура и двинулся на Ивацевичи.

    Задержать противника на некоторое время смогли только 30-я танковая дивизия и корпусные части 14-го механизированного корпуса, находившиеся в районе Коссово — Ивацевичи. Несколько вражеских атак отбили танкисты, но в связи с большими потерями и недостатком боеприпасов были вынуждены отойти за Щару на рубеж Бытень — Доманово[416].

    В это время остатки 22-й танковой дивизии (около 400 человек) вместе со сводным отрядом полковника Осташенко (около 600 человек) вышли к железной дороге северо-западнее Малечи, где встретили воинов артполка 205-й моторизованной дивизии. Выяснив, что Береза-Картузская уже занята частями противника, наши воины переправились на восточный берег Ясельды, где соединились с основными силами дивизии полковника Кудюрова. Проведенной разведкой было установлено, что мотомеханизированные колонны противника двигаются по дорогам на Барановичи и Слоним, перехватывая пути отхода советских войск. На совместном совещании командиров дивизий и отрядов было принято решение на прорыв в направлении Ружаны — Слоним[417].

    Ухудшилась обстановка и под Слонимом. Около 4 часов утра находившиеся на марше к Волковыску главные силы 155-й стрелковой дивизии в районе Озерниц столкнулись с передовыми отрядами противника. Не ожидавшие скорого появления врага и атакованные во фланг, наши части не успели развернуться в боевой порядок и были отброшены с дороги. Командир дивизии генерал Александров около 7 часов доложил в штаб фронта по телеграфу из Обуз-Лесной: «…в 5–6 км юго-западнее Слоним веду бой с мехчастями противника. Имеется связь только с 121-й стрелковой дивизией. Нет боеприпасов, горючего, продфуража, нет транспорта. Отхожу на реку Щара»[418].

    В сложившейся обстановке генерал Павлов приказал 121-й стрелковой дивизии остановить выдвижение на запад и организовать оборону Слонима, но время уже было потеряно. 17-я танковая дивизия генерал-майора фон Арнима, воспользовавшись этим промедлением, быстро ворвалась в западную часть города.

    Дивизия генерала Зыкова только к 9 часам сумела занять оборону по Щаре в восточной части Слонима, прикрыв барановичское направление. Отошедшая за реку 155-я стрелковая дивизия главными силами закрепилась на рубеже Чепелево — Добрый Бор, а частью сил — северней участка обороны частей генерала Зыкова. Выгружавшаяся в Барановичах 143-я стрелковая дивизия получила указание срочно выдвинуться на рубеж Добрый Бор — Говейновичи.

    В район Слонима вышли и 107-й стрелковый и 84-й артиллерийский полки 55-й стрелковой дивизии, двигавшиеся из Барановичей на Березу. Вступив в бой с передовыми отрядами XLVII моторизованного корпуса, полки отошли за Щару и заняли оборону, взаимодействуя с частями 121-й и 155-й стрелковых дивизий.

    Во второй половине дня несколько подразделений 18-й танковой дивизии группы генерала Гудериана прорвались в район Обуз-Лесной, создав угрозу охвата всей слонимской группировки советских войск.

    Южнее части 3-й танковой дивизии XXIV моторизованного корпуса, захватив Ивацевичи, вышли к оборонительным рубежам войск Западного фронта на Щаре, где вели бой в течение дня. Около 20.00 штурмовые группы немцев форсировали реку и захватили плацдарм на ее восточном берегу, создавая условия для наведения переправы своих танков.

    Для прикрытия барановичского направления командование фронта выдвинуло 17-й механизированный корпус, но из-за недостатка боевой техники его применение было обусловлено как стрелкового, а недостаток средств противотанковой обороны, автоматического и стрелкового оружия делало его сравнительно неполноценным войсковым соединением.

    В район Барановичей своим ходом еще 23 июня начал выдвижение и мотострелковый полк 26-й танковой дивизии, но в районе Столбцов ему пришлось вступить в бой с подошедшим сюда разведывательным отрядом Гудериана и приостановить свое дальнейшее продвижение.

    Двое суток достаточно сильная группировка советских войск вела бои с противником на реке Щара. Ее действия были бы намного эффективней, если бы всеми соединениями руководил один штаб. Но организовать взаимодействие этих больших сил было некому. Штаб 47-го стрелкового корпуса запаздывал с прибытием из Бобруйска, а находившаяся в районе Обуз-Лесной оперативная группа во главе с генерал-лейтенантом Курдюмовым, оставив там узел связи для передачи указаний штаба фронта, еще 23 июня выехала в Минск[419].

    А штаб Западного фронта, вновь подвергшийся бомбежке, 24 июня перебрался в район Боровой, что сильно затруднило управление войсками, так как оборудованного узла связи там не имелось[420]. Попытки установить связь с армиями через делегатов связи, отправляемых на подвижных средствах (самолетами, автомашинами), успеха в большинстве случаев не имели. Авиация противника уничтожала их на земле и в воздухе, нарушая и без того недостаточно организованное руководство армиями.

    Основные силы 55-й стрелковой дивизии двигались по дороге Слуцк — Ивацевичи для занятия обороны на реке Щара. Посланная вперед разведка доложила, что навстречу колонне в пяти километрах западнее хутора Мариново движется противник. Было решено встретить его огнем 129-го отдельного противотанкового дивизиона (командир — капитан П.П. Осташенко), следовавшего в авангарде дивизии. Заняв огневые позиции, артиллеристы приготовились к открытию огня.

    Вскоре на бронетранспортерах и мотоциклах по шоссе промчалась вражеская разведка, не заметив замаскированные у дороги орудия дивизиона, а за ней все шоссе заполнила грохочущая мотомеханизированная колонна врага, двигавшаяся к Слуцку. Вот тогда и ударили одновременно по врагу почти в упор 12 орудий дивизиона. Враг не выдержал этого неожиданного удара, потерял несколько машин и танков, развернулся и отошел на запад.

    Скоро вступил в бой у деревни Завинье на реке Мышанка и 111-й стрелковый полк дивизии (командир — А.И. Калинин), который при поддержке артиллерии отбил две атаки противника, уничтожив четыре танка. Но вскоре в небе появились вражеские самолеты, атаковавшие позиции наших воинов. И вновь в атаку двинулись танки. Бой разгорался. Отряды мотоциклистов начали обходить фланги обороны советских воинов. Под прикрытием огня артиллерии остатки полка отошли к Щаре и заняли оборону на ее восточном берегу. Рядом расположился и подошедший 228-й стрелковый полк (командир — подполковник Г.К. Чаганава) с двумя дивизионами 141-го гаубичного артполка.

    Долго ждать им не пришлось, подошедший противник в очередной раз атаковал позиции дивизии. Атаки на земле чередовались с бомбежками, уже около десятка сгоревших танков и бронетранспортеров чернело на лугу, а враг продолжал наседать. Около 18 часов ему удалось прорвать оборону советских воинов, но его дальнейшее продвижение было остановлено недалеко от Медведичей вторым эшелоном дивизии, поддержанным танкистами 14-го механизированного корпуса. Попытка противника с боем форсировать реку не удалась. Это была его последняя предпринятая атака за день.

    Вечером 55-я стрелковая дивизия получила приказ отойти на рубеж Русиновичи — Тальминовичи, оставив на Щаре отряд прикрытия. Это была вынужденная мера. В ожесточенных боях дивизия понесла большие потери. На берегах Мышанки и Щары остались разбитыми орудия одного дивизиона 141-го гаубичного артиллерийского полка, десять орудий 129-го отдельного противотанкового дивизиона, материальная часть разведывательного батальона и почти вся полковая артиллерия. В стрелковых подразделениях в строю осталось меньше половины личного состава. Но враг на слуцком направлении был временно остановлен[421].

    Обстановка в полосе обороны 4-й армии оставалась напряженной. Ее командование докладывало в штаб фронта:[422]

    ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА

    ШТАБА 4-й АРМИИ № 01

    24 июня 1941 г. 19.00

    1. Части 4-й армии после бандитского налета противника отходили, оказывая сопротивление, по рубежам обороны на Картуз-Береза и к 18.00 24.6 отошли с остатками своих корпусов на рубеж р. Щара, где закрепляются для оказания дальнейшего сопротивления.

    2. Остатки частей 28-го стрелкового корпуса, 6-й и 42-й стрелковых дивизий после ряда оборонительных боев к 18.00 отошли в район: Русиновичи, Тальминовичи, где приводятся в порядок; эти остатки не имеют боеспособности.

    3. 75-я стрелковая дивизия — сведений нет. Должна прикрывать пинское направление на рубеже в 6–7 км вост. Кобрина.

    4. 55-я стрелковая дивизия после разгрузки с автотранспорта перешла к обороне по рубежу Стелово, Кулаки. В 14.00 не выдержала наступления мотомехчастей противника при сильной авиационной подготовке, начала отход и к 18.00 отошла на рубеж Вотки, Мазурки.

    5. 14-й механизированный корпус, активно обороняясь, переходя неоднократно в контратаки, понес большие потери в материальной части и личном составе и к 25.6 не представляет боеспособного соединения.

    120-й гаубичный артиллерийский полк почти не использовали из-за скоротечности боев.

    10-я смешанная авиационная дивизия 22.6 понесла громадные потери (почти целиком уничтожены оба истребительных авиационных полка и штурмовой авиационный полк). В первой половине дня 24.6 участия в боевых действиях не принимала. Дислоцируется в Пинске.

    6. С 49-й стрелковой дивизией с момента выхода по тревоге связи нет.

    Вывод:

    а) все части, за исключением 55-й стрелковой дивизии и 205-й моторизованной дивизии, небоеспособны и нуждаются в срочном доукомплектовании личным составом и материальной частью и приведении в порядок;

    б) основные потери в материальной части от авиационного и артналетов и внезапного нападения в первый день (почти целиком выведены 447-й и 455-й корпусные артиллерийские полки, и в значительной части 31-й артполк, 204-й и 17-й гаубичный артиллерийские полки, свыше 75 проц. матчасти 14-го механизированного корпуса).

    Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части приходится останавливать и поворачивать на фронт командирам всех соединений, начиная от командующего армией, хотя эти меры, несмотря даже на применение оружия, должного эффекта не дали.

    (Штаб — роща 2 км южн. Синявка.) (Связь только делегатами.) (Начальник штаба 4-й армии полковник Сандалов.)

    А не упомянутая в сводке 75-я стрелковая дивизия генерала Недвигина продолжала сражаться под Малоритой, но ее положение значительно ухудшилось. Немцы вышли на дорогу Брест — Ковель, полностью завершив окружение ее частей. 28-й и 34-й стрелковые полки вели тяжелые изолированные бои у деревень Ляховцы, Мокраны, пытаясь пробиться на соединение с главными силами дивизии. Но это было нелегко сделать: все дороги были заполнены двигавшимися на восток гитлеровскими частями.

    Остатки стрелковых полков, не имея связи со штабом дивизии, начали отход на восток. Советским воинам приходилось с боями и большими потерями пробивать себе путь через бесконечные колонны противника. Решив, что отдельными группами пробиться через кольцо окружения будет легче, командование полков распустило свои части и подразделения, которые небольшими отрядами продолжили путь на соединение со своими войсками по лесным и безлюдным массивам. Дойти удалось не всем… Двое суток сражался на реке Безымянной 115-й стрелковый полк, отдельные дивизионные части оказывали упорное сопротивление врагу в районе Малориты. Не имея связи с вышестоящими штабами, дивизия изолированными группами продолжала сражаться и в окружении, нанося противнику значительные потери и замедляя продвижение его частей на восток. Генерал Гальдер вспоминал: «В 20.15 (24 июня. — Р. И.) я снова в своем штабе. Там я узнал о тяжелых боях на нашем правом фланге, где с 23 июня у Малориты 53-й армейский корпус успешно отбивал атаки русских»[423].

    Войска 10-й армии, теснимые обходящим с флангов противником, отходили к Белостоку, получив указание удержать рубеж по реке Бобр до Визны и по реке Нарев до Суража, Бельска, Гайновки[424].

    Сдерживая противника очаговым сопротивлением, части армии отходили, ведя бои за каждый населенный пункт, за каждую дорогу, за каждую переправу. Соединения несли большие потери от ударов вражеской авиации, стремящейся воспрепятствовать отходу советских войск на тыловые рубежи.

    Части 1-го стрелкового корпуса продолжали удерживать свои позиции на рубеже реки Бобр, оказывая героическое сопротивление наступавшему противнику. Ничто не могло поколебать стойкости воинов 2-й и 8-й стрелковых дивизий и примкнувших к ним красноармейцев других частей.

    В трудное положение попали другие соединения армии. 13-я стрелковая дивизия, отошедшая от Ломжи к местечку Хорош, заняла оборону на рубеже реки Нарев, не имея соприкосновения с противником в течение двух дней.

    86-я стрелковая дивизия с утра вела бой с преследовавшими ее частями 7-й и 23-й пехотных дивизий врага, пытавшихся прорваться через Сураж на Белосток. В этих боях второе ранение получил полковник Зашибалов, командование дивизией принял его заместитель полковник А. Г. Молев.

    Остатки 49-й и 113-й стрелковых дивизий, потерявших в ожесточенных боях всю свою артиллерию, продолжали пробиваться через боевые порядки гитлеровцев к Беловежской пуще.

    Разобщенные, не имевшие связи с командованием части 13-го механизированного корпуса, потерявшие в тяжелых боях все свои танки (оставшись с небольшим количеством бронемашин), вели сдерживающие бои, отходя от рубежа к рубежу.

    31-я танковая дивизия вела бой у местечка Лапы, 208-я моторизованная дивизия небольшими очагами сопротивления сражалась на рубеже рек Нужец и Нарев, навсегда остался на своих позициях 50-й танковый полк 25-й танковой дивизии[425].

    К исходу дня пехота противника прорвала фронт обороны наших частей, проходящий по реке Орлянка, и начала быстро продвигаться в направлении Бельск-Подляски, Нарев и Заблудув. Остатки механизированного корпуса отдельными частями отходили в двух направлениях — к Гайновке (уже занята немцами) и к реке Свислочь, преследуемые подвижными отрядами немцев. Сосредоточившись в Беловежской пуще, мехкорпус получил приказ штаба генерала Голубева перейти в район местечка Свислочь, где занять оборону.

    Положение 10-й армии с 24 июня стало значительно ухудшаться. Пехотные части группы армий «Центр» заняли Брянск, Гайновку, Беловежу, продолжая успешно продвигаться в северо-восточном направлении. Германское командование, приняв решение на окружение войск 10-й армии в районе Белостока, направило VII армейский корпус в направлении Волковыска, а XX армейский корпус 9-й полевой армии — на Лунна[426]. В дальнейшем планировалось при поддержке наступавших с запада пехотных частей сузить это кольцо окружения советских войск, раздробить их на части и уничтожить.

    В этот день начались ожесточенные бои и в районе Лиды. Артиллеристы 8-й противотанковой бригады, развернувшись на рубеже реки Дитва, до 28 июня сдерживали противника на этом рубеже. Только под угрозой полного окружения по приказу свыше бригада полковника Стрельбицкого начала отход к Новогрудкам.

    Скоро вступили в бой с правофланговыми мотомеханизированными частями 3-й танковой группы и дивизии 21-го стрелкового корпуса. Выдвигавшаяся в направлении Орана 37-я стрелковая дивизия была атакована частями противника в районе Воронова. Развернувшись в боевой порядок, части дивизии, поддержанные огнем бронепоезда, приняли бой, в результате которого противник был отброшен в западном направлении.

    В направлении Радуни следовала и 17-я стрелковая дивизия. Посланная вперед разведка установила, что местечко уже занято немцами. По приказу генерала Бацанова головной 55-й стрелковый полк занял оборону у деревни Дубинцы (10 км южнее Радуни), где около 14 часов был атакован батальоном противника. В течение всего дня полк майора Г.Г. Скрипко удерживал свои позиции, но вечером по приказу штаба дивизии отошел на восточный берег Дитвы.

    И связано это было с тем, что после выполнения 300-километрового марша (в течение 8-10 суток) боеспособность дивизии была ограниченной. Ее части не успели полностью отмобилизоваться, на марше отстали тыловые подразделения, в наличии имелся только небольшой запас боеприпасов, горючего и продовольствия.

    Получила задачу и включенная в состав корпуса генерала Борисова 24-я стрелковая дивизия — выдвинуться на рубеж рек Клева, Гавья и на участке Трабы, Суботники (фронт 18 км), организовать оборону, не допустив продвижения противника в направлении Воложина[427].

    Правее этого рубежа должна была занять оборону 50-я стрелковая дивизия, но она уже запаздывала с выходом на этот рубеж.

    Части дивизии генерала Галицкого начали занимать предназначенный рубеж обороны. Посланная в район Ошмян разведка доложила о встрече с немцами и проведенном бое. От захваченных пленных были получены сведения, что они из 12-й танковой дивизии LVII моторизованного корпуса. А вечером поступили сведения и о движении мотомеханизированных колонн противника в направлении Юратишек. Это были очень тревожные сообщения — танковые и моторизованные части 3-й танкойой группы уже находились в 200–220 км от границы, продвигаясь в молодечненском направлении. А сдержать их наступление было некому.


    Положение соединений 3-й танковой группы к 24.6.41 г.


    Находившееся в районе Молодечно управление 13-й армии не имело в своем распоряжении ни войск, ни связи со штабом фронта[428].

    Узнав о приближении противника, утром 24 июня генерал-лейтенант Филатов подчинил себе отошедшую с Северо-Западного фронта 5-ю танковую дивизию, понесшую в боях за Алитус и Вильнюс большие потери (в ней осталось только 15 танков, 20 бронемашин и 9 орудий), и 24-ю стрелковую дивизию.

    Вскоре в район Молодечно вышли подразделения Вильнюсского пехотного училища и 84-й полк НКВД. Генерал Филатов подчинил себе и эти части, приказав им вместе с остатками танковой дивизии полковника Ф.Ф. Федорова и бронепоездом № 5 занять оборону на участке Данюшево — Сморгонь, прикрыв дорогу Вильнюс — Молодечно. Могли усилить оборону на этом направлении и части 50-й стрелковой дивизии, но они после выполнения ночного марша остановились на отдых в лесу в районе деревни Куренец (10 км севернее Вилейки).

    Главной своей задачей штаб генерала Филатова считал оборону Молодечно, крупного железнодорожного и автомобильного узла, через который проходили железнодорожные линии на Минск, Вильнюс, Полоцк, шоссейные дороги Воложин — Мядель и Вильнюс — Минск[429].

    Но в 21.40 из Минска прибыл делегат связи с директивой, подписанной руководством фронта еще в 14 часов, нацеливавшей армию на ведение наступательных действий:

    КОМАНДУЮЩЕМУ 13-й АРМИЕЙ

    1. Объедините управления 21-го стрелкового корпуса (штаб корпуса 23.6.41 г. — в Лиде), 8-й противотанковой бригады, 24-й и 50-й стрелковых дивизий и все части, которые окажутся в вашем районе, в том числе и отходящие со стороны Северо-Западного фронта; последние приводите в порядок и подчиняйте себе.

    2. Ваша задача:

    21-му стрелковому корпусу — 24-й и 37-й стрелковыми дивизиями занять фронт Ошмяны, ст. Беняконе и обеспечить себя с вильнюсского направления;

    17-й стрелковой дивизией наступать в общем направлении на Радунь, Варена (Ораны) в целях взаимодействия с ударной группой Болдина, наносящей удар от Белостока на Липск, Гродно, Меркине (Меречь).

    8-ю противотанковую бригаду используйте для обеспечения района Лида с запада или с северо-востока.

    3. 50-я стрелковая дивизия — в вашем распоряжении. 23.6.41 г. она находилась в районе Журихи — 15 км севернее Вилейка и в ночь на 24.6.41 г. выступила на Сморгонь, Крево.

    4. В районе армии на вас возлагаю организацию борьбы с авиадесантами и диверсионными группами. В случае забитости Молодечненского железнодорожного узла эшелоны разгружайте и дальше направляйте походным порядком, не допуская пробок.

    (Командующий Западным фронтом) (генерал армии Д.Г. Павлов) (Член Военного совета фронта) (корпусной комиссар А.Я. Фомин) (Начальник штаба фронта) (генерал-майор В.Е. Климовских[430])

    Отдавая этот приказ командованию армии, штаб фронта не указал ни местонахождения передаваемых в ее состав соединений и их штабов, ни срока начала наступления. Видимо, штаб генерала Павлова совсем потерял нить управления своими войсками, не знал истинного положения дел и реальной обстановки, сложившейся к этому времени на фронте.

    Генерал Филатов, проанализировав по имевшимся данным неясную и запутанную обстановку, через посланных делегатов связи пытался поставить задачи подчиненным войскам. Связаться с 21-м стрелковым корпусом и 8-й противотанковой бригадой в ночь на 25 июня не удалось, приказ был вручен только командирам 50-й стрелковой дивизии, 84-го полка НКВД, 5-й танковой дивизии и начальнику Вильнюсского пехотного училища. По телефону была поставлена задача и командиру 24-й стрелковой дивизии.

    Командарм решил: 37-й стрелковой дивизией наступать в направлении Бенякони, а 17-й — на Радунь, Ораны в целях взаимодействия с группой генерала Болдина; 24-й стрелковой дивизии было приказано занять оборону в районе Ошмян и обеспечить прикрытие войск армии с вильнюсского направления; 8-й противотанковой бригаде, передаваемой в состав корпуса, удерживать рубеж р. Дитва; 50-й стрелковой дивизии с боевой группой 5-й танковой дивизии, курсантским батальоном и полком НКВД — прикрыть Молодечно с северо-западного направления[431].

    Само управление 13-й армии с двух часов ночи приступило к перебазированию в район Городка, расположенного в 20 км южнее Молодечно. В штаб фронта был направлен ее представитель, который должен был устно доложить о том, что в создавшейся ситуации и из-за недостатка сил для обороны Молодечно (50-я сд при подходе к реке Вилия уже вступила в бой с передовыми отрядами танковой группы генерала Гота) целесообразней отвести войска армии в Минский укрепленный район[432].

    В связи с быстрым продвижением противника в направлении Минска в штаб Западного фронта был вызван командир 44-го стрелкового корпуса комдив В.А. Юшкевич, который получил устный приказ на оборону столицы Белоруссии по рубежу Минского укрепрайона. Вернувшись в свой штаб, расположенный в доме отдыха «Ждановичи», комдив отдал соединениям корпуса следующий приказ:[433]

    БОЕВОЙ ПРИКАЗ № 1

    ВОЙСКАМ 44-го СТРЕЛКОВОГО КОРПУСА

    24.06.41 г.

    1. 44-й стрелковый корпус обороняет Минский укрепрайон, перехватывая пути сообщения Молодечно — Минск, Барановичи — Минск и не допуская прорыва противником рубежа Стайки, Красное, Дзержинск, Станьково. Готовность системы огня — 18.00 25.6.41 г.

    2. Слева обеспечивает стык между Минским и Слуцким укрепленными районами 20-й стрелковый корпус (20-й механизированный корпус. — Р. И.).

    3. 64-й стрелковой дивизии с 1-м и 2-м дивизионами 49-го корпусного артиллерийского полка, саперным батальоном 44-го стрелкового корпуса оборонять полосу Стайки, м. Заславль, Красное, имея основной задачей не допустить противника со стороны Молодечно. Уничтожать авиадесантные группы противника. Выделить один стрелковый батальон в мой резерв, которому к 5.00 25.6.41 г. сосредоточиться в лесу в районе дома отдыха. Граница слева: Минск, Красное.

    4. 108-й стрелковой дивизии с 3-м дивизионом 49-го корпусного полка оборонять полосу иск. Красное, Дзержинск, Станьково, имея основной задачей не пропустить противника со стороны Дзержинска. Уничтожать авиадесантные группы.

    5. 161-й стрелковой дивизии к 5.00 25.6.41 г. сосредоточиться в районе Озерище, Уручье, Подболотье. Два стрелковых батальона расположить в лесу вост. дома отдыха, сев. Потреба.

    КП с 5.00 25.6.41 г. лагерь Ждановичи, запасной Зацень.

    Донесения присылать:

    а) после производства рекогносцировки;

    б) о готовности системы огня;

    в) об окончании инженерных работ 1-й очереди.

    (Командир 44-го стрелкового корпуса) (комдив Юшкевич) (Начальник штаба) (полковник Виноградов.)

    Таким образом, корпус должен был держать оборону в полосе протяженностью 84 км, прикрывая главные дороги, ведущие к Минску с трех главных направлений. Соседа справа не было. Слева, в стыке между Минским и Слуцким укрепрайонами, занимал оборону слабый 20-й механизированный корпус.

    Получив приказ, 64-я и 108-я стрелковые дивизии начали выдвижение и занятие оборонительных рубежей на подступах к Минску: рыли окопы, ходы сообщений, готовили огневые и запасные позиции для орудий, согласовывали вопросы взаимодействия стрелковых и артиллерийских подразделений с гарнизонами укрепрайона.

    161-я стрелковая дивизия (командир — полковник А.И. Михайлов) оставалась в корпусном резерве, находясь в районе Уручья.

    100-я ордена Ленина стрелковая дивизия оперативно подчинялась командиру 44-го корпуса, но выполняла специальное задание штаба Западного фронта по непосредственной обороне Минска и располагалась по окружности города, охватывая его кольцом. Вся ее дивизионная и полковая артиллерия была передана по приказу командующего фронтом в распоряжение штаба комдива Юшкевича. Ему были подчинены и специальные подразделения Минского укрепрайона, другие части и подразделения, находившиеся на отведенном корпусу участке обороны.

    Боевая задача авиации Западного фронта оставалась прежней — бомбить танковые и моторизованные колонны противника, продвигавшиеся к Минску, и оказать поддержку своим войскам в районах Белостока и Гродно.

    Бомбардировочной авиации определялось большое количество целей, по которым приходилось наносить удары мелкими группами самолетов, что, конечно, не могло принести значительных результатов.

    12-я и 13-я бомбардировочные дивизии наносили удары по сосредоточению войск и танковых колонн в районах Листопады, Молодечно, Ошмяны, Гродно, на переправах через Щару и Ясельду.

    3-й дальнебомбардировочный корпус и 212-й отдельный бомбардировочный полк днем и ночью действовали по вражеским колоннам, двигавшимся с брестского направления. По заданию командования фронта девять экипажей 96-го бомбардировочного полка атаковали Вильнюсский аэродром. Несмотря на сильный заградительный огонь зенитной артиллерии, бомбардировщики нанесли точный удар по вражеской технике, но при возвращении на свой аэродром были атакованы истребителями противника и потеряли пять своих самолетов.

    За 24 июня дальнебомбардировочный корпус выполнил 170 самолето-вылетов. Это было огромным напряжением всех сил, летчики выполняли полет продолжительностью по четыре-пять часов, нередко ведя бои с атакующими на маршруте истребителями противника.

    Своими отважными действиями советские соколы помогали наземным войскам сдерживать натиск гитлеровцев, нанося им ощутимые потери и замедляя продвижение на восток. Выполняя задания днем, без прикрытия истребителями, бомбардировщики несли большие потери от атак вражеской авиации и огня зенитной артиллерии над целью. 212-й дальнебомбардировочный полк за 24 июня потерял 14 самолетов, а 207-й дбап — 10[434]. Большие потери несли и другие авиационные части.

    Каждый раз, когда «девятки» возвращались с боевого задания, глаза всех оставшихся на земле устремлялись к небу — кто не вернулся?.. В эти июньские дни 1941 года на аэродром возвращались немногие экипажи. Трудно было на малоскоростных, тяжелых самолетах уйти от фашистских асов. И часто поединки заканчивались шлейфом дыма за падающим самолетом и взрывом на земле, а в небе проплывал, победно покачивая крыльями, самолет с черными крестами.

    Ожесточенные бои продолжались и в небе над Минском. Прикрывавшие город летчики 160-го и 163-го авиаполков 43-й истребительной авиационной дивизии проявляли подлинный героизм и мужество при отражении налетов противника. За несколько дней боев летчики этих полков заявили о сбитых в воздушных боях 48 вражеских самолетах[435].

    Героями были летчики 1941 года, и не их вина, что организация боевых действий авиации фронта оставляла желать лучшего. Без прикрытия истребителей, находясь под непрерывными атаками вражеских самолетов и ожесточенными обстрелами зениток, бомбардировщики и штурмовики мужественно выполняли свою задачу — бомбить врага. Краснозвездные истребители часто ценой своей жизни преграждали дорогу вражеским самолетам. Сколько обломков советских самолетов осталось на разбитых аэродромах, в лесах и болотах Белоруссии, сколько экипажей до сих пор числится в списках пропавших без вести?

    Вражеские самолеты бомбили станции, важнейшие железнодорожные и шоссейные коммуникации, стремясь полностью нарушить работу транспорта, не дать возможности советскому командованию своевременно подтянуть резервы к фронту. Частично гитлеровцам удалось нарушить переброску советских войск, графики движения срывались, выгрузка частей и соединений осуществлялась нередко не на станциях назначения, а в других пунктах. Эффективно работала и германская разведывательная авиация, добывавшая много ценных данных об обстановке на фронте и в тылу советских войск.

    Большая тяжесть борьбы легла в эти дни на плечи воинов-железнодорожников. В состав Западного фронта входили 6, 9 и 17-я железнодорожные бригады. С первых дней войны вступила в бой дислоцировавшаяся в районе Беловежа 9-я железнодорожная бригада подполковника В.Е. Матищева. В связи с тяжелым положением на фронте бригаде вместо работ на своем участке пришлось отбивать атаки наступавших частей противника. Ее части вели бои за Беловеж и Слоним и вместе с отступавшими войсками 3-й и 10-й армий попали в окружение под Новогрудком…

    А 25 июня пришлось вступить в бой и 6-й бригаде полковника Д.А. Терюхова. Прибыв на станцию Столбцы для обслуживания участка Барановичи — Минск, бригада вступила в бой с передовыми отрядами 2-й танковой группы. Полковник Терюхов силами частей, находившихся в районе станции (управление бригады, 5-й путевой батальон, подразделения 4-го эксплуатационного батальона, рота механизации, гаубичный артполк, два бронепоезда, зенитно-артиллерийский дивизион и рота гарнизона), занял оборону по берегу Немана. Основное внимание было уделено обороне железнодорожного и шоссейного мостов.

    27 июня в 5 часов утра вражеские танки проскочили через железнодорожный мост, но были встречены сильным огнем бронепоездов и артиллеристов гаубичного полка. Меткими выстрелами было подбито 7 танков и разрушен мост. Воины бригады держались 10 часов, но под натиском превосходящих сил врага, обойденные с флангов, были вынуждены отойти с занимаемых позиций. В дальнейшем бригада отважно сражалась в районе Свислочи и Бобруйска.

    Из-за отсутствия специальной техники железные дороги при отходе наших войск оставались без существенных разрушений, что позволяло врагу быстро восстанавливать и пускать их в работу.

    События на флангах Западного фронта 25 июня начали приобретать катастрофический характер. Немецко-фашистские войска овладели Вильнюсом, Слонимом, Сморгонью, Вилейкой, Воложином, Любомлем. Авангарды немецких танковых частей, продвигаясь к Минску, «рыскали» по всему фронту обороны войск Западного фронта, пытаясь найти слабые и неприкрытые места, и это часто им удавалось. 3-я танковая группа, до сих пор не обнаруженная нашей воздушной разведкой, быстро продвигалась к столице Белоруссии. Ее разведывательные подразделения находились уже в 30 км северо-западнее Минска.

    LVII моторизованный корпус, продвигаясь в направлении Молодечно, Радошковичи, перерезал железную дорогу Лида — Молодечно. Его 12-я танковая дивизия, заняв Воложин, двигалась к Ракову, а 19-я под сильными ударами советских войск (24-й сд) была вынуждена из походной колонны развернуться фронтом на юг, ввязавшись в бои. 18-я моторизованная дивизия вермахта, продвигаясь южнее Воронова, прикрывала наступление первого эшелона корпуса от ударов со стороны Лиды.

    В это время XXXIX моторизованный корпус вышел на рубеж Молодечно — озеро Нарочь, продолжая наступление в направлении Радошковичи — Минск.

    Учитывая благоприятную ситуацию, командование группы армий «Центр» приказало танковой группе генерала Гота развернуть свои соединения по линии Вильнюс, Молодечно, Минск и образовать внешний фронт окружения войск Западного фронта на участке южнее Вороново, Трабы, Раков, Минск, одновременно перерезав борисовскую автостраду[436].

    Для прикрытия правого фланга танковой группы в район Лиды и Вильнюса были срочно направлены V и VI армейские корпуса, 900-я моторизованная учебная бригада. Германская пехота, обладавшая большой моторизацией, продвигалась вслед за бронетанковыми соединениями, обеспечивая и поддерживая с флангов свои подвижные войска. При столкновении с частями Западного фронта она, как правило, открытого боя не принимала, а сразу пыталась обойти оборонявшихся с флангов и сомкнуть вокруг них кольцо окружения. Такая тактика неизменно приносила успех немцам.

    2-я танковая группа, заняв Бытень и Обуз-Лесную, вела бои за Барановичи, а ее передовые отряды уже подходили к Столбцам, Дзержинску и Слуцку, прорвавшись от границы на 180–200 км. Нанося удар в двух направлениях (Слоним — Барановичи и Ивацевичи — Слуцк), ее соединения стремились выйти в район Минска и, соединившись с частями группы генерала Гота, полностью замкнуть кольцо окружения советских войск западнее столицы советской Белоруссии.


    Ход боевых действий 2-й танковой группы вермахта 22–28 июня 1941 г.


    Что приносило успех немецким войскам? Я бы выделил следующие моменты:

    — хорошо продуманные операции по боевым действиям своих войск;

    — умело налаженная разведка;

    — высокий уровень боевой подготовки частей и отличное взаимодействие всех родов войск;

    — осуществление широких маневров во всей полосе фронта и создание громадного перевеса сил и средств на решающих направлениях ударов;

    — смелое применение тактики обходов и охватов, массированное оперативное применение танков и авиации;

    — высокий моральный дух немецкого солдата.

    Глубокое продвижение танковых групп противника на восток создало крайне неблагоприятную обстановку для советских войск, находящихся в районах Гродно, Белостока и Лиды. Противник захватил Индуру, Скидель, Лунна, Мосты, Щучин, Бельск, Свислочь, создавая все предпосылки для полного окружения советских войск. С этой целью 28-я и 161-я пехотные дивизии 9-й полевой армии повели наступление в южном направлении, а с юга им навстречу успешно продвигались соединения 4-й полевой армии.

    Для воспрепятствования отходу советских войск на восток десанты с танками были направлены на реку Зельвянка, к деревням Клепачи, Озерница. В район Слонима была спешно направлена и 29-я моторизованная дивизия, сменившая 17-ю танковую дивизию, которая двинулась в направлении Минска. 3-я танковая дивизия вермахта в это время прорывалась на Слуцк.

    Сложная обстановка сложилась под Минском. Летчики 42-й дальнебомбардировочной дивизии, летавшие на бомбежку противника в район Гродно, утром обнаружили в районе Радошковичей (25–30 км от Минска) скопление моторизованных войск противника. Это известие буквально ошеломило всех в штабе Западного фронта. Немедленно в этот район была послана воздушная разведка, которая подтвердила движение бронетанковых колонн противника от Вильнюса к Минску и от Слонима к Барановичам. Были обнаружены крупные сосредоточения мотомеханизированных войск противника в районах Молодечно, Радошковичей, Воложина.

    Очень важные документы противника добыл и 73-й разведбатальон (командир — майор Я.В. Чумаков[437]) 64-й стрелковой дивизии, который 25 июня был направлен в разведку в направлении Радошковичи — Красное — Молодечно. В полдень недалеко от деревни Шелухи отряд (бронетанковая и мотострелковая роты, 5 танкеток и 3 бронемашины) встретил и разгромил остановившуюся здесь на отдых оперативную группу штаба XXXIX моторизованного корпуса немцев, уничтожив около 200 человек, в том числе и одного генерала. Трофеями советских воинов стали важные штабные документы и восемь пленных.

    Эти документы раскрывали некоторые планы германского командования: указаны номера частей и соединений, принимавших участие в наступлении; оперативное построение войск; направления ударов, рубежи выхода по срокам (захват Вильнюса — 24.6, Минска — 27.6, Витебска — 6.7, Могилева — 10.7, Смоленска — 15.7)[438].

    Из приложенной к документам схемы было видно, что гитлеровское командование намерено уничтожить советские войска в многочисленных «котлах» под Минском, у Могилева, Гомеля, Смоленска.

    Ставке и штабу генерала Павлова стало ясно, что возникла непосредственная угроза столице Советской Белоруссии. Крупных резервов войск, способных сдержать врага, в распоряжении командования Западного фронта уже не было. Все мехкорпуса были втянуты в бои на западной границе, в которых понесли большие потери. Находившийся в резерве 20-й механизированный корпус находился в стадии формирования и имел в своих трех дивизиях около 8000 человек, 100 танков и 11 бронемашин и не мог представлять реальной силы, способной противостоять танковым группам противника, выходящим с двух направлений к Минску.

    Осознав опасность, грозящую всему фронту, генерал Павлов в 15 ч 40 мин отдал приказ командиру 6-го механизированного корпуса: «Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточьтесь Слоним. Свяжитесь радио Голубевым и непосредственно мною. Начале движения, утром 26 и об окончании марша донесите. Радируйте состояние горючего и боеприпасов»[439].

    Выводя из боя этот корпус, штаб фронта совсем не знал его состояние и боевые возможности, не подсказал, где можно пополнить запасы горючего и боеприпасов. Командующий фронтом, четко выполняя все указания Москвы, был с началом боевых действий поставлен в сложнейшее положение из-за потери связи с армиями и незнания складывающейся обстановки. Генерал Павлов отдал еще несколько распоряжений войскам, но дошли ли они до своих исполнителей, штаб фронта не знал.

    Маршал Шапошников, в свою очередь, доложил в Ставку о сложившейся обстановке в Белоруссии и просил разрешить начать отвод войск из Белостокского выступа на линию Минского и Слуцкого укрепленных районов. Это разрешение было немедленно получено.

    Военный совет Западного фронта приказал войскам 3-й и 10-й армий: «Сегодня, в ночь с 25 на 26 июня 1941 года, не позднее 21 часа начать отход, приготовить части. Танки в авангарде, конница и сильная противотанковая оборона в арьергарде… Конечная линия отхода: 3-й армии на рубеж Геранены, Лида, устье реки Щара; 10-й армии на рубеж Слоним, Бытень; 4-й армии на рубеж Бытень, Пинск; 13-й армии на рубеж Илия, Молодечно, Листопады, ст. Боруны, Голыианы, Геранены. Предстоящий марш совершать стремительно, днем и ночью под прикрытием стойких арьергардов. Отрыв произвести широким фронтом. Связь по радио, доносить — начало, маршруты и рубежи через два часа. Первый скачок 60 км в сутки и больше…»[440]

    Таким образом, командование Западного фронта пыталось создать новый фронт обороны по рубежу: Молодечно, Геранены, р. Дитва, Лида, р. Щара, Слоним, Бытень, Пинск. Но это решение уже запоздало.

    Не могли надежно прикрыть минское направление от ударов танковой группы генерала Гота и войска 13-й армии, тем более что 17-я и 37-я стрелковые дивизии вели наступательные действия в северо-западном направлении, «взаимодействуя» с группой Болдина. В связи с недостатком времени и быстрым продвижением войск противника штабу генерала Филатова не удалось создать прочную глубоко эшелонированную оборону в районе Молодечно. Из-за недостатка сил и средств оборона армии строилась на широком фронте, некоторые части еще находились на марше и не успевали занять отведенные им участки. Войска занимали оборону на недостаточно оборудованных в инженерном отношении рубежах, прикрываясь только небольшими водными преградами. В полосе обороны армии имелись совершенно не прикрытые войсками участки, в которые проникли мотомеханизированные части врага, беспрепятственно продвигаясь к Минскому укрепленному району.

    К тому же перешедшие в район Городка управление и штаб армии генерала Филатова на рассвете подверглись неожиданному танковому удару противника с десантом, потеряли до 50 % личного состава, некоторые оперативные и шифровальные документы[441].

    Начав поспешную эвакуацию разрозненными группами, командование армии полностью потеряло управление своими войсками. Часть оперативного отдела в ночь на 26 июня вышла в расположение 64-й стрелковой дивизии, а группа командиров и красноармейцев во главе с командармом и начальником штаба пробилась из окружения только во второй половине дня.

    Не удалось задержать противника и в районе Сморгони и Молодечно. На рассвете сводный отряд танкистов и курсантов под командованием полковника И.Т. Беркова атаковал с фланга остановившуюся на ночь мотомеханизированную колонну 7-й танковой дивизии противника и нанес ей некоторый урон, но остановить ее дальнейшее продвижение не смог. Остатки дивизии полковника Федорова (3 танка, 12 бронемашин, 40 автомобилей) к исходу дня отошли юго-восточней Радошковичей, но под сильным натиском противника были вынуждены продолжать отступление в направлении Борисова[442].

    А в это время дивизии 21-го стрелкового корпуса (17-я и 37-я) готовились выполнить поставленные перед ними командованием 13-й армии наступательные задачи (приказ в корпус поступил вечером 25.06.41 г.). Но это было нелегко сделать, они уже вступили в непосредственное соприкосновение с частями 3-й танковой группы.

    Дивизия генерала Бацанова под сильным натиском противника отошла к Лиде, где в течение 25 и 26 июня вела тяжелые оборонительные бои. 37-я стрелковая дивизия отражала натиск противника на рубеже Гутно, Дворище, Трокели.

    Вступила в бой и 24-я стрелковая дивизия. На рассвете ее передовое охранение развернулось на восточном берегу рек Клева и Гавья, где и произошла встреча с головными отрядами 19-й танковой дивизии вермахта. Части генерала Галицкого, своевременно заняв оборону на 18-километровом участке, встретили неожиданным огнем подходившую по дороге из Ошмян мотомеханизированную колонну противника, заставив ее развернуться и вступить в бой. Враг не выдержал сильного артиллерийского и пулеметного обстрела и отошел, оставив на дороге около трех десятков подбитых танков и бронемашин и до 50 автомобилей[443]. В числе трофеев оказалось и свыше 40 исправных мотоциклов с колясками и пулеметами, которые были распределены между взводами пешей разведки полков.

    Понимая, что это только начало тяжелых боев, дивизия начала готовить рубеж обороны: устраивать заграждения, минные поля, отрывать окопы и блиндажи. В ее распоряжение был передан сводный танковый батальон (8 KB, 15 Т-34, 15 Т-26)[444]. И это было своевременное решение штаба 21-го корпуса, так как дивизию впереди ждали трудные испытания.

    Дороги, военные дороги лета 1941 года! Пыль, дым, пороховая гарь — все смешалось в одно. Военные дороги четвертого дня войны. Они бежали через поля спеющих хлебов и цветущего картофеля, через прохладу зеленых лесов и рощ, через маленькие речушки без названий, тихие деревни и горящие города. Над ними висело жаркое солнце и армады самолетов со свастикой, низко летящие над колоннами своих войск. По обочинам дорог лежали трупы людей, животных, остовы сожженных и разбитых машин, танков, столбы с оборванными проводами, брошенные пушки, винтовки, противогазы, каски…

    Серая лавина двигалась по дорогам на Раков и Заславль, сметая на своем пути все живое. Танки, бронемашины, мотоциклы со свастикой на бортах и башнях и бесконечные колонны солдат с засученными рукавами, улыбающиеся, довольных… И все это на восток, к Минску. А на их пути были развернуты по рубежу Минского укрепрайона только две дивизии 44-го стрелкового корпуса.

    64-я стрелковая дивизия (командир — полковник С.И. Иовлев) держала оборону в один эшелон на 55-км участке: 288-й сп на рубеже Стайки, Довбарово, Скнаревичи; 30-й сп — Скнаревичи, Рогово, Хмелевка; 159-й сп — х. Недряск, х. Гуты (севернее села Красное). Дивизию поддерживали два дивизиона 49-го Краснознаменного корпусного артиллерийского полка, 163-й легкий и 219-й гаубичный артиллерийские полки. Ее штаб разместился в деревне Марковичи.

    Левее на 40-км участке заняла оборону 108-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор А.И. Мавричев): 407-й сп на рубеже Красное, Большое Плащево, Мартыновичи; 444-й сп — Дзержинск, Кукшевичи, Мямлево; 539-й сп находился в корпусном резерве возле деревни Станьково. Дивизию поддерживали 575-й артиллерийский полк и 3-й дивизион 49-го корпусного артиллерийского полка. Ее штаб расположился в лесу южнее д. Гаище.

    161-я стрелковая дивизия (командир — полковник А.И. Михайлов) находилась в корпусном резерве, размещаясь в районах Озерище, Уручье, Подболотье.

    Из-за нехватки сил и широкой полосы прикрытия дивизии строили оборону отдельными узлами, на маршрутах наиболее вероятного продвижения противника. В связи с тем что противник двигался в основном по дорогам, здесь и стали занимать оборону стрелковые подразделения, усиленные артиллерией. Их должны были поддержать артиллерийско-пулеметным огнем долговременные сооружения Минского укрепленного района, но, к сожалению, не все они имели гарнизоны и вооружение.

    Гитлеровские части упорно рвались к Минску со стороны Молодечно. С 25 июня бои начались на линии Минского укрепленного района, особенно сильному натиску подверглась оборона воинов 30-го стрелкового полка (командир — полковник А.И. Ефремов). Понимая, что впереди предстоят тяжелые бои, полковник Ефремов построил оборону полка в два эшелона: в первом расположил стрелковые батальоны под командованием капитанов Новикова и Прокопышко, во втором — батальон старшего лейтенанта Егорова. Рядом заняли огневые позиции батареи 163-го артиллерийского полка под командованием капитана Малахова.

    Утром в бой с разведывательной группой гитлеровцев, пытавшейся прорваться по дороге Молодечно — Радошковичи — Острошицкий Городок, вступил отряд капитана Захарова. Бой был короткий, внезапным ударом орудий 163-го легкого артполка на шоссе было сразу подбито три танкетки и несколько автомашин, остальные поспешили отойти.

    Вечером тяжелые бои разгорелись у деревни Рогово, где держал оборону батальон капитана Новикова. Стрелки вместе с приданной им артиллерийской батареей стойко удерживали позиции на дороге Радошковичи — Минск, отбивая все попытки врага прорвать их оборону.

    Значительные силы 20-й танковой дивизии немцев попытались прорваться и по старому тракту Вильнюс — Минск, где закрепились воины батальона капитана Прокопышко. Ожесточенные бои разгорелись у деревень Шелухи, Декашаны, Путники, Жуки, Криницы, Мацки, Боубли, где героически сражались воины рот лейтенанта Омелькина и старшего лейтенанта Афанасьева, взвод младшего лейтенанта Зайцева, гарнизон дота под командованием младшего лейтенанта Петроченко, сержанты Акимов, Верхоглядов, Демиденко, красноармейцы Васильев, Ляхов и их боевые товарищи. Тяжело пришлось советским воинам, но с помощью гарнизонов дотов и подоспевшего резерва враг был остановлен и на этом рубеже.

    Во второй половине дня мотоциклетный полк 7-й танковой дивизии немцев попытался с ходу прорвать оборону 159-го стрелкового полка в районе Заславля. Встретив упорное сопротивление и потеряв три танкетки и десяток мотоциклистов, враг отошел, сделал еще одну попытку прорыва, но снова был отбит.

    Для прикрытия Минска с северного направления в состав 2-го стрелкового корпуса (командир — генерал-майор А.Н. Ермаков) 25 июня была передана 100-я, а на следующий день и 161-я стрелковые дивизии[445].

    100-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор И.Н. Руссиянов), дислоцировавшаяся в Минске, после начала боевых действий сразу приступила к отмобилизованию. Явка приписного состава составила 70 %, так как большая часть его находилась на дивизионных сборах. К исходу дня в дивизии, главным образом в тыловых частях, некомплект в личном составе составлял 3000 человек, в автотранспорте — 40 %[446].

    К этому времени дивизия занимала круговую оборону в районе Минска: 331-й сп — фронтом на север на рубеже Жуков Луг, х. Кляпуха, пос. Готище, Цнянка, Зацень; 355-й сп — фронтом на запад на рубеже Ждановичи, Кунцевщина, х. Веселовка, Слобода; 85-й сп — фронтом на юго-восток на рубеже Дворище, Бол. Сциклево, отметка 217,1, хоз. Промхарч. Штаб и спецподразделения находились в лесах восточнее Уручья, а саперный батальон отходил от границы. Дивизионная, полковая и батальонная артиллерия была направлена в распоряжение командира 44-го стрелкового корпуса и находилась на рубежах в 20–25 км западнее Минска.

    В 23 часа генерал Ермаков отдал приказ 100-й стрелковой дивизии — к 5.00 26 июня выйти на рубеж Ворково, Вандолино, Боровцы, Паперня, Ошмянцы, занять оборону и прикрыть подступы к городу с северного направления[447]. Одновременно комкор приказал вернуть артиллерию в районы обороны стрелковых полков. Для усиления дивизии был придан и 151-й корпусной артиллерийский полк.

    161-я стрелковая дивизия утром 26 июня получила задачу занять оборону в 15–25 км от Минска. Полковнику Михайлову было приказано: усиленный стрелковый полк (с артполком и противотанковым дивизионом) выдвинуть на фронт Рудня, Ворково для обеспечения правого фланга 100-й стрелковой дивизии; другим стрелковым полком прикрыть Московскую автостраду на участке Минск, Слобода; 542-й стрелковый полк сосредоточить в лесу северо-восточнее Уручья, как резерв командира корпуса[448]. Совсем скоро этим дивизиям предстояло вступить в смертельные бои, испытав радость первых побед и горечь окружения.

    Бои на подступах к Минску не затихали и ночью. На фронте внезапно вспыхивала перестрелка, взлетали, освещая местность, сигнальные ракеты. В небе слышался гул моторов, часто раздавались разрывы бомб, уносящих чьи-то жизни. На новые позиции отходили части и подразделения, производилась необходимая перегруппировка войск, к линии фронта подтягивались резервы, подвозились боеприпасы, горючее, продовольствие, эвакуировались раненые, ремонтировалась подбитая техника. Жители города с тревогой всматривались в зарево пожаров, возникших на северо-западе, иногда до них доносился отдаленный непонятный гул…

    Сложная обстановка оставалась и в полосе обороны 4-й армии, где со стороны Слонима и Барановичей по дорогам, ведущим к Минску, прорывались части танковой группы генерала Гудериана. Слабо прикрытым войсками армии оставалось и слуцкое направление. На южном участке наши части оставили Дрогичин, отходя к Пинску.

    Войска генерала Коробкова в ночь на 25 июня укрепляли свои позиции, пытаясь наладить взаимодействие между собой и создать устойчивый фронт обороны на реке Щара. В подчинение командарму-4 были переданы все соединения и части, оборонявшиеся в районах Слонима и Барановичей[449], но организовать с ними связь и управление руководству армии так и не удалось.

    Штабом были посланы делегаты и в Пинск для установления связи с вышедшими туда из окружения группами воинов 28-го стрелкового корпуса и командованием Пинской военной флотилии. Один из командиров получил задачу добраться и до расположения 75-й стрелковой дивизии и передать генералу Недвигину распоряжение — в случае невозможности удержания занимаемых рубежей отойти к Пинску и возглавить его оборону.

    Для усиления прикрывшей слуцкое направление дивизии полковника Иванюка, занявшей оборону основными силами у полотна железной дороги Русиновичи — Тальминовичи, был выделен небольшой отряд танков 14-го мехкорпуса. Под утро в район Синявки из окружения вышли небольшие отряды советских воинов под командованием генерал-майора И.С. Лазаренко и полковника М.Е. Козыря, тоже несколько усилив оборону 55-й стрелковой дивизии.

    Около 10 часов на командный пункт армии, расположенный у деревни Гулевичи, возвратился из района Слонима полковник Кривошеев, доложивший, что недалеко от Барановичей встретил командующего фронтом, который приказал передать генералу Коробкову, что к Днепру сосредотачиваются войска из внутренних округов.

    Перед Западным фронтом поставлена задача: обеспечить их развертывание. Задача 4-й армии — упорно обороняясь на реке Щара, подготовить оборонительный рубеж в Слуцком укрепрайоне и на реке Случь. На поддержку войск, оборонявшихся в районе Слонима, от Столбцов выдвигается механизированный корпус генерала Никитина[450].

    Выслушав этот доклад, генерал Коробков вызвал командира 28-го стрелкового корпуса и поставил перед ним задачу — вместе с начальником инженерного отдела полковником Прошляковым немедленно заняться оборудованием рубежей обороны на реке Случь. В их распоряжение передавались остатки 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов и запасной полк, дислоцировавшийся в районе Слуцка. Но создать надежную оборону на этом рубеже было проблематично. Вызванный для доклада комендант Слуцкого укрепрайона полковник И.Н. Денисов доложил, что все построенные долговременные сооружения в начале весны были демонтированы, ни в одном из них не осталось вооружения, а гарнизон представлен только одним батальоном, охранявшим доты[451].

    Но противник не давал советским войскам времени на передышку. Утром его части возобновили наступление в районе Слонима. Около 9 часов танки противника прорвались через Щару восточнее города, но, продвинувшись на 3–5 км, они были вскоре остановлены контратаками подошедших частей 17-го мехкорпуса генерала Петрова.

    Враг в течение всего дня пытался атаковать наши части в районе Слонима, но заметного успеха в этот день так и не достиг. Стойко держались на своих рубежах воины 121, 155 и 143-й стрелковых дивизий, 17-го механизированного корпуса. Несмотря на сильный натиск противника, они мужественно отбивали все его атаки.

    Но отсутствие единого командования этими крупными силами так и не позволило четко организовать действия советских войск на этом рубеже. К тому же в районе Обуз-Лесной под удар врага попал штаб 143-й стрелковой дивизии. В завязавшемся бою погиб ее командир — генерал-майор Д.Ф. Сафонов, в плен попал начальник штаба полковник С. Перелехов, что внесло некоторую сумятицу в управление частями дивизии.

    Около 18 часов на командный пункт 4-й армии прибыл из Бобруйска командир 47-го стрелкового корпуса генерал-майор С.М. Поветкин. Командарм ознакомил его с обстановкой и объявил, что штаб корпуса должен будет объединить 143, 121 и 155-ю стрелковые дивизии, на что генерал ответил, что до прибытия всего корпусного управления со средствами связи он считает нецелесообразным вступать в командование этими соединениями[452].

    Тяжелые бои продолжались и на слуцком направлении. В 11 часов мотомеханизированные части противника после мощной артиллерийской и авиационной подготовки форсировали Щару и атаковали отряд прикрытия 55-й стрелковой дивизии. Кровопролитный бой продолжался до 14 часов, и только атака танков противника сломила сопротивление советских воинов.

    Во второй половине дня части противника атаковали основные силы 55-й стрелковой дивизии, следуя своей излюбленной и не раз приносившей им успех тактике. Атаки врага следовали по всему фронту обороны частей дивизии в поисках слабых мест. Одновременно вражеская авиация непрерывно наносила бомбовые удары по всей глубине нашей обороны. Не успевали уйти с поля боя самолеты, как в атаку устремлялись вражеские танки с автоматчиками и мотоциклистами.

    Артиллеристы, поддержанные несколькими боевыми машинами 14-го механизированного корпуса, встретили врага метким огнем. Подбив несколько вражеских танков и бронетранспортеров, они заставили немцев отойти. Но это затишье длилось недолго.

    Командование армии в 19 часов доложило в штаб Западного фронта:[453]

    ОПЕРАТИВНАЯ СВОДКА

    ШТАБА 4-й АРМИИ № 02

    25 июня 1941 г.

    1. Части 4-й армии в течение прошедшего дня продолжали обороняться на Слуцком и Пинском направлениях.

    2. Остатки 28-го стрелкового корпуса (6-я и 42-я стрелковые дивизии) собираются в районе Слуцк для переформирования.

    Штакор — Слуцк.

    3. 55-я стрелковая дивизия, оказывая упорное сопротивление, отошла на рубеж Русиновичи, Тальминовичи. Дальнейшее наступление противника отражалось контратаками.

    4. От 49-й и 75-й стрелковых дивизий сведений нет.

    5. От 121-й и 143-й стрелковых дивизий сведений не поступило.

    6. Управление 47-го стрелкового корпуса к 18.00 разгрузилось на ст. Слуцк и поступило в распоряжение 4-й армии.

    7. 14-й механизированный корпус проводит реорганизацию остатков дивизий в отдельные отряды, находясь в районах: остатки 22-я танковая дивизия — Милашевичи; 30-я танковая дивизия — Вессия; 205-я моторизованная дивизия и штакор — район Лидно.

    8. Связь с частями только делегатами.

    (Начальник штаба 4-й армии) (полковник Сандалов.)

    Продолжали сражаться в районе Малориты и части 75-й стрелковой дивизии, предпринимая попытки выйти на соединение с главными силами армии. Как отмечал противник, эта дивизия при поддержке небольших сил артиллерии вновь предприняла 25 июня контратаку с рубежа Влодава — Малорита[454].

    А в лесах, восточнее Ясельды, продолжали бои отходившие к Ружанам части 205-й моторизованной и остатки 22-й танковой дивизий вместе со сводным отрядом полковника Ф.А. Осташенко. Советские воины наносили ощутимые удары по тылам прорвавшейся к Ивацевичам моторизованной дивизии гитлеровцев. В 19 часов дружным, совместным ударом этих частей был освобожден городок Коссово.

    Таким образом, в полосе обороны войск 4-й армии боевые действия продолжались на нескольких отдельных, удаленных друг от друга рубежах. Естественно, штаб армии был не в состоянии наладить управление этими большими разбросанными силами (связь с ними осуществлялась главным образом делегатами связи), создать единый фронт обороны.

    Вечером резко обострилась обстановка в полосе обороны 55-й стрелковой дивизии. Противник внезапно нанес по ней сильный удар танками с десантом автоматчиков, смял оборону ее частей, которые начали беспорядочный отход к Слуцку, непрерывно преследуемые вражескими мотоциклистами.

    На плечах отступавших гитлеровцы быстро подошли к Слуцкому укрепрайону и прорвались к Филипповичам. Здесь генерал Попов с помощью отряда заграждения пытался организовать оборону отходивших частей 55-й стрелковой дивизии, но остановить натиск врага ее подразделения, охваченные паникой, не смогли. Некоторые из них открыли огонь по врагу, а другие, лишившись управления, начали беспорядочный отход, бросая оружие и боевую технику, стремясь под покровом темноты как можно дальше оторваться от врага.

    Так в чем же причина постоянного отхода наших частей? Как вспоминал один из участников боевых действий, «к сожалению, из-за плохого управления и неумения воевать пехоты мы не можем задержаться, а не то что наступать. Чем берут немцы? Больше воздействием на психику бойца, нежели какими-либо „ужасными“ средствами, причиняющими урон. Его авиация господствует, но она не столько поражает, сколько пугает. Так и все его боевые средства. Часто наши бойцы отходят, не видя немцев, лишь под воздействием авиации, незначительных групп танков и часто только от немецкого огня артиллерии. Командиры не держат в руках бойцов, не несут ответственности за невыполнение приказа и отходят по своему усмотрению»[455].

    Но не все воины были охвачены паникой, в войсках находилось достаточно много отважных командиров и красноармейцев, которые мужественно и стойко защищали свою Родину. На некоторое время противника остановили на линии Тимковичи — Семежево — Красная Слобода сводные отряды корпуса генерала Оборина[456].

    Но надолго задержать противника эти ослабленные непрерывными боями, почти не имевшие боевой техники части, конечно, не могли. В оперативно-тактическом очерке боевых действий бронетанковых и механизированных войск Западного фронта сказано: «14-й мехкорпус в течение трех дней войны выведен из строя по причине неполной готовности, недостаточно умелых действий, отсутствия поддержки авиации, отсутствия противотанковых и зенитных средств, слабого взаимодействия с пехотой, плохой организации тыла и обеспечения, а также внезапности нападения противника и сильного воздействия его авиации»[457].

    Положение всей 4-й армии становилось угрожающим, фронт ее обороны трещал по всем швам.


    Боевые действия войск 4-й армии 25–27 июня 1941 г.


    Не приносили заметного успеха и предпринимаемые удары частей конно-механизированной группы генерала Болдина и соединений 3-й армии. Это явилось следствием почти полного отсутствия авиационного и зенитного прикрытия, недостаточной артиллерийской поддержки, острой нехватки боеприпасов, горючего и продовольствия. Потери наших войск в личном составе и боевой техники в боях под Гродно были неоправданно велики.

    Несмотря на мужество и стойкость, высокие морально-политические и боевые качества, проявленные в боях красноармейцами и командирами Красной Армии, контрудар, наткнувшись на сильную противотанковую и полевую оборону противника, захлебнулся. Под ударами подошедших резервов противника фронт наших войск под Гродно был разорван. Ведя кровопролитные бои, неся большие потери и испытывая недостаток материально-технического снабжения, советские войска начали отход на рубеж реки Свислочь. Но они отходили, сражаясь, нанося противнику значительные потери.

    Штаб группы армий «Центр» докладывал в Ставку фюрера: «В тяжелые бои 24 и 25 июня командованием 9-й армии были введены в действие все имеющиеся в его распоряжении силы, в это же время в пройденных армией лесных районах, позади фронта, оживились действия русских частей, и этим была создана серьезная угроза армии. При создавшейся обстановке командующий 9-й армией просил разрешить ему, вопреки приказу главного командования сухопутных сил, использовать для этих срочных и необходимых задач части СС по ту сторону границы…»[458]

    Позднее начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Гальдер записал в своем рабочем дневнике: «Упорное сопротивление русских заставляет нас вести бой по всем правилам наших боевых уставов. В Польше и на Западе мы могли позволить себе известные вольности и отступление от уставных принципов, теперь это уже недопустимо».

    Командование 6-го механизированного корпуса получило распоряжение командующего фронтом на отход в 17.25, но выполнить его было уже не в силах. Управление соединением нарушилось, части вели изолированные сдерживающие бои, пытаясь оторваться от преследовавшего их противника. Сконцентрировавшись в районе Старого Дубового, основные силы мехкорпуса вели бой в 10-километровой полосе. Экипажами уничтожались оставшиеся без снарядов и горючего танки и бронемашины.

    К концу дня в дивизиях был получен приказ генерала Хацкилевича на отход за реку Свислочь, но выполнять его предусматривалось только по особому сигналу[459]. 4-я танковая дивизия, не дожидаясь этого сигнала, в ночь на 26 июня отошла за реку, открыв фланг соседних соединений, поставив их в дальнейшем в тяжелое положение.

    Части 11-го механизированного корпуса в это время вели очаговые бои на рубеже Погараны, Гибуличи, Кузница, Сокулка, неся большие потери в личном составе и боевой технике[460]. В танковых дивизиях корпуса осталось по 300–400 человек, около 30 танков. В полках 204-й моторизованной дивизии (ведущих бои в районах Коробчицы, Каролин) — по неполному батальону и до 20 бронемашин. Все тылы дивизий были разбиты.

    Большие потери, в основном от авиации противника, понесли части 6-го кавалерийского корпуса. 36-я кавалерийская дивизия разрозненными группами действовала в районе Горчаки-Гурне, Бабики вместе с 14-м танковым полком. В это время ее танковый полк вел бои в 10 км от Крынок, неся большие потери. К исходу дня его остатки (около 100 человек, один танк и одна бронемашина) отошли в район Берестовиц[461]. А двигавшийся из Крупок на соединение с главными силами дивизии отдельный зенитно-артиллерийский дивизион был разбит под Столбцами прорвавшимися туда танками противника.

    Кавалерийская дивизия полковника Калюжного, находясь в исходном районе для наступления (Маковляны, колхоз «Степановка»), утром подверглась сильной бомбардировке авиацией противника, продолжавшейся несколько часов. Понеся потери, рассеянные по близлежащим лесам ее полки и подразделения потеряли связь со штабом дивизии и начали неорганизованный отход к местечку Крынки. В ночь на 26 июня их остатки с примкнувшими к ним красноармейцами и командирами других частей начали поспешный отход к Волковыску.

    35-й танковый полк после двух дней боев в районе Сокулок понес большие потери и тоже начал отход на восток. Из-за нехватки горючего вскоре были взорваны и оставшиеся в строю боевые машины.

    Под сильным натиском противника беспорядочно отходили вдоль южного берега Немана в направлении Лунна — Мостов — Дятлово и разобщенные части 3-й армии. 25 июня закончились бои в районе Скиделя. Под сильными ударами авиации и моторизованных частей противника советские воины переправились на левый берег Немана и влились в длинные колонны отступавших от Гродно советских войск. Выходил из окружения и 444-й корпусной артиллерийский полк, который свой последний бой принял под Слонимом, потеряв почти весь личный состав и боевую технику…

    27-я стрелковая дивизия, державшая оборону на реке Лососна, под сильными ударами наседавшего с двух сторон противника начала отход к Свислочи. Тяжелый кровопролитный бой произошел у Подлипок, и только наступившая темнота спасла дивизию от полного разгрома. Вечером поступил приказ — закрепиться у Берестовий и обеспечить отход за Свислочь войск 10-й и 3-й армий.

    А 85-я стрелковая дивизия, получившая распоряжение о наступлении, утром двинулась в направлении Гродно. К 15 часам ее 141-й стрелковый полк (командир — подполковник Малинин) вышел к Кошовникам, 103-й (командир — майор М.Ф. Каравашкин) — к Гнойнице. В это время через их боевые порядки поспешно отходили от Гродно части и подразделения КМГ и 3-й армии. Попытки генерала Бондовского и его командиров задержать отходивших не приносили успеха. А вечером пришел приказ об отходе дивизии на рубеж реки Свислочь.

    Сейчас, по истечении времени, оценивая наступательные действия наших войск в направлении Гродно, можно сделать следующий вывод: безусловно, замысел удара по флангу 3-й танковой группы вермахта был правильным. В случае достижения поставленной перед нашими войсками цели танковые и моторизованные дивизии этой группы были бы отсечены от своих пехотных соединений, от тыловых частей и баз снабжения и, продолжая движение на восток, могли попасть в трудное положение.

    Но выполнение этого плана! Ко всем причинам, приведшим к неудаче нашего контрудара, о которых уже писалось, прибавим следующие:

    — соединения 10-й армии, выделенные в состав КМГ, были удалены от рубежей развертывания для наступления на 60–70 км. Несмотря на это обстоятельство, времени на подготовку корпусов к удару не было дано, они прямо с марша вступали в бой;

    — полностью отсутствовали разведывательные данные о противнике, о рубежах его обороны, о противостоящих силах;

    — все боевые действия наших войск проводились без тщательной наземной и авиационной разведки;

    — неграмотная тактика действий наших конно-механизированных войск — удары в лоб вместо обхода флангов, ввязывание в затяжные бои — позволила четырем пехотным дивизиям вермахта противостоять достаточно большим силам Западного фронта (в том числе и двум механизированным корпусам);

    — стрелковые соединения, выделенные для контрудара, действовали самостоятельно, без взаимной поддержки танками на поле боя;

    — отсутствие связи, взаимодействия, четкого и непрерывного управления со стороны всех штабов, информации о действиях соседей;

    — слабое обеспечение наступавших войск всем необходимым для ведения боя;

    — отсутствие эвакуационных и ремонтных средств приводило к оставлению техники на поле боя;

    — значительная часть боевой техники была брошена экипажами на дорогах, стоянках из-за их недостаточной технической подготовки, отсутствия ГСМ и боеприпасов.

    Таким образом, неорганизованный во всех отношениях контрудар наших войск под Гродно задержал по меньшей мере на два дня с отходом из Белостокского выступа войска двух наших армий, что в сложившейся на фронте обстановке было невыгодно в связи с угрозой их полного окружения, что вскоре и последовало.

    6-й и 11-й механизированные корпуса были втянуты в затяжные бои с пехотой противника и лишились в них почти всей своей материальной части. Потеря управления войсками, совершенно не отвечавшее обстановке требование Генерального штаба на ведение только наступательных действий привели к тому, что войска Западного фронта не смогли оказать организованного сопротивления врагу и понесли огромные потери (особенно в танках и авиации). Результатом проигранного сражения под Гродно явилось то, что у командования Западного фронта не осталось бронетанковых и воздушных сил, способных решающим образом повлиять на дальнейший ход боевых действий.

    Противнику удалось осуществить глубокие прорывы в обороне войск фронта, обойти фланги его армий и соединений, вынуждая их вести бой в окружении или искать пути отхода на новые оборонительные позиции. Но это было сильно затруднено активными действиями вражеских войск. Уже к вечеру моторизованные части противника в нескольких местах вышли на дорогу Гродно — Волковыск — Зельва — Слоним, перерезав наиболее удобный и прямой путь отступления наших войск.

    Для отхода соединений 10-й армии от Белостока на Волковыск и Новогрудок свободной оставалась только полоса шириной до 50 км (без шоссейных дорог), по обеим сторонам которой действовали части противника. Плохие дороги и нехватка горючего затрудняли использование автотранспорта и тягачей, ощущалась и нехватка лошадей. Отступавшие колонны войск подвергались непрерывному авиационному воздействию, срывавшему весь график их движения.

    Сложная обстановка сложилась на левом крыле армии. Остатки 113-й стрелковой дивизии продолжали беспорядочный и никем не управляемый отход через Беловежскую пущу без тяжелого вооружения и техники. Положение усугубило то обстоятельство, что в плен попали генерал Х.Н. Алавердов, многие командиры частей и подразделений.

    Разбившись на небольшие отряды и группы, руководимые инициативными командирами, отступавшие воины пробирались на восток глухими лесными и проселочными дорогами, переправлялись через множество рек и речушек. В ходе непрерывных боев с преследовавшими их отрядами гитлеровцев редели ряды воинов, но оставшиеся продолжали свой тяжелый путь к фронту, на соединение с основными силами Красной Армии. Дойти удалось немногим. А оставшиеся в окружении в лесах Белоруссии воины сформировали партизанский отряд, назвав его номером 113-й дивизии, мужественно сражавшейся с врагом в первые дни войны.

    С боями отходила в направлении Свислочи непрерывно преследуемая и опережаемая врагом 49-я стрелковая дивизия. Противник стремился не допустить ее отхода за реку Нарев.

    Отдельными частями и подразделениями отходили от рубежа к рубежу и остатки 13-го механизированного корпуса, ведя бои с преследующим их противником. Остатки танковых дивизий отходили в направлении Беловежской пущи, а моторизованной — от Нарева к Свислочи, не имея связи ни с армией, ни с корпусом. Фланги были открыты, части неоднократно попадали в окружение, прорвавшись из которого попадали в следующее. Тяжелый бой произошел у местечка Мстибово, после которого заметно поредели ряды бойцов, на вооружении которых осталось только стрелковое оружие и несколько противотанковых пушек.

    В ночь на 26 июня небольшой отряд под командованием генерала Ахлюстина вышел к реке Зельвянка, восточнее Волковыска. На этом рубеже и закончилось горючее у оставшихся танков. Не имея связи с армией, комкор принял решение двигаться на север вдоль реки, в поисках удобного места для переправы. Передохнув, остатки корпусного управления вместе с примкнувшими к нему красноармейцами и командирами разных частей двинулись по намеченному маршруту.

    25 июня правый фланг и центр обороны 10-й армии не испытывали сильного давления со стороны противника. Все так же стойко продолжали обороняться в Осовецком укрепрайоне части 1-го стрелкового корпуса. 2-я стрелковая дивизия вела бой северо-восточнее крепости, не имея связи с вышестоящим командованием и соседями. Целый день сдерживал противника на граевском направлении ее 200-й стрелковый полк, только с наступлением темноты он отошел на левый берег Бобра, заняв оборону в районе Довнар (3 км восточнее крепости).

    13-я стрелковая дивизия в этот день боевых действий не вела, вечером получив приказ из штаба корпуса на отход в район Супросельской пущи. 86-я стрелковая дивизия, теснимая превосходящими силами противника, под прикрытием арьергардов в полуокружении отходила к Свислочи.


    Боевые действия 86-й стрелковой дивизии 22–27.06.41 г.


    Особенно досаждала отходящим войскам вражеская авиация. В течение всего дня самолеты противника, обеспечивая наступление своих наземных войск, проводили разведывательные полеты и наносили бомбовые удары по аэродромам, мостам, железнодорожным станциям, железным и шоссейным дорогам, препятствуя передвижению и сосредоточению войск Западного фронта. Налетам подверглись и города Минск, Бобруйск, Борисов, Гомель, Витебск.

    Советские летчики самоотверженно сражались с врагом в воздухе, прикрывая города Белоруссии, но все меньше и меньше советских истребителей поднималось в воздух. Большие потери, понесенные авиацией Западного фронта в первые дни войны, давали о себе знать. В дни тяжелых июньских боев летчики фронта действовали с огромным напряжением всех сил, выполняя в день по 5–6 боевых вылетов. Только 25 июня, отражая налеты врага на Минск, зенитная артиллерия и истребительная авиация сбили шесть самолетов противника.

    Бомбардировочная авиация фронта наносила удары по колоннам моторизованных войск противника в районах Молодечно, Ошмян, Радошковичей, Барановичей, Гродно. Наземные тараны по колоннам вражеских войск в этот день совершили экипажи капитанов А.Н. Авдеева (на дороге Ольшаны — Воложин) и Г.А. Храпая (у деревни Броды Гродненской области).

    В середине дня два звена самолетов 207-го дальнебомбардировочного полка совершили налет на Вильнюсский аэродром. Немцы не ожидали этого удара, в результате на земле, по советским данным, было уничтожено около 40 немецких истребителей[462].

    Ночью летчики 313-го отдельного разведывательного полка во главе с командиром первой эскадрильи майором Титовым нанесли бомбовый удар по военным объектам Гамбурга. Выполняя полеты без прикрытия, бомбардировщики продолжали нести большие потери от атак истребителей противника. И хотя авиация фронта была усилена 25 июня двумя авиационными дивизиями, это не повлияло существенно на ход боевых действий.

    Огромные потери понесли в эти дни и наземные войска Западного фронта, лишившись только за три дня боев 90 000 единиц стрелкового оружия, 1572 орудий и минометов, свыше 800 танков. Потери пленными составили около 50 000 человек[463].

    Почти полностью лишились своей материальной части артиллерийские полки 3-й и 10-й армий. Как вспоминал генерал П.И. Ляпин, «первый удар противника наши дивизии, вступившие в бой с ходу, приняли на себя, вооруженные только пехотным оружием и полковой артиллерией, а значительная часть дивизионной и корпусной артиллерии и в дальнейшем совершенно не принимала участия в боевых действиях… пока не была разгромлена авиацией противника (и брошена в окружении. — Р. И.[464].

    Не смогли, видно, из-за быстрого приближения фронта полностью вывезти из-под Барановичей и орудия формировавшихся здесь 10 артиллерийских полков РГК, так как на каждый дивизион имелось только по одному тягачу. Поле боя оставалось за врагом, поэтому и подбитая техника оставалась ему, так как эвакуировать ее не представлялось никакой возможности.

    В памяти нашего народа навсегда останется черный июнь 1941 года. Весь воздух Белоруссии был наполнен дымом, копотью, запахом сожженного пороха, повсюду висел удушливый смрад. Стоял непрерывный механический гул, грохот, повсюду была слышна артиллерийская канонада, раздавались разрывы снарядов и бомб.

    Для защитников белорусской столицы наступили тяжелые дни. 26 июня по всему фронту обороны Минского и Слуцкого укрепрайонов начались ожесточенные бои, в которых со стороны немцев участвовало около 600 000 солдат и офицеров, около 1200 танков, свыше 1000 орудий и минометов. С воздуха наземные войска прикрывали 500 боевых самолетов Люфтваффе.

    Около четырех часов утра 26 июня в штаб Западного фронта поступили данные (источник неизвестен) о прорыве вражеских танков в направлении Заславль — Минск. Сразу было принято решение о перебазировании руководства фронта в район Бобруйска[465].

    Когда часть руководящего состава находилась в пути, а некоторые отделы уже прибыли в назначенный район, последовало новое распоряжение — следовать в Могилев. Таким образом, в течение 26-го и ночью 27 июня руководство фронта находилось в движении. Конечно, в этой ситуации генерал Павлов и его штаб не могли оказать никакого действенного влияния на ход событий на фронте.

    А обстановка под Минском значительно осложнилась. Утром в районе Острошицкого Городка гитлеровцы выбросили парашютный десант, а затем начали производить посадку самолетов с орудиями, бронетранспортерами, легкими танками[466]. В этот же район вскоре подошли и прорвавшиеся через линию обороны советских войск передовые части 7-й танковой дивизии вермахта.

    Одновременно десанты были выброшены в районе деревни Апчак, у Валерьян, Паперни, Колодищ, Уручья. Враг действовал уверенно и нагло, стремясь посеять панику, полностью деморализовать население и гарнизон белорусской столицы.

    Толпы беженцев устремились на восток по Логойскому, Московскому и Могилевскому шоссе. Гитлеровские стервятники на бреющем полете бомбили и обстреливали толпы бегущих людей, сея среди них панику и ужас.

    С утра начались бои на участке обороны 64-й стрелковой дивизии, особенно сильный удар противник нанес по стыку 30-го и 288-го стрелковых полков. Танки противника, сочетая свои действия с ударами авиации, небольшими группами продолжали терзать позиции наших частей. Несмотря на большие потери, враг продолжал рваться к городу, вводя в бой все новые и новые части. Ему удалось в некоторых местах прорвать оборону дивизии полковника Иовлева.

    В боевые порядки 30-го стрелкового полка прорвалось до батальона танков с пехотой, потеснив наши подразделения на юго-восток. Создалась критическая ситуация, враг ворвался в Рогово, захватил Жуки, Угляны, Казеково, создав непосредственную угрозу прорыва к Минску.

    К деревне Казеково по приказу командира 64-й стрелковой дивизии была срочно направлена стрелковая рота, а 170-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион выдвинулся в район хутора Червоный Брод. Они и встретили огнем прорвавшегося врага, уничтожив несколько танков и бронемашин, потеряв в бою свыше половины своего личного состава и три орудия[467]. Тяжелые бои в это время шли у Бовбли, Криниц, Мацки, Жуки, Пухляки, Глушниц.


    Ход боевых действий 3-й и северного крыла 2-й танковых групп вермахта 26–28.06.41 г.


    Сдержать превосходящего по силе противника было нелегко. К исходу дня 30-й стрелковый полк уже сражался на рубеже Скнаревичи — высоты 273.1, 266.1 — Ошнарово.

    288-й стрелковый полк (командир — подполковник Г.П. Кучмистый), державший оборону на рубеже Щедровщина — Довбарово — Стайки (20 км) и имевший небольшое количество артиллерии, не смог сдержать натиск бронетанковых сил врага. Немцы обошли полк слева, прорвались к Щедровщине и начали движение на Беларучье… Остатки полка, преследуемые противником, отходили в направлении Логойска.

    Тяжелые бои разгорелись и за старинный городок Заславль (20 км северо-западнее Минска), который обороняли рота 159-го стрелкового полка, работники межокружной артиллерийско-оружейной мастерской и военно-технического склада № 11 погранвойск НКВД, взвод охраны 1-го Белорусского полка НКВД. Утром к защитникам городка присоединились пограничники 16-го Дзержинского погранотряда под командованием капитана Ломтева (около 80 человек) и экипаж бронепоезда № 73 (командир — майор Д.Ф. Малышев).

    Под руководством майора Соболева, старшего лейтенанта Федулова, лейтенантов Топчия, Трегубова и Скурихина советские воины и вступили в бой с подошедшими частями противника. После нескольких отбитых атак врагу удалось захватить машинно-тракторную станцию и ворваться в Заславль. Теперь бои шли за каждую высотку, переулок, дом, но силы сторон были неравны — наши подразделения начали отходить к южной окраине городка. Немецкие танки, прорвав оборону защитников Заславля, устремились к Семкову Городку. Возникла угроза их прорыва в направлении Минска.

    Командир полка подполковник Белов, узнав о тяжелом положении, сложившемся на этом участке, бросил в контратаку стрелковую роту, поддержанную огнем двух противотанковых орудий, но она не принесла успеха. И тогда командир дивизии ввел в бой резервный батальон и батарею истребительно-противотанкового дивизиона, которые лично возглавил подполковник Белов.

    Наши воины нанесли удар во фланг немцам с юго-запада, ворвались в Заславль и завязали уличные бои. Одновременно с востока гитлеровцев атаковал подошедший разведывательный батальон майора Чумакова. На всей территории городка шли ожесточенные схватки, часто переходящие в рукопашные бои.

    Особенно упорное сопротивление оказала группа немецких автоматчиков, занявшая оборону за каменной стеной костела. Заняв выгодную позицию, она держала под обстрелом всю прилегающую территорию. Попытки сломить их сопротивление не удавались. И тогда вперед бросился командир полка, увлекая за собой бойцов. Костел был взят, но автоматная очередь сразила храброго командира 159-го стрелкового полка.

    В частях корпуса стала остро ощущаться нехватка противотанковых орудий и снарядов для 122-мм и 152-мм орудий, так как совершенно отсутствовал их подвоз. К тому же с 7 часов прекратилась связь и со штабом фронта.

    В этот день первые отряды гитлеровских мотоциклистов появились и у Дзержинска. В этом районе был образован узел обороны, в который входили: пулеметные трехамбразурные доты у Макавчиц, Дягильно, Костевичей, у Ковалевского леса и у въезда в Дзержинск, возле дорог, ведущих из Старинок и Рубежевичей. На этом рубеже и заняли оборону подразделения 444-го стрелкового полка (командир — полковник И.И. Петухов), перекрыв дороги Рубежевичи — Дзержинск и Негорелое — Минск.

    Через некоторое время на шоссе у Дягильно появились танки врага с литерой «Г» (Гудериан) — это были подразделения 17-й танковой дивизии, спешившие к Минску. Танки и бронетранспортеры двигались по дороге Негорелое — Минск плотной колонной. По ним и ударили орудия 575-го артиллерийского полка, поддержанные гарнизонами артиллерийского и пулеметного дотов, расположенных на возвышенности недалеко от дороги.

    Первыми неожиданными залпами артиллеристам удалось вывести из строя около десятка вражеских машин, заставив противника развернуться и принять бой. В этот день гитлеровцы еще несколько раз безуспешно пытались прорваться к Дзержинску, но советские воины неизменно встречали их плотным и точным огнем, заставляя откатываться на исходные позиции.

    Особое мужество и героизм проявили гарнизоны железобетонных крепостей, расположенных возле деревень Дягильно, Хмелевка, Довнаровичи, Казеково, Старое Село. Они сражались до последнего снаряда, до последнего патрона, оказав огромную помощь воинам 44-го стрелкового корпуса в отражении вражеских атак.

    Стойко держался гарнизон артиллерийского дота, располагавшегося возле деревни Мацки и состоявшего из 20 красноармейцев под командой младших лейтенантов Рощина и Петрочука. В доте были установлены четыре 76-мм пушки, по две с северной и южной сторон, державшие под обстрелом дороги Вильнюс — Минск и Радошковичи — Минск. По ним устремились к Минску гитлеровские танки, прорвавшие оборону наших стрелковых подразделений. Тогда и вступили в дело орудия этого дота.

    Три дня и три ночи сражался гарнизон дота, не давая возможности гитлеровцам передвигаться по дорогам. Противник предпринимал все новые и новые попытки сломить сопротивление отважных воинов — бомбил с самолетов, обстреливал артиллерией, пытался заблокировать дот пехотой с танками, но гарнизон продолжал сражаться. Только 29 июня, когда уже не осталось снарядов, мужественные советские воины привели в негодность вооружение, оборудование и поздно вечером оставили свою несломленную крепость и двинулись на восток[468].

    Так же героически сражался с врагом и гарнизон трехамбразурного пулеметного дота, расположенного тоже возле деревни Мацки. Командиры дотов наладили взаимодействие между собой и поддерживали артиллерийским и пулеметным огнем друг друга.

    100-я ордена Ленина стрелковая дивизия, выполняя приказ генерала Ермакова о занятии обороны севернее Минска, утром выступила в сторону Острошицкого Городка. Когда до пункта назначения оставалось пройти около 2 км, по двигавшимся колоннам дивизии стала наносить удары вражеская авиация. Высланная вперед разведка доложила, что в Острошицком Городке высажен воздушный десант и совсем недавно туда вошли немецкие танки.

    Ожидая скорого появления врага, генерал Руссиянов спешно развернул свои части на 18-км фронте, на рубеже деревень Караси, Узборье. В первом эшелоне развернулись 85-й стрелковый полк подполковника М.В. Якимовича (Водица, Узборье, Вандолино, Чертяж) и 355-й стрелковый полк полковника И.А. Шварева (Чертяж, Дубовщина, Дубовляны, Караси).

    Во втором эшелоне на рубеже Карниз Болото, свх. Первого Мая, Дроздова, Цна расположился 331-й стрелковый полк полковника И.В. Бушуева.

    161-я стрелковая дивизия полковника Михайлова заняла оборону в районе Волмы (Батуринка, Смолярня, Митьковщина, Водица), развернув в первом эшелоне 603-й, а во втором — 542-й стрелковые полки. Глубина обороны дивизий достигала 5–6 км.

    Решение командиров соединений на переход к обороне на достигнутых рубежах было своевременным, так как большая часть их артиллерии еще не успела вернуться в свои части. Основным оружием против танков в частях стали бутылки с зажигательной смесью.

    Около 15 часов противник из района Ворково, Острошицкий Городок нанес удар по боевым порядкам частей генерала Руссиянова. Воинам 355-го стрелкового полка удалось довольно быстро отбить вражескую атаку, подбив около 8 вражеских танков[469]. Пехота противника, оказавшись без поддержки боевых машин и атакованная перешедшими в атаку советскими воинами, вынуждена была отойти в северном направлении.

    Не удалась и попытка врага атаковать в направлении Семкова Городка. Наткнувшись на неожиданный огонь артиллеристов 632-го гаубичного полка и потеряв несколько боевых машин, противник в беспорядке отошел на северо-запад. А вот на правом фланге 100-й дивизии сложилась тяжелая обстановка.

    Около четырех десятков немецких танков с мотоциклистами атаковали вдоль Логойского шоссе оборону полка подполковника Якимовича. Свыше 20 танков наступало на позиции батальона капитана Коврижко. Советские воины вступили в бой с вражескими танками, уничтожая их связками гранат и поджигая бутылками с бензином. Несмотря на героическое сопротивление бойцов, 14 машин прорвались в глубину обороны, где с ними вступили в бой танкисты 69-го разведывательного батальона (командир — майор С.Н. Бартош).

    Встретив врага огнем из засад, они в первые минуты боя подбили 3 танка. Противник, встретив сопротивление на этом участке, попытался предпринять обходной маневр в направлении Скурат, но попал под дружный огонь воинов 603-го полка 161-й стрелковой дивизии. Враг потерял еще 4 машины и отошел в свое расположение.

    В 17 часов противник предпринял новую попытку прорвать оборону дивизий на разных участках, но повсюду встретил сильный отпор. Потеряв за день довольно значительное количество танков (15) и пехоты[470], противник после 18 часов атак больше не предпринимал. К этому времени на боевые позиции стал и подошедший из резерва 151-й корпусной артиллерийский полк (командир — майор И.А. Боголепов) в составе 20 орудий.

    На других направлениях обороны корпуса в течение дня отмечалось появление отдельных небольших отрядов противника, проводивших разведку наших огневых средств. Наблюдением было отмечено, что 14 танков противника проследовали в направлении Слободы[471].

    Это было тревожное сообщение, но на него командование корпуса, находившегося в 50 км от линии фронта, не обратило внимания. А зря. Уже на следующий день части противника перережут Московское шоссе, преградив путь отхода на восток дивизиям корпуса.

    С наступлением темноты подразделения 100-й и 161-й дивизий стали укреплять свою оборону, выслав вперед разведывательные группы. Сведения, принесенные разведчиками, были неутешительными. Было установлено, что перед фронтом дивизий противник сосредоточился в четырех местах: сильная группировка пехоты и танков находилась в Острошицком Городке, группы врага неустановленной численности отмечались в Мочанах, Халиме и Масловичах. Во всех этих пунктах на ночь была выставлена охрана из пехоты, за которой находились дежурные танки и минометы. Захваченными за день документами и проведенной разведкой было установлено, что перед фронтом дивизий действовали 25-й танковый полк, 12-й и 82-й пехотные полки, 7-й полк «СС»[472].

    А в это время дивизии 21-го стрелкового корпуса (17-я и 37-я) пытались выполнить поставленную перед ними задачу на наступление в районе Лиды. Рубеж, на котором было приказано развернуться частям, был уже занят немцами, с которыми и пришлось вступить в бои. К тому же при нанесении контрударов дивизиям приходилось действовать в широких полосах и в разных направлениях, что приводило к распылению сил. Да и немцы не упускали инициативу ведения боевых действий из своих рук.

    Около 5 часов по обороне 24-й стрелковой дивизии был нанесен бомбовый удар, вслед за которым в атаку перешли немецкие танки с пехотой. Особенно жестокие бои разгорелись у села Субботники, где противник пытался прорвать оборону 168-го стрелкового полка (командир — подполковник С.И. Портнов), но его воины держались стойко и ни на шаг не отошли с занимаемых позиций.

    В течение дня противник предпринял в полосе обороны дивизии пять атак, но значительных успехов так и не добился, потеряв несколько танков и бронемашин, 8 сбитых самолетов. Вечером части генерала Галицкого начали перегруппировку своих сил, чтобы с утра 27 июня самим атаковать противостоящего врага. Но на успех рассчитывать не приходилось.

    Дивизии 21-го стрелкового корпуса вели бои на фронте около 100 км, испытывая огромную нехватку боеприпасов, горючего и продовольствия.

    50-я стрелковая дивизия 13-й армии под сильным натиском противника со стороны Молодечно и Сморгони в ночь на 27 июня отошла в направлении Плещениц, заняв оборону на рубеже Ковали — Старинка.

    20-й механизированный корпус генерала Никитина, включенный в состав 13-й армии и до сих пор не принимавший участия в боевых действиях, укреплял оборону в 60-км полосе южнее Минского укрепрайона по линии дороги Минск — Слуцк: 26-я танковая дивизия готовила рубеж Мельковичи, Лесовщина, Губино, Плоская; 38-я — Пахомовщина, Поболотье, Ладыга; 210-я моторизованная — в районе Шишиц.

    Сложное положение оставалось в полосе обороны 4-й армии. К 2 часам ночи ее командный пункт развернулся в Гулевичах, не имея связи ни со штабом фронта, ни со многими своими частями. Не принес оптимизма и доклад коменданта Слуцкого укрепрайона о состоянии дотов, с которых еще весной было снято все вооружение. В распоряжении коменданта находились две роты и артбатарея, охранявшие военные городки и дивизионные склады. Так что надежд задержать немцев на линии укрепрайона у командования армии почти не осталось.

    В 7 часов на командном пункте генерала Коробкова отчетливо услышали гул артиллерийской канонады, доносившейся с запада. Прибывший делегат связи из 55-й стрелковой дивизии доложил, что противник на рассвете атаковал ее понесшие в предыдущих боях большие потери части, прорвал их оборону и начал продвижение к Слуцку[473]. Остатки дивизии с ограниченным количеством боеприпасов и уцелевшими танками 14-го мехкорпуса, отброшенные от дороги, отходили к Уречью.

    Положение 55-й стрелковой дивизии было тяжелым. От частей остались только малочисленные подразделения без артиллерии и станковых пулеметов, которые разрозненными группами выходили к укрепрайону. 129-й истребительно-противотанковый дивизион потерял в предыдущих боях все свои орудия, а в 141-м артиллерийском полку осталось только 4 гаубицы. Части 107-го стрелкового и 84-го артиллерийского полков вели бои в отрыве от дивизии на реке Щара, в районе Слонима и Барановичей.

    Оценив создавшееся положение, полковник Иванюк принял решение занять оборону на подступах к Слуцку. Специально выделенная группа командиров приступила к сбору и приведению в порядок отходивших групп и подразделений, формируя из них взводы и роты, которые сразу занимали позиции на реке Локнея между деревнями Безверховичи и Огородники (в 5 км западнее Слуцка). На этом рубеже занял оборону и сводный отряд танкистов мехкорпуса.

    Но удержать противника и на этом рубеже наспех созданными подразделениями тоже не удалось. Вскоре налетела вражеская авиация и стала бомбить войска, занявшие оборону вдоль шоссе. Через некоторое время в атаку устремилось около 50 танков, сразу прорвав слабую и не обеспеченную артиллерией оборону советских войск, которые начали беспорядочный и поспешный отход. Панику усилило и то обстоятельство, что в ходе боя пропал командир 55-й стрелковой дивизии полковник Д.И. Иванюк. Были организованы розыски командира, но они не увенчались успехом. Высказывались различные версии: уехал в штаб армии, убит диверсантами, попал под бомбежку…

    Танки противника около 8 часов ворвались в Гулевичи, обстреляли штаб армии и двинулись к Слуцку. Сам город с утра подвергся бомбежке группами вражеских самолетов, наносивших удары и по отходившим колоннам, и по боевым позициям войск. В Слуцке возникли большие пожары, вызвав огромный поток беженцев, устремившихся по дороге на Бобруйск.

    Только вблизи города враг был остановлен стойкой обороной мотострелкового полка 30-й танковой дивизии, который и способствовал выходу из окружения штаба 4-й армии и некоторых воинских частей. Встретив сильное сопротивление, танки немцев начали обходить Слуцк с севера и юга. Начальник 18-го погранотряда в 10.45 отметил появление мелких групп танков противника и в самом городе, которые, попав под огонь воинов гарнизона, отошли обратно.

    В это время генерал Попов с остатками своих подразделений и окружным запасным полком готовил оборону на реке Случь. Для ее усиления командующий армией приказал полковнику Тутаринову выставить на западной окраине города у шоссейного и железнодорожного мостов два отряда прикрытия.

    В ночь на 27 июня первый отряд 14-го мехкорпуса (3 роты, 5 орудий и 2 бронемашины) с батальоном 161-го запасного полка занял оборону по реке Случь от Варшавского шоссе до линии железной дороги Слуцк — Уречье; второй отряд (4 роты) — на рубеже Омговичи — Калита.

    Понимая, что эта оборона не сможет надолго задержать немцев, генерал Коробков принял решение отвести остатки 30-й танковой дивизии во второй эшелон за Слуцк и расположить его на участке Подоресье, Большая Боровая, Волошево, Сороги. Полковнику Богданову была поставлена задача по подготовке оборонительных рубежей в 8 км восточнее города, перекрыв Варшавское шоссе[474]. В его распоряжение был направлен и батальон пехоты, сформированный из отбившихся от своих частей красноармейцев и командиров.

    Всю первую половину дня генерал Коробков и командиры штаба находились на передовой, пытаясь остановить отходившие в панике части и стабилизировать оборону в полосе армии. О тяжести положения говорится и в докладе командарма:

    БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО 4-й АРМИЕЙ № 010

    26 июня 1941 г. 16.00

    С трудом восстановил порядок и на двух направлениях от Волошево и от Уречья лично довел части обратно почти до Слуцка.

    Бросил весь аппарат армии на передовой фронт для восстановления положения. Противник сжег Слуцк и с 15.30 организует наступление.

    Требуются немедленно свежие части.

    (Командующий 4-й армией) (генерал-майор Коробков[475].)

    Благодаря усилиям командования армии положение на фронте удалось немного стабилизировать. Подразделения двух полков 55-й стрелковой дивизии вместе с примкнувшими к ним воинами других частей заняли позиции недалеко от Калиты. Севернее у Омговичей занял оборону сводный отряд мехкорпуса, а в районе Уречья — 161-й запасной полк под командованием майора Сибилева.

    Командование всеми частями и отрядами на реке Случь возлагалось на полковника Тутаринова. Генерал Попов получил указание силами сводного отряда организовать оборону рубежа реки Птичь.

    Основные дороги, ведущие от Слуцка на восток, перекапывались и заваливались деревьями, на них устраивались заграждения из неисправных машин и танков, мосты разбирались. У заграждений на Варшавском шоссе готовились огневые позиции для орудий и пулеметов.

    Понимая неустойчивость наспех созданной обороны и отсутствие в армейском тылу резервов войск, способных прикрыть бобруйское направление, генерал Коробков еще утром приказал командиру 47-го стрелкового корпуса не выезжать в район Барановичей, а возглавить оборону Бобруйска, используя для этого оставшиеся там корпусные части[476].

    Вечером в Могилев был направлен представитель 4-й армии с приказом доложить в штабе фронта создавшуюся обстановку без прикрас и просьбой выдвинуть в район Бобруйска хоть одну свежую дивизию[477].

    В течение всего дня немецкие танки при поддержке авиации несколько раз атаковали оборону войск армии, но прорваться через реку Случь не смогли благодаря мужеству и героизму воинов сводных отрядов 14-го механизированного и 28-го стрелкового корпусов. К 18 часам атаки врага в центре обороны армии прекратились.

    Вечером части XXIV моторизованного корпуса генерала фон Швеппенбурга, обойдя оборонявшиеся на реке Случь отряды 4-й армии, захватили северную часть Слуцка и военные городки. Командный пункт 14-го мехкорпуса, оказавшийся под угрозой удара, переместился в район Калиты, а армейское управление было решено перевести к Старым Дорогам.

    В остальных соединениях 4-й армии сложилась следующая обстановка. Сводные отряды 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов под руководством полковника Попсуй-Шапко держали оборону на подступах к Пинску.

    Группа войск, сражавшихся в районе Слонима, к вечеру 25 июня отошла к Барановичам. Организовав оборону в районе города, 121, 143 и 155-я стрелковые дивизии и 17-й механизированный корпус, объединенные под общим руководством помощником командующего фронтом генерал-лейтенантом И.Н. Хабаровым, трое суток сдерживали натиск врага.

    До сих пор в районе Вольно ходит легенда о храбром «командующем фронтом», войска которого мужественно обороняли Барановичи. В небольшом лесочке у деревни Стайки располагался его командный пункт, куда и проникли диверсанты, переодетые в форму командиров Красной Армии. На требование генерала предъявить документы прозвучала автоматная очередь… Охрана в завязавшейся перестрелке уничтожила диверсантов, но спасти генерала не удалось. Кто это был?

    Продолжала сражаться в окружении и 75-я стрелковая дивизия, разобщенная на отдельные части. Генерал Недвигин принял решение в ночь на 27 июня основными силами попытаться вырваться из окружения по Ковельской дороге в направлении Кобрина. Было организовано три колонны: правая под командованием комдива осуществляла прорыв на Мокраны, средняя под командованием полкового комиссара И.С. Ткаченко двигалась в сторону озера Луково, левая под командованием полковника Я.А. Мартыненко прорывалась южнее озера. Прорыв намечалось осуществить на фронте в 4 км в районе Мокран. После выхода из окружения отряды должны были соединиться и двигаться в направлении Кобрина.

    Вечером 115-й стрелковый полк незаметно для противника вместе со штабом дивизии сосредоточился в урочище Метуш. К Мокранам были направлены две группы воинов по 120 человек с несколькими 45-мм орудиями и саперы со взрывчаткой. Вечером начался прорыв из окружения.

    По Ковельскому шоссе непрерывно двигались колонны гитлеровских войск. Чтобы задержать их продвижение и облегчить прорыв через дорогу, отряд саперов под командованием старшего лейтенанта Ярышкина взорвал мост через речку. Колонна врага остановилась, в ней образовался разрыв. Тогда и открыла по ней огонь дивизионная и полковая артиллерия и минометы, под прикрытием которых перешли в атаку стрелковые роты. Враг встретил прорывавшихся через дорогу советских воинов сильным пулеметным и минометным огнем. Завязался ожесточенный бой, переходивший местами в рукопашные схватки.

    Первая группа прорвалась на западную окраину Мокран, но дальше продвинуться из-за сильного огня противника не смогла и отошла обратно. Некоторая часть воинов сумела просочиться южнее и с боями выйти в район Сарн. Вторая группа прорвала кольцо окружения и вышла в район озера Луково. Прорвалась и третья группа. Соединившись, советские воины двинулись к Кобрину, но вскоре натолкнулись на вражескую засаду и повернули в направлении Пинска… А уже вскоре дивизия под командованием генерала Недвигина вела бои на подступах к Пинску и Лунинцу.

    Вслед за передовыми группами в прорыв вошли и тыловые части, однако не всем удалось вырваться из окружения… Еще несколько суток продолжались бои под Малоритой, где сражались оставшиеся в окружении воины 75-й стрелковой дивизии. Некоторые из них отошли в леса, перейдя к партизанским методам борьбы. В оперативной сводке группы армий «Центр» за 1 июля 1941 года отмечалось: «Один усиленный батальон 267 пехотной дивизии в Малорите и на перекрестке дорог северо-восточнее продолжает обороняться от вооруженных групп противника»[478].

    Части 205-й моторизованной, остатки 22-й танковой дивизий и группа полковника Осташенко попали в окружение в районе Коссово. На совместном совещании командиров было принято решение о прорыве кольца окружения в южном направлении и выходе в леса юго-западнее Бытеня.

    Прорыв удался… Но двигаться большой группой во вражеском тылу было затруднительно. И тогда было принято решение разбиться на отдельные отряды и выходить из окружения в направлении Пинска. Так и сделали.

    Пройдя тяжелые испытания, 5 июля остатки 205-й моторизованной дивизии[479] (около 5000 человек), 22-й танковой дивизии (около 1000 человек), без техники и вооружения, вышли к Лунинцу. А утром 6 июля в этот район вышла и группа полковника Осташенко (около 800 человек)[480].

    Тяжелая обстановка сложилась в отходивших частях и соединениях 3-й и 10-й армий. Со многими из них с первых дней войны была потеряна связь, а значит, и управление.

    Уже обойденные противником с флангов, они предпринимали отчаянные попытки оторваться от преследовавших их моторизованных частей врага. Но это не удавалось. Непрерывные бомбежки, плохие дороги, нехватка автотранспорта, перебои в подвозе и доставке боеприпасов, горючего и продовольствия сильно затрудняли отход советских войск. Ведя сдерживающие арьергардные и фланговые бои, их разрозненные части отходили по двум направлениям: 3-я армия — на Лунна, Мосты в направлении Новогрудка; 10-я армия — на Волковыск, Слоним и своим левым флангом на Ружаны, Слоним.

    Но противник, заняв Слоним, уже выходил на пути отхода советских войск (около 20 дивизий) из-под Белостока и Гродно. Командование 2-й танковой группы получило приказ — выдвинуться на линию Задворье (9 км севернее Слонима), Голынка, Зельва, река Зельвянка[481], образовав внутреннее кольцо окружения войск Западного фронта. Приказ на окружение советских войск получили и соединения 4-й и 9-й полевых армий вермахта.

    Белосток, Волковыск бомбили, города были охвачены пламенем. Колонны, бесконечные колонны отступавших советских войск двигались по всем дорогам, ведущим на Мосты, Волковыск, Слоним, Ружаны. Отходили остатки соединений и частей, по дорогам двигались до отказа забитые автомашины и повозки, брели никем не управляемые группы красноармейцев, шли, не глядя ни на кого, командиры Красной Армии.

    Вместе с ними на восток пробирались десятки тысяч беженцев, семей командиров, стремившихся подальше уйти от наступавшего врага. По обочинам дорог гнали стада коров, овец. Все смешалось в этом муравейнике… А сверху на весь этот поток пикировали самолеты с черными крестами, заставляя всех шарахаться с шоссе в разные стороны.

    В районах переправ скопилось большое количество боевой техники, автомашин, повозок, красноармейцев, беженцев, которые беспорядочно пытались переправиться через реки. И на все это скопление непрерывно воздействовала вражеская авиация, сея среди людей панику и растерянность. Штабы армий потеряли управление своими соединениями и влились в длинные колонны отступавших от Гродно и Белостока войск. Попытки командиров всех уровней навести порядок в отходивших в беспорядке соединениях и частях уже ни к чему не приводили. Даже петлицы Маршала Советского Союза (Г.И. Кулика) уже не действовали на отступавших командиров и красноармейцев.

    Многие воины были морально подавлены, повсюду раздавались разговоры о десантах, шпионах, предательстве. Пограничник A.A. Кошняков вспоминал: «Трудно описать, что мы видели на своем пути — брошенная техника, орудия, не сделавшие ни одного выстрела, танки без горючего, зенитные пулеметы на автомашинах. И над всем этим „мессера“. Но картину так называемого боя пришлось увидеть у Черного Мыса. Боя фактически не было, на дороге, с обеих сторон зажатой лесом, двигались колонны, машины, пушки, походные кухни и т. д. „Мессеры“ на бреющем полете расстреливали людей в упор. Никто не думал сопротивляться»[482].

    Эти воспоминания дополнил и лейтенант Н. Степутенко: «Мы выходили из окружения. Шли сильные бои. Раненых тогда не подбирали, легкораненые передвигались самостоятельно. Об убитых и тяжелораненых заботились местные жители и, конечно, немцы, но по-своему»[483].

    Да, все было в эти трагические дни — и трусость, и предательство, и дезертирство, и величайшее мужество и самопожертвование красноармейцев и командиров Красной Армии, всего народа Белоруссии. Многих раненых и оставшихся в окружении воинов укрыли местные жители. Многие советские воины укрылись в лесах, чтобы позднее влиться в ряды народных мстителей.

    А пока войска 3-й армии, прикрываясь выдвинутыми к переправам у Лунна и Мостов частями 204-й моторизованной дивизии, прорывались в направлении Новогрудка. Но они сражались, с боем прокладывая себе дорогу на восток.

    27-я стрелковая дивизия двое суток вела бои на рубежах Крынки, Берестовицы, Волковыск, Свислочь, потеряв в них всю свою технику и большое количество личного состава. В этих боях затерялся след многих командиров и красноармейцев[484].

    Сумела вырваться из окружения группа начальника штаба дивизии подполковника Яблокова. Позднее через линию фронта перешло еще несколько мелких групп воинов. Знамя дивизии было спрятано у местной жительницы, которая позднее передала его в созданный партизанский отряд.

    Остатки 85-й стрелковой дивизии разрозненными группами с небольшим количеством орудий и броневиков, с ограниченным количеством боеприпасов отходили к Мостам, отбиваясь от наседавшего врага. После переправы через Свислочь саперы подорвали мост, но это не смогло надолго задержать преследовавшего противника.

    Некоторая часть подразделений дивизии под командованием полковника К.Ф. Скоробогаткина, ранее оборонявшихся в районе Скиделя, переправилась через Свислочь, Зельвянку, Щару и продвигалась к Новогрудку. Переправившись через Неман у Еремичей, эта группа по южной опушке Налибокской пущи продолжала путь к Рубежевичам, где встретилась с воинами 24-й стрелковой дивизии, выходившей из окружения.

    56-я стрелковая дивизия в это время отдельными группами вооруженных людей отходила по обоим берегам Немана. Их дальнейший след так и затерялся в горниле войны.

    Наиболее организованно отходили на восток южнее Немана части 11-го механизированного корпуса. Для прикрытия отхода два батальона 204-й моторизованной дивизии были выдвинуты на рубеж реки Котра, еще один батальон занял оборону у переправы в местечке Лунна. И это было своевременное решение генерала Мостовенко. Противник неоднократно предпринимал попытки форсировать реку и перерезать пути отхода, но усилиями воинов полковника Пирова все они были сорваны. Сжигая за собой мосты через Неман, Россь, Зельвянку, сметая выставленные на их пути небольшие немецкие заслоны, остатки дивизий продвигались к Щаре.

    В ходе боев полностью потерял связь со своими войсками и штаб генерала Болдина. Собранный им отряд, состоящий из командиров штаба конно-механизированной группы, управления 6-го кавкорпуса и подразделения охраны, начал движение на восток. Шли проселочными дорогами, пробирались лесными тропами, переправлялись через реки, медленно продвигаясь в направлении Минска. Но вскоре группа распалась, конный отряд генерала Никитина решил двигаться самостоятельно…

    В это время части 6-го механизированного корпуса, выполняя приказ командующего Западным фронтом, пытались оторваться от противника и выйти в район Слонима. 7-я танковая дивизия во взаимодействии с 29-й моторизованной и 36-й кавалерийской дивизиями вела ожесточенные бои по сдерживанию противника. Но это уже было нелегко сделать. В дивизиях оставалось только небольшое количество боекомплекта и топлива. Только одну его заправку удалось получить из уцелевших емкостей сгоревших окружных складов возле местечек Кузница и Крынки[485].

    4-я танковая дивизия, переправившись через Свислочь, начала движение на восток, оставляя на всем пути разбитую авиацией и не имевшую топлива боевую технику. Тяжелая обстановка в связи с ее преждевременным отходом за реку сложилась в полосе обороны 36-й кавалерийской и 29-й моторизованной дивизий.

    Вечером противник перешел в наступление на неприкрытом участке обороны и быстро вышел во фланг наших частей. Возникла паника, подразделения дивизий спешно покинули свои позиции и начали беспорядочный отход к Свислочи. Попытка частей 7-й танковой дивизии организовать оборону и остановить наступление противника не удалась. Понеся большие потери, дивизия вскоре тоже начала отход, прикрывая стрелковые части. В ночь эта группировка войск начала переправу через Свислочь восточнее Крынок.

    С тяжелыми боями отходили в направлении Новогрудка и разрозненные части 6-й кавалерийской дивизии. В боях на границе она понесла большие потери, были разгромлены 3-й и 152-й кавалерийские полки, полностью потерял технику 35-й танковый полк. Остатки 48-го и 94-го кавполков по приказу маршала Кулика заняли оборону на правом берегу Росси севернее Волковыска, но уже на следующий день начали отход.

    Начальник штаба 94-го кавалерийского полка подполковник Гречаниченко с горечью вспоминал: «Мимо сплошным потоком двигались автомашины, трактора, повозки, переполненные народом… Все утверждали, что уже занят Слоним, что впереди высадившиеся немецкие десанты, заслоны прорвавшихся танков, что обороняться здесь не имеет смысла. А 28 июня, как только взошло солнце, вражеская авиация начала повальную обработку берегов Росси и района Волковыска. По существу, в этот день окончательно перестали существовать как воинские формирования соединения и части 10-й армии. Все перемешалось и валом катилось на восток…»[486]

    На рассвете 26 июня диверсанты, переодетые в нашу форму, попытались напасть на командный пункт 10-й армии, дислоцировавшийся в районе станции Валилы, где находился и генерал Голубев. Бойцы охраны отбили нападение, и руководство армии под угрозой окружения начало переход в лес северо-восточнее Волковыска. По пути следования армейская колонна попала под удар немецких самолетов и вновь понесла значительные потери. Днем последовало и нападение отряда гитлеровских мотоциклистов, но и его удалось отбить. Вечером управление и штаб армии расположились у Шведской горы в районе Волковыска.

    В это время отходившие с Белостокского выступа соединения армии вели ожесточенные бои с преследовавшим их противником. Колонны войск растянулись на многие километры, все дороги были забиты брошенной и уничтоженной техникой, бесконечными толпами беженцев, стадами животных. Утром головные части армии подошли к реке Зельвянка, обнаружив, что все мосты через нее взорваны, а на другом берегу находятся немецкие заслоны.

    Некоторые части армии продолжали сражаться западнее Белостока, не получив приказа на отход.

    13-я стрелковая дивизия, отходившая на Волковыск, при прохождении через Белосток подверглась нападению проникших в город немецких отрядов. С уличными боями ее части с трудом вырвались на дорогу Белосток — Берестовицы, но с 12 часов попали под непрерывные удары вражеской авиации. Понеся большие потери в личном составе, потеряв управление многими частями, командование дивизии приняло решение продвигаться к Волковыску небольшими группами.

    86-я стрелковая дивизия, получив приказ генерала Голубева — прикрыть отходящие на восток соединения армии, заняла позиции на реке Россь севернее Волковыска. Два дня ее части вели ожесточенные бои с противником, пытавшимся замкнуть кольцо окружения. В них дивизия понесла огромные потери и фактически перестала существовать как боевая единица. Ее остатки отошли к Новогрудку…[487]

    49-я стрелковая дивизия в этот день разделилась на четыре отряда, которые возглавили полковник Васильев, майор Гуров, командиры 212-го и 222-го стрелковых полков[488]. Остатки дивизии стремились вырваться из вражеского окружения в направлении Гайновки, но прорвавшаяся в этот район 78-я пехотная дивизия вермахта уже перекрывала этот путь отхода.

    Остатки 13-го механизированного корпуса в этот день продолжали разрозненными частями от рубежа к рубежу отходить на восток, не имея связи ни с командованием корпуса, ни с соседями. Но они сражались. В бою у деревни Лапы бессмертный подвиг совершил экипаж братьев Кричевцевых, которые на горящем танке Т-34 смело таранили вражескую машину. Это был первый в Великой Отечественной войне танковый таран.

    В 31-й танковой дивизии после тяжелых боев полков фактически не существовало, оставались только группы вооруженных людей численностью по 100–200 человек. Во всей дивизии уцелело два броневика, две легковые и 20 грузовых автомашин. В ночь на 27 июня ее остаткам удалось оторваться от остановившихся на отдых частей противника и начать отход к Беловежской пуще.

    В этом направлении отходили и остатки 25-й танковой дивизии полковника Н.М. Никифорова, след которой так и затерялся в лесах пущи.

    А части 208-й моторизованной дивизии прорывались в направлении Свислочь — Волковыск, непрерывно ведя бои с преследовавшими их подвижными отрядами гитлеровцев. Все меньше и меньше оставалось в строю воинов и боевой техники, но они не сдавались, оказывая врагу упорное сопротивление.

    Воины 1-го стрелкового корпуса, отрезанные от главных сил 10-й армии и не получившие приказ на отход, продолжали сражаться в Осовецком укрепрайоне, отбивая все атаки врага. Большие потери понесла 2-я стрелковая дивизия, державшая оборону северо-восточнее крепости Осовец. Были полностью разгромлены ее 13-й и 261-й полки, потеряна почти вся артиллерия. Потеряв связь со штабом корпуса и соседями, ее остатки начали отход на восток.

    Большое количество отходивших войск 10-й армии, техники и раненых скопилось в районе Волковыска, непрерывно подвергаемого ударам германской авиации. А уже вечером завязались бои с подошедшими с юга частями противника, захватившими западную окраину Волковыска.


    Боевые действия войск Западного фронта 22.06–10.07.41 г.


    Авиация Западного фронта с утра 26 июня продолжала наносить бомбовые удары по скоплениям моторизованных войск противника в районах Радошковичей, Молодечно, Ошмян, Крево, Ракова, замедляя их продвижение к Минску. Героями были летчики 1941 года. В условиях полного господства в воздухе вражеской авиации они мужественно выполняли свою работу. И часто на задания улетали тройки, девятки самолетов, а возвращались на свои аэродромы единицы. Белорусский народ навсегда сохранит память об экипажах капитанов Гастелло, Маслова, старшего лейтенанта И.З. Пресайзена и многих других летчиках, штурманах, стрелках, которые ценой своей жизни сдерживали натиск врага, рвущегося к столице Советской Белоруссии.

    Обстановка на наземном фронте все обострялась. Прорвавшиеся через линию обороны войск 13-й армии немецкие танки обошли Минск с севера и продолжали движение в восточном и северо-восточном направлениях. Остановить их теперь могла только авиация, но и это было трудно сделать. Быстрое наступление немецких войск вынуждало наши авиационные части непрерывно менять места своего базирования. Перелетая на новые аэродромы, технический состав авиационных полков и баз уничтожали находившиеся в ремонте неисправные самолеты, подрывая и сжигая склады с топливом и боеприпасами.

    Только тяжелобомбардировочные полки, дислоцировавшиеся вдали от линии фронта, могли оказать некоторую поддержку своим наземным войскам. И такой приказ из Москвы командирам 1-го и 3-го авиационных корпусов скоро последовал: «Мотопехотные части противника двигаются от Минска на Оршу и Могилев. Немедленно взлететь и систематическими непрерывными налетами днем и ночью уничтожать танки противника. Не допускать переправы через реку Днепр. Бомбардировать с высоты 400 м не мелкими группами, а полками»[489].

    Выполняя приказ, в воздух поднялись 60 четырехмоторных самолетов 1-го и 3-го тяжелобомбардировочных полков. Начало удара было назначено на 23 часа, но в последнюю минуту генерал Павлов перенацелил часть самолетов на передовые отряды моторизованных войск противника, двигавшиеся на Смолевичи и к Старым Дорогам. Действия авиации были эффективными, что подтвердили командиры 100-й и 161-й стрелковых дивизий. Только летчики 3-го дальнебомбардировочного корпуса в этот день выполнили 254 самолето-вылета[490].

    Первые несколько дней войны немцы во время налетов нашей авиации не прекращали марша. В последующем при появлении советских самолетов их колонны останавливались и рассредотачивались, что значительно замедляло темп продвижения немцев на восток. Гитлеровское командование было вынуждено усилить зенитное прикрытие своих частей.

    Героически сражались с врагом и воины противовоздушной обороны. 747-й зенитно-артиллерийский полк (командир — подполковник Г.П. Межинский) и 168-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион в течение этих дней успешно отражали налеты противника на железнодорожный узел и мосты в Гомеле. Прикрывая аэродром Лошица (под Минском), воины 7-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона сбили два вражеских самолета.

    Особенно отличилась при обороне Минска 7-я бригада ПВО, уничтожившая за 22–26 июня 11 самолетов врага. По приказу командования фронта ее части начали отход на Борисов с задачей прикрыть город, сосредоточение войск и переправы в этом районе. На марше бригада попала под удар вражеских танков, прорвавшихся к дороге. Но зенитчики не дрогнули: развернув орудия в сторону врага, они открыли дружный и прицельный огонь. Только орудийный расчет 188-го зенитного артиллерийского полка под командованием сержанта И.А. Заболотского, отражая атаку противника, уничтожил четыре танка[491]. Враг не выдержал и отошел, дорога на Борисов была свободна. Но это был временный успех.

    Ставка Главного Командования в последние дни июня была сильно обеспокоена ситуацией, сложившейся на Западном фронте. Противник захватил Смолевичи, Рубежевичи, Любчу, Кореличи, Мир, Барановичи, Клецк, Ляховичи, Коссово, Слуцк, Старобин. Западнее Минска и в районе Белостока были окружены и дрались в неравном бою войска 3-й и 10-й армий. Многие части 4-й армии отошли в Пинские леса. С линии Докшицы, Смолевичи, Слуцк, Пинск за Березину отходили преследуемые мощными группировками врага другие разрозненные соединения и части фронта, понесшие в предыдущих боях большие потери.

    В 10.05 27 июня по «Бодо» состоялись переговоры генерала армии Жукова с начальником штаба Западного фронта генералом Климовских. Заслушав доклад генерала, Жуков передал ему следующий приказ Ставки:

    «Первое. Срочно разыскать все части, связаться с командирами и объяснить им обстановку, положение противника и положение своих частей, особо детально обрисовать места, куда проскочили передовые мехчасти врага. Указать, где остались наши базы горючего, огнеприпасов и продфуража, чтобы с этих баз части снабдили себя всем необходимым для боя. Поставить частям задачу, вести ли бои или сосредоточиваться в лесных районах, в последнем случае — по каким дорогам и в какой группировке.

    Второе. Выяснить, каким частям нужно подать горючее и боеприпасы самолетами, чтобы не бросать дорогостоящую технику, особенно тяжелые танки и тяжелую артиллерию.

    Третье. Оставшиеся войска выводить в трех направлениях:

    — через Докшицы и Полоцк, собирая их за Лепельским и Полоцким УРами;

    — направление Минск, собирать части за Минским УРом;

    — третье направление — Глусские леса и на Бобруйск.

    Четвертое. Иметь в виду, что первый механизированный эшелон противника очень далеко оторвался от своей пехоты, в этом сейчас слабость противника, как оторвавшегося эшелона, так и самой пехоты, двигающейся без танков. Если только подчиненные вам командиры смогут взять в руки части, особенно танковые, можно нанести уничтожающий удар и для разгрома первого эшелона, и для разгрома пехоты, двигающейся без танков. Если удастся, организуйте сначала мощный удар по тылу первого мехэшелона противника, двигающегося на Минск и на Бобруйск, после чего можно с успехом повернуть против пехоты.

    Такое смелое действие принесло бы славу войскам Западного округа. Особенно большой успех получится, если сумеете организовать ночное нападение на мехчасти.

    Пятое. Конницу отвести в Пинские леса и, опираясь на Пинск, Лунинец, развернуть самые смелые и широкие нападения на тылы частей и сами части противника. Отдельные мелкие группы конницы под водительством преданных и храбрых средних командиров расставьте на всех дорогах»[492].

    Но это была уже трудная задача для ослабленных и потерявших единое управление войск Западного фронта. Сплошной линии обороны уже не существовало, войска были рассечены на изолированные части и сражались в отдельных районах, пытаясь пробиться на восток и соединиться с главными силами фронта. Ожесточенные бои шли в районах Гродно, Лиды, Свислочи, Волковыска, Мостов, Лунна, Дятлова, Слонима, Белостока, Зельвы, Барановичей, Столбцов[493].

    Тяжелые бои продолжались и в районе Минска, где мужественно оборонялись дивизии 2-го и 44-го стрелковых корпусов. В ночь на 27 июня их командованием был получен приказ маршала Тимошенко — Минск без боя не сдавать. Ответственным за оборону города назначался командир 44-го стрелкового корпуса комдив Юшкевич. Но вышедший из окружения генерал Филатов подчинил себе сражавшиеся войска и лично возглавил оборону столицы Белоруссии, что нашло отражение в его приказе:[494]

    БОЕВОЙ ПРИКАЗ КОМАНДУЮЩЕГО 13-й АРМИИ № 1

    27.6.41 г. 8.30

    Войскам армии:

    1. Народный комиссар обороны приказал: Минск ни в коем случае не сдавать, даже при условии полного окружения войск, его обороняющих.

    2. С сего числа вступаю в командование войсками на Минском направлении и подчиняю себе 2-й и 44-й стрелковые корпуса, Минский УР, все части и соединения, действующие в этом направлении…

    (Командующий 13-й армией) (генерал-лейтенант Филатов) (Член Военного совета 13-й армии) (бригадный комиссар Фурт) (Начальник штаба) (полковник Петрушевский.)

    Основной задачей войск, оборонявшихся под Минском, являлось обеспечение возможности выхода из окружения соединений 3-й и 10-й армий, выиграть какое-то время для сосредоточения резервов Красной Армии с целью создания нового фронта обороны на Днепре. Но это было нелегко сделать.

    17-я танковая дивизия вермахта прорвалась к южной окраине Минска, установив связь с частями танковой группы генерала Гота. Отдельные разведывательные отряды противника со стороны болотной станции ворвались и в город, завязав бои на юго-западной окраине, на улице Ленина, у завода имени Ворошилова, в Красном Урочище. Немцы до того были уверены в успехе, что недалеко от площади Свободы устроили попойку в ресторане, отмечая занятие города. Но праздновали они недолго, подошедшие подразделения 26-й танковой дивизии уничтожили этих «освободителей»[495].

    А бои за город были очень кровопролитные. Так, в 26-й танковой дивизии, подразделения которой сражались в Минске, к 28 июня уцелело только 28 танков Т-26, три ОТ-26 и четыре бронемашины. После войны жители Кропоткинских переулков еще долго находили в полузасыпанных окопах на месте нынешней улицы Карастояновой остатки исковерканного оружия, каски и боеприпасы…

    Соединения 13-й армии сражались в этот день уже в отдельных очагах обороны. Постоянно нарушалась связь, делая невозможным непрерывное управление войсками. Но советские войска не только оборонялись, но и вели наступательные действия, стремясь отбросить врага от города.

    В 13.40 командир 2-го стрелкового корпуса вызвал к себе генерала Руссиянова и отдал ему следующий приказ: «Дивизии с 151-м корпусным артиллерийским полком, прикрываясь справа 603-м стрелковым полком 161-й стрелковой дивизии, перейти в наступление, нанося главный удар в направлении Белоручье и имея основной задачей ликвидировать группировку противника в Острошицком Городке»[496].

    Для обеспечения левого фланга 100-й стрелковой дивизии генерал Ермаков приказал выставить сильные заслоны в направлении Маслович и в Круглице. Решение на наступление утвердил и командующий 13-й армией, видно не подумав, что продвижение дивизий приведет к увеличению фронта обороны и ослаблению оперативной плотности частей корпуса.

    Около 16 часов, после короткого артналета вернувшейся в свои части артиллерии, 100-я стрелковая дивизия перешла в наступление: 85-й сп двумя батальонами, продвигавшимися в направлении Дубровно, Бродок, обходил Острошицкий Городок с запада, одним батальоном — с востока; 331-й сп (без одного батальона) двигался вдоль дороги Малиновка, Боровцы, Вяча; 355-й сп — в направлении Паперня, Масловичи, выдвинув заслон силою до двух батальонов на рубеж свх. Комсомолец, высота 254.5.

    Стрелковая и пулеметная роты с полковой и противотанковой артиллерией заняли оборону в районе Круглиц.

    Наступление вначале развивалось успешно. Противник, не оказывая упорного сопротивления, отходил на север. Но части дивизии, наступая в разных направлениях, вскоре потеряли огневую связь друг с другом. Глубоко вклинившись в расположение противника, полки оказались под угрозой его фланговых ударов. И они вскоре последовали.

    К 19 часам 331-й стрелковый полк, продвинувшись на 13 км, вышел на рубеж высоты 279.0, Вяча, хутор Калиник. Высланная к Белоручью разведка доложила, что в местечко вошла бронетанковая колонна противника. Ожидая ее скорого удара, полковник Бушуев приказал подразделениям полка занять оборону на достигнутом рубеже. Вскоре позиции советских воинов были обстреляны огнем артиллерии, а затем подвергнуты массированному удару танков и мотопехоты врага, атаковавших в направлении поселка Вяча. Одновременно подразделения противника ворвались в Марковщину, Николаевку и Зацень, отрезав полк от главных сил дивизии.

    Ночью 331-й стрелковый полк ценой больших потерь (погиб и командир полка полковник И.В. Бушуев) прорвал кольцо окружения, но соединиться с дивизией не смог и начал отход в сторону Логойска. Наткнувшись по пути на сильные заслоны врага, колонна полка изменила направление и двинулась на Колодищи, а затем продолжала отход по тылам противника к Березине.

    18 июля 1941 года остатки полка (около 900 человек) под руководством капитана В.Р. Бабия вышли к своим войскам в районе Смоленска[497].

    В 19.40 пехота противника при поддержке танков атаковала позиции 355-го стрелкового полка полковника Шварева, но огнем полковой и дивизионной артиллерии она была отбита. В это время тяжелая обстановка сложилась на левом фланге, где танки врага прорвались на стыке 2-го и 44-го стрелковых корпусов и вышли к деревне Зацень. Генерал Руссиянов приказал отвести полк на рубеж Паперня, Караси и подготовить оборону. К местечку Караси был выдвинут и батальон 542-го стрелкового полка (161-я сд).

    Отойдя на указанный рубеж, 355-й полк в течение всей ночи на 28 июня вел бой с пытавшимся прорваться к Минской магистрали противником. Но не всем его воинам удалось отойти, часть полка приняла последний бой у Масловичей…

    Неодновременно началось наступление на Острошицкий Городок подразделений 85-го и 603-го стрелковых полков. К 19 часам батальоны 85-го стрелкового полка вышли к южной окраине Мочан, а батальон капитана Максимова, наступавший на Острошицкий Городок с юга, достиг рокадной дороги южнее местечка. Попытки переправиться на северный берег Усяжи не удались. Попав под артиллерийский огонь с флангов и под угрозой выхода немецких танков на тылы, полк вечером начал отход к местечку Чертяж.


    Боевые действия 100-й стрелковой дивизии в боях за Минск 25–27.06.41 г.


    603-й стрелковый полк (командир — майор И.Е. Буслаев), обеспечивая правый фланг дивизии Руссиянова, к 19 часам вышел на южную окраину Острошицкого Городка, где завязал ожесточенный уличный бой. Умело действовали артиллеристы поддерживавшего его 628-го артполка подполковника A.M. Лапшина, уничтожившие 9 танков противника. При поддержке артиллеристов 3-й стрелковый батальон достиг рубежа Бродок, высота 220.0, отметка 227.1 и, атакованный противником, вынужден был перейти к обороне.

    Значительно ухудшилось положение и других батальонов полка. Противник сильными танковыми подразделениями нанес удар из района деревень Прилепы и Ляды, отрезал батальоны от основных сил дивизии полковника Михайлова. Кровопролитные бои продолжались до полного наступления темноты, но противнику не удалось уничтожить мужественных воинов. Заняв круговую оборону, батальоны отбивали все попытки врага сломить их сопротивление. До 3 июля сражались воины, а затем внезапным ударом прорвали кольцо окружения и пошли на соединение с основными силами Западного фронта…[498]

    В течение двух суток сражался с врагом в районе Зацени 632-й артиллерийский полк (командир — подполковник Я.И. Медведев) 161-й стрелковой дивизии, заявив об уничтожении 16 вражеских танков и бронемашин. Оказавшись обойденными со всех сторон противником, артиллеристы внезапным ночным ударом прорвали кольцо окружения и двинулись в район Волмы.

    Генерал Филатов, оценив вечером сложившуюся обстановку, приказал отвести части 100-й стрелковой дивизии на рубеж Караси, Узборье, где и закрепиться[499].

    Таким образом, предпринятый удар дивизиями 2-го стрелкового корпуса ожидаемых результатов не принес, противника так и не удалось выбить из Острошицкого Городка и снять угрозу с правого фланга обороны войск 13-й армии. Наоборот, положение соединений, потерявших в наступательных действиях значительную часть личного состава, израсходовавших боеприпасы и горючее, ухудшилось.

    В ночь на 27 июня перед фронтом обороны 64-й стрелковой дивизии было неспокойно. Оставшиеся на передовой немецкие пулеметчики периодически обстреливали позиции наших войск. По донесениям разведчиков, фашистские танки и бронемашины сосредотачивались в Казеково, Углянах и западнее Заславля. Было отмечено появление в районе Углян штабов танкового и моторизованного полков гитлеровцев.

    Утром танковые подразделения противника при поддержке артиллерии и авиации атаковали позиции 30-го стрелкового полка. Артиллеристы, вынужденные экономить снаряды, подпускали врага вплотную и расстреливали вражеские танки в упор. Из-за нехватки снарядов с танками противника боролись в основном с помощью бутылок с зажигательной смесью. Весь день воины полка вели тяжелые бои, неоднократно переходя в контратаки и отбрасывая наседавшего врага. Так было у деревень Казеково, Ошнарово, Мацки, Лумшино, Криниц. Полк, не получивший за время боев никаких подкреплений, нес большие потери (за первые два дня боев он потерял свыше трети своего личного состава[500]).

    С разрешения командующего армией его остатки были отведены от деревень Селец и Новики в район Семкова Городка, где и была предпринята героическая попытка задержать вражеские танки, рвущиеся к Минску. Но сил не хватало, к концу дня полк Ефремова насчитывал только около батальона красноармейцев и командиров. К тому же с 16 часов была потеряна связь со штабом дивизии.

    К исходу дня мотомеханизированные части противника прорвали оборону поредевшего полка и двумя группами устремились к Семкову и Острошицкому Городкам. Сдержать их натиск уже было некому, полк оказался раздробленным на две части. После неоднократных попыток пробиться на соединение с дивизией группа полковника Ефремова в ночь на 30 июня прорвала кольцо окружения и двинулась по лесам к Логойску[501]. Другая часть полка под командованием капитана Новикова отошла к населенному пункту Городок, где продолжала сражаться с врагом.

    Кровопролитные бои шли и в полосе обороны 159-го стрелкового полка. Подошедшая мотомеханизированная колонна противника около 14 часов окружила его стрелковый батальон, оборонявшийся на рубеже Хмелевка — Кирши. В 16 часов отдельные группы танков и мотопехоты прорвались в направлении Заславля, Ратомки, Лапарович. Подразделения полка под сильным натиском противника были вынуждены отойти в район Старого Села, где и закрепились.

    Оборонявшие Заславль остатки стрелкового батальона отошли на опушку леса к югу от городка, а работники артиллерийско-оружейной мастерской и военно-технического склада — к складу № 11, пограничники вместе с несколькими артиллеристами и бойцами Минского укрепрайона — к кладбищу. Стойко обороняли свои позиции советские воины. Весь день шел бой у склада, позиции пограничников штурмовал целый батальон вражеских автоматчиков. Неоднократно советские воины поднимались в штыковую атаку и отбрасывали врага.

    Вечером вражеские цепи при поддержке танков вновь двинулись к кладбищу. По танкам прямой наводкой ударила единственная в группе защитников противотанковая пушка, и вскоре две машины были подбиты[502]. Огнем двух станковых и шести ручных пулеметов пограничники отрезали пехоту от танков и заставили ее повернуть назад. Оставшись без пехоты, отошли назад и танки. С наступлением темноты группа пограничников соединилась с группой воинов, оборонявших склад № 11, усилив их оборону.

    И на следующий день продолжались бои за Заславль. Несколько часов воины 159-го стрелкового полка, пограничники, работники склада отбивали атаки врага. Плавился металл и кирпич, а защитники стояли на своих рубежах. И только тогда, когда у них закончились боеприпасы, советские воины подожгли помещение склада и под прикрытием отряда под командованием старшего лейтенанта A.C. Дрозда двинулись по лесам на восток…

    Дойти к своим войскам удалось только 16 воинам.

    Вражеские танки через Заславль двигались в направлении Ратомки и Боровой. Угроза окружения нависла над командным пунктом 64-й стрелковой дивизии, находившимся в Марковичах. Его срочно переместили в район Мудровки (10 км от Минска). В ближайших тылах дивизии скопилось много раненых, различного имущества и орудий, оставшихся без снарядов.

    Полковник Иовлев принял решение — отправить раненых и артиллерию 219-го и 163-го артполков в местечко Волма, что и было выполнено. И это было грамотное решение, позволившее сохранить личный состав и боевую технику. Артиллерия была благополучно выведена в тыл, а затем в Могилев[503].

    Ожесточенные бои разгорелись с утра на дороге Рубежевичи — Дзержинск, где держал оборону 444-й стрелковый полк дивизии генерала Мавричева. Уже несколько атак было отбито, а враг продолжал наседать. Все поле было устлано трупами вражеских солдат и офицеров. От подбитых танков и бронемашин к небу поднимались столбы черного дыма. И тогда на поле боя была вызвана авиация. Около 12 часов в небе появилась семерка фашистских стервятников, которые, построившись в большой круг, начали выборочно пикировать на цели, сбрасывая свой смертоносный груз.

    Не успели улететь самолеты, как цепи гитлеровских пехотинцев при поддержке танков устремились в очередную атаку на позиции советских воинов. Красноармейцы подпустили их поближе, а затем открыли меткий огонь из стрелкового оружия. Их поддержали орудийным и пулеметным огнем воины 575-го артиллерийского полка и гарнизоны дотов. Противник нес большие потери, но не оставлял надежду прорваться к Дзержинску. И вновь на позиции пикировали вражеские самолеты, и снова враг шел на штурм.

    Героически сражалась с врагом батарея 575-го артиллерийского полка, занявшая со стрелками огневые позиции на опушке леса северо-западнее Дзержинска. Когда танки Гудериана получили отпор на шоссе, командование гитлеровской дивизии решило обойти городок стороной. Справа путь преграждало болото, немцы двинулись в обход слева. Здесь и встретили их огнем артиллеристы и воины стрелкового подразделения. От их меткого огня сразу было подбито четыре машины, враг, получив отпор на этом направлении, повернул назад, но вдогон прозвучали два выстрела и еще две вражеские машины завертелись на месте с сорванными гусеницами[504].

    Командир батареи приказал сменить огневые позиции, и это было выполнено своевременно. Вскоре над опушкой леса, где прежде стояли орудия, появилась шестерка вражеских самолетов, начавшая бомбежку. Когда бомбардировщики, выполнив свою задачу, улетели, батарея заняла прежние позиции и встретила огнем очередную атаку гитлеровцев. Потеряв еще три машины, враг вновь отошел на исходные позиции.

    И снова на поле боя была вызвана авиация, и вновь в атаку двинулись вражеские танки. Но отбивать их натиск становилось все трудней. У артиллеристов кончались снаряды, у уцелевших орудий остались только командир батареи, заряжающий и подносчик снарядов, но они продолжали сражаться. Во время очередной атаки были убиты два красноармейца, ранен командир. Осталось только три снаряда, но командир сражавшейся до конца батареи не покинул огневую позицию. Выстрел — задымил один, а затем и второй танк[505]. И не увидел лейтенант, что на орудие выполз еще один танк, который и подмял под себя пушку с ее героическим командиром.

    Прорвавшийся в районе Койданова отряд противника (около двух танковых батальонов и батальон мотопехоты) устремился к Фаниполю. До места расположения штаба 13-й армии ему оставалось пройти всего 5–6 км. Навстречу врагу был срочно направлен сводный батальон, состоящий из вышедших из окружения младших командиров, и батарея противотанковых орудий. Ценой больших потерь советские воины на некоторое время задержали колонну врага.

    Для стабилизации обстановки на этом направлении комдив Юшкевич ввел в бой свой резерв — два батальона 539-го стрелкового полка, которые к 18 часам заняли круговую оборону на фронте Выгода, Волковичи, севернее д. Подгай[506], оседлав дорогу, ведущую к Минску. Стрелков должен был поддержать дивизион (12 орудий) 310-го гаубичного артиллерийского полка.

    С разрешения генерала Филатова штаб 44-го стрелкового корпуса вечером начал переход в район ст. Волчковичи, потеряв связь с дивизией полковника Иовлева и 288-м полком.


    Оборонительные бои в районе Минска.


    Ожесточенные бои продолжались и в районе Лиды. Под сильным натиском мотомеханизированных частей врага 37-я и 17-я стрелковые дивизии корпуса генерала Борисова были вынуждены утром оставить город и отойти на рубеж рек Гавья и Неман.

    А в это время части 24-й стрелковой дивизии генерала Галицкого перешли в наступление на Сурвалишки и Трабы. Вперед сразу устремились танкисты, нанеся удар по двигавшимся навстречу мотомеханизированным подразделениям вермахта. Отважно сражались экипажи старших сержантов Колесова, Мотрошина, Клюева, которые своими действиями способствовали продвижению пехоты, выбившей противника из Траб.

    На левом фланге успешно наступал и 7-й стрелковый полк (командир — подполковник A.B. Панасюк), который выбил противника из Сурвалишек и продолжал продвигаться в направлении Граужишек. Но это был временный успех дивизии, не поддержанный другими соединениями.

    Дивизия генерала Галицкого, вклинившись в полосу наступления частей LVII моторизованного корпуса, оказалась под угрозой их фланговых и тыловых ударов. Значительно осложнилось снабжение дивизий боеприпасами, так как склады, находившиеся в Лиде и Юратишках, вывезти не удалось. Решением командира корпуса 24-я стрелковая дивизия приостановила наступление и перешла к обороне[507]. В течение следующих суток ее части вели бои на достигнутых рубежах.

    До 28 июня, оборудовав прочный противотанковый узел на реке Дитва, сражались воины 8-й противотанковой артиллерийской бригады под командованием полковника Стрельбицкого. Только получив приказ, бригада начала отход с занимаемых рубежей.

    Тяжелой продолжала оставаться обстановка и в полосе обороны 4-й армии, где ее войска, рассеченные на несколько изолированных группировок, пытались сдержать врага на слуцком, бобруйском и барановичском направлениях. Утром 27 июня противник прорвал оборону ее частей севернее и южнее Слуцка, полностью овладел городом и в колоннах двинулся к Бобруйску. Однако развить наступление в быстрых темпах ему не удалось. Сводные отряды полковника Тутаринова, заблаговременно создав у себя в тылу многочисленные заграждения, оказали врагу упорное сопротивление.

    Только к 10 часам передовые части 3-й танковой дивизии генерала Моделя подошли к рубежу Омговичи, Калита, Уречье, на котором держали оборону воины 14-го мехкорпуса, 55-й стрелковой дивизии и запасного полка. Попытка гитлеровцев с ходу прорвать их оборону не удалась, головные танки попали на заминированные участки. Потеряв на них несколько машин, враг был вынужден прекратить дальнейшие атаки.

    Наткнувшись на упорное сопротивление частей 4-й армии, небольшие отряды гитлеровцев начали вести разведку по всему фронту обороны отрядов заграждения. Обнаружив севернее не занятый советскими подразделениями участок, немецкое командование направило туда танки с мотопехотой. К середине дня этот отряд неожиданно появился возле командного пункта 4-й армии в районе Старых Дорог. В этот момент здесь находились только генерал Коробков, полковник Сандалов и несколько штабных командиров, остальные работники управления армии выехали в Бобруйск для подготовки новых оборонительных рубежей.

    Командный состав успел вскочить в машины и уже под огнем фашистских танков по шоссе вырваться за реку Птичь к державшему здесь оборону сводному отряду 28-го стрелкового корпуса. Генералу Попову было приказано немедленно взорвать мост через реку, но для выполнения этого распоряжения не оказалось взрывчатки, мост просто подожгли.

    Вскоре появились танки противника, которые успели проскочить по несгоревшему мосту на восточный берег реки. Сбив слабые отряды прикрытия, они устремились к Бобруйску. Остатки сводных отрядов, оборонявшихся на реке Птичь, стали в беспорядке отходить группами на Бобруйск и Глусск. На некоторое время дальнейшее продвижение танков было задержано окопавшимся у шоссе отрядом полковника Г.С. Лукина[508].

    Во второй половине дня командный пункт армии развернулся в районе Бобруйска, где сводные отряды под руководством генерала Поветкина (всего 3740 человек) готовили оборону. В его распоряжении находились:[509]

    — сводный полк майора Анохина (1000 чел.);

    — 21-й дорожно-эксплуатационный полк майора Плешкевича (400 чел.);

    — автотракторное училище во главе с полковником И.М. Чупрыгиным (500 чел.);

    — 246-й отдельный саперный батальон (365 чел.);

    — 273-й отдельный батальон связи (345 чел.);

    — 420-й гаубичный артиллерийский полк (8 152-мм орудий);

    — 462-й артиллерийский полк (8 152-мм пушек-гаубиц);

    — 318-й артиллерийский дивизион РГК (4 203-мм орудий);

    — корпусное управление;

    — госпиталь.

    Воины отрядов заняли оборону по восточному берегу реки, выставив на западной окраине города боевое охранение. В 22 часа, при появлении у Бобруйска танков противника, по распоряжению генерала Коробкова были взорваны три моста через реку. В течение вечера и ночи на 28 июня противник мелкими группами предпринимал попытки переправиться через Березину в разных местах, но все они были отбиты.

    На исходе 27 июня генерал Коробков получил распоряжение командующего фронтом: «Обороной на р. Березине как можно дольше задержать противника. Выдвигаемые к Днепру свежие войска еще не полностью сосредоточились и не подготовили оборону. Остатки механизированного корпуса вывести за Днепр в район Довска и оттуда направить в Смоленск на переформирование. Части 28-го стрелкового корпуса и 55-ю стрелковую дивизию отвести восточнее Довска и немедленно приступить к доукомплектованию. Части и тылы 121-й и 143-й стрелковых дивизий, оставшиеся в Бобруйске и Гомеле, сосредоточить в районе Гомеля. В кратчайший срок развернуть за этими номерами новые дивизии. Личный состав, боевую технику и имущество получить по нарядам штаба фронта»[510].

    Под конец разговора генералу Коробкову было приказано прибыть на следующий день в штаб фронта для личного доклада о положении частей армии.

    А обстановка в полосе ее обороны продолжала оставаться очень тяжелой. В центре боевого порядка бронетанковые и моторизованные части противника, сбив с занимаемых рубежей отряды 28-го стрелкового и 14-го механизированного корпусов, 55-ю стрелковую дивизию, начали движение своих колонн от Слуцка в направлении Бобруйска и к реке Березина, куда уже прорвались их передовые отряды. Остатки наших частей и соединений отходили проселочными дорогами на восток за Березину.

    На правом фланге 121, 143 и 155-я стрелковые дивизии и части 17-го механизированного корпуса, оставив Барановичи, под натиском противника отходили в направлении Несвиж, Столбцы, Копыль. В трудное положение попала 121-я стрелковая дивизия, расчлененная противником на две части: одна из них под командованием начальника штаба дивизии полковника Н.П. Ложкина отходила на Своятычи, другая — в северо-восточном направлении.

    На левом фланге остатки 6-й стрелковой дивизии под командованием полковника Попсуй-Шапко отходили к Пинску, сдерживая натиск кавалерийской дивизии и некоторых частей XII армейского корпуса вермахта. В этом направлении отходила и вырвавшаяся из окружения 75-я стрелковая дивизия, собирая по пути свои разрозненные группы и комплектуя из них боевые подразделения.

    С каждым днем все более критическим становилось положение отходивших войск 3-й и 10-й армий. Враг захватил Белосток, Рось, Желудок, Порозово, Лиду, Ивенец, Столбцы, Негорелое, ожесточенные бои шли за Изабелин, Волковыск, Зельву, Несвиж, Деречин, Дзержинск, Фаниполь. Сильными ударами с флангов противник дробил отступавшую группировку войск Западного фронта на отдельные группы, окружал их и уничтожал.

    Советские войска, растянувшись на многие десятки километров, отходили, непрерывно атакуемые со всех сторон подвижными отрядами гитлеровцев. Бои шли за каждую дорогу, перекресток, мосты и переправы. Управление со стороны штабов армий, корпусов, дивизий было уже потеряно, разобщенные части и подразделения отходили и вели боевые действия без единого плана и руководства. Но они сражались, стремясь быстрее выйти к линии фронта.

    Генерал Гот вспоминал: «…активность противника, отходившего от Белостока на Барановичи, с каждым днем повышалась. Это обстоятельство вынуждало выделять новые силы для прикрытия флангов. Выделенные для этого части вынуждены были повернуть свой фронт на север, в то время как первые эшелоны танков продолжали продвигаться на Бобруйск и Минск»[511].

    Штаб 3-й армии отходил в направлении Дятлова, не имея связи ни с командованием фронта, ни со своими войсками, остатки которых по проселочным дорогам пробивались от Свислочи в направлении Мостов и Дятлова. Передовые части армии подошли к Щаре и, пытаясь навести переправу, вели бои с отрядами гитлеровцев, засевшими на восточном берегу реки. Прикрывая отход своих войск, наши саперы подорвали мост через Неман в районе Лунна.

    Части 11-го механизированного корпуса и 36-й кавалерийской дивизии, переправившись через Зельвянку у местечка Пески, двигались к Щаре. Следовавший в авангарде 57-й танковый полк, подойдя к реке, наткнулся на немецкий заслон, выставленный у моста. Атаковав противника, отряд прорвался через переправу и двинулся в направлении Дятлова.

    59-й танковый полк, потеряв связь со штабом дивизии и остальными частями, отходил самостоятельно к Щаре в длинной колонне отступавших советских войск.

    Вышедшие вечером к переправе в районе Великой Воли основные силы корпуса (около 600 человек и 30 танков) с горечью обнаружили, что мост уже взорван. Отбивая атаки немцев, советские воины навели новый мост, по которому удалось переправить личный состав и колесные машины. Но вскоре немецкие самолеты разбомбили эту переправу и не дали больше возможности ее восстановить. По обнаруженному броду сумели перебраться на другой берег и два танка Т-34, а остальную боевую технику пришлось затопить из-за отсутствия горючего.

    Ведя непрерывные бои с преследовавшими отрядами гитлеровцев, отходили на восток остатки 85-й стрелковой дивизии. Тяжелые бои на переправах через Россь, Щару, у Новогрудок… Только небольшой группе красноармейцев и командиров этой дивизии удалось выйти из окружения.

    Отдельными частями и отрядами, оставляя на дороге Волковыск — Слоним неисправную и не имевшую горючего материальную часть, пробивался на восток 6-й механизированный корпус. Много техники было потеряно в боях под Гродно и при отходе от него. Так, в 13-м полку 7-й танковой дивизии после прорыва окружения у местечка Крынки уцелело только шесть танков.

    Не сумев прорваться у Зельвы, танкисты двинулись в южном направлении, стремясь найти переправы через заболоченную Зельвянку. Дальше события, по данным нашего земляка А. Дударенка, развивались следующим образом. Переправившись через реку, колонна штаба корпуса двинулась к деревне Клепачи, которую уже занял отряд противника. Пропустив разведку, немцы открыли огонь по приблизившейся колонне из орудий и пулеметов. В головной танк через открытый башенный люк была заброшена граната…[512]

    Много воинов погибло в этом бою (в том числе и начальник артиллерии корпуса генерал-майор A.C. Митрофанов), но остальные, сбив немецкий заслон, продолжали двигаться в направлении Озерниц.

    27 июня командование 10-й армии получило по рации приказ генерала Павлова — войскам отходить в район Шацка, Минска, Пуховичей[513], но выполнить это распоряжение было проблематично. К этому времени штаб армии попал в окружение под Волковыском. В течение всего дня немецкие диверсионные отряды несколько раз предпринимали попытки его уничтожения, но их атаки были отбиты. Генерал Голубев решил отходить к старой советско-польской границе, и с наступлением сумерек колонна штаба двинулась по полевой дороге в направлении Деречина.

    Оторвался от своих частей и попал в окружение штаб 5-го стрелкового корпуса. Атакованный гитлеровскими автоматчиками, он был разгромлен, часть личного состава оказалась в плену, а командир корпуса генерал-майор A.B. Гарнов, его заместители генералы Ф.И. Буданов и Г.П. Козлов пропали без вести…

    Бригадный комиссар K.M. Яковлев сумел уйти от преследования врага и продолжал сражаться в партизанском отряде.

    В это время войска армии, стремясь прорваться в направлении Слонима, вели ожесточенные бои на реке Зельвянка с преградившими пути отхода отрядами гитлеровцев. Здесь, стремясь вырваться из окружения, был почти полностью уничтожен отряд под командованием начальника разведывательного отдела 10-й армии полковника A.B. Смолякова[514].

    Сумел прорваться через реку восточнее деревни Самойловичи отряд генерала Ахлюстина (13-й мк). После небольшого отдыха командиры и охрана корпусного управления двинулись в направлении Дворец — Молчадь, не имея никакой связи со своими соединениями и частями.

    Но переправиться через Зельвянку удавалось не всем советским частям и соединениям.

    Остатки 13-й стрелковой дивизии вечером подошли к реке, но при попытке ее форсирования понесли большие потери от огня автоматчиков, засевших на восточном берегу. Командованием было принято решение — разбиться на группы и выходить из окружения самостоятельно. Часть дивизии сумела прорваться к Новогрудкам, часть была рассеяна[515].

    Генерал-майор А.З. Наумов, выходя из окружения, попал в Осиповичах в облаву, назвал себя и был направлен в концентрационный лагерь, где сотрудничал с германским командованием. В 1945 году он был освобожден из плена, судим и понес заслуженное наказание.

    Тяжелая обстановка сложилась и на переправах через Щару. Все мосты были захвачены противником, прорываться на другой берег приходилось под их сильным огнем. Пробивавшиеся на восток части несли огромные потери от ударов авиации противника и организованных немцами засад на направлениях отхода наших войск.

    Истребительно-противотанковый полк РГК, с боями отходивший от Валил, на переправе у Слонима был окружен и разгромлен. Только небольшому количеству его воинов под руководством комиссара С. Бывалого уже без боевой техники удалось вырваться из окружения.

    Личный состав танкового полка 36-й кавалерийской дивизии, отходивший от Росси в направлении Слонима, переправиться через Щару тоже не смог. Оставшиеся от полка 89 человек сожгли автомашины и начали пробираться на восток. Возле деревни Заозерье группа распалась — одни решили пробираться к линии фронта, другие — остаться в тылу врага и перейти к партизанским методам борьбы. Оставшихся в тылу воинов возглавил интендант 3 ранга С.Г. Жунин, образовав партизанский отряд, позднее переросший в 8-ю партизанскую бригаду (названную в честь 8-го танкового полка).

    Отходившие к Беловежской пуще остатки 31-й танковой дивизии были окружены при подходе к лесу. Разбившись на три группы, воины пошли на прорыв. Группе батальонного комиссара Д.И. Кочеткова удалось прорвать кольцо окружения и уйти в пущу. Объединившись с группой воинов 5-го стрелкового корпуса, отряд (70 человек) по лесам двинулся в сторону Гомеля. В середине июля группа пересекла линию фронта и была направлена в Калинковичи на переформирование. Вышел к своим в августе и отряд (46 чел.) полковника Калиховича[516].

    Под натиском превосходящих сил противника, израсходовав боеприпасы и потеряв всю свою технику, остатки 208-й моторизованной дивизии отходили к Волковыску. Пробиваясь через заслоны врага, они два раза попадали в окружение, потеряв связь между частями. Заняв оборону в районе Волковыска, остатки дивизии до 1 июля отражали атаки врага. Вечером советские воины, разбившись на группы, начали отход на восток.

    Группа полковника В.И. Ничипоровича (400 чел.), вышедшая к Фаниполю, была обнаружена немцами и в бою рассеяна. 60 человек во главе с комдивом сумели укрыться в близлежащих селах. В сентябре полковник Ничипорович с несколькими командирами перебрался в Минск, связался с подпольщиками и с их помощью в декабре 1941 года ушел в близлежащие леса, где, объединив несколько разрозненных отрядов, образовал 208-й партизанский отряд. Дальнейшая судьба полковника В.И. Ничипоровича сложилась трагически. В 1943 году он был отозван на Большую землю, назначен заместителем командира кавкорпуса, вскоре арестован и по необоснованным обвинениям расстрелян.

    Части 1-го стрелкового корпуса (корпусные и 8-я сд), не имевшие связи ни с командованием фронта, ни с командованием армии, все так же продолжали обороняться в Осовецком укрепрайоне, обойденные противником и с востока.

    2-я стрелковая дивизия отдельными отрядами отходила по лесам Кнышинской пущи в направлении Новогрудка, но дойти удалось немногим. Отходивший от Осовца ее 261-й стрелковый полк свой последний бой принял в районе деревни Чарна Весь…

    К вечеру 27 июня обстановка на Западном фронте еще более ухудшилась. Мотомеханизированные колонны противника, обойдя открытый правый фланг 603-го стрелкового полка (161-я сд) по дороге Карпиловка — Прилепы — Батуринка, вышли в район Гончаровки, Дубровки, Юхновки и перерезали шоссе Минск — Москва в районе деревни Слобода, отрезав пути отхода войск Западного фронта на Борисов.

    Противник прорвался в стыке обороны 2-го и 44-го стрелковых корпусов, захватил Самохваловичи и продолжал двигаться на Апчак и Волму. Передовые отряды 2-й танковой группы подошли вплотную к Бобруйску и начали разведку переправ через Березину.

    Глубокие прорывы немецких моторизованных частей расстроили и без того неустойчивое положение войск Западного фронта на всех направлениях, создав угрозу быстрого выхода врага к Борисову, Могилеву и Лепелю. Что мог предпринять в этой сложнейшей и уже неуправляемой ситуации штаб генерала Павлова? Не имея в своем распоряжении никаких сильных резервов, командующий фронтом отдал ряд приказов и распоряжений[517], нацеленных на стабилизацию обстановки:

    — войскам генерала Голубева — форсированным маршем пробиваться в район Шацк, Минск, Пуховичи, оставляя в тылу противника группы для подрыва переправ;

    — генералу Кузнецову — присоединив Борисова (командир 21-го ск. — Р. И.), выходить в направлении Минска и Ратомки;

    — 6-му механизированному корпусу — пополнившись боеприпасами и горючим (а где их взять? — Р. И.), форсированным маршем к исходу 28 июня сосредоточиться в районе Пуховичей, атаковать и уничтожить бобруйско-слуцкую группировку противника;

    — 6-му кавалерийскому корпусу — усиленным маршем через Новогрудки и Налибокскую пущу выйти в район Червеня;

    — корпусному комиссару Сусайкову (начальнику Борисовского гарнизона) — всеми наличными силами удерживать город и переправы через Березину в районе города, Зембина и Чернявки;

    — начальнику Лепельского училища — немедленно приступить к организации обороны на лепельском направлении.

    Но дошли ли они до войск и были ли те в состоянии их выполнить, штаб фронта совсем не знал. Опасаясь прорыва врага через Березину, Военный совет фронта принял решение прикрыть могилевское направление частями 4-го воздушно-десантного корпуса, который был поднят по тревоге 22 июня, но задач до 27 июня не получал.

    В штаб корпуса прибыл делегат связи с приказом командующего фронтом выдвинуть одну бригаду к Свислочи, где занять оборону по восточному берегу Березины. Одновременно за реку отводились и основные силы корпуса. Исполнявший обязанности командира начальник штаба полковник А.Ф. Казанкин принял решение выйти к рубежу обороны за два ночных перехода. И вскоре части приступили к выполнению поставленной задачи.

    Вечером в Москву был отправлен очередной доклад командования Западного фронта:[518]

    ОПЕРСВОДКА № 8

    К 20.00 27.6.41.

    Штаб Запфронта

    Могилев

    Первое. Части фронта в течение 25–26–27.6.41 г. согласно приказу командующего Западным фронтом совершали отход.

    Второе. 13-я армия с 25.6.41 г., ведя сдерживающие бои, отходила. К 20.00 25.6.41 г. штаб армии был атакован танками и мотопехотой противника, танки в упор расстреливали людей и машины. При атаке противником были захвачены некоторые оперативные документы, в том числе и шифрдокументы.

    К 27.6.41 г. части армии отходили в Минский укрепленный район.

    Третье. Сведений о положении частей 3-й армии не поступало.

    Четвертое. 10-я армия. Части армии совершали плановый отход и к 10.00 26.6.41 г. головами колонн подошли к р. Зельвянка, переправы которой были заняты противником. Сведений о дальнейшем положении частей не поступало.

    6-й механизированный корпус — 4-я танковая дивизия к 18.00 24.6.41 г. сосредоточилась в районы Лебежаны, Новая Мышь, имея потери до 20–26 %, главным образом за счет мелких танков; танки KB не всегда несут потери, даже от прямых попаданий бомб.

    7-я танковая дивизия была на марше между Волковыск и Барановичи, ведя бой арьергардами западнее Волковыск.

    13-й механизированный корпус 24.6.41 г. остатками (отдельные люди и машины) сосредоточился в районе Столбцы, Барановичи.

    Мотоциклетный полк 6-го механизированного корпуса, понеся большие потери, к 23.00 24.6.41 г. сосредоточился в районе Столбцы.

    Пятое. Части 4-й армии, ведя сдерживающие бои, в течение 25–26 и 27.6.41 г. отходили в направлении Слуцк, Бобруйск.

    55-я стрелковая дивизия, прикрывавшая слуцкое направление, в ночь на 25.6.41 г. была атакована моточастями противника и, не выдержав этого удара, отскочила за р. Случь.

    К обороне Слуцкого укрепленного района были привлечены остатки 6, 42 и 55-й стрелковых дивизий, 14-го механизированного корпуса и второй эшелон 113-й стрелковой дивизии. Работы по приведению в боевое состояние Слуцкого укрепленного района были кратковременны, вследствие чего не дали положительных результатов.

    Армия в ночь на 26.6.41 г., оставив Слуцк и делая заграждения, отходила к Бобруйск.

    К исходу 27.6.41 г. части армии отошли на восточный берег р. Березина, организуя на нем оборону силами армии и Бобруйского училища.

    Шестое. 2-й стрелковый корпус (64, 108, 161 и 100-я стрелковые дивизии) прочно удерживает Минский укрепленный район.

    Частями 64-й стрелковой дивизии был произведен налет на управление танкового корпуса противника, которое было полностью уничтожено, при этом захвачен ряд оперативных документов.

    17-й механизированный корпус сосредоточился в Барановичи, организовал противотанковую оборону и разновременно уничтожил до сорока танков противника.

    20-й механизированный корпус к 20.00 26.6.41 г. пешим порядком сосредоточился и организовал оборону в районах: 26-я танковая дивизия — Мельковичи, Лесовщина, Губино, Плоская;

    38-я танковая дивизия — Пахомовщина, Поболотье, Ладыга;

    210-я моторизованная дивизия обороняет южную опушку леса севернее Шишицы.

    Штаб корпуса — Константиново.

    Седьмое. По донесению начальника гарнизона гор. Борисов, авиация противника усиленно бомбардирует Орша и Витебск. По сообщению делегата, склады боеприпасов Бобруйск взорваны.

    (Начальник штаба Западного фронта) (генерал-майор Климовских[519]) (Начальник Оперативного отдела штаба) (генерал-майор Семенов.)

    Как мы видим из приведенного документа, штаб фронта имел только общие, уже запоздалые и не соответствующие действительности сведения о положении и состоянии своих армий и соединений. Не был удовлетворен полученным донесением и начальник Генерального штаба, который в 2 часа ночи 28 июня связался с генералом Климовских:

    «У аппарата Жуков. Доложите, что известно о 3, 10 и 4-й армиях, в чьих руках Минск, где противник?

    Климовских. Минск по-прежнему наш. Получено сообщение: в районе Минска и Смолевич высажен десант. Усилиями 44-го стрелкового корпуса в районе Минска десант ликвидируется. Авиация противника почти весь день бомбила дорогу Борисов — Орша. Есть повреждения на станциях и перегонах. С 3-й армией по радио связь установить не удалось. Противник, по последним донесениям, был перед УРом. Барановичи, Бобруйск, Пуховичи до вечера были наши.

    Жуков. Где Кулик, Болдин, Коробков? Где мехкорпуса, кавкорпус?

    Климовских. От Кулика и Болдина сообщений нет. Связались с Коробковым, он на КП восточнее Бобруйска. Соединение Хацкилевича подтягивалось к Барановичам, Ахлюстина — к Столбцам.

    Жуков. Когда подтягивались соединения Хацкилевича и Ахлюстина?

    Климовских. В этих пунктах начали сосредотачиваться к исходу 26-го. К ним вчера около 19.00 выехал помкомкор Светлицын. Завтра высылаем парашютистов с задачей передать приказы Кузнецову и Голубеву.

    Жуков. Знаете ли вы о том, что 21-й стрелковый корпус вышел в район Молодечно, Вилейка в хорошем состоянии?

    Климовских. О 21-м стрелковом корпусе имели сведения, что он наметил отход в направлении Молодечно, но эти сведения подтверждены не были.

    Жуков. Где тяжелая артиллерия?

    Климовских. Большая часть тяжелой артиллерии в наших руках. Не имеем данных по 375-му гап и 120-му гап.

    Жуков. Где конница, 13, 14 и 17-й мехкорпуса?

    Климовских. 13-й мехкорпус — в Столбцах. В 14-м мехкорпусе осталось несколько танков, присоединились к 17-му, находящемуся в Барановичах. Данных о местонахождении конницы нет. Коробков вывел остатки 42, 6, 75-й. Есть основание думать, что 49-я стрелковая дивизия в Беловежской пуще. Для проверки этого и вывода ее с рассветом высылается специальный парашютист. Выход Кузнецова ожидаем вдоль обоих берегов Немана.

    Жуков. Какой сегодня был бой с мехкорпусом противника перед Минским УРом и где сейчас противник, который был вчера в Слуцке и перед Минским УРом?

    Климовских. Бой с мехкорпусом противника в Минском УРе вела 64-я стрелковая дивизия. Противник от Слуцка продвигался на Бобруйск, но к вечеру Бобруйск занят еще не был.

    Жуков. Как понимать „еще занят не был“?

    Климовских. Мы полагали, что противник попытается на плечах ворваться в Бобруйск. Этого не произошло.

    Жуков. Смотрите, чтобы противник ваш Минский УР не обошел с севера. Закройте направления Логойск — Зембин— Плещеницы, иначе противник, обойдя УР, раньше вас будет в Борисове. У меня все. До свидания»[520].

    Да, в эти грозные июньские дни руководство Западного фронта, не получая сведений из армий и опасаясь возможных негативных последствий, докладывало в Москву преувеличенно бодрую обстановку и обнадеживающие данные о состоянии своих войск. Но Ставка Главного Командования, уже не уверенная в способности войск фронта задержать дальнейшее продвижение противника на восток, приказала войскам 22, 20 и 21-й армий к исходу 28 июня занять и прочно оборонять рубеж Краслава, Диена, Полоцкий укрепленный район, Витебск, Орша, р. Днепр до Лоева[521].

    Для прикрытия московского направления в районы Смоленска, Ярцева и Духовщины спешно направлялись соединения 16-й и 19-й армий. На рубеже Нелидово, Белый, р. Днепр, Ельня, р. Десна до Жуковки сосредотачивались войска 24-й и 28-й армий.

    К началу июля на западном направлении должно было сосредоточиться 70 дивизий Красной Армии[522]. Главная задача, поставленная перед ними, — создать на направлениях к Москве глубоко эшелонированную оборону, остановить и измотать противника на одном из оборонительных рубежей мощными контрударами наземных войск и авиации и, собрав необходимые силы, перейти в контрнаступление и разгромить врага.

    Но для выполнения всех запланированных мероприятий требовалось какое-то время. А войска Западного фронта, разорванные на изолированные и не имевшие связи между собой и вышестоящим командованием части, решающим образом повлиять на ход боевых действий были уже не в состоянии.

    Для ликвидации опасного прорыва войск противника в район Бобруйска и возможного форсирования Березины генерал Павлов принял решение нанести удар по коммуникациям врага, сорвав выход к этому рубежу главных сил 2-й танковой группы. В войска был направлен следующий приказ командующего фронтом:[523]

    КОМАНДИРУ 20-го МЕХАНИЗИРОВАННОГО КОРПУСА

    Последние проверенные данные подтверждают, что противник, занявший передовыми своими частями гор. Бобруйск, растянулся всеми своими, пока не крупными мехчастями и танковыми силами (всего около 70 танков) на большом расстоянии по дороге от Синявка до Бобруйск. В целях недопущения соединения основных сил противника и уничтожения зарвавшихся танковых частей врага в район Бобруйск —

    ПРИКАЗЫВАЮ:

    Поднять 210-ю моторизованную дивизию по боевой тревоге и, приведя ее в полную боевую готовность, с наступлением темноты 28.6.41 г. начать наступление в общем направлении на Слуцк с задачей перехватить пути со стороны Барановичи, Тимковичи, Синявка на Бобруйск.

    Дивизию подкрепить имеющимися танками. В дальнейшем, овладев Слуцк, совместно с 214-й воздушно-десантной бригадой, высаживающейся на рассвете 29.6.41 г. в районе Слуцк, выставить заслоны на запад и, отрезав подходящие от Барановичи и Тимковичи резервы, разгромить передовые части противника, занявшие Бобруйск.

    Дивизии взять полностью артиллерийское и стрелковое вооружение, боеприпасы и сухой паек. Дальнейшее обеспечение боеприпасами, горючим и продовольствием — распоряжением командира 20-го механизированного корпуса. Воздушно-десантная бригада подчиняется 210-й моторизованной дивизии. Продовольствие брать из местных средств.

    Одновременно командир 4-го воздушно-десантного корпуса получил приказ штаба фронта: «…немедленно приведите 214-ю воздушно-десантную бригаду в полную боевую готовность и, погрузив ее личный состав и материальную часть на весь имеющийся в корпусе автотранспорт, перебросить ее для последующей посадки на аэродромах Лубнище, Тумановка (12 км северо-западнее и юго-западнее Могилева) в район лесов, прилегающих к этим пунктам. Распределение аэродромов (примерно одинаковое) — вашим распоряжением.

    Бригаду снабдить полностью материальной частью, стрелковым вооружением, полным боевым комплектом боеприпасов, увеличив патронов до максимума, и выдать максимальный запас сухого пайка. Кроме этого, ничего лишнего не брать.

    214-ю воздушно-десантную бригаду на рассвете 29.6.41 г. распоряжением командующего Военно-воздушными силами Западного фронта выбросить в качестве парашютного десанта в районе Слуцка с задачей перехватить пути на Бобруйск со стороны Барановичи, Тимковичи, Синявка и не допустить подхода подкреплений противника с запада к передовым частям у Бобруйска. В дальнейшем бригаде содействовать 210-й моторизованной дивизии, которая перебрасывается в район Слуцк для уничтожения бобруйской группировки противника, нарушая работу тыла и управление путем подрыва мостов, уничтожения линий связи и диверсионных актов. При попытке противника прорваться обратно на запад в сторону Слуцка уничтожать его всеми средствами бригады…»[524].

    Задачу на наступательные действия получила и группа генерала Поветкина, которая к исходу 28 июня должна была овладеть районом Старых Дорог.

    И хотя решение руководства фронта было правильным, но разве можно было ожидать положительного результата от этого скороспешного и не подготовленного во всех отношениях контрудара? Некоторые части, выделенные для контрудара, уже втянулись в тяжелые оборонительные бои, другие не успевали сосредоточиться в исходных для наступления районах.

    Дивизия комбрига Пархоменко была атакована вышедшими в район Шишиц отрядами 2-й танковой группы вермахта. А вскоре в бои с прорвавшимся в районах Дзержинска и Фаниполя противником были втянуты и танковые дивизии 20-го механизированного корпуса, понесшие в них большие потери[525].

    Сводные отряды генерала Поветкина в течение всего дня отбивали попытки противника переправиться на восточный берег Березины в районе бобруйского железнодорожного моста, Доманова и Холмов.

    Воздушно-десантная бригада полковника А.Ф. Левашова двигалась на автомашинах к Старым Дорогам. Видно, командование фронта так и не решилось из-за полного господства противника в воздухе провести ее выброску парашютным способом. К исходу дня бригада переправилась через Птичь и расположилась у деревни Концы. Во всех направлениях были посланы разведгруппы.

    Значительно осложнилась обстановка и под Минском. Ночью вернувшиеся с задания разведчики доложили, что гитлеровцы перерезали Московскую автостраду, а в районе Семкова Городка отмечено большое сосредоточение их моторизованных частей (около 200 танков). Эти принесенные данные свидетельствовали о серьезной угрозе, нависшей над дивизиями 2-го стрелкового корпуса, у которых после прошедших боев оставалось совсем мало боеприпасов, горючего, продовольствия, отсутствовали средства связи и возможности для эвакуации раненых.

    Учитывая эти обстоятельства, в 3 часа ночи генерал Ермаков принял решение на отвод корпуса за реку Волма[526]. Связавшись с командующим 13-й армией, он доложил обстановку и попросил разрешение начать отвод войск от Минска.

    Да и обстановка в полосе обороны корпуса Юшкевича тоже становилась угрожающей, что при отсутствии резервов наводило на мысль и об его отводе восточнее города. Промедление с этим означало, что с потерей Минска будут потеряны и все дивизии 13-й армии.

    Но самостоятельно принять такое кардинальное решение командарм, конечно, не мог. По телеграфу у Военного совета фронта было запрошено разрешение на отвод войск, на что поступил незамедлительный ответ: «13-й армии Наркомом и Военным советом Западного фронта подтверждено, что Минский укрепленный район должен быть во что бы то ни стало удержан, хотя бы пришлось драться в окружении. Но этого не случится, так как части 3-й армии собираются в районе Столбцы и будут выведены в район Минска, Ратомка. 6-й мехкорпус выводится через Столбцы, Пуховичи для последующего удара по тылам врага»[527].

    Видно, Москва и штаб фронта все еще не теряли надежды, что отходившие войска 3-й и 10-й армий сумеют пробиться из окружения и выйти в район Минска, укрепив его оборону.

    Совершенно несогласный с этим выводом, генерал Филатов заявил, что это приказание невыполнимо, на что последовал новый ответ из Могилева: «Посылаем делегата связи с письменным текстом данной директивы». Штаб фронта только разрешил отвести дивизии 21-го стрелкового корпуса в направлении Любча, Кореличи, Столбцы.

    Утром германские войска, подтянув резервы, одновременно со всех сторон атаковали позиции воинов 2-го и 44-го стрелковых корпусов. Сдержать натиск трех танковых дивизий с северо-запада и двух с юго-запада ослабленным войскам 13-й армии было невозможно. До полудня советские воины сдерживали натиск фашистских танков, которые при активной поддержке авиации волна за волной накатывались на позиции поредевших защитников столицы Белоруссии.

    Противнику удалось обойти правый фланг 161-й стрелковой дивизии и устремиться к городу, выходя на тылы всей группировки войск 13-й армии. Одновременно генералу Филатову пришло сообщение о прорыве противника в полосе обороны 64-й и 108-й стрелковых дивизий.

    Оценив создавшуюся обстановку, командующий армией разрешил дивизиям генерала Ермакова отойти на рубеж реки Волма, а комдива Юшкевича — занять круговую оборону и стойко удерживать позиции в районе Городка, Мудровки и Ратомки[528].

    И это было правильное решение генерала, так как оборона армии уже распалась на отдельные очаги, осуществлять единое управление которыми стало невозможно.

    В течение всего дня ожесточенные бои шли в полосе обороны дивизии полковника Иовлева. Мужественно сражались у Семкова Городка воины батальона капитана Новикова, но сдержать сильный натиск противника не смогли. Враг прорвался через их позиции и устремился к Минску. Штаб дивизии с двумя батальонами 159-го стрелкового полка и сводным отрядом воинов, отошедших от границы, оказался в окружении, не имея связи не только с корпусом и армией, но и со своими другими частями. Связь поддерживалась только со штабом дивизии генерала Мавричева.

    Ночью в расположение штаба полковника Иовлева добрался делегат связи, передавший распоряжение комдива Юшкевича — оборонять рубеж Городок — станция Ратомка — Старое Село. Это был последний приказ, поступивший в дивизию, остатки которой, оставив Городок, заняли круговую оборону в районе станции Ратомка — лес восточнее деревни Старое Село — Мудровка. Но и на этих позициях подразделения не смогли долго удержаться.

    С самого утра большие группы автоматчиков при поддержке танков и авиации атаковали и позиции 108-й стрелковой дивизии у Городища и Фаниполя. Танки врага отбивать уже было нечем, в артиллерийских подразделениях остались считаные снаряды…

    В ночь на 29 июня генерал Мавричев вывел в район севернее Старого Села остатки своей дивизии без 444-го и 539-го стрелковых полков, которые отдельными очагами сопротивления все еще продолжали бои в районах Дзержинска, Кукшевичей, Станькова и на дороге Минск — Слуцк, у деревни Подгай.

    После непродолжительного отдыха и уточнения боевых расчетов, распределения оставшихся боеприпасов 407-й стрелковый полк (около 500 чел.) занял оборону в южном секторе. Сводные отряды, присоединившиеся к дивизии, заняли оборону по северному полукругу. Штаб и командный пункт разместились, в карьере, а недалеко на огневые позиции стал противотанковый дивизион (12 орудий и несколько счетверенных пулеметных установок) и уцелевшие 2 орудия первого дивизиона 49-го Краснознаменного артполка.

    В резерве генерала Мавричева находилось несколько бронемашин разведбатальона, 120 пограничников и около 300 воинов тыловых подразделений[529].

    Место, выбранное командиром дивизии, имело ряд преимуществ для размещения частей и создания устойчивой обороны — рядом был большой лес, огромные карьеры и высокое место с хорошим круговым обзором. Пользуясь наступившим временным затишьем, воины приступили к подготовке оборонительного рубежа (рыли окопы, ходы сообщения, огневые позиции), готовясь к тяжелым боям в полном окружении. В ночь прекратилась и уже больше не возобновлялась связь со штабом корпуса и армией. Прервалась связь и с двумя полками дивизии.

    444-й стрелковый полк (командир — полковник И.И. Петухов), державший оборону в районе Дзержинска и деревни Станьково, был около 10 часов атакован несколькими группами танков, которые прорвались через позиции стрелковых подразделений и нанесли удар по орудиям поддерживавших артиллерийских полков. Орудийные расчеты дивизионов в неравном бою погибли почти полностью, что позволило нескольким вражеским танкам устремиться к станции Волчковичи.

    Под их удар и попали штабы 44-го стрелкового корпуса и 13-й армии, размещавшиеся в лесу северо-восточнее станции. Их охрану несли воины 3-го батальона 159-го стрелкового полка и противотанковая батарея лейтенанта Ишанина. Вдруг в лесной тишине раздались тревожные крики: «Немцы, танки!» — и весь лес вскоре наполнился пулеметными очередями, разрывами снарядов. Заметив землянки, приблизившийся к ним немецкий танк открыл огонь.

    Положение штаба корпуса становилось критическим.

    В этот момент и подоспело орудие сержанта Т. Назарова, с ходу вступившее в бой. Первым же снарядом была разбита гусеница танка, вторым — заклинена башня. От очередного снаряда загорелся еще один подошедший танк. Осколками снаряда ранило командира и наводчика орудия, но расчет продолжал бой. Поймав в прицел очередную вражескую машину, артиллеристы открыли огонь — еще один задымил, а вскоре взорвался и другой. Уцелевший танк, отстреливаясь из пулемета, скрылся в лесу. Гитлеровских танкистов, пытавшихся выбраться из подбитых и горевших танков, уничтожили офицеры штаба.

    В результате скоротечного боя противник потерял четыре танка, наши потери составили 7 человек убитыми, 22 ранеными, из строя выведены 45-мм орудие и четыре автомашины[530].

    А в это время и у штаба армии завязался бой между расчетом второго орудия и тремя фашистскими танками, прорвавшимися со стороны деревни Прилучки и совхоза «Вотолино». На помощь вскоре подоспело и орудие старшего сержанта Р. Юсупова. Слаженно работали расчеты. С первого выстрела была подбита вражеская машина, а скоро взорвался еще один танк. Орудия замолчали только тогда, когда уцелевшие вражеские танки скрылись в лесу. Но это была временная передышка.

    Немцы подвезли громкоговорящую установку и объявили, что Минск пал, а все подчиненные армии войска разбиты или окружены. «Сдавайтесь, господа офицеры, на почетных условиях! Вам будут сохранены жизнь и офицерские знаки отличия. Вы проявили воинскую доблесть и заслужили это. Вам дается двадцать минут на размышление и на то, чтобы покончить с комиссарами и жидами!» — закончил свою речь кто-то на ломаном русском языке[531].

    Командованию стало ясно, что местонахождение штабов обнаружено немцами, которые хотят захватить в плен руководящий состав. Воспользовавшись предоставленной паузой, личный состав штабов быстро приготовился к движению. Под прикрытием орудий, имея в голове и хвосте колонны танки и бронемашины, автомашины с личным составом двинулись на северо-восток. Проскочив мосты через Птичь и Свислочь, колонны штабов прорвались в Волму. Здесь было принято решение разместить штабы в районе Даниловки вблизи шоссе Минск — Могилев.

    В тяжелое положение попал и 539-й стрелковый полк (командир — майор Г.П. Рябцев), выдвинутый на рубеж реки Птичь. Его батальон, поддержанный дивизионом 301-го гап, около 12 часов был атакован танками и пехотой противника. Артиллеристы подбили 5 вражеских машин, но потеряли под гусеницами всю полевую артиллерию и две гаубицы. Кровопролитный бой шел и у местечка Подгай[532], и только тогда, когда на оборонительных позициях не осталось защитников, враг двинулся к Минску.

    В середине дня танки генерала Гота перерезали шоссе и железную дорогу Минск — Москва в районе деревень Уручье и Колодищи. Воздушный десант противника, высаженный у деревень Малые Сциклево и Тростенец, полностью остановил передвижение и по Могилевскому шоссе.

    С 9 до 9.30 немцы с двух сторон ворвалась в Минск: 20-я танковая дивизия — с севера по Вильнюсскому шоссе; части 2-й танковой группы генерала Гудериана, прорвавшие оборону советских войск у Дзержинска, — с юго-запада. С 12 часов город был полностью в руках у немцев, а остатки его гарнизона отходили лесами на восток и юго-восток.

    28 июня войска Западного фронта оставили столицу Белоруссии — город Минск, занимающий особое место в борьбе советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Несмотря на то что в захваченном городе разместились пятитысячный гарнизон, генеральный комиссариат Белоруссии, гебитскомиссариат, городской комиссариат, штаб корпуса и войска СС, полиция безопасности и СД, тайная полевая полиция (ГФП), жандармерия, полиция охраны порядка, уголовная полиция, контрразведка Абвера, охранные части группы армий «Центр», патриоты Белоруссии не сложили оружия. Вся земля горела под ногами оккупантов.

    В тяжелые для Родины дни весь народ Белоруссии поднялся на борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. 23 июня 1941 года ЦК КП(б) Белоруссии принял постановление о формировании вооруженных отрядов для поддержания порядка и круглосуточной охраны важнейших народно-хозяйственных объектов и борьбы с вражескими диверсантами и парашютистами на территории республики. Почти в каждом городе были созданы добровольные народные формирования — истребительные отряды и батальоны. 27 июня на станции Колодищи был сформирован 1-й Минский полк (около 10 000 добровольцев), который вошел в состав 13-й армии.

    1100 дней и ночей Минск находился под оккупацией, но все это время город продолжал сражаться. В рядах народных мстителей было немало и воинов Западного фронта. Именно они составляли костяк партизанских отрядов. Непокоренная Беларусь… Но это другой рассказ!

    Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 декабря 1966 года город Минск за мужество и героизм, самоотверженную партизанскую борьбу трудящихся города в годы Великой Отечественной войны и за успехи, достигнутые в восстановлении города и в развитии народного хозяйства, награжден орденом Ленина.

    26 июня 1974 года городу Минску за выдающиеся заслуги перед Родиной, мужество и героизм, проявленные трудящимися города в борьбе против гитлеровских оккупантов, большую роль в развертывании всенародного партизанского движения в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны и в ознаменование 30-летия освобождения Белорусской ССР от немецко-фашистских захватчиков присвоено почетное звание «Город-герой» с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

    В связи с потерей Минска дивизии корпуса генерала Ермакова под прикрытием арьергардов начали отход за реку Волма. 100-я стрелковая дивизия (85-й сп, батальон 331-го сп, 46-й гап и 151-й кап) отходила по дороге Лесковка, Колодищи, Глебковичи, Засница, Волма[533]. Остатки 355-го стрелкового полка отходили по дороге Валерьяново, Сухоруки, высота 236.8, Волма.

    161-я стрелковая дивизия (без трех батальонов 603-го сп) отходила по маршруту Репье, Старина, Водопой, а ее 542-й полк — по маршруту Юхновка, Смольница, Старина, Шеметово, где переходил в подчинение командира 2-го стрелкового корпуса, являясь его резервом[534].

    Весь день части корпуса вели бои с наседавшим противником, подвергаясь сильным ударам с воздуха. Отход по разбитым немецкой авиацией дорогам, забитым толпами беженцев, проходил очень медленно. Противник буквально висел на плечах отступавших войск, не давая им возможности оторваться. Вся надежда была на приближавшуюся ночь. Гитлеровцы, как правило, активных действий в темное время суток не вели.

    Так и случилось — с наступлением темноты фашисты прекратили атаки. Изредка постреливали, пускали осветительные ракеты, но отходившие советские части уже не преследовали. Это позволило основным силам дивизий за ночь оторваться от врага на несколько километров и к утру выйти на рубеж Яськи, Топиловка, Смольница, Лубейки, Водопой, Волма, Петровичи, Смыки, Остров.

    542-й стрелковый полк, выведенный в резерв командира корпуса, оборонял переправы на р. Уша у Пекалина, Красного, Шеметово.

    Штаб генерала Руссиянова докладывал в корпус об итогах боев за Минск:[535]

    ДОНЕСЕНИЕ О БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ

    100-й ордена Ленина стрелковой дивизии за период с 26 по 28 июня 1941 г.

    100-я ордена Ленина стрелковая дивизия после отмобилизования вышла в район Острошицкий Городок, Паперня. Перед фронтом дивизии противник сосредоточил до двух батальонов парашютного авиадесанта и мотоциклистов, до полка пехоты 82-го пехотного полка, 25-й танковый полк 7-й танковой дивизии и часть предположительно 110-го моторизованного полка.

    За время боев 100-й ордена Ленина стрелковой дивизией уничтожено:

    а) 85-м стрелковым полком уничтожено до батальона 82-го пехотного полка, до двух рот мотоциклетных частей, сожжено 11 танков и разбито артиллерийским огнем — 22, сожжено бронемашин — 2, уничтожено артиллерийским огнем — 7, подбито мотоциклов — 18, взято в плен — 3 человека, подобрано убитых — 63 человека;

    б) 355-м стрелковым полком уничтожено до батальона предполагаемого 110-го моторизованного полка, штаб части п/я № 43400, который назывался «Рабочий штаб Бергера» и до двух взводов авиадесанта. Сожжено 2 танка и 2 бронемашины, подбито артиллерийским огнем 14 танков, мотоциклов — 11 и 8 захвачено на грузовой машине, подбито 2 легковые машины, одно противотанковое орудие, захвачена штабная машина;

    в) 331-м стрелковым полком уничтожено до батальона 82-го пехотного полка, до двух рот мотоциклистов и до роты парашютистов, сожжено 8 танков, разбито артиллерийским огнем 44 танка, мотоциклов — 24, легковых машин — 2, бронемашин — 2, уничтожена батарея 75-мм пушек и 18 противотанковых орудий, убит командир 25-го танкового полка полковник Ротенбург (личный портфель с документами отправлен в штаб корпуса). Взято в плен 8 человек.

    Всего за период боев дивизией уничтожено до полка пехоты, до 1,5 батальона мотоциклистов и уничтожено до 75 процентов материальной части 25-го танкового полка.

    По донесению командования 161-й стрелковой дивизии[536], ее части за время боев уничтожили 36 танков, 22 мотоцикла, 15 автомашин, одну легковую автомашину, одну бронемашину, 4 орудия ПТО и два самолета, около 300 гитлеровцев.

    Но и потери корпуса генерала Ермакова в боях за Минск были очень велики: 161-я стрелковая дивизия лишилась свыше 30 % личного состава, а артиллерия генерала Руссиянова только за 27 и 28 июня потеряла около 45 орудий.


    Организация обороны Бобруйска войсками 4-й армии.


    На северном фланге Западного фронта 50-я стрелковая дивизия с тяжелыми боями отходила в направлении Логойск — Плещеницы, получив приказ — последовательно по рубежам отойти за Березину и организовать оборону севернее Борисова. В районе Логойска произошла встреча ее воинов с остатками 288-го стрелкового полка (64-я сд)[537], перед которым генерал-майор Евдокимов поставил задачу — занять и оборонять рубеж Логойск — Гайновка.

    Неустойчивой продолжала оставаться обстановка в полосе обороны 4-й армии. Части 3-й танковой дивизии вермахта сильным ударом сбили наше охранение на реке Птичь и, найдя брод, вышли к предместьям Бобруйска. После небольшого боя враг захватил город, водрузив над крепостью флаг со свастикой. Попытка противника сразу прорваться через Березину была отражена огнем орудий отряда генерала Поветкина. Положение оборонявшихся воинов отряда осложнило то обстоятельство, что внезапным ударом немцы захватили мост севернее города и начали подготовку к форсированию реки. Немецкие солдаты появились и в населенных пунктах Узда, Любань, Руденск.

    Достаточных сил сдержать натиск врага на Березине у командования армии и Западного фронта не было. Оборона войск на реке строилась отдельными очагами. Большая часть соединений и частей армии еще оставалась западнее реки. Остатки 14-го механизированного и 28-го стрелкового корпусов, разбросанные в разных районах от Слуцка до Бобруйска, лесными дорогами прорывались к Березине.

    Остатки 55-й стрелковой дивизии под командованием подполковника Тер-Гаспаряна, сбитые с магистрали, отходили от Уречья на Бобруйск проселочными дорогами. Пройдя Глуск, ее колонны около 18 часов подошли к деревне Жолвинец. Высланная вперед разведка доложила, что на шоссе от Старых Дорог на Бобруйск наблюдается непрерывное движение вражеских колонн. На совещании командиров было принято решение изменить направление движения и двигаться к Березине по лесным дорогам. А вечером дивизию нашел делегат связи, который доставил распоряжение генерала Коробкова — частям дивизии отойти за Березину и далее следовать в район Чечерска для доукомплектования.

    В Могилев вместо заболевшего командарма выехал полковник Сандалов. Доложив обстановку в полосе армии, начальник штаба передал просьбу Коробкова усилить войска, державшие оборону в районе Бобруйска. Генерал Павлов пообещал передать в подчинение армии 20-й механизированный и 4-й воздушно-десантный корпуса. Одновременно перед войсками армии была поставлена следующая задача: «Обороной на реке Березине как можно дольше задержать противника… армии выделить сильный отряд, с утра перебросить через Березину и отбить Бобруйск. Штаб армии разрешалось оттянуть в район Рогачева…»[538]

    С потерей Минска и соединением в его районе 2-й и 3-й танковых групп вермахта еще более ухудшилось положение отходивших войск 3-й и 10-й армий Западного фронта. Части противника заняли Несвиж, Волковыск, Деречин, Большую Берестовицу, соединились в районе Крынки, отрезав пути отхода наших войск из-под Белостока. Уже никем не управляемые, растянувшись на многие десятки километров, заполнив все проселочные и лесные дороги, пробивались на восток остатки кадровых дивизий Западного фронта.

    Начальник штаба 10-й армии вспоминал: «Со штабами корпусов окончательно была потеряна связь 28.6 примерно в 22–23.00, в то время, когда штаб армии готовился к переезду из района Волковыска в район Деречин. Однако приказ на отход за р. Щара все части, кроме группы Ахлюстина, получили через делегатов штаба армии и войск»[539].

    Но это уже не могло спасти положение отходивших соединений и частей.

    Тяжелые испытания выпали на долю советских воинов. Над двигавшимися колоннами постоянно висела вражеская авиация, нанося бомбовые и штурмовые удары, они непрерывно подвергались ударам с флангов подвижными группами мотоциклистов. Вражеские диверсанты, переодетые в форму командиров Красной Армии, заводили колонны на свои засады, совершали террористические акты (так был убит генерал В.И. Иванов — заместитель командира 13-го мк).

    Почерневшие от пыли, полуголодные, испытывая огромный недостаток боеприпасов, горючего и продовольствия, воины Красной Армии шли с одной мыслью — скорее вырваться из этого ада. Но и среди этой толпы отходящих находилось немало инициативных, волевых командиров, сумевших сохранить боеспособными свои части и подразделения. Они не только отходили, но и наносили сильные удары по пытавшемуся задержать их продвижение врагу. Ожесточенные бои продолжались в районах Белостока, Крынок, Волковыска, Зельвы, Порозова, Слонима, Столбцов, Дятлова…

    Остатки 11-го мехкорпуса, уничтожив оставшуюся без горючего боевую технику, переправились через Щару и, разбившись на небольшие отряды, начали длинный путь на восток, на котором затерялись следы полковника Н.П. Студнева, подполковника В.Н. Крылова (нач. связи 29-й тд), майора Я.Г. Егорова (начхим 29-й тд), других командиров и красноармейцев.

    В боях в окружении погиб начальник штаба корпуса полковник С.А. Мухин, в плен попали генералы П.Г. Макаров, Н.М. Старостин, полковник Н.М. Каланчук.

    Повезло группе генерала Мостовенко, которая сумела с боями прорваться в направлении Кореличи — Мир — Узда и 14 июля 1941 года перейти линию фронта в районе станции Рабкор (80 км южнее Бобруйска).

    Еще одна группа воинов 204-й моторизованной дивизии, объединившись с управлением 3-й армии и одним из отрядов 24-й стрелковой дивизии, 27 июля вышла из окружения севернее Рогачева[540].

    Большие потери от ударов авиации противника и его десантных групп несли и части 6-го механизированного корпуса, разрозненно отходившие с общей ориентировкой — двигаться на Слоним. Часть танков, оставшихся без горючего, пришлось затопить в реках и озерах, часть экипажей укрылись в лесах с надеждой отыскать горючее. На этом пути затерялся и след 4-й танковой дивизии, а ее командир — генерал-майор А.Г. Потатурчев — оказался в плену.

    Корпусной отряд, направлявшийся к Озернице, при подходе к деревне вновь наткнулся на хорошо организованную немцами засаду. Заняв все господствовавшие над местностью высоты, немцы встретили подходившую колонну артиллерийским огнем, сразу подбив 5 танков. Попытки советских воинов пробиться через деревню не удавались, пришлось изменить направление и двигаться в направлении Плавские и Костени. Часть колонны отошла к д. Клепачи, чтобы попытаться обойти засаду. Но прорваться к Слониму отрядам так и не удалось. Переброшенная в этот район 29-я моторизованная дивизия вермахта к 30 июня завершила разгром этих отрядов. Большое количество воинов 6-го мехкорпуса погибло в районе Клепачи и Озерница, много было взято в плен[541]. Без вести пропали полковники Д.Г. Кононович и Е.С. Коваль, майор Я.Э. Бейлис (нач. разведотдела корпуса), другие командиры и красноармейцы.

    Отряд управления 13-го мехкорпуса, непрерывно подвергаясь ударам авиации противника, вечером 28 июня форсировал Щару у деревни Кабаки (севернее Слонима) и двинулся в направлении Городища.

    В ночь получили приказ на отход части 1-го стрелкового корпуса, оборонявшиеся до этого времени в Осовецком укрепрайоне. Им предлагалось прорываться в общем направлении Белосток, Волковыск, Зельва, Слоним, Минск, но это было уже запоздалое решение…

    Колонна штаба 3-й армии, отходя проселочными дорогами, вечером подошла к Дятлово. Ей предстояло найти переправы через реку Молчадь. А отряд генерала Голубева с наступлением сумерек переправился через Щару и двинулся в направлении станции Выгода.

    Тяжелые бои вели в это время 121, 143 и 155-я стрелковые дивизии, 17-й мехкорпус. Под натиском частей 17-й танковой дивизии вермахта в районе Столбцов и 18-й танковой дивизии под Несвижем разрозненные части стрелковых дивизий, сбитые с дороги Столбцы — Минск, отходили к Негорелому.

    Одна часть мехкорпуса генерала Петрова, понесшего большие потери в боях под Несвижем, отходила в направлении Мира. Посланная вперед разведка доложила, что местечко уже занято противником; колонны срочно изменили направление и двинулись на Узду. Непрерывно находясь под ударами авиации противника, неся большие потери в личном составе и технике, командованием было принято решение продвигаться только ночью…

    4 июля остатки корпуса вышли к реке Березина, где были включены в состав 21-й армии[542]. Второй отряд в начале августа у Вязьмы вывел из окружения начальник штаба корпуса полковник Бахметьев.

    Оказались в окружении 21-й стрелковый корпус и 8-я противотанковая бригада РГК. Генерал Борисов, проанализировав создавшуюся обстановку, принял решение создать сильные отряды, сосредоточив их на старой государственной границе, и под их прикрытием вывести соединения из боя. Но это было нелегко сделать.

    К этому времени войска Западного фронта были рассечены на три большие группировки: одна продолжала сражаться в районе Белостока, вторая — в районе Волковыска, Слонима, третья — в районе западнее Минска.

    Внутреннее кольцо окружения образовали соединения и части 4-й и 9-й полевых армий вермахта, занявшие оборону по линии Гродно, Лида, Юратишки, Ивенец, Волковыск, Зельва, Слоним, Барановичи, Столбцы. Для предотвращения прорыва окруженных советских войск в южном направлении заслон из различных частей 2-й танковой группы был развернут западнее Койданова, Пясечны, северо-западнее Мира, Городища, Полонка.

    К исходу дня войска Гудериана сосредоточились: 3-я тд в районе Бобруйска, 4-я тд — двигалась из Слуцка в направлении Минска, 17-я тд — у Койданова и Минска, 18-я тд — в районе Несвижа, 10-я тд и 29-я мд — в районе Зельвянки, моторизованная дивизия СС «Рейх» — в районе Березы, пехотный полк «Великая Германия» — северо-восточнее Пружан[543].

    Части генерала Гота развернулись фронтом на запад и юг, закрыв отход войскам Западного фронта в восточном и северном направлениях. 7-я и 20-я танковые дивизии находились в районе Минска, а их передовые отряды вели разведку на борисовском и лепельском направлениях.


    Обстановка на фронте к исходу 28 июня 1941 г. (по данным ОКХ).


    Вечером в Москву ушел очередной доклад командования Западного фронта:[544]

    ОПЕРСВОДКА № 9

    К 20.00 28.6.41

    Штаб Запфронта

    Могилев

    Первое. Фронт в течение 28.6.41 г. производил плановый отвод войск, вел разведку, уточняя силы, средства и группировку противника; организовывал противотанковую оборону по р. Березина у Борисов, Березино, Свислочь, Бобруйск и на р. Днепр у Могилев и Рогачев.

    Второе. 13-я армия — 21-й стрелковый корпус, ввиду отсутствия связи, не получив приказа командующего войсками армии об отходе, закрепился на оборонительном рубеже Трабы, Суботники, Дейнова, Жирмуны, (иск.) Подзитва, успешно отражая атаки на левом фланге — пехоты, а на правом — пехоты с танками.

    21-й стрелковый корпус (50, 37, 17, 24-я стрелковые дивизии и 8-я противотанковая бригада) успешно ведет оборонительный бой на рубеже:

    24-я стрелковая дивизия — Трабы, Коркенята, имея перед собой части 29-го танкового полка и 19-й танковой дивизии;

    37-я стрелковая дивизия — Дейнова, (иск.) Соколы;

    17-я стрелковая дивизия — Жирмуны, (иск.) Подзитва;

    8-я противотанковая бригада занимает оборонительный рубеж на фронте Кульбаки, Мосеевичи;

    50-я стрелковая дивизия, прикрывшись 49-м стрелковым полком на рубеже Вилейна, Молодечно, перешла в район Ковали, Старинки.

    Штаб корпуса — лес 4 км северо-западнее Ивье.

    Третье. 3-я армия в течение 28.6.41 г. продолжала отвод войск. Данных о местонахождении и действии частей — не поступило.

    Штаб армии — Столбцы.

    Четвертое. 10-я армия — сведений о деятельности и положении частей не поступило.

    Пятое. 4-я армия, отойдя за р. Березина, организовала противотанковую оборону по восточному берегу последней, привлекая для этого, кроме частей, входящих в состав армии, части Бобруйского гарнизона…

    Противник с утра 28.6.41 г. начал артиллерийскую подготовку (до трех дивизионов большой мощности при непрерывном воздействии на обороняющихся бомбардировочной авиации). В 14 часов противник пытался форсировать p. Березина в 20 км южнее Бобруйск. По заявке начальника штаба 4-й армии авиация фронта бомбардировала артиллерию и живую силу противника. В 17 часов 20 минут, по донесению начальника штаба 47-го стрелкового корпуса, на аэродроме Бобруйск появились самолеты и танки противника.

    Штаб армии — Рогачев.

    Шестое. Положение 2-го и 44-го стрелковых корпусов — без изменений.

    Седьмое. Оборона на реках Березина и Днепр на участках Борисов, Березино, Свислочь, Могилев и Рогачев организуется, помимо частей, отходящих с фронта, частями местных гарнизонов.

    Восьмое. Военно-воздушные силы фронта в течение 28.6.41 г. выполняли задачу по разведке и задержке выдвижения мотомеханизированных частей противника, прикрывали железнодорожный узел Могилев и выгрузку войск на ст. Войничи. За 27.6.41 г. общие потери — два скоростных бомбардировщика (сожжено на аэродроме). Сбито самолетов противника — два бомбардировщика.

    Девятое. Связь с 13-й армией — радио, с 4-й — телефон, с 3-й и 10-й — отсутствует.

    (Начальник штаба Западного фронта) (генерал-майор Климовских[545]) (Начальник Оперативного отдела) (генерал-майор Семенов.)

    Продолжались бои и в воздухе. Малочисленная авиация фронта в течение последних июньских дней наносила удары по мотомеханизированным частям противника в районе Минска, двигавшимся к Березине. Но сил для изменения воздушной обстановки в нашу сторону уже не было, все реже и реже наземные войска видели в небе свои самолеты. Уже часто от бомбардировочных полков в боевой вылет уходило только 12–15 самолетов, которых с каждым днем становилось все меньше. Немецкие истребители, захватив господство в воздухе, надежно прикрывали свои колонны войск, нанося большие потери нашей бомбардировочной авиации.

    Но с каждым боевым вылетом возрастал боевой опыт советских летчиков. При обороне Минска отличился летчик-истребитель лейтенант Г.А. Григорьев, сбивший 2 самолета Ju-88. А 28 июня экипаж 214-го авиационного полка под командованием старшего лейтенанта С. И. Лобанова (штурман — лейтенант A.M. Балобанов, стрелок-радист — сержант Сивков), выполняя разведку наземных войск противника, встретил и уничтожил вражеский бомбардировщик.

    Но усилий авиации и оставшихся в распоряжении командования Западным фронтом неокруженных наземных войск было явно недостаточно, чтобы сорвать дальнейшее продвижение германских войск к Березине, Западной Двине и Днепру. Конечно, в окружении находились еще достаточно значительные силы фронта, но не имевшие единого командования, связи, управления и общего плана прорыва (хотя в окружении находились штабы 3-й и 10-й армий, группы Болдина, штабы корпусов и дивизий) соединения и части были предоставлены сами себе и сражались обособленно.

    Но они не сложили оружия, а продолжали вести упорные изолированные бои, притягивая к себе большие силы группы армий «Центр» (на 29 июня против окруженных советских войск действовало около 36 дивизий). Немцы замкнули кольцо окружения севернее Слонима на рубеже Слоним, Деречин, Ружаны, Зельва, раздробив отходившие части Красной Армии на несколько отдельных группировок.

    Обеспокоенный мужественным сопротивлением окруженных советских войск, Гитлер дал указание Главкому сухопутных войск Германии: Бобруйск — это рубеж, на который должно быть выдвинуто охранение до окончательной ликвидации окруженных войск Западного фронта восточнее Белостока. Как вспоминал генерал Гудериан, «Гитлер упустил из виду то, что он сам лично приказал вести стремительное наступление с оперативной целью захвата Смоленска. В последние дни боев он видел только окруженную группировку в районе Белостока»[546].

    29 июня немцы окружили левофланговые части 10-й армии юго-восточнее Волковыска. Только узкий проход от Мостов до Деречина еще оставался не занятым врагом, через который в район Новогрудка сумели прорваться четыре стрелковые, одна танковая и одна кавалерийская дивизии[547].

    Основные силы армии еще продолжали сражаться в окружении в районах Белостока и Волковыска. Около 11 дивизий Западного фронта было окружено западнее Минска. Штаб группы армий «Центр» докладывал Главному командованию сухопутных войск вермахта: «Завершение уничтожающих боев на Востоке будет характерно отличаться от боев на Западе. Если на Западе и в Польской кампании окруженные силы противника с окончанием боев в основном почти добровольно сдавались в плен на 100 %, здесь это будет проходить совершенно иначе. Очень большой процент русских укрылся в больших, частично непрочесанных районах, в лесах, на полях, в болотах и т. д. При этом целые батальоны с оружием еще некоторое время являются небезопасными в таких районах партизанскими отрядами… Русские в основном уклоняются от плена»[548].


    Положение окруженных войск Западного фронта в июне-июле 1941 года в районе Налибокской пущи.


    Ведя тяжелые бои с первых дней войны, соединения 3-й и 10-й армий, их штабы неоднократно оказывались в окружении, вырывались из него и вновь продолжали свой путь на восток. Теснимые наступавшим противником, ослабленные в боях соединения, части, отдельные отряды и группы отходили от рубежа к рубежу, заполнив все проселочные дороги, пытаясь оторваться от преследовавшего противника, продвигавшегося параллельно по основным магистралям. Черные дымы пожаров вставали вокруг отходивших колонн советских войск. Гитлеровские самолеты, летая низко над дорогами, безнаказанно бомбили и обстреливали отходившие части Западного фронта.

    Отступали стрелки, артиллеристы, остатки конницы, танкисты — впрочем, танкистами их можно было назвать с большой натяжкой: после форсированных маршей и семидневных боев в дивизиях танки и бронемашины насчитывались только десятками и единицами. Сильно поредел и личный состав соединений и частей. В эти последние дни июня остатки кадровых соединений и частей Западного фронта отмечались в разных местах на пути от Белостока до Минска: 86-й сд, 383-го гап, колонна штаба 1-го ск, подразделения 36-й кд — на переправах через Зельвянку; отряды 4-й тд, 94-го кп, 84-го и 48-го лап, 130-го кап, 36-й кд, 125-го оиптадн — на переправах через Щару; 106-го мсп — в районах Деречина.

    Но вскоре наступил тот момент, когда передовые части отступавших наткнулись на сильный заслон вражеских частей. Пути на восток уже не было. Вот и наступили самые тяжелые дни для окруженных войск 3-й и 10-й армий. Ожесточенные попытки прорыва гитлеровских заслонов в южном направлении принесли успех немногим нашим частям и группам, именно на этом рубеже гитлеровское командование, ожидая вероятного прорыва, и сосредоточило крупные силы. В этом районе были задействованы части 17-й танковой и 29-й моторизованной дивизий, пехотный полк «Великая Германия», входившие в танковую группу Гудериана.

    Можно ли было избежать окружения наших войск? На этот вопрос ответил генерал-лейтенант В.И. Кузнецов: «Не следовало все подходившие войска выдвигать вперед, поближе к границе. Ведь уже 23 июня стал ясен замысел фашистов нанести сильными танковыми клиньями охватывающий удар на Минск с целью окружить в районе Гродно, Белосток войска 3-й и 10-й армий. Конечно, в первые дни войны действия войск фронта носили активный характер, но контрудары, особенно механизированными корпусами, наносились разрозненно. Все резервы втягивались в бой по частям. К тому же, ведя затяжные бои под Гродно, мы лезли прямо в пасть фашистам, на самое дно „котла“, который они нам готовили, замыкая его ударами танковых групп на Минск. Видимо, более правильным было решение на отвод войск из района Гродно на восток»[549]. А я бы добавил, и своевременный отвод соединений 10-й армии из-под Белостока.

    Невероятно трудными для советских войск были эти первые недели войны. Германские бронетанковые части двигались к Днепру, но уже тогда, во время отступления по июньским дорогам 1941 года, ковалась наша победа — враг был не в состоянии сломить волю и мужество красноармейцев и командиров Красной Армии.

    Части 1-го стрелкового корпуса отходили в направлении Волковыск — Зельва. Осовецкий укрепрайон сыграл свою положительную роль в оборонительных действиях первой недели войны. Оборонявшиеся здесь части 2-й и 8-й стрелковых дивизий умело использовали его укрепления и саму крепость. В этом районе оказались скованными значительные силы гитлеровцев, что позволило другим соединениям 10-й армии избежать поражения и, сохранив часть тяжелого вооружения, отойти от границы на северо-восток.

    Но уже запоздалый отход частей корпуса проходил в сложных условиях. Отходившие колонны непрерывно преследовались вражескими мотоциклистами, по ним наносила удары авиация, стремясь сорвать возможность прорыва из уже образовавшегося «мешка» окружения. Но части с боями прорывали засады немцев и продолжали двигаться на восток. Восточнее Волковыска им удалось на некоторое время оторваться от противника. Кровопролитный бой завязался на переправах через Зельвянку. Только небольшой части воинов удалось прорваться через реку и двинуться в направлении Слонима… На этом пути затерялся след полкового комиссара В.К. Беляева (нач. политуправления погранвойск), полковника С.Н. Дралина (коменданта Осовца), полковников Н.И. Фомина, В.Ф. Макарова и К.П. Дюкова, многих командиров и красноармейцев корпуса.

    Отдельные отряды 6-го мехкорпуса, в которых осталось совсем мало личного состава, техники, боеприпасов и горючего, в это время вели бои в районе Слонима, пытаясь пробиться дальше на восток. Остатки 7-й танковой дивизии (три Т-34, небольшой отряд пехоты и конницы) после проведенного боя и потери всей материальной части вечером 30 июня прорвались в Полесье и двинулись лесными дорогами по маршруту Вулька, Величковичи, Постолы, ст. Старушка, Гомель, Вязьма[550].


    Разгром 49-й стрелковой дивизии в районе д. Попелево 29–30.06.41 г. (по немецким данным).


    Колонна штаба 10-й армии, растянувшись на 2 км, под охраной 5 танков и 3 бронемашин вечером выступила в направлении ст. Выгода, Городея (находилась в лесу в 10–15 км юго-западнее Дятлова). Впереди двигался головной дозор (20 пограничников, бронемашина и два мотоциклиста). Перед рассветом 30 июня при пересечении дороги Столбцы — Несвиж колонна была обнаружена и атакована гитлеровцами. Ее часть во главе с генералом Голубевым успела проскочить дорогу и укрыться в лесу[551]. Вторая половина колонны, понеся значительные потери от огня противника, начала отход в другом направлении.

    Была отрезана от переправ на реке Нарев у деревни Попелево и отходившая на Свислочь группа воинов 49-й стрелковой дивизия. Части 78-й пехотной дивизии оттеснили ее в лесной массив и после двухдневного боя разгромили. По немецким данным, было уничтожено 600 и взято в плен 1140 командиров и красноармейцев (в плен попал и командир 49-й стрелковой дивизии полковник К.Ф. Васильев), свои потери составили 114 человек убитыми и 125 ранеными[552].

    Свыше 500 км от западной границы прошла по тылам врага группа воинов 13-го мехкорпуса под командованием генерал-майора Ахлюстина. 28 июня 1941 года его отряд подошел к р. Сож в районе деревни Александрово-2, где был обнаружен противником. С боем группа перешла шоссейную дорогу Москва — Варшава, разгромила державшее оборону на берегу реки подразделение противника и приступила к переправе. Оставалось преодолеть последний рубеж, за рекой были наши части.

    К месту переправы на автомашинах был срочно переброшен отряд гитлеровцев, который начал обстреливать из пулеметов и автоматов переправлявшихся воинов. Одним из последних, непрерывно руководя боем, начал переправляться Ахлюстин, но на южный берег реки он так и не вышел — могилой отважного генерала стала река Сож.

    Захват Минска и окружение к западу от него главных сил Западного фронта поставили в тяжелое положение штаб генерала Павлова. Достаточных сил, способных задержать дальнейшее продвижение бронетанковых частей врага к Днепру, в его распоряжении уже не было. Остатки 13-й и 4-й армий отходили с тяжелыми боями, прикрывая могилевское и рогачевское направления. Неприкрытыми остались дороги на Борисов и Лепель, куда и устремились разведывательные отряды немцев.

    В сложившейся обстановке от командования Западного фронта требовалось проведение срочных мероприятий для организации дальнейшей обороны на этих направлениях. Начальникам Лепельекого и Борисовского гарнизонов был срочно направлен приказ с требованием «…немедленно приступить к организации обороны гарнизонов, создав вокруг расположения войск танконедоступные районы; создать укрепления на путях вероятного движения танков противника… организовать противотанковые препятствия и в первую очередь в дефиле и на подступах к переправам»[553].

    Получив приказ, начальник гарнизона Лепеля генерал-майор Б.Р. Терпиловский немедленно подчинил находившиеся в его районе воинские части (Лепельское минометное училище, Вильнюсское пехотное училище, 103-й истребительно-противотанковый дивизион, 58-й и 169-й отдельные саперные батальоны) и определил им участки обороны. Силами гарнизона на пути вероятного продвижения противника устраивались инженерные заграждения, минировались участки местности, к взрыву были подготовлены все мосты в районе Лепеля. Советские воины готовились встретить врага, но силы сторон были явно неравны.

    Не терял времени и начальник гарнизона Борисова корпусной комиссар И.З. Сусайков. Из курсантов бронетанкового училища (имевших 10 танков), частей гарнизона и отрядов воинов, отошедших от Минска, было сформировано 6 стрелковых и один саперный батальон, 6 пулеметных рот, два артиллерийских дивизиона, несколько зенитных батарей и отрядов по борьбе с танками противника. За трое суток воинами и жителями города был отрыт семикилометровый противотанковый ров, подготовлены огневые точки, вырыты окопы и ходы сообщений. Корпусным комиссаром был отдан приказ[554], определивший участки обороны и задачи гарнизону:

    «Участок № 1 — свх. Веселово. Начальник — полковник Белый. Состав: сводный стрелковый батальон, батарея 76-мм пушек, один взвод 120-мм минометов, один взвод станковых пулеметов. Задача — упорной обороной не дать противнику форсировать pp. Тейнау, Березина, при полном истощении сил и средств переправы капитально взорвать, продолжая упорную оборону.

    Участок № 2 — гор. Борисов. Начальник — полковник Гришин. Состав: 1-й и 2-й сводные стрелковые полки, один гаубичный артиллерийский полк, один дивизион 76-мм пушек, одна рота минометов, одна рота станковых пулеметов, два зенитных 76-мм дивизиона. Задача — упорной обороной не дать противнику форсировать р. Березина, при полном истощении сил и средств переправы капитально взорвать (включая железнодорожный мост), продолжая упорную оборону.

    Участок № 3 — Бол. Ухолоды. Начальник — подполковник Мороз. Состав: две стрелковые роты, одна батарея 76-мм пушек, два взвода минометов, взвод станковых пулеметов. Задача — упорной обороной не дать противнику форсировать р. Березина, при полном истощении сил и средств переправу сжечь, продолжая упорную оборону.

    Участок № 4 — Заборное. Начальник — майор Кузьмин. Состав: одна стрелковая рота, один взвод станковых пулеметов, два взвода минометов, одна батарея 76-мм пушек, один 76-мм зенитный артдивизион. Задача — упорной обороной не дать противнику форсировать р. Березина, при полном истощении сил и средств переправу взорвать, продолжая упорную оборону.

    Промежутки между переправами оборонять на фронте свх. Веселово, Чернявка».

    Таким образом, из-за недостатка сил и средств оборона Борисова строилась главным образом по восточному берегу Березины, а западнее ее — очаговым способом, где основное внимание было уделено прикрытию шоссейной и железной дорог Минск — Москва. Все переправы были прикрыты стрелковыми и пулеметными отделениями и артиллерийскими орудиями, а у бетонного моста, находящегося в городе, дополнительно заняли оборону танк и зенитная установка.

    В 1,5 км от реки расположились огневые позиции 76-мм орудий, а восточнее деревни Максимовка — 152-мм.

    На участке Зембин — Плещеницы оборону держал курсантский отряд (около 450 человек), к которому присоединились отошедшие от Логойска воины стрелковых подразделений и пограничники. Эти отряды и сорвали первую попытку врага с ходу форсировать Березину и создать плацдарм на ее восточном берегу.

    Но обстановка на этом направлении продолжала оставаться неустойчивой. Корпусной комиссар докладывал в Могилев: «Гарнизон, которым я располагаю для обороны рубежа р. Березины и Борисова, имеет сколоченную боевую единицу только в составе бронетанкового училища (до 1400 человек). Остальной состав — бойцы и командиры — сбор „сброда“ из паникеров тыла, деморализованных отмеченной выше обстановкой, следующие на поиски своих частей командиры из тыла (командировки, отпуск, лечение) со значительным процентом приставших к ним агентов германской разведки и контрразведки (шпионов, диверсантов и пр.).

    Все это делает гарнизон Борисова небоеспособным. Налицо ряд побегов бойцов и командиров, провокационных ночных паник в виде ночных обстрелов впереди стоящих частей вторыми эшелонами, как это имело место в ночь с 25 на 26 и с 26 на 27.6.41 г. с жертвами — убитыми и ранеными. 27.6.41 г. имел место факт бегства с именным списком одного из подразделений лица комсостава.

    Отсутствие связи (и каких бы то ни было средств для этого) с авиацией приводит к тому, что наши самолеты обстреливают и бомбят свои позиции и войска, а наши войска обстреливают свои самолеты. 25 и 26.6.41 г. сбиты своим артогнем и самолетами 1 разведчик и 2 скоростных бомбардировщика Красной Армии. Вместе с этим есть основания считать, что немецкие самолеты бомбят наши войска под советскими опознавательными знаками…»[555]

    Для облегчения положения на Западном фронте его командование и находившийся в Могилеве Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов принимают решение силами 21-го и 44-го стрелковых, 17-го и 20-го механизированных корпусов нанести удар по противнику и уничтожить его группировку западнее Минска. Командованию 13-й армии был направлен приказ следующего содержания:

    ЧАСТНАЯ ДИРЕКТИВА № 1

    29.6.41 г.

    Штаб Западного фронта

    Могилев

    1. Объедините усилия войск, действующих на минском направлении — 2-го, 44-го стрелковых, 20-го механизированного корпусов и атакующих — 21-го стрелкового корпуса (50-я и 24-я стрелковые дивизии) — в направлении Плещеницы и 37-й, 17-й стрелковых дивизий и 8-й противотанковой бригады — в направлении Минск, Ратомка.

    2. Организуйте сегодня же:

    а) Удар силами 44-го и 2-го стрелковых корпусов в направлении Раков, Городок с задачей уничтожить раковскую группировку противника, в которой имеются танки без горючего, и обеспечить присоединение к нашим войскам танкового полка 7-й танковой дивизии, который находится в 5 км юго-западнее Воложин (в лесу).

    Для совместного удара с 44-м и 2-м стрелковыми корпусами привлеките 20-й механизированный корпус, которому прикажите нанести удар в направлении Дзержинск, Волма (13 км южнее Раков).

    б) Ликвидацию мелких групп противника, прорвавшихся в районы Терехи, Студеница, Гайна, Пасики, Раков; частям действовать днем и ночью. По выполнении задачи частям занять прежние исходные районы, построив фронт по укрепленному району.

    3. Организуйте службу приема выходящих из района Барановичи частей. Части размещать:

    а) 3-й армии — в районе Минск, Ратомка;

    б) 10-й армии — в районе Узляны, Шацк, Марьина Горка, Дукора;

    в) 6-го механизированного корпуса — в районе Пуховичи;

    г) 6-го кавалерийского корпуса — в районе Червень.

    4. Иметь в виду, что 210-я моторизованная дивизия 20-го механизированного корпуса получила задачу наступлением на Слуцк отрезать прорвавшиеся к Бобруйск передовые части противника от подходящих резервов и уничтожить их.

    5. Установите со мной надежную связь по радио и делегатами. Донесения представлять: 1-е — по получении и выполнении настоящей директивы; в дальнейшем — к 6, 12 и 18 часам ежедневно на командный пункт, место укажет делегат.

    6. Непосредственное руководство действиями частей, направленных на Раков и Смолевичи, возложить персонально на командиров корпусов.

    (Командующий Западным фронтом) (генерал армии Д. Павлов) (Член Военного совета фронта) (корпусной комиссар Фоминых) (Начальник штаба Западного фронта) (генерал-майор Климовских[556].)

    Но были ли в состоянии войска 13-й армии выполнить этот приказ? Он вызвал полное непонимание у его командования[557], ведь со многими соединениями отсутствовала связь, некоторые из них находились в окружении, да и их потери в предыдущих боях были значительными, чтобы успешно выполнить эту задачу.

    Дивизии 2-го стрелкового корпуса к утру 29 июня отошли за Волму, взорвав за собой переправы через реку. Дивизия полковника Михайлова заняла оборону в районе Пекалин, Мостище, Лубейка, Волма, Цирулово (477-й сп — Мостище, Смольница, Выкачено, Волма, 542-й сп — Шеметово, юго-западнее высоты 210.8, Пекалин, Красный). Штаб, отдельный разведбат и батальон связи находились в лесу восточнее высоты 215.6.

    100-я стрелковая дивизия закрепилась на восточном берегу реки на рубеже Волма, Смыки, Остров (остатки 355-го сп — Волма, Смыки; батальон 331-го сп — Червоный Берег, Петровичи, Остров). 85-й стрелковый полк находился во втором эшелоне западнее свх. «Пятигодка», оставив батальон капитана Ф.Ф. Коврижко на западном берегу реки. Штаб генерала Руссиянова и 151-й корпусной артполк расположились в лесу в 2 км восточнее высоты 215.6.

    Слева соседей не было, рубеж обороны упирался в большое болото, через которое было проложено две переправы (заминированы и подготовлены к взрыву), охраняемые взводом 90-го саперного батальона. Небольшая речушка Волма не была серьезным препятствием для противника, форсировать ее не представляло трудности, тем более что у нее были пологие берега.

    В 9 часов к реке подошли разведывательные подразделения противника. Встреченные артиллерийским огнем, они отошли в прилегающий лес. Около 11 часов пять немецких танков попытались на большой скорости проскочить мост через речку. Двигавшийся головной танк был подбит артиллеристами на дамбе, заставив остановиться следующие за ним боевые машины. Вперед дороги не было, не было возможности и развернуться на узкой дамбе. Вот здесь и ударили по ним артиллеристы 34-го артполка. Через некоторое время к небу потянулись четыре огненных костра[558].

    Только к середине дня гитлеровцы смогли подтянуть свою артиллерию и начать интенсивный обстрел рубежей обороны советских воинов. Была вызвана для поддержки и авиация. Около 14 часов немецкие саперы начали разбирать деревянные постройки в поселке Волма для строительства переправы.

    Тем временем в четырех километрах южнее, у брода через Волму, противник сосредоточил около 30 танков с десантом пехоты. Форсировав реку и раздавив гусеницами два противотанковых орудия, танки гитлеровцев устремились в стык 355-го и батальона 331-го стрелковых полков.

    151-й корпусной и 46-й гаубичный артполки немедленно открыли огонь по месту переправы, не давая возможности начать движение основным силам гитлеровцев. Прорвавшиеся через реку танки встретил огнем 34-й артиллерийский полк майора H.A. Минервина. Поставив две батареи на высотки у деревни Дехань, артиллеристы неожиданно для противника в упор с расстояния 300–400 м ударили по двигавшейся колонне. Пять танков были подбиты сразу, два других попытались уйти, но и их догнали снаряды. Пехоту уничтожили подошедшие подразделения 85-го стрелкового полка.

    В течение дня фашисты трижды пытались форсировать реку в разных местах, но все их попытки были сорваны. За один день боев воины дивизии генерала Руссиянова уничтожили 16 вражеских танков, нанесли огромный урон живой силе противника.


    Боевые действия 100-й стрелковой дивизии 29.06-3.07.41 г.


    Стойко сражались с врагом и части 161-й стрелковой дивизии, через рубежи обороны которой противник тоже не смог пройти в этот день.

    К исходу дня в район Смиловичей вышли остатки первого дивизиона 301-го гаубичного полка (65 человек), вырвавшиеся из окружения юго-западнее Минска. В боях за город дивизион, взаимодействуя с 539-м стрелковым полком, подбил 28 танков и автомашин противника.

    Тяжелые бои с противником на шоссе Слуцк — Минск вели и части 20-го мехкорпуса генерала Никитина. Отважно сражался в районе Красного Урочища отряд майора Черных (900 человек, 6 танков Т-26, батарея 76-мм орудий), уничтоживший 7 вражеских танков, противотанковое орудие и несколько десятков пехоты, потеряв во время боя около 150 человек, 4 танка и все свои орудия[559].

    На стыке обороны 20-го мехкорпуса и 108-й стрелковой дивизии части противника прорвались к Самохваловичам. Танковые дивизии корпуса были отброшены к дороге Минск — Слуцк. 210-я моторизованная дивизия в течение дня вела бой с противником в районе Лоша. Во второй половине дня противник через Шацк прорвался к реке Птичь.

    К исходу дня части корпуса по приказу отошли на восточный берег Птичи и заняли оборону на участке Русаковичи — Приворотье. Со второй половины дня в полосу корпуса начали выходить части отступавшей от Барановичей 155-й стрелковой дивизии.

    В это время соединения 21-го стрелкового корпуса начали отход на юго-восток. Ведя сдерживающие бои с преследующим противником, дивизии пытались пробиться в указанных им направлениях: 17-я сд — Зеньковичи, Каменка, Узда; 37-я сд — Дуличи, Новосады, Толкачевщизна; 24-я — Любча, Кореличи, Столбцы.

    Но прорвать окружение гитлеровцев оказалось непросто… Части противника заняли Юратишки, Ивье, Узду, Волму, Копыль, отрезая пути отхода советских войск.

    Немногие воины дойдут к линии фронта (в том числе и группа генерала Бацанова[560]), часть их погибнет, прорываясь через кольцо окружения, некоторые попадут в плен и испытают на себе весь ужас фашизма.

    Многие, оставшись на оккупированной территории, организуют партизанские отряды и продолжат бои с врагом. Но среди них не будет командира 21-го стрелкового корпуса генерал-майора В.Б. Борисова, который 30 июня пропал без вести в районе Радошковичей, выводя свои части из окружения.

    Тяжелая судьба выпала на долю воинов 24-й Железной стрелковой дивизии, получившей приказ выполнить марш и сосредоточиться в районе Бакиново — Рабцевщизна (10–15 км юго-западнее Дзержинска). С наступлением темноты ее части, под прикрытием арьергардов, начали отход с занимаемых позиций, двигаясь внутри кольца окружения. Форсировав Березину и непрерывно ведя бои с диверсионными отрядами гитлеровцев, дивизия к утру 3 июля через Налибокскую пущу вышла в район Рубежевичей (50 км юго-западнее Минска). Попытка с ходу прорвать кольцо окружения у Негорелого не удалась, пришлось отойти на исходные позиции.

    Генерал Галицкий принял решение с наступлением темноты перегруппировать силы и повторить прорыв. В четыре часа утра 4 июля части дивизии без огневого налета внезапно атаковали заслоны гитлеровцев на дороге Столбцы — Дзержинск. Одновременно 274-й стрелковый полк (командир — подполковник A.A. Украинский) захватил Негорелое. В пробитую в обороне врага брешь сразу устремились тылы, артиллерия, автотранспорт и обозы…

    К исходу дня дивизия отошла от места прорыва на 16 км, выйдя к реке Усса. Впереди находилось местечко Узда, занятое вражеским гарнизоном. На совещании командиров принимается решение атаковать врага и расчистить себе дальнейший путь.

    Ночной атакой с двух направлений советские воины выбили немцев из Узды и продолжали двигаться в южном направлении, громя по пути встречавшиеся небольшие подразделения и тылы немцев. Но продвигаться по тылам врага большой массой войск было нелегко. Генерал Галицкий принял решение уничтожить оставшиеся без горючего танки, тяжелую технику, разбиться на три отряда и прорываться из окружения в Полесье. Основу каждого отряда составлял стрелковый полк, усиленный артиллерией.

    В течение 6 и 7 июля отряды прорвали заслоны гитлеровцев и двинулись в направлении Слуцка. Воины дивизии шли днем и ночью, нанося стремительные удары по колоннам, гарнизонам гитлеровцев, осуществляя диверсии на железных дорогах Слуцк — Осиповичи и Бобруйск — Октябрьский.

    Выйдя в район Глуска, дивизия 10 июля атаковала немецкий заслон, но прорвать оборону врага и продолжать движение на Рогачев не смогла. Обойдя местечко с запада, дивизия двинулась вдоль реки Птичь в направлении Карпиловки. Форсировав реку, ее воины 14 июля в районе населенного пункта Озаричи вышли на соединение с частями 232-й стрелковой дивизии 21-й армии.

    Позади отважных людей остался 500-километровый путь по тылам врага. В конце июля 1941 года пополненная и доукомплектованная 24-я Железная стрелковая дивизия уже вела бои в районе Речицы[561].

    29 и 30 июня противник в полосе обороны 64-й стрелковой дивизии особой активности не проявлял, осуществляя переброску своих частей в захваченный Минск. Это дало возможность дивизии укрепить оборону на рубеже Домброво, Тарасово, Баньковщина, высоты 215.6, 269.2, Старое Село, высота 280.9, Ярково, Кунцевщина, высота 276.7, Погулянка[562]. Используя относительное затишье, штаб полковника Иовлева сформировал из примкнувших красноармейцев и командиров два полка численностью по 1500 человек.

    Еще один такой же полк, вооруженный винтовками с небольшим количеством автоматов и пулеметов (в основном трофейных), сформировали и в дивизии генерала Мавричева, державшей оборону севернее Старого Села. Штабы дивизий установили связь между собой.

    В конце дня отряд немецких мотоциклистов атаковал позиции 108-й стрелковой дивизии, пытаясь прорваться к ее штабу. Отражать натиск пришлось недавно сформированному отряду воинов, уже испытавших трудность борьбы с гитлеровцами. Достаточно опытные красноармейцы сравнительно легко отбили атаку врага, нанеся ему значительные потери. Но это было только начало боев в полном окружении.

    Учитывая сложную обстановку в районе Борисова, в распоряжение командующего Западным фронтом была передана прибывшая в Оршу 1-я Московская Пролетарская Краснознаменная мотострелковая дивизия под командованием полковника Я.Г. Крейзера (6-й и 175-й мсп, 12-й тп, 13-й ап, 300-й озадн, 123-й оиптадн, 93-й орб, 45-й аб, другие части и подразделения). Перед ней была поставлена задача — к 12.00 1 июля занять оборону на рубеже Крацевичи (25 км севернее Борисова), Большой Стахов, Чернявка (30 км юго-восточней Борисова) с задачей не допустить прорыва танковых и мотомеханизированных частей противника через Березину на участке Зембин — Чернявка[563].

    Особое внимание было приказано уделить удержанию зембинской, борисовской и чернявской переправ.

    Для прикрытия могилевского направления за Березину отводились части 20-го мехкорпуса с приказом: занять оборону на участке Бродец, Селиба, Старый Остров и не допустить переправы противника через реку.

    За Березину отводились и части 4-го воздушно-десантного корпуса, в командование которым вступил генерал-майор A.C. Жадов: 7-я воздушно-десантная бригада с 462-м артиллерийским полком получила приказ занять оборону в районе местечка Березино; 8-я воздушно-десантная бригада — в районе местечка Свислочь[564].

    Выполняя приказ, бригады начали занимать и подготавливать к обороне предназначенные им рубежи, некоторые из них уже приходилось отбивать у противника. Подходивший к Свислочи четвертый батальон 8-й воздушно-десантной бригады с ходу вступил в бой с переправившимися за Березину отдельными группами мотоциклистов противника. Отряд десантников под командованием младшего лейтенанта А. Савельева отважно атаковал противника, вынудив его отойти на западный берег реки. Подошедшие вскоре батальоны бригады начали подготавливать оборону к предстоящим тяжелым боям. Был заминирован и подготовлен к взрыву и мост через реку.

    7-я воздушно-десантная бригада в это время без помех развернулась у местечка Березино, на западный берег реки был выдвинут сводный отряд под командованием капитана И. Полозкова. Оборона Березина укрепилась и подошедшими воинами 16-го погранотряда.

    Для недопущения обхода войск 13-й армии с флангов генерал Павлов поздно вечером разрешил при наступлении превосходящих сил противника отвести 2-й стрелковый корпус на рубеж Малый Стахов — Слободка, 44-й ск — Слободка — Червень[565].

    Напряженной продолжала оставаться обстановка и в полосе 4-й армии. Неоднократно части противника при поддержке артиллерии и авиации предпринимали попытки форсировать Березину в районах Шатково, Доманово, через бобруйский железнодорожный мост. Сводные отряды генерала Поветкина до 18 часов сдерживали натиск противника, но силы сторон были явно неравны. Немцы просочились на флангах, заставив оборонявшиеся там советские подразделения начать отход в могилевском и жлобинском направлениях.

    Попытка прорвавшегося через Березину противника продвинуться в направлении Рогачева была на некоторое время сорвана личным составом штаба 47-го стрелкового корпуса во главе с генералом Поветкиным и подоспевшего к месту боя 117-го отдельного дивизиона ПТО 63-го стрелкового корпуса. Отряд контратаковал врага вдоль шоссе Рогачев — Бобруйск, остановив его дальнейшее продвижение. В этом бою погибли, пропали без вести и были ранены многие красноармейцы и командиры (ранение получил и сам генерал). Понимая, что с оставшимися силами задержать противника на Березине будет невозможно, генерал Поветкин просил штаб армии поддержать оборону действиями авиации[566].

    В этот день враг так и не смог прорвать оборону отрядов автотракторного училища, возглавляемых полковником И.М. Чупригиным, что позволило с наступлением темноты переправиться через реку отходившим из района Слуцка остаткам 14-го мехкорпуса, 42-й и 6-й стрелковых дивизий. После тяжелых оборонительных боев в них осталось незначительное количество личного состава и боевой техники. Так, в 30-й танковой дивизии после боев под Слуцком и у Старых Дорог насчитывалось только 1090 человек (из них 300 танкистов), 2 танка Т-26, 90 автомашин и 3 трактора.

    Но это уже были закаленные в боях воины. По приказу командования фронта остатки дивизий начали марш в районы Довска и Рогачева на переформирование, оставив в распоряжении генерала Поветкина десять танков.

    Наиболее организованно отошла за Березину 55-я стрелковая дивизия. Разгромив у Поречья моторизованный отряд противника, ее остатки переправились через реку, создав на западном берегу у местечка Паричи предмостное укрепление. Но вскоре ее командование получило приказ на вывод частей дивизии в район Чечерска для доукомплектования.

    Начала отход из района Дрогичина к Пинску и 75-я стрелковая дивизия, преследуемая небольшими силами противника (части кавалерийской дивизии). После прошедших боев в ней осталось совсем мало боеприпасов, из-за отсутствия горючего пришлось уничтожить большую часть боевой техники и почти весь автотранспорт.

    Да, много боевой техники бросалось (в лучшем случае уничтожалось) по разным причинам при вынужденном отходе наших войск. Как вспоминала моя мама, проживавшая до войны в деревне Черевки, 27 или 28 июня со стороны Белостока подошла колонна новеньких, еще пахнувших краской советских танков. Собравшись группой, танкисты о чем-то посовещались, а затем, бросив боевые машины, тронулись в сторону близлежащего леса. Через неделю приехали немцы, погрузили танки на тягачи и увезли…

    Белорусский писатель А. Карпюк, проживавший до войны в деревне, расположенной у дороги, ведущей на Волковыск, вспоминал: «После первых разгромных ударов с воздуха на шоссе оставались советские танки — целенькие, покрашенные свежей краской, с исправными моторами, пулеметами и пушками. Немцы со свойственной им аккуратностью на их бортах старательно вывели номера. В Белостоке стояла машина с первым номером, а в Волковыске, расположенном от него на расстоянии 90 км, — с пятисотым»[567].

    Много боевой техники было утоплено в реках, лесных озерах, но почему-то розыском этих бесценных раритетов никто до сих пор не занимается на государственном уровне, а жаль.

    Быстрое продвижение противника, захват в короткое время огромных территорий привели к большим потерям и материальных средств. Только за одну неделю боевых действий (22–29 июня) войска Западного фронта лишились около 60 различных складов:[568]

    — 10 артиллерийских складов (30 % всех запасов), из которых удалось вывезти только 300 машин и 400 вагонов со снарядами. Часть складов была взорвана из-за отсутствия транспорта, другая — уничтожена авиацией противника;

    — 25 складов и баз горючего (свыше 50 000 т — 50 % всех запасов), из которых из-за несвоевременных указаний успели уничтожить всего 11 складов. Только в Молодечно враг захватил 3385 т бензина и 301 т дизельного топлива, в Борисове — 1000 т бензина;

    — 14 складов с 40 000 продфуража (50 %);

    — 3 из 6 имевшихся складов автобронетанкового имущества;

    — потери вещевого имущества составили почти 90 %.

    Все эти потери лишили войска фронта заранее подготовленных запасов оружия, боеприпасов, горючего. Это повлекло острую нехватку вооружения и боевой техники, особенно во вновь формируемых соединениях, затруднило обеспечение войск боеприпасами и горючим для ведения боевых действий.

    Вынужденный отход наших войск в глубь страны осложнил и проведение мобилизации в приграничных районах. В итоге многие части фронта оказались недоукомплектованы личным составом, боевой техникой, вооружением, автомашинами и тракторами.

    В 23 часа 45 минут командующий Западным фронтом направил в Москву донесение о боевых действиях своих войск:[569]

    НАРОДНОМУ КОМИССАРУ ОБОРОНЫ

    По полученным от делегатов данным, части 3-й и 10-й армий с упорными боями продолжают выходить из окружения. 21-й стрелковый корпус в районе Ивье попал в окружение. Приказал пробиваться в направлении Любча, Столбцы, Пуховичи.

    В 16.00–18.00 28.6.41 г. 2-й стрелковый корпус в момент своей атаки на Острошицкий Городок был атакован во фланг и тыл с северо-запада от Заславль подошедшей танковой дивизией противника. Попытки 100-й стрелковой дивизии приостановить наступление успеха не имели. Корпус под воздействием сильной авиации немцев, никому не донеся, стал отходить и к 8.00 29.6.41 г. занял для обороны участок Топилово, Волма, Смиловичи, имея открытым свой правый фланг.

    В районе Бобруйск противник после артиллерийской подготовки приступил к форсированию р. Березина у Шатково и Думановщина. Для уничтожения переправ брошена авиация. (По докладу генерала Поветкина, авиация в этот день не работала. — Р. И.) К 18 часам 30 минутам все попытки противника были отбиты.

    Переправы через р. Березина удерживаются у Борисова, Березино, Свислочь.

    Для усиления обороны переправ у Березино и Свислочь бросил две бригады 4-го воздушно-десантного корпуса. Задачу 214-й воздушно-десантной бригады и 210-й моторизованной дивизии оставил в силе.

    20-му механизированному корпусу приказал форсированными маршами отходить за р. Березина у Свислочь. Свободных резервов нет.

    Прошу поддержать авиацией и ускорить темп перевозок войск в район Орша для прочного занятия обороны по р. Днепр. Это тем более необходимо, что наши войска, находящиеся в западных областях, с выходом на р. Березина опаздывают, а в Орша разгружаются случайные части.

    Прошу указать, в какие сроки ожидать прибытие механизированных корпусов.

    Мое решение изложено товарищу Маландину.

    (Д. Павлов) (Пономаренко) (Климовских.)

    Обстановка, сложившаяся на Западном фронте, уже вызывала большое беспокойство в Ставке Главного Командования. В 6.45 утра 30 июня генерал армии Жуков вновь связался с командующим Западным фронтом:

    «Жуков. Мы не можем принять никакого решения по Западному фронту, не зная, что происходит в районах Минска, Бобруйска, Слуцка. Прошу доложить по существу вопросов.

    Павлов. В районе Минска 44-й стрелковый корпус отходит южнее Могилевского шоссе, рубежом обороны, на котором должны остановиться, назначен Стахов, Червень. В районе Слуцка вчерашний день, по наблюдению авиации, 210-я моторизованная дивизия вела бой в районе Шишецы.

    В районе Бобруйска сегодня в 4 часа противник навел мост, по которому проскочило 12 танков.

    Жуков. Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какая-то доля правды в этом есть. Почему ваш штаб не организует высылку делегатов, чтобы найти войска? Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус? Не может быть, чтобы авиация не видела конницу.

    Павлов. Да, большая доля правды. Нам известно, что 25 и 26 июня части были на реке Щаре, вели бой за переправы с противником, занимающим восточный берег реки. Третья армия стремилась отойти по обе стороны реки Щара. 21-й стрелковый корпус в районе Лиды. С этим корпусом имели связь по радио, но со вчерашнего дня связи нет, корпус пробивается из окружения в указанном ему направлении.

    Авиация не может отыскать конницу и мехчасти потому, что все это тщательно скрывается в лесах от авиации противника. Послана группа с радиостанцией с задачей разыскать, где Кулик и где находятся наши части. От этой группы ответа пока нет. Болдин и Кузнецов, как и Голубев, до 26 июня были при частях.

    Жуков. Основная ваша задача — как можно быстрее разыскать части и вывести их за реку Березину. За это дело возьмитесь лично и отберите для этой цели способных наземных и воздушных командиров. Ставка Главного Командования требует от вас в кратчайший срок собрать все войска фронта и привести их в надлежащее состояние. Нельзя ни в коем случае допустить прорыва частей противника в районе Бобруйска и в районе Борисова. Вы должны во что бы то ни стало не допустить срыва окончания сосредоточения армий в районе Орша, Могилев, Жлобин, Рогачев.

    Для руководства боями и для того, чтобы вы знали, что происходит под Бобруйском, выслать группу командиров с радиостанцией под руководством вашего заместителя. Немедленно эвакуируйте склады, чтобы все это не попало в руки противника. Как только обстановка прояснится, сразу же обо всем доложите.

    Павлов. Для удержания Бобруйска и Борисова бросим все части, даже школу»[570].

    Но это были необоснованные заверения командующего фронтом. В этот день семь дивизий группы Гудериана успешно продвигались к Березине, а некоторые ее части уже находились на восточном берегу реки, захватив плацдармы для дальнейшего наступления. Еще две моторизованные дивизии группы удерживали кольцо окружения советских войск южнее Новогрудка.

    Изготовилась к движению в направлении Лепель — Сенно и 3-я танковая группа генерала Гота, ожидая только приказа на наступление. Части врага в этот день захватили Червень, Шарковщину, Пуховичи, Осиповичи, Свислочь, Ганцевичи, Дятлово.


    Ход боевых действий 2-й танковой группы вермахта 28.06-2.07.41 т.


    В утреннем документе штаба Западного фронта отмечалось:[571]

    РАЗВЕДСВОДКА № 11

    К 10.00 30.6.41.

    Штаб Запфронта

    Могилев

    Первое. Противник к исходу 29.6.41 г. мотомеханизированными частями достиг на флангах района западнее Борисов и Бобруйск, в центре вышел на рубеж Волма, Смиловичи, Дукора. Пехотными частями — в район Барановичи. Одновременно производил интенсивную переброску крупных сил мотомеханизированных войск в район Радошковичи, Заславль, Раков и в направлении Новогрудок, Слуцк, Барановичи, Бобруйск.

    Второе. Боем установлено:

    В 19.00 29.6.41 г. на рубеже Койданово, Узда, Слуцк велись упорные бои с мотомеханизированными частями противника. В районе Узда захвачено 7 танков противника. Результаты боев выясняются.

    27 и 28.6.41 г. на рубеже Жуки, Заславль противник атаковал наши части силою не менее 100 танков (7-й и 20-й танковых дивизий) в направлении Минск. В 13.00 28.6.41 г. 8 танков противника атаковали Волчковичи (15 км юго-западнее Минск). В результате боя подбито 4 танка противника и выведен из строя один транспортер.

    Третье. В течение 29.6.41 г. и утра 30.6.41 г. установлено: 18 часов 30 минут на аэродроме Бобруйск до 20 ME-109. По данным Отдела противовоздушной обороны Западного фронта, утром 29.6.41 г. в районе Приямино, Докудово садились и взлетали две девятки самолетов неопознанного типа, в этом же районе садилось и взлетало три скоростных бомбардировщика и два У-2. Эти самолеты, скоростные бомбардировщики, летали в направлении Орша, стреляли и бомбили по нашим войскам и возвратились в район Приямино…

    Пункты Гайна, Молодечно, Логойск, Бобруйск и Новогрудок прикрыты зенитной артиллерией. Молодечно, Новогрудок, Бобруйск прикрываются истребителями…

    18 часов 40 минут на юго-восточной окраине Пуховичи, в лесу, замаскированы войска (предположительно танки, автомашины). От Пуховичи на восток — движение бронетанковой части противника. 16 часов по шоссе Бушовка, Бобруйск движение танков противника неустановленной численности, в лесу западнее Бобруйск замаскированы танки. В 2 км южнее Бобруйск подготавливается переправа. Обнаружено два понтона: один около 500 м, другой несколько короче. 10 часов с юго-западного направления на Бобруйск — движение мотоколонны противника неустановленной численности. 10 часов 40 минут колонна мотомеханизированных войск, голова — Бокшицы (7 км севернее Слуцк), хвост — Миньки…

    17-18 часов — дороги юго-западнее и западнее Бобруйск свободные; на западном берегу р. Березина, вдоль городских окраин Бобруйска — скопление мотомеханизированных частей и отдельные группы машин, расположенные вокруг домов. Производится наведение пяти переправ: на северо-восточной окраине — 3, на юго-восточной окраине — 2. На восточном берегу сосредоточения противника не обнаружено.

    17 часов 9 минут по шоссе Вильнюс, Ошмяны — движение автотранспорта с пехотой в обе стороны. 17 часов 20 минут по шоссе Лида, Вильнюс — движение отдельных групп автомашин, мотоциклов и автомашин с пехотой в направлении Вильнюс. 17 часов 40 минут по дороге Вильнюс, Молодечно в обе стороны — движение транспорта, мотопехоты и артиллерии.

    17 часов 50 минут — колонна танков глубиной около 7 км с перерывами, голова — подходит Минск. Машины в несколько рядов. 17 часов 55 минут в районе Городок, Раков, Заславль, Радошковичи — до 400–500 танков противника, прикрытых сильной противовоздушной обороной. 19 часов — движение большой мотомеханизированной колонны длиной около 7–8 км из Новогрудок в направлении Барановичи, Слуцк. 20 часов 15 минут из Белиц на Лида — колонна танков, голова — у Лида. 20 часов 40 минут Негорелое, Самохваловичи — танковая колонна неустановленной численности.

    Вывод: подтверждаются данные об интенсивных перебросках крупных мотомеханизированных войск противника в район Борисов и Бобруйск, одновременно сосредоточены крупные силы (свыше танковой дивизии) в районе Радошковичи, Раков, Заславль, ввод в бой которых можно ожидать 30.6.41 г. в направлении Минск.

    (Начальник штаба Западного фронта) (генерал-майор Климовских) (Начальник Разведывательного отдела штаба Западного фронта) (полковник Блохин)

    Таким образом, штаб Западного фронта имел данные о сосредоточении и подготовке удара мотомеханизированных войск противника в районах Борисова, Бобруйска и севернее Минска, но повлиять на это обстоятельство из-за отсутствия сильных резервов не мог.

    В связи с создавшейся тревожной обстановкой и возможностью прорыва бронетанковых сил противника через Березину Военный совет Западного фронта около 12 часов поставил перед авиацией задачу: «Всем соединениям ВВС Западного фронта. Немедленно, всеми силами, эшелонированно, группами уничтожать танки и переправы в районе Бобруйска.

    Павлов. Таюрский.

    Приказ передать командирам 42, 52, 47, 3 ак дд, 1 и 3 тап. Всем частям, которые размещены на аэродромах Боровское, Шаталово, Шайковка, Смоленск и другие. Немедленно передавайте всем. Исполнение доложить сюда, кому, когда передано»[572].

    Успешно выполнить этот уже запоздалый и непонятно кому адресованный приказ (29 июня об этом просил генерал Поветкин, возглавлявший оборону у Бобруйска) было затруднительно. Штаб фронта и командование ВВС, видно, вновь потеряли централизованное управление своими силами. Фронтовая авиация в связи с быстрым продвижением врага к Днепру начала перебазирование на Смоленский аэродромный узел. К перебазированию на восток приступили и истребительные полки.

    И все же для срыва форсирования Березины в воздух были подняты сумевшие получить приказ летчики. Воздушная обстановка в районе переправ была сложной. Для их прикрытия командование 2-го воздушного флота Германии сосредоточило основные силы своей истребительной авиации. Несмотря на это, летчики 12-й и 13-й бад, 3-го дбак, 215-го шап, 313-го орап вылетали на задания и наносили удары по переправам и колоннам войск противника, двигавшимся к Березине. Им удалось уничтожить наведенный понтонный мост севернее Бобруйска, разбить несколько десятков переправочных средств, но гитлеровцы упорно продолжали наводить переправы и перебрасывать через них войска.

    Советские летчики выполняли в день по нескольку боевых вылетов: короткий отдых — и вновь полет среди разрывов зенитных снарядов, пулеметных и пушечных очередей атакующих истребителей противника. Но они вылетали на задание вновь и вновь, теряя людей и машины. Только корпус полковника Скрипко потерял задень 10 экипажей, сбив столько же вражеских истребителей[573], а 30 июня его потери составили 21 бомбардировщик ТБ-3, нанесших удар по переправам днем. 212-й дальнебомбардировочный авиационный полк потерял 11 бомбардировщиков ДБ-Зф.

    Непрерывно вели ожесточенные воздушные бои и оставшиеся силы истребительной авиации фронта, пытаясь прикрыть свои наземные войска. Только за 29 июня ими было заявлено о 9 сбитых вражеских самолетах. Но превосходство врага в воздухе было подавляющим, все меньше поднималось в воздух наших самолетов, заметно редели ряды летчиков, штурманов, стрелков-радистов, борттехников. А всего за 8 дней войны (22–29.6) Военно-воздушные силы Западного фронта потеряли 1163 боевых самолета (74 %)[574].

    К исходу 30 июня фронт насчитывал только 498 самолетов (124 истребителей и 374 бомбардировщиков), объединенных в семь авиационных дивизий. Оставшиеся в строю летчики продолжали вести напряженную боевую работу. За период с 22 по 30 июня фронтовая авиация выполнила 2969 самолето-вылетов, сбросив по врагу 107 тонн 550-кг бомб. За это же время было заявлено о 422 сбитых самолетах противника[575].

    И на наземном фронте дела обстояли не лучше. Около 10 часов командованию 13-й армии удалось связаться со штабом фронта. Его обрадованный оперативный дежурный сразу начал диктовать приказ командующего: «13-й армии объединить усилия войск, действующих на минском направлении, и нанести удар в направлении Раков…» Прервав дежурного, полковник Петрушевский заявил, что оперативная ситуация абсолютно исключает возможность выполнения такой задачи, и попросил соединить его с начальником штаба фронта.

    Через некоторое время на связь вышел генерал-лейтенант Маландин, пояснивший, что на Западном фронте произошла смена руководства: командующим назначен генерал-лейтенант Андрей Иванович Еременко, а начальником штаба — он. Приказ на наступление был подписан по настоянию Ворошилова (27 июня прибыл на Западный фронт), который в настоящий момент не настаивает на выполнении данного распоряжения.

    Взявший трубку генерал Еременко поставил перед командармом-13 следующую задачу: «Принять решительные меры для обороны рубежей на Березине, особое внимание обратить на оборону Борисова и Березино. В распоряжение армии передается 1-я Московская мотострелковая дивизия, которая к 12.00 выдвигается из-под Орши к Борисову. Есть там и другие части. Выходят из окружения и разрозненные силы. Действия всей этой группировки приказано координировать управлению 44-го стрелкового корпуса.

    Район Березино прикрыть находящимся там 4-м воздушно-десантным корпусом, остатками 100-й и 161-й дивизий 2-го стрелкового корпуса. Штаб армии разместить в местечке Чернявка…»[576]

    На замечание генерала Филатова о том, что Березино находится в полосе действий 4-й армии, командующий фронтом ответил, что эта армия небоеспособна и ее управление и части будут выведены в резерв на доукомплектование.

    Штаб армии сразу приступил к выполнению распоряжений командующего фронтом. Генерал Филатов приказал командиру 2-го стрелкового корпуса — оставив арьергарды в Волме, отвести основные силы 100-й и 161-й стрелковых дивизий на рубеж Новые Зеленки, Дыя, Червень для прикрытия дальних подступов к Березино. Штаб 44-го стрелкового корпуса получил указание передать имевшиеся в его распоряжении части в подчинение генерала Ермакова, а самому убыть в Тетерин (прибытие 1.7.41 г. в 12.00), где приступить к формированию сводных отрядов по обороне переправ на Березине в районах Чернявка, Березино, Свислочь. Но вскоре (2.7.41 г.) на комдива Юшкевича была возложена задача руководства войсками на борисовском направлении, для чего его штаб был перебазирован в район Неманица[577].

    И связано это было с обострившимся положением на этом направлении. Предмостные укрепления в Ново-Борисове на западном берегу оборонял только небольшой сводный отряд, а основные силы Борисовского гарнизона заняли оборону вдоль шоссе Минск — Москва. Возле мостов через Березину огневые позиции подготовили расчеты противотанковых орудий. Слабость всей обороны гарнизона заключалась в недостаточном количестве зенитных средств и авиационного прикрытия[578].

    Уже 30 июня отрядам корпусного комиссара Сусайкова пришлось вступить в бой с подошедшими к городу передовыми подразделениями 18-й танковой дивизии противника. Геройски сражались с врагом курсанты, много танков и бронемашин было остановлено на пути к реке, много трупов гитлеровцев валялось на улицах Борисова. Но силы были неравны, враг, несмотря на потери, рвался к переправам. Прикрываясь огнем небольшого количества своих танков, курсанты начали отход к Березине, сражаясь за каждый перекресток, за каждую улицу.

    Скоро в бой вступили и артиллеристы, занявшие позиции перед переправами. Отважно сражались воины взвода противотанковых орудий под командованием лейтенанта М. Хмырова, державшие оборону возле бетонного моста. Расчеты открыли меткий огонь по появившимся танкам, сразу подбив два из них[579], которые перегородили дорогу остальным.

    Враг, встретив упорное сопротивление, попытался по соседним улицам обойти оборону артиллеристов, но наткнулся на подошедший разведывательный батальон дивизии полковника Крейзера. Попытки противника прорваться к переправам продолжались в течение всей второй половины дня, но заметного успеха враг так и не сумел добиться.

    Подходившим к городу частям 1-й мотострелковой дивизии предстояло прикрыть водный рубеж на 50-километровом участке. И хотя в дивизии насчитывалось 12 000 личного состава, имелось около 250 танков (в том числе и 40 Т-34 и KB)[580], создать сплошной фронт обороны в такой широкой полосе не представлялось возможным. Полковник Крейзер принял решение построить ее очаговым способом, уделив особое внимание прикрытию борисовского направления.

    На восточном берегу Березины, у мостов, занял оборону 175-й мотострелковый полк майора П.В. Новикова, усиленный танковым батальоном и пятью артиллерийскими батареями. Мост через реку был заминирован и подготовлен к взрыву. На западный берег реки были посланы разведотряды, которые взаимодействовали с группой гарнизона Борисова. Один батальон полка был направлен для обороны Чернявской переправы.

    6-й мотострелковый ордена Красной Звезды полк (командир — подполковник П.Г. Петров) с танковым батальоном и дивизионом артиллерии занял оборону по восточному берегу Березины севернее города, от совхоза «Веселово» до Борисова, с задачей не допустить прорыва противника через зембинскую переправу. Промежуток между этой переправой и Борисовом охранялся подвижными отрядами.

    В резерве командира дивизии остался танковый батальон.

    Прикрывавшие могилевское направление части 100-й и 161-й стрелковых дивизий продолжали обороняться на рубеже реки Волма. Перед рассветом противник подверг артиллерийскому и минометному обстрелу позиции 355-го стрелкового полка, которые затем были атакованы пехотой при поддержке танков. Сильный отряд противника форсировал реку у местечка Волма и прорвался к Дзехани и Смыкам. Генерал Руссиянов спешно перебросил в этот район свой резерв, отчаянной контратакой которого враг был остановлен.

    В полосе обороны дивизии полковника Михайлова противник мелкими группами пехоты и танков пытался вклиниться на левом фланге 477-го стрелкового полка, но успеха не имел, потеряв 4 танка. Но и наши потери были велики. Только за этот день дивизии потеряли около 30 % личного состава и материальной части.

    К исходу дня противник попытался еще раз прорваться в районе Волмы. Ему удалось вклиниться в оборону наших войск на 2–3 км, после чего атаки гитлеровцев прекратились. Как стало известно позднее, части вермахта обошли позиции 2-го стрелкового корпуса севернее и устремились к Березину. Над соединениями корпуса генерала Ермакова нависла угроза полного окружения.

    В 22 часа на основании полученного приказа командующего 13-й армией дивизии корпуса начали отход на промежуточный рубеж обороны. Отряд противника, несмотря на наступление темноты, попытался нанести удар по отходившим подразделениям 355-го полка, но, потеряв несколько боевых машин, вернулся в Волму[581].

    Прорвавшемуся в направлении Березина противнику противостояла только 7-я воздушно-десантная бригада полковника Тихонова. Один ее батальон был выдвинут на западный берег реки, где окопался по обе стороны шоссе Минск — Могилев. К взрыву был подготовлен и мост через реку.

    8-я воздушно-десантная бригада подполковника Онуфриева к этому времени заняла оборонительные рубежи у устья реки Свислочь, прикрыв выход к Могилеву с этого направления.

    Не успевал занять оборону на реке Березина 20-й механизированный корпус, части которого утром начали отход к реке Птичь, преследуемые подвижными отрядами немцев. К исходу дня его танковые дивизии вышли на рубеж Русаковичи — Приворотье. А 210-я моторизованная дивизия комбрига Пархоменко, не сдержав натиска врага, отходила на рубеж Свислочи для соединения с основными силами мехкорпуса.

    Выполняя приказ генерала Павлова, перед рассветом 30 июня специально подготовленный отряд 4-й армии на лодках и плотах незаметно переправился на западный берег Березины и неожиданно для противника ворвался в старинную Бобруйскую крепость. После короткого боя крепость была освобождена, гитлеровцы отошли в западную часть города. Удачному бою способствовало то обстоятельство, что большая часть отряда была сформирована из воинов дислоцировавшейся здесь до войны 121-й стрелковой дивизии, знавших все проходы и казематы крепости, что способствовало их неожиданному появлению у немцев в тылу.

    С уходом на это задание штурмового отряда количество бойцов сводного отряда генерала Поветкина заметно уменьшилось. Оборонявшие восточный берег Березины подразделения пришлось еще больше растянуть, что заметно уменьшило плотность обороны. Воспользовавшись этим обстоятельством, гитлеровцы утром в районе Шаткова начали форсировать реку. Уже к 15 часам на восточном берегу Березины сосредоточились основные силы 3-й танковой дивизии вермахта.

    Развернувшись в боевые порядки, немцы атаковали фланговые отряды группы генерала Поветкина. Смяв оборонявшихся советских воинов, танки врага устремились к Рогачеву и Могилеву. За ними начали движение и колонны мотопехоты с артиллерией.

    Не удалось сдержать противника и в центре обороны. Переправившиеся через реку подразделения немцев при поддержке авиации, артиллерийского и минометного огня атаковали оборону советских воинов. Понеся большие потери в личном составе, подразделения группы Поветкина оставили Титовку и начали поспешный отход в район Михалево. Генерал Коробков докладывал в Могилев:[582]

    КОМАНДУЮЩЕМУ ЗАПАДНЫМ ФРОНТОМ

    Положение у Поветкина исключительно тяжелое, отряд несет огромные потери в людском составе и материальной части. Противник давит оборону минометами, артиллерией и самолетами. 21-й дорожно-эксплуатационный полк и один сборный батальон сбежали, артиллерийская прислуга в значительном количестве выбита. Все мои ресурсы исчерпаны. Приказал держаться до последнего, но уверенности в удержании рубежа нет.

    Для предотвращения дальнейшего прорыва немцев генерал Коробков остановил отходившие за Днепр на переформирование стрелковые и артиллерийские подразделения 42-й стрелковой дивизии и приказал им занять боевые позиции на реке Ола. Командарм-4 лично возглавил отряд, сосредоточив главные силы по сторонам дороги на Рогачев. Вышедшие к этому рубежу передовые отряды гитлеровцев после нескольких безрезультатных атак были вынуждены отойти. С 19 часов на Олу начали выходить отходившие от Бобруйска отряды генерала Поветкина, которые, переправившись через реку, сразу занимали боевые позиции.

    Штурмовой отряд, занявший Бобруйскую крепость, после нескольких отбитых атак врага и не дождавшись помощи, под покровом темноты переправился на восточный берег Березины и начал отход на Олу. К исходу дня передовой отряд гитлеровцев занял местечко Паричи, открыв направление движения на Жлобин.

    На левом фланге армии остатки дивизии генерала Недвигина и отдельные отряды 6-й и 42-й стрелковых дивизий вели сдерживающие бои, препятствуя продвижению противника в направлении Пинска.

    Прекрасно понимая неустойчивость всей обороны, руководство 4-й армии в 22.45 доложило в Могилев:[583]

    КОМАНДУЮЩЕМУ ЗАПАДНЫМ ФРОНТОМ

    Результате дневного боя с танковыми частями противника сводный отряд генерала Поветкина отошел на рубеж р. Ола, понеся огромные потери период авиационной, минометно-артиллерийской подготовки. 21-й дорожно-эксплуатационный полк количестве 100 чел., понеся потери, разбежался по деревням.

    Отряд потерял из шести — шесть танков, из 18–11 орудий, из 6 орудий полковой артиллерии — 2 орудия и из 6 танкеток — 2. Батальоны курсантов держались стойко, понесли большие потери, связь с ними утеряна. Высланные на фронт сводные батальоны на автомашинах с началом минометной и авиационной подготовки удержать невозможно. Личным вмешательством Военного совета отступление приостановлено на р. Ола. Мосты до нее сожжены. Уверенности стойкости отряда нет, дерется лишь одна артиллерия, и только она сдерживает наступление танков. Противник применяет много минометов и авиации. Часть танков (средних) вооружена 75-мм пушкой. Авиация противника господствовала в воздухе и пожгла много наших самолетов. Противник применяет наши самолеты со звездами, по-видимому, трофейные.

    Единственным средством борьбы — придание отряду средних танков (хотя бы несколько). Живая сила значение на данном маршруте потеряла. Нашем распоряжении никаких средств поддержки нет.

    Прошу передать отряд подчинение командующего 21-й армией. Необходимо силами фронта прикрыть шоссе Могилев, Бобруйск, т. к. на этом направлении никаких частей нет.

    (Коробков) (Шлыков)

    Тяжелую борьбу продолжали и отходившие на восток части 3-й и 10-й армий. Прорвавшись из окружения в районах Белостока, Волковыска, Зельвы, Слонима, они продолжали отход в направлении Новогрудок, Мир. По проселочным дорогам, по лесным тропинкам, полями отходили поредевшие в боях дивизии, полки, батальоны. Для оказания им помощи в ночь на 30 июня 70 бомбардировщиков ТБ-3 выбросили в район Новогрудка 150 тонн горючего.

    Окружение… Оно виделось чем-то трагическим. Отрыв от главных сил, отсутствие связи и соседей, атаки гитлеровских подвижных отрядов со всех сторон, непрерывное воздействие вражеской авиации — все это воспринималось как катастрофа и значительно влияло на неустойчивых красноармейцев и командиров. Все было в эти дни: и паника, и дезертирство, и предательство.

    Но основная масса окруженных советских войск продолжала двигаться к фронту. Шли и ехали на машинах группы бойцов, пробирались одиночки, шли с оружием и без него, некоторые части сохранили свое тяжелое вооружение и боевую технику. Отрезанные от тыловых баз, лишенные возможности пополнять запасы боеприпасов, горючего, продовольствия, отходившие части продолжали сражаться с врагом, приковав к себе его значительные силы. Они упорно двигались на восток, уничтожая на своем пути гитлеровские засады, часто переходя в контратаки, шли с одной-единственной целью — быстрее выйти из окружения и снова стать лицом к лицу на пути врага.

    Кровопролитные бои шли на Щаре и Зельвянке, в районах Слонима, Барановичей, Столбцов, Несвижа, западнее Минска. 30 июня штаб группы армий «Центр» докладывал в Берлин: «…русское танковое наступление с использованием мощных танков имело место сегодня утром западнее Щара в направлении Слоним против сосредоточившихся там частей 10-й танковой дивизии… Пехотный полк „Великая Германия“ сегодня утром севернее Барановичей отразил атаку противника, проводившуюся танками… На фронте 17-й танковой дивизии части противника между Койдановом и Столбцами прорвались в лесную местность…»[584]

    Тогда же генерал-полковник Гальдер записал в свой дневник: «Противник отходит с исключительно упорными боями, цепляясь за каждый рубеж. Своеобразный характер боевых действий обусловил необеспеченность тыла, где нашим коммуникациям угрожают многочисленные остатки разбитых частей противника. Одних охранных дивизий совершенно недостаточно для обеспечения занятой территории».

    Для предотвращения дальнейшего прорыва советских дивизий на восток гитлеровцы в земляных укрытиях расположили у деревень Масюковщина, Барановщина, Подьярково, Ярково, Гумнище танки и мотопехоту. Все магистральные и фронтальные дороги западнее, южнее и в районе Минска были заняты гитлеровцами и превращены в достаточно сильные узлы обороны.

    Вся беда окруженных заключалась в том, что отсутствовало единое командование этой огромной массой войск, которые были предоставлены сами себе, отсутствовал единый замысел прорыва кольца окружения, совершенно отсутствовала помощь со стороны командования Западного фронта (а оно и не могло ее оказать).

    Генерал-лейтенант Н.И. Бирюков (командир 186-й сд), трижды попадавший в 1941 году в окружение, впоследствии вспоминал: «И теперь, анализируя события первых месяцев войны 1941 года, я убежден, что если бы в тех условиях выход из окружения был организован в масштабе армии или по крайней мере корпуса, а не разрозненно по дивизиям и даже по полкам, то врагу были бы нанесены более значительные потери, и войска получили бы возможность оказывать более упорное сопротивление на каждом оборонительном рубеже»[585].

    Но штабы Болдина, 3-й и 10-й армий, корпусов и дивизий отходили на восток отдельными колоннами и группами в отрыве от своих частей, нередко сами попадая под удары вражеских войск и его авиации.

    Продолжали сражаться в окружении и 64-я и 108-я стрелковые дивизии. Дважды в течение дня фашистские самолеты наносили удар по их позициям. После мощного артиллерийского и минометного обстрела в атаку шли танки с пехотой. Но сломить закаленных в боях за Минск воинов было нелегко. По вражеским танкам открыли огонь артиллеристы, заставив их замедлить ход, а по подошедшим автоматчикам ударили из пулеметов и винтовок. Оставив на поле боя 6 машин и несколько десятков трупов своих вояк, гитлеровцы отошли[586].

    И вновь оборона подверглась налетам вражеских самолетов, и снова в атаку шли танки с пехотой. Но воины дивизий Иовлева и Мавричева стойко удерживали свои позиции, враг снова был вынужден откатываться назад.

    Вечером в расположение обороны 64-й стрелковой дивизии вышла небольшая колонна автомашин в сопровождении нескольких танков Т-34. Это выходил из окружения штаб 3-й армии во главе с генерал-лейтенантом Кузнецовым и армейским комиссаром 2 ранга Бирюковым (в группе было около 20 генералов и командиров). Ознакомившись со сложившейся обстановкой и положением дел в дивизиях (64-й и 108-й), побывав на боевых позициях, генерал Кузнецов принял их под свое командование.

    Посланные во всех направлениях разведчики принесли неутешительные сведения — повсюду был враг. На проведенном совещании генерал Кузнецов сделал вывод, что едва ли можно ожидать выхода из окружения войск 3-й и 10-й армий именно в этот район. Скорее всего, они будут пробиваться на восток своими маршрутами. Поэтому, пока позволяет обстановка, необходимо идти на соединение с основными силами Западного фронта. Все участники совещания высказались за это предложение.

    Был составлен приказ[587] штаба объединенной группы войск на прорыв кольца окружения:

    1. С сего числа объединяю под своим командованием остатки 64-й, 108-й стрелковых дивизий и всех частей и подразделений, находящихся на участке обороны этих дивизий. Обязанности начальника штаба сводного отряда вплоть до прорыва линии фронта и соединения с главными силами возлагаю на начальника штаба 64-й стрелковой дивизии полковника В.Ф. Белышева.

    2. Учитывая сложившуюся на участках обороны дивизий обстановку, при которой продолжение боев по удержанию занимаемых дивизиями рубежей обороны становится нецелесообразным, так как помощи ждать неоткуда, а цель обороны пропала, ибо Минск занят противником, приказываю 64-й и 108-й стрелковым дивизиям и всем частям и подразделениям, принимавшим участие вместе с указанными дивизиями в оборонительных боях за Минск, произвести прорыв вражеского кольца окружения в ночь с 1 на 2 июля. Прорыв произвести двумя колоннами — правая колонна — 108-я стрелковая дивизия и все части и подразделения сражающиеся вместе с ней, прорывается в районе станции Фаниполь. Левая колонна в составе 64-й стрелковой дивизии и всех частей и подразделений, сражающихся вместе с ней, прорывается в районе разъезда Волчковичи.

    3. Направление движения после прорыва из окружения — юго-восток, в общем направлении на Гомель. Начало прорыва одновременно обеими колоннами в 3.00.

    4. Я следую в правой колонне — со 108-й стрелковой дивизией.

    Приказ[588] был написан в трех экземплярах карандашом под копирку, подписан Кузнецовым, Бирюковым и Белышевым и вручен командирам дивизий, которые приступили к подготовке прорыва кольца окружения.

    Вечером обстановка на всем Западном фронте вновь резко ухудшилась. Гитлеровцы в ряде мест сумели форсировать Березину и захватить плацдармы на восточном берегу, что создало реальную угрозу быстрого выхода танковой группы Гудериана к Днепру в районе Могилева и Рогачева.

    Передовые отряды 3-й танковой группы были обнаружены на пути к Лепелю. Командование фронта докладывало в Москву:[589]

    ОПЕРСВОДКА № 12

    К 20.00 30.6.41.

    Штаб Запфронта

    Могилев

    Первое. Войска Западного фронта в течение 30.6.41 г. продолжали отход на новый оборонительный рубеж. За переправы у Бобруйска часть Бобруйского гарнизона вела ожесточенный бой с превосходящими силами противника, в результате которого противнику удалось в 19 часов 30 минут переправить на восточный берег до ста танков. Бой продолжается на р. Ола.

    Второе. 13-я армия в результате боев, начавшихся 28.6.41 г., оставила Минский укрепленный район и гор. Минск.

    2-й стрелковый корпус (161-я и 100-я стрелковые дивизии) к исходу 29.6.41 г. занимал:

    161-я стрелковая дивизия — рубеж Пекалин, Смиловичи. Отходя с прежнего рубежа, 477-й стрелковый полк в течение 30.6.41 г. вел бой в окружении.

    100-я стрелковая дивизия — рубеж Моховое, Задворье, Узбароги, Кравча.

    Корпус имеет значительные потери: в 355-м стрелковом полку до 50 %, в двух стрелковых батальонах 331-го стрелкового полка осталось не более полутора рот.

    Штаб корпуса — лес севернее Перетоки.

    44-й стрелковый корпус (64-я и 108-я стрелковые дивизии) в течение 29.6.41 г. вел бой на линии Минского укрепленного района, имея перед собой танки и мотопехоту противника.

    64-я стрелковая дивизия — на рубеже укрепленного района Гайно, Шепели, ее 30-й стрелковый полк атакой танков противника с направления Заславль был отброшен. В течение дня полк вел напряженные бои, неоднократно переходил в контратаки и, потеряв не менее 30 %, отошел.

    108-я стрелковая дивизия — (иск.) Красное, Дзержинск, перед фронтом дивизии противник за 29.6.41 г. активных действий не проявлял. Пользуясь бутылками с бензином, бойцы частей корпуса за 29.6.41 г. уничтожили до 80 танков…

    Штаб 13-й армии — Дворец (34 км юго-восточнее Минск).

    Третье. Данных о положении частей 3-й и 10-й армий не поступало.

    155-я стрелковая дивизия, о которой не было данных с 25.6.41 г., сегодня установлена в полном составе в районе Руденск. Ей приказано отходить за р. Березина.

    50-я стрелковая дивизия, по донесению разведки, высланной от 1-й мотострелковой дивизии, утром 30 июня 1941 г. была в районе Логойск, Плещеницы.

    Четвертое. 4-я армия. В течение дня части армии отражали попытки противника форсировать р. Березина у Бобруйск. В 4 часа противник, наведя понтонные переправы, переправил на восточный берег до 18 танков (12 — в районе Бобруйск и 6 — в районе Шатково). Попытка переправить вслед за танками пехоту утром была отбита.

    После ожесточенного боя к 19 часам 30 минутам противнику удалось переправить до 93 танков и бронемашин и несколько десятков мотоциклистов. Большое количество переправившихся танков направилось в северном направлении на Могилев.

    47-й стрелковый корпус — сводный отряд (два стрелковых батальона, две отдельные роты, два артиллерийских полка) оборонял переправы через р. Березина в районе Бобруйск.

    Штаб корпуса — развилка могилевского и рогачевского шоссе.

    28-й стрелковый корпус производит сбор личного состава и переформировывает части в районе Курганы, Красница, Варваровка, Берестовец.

    Штаб корпуса — Довск.

    Штаб 4-й армии — лес восточнее Рогачев.

    Пятое. 55-я стрелковая дивизия 27.6.41 г. была в районе Слуцк. Имеет задачей через Осиповичи присоединиться к своим войскам.

    20-й механизированный корпус, выполняя приказ командующего фронтом, с утра 30.6.41 г. начал отход к р. Птичь. Ведя упорные сдерживающие бои, части корпуса к исходу 30.6.41 г. вышли на восточный берег р. Птичь и заняли оборону на участке Русаковичи, Приворотье, имея перед собой до одной танковой и моторизованной дивизий противника.

    143-я стрелковая дивизия двумя стрелковыми полками и артиллерийским полком в 16.00 29.6.41 г. находилась в районе Дегтянов, Яловка, Круглица и к исходу 30.6.41 г. должна сосредоточиться в район Шацк. По непроверенным данным, дивизия в значительной части обезоружена.

    Остатки 14-го механизированного корпуса сосредоточились в районе Пропойск, Довск, Константиновка, готовятся к переходу в Смоленск для переформирования.

    Штаб 14-го механизированного корпуса — лес 5 км юго-восточнее Довск.

    Связь с 13-й и 4-й армиями — радио и телефон, с 3-й и 10-й армиями связь отсутствует.

    (Начальник штаба Западного фронта) (генерал-майор Климовских) (Начальник Оперативного отдела) (генерал-майор Семенов.)

    Это был последний приказ, подписанный прежним командованием Западного фронта. 30 июня Сталин приказал вызвать в Москву генерала армии Павлова, который был отстранен от должности, а 4 июля 1941 года арестован в Довске при возвращении на фронт. Вскоре от своих служебных обязанностей были отстранены и отданы под суд:

    — начальник штаба фронта генерал-майор В.Е. Климовских;

    — начальник войск связи фронта генерал-майор А.Т. Григорьев;

    — начальник артиллерии фронта генерал-лейтенант H.A. Клич;

    — командующий 4-й армией генерал-майор A.A. Коробков;

    — командир 14-го механизированного корпуса генерал-майор С.И. Оборин;

    — командующий ВВС фронта генерал-майор А.И. Таюрский;

    — командир 9-й смешанной авиационной дивизии генерал-майор С.А. Черных.

    Военной коллегией Верховного суда СССР от 22 июля 1941 года все они[590] были приговорены к высшей мере наказания — расстрелу с лишением воинских званий, наград и конфискацией имущества. От своих должностей был отстранен и ряд других генералов и командиров Западного фронта.

    На мой взгляд, это была неоправданная и скороспелая мера. Фронт и так испытывал большой недостаток командиров всех степеней, а руководство страны само истребляло свои уже получившие какой-то боевой опыт борьбы с немцами кадры. Только за 1941 год потери генералов составили 74 человека (48 погибло в бою, 10 умерло от полученных ран, 11 пропало без вести, 3 погибли в плену, 1 застрелился во избежание плена, 1 погиб от руки диверсанта)[591].


    Так почему же войска Западного фронта, имевшие достаточно большое количество войск, боевой техники, оказались неспособными остановить продвижение врага в глубь территории Белоруссии и потерпели сокрушительное поражение в приграничном сражении?

    Вот что ответил на этот вопрос генерал армии С.П. Иванов: «Было время, когда нам, пережившим на фронте драматические события первых недель войны, говорили: не кивайте на дядю, будьте самокритичны, ищите и показывайте собственные ошибки. И мы искали, показывали, называя такие, например, как низкая боевая готовность частей, соединений и их штабов, нечеткость, а в ряде случаев и ошибочность в постановке оперативно-тактических задач. Командующие, командиры и их штабы оказались в ряде случаев не в состоянии в обусловленное обстановкой время принимать обоснованные решения, доводить их до подчиненных, организовывать взаимодействие. Решения принимались зачастую при отсутствии минимально необходимых сведений о противнике, без глубокого анализа оперативной ситуации. Полученные от старших начальников боевые задачи не всегда доводились до войск, а если и доводились, то с запозданием и без соответствующих конкретизации и материального обеспечения. Перемещение пунктов управления заранее не планировалось и нередко осуществлялось неорганизованно.

    Еще несколько замечаний. Сначала — о внезапности нападения. В принципе, казалось бы, войска, расположенные в приграничном районе, или, во всяком случае, большая их часть, должны всегда находиться в состоянии полной боевой готовности. Громадное значение имеет также своевременное получение частями приказа о развертывании боевых действий и нахождение всех родов войск в таком состоянии, чтобы они немедленно могли начать взаимодействовать.

    Приходится признать, что эти условия не были соблюдены. У нас не было правильного представления о характере начального периода войны, кроме того, Сталин стремился самим состоянием и поведением войск приграничных округов дать понять Гитлеру, что у нас царит спокойствие, если не беспечность. (И это ему полностью удалось. — Р. И.) Причем делалось это не с помощью заранее разработанных демонстративных мер, как это обусловлено необходимостью сохранения безопасности государства, а, что называется, в самом натуральном виде. Например, зенитные части находились на сборах. Авиация была расположена скученно на давно засеченных гитлеровцами аэродромах. Пехота и танки во многих случаях не имели укрытий…

    Можно назвать и многие другие недостатки, в том числе и факты растерянности, проявление трусости и неумения управлять частями и соединениями… потеря управления… репрессии. Но можно ли соизмерять последствия названных упущений и ошибок военного командования с просчетами, а скорее всего, с преступной некомпетентностью политического руководства нашей страны накануне войны? Именно такая некомпетентность и игнорирование очевидных фактов поставили войска и их командование перед неразрешимыми задачами, ибо на стороне врага оказались огромные преимущества. Он без помех сосредоточил свои силы в выгодных для удара группировках у наших границ. Ему позволили скрупулезно разведать все объекты, имевшие стратегическое, оперативное и даже в ряде случаев тактическое значение, подготовить условия для почти полного нарушения связи и уничтожения авиации на аэродромах, а также в немалой степени артиллерии, боеприпасов и другого нашего военного имущества. Слепая вера Сталина в непогрешимость своих расчетов явилась для войск причиной внезапности вражеского вторжения»[592].

    О «стратегической ошибке» Сталина мы поговорим во второй книге. Но самая главная причина поражения Красной Армии заключалась в запоздалом приказе Москвы на приведение войск западных приграничных округов в боевую готовность и отсутствии четких указаний по их действиям при вторжении немецко-фашистских частей на нашу территорию (Директива № 1).

    На ход боевых действий в начальный период войны повлияли и другие факторы:

    — чрезмерное преувеличение мощи Советских Вооруженных Сил;

    — серьезные просчеты, допущенные в дислокации и сосредоточении войск приграничных округов, их авиации;

    — отсутствие необходимой оперативной плотности и глубины боевых порядков армий и соединений, равномерное распределение сил вдоль западной границы;

    — незавершенность организационных мероприятий в армии, затянувшееся перевооружение войск;

    — непродуманная система обучения войск в летний период (части и подразделения артиллерии, зенитчиков, понтонеров и др. находились на своих сборах, вдали от своих соединений);

    — введение до войны из Центра различных запретов — «до особых указаний»;

    — недостаточное, а в некоторых случаях и полное отсутствие маскировки военных объектов, систем пунктов управления и связи, их неготовность к ведению боевых действий;

    — плохое состояние дорожной сети в западных районах;

    — до войны в приграничных округах, армиях, корпусах и дивизиях никаких мероприятий на случай внезапного нападения противника не было проведено, поэтому части и соединения после гитлеровского нападения оказались в очень тяжелых условиях и действовали неорганизованно и разрозненно;

    — неподготовленность оперативных дежурных всех степеней к приему сигналов и четким действиям при объявлении боевой тревоги, что привело к необоснованной потере времени при получении, «наконец-то», сигнала на приведение войск в боевую готовность;

    — введенный Москвой запрет на открытие артиллерийского огня по уже вторгнувшемуся противнику и на действия авиации по его аэродромам;

    — потеря управления войсками во фронтах, армиях и соединениях;

    — слабая работа всех видов разведки;

    — отсутствие у командования фронта, армий опыта и твердых навыков в подготовке и в руководстве проводимыми операциями;

    — отсутствие эшелонирования войск на уже определившихся направлениях действий немцев;

    — неудовлетворительное прикрытие и поддержка наземных войск с воздуха;

    — отсутствие четкого и непрерывного управления соединениями и частями при осуществлении оборонительных и наступательных операций;

    — вводимые в сражение резервы войск вступали в бой разрозненно, без необходимой подготовки и артиллерийского и авиационного обеспечения, а зачастую и без руководства вышестоящими штабами;

    — большие недочеты в использовании родов войск, недостаточное, а то и полное отсутствие взаимодействия между ними;

    — огромный просчет и недооценка Генеральным штабом возможностей танковых групп вермахта;

    — требование Москвы и штаба фронта на ведение войсками только наступательных действий, забывая о понятии «оборона»;

    — приказ во что бы то ни стало удерживать занимаемые позиции, даже в условиях глубоких фланговых обходов противника, часто являлся причиной того, что крупные группировки наших войск несвоевременно выводились из-под ударов врага, оканчивавшееся для них тяжелыми боями в окружении;

    — неудовлетворительная работа войсковых и центральных тылов.

    Безусловно, огромная вина в случившейся трагедии лежит и на Военном совете ЗапОВО (Западного фронта). Из-за его некомпетентности, нерешительности и нераспорядительности, боязни принятия немедленных и безотлагательных решений округ, имевший достаточно большое количество боеготовых кадровых соединений, так и не смог противостоять противнику.

    Командование округа не сделало многое из того, что оно должно было и могло предпринять на подчиненной ему территории, постоянно оглядываясь на мнение Москвы. Даже в последние мирные часы, получая тревожнейшую информацию с границы о складывающейся там обстановке, оно спокойно отдыхало в театрах или сидело в штабах, ожидая указаний из Центра. Вот и было упущено столь необходимое время для принятия каких-то решений с целью повышения боевой готовности вверенных войск.

    Очень много неясных распоряжений и указаний, полученных войсками Западного округа перед началом боевых действий и не имеющих ответа и по сей день:

    — запрет на рассредоточение авиации округа перед войной;

    — изъятие боекомплектов из дотов, танков, самолетов и сдача их на склады;

    — полученное 21 июня 1941 года указание на просушку топливных баков самолетов;

    — приказ на изъятие с пограничных застав автоматического оружия для осмотра;

    — сообщение в приграничные части о пролете через границу больших групп немецких самолетов и запрете ведения по ним огня.

    По чьей команде выполнялось? Что это — предательство или чья-то вопиющая неграмотность и нераспорядительность?

    Штабы фронта, армий, корпусов и дивизий в своей работе проявляли нерешительность в управлении войсками, что приводило к потере драгоценного времени, которое использовало немецкое командование для организации ответных действий и осуществления своих запланированных мероприятий.

    Войсковая связь (базировавшаяся до войны на гражданских телеграфных и телефонных линиях), а значит, и управление войсками были потеряны буквально с первых минут войны. Вся система связи приграничных районов была хорошо известна противнику и сразу нарушена, вот и осталось командование фронта и армий с началом боевых действий без связи, а значит, и без управления своими войсками.

    Неграмотная тактика ведения боевых действий войсками фронта, попытки в любом случае непрерывно контратаковать противника не приносили ожидаемых результатов, вели к значительным потерям личного состава и техники, что ослабляло их оборонные возможности; непрерывное взаимодействие между родами и видами войск не было организовано, в бой бросалось все, что было под рукой; подходившие резервы вступали в сражение разрозненно, в силу чего значительной угрозы противнику не представляли.

    Стрелковые войска перед войной не обучались борьбе с танками, возлагая эту задачу на артиллерию. Авиация действовала по принципу «все в воздух», совершенно забывая о прикрытии своих аэродромов. Имело место отсутствие массированного применения авиации, вместо чего она действовала по многочисленным наземным целям мелкими группами и значительных потерь противнику, конечно, нанести не могла.

    Как показали прошедшие дни боевых действий, генерал армии Павлов, за три года прошедший путь от командира танковой бригады до командующего важнейшим приграничным округом, был не в состоянии командовать войсками целого фронта. Главный маршал авиации А.Е. Голованов отмечал: «Не явилось быстрое, я бы сказал, столь стремительное продвижение по службе и в то же самое время малая опытность, а вернее, отсутствие этого опыта в руководстве таким количеством соединений различных видов и родов войск причиной разразившейся катастрофы?… Служба же, которую прошел Павлов, не дала, конечно, ему возможности ни освоиться как следует со своим положением, ни тем более охватить надлежащим образом огромный объем организаторской и оборонительной работы, которую он взял на свои плечи»[593].

    Не оказали ему действенной помощи и присланные Ставкой представители — Маршалы Советского Союза Б.М. Шапошников, К.Е. Ворошилов и Г.Н. Кулик. Да, снятие Павлова с должности было оправданно, и намечавшееся назначение его помощником командующего фронтом по автобронетанковым войскам было бы вполне целесообразно. На этом посту он мог принести немалую пользу действующей армии. Да и другие генералы, уже набравшиеся опыта, могли успешно сражаться на фронте. Но советскому народу необходимо было объяснить причину поражения войск Красной Армии на границе, вот и пала эта горькая участь на командование Западного фронта[594].

    30 июня 1941 года совместным решением ЦК ВКП(б), Президиума Верховного Совета СССР и СНК СССР «…ввиду создавшегося чрезвычайного положения и в целях быстрой мобилизации всех сил народов СССР для проведения отпора врагу, вероломно напавшего на нашу Родину, было признано необходимым:

    1. Создать Государственный Комитет Обороны (ГКО) во главе с Генеральным секретарем ЦК ВКП(б) И.В. Сталиным.

    2. Сосредоточить всю полноту власти в государстве в руках ГКО.

    3. Обязать всех граждан и все партийные, советские, комсомольские и военные органы беспрекословно выполнять решения и распоряжения ГКО».

    Государственный Комитет Обороны (в его состав вошли В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, Г.М. Маленков, H.A. Булганин, H.A. Вознесенский, Л.M. Каганович, А.И. Микоян) стал авторитетным органом руководства обороной страны, сосредоточив в своих руках всю полноту военной, политической и хозяйственной власти. На его заседаниях обсуждались и решались важнейшие вопросы жизни страны. Планы военных действий рассматривались ГКО совместно с Центральным Комитетом партии, Народными комиссариатами, права которых были значительно расширены. Это позволило сосредоточить огромные материальные силы на важнейших направлениях, проводить единую линию в области стратегического руководства и, подкрепляя ее организованным тылом, увязать боевую деятельность войск с усилиями всей страны.

    В связи с тяжелой обстановкой на советско-германском фронте правительство Советского Союза и руководство Красной Армии принимают решение о переходе к стратегической обороне, цель которой заключалась в следующем:

    — задержать войска фашистской Германии на оборонительных рубежах возможно дольше с тем, чтобы выиграть время для переброски сил из глубины страны и их сосредоточение на важнейших направлениях;

    — нанести врагу как можно больше потерь, измотать и обескровить его и этим добиться равенства сил;

    — обеспечить проведение мероприятий, направленных на эвакуацию населения и промышленных объектов в глубь страны, их перевод на военные нужды;

    — собрать достаточное количество сил и средств, перейти в контрнаступление и переломить весь ход боевых действий в свою сторону.

    Перед Военным советом Западного фронта была поставлена задача — создать в кратчайшие сроки на направлениях главных ударов противника систему эшелонированных рубежей обороны, опираясь на которые войска фронта могли бы своими действиями выиграть время для развертывания на Днепре и Западной Двине резервных армий, подготовки ими оборонительных позиций.


    Примечания:



    2

    Совершенно секретно! Только для командования! М., 1967. С. 99, 100.



    3

    Игорь Бунич. Операция «Гроза». Ошибка Сталина. М., 2004. С. 676.



    4

    Особые округа, по сравнению с другими военными округами, имели более сильный боевой состав войск, в первую очередь укомплектовывались личным составом, получали новую боевую технику и вооружение, снабжались военным имуществом, ГСМ и боеприпасами.



    5

    Вторая мировая война в воспоминаниях Уинстона Черчилля, Шарля де Голля, Корделла Хэлла, Уильяма Леги, Дуайта Эйзенхауэра. Составитель Трояновская Е.Я. М., 1990. С. 17.



    24

    Там же. С. 18, 24.



    25

    Там же. С. 24, 25.



    26

    Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 29.



    27

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 33.



    28

    См.: ВИЖ. 1989. № 5. С. 26.



    29

    См.: Лобачев A.A. Трудными дорогами. М., 1960. С. 140.



    30

    Гродненский историко-археологический музей. Инв. № 26991.



    31

    См.: Хорьков А.Г. Грозовой июнь. М., 1991. С. 16.



    32

    См.: Смирнов А., Сурков А. 1941: Бои в Белоруссии. М., 2003. № 2. С. 17.



    33

    На 01.01.1941 г. в войсках находилось 105 000 пистолетов-пулеметов. В первой половине 1941 года промышленность выпустила еще 3100 ед.



    34

    См.: Захаров М.В. Накануне великих испытаний. М., 1968. С. 179.



    35

    ЦАМО РФ, ф. 16, оп. 2951, д. 7242, лл. 195–201.



    36

    См.: Захаров М.В. Указ. соч. С. 224, 225.



    37

    См.: Захаров М.В. Указ. соч. С. 211.



    38

    Операции советских Вооруженных сил… С. 79, 80.



    39

    Операции советских Вооруженных сил… С. 80.



    40

    Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 205.



    41

    См.: ВИЖ. 1992. № 10. С. 94.



    42

    Подсчитано по: ЦА МО РФ,ф. 38, оп. 1135, д. 924, лл. 135–138; ф. 127, оп. 12915, д. 98, лл. 39-102, 129–138; ВИЖ. 1989. № 4. С. 25; журнал «Армия». 1997. № 5. С. 54; Евгений Дриг. Механизированные корпуса РККА в бою. М., 2005. С. 220, 221; Смирнов А., Сурков А. 1941: Бои в Белоруссии. М., 2003. № 2.



    43

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 224.



    44

    Подсчитано по: журнал «Армия». 1997. № 5. С. 54; ВИЖ. 1989. № 9. С. 17; ВИЖ. 1989. № 4. С. 25; Галицкий К.Н. Годы суровых испытаний 1941–1944. М., 1973. С. 20; Евгений Дриг. Указ. соч. С. 323; Смирнов А., Сурков А. 1941: Бои в Белоруссии. М., 2003. № 2.



    45

    Инициалы не установлены.



    46

    Подсчитано по: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 364; ВИЖ. 1989. № 4. С. 25.



    47

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 363.



    48

    Указ. соч. С. 364.



    49

    Подсчитано по: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 375; ВИЖ. 1989. № 4. С. 25; Смирнов А., Сурков А. См.: Евгений Дриг. Указ. соч. М., 2003. № 2.



    50

    Хорьков А.Г. Указ. соч. С. 236.



    51

    См.: Андроников Н.Г., Калачев И.Г., Краснов И.И. и др. История военного искусства. Т. 2. М., 1956. С. 191; Сандалов Л.М. 1941 На московском направлении, М., 2006. С. 73.



    52

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 375.



    53

    Подсчитано по: журнал «Армия». 1997. № 5. С. 54; ВИЖ. 1989. № 4. С. 25; Евгений Дриг. Указ. соч. С. 449.



    54

    Герой Советского Союза генерал-лейтенант А.О. Ахманов прошел всю войну и умер в 1949 году. Похоронен в Минске на военном кладбище.



    55

    Подсчитано по: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 487; журнал «Армия». 1997. № 5. С. 54; ВИЖ. 1989. № 4. С. 25.



    56

    Подсчитано по: Захаров М.В. Указ. соч. С. 148; ВИЖ. 1989. № 4. С. 25; Мальцев Л.С. Вооруженные силы Республики Беларусь. Мн., 2003. С. 57; журнал «Армия». 1997. № 5. С. 54.



    57

    По данным Смирнова А. и Суркова А. (1941: Бои в Белоруссии. М., 2003. № 2. С. 17.), в ЗапОВО к началу войны имелось 3345 танков.



    58

    См.: Хетагуров Г.И. Исполнение долга. М., 1977. С. 52.



    59

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 9.



    243

    Воронов H.H. На службе штабной. М., 1963. С. 170.



    244

    Василевский A.M. Дело всей жизни. Мн., 1988. С. 101.



    245

    Бирюзов С.С. Суровые годы. М., 1966. С. 12.



    246

    Казаков В.И. На переломе. М., 1962. С. 8.



    247

    Федюнинский И.И. Поднятые по тревоге. М., 1961. С. 9.



    248

    Яковлев Н.Д. Об артиллерии и немного о себе. М., 1981. С. 58.



    249

    Болдин И.В. Страницы жизни. М., 1961. С. 81.



    250

    Терехов П.А. Пылающие берега. М., 1965. С. 164.



    251

    В июне 1941 года. Ред.: Неделько В.А., Гаврилин Д.А., Карачун Р.И. и др. Гродно, 1999.



    252

    Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 35. М., 1958. С. 20.



    253

    Солдат, герой, ученый. Сборник. Составители: Борисов Д.С., Шевчук М.К. М., 1961. С. 25.



    254

    Мерецков К.А. На службе народу. М., 1970. С. 7, 8.



    255

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 35. 36.



    256

    Сандалов Л.M. Указ. соч. С. 424.



    257

    Из протокола допроса бывшего командующего Западного фронта генерала армии Павлова. Дело № Р-24 000.



    258

    См.: ВИЖ. 1988.№ 12.С. 15.



    259

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 34.



    260

    См.: Буг в огне. Составители: Крупенников A.A., Ходцева Т.М., Масюков С.В. и др. Мн., 1965. С. 29.



    261

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 83, лл. 52, 53.



    262

    Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 35.



    263

    Буг в огне. С. 16.



    264

    См.: ВИЖ. 1988. № 12. С. 16.



    265

    Операции советских Вооруженных Сил в период отражения нападения фашистской Германии на СССР (22 июня 1941 г. — 18 ноября 1942 г.) Военно-научное Управление Генерального штаба. Т. 1. М., 1958. С. 108.



    266

    Роковые решения / Пер. с англ. М., 1958. С. 82.



    267

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 3038, д. 12, л. 2.



    268

    Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 22.



    269

    Болдин И.В. Указ. соч. С. 85.



    270

    См.: Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1968, 1970; В июне 1941. Гродно, 1997.



    271

    После войны одна из пограничных застав стала носить имя этого отважного человека.



    272

    Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая 1965 года лейтенанту В.М. Усову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, его имя носит одна из пограничных застав.



    273

    Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 мая 1965 года лейтенанту A.M. Кижеватову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, его именем названа одна из пограничных застав.



    274

    Буг в огне. С. 35.



    275

    Штаб 68-го укрепрайона 22 июня оставил Гродно и двинулся по маршруту Скидель, Новогрудок, Кореличи, Мир, где попал в окружение, выбраться из которого удалось только немногим воинам.



    276

    См.: В июне 1941 г. С. 42.



    277

    Комендант 62-го укрепрайона генерал-майор М.И. Пузырев отходил с группой командиров на восток… Умер 18.11.41 г.



    278

    Капитан A.B. Назаров позже погиб от разрыва снаряда.



    279

    См.: Буг в огне. С. 73.



    280

    Буг в огне. С. 83.



    281

    См.: Буг в огне. С. 79.



    282

    См.: Там же. С. 80.



    283

    Там же. С. 81.



    284

    Буг в огне. С. 62.



    285

    Там же. С. 68.



    286

    В этот день погиб командир роты лейтенант С.И. Веселов.



    287

    Буг в огне. С. 70.



    288

    Очерки о Великой Отечественной войне. Составитель Катинов В.В. М., 1975. С. 58.



    289

    Андроников Н.Г., Калачев И.Г., Краснов И.И. и др. История военного искусства. Т. 2. М., 1956. С. 188.



    290

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л. 76.



    291

    См.: Скрипко Н.С. По целям ближним и дальним. М., 1981. С. 47, 48.



    292

    См.: Воздушная мощь Родины. Под редакцией Батехина Л.Л. М., 1988. С. 177.



    293

    См.: Хазанов Д.Б. 1941. Война в воздухе. Горькие уроки. М., 2006. С. 104.



    294

    129-й истребительный полк отважно сражался в годы войны и одним из первых в ВВС был удостоен звания гвардейского.



    295

    В следующем вылете отважный летчик погиб, сбив истребитель противника.



    296

    См.: Журнал «Армия». № 3. 1997. С. 34.



    297

    По приговору суда A.C. Черных расстрелян 16.10.1941, реабилитирован в августе 1958 г.



    298

    См.: Буг в огне. С. 171.



    299

    ЦАМО РФ, ф. 33 ИАП, оп. 519041, д. 1, л. 6.



    300

    Командир полка майор Б.М. Васильев пропал без вести 22.06.1941 г.



    301

    См.: Журнал «Армия». 1997. № 4. С. 35.



    302

    См.: ВИЖ 1971. № 7. С. 57.



    303

    См.: Там же. С. 34.



    304

    ЦАМО РФ, ф. 35, on. 11285, д. 233, лл. 1,16; ф. 208, оп. 2526, д. 214,215.



    305

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2589, д. 61, л. 132.



    306

    См.: Хазанов Д.Б. Указ. соч. С. 106.



    307

    Полынин Ф.П. Боевые маршруты. М., 1981. С. 86.



    308

    ЦАМО РФ, ф. 148а, д. 2, л. 3.



    309

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2589, д. 61, л. 13.



    310

    См.: Журнал «Армия». 1997. № 4. С. 33.



    311

    См.: Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 58.



    312

    См.: ВИЖ. 1989. № 3. С. 24.



    313

    ЦАМО РФ, ф. 32, on. 11302, д. 65, лл. 203–211.



    314

    Беккер К. Военные дневники Люфтваффе. М., 2005. С. 302, 303.



    315

    Журнал «Армия». 1997. № 4. С. 37.



    316

    См.: Драбкин А., Исаев А. 22 июня Черный день календаря. М., 2008. С. 266.



    317

    См.: Хорьков А.Г. Указ. соч. С. 34.



    318

    См.: Захаров Г.Н. Указ. соч. С. 146.



    319

    Анфилов В.А. Провал «Блицкрига». М., 1974. С. 239.



    320

    ЦАМО РФ, ф. 181, оп. 1631, д. 2, л. 3.



    321

    См.: Солдат, герой, ученый. С. 128.



    322

    Свой последний бой 75-й гап принял у местечка Крынки, понес огромные потери в личном составе и боевой технике (в том числе погибли его командир, начальник штаба, командир 1-го дивизиона) и был разгромлен.



    323

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 83, л. 64.



    324

    Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 54.



    325

    См.: Хорьков А.Г. Указ. соч. С. 193.



    326

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 53.



    327

    См.: Гродненский историко-археологический музей. Инв. № 26991. С. 11.



    328

    В дальнейшем полк отходил с тяжелыми боями. 1 июля его остатки были у Новогрудка, а под Минском они были включены в состав 44-го кап.



    329

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 52.



    330

    ЦАМО РФ,ф. 181, оп. 1631, д. 1, л. 53.



    331

    Сандалов Л.M. 1941. На московском направлении. М, 2006. С. 82.



    332

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 448.



    333

    Буг в огне. С. 116.



    334

    Командира 42-й стрелковой дивизии генерал-майора И.С. Лазаренко разыскать и поставить в известность о полученном приказе не удалось.



    335

    ВИЖ. 1989. № 9.



    336

    Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 81, 82.



    337

    Знамя этого батальона было захвачено немцами.



    338

    Драбкин А., Исаев А. 22 июня Черный день календаря. М., 2008. С. 116.



    339

    Более подробно о боях в цитадели вы можете прочитать в книге Смирнова С.С. «Брестская крепость».



    340

    Драбкин А., Исаев А. Указ. соч. С. 116, 117.



    341

    Газета «Красная звезда». 1942 г. Доклад командира 45-й пехотной дивизии вермахта «Боевое донесение о взятии Брест-Литовска».



    342

    Андроников Н.Г., Калачев И.Г., Краснов И.И. и др. Указ. соч. С. 190.



    343

    Смирнов С.С. Брестская крепость. М., 1965. С. 261, 262.



    344

    Там же. С. 305.



    345

    В начале июля 1941 г. генерал-майор И.С. Лазаренко был арестован за проявление беспечности в боевой готовности дивизии, приговорен к расстрелу, который заменили 10 годами лишения свободы. В октябре 1942 г. он был досрочно освобожден, восстановлен в звании и направлен на фронт в должности командира стрелковой дивизии. Погиб в бою 26.06.44 г. Посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.



    346

    На его базе впоследствии был сформирован 407-й гап, который прошел трудными дорогами войны по полям сражений на Соже, под Москвой, Курском, в Белоруссии, штурмовал Берлин. За боевые подвиги полк был награжден орденами Красного Знамени и Александра Невского.



    347

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 30.



    348

    ЦАМО РФ, ф. 318, оп. 4631, д. 6, л. 84.



    349

    См.: Андроников Н.Г., Калачев И.Г., Краснов И.И. и др. Указ. соч. С. 190.



    350

    См.: Андроников Н. Г., Калачев И.Г., Краснов И.И. Указ. соч. С. 192.



    351

    См.: Андроников Н. Г., Каланев И. Г., Краснов И.И. Указ. соч. С. 193.



    352

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 96.



    353

    См.: Там же. С. 97.



    354

    ВИЖ. 1989. № 2. С. 37.



    355

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 30, 31.



    356

    ВИЖ. 1989. № 3. С. 69.



    357

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 31.



    358

    ЦАМО РФ, ф. 10-й армии, оп. 5908, д. 4, л. 1.



    359

    В колонне отступавших войск Западного фронта остатки полка отходили на Слоним, а затем, разрозненными группами, — на Минск, Бобруйск, Рогачев, оставляя на всем пути боевую технику и могилы своих товарищей.



    360

    См.: ВИЖ. 1988. № 10. С. 23, 24.



    361

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 457.



    362

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 393.



    363

    Военно-исторический архив. 2007. № 12, с. 156.



    364

    Там же. № 4. С. 90.



    365

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 33, 34.



    366

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 10169сс, д. 4, лл. 18–20.



    367

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 34, 35.



    368

    Кочетков Д.И. С закрытыми люками. М., 1962. С. 6.



    369

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 4857сс, д. 11, лл. 113, 114.



    370

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 71, л. 110.



    371

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 62.



    372

    ЦАМО РФ, ф. 16а, ол. 1071, д. 1,лл. 2–5.



    373

    См.: ВИЖ. 1988. № 10. С. 17.



    374

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 40.



    375

    См.: ВИЖ. 1988. № 10. С. 24.



    376

    Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 27, 28.



    377

    Подпись на документе отсутствует.



    378

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 22.



    379

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 4857с, д. 11, лл. 48, 49.



    380

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 2–7, л. 34.



    381

    ЦАМО РФ, ф. 38, on. 11353, д. 5, лл. 51, 52.



    382

    См.: Андроников Н.Г., Калачев И.Г., Краснов И.И. и др. Указ. соч. С. 199.



    383

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 207, л. 34.



    384

    ВИЖ. 1989. № 7. С. 34.



    385

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 456.



    386

    См.: Там же. С. 101, 457.



    387

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 11; № 7. С. 25, 26.



    388

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 11.



    389

    В этом бою погиб и ее командир — генерал-майор В.П. Пуганов, в командование дивизией вступил его заместитель полковник И.В. Кононов.



    390

    См.: Буг в огне. С. 179.



    391

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 106.



    392

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 385.



    393

    ВИЖ. 1989. № 6. С. 10.



    394

    В декабре 1960 года боевое знамя 28-го (144-го) Краснознаменного стрелкового полка было найдено ветераном Великой Отечественной войны З.З. Тарасюком и передано на вечное хранение в Музей героической обороны Брестской крепости.



    395

    В Калинковичах полк получил материальную часть и через некоторое время, войдя в состав вновь сформированной 3-й армии, продолжил борьбу на фронте.



    396

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 10169, д. 4, лл. 29, 30.



    397

    Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 32.



    398

    Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 108, 109.



    399

    Там же. С. 109.



    400

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 366.



    401

    Голованов А. Дальняя бомбардировочная… М., 2007. С. 60.



    402

    Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 73.



    403

    Полынин Ф.П. Указ. соч. С. 93.



    404

    Альбрехт Кессельринг. Люфтваффе: триумф и поражение. М., 2003. С. 130, 131.



    405

    См.: ВИЖ. 1989. № 7.



    406

    В документе приводится информация, касающаяся только Западного Фронта.



    407

    ЦАМО РФ, ф. 16а, оп. 1071, д. 38, лл. 10–14.



    408

    Там же, ф. 208, оп. 10169, д. 4, лл. 25–27.



    409

    Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Выпуск 33. М., 1957. С. 140.



    410

    См.: ВИЖ. 1988. № 11. С. 34.



    411

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2454сс, д. 27, л. 57.



    412

    См.: Полынин Ф.П. Указ. соч. С. 95.



    413

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 326.



    414

    ВИЖ. 1988. № 10. С. 24.



    415

    См.: Уилл Фаулер. План «Барбаросса». Блицкриг на востоке. 7 первых дней операции. М., 2007. С. 115.



    416

    См.: Сандалов Л. М. Указ. соч. С. 112.



    417

    См.: Буг в огне. С. 144.



    418

    Сандалов Л.М. Указ. соч., 473.



    419

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 110.



    420

    См.: ВИЖ. 1988. № 10. С. 25, 26.



    421

    За мужество и героизм при отражении танковых атак врага в районе реки Щара большая группа воинов дивизии Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июля 1941 года была награждена орденами и медалями СССР. На 207-м километре шоссе Брест — Слуцк после войны был Установлен памятник героическим воинам 55-й стрелковой имени К..Е. Ворошилова дивизии.



    422

    ВИЖ. 1989. № 7. С. 27.



    423

    Гейнц Гудериан. Воспоминания солдата. Смоленск, 1999. С. 212.



    424

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 10169СС, д. 4, л. 28.



    425

    Знамя полка было спасено неизвестными героями.



    426

    См.: Франц Гальдер. От Бреста до Сталинграда. Военный дневник. Смоленск, 2001. С. 15.



    427

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 68.



    428

    См.: Иванов С.П. Штаб армейский, штаб фронтовой. М. 1990. С. 47.



    429

    См.: Иванов С.П. Указ. соч. С. 47, 48.



    430

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2454, д. 27, лл. 13–17.



    431

    См.: Иванов С.П. Указ. соч. С. 51.



    432

    См.: Там же. С. 51, 52.



    433

    В боях за Белоруссию. Составители: Акулов П., Толокольников Г. Мн. 1974. С. 70.



    434

    См.: Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 66.



    435

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2589, д. 47.



    436

    См.: Гот Г. Танковые операции. Смоленск, 1999. С. 70.



    437

    Я.В. Чумаков в звании подполковника погиб 01.08.44 г. в литовском местечке Рокишкис.



    438

    См.: Иванов С.П. Указ. соч. С. 60.



    439

    ВИЖ. 1988. № 10. С. 26.



    440

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 10169, д. 17, л. 59.



    441

    См.: ВИЖ. 1988. № 10. С. 26.



    442

    Решением Военного совета Западного фронта остатки 5-й танковой дивизии были вскоре выведены в тыл на переформирование.



    443

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 72.



    444

    См.: Там же. С. 73, 74.



    445

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 2159СС, д. 29, лл. 2, 3.



    446

    См.: Сборник боевых документов Великой Отечественной войны. Вып. 31. М., 1957. С. 17.



    447

    См.: Акалович Н.М. Стоять насмерть. Мн., 1975. С. 5, 6.



    448

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 32. С. 120.



    449

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 480.



    450

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 480.



    451

    См.: Там же. С. 480, 481



    452

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 481.



    453

    ВИЖ. 1989. № 7. С. 28.



    454

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 113.



    455

    Сборник боевых документов… Вып. 33, с. 12.



    456

    В этих боях генерал был ранен и эвакуирован в тыл, командование 14-м мехкорпусом принял полковник И.В. Тутаринов.



    457

    ЦАМО РФ, ф. 15, оп. 977444, д. 58, л. 12.



    458

    Смирнов С.С., Брагин М., Кожевников В. и др. Очерки о Великой Отечественной войне 1941–1945. М., 1975. С. 58.



    459

    См.: ВИЖ. 1988. № 11. С. 35.



    460

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 329.



    461

    См.: Жунин С.Г. От Днепра до Буга. Мн., 1974. С. 6.



    462

    Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 76.



    463

    См.: Журнал «Армия». 1997. № 3. С. 40.



    464

    Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945. Т. 1. М., 1958. С. 108.



    465

    Еще ночью 25 июня в Могилев перебазировались ЦК КПБ, Совнарком, Президиум Верховного Совета и другие правительственные учреждения БССР.



    466

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 6.



    467

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 81.



    468

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 41.



    469

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 32. С. 18.



    470

    См.: Андроников Н.Г., Калачев И.Г., Краснов И.И. и др. История военного искусства. Т. 2. М., 1956. С. 201.



    471

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 32. С. 113.



    472

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 32. С. 18.



    473

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 123.



    474

    См.: Сандалов Л.M. Указ. соч. С. 123, 124.



    475

    ВИЖ. 1989. № 7. С. 28.



    476

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 124.



    477

    См.: Там же. С. 124.



    478

    Буг в огне. С. 120.



    479

    Полковник Ф.Ф. Кудюров вскоре был назначен командиром 40-й кавалерийской дивизии и погиб под Севастополем 21.12.41 г.



    480

    См.: Буг в огне. С. 146.



    481

    См.: Гейнц Гудериан. Указ. соч. С. 214.



    482

    В июне 1941 года. С. 11.



    483

    Там же. С. 63.



    484

    Командир дивизии генерал-майор А.М. Степанов погиб 11.08.41 г. под Ярцевом, выходя из окружения в группе генерала Болдина.



    485

    См.: ВИЖ. 1988. № 11. С. 35.



    486

    Шерстнев В. Указ. соч. С. 206.



    487

    Все знамена полков 86-й стрелковой дивизии были спасены неизвестными героями, а документация штаба надежно спрятана у населенного пункта Зельва.



    488

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 497.



    489

    Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 84.



    490

    См.: Там же. С. 79.



    491

    ЦАМО РФ, ф. 1043, оп. 1,д. 1,л. 107.



    492

    Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 268, 269.



    493

    См.: Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне. С. 132.



    494

    В боях за Белоруссию. С. 85, 86.



    495

    Якубовский И.И. Земля в огне. М., 1975. С. 40.



    496

    Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 18.



    497

    См.: Иванов С.П. Указ. соч. С. 78.



    498

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 32. С. 122.



    499

    См.: Иванов С.П. Указ. соч. С. 78.



    500

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 82.



    501

    Пройдя тяжелые испытания, эта группа 7 июля прорвалась через линию фронта и вышла к своим войскам. Полковник А.И. Ефремов погиб в боях на Смоленщине 11.09.41 г.



    502

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 66.



    503

    Переформировавшись, эти артиллерийские полки продолжали бои в районе Смоленска, Ярцева, участвовали в битве за Москву.



    504

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 13.



    505

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 14.



    506

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 146.



    507

    См.: Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 83.



    508

    См.: Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 121.



    509

    Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 152.



    510

    Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 129.



    511

    Гот Г. Указ. соч. С. 73.



    512

    Местные жители после боя достали из него тела четырех танкистов, один из которых по обнаруженным документам являлся генерал-майором М.Г. Хацкилевичем.



    513

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 10169сс, д. 17, л. 62.



    514

    На этом месте установлен памятный знак.



    515

    Но боевой путь дивизии под номером 13 продолжался. Ее знамя уцелело, и под ним было сформировано новое соединение, прошедшее героический путь по дорогам войны.



    516

    Полковник С.А. Калихович погиб 12.07.42 г., будучи командиром 19-й танковой бригады.



    517

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 10169сс, д. 7, л. 62; д. 17, л. 62; оп. 2454сс, д. 27, л. 72.



    518

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 2454сс, д. 27, лл. 79–82.



    519

    Подпись на документе отсутствует.



    520

    Жуков Г.К. Указ. соч. С. 269, 270.



    521

    Операции Советских Вооруженных Сил… С. 132.



    522

    Там же. С. 132.



    523

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 10169СС, д. 4, л. 50.



    524

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 10169СС, д. 4, л. 48.



    525

    Так, в 26-й тд осталось только 28 T-26 и 3 химических танка, 4 бронемашины.



    526

    Сборник боевых документов… Вып. 32. С. 19.



    527

    Иванов С.П. Указ. соч. С. 79.



    528

    См.: Иванов С.П. Указ. соч. С. 79.



    529

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 115.



    530

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 104, 105.



    531

    Иванов С.П. Указ. соч. С. 81.



    532

    На этом месте установлен памятный знак воинам 539-го стрелкового полка.



    533

    Сборник боевых документов… Вып. 31. С. 10–15.



    534

    Там же. Вып. 32. С. 134–140.



    535

    Там же. Вып. 31. С. 15.



    536

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 32. С. 136.



    537

    В середине июля его остатки прорвутся через линию фронта.



    538

    Сандалов Л.М. Указ. соч. С. 510, 511.



    539

    Шерстнев В. Указ. соч. С. 269.



    540

    Полковник A.M. Пиров был назначен командиром 75-й стрелковой дивизии.



    541

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 238.



    542

    Генерал-майор М.П. Петров погиб 10.10.41 г. при выходе из окружения, будучи командующим 50-й армией.



    543

    См.: Гейнц Гудериан. Указ. соч. С. 216.



    544

    Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 60



    545

    Подпись на документе отсутствует.



    546

    Гейнц Гудериан. Указ. соч. С. 212.



    547

    Операции Советских Вооруженных Сил… С. 130.



    548

    Там же. С. 134.



    549

    Галицкий К.Н. Указ. соч. С. 71.



    550

    См.: ВИЖ. 1988. № 11. С. 35.



    551

    19 июля эта группа вышла на соединение с войсками Западного фронта.



    552

    См.: Уилл Фаулер. Указ. соч. С. 67.



    553

    Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 60.



    554

    Там же. Вып. 35. С. 194.



    555

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 3038сс, д. 45, лл. 41, 42.



    556

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 10169СС, д. 4, лл. 51, 52.



    557

    См.: Иванов С.П. Указ. соч. С. 83.



    558

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 31. С. 16, 17.



    559

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 174.



    560

    Генерал-майор Т.К. Бацанов погиб в окружении под Киевом 20.09.41 г., будучи командиром 24-й стрелковой дивизии.



    561

    19 июля генерал-майор К.Н. Галицкий был назначен командиром 67-го стрелкового корпуса.



    562

    Акалович Н.М. Указ. соч. С. 110.



    563

    См.: Кузнецов П.Г. Пролетарская Московско-Минская. М., 1975. С. 90.



    564

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 63.



    565

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 66.



    566

    См.: Там же. С. 189.



    567

    Шерстнев В. Указ. соч. С. 263.



    568

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2526, д. 27а, лл. 428–431.



    569

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 2454СС, д. 27, лл. 141,142.



    570

    Жуков Г.К. Указ. соч. С. 271, 272.



    571

    ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 3038сс, д. 5, лл. 53–56.



    572

    Скрипко Н.С. Указ. соч. С. 94.



    573

    См.: Там же. С. 97.



    574

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 35. С. 128, 129.



    575

    См.: Там же. С. 134.



    576

    Иванов С.П. Указ. соч. С. 83.



    577

    Минский музей Великой Отечественной войны. Инв. № 2640016 20—14а—5.



    578

    См.: Иванов С.П. Указ. соч. С. 85.



    579

    За героизм, проявленный в боях за Борисов, наводчику орудия сержанту Н. Дмитриеву было присвоено звание Героя Советского Союза.



    580

    См.: Евгений Дриг. Указ. соч. С. 248; Андрющенко Н.К. Указ. соч. С. 98.



    581

    См.: Сборник боевых документов… Вып. 31. С. 16.



    582

    ЦАМО РФ, ф. 226, оп. 21 ЗЗсс, д. 1, л. 5.



    583

    ЦАМО РФ, ф. 226, оп. 2133сс, д. 1,л.л. 12–14.



    584

    Очерки о Великой Отечественной войне. С. 60.



    585

    Бирюков Н.И. Суровые годы. М., 1966. С. 56.



    586

    См.: Акалович Н.М. Указ. соч. С. 109, 110.



    587

    Акалович Н.М. Указ. соч. С. 113, 114.



    588

    Его подлинник разыскать не удалось. Содержание приказа было подсказано генерал-майорами в отставке Мавричевым и Иовлевым, полковником в отставке Белышевым в их воспоминаниях.



    589

    ЦАМО РФ, ф. 208, on. 10169сс, д. 7, лл. 52–54.



    590

    Генерал-лейтенант артиллерии H.A. Клич был приговорен к этой мере наказания 27 сентября 1941 г., но вскоре ее заменили тюремным заключением (умер на Колыме в 1957 г.).



    591

    См.: ВИЖ. 2005. № 5. С. 40.



    592

    Иванов С.П. Указ. соч. С. 97–105.



    593

    Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… М., 2007. С. 68, 69.



    594

    Но на этом дело не закончилось, в июле 1941 года было арестовано и осуждено по разным причинам еще достаточно большое количество руководящего состава всей Красной Армии.








    Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке