Стратеги союзников, готовившие вторжение во Францию, особую роль отвели одной из сетей SOE, носившей кодовое название Stationer. Она располагалась в Оверни, через которую проходили железнодорожные и автомобильные пути государственного значения.

Сеть Stationer создал майор Чарльз Хадсон, позже ею руководили Брайан Рафферти и Джордж Донован Джонс. Начиная с весны 1943 года командование принял Морис Саутгейт (Гектор). Вместе со своим курьером Жаклин Неарн он прибыл во Францию в январе 1943 года, чтобы работать в отряде Бена Кобурна в Шатору. А после ареста Рафферти Букмастер приказал Саутгейту перебраться в Овернь.

Благодаря стараниям Саутгейта сеть Stationer значительно разрослась. Причем Саутгейт не только осуществлял общее руководство деятельностью сети, он еще и лично организовывал прием новых агентов в достаточно обширном регионе. В наследство от предшественников Саутгейту достался опытнейший радист Джордж Донован Джонс, который работал во Франции с сентября 1942 года.

Сменив несколько квартир, казавшихся ему недостаточно надежными для размещения радиопередатчика, Джонс в конце концов обосновался в Рошфор-Монтани, где спокойно работал довольно продолжительное время. Однажды он отправился на автобусе в Клермон, чтобы доставить ряд важных сообщений Саутгейту. В пути автобус был остановлен для проверки пассажиров. При обыске у Джонса нашли шифрованные послания. Его арестовали и отправили в штаб полиции Петена в Виши.

Не желая ставить под удар товарищей, Джонс решил пожертвовать собой. Он заявил, что является английским солдатом, во Франции живет по чужим документам, а его настоящее имя – Ватсон. Он признался, что иногда помогал какой-то группе Сопротивления, но знает из нее лишь трех или четырех человек, вымышленные адреса которых он с готовностью сообщил. Его история показалась немцам настолько правдоподобной, что ему поверили и пообещали интернировать в Кастр. Историю «Ватсона» рассказали шефу гестапо в Виши штурмбаннфюреру СС Гейслеру. После этого немцы сразу забрали и перевели англичанина в свою тюрьму. Не составило труда выяснить, что имена и адреса, которые он назвал, являются вымышленными, однако Джонс упорно придерживался своих показаний и отрицал всякую причастность к деятельности британской шпионской сети даже после того, как немцы обнаружили в Рошфоре два его радиопередатчика.

В течение двух месяцев он ежедневно подвергался непрерывным допросам, пыткам и издевательствам. В камере его постоянно держали в наручниках прикованным цепью к стене. Его кололи кинжалами, прижигали тело сигаретами и зажигалками, но он продолжал стоять на своем. Однажды его заставили заниматься «зарядкой» – приседать и отжиматься от пола в течение тридцати шести часов без перерыва. Гестаповцы, сменяя друг друга, бдительно следили, чтобы заключенный ни минуты не отдыхал. Когда пошли вторые сутки этих упражнений, заскучавший эсэсовец покинул комнату для допросов, предварительно приковав свою жертву наручниками к стулу. Удивительно, но у Джонса хватило сил разбить стул, выпрыгнуть из окна третьего этажа на крышу соседнего дома, а оттуда спуститься на улицу.

С первого же идущего навстречу ему прохожего он умудрился все еще скованными руками сорвать шляпу и нахлобучить ее себе на голову. Извинившись за свои более чем странные действия, он объяснил, что его преследует гестапо. Затем размеренно пошел вдоль по улице – ни дать ни взять заводской рабочий, бредущий с ночной смены домой.

Высмотрев подходящий дом, он вошел в сад и спрятался в небольшом сарае. Оттуда он мог видеть, как взад-вперед по улице бегают эсэсовцы, разыскивая его. В сарае он просидел двое суток – избитый, израненный, истекающий кровью. Кое-как подкрепившись сорванными на соседней грядке овощами, он немного поспал. После этого беглец решил, что пора трогаться в путь. За ночь ему удалось преодолеть двенадцать миль, подвергаясь ежеминутной опасности нарваться на патруль. Заметив прохожего, он прятался в кусты. Под утро Джонс добрался до какой-то деревни. Возле крайнего дома он увидел толстого небольшого роста человечка с удивительно добродушным лицом. Крестьянин внушил ему доверие, и Джонс решился попросить его о помощи. Удача улыбнулась беглецу. Симпатичный толстячок оказался деревенским кузнецом, активно помогавшим Сопротивлению. Он избавил Джонса от наручников, а затем его жена обработала раны несчастного. Через некоторое время кузнецу удалось связаться с отрядом Гектора, и вскоре за Джонсом приехали товарищи.

После того как Джонс немного поправился, Саутгейт решил, что ему следует уйти по одному из пиренейских маршрутов в Испанию. Джонс, после допросов в гестапо ослепший на один глаз, сначала наотрез отказался покинуть товарищей. Подчинился он, только получив приказ Букмастера, да и то весьма неохотно. До Лондона он добрался лишь спустя два месяца. А восемь месяцев спустя капитан Джордж Донован Джонс, поблескивая стеклянным глазом, снова был во Франции. Теперь он стал Клодом и имел задание заложить фундамент новой цепи в Солони.

Саутгейт был прирожденным лидером, обладая несомненным организаторским талантом. В этом ему не было равных во французском отделении SOE. Поэтому цепь Stationer создавалась довольно быстрыми темпами. К началу зимы 1943/44 года он уже успел наладить контакты с отрядами Сопротивления во всех окрестных департаментах. Кое-где были сильные партизанские отряды. Однако политические симпатии этих отрядов и групп были весьма различными. Только в апреле 1944 года произошла историческая встреча в Монлюсоне между Саутгейтом и Гаспаром (полковником Эмилем Кулодоном), на которой было решено собрать всех лидеров и командиров отрядов, дабы скоординировать совместные действия.

Итогом конференции, на которой присутствовали представители большинства существующих партий и течений, явилось создание Главного совета. Было решено сосредоточить основные силы маки в районе Мон-Муше, в лесах и горах Маржерид, между долинами рек Луары и Алье. План предусматривал концентрацию весьма крупных сил (15–20 тыс. человек), многие из которых были полностью вооружены благодаря английскому оружию.

Саутгейт договорился с Бейкер-стрит об увеличении поставок оружия, для чего были в спешном порядке подготовлены дополнительные приемные площадки. И очень скоро оружие начало прибывать.

Разрабатывались планы приведения в боевую готовность всех отрядов, которые должны быть задействованы в апреле или мае (окончательная дата зависела от сроков высадки союзников). Выступления намечались по регионам, а главный штаб операции расположился в Мон-Муше. Его главой стал полковник Гарей (Гастон). Кроме участия в общей конференции делегаты от разных отрядов и регионов нередко встречались и в более узком кругу, чтобы обсудить наболевшие вопросы. Одна из таких встреч была организована по инициативе полковника Вивье. В ней приняли участие несколько видных членов Сопротивления. А через три дня все они были арестованы гестапо. Подпольщиков выдал предатель Альберт Шмитт (Батиссье). Вивье в апреле казнили, остальных отправили в Германию. Это было большим ударом для их товарищей, однако немцам не удалось получить никакой информации от арестованных. Все они выдержали жестокие пытки, но не сказали ничего. Несмотря на аресты, подготовка к совместным выступлениям продолжалась. Саутгейт постоянно информировал полковника Букмастера о положении дел и получал с Бейкер-стрит инструкции. Следует отметить, что в то же самое время только что назначенный командующим французскими внутренними вооруженными силами генерал Мари-Пьер Кениг с другой лондонской улицы отдавал приказы командирам маки.

На протяжении этих недель Саутгейт даже спал не снимая верхней одежды. Он организовывал прием все новых и новых партий грузов, распределял полученное оружие, боеприпасы и взрывчатку, постоянно поддерживал радиосвязь с Лондоном и совещался с десятками руководителей различных групп Сопротивления. Последнее оказалось самой сложной задачей. С Бейкер-стрит ему сообщили, что в помощь ему в партизанские районы будет направлено одновременно несколько команд агентов, которые будут поддерживать связь между отрядами, а также оказывать необходимую помощь инструкторам и радистам. При этом имелось в виду наращивать поставки оружия.

Первые агенты SOE прибыли 8 марта. В районе Монлюсона были сброшены с парашютами капитан Джон Фармер (Губерт) и Нэнси Уэйк-Фиокка (Андреа). Капитаны Дэнис Рейк и Алекс Шоу прибыли «лизандером».

Это была вторая миссия Рейка во Франции. В апреле 1942 года он работал в Канне радистом Франсиса Базена. Позже к Базену прибыл другой радист, а Рейк получил приказ отправиться в Лион, разыскать Вирджинию Холл и организовать подпольную радиостанцию. Дэнис успешно работал в Лионе и впервые за время существования лионской сети установил постоянную связь с Лондоном. Затем он получил приказ доставить крупную сумму денег агенту SOE в Париж. Для этого надо было встретиться с человеком с «римским профилем». 3 мая 1942 года Дэнис отправился на задание. Вирджиния Холл вручила ему 78 тыс. франков, заверив, что курьер доставит его радиопередатчик на виллу в Отёйе, принадлежащую русской княгине, и спрячет его там – «до востребования».

Во время путешествия Дэнису пришлось пережить немало неприятных моментов. Началось с того, что в Лионе, спасаясь от жандармов Виши, ему пришлось некоторое время скрываться в публичном доме, откуда он в конце концов сбежал, используя в качестве средства передвижения обычную телегу. Его сопровождала молодая девушка, и, когда телегу останавливала для проверки немецкая полиция, они изображали пылкую любовь. В Шалоне его арестовали, обвинили в проведении незаконных торговых операций на черном рынке и избавили от большей части денег. Он сбежал и, чтобы преследователи его не схватили, зарылся в кучу угля. Через весьма короткое время его снова арестовали немцы, но вскоре отпустили. Гестаповцы, выслушав вдохновенное вранье Дэниса о том, что он спешит на похороны любимой тети, поверили, что добродетельный юноша, столь почитающий родственников, никак не может оказаться террористом.

В конце концов Дэнис все-таки добрался до Парижа и по описанным ему приметам (купола и башенки) нашел нужную виллу в Отёйе. Там его радушно приняла дородная старуха (вдова русского князя), которая сказала, что ей ничего не известно об оставленном для него ящике (радиопередатчике), но она не будет возражать, если он немедленно займется с ней любовью. Дэнису удалось отговориться от лестного предложения, которое его весьма позабавило, и он крепко проспал всю ночь на роскошной кровати под пологом, а утром ему принесли вкусный завтрак прямо в постель. Это, конечно, было куда приятнее пребывания в грязной камере шалонской тюрьмы.

Как-то раз, сидя в кафе за одним столиком с гестаповским офицером, он вел с ним непринужденную беседу. К несчастью, официант, не раз видавший Дэниса еще до войны, узнал его и, обратившись по-английски, воскликнул:

– Как приятно снова встретить вас, мистер Рейк! А я думал, что вы в Англии…

Дэнису очень повезло, что гестаповец в этот момент отвлекся и не услышал реплики официанта. Но все равно ему пришлось срочно покинуть кафе.

В Париже Дэнис попытался хотя бы частично выполнить задание и выйти на связь с нужным человеком. Шесть вечеров подряд он посещал в установленное время бар «Наполеон» на Елисейских Полях, но агент с «римским профилем», который должен был читать «Фигаро», все не появлялся. Однако на шестой вечер встреча все же состоялась. В бар вошел Ксавье (Роберт Хеслоп), который не так давно прибыл из Лондона для создания новой сети в Анже и ряда других поручений.

Сообщение Дэниса о том, что большая часть денег, которые он должен был передать, осталась в Шалоне, а радиопередатчик затерялся где-то на пути между Лионом и Отёйем, весьма огорчило Хеслопа. Он дал приказ Дэнису отправиться в Лимож и там ждать агента Эрнста Уилкинсона (Александр), который 1 июня прибыл во Францию с Беном Кобурном. Сам Хеслоп намеревался также отбыть в Лимож, предварительно решив вопрос с передатчиком.

Дэнис просидел в номере лиможского отеля три дня, боясь пропустить приезд агентов. На третий день он услышал шум в холле, и через несколько минут в его комнату жандармы втолкнули Ксавье и Александра. Оба были в наручниках. Дэниса особенно потрясло то, что оба офицера SOE смотрели на него с презрением и ненавистью.

Он понял, что его считают предателем. Трое арестованных были отправлены в лионскую тюрьму и посажены в одну камеру.

Вскоре Вирджиния Холл узнала о печальном событии. Она собрала для заключенных передачу – консервированное мясо, шоколад, молоко. Ксавье и Александр теперь питались вполне нормально, но они решили, что предатель Дэнис не должен получать эти продукты. С ним даже не разговаривали. Дэнис молча хлебал жидкое тюремное пойло, с трудом жевал сухой хлеб и смотрел голодными глазами на продукты, поглощаемые его товарищами, но был слишком горд, чтобы попросить у них хотя бы малость. В конце концов Хеслоп смилостивился и молча подвинул Дэнису банку молока и несколько сигарет.

Так продолжалось много дней. Не выдержав, Александр предложил стражнику взятку за помощь в организации побега, после чего был переведен в одиночную камеру. Вскоре заключенных отправили в другую тюрьму в Кастр. От этого их судьба не стала более определенной. Если их передадут немцам, они автоматически станут шпионами, а это чревато большими неприятностями. Наконец, в самом конце октября, всего лишь за две недели до прихода немцев в неоккупированную зону, их отпустили. Важный чин из Виши заявил:

– Вам повезло. Мы решили отпустить вас. Но извольте немедленно покинуть Францию и больше не возвращайтесь, иначе…

И вот трое пленных вышли за тюремные ворота. И здесь впервые с момента ареста Хеслоп обратился к Дэнису и сквозь зубы прошипел:

– Убирайся!

Хеслоп и Уилкинсон продолжали считать, что Дэнис их предал. До крайности огорченный Дэнис уехал в Тулузу, а оттуда в Марсель, рассчитывая разыскать Джорджа Старра. Это ему удалось, и вскоре Дэнис уже шагал через испанскую границу. Его схватили испанские пограничники. Он провел пять месяцев в лагере, прежде чем пришел ответ на его многочисленные обращения в британское посольство в Мадриде. Из лагеря его отправили в Гибралтар. 14 мая 1943 года, спустя тринадцать месяцев после начала своей одиссеи, Дэнис поднялся на борт самолета, взявшего курс на Лондон. Однако в пути возникли проблемы с двигателями, и самолету пришлось вернуться. В конце концов Дэнис добрался до Лондона на военном корабле из Лиссабона.

Он честно рассказал полковнику Букмастеру о своих невзгодах и признался, что считает свою миссию невыполненной. Но Букмастер понимал, что юноша просто стал жертвой неудачного стечения обстоятельств. Дэнис просил, чтобы его отправили снова на задание, но состояние его здоровья оставляло желать лучшего, поэтому Букмастер велел ему остаться и какое-то время поработать инструктором в одной из школ. Именно тогда он стал наставником Нэнси Уэйк.

Весной 1944 года Морис Саутгейт завершал подготовку ко дню Д. В конце апреля Букмастер попросил его прибыть в Лондон для консультаций и привезти с собой Жаклин Неарн. Жаклин работала во Франции уже больше года и нуждалась в отдыхе. К тому же она получила неприятное известие. Ее младшая сестра Эйлин, тоже агент SOE, была схвачена гестапо всего через несколько недель после своего прибытия в Париж.

Однако и Жаклин и Саутгейт попросили разрешения остаться, не желая пропустить день Д. Когда на одной из площадок Гектора приземлился «лизандер», который доставил двух агентов, а обратно должен был увезти Жаклин, она уступила свое место французскому политическому эмигранту. За этим последовал строгий приказ Букмастера, а на фюзеляже «лизандера», доставившего 9 апреля Филиппа де Вомекура, было написано мелом: «Жаклин ДОЛЖНА вернуться!» Только тогда отважная женщина с большой неохотой подчинилась.

1 мая Саутгейт приехал из Шатору в Монлюсон. Он должен был встретиться с командирами отрядов и руководителями групп в Бурбонэ, где для него приготовили безопасную квартиру. Однако за несколько дней до этого события ряд деятелей Сопротивления в Монлюсоне были выданы гестапо предателем, внедрившимся в одну из групп. Среди них был и хозяин Саутгейта.

В день приезда Саутгейта два подпольщика случайно обнаружили, что за квартирой, где должен был поселиться гость, наблюдают немцы. Они поспешили на станцию, надеясь, что поезд из Шатору, который почти никогда не прибывал вовремя, опоздает и на этот раз. Однако в тот день обычай был нарушен, и агенты опоздали, разминувшись с Саутгейтом всего на несколько минут. Ни о чем не подозревая, он проследовал на подготовленную для него квартиру и был схвачен немцами. Гестаповцы много месяцев разыскивали мифического Гектора, они даже назначили за его голову награду в 1 млн франков. И вот теперь дорогой пленник был с триумфом доставлен прямо к Кифферу на авеню Фош.

Арест Гектора был тяжелым ударом. Пришлось срочно корректировать работу Stationer. Руководство сетью было поделено между капитаном Рене Менгардом (Деде), который работал с Саутгейтом с апреля 1943 года, и Перл Уитерингтон. Каждый получил примерно половину группы.

Перл, прибывшая во Францию 23 сентября 1943 года, вскоре стала одной из основных фигур в сети. Она не только руководила всей курьерской службой, но также обучала партизан и подпольщиков основам диверсионного дела, организовывала прием партий оружия и новых агентов. Вот что она писала о своей работе в то время: «В день Д я оказалась без подробных инструкций, поскольку мой радист был вынужден скрываться. Вместе с маки мы решили перерезать все железные и автомобильные дороги в районе. Спустя пять суток после дня Д наш отряд из ста пятидесяти человек окружило две с половиной тысячи немцев, идущих в Нормандию. У Роморантена завязался бой, продолжавшийся четырнадцать часов. Немцев было явно больше, и в конце концов нас прижали к обширному кукурузному полю. Я спряталась среди высоких растений и была вынуждена оставаться на палящем солнце в течение одиннадцати часов. Немцы немного постреляли и утихли. Но переключились на местных жителей. Несмотря на зверские репрессии, французы сотнями шли к маки, чтобы сражаться с оружием в руках. Через десять дней ко мне снова вернулся радист. Он получил инструкции из Лондона. С помощью руководителей местного Сопротивления мы должны были полностью реорганизоваться. Теперь я отвечала за 1500 человек. Командование партизанами не являлось моей прямой обязанностью, но обстоятельства оказались выше меня. Пришлось очень постараться. В конце июля у нас, наконец, появился французский офицер регулярной армии, который принял на себя командование. К тому времени у нас уже насчитывалось свыше 3500 партизан.

На нашем счету было более 1000 убитых немцев и огромное количество раненых, многочисленные диверсии на железных и автомобильных дорогах. Во многом благодаря нашим действиям капитулировали немецкие войска общей численностью 20 000 человек».

Отряды маки в регионе действия Stationer перед днем Д быстро набирали силу. 20 мая 1944 года полковник Кулодон (Гаспар), убежденный, что вторжение союзников произойдет со дня на день, хотя офицеры SOE и предупреждали его, что он опережает события, издал приказ № 1. В нем он объявлял, что пришло время всем миром подняться на борьбу с врагом, и предлагал всем командирам маки в Оверни собраться со своими людьми на плато Мон-Муше. На призыв откликнулись далеко не все. В частности, отказались прибыть коммунисты из FTP.

– Пусть голлисты бегут в горы, – во всеуслышание объявили лидеры коммунистов, – а мы останемся в городах и захватим власть.

В промежутке между 2 и 10 июня в Центральном массиве собралось более 12 тыс. кое-как вооруженных людей. Они прибыли не только из соседних, но и из более удаленных департаментов. Это были заводские рабочие и пожарные, полицейские и железнодорожники, фермеры и сельскохозяйственные рабочие, шахтеры, продавцы, учителя… Они несли с собой все, что могло оказаться полезным в походных условиях: палатки, одеяла, запасные ботинки, лопаты, оружие и даже кухонные ножи. С фабрики, выпускающей форменную одежду для «милиции» Петена, доставили шестьсот кожаных курток, а люди, пришедшие из Монлюсона, до которого было добрых 125 миль, притащили с собой тонну консервированных сардин, конфискованных на каком-то складе.

Полковник Гарей наладил деятельность тыловых служб, снабжение, медицинское обслуживание, назначил офицеров, ответственных за диверсионные операции, разведку. Капитан Дэнис Рейк стал главным радистом, еще на двух или трех передатчиках работали обученные им французы. Людей разделили на 14 рот. Вначале только тридцать процентов личного состава новых воинских подразделений были должным образом вооружены, и Дэнис Рейк отправил срочное сообщение в Лондон с просьбой срочно доставить оружие. А вскоре уже прибыло несколько контейнеров со «стенами», пулеметами, базуками и минометами. Но только 20 июня сто американских «либерейторов» поставили оружие для шести тысяч человек. К тому времени бои в Мон-Муше в основном завершились.

До наступления дня Д немцы недооценивали силы маки в Оверни. Обнаружив передвижение отрядов в районе Маргерид, немцы 2 июня направили из Менда в Полак эсэсовский батальон, состоявший из восьмисот отборных вояк. Одна из только что организованных рот FFI вступила в бой. Хотя на стороне немцев было явное численное преимущество, они понесли серьезные потери и в конце концов в беспорядке отступили. Это была первая победа, по сути дела, гражданских лиц над первоклассными солдатами немецкой армии. А затем наступил день Д, и Гаспар со своими людьми перешел в наступление. Маки выбили немцев из большинства окрестных деревень, нанеся противнику серьезный урон. Вместе с тем они ощутимо пополнили свой арсенал, захватив три танка, несколько полевых орудий, много другой техники и боеприпасов.

Немцы вынуждены были в этом районе задействовать свежие силы. Из Клермон-Феррана в Овернь были спешно направлены подразделения мотопехоты (всего около 10 тыс. человек), танки, артиллерия.

11 июня завязался бой между 3 тыс. бойцами FFI под командованием полковника Томаса и эсэсовцами, в три раза превосходящими их по численности и имевшими в своем распоряжении тяжелую артиллерию, минометы и 50 танков. Позиции FFI подвергались непрерывным налетам 30 бомбардировщиков люфтваффе, которые заодно обстреливали мирные городки и деревни, сбрасывали зажигательные бомбы на крыши жилых домов, фермы, амбары. Но, тем не менее, когда отряды FFI отошли на свои позиции в Трейере, их потери составили 160 человек убитыми и 200 ранеными, в то время как у немцев было 1400 убитых и 2 тыс. раненых. Городок Сен-Флор был буквально забит ранеными немцами. Все общественные здания, школы, а также многие частные дома превратились в полевые госпитали. Чтобы восполнить катастрофическую нехватку бинтов, немецкие патрули ходили по домам и отбирали у жителей постельное белье.

Немцы снова получили подкрепление, и с 18 по 20 июня 20 тыс. немецких солдат при поддержке артиллерии и авиации мощно атаковали позиции партизан в Мон-Муше. Ожесточенные бои продолжались три недели. Бойцам Сопротивления в Мон-Муше сопутствовала удача. Хотя они и были вынуждены покинуть некоторые свои позиции, но они отступали, не нарушая порядка, и сохранили контроль над многими деревнями.

В самый разгар боев в Оверни туда было отправлено несколько агентов SOE/OSS. Теперь среди командиров партизанских отрядов насчитывалось 30 английских, американских и французских кадровых офицеров. Нэнси Уэйк, Джон Фармер и Дэнис Рейк организовывали прием людей и грузов. Дэнис обеспечивал постоянную радиосвязь с Лондоном, находясь на командном пункте полковников Кулодона (к тому времени он решил произвести себя в генералы), Фурнье и Гарей. Когда Нэнси Уэйк встретила одну из прибывших из Лондона команд, она с восторгом обнаружила, что Ансельм, о прибытии которого было сообщено заранее, оказался не кем иным, как Рене Дюсаком, агентом OSS, ранее работавшим дублером в Голливуде. Они вместе проходили обучение в Англии. Дюсак прибыл в качестве инструктора по противотанковому вооружению, и вскоре бойцы окрестили его Базукой. С ним прибыли еще два агента – американские офицеры Рев Шлей и Джон Алсоп.

Полковник Кулодон отдал приказ осуществлять отход небольшими группами. Нэнси и Базука присоединились к нему, а Джон Фармер и Дэнис Рейк – к другим группам FFI. Они условились встретиться в деревне Сен-Сантен. Группа, с которой шел Дэнис, подверглась нападению роты эсэсовцев, но сумела с боем прорваться. Когда они прибыли в Сен-Сантен, его передатчик молчал. У Дэниса открылась старая рана на ноге, и Нэнси вручила ему большую бутылку одеколона для использования в качестве дезинфицирующего средства. Утром Дэнис выглядел значительно лучше. Нэнси поинтересовалась, в каком состоянии его нога и помог ли одеколон.

– Определенно, – улыбнулся Дэнис, – я его выпил весь, до последней капли.

В июле агентам SOE довелось пережить немало приключений. Нэнси съездила в Шатору и привезла новый радиопередатчик. Дэнис получил новые коды и организовал радиостанцию возле Игранда. Вместе они принимали участие в нападениях на колонны немецких войск, идущих через Овернь в Нормандию, провели ряд успешных диверсий на железных и автомобильных дорогах, уничтожили завод по производству синтетического горючего в Сен-Илере, взорвали сорок семь опор высоковольтных линий, принимали новых людей и грузы.

В начале августа капитан Фармер, Нэнси и Дэнис находились в лесах Тронсэ с отрядом FFI, которому было поручено взорвать мосты через реку Алье. Попавшие в окружение немцы предпринимали отчаянные попытки уйти от преследовавших их отрядов FFI в Бургундию, а уже оттуда до милого фатерланда рукой подать. Мосты через Алье были взорваны Нэнси Уэйк и ее французскими помощниками. Несколько немецких батальонов, отрезанных от своих и окруженных многочисленными отрядами FFI, сдались вместе с имевшимися у них танками и артиллерией. После боя, во время которого немцы использовали тяжелые танки, маленькая армия Кулодона освободила Монлюсон и Мулен. Офицеры SOE установили радиопередатчик в Шато-де-Франь, а полковник Кулодон тем временем повел своих людей на Клермон-Ферран. Затем он снова повернул на юг, надеясь стать первым командиром FFI, который войдет в Виши – «столицу позора».

Полковник Кулодон разместил свой штаб возле Монт-Дора. 17 августа он принял эмиссара от маршала Петена. Глава Французского государства, получивший этот пост от Гитлера, выразил желание сдаться силам «Свободной Франции». Уже 13 августа шведский министр в Виши доктор Штукки лично прибыл в штаб Гаспара, чтобы предложить свое посредничество в переговорах о капитуляции. Кулодон согласился принять Петена. Но при условии, что тот будет в сопровождении только одного адъютанта или врача. Он был готов гарантировать личную безопасность Петену, но ни в коем случае не «предателям из Виши». Петен уже приготовился сдаться, однако утром 20 августа его под усиленной охраной эсэсовцев отправили в Германию. Избегая городов, находившихся в руках бойцов Сопротивления, кавалькада благополучно достигла Бельфора, откуда маршал был переправлен в Сигмаринген.

Чтобы избежать кровопролития, полковник Кулодон некоторое время выжидал и не отдавал приказа начать атаку на Виши. К 24 августа немцы начали эвакуацию. Однако Дарнан с 5 тыс. служащих пронацистской «милиции» все еще находился в Виши. Он высокопарно заявил, что его люди будут защищать город до последнего вздоха. А днем позже поспешил скрыться из города вместе с последними уходящими немцами. В последние часы своего пребывания в Виши гестаповцы и «милиционеры» расстреливали на улице случайных прохожих и поджигали магазины. Бойцы Сопротивления быстро навели в городе порядок. Конечно, не обошлось без перегибов, и кое-кто из предателей, «милиционеров» и фашистских пособников были расстреляны на месте без суда.

Разительный контраст с успехами Сопротивления в Оверни составило трехнедельное сражение в Веркоре. Франсис Каммэртс (Роджер) всегда предупреждал о недопустимости преждевременных действий. Он приказал своим людям действовать малочисленными группами и вести себя подобно москитам – укусил и скрылся. Они нападали на вражеские конвои, повреждали коммуникации, но не ввязывались ни во что слишком серьезное. Его люди устраивали засады на дорогах, взрывали железнодорожные рельсы и мосты, электростанции и линии электропередачи, перерезали телефонные и телеграфные кабели, то есть по возможности вносили путаницу и неразбериху в ряды и без того охваченных паникой немецких войск. Действия групп Сопротивления на юге имели результатом длительные задержки в продвижении немецких войск к Нормандии. Враг был вынужден постоянно обороняться от нападений со всех сторон.

В июне 1944 года отдельные лидеры Сопротивления уже не могли сдерживать свою жажду деятельности. В регионе Роджера это вылилось в стихийное восстание в долине Убайе, которое было жестоко подавлено многократно превосходившими по численности немцами. После этого фашисты провели полномасштабное наступление на плато у Веркора, где располагались лагеря нескольких тысяч маки. Роджер и Кристина Гранвиль сопровождали генерала Анри Целлера с горсткой офицеров FFI, поспешивших на помощь патриотам. Они стали свидетелями стремительной атаки нескольких немецких дивизий, поддержанных тяжелой артиллерией и авиацией. Сражение при Веркоре завершилось трагедией. Тысячи бойцов Сопротивления были убиты, еще больше – ранены. В этом бою пленных не брали – их расстреливали на месте. Помощь союзнического командования из Алжира – отправка самолетами продуктов и боеприпасов – подоспела слишком поздно. Роджеру, Кристине, генералу Целлеру и некоторым их товарищам удалось выбраться из «веркорского ада». Роджер направился в Сенлез-Альп, где к нему присоединился другой офицер SOE – майор Ян Филдинг, только что прибывший из Алжира.

12 августа во время автомобильной поездки из Сена в Динь, всего лишь за два дня до высадки союзников в Кот-д'Азюре, Роджер, майор Филдинг и французский офицер по фамилии Соренсен были схвачены немецким патрулем. Их отправили в гестаповскую тюрьму в Динь. Казнь была назначена на 16 августа. Но Кристине удалось спасти своих друзей. Она подкупила одного из гестаповцев, заплатив за жизнь офицеров 2 млн франков (деньги были ей срочно доставлены самолетом из Алжира).

26 марта мсье Боннэн, долгое время работавший вместе с Саутгейтом и Перл Уитерингтон, зашел навестить своего друга Антуана Венсана в его гараже в Салбри.

– У меня сейчас находится британский офицер, парашютист, – сообщил он. – Ему нужно надежное место, чтобы разместить свой передатчик.

Друзья устроили мнимого клерка в доме бывшего местного городского чиновника. Офицер назвался Клодом и сказал, что целью его приезда является подготовка к встрече группы агентов, которые прибудут со дня на день.

Он, казалось, знал все тонкости подпольной работы, но никогда не рассказывал о своем прошлом. Это был капитан Джордж (Исидор) Донован Джонс, бывший радист Саутгейта. После своего фантастического побега из гестапо он вернулся во Францию, преисполненный желания бороться. Венсан познакомил его с рядом видных деятелей французского Сопротивления. И вскоре все было готово для приема новых агентов.

Человеком, которому полковник Букмастер доверил задачу перестроить и возглавить новую сеть в пяти департаментах: Шер, Луар-э-Шер, Луарэ, Сарт и Эндр – был Филипп де Вомекур. Он и два его брата находились на переднем крае борьбы с фашистами еще с 1940 года. 13 ноября 1942 года Филипп был арестован полицией Виши у Лиможа, предстал перед судом и был приговорен к 10 годам заключения.

Шесть месяцев Филипп просидел в тюрьме Сен-Поль в Лионе. После этого вместе с двумя сотнями других заключенных был переведен в тюрьму Эс. Оттуда он сбежал и в январе 1944 года перешел через Пиренеи в Испанию. После долгих скитаний он все-таки сумел добраться до Лондона. Поскольку Филипп фактически уже три года работал на SOE, ему присвоили офицерское звание майора. Полковник Букмастер познакомил его с несколькими готовыми к отправке агентами, и майор де Вомекур выбрал себе радиста – миниатюрную черноволосую двадцатидвухлетнюю еврейскую девушку по имени Мюриэль Бик.

– Она выглядела совсем юной, – вспоминал он, – но я уже успел немало повидать во Франции и точно знал, что молодость храбрости не помеха.

Время показало, что он не ошибся. Девушка получила кличку Мишель. Другими членами его команды стали капитан Станислас Маковски (Морис), красивый молодой поляк, и Джордж Уилкинсон (Этьен), имевший задание создать новую сеть в Орлеане.

Вомекур, получивший новое кодовое имя – Антуан, подобрал для себя еще и псевдоним, которым собирался представляться бойцам Сопротивления. Для них он стал «майором Сен-Полем». Немного странным кажется желание майора помянуть имя тюрьмы, в которой он сидел в Лионе, но это было именно так. Майор Сен-Поль организовал много подпольных групп в Солони и принял несколько новых команд агентов. Этьен отвечал за регион Луары, а Клод (Джордж Д. Джонс), освобожденный от обязанностей радиста Мюриэль Бик, начал обучать партизан в Ле-Мане и Вандоме.

Примерно через месяц после своего прибытия во Францию Сен-Поль организовал одну из самых эффектных диверсий из всех, когда бы то ни было осуществленных во Франции. Это был совместный наземно-воздушный рейд на немецкий склад боеприпасов в Мишеноне. Считая, что этот район относительно безопасен по части налетов авиации союзников, немцы соорудили огромный склад между болотами в бассейне реки Сольдр и лесами Солони. Чего там только не было – бомбы для люфтваффе, артиллерийские снаряды, боеприпасы для пехоты и танков и многое, многое другое. Арсенал расположился на площади 50 акров, усиленно охранялся эсэсовцами и полицией и был окружен проволочным забором, по которому постоянно пропускали ток высокого напряжения.

На протяжении длительного времени бойцы Сопротивления наблюдали за арсеналом издали. Соваться туда казалось форменным безумием. В конце концов Сен-Поль разработал план. Он узнал, что 6 или 7 мая в Сальбри прибудет несколько составов под погрузку большой партии оружия. Он уведомил об этом Букмастера и попросил, чтобы была организована бомбежка Мишенона и железнодорожных сортировочных станций. А его люди в это время готовились к минированию дорог и устройству засад. В субботу 6 мая составы прибыли в Сальбри и началась погрузка. Сен-Поль послал сигнал о начале операции.

В воскресенье в 23.30 над регионом появились английские и американские бомбардировщики. Перед ними летели самолеты наведения, которые должны были точно указать на описанные Сен-Полем цели. На землю полетели зажигательные бомбы. А немецкие самолеты в это время еще только взлетали с парижских аэродромов и брали курс на Сальбри. Сброшенные «зажигалки» вызвали в Мишеноне многочисленные пожары. И только после этого началась настоящая бомбардировка. Позже Вомекур вспоминал, как он стоял на крыше дома, расположенного на достаточно большом расстоянии от места действия, и наблюдал, как темноту ночи разрывали яркие вспышки взрывов. Поезда, загруженные взрывчаткой, разумеется, взлетели в воздух, причем со стороны зрелище напоминало извержение вулкана, только вместо лавы к небу выбрасывались куски искореженного горящего металла. Полностью деморализованные охранники думали только о спасении собственной шкуры и разбежались, стремясь убраться подальше от внезапно обрушившегося на них ада. Но даже выбравшись за пределы арсенала, они попадали в засады и подрывались на минах, которые в изобилии расставили вокруг люди Сен-Поля.

В результате акции погибло не меньше 200 немцев. Потери среди местного населения были незначительными, поскольку жители Сальбри были заблаговременно предупреждены об акции. Материальные потери немцев были весьма ощутимыми. Уничтожение арсенала в Мишеноне серьезно повлияло на боеспособность немцев в Нормандии после наступления дня Д.

Это было только одно из многих дел Сен-Поля. В мае он принял Мориса Лостри (Алекса), профессионального подрывника. Незадолго до дня Д он провел несколько великолепных акций. Почти в одиночку (ему помогали только двое или трое неопытных парней) Алекс взорвал тринадцать мостов, плотину на Луаре, перекрыл судоходство по каналу, по которому немцы возили пшеницу в Германию, перегородив его огромным пятидесятитонным краном; устроил тридцать взрывов на железных дорогах, уничтожил двенадцать локомотивов и тридцать четыре дизеля на заводе возле Буржа. Работа Алекса была особо отмечена руководством.

Май был богат не только приятными событиями. Малышка Мишель с момента своего прибытия во Францию трудилась не покладая рук. Она поддерживала радиосвязь с Лондоном, а в промежутках между сеансами успевала работать курьером. Постоянное напряжение подорвало здоровье девушки, а шок от бомбежки и пожаров еще более усугубил ее подавленное состояние, к тому же ее слегка контузило. С момента своего прибытия она работала в сарае, расположенном за гаражом Венсана. Туда часто заходили немцы, гуляя неподалеку, в ожидании ремонта своего транспортного средства. Положение стало опасным.

Мишель перебралась в дом кузнеца в Верно и там всерьез расхворалась. Осмотревший ее доктор Андрье поставил страшный диагноз – менингит и посоветовал Сен-Полю немедленно отправить ее в больницу. Это был большой риск, поскольку все поступавшие в госпиталь проверялись немецкой полицией. Однако Вомекур решил, что придется на этот риск пойти. Он сам отвез Мишель в госпиталь в Роморантен, рассказал трогательную историю о том, что они бежали из Парижа – дядя и его племянница. Пациентку приняли, но спасти ее не удалось. 23 мая Мюриэль Бик умерла на руках у Вомекура, который ежедневно навещал ее.

Отряды маки в Суэсме были, пожалуй, самыми сильными в Солони. Сен-Поль отправил туда Мориса (Станисласа Маковски), чтобы тот поднял людей для нападения на немецкие войска, движущиеся в Нормандию. 17 июня люди Мориса, вооруженные только «стенами» и несколькими пулеметами, вступили в бой с 700 немцами в районе между Суэсмом и Монетрёлем. Сражение продолжалось много часов. Когда же партизаны отступили, колонна немцев имела весьма жалкий вид. Немцы понесли серьезные потери. 121 человек был убит, 65 ранено. Маки потеряли убитыми только девять человек, но имели много раненых. Четырех пленных немцы закололи штыками.

Морис организовал еще целый ряд засад, а затем присоединился к Сен-Полю в Сен-Виатре. 15 августа Морис возглавил еще одно серьезное нападение на две немецкие колонны, в результате которого немцы понесли большие потери. Причем, в отличие от большинства других областей Франции, в Солони офицеры SOE работали в тесном контакте с FFI. 17 августа Морис ехал на машине вместе с двумя офицерами FFI из Роморантена к Нёнгу. Они везли пачки только что отпечатанных листовок. Возле Нёнга машина наткнулась на немецкий грузовик с солдатами. Немцы открыли огонь.

Когда машина на большой скорости поворачивала за угол, ее дверца раскрылась и один из пассажиров (Бернар Ромер) выпал на дорогу. Морис проехал вперед пятьдесят ярдов, но, заметив, что к месту, где лежит Ромер, подъезжает сразу несколько немецких автомобилей, остановился. Он и второй пассажир, Огюст Монди, открыли огонь, надеясь не дать немцам приблизиться и успеть подобрать Ромера. На месте действия появился еще и немецкий бронеавтомобиль с установленным на крыше пулеметом. Раненый Ромер произвел несколько выстрелов из своего «стена» и побежал к реке. Он хотел переплыть на другую сторону. Но в середине пути его забросали гранатами. Морис и Монди продолжали вести огонь, укрывшись за своей машиной, чтобы отвлечь внимание немцев от плывущего. Но силы были явно неравными.

Монди погиб на месте. Раненного в обе руки, живот и ноги Мориса отвезли в гестаповскую тюрьму в Роморантене и подвергли жесточайшим пыткам. Затем эсэсовцы бросили его труп в кучу мусора на рю де Фур. Он был страшно изуродован, с переломанными костями, пробитым черепом, изрезанной штыками плотью. Товарищи тайно вывезли тело и похоронили его.

В день гибели капитана Станисласа Маковски 3-я американская армия под командованием генерала Джорджа С. Паттона вошла в Орлеан и Шартр. Спустя три дня восстали жители Парижа, а 23 августа танки генерала Леклерка подошли к столице Франции. А пока главнокомандующий оккупантов в Париже готовился начать переговоры о капитуляции, немецкие войска начали без приказа сдаваться в самых разных частях страны. Армейский корпус из 20 тыс. человек под командованием генерала Элстера, подвергшийся неоднократным нападениям партизан Сен-Поля, вышел из Солони и Шера в треугольник, образованный линиями между Шатору, Вьерзоном и Буржем. Генерал Элстер намеревался с боем пробиться в сторону Невера и Шалон-сюр-Сона, предприняв отчаянную попытку достичь швейцарской границы. Филипп де Вомекур собрал в Роморантене военный совет. У него было две тысячи человек, но не все должным образом вооружены. Однако Сен-Поль заявил: «Если немцы пойдут на прорыв, мы будем держаться насмерть».

Немцы шли по французским деревням, сжигая все на своем пути, расстреливая мирных жителей. Так они добрались до Сансуана. Следует отметить, что немецкие солдаты панически боялись партизан де Вомекура. Они были убеждены, что если попадут в плен к французам, то будут немедленно убиты. Кое-кто пытался самостоятельно добраться до фатерланда: они бросали оружие, добывали гражданскую одежду и бежали к границе. Услышав, что американские войска уже достигли Бриара, то есть вышли на северный берег Луары, генерал Элстер отправил парламентеров с предложением о капитуляции. В конечном итоге партизанам Сен-Поля пришлось конвоировать немецкую дивизию, вернее, то, что от нее осталось, чтобы защитить измученных и полностью деморализованных немецких солдат от жаждавших крови местных жителей.

Три дня и три ночи немцы медленно тянулись к Божанси, где генерал Элстер официально сдался американскому генералу Мейкону и офицеру SOE Филиппу де Вомекуру.

В августе и сентябре подобные сцены повторялись во многих регионах Франции. На юго-востоке страны отряды, организованные и вооруженные майором Роже Ландом и его товарищами по SOE, нанесли мощные удары по немецким дивизиям, идущим к Нормандии, и, при содействии бойцов FFI, освободили пять департаментов без участия регулярных войск союзников. Лейтенант-полковник Джордж Старр и его люди атаковали танковую дивизию «Рейх» и эсэсовскую дивизию Геринга, причем последняя так и не дошла до линии фронта на севере. В Провансе, Ардеше и Дроме лейтенант-полковник Франсис Каммэртс с триумфом проехал по городам и селам, где люди буквально бросались под машину, чтобы пожать ему руку и предложить стаканчик вина. Многих смущала его новая форма, и они даже пытались обратиться к нему по званию – mon colonel, однако он быстро дал понять, что ничего не изменилось и он остался тем же, кем и был – Роджер, который сражался вместе с ними в Веркоре.

В департаментах Юра и Эн ключевую роль в освобождении обширной территории еще до прихода союзников сыграл полковник Хеслоп.

В марте 1944 года Хеслоп сделал все от него зависящее, чтобы помочь восьмистам маки, которыми командовал отчаянно храбрый, но излишне горячий Том Морель. На плато Глиер партизаны подверглись нападению пяти тысяч немцев и «милиционеров» Виши. Хеслоп снабдил их оружием и боеприпасами, однако силы были неравные, и 26 марта немцы устроили настоящую бойню, где Том Морель погиб.

Оставаясь в горах Савойи, Хеслоп всегда мог положиться на своих помощников – Жана Розенталя и доктора Джеффри Паркера. Последний организовал в горах госпиталь и весьма успешно лечил раненых партизан.

Хеслоп повел две тысячи человек в Безансон, имея целью атаковать две немецкие дивизии, которые пытались с боем пробиться в Альсак. По пути он присоединился к силам FFI, где также были савойские маки. Его люди захватили немецкую артиллерийскую батарею, обратив орудия против отступающего врага. В результате среди немецких командиров прошел слух, что партизанам поставляют по воздуху даже артиллерию.

В последние недели перед освобождением SOE и OSS доставили во Францию большое количество оружия для FFI – минометы, базуки, пулеметы. Постоянно прибывали новые агенты, имевшие большой опыт работы в качестве инструкторов.

Согласно различным французским источникам, после дня Д во Франции было сброшено более трехсот французских, английских и американских офицеров, имевших цель обеспечить командование и организацию нападений на немцев. Но в документах союзников фигурирует цифра в два раза большая. Кроме того, помощь отрядам FFI оказывали подразделения воздушных десантников, состоявшие из 30–60 отлично обученных и до зубов вооруженных солдат.

Среди агентов SOE, прибывших во Францию на последнем этапе освобождения страны, был юный граф Морис Гонзаг де Сен-Женье (Люсьен). Он прыгал с парашютом вместе с английской радисткой Ивонн Бейзден (Одетта). Обосновавшись в Юре, агенты занимались главным образом приемом новых партий оружия для маки. Во время складирования большой партии, сброшенной с американской «летающей крепости», на них случайно наткнулся немецкий патруль. Подпольщики спрятались на чердаке. Войдя в дом, немцы сначала ничего подозрительного не обнаружили. Тогда один из эсэсовцев, крайне разозленный неудачей, начал палить наугад куда попало. Шальная пуля угодила прямо в голову Сен-Женье. Юноша погиб на месте. Просочившаяся через чердачный люк кровь выдала всю группу. Всех арестовали, включая и Ивонн Бейзден. Она была отправлена в Равенсбрюк, откуда вскоре освобождена американскими войсками. Ивонн стала одной из очень немногих агентов SOE, которой удалось выйти живой из немецкого лагеря смерти.

Робер Бенуа вернулся во Францию в марте 1944 года вместе с Денизой Блок. Их задание – возобновить старые связи в регионе Париж – Рамбуйе. После встречи со старым коллегой Жан-Полем Вимийем им удалось организовать мощный отряд, куда входило почти 2 тыс. хорошо вооруженных бойцов FFI. Незадолго до освобождения Парижа Бенуа узнал, что его мать при смерти. Он поспешил в фамильный замок и угодил прямо в лапы гестапо. Его повесили в Бухенвальде. Денизу Блок тоже схватили немцы. Она погибла в Равенсбрюке.

Несколько агентов стали жертвами радиоигры, которую немцы вели и в 1944 году. Тем более, что периодически им удавалось захватить новые радиопередатчики. Так, 2 марта во Францию снова прибыл Алек Рабинович (Арно) с Роже Сабурэном. Агенты должны были начать работу в Нанси. Однако их сбросили на одну из площадок, находившихся под постоянным наблюдением Киффера. Алека сразу же постигла неудача, его опознали – как же, долгожданный «пианист» из Сен-Жорьез! Он погиб в лагере смерти Равиц. А Сабурэна повесили в Бухенвальде.

Завершающий этап войны во Франции был весьма примечателен. Жители, как могли, украшали свои дома. Они с выражением радости встречали английские и американские части, входившие в города и деревни. По всей стране тянулись бесконечные колонны немецких пленных, направлявшихся в лагеря. Но радость освобождения омрачали разруха и голод. Наладить мирную жизнь было нелегко, поскольку транспортные магистрали были по большей части разрушены, предприятия не работали.

Представители «высшей расы», еще несколько дней назад считавшие, что им дозволено все, теперь вели себя совершенно иначе. Довольно типичной стала такая картина: босоногие мальчишки ростом не выше винтовки, которую они с трудом держат в руках, охраняют сотни немецких пленных. Даже надменные эсэсовцы беспрекословно слушались и отдавали честь уличным мальчишкам, спрашивали разрешения справить нужду на обочине дороги и с благодарностью подбирали недокуренные сигареты, брошенные им английскими и американскими солдатами.

Мужчины и женщины, агенты SOE, дожившие до победы, с удовлетворением выслушали речь генерала Эйзенхауэра, который заявил: «Я считаю, что разрушение транспортных коммуникаций, регулярные сбои в движении грузопотоков, и, как следствие, замедленное развитие немецкой военной экономики и постоянное напряжение, в котором пребывали немецкие спецслужбы на территории оккупированной Европы, что является заслугой организованных групп движения Сопротивления, сыграли значительную роль в нашей победе… Диверсионные акции зачастую были результативнее массированных налетов авиации союзников. Партизаны задержали немецкие дивизии, двигавшиеся из Средиземноморья в Нормандию, вынуждая их по дороге ввязываться в многочисленные мелкие стычки и крупные бои. В итоге немцы пришли в Нормандию если и не слишком поздно, то уж точно не в том виде, чтобы воевать».

Но многие агенты SOE, работавшие во Франции, так никогда и не прочитали эти строки. Некоторые погибли всего за несколько дней, а то и часов, до полного освобождения страны. 8 августа 1944 года, то есть за две недели до освобождения Парижа, 180 пленных, отобранных для уничтожения, были погружены на поезд, следующий в Германию. На участке между Парижем и Шалон-сюр-Марном поезд атаковали самолеты союзников. Вероятно, британский летчик решил, что на этом поезде перевозят немецкие войска. Локомотив был поврежден, так же как и сам железнодорожный путь, поэтому пленных надо было пересаживать на военные грузовики.

Одним из пленных был подполковник авиации Йео-Томас. Он вспоминал, что видел два грузовика: в одном находились мужчины, в другом – женщины, среди тех и других было немало агентов SOE. Далее приводится отрывок из книги Брюса Маршалла «Белый кролик» – правдивой истории о работе английского военного во Франции и заключении в Бухенвальде:

«Грузовики остановились в Шалоне, затем в Вердене. Оттуда они поехали в Саарбрюккен, где пленных отвели в тюремный лагерь.

Люди были скованы по пять человек. Цепи имели форму буквы X, в центре которой было кольцо, закрепленное на паре наручников, которые были застегнуты на лодыжках одного пленного, вынуждая его делать мелкие, семенящие шажки. На концах цепей тоже имелись наручники, надетые на лодыжки четырех других пленных. Чтобы люди не могли воспользоваться руками для поддержания равновесия, их больше не привязывали попарно друг к другу, а сковывали руки каждому в отдельности. Таким образом, приняв все возможные меры, чтобы максимально затруднить передвижение людей, их гнали на большие расстояния, а упавших жестоко избивали. Когда же их приводили в отхожие места, где среди фекалий ползали жирные, откормленные черви, то заставляли облегчаться, также не освобождая ни рук, ни ног. Эта унизительная процедура доставляла немало удовольствия стражникам.

Однако в Саарбрюккене был только транзитный лагерь. Путешествие закончилось в Бухенвальде, концентрационном лагере возле Веймара – культурного центра Германии, родины великого Гете. Бухенвальд был одним из самых ужасных немецких концлагерей. Страдания, испытываемые пленными от тяжелейшей работы и голода, усугублялись эпидемией тифа. Кроме того, пленных использовали как подопытных кроликов для «биологических исследований». Комендант лагеря, полковник СС Кох был яростным садистом, а его заместитель – полковник СС Редль – тоже садистом, но хладнокровным. Охранники также отличались крайней степенью жестокости»[22].

Вместе с Йео-Томасом в лагерь попали Дэнис Баррет, Робер Бенуа, Пьер Кулиоли, Анри Фраже, Эмиль Анри Гарри и многие другие.

24 августа авиация союзников нанесла удар по расположенной рядом фабрике, где работало много пленных. Несколько бомб упало на казармы СС, в результате чего восемьдесят человек погибли и около трехсот получили ранения. Были потери и среди пленных. Если верить немецким источникам, тогда погибло 400 человек, а 15 тыс. получили ранения, причем многие раненые позже умерли, не получив медицинской помощи. Чтобы отплатить за этот налет союзников, комендант лагеря оберштурмбаннфюрер Пфишер (сменивший Коха, переведенного в другой лагерь) приказал казнить британских и французских «террористов», то есть офицеров SOE и BCRA. 9 сентября 16 человек было повешено. Среди них Фрэнк Пиккерсгиль и Джон Макалистер, Эмиль Анри Гарри, Робер Бенуа и многие другие. 4 октября повесили еще 12 человек, среди них – Дэнис Баррет, Анри Фраже и другие.

Йео-Томас рассказывал мне, что людей повесили на крюках, вбитых в стены крематория. Умерли они далеко не сразу и очень страдали. Гарри Пелеве тоже вызвали на экзекуцию, но он успел поменяться одеждой (так же как и Йео-Томас) с только что умершим французом и теперь стал Марселем Сенбором, заключенным номер 76635. А мертвый Сенбор был отправлен в крематорий под именем Гарри Пелеве.

Казни проводились регулярно. Тысячи пленных были повешены и расстреляны уже в самом конце войны. Морис Перчук, создавший в 1942–1943 годах сеть в Тулузе, был повешен 29 марта 1945 года, то есть за шесть недель до полной капитуляции Германии.

Немало агентов SOE погибли в Дахау, Заксенхаузене (там 21 марта 1945 года был повешен Фрэнсис Саттил), Ораниенбурге и других лагерях.

В Дахау, первоначально построенном как мужской лагерь, было выделено помещение и для женщин-пленных. Здесь погибли Hoop Инаят Кхан, Иоланда Бекман, Элиан Плюман и Мадлен Дамерман. Этот лагерь использовался для немецких политических заключенных еще с 1933 года. Бараки, рассчитанные на 250–300 пленных, зачастую вмещали до 3 тыс. человек.

Лагерь Маутхаузен был построен в 1938 году, вскоре после оккупации Германией Австрии. Там содержались главным образом евреи. Он был предназначен, по словам главы отдела IV-В РСХА оберштурмбаннфюрера Адольфа Айхманна, «для окончательного решения еврейской проблемы». Позже он стал лагерем смерти для тайных агентов союзников и руководителей Сопротивления. Мы не забудем имена Гилберта Нормана, Сиднея Джонса и офицеров SOE, работавших в Голландии, которые нашли здесь свою смерть. Сюда часто наезжали Гиммлер, Гейдрих, Кальтенбруннер и прочие высокие гестаповские чины, чтобы понаблюдать за агонией людей, умиравших в газовой камере. Для этого было сделано специальное смотровое окошко. Однажды для увеселения Кальтенбруннера ему было продемонстрировано три различных метода умерщвления людей – повешение, расстрел и отравление газом.

Все биологические, физиологические и медицинские эксперименты в лагерях проводились немецкими врачами и учеными. По существу, это была вивисекция, с той лишь разницей, что операции проводились на человеческих особях.

Согласно данным SOE, во Франции во время войны работало 480 агентов. 130 попали в руки врага. Из этого числа в живых осталось всего лишь 26 человек. Они вернулись домой после освобождения из концентрационных лагерей. 106 человек были казнены или убиты. Во французских источниках приводятся другие цифры: 393 агента спасено, 119 – казнено или убито. Возможно, разница возникла из-за того, что французские историки исключили из общего числа агентов около 90 французов по национальности. Мне не удалось найти другого приемлемого объяснения такому несовпадению.

Число агентурных сетей и отрядов, организованных агентами Букмастера, колеблется от 70 до 80. Многие сети имели региональные «филиалы», группы, ячейки, диверсионные команды и т. д.

Война давно закончилась, но и поныне кое-где во Франции существуют клубы бывших участников Сопротивления, работавших вместе с офицерами SOE. Французы чтят память агентов SOE, навсегда оставшихся в земле Франции ради того, чтобы их родина стала свободной.

Я сумел дать лишь краткое описание деятельности агентов SOE во Франции, трудностей, с которыми они сталкивались. При всем своем желании я бы не смог рассказать о самоотверженности и мужестве десятков тысяч мужчин и женщин, сражавшихся в рядах французского Сопротивления. Многие из них тоже не дождались дня освобождения.

Не менее 24 тыс. бойцов Сопротивления были казнены немцами во Франции, 115 тыс. человек были отправлены в концентрационные лагеря в Германию. Из них только 40 тыс. позже вернулись домой. Эти цифры не учитывают угнанных на принудительные работы в Германию, а также потери маки и отрядов FFI в боях. Последние составляют примерно 30 тыс. человек.

Французские патриоты дорого заплатили за победу. Но они вернули своей родине свободу, а ее жителям – чувство национальной гордости. Они внесли весомый вклад в победу над тиранией, которая угрожала человечеству. Британцы, сражавшиеся плечом к плечу с французскими товарищами, никогда не переставали восхищаться отвагой и постоянной готовностью к самопожертвованию этих беззаветно преданных своей родине людей.