Зимой 1942/43 года немцы не ограничивались ведением широкомасштабной радиоигры с Лондоном, в результате которой все агенты SOE, прибывшие в Голландию, сразу же оказывались за решеткой. Они также внедрились в основные организации Сопротивления, действовавшие на территории Голландии, сведя на нет результаты их борьбы. Чтобы понять, какая ситуация сложилась в это время в Голландии, следует вернуться к описанию событий февраля и марта 1942 года.

Агент Джордж Дессинг был послан в Голландию с заданием установить контакт с лидерами политических партий, вошедших в национальный комитет. По прибытии в страну Дессинг вышел на человека, которого звали Винус. Его настоящее имя Левинус ван Лоой. До войны он был редактором социалистической газеты «Het Volk», а в 1942 году стал главным помощником Кооса Ворринка, президента социал-демократической трудовой партии. Ворринк один из немногих политических деятелей, которым удалось избежать ареста гестапо. Чтобы организовать встречу Дессинга с ван Лооем и Ворринком, в Лондоне были приняты специальные меры предосторожности. Агенту дали фотографию Марийки, маленькой дочери Мейера Слуйзера, друга Лооя, успевшего уехать в Великобританию. В Амстердаме Дессинг должен был прийти в дом сестер Лели, показать фотографию и попросить о встрече с Винусом. Агент встретился с Винусом, а позже и с Ворринком, с остальными членами подпольного комитета. Подпольщикам необходима была радиосвязь с голландским эмиграционным правительством в Лондоне. SOE было поручено направить для этой цели специального радиста.

Для этого задания были выбраны Леонард Андринга (Акки) и Ян Моленаар (Мартене). В свое время Акки обучал Дессинга, поэтому проблема, как эти люди узнают друг друга, не стояла. А Моленаару дали еще одну фотографию Марийки, чтобы он мог использовать ее в качестве верительной грамоты, если встретится с Дессингом один. Информация о времени и месте встречи была передана как личное сообщение, по радио «Оранж». Дессинг должен был 11 марта зайти в винный погребок «Лидсе Поорт» и встретиться с радистами. Агенты были сброшены 9 марта, но Моленаар погиб при приземлении. Акки пришлось скрываться, и он не смог явиться на встречу вовремя. Позже его схватили немцы.

После ареста Акки из Лондона отправили несколько сообщений на контролируемые немцами рации, обязывающие Акки явиться на встречу с Дессингом 11 мая. Акки доставили в винный погреб прямо из тюремной камеры, но он сумел предупредить Дессинга об опасности. Этот эпизод подробно описан в главе 13. Тем не менее группа Винуса оставалась без радиосвязи. В октябре Дессинг обнаружил, что за ним следят, не стал дожидаться ареста, перебрался в Бельгию, затем в Швейцарию и лишь после долгого и изнурительного путешествия сумел добраться до Великобритании.

29 ноября 1942 года Гискес получил приказ из Лондона – Акки и Мартенсу предлагалось встретиться с Винусом. В нем также упоминалась фотография, которую следовало предъявить вместо пароля.

Тот факт, что с Бейкер-стрит продолжали посылать подобные приказы спустя семь месяцев после ареста Акки и через девять месяцев после смерти Мартенса, кажется невероятным и неправдоподобным. Как это могло быть? Виной тому, во-первых, отсутствие профессионализма в действиях руководства и сотрудников голландского отделения SOE. Именно благодаря этому немцы располагали таким количеством захваченных радиопередатчиков и сумели ввести в заблуждение лондонских руководителей. А кроме этого, офицеры голландского отделения SOE имели слабое представление о перемещениях агентов британской секретной службы, например, таких, как Дессинг. То же самое относится и к голландской MVT. Ее руководитель полковник де Брин после войны признавал, что не владел никакой информацией об этих операциях. Во время большой радиоигры между Лондоном и Голландией прошло от 2 до 4 тыс.

разных сообщений. Голландская секретная служба получила искаженную информацию не более чем о 200 из них. Таким образом, голландцы имели основание винить во всех несчастьях англичан.

Приказ от 29 ноября поручал агенту, который «имел маленькую фотографию», отправиться по указанному адресу в Амстердаме и встретиться с Винусом. Гискес поинтересовался у Шрайдера, может ли коллега что-нибудь придумать. Шрайдер смог. В некоторых случаях у арестованных агентов находили фотографии любимых девушек или родственников (хотя иметь их при себе было строжайше запрещено). Покопавшись в бумагах, Шрайдер извлек на свет божий маленькую фотографию девочки, найденную на теле погибшего Мартенса. Решили рискнуть.

Шрайдер дал фотографию ван дер Ваальсу и послал его по известному адресу под видом только что прибывшего в страну агента. Ван дер Ваальс показал фотографию женщине, открывшей ему дверь. Это была миссис ван Лоой, которая встретила его тепло и сердечно. Она поинтересовалась, когда он прибыл из Англии.

– Вчера, – не растерявшись, сообщил он. – Меня сбросили возле Холтена. До Амстердама я добрался довольно легко.

Миссис ван Лоой предложила ему зайти попозже, тогда один из друзей проводит его к Винусу. Во время второго визита ван дер Ваальс застал у миссис Лоой человека, который сразу же начал задавать вопросы. Предатель спокойно ответил на все, не вызвав подозрений. Тогда мужчина предложил отвести его к Винусу. Они ходили по темным улицам Амстердама больше часа. Провожатый, уверенный, что гость не знает города, старался максимально усложнить маршрут, чтобы скрыть местонахождение убежища Винуса. Они прошли через центр города, затем поплутали по району, прилегавшему к порту, после чего вернулись почти туда же, откуда ушли, и заглянули в маленькое кафе.

В маленькой задней комнате им навстречу поднялся лысый человек средних лет с усталым, изможденным лицом. Несколько минут он внимательно рассматривал гостя. Ван дер Ваальс представился Антоном де Вайлде, уроженцем Брабанта. Он сказал, что уехал в Англию в 1940 году, прошел обучение в одной из специальных школ SOE и теперь вернулся работать. Затем он протянул фото, которое Винус внимательно изучил.

– Да, – через некоторое время сказал он, – с этим все в порядке. Но вам придется пройти двойную проверку. Надеюсь, вы меня поймете правильно. В последнее время было очень много арестов, и я должен быть абсолютно уверен, что вы действительно друг. Полагаю, вы можете развернуть рацию и передать сообщение в Лондон? Или, может быть, вам нужна помощь?

– Нет, – ответил агент де Вайлде. – Помощь не нужна. Но какое сообщение надо передать?

– Я хочу, чтобы радио «Оранж» передало завтра и послезавтра имена, которыми я подписал второе письмо, отправленное мной в Лондон. Если вы тот, за которого себя выдаете, ваши руководители все поймут. Если имена будут переданы, я встречусь с вами снова и представлю людям, с которыми вы хотите встретиться. Приходите послезавтра вечером по этому же адресу.

Гискес сообщил в Лондон, что Винус сомневается, и передал его просьбу. Она вызвала на Бейкер-стрит небольшую панику, однако вскоре письмо было найдено и требуемые имена прозвучали в программе радио «Оранж». На всякий случай их повторяли четыре раза – два вечера подряд: «Курт и Фиа – верьте нам».

Когда на следующий вечер Антон де Вайлде снова явился к Винусу, он был принят тепло и радушно. Осторожный Левинус ван Лоой теперь не сомневался, что к нему прибыл долгожданный радист. Предателя проводили в Харлем, где представили Коосу Ворринку и другим членам Национального комитета.

С тех пор де Вайлде стал доверенным лицом лидеров Сопротивления. Очень скоро радисты Гискеса оказались сверх меры загруженными обменом информацией между Национальным комитетом и эмиграционным голландским правительством в Лондоне. Де Вайлде приносил сообщения, изученные и отредактированные немцами. Копии всех текстов отправлялись в Берлин.

Немцы не собирались арестовывать членов Национального комитета. В тюрьме они станут бесполезными, а на их места придут новые люди, которых придется опять выслеживать и устанавливать с ними контакты… Нет уж, пусть лучше все остается по-старому. Оставляя этих людей на свободе, немцы были обеспечены постоянным притоком ценной информации. Работа де Вайлде на Национальный комитет приносила полное удовлетворение как лидерам Сопротивления, так и немецкой контрразведке. Бородач Коос Ворринк, лидер социалистов, доверял новому радисту безоговорочно. От предателя теперь не существовало никаких тайн. Очень скоро он смог доложить Шрайдеру о знакомстве со многими выдающимися политическими деятелями, и немцы были весьма довольны, получив полный список членов комитета.

Можно только догадываться, какими сведениями обогатились Гитлер и его советники о политических и стратегических планах и решениях союзников в этот период – то есть зимой и весной 1943 года. Информационные материалы от лидеров Сопротивления в Лондон шли сплошным потоком: меморандумы о политической и экономической обстановке в стране, о немецкой администрации, о развертывании воинских частей и промышленном производстве, а также регулярные отчеты о действиях и планах на будущее действующих групп Сопротивления и создании новых и т. д. Особый интерес и недоумение немцев вызвало наличие у подпольщиков подробных описаний немецких фортификационных сооружений на Хук-ван-Холланде, радарных установок в Пииле, аэродромов люфтваффе, организации работ на заводе Фоккера и ряда других секретных сведений. Разумеется, их так и не увидели в Лондоне.

Непрекращающийся поток информации заставлял Гискеса и Шрайдера пребывать в постоянном напряжении. Они знали, что ван дер Ваальс – человек малообразованный, не обладает большим интеллектом. Поэтому они каждую минуту опасались, что он может совершить роковую ошибку и поставить под удар прекрасно организованную и отлаженную игру. Однако бывший маляр общался с голландскими государственными деятелями на равных и пользовался их безоговорочным доверием. Однажды Ворринк предложил ван дер Ваальсу перебраться вместе с его рацией в дом Ле-винуса ван Лооя. Он считал, что это ускорит процесс передачи информации.

Для Гискеса это решение было неприемлемым. Он не мог позволить лидерам Сопротивления передавать и получать сообщения без соответствующей редактуры. Ворринк настаивал, и Гискес придумал весьма хитроумный план. Передатчик принесли в дом Лооя, но он был настроен на офис Гискеса в Дрибергене, а не на Лондон. Де Вайлде привел еще одного радиста – очень молодого человека, но уже успевшего стать двойным агентом. Его звали Уолтере. И сообщения стали передаваться сначала в Дриберген, где они проходили цензуру и редактуру, а уже оттуда – в Лондон. Все ответы из Лондона также приходили сначала в офис Гискеса, а уже потом ретранслировались в дом ван Лооя. Лидеры голландского Сопротивления так и не раскрыли обмана.

Немцы вели себя очень умно, ловко создавая впечатления у Лондона, что все идет хорошо. Когда англичане прислали запрос о миссии Жамброса, от имени комитета им был направлен ответ, что профессор продолжает работать. Очевидно, в этом заключалась одна из причин удивительного терпения, проявляемого Лондоном, когда речь шла о возвращении Жамброса, которое откладывалось много месяцев подряд. И команда «Гольф» была отправлена только в феврале 1943 года.

В период между ноябрем 1942 года и апрелем 1943 года агентов прибывало не много, а до февраля вообще не было ни одного. Частично заброске помешала плохая погода, но по большей части Лондон был настолько доволен установлением прямой радиосвязи с Национальным комитетом, что считал отправку новых агентов лишней.

Как раз в это время голландская секретная служба в Лондоне подверглась очередной реорганизации. Декретом королевы Вильгельмины от 22 ноября было создано новое Разведывательное бюро, начальником которого стал майор Брекман. Через несколько месяцев его сменил на этом посту майор Дж. М. Зомер, который до этого почти два года проработал в Голландии в подполье. Он был настоящим экспертом в своем деле, и под его руководством голландская секретная служба впервые стала действовать эффективно. Доктор Зомер решил изолировать свой департамент от влияния как голландского отделения SOE, так и MVT полковника де Брина. Он сделал ставку на сотрудничество с SIS.

Гискесу и Шрайдеру была необходима передышка. События в Голландии требовали постоянного внимания. Еще в мае 1942 года, когда ван дер Ваальс внедрился в группу Сопротивления под руководством Кееса Датила и сдал нескольких ее членов гестапо, сам Датил сумел избежать ареста. Он продолжил работу и за девять последующих месяцев сумел организовать разветвленную разведывательную сеть, охватившую довольно большой район. Он и его друзья делали фотографии немецких военных объектов и собирали информацию о немецкой военной промышленности. Они даже совершили несколько переходов через границу к Северному Рейну и Руру. Подпольщики организовали курьерскую службу для доставки материалов в Швейцарию. Большое количество микрофильмов с ценной информацией попало в Великобританию по этому маршруту.

Однажды, когда ван дер Ваальс находился в офисе Национального комитета, туда прибыл Датил. Мужчины встретились впервые и были представлены друг другу. Как и большая часть молодежи, Датил искренне верил, что различия в политических курсах партий давно потеряли значение. Он дружил с консерваторами, коммунистами, католиками и кальвинистами. Одним из самых преданных его друзей был доктор Геррит Кастейн, убежденный марксист, сражавшийся в Интернациональной бригаде в Испании.

Ван дер Ваальс с одобрения Шрайдера предложил Датилу и Кастейну помощь. Последний сначала не доверял де Вайлде. Как-то раз, возможно чтобы проверить новичка, он попросил де Вайлде достать ему револьвер. Шрайдер велел ему дать Кастейну оружие. Это покажет, что можно ли доверять де Вайлде. Так юный доктор обзавелся «люгером» калибра 7,65 мм. Такими пользовались в основном эсэсовцы.

Вечером 5 февраля 1943 года в дом на Ван-Нек-страат в Гааге позвонил мужчина. Это был особняк генерала Сейфарда, одного из очень немногих голландских офицеров, открыто перешедших на сторону нацистов. Теперь он занимал пост командира так называемого Голландского легиона против коммунизма. Как правило, его дом охранялся, однако в тот вечер было очень холодно, и солдаты, должно быть, направились в соседний бар согреться стаканчиком джина. Дверь открыла служанка. Посетитель очень вежливо попросил разрешения навестить генерала. Когда появился Сейфард, незваный гость выстрелил. Генерал, не успев понять, что произошло, упал замертво.

Гестапо начало разыскивать убийцу. А спустя два дня к дому бывшего политического деятеля консервативной партии Рейдона, который тоже присоединился к нацистам и теперь руководил департаментом пропаганды, подошел незнакомец. Он носил партийный значок, поэтому был беспрепятственно допущен в дом. В гостиной он произвел два выстрела – в Рейдона и его жену – и снова исчез, не оставив никаких следов. Ван дер Ваальс не сомневался, что убийца – тот самый доктор, которому он передал «люгер», но он не знал ни его имени, ни убежища, где он скрывается. Теперь предатель опасался идти на встречу с доктором, которая была назначена на 19 февраля в Делфте. Шрайдер, как мог, успокоил своего агента, пообещал увеличить ему регулярные выплаты, а также специальную награду за поимку убийцы. Антон отправился в Делфт, но опоздал. Местный информатор сообщил шефу делфтского гестапо Мунту, что в кафе «Кроон» собираются коммунисты. Гестаповцы провели облаву и арестовали трех человек. Среди них был и доктор Кастейн. Несмотря на то что на него надели наручники, он ухитрился достать из-под одежды оружие. Правда, выстрелить он не успел. Гестаповцы избили его до полусмерти и отобрали «люгер» калибра 7,65 мм. Несмотря на многочисленные раны, приведенный на допрос доктор продолжал сопротивляться, а затем, вырвавшись из рук своих мучителей, подбежал к окну, разбил стекло и выпрыгнул на улицу. Его смерть была мгновенной. Доктор Кастейн унес свой секрет с собой, но представляется весьма вероятным, что именно он застрелил двух высокопоставленных голландских нацистов.

Шрайдер был все еще занят расследованиями политических убийств, а также деятельностью различных диверсионных групп, за последнее время значительно активизировавшихся, когда Гискес сообщил ему об ожидаемом прибытии еще одного агента – Феликса. Его ожидали 13 февраля, и Шрайдер решил отправиться на встречу лично. Самолет прилетел точно в назначенное время, было сброшено шесть контейнеров, а затем в темном небе показался парашютист. Приземление оказалось нелегким, поскольку внезапный порыв ветра протащил прибывшего агента через поле. Немцы поспешили к упавшему человеку и были удивлены, увидев, что с земли поднимается женщина. Ее поставили на ноги. После этого стало видно, что она довольно сильно поранила лицо. Когда один из немцев надел на нее наручники, она рассмеялась.

– Не надо так шутить, – улыбнулась она. – Неужели ты думаешь, что если я женщина, то обязательно испугаюсь?

Ей потребовалось время, чтобы понять: с ней никто не шутит. Тогда она предприняла попытку скованными руками засунуть в рот и проглотить две капсулы с информацией и таблетку с ядом. Немцы не дали ей этого сделать.

Смелую женщину звали Беатрикс Тервиндт. До войны она работала стюардессой в авиакомпании KLM. Позже стала агентом секретной службы и занималась, главным образом, разработкой маршрутов для побега. Ее послали, чтобы вывезти из страны нескольких лидеров голландского Сопротивления. Шрайдер пообещал, что она не будет отправлена в концентрационный лагерь, если согласится сотрудничать с немцами. Тем не менее Беатрикс молчала. Однако Шрайдер проявил несвойственную ему мягкость, и Беатрикс была заключена в гааренскую тюрьму. Она выжила и была одной из немногих агентов, которые после войны свидетельствовали перед голландской следственной комиссией.

Через два дня после прибытия мисс Тервиндт немцы встретили следующую группу агентов – Клааса Бора, Корнелия Браггаара и Корнелия ван Халстейна. Они доставили Гискесу пятнадцатый канал связи с Лондоном. Операция носила название «Нетбол». А 18–19 февраля настала очередь команды «Гольф», о которой упоминалось ранее. Захватив находившиеся при агентах две рации, Гискес получил шестнадцатый и семнадцатый каналы связи, которыми неоднократно пользовался, разыгрывая спектакль с подставным Жамбросом. Восемнадцатая линия связи появилась вместе с радистом Петером Арендзе, который был сброшен 9 марта 1943 года вместе с агентами SOE Петером Даурлейном и Петером Богаартом.

Поражение немцев под Сталинградом обычно описывают как поворотный пункт в ходе войны. В ходе русской зимней кампании 1943 года более 500 тыс. немцев было убито, ранено или попало в плен. Всего лишь за три месяца было уничтожено несметное количество немецкого оружия и военной техники. К началу февраля 1943 года успехи англичан в Северной Африке, а также реальная угроза вторжения союзнических войск в Европу заставили многих немцев осознать, что Гитлер проигрывает войну. Пораженческие настроения довольно быстро распространились среди немецких офицеров. Особенно это касалось сотрудников абвера, которые лучше, чем боевые офицеры вермахта, знали реальное положение дел на фронтах. Гиммлер всегда с подозрением относился к адмиралу Канарису и возглавляемой им военной разведке. Поэтому он довольно быстро раскрыл первый антинацистский заговор, причем не где-нибудь, а в самой штаб-квартире абвера в Берлине. И хотя Канарис продержался еще целый год, абвер был подчинен гестапо. Генерал СС Эрнст Кальтенбруннер стал первым лицом в вопросах имперской безопасности, а генерал СС Вальтер Шелленберг начал заниматься контрразведывательной деятельностью, а также борьбой с террористами в оккупированных странах Европы.

В Голландии у Гискеса и Шрайдера появились более серьезные и жесткие руководители. Полковник Рейтер, пользовавшийся безоговорочным доверием нацистов, принял командование абвером, оберфюрер СС Нойманн, безжалостный и не отягощенный моральными принципами гестаповец, пришел на смену доктору Харстеру в Sicherheitsdienst. Новые начальники единогласно сочли игру в кошки-мышки, которую так долго вели Гискес и Шрайдер, пустой тратой времени. Первый приказ, который получил Шрайдер от Нойманна, был прост: ликвидировать Национальный комитет.

Были усилены карательные меры. Нацисты давили в зародыше любые проявления недовольства. Тем не менее повсеместно проходили забастовки, митинги и демонстрации. Люди протестовали против депортации рабочих в Германию. Народ поднимался на борьбу с оккупантами. И дня не проходило, чтобы где-нибудь не прогремел взрыв. От рук диверсантов летели под откос поезда, постоянно где-то оказывалась нарушенной телефонная связь. Участились нападения отрядов Сопротивления на немецкие военные объекты. Но народное движение еще не успело набрать силу, как оказалось без руководства.

1 апреля (День дурака – весьма подходящая дата для такой акции, как остроумно заметил Шрайдер) были арестованы все члены Национального комитета. Коос Ворринк и Винус ван Лоой были приглашены ван дер Ваальсом на встречу в Эйндховене. Они отчаянно сопротивлялись, но явившихся их арестовывать гестаповцев было больше. После них взяли по одному всех членов комитета. К 9 часам вечера Шрайдер доложил руководству, что акция успешно завершена.

В камерах гестаповской тюрьмы в Шевенингене оказалось более пятидесяти лидеров Сопротивления, бывших государственных чиновников, лидеров политических партий и профсоюзов.

Успех этой акции стал возможен не только из-за предательства ван дер Ваальса, но также благодаря одному задержанию, которое немцы произвели двумя неделями ранее. В декабре Коос Ворринк попросил де Вайлде отправить сообщение в Лондон с просьбой организовать вывоз из страны ван Тийена, директора авиационного завода Фоккера. Работая под контролем немцев и выдавая себя за их союзника, ван Тийен собирал жизненно важную информацию для Национального комитета. Он должен был отправиться в Англию с внушительным комплектом копий чертежей и микрофильмов, содержащих важнейшие секреты немецкого самолето– и ракетостроения. Он также сумел раздобыть документы, касающиеся подготовки к строительству ракетных пусковых установок в Голландии. Его выезд из страны много раз откладывался, но в марте Национальный комитет, наконец, решил, что ван Тийен должен ехать. Соответствующая информация для передачи в Лондон шла через де Вайлде. Хотя ни одно сообщение не пошло дальше офиса Гискеса, де Вайлде принес членам Национального комитета хорошие новости. 10 марта специально за ван Тийеном прибудет британский гидроплан. Директор завода «Фоккер» и де Вайлде выехали в Зандам, откуда в сумерках они должны были отправиться на берег в условленное место.

В Зандаме к ним присоединилось еще два человека, которых де Вайлде представил как своих помощников, – Шрайдер и его агент Йохансен. Все четверо подошли к ожидавшей их машине. Предатели набросились на ван Тийена, который понял, что его предали, и попытался застрелиться. Его разоружили, связали и отвезли в Бинненхоф, где тщательно обыскали. Рядом с содержимым карманов арестованного Шрайдер положил на стол найденную у него капсулу с ядом. В портфеле у ван Тийена обнаружили секретные документы.

Шрайдер был чрезвычайно доволен успехом и приступил к допросу в приподнятом настроении. Он даже предложил арестованному сигару. Протянув руку, Тийен схватил вместо сигары со стола капсулу с ядом, положил ее в рот и раскусил. Йохансен, стоявший рядом, отреагировал на удивление быстро. Одной рукой он схватил голову арестованного, другой раскрыл ему рот и вытащил половинку капсулы. Ван Тийен успел проглотить лишь несколько капель яда. Гестаповский врач, всегда присутствовавший при допросах, чтобы возвращать к жизни избитых заключенных, ввел антитоксин. Ван Тийена вернули к жизни только для того, чтобы заключить в гааренскую тюрьму, а позже отправить в концентрационный лагерь.

В апреле и мае в Голландию прибыло еще шесть агентов, доставивших Гискесу девятнадцатый радиопередатчик.

В мае после реорганизации голландской секретной службы в Лондоне новый начальник Разведывательного бюро доктор Зомер принял решение прекратить дальнейшую отправку агентов в сотрудничестве с SOE. Как раз в это время до Лондона начали доходить отправленные через Швейцарию сообщения об аресте членов Национального комитета, а также о массовых арестах членов движения Сопротивления. Тем не менее голландское отделение SOE продолжало поддерживать радиосвязь с контролируемыми немцами радиостанциями и упорно отправляло в Голландию оружие и боеприпасы до самого конца лета 1943 года.

Среди сообщений, полученных Гискесом из Лондона в конце марта 1943 года, была инструкция для Джерарда ван Оса, содержащая пароль. Ему надлежало отправиться по указанному адресу в Берген-оп-Зом. Ван дер Ваальс запомнил пароль и без труда нашел нужный дом, где и встретился с лидером организации Service WIM Ютеном.

Лондон в очередной раз навел немцев на след группы, которой до сих пор удавалось оставаться необнаруженной. В сотрудничестве с Service WIM работала бельгийская сеть Rinus, созданная в 1942 году двадцатитрехлетним студентом Гастоном ван дер Меерше. Этот юноша приехал в Великобританию из Гента и вернулся в Голландию уже в качестве агента SIS, причем довольно быстро проявил себя с самой лучшей стороны. В течение 1942 года он регулярно отправлял в Лондон важные информационные сообщения, которые довольно долго пылились на полках бельгийского разведывательного отдела в Лондоне, пока их не обнаружили голландцы.

WIM и Rinus передавали в Швецию ценную информацию и микрофильмы. Дело в том, что между портом Делфзейл и шведскими портами в прибрежном сообщении перевозилось большое количество грузов. В Швецию шли голландские химикаты, а обратно – шведская руда, подшипники и лес, крайне необходимые немцам. Доктор Оостерхиз организовал регулярный канал связи между голландскими лидерами Сопротивления и голландским генеральным консулом в Стокгольме Адрианом де Йонгом. Капитан России, шкипер «Голландии», а также матросы с других судов выполняли роль курьеров. Материалы, тайно вывезенные из Голландии, передавались в стокгольмский офис SOE, откуда отправлялись в Великобританию самолетами.

Группы WIM и Rinus были разгромлены в июле 1943 года. Гискес и Шрайдер смогли захватить более восьмидесяти членов этих организаций в Голландии и Бельгии, включая руководителей. Гастон ван дер Меерше, попытавшийся уйти в Испанию, был схвачен на пути в Париж. 23 июня 1944 года сорок пять человек были приговорены к смертной казни специальным военным трибуналом в Гаарене.

Связи между голландским и бельгийским отделениями SOE и офисом Гискеса не прервались и после уничтожения этих групп. Гискес послал Джорджа Риддерхофа в Брюссель, где тот создал фальшивую группу Сопротивления, имеющую собственную рацию. В конце июля Гискес получил сообщение из Лондона, что из-за многочисленных арестов в Голландии агенты теперь будут отправляться только в Бельгию. Их клички впредь будут браться из римской истории и мифологии. Первые два агента – Аполлон и Брут. Один за другим были «вслепую» сброшены четыре агента: капитан Г. Зембш-Шреве, А.Дж. Кноопс, Дж. Д. ван Шелле и Ганс Груен (Брут). Из всех не без помощи Риддерхофа был арестован только Брут. С остальными немцам повезло значительно меньше. Им начала изменять удача.

Гаарен – небольшой городок в провинции Северный Брабант. Он приобрел известность перед войной благодаря своему теологическому колледжу. Гестапо превратило религиозное учебное заведение в тюрьму для особо опасных преступников, а также заключенных, которых ожидала казнь без суда и следствия. Четырехэтажное здание колледжа было расположено в обширном парке. Тридцать комнат, переоборудованных в камеры, на окнах решетки, а на дверях – дополнительных замки. К существующему каменному забору добавились ограды из колючей проволоки, находившейся под напряжением. Эсэсовцы неустанно патрулировали парк, который ночью освещался прожекторами с высоких караульных вышек. В коридорах и на лестницах также круглосуточно находились эсэсовские охранники. Не без оснований считалось, что отсюда сбежать невозможно.

Шрайдер никогда не говорил о колледже как о тюрьме. Он называл его домом для содержания под стражей и даже предпринял некоторые попытки для обеспечения задержанным минимальных удобств. Заключенные спали на кроватях, в каждой камере было не больше четырех человек, их вполне сносно кормили и даже еженедельно выдавали табачный паек. Причина создания для арестованных таких небывало комфортных условий заключалась в том, что Шрайдер рассчитывал уговорить кое-кого из них стать двойными агентами или осведомителями гестапо.

Арестованных часто посещал сержант Эрнст Май. Он никогда не допускал рукоприкладства, был неизменно вежлив и дружелюбен.

– Вы сможете получить сколько угодно сигарет, – говорил он, – если внятно ответите на мои вопросы. Что? Вы не ожидали от гестапо такого хорошего обращения? Поймите, мы вовсе не чудовища, мы просто делаем свою работу.

Май был отлично информирован об организации работы SOE и мог часами рассказывать истории о майоре Бланте и майоре Бингеме, обучении в лондонской Патриотической школе, а также весьма пикантные подробности из жизни молодых женщин – радисток, шифровальщиц, медсестер. Должно быть, ему попадались удивительно разговорчивые пленные, от которых он и почерпнул свои разносторонние сведения.

Петер Даурлейн и Петер Богаарт (агенты SOE, схваченные в день своего прибытия – 9 марта 1943 года) находились в одной камере с еще одним агентом SOE – Клаасом Бором (также арестованным сразу же после приземления – 15 февраля). В соседних камерах сидели: с одной стороны – Петер ван дер Вилден и капитан Джон Кист (команда «Гольф»), с другой – Йоганн Уббинк и Германн Оверс (схвачены 29 ноября 1942 года). Очень скоро заключенные начали переговариваться друг с другом, выстукивая морзянку. Живо обсуждалась одна проблема – побег. Все понимали, что идея практически безнадежная, но, тем не менее, не отказывались от нее. Особенно усердствовал Даурлейн, уговаривая остальных, что терять им все равно нечего.

С самого первого дня в Гаарене его занимала одна мысль – побег. Но его соседи по камере не спешили с участием в заведомо безнадежном предприятии. Согласился лишь один – Йоганн Уббинк, как и Даурлейн, бывший моряк. Побег был назначен на воскресенье – 29 августа. В этот день отмечалась 45-я годовщина восшествия на престол королевы Вильгельмины. По воскресеньям в тюрьме становилось меньше охранников. В 6 часов вечера два эсэсовца открыли дверь, поставили на пол поднос с ужином и повезли свою тележку с тарелками дальше по коридору. Следует отметить, что в течение двух недель до этого Даурлейн и Уббинк были заняты тем, что, пользуясь в качестве инструментов только вилкой и ложкой, ослабляли крепление прутьев решеток, закрывающих небольшие вентиляционные отверстия, расположенные над каждой дверью. Как только шаги эсэсовцев стихли, они быстро вытащили каждый по два прута. Образовавшиеся отверстия были очень узкими, но субтильные юноши при помощи товарищей сумели в них протиснуться. Оказавшись в коридоре, они впервые получили возможность взглянуть друг на друга. Где-то за углом послышалось лязганье тележки с ужином. В любой момент могли вернуться охранники. Тогда они закрылись в одном из туалетов, где и провели несколько часов. Один раз туда попытался войти охранник, но, обнаружив, что заведение занято, не стал ждать и удалился, бормоча ругательства.

Капитан Кист дал Уббинку адрес явки в Тилбурге, куда и направились беглецы. Они шли всю ночь. По указанному адресу находилась аптека, которая, когда они подошли к ней в 7 часов утра, была еще закрыта. Тогда они вошли в расположенную поблизости католическую церковь. Хотя оба агента были протестантами, они знали, что католические священники часто помогают Сопротивлению. Священник познакомил их с полицейским инспектором ван Билзеном, лидером местной группы. Тот отвел беглецов домой, накормил, снабдил двумя велосипедами и адресом фермы в Мергестеле, хозяин которой прятал их в течение следующих двух недель.

Побег привел немцев в бешенство. На агентов была объявлена настоящая охота. Эсэсовцы перекрыли все дороги, окрестности тюрьмы прочесывали поисковые отряды с собаками. Гискес вспоминал: «И в абвере, и в гестапо все были в ярости. А мне стало ясно, что большой игре пришел конец. Даже если беглецы не сумеют добраться до Испании или Швейцарии, они уж наверняка поделятся своими сведениями с бойцами местного Сопротивления. В общем, рано или поздно новости переберутся через Ла-Манш. Конечно, я был очень расстроен, но, тем не менее, не мог не восхищаться отчаянной храбростью этих целеустремленных, готовых на все людей».

Шрайдер не переставал надеяться, что беглецов вот-вот схватят. Он всегда пребывал в уверенности, что из гааренс-кой тюрьмы сбежать невозможно, и при каждом удобном случае убеждал в этом своих начальников. Теперь он опасался, что беглецы начнут делиться опытом с товарищами, что было и вовсе недопустимо. Вопиющее нарушение порядка привело к обострению конфликта между Гиммлером и Ка-нарисом. Нацистский босс обвинил абвер в пренебрежении правилами безопасности и приказал, чтобы в дальнейшем всеми делами агентов SOE занималось исключительно гестапо. Все радиопередатчики, участвующие в большой игре Гискеса, теперь контролировались соответствующей службой гестапо, возглавляемой штурмбаннфюрером Кингардтом.

Убедившись, что беглецам удалось скрыться, гестапо установило за их головы награду. По всей Южной Голландии были развешаны многочисленные плакаты следующего содержания:

«Вознаграждение 500 гульденов!

Криминальной полицией разыскиваются

за вооруженный грабеж два человека:

ЙОГАНН БЕРНАРД УББИНК,

родившийся 22 мая 1921 года в Дезберге,

последнее место жительства – Арнем,

бывший морской офицер,

и

ПЕТЕР ДАУРЛЕЙН,

родившийся 2 февраля 1918 года в Веере,

последнее место жительства – Амстердам,

каменщик.

Последнее место жительства обоих беглецов было в гааренской тюрьме, но об этом нигде не упоминалось.

Во время вынужденных скитаний по Голландии, должно быть, многие подозревали в них разыскиваемых преступников, но никто не выдал беглецов. Они много раз переезжали с места на место и в конце концов в середине ноября 1943 года добрались до Швейцарии. В Берне они подробно доложили обо всем голландскому военному атташе генерал-майору Трихту, который незамедлительно отправил информацию в Лондон. Большая игра близилась к завершению.

Однако Гискес и Шрайдер были готовы к такому повороту событий. Одновременно по двум каналам связи в Лондон пошли сообщения следующего содержания: «Даурлейн и Уббинк схвачены гестапо. Согласились работать на немцев. Направлены в Англию. Легенда – якобы бежали из Гаарена».

Когда беглецы после долгих и опасных странствий добрались до Испании, голландские дипломаты в Мадриде встретили их настороженно, поскольку были предупреждены Лондоном. Отважных беглецов отправили в Гибралтар, откуда 1 февраля 1944 года они добрались на английском самолете до Бристоля. Путь от Гаарена до Бристоля занял пять месяцев. К тому времени руководители Британской и Голландской секретных служб уже начали понимать, что в Голландии не все ладно. Тем не менее Даурлейн и Уббинк оставались под подозрением и много месяцев провели в брикстонской тюрьме. И только после того, как голландская следственная комиссия расследовала всю историю грандиозной игры немцев, они были полностью оправданы. А в октябре 1950 года оба получили по Рьщарскому кресту. Таким образом Голландия хотя и с опозданием, но оценила беспримерное мужество этих людей.

23 ноября 1943 года еще трое арестантов – Ян Якоб ван Рицшотен, Аат ван дер Гиссен и Антон Вегнер – бежали из Гаарена. Оказавшись на свободе, они поспешили предупредить Лондон об опасности. Но только ранней весной 1944 года появилась та самая новая метла, которая начала мести подчистую. На смену майору Бингему, главе голландского отделения SOE, пришел майор Добсон и немедленно приступил к реорганизации. Он полностью перестроил работу своего отделения и, что немаловажно, установил более дружеские отношения с руководителями голландской секретной службы.

У голландских разведчиков тоже произошло немало перемен. Отдел полковника де Брина был распущен, отделу майора Зомера были отданы военно-разведывательные функции. Кроме того, появилась новая организация – Bureau voor Bijzondere Opdrachten (ВВО) – Бюро специальных операций, которое должно было заниматься всеми вопросами, связанными с движением Сопротивления и отправкой агентов. Главой нового бюро стал престарелый генерал-майор Дж. В. Ооршот, еще до войны возглавлявший голландскую разведку. Но все оперативные вопросы решались двумя офицерами, имевшими огромный опыт работы в движении Сопротивления и лишь недавно прибывшими в Великобританию, – майором де Граафом и майором Ф.Дж. Клиизингом.

После четырех лет сплошных неудач и разочарований, после того как множество отважных людей были принесены в жертву, а огромное количество оружия и боеприпасов, так необходимых подпольщикам, попало в руки немцев, сотрудничество между британскими и голландскими разведчиками наконец стало плодотворным и успешным. Но было уже слишком поздно. Роковые ошибки, допущенные в прошлом, уже невозможно было исправить.

Новый побег из Гаарена (трое беглецов оставались на свободе довольно долго) заставил Гискеса поверить, что в Лондоне узнали правду. И хотя обмен радиосообщениями продолжался – передачи велись по восьми из девятнадцати каналов связи Гискеса, – сообщения из Лондона теперь казались ему такими же надуманными и бессмысленными, как те, которые он сам посылал. К концу марта 1944 года постановщики грандиозного спектакля единодушно пришли к выводу, что продолжать его нет смысла. Гискес отправил в Лондон прощальное сообщение, исполненное, как он считал, горького сарказма:

«Господам Бланту, Бингему и последователям LTD. Вы пытаетесь работать в Нидерландах без нас. Считаем такое решение несправедливым, особенно после долгих лет нашего плодотворного сотрудничества. Но все равно, когда бы вы ни решили нанести визит на континент, вам будет обеспечен теплый прием, как и всем агентам, которых вы направляли к нам ранее. До встречи».

Зимой и весной 1944 года всего лишь несколько человек было отправлено в Голландию. Основной поток агентов был направлен в Бельгию, где в рядах Сопротивления было не так много немецких агентов. Кое-кому даже удалось доставить в целости радиопередатчики и наладить радиосвязь с Лондоном (Петер Гербрандс – группа «Нейтье» и капитан Тоннет – группа «Барбара»).

Гестапо предложило большую награду за головы Яна Якоба ван Рицшотена, Аата ван дер Гиссена и Антона Вегнера, но ни одному из двойных агентов Шрайдера не удалось выйти на их след. Вегнер перебрался в Бельгию, а двое других уехали в Роттердам и присоединились к одной из групп ОД. Позже с помощью местных руководителей Сопротивления Вегнер связался с Лондоном, воспользовавшись одним из передатчиков Петера Гербрандса. Они отправили сообщение с просьбой помочь им выехать из страны, однако в Лондоне вовсе не были убеждены, что им снова не подставили двойных агентов. Имея за плечами горький опыт большой радиоигры, майор Добсон очень боялся снова угодить в ловушку. Тем не менее, чтобы создать видимость деятельности, беглецам было предложено отправиться на побережье в Валхерен и ожидать британский катер, точная дата прибытия которого будет передана по радио в программе Би-би-си.

Голландский историк А. Каптейн, после войны расследовавший дело Гиссена – Рицшотена, писал: «Лондон был осведомлен обо всем, но ни одна из секретных служб не приняла действенных мер, чтобы вывезти из Голландии людей, которые могли сообщить жизненно важную информацию».

А в это время Шрайдер всеми силами пытался обнаружить передатчики Гербрандса. Немцы были уверены в их существовании, поскольку радиопеленгаторы засекли сигналы, но не могли определить их точное местонахождение. Незадолго до Рождества немецкий патруль обнаружил на ферме в Мальдене контейнеры, сброшенные с самолета британских ВВС и спрятанные фермером. В результате этого открытия было арестовано несколько бойцов Сопротивления, и гестапо вышло на след Джаапа Вебстера – члена группы «Барбара». Его арест навел гестапо на капитана Тоннета, а к началу февраля были задержаны агенты Гриснит и Летебер. В итоге «сгорели» все передатчики «Нейтье». Ван Рицшотен и ван дер Гиссен остались без связи.

Опытный член движения Сопротивления Ян Наута посоветовал им воспользоваться испанским маршрутом и предложил прибегнуть к услугам проводника – Кристиана Линдеманса, который уже помог сотням беглецов. Наута не знал, что Линдеманса завербовали немцы и он уже давно работает на Гискеса. Предатель встретился с беглецами, пообещал свою помощь, после чего поспешил к Гискесу и доложил, что нашел беглых преступников.

Гискес проинформировал Шрайдера, что вышел на след беглецов, которых гестапо так долго и безуспешно разыскивало. Линдеманс велел своим подопечным прибыть в Берген-оп-Зом, откуда и начнется их путь в Англию. Там 2 мая 1944 года, спустя пять месяцев после бегства из тюрьмы, ван Рицшотен и ван дер Гиссен стараниями Линдеманса снова попали в руки эсэсовцев. Они отчаянно сопротивлялись, но были жестоко избиты и возвращены в Гаарен.

После ареста ван Рицшотена и ван дер Гиссена осталось найти Антона Вегнера. Он перебрался в Бельгию, где намеревался выйти на знающего человека, который провел бы его по испанскому маршруту. 6–7 июня его, а также еще нескольких беглецов Линдеманс доставил в Льеж, где все они были арестованы. Позже Вегнера отправили в Германию и казнили в лагере смерти.

А у водворенных в Гаарен ван Рицшотена и ван дер Гиссена при обыске обнаружили микрофильмы, в которых содержалась, по словам Гискеса, «полная информация о немецких пусковых ракетных установках, построенных для обстрела Лондона». Отважных беглецов подвергли жесточайшим пыткам, однако они так и не сказали, от кого получили микрофильмы. Доктор В.Х. Нагель, после войны расследовавший военные преступления немцев, так описал казнь Яна Якоба ван Рицшотена и Аата ван дер Гиссена: «9 июня 1944 года, то есть через три дня после высадки союзников в Нормандии, в Гааге прошло совещание, на котором присутствовали оберштурмбаннфюрер СС Деппнер, штурмбаннфюрер СС Шрайдер и другие гестаповские офицеры. Деппнер сообщил, что имеется приказ генерала СС Раутера о немедленной ликвидации Рицшотена и Гиссена. Шрайдер заявил протест, утверждая, что они нужны ему для дальнейших допросов. Деппнер грубо оборвал его, заявив, что время деликатных методов давно прошло и об этом следует помнить всем офицерам, гнушающимся черной работы. Он приказал обоих заключенных немедленно отправить в лагерь смерти в Вуте, что около Хертогенбоса; их казнили в тот же день.

Заключенных, которые были настолько истерзаны пытками, что не могли ходить, отвезли в Вут на машине. Хотя они явно не смогли бы в таком состоянии бежать, их заковали в кандалы и наручники. Утром 10 июня они были убиты эсэсовцами. Каждый получил по пуле в затылок. Там же в Вуте их и закопали».

Об этом был уведомлен Шрайдер. Прочитав полученный отчет, он с раздражением отбросил его в сторону и сказал своему помощнику Эрнсту Маю:

– Эта казнь – большое свинство.

Через несколько дней Раутер приказал, чтобы все заключенные офицеры SOE, содержавшиеся в Ассене, Гаарене и Вуте, были отправлены в Германию. Шрайдер и Гискес совместными усилиями сумели задержать в Гаарене только трех из пятидесяти четырех арестантов: Губерта Ловерса – человека, с которого началась большая игра немцев, Хендрика Джордаана и Вильяма ван дер Рейдена. Они заявили оберштурмбаннфюреру Деппнеру, что эти люди продолжают принимать участие в радиоигре. Эти трое отправились в немецкий концлагерь позже остальных. Там Джордаан вскоре умер, а Ловерс и ван дер Рейден остались в живых и были освобождены в 1945 году. Остальные заключенные Гаарена (51 человек) попали в лагерь Равиц в Польше. Там несколько человек умерло, а оставшиеся были переведены в Маутхаузен (Австрия). Сцена их казни восстановлена по показаниям очевидцев и документам голландской следственной комиссии.

5 сентября 1944 года в Маутхаузен прибыл транспорт с 47 заключенными. Это были голландские и британские агенты SOE – 40 голландцев и 7 англичан. Они приехали из Равица. На входе им было приказано сдать гражданскую одежду и все имущество, затем их постригли, побрили и подвергли дезинфекционной обработке. Такова была обычная процедура перед тем, как людей отводили в жилое помещение и определяли на работу. Но эти сорок семь человек не пошли в жилое помещение. Вместо этого их загнали в подземный бункер, где они провели ночь. На следующее утро, это было 6 сентября, их построили и в 8 часов утра привели к зданию, в котором располагалась лагерная администрация. Они строем прошагали мимо коменданта лагеря, рядом с которым стояли гауптшарфюрер СС Хайдер и обершарфюрер СС Трум. Затем на голове у каждого пленного, и так очень коротко постриженных, были выбриты широкие полосы. (Обычно это делали, чтобы можно было опознать трупы «специальных пленных».) После этого гауптшарфюрер Хайдер всех зарегистрировал и несмываемым карандашом написал на груди у каждого номер.

– Это нужно, чтобы узнать вас, если вдруг кому-то придет в голову идея бежать, – сообщил он. – Хотя куда вы можете бежать? Разве только в ров…

Затем пленных повели в каменоломню на территории лагеря и определили на работу по переноске камней. Люди были босые, одеты только в штаны и рубашку. Надзирал за работой унтершарфюрер Гогль, а капо был «зеленый» заключенный (профессиональный преступник) Йозеф Пельцер. 47 пленных носили на спинах специальные решетчатые ящики, похожие на стулья с очень короткими ножками, куда грузили камни. Люди должны были протащить их вверх на 186 ступенек со дна каменоломни на поверхность. На лестнице стояли эсэсовцы, которые били проходящих мимо людей стальными прутьями. Выбравшись на поверхность, пленные должны были отнести камни довольно далеко в сторону и уложить их в большую кучу. К 12.30 многие из них уже не могли передвигаться и теряли сознание.

Эсэсовцы изобрели искусный план уничтожения пленных. Когда человек выбивался из сил, ему предлагали бросить большие камни и вместо этого набрать маленькие. Чтобы это сделать, пленным приходилось идти к куче, где были уложены более легкие камни. Она располагалась возле тропинки, ведущей к воротам лагеря. Люди, направляясь к камням, приближались к Postenkette – цепочке эсэсовских охранников, окружавшей район, где проходили работы. Старожилы лагеря знали, что к Postenkette запрещено подходить ближе чем на 20 ярдов. Новичкам это правило не было знакомо, а любое нарушение его считалось попыткой побега.

Если пленный переступал запретную черту, в него без предупреждения стреляли. Таким образом к 5 часам пополудни 13 пленных были убиты или умерли от ран, не получив медицинской помощи. Кое-кто, разобравшись, что происходит, добровольно направился к Postenkette и получил свою пулю. После 5 часов вечера эсэсовцы решили, что дневная норма выполнена, и не стали больше посылать людей под пули. В конце концов их даже отвели в барак.

На следующее утро, 7 сентября, все повторилось. Несколько человек погибли, приблизившись к Postenkette, двоих застрелили эсэсовцы за то, что они отказались идти под пули. Остальных выстроили у стены каменоломни и расстреляли. Взводом эсэсовцев командовал унтершарфюрер Гогль.

Таким был конец людей, которые уезжали из Англии, преисполненные энтузиазма и желания помочь своей родине освободиться от гнета нацистов. Большая радиоигра немцев унесла много человеческих жизней. По оценке доктора де Йонга, по меньшей мере один из трех самолетов Королевских ВВС, прилетавший в Голландию, чтобы сбросить агентов или контейнеры с оружием и припасами, на обратном пути был сбит немцами. Пользуясь информацией, полученной по радио, немцы смогли внедрить своих агентов в многие группы Сопротивления и даже в Национальный комитет. Много сотен опытных и отважных людей были схвачены и казнены.

«Катастрофа, масштабы которой превысили все провалы и неудачи, происходившие в любой другой оккупированной немцами европейской стране» – так охарактеризовала голландская парламентская следственная комиссия результаты совместной деятельности голландского отделения SOE и голландской секретной службы в Лондоне в период с 1941-го по 1943 год.

Без сомнения, это суровый вердикт. Но голландские следователи доказали, что он вполне оправдан. Комиссия заслушала свидетельства многих немецких офицеров, занимавшихся в Голландии контрразведывательной деятельностью, среди них был Гискес и Шрайдер. (После войны никому из них не было предъявлено обвинение в военных преступлениях. Только ван дер Ваальс предстал в 1948 году перед судом как военный преступник, был признан виновным и казнен.)

До настоящего времени некоторые голландские политики, общественные деятели и бывшие лидеры Сопротивления продолжают утверждать, что деятельность офицеров голландского отделения SOE и их коллег в Голландской разведывательной службе не дала никакого результата, а в период 1941–1943 годов к тому же еще и сильно подорвала движение Сопротивления. Многие руководители групп Сопротивления были арестованы лишь потому, что сами пришли в ловушки, расставленные для них, благодаря большой радиоигре. А это, в свою очередь, стало возможным после ареста всех агентов SOE сразу же после прибытия. В результате Сопротивление понесло неоправданно большие потери.

Из-за провала плана «Голландия» бои в стране шли до момента капитуляции Германии и принесли множество тягот и лишений простому народу.

Действия британских и голландских разведчиков могли полностью подорвать движение Сопротивления в Голландии. Однако героизм голландцев помог им пережить повышенное внимание как британских друзей, так и немецких врагов и возродить движение Сопротивления, которое, хотя и было на какое-то время ослаблено, быстро завоевало авторитет в Европе.

Голландское отделение SOE катастрофически провалило свою миссию. Поэтому не вызывает удивления тот факт, что некоторые голландские политические деятели до сей поры считают, что виной всему предательство в лондонской штаб-квартире.

Обвинения в предательстве, выдвинутые против офицеров голландского отделения SOE, были отвергнуты как безосновательные. Следственная комиссия пришла к выводу, что грубейшие ошибки, совершенные офицерами голландского отделения, являются следствием «недостатка опыта, а также вопиющего пренебрежения элементарными требованиями безопасности». Эти ошибки «привели к катастрофическим последствиям и огромным потерям». Однако комиссия, хотя и не поддержала заявление британского правительства о том, что в голландском отделении SOE имели место лишь отдельные «неверные суждения», отвергла обвинения в предательстве. Поэтому офицеры SOE после войны не подвергались никаким преследованиям.

Комиссия с особой тщательностью расследовала обвинение, выдвинутое против майора Сеймура Бингема. Утверждалось, что он был двойным агентом и параллельно со своей основной деятельностью работал на немцев. В процессе расследования было установлено: действительно, существовал предатель, благодаря которому некоторые руководители Сопротивления попали в руки немцев. Это некто Альберт Бринкман, в случае надобности выдававший себя за майора Бингема.

Комиссия также расследовала обвинения в том, что руководители британской и американской разведывательных служб заключили «секретный пакт» с русскими, по условиям которого голландские агенты должны быть принесены в жертву, чтобы заставить немцев поверить в подлинность дезинформации, содержащейся в радиосообщениях с описанием планов вторжения в Голландию в 1942 году. Хотя о существовании сложной и хорошо замаскированной советской шпионской сети в Голландии и Бельгии было известно в высших кругах Англии и Америки, нет очевидных свидетельств, что об этом знали в голландском отделении SOE. После войны британское министерство иностранных дел сделало заявление, в котором, хотя напрямую и не упоминались обвинения в заключении «секретного пакта», категорически отрицалась возможность «отклонения британскими властями от целей, согласованных с голландскими коллегами, и тем более предположение, что жизнь голландских патриотов могла быть принесена в жертву ради других интересов».

Несмотря на завесы, реальные и воображаемые, окружавшие деятельность SOE в Голландии, движение Сопротивления не только выжило, но окрепло и закалилось. Борьба с трудностями воспитала истинных бойцов. Лишенные британского оружия и боеприпасов, попавших в руки немцев, голландские патриоты вооружались самостоятельно, совершая нападения на арсеналы вермахта и полицейские участки. Зачастую им приходилось идти на штурм, имея при себе лишь вырезанные из дерева игрушечные пистолеты, дубинки и кастеты. С начала лета 1943 года участились диверсии, а после дня Д голландско-бельгийская и голландско-германская железные дороги фактически находились под контролем бойцов Сопротивления. Это в значительной мере способствовало быстрейшему продвижению британско-канадских войск в Голландию и не позволило немцам вовремя подвезти подкрепление.

Вскоре после ареста членов Национального комитета был создан Национальный совет Сопротивления, руководство которым взял на себя новый человек. Он сумел вновь установить радио и курьерскую связь с Лондоном – с SOE и ВВО, объединил все группы и вооруженные отряды Сопротивления. Так появилась внутренняя армия (Binnenlandse Strijkrachten – BS) под командованием генерал-майора X. Коота, тайный штаб которой располагался в Амстердаме.

Многим голландцам казалось, что со дня на день отряды BS объединятся с передовыми отрядами союзников. 8 сентября 1944 года канадские войска заняли Остенде и Брюгге, а со стороны Бельгии в страну вошли английские танки. Только теперь SOE/OSS развернули широкомасштабные поставки оружия и боеприпасов голландским борцам за свободу. Американские самолеты регулярно доставляли большие партии контейнеров. Однако очень скоро наступление союзников было остановлено. Немцы превратили значительную часть страны в неприступную крепость (Festung Holland) и стали весьма успешно отражать все атаки союзников.

Тем не менее после четырех лет непрекращающихся неудач сотрудничество между SOE/OSS и голландскими организациями наконец наладилось. В Голландию отправилось больше сорока агентов и команд SOE/OSS. Майор Зомер предложил OS S тринадцать своих агентов, и все они благополучно приземлились на юге Голландии.

13 сентября 1-я американская армия вышла на южную окраину провинции Лимбург. Оказалось, что оттуда можно без труда связаться по телефону с командирами голландских отрядов, находящихся в оккупированных немцами Амстердаме и Гааге. Это стало возможным благодаря одному из самых невероятных, хотя и малоизвестных деяний членов голландского Сопротивления. За несколько месяцев до начала вторжения союзников два инженера, Дж. Б. Постум и Дж. Р. Шуиленг, с центрального телефонного узла в Гааге с помощью бывшего офицера полиции В.И. Сандерса создали тайную телефонную сеть, охватившую всю страну. Используя существующую автоматическую телефонную систему, они обеспечивали связь между лидерами Сопротивления и командирами BS в каждом городе. А подключившись к немецким телефонным и телетайпным линиям, они к тому же прослушивали разговоры между фашистскими командирами и перехватывали их приказы и распоряжения.

Связь между штабом внутренней армии и командованием 1-й армии США поддерживалась несколько дней до тех пор, пока ее не обнаружили немцы и не перерезали все линии, соединяющие запад и юг страны. Но даже после этого голландские секретные агенты могли пользоваться телефонной сетью Провинциальной электрической компании на юге страны, о которой немцы так и не узнали. В Геертруденберге был создан тайный информационный центр, откуда сообщения о передвижениях немецких войск по телефону передавались в Эйндховен, который был занят англичанами 17 сентября.

Телефонная связь поддерживалась даже во время боя при Арнеме, в ходе которого был сброшен парашютный десант, предпринявший тщетную попытку обойти с фланга Западную стену. В марте и апреле 1945 года, во время заключительного наступления союзников, тайная телефонная сеть также использовалась голландскими и британскими агентами для передачи тактических разведывательных сообщений.

Боевые действия при Арнеме на первых порах породили всеобщие надежды. Отряды Сопротивления приняли в нем самое активное участие, нападая на немецкие военные объекты. Все это, а также непрекращающиеся диверсии на железных дорогах вынудили оккупантов усилить репрессии. В Амстердаме, Роттердаме, Гааге и других городах начались массовые аресты. Нередко заложников сразу же расстреливали. Прекращение железнодорожного сообщения, помимо всего прочего, привело к острой нехватке продовольствия. Голод усугубился недостатком топлива, а также прекращением работы всех коммунальных и общественных служб. Свекла и луковицы тюльпанов заняли прочное место на столах в голландских семьях. А чтобы их приготовить, приходилось сжигать мебель. Голод и холод унесли 15 тыс. человеческих жизней.

Несмотря ни на что, голландское движение Сопротивления набирало силу. В период между сентябрем 1944-го и апрелем 1945 года американские и английские самолеты с грузами совершили более 600 полетов над территорией Голландии, однако из-за плохих погодных условий контейнеры были сброшены только в 200 вылетах. Тем не менее в страну было доставлено около 20 тыс. единиц различного оружия, несколько миллионов патронов, взрывчатые вещества. За линию фронта прибыло более ста агентов. Группа Альбрехта организовала их переход через водный лабиринт Бисбос, что к востоку от Дордрехта, который отделял освобожденную территорию страны от зоны оккупации. Под покровом тьмы маленькие лодочки бесшумно сновали взад-вперед, перевозя оружие, боеприпасы, рации и продовольствие для борцов Сопротивления на оккупированной территории. Обратно везли разведывательные донесения для союзников.

В конце марта 1945 года 1-я канадская армия нанесла удар на севере от Неймегена, заняла Арнем и Зютфен, в течение десяти дней достигла Зюйдер-Зее и освободила всю Северную Голландию. Отряды внутренней армии оказали ей самую активную помощь. Немцы, хотя они и удерживали еще западные районы и три крупнейших города страны, были вынуждены отражать ставшие регулярными нападения отрядов Сопротивления. В течение нескольких недель, предшествовавших капитуляции, немцы еще ужесточили карательные меры по отношению к местному населению. Они планомерно уничтожали предприятия, мосты и дороги, поджигали жилые здания. В довершение ко всему они взорвали плотины польдера[27] и затопили территорию Вьерингермеера к северу от Амстердама. Это был заключительный акт драмы, который должен был нанести весьма чувствительный удар по голландской экономике, – Вьерингермеер был отвоеван у моря со значительными трудностями и расходами. Созданный в 1930 году, он стал самым крупным из существовавших польдеров. Под водой оказались деревни, плодородные земли, сельскохозяйственные сооружения, причалы. Это случилось 17 апреля. Через три недели Германия капитулировала, а канадские части вошли в Амстердам, Роттердам и Гаагу. Голландия была освобождена.