• Глава 1. СТАНОВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА КОРЁ
  • § 1. Объединение страны под властью Корё
  • § 2. Реформы системы государственного управления начала эпохи Корё
  • § 3. Социально-экономические реформы начала Корё
  • Глава 2. ОТРАЖЕНИЕ ВОЕННЫХ ПОХОДОВ КИДАНЕЙ В 993-1018 ГОДАХ И ЧЖУРЧЖЭНЕЙ В 1107 ГОДУ
  • § 1. Политика Корё по отношению к киданям в X веке
  • § 2. Военные походы киданей в Корё в X—XI веках
  • § 3. Политика Корё по отношению к чжурчжэням в X-XII веках
  • Глава 3. КОРЁ В XII — НАЧАЛЕ XIII ВЕКА: МЯТЕЖИ АРИСТОКРАТИИ, БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ ПРИ ДВОРЕ И КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОССТАНИЯ
  • § 1. Мятежи корёской аристократии в XII веке
  • § 2. Военная диктатура рода Чхве
  • § 3. Народные волнения конца XII — начала XIII века
  • Глава 4. ВОЕННЫЕ ПОХОДЫ МОНГОЛОВ В КОРЁ И ПОДЧИНЕНИЕ КОРЁ МОНГОЛЬСКОЙ ДИНАСТИИ ЮАНЬ КИТАЯ
  • § 1. Военные походы монголов в Корё
  • § 2. Дипломатические отношения между Корё и монголами. Подчинение Корё монгольской династии Юань Китая
  • Глава 5. КУЛЬТУРА КОРЕИ ЭПОХИ КОРЁ
  • § 1. Научно-технические достижения Корё
  • § 2. Издание исторических сочинений, литература, образование в Корё
  • § 3. Архитектура, ремесло, живопись Корё
  • Глава 6. ГОСУДАРСТВО КОРЁ В XIV ВЕКЕ И ПРИХОД К ВЛАСТИ НОВОЙ ДИНАСТИИ ЛИ
  • § 1. Социально-экономическое положение Корё в XIV веке
  • § 2. Попытки проведения реформ и приход к власти Ли Сонге
  • Глава 7. КОРЕЯ В XV — НАЧАЛЕ XVI ВЕКА: ФОРМИРОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА ЧОСОН РАННЕГО ПЕРИОДА
  • § 1. Борьба за власть в первые годы династии Ли
  • § 2. Государственно-административное устройство Кореи периода Чосон
  • § 3. Социально-экономические изменения в раннем Чосоне
  • § 4. Внешние связи Кореи в XV-XVI веках
  • § 5. Культурные достижения Кореи XV-XVI веков
  • Глава 8. БУДДИЗМ И КОНФУЦИАНСТВО В КОРЕЕ ХV-ХVI ВЕКОВ
  • § 1. Политика корейских государей по отношению к буддизму и конфуцианству в XV — начале XVI века
  • § 2. Выдвижение конфуцианских ученых нового поколения — сарим (Корея XVI века)
  • Глава 9. ИМЧЖИНСКАЯ ВОЙНА 1592-1598 ГОДОВ
  • § 1. Первый период войны (1592-1593). Флотоводец Ли Сунсин
  • § 2. Второй (1593-1597) и третий (1597-1598) периоды войны. Последствия Имчжинской войны
  • Глава 10. МАНЬЧЖУРСКИЕ ВОЕННЫЕ ПОХОДЫ В КОРЕЮ 1627-1636 ГОДОВ. ПОДЧИНЕНИЕ КОРЕИ МАНЬЧЖУРСКОЙ ДИНАСТИИ ЦИН
  • § 1. Корея в начале X VII века
  • § 2. Маньчжурские военные походы в Корею
  • § 3. Начало формирования представления о Корее как о «маленьком Китае»
  • Часть II. ИСТОРИЯ КОРЕИ В СРЕДНИЕ ВЕКА

    Глава 1. СТАНОВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВА КОРЁ

    Историю государства Корё, несмотря на различные подходы к периодизации истории Кореи, исследователи единодушно относят к средним векам. Этот период истории Кореи очень важен: впервые вся территория Корейского полуострова оказалась объединенной под властью одного правящего дома. Корея окончательно стала единой. Именно в период Коре страна стала известна Западу. Слово «Корея» как раз и происходит от названия государства — «Корё». Именно в период правления династии Ванов начали производиться предметы, прославившие культуру Кореи на Дальнем Востоке, — характерные светло-зеленые глазурированные керамические изделия, получившие название «селадон».

    Культура эпохи Корё имеет ряд специфических особенностей, которые до сих пор не получили какого-либо разъяснения. Считается, что государственной религией Корё был буддизм. Однако в расположенных на юго-западе Корейского полуострова буддийских монастырях — Унчжуса («Монастырь Облачной Лодки»), Мирыкса («Монастырь Будды Майтрейи»), Кымсанса («Монастырь Золотых Гор») можно обнаружить ряд удивительных корёских сооружений из камня, аналогов которым нельзя встретить ни в более ранний период Трех государств, ни в более поздний период династии Ли (1392-1910). Это плоские, похожие на идолов-хранителей деревни каменные изваяния Будд, каменные пагоды с ярусами в форме шаров или дисков. Известно, что идолы и идолопоклонничество несовместимы с буддизмом, а традиционные каменные пагоды имели ярусы в форме четырехскатной (четырехугольной) крыши.

    В то же время в общепринятой схеме изложения истории Коре нет ничего загадочного или фантастического. Главным источником сведений о Коре являются исторические сочинения, составленные в первые десятилетия после установления новой династии Ли, а именно: «Корёса» — «История Корё» и «Корёса чорё» — «Краткое изложение основного в истории Корё». Первое сочинение было завершено к 1451 г., второе — к 1452 г. Оба составлялись при королевском дворе в особом историческом ведомстве Чхунчхугван. поэтому отражали официальную позицию на историю предшествовавшей династии. Понятно, что ее последние годы должны были предстать кризисными, что объясняло смену одной династии другой. К тому же в начале правления династии Ли усиливалось влияние конфуцианства, которое не уделяет большого внимания «чудесам». Поэтому в «Корёса» и «Корёса чорё» описания «фантастических» и удивительных событий и явлений встречаются достаточно редко, что отразилось на характере современной историографии Корё. Государство Корё зародилось в недрах Поздних Трех государств.

    § 1. Объединение страны под властью Корё

    Итак, в 918 г. в 6-й лунный месяц на собрании высокопоставленных сановников государства Тхэбон его правитель Кунъе был смещен, а вместо него на трон возведен 41-летний талантливый военачальник Ван Гон. Тогда же название государства изменили на Коре, а столицу в следующем, 919 г. перенесли в город Сонак (современный город Кэсон), которому дали название Кэгён, т. е. «Столица открытия». «Открытие» — это начало: начало новой эры в истории государства, нового состояния гармонии в окружающем мире.

    Согласно традиционным дальневосточным представлениям, династии не могли сменять друг друга, если на это не было воли всемогущих Небес. Поэтому основатели династий должны иметь определенную связь с Небесами, и если их жизнь не была отмечена чем-то необычным, то, по крайней мере, рождение содержало нечто чудесное. Так, в «Корёса» сказано, что отец Ван Гона — Ван Юн как-то повстречался с гадателем-геомантом, и тот указал счастливое место для строительства нового дома, предсказав, что у Ван Юна родится сын, который станет объединителем земель «Трех Хан», т. е. Кореи, и основателем нового государства. Именно гадатель посоветовал дать мальчику имя Ван Гон.

    Ван Гон объединял страну скорее мудрой политикой, нежели силой. В следующий после вступления на трон месяц он издал указ о возвращении статуса янин («доброго люда») тем, кто в последние годы правления Кунъе был обращен в ноби[103] за неуплату ставших непомерно большими к тому времени налогов. Чиновники прежней местной администрации при условии подчинения Ван Гону сохраняли свои старые титулы и должности. Если кто-то упорствовал на местах и не желал признавать новой власти, то прежде, чем идти военным походом, Ван Гон посылал подарки с надеждой договориться мирным путем. Он пошел на то, чтобы лично породниться с представителями крупнейших «сильных семей» и тем самым укрепить власть на местах. Поэтому у Ван Гона было 29 жен.

    Благодаря такой продуманной политике объединения страны, после того как в 930 г. Коре совершило успешный военный поход в Позднее Пэкче, 110 городов на северо-востоке Силла добровольно вошли в состав Коре. Поэтому королевство Силла еще в 931 г. выразило желание покориться Коре, что и было реализовано в 935 г.

    Только для того, чтобы покорить Позднее Пэкче, Ван Гону пришлось вести активную военную политику. К 936 г. сопротивление этого государства было окончательно сломлено.

    Ван Гон проводил не менее активную политику и на северных границах Корё. Поначалу, очевидно, у него не было планов присоединения земель на севере. На третий месяц после восхождения на трон Ван Гон издал приказ о строительстве оборонительной стены к северу от Пхеньяна, который к тому времени уже был частью корейской территории. Стену решили построить на случай агрессии чжурчжэней — племен, родственных племенам мальгаль (мохэ) и проживавших в центральных и северо-восточных районах Маньчжурии. Однако после того как в 920-е годы находившееся к северу от Корё государство Пархэ стало подвергаться нападениям киданей, образовавших к тому времени свое государство Ляо, большое число потомков бывших когурёсцев вынуждены были переселяться в Коре.

    После падения Пархэ в 926 г. процесс миграции стал более интенсивным. Ко двору Ван Гона пришел пархэский наследный принц Тэ Гванхон со своими высокопоставленными сановниками. Ван Гон сохранил королевский титул Тэ Гванхона, но присвоил ему свою фамилию. Все приближенные пархэского принца получили должности при дворе Ван Гона.

    Тогда же на полных правах покровителя пархэской королевской семьи Ван Гон организовал ряд военных походов на север, чтобы присоединить к Коре земли к югу от реки Амноккан, которые были некогда когурёскими, а затем стали пархэскими. Однако в X в. удалось подчинить лишь территории в нижнем и среднем течениях реки Тэдонган и неширокую полосу земель к востоку, протянувшуюся до Восточно-Корейского (Японского) моря.

    Итак, под властью Ван Гона Корея объединилась и стала занимать большие, чем во времена Объединенного Силла, территории. Почему это произошло?

    О причинах распада королевства Силла и появления Поздних Трех государств речь шла в главе 11. Однако наряду с объективными причинами образования центробежных сил, к началу X в. сложились объективные причины, способствовавшие объединению страны. Среди них можно выделить три основные составляющие центростремительных тенденций. К первой относится формирование единой корейской этнокультурной общности, сложившейся из родственных этносов и культур Трех государств за 250 лет истории Объединенного Силла. За это же время окрепли экономические связи между различными частями Корейского полуострова. Второй составляющей была возросшая к началу X в. угроза вторжения с севера со стороны чжурчжэней и киданей и необходимость защиты страны с юга от нападений японских пиратов. Третья составляющая центростремительной тенденции не является в полном смысле слова объективной. Это ряд реформ, проведенных в Корё Ван Гоном и его потомками, направленных на «снятие» тех противоречий в обществе, которые в свое время привели к распаду страны.

    После смерти в 943 г. Ван Гону присвоили храмовое имя Тхэчжо, что значит «Великий предок-основатель». После Ван Гона, вплоть до 1275 г., времени окончательного подчинения Корё Китаю монгольской династии Юань, храмовые имена 22 корейских королей оканчивались на корневое слово чжон, что значит «предок». Правом иметь храмовые имена, оканчивавшиеся на корневые слова чжо (предок-основатель; по-китайски — цзу) или чжон (предок; по-китайски — цзун), до X столетия обладали только китайские императоры. Храмовые имена правителей корейских государств, которые заканчивались словом ван, указывали на их вассальное положение по отношению к Китаю.

    С одной стороны, возможность присваивания правителям Кореи храмовых имен более высокого статуса указывала на новое, более значимое положение Кореи на Дальнем Востоке. С другой — в самом Китае в первой половине X в. не было единой и сильной власти. Только в 960 г. закончилась длившаяся более 50 лет Эпоха Пяти Династий, и к власти пришла новая династия Чао, основавшая империю Сун (960-1279). Поэтому, очевидно, в самом Китае в первой половине X в. не было такой силы, которая могла бы воспротивиться введению в Коре новой традиции храмовых имен.

    § 2. Реформы системы государственного управления начала эпохи Корё

    Реформы начала эпохи Корё проводились в несколько этапов: сразу после установления новой династии, в начале 960-х, в 970-е и 980-е годы. Первый указ об изменениях в системе центральной власти был издан Ван Гоном уже на шестой день после восшествия на трон, в 20-й день 6-го лунного месяца 918 г. Тогда было учреждено 17 министерств и ведомств. Самыми главными были три министерства: Нэбонсон (дословно— «Министерство Внутреннее, Служения»), занимавшееся вопросами назначения на должности и основанное Кунъе еще в 895 г.; Нэыйсон («Министерство Внутреннее, Совещаний»), ведавшее подготовкой королевских указов, т.е., говоря современным языком, законодательства, и Кванпхёнсон («Министерство Широкое, Вынесения Решений»), главной задачей которого была реализация указов и которому подчинялись остальные основные ведомства Коре. Кроме того, были ведомства, занимавшиеся делами армии — Пёнбу, внутренней охраной — Нэгунбу, наказаниями — Ыйхёндэ и т.д., вплоть до Управления хранения документов — Кванмунвон.

    В первые годы после провозглашения государства Корё серьезной проблемой для страны стали так называемые «заслуженные сановники», или консин, т. е. те, кто помогал Ван Гону объединять Корейский полуостров, те, кому он сам в свое время посылал подарки, чтобы привлечь на свою сторону. Они также хотели получить свою долю верховной власти. Например, в 945 г. сановник Вон Гю, выходец из Кванчжу (расположен неподалеку от современного Сеула), поднял в столице мятеж и убил государя Хечжона (943-945), второго короля Корё. В свое время Вон Гю отдал Ван Гону в наложницы двух своих дочерей и желал, чтобы кто-либо из его внуков унаследовал королевский престол. Поэтому после смерти могущественного Ван Гона он попытался силой достигнуть своей цели. Но его замыслам не суждено было осуществиться. Новый государь Чончжон (946-949) усмирил непокорного сановника.

    Тем не менее только четвертому государю Корё — Кванчжону (950-975) удалось преодолеть влияние старой заслуженной аристократии. Он был третьим сыном Ван Гона и пришел к власти не с помощью какой-либо из придворных группировок, а опираясь на свои собственные силы. Поэтому, взойдя на трон, он решил ослабить влияние «сильных семей» на законодательном уровне. В 956 г. был издан закон о пересмотре статуса лично-зависимой категории населения ноби. В то время в результате многочисленных боевых операций, связанных с объединением Кореи, многие лично-свободные простолюдины, относившиеся к категории «доброго люда», были обращены в ноби и составляли основу экономической и военной мощи «сильных семей». Новый закон делал большинство таких ноби лично свободными.

    В 958 г. Кванчжон ввел в Корё систему сдачи государственных экзаменов кваго на получение чиновничьей должности. Еще в Объединенном Силла в 788 г. была осуществлена попытка введения такой системы. Но только в Корё кваго стала неотъемлемой частью политической практики государства[104]. Система кваго также значительно ограничивала влияние «сильных семей», обеспечивая назначение на высшие государственные должности исходя из личных способностей человека.

    Кроме того, в 960-е годы ряд министерств был переименован без значительного изменения их функций.

    970-е годы и правление государя Кёнчжона (976-981) ознаменовались рядом реформ в экономической сфере. О них речь пойдет ниже. Последняя волна реформ начала эпохи Корё, направленная на укрепление государства и центральной власти, связана с правлением шестого корёского государя — Сончжона (982-997). В 982 г. были переименованы два главных министерства. Одновременно изменилась их роль в механизме выработки, принятия и реализации основополагающих государственных документов. Совещательный орган Нэыйсон был переименован в Нэса мунхасон, что дословно можно перевести как «Министерство Внутренней Истории и Дел при Государе». Оно стало основным органом центральной власти Коре. Исполнительный орган Кванпхёнсон переименовали в Оса досон, что означает «Министерство Высочайшего Управления Делами». Его роль стала чуть меньше, чем прежде. Несмотря на то, что оба министерства оставались стержнем всей системы государственной власти, основную роль стал играть совещательный орган. На это стоит обратить особое внимание.

    Во времена сильной единоличной власти Ван Гона главными являлись министерства и ведомства, занимавшиеся реализацией королевских указов. Слишком неспокойной была атмосфера при дворе, чтобы прислушиваться к советам сановников, еще недавно служивших в соседних с Корё государствах. К концу X в. ситуация в Корё стабилизировалась, укрепилась королевская власть. В то же время потомки Ван Гона понимали, что они не обладают талантами основателя династии. Соответственно повысилась роль совещательного органа власти. К примеру, известно, что при дворе Сончжона был талантливый сановник по имени Чхве Сынно (927-989), который уже в год вступления Сончжона на престол подал на высочайшее имя письмо с перечнем неотложных государственных задач из 28 пунктов. Многие из них были учтены. Сончжон уважал мнение Чхве Сынно. Источники свидетельствуют, что после смерти любимого сановника король часто сокрушался о его потере.

    В 982 г. были изменены названия шести основных ведомств. Но функции их практически остались прежними. Были также переименованы названия многих чиновничьих должностей.

    В 991 г. король Сончжон основал особое ведомство, занимавшееся изданием королевских указов и принятием прошений на имя короля — Чунчхувон («Центральная Палата»). Считается, что Сончжон создал это ведомство под влиянием Китая эпохи Сун. Переименование центральных органов власти, о котором говорилось выше, исследователи также связывают с китайским влиянием. Этот факт представляется очень важным для понимания того, почему именно Ван Гону удалось объединить Корею и в дальнейшем сделать ее процветающей страной. Ван Гон был родом с северо-запада Кореи, географически наиболее близкого к Китаю. Семья Ван Гона поддерживала интенсивные торговые связи с Китаем. Очевидно, к началу X в. именно северо-запад оказался наиболее развитой частью Кореи, активно воспринимавшей последние достижения китайской культуры.

    Одновременно с органами центральной власти реформировалась система чиновничьих должностей. В 919 г. все чиновничество только что образованного Корё делилось на 9 рангов. К 940 г. число категорий выросло до 29. Каждый из старых 9 рангов дополнительно подразделялся на более высшую категорию чек, т.е. «правильная», и категорию чон, т. е. «последующая». Ранги ниже третьего в пределах каждой из категорий чен и чон имели дополнительное подразделение на «высшие» и «низшие».

    Такое усложненное деление на ранги было связано с ростом и расширением государственного аппарата. К 976 г. число категорий выросло до 79. Тогда же, в первый год правления государя Кёнчжона, произошло историческое разделение всего чиновничества на две группы — гражданских мунбан и военных мубан. Впоследствии высшее сословие Кореи стали именовать словом янбан, что значит «две группы [гражданских и военных сановников]»[105].

    К 998 г. из-за громоздкости всей системы число рангов сократили до 18.

    Реформа системы местного управления началась во времена Ван Гона, когда был возрожден институт так называемых «заложников». Речь идет о детях местных глав администраций или просто влиятельных людей, которые направлялись на службу в столицу сроком на 10-15 лет. С одной стороны, они служили в столичных ведомствах, чаще всего на должностях заместителей государственных складов; с другой — играли роль «заложников», гарантировавших подчинение местной администрации центру. С начала XI в. такие люди стали именоваться киин.

    В 940 г., после завершения объединения страны, были заново учреждены области, округа, уезды. При этом старые силлаские названия административных единиц заменялись на новые или на такие, которые, по сохранившимся документам или даже местным преданиям, существовали ранее, до силласких. (Как видно, история переименований географических названий с приходом всякой новой власти не знает различий ни в эпохах, ни в культурах).

    С 970 г. начала реализовываться система регулярного направления столичных чиновников в провинцию на руководящие должности, В 983 г. государство было поделено на 12 люк — крупные административные центры с подчиненными им территориями — Анчжу, Хванчжу, Хэчжу, Кванчжу, Чхунчжу, Чхончжу, Кончжу, Чинчжу, Санчжу, Чончжу, Начжу, Сынчжу. Эти мок послужили основой для создания в дальнейшем корейских провинций. Современные названия некоторых из них ведут начало от названий 12 мок. Это провинции Хванхэ (Хванчжу и Хэчжу), Чхунчхон (Чхунчжу и Чхончжу) и некоторые другие. Из столицы в мок направлялись губернаторы чольто-са, а с ними по два-три человека помощников. В дальнейшем система мок реформировалась в 995 и 1018 гг.

    Одновременно с введением системы мок государь Сончжон попытался учредить 10 провинций до, подобно административному делению танского Китая. Однако такое деление оказалось неудобным, и вскоре было отменено. Деление на провинции было возрождено только при государе Йечжоне (1106-1112); тогда их насчитывалось 5 — Янгван. Чолла, Кёнсан, Сохэ и Кёчжу. Отдельно управлялись столичная область (провинция) Кёнги, а также Северная пограничная и Восточная пограничная области (их также называют провинциями Пукке и Тонге соответственно). Помимо главной столицы страны города Кэгён, учредили еще три: Западную столицу — Согён (современный Пхеньян), Южную столицу — Намгён (современный Янчжу) и Восточную столицу — Тонгён (ныне город Кёнчжу).

    Сильное государство было бы невозможно без хорошо отлаженной системы связи и дорог. К середине X в. была учреждена сеть почтовых станций ёк на 22 основных дорогах, которые соединяли столицу Кэгён со всеми частями страны. В Коре насчитывалось до 525 почтовых станций, на которые назначались государственные служащие, выдавались лошади. На станциях строились помещения для ночлега.

    Государство выдавало почтовым станциям поля, непосредственное использование которых или продажа урожая с них позволяли покрыть необходимые расходы.

    Одновременно были переоборудованы речные переправы у дорог и прибрежные порты. Там также полагалось оборудовать места для ночлега. Речные переправы, как правило, подобно населенным пунктам, имели собственные названия. Если перестраивалась старая переправа, то обычно менялось и ее название.

    Армия также была одной из приоритетных сфер внимания новой династии. В первый месяц после прихода Ван Гона к власти среди столичных ведомств, образованных по его указу, имелось и военное. В 919 г. были учреждены так называемые Две Армии — Игун и Шесть Полков — Югви, ставшие основой военной системы Коре. Две Армии состояли из бойцов, входивших в свое время в личную гвардию самого Ван Гона и других «сильных семей», поддержавших новую власть. Основной функцией Двух Армий была охрана королевского дворца. Несмотря на название, число воинов в них не превышало 3 тыс. Шесть Полков осуществляли функции поддержания порядка в столичном городе и его защиты, а также участвовали в боевых действиях на границах страны. Их численность была довольно велика и доходила до 45 тыс. человек.

    В 947 г. для защиты северных границ от нападений киданей была учреждена так называемая Светлая Армия — Квангун. В ее состав входило до 30 тыс. человек. Однако, по свидетельству источников, в ней очень велико было влияние местных «сильных семей», что негативно сказалось на общей боеспособности. Поэтому в годы второй волны агрессии киданей (1011-1018) Квангун была расформирована, ее подразделения отошли под командование местной военной администрации.

    Служба в корёских провинциальных войсках была тяжелой. Солдат набирали из свободных крестьян по закону о воинской повинности—по одному человеку с определенного количества дворов. Служили обычно с 16 до 60 лет.

    После введения экзаменов на получение государственной должности в 958 г. и разделения чиновничества на гражданское и военное в 976 г. в Корё сложилась четкая система отбора на высшие военные должности посредством сдачи государственных экзаменов. Однако вплоть до правления последнего корёского государя Конъян-вана (1389-1391) особых экзаменов на получение военной должности не существовало. Военные чины в Коре занимали более низкое положение, чем гражданские.

    § 3. Социально-экономические реформы начала Корё

    Социально-экономическое развитие Корё достаточно подробно описано в отечественной литературе, в особенности в работах Ю. В. Ванина[106] — ведущего российского исследователя в области средневековой экономики Кореи.

    Экономические реформы Корё затрагивают в основном вопросы земельных отношений. Это и понятно. Для стран земледельческой культуры, к которой относится и Корея, земля была основным средством производства, а сельскохозяйственная продукция нередко играла роль денежного эквивалента. Поэтому устройство земельной системы, собственность на землю были важнейшими вопросами, от которых зависела жизнеспособность государства в целом.

    До проведения реформ все земли Корё с первого дня провозглашения государства формально управлялись монархом. Реально количество земель, принадлежавших крестьянам, заметно сократилось в период Поздних Трех государств. Это происходило и по причине прямого захвата земель «сильными семьями», и из-за постоянных войн, вынуждавших крестьян бросать поля.

    Когда Ван Гон пришел к власти, он всячески старался привлечь на свою сторону как старую аристократию Корё, так и выходцев из Позднего Пэкче или Силла. Поэтому в первые годы правления Ван Гона появилось большое количество земель «заслуженных сановников» — полководцев, комендантов крепостей, бывших высокопоставленных чиновников, помогавших Ван Гону в объединении страны и укреплении королевской власти. Немало земель принадлежало буддийским монастырям. Относительно первых лет существования Корё можно в какой-то мере говорить о возврате к силлаской системе сигып — выдаче земель в пожизненное владение за заслуги перед государством. Не только последний силлаский государь Кёнсун-ван получил в личное пользование земли у бывшей силлаской столицы, о чем уже говорилось, но и правитель Позднего Пэкче — Кёнхвон получил в 935 г. в личное владение земли у Намгёна (Янчжу). Причем, получая в сигып населенные пункты, их владельцы имели право не только собирать налог с прилегающих земель, но и в некоторой степени распоряжаться крестьянами, которые эти земли обрабатывали.

    Таким образом, суть первого этапа земельной реформы состоит в следующем. Пока система местного управления не была развита, а территории страны до конца объединены, Ван Гону требовалось привлекать на свою сторону костяк влиятельных людей и высшее чиновничество, делая их опорой своей власти. Для этого он раздавал им земельные пожалования. С другой стороны, для того чтобы добиться  поддержки со стороны населения, Ван Гон сократил налогообложение крестьян и неоднократно издавал указы, поощрявшие возвращение на землю тех, кто в свое время ее покинул из-за военных действий.

    Второй этап земельной реформы начался также в правление Ван Гона, в 940 г. Тогда был издан указ о введении земельной системы ёк-пунчжон — «полей, распределяемых за службу». Этой системой охватывались все — от высшего столичного чиновничества до солдат. Поля, точнее, право сбора налогов с них, раздавались в качестве вознаграждения на время службы. Как сказано в «Корёса», при выдаче полей не смотрели на ранг, а определяли, «совершает человек добро или зло, имеет большие или маленькие заслуги»[107].

    Логика второго этапа земельной реформы заключалась в следующем. В 940 г. было реформировано административное деление страны. Но новым чиновникам, особенно находящимся за пределами столицы, было еще трудно доверять. Система должностей окончательно не сформировалась[108]. Иными словами, существовала возможность, что при попытке универсализации принципов раздачи полей, они могли выдаваться не по заслугам, так как само занятие должностей происходило не всегда «объективно», исходя из потребностей и интересов государства. Поэтому при раздаче полей каждый случай, очевидно, рассматривался отдельно.

    В 949 г. была введена дополнительная раздача риса чиновничеству за заслуги. Определили четыре категории заслуг. Скорее всего, указ 949 г. имел целью охватить новое чиновничество, не успевшее проявить себя в ходе объединения страны. Данный указ любопытен еще и тем, что наглядно демонстрирует роль риса как денежного эквивалента в Корее средних веков.

    Третьим этапом земельной реформы можно считать ряд указов о чонсиква. первый из которых был издан в 976 г. Термин чонсиква означает «поля и леса [для сбора топлива] по категориям [должностей]». Суть новой системы состояла в том, что в зависимости от «объективного» ранга чиновника, как столичного, так и провинциального, на время службы раздавались поля для сбора налогов и леса для сбора топлива. Теоретически, после окончания службы, поля и леса должны были возвращаться в казну. По указу 976 г. максимальная площадь выдаваемых полей составляла 110 кёлъ, минимальная — 10 кёлъ. Такими же были максимальные и минимальные площади выдаваемых лесов. О единице площади кёлъ, которая использовалась в Корее на протяжении многих столетий, стоит сказать особо.

    Кёлъ как мера площади стал употребляться еще со времени Объединенного Силла, однако сказать что-либо определенное о его размере невозможно, поскольку не сохранилось точных сведений. Основным критерием было количество собираемого урожая. Определялось несколько категорий полей, обычно — три: высшая, средняя и низшая. Поскольку количество урожая, собираемого с одного кёлъ любого поля, должно быть одинаковым, постольку геометрические площади одного кёлъ полей высшей, средней и низшей категорий были различными. Наименьшие разногласия вызывает величина кёля с конца эпохи Корё до начала эпохи Чосон (XIV-XV вв.). Тогда 1 кёлъ полей высшей категории равнялся 0,6 га, средней — 0,95 га, а низшей —1,4 га. По поводу единицы площади в начале периода Корё существуют самые различные точки зрения. Согласно одной из них, геометрическая величина кёля оставалась единой для всех категорий полей, но разным был уровень налога, собиравшегося с единицы площади. Говорят о величине кёлъ в 2,3 га, 2,25 га, 1,38 га. Собственные расчеты автора настоящей книги, основанные на изучении текста королевского указа 1069 г. об установлении величины кёлъ, определяют цифру в 0,2 га[109].

    По указу о чонсиква 976 г., несмотря на попытку большей универсализации закона, чиновники делились на 79 категорий. При этом указывались не названия должности, а только тип ведомства и цвет чиновничьего платья, с которым соотносились ранги. Система оказалась громоздкой, и в 998, 1014, 1034, 1076 гг. она подвергалась пересмотру. Число категорий сократили до 18. Уменьшилось и количество выдаваемых земель. Вместе с тем в указах о чонсиква появились названия конкретных должностей.

    Итак, третий этап земельной реформы Коре заключался в том, что власть уже была твердо установлена и стала работать конфуцианская система отбора на должности по способностям. К тому же в связи с расширением аппарата управления требовались простота и мобильность системы вознаграждения чиновников. Всем этим требованиям и должна была отвечать новая система чонсиква.

    Однако, очевидно, в силу объективных обстоятельств[110], принцип возврата земель, отдававшихся в длительное пользование, не мог быть реализован. Как показывают результаты исследований, проведенных автором настоящей книги[111], можно сделать предположение, что выдача полей и лесов по системе чонсиква, по крайней мере, для высшего чиновничества, осуществлялась исходя не только из «объективных» рангов, но и личных качеств того, кому выдавалась земля. В результате по закону и в обход закона большая часть казенных земель перешла в частное владение, что привело к ослаблению государства и, как следствие, — монгольскому правлению, а в дальнейшем — к гибели Корё.

    Система землепользования Корё не ограничивалась чонсиква. В 977 г. была введена категория «полей за заслуги» хунчжон. Такие поля размером от 50 до 20 кёль выдавали пожизненно за заслуги перед государством. Очевидно, площади таких земель были значительно меньше тех, которые раздавались в первые годы после провозглашения династии. В 983 г. был издан указ о «полях и лесах казенных учреждений» конхэчжонси. Окружным, областным, уездным присутственным местам, а также почтовым станциям в зависимости от категории (т. е. степени важности, величины) давались поля и леса вместе с прикрепленными к ним работниками для сбора риса, технических культур, занятия ремеслом, обслуживания присутственных мест. По этому указу определялись поля для начальников почтовых станций.

    Принципы регулирования крестьянского землепользования в основных источниках по истории Корё не описаны.

    Таким образом, к концу X —началу XI в. Корё во всех отношениях стало достаточно сильным государством, способным эффективно отражать агрессию извне.

    Глава 2. ОТРАЖЕНИЕ ВОЕННЫХ ПОХОДОВ КИДАНЕЙ В 993-1018 ГОДАХ И ЧЖУРЧЖЭНЕЙ В 1107 ГОДУ

    В течение X в. укреплялось не только молодое корейское государство Корё. В 960 г. в Китае воцарилась династия, основавшая государство Сун (960-1279) и положившая конец периоду нестабильности — Эпохе Пяти Династий. В начале X в. к северо-западу от Корё было создано и значительно укрепилось государство киданей, которое в 937 г. получило название Ляо. В 926 г. в западной части бывшего государства Пархэ, павшего под ударами киданей, было создано Восточно-киданьское государство — Дунданьго, вошедшее в 982 г. в состав Ляо. Учитывая агрессивный характер политики соседних киданьских государств, нападение киданей на Корё было предсказуемым. Поэтому Корё заранее готовилось к возможной агрессии.

    § 1. Политика Корё по отношению к киданям в X веке

    Еще основатель Корё — Ван Гон в «Десяти основных заповедях» Сипхунъё[112], составленных им лично в 942 г., незадолго до смерти, в назидание своим внукам — возможным наследникам престола, обращал особое внимание на необходимость укрепления границ государства, и прежде всего северных.

    Чжурчжэньские племена, проживавшие в основном к северо-востоку и к северу от Корё, на протяжении X столетия строили с ним отношения на мирной основе. Однако сами неоднократно подвергались нападению киданей. Особенно активизировалась агрессивная внешняя политика киданей в годы правления киданьского императора[113] Шэн-цзуна (983-1030), который снаряжал военные походы против чжурчжэней в 983, 985 и 989 гг.

    Несмотря на то что сражения между киданями и чжурчжэнями велись вблизи границ Корё, корейское государство занимало формально нейтральную позицию. При этом, пользуясь затруднениями чжурчжэней на севере, Корё расширяло свои территории в сторону реки Амноккан. В результате к началу 990-х годов Корё и Ляо стали иметь общие границы в устье Амноккана.

    Сунский Китай также был вынужден в 985 г. вступить в войну с киданями. Ко двору корёского государя Сончжона (982-997) сунский император Тай-цзун (976-997) отправил посла с просьбой прислать на помощь войска. Сончжон постарался в мягкой форме отказаться от посылки войск, желая соблюсти нейтралитет и как можно дольше не вступать в конфликт с киданями. Однако появление общих границ с киданями в устье реки Амноккан заставило Корё предпринять более активные шаги по укреплению северо-западных границ. На южном берегу Амноккана была построена крепость Соксон. Летом 993 г. были сформированы три новые армии, расквартированные на северо-западе: Верхняя армия — Сангун во главе с Пак Янъю, Средняя армия — Чунгун во главе с Со Хи и Нижняя армия — Хагун во главе с Чхве Ряном. Главные оборонительные силы были расквартированы в районе реки Чхончхонган — на полпути между Западной столицей (Пхеньяном) и рекой Амноккан. Агрессия киданей не заставила долго себя ждать.

    § 2. Военные походы киданей в Корё в X—XI веках

    Кидане нападали на Коре трижды. Первый раз они отправились в военный поход против Корё в 10-й месяц 993 г. Возглавил 800-тысячное войско наместник Восточной столицы (г. Ляоян) государства Ляо — Сяо Сюньнин. Форсирование киданями реки Амноккан и продвижение в глубь Коре через так называемый пояс проживания чжурчжэней произошли довольно быстро. Первое значительное столкновение с корёскими войсками имело место у крепости Понсан, расположенной у одного из северных притоков реки Чхон-чхонган. Здесь, несмотря на ожесточенное сопротивление корёсцев, кидани одержали победу. Сяо Сюньнин предъявил Корё требование сдаться и «вернуть» Ляо территории к северу от реки Тэдонган, входившие некогда в состав Пархэ (а до Пархэ принадлежавшие Когурё). Опасаясь еще больших разрушений от действий огромной киданьской армии, корёский государь Сончжон (982-997), поддержанный рядом придворных сановников, хотел принять требование киданей, однако полководец Со Хи, командующий Средней армией, настаивал на продолжении вооруженного сопротивления.

    Тогда Сяо Сюньнин решил двинуться дальше на юг и прежде всего захватить крепость Анъюнчжин в устье реки Чхончхонган. Однако сражения у Анъюнчжина оказались не такими успешными для киданей. Несмотря на это, Сяо Сюньнин снова предложил Коре покориться, разорвать отношения с сунским Китаем и «вернуть» Ляо бывшие корёские земли.

    Для переговоров с киданями во вражеский стан был направлен полководец Со Хи. Переговоры продолжались семь дней. Кидани утверждали, что Корё — это наследник Силла, а Ляо — наследник Когурё, поэтому бывшие когурёские земли необходимо «вернуть» киданям. Со Хи на основании документов и благодаря личным дипломатическим способностям сумел доказать киданям, что именно Корё является наследником Когурё и все земли вплоть до реки Амноккан должны принадлежать Корё. Кидани согласились с доводами Со Хи и заключили мир с Корё. С другой стороны, Корё, с согласия сунского Китая, решило временно признать сюзеренитет Ляо. Возможно, еще одним аргументом в пользу успешного исхода переговоров стали многочисленные корёские войска, расквартированные в низовьях реки Чхончхонган, а также трудности последних боев с Корё.

    В результате заключения мирного договора с киданями к Корё были присоединены все территории к северу вплоть до реки Амноккан. Кидани обещали вывести войска в течение дополнительного 10-го лунного месяца 993 г.[114] Более того, чтобы заручиться нейтралитетом Корё в случае возможных столкновений киданей с Китаем династии Сун, Со Хи было вручено множество подарков, в том числе 500 отрезов шелка.

    С 994 г. у пограничной крепости Соксон на реке Амноккан был организован специальный пограничный переход. Началось пятнадцатилетие мирных отношений с киданями. Однако корёсцы не питали иллюзий относительно намерений своего северо-западного соседа и активно занимались строительством новых крепостей у северо-западных границ. С 994 по 1008 г. была сооружена 21 крепость.

    В 1009 г. в Корё произошел «государственный переворот». Командующий войсками северо-запада Кан Чжо, прослышав о том, что серьезно болевший в то время государь Мокчон (998-1009) скончался, срочно направился в столичный город Кэгён, возглавив пятитысячное войско. Ситуация при дворе была неспокойной, вопрос о престолонаследии не был до конца решен, и Кан Чжо решил вмешаться в процесс передачи трона, исходя из своих собственных представлений о легитимности власти. Пока он продвигался к столице, выяснилось, что слухи оказались ложными и государь Мокчон жив. Однако эта весть не остановила Кан Чжо. Он дошел до столицы, потребовал у Мокчона, чтобы тот отказался от трона в пользу Суна, внука Ван Гона. Таким образом на престол был возведен Сун, ставший восьмым корёским королем Хёнчжоном (1009-1031). Вслед за этим Мокчона казнили.

    Факт кровавого престолонаследия стал известен и в соседнем Китае, и в киданьском государстве Ляо. Киданьский «император» Шэн-цзун (983-1031), претендовавший на верховную власть в Поднебесной, решил поступить подобно китайским императорам прошлого: снарядить «карательный поход» против «варваров», т.е. корейцев, и «наказать» виновников кровавых событий при дворе. Шэн-цзун, с одной стороны, хотел продемонстрировать окружающему миру свое положение как «императора Поднебесной», а с другой — заставить Коре прекратить традиционные отношения с Китаем династии Сун и признать за «серединное государство» киданьское Ляо.

    Киданьское войско в 400 тыс. человек во главе с Шэн-цзуном форсировало реку Амноккан в 11-й месяц 1010 г., когда река уже замерзла. Это было началом второго военного похода киданей против Коре. Сначала кидани попытались взять приграничный опорный пункт Хынхвачжин, однако бои, длившиеся в течение недели, не принесли успеха. Киданьские войска решили обойти крепость и попытаться продвинуться вглубь территории Кореи. Сражения у крепости Тхончжо, защитой которой руководил «мятежный» корёский сановник Кан Чжо, а также у Западной столицы Согён (нынешний Пхеньян) также не принесли киданям побед, несмотря на то, что сам Кан Чжо погиб. Не сумев взять корёские крепости, стоявшие на пути к столице государства —  Кэгёну, Шэн-цзун, обойдя их, все же решил попытаться завоевать корейскую столицу. Многие придворные, напуганные быстрым продвижением врага в глубь территории, предлагали покориться Шэн-цзуну. Однако полководец Кан Гамчхан (948-1031), возглавивший защиту Кэгёна, предлагал продолжить сопротивление. При этом он решил позволить врагам временно войти в город, предварительно эвакуировав королевский двор. Продовольствие у киданей было на исходе, а в тылу находились непокоренные корёские крепости. К тому же в тот год зима в Коре выдалась необычайно суровой. Расчеты Кан Гамчхана оправдались. Вражеские войска не смогли продержаться в «покоренной» столице более десяти дней и вскоре были вынуждены принять решение об отступлении. К концу 1-го месяца 1011 г. киданьские войска, потерявшие в боях с корёсцами около 2000 человек, достигли пограничной реки Амноккан. Второй военный поход киданей в Корё завершился поражением нападавших.

    Как южно-, так и северокорейская историческая литература, описывая события 1010-1011 гг., говорит о победе когурёсцев над киданями. Однако, несмотря на то, что отдельные корёские крепости не покорились врагу, они не смогли сдержать продвижение киданей вглубь территории страны.

    Несмотря на то, что в 1010-1011 гг. киданям не удалось добиться успеха в Корё, Шэн-цзун не оставил надежд присоединить к территории Ляо северо-западную часть Корё и заставить признать сюзеренитет Ляо. Уже в 1012 г. кидани предъявили Корё требование «возвратить» Ляо шесть «чжурчжэньских» крепостей к юго-востоку от реки Амноккан: Хынхвачжин, Ёнчжу, Тхончжу, Чхольчжу, Квакчу и Кучжу. Одновременно кидани начали вести политику регулярных военных провокаций на северо-западе Корё. В 1013 г. имела место первая неудачная попытка форсирования Амноккана.

    В 1014 г. ситуация в Корё осложнилась противостоянием военных и гражданских сановников из-за распределения земельных владений. Неспокойная обстановка в Корё придала киданям больше уверенности. Начиная с 1014 г. кидани предприняли ряд военных походов с целью захвата приграничных корёских крепостей к югу от реки Амноккан. В конце 1014 г. отряд киданей продвинулся до крепости Тхончжу, но потерпел поражение, потеряв до 700 человек убитыми. В 1015 г. кидани пытались захватить корёские крепости Хынхвачжин и Тхончжу, в 1016 г.— Квакчу, в 1017 г.— снова Хынхвачжин. Количество ляоских войск, нападавших на корёские крепости, также увеличивалось, доходя до нескольких десятков тысяч человек.

    Регулярные нарушения корёских границ киданьскими войсками и постоянные попытки отвоевать часть северо-западных территорий Корё заставляли корёский королевский двор принимать ответные меры. В 10-й месяц 1018 г. полководец Кан Гамчхан, блестяще проявивший себя во время предшествующей агрессии киданей, был назначен главнокомандующим войсками северо-запада. Заботилось Корё и о поддержании соответствующей численности войск. Поэтому, когда в 12-й месяц 1018 г. 100-тысячная армия киданей, возглавляемая Сяо Пайя[115], снова раз вторглась на территорию Корё, под командованием Кан Гамчхана находилось более 208 тыс. корёсцев.

    Третья киданьская агрессия вглубь территории Корё значительно уступала по масштабам первым двум, однако тактика, избранная Сяо Пайя, была такой же, что и в предшествующие военные походы. Первое столкновение между киданями и корёсцами у крепости Хынхвачжин не принесло киданям успеха. Однако Сяо Пайя решил оставить непокоренную крепость в тылу и направиться сразу к столице — городу Кэгёну, обходя стороной все корёские укрепленные пункты. В результате уже в начале 1019 г. кидани подошли к стенам когурёской столицы. Однако, увидев основательно укрепленные стены города и большое количество защитников, они не решились его атаковать. Ко всему прочему, у киданей снова возникли проблемы с продовольствием. Во многом это произошло благодаря особой тактике когурёсцев, которые не оставляли никаких продовольственных запасов по пути следования врага.

    Таким образом, Сяо Пайя пришлось принять решение об отступлении. Отход войск был стремительным. Киданей преследовали многочисленные корёские войска. Недалеко от корёско-ляоской границы, у крепости Кучжу, произошло решающее сражение с киданями. В нем особо отличился полководец Ким Чжонхён. В результате из 100 тыс. ляосцев, напавших на Корё, пересечь реку Амноккан, т. е. вернуться живыми, удалось лишь нескольким тысячам. Это была триумфальная победа Корё. Государь Хёнчжон лично вышел встретить возвращавшееся с победой в Кэгён войско во главе с Кан Гамчханом. С другой стороны, в 1022 г. Корё получило инвеституру от Ляо, тем самым, признав Ляо в качестве государства-сюзерена. (В государствах Дальнего Востока военная победа или поражение не всегда оказывали прямое воздействие на дельнейшее развитие дипломатических отношений.)

    После военного поражения 1019 г. кидани уже не беспокоили корёсцев. В самом Корё для укрепления государственности дважды, в 1034 и 1076 гг., пересматривалась земельная система чонсиква. В 1033 г. было начато строительство «Стены в 1000 ли»[116], завершившееся к 1044 г. Стена, протянувшаяся с запада на восток вдоль северных границ Корё, должна была защитить страну от возможных нападений с севера.

    На рубеже X-XI вв. к северу от Коре помимо киданей проживали также чжурчжэни, с которыми Корея строила несколько иные отношения.

    § 3. Политика Корё по отношению к чжурчжэням в X-XII веках

    Чжурчжэни, ведущие свое происхождение от племен мохэ (по-корейски—мальгаль), были давними соседями корейцев, проживали в государстве Пархэ, частично были покорены киданями в X в. В отношениях Корё с чжурчжэнями можно выделить два этапа, связанные с историей самих чжурчжэней. Первый длился с X до начала XII в. В то время чжурчжэни были организованы в союзы племен, не имели своей письменности, их государственность находилась в стадии формирования. Рубежом второго периода является начало XII в. — время оформления государственности и провозглашения нового государства Цзинь (1115-1234), также претендовавшего на роль «Центра Вселенной» и покорившего в 1125 г. киданьское государство Ляо, а к середине XII столетия — большую часть сунского Китая. Тогда отношения Коре с чжурчжэнями вышли на новый уровень, и военные конфликты приобрели иной смысл — не просто нападение на приграничные территории, а попытка добиться признания новой роли чжурчжэней в Поднебесной.

    Однако в X-XI вв. отношения с чжурчжэнями носили достаточно мирный характер. Развивалась торговля, многие чжурчжэни семьями переходили в Корё на постоянное поселение. Так, в 4-м месяце 1018 г. в Корё перешло 200 чжурчжэньских семей. Многие из чжурчжэней воевали на стороне Корё в войнах с киданями и даже проявляли особый героизм на полях сражений. Корёские власти не препятствовали переселению чжурчжэней в Корё, считая это одним из способов укрепления северо-восточных границ страны.

    После завершения войны с киданями (1019 г.) отношения с чжурчжэнями некоторое время носили мирный характер. Чжурчжэни не только вели активную торговлю с Корё, но, очевидно, интересовались и культурными достижениями Кореи. С 1030 по 1050 г. Коре официально посетили порядка 8100 чжурчжэней. С 1020-х годов до начала XII столетия, т. е. до основания чжурчжэньского государства Цзинь, Коре посетило 13 тыс. чжурчжэней, многие из которых осели в Корё на постоянное жительство. Насчитывают до 4700 семей чжурчжэней, переселившихся либо подавших прошение о натурализации в Коре в XI в. Лояльным руководителям пограничных с Коре чжурчжэньских административных единиц (иногда в литературе их называют «главами племен») присваивались корёские почетные чиновничьи должности, что также должно было укрепить корёско-чжурчжэньские отношения.

    Однако эти отношения не всегда оставались мирными. В X-XI вв. сами чжурчжэни не отличались единством, а представители разных кланов или родоплеменных группировок занимали различные позиции по отношению к Корё. Некоторые совершали пиратские нападения. Например, в 1028 г. 15 кораблей восточных чжурчжэней высадились в районе Ёнчжинчжина и захватили в плен 70 корёсцев. В 1029 г. 400 чжурчжэней вторглись в Коре в район уезда Тонсан и совершили разбойные нападения на местное население. Поэтому «Большая корейская стена» была протянута к северо-восточным границам для того, чтобы защитить Корё от нападений недружественных чжурчжэней.

    В 1070-е годы чжурчжэни начали концентрировать новые военные силы на северо-восточных границах Корё. Тогда Корё, решив продемонстрировать свою военную мощь и тем самым предупредить нападения чжурчжэней, в 1080 г. снарядило военный поход. Корёское войско численностью до 30 тыс. человек перешло северовосточную границу и уничтожило 10 чжурчжэньских поселений.

    На рубеже XI-XII вв. силой, которая постепенно объединяла всех чжурчжэней в единое государство, стал чжурчжэньский клан Ваньянь, проводивший агрессивную политику по отношению к Коре. Поэтому первые годы XII в. принесли Корё новые столкновения с чжурчжэнями, пытавшимися расширить территории своих владений за счет земель северо-востока Коре. В 3-й и 4-й месяцы 1104 г. корёские войска были вынуждены дважды оказывать сопротивление чжурчжэням у крепости Чончжу. В 3-м месяце 1106 г. кавалерия клана Ваньянь снова напала на крепость Чончжу. Тогда в следующем, 1107 г. из столицы Корё на северо-восток было послано огромное войско из пяти армий во главе с Юн Гваном общей численностью порядка 170 тыс. человек, включая флот. К концу 1107 г., разгромив чжурчжэней, корёсцы продвинулись вплоть до реки Туманган. На освобожденной территории были выстроены девять крепостей: Ён-чжу, Унчжу, Покчу, Кильчжу, Хамчжу, Конхомчжин, Суннёнчжин, Чинъянчжин, Тхонтхэчжин. Для лучшей охраны отвоеванной территории, которую корёсцы считали бывшей землей Когурё, т.е. по праву принадлежащей их государству, планировалось переселить туда до 70 тыс. крестьян с юга Кореи. Однако чжурчжэни решили не сдаваться. Уже во 2-й месяц 1108 г. начались регулярные нападения на новые корёские крепости. Основные силы чжурчжэней были брошены на крепости Ёнчжу, Унчжу и Кильчжу. Сражения продолжались в 1108 и 1109 гг. Одновременно чжурчжэни выдвинули требование «возвратить» 9 корёских крепостей. В Кэгёне при королевском дворе возникли споры: то ли защищать крепости дальше, то ли отдать их чжурчжэням. В итоге было решено отдать крепости. Отчасти такое решение было оправдано тем, что взамен чжурчжэни обязывались больше не нападать на Коре, а также тем, что крепости, расположенные далеко друг от друга, в труднодоступных гористых районах, нелегко было защищать и еще нежеланием крестьян переселяться на северо-восток. Последнее обстоятельство было важнейшим условием, обеспечивавшим реальность защиты крепостей.

    Действительно, до 1115 г., т. е. до времени провозглашения Агуды, главы чжурчжэньского рода Ваньянь, императором Тай-цзу нового чжурчжэньского государства Цзинь, чжурчжэни не беспокоили Коре. Новые амбиции чжурчжэньского «императора», а также его успешные военные действия против киданей (приведшие в конечном итоге к падению государства Ляо в 1125 г.) позволили чжурчжэням выдвинуться к северо-западным рубежам Корё, к реке Амноккан. Тогда, в конце 1115 г., чжурчжэни попытались захватить две крепости — Нэ-вон и Почжу, изначально корёские, но уже около 100 лет находившиеся под контролем киданьских войск, захвативших крепости еще во время прежних походов в Корею. Поэтому, когда чжурчжэни напали на «киданьские» крепости, Корё поспешило отправить в Ляо послов с требованием возвратить Нэвон и Почжу. Из-за нехватки продовольствия и опасаясь очередной атаки чжурчжэней, в начале 1117 г. кидани в спешке покинули эти две крепости, заявив об их «возврате» Корё. Поэтому, когда чжурчжэни в очередной раз попытались захватить Нэвон и Почжу, там уже находились корёские войска, успешно отразившие атаку Цзинь. Так у Корё появились два надежных форпоста, успешно охранявших северо-западные границы в течение последующего столетия.

    В начале XII столетия чжурчжэни сосредоточили свое внимание на покорении киданьского государства Ляо и сунского Китая. С Коре они поддерживали мирные отношения. Возможно, в какой-то степени это было связано с тем, что основатели государства Цзинь считали, что их род уходил своими корнями в Корё[117].

    А в самой Корее в это время происходили процессы разрушения центральной власти и ослабления единой государственности.

    Глава 3. КОРЁ В XII — НАЧАЛЕ XIII ВЕКА: МЯТЕЖИ АРИСТОКРАТИИ, БОРЬБА ЗА ВЛАСТЬ ПРИ ДВОРЕ И КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОССТАНИЯ

    В истории Корё первая четверть XII в. характеризуется несколькими основными тенденциями, определившими ход истории государства на все последующее столетие.

    Во-первых, следует отметить усиление неравноправия в положении военных и гражданских чиновников, получившего законодательное оформление еще в 976 г., когда был издан указ о разделении всего служилого сословия на две группы — гражданских мунбан и военных мубан. В том же году вышел первый указ о земельной системе чонсиква, который определял более низкие нормы наделения землей за службу военным чиновникам по сравнению с гражданскими, имевшими такой же ранг.

    Вторым важным моментом внутриполитической жизни Корё начала XII столетия явилось противостояние «старой» потомственной аристократии столицы и «нового» служилого сословия из провинции. Это противостояние нельзя назвать новым явлением, оно имело место как на протяжении предшествующей истории Кореи, так и в последующие периоды. Во многом это противостояние было связано с тем, что в XI и в начале XII столетий проходил процесс преобразования государственных земель, в том числе временно выдаваемых за службу, в частные владения. Поэтому каждому новому поколению служилого сословия, в особенности выходцам из провинции, доставалось все меньше и меньше земель.

    Третьим определяющим моментом в истории Корё стал постепенный распад земельной системы чонсиква с одновременным увеличением количества частных земельных владений. Последний указ о системе чонсиква, свидетельствующий о сокращении норм наделов, был издан в 1076 г. Впоследствии никаких других указов, регулирующих землепользование в Коре, не выходило или но крайней мере не сохранилось.

    Поэтому в корееведческой исторической литературе первая половина XII в. ассоциируется с началом ослабления центральной власти, четвертого определяющего момента указанного исторического периода Корё.

    Следствием всего сказанного и одновременно пятым определяющим моментом явилось становление практики реального управления со стороны придворных группировок, соответствующая борьба за власть между ними и особая роль военного сословия, желавшего в этой борьбе уровнять свои права с правами гражданских чиновников.

    § 1. Мятежи корёской аристократии в XII веке

    Первая четверть XII столетия, т.е. период правления государей Сукчона (1095-1105), Ечжона (1105-1122) и частично Инчжона (1122-1146) оценивается в исторической литературе достаточно позитивно.

    Государь Сукчон способствовал развитию книгоиздания и распространению буддизма. Ечжон обращал особое внимание на укрепление системы образования и учредил 7 «факультетов» чэ в высшем государственном учебном заведении Кукхак. Одним из них был факультет военного дела — Мухакчэ. Таким образом, одновременно Ечжон способствовал равному укреплению как гражданского, так и военного сословия. Практическое конфуцианство также стало одним из предметов особых забот короля. В 1113 г. Ечжон учредил Управление детального установления [конфуцианских] ритуалов — Еый сан-чжонсо. Освобождая от уплаты налогов крестьян, пострадавших от стихийных бедствий, и проводя политику поощрения освоения пустошей, Ечжон способствовал укреплению материальных основ государства и ослаблению противостояния между верхами и низами. Недаром именно в правление Ечжона Корее удалось отразить нападения чжурчжэней и обеспечить дальнейшие мирные отношения с чжурчжэньским государством Цзинь, покорившим киданьское государство Ляо и часть сунского Китая.

    Государь Инчжон в первые годы правления также прилагал усилия для развития образования в Коре, основав шесть высших школ в столице и ряд провинциальных учебных заведений. Именно в эти годы интерес к собственной корейской (а не китайской, необходимой для получения классического конфуцианского образования) истории был настолько велик, что король поручил Ким Бусику написать знаменитые «Исторические записи Трех государств» («Самгук саги»). В правление Инчжона были запрещены всевозможные дополнительные сборы с крестьян, помимо установленных государством, что поначалу во многом облегчило жизнь простого народа. Однако именно в его правление, в 1126 г., вспыхнул первый значительный мятеж представителя аристократии Ли Чжагёма (?-1126), а в 1135 г.— второй мятеж, имевший, правда, несколько иной характер и руководимый буддийским монахом Мёчхоном (?-1135). В результате многие позитивные начинания Инчжона были сведены на нет. Огромные средства стали тратиться на восстановление разрушенных в ходе беспорядков дворцовых построек. Положение крестьян начало ухудшаться. Появились беглые крестьяне. Многие из них становились на путь разбоя. Объективно все это явилось результатом тех основных моментов в истории Кореи начала XII столетия, которые были обозначены в начале этой главы.

    Однако к объективным обстоятельствам нередко добавлялись субъективные факторы негативного характера, такие, как, например, личные особенности того или иного монарха. Так, наследовавший власть после Инчжона государь Ыйчжон (1146-1170) оказался человеком, интересовавшимся в основном не делами государства, а литературой и искусством, что, несмотря на отдельные положительные моменты, отрицательно сказалось на состоянии хозяйства и обороноспособности страны.

    Поэтому совершенно естественным стало то, что после ряда «придворных восстаний» реальную власть в стране захватило «униженное» военное сословие. Положение простого народа ухудшилось, вспыхнул ряд крестьянских восстаний. В результате Корё ослабло настолько, что монгольские военные походы начала XIII в. в Корею не встретили значительного сопротивления.

    Остановимся подробнее на событиях, связанных с мятежами корёской аристократии.

    Ли Чжагём принадлежал к родовитой аристократической семье из района Кёнвон (по другой версии — из района Инчжу). Его вторая дочь стала главной женой государя Ечжона, иными словами, королевой. Таким образом внук Ли Чжагёма должен был наследовать престол. Так и произошло: он стал следующим королем Инчжоном. С момента вступления дочери Ли Чжагёма в брак, его позиции при дворе сильно укрепились, что вызвало недовольство ряда высокопоставленных сановников — выходцев из провинции, таких, как Хан Анин (?), Мун Гонин (?-1137). Надо сказать, что к первой четверти XII столетия как раз обострилось противостояние между старой аристократией и выходцами из провинции.

    После того как в 1122 г. Ечжон умер и в 4-й месяц на престол был возведен внук Ли Чжагёма — Инчжон, Ли Чжагёму удалось еще больше укрепить свое положение при дворе. К тому же Ли Чжагём отдал в наложницы своему внуку своих третью и четвертую дочерей. С помощью интриг он расправился с младшим братом покойного государя Ечжона — принцем Тэбангоном и со своими оппозиционерами при дворе. Проводя выгодные для себя указы, используя поддельные документы, Ли Чжагём стал захватывать чужие земельные владения. Тогда группа высокопоставленных сановников из провинции во главе с Ким Чханом, Чи Ногъёном, Чхве Тхаком, О Тхаком и другими, подняв войска, решила попробовать свергнуть ненавистный клан. Но Ли Чжагём вместе с верным ему Чхок Чунгёном[118] и подчиненными войсками сумел разгромить выступление оппозиции.

    Однако практически неограниченная власть при дворе не удовлетворяла Ли Чжагёма. Почувствовавшие его настроение придворные гадатели «предсказали» ему, что он должен стать новым королем. Ситуация достигла пика напряжения в 1126 г., когда чжурчжэньское государство Цзинь предъявило Коре требование признать Цзинь государством-сюзереном. Большинство придворных призывали отвергнуть требование чжурчжэней. Ли Чжагём придерживался противоположного мнения, очевидно, намереваясь с помощью Цзинь прийти к власти. Дважды он предпринимал попытки убить государя Инчжона. Однако никто не поддержал Ли Чжагёма, даже его бывший союзник Чхок Чунгён. В 1126 г. при помощи Чхок Чунгёна Ли Чжагём был схвачен и отправлен в ссылку. Сам Чхок Чунгён, несмотря на свои заслуги, также был отправлен в ссылку в следующем, 1127 г. Так закончился первый мятеж аристократии в Коре начала XII в.

    Тем не менее противостояние между старой столичной аристократией и «новыми» выходцами из провинции сохранялось. После подавления мятежа Ли Чжагёма положение при дворе старой аристократии, выступившей в защиту государя, даже укрепилось. К числу богатейших и влиятельнейших людей столичного города Кэгёна относились: Ли Гонсу, Ким Бусик (автор «Самгук саги», занимавший самые различные должности при дворе) и даже Чхок Чунгён. Оставался не решенным и вопрос об отношении к чжурчжэньскому государству Цзинь, которое настаивало на том, чтобы Корё признало сюзеренитет Цзинь над Корё, т. е. относилось бы к Цзинь так же, как к императорскому Китаю. В 1130-е годы старая столичная аристократия склонялась к тому, чтобы признать требования Цзинь.

    «Новые» чиновники — выходцы из провинции, многие из которых служили в Согёне (Западная столица, современный Пхеньян), призывали не подчиняться требованиям Цзинь. Идеологом недовольных стал буддийский монах Мёчхон (?-1135). Отчасти это произошло потому, что одним из видов оружия в борьбе со старой аристократией стала геомантия. А кому как не буддийскому монаху пристало заниматься геомантией?

    Сторонники Мёчхона — Пэк Сухан, Чон Чжисан, Ким Ан и другие утверждали, что столицу государства следует перенести из Кэгёна в Согён (место сосредоточения «нового» служилого сословия) по той причине, что чидок — «добродетель земли» в Кэгёне вся исчерпана. Поэтому если перенести столицу в более достойное место, то не только дела в государстве пойдут лучше, но и чжурчжэньское государство Цзинь само покорится Коре, а вместе с Цзинь — и все другие окружающие Корею государства. Удивительно, но государь Инчжон прислушивался к словам Мёчхона. В 1128-1129 гг. в окрестностях Согёна, в местечке Имвон, был построен новый дворец Тэхвагун, в котором государь стал часто бывать.

    Видя симпатии короля к таким идеям, сторонники Мёчхона даже стали требовать организации военного похода против «недостойного» государства Цзинь. Однако все эти требования встречали упорное сопротивление со стороны старой столичной аристократии. И тогда Мёчхон и его сторонники решились на практические шаги. В начале 1135 г. Мёчхон и высокопоставленное чиновничество Согёна — Чо Гван, Ю Гам, Чо Чханон и другие отстранили от должностей выходцев из столицы, служивших в Согёне, подчинили себе его военный гарнизон и объявили о создании нового государства, которое назвали Тэви, с девизом правления Чхонгэ, что значит «открытие Небес». При этом восставшие не заявляли об отстранении короля от власти и создании новой династии, поскольку они ничего не имели против существующей королевской власти и лично государя Инчжона. Все, чего добивались восставшие, — это усиление своего влияния в государстве при одновременном удалении от власти старой столичной аристократии.

    В ответ на провозглашение государства Тэви из Кэгёна навстречу восставшим выдвинулись правительственные войска, возглавлявшиеся лично Ким Бусиком. Когда войска подошли к Согёну, то представители местной аристократии решили сдаться правительственным войскам. Для подтверждения своих намерений, аристократы поймали Мёчхона и Ю Гама, отрезали им головы и отправили в Кэгён. Однако в столице не только не простили «мятежников», но взяли посланника — Юн Чхома — под стражу. Тогда Чо Гван и поддерживавшая его часть восставших, понимая, что даже если они сдадутся, то прощения им не будет, решили продолжить сопротивление. Поэтому Согён удалось покорить только через год после начала карательного похода. Как отмечается в корейской исторической литературе, такое длительное сопротивление правительственным войскам было возможно только потому, что восстание пользовалось поддержкой народа, не желавшего принимать позицию старой придворной аристократии и подчиняться чжурчжэньскому государству Цзинь. Кроме того, это выступление также оценивается как преддверие, своеобразная «репетиция» крестьянских восстаний, потрясших Корею в конце XII — начале XIII в.

    Мятежи Ли Чжагёма и Мёчхона показали, насколько ослабла королевская власть в Коре. Это, в свою очередь, способствовало дальнейшему обострению борьбы за власть между придворными группировками. В конце XII столетия на политическую арену вышли военные сановники. В 1170 г., в последний год правления государя Ыйчжона (1146-1170), военные во главе с Чон Чжунбу подняли мятеж и захватили в стране реальную власть, которая оставалась в их руках вплоть до 1270 г., до подчинения Кореи монгольской династии, создавшей империю Юань. Корейская историография именует этот период истории Коре временем «власти военных», а в отечественной литературе его иногда называют «военной диктатурой».

    § 2. Военная диктатура рода Чхве

    Время, когда реальная власть в Коре принадлежала военным, обычно делят на три периода: 1) 1170-1196 гг., период установления власти военных, характеризовавшийся сменой лидеров группировки военных; 2) 1196-1258 гг., период правления военных рода Чхве[119]; 3) 1258-1270 гг., период ослабления власти военных. Рассмотрим указанные периоды в хронологическом порядке, уделяя особое внимание тем способам управления, с помощью которых реализовывалась власть военных[120].

    Итак, первый период военного правления отличался известной нестабильностью, постоянной сменой военных лидеров и, как следствие, еще достаточно значимой ролью гражданского чиновничества в высшем руководстве страны. В 1170 г. в 8-й месяц, в то время, когда государь Ыйчжон (1146-1170) вместе со свитой направлялся в загородную резиденцию, Чон Чжунбу, Ли Ыйбан, Ли Го и другие высокопоставленные военные сановники, находившиеся в составе свиты, на почве инцидента, разгоревшегося между гражданскими и военными, приказали войскам охраны убить гражданских сановников, сопровождавших короля. Сам Ыйчжон был взят в плен и отправлен в ссылку на остров Кочжедо. На престол Чон Чжунбу посадил младшего брата Ыйчжона — Мёнчжона (1170-1197).

    Уже в следующем, 1171 г. между бывшими соратниками возникли разногласия в борьбе за лидерство. В результате Ли Ыйбан убил Ли Го. В 1174 г. Чон Чжунбу, в свою очередь, устранил Ли Ыйбана и взял власть в свои руки. Однако лидерство Чон Чжунбу не было признано всем военным сословием. Через пять лет, в 1179 г.[121], в результате заговора, который возглавил его бывший соратник — полководец Кен Дэсын, Чон Чжунбу погиб. Власть перешла в руки Кен Дэсына, который управлял страной вплоть до 1183 г., пока не «умер от болезней». Кен Дэсына сменил военачальник Ли Ыймин, находившийся у власти до 1196 г. Все это время военных смут и дворцовых переворотов формально во главе государства стоял государь Мёнчжон.

    Подобная нестабильность в высших эшелонах власти побуждала оппозиционные силы в лице представителей гражданского чиновничества совершать попытки свержения власти военных. Так, в 1173 г. губернатор Северо-Востока Ким Бодан, намереваясь восстановить на троне Ыйчжона, который находился в то время в ссылке на острове Кочжедо, попытался поднять мятеж, но потерпел поражение. В 1174 г. градоначальник Согёна («Западная столица», современный Пхеньян) Чо Вичхон поднял восстание с привлечением простого народа, выдвинув лозунг свержения Чон Чжунбу. Восстание продолжалось почти два года и было подавлено только в 1176 г. В 1175 г. имело место стихийное выступление буддийских монахов, направленное против власти военных.

    Однако позиции военных при дворе оставались достаточно крепкими, что можно объяснить рядом причин. Следует обратить особое внимание на то, каким образом военные реализовывали свою власть на первом этапе правления (1170-1196). Формально все традиционные органы власти (Три министерства и Шесть ведомств) продолжали функционировать так же, как и раньше. Но реальной силой обладал совещательный орган военных — Чунбан, что значит «Главная палата», которому фактически подчинялись все государственные органы. Второй период правления военных начался в 1196 г., когда Чхве Чхунхон (1150-1219) сверг Ли Ыймина, жестоко расправившись и с его сыновьями, и со всей оппозицией. Особенностью второго периода является стабильность власти военных. Чхве Чхунхону удалось сделать свою власть наследственной, передав ее сыновьям и внукам: Чхве У, Чхве Хан, Чхве Ый. Среди основных причин стабильности можно назвать следующие.

    Первая причина — это крайнее ослабление королевской власти. Корёские государи, начиная с Мёнчжона (1170-1197), так же, как и последующие четыре короля — Синчжон (1197-1204), Хыйчжон (1204-1211), Канчжон (1212-1213), Кочжон (1213-1259), были почти что игрушками в руках рода Чхве, правившего страной в течение 62 лет (четырех поколений). Чхве Чхунхон фактически отстранил от власти Мёнчжона, и следующие четыре государя возводились на престол или смещались исключительно по воле Чхве Чхунхона.

    Второй причиной были те методы управления, к которым прибегали сам Чхве Чхунхон и представители его рода. Здесь следует выделить три основных момента.

    1. Изменение структуры аппарата центральной власти. Чхве Чхунхон свел к минимуму роль прежнего совещательного органа военных Чунбан, члены которого, такие же высокопоставленные военные, как и сам Чхве Чхунхон, являлись источником нестабильности, поскольку сами были потенциальными узурпаторами. Поэтому в период своего правления род Чхве пытался проводить политику снижения роли высокопоставленных военных сановников в управлении государством. Вместо «Главной палаты» Чунбан Чхве Чхунхон создал новый орган — Кёчжон тогам, что не совсем верно переводится на русский язык как «Управление по расследованиям». Исходя из значения иероглифических составляющих, название этого органа более корректно было бы переводить как «Управление по наставлению и определению [основной политики государства]». Управление возглавлялось лицом в должности кёчжон пёлъгам, которую поначалу занимал сам Чхве Чхунхон, затем его сыновья и внуки, а после свержения власти рода Чхве в 1258 г.— другие высокопоставленные сановники. Таким образом, Чхве Чхунхон создал институт единоличной абсолютной некоролевской власти, исключавший возможность легальной деятельности какой-либо оппозиции.

    2. Особая политика в отношении крестьян. В первые годы после прихода к власти Чхве Чхунхон пытался бороться с незаконным захватом крестьянских земель, чрезмерным налогообложением крестьян. Такая политика не могла не вызвать положительной реакции простого народа. Таким образом новая власть обеспечила себе спокойное существование.

    3. Новая политика в отношении гражданского чиновничества. Несмотря на то, что сам Чхве Чхунчхон был представителем военного сословия и пришел к власти на волне противостояния военных и гражданских чиновников, он стал проводить политику покровительства гражданским чиновникам. Это объяснялось тем, что в новой ситуации единоличной власти Чхве Чхунхона военные сановники представляли для него большую угрозу, чем гражданские. К тому же в случае правильно выстроенных отношений гражданские чиновники могли оказать огромную помощь в деле управления государством. Действительно, в правление рода Чхве была создана благоприятная атмосфера для деятельности гражданского сословия. В качестве примера в исторической литературе указывается, что знаменитый корейский поэт Ли Гюбо (1168-1241) жил и творил как раз в годы «диктатуры рода Чхве».

    Помимо всего сказанного, Чхве Чхунхон также стремился наладить хорошие отношения с представителями буддийской церкви, чтобы сократить до минимума выступления недовольных монахов.

    Третьей причиной, обеспечившей длительную и относительно стабильную власть рода Чхве, явилось создание им собственной частной армии. Поначалу, когда военные совершали дворцовые перевороты, они использовали непосредственно подчиненные им государственные войска. После захвата власти, вооружая и обучая так называемых «гостей»[122], они пытались создавать собственные охранные гвардии. Во время правления Кен Дэсына (1179-1183) его охранная гвардия, состоявшая из 100 человек, получила официальный статус «Столичной палаты» — Тобан. Однако после его смерти это военное подразделение временно прекратило свое существование, пока не было воссоздано вновь в 1200 г. Чхве Чхунхоном под таким же названием, но, естественно, в другом составе. Размеры воссозданного Тобан были значительно больше, а число подразделений поп в нем увеличилось с 6 до 36.

    Таким образом, власть рода Чхве и его преемников (до 1270 г.) имела независимую от органов государственной власти собственную военную опору, во многом определившую стабильность этой власти. Со временем у рода Чхве появились новые категории частных войск. В 1232 г. Чхве У создал особый отряд ночных патрульных в связи со значительным увеличением числа преступлений, совершаемых ночью[123]. Отряд получил название Ябёлъчхо, что значит «Особый ночной отряд». В дальнейшем, по мере роста количества личного состава этого отряда, он был поделен на «Левый особый отряд» — Чвабёльчхо и «Правый особый отряд» — Убёльчхо. Из тех корёских воинов, кому удалось бежать из монгольского плена и вернуться в столицу, было создано особое подразделение Синыйгун, что в переводе означает «Армия справедливости духа». Все три отряда имели характер частных войск, подчинявшихся роду Чхве и его преемникам. Позднее отряды получили общее название Самбёльчхо — «Три особых отряда» — и сыграли заметную роль в борьбе против попытки монгольского завоевания Кореи.

    Итак, из-за слабости королевской власти и благодаря особым методам управления государством, а также наличию собственных войск правление рода Чхве продолжалось вплоть до 1258 г. В 1258 г. в результате очередного дворцового переворота к власти пришел военачальник Ким Инчжун. В 1268 г. Ким Инчжуна сменил Лим Ён, передавший власть своему сыну Лим Юму. Новые военные правители унаследовали от рода Чхве и центральный орган власти Кёчжон тогам, и частные войска Самбёльчхо. При этом власть государя Вончжона (1259-1274) была по-прежнему номинальной, и только «помощь» монгольских войск помогла ему восстановить прежнюю королевскую власть, поддерживаемую гражданскими чиновниками[124].

    § 3. Народные волнения конца XII — начала XIII века

    Говоря об антиправительственных выступлениях низших слоев населения Коре конца XII —начала XIII в., наиболее корректно употреблять выражение «народные волнения», а не «крестьянские восстания», поскольку на борьбу против правящих кругов нередко поднимались не крестьяне, а люди так называемого «подлого сословия» (чхонмип) или монахи. Учитывать это тем более важно, что военный род Чхве пытался проводить более мягкую, «справедливую» политику по отношению к крестьянству, тем самым частично снимая противоречия между верхами и низами.

    Чаще всего народные волнения происходили на севере или на юге страны, т. е. в районах, наиболее отдаленных от столицы, где слабее была власть центра и сильнее произвол местных властей. При этом пик активности народных выступлений приходится на последнюю треть XII в., т.е. на период до захвата власти родом Чхве и начала проведения политики «справедливого управления» на местах. Одной из причин такой активности является то, что как раз после 1170 г. позиции военного сословия при дворе настолько укрепились, что захват военными чиновниками крестьянских земель принял значительные масштабы.

    Народные восстания начались на северо-западе страны, где традиционно было сосредоточено большое количество войск и местное население имело значительный опыт боевых действий в связи с необходимостью отражения агрессии приграничных государств. В 1172 г. вспыхнули крестьянские волнения в трех северо-западных округах — Чханчжу, Сончжу и Чхольчжу. В 1174 г. градоначальник Согёна — Чо Вичхон поднял восстание против власти военного сословия (о чем уже говорилось выше) и был поддержан крестьянами. Однако если бунт Чо Вичхона был подавлен в 1176 г., то отдельные крестьянские отряды, выступавшие поначалу вместе с Чо Вичхоном, продолжали самостоятельные действия на северо-западе вплоть до 1179 г.

    На юго-западе в 1176 г. началось восстание крестьян и «подлого люда» под предводительством Манъи и Мансои, требовавших прекращения произвола местного чиновничества, возвращения статуса «доброго люда» представителям лично-зависимой категории ноби, участвовавшим в восстании. Довольно быстро восставшие заняли крупнейший город юго-запада — Кончжу (современная провинция Южная Чхунчхон). В 1177 г. территории, которые находились под контролем повстанцев, захвативших часть столичной провинции Кёнги[125], значительно расширились. Однако, поверив столичным властям, обещавшим повысить статус родных мест Манъи и разобраться с непорядками на местах, повстанцы ослабили сопротивление. Кроме того, правительственным войскам удалось взять в заложники мать и жену Манъи. В результате к концу 1177 г. крестьянское восстание было подавлено.

    В конце 1170 —начале 1190-х годов народные выступления происходили практически повсеместно. В 1176-1177 гг. в районе современной провинции Северная Чхунчхон началось восстание под предводительством Сон Чхона и Ли Гвана. В 1182 г. имели место вспышки крестьянских волнений в районе городов Квансон (современная провинция Чхунчхон) и Чончжу (провинция Чолла). В 1193-1194 гг. Ким Сами возглавил крестьянское восстание в провинции Кёнсан.

    После прихода к власти Чхве Чхунхона по причинам, указанным выше, крестьянские волнения практически прекратились. На смену им пришли восстания «подлого люда», требовавшего повышения своего социального статуса. Самым известным из них является восстание ноби 1198 г. под предводительством Ман Чжока. Интересно заметить, что Ман Чжок был слугой в доме самого Чхве Чхунхона. Вместе с  пятью ноби он бежал в горы в окрестностях Кэгёна, сумел собрать повстанческий отряд из кэгёнских ноби. Однако вскоре его планы были раскрыты, а он сам и его сторонники схвачены и казнены. В 1200 г. в провинции Кёнсан в районе Чинчжу вспыхнуло восстание казенных и частных ноби, отряд которых действовал в окрестностях города около года, после чего примкнул к местным крестьянским повстанческим отрядам.

    В начале XIII столетия Корея снова была потрясена народными волнениями в провинции Кёнсан. В 1202 г. начальники подразделений торён местных войск, а также зажиточные крестьяне возглавили антиправительственный мятеж в Тонгёне («Восточная столица»; нынешний город Кёнчжу), выдвинув лозунг «возрождения королевства Силла». К мятежу присоединились крестьяне повстанческих отрядов, действовавших неподалеку, а также монахи буддийских монастырей Пуинса и Тонхваса. Волнения продолжались вплоть до 1204 г., пока не были подавлены правительственными войсками. Характер волнений однозначно определить довольно сложно, поскольку они были вызваны и недовольством властью военных в столице, и противоречиями между крестьянами и местным чиновничеством, и региональной неприязнью, уходящей своими корнями в эпоху Трех государств, а также рядом других причин.

    После подавления восстаний в провинции Кёнсан крупные народные выступления, имеющие исключительно антиправительственную направленность, прекратились. Отчасти это было связано с проведением политики умиротворения крестьян со стороны захвативших власть при дворе военных рода Чхве, отчасти объяснялось начавшимися монгольскими военными походами в Корею, когда гнев народа переместился на иноземных агрессоров.

    Вместе с тем именно многочисленные крестьянские выступления стали одной из причин ослабления Корё.

    Глава 4. ВОЕННЫЕ ПОХОДЫ МОНГОЛОВ В КОРЁ И ПОДЧИНЕНИЕ КОРЁ МОНГОЛЬСКОЙ ДИНАСТИИ ЮАНЬ КИТАЯ

    Монголы стали беспокоить Корё с начала XIII в. В 1206 г. Темучин, провозглашенный в 1202 г. Чингисханом, т.е. «Великим ханом», объявил о создании государства[126]. Примерно с этого же времени начались активные военные походы монголов на Восток и на Запад.

    Монгольские нашествия на Восток и на Запад имели различный характер. Если на Западе монголы проживали на покоренных территориях, не изменяя коренным образом свой стиль жизни, не впитывая культуру покоренных народов, то на Востоке проходил несколько иной процесс. В XIII в. монголы завоевали северную часть Китая, вплоть до реки Янцзы. Живя в Китае, монголы, в особенности на уровне правящего класса, начали активно воспринимать китайскую культуру. В 1280 г. Хубилай провозгласил создание нового государства Юань в Китае в рамках китайской культуры, и после смерти был удостоен китайского храмового имени Ши-цзу. Поэтому если поначалу монгольская агрессия на территории Коре носила характер нашествий иноземных «варварских» войск, то последующее подчинение Кореи монголами стало в известной степени подчинением Китаю, что для окружавших Китай государств Дальнего Востока было нормой. Хотя, конечно, китаизация монголов была далеко не полной. Сами китайцы до конца не покорились монголам и вели с ними постоянную борьбу, которая завершилась в 1368 г. победой и основанием новой китайской династии Мин (1368-1644).

    § 1. Военные походы монголов в Корё

    С 1211 г. монголы начали вести активные боевые действия в Северном Китае. Первым монгольскому удару подверглось чжурчжэньское государство Цзинь (1115-1264). В результате племена некогда покоренных чжурчжэнями ляодунских киданей попытались возродить свою государственность. Их попыткам противились монголы, а также зависимое от монголов государство Дунчжэнь, образованное в восточной части бывшей империи Цзинь. Теснимые монголами кидани были вынуждены неоднократно переходить пограничную реку Амноккан, южнее которой начинались территории Корё. Таким образом, кидани вторгались в Коре в 1216,1217,1218 гг. Коре, отражая киданьские походы, пыталось сохранить нейтралитет в отношениях как с киданями и чжурчжэнями, так и монголами.

    В 1219 г. монголы под предлогом борьбы с киданями, вторгшимися в Корё, сами перешли реку Амноккан. Поэтому на первом этапе корёско-монгольские отношения были в известной степени дружественными, скрепленными борьбой против общего врага. Тогда же, в 1219 г., монголы оставили в пограничном городе Ыйчжу 40 человек своих людей с тем, чтобы они изучали язык и культуру корёсцев.

    В тот же год к корёскому двору монголы отправили послов с целью установить дружественные отношения, в которых монголы играли бы роль «старшего брата». Смерть реального военного правителя страны Чхве Чхунхона в 1219 г., обострение борьбы за власть при дворе, мятежи на северо-западных границах — иными словами, неспокойствие в стране и ослабление центральной власти вынудили государя Кочжона принять требования монголов.

    После этого монголы стали регулярно посылать в Корё своих послов с требованием уплаты дани. Монголов в Корее интересовали прежде всего меховые шкурки, ткань, бумага, тушь, кисти[127]. Только в 1221 г. таких «посольских» визитов было четыре. Чрезмерные требования монголов и их бесцеремонное поведение справедливо возмущали корёсцев. Поэтому после того как в 1225 г. очередное монгольское посольство завершило визит в Корё и возвращалось с данью обратно, глава посольства и его свита были убиты при пересечении пограничной реки Амноккан. Для монголов этот инцидент стал удобным поводом для начала завоевательных походов против Корё.

    В исторической литературе нет единого мнения о количестве «нашествий», т. е. периодов активных боевых действий монголов в Корё. Говорят о трех, пяти и даже большем числе военных походов. Мы будем придерживаться периодизации, на наш взгляд, наиболее убедительной и адекватно отражающей процесс монгольско-корёского противостояния, согласно которой таких нашествий было пять.

    Первый военный поход в Корё монголы, уже начавшие завоевание Китая, предприняли в 9-й месяц 1231 г. Несколько десятков тысяч монгольских войск во главе с Саритаем перешли реку Амноккан в районе переправы Хамсинчжин у города Ыйчжу. Монголы быстро захватили крепости Чхольчжу и Анбокпу, однако встретили решительное сопротивление корёсцев у крепости Кучжу, к северо-востоку от Анбокпу. Оборону города возглавили губернатор северо-запада Корё — Пак Со и полководец Ким Гёнсон. Монголам так и не удалось взять крепость, и они решили продвигаться на юг в сторону столицы государства — Кэгёна. К 12-му месяцу монголы окружили Кэгён, отправив часть войск еще южнее — к крепости Чхунчжу. Там монголы в очередной раз встретили достойное сопротивление, которое оказывали главным образом войска, состоящие из крестьян и ноби, в то время как особое подразделение, сформированное из высшего сословия янбан, позорно бежало, попытавшись открыть ворота врагу.

    Несмотря на то, что корёсцы продемонстрировали боевые успехи в отражении первой агрессии монголов, государь Кочжон и военная группировка Чхве У решили подписать насильственный мирный договор, согласно которому Корея обязалась поставлять монголам еще большее количество различных ремесленных изделий, о которых уже говорилось выше.

    К причинам относительно быстрого продвижения монгольских войск по корёской территории относят ослабление центральной власти, армии и государства в целом, обусловленное распадом системы землепользования чонсиква, служившей основой экономики Корё. Определенную роль сыграла также позиция некоторых местных высокопоставленных сановников, добровольно открывавших ворота городов, в то время как простой народ был готов оказывать сопротивление.

    Подписав договор с Корё, в 1232 г. монголы вывели свои войска из Кореи. Здесь следует учитывать, имея в виду кочевой характер монгольского хозяйства, что большие группы монголов в принципе не могли находиться на территории Кореи длительное время. В Корее почти все пригодные для земледелия территории были заняты полями. Остальная часть страны — это сопки и горы. Мест, где можно было бы устраивать значительные по площади пастбища, практически не было. Поэтому после завершения военных походов в Корею монголам приходилось покидать страну.

    Несмотря на подписание мирного договора, отношения с монголами оставались достаточно напряженными. Прибывавшие в начале 1232 г. послы уже требовали от Корё не только поставок продукции ремесленного производства, но и отправки крестьян, занимавшихся земледелием (для размещения их на поселение в Северном Китае), ремесленников, детей из аристократических семей, которые, вступая в брак с представителями монгольской аристократии, должны были способствовать укреплению отношений между двумя государствами. Корёские правители, не желая уступать подобным требованиям монголов, понимали, что новый военный поход неизбежен. Поэтому в середине 1232 г. военный правитель Чхве У решил перенести столицу государства на остров Канхвадо в Западном (Жёлтом) море у устья реки Ханган. В срочном порядке там были выстроены королевский дворец, административные помещения, крепостная стена. На остров Канхвадо были отправлены 1000 человек отборных войск пёлъчхо. Одновременно были разоружены монгольские военные наблюдатели, оставшиеся в стране после ухода монгольских войск.

    Второй военный поход в Корё монголы предприняли в 8-й месяц 1232 г. И на этот раз их продвижение в глубь территории Корё было таким же стремительным. Основное внимание монголы сосредоточили на подчинении северной корёской провинции Пукке, в отношении которой у них были особые территориальные интересы. Заняв Пукке, монголы двинулись к югу. Первое значительное сопротивление им было оказано у Кэгёна, из которого уже эвакуировали королевский двор, но его жители не желали сдаваться монголам. Несмотря на то что в конечном итоге Кэгён был взят, упорное сопротивление всех слоев населения города вынудило монголов отказаться от идеи захватить остров Канхвадо, и они двинулись южнее. У города Кванчжу (современная провинция Кёнги) и у крепости Чхоинсон (современный пригород Сеула — Сувон) монголы были остановлены. В Чхоинсоне сопротивление возглавил «полководец — буддийский монах» Ким Юнху. Стрела, пущенная Ким Юнху, поразила предводителя монголов Саритая. После этого монголы решили прекратить дальнейшее наступление и отошли на север. За заслуги Ким Юнху были предложены высокие военные посты в Коре: так началась его карьера военачальника.

    Третий военный поход монголов в Корё начался в 7-й месяц

    1235 г. К этому времени монголы уже разгромили чжурчжэньское государство Цзинь, и их армия была укреплена чжурчжэньскими подразделениями. К тому же военные успехи к северу от Корё давали монголам надежду на победы и в Корее. Действительно, за 1235 год монголам удалось продвинуться вглубь корёской территории вплоть до крепости Тончжу (современная провинция Хванхэ). В следующем, 1236 г. монголы дошли до Намгёна (досл.: «Южной столицы»). На этот раз военное правительство рода Чхве практически не предпринимало никаких действий для того, чтобы остановить агрессора. В то же время простой народ без каких-либо указаний или помощи сверху сам поднимался на вооруженную борьбу. Например, офицеры гарнизонов крепости Кэчжу (современная провинция Пхёнан) Хыйгён и Мёнчжун по своей инициативе собрали войска и оказали отпор монголам в 7-й месяц 1236 г. В 9-й месяц того же года войска и население города Чукчу (современная провинция Кёнги), несмотря на все ухищрения монголов, взявших город в осаду, не сдались нападавшим. И это были далеко не единственные случаи.

    В результате третья волна военных походов в Корё наткнулась на мощное стихийное сопротивление корёсцев. С конца 1236 г. начались переговоры о заключении мира. В 1238 г. в Монголию отправился корёский полководец Ким Бочжон. В 4-й месяц 1239 г. монголы приняли решение о выводе войск из Корё. В 8-й месяц того же года монгольское посольство в составе 137 человек отправилось ко двору Кочжона на остров Канхвадо с требованием заключить мир, важнейшими условиями которого должны были стать перенос корёской столицы обратно в Кэгён и визит короля в Монголию с намерением оставить там своего сына в качестве заложника. Хотя монгольские требования и не были приняты, король дал обещание отправить к монголам принца Синана, что и было сделано в конце 1239 г.

    Четвертый военный поход монголов в Корё начался в 7-й месяц 1247 г. Им удалось продвинуться вплоть до города Ёмчжу (современная провинция Хванхэ). Однако борьба за власть между наследниками Темучина, развернувшаяся в это время в самой Монголии, привела к тому, что монголы были вынуждены свернуть эту военную кампанию и вывести войска из Кореи в следующем, 1248 г.

    В 7-й месяц 1253 г. начался пятый этап монгольских вторжений в Корё. На этот раз монгольские войска возглавлял новый командующий — Амугань, которому помогали изменники, такие, как Хон Бо-гвон. Войска быстро овладели северо-западом, прошли центральную часть Кореи и даже смогли дойти до окрестностей города Чончжу юго-западной провинции Чолла. Путь на юго-восток был прегражден мужественными защитниками города Чхунчжу, оборону которого возглавил полководец Ким Юнху, героически проявивший себя в 1232 г. в боях у крепости Чхоинсон. Город был окружен в 10-м месяце. Осада длилась 70 дней. Кончилось продовольствие. Но Ким Юнху обратился с призывом к защитникам города. Он уничтожил документы на казенных ноби, сражавшихся вместе со всеми, тем самым дав им свободу. Чхунчжу не сдался. Монголы были вынуждены оставить намерение взять крепость и овладеть юго-востоком Коре.

    С 1254 по 1259 г. монголы еще четыре раза снаряжали военные походы в Коре. Поэтому в исторической литературе выделяют еще и шестую волну монгольской агрессии в Корё, объединяя походы 1254-1259 гг. Однако все монгольские походы в Корею начиная с 1253 г. можно рассматривать в рамках единого этапа. В данном случае проблема периодизации не принципиальна, поскольку к середине XIII столетия в вопросе отношений Корё с монголами на первый план стали выходить дипломатические контакты между двумя странами, которые в конечном итоге поставили точку в их военном противостоянии.

    § 2. Дипломатические отношения между Корё и монголами. Подчинение Корё монгольской династии Юань Китая

    Дипломатия активно включилась в процесс корёско-монгольских отношений в 1232 г., во время второго монгольского похода в Корё в связи с заключением ряда договоров с монголами. Уже с этого времени они стали настаивать на том, чтобы корейский король официально посетил Монголию и признал ее сюзереном. Подобные требования повторились в 1239 г., ко времени завершения третьего монгольского похода в Коре. Тогда дальний родственник короля принц Синан (Чон) в 12-й месяц 1239 г. отправился в Монголию вместе с монгольским посольством[128], которое ранее прибыло ко двору Кочжона на остров Канхвадо, чтобы вести переговоры. Через девять месяцев, в 1240 г., в сопровождении монгольских посланников принц вернулся в Коре. Тогда же монголы еще раз предъявили требование о визите корёского государя в Монголию. Кроме того, монголы предлагали корёскому государю вернуть на полуостров корейцев, переселившихся на острова, сообщить о количестве дворов и численности населения Корё, послать в Монголию корёского заложника королевских кровей и выдать высокопоставленных сановников, активно боровшихся с монголами.

    Корёское королевское правительство не приняло требований монголов. Но для того чтобы хоть как-то смягчить напряженность и предотвратить очередные военные походы, было решено отправить под видом «наследника престола» принца Ённёна (Чуна). Он выехал в Монголию в 4-й месяц 1241 г. Принц не был уполномочен вести какие-либо переговоры. Его визит был лишь выражением определенной «покорности» Корё, которая давала возможность не торопиться со снаряжением новых военных походов.

    Тем не менее монголы не могли ждать, пока корейцы выполнят их требования. Военные успехи монгольских походов, начавшихся в 1253-1254 гг., привели к тому, что к 1256 г. монголы попытались взять в блокаду остров Канхвадо, на котором находилась новая корёская столица, и заявили, что блокада будет снята только после согласия наследника престола Корё посетить Монголию. Благодаря активному сопротивлению корёсцев попытка изолировать остров провалилась. Тогда монголы пообещали вывести все свои войска из Кореи в случае согласия выполнить их требования.

    Несмотря на то, что ни король, ни военное правительство рода Чхве не смогли организовать должный отпор монголам, рядовые чиновники, простой народ, лично-зависимые ноби своим сопротивлением сумели добиться того, что монголы отказались от идеи завоевания Кореи. Им было достаточно признания вассального положения корейцев перед монголами и выплаты Кореей ежегодной дани.

    Корейцы также не хотели мириться со слабостью и беспомощностью королевского двора. В 4-й месяц 1257 г. умер третий военный правитель из рода Чхве — Чхве Хан. Его место занял Чхве Ый. Однако отборные войска Самбёльчхо, недовольные пассивностью двора по отношению к монголам, поддержали военных сановников Ким Инчжуна и Ю Гена, которые в 3-й месяц 1258 г. совершили государственный переворот, убив Чхве Ый и взяв власть в свои руки.

    Несмотря на смену военного правителя, никаких коренных изменений не произошло. Власть оставалась в руках уже беспомощного органа власти военных — Кёчжон тогам. Король в делах управления страной практически не участвовал. Поэтому уже в 4-м месяце 1258 г. монголы снова активизировали военные действия на северо-западе страны, а к 8-му месяцу обосновались в Кэгёне, угрожая захватом острова Канхвадо и продолжая настаивать на поездке в Монголию наследника престола.

    В 3-й месяц 1259 г. государь Кочжон заключил с монголами очередной мирный договор, после чего монгольские войска были выведены из Кореи, а наследник престола отправился в Монголию. Переговоры с новым монгольским правителем Хубилаем были дружественными. Хубилай отказался от многих монгольских притязаний в Корее, предложив в ответ признать сюзеренитет Монголии. Наследник престола согласился с предложенными условиями. Во время пребывания в Монголии он узнал, что его отец скончался. Вернувшись в Корею, он занял престол и получил впоследствии храмовое имя Вончжон[129] (1259-1274).

    В исторической литературе подобные действия Вончжона расцениваются весьма негативно. Между тем Вончжон, как и все предшествующие короли «эпохи власти военных», не имел реальной власти, а следовательно, и не мог организовать военного сопротивления монголам. Союз с Монголией давал Вончжону возможность покончить с властью военных, восстановить королевскую власть и прекратить опустошительные монгольские военные походы. В результате предпринятых дипломатических шагов цель, поставленная королевским двором, была достигнута.

    Однако после восшествия на престол Вончжон еще не обладал всей полнотой власти. Страной по-прежнему правили военные во главе с Ким Инчжуном, которого в 1268 г. сменил Лим Ён. Все они призывали к активной борьбе против монголов, что не совпадало с намерениями Вончжона. Мало того, в 1269 г. Лим Ён попытался свергнуть Вончжона. Местом сосредоточения антимонгольской оппозиции был остров Канхвадо. Поэтому перенос столицы обратно в Кэгён мог способствовать как восстановлению королевской власти, так и разгрому придворной группировки военных. Этому противились военные, во главе которых встал сын Лим Ёна — Лим Юму. Тогда в 1270 г. Вончжон, призвав на помощь монголов, сам поднял восстание, расправился с Лим Юму и перенес столицу государства в Кэгён.

    На острове Канхвадо остались отборные войска Самбёлъчхо, поддерживавшие военных. Перенос столицы на полуостров и ликвидация придворной группировки военных, для поддержки которых изначально и были сформированы Самбёлъчхо, автоматически означали их роспуск. К тому же Самбёлъчхо не желали принимать позорного мира с монголами. Поэтому в 6-м месяце 1270 г. войска Самбёлъчхо подняли восстание. Понимая, что невозможно оказывать длительное сопротивление правительственным войскам и монголам, находясь недалеко от столицы, восставшие приняли решение переместиться на юг Корейского полуострова.

    Местом для базирования был выбран остров Чиндо. Оттуда восставшие во главе с Пэ Чжунсоном совершали рейды в провинции Чолла и Кёнсан. К 11-му месяцу повстанцы заняли остров Чечжудо. Благодаря активным действиям, поддержанным простым народом, войскам Самбёлъчхо удалось взять под контроль все морские перевозки вдоль южных границ страны. На подавление восстания из Кэгёна были отправлены совместные корёско-монгольские войска во главе с Ким Бангёном, Хон Дагу и другими военачальниками. В 5-м месяце 1271 г. они напали на базу восставших на острове Чиндо. В бою погиб предводитель восставших Пэ Чжунсон. Тогда под руководством Ким Тхончжона войска Самбёлъчхо приняли решение перенести основную базу на остров Чечжудо. В течение 1272 г. восставшие продолжали активные боевые действия, совершая рейды с острова Чечжудо. Однако в 4-й месяц 1273 г. объединенные корёско-монгольские войска общей численностью около 10 тыс. человек на 160 кораблях атаковали остров Чечжудо. В бою погиб Ким Тхончжон. Более 1300 человек были взяты в плен.

    Таким образом, в 1273 г. при активном участии королевского двора Корё окончательно покорилось монголам. Однако это подчинение носило ограниченный характер. Монголы почти не селились на Корейском полуострове. Исключение составлял остров Чечжудо, который подходил для занятий скотоводством, а также мог служить базой планировавшихся походов в Японию (1274, 1281 гг.). На этом острове монголы обосновались как раз после подавления восстания Самбёлъчхо. (На Чечжудо до сих пор разводят лошадей, а в чечжудоском диалекте корейского языка можно найти немало слов, заимствованных из монгольского языка.) Однако уже в 1294 г. в результате переговоров остров Чечжудо снова вошел в состав Корё, хотя монгольские скотоводы оставались на острове вплоть до 1374 г.

    Управляли Корё исключительно корейские государи. Но после Вончжона храмовые имена всех корейских государей Коре изменились. Слог (слово)[130] чон, чжон, что значит «великий предок», который завершал храмовые имена королей Коре и приравнивал их статус к статусу китайских императоров, имевших аналогичные по структуре храмовые имена, больше не употреблялся. Вместо него, начиная с государя Чхуннёль-вана (1275-1308), стали использовать слог (слово) ван, указывавший на вассальную зависимость корейского короля. Значение храмовых имен также стало новым. Если раньше храмовое имя присваивали исходя из заслуг и достижений короля, то с последней четверти XIII в. имена указывали на верность монгольским правителям. К примеру, имя Чхуннёль-ван как раз означает «Энергичный преданностью ван».

    Несмотря на сохранение королевской власти, территории к северу от реки Тэдонган были изъяты из-под юрисдикции корёского вана. В 1269 г. там была образована особая область, формально вошедшая в состав Монгольской империи, управлявшаяся, правда, лояльными монголам корейцами и получившая название «Восточное наместничество» (по-корейски «Тоннёнбу»). Администрация наместничества располагалась в Согёне (бывшая корёская «Западная столица», современный Пхеньян). Однако уже в 1290 г. в результате переговоров с монголами королю Чхуннёль-вану удалось упразднить монгольское наместничество в Согёне и вернуть территории к северу от Тэдонгана в состав Коре.

    Зависимость Коре от монголов стала тяжелым испытанием для страны более чем на столетие. Монголы вмешивались в дела королевского двора и управления страной. Корёские государи были обязаны жениться на монгольских принцессах. Страна вынуждена была платить огромную дань и отправлять в Монголию своих ремесленников, девушек для гаремов.

    Юаньская империя нанесла огромный ущерб культуре Корё, достижения которой являются выдающимися не только для Кореи, но и всего Дальнего Востока.

    Глава 5. КУЛЬТУРА КОРЕИ ЭПОХИ КОРЁ

    Как правило, общие работы по истории Кореи рассматривают культуру Корё в пределах двух больших периодов: 1) X-XII вв., время до подчинения монголам, и 2) XIII-XIV вв., период, связанный с разрушительными монгольскими военными походами в Корею, установлением монгольского контроля, постепенным его ослаблением, затем полным освобождением от монголов и началом реформ конца династии.

    В настоящей главе книги культура Кореи X-XIV вв. будет представлена как единое целое[131].

    § 1. Научно-технические достижения Корё

    Одним из важнейших достижений культуры Кореи X-XIV вв. стало книгопечатание. Печатание с досок, или ксилографию, в Корее начали использовать еще в VIII в. В эпоху Коре книгопечатание достигло особого расцвета. В 1011-1090 гг. для полного издания текста «Большого свода священных буддийских писаний» («Тэчжангён»), насчитывающего б тыс. томов, было вырезано 80 тыс. деревянных досок, получивших особое корейское название — «Пхальман тэчжангён». Они сохранились до наших дней и находятся в буддийском храме Хэин-са на юге Кореи (провинция Южная Кёнсан). После того, как в 1232 г. тексты «Пхалъман тэчжангён» сгорели во время монгольского нашествия, свод был напечатан еще раз. Молва о высоком уровне развития книгопечатания в Корё дошла до Китая, и в 1091 г. 5 тыс. томов книг на китайском языке, изданных в Корее, были отправлены в сунский Китай.

    Каким образом делались отпечатки с досок[132]? Как правило, деревянная доска для печати — мокпхан с каждой стороны содержала по две страницы текста, вырезанные «наоборот», т.е. всего четыре страницы. С двух торцевых сторон к ксилографической доске прикреплялись бортики — магури, выступавшие над ее верхней и нижней поверхностями. Доски для печатания обычно хранились в особых павильонах, сложенные друг на друга в большие стопки. Наличие магури обеспечивало хорошую вентиляцию и лучшую сохранность досок, облегчало процесс печати.

    Перед началом печати каждую доску обычно прочищали специальной щеткой. Иногда доску также предварительно увлажняли. Одновременно нарезали бумагу для печатания размером с развернутый лист книги. Для печати требовались три или, по крайней мере, два человека. После смазывания доски тушью один или два человека натягивали чистый лист бумаги над доской, прижимая его кончики к бортикам магури. Третий человек особой растиркой в виде мешочка, заполненного шелухой злаковых растений, растирал лист бумаги до появления на нем четкого отпечатка. Нередко первый отпечаток с доски мог быть не очень хорошего качества, поэтому с одной доски печатали несколько экземпляров. Тушь, хранящуюся в виде твердых брусков, растирали непосредственно перед печатанием, иногда добавляя в воду яичный белок или порошки из сухих трав для лучшей сохранности книги или для того, чтобы от нее исходил приятный аромат. Готовые отпечатки просушивали, подрезали точно по размеру будущей книги и сшивали, складывая каждый лист пополам, текстом наружу.

    Необходимость изготовления особых досок для каждой новой книги делала процесс книгопечатания весьма долгим и дорогостоящим. Поэтому на Дальнем Востоке довольно рано пришли к идее необходимости создания подвижного шрифта. Иными словами, на стандартной ксилографической доске вместо иероглифов стали вырезать ячейки, куда можно было бы вставлять необходимые для каждого конкретного текста отдельно изготовленные формы с иероглифами. Первое упоминание об использовании корейцами подвижного металлического шрифта относится к 1234-1241 гг. Кроме того, считается, что первая попытка использования деревянного подвижного шрифта имела место в Корё в 1101-1122 гг. В корейской исторической литературе довольно часто можно встретить утверждение о том, что корейцы первыми изобрели и начали использовать подвижный металлический шрифт[133]. В XIII и XIV вв. в Корее еще не раз прибегали к технике печатания с досок, набранных подвижным металлическим шрифтом, например, для издания в 1234-1240 гг. «Подробных записей о ритуалах древности и современности» («Санчжон когым емун»), автором которых был Чхве Юный[134].

    Коре также было известно качеством и разнообразием сортов изготавливаемой бумаги, среди которых была особая бумага из коры бумажного дерева, бумага с золотым песком и т. п.

    К категории технических достижений относят знаменитую корёскую светло-зеленую керамику селадон, о которой можно говорить с точки зрения достижений ремесла и художественного искусства. Характерными чертами корёского селадона являются его особый зеленоватый цвет, напоминающий цвет полудрагоценного камня нефрита. Максимального расцвета искусство изготовления селадона достигло в 1120-1190-е годы.

    Для достижения характерного зеленоватого цвета в глазурь добавлялся металлический порошок, а также другие особые компоненты, составлявшие секрет мастеров. Для обжига такой керамики требовались особые печи кама. Печи представляли собой узкие камеры длиной более 40 м и шириной порядка 1 м. Печи строились на склонах холмов, так, чтобы перепад между нижней и верхней частями печи составлял около 7 м. Через каждые 2,2-2.3 м в камере строились перегородки с отверстиями для горячего воздуха. В конце печи имелась труба. Пол покрывался песком. Для обжига керамики требовалось поддержание температуры порядка 1150-1200 градусов.

    Помимо разного рода сосудов, ваз, тарелок, мисок, чайников, плошек в технике селадона изготавливались статуэтки таких животных, как лев, дракон, черепаха, утка, обезьяна, голубь. Чаще всего статуэтки были лишь составной частью керамических изделий — ручками крышек или печатей. Иногда сосуды повторяли форму лотоса или напоминали изделия из бамбука. Выделяют четыре основных типа узоров, встречающихся в корёской зеленоватой керамике селадон: «журавль в белых облаках», «утки или журавли, резвящиеся на берегу водоема с ивами», различные цветы и цветочные узоры, зарисовки из жизни людей. Фигурки животных и изображения на стенках сосудов часто имели значение благопожеланий, которые должны были способствовать более счастливой жизни хозяина предмета.

    Производство оружия также относят к категории технических достижений Корё. Корёсцы активно использовали пороховое оружие — пушки, стрелявшие каменными зарядами. Корёские арбалеты отличались особой дальностью полета стрелы.

    Развивалось в Корё и кораблестроение. Корабли были достаточно большими по размерам, имея длину до 28 м. На боевых судах в носовой части устанавливался особый рог для протаранивания вражеских судов. Также на носу корабля могли водружать изображение головы дракона — повелителя водной стихии. Считается, что на корёских судах до Японии можно было доплыть за один световой день, а до Китая — за три дня.

    Во времена эпохи Корё продолжала развиваться астрономия. При дворе учреждались специальные ведомства, в задачу которых входило наблюдение за небесными явлениями. В разные периоды они имели различные названия: Тхэбоккам, Тхэсагук, Соунгван. Наблюдение за небом преследовало три цели: решение практических задач, связанных с летоисчислением; попытка определения «воли Неба», согласно которой должны были происходить все основные изменения в жизни на земле; практические задачи изучения метеорологических явлений. Главная обсерватория страны находилась недалеко от столичного города Кэгён. Корёсцы не только наблюдали и предсказывали солнечные и лунные затмения, но и могли обнаруживать солнечные пятна. Имеется более десятка записей о наблюдении солнечных пятен в Коре. В 1343 г. придворный астроном Кан Бо издал справочное сочинение по новой системе определения дат календаря — «Суси-рёк чхобоп гтсон», старейшее из сохранившихся до наших дней.

    В Корё большое внимание уделялось медицине. При дворе были учреждены специальные ведомства, занимавшиеся изучением и использованием различных методов лечения (Тхэыйгам) и изготовлением лекарств (Санъяккук). Конечно же, услугами этих ведомств пользовались исключительно представители высшего сословия. В 958 г., когда был объявлен королевский указ о введении государственных экзаменов на получение чиновничьей должности, одновременно тем же указом были учреждены особые экзамены для медиков. В связи с этим также весьма интересен указ 989 г., вводивший обязательное лечение для гражданских сановников выше 5-го и военных выше 4-го рангов. Корёские лекарства были хорошо известны за пределами страны. Многие из них изготавливались из местных лекарственных трав. В Коре было создано несколько трактатов по традиционной медицине. Самый известный из них — изданное при дворе в годы правления государя Кочжона (1213-1259) трехтомное сочинение «Способы быстрой помощи местными лекарствами» («Хянъяк кугыппан»). Трактат оказался настолько популярен, что был переиздан уже при новой династии Ли в 1417 г.

    О развитии географии в Коре свидетельствует издание самых различных карт: «Карты Трех государств» — «Самгук чидо», «Карты Индии» — «Индо чидо», «Карты Корё» — «Коре чидо». Карта Корё оказалась такой точной, что использовалась как основная карта Кореи на протяжении XV в.

    § 2. Издание исторических сочинений, литература, образование в Корё

    В Корее, как и на всем Дальнем Востоке, истории традиционно уделялось особое внимание. Историописание находилось в ведении государства. В начале Корё вопросами историописания занималось Историческое ведомство — Сагван. Именно в этом ведомстве служил по совместительству в должности «наблюдателя по составлению истории государства» (камсу кукса) знаменитый историк Ким Бусик, находившийся в то время на самых высших придворных постах. С 1308 г. ведомство Сагван неоднократно реформировалось, и названия его меняли то на Ведомство искусств, письмён и образцовой истории — Емун Чхунчхугван[135] (1308 г.), то возвращали старое название Сагван (1362 г.), то снова давали сокращенное Чхунчхугван (1325, 1362 гг.). В результате за историческим ведомством закрепилось название Чхунчхугван, которое сохранялось без изменений вплоть до 1894 г.

    Историческое ведомство выполняло две основные задачи: сбор и фиксация фактов, связанных с текущими событиями, и издание исторических сочинений о прошлом. На основании ежедневных записей о деяниях короля, событиях, государственной политике, изменениях в должностной системе и многом другом составлялись так называемые «реальные записи», или по-корейски силлок — черновые анналы, на основании которых в будущем, после падения правящей династии, должны были составляться образцовые династийные истории чонса. Среди многих должностей, работавших в историческом ведомстве Коре, важнейшей была должность историка — сагван. Сагван имел исключительное право свободного доступа во все столичные и провинциальные учреждения, право присутствовать на любых мероприятиях, быть свидетелем любых событий. Для того чтобы сагван мог фиксировать события объективно, никто не имел права заглядывать в его записи, даже сам король. Записи сагван, оформлявшиеся в виде силлок, писались по хронологическому принципу в нескольких экземплярах и хранились в особых исторических архивах — саго, расположенных в удаленных друг от друга местах. Это делалось для того, чтобы уберечь силлок на случай войн, пожаров, стихийных бедствий. Основной состав исторического ведомства представляли так называемые совмещенные должности, т. е. служащие других ведомств, которые были обязаны приносить в Чхунчхугван подробные записи о деятельности своих ведомств, а также связанных с ней государственных делах. Таким образом достигалась полнота в изложении событий современности.

    Кроме собирания и записи фактов, историческое ведомство Коре занималось, как уже говорилось, изданием исторических сочинений. Помимо знаменитых «Исторических записей Трех государств» («Самгук саги», 1145 г.) Ким Бусика и «Достопамятных событий Трех государств» («Самгук юса», 1281 г.) монаха Ирена, в Коре было издано немало других значимых исторических сочинений, которые, к сожалению, не сохранились до наших дней. Это и «Записи о древности и современности» («Когымнок») Пак Илляна (?-1096), и «Записи о ритуалах, детально установленных в древности и ныне» («Когым санчжон немун»[136]) Чхве Юныя (1102-1162) в 50 томах, и «Всеобщие анналы» («Пхённён тхоннок») Ким Гваныя, и многие другие.

    Система образования в Корё также достигла нового, более высокого уровня. Еще в 930 г. в столице было основано высшее учебное заведение Кукхак для представителей высших сословий. В нем, помимо конфуцианских предметов, которые, говоря современным языком, можно было бы отнести к категории «администрирования», преподавались медицина и астрономия, и вскоре были открыты самостоятельные медицинское и гадательное отделения.

    К 992 г. система образования обрела более завершенный характер. В ведении придворного управления по образованию Кукчагам (дословно — «Управление сынов государства») находились несколько столичных учебных заведений: Кукчахак (Высшая школа сынов государства), Тэхак (Высшая школа), Самунхак (Высшие школы у четырех [городских] ворот) и шесть высших школ по отраслям — права, математики, письма и т. п. В конце X в., к примеру, только в трех крупнейших учебных заведениях Кукчахак, Тэхак, Самунхак обучалось по 300 человек в каждом. Однако к 1130 г. во всех учебных заведениях, подотчетных Кукчагам, насчитывалось всего лишь 200 студентов. Это отчасти объясняется тем, что к тому времени обучение и сдача экзаменов на некоторое время перестали быть необходимым условием для того, чтобы утвердиться в обществе, так как должности стали покупаться и продаваться. Расширилось частное землевладение. Поэтому для того чтобы жить в достатке, было совсем не обязательно служить королю.

    Несмотря на сокращение числа обучающихся, система образования в Коре продолжала совершенствоваться. Так, в 1109 г.[137] при Кукчагам впервые открылось специальное отделение для профессионального обучения военного сословия.

    С XII столетия в Коре стала развиваться система частных школ. Так, в 1053 г. высокопоставленный сановник Чхве Чхун (984-1068), оставив в возрасте 70 лет государственную службу, вернулся в родные места и основал там девять частных школ. Его заслуги в распространении знаний были настолько велики, что он получил прозвище корейского Конфуция (Хэдон Кончжа). При династии Ли такие частные учебные заведения, имевшие алтарь в честь основателя, получили название совок, что значит «палата книг». Кроме частных школ, готовивших учащихся к сдаче государственных экзаменов, в деревнях стали создаваться начальные частные школы, получившие название содан, т.е. «павильон книг». Государственные провинциальные начальные школы хянгё («местные школы»), подчинявшиеся Кукчагам, известны в Корее со времени эпохи Корё. В каждом хянгё был алтарь для совершения церемонии кормления духа Конфуция. Буддийские монастыри также были центрами образования, не связанного со служебной карьерой.

    Однако именно сдача государственных экзаменов на получение чиновничьей должности являлась целью практически каждого молодого человека из высшего сословия. В Коре такие экзамены были введены королевским указом 958 г. Поначалу экзамены сдавались один раз в год. Позднее, когда число вакантных должностей сократилось, один раз в два-три года. Помимо общих вопросов, связанных со знанием конфуцианской классики, задавались и специальные вопросы по медицине, гаданию (астрономии), законодательству. На листе с ответом на экзаменационный вопрос имя следовало написать так, чтобы его невозможно было прочесть экзаменатору. Это делалось для того, чтобы соблюсти правило отбора претендентов по способностям, а не по происхождению. При этом происхождение экзаменуемого полностью не игнорировалось: вместе с именем всегда следовало указывать место происхождения рода и имена прямых предков по мужской линии вплоть до четвертого колена. «Подлый люд» (чхонмин), музыканты, ремесленники или же совершившие преступление, нарушившие нормы морали, а также их сыновья и внуки до сдачи экзаменов не допускались.

    Период Корё ознаменовался значительным вкладом в развитие корейской литературы, в особенности поэзии. Самым известным корёским поэтом, чьи произведения сохранились до наших дней, был Ли Гюбо (1168-1241). Одно из самых выдающихся его произведений — поэма о мифическом основателе государства Когурё — «Сказание о Тонмёнване» («Тонмёнван пхён»)[138]. Ученый и поэт конца эпохи Корё—Ли Сынхю (1224-1300) составил знаменитую поэму «Рифмованные записи о королях и императорах» («Чеван унги», 1287 г.), где в стихах обрисовывал самые важные моменты истории Китая и Кореи. Несмотря на то, что в X-XIV вв. корейские литераторы писали на китайском языке, в их произведениях находило отражение своеобразие культуры Корё.

    До наших дней сохранились корёские народные песни в жанре каё («песни») или согъё («народные песни»), поскольку в свое время они были записаны по-корейски китайскими иероглифами способом иду[139], или в переводе на китайский язык.

    Сочинение буддийского монаха Ирена «Достопамятные события Трех государств» («Самгук юса»), по поводу которого в научной литературе ведутся споры, является ли оно историческим сочинением, или относится к категории художественной литературы, независимо от того, как решается поставленный вопрос, несомненно, является выдающимся литературным произведением периода Коре.

    Буддизм был господствующей религией Коре. Нередко в исторической литературе можно даже встретить определение буддизма как государственной религии Кореи X-XIV вв. Поэтому выдающиеся буддийские мыслители оставили после себя богатое литературное и духовное наследие. В начале XX столетия был обнаружен трактат буддийского монаха Какхуна «Сказание о выдающихся буддийских монахах Кореи» («Хэдон косынчжон», 1215 г.). Монах Чинуль (1158-1210) оставил после себя 11 буддийских сочинений, оказавших огромное влияние на развитие буддийской религиозной мысли Кореи.

    § 3. Архитектура, ремесло, живопись Корё

    Считается, что Корё, помимо знаменитого селадона, было известно своими изделиями из бронзы, в частности бронзовыми зеркалами. Чаще всего зеркала имели круглую форму, однако изготавливались зеркала и в форме цветочного лепестка или листа дерева. Их тыльную сторону украшали барельефные узоры, часто имевшие значение благопожеланий. Кроме зеркал в Корё отливали бронзовые вазы, чайники, курильницы, колокола для буддийских монастырей[140].

    Архитектура Корё представлена каменными и деревянными постройками. Из дерева строили, как правило, павильоны дворцов и буддийских монастырей. Из дворцов самым известным считается столичный королевский дворец Кэгёна. Его деревянные постройки не сохранились до наших дней, однако по каменным фундаментам можно судить о величине и особенностях этого архитектурного комплекса. В частности, у кэгёнского дворца было четверо расположенных последовательно ворот, ведших внутрь комплекса, в то время как во дворцах прежних эпох — только двое.

    В связи с тем, что буддизм был господствующей религией и получал от государства поддержку, в Корё строилось очень много буддийских монастырей. Только в окрестностях столицы Корё было сооружено около 70 больших и малых монастырей. Поскольку постройки были в основном деревянными, то от большинства монастырей не сохранилось практически ничего, кроме фундаментов павильонов, а также каменных пагод и изваяний Будд. Тем не менее в южной части Кореи, наименее пострадавшей от многочисленных войн, сохранился ряд монастырских деревянных построек периода Корё. Это павильон Кыннакчон монастыря Пончжонса и павильон Мурян-сучжон монастыря Пусокса провинции Северная Кёнсан, а также главный павильон Тзунчжон монастыря Судокса провинции Южная Чхун-чхон.

    Одним из самых величественных буддийских монастырей эпохи Корё был столичный монастырь Хынванса, строительство которого завершилось в 1067 г. Его постройки имели 2800 помещений (комнат).

    Каменные пагоды Корё, как уже отмечалось, стали более разнообразными по форме, нежели в предшествующие периоды, имели восьмигранные или даже круглые ярусы. На территории Северной Кореи особо отмечают пагоды монастырей Пурильса (5 ярусов; 951 г., г. Кэсон), Хёнхваса (7 ярусов, 1020 г., г. Кэсон), Похёнса (9 ярусов, 1044 г., горы Мёхянсан). На территории Южной Кореи — каменные пагоды монастырей Вольчжонса (8 граней, 9 ярусов, XI-XII вв., провинция Канвон), Кёнчхонса (10 ярусов, 1348 г., провинция Кёнги).

    Скульптурные изображения Будд в Корё делали из камня, золота, дерева. Самым знаменитым и в то же время самым большим в Корее каменным изваянием Будды Майтрейи является статуя из монастыря Кванчхокса (провинция Южная Чхунчхон). Согласно записям, на создание изваяния высотой более 21 м потребовалось 38 лет и его установили в монастыре только в 968 г. В храме Пусокса провинции Северная Кёнсан была найдена уникальная деревянная статуя Будды Амитабы начала эпохи Корё высотой в 2,78 м.

    Помимо монументальных скульптур, в Коре продолжали создавать металлические изваяния Будд небольших размеров. Одной из наиболее уникальных считается золотая статуя Будды, обнаруженная в уезде Кымган провинции Канвон.

    Примером небуддийской скульптуры Корё могут служить каменные изваяния воинов и сановников у гробницы короля Конмин-вана (1351-1374) в провинции Хванхэ.

    Живопись в Корё находилась в сфере пристального внимания государства. В столице при дворе были учреждены особые ведомства, занимавшиеся вопросами изобразительного искусства. Они назывались Тохвавон (Палата рисунков и картин), Хвагук (Управление изобразительного [искусства]). В Корё высокого уровня достигла пейзажная живопись. Известно, что слава о мастерстве корейского художника Ли Нёна (начало XII в.) достигла Китая. Ли Нён не только жил в Китае династии Сун, но и учил своему искусству китайских художников. Художник конца XI —начала XII в. Чон Дыккон был известен особым мастерством в изображении рыб.

    Не так много картин, созданных в период Корё, сохранилось до наших дней. Среди них — настенная живопись в павильоне Чосадан буддийского монастыря Пусокса (провинция Северная Кёнсан), портрет конфуцианского ученого Хве Хона, хранящийся в совоне Сосу (1318 г., автор неизвестен, провинция Северная Кёнсан). Государь Конмин-ван (1351-1374) был знаменит своим искусством каллиграфии и живописи. Сохранилась написанная им «Картина большой охоты у Небесных гор» («Чхонсан тэрёпто»). Отдельные произведения живописи эпохи Коре, в основном буддийского содержания, хранятся в Японии.

    Музыка в Корё была составной частью сложной системы ритуалов. Кроме того, считалось, что с помощью музыки возможно совершенствовать «нравы и характер народа». Поэтому музыка также не оставалась в стороне от внимания государства. При королевском дворе был создан оркестр, в котором было 108 музыкантов, игравших на 40 видах музыкальных инструментов. Иногда в городах устраивались большие концерты. Например, в 4-й месяц 1245 г. в Праздник фонарей (день рождения Будды Шакьямуни) на острове Канхвадо, куда временно была перенесена Корёская столица, военный правитель Чхве Чхунхон организовал грандиозный концерт. Тогда в выступлении приняли участие 1350 музыкантов.

    Кроме придворной музыки в Корё было развито народное музыкальное творчество. В «Истории Корё» («Корёса») в разделе «Записи о музыке» («Акчи») в переводе на ханмун[141] приведены тексты 24-х народных песен, которые исполнялись на корейском языке.

    Несмотря на зависимость Корё от монгольской династии Юань в Китае, Корея сумела сохранить свою национальную культуру, и в XIV столетии вступить на путь реформ, вернуть былую самостоятельность.

    Глава 6. ГОСУДАРСТВО КОРЁ В XIV ВЕКЕ И ПРИХОД К ВЛАСТИ НОВОЙ ДИНАСТИИ ЛИ

    Несмотря на высокий уровень развития культуры Корё, в социально-экономической сфере жизнеспособность династии оказалась подорванной. Попытки провести социально-экономические реформы привели не к укреплению Корё, а к окончательному падению старой династии и установлению новой — династии Ли (1392-1910)[142].

    § 1. Социально-экономическое положение Корё в XIV веке

    Социально-экономическую ситуацию в Корее XIV в. принято оценивать как критическую, обусловленную тремя основными факторами негативного характера. Первый — это ослабление государственного контроля над землей, которая в те времена была основным средством производства, источником пополнения государственной казны, материального обеспечения боеспособности армии. Второй фактор, как обратная сторона процесса ослабления государственного контроля, заключается в усилении частного землевладения и соответствующем ухудшении положения крестьянства, ослаблении связей по линии провинция — столица, а значит и ослаблении единства страны. Третьим фактором, причем не только экономическим, был ущерб от монгольских военных походов в Корею и последующего подчинения Кореи монгольской «династии» Юань в Китае. Подчинение монголам не только лишило Корё части северных территорий и значительной доли государственных доходов, но и нанесло ощутимый удар по репутации королевского двора в целом.

    Однако для того чтобы в стране произошла смена власти и системы государственного управления, требуется не только наличие предпосылок ослабления власти существующей, но и наличие тех новых сил, которые были бы способны взять эту власть. Такой силой стало «новое» сословие мелкого и среднего чиновничества, выходцев из провинции. Конечно же, мелкие и средние чиновники существовали в Корее и раньше. Но лишь в конце периода Коре у этого сословия появился некоторый элемент новизны.

    «Новое» провинциальное служилое сословие в Корее XIV в. стали определять словом садэбу, что значит «ученые и большие мужи». Оно противостояло корёской аристократии — выходцам из семей богатых частных землевладельцев, многие из которых присвоили себе государственные земли в результате распада системы полей чонсиква. Идеологией старой аристократии было китайское конфуцианство эпохи Тан (618-907), а также буддизм.

    Садэбу также не являлись неимущими, но относились к классу мелких и средних землевладельцев. Они придерживались обновленного конфуцианства китайской эпохи Сун (960-1279), которое еще называют «неоконфуцианством»; его основоположником стал китайский конфуцианский мыслитель Чжу Си (1130-1200). Сословие садэбу формировалось в течение последних двух столетий эпохи Корё, начиная со времени монгольских военных походов в Корею. В сословии садэбу важную роль снова начали играть военные сановники, в особенности во второй половине XIV столетия, когда Коре активизировало военные действия как против монголов, так и против японских пиратов.

    В 1356 г. государь Конмин-ван отправил войско за реку Амнок-кан в места сосредоточения монголов и разгромил три монгольских укрепленных пункта. В том же году в результате успешного военного похода на северо-восток было упразднено монгольское наместничество Ссансон, а к Коре присоединены значительные территории, соответствующие современной провинции Южная Хамгён. В 1369-1371 гг. Корё трижды снаряжало военные экспедиции на полуостров Ляодун. В результате в 1370 г. было окончательно упразднено Восточное наместничество — Тоннёнбу, и монголы были изгнаны с Ляодуна. В 1374 г. 25 тыс. человек корёских воинов на 300 кораблях высадились на острове Чечжудо и наголову разгромили остававшиеся там монгольские войска. С 1350 по 1389 г. корёские войска десятки раз успешно отражали набеги японских пиратов на южные провинции Кореи.

    Понятно, что в условиях повышения значения армии, сыгравшей важнейшую роль в освобождении Кореи от монгольской зависимости, даже выходцы из простонародья могли становиться военными сановниками. Кроме того, стирались различия между лично-свободным «добрым людом» янин и жителями поселений пугок — «подлым людом» чхонмин. Дело дошло до того, что при государе Конмин-ване фактическая власть в стране была отдана буддийскому монаху Синдону (?-1371), который был сыном ноби.

    Таким образом, не только новое сословие садэбу, стремившееся к власти и расширению государственного контроля над землями, но и само по себе разрушение системы строгого деления населения на категории согласно происхождению объективно противостояли господству старой аристократии. Этому же процессу способствовало то, что после подчинения Кореи монголам в среде высшей корёской знати появились смешанные браки с монголами и чжурчжэнями. Поэтому «чистота крови» и «аристократичность происхождения» становились менее значимыми.

    Неоконфуцианство, ставшее идеологическим фундаментом в деятельности садэбу, подчеркивая необходимость соблюдения норм морали, отбора людей на высшие должности страны в соответствии со способностями, а не по происхождению, также подталкивало общество к реформированию. Попытки проведения реформ предпринимались корейскими королями на протяжении всего XIV столетия.

    § 2. Попытки проведения реформ и приход к власти Ли Сонге

    Первым, кто попытался реформировать управление страной и в первую очередь чиновничью систему, был государь Чхунсон-ван, взошедший на престол в возрасте 23 лет в 1298 г. Однако из-за своих намерений он не смог сохранить власть: в том же году при поддержке консервативных сил и не без вмешательства Юань на троне был снова восстановлен король Чхуннёль-ван, правивший до 1308 г. Чхунсон-ван был вынужден отправиться в столицу Юань, где провел почти 10 лет, пока снова, вернувшись в Коре, не был возведен на трон в 1308 г. Чхунсон-ван правил всего пять лет, в продолжение которых хотя и пытался реализовать юношеские мечты, однако не получил поддержки при дворе, отчасти из-за того, что слишком долгое время провел у монголов. Тем не менее он смог внести заметный вклад в развитие традиционных наук.

    Только государю Чхунмог-вану (1344-1348) удалось осуществить попытку первых практических шагов на пути реформ, несмотря на то, что он был возведен на трон в возрасте 8 лет. К тому времени злоупотребления в системе землепользования и непорядки в управлении страной достигли такой степени, что не только отдельные сановники Коре, такие, как Ли Чжэхён (1287-1367), настаивали на реформах, но и в монгольском Китае идея реформ получила поддержку. Поэтому уже в первые годы правления при дворе Чхунмог-вана предприняли попытку возрождения системы выдачи полей за службу, как это практиковалось в начале Корё. Но такие поля называли уже не чонсиква, а иначе — нокквачжон, что значит «поля по категориям [чиновников] в качестве жалованья», что в принципе схоже по содержанию с чонсиква. Из-за противодействия консервативных сил, и прежде всего — незаконных владельцев частных полей, попытка реформы провалилась. Тогда снова под давлением Юань в 1347 г. при дворе было учреждено особое ведомство — Чончхи тогам («Ведомство для приведения в порядок управления [страной]»), в которое было назначено около 40 человек. Ведомство с еще большим усердием, чем раньше, принялось за инспекцию всех земельных угодий страны. Однако из-за злоупотреблений отдельных чиновников Чончхи тогам деятельность его была приостановлена, а в 1349 г. ведомство распустили. Очевидно, к этому времени не сложились объективные условия для успешного проведения реформ.

    Поворотным в реформировании системы землепользования и государственного устройства в целом стало правление государя Конмин-вана (1351-1374). Возможно, не последнюю роль в этом процессе сыграло положение в соседнем Китае, где в 1368 г. на юге к власти пришла новая китайская династия, провозгласившая создание нового государства Мин (1368-1644) и положившая конец монгольскому правлению в Китае. Не случайно именно в 1369-1371 гг. Конмин-ван снарядил три военных похода против монголов на полуостров Ляодун.

    В правление Конмин-вана в Корё значительно усилились позиции конфуцианства. Кукчагам — придворное ведомство, занимавшееся образованием (дословно —  «Управление сынов государства»), было переименовано в Сонгюнгван (условный перевод названия — «Академия Успешного достижения Равновесия»), обычно называемую в литературе «конфуцианской академией»[143]. Одновременно по всей стране стала разворачиваться критика буддизма, во многом связанная с тем, что буддийские монастыри к тому времени владели огромными площадями земли, неподконтрольными государству, что отрицательно сказывалось на всей экономике страны.

    Одновременно все активнее разворачивалось движение за равноправие гражданских и военных чиновников. На протяжении многих столетий военное сословие по положению считалось ниже гражданского. Военные чиновники, имевшие одинаковый ранг с гражданскими, обычно получали меньшее вознаграждение за службу. Необходимость организации военных походов для окончательного освобождения от монгольской зависимости объективно способствовала усилению влияния военных. Именно это стало одним из факторов, позволивших военачальнику Ли Сонге (1335-1408) стать основателем новой корейской династии.

    Именно в годы правления Конмин-вана новое сословие садэбу все громче заявляло о необходимости учета и перераспределения земель между находящимися на службе чиновниками, возврата земли из незаконной частной собственности в государственную, о восстановлении «старой» системы должностей начала эпохи Корё, когда чиновники назначались «в соответствии со способностями».

    Ослабление монгольской власти в Китае, в особенности под ударами активно развернувшегося с 1351 г. (года восшествия на престол Конмин-вана) народного движения в Китае, позволило Конмин-вану проводить политику, направленную на усиление собственной королевской власти и избавление от монгольского господства. Сразу после восшествия на престол он создал ведомство для учета и перераспределения полей — Чонмин тогам. В 1364 г. под давлением монголов реформы системы землепользования были приостановлены. Однако с 1365 г. при помощи буддийского монаха Синдона, привлеченного Конмин-ваном на службу, процесс реформирования в Коре возобновился. Биография Синдона  (?-1371)  весьма показательна,  поскольку очень хорошо характеризует трагическое время конца эпохи Коре с постоянной сменой власти, дворцовыми переворотами, убийствами.

    По рождению Синдон был ноби («рабом») в буддийском монастыре Окчхонса. Его мать была ноби в том же монастыре, а отец, по слухам, — высокопоставленным сановником. Происхождение Синдона формально не позволяло ему стать полноправным буддийским монахом. Однако его желание стать монахом было настолько велико, что, вопреки существующим порядкам, он удалился далеко в горы и там вел монашескую жизнь. Несмотря на замкнутый образ жизни, способности Синдона стали известны при дворе, и в 1358 г. он был представлен Конмин-вану сановником Ким Вонмёном. С этого момента в жизни Синдона наступили большие перемены. Он стал жить при дворе. Конмин-ван своим указом снял с Синдона его «подлое» происхождение и присвоил титул чхонгангоса, что значит «чистый живущий в праздности ученый»[144].

    С 1365 г. Конмин-ван решил привлечь Синдона к делам управления, с тем чтобы избавиться от влияния консервативных гражданских сановников, принадлежавших к старой аристократии. При участии Синдона были изданы указы: о возвращении незаконно изъятой земли и ноби прежним хозяевам; о возвращении статуса «доброго люда» янин тем, кого незаконно обратили в ноби; об отмене категории так называемых «свободных чиновников» халлянгван, т.е. не имевших конкретной должности, но получавших небольшое жалованье или поля для сбора налогов в качестве жалованья; об укреплении значимости конфуцианской академии Сонгюнгван; об усилении роли государственных экзаменов при назначении на государственные должности и др.

    На первых порах реформы, начавшие проводиться с участием Синдона, получили поддержку военных во главе с видным военачальником Чхве Ёном (1316-1388), поскольку они способствовали укреплению их положения. Однако по мере реализации королевских указов сила и власть самого Синдона увеличилась настолько, что со временем он стал пользоваться почти теми же почестями при дворе, что и сам король. Дело дошло до того, что Синдон вместо Конмин-вана принимал сановников на утренней аудиенции и в Китае стал известен в качестве «короля по власти».

    В своих реформах Синдон опирался не только на военных. Именно благодаря его усилиям возросла значимость конфуцианской академии Сонгюнгван[145], именно при нем большое влияние при дворе получили молодые гражданские чиновники, которых в современной историографии даже стали называть «партией реформаторов»: Чон Дочжон (?-1398), Квон Гын (1352-1409), Ли Сунин (1349-1392), Чо Чжун (?-1405). Поэтому на первых порах реформы Синдона имели успех. Король Конмин-ван, долгое время не имевший реальной власти при дворе, снова начал непосредственно участвовать в делах управления. Власть старого гражданского сословия оказалась под угрозой, и в 1370 г. возглавившая оппозицию королева-мать и ее сторонники захватили Синдона, выслали его в Сувон и в следующем году казнили. Королева-мать опасалась того, что сам Синдон желал большей власти. В 1369 г. он подготовил текст указа о реформе управления страной, согласно которой должен был стать губернатором пяти основных провинций Коре.

    После казни Синдона старое гражданское сословие укрепило свои позиции при дворе. Однако и вновь выдвинувшиеся представители сословия садэбу, такие, как Чон Дочжон, Чон Мончжу (1337-1392), сохранили свое влияние. Противостояние между реформаторами и старой аристократией продолжалось. Конмин-ван, пытаясь бороться со злоупотреблениями отдельных придворных, был убит в результате заговора Чхве Мансэна в 9-й месяц 1374 г.

    В последний год правления следующего короля, У-вана (1374-1388), баланс сил окончательно сместился в пользу реформаторов. Однако поначалу власть при дворе захватили представители старой аристократии во главе с Ли Инимом (?-1388)[146]. Он и возвел на престол нового короля, которому было всего десять лет. В годы правления У-вана имел место возврат к дореформенному положению не только во внутренней, но и внешней политике. Ли Иним восстановил отношения с монгольской «династией» Юань, еще сохранявшей власть в Северном Китае. При нем ухудшились отношения с минским Китаем, фактически прекратившиеся в период с 1374 по 1386 г.

    В 1388 г. новое китайское государство Мин как «наследник» Юань предъявило претензии на северо-восточные территории Корё (бывшее монгольское наместничество Сеансов), отвоеванные корейцами у монголов еще в 1356 г. К этому времени государь У-ван уже перестал быть игрушкой в руках придворной группировки Ли Инима. Вместе с полководцем Чхве Ёном (1316-1388) он решил избавиться от нее. В 1388 г. Ли Иним и его сторонники были взяты под стражу. Ли Иним умер в том же 1388 г. А У-ван и Чхве Ён решили снарядить поход на северо-восток, чтобы не позволить минским войскам отнять корёские земли. Они также планировали отправить войска на полуостров Ляо-дун, который раньше принадлежал Когурё и где проживало много выходцев с Корейского полуострова, чтобы попытаться присоединить эти земли к Корё.

    Корейские войска, возглавлявшиеся самим государем У-ваном и полководцем Чхве Ёном, выступили в поход на Ляодун в 4-й месяц 1388 г. Вторым лицом в армии Коре был полководец Ли Сонге. Дойдя вместе со всеми до реки Амноккан и благополучно заняв остров Ви-хвадо в устье реки, Ли Сонге объявил о том, что намерен прекратить поход против Китая, объяснив это затяжными дождями и невозможностью продвигаться далее (а на деле представляя ту группировку придворных, которые не желали портить отношения с минским Китаем). Во главе части войск вместе с поддержавшими его другими военачальниками, такими, как Чо Минсу (?-1390), он первым вернулся в столичный город Кэгён. У-ван и Чхве Ён последовали за Ли Сонге. Однако тот, имея множество сторонников в столице, фактически захватил власть в стране. Он объявил о взятии под стражу Чхве Ёна и о низвержении У-вана, который был отправлен в ссылку сначала на остров Канхвадо, а затем на восточное побережье Кореи в город Каннын, где вскоре был казнен.

    Формальной причиной отстранения короля от власти было то, что У-ван «не принадлежал к королевской семье». Действительно, в «Истории Коре» («Корёса») сказано, что будто бы У-ван был сыном буддийского монаха Синдона, а значит формально относился к категории ноби, т. е. был человеком «подлого» сословия. (Современные исследователи говорят о том, что У-ван скорее всего был приемным или побочным сыном государя Конмин-вана.) Тем не менее на престол Ли Сонге временно возвел семилетнего сына У-вана — Чхан-вана, объявив себя регентом. В 1389 г., найдя подходящего представителя королевского рода Ванов (потомков Ван Гона), он возвел на престол нового короля. Последний государь Коре — Конъян-ван находился на троне около трех полных лет, с 1389 по 1392 г.

    Фактически власть в стране стала принадлежать придворной группировке Ли Сонге, выражавшей интересы нового сословия садэбу. Поэтому Ли Сонге вместе с упоминавшейся «партией реформаторов» приступил к активному проведению реформ, указы о которых, естественно, исходили от имени Конъян-вана.

    Прежде всего была реформирована система полей. В 1391 г. был издан указ о квачжонпоп, или «законе о полях по категориям [чиновников]». Согласно этому закону всем находившимся на государственной службе давалось временное право сбора налогов с полей в качестве вознаграждения. Количество полей определялось в зависимости от ранга. Максимальный размер полей составлял 150 кёлъ, минимальный —10 кёлъ. Для провинциальных мелких чиновников были учреждены так называемые «поля для военных», или кунчжон. Размеры кунчжон колебались от 10 до 5 кёлъ, и раздавались такие поля не только военным, но и гражданским чиновникам. «Свободные чиновники» — халлянгвап, не имевшие конкретных обязанностей, лишились своих прежних владений. С другой стороны, сохранилась категория полей за заслуги перед государством — конымчжон, которые давались пожизненно и с правом передачи по наследству. Почтовые станции, паромные переправы, находящиеся на поселении военные гарнизоны и буддийские монастыри — все получали определенное количество полей. Незаконно присвоенные монастырями земли возвращались в казну.

    Для реализации земельной реформы при дворе было учреждено особое «Управление выдачи полей» — Кыпчон тогам. Фактически реформа не вносила почти ничего принципиально нового, по сравнению с тем, что было в начале эпохи Коре. Суть реформы состояла в переучете земель и их новом распределении, в полной мере охватывавшем и новое служилое сословие садэбу, Особое отличие земельной реформы Конъян-вана — Ли Сонге состояло в том, что впервые строго ограничивалось количество взимаемого налога с единицы площади кёлъ — не более 30 ту[147]. Таким образом, был положен конец неограниченному налогообложению крестьянства, практиковавшемуся в конце Корё, когда у одного поля по документам было по 7-8 хозяев, а налоги собирались по нескольку раз в год. Поэтому не только среднее и мелкое чиновничество, но и крестьянство поддержало новую земельную реформу.

    Таким образом, создавалась экономическая основа для смены власти, для установления новой династии, тем более, что в соседнем Китае монгольская «династия» Юань была свергнута китайской династией, провозгласившей создание государства Мин. А поскольку Корё в течение более чем ста лет было связано с монголами кровными узами (так что с конца XIII в. каждый корейский наследный принц имел монгольское имя), испытывала сильнейшее монгольское влияние и проводила промонгольскую политику, то в контексте событий, происходивших как в соседнем Китае, так и в самой Корее, вопрос о смене династии Ванов, правившей в Корё, не был чем-то неестественным. Наибольшей поддержкой среди придворных, настроенных оппозиционно по отношению к старой династии, пользовался полководец Ли Сонге.

    Ли Сонге (1335-1408) был выходцем из северо-восточной части Кореи, находившейся до 1356 г. в составе империи Юань в качестве монгольского наместничества Ссансон. Несмотря на то, что предки Ли Сонге одно время занимали довольно высокие посты в Юань, его отец Ли Чжачхун, будучи притесняемым монголами, сам пришел ко двору государя Конмин-вана и предложил помощь в борьбе с монголами за возвращение северо-восточных земель Кореи. Благодаря заслугам отца, Ли Сонге получил возможность рано начать продвижение по служебной лестнице как военный сановник. Его личные подвиги в сражениях с монголами и японскими пиратами, мудрая политика в отношении нового служилого сословия садэбу обеспечили ему поддержку как военных, так и гражданских сановников.

    Однако были в Корё и противники идеи смены династии, лидером которых выступал конфуцианец Чон Мончжу (1337-1392). Поначалу Чон Мончжу был достаточно близок с Ли Сонге, также поддерживал идею установления тесных отношений с новым китайским государством Мин и являлся противником Северной Юань, за что даже был отправлен в ссылку Ли Инимом. Вместе с Ли Сонге Чон Мончжу участвовал в походах против японских пиратов и способствовал возведению на трон Конъян-вана. Его конфликт с Ли Сонге начался тогда, когда Чо Чжун, Чон Дочжон и другие представители «партии реформаторов» предложили провозгласить новую династию, основателем которой выступил бы Ли Сонге. Как истинный конфуцианец, полный идеями самоотверженного служения государю, он не мог согласиться с планом насильственной смены династии. Поэтому пятый сын Ли Сонге (ставший впоследствии третьим государем династии Ли — Тхэчжоном), Ли Банвон, приказал служившему у него гостю[148] Чо Ёнгю убить Чон Мончжу. Вслед за этим в 17-й день 7-го месяца 1392 г. Ли Сонге был провозглашен правителем новой династии и получил впоследствии храмовое имя Тхэчжо (1392-1398), имя, которое получали основатели новых династий императорского Китая, и которое имел основатель династии Коре Ван Гон. Тем самым потомки Ли Сонге заявили о новом, более высоком положении Кореи в известном им мире с формальным центром в Китае.

    В первый год своего правления Ли Сонге еще сохранял старое название страны — Корё. Однако уже в следующем, 1393 г. Корея получила новое название — Чосон[149], такое, какое имело самое древнее государство, существовавшее на Корейском полуострове и основанное легендарным Тангуном. Новое название государства приближало историю Кореи по длительности к истории Китая. В Пхеньяне был выстроен храм Тангуну, в котором стали совершаться церемонии кормления его духа. В 1394 г. столицу страны перенесли к югу в город Ханъян, который переименовали в Хансон («Крепость на реке Ханган»), или в разговорной речи — Сеул, что значит «столица».

    Так началась история последней королевской династии Кореи, которая правила более 500 лет, в конце своего правления провозгласила Корею империей, но вместе с тем позволила ей потерять свою независимость и стать японской колонией.

    Глава 7. КОРЕЯ В XV — НАЧАЛЕ XVI ВЕКА: ФОРМИРОВАНИЕ ГОСУДАРСТВА ЧОСОН РАННЕГО ПЕРИОДА

    XV-XVI вв. в южнокорейской историографии принято называть «ранним периодом Чосон». К «позднему периоду» государства Чосон относят XVII-XIX вв. Чем характерна история Кореи XV-XVI вв., что нового дало стране это время?

    В ранний период государства Чосон произошло становление новой власти, новых центральных органов управления, новой столичной и провинциальной административной системы, новой идеологии — корейской версии неоконфуцианства. Одним словом, в ранний период Чосон сформировался тот облик Кореи, который оставался во многом неизменным вплоть до реформ 1894 г.

    Корейское общество XV-XIX вв. в южнокорейской историографии также принято характеризовать как «общество янбан и чиновников» — янбан гваллё сахве. в противоположность корёскому «обществу аристократии» — квичжок сахве. Очевидно, под новой характеристикой корейского общества позднего средневековья и начала нового времени имеется в виду большая социальная мобильность правящего класса[150] Чосон по сравнению с Коре.

    XV в. ознаменовался также значительными культурными достижениями Кореи, самым важным из которых следует считать введение корейского алфавита в 1443 г., во время правления короля Сечжона (1418-1450), которое по исторической значимости для Кореи можно в известной степени сравнить с эпохой Петра I для России.

    Однако первые годы правления династии Ли, несмотря на сильную власть Ли Сонге, не были спокойными, и становление новой власти происходило на фоне не менее трагических и кровавых событий, чем и в конце XIV в.

    § 1. Борьба за власть в первые годы династии Ли

    Причиной нестабильности новой власти было противостояние различных группировок внутри правящего класса. В этом противостоянии уже не участвовали выходцы из старой высокопоставленной корёской аристократии. О ее ослаблении Ли Сонге позаботился сразу по восшествии на престол. Были значительно сокращены полномочия корёского центрального совещательного органа при государе — Топхён ыйсаса. В 1393 г. Тхэчжо (Ли Сонге) учредил новую систему управления чиновничеством, разделив его на 7 основных категорий. При этом были ужесточены требования государственных экзаменов кваго на получение чиновничьей должности. Таким образом повышалась роль служилого сословия и сокращалась степень влияния наследственной аристократии. Членов прежней королевской семьи Коре Ли Сонге отправил в ссылку на острова Канхвадо и Кочжедо.

    Для укрепления королевской власти на местах Тхэчжо учредил институт губернаторов провинций — кванчхалъса. назначавшихся по распоряжению из столицы, а также повысил должностной ранг правителей округов и уездов. Те же цели преследовало наделение наградными землями и ноби тех «заслуженных сановников» кэгук консин, которые помогали Ли Сонге прийти к власти, т. е. гражданских и военных представителей сословия садэбу.

    Однако основу новой власти Ли Сонге стал строить, опираясь на тех людей, которые занимали высокие посты при прежней династии, — на «партию реформаторов» во главе с Чон Дочжоном, Чо Чжуном, Нам Ыном и др. Они и при династии Ли стали занимать руководящие должности, что вызвало недовольство «новых заслуженных сановников», которые выдвинулись на волне смены династий. Они объединились вокруг пятого сына Ли Сонге — Ли Банвона (1367-1422).

    В 1398 г. при дворе встал вопрос об определении наследника престола. Чон Дочжон предложил передать трон восьмому сыну Ли Сонге — Ли Бансоку. Тогда Ли Банвон, понимая, что передача власти младшему брату приведет к ослаблению его собственного влияния и позиций его группировки, обвинил Чон Дочжона и его сторонников в том, что те якобы хотели убить всех остальных сыновей Ли Сонге. Под этим предлогом он жестоко расправился как с самой «партией реформаторов», так и с младшим братом Ли Бансоком.

    Однако же, опасаясь слишком сильного недовольства своими действиями со стороны ряда высокопоставленных сановников, Ли Банвон не стал выдвигать себя самого в качестве нового наследника престола, а предложил старшего брата — Ли Банква (второй сын Ли Сонге), который в том же году взошел на престол, получив впоследствии храмовое имя Чончжон (1398-1400).

    Тогда старший брат Ли Банвона — Ли Банхан (четвертый сын Ли Сонге) решил последовать примеру активной и весьма успешной борьбы за власть. В 1400 г. при поддержке Пак Пхо — одного из «заслуженных сановников», не удостоившихся должных наград после первого столкновения на почве наследования престола, он попытался захватить власть в свои руки. Однако мятеж был подавлен, Пак Пхо казнен, а сам Ли Банвон как герой борьбы с придворными мятежами решил провозгласить себя новым наследником престола, став в возрасте 33-х лет третьим государем династии Ли с храмовым именем Тхэчжон (1400-1418).

    Именно в правление Тхэчжона окончательно укрепилась королевская власть и сформировалась такая система управления, которая просуществовала в период Чосон без значительных изменений вплоть до 1894 г.

    § 2. Государственно-административное устройство Кореи периода Чосон

    В период Чосон впервые за всю историю Кореи управление государством и его хозяйственной жизнью стало строиться на основании свода законов, имевшего особое название и действовавшего на протяжении длительного исторического периода. Поначалу он назывался «Уложение по управлению государством Чосон» — «Чосон кёнгук-чон». Его текст был подготовлен к 1394 г. лидером «партии реформаторов» Чон Дочжоном. В дальнейшем, в связи с борьбой за власть между различными придворными группировками, в результате которой погиб сам Чон Дочжон, но главное — в связи с длительным процессом формирования и укрепления нового государства, свод законов подвергался многочисленным доработкам и был в основном завершен к 1460 г. Окончательный текст свода был опубликован в 1485 г. под названием «Великое уложение по управлению государством» — «Кёнгук тэчжон».

    В первые годы династии во главе центрального административного аппарата стоял Верховный государственный совет — Ыйчжонбу, учрежденный в 1400 г. вместо корёского придворного совещательного органа— Топхён ыйсаса. В правление короля Тхэчжона, обладавшего сильной личной властью, в 1414 г. роль Ыйчжонбу значительно уменьшилась, и полномочия Верховного государственного совета свелись к предложению необязательных для выполнения советов. В дальнейшем роль Ыйчжонбу менялась в зависимости от того, насколько сильной была власть государей или высших сановников. В первом случае роль Ыйчжонбу была невелика, во втором — совет становился центром административной системы государства.

    В подчинении у Верховного государственного совета (если он играл значимую роль в управлении страной) или же в прямом подчинении у короля (если роль Верховного государственного совета была невелика), находились так называемые «Шесть палат [т.е. министерств]» — Юкчо: Палата чинов, Палата населения (дословно — «учетных дворов»), Палата ритуалов, Палата войск, Палата наказаний, Палата общественных работ.

    Палата чинов — Ичжо — ведала всеми кадровыми делами гражданских чиновников. Палата населения — Хочжо — занималась учетом населения, сбором налогов. Очень важную роль в жизни общества играла Палата ритуалов — Ечжо, совмещавшая в себе, говоря современным языком, функции идеологического органа и в то же время занимавшаяся такими важнейшими практическими делами, как проведение государственных экзаменов на получение чиновничьей должности или же регулирование отношений с внешним миром и прежде всего с Китаем, по отношению к которому Корея должна была исполнять ритуал «вассального государства». Иными словами, Палата ритуалов в определенной мере несла на себе и функции министерства иностранных дел.

    Следует специально отметить особую роль ритуалов и церемоний в жизни средневековой (да и современной) Кореи. Существовал особый термин ечхи, что значит «правление с помощью ритуала», указывавший на то, что ритуал являлся одним из способов управления обществом. Ритуалы регулировали поведение не только в обществе, но и в семье. В эпоху Чосон особой популярностью пользовалась книга «Семейные ритуалы [в описании] Чжу Си» — «Чучжа каре». Ритуал регулировал весь жизненный цикл человека. Существовало и до сих пор не потеряло своей актуальности понятие «четырех [основных] ритуалов»: ритуал совершеннолетия — квалле, ритуал свадьбы — холле, ритуал похорон — санне и ритуал кормления [духов предков] — чере. Таким образом, Палата ритуалов занималась практическим обеспечением мира и порядка в обществе.

    Палата войск — Пёнчжо — ведала охраной государя и его семьи, подавлением смут и мятежей, охраной внешних границ и другими вопросами, связанными с армией. Палата наказаний — Хёнчжо — занималась установлением правопорядка насильственными методами, разработкой законов, связанных с наказаниями. В сферу деятельности Палаты общественных работ — Кончжо — входило не только обеспечение выполнения работ общегосударственного масштаба, как, например, строительство ирригационной системы, крепостей и т.п., но и управление ремесленным производством, сухопутными дорогами и водным транспортом, т. е., говоря современным языком, она выполняла функции министерства строительства, промышленности и транспорта.

    Все Шесть палат, сохраняя как свои названия, так и основные функции, просуществовали в Корее практически без изменений до 1894 г. Кроме Шести палат, в новой столице Кореи — Сеуле находилось еще свыше 80 центральных ведомств. Работавшие в них чиновники относились к категории столичных чиновников кёнгван. Однако большинство служивого сословия Кореи составляли провинциальные чиновники вегван.

    В первые годы правления династии, в 1413 г., Корея была заново разделена на восемь провинций, частично унаследовав административное деление Коре. Это были провинции Чолла (в XVII в. временно переименовывалась в провинцию Кваннам), Кёнсан, Чхунчхон (в конце XVIII и начале XIX в. временно имела названия Хынчхун и Кончхун), столичная провинция Кёнги (границы провинции переместились к югу, так что центром стал город Сеул), Канвон (временные названия в XVII и XVIII вв. — Вонъян и Канъян), Хванхэ (временные названия начала XV и начала XVII вв. — Пхунхэ и Хванъён соответственно), Пхёнан, Хамгён (имела до XVI в. название Хамгиль). Такое административное деление страны сохранялось на протяжении всего периода Чосон. Лишь в 1896 г. пять провинций — Чолла, Кёнсан, Чхунчхон, Пхёнан и Хамгён — были разделены на северные и южные части каждая. Южная Корея до недавнего времени придерживалась административного деления страны, установленного в начале династии Ли и исправленного в конце XIX столетия.

    Все провинции Кореи делились на округа, области и уезды. Провинции возглавлялись губернаторами — кванчхалъса; округа, области и уезды — правителями соответствующих рангов, названия которых нет необходимости подробно перечислять. Интересно отметить, что при династии Ли управление народом на местах выражалось понятием «пасти народ», принятом в конфуцианском Китае, а все провинциальные чиновники нередко именовались универсальным термином монмингван («чиновник, пасущий народ»).

    Ли Сонге в первые годы после провозглашения династии реформировал армию, соединив вместе Восемь столичных корпусов (Пхалъ-ви) армии Коре с подчиненными лично ему двумя корпусами войск Ыйхын чхингун и создав Управление Трех армий — Ыйхын (Ыйхын самгунбу). В 1400 г. все упраздненные личные военные формирования «заслуженных сановников» были введены в состав Трех армий. Однако Три армии еще не подчинялись Палате войск (Пёнчжо). Лишь с 1457 г. Палата войск, возглавлявшаяся гражданскими сановниками, стала во главе военной системы Чосона. Тогда же столичные Три армии были реформированы в Пять корпусов (Ови), которые насчитывали около 50 тыс. человек.

    Руководство Палатой войск со стороны гражданских сановников показывает, что в период Чосон, так же как и ранее, военное сословие продолжало занимать более низкое положение, чем гражданское. Управление центральным военным ведомством, осуществляемое гражданскими чиновниками, плохо разбиравшимися в военном деле, неоднократно отрицательно сказывалось на боеспособности корейской армии, в особенности в 1592-1598 гг. во время войны с Японией.

    В провинции все войска были разделены на сухопутные (около 100 тыс. человек) и «водные» (речные и морские; около 50 тыс. человек). На уровне провинций войска подчинялись командующим — пёнма чолътоса. Функции командующих исполняли сами губернаторы провинций — кванчхалъса, и, кроме того, в наиболее важные в оборонном плане провинции дополнительно было назначено еще семь человек пёнма чолътоса,.

    Низшей структурной единицей провинциальных войск была крепость чин, которая подчинялась «большим крепостям» (кочжин), а те, в свою очередь — «главным крепостям» (чучжин). Впоследствии, с середины XVI в., провинциальные войска стали подчиняться непосредственно начальникам округов, уездов и волостей, связанным напрямую с центром.

    В корейской армии периода Чосон служили в основном крестьяне, отрабатывая воинскую повинность, хотя в столичных элитных войсках находились и представители правящего класса. Призывным считался возраст с 16 до 60 лет. Обычно крестьяне служили в войсках не более нескольких месяцев в году, а в остальное время имели возможность заниматься сельским хозяйством. Поскольку в период Чосон войны велись нечасто, то крестьяне нередко убегали из армии, и впоследствии воинская повинность была заменена воинским налогом.

    § 3. Социально-экономические изменения в раннем Чосоне

    Экономическая ситуация, сложившаяся в Корее XV-XVI вв., соответствовала классическому феодальному[151] государству дальневосточного типа[152]. Рубеж XIV-XV вв. ознаменовался очередным переучетом и перераспределением земель, введением система наделения землей за службу для столичного чиновничества — квачжон, которая по своей сути во многом напоминала земельную систему начала эпохи Коре — чонсиква.

    Однако не прошло 60-70 лет с начала функционирования системы квачжон, как в стране наступил очередной кризис землепользования. Поля, бывшие в начале периода Чосон казенной (государственной) собственностью, снова стали частными, и уже не оставалось земель для выдачи за службу новым чиновникам. К тому же имелись легальные способы, облегчавшие переход земель в «вечное владение» одной семьи. В первой половине XV столетия в рамках системы квачжон существовали специальные категории полей для жен умерших чиновников — сусинчжон или поля для осиротевших детей семьи чиновника — хюрянчжон. Поэтому для урегулирования сложившейся ситуации в 1466 г. в правление государя Сечжо (1455-1468) была введена «новая» система раздачи полей, которую назвали чикчон, что значит «поля за службу». Поначалу суть чикчон была в принципе такой же, что и системы землепользования по закону квачжон. Единственное нововведение состояло в том, что если в середине XV в., согласно квачжон, служебные земли выдавались пожизненно, т. е. теоретически возвращались в казну лишь после смерти чиновника, то согласно чикчон, земли выдавались только на время службы. К тому же введение «новой» системы землепользования послужило удобным поводом для проведения переучета всех земель, возвращения части незаконно присвоенных земельных владений. Это также было одной из целей введения закона о чикчон.

    Тем не менее попытка возрождения изначальной «идеальной» системы землепользования окончилась безрезультатно. Владельцы полей чикчон взимали с крестьян большее количество налогов, чем им полагалось по закону. Тогда в 1470 г. государь Сончжон (1469-1494) решил усовершенствовать систему чикчон, повелев налог с должностных полей сначала полностью сдавать государству, а уже затем из государственной казны выдавать чиновникам жалованье зерном и другими натуральными продуктами. Однако и эта система не прижилась. Сбором налогов с полей чикчон ведали все те же находящиеся на государственной службе мелкие и средние чиновники, поэтому имели место многочисленные злоупотребления. Кроме того, необходимость предварительной сдачи государству налога со служебного поля отнюдь не лишала чиновника временного права владения этим полем. Поэтому в дальнейшем внесение налога со служебных полей в казну стало нерегулярным, и собственники чикчон постепенно вернулись к прямому налогообложению крестьян. В конечном итоге система чикчон со временем перестала функционировать, и в 1556 г. государь Мёнчжон (1545-1567) издал указ о ее ликвидации. Таким образом, за первые полтора столетия правления династии Ли большинство земель страны перешло в частные руки. Еще в 1424 г. был введен закон, разрешавший куплю-продажу земли, который стал одним из важнейших стимулов законного и незаконного присвоения земли. В результате тенденция доминирования частного землевладения в землепользовании страны, начавшая проявляться с XI-XII вв., в XVI в. получила окончательное законодательное закрепление. Все служилое сословие Кореи разделилось на две большие группы: 1) влиятельные сановники и выходцы из семей богатых землевладельцев, не нуждавшиеся в полях за службу, и 2) мелкое чиновничество, официально практически не получавшее полей, но имевшее доходы отчасти из небольшого жалованья, отчасти благодаря незаконным поборам с крестьян на местах.

    В первые годы после установления власти династии Ли государство пыталось упорядочить крестьянское землевладение, частично восстановив права на землю тех, кто незаконно лишился их в конце периода Корё. Тогда же государство поощряло распашку целины и залежных земель, предоставляя их в собственность крестьянам. Даже ноби и другим представителям «подлого» сословия не запрещалось иметь землю в частной собственности. Однако в связи с процессом расширения крупных частных земельных владений в XV-XVI вв. крестьяне постепенно лишались своих полей, становясь арендаторами. Ухудшение экономического положения крестьянства в конце XV — начале XVI в. приводило к росту крестьянских волнений, известнейшим из которых стало крестьянское восстание под предводительством Лим Ккокчона (1559-1562) в провинции Хванхэ.

    К середине XVI в. были также упразднены отдельные категории полей, обслуживавших государственные нужды, такие, например, как поля военных поселений (куктунчжон), большинство полей для буддийских монастырей (савончжон). Однако поля, доходы с которых поступали на нужды присутственных мест, почтовых станций и т. п., под разными названиями существовали на протяжении всего периода Чосон.

    С начала правления новой династии в Корее получили дальнейшее развитие ремесло и торговля. Поначалу ремесленники, обслуживавшие государственные нужды, были приписаны к столичным или провинциальным учреждениям, начиная с Палаты общественных работ — Кончжо, и занимались изготовлением бумаги, оружия, посуды, обработкой железа. Всего в начале династии Ли по всей стране насчитывалось порядка 6500 человек ремесленников. Однако в провинции лично свободные ремесленники имели возможность производить продукцию для продажи.

    Между тем в первой половине XV в. рынок в Корее еще не был достаточно развит. Первые государи династии Ли, например Сечжон (1418-1450), издавали специальные указы о запрещении образования стихийных рынков, считая, что «второстепенное» занятие торговлей будет отвлекать людей от достойного занятия земледелием (традиционно конфуцианский взгляд на земледелие и торговлю). Поэтому и попытка введения металлических денег чосон тхонбо («находящееся в обращении богатство [государства] Чосон») в 1423 г. оказалась безуспешной, как и предшествующая попытка 1401 г. ввести в обращение бумажные деньги. Лишь в конце XV — начале XVI столетия, несмотря на многочисленные запреты, в Корее начали развиваться местные рынки. Сначала — в провинции Чолла, а затем — в соседних южных провинциях. Поэтому в 1546 г. был издан королевский указ, разрешавший свободную торговлю на рынках. Возможно, развитие торговли в южных провинциях Кореи стимулировалось близостью с Японией, с которой государство Чосоп поддерживало активные внешнеторговые связи. В середине XVI в. в крупнейшем морском порту Пусане уже существовали особые японские торговые поселения.

    Социальное расслоение начала эпохи Чосон во многом походило на ситуацию, сложившуюся в конце периода Коре. Господствующий класс представляло служилое сословие янбан. Ниже по положению находились мелкие провинциальные чиновники, крестьяне, торговцы, относившиеся к категории янин «доброго люда», которым формально было предоставлено право учиться и сдавать государственные экзамены на получение чиновничьей должности. Дети янбан от наложниц относились к категории со (если их мать была представителем «доброго люда») или олъ (если мать была «подлого» происхождения). Они не причислялись к категории «подлого люда», но большинству из них не разрешалось сдавать государственные экзамены. Впоследствии эту категорию населения, а также представителей низшего «технического» персонала присутственных мест стали определять термином чунин, что значит «человек среднего [общественного положения]». Сословие «подлого люда» чхонмин представляло самые различные категории населения: лично-зависимые ноби (как государственные, так и частные), пэкчон — представители «низких» профессий, например мясники и т. п. В ранний период Чосон в Корее иногда бывали случаи, когда человек и его семья понижали свой социальный статус. Обратное было практически невозможно.

    § 4. Внешние связи Кореи в XV-XVI веках

    Отношения новой династии Ли с Китаем долгое время были достаточно напряженными. В Китае под разными предлогами новая династия не признавалась безоговорочно, в том числе утверждалось, что Ли Сонге, основатель династии, был якобы родственником или даже сыном Ли Инима (?-1388), который в 1374 г. фактически захватил в стране власть и выступал против новой китайской «династии» Мин, поддерживая монгольскую «династию» Юань. На самом деле, конечно же, Ли Иним был врагом для Ли Сонге и происходил совершенно из другой фамилии — Ли из Сончжу, в то время как Ли Сонге принадлежал к фамилии Ли из Чончжу[153]. Однако лишь к 1584 г. удалось окончательно урегулировать вопрос о «чистоте» происхождения и легитимности установления династии Ли.

    Несмотря на отдельные спорные вопросы о законности основания новой династии, Китай все же поддерживал отношения с новой властью в Корее. Уже в 1401 г. из Китая в Корею была прислана золотая королевская печать для корейских государей. Этот акт означал фактическое признание нового корейского государства. Корея как государство, находившееся в вассальной зависимости от Китая, была вынуждена по 6-7 раз в год снаряжать регулярные и экстренные (по случаю различных важных событий в Китае) посольства с подарками китайскому императору. Подарки эти были отнюдь не символическими и представляли собой значительные поставки золота и серебра, женьшеня, лошадей и крупного рогатого скота, мехов и шкур, тканей. Иногда члены посольства брали с собой в Китай товары на продажу и занимались торговлей. Однако в ранний период Чосон торговля с Китаем на была сколько-нибудь значимой для Кореи.

    Помимо регулярной отправки посольств с подарками минский Китай (Китай династии Мин) также требовал, чтобы Корея поставляла евнухов и девушек для императорского двора. Причем во время отбора девушек по всей Корее начинал действовать запрет на заключение браков, для того чтобы можно было выбрать самых лучших. Только королю Сечжону в 1436 г. удалось добиться отмены принудительной отправки корейских девушек в Китай.

    Отношения Кореи и Японии также были весьма неоднозначными. С одной стороны, южные провинции Кореи несли немалый ущерб от постоянных нападений японских пиратов. Поэтому в первые годы после установления династии Ли королевский двор занялся укреплением корейских морских сил, строя новые корабли, число которых превысило 600, и увеличивая численность личного состава флота. С другой стороны, японцам было позволено вести торговлю в южных провинциях и даже временно проживать в корейских портах. Таким образом корейское правительство надеялось сдержать пиратские рейды японцев.

    Однако Япония была разделена на множество относительно самостоятельных княжеств, каждое из которых могло принимать собственное решение о совершении военного похода к корейским берегам. Поэтому только с 1393 по 1407 г. берега Кореи 61 раз подвергались нападениям японских пиратов. Чашу терпения переполнил 1419 год, когда японские пираты на 50 военных кораблях, направлявшихся к берегам китайской провинции Чжэцзян, в 5-й день 5-го месяца, проходя мимо берегов Кореи, высадились в провинции Чхунчхон в уезде Пиин. Получив отпор со стороны корейских сухопутных войск, японцы попытались продолжить свой грабительский рейд севернее, высадившись 11-го числа в местечке Ёнпхён провинции Хванхэ. Тогда в 14-й день 5-го месяца король принял решение ответить военным походом на японский остров Цусима, находившийся на полпути между Японией и Кореей. Губернатор острова, по мнению корейцев, был в ответе за то, что не предотвращал пиратских рейдов к корейским берегам. Флот в составе 227 кораблей под командованием Ли Чжонму (1360-1425) был сформирован уже к 6-му месяцу и подошел к берегам Цусимы к 20-му числу того же месяца 1419 г. Корейцы потопили 124 вражеских судна, нанесли значительный урон прибрежным поселениям и добились от губернатора Цусимы выражения покорности Корее и обещания впредь делать все, чтобы не допускать пиратских набегов к ее берегам.

    С другой стороны, губернатор Цусимы обратился с просьбой разрешить японцам вести торговлю в трех южных корейских портах — Пусанпхо, Чепхо, Емпхо (иногда их еще называют Три порта — Самп-хо) и получил положительный ответ. Особый торговый договор 1443 г. закрепил японские права на торговлю. Таким образом, за исключением 1510 г., когда японские поселенцы Трех портов подняли мятеж и затем порты были закрыты, на протяжении XV-XVI вв. японцы постоянно проживали в южной части Кореи. Считается, что Корею ежегодно посещало до 6-8 тыс. японцев, а средний срок их проживания составлял около 8 месяцев в году. Постоянное присутствие японцев в Корее, хорошее знание морских путей, соединявших две страны, освоение портов и прилегающей к ним территории в немалой степени способствовали тому, что первый этап корейско-японской войны 1592-1598 гг. оказался весьма успешным для японцев.

    Кроме торговли и отражения нападений японских пиратов, еще одним важным аспектом отношений двух стран был обмен регулярными посольствами, в котором Корея выступала в качестве «страны-сюзерена», получая большую часть «подарков» с острова Цусима, «умиротворенного» ею.

    Помимо Китая и Японии, соседями Кореи были чжурчжэньские племена, проживавшие у северо-восточных границ страны. После падения чжурчжэньского государства Цзинь в 1234 г., чжурчжэни вошли в состав территорий, управлявшихся монгольской династией Юань. Новая китайская династия Мин, сменившая Юань, не смогла подчинить большую часть чжурчжэней, живших отдельными племенами и «княжествами» в районе Северо-Восточного Китая. Чжурчжэни, проживавшие в районе реки Туманган, куда многие из них были вытеснены после присоединения к Корее монгольского наместничества Ссансон в 1356 г., и далее — после расширения границ страны — на северо-восток, причиняли Корее наибольшее беспокойство, совершая многочисленные набеги. Корейско-чжурчжэньские отношения осложнялись еще и тем, что Корея как страна древней конфуцианской культуры, считая чжурчжэней «варварами», требовала, чтобы те признали главенство Кореи и поставляли в страну ежегодную дань. Поэтому для обеспечения безопасности северных и северо-восточных границ Корее требовалось провести ряд особых мероприятий.

    Еще в 1398 г. Ли Сонге приказал построить крепости Кончжу и Капчу для укрепления северных границ (верховья реки Амноккан). В правление короля Тхэчжона (1400-1418) для защиты границы в среднем течении Амноккана начали создавать особые укрепленные округа, учредив в 1416 г. округ Еён. Позже неподалеку от Ёёна образовали еще три укрепленных округа, переселив туда многие тысячи человек: Часон (1433 г.), Мучхан (1440 г.), Уе (1443 г.). Однако из-за удаленности от центра и трудностей, связанных с поддержанием жизнеспособности, а главное — из-за того, что более всего чжурчжэни беспокоили Корею с северо-востока, а не с севера, к 1459 г. все эти округа были ликвидированы.

    Для защиты северо-восточных границ вдоль среднего и нижнего течения реки Туманган начали строить крепости чин. Сначала в 1432 г. у южного берега Тумангана построили крепость Нёнбук (в русскоязычной литературе ее называют Нёнбукчин). В 1434 г. были созданы особые оборонительные округа с центрами в крепостях Чонсон (вместо Нёнбук), Онсон, Кёнвон, Кёнхын, Пурён, Хверён, получившие общее название «шесть крепостей» — юкчин. Крепости обеспечивали надежную защиту от нападений чжурчжэней и служили базой для организации превентивных военных походов, самые значительные из которых предпринимались в 1437, 1460, 1467, 1479, 1491 гг.

    Однако для защиты северных и северо-восточных границ государства короли династии Ли не ограничивались использованием силовых методов. Еще в 1406 г. близ поселений Кёнвон и Кёнсон были устроены специальные рынки, где чжурчжэни могли вести торговлю с корейцами. Кроме того, с 1435 г. Корея стала проводить активную политику поощрения иммиграции чжурчжэней в пограничные районы. Переселявшимся выдавалась земля, оказывалась помощь при строительстве домов. Однако бывали и случаи бегства насильно переселенных чжурчжэней.

    Стабилизация международного положения Кореи была частью общего процесса укрепления и развития нового государства Чосон, который не мог не сказаться положительно на состоянии корейской культуры.

    § 5. Культурные достижения Кореи XV-XVI веков

    Для Кореи XV столетие стало важнейшим в культурной истории страны, поскольку именно в это время в употребление был введен уникальный корейский алфавит, состоявший из 28 букв (17 согласных и 11 гласных). Буквы, передававшие отдельные звуки, записывались компактно, небольшими группами — от двух до четырех, составляя один слог. Конечно же, официальным языком документов на протяжении последующих столетий продолжал оставаться письменный китайский язык — ханмун. Однако корейская азбука помогала быстрее освоить китайскую грамоту, указывая на чтение иероглифов. К тому же корейский алфавит получал все большее распространение. С конца XV — начала XVI столетия в Корее началась работа по переводу на корейский язык и изданию китайских классических конфуцианских сочинений. Сначала эта работа велась по частной инициативе Чхве Сечжина (1473-1542). Затем, в конце XVI столетия, было образовано специальное ведомство Кёчжончхон («Палата сопоставлений и исправлений»), задачей которого как раз являлся перевод китайских классических сочинений на корейский язык. Позднее, в XVII-XVIII вв. на корейском языке стали записывать и издавать литературные произведения.

    Что касается проблемы изобретения корейского алфавита, то до последнего времени в южнокорейской, северокорейской, российской и западной историографии считалось, что группа ученых по указу и во главе с государем Сечжоном (1418-1450) разработала и опубликовала корейский алфавит в 1443 г. в трактате «Хунмин чоным» («Наставление народу о правильном произношении»)[154]. Однако с середины 1990-х годов в Северной Корее стали утверждать, что у алфавита хунмин чоным были свои предшественники, начиная со времени Древнего Чосона, когда был изобретен алфавит синчжи. Затем алфавит синчжи постоянно развивался. Им пользовались в эпоху Коре. Именно на основе «старого» корёского алфавита король Сечжон будто бы и создал алфавит хунмин чоным[155].

    В любом случае, правы северокорейские ученые или нет, поворотным в истории создания и употребления корейского алфавита стал XV в. — время интенсивного развития корейской науки и культуры. С приходом к власти новой династии начался процесс перераспределения земли и других источников доходов, исходя из способностей каждого представителя служилого сословия. Активная деятельность на благо государства позволяла достичь тогда высокого положения. Это было хорошим стимулом для проявления личной инициативы, изобретательства служащими государственных ведомств.

    В начале XV столетия был изобретен дождемер, который с 1442 г. стал обязательным для использования в столичном метеорологическом ведомстве — Соугван (в дальнейшем название изменено на Квансангам) и во всех провинциальных уездных управах. Результаты измерения учитывались при проведении полевых работ. Это было не случайно, так как еще в 1428 г. государь Сечжон повелел ежедневно фиксировать данные о метеорологических наблюдениях и составлять ежегодные отчеты. Все это было частью единой астрометеорологической «науки о небесных письменах» чхонмунхак, продемонстрировавшей в XV столетии ряд достижений, в том числе создание новых, более совершенных приборов для наблюдений за небесными явлениями, составление в 1442 г. более точного календаря «Чхилъчжонсан нэпхён».

    Первое столетие правления династии Ли также ознаменовалось расцветом историописания, литературы, книгопечатания. Внимание к историописанию было вполне закономерным. К власти пришла новая династия, поэтому требовалось составить и издать историю предшествующей династии эпохи Коре на основе написанных ранее текстов «черновых» королевских хроник силлок (дословно — «реальные записи»). Нужно было доказать легитимность прихода к власти новой династии. Поэтому уже в 1395 г. представитель «партии реформаторов» Чон Дочжон завершил написание «Истории государства Коре» («Коре кукса») в 37 томах. Однако это был лишь первый этап работы над историческим сочинением, продолжавшийся более полувека. Лишь в 1451 г. был завершен 137-томный коллективный труд работников придворного исторического ведомства Чхунчхугван, который стал называться «История Коре» («Корёса»). И поныне он является основным источником сведений об истории Коре.

    Кроме «Корёса» было издано немало других официальных исторических сочинений как по истории одной династии периода Коре, так и по истории Кореи в целом, с древности до конца XIV в. Это и «Краткая история Коре» («Корёса чорё», 1451 г.), и «Всеобщая поучительная история Кореи» («Тонгук[156] тхонгам», 1485 г.), и «Краткая история Кореи» («Тонгук саряк», 1403 г.), и многие другие. С 1408 г. началось составление и издание «черновых» королевских хроник силлок правящей династии Ли.

    Становление новой административной системы, а также расширение границ государства на северо-восток (возвращение принадлежавших ранее Корее территорий) вызвали необходимость сбора более точных географических сведений. В 1432 г. было издано комплексное географическое сочинение о Корее — «Географические записи о восьми провинциях» («Пхалътптпо чиричжи»), а в 1481 г. — «Описание земель и достопримечательностей Кореи» («Тонгук ёчжи сыннам»), которое не было простым описанием рельефа и других географических особенностей, но рассказывало об истории, военной системе, нравах и обычаях различных местностей Кореи. В XV-XVI столетиях издавались новые карты Кореи: «Карта Кореи» («Тонгук чидо», 1463 г.), «Карта территорий Кореи» («Чосон панъёкчи до», 1557 г.).

    Первое столетие после установления династии Ли ознаменовалось значительными достижениями Кореи в области литературы. Именно XV в. дал Корее имена, составившие впоследствии классику средневековой корейской литературы. Среди них — Ким Сисып (1435-1493), написавший «Сборник рассказов с горы Кымо» («Кымо син-жеа»), а также множество стихотворений. Со Гочжон (1420-1488) и Сон Хён (1439-1504) прославились новеллами в жанре пхэсолъ[157] (маленькие рассказы). Со Гочжон как выдающийся деятель культуры и науки своего времени принимал участие в составлении таких известных сочинений своей эпохи, как историческое сочинение «Тонгук тхонгам» или географическое описание Кореи «Тонгук ёчжи сын-нам». Он же был одной из центральных фигур в издании первой в Корее (дошедшей до наших дней) антологии корейской поэзии со времен Трех государств до начала эпохи Чосон. Антология называлась «Собрание литературы Кореи» («Тонмунсон»). В ней были представлены 4302 произведения более чем пятисот авторов. Издание такой антологии имело для Кореи важнейшее значение, поскольку демонстрировало сопоставимость по времени и содержанию корейской и китайской поэтической традиции.

    Можно сказать, что не было такой сферы культуры Кореи раннего периода Чосон, которая не оставила бы заметного следа, не оказала бы значительного воздействия на дальнейшее ее развитие. Достижения в сфере медицины отразились в публикациях таких сочинений, как «Собрание рецептов местных лекарств» («Хянъяк чипсонбан», 1433 г.) или «Сокровищница корейской медицины» («Тоный погам», в 1597 г. труд был завершен, в 1613 г.— опубликован[158]). Автором последнего был известный корейский медик Хо Чжун (1546-1615). Его труд «Тоный погам» является, наверное, одним из самых популярных старинных сочинений в современной Корее.

    Музыкальное искусство также получило развитие. В 1493 г. был опубликован трактат «Основы науки о музыке» («Акхак кве-бом»), одним из авторов которого был Сон Хён, прославившийся новеллами в жанре пхэсоль. В трактате были описаны важнейшие музыкальные жанры, мелодии музыкальных произведений, инструменты и способы игры на них, а также многое другое из мира музыки, вплоть до костюмов исполнителей. Таким образом, музыкальное искусство в ранний период Чосон получило теоретическую основу. Одной из причин повышенного внимания к музыке было усиление роли конфуцианства, с точки зрения которого музыка являлась одним из способов умиротворения народа.

    Расцвет историописания, литературы, искусств и науки стимулировал развитие книгопечатания. Еще в 1403 г. в столице была основана новая большая типография, для которой изготавливались наборные шрифты. С 1436 г. для литья подвижных шрифтов в Корее стали использовать главным образом свинец. Традиционный способ книгопечатания с деревянных досок также оставался достаточно распространенным.

    Заметный вклад в сокровищницу корейской культуры внесли ремесло, живопись, архитектура раннего Чосона. В это время проходит мода на зелено-голубую керамику корёского типа и большое распространение получает белая керамика с более свободной от стилизации росписью — пунчхон.

    Как и в период Коре, при дворе королей династии Ли существовало особое ведомство, занимавшееся организацией творчества и жизни художников, — Академия живописи (Тохвасо). Основными живописными жанрами были пейзаж, а также изображения птиц и животных. До наших дней дошли произведения корейских художников XV-XVI вв., такие, как, например, «Мудрец, созерцающий волу» Кан Хвиана (1419-1464), «Путешествие во сне в страну цветущих персиков» Ан Гена (?). Буддийская живопись в связи с гонениями на буддизм и постепенным становлением конфуцианства в качестве господствующей идеологии не получила заметного развития, так же как и буддийская архитектура. Из построек раннего Чосона наиболее значимыми и величественными являются дворцовые комплексы, например Чхандоккун в Сеуле (конец XIV —начало XV в.). «Визитной карточкой» двух современных корейских столиц стали городские Южные ворота (Намдэмун, 1448 г.) в Сеуле и городские Ворота [у реки] Пот-хон (Потхонмун, 1473 г.) в Пхеньяне.

    В ранний период Чосон конфуцианство окончательно заняло доминирующие позиции в корейском обществе, вытеснив буддизм. Этот процесс утверждения конфуцианства был длительным и непростым.

    Глава 8. БУДДИЗМ И КОНФУЦИАНСТВО В КОРЕЕ ХV-ХVI ВЕКОВ

    В исторической литературе по истории Кореи нередко можно встретить утверждение о том, что в период Коре господствующей «идеологией» был буддизм, в то время как при династии Ли (Чосон) — конфуцианство. Выше уже говорилось о том, что прямое сопоставление буддизма и конфуцианства не совсем корректно, поскольку буддизм — это религия, основное внимание которой направлено на жизнь каждого отдельного человека, в то время как конфуцианство — идеологическое учение, главной задачей которого является обеспечение гармоничной жизни общества в целом. Напомним, что конфуцианство начало распространяться на Корейском полуострове по меньшей мере с III в. н.э. и с тех пор никогда полностью не утрачивало своего влияния в Корее.

    С другой стороны, в буддизме, как в любой древней религии, значительное развитие получила идейная (философская) составляющая. А конфуцианская идеология, распространившись до низших слоев населения, впитала некоторые элементы религии. Примером тому является культ предков, ставший составной частью конфуцианства и предполагающий веру в то, что духи умерших не исчезают бесследно, а в течение некоторого времени могут влиять на жизнь живущих[159]. Причем чем более значимое место в обществе занимал при жизни предок, тем больше по силе и дольше по времени воздействие его духа. С этой точки зрения дух Конфуция, жертвоприношения которому по нескольку раз в год совершались в специальных храмах, например при местных государственных начальных школах хянгё, в какой-то степени мог играть роль божества.

    И тем не менее буддизм и конфуцианство в конце Коре — начале эпохи Чосон были противоборствующими «учениями-религиями», но не на идеологической, а на экономической и впоследствии — политической почве. Буддийская церковь, обладая огромными земельными владениями, отстаивала частную собственность на землю, господствовавшую в конце Коре. Конфуцианство, ставшее «знаменем» новых придворных сановников-реформаторов, создавало теоретическую основу для укрепления государственной собственности и контроля за землепользованием.

    § 1. Политика корейских государей по отношению к буддизму и конфуцианству в XV — начале XVI века

    Поскольку изначально буддизм и конфуцианство «обслуживали» разные сферы общественной жизни, первое — духовную, а второе — политическую, то приход к власти новых сановников-конфуцианцев, выдвинувших Ли Сонге в качестве основателя новой династии, совсем не означал, что немедленно последуют гонения на буддизм. Действительно, Ли Сонге в 1393 г. дал указание отреставрировать крупнейший буддийский храм юго-востока Кореи — Хэинса (основан в 802 г.) в горах Каясан. В правление Ли Сонге отдельным буддийским храмам продолжали раздавать земельные пожалования.

    Политика гонений на буддизм началась только в правление третьего короля Чосона — Тхэчжона (1400-1418). Тогда королевскими указами стали закрывать отдельные буддийские монастыри. Однако это происходило не столько по «идеологическим» соображениям, сколько из-за необходимости сократить их экономическую мощь и вернуть монастырские земли в казну. При государе Сечжоне (1418-1450) судьба буддизма, казалось, была окончательно предрешена: число буддийских монастырей сократилось до 36. С 1442 г. стали производиться регулярные проверки деятельности монастырей, хотя оставшимся монастырям иногда выдавались дополнительные земли и лично зависимые ноби в качестве слуг.

    В правление государей Танчжона (1452-1455), Сечжо (1455-1468), Сончжона (1469-1494) жесткая политика королевского двора по отношению к буддизму прекратилась. Старым монастырям снова стали раздавать значительные земельные угодья, строились новые буддийские храмы, издавались и переиздавались буддийские канонические сочинения.

    Переломным в отношении буддизма стало правление «князя» Ёнсан-гуна (1494-1506) — законного правителя Кореи из династии Ли, не получившего должного храмового имени после смерти по причине того, каким было его правление. Ёнсан-гун проводил политику особого покровительства буддизму, который «не вмешивался», в отличие от конфуцианства, в управление страной, чем, кстати, Ёнсан-гун практически не занимался. Тогда же имели место страшные гонения на конфуцианских ученых.

    Енсан-гун был сыном второй жены короля Сончжона. Поскольку первая жена умерла, не оставив наследника, в 1474 г. Сончжон взял в жены дочь высокопоставленного сановника — Юн Гигёна — госпожу Юн. Однако судьба новой королевы оказалась не слишком счастливой. Король и королева-мать невзлюбили королеву Юн (или же в действительности она совершала действия, недостойные королевы), и в 1479 г., несмотря на протесты большого числа придворных, она была лишена сана королевы, низведена до положения простолюдинки и выслана к себе на родину, в провинцию. В тот год Ёнсан-гуну исполнилось всего 3 года, поэтому он ничего не знал о судьбе своей родной матери до тех пор, пока не стал королем и ему не сообщили об этом. Однако государь Сончжон, видимо, не был уверен в правильности своего решения, и поэтому продолжала существовать возможность того, что королева Юн снова вернется ко двору. В 1482 г. королева-мать ложно обвинила Юн в дурных намерениях в отношении государя, и Сончжон был вынужден отправить бывшей королеве Юн особый приказ с повелением умереть, т. е. покончить жизнь самоубийством.

    В 1483 г. Ёнсан-гуна официально объявили наследником престола, который он занял в 1494 г. после смерти отца. В течение первых четырех лет на престоле Ёнсан-гун проявлял значительный интерес к делам управления государством, занимался вопросами обороны страны на северо-западных границах и укрепления южного побережья для отражения нападений японских пиратов. Он способствовал увеличению производства оружия, изданию ряда значимых исторических и географических сочинений, таких, как «Кукчо погам» («Драгоценное отражение [правления нынешней] династии государства»[160]), «Тонгук ёчжи сыннам» («Описание земель и достопримечательностей Кореи», 1481 г.).

    Однако с 1498 г. характер правления Ёнсан-гуна стал меняться. Отчасти это было связано с очередным противостоянием при дворе группировки «старых заслуженных» конфуцианских сановников — хунгупха и вновь выдвинувшихся сановников, которые в дальнейшем стали именовать себя сарим (дословно — «лес ученых»; подробнее о них речь пойдет в следующем параграфе настоящей главы). Как не раз бывало в истории Кореи, «новые», обладая более радикальными взглядами на вопросы управления государством, не имели источников доходов, подобных тем, которые были у представителей группировки «заслуженных».

    В 1498 г. поводом для конфликта стало написание «черновой» королевской хроники «Реальные записи [правления короля] Сончжона» («Сончжоп силлок») и вопрос отражения в ней подробностей низвержения короля Танчжона королем Сечжо. В результате «новые» конфуцианские сановники, ратовавшие за правдивое изложение событий, указом короля Ёнсан-гуна подверглись массовым репрессиям: многие были казнены и отправлены в ссылку.

    После трагических событий 1498 г. Ёнсан-гун стал постепенно отходить от дел государства, отдавая все больше и больше времени разнообразным развлечениям. В буддийском монастыре Вонгакса[161] он устроил особое место для развлечений, где держал большое количество девушек. В подобное но духу заведение превратил конфуцианскую академию Сонгюнгван. Запретил употребление корейской письменности. Ликвидировал все дворцовые совещательные органы, которые могли на законном основании повлиять на государя.

    Чашу терпения высшего чиновничества страны переполнили события 1504 г. Тогда один из сановников по имени Лим Сахон раскрыл Ёнсан-гуну тайну гибели его матери. Разгневанный король решил восстановить королевский сан своей матери и перенести ее могилу к гробнице отца-короля Сончжона. Одновременно он предпринял расследование того, кто и как «оклеветал» его мать, кто способствовал изданию приказа с повелением умереть. В результате в том же году имело место второе массовое гонение на конфуцианских сановников, но теперь уже не только «новых», но и «старых заслуженных». По корейскому конфуцианству был нанесен сильнейший удар.

    Однако основное направление исторического развития Кореи XV в. — укрепление роли государства на основе конфуцианской идеологии — было обусловлено рядом объективных обстоятельств, которые не могли позволить коренным образом изменить ход истории. Что бы ни происходило в столице, заложенные в провинции основы нового государства с ведущей ролью конфуцианской идеологии объективно требовали восстановления роли столичных конфуцианских сановников.

    Именно поэтому в 1506 г. ряд высокопоставленных сановников во главе с Сон Хыйаном и Пак Вончжоном решили свергнуть Ёнсан-гуна с престола и возвести на трон его младшего брата, князя Чинсон-тэгуна, получившего впоследствии храмовое имя Чунчжон (1506-1544).

    В правление Чунчжона положение конфуцианства заметно улучшилось. Было решено максимально ограничить влияние буддизма, который, по мнению конфуцианцев, лишь «развращал» нравы народа. В 1509 г. в Сеуле закрыли все буддийские монастыри. В провинции в очередной раз сократили число монастырей и значительно урезали их привилегии. Однако противостояние «старых» и «новых» конфуцианцев все еще продолжалось и закончилось победой «новых» лишь к середине — второй половине XVI столетия.

    § 2. Выдвижение конфуцианских ученых нового поколения — сарим (Корея XVI века)

    XVI в. имеет для Кореи особое значение. Историки Южной и Северной Кореи отмечают, что это было время заметного развития сельского хозяйства, ремесла и торговли. Кроме того, происходили изменения в сфере общественной мысли. Подобные социально-экономические перемены позволили в свое время историкам Южной Кореи говорить о том, что период с XV по XVII в. уже можно относить к «новому времени» — кынсе[162].

    Действительно, общественная мысль Кореи XVI в. внесла значительный вклад в развитие корейской культуры. Как отмечалось, носителями новых идей стали представители прослойки вновь выдвинувшихся конфуцианских сановников, именовавших себя сарим, т.е. «лес ученых [мужей]». Им противостояла прослойка «старых заслуженных сановников» — хунгупха, или хунгу гваллё. К категории «заслуженных» относились не только потомки тех, кто помогал приходу к власти новой династии, но и родственники короля по боковой линии (чхоксин). Все они были крупными землевладельцами, которым удавалось передавать свои земли по наследству, несмотря на то, что система полей за службу — чикчон, согласно которой большая часть полей должна была находиться в собственности государства, еще не была отменена[163]. Поэтому в провинции образовалась прослойка усиливавшегося провинциального чиновничества, также стремившегося к власти, перераспределению прав на основное средство производства того времени — землю. Это как раз и были конфуцианские сановники и ученые сарим.

    Впервые сарим проявили себя в правление государя Сончжона (1469-1494). В то время «заслуженные» сановники — хунгу гваллё — стремились всячески ограничить реальную власть короля, что привело к их противостоянию. Сончжон попытался привлечь на свою сторону сарим как силу, способную помочь в борьбе со «старой» прослойкой высшего чиновничества (в их рядах могли также быть и молодые по возрасту люди). Однако сарим не являлись исключительными прагматиками, которые выступали против «старых заслуженных» сановников только из соображений передела власти и сфер экономического влияния. У сарим была своя собственная система идей, которая сплачивала новое сословие и давала ему право бороться с негативными, на их взгляд, общественными явлениями. Сарим считали аморальным и неправильным поведение «заслуженных» хунгу гваллё. Для сохранения правильных норм поведения в обществе провинциальные конфуцианские сановники нового поколения создавали особые местные уставы — хянъяк. Для обсуждения и принятия таких уставов организовывались местные собрания, также именовавшиеся хянъяк. Уставы описывали все важнейшие сферы провинциальной жизни: местное самоуправление, обучение, порядок проведения собраний, регулирование отношений собственности[164].

    Активная критика со стороны сарим правящей верхушки, в том числе и поведения «неправильных государей», таких, как Ёнсан-гун, не раз приводили к гонениям: казням, ссылкам, снятию с постов (1498 и 1504 гг.). Хотя во время таких гонений доставалось не только сарим, но и прослойке «старых заслуженных» сановников. Поэтому когда в 1506 г. Ёнсан-гуна на престоле сменил его брат, получивший храмовое имя Чунчжон (1506-1544), положение сановников-конфуцианцев, как «старого поколения», так и сарим, заметно улучшилось, и некоторые из сарим даже стали выдвигаться в столичные ведомства.

    Однако приход к власти короля, выдвинутого конфуцианцами и поддерживавшего конфуцианство, совсем не означал, что гонения на конфуцианцев прекратятся. Именно в правление государя Чунчжона конфуцианцы дважды подвергались репрессиям. Причиной таких гонений было продолжавшееся противостояние между «заслуженными» конфуцианскими сановниками и новой прослойкой сарим.

    В 1519 г. сарим потребовали отмены всех привилегий большей части (76 человек) «заслуженных» хунгу гваллё, которых они объявили «неспособными», а также возвращения в казну их земель и лично зависимых ноби. Государь Чунчжон поддержал «старых», сумевших доказать, что лидер группировки сарим Чо Гванчжо (1482-1519) претендует на престол. Чо Гванчжо и его ближайшие соратники были отправлены в ссылку, а затем казнены. Наказание других сарим было ограничено снятием с должностей и ссылкой.

    Тем не менее нельзя сказать, что гонения на сарим 1519 г. нанесли роковой удар по «новым» конфуцианцам. Развитие конфуцианской общественной мысли, необходимость укрепления власти, построенной на более активном применении конфуцианских норм, объективно обусловливали повышение общественной роли сарим. Во время трагических событий 1519 г. более тысячи студентов высшего конфуцианского учебного заведения Сонгюнгван собрались недалеко от столичного королевского дворца перед воротами Кванхвамун и выразили свое несогласие с решением короля.

    Последнее гонение на конфуцианских ученых 1545 г. было связано с противостоянием внутри самих сарим и борьбой за власть внутри королевского рода. Это противостояние привело одновременно к усилению влияния при дворе одной части сарим и ослабления — другой. Еще при жизни государя Чунчжона встал вопрос о престолонаследии. Старший сын короля, мать которого умерла сразу после родов, приходился родственником по женской линии семье так называемых «больших Юн», а младший сын от второй жены — родственником семье «малых Юн». Новые конфуцианские сановники сарим также разделились на две «партии», каждая из которых поддерживала «больших» или «малых» Юн.

    После смерти государя Чунчжона на престол взошел старший сын, получивший храмовое имя Инчжон. Однако через восемь месяцев он умер, и в 1545 г. престол занял младший сын, король Мёнчжон (1545-1567), которому к моменту восшествия на трон было всего 11 лет[165]. Тогда же особое влияние при дворе обрели сарим — сторонники «малых Юн», решившие окончательно расправиться с оппозицией. В 1545 г. были казнены многие из сторонников «больших Юн» во главе с Юн Инимом, Ю Гваном и др. Десятки были отправлены в ссылку. Однако гонения на сторонников «больших Юн» не закончились. На протяжении 5-6 лет после трагических событий 1545 г. более 100 человек из известных сторонников «больших Юн» были осуждены на казнь.

    Позднее никаких массовых гонений на конфуцианцев уже не происходило, и во второй половине XVI в., в особенности в правление государя Сончжо (1567-1608), группировка сарим окончательно заняла лидирующее положение при дворе. Правда, она уже не была такой однородной, как во времена противостояния с «заслуженными» сановниками хунгу гваллё.

    К основным причинам особой роли сарим в развитии корейского общества XVI в. относят особенности их организации, а также те новые идеи, которых они придерживались. Главной особенностью организации сарим была их связь с провинцией, а точнее, с частными конфуцианскими учебными заведениями совой, в которых они обучались и которые становились опорными центрами той или иной группировки внутри самих сарим.

    Как уже отмечалось, частные конфуцианские учебные заведения, где впоследствии стали строить храм духа предка — основателя частной школы, впервые возникли еще в эпоху Коре в XII в. Однако название совой («палата книг») и новый статус они получили с 1543 г. Несмотря на частный характер совон, их основатели нередко желали, чтобы названия для совон присваивал государь. В этом случае совон получали от государства книги, а также земли и ноби.

    Повышение роли образования в Корее XVI в., то, что в формировании тех или иных группировок высокопоставленных сановников важную роль стали играть идейные разногласия, не могло не послужить толчком для развития корейской общественной мысли, которую иногда называют термином чхорхак, что в дословном переводе означает «философия»[166].

    Знаменитые корейские мыслители Ли Хван (литературный псевдоним — Тхвеге; 1501-1570) и Ли И (псевдоним — Юльгок; 1536-1584), творческую деятельность которых считают первоисточником развития особого течения корейской общественной мысли нового времени — сирхак («(за)реальные науки»), жили и работали в XVI столетии. Как общественная мысль XVI в., так и идеи сирхак представляются для истории Кореи особенно важными, поскольку истоки движения за реформы, развернувшегося в Корее в конце XIX в., по мнению ряда исследователей, следует искать не во влиянии Японии или Китая, а как раз в идейном течении сирхак. (Вместе с тем интересно отметить, что сам по себе термин сирхак (в китайском прочтении — шисюэ) использовался и в Китае и означал идейное течение в неоконфуцианстве начала эпохи Цин (XVII-XVIII вв.), в основе которого лежала идея о «практическом упорядочении мира по канонам»[167]).

    Итак, о чем спорили корейские мыслители, представители сословия сарим, в XVI в.? Спорили о двух первоначалах — ли и ки. Ли — это высшее духовное начало, рациональность, с которым связано понятие сущности. Ки — материальное начало, энергия; с ним соотносятся понятия внешнего вида и явления. Корейские мыслители XVI столетия спорили о том, что первично — ли или ки. Причем споры эти зародились еще в Китае. Полемика о первичности двух начал выходила за рамки «чистой философии», переходя на принципы морали и управления государством. Считалось, что настаивание на первичности ли означало, что идеальное состояние — это доброта, а зло — ненормально. Настаивание на первичности ки было связано с представлением о том, что и доброе и злое — все имеет одинаковую силу и является естественным состоянием космоса.

    Корейские мыслители Ли Хван и Ли И пришли к идее о том, что оба начала выступают первоначалами и взаимовлияют друг на друга. В этом, как считают современные корейские исследователи, эти мыслители пошли дальше китайского основоположника неоконфуцианства Чжу Си[168]. Ли Хван — один из известнейших корейских мыслителей. Его вклад в развитие корейского конфуцианства был настолько велик, что со временем его стали называть «Восточным[169] Чжу Си». У Ли Хвана насчитывалось более 260 учеников и последователей, что немало для того времени.

    И вот эти, казалось бы, «безобидные» споры об абстрактных вещах послужили одной из идейных основ распада корейского правящего класса, выходцев из сословия сарим, на так называемые «партии» — тан (может произноситься как дан).

    О «партиях» следует сказать несколько слов особо. До сих пор исследователи не пришли к единому мнению о том, можно ли говорить об образовании партий в современном понимании в Корее XVI в., или же следует вести речь о придворных группировках. С одной стороны, для обозначения политических партий XX-XXI вв. употребляется то же слово, что и для «партий» XVI в. С другой — в принципах их формирования и деятельности не находят того, что присуще современным политическим партиям. В отечественной исторической литературе тан определяют как «группировки правящей элиты» и употребляют слово «партия», взятое в кавычки[170].

    Действительно, несмотря на то, что отдельные исследователи усматривают в деятельности «партий» главным образом выяснение вопросов служебных перестановок, престолонаследия, ритуалов, иными словами, борьбу за влияние при дворе, «партии» представляли собой качественно новое явление во внутриполитической жизни Кореи. Во-первых, у «партий» были свои более или менее четко очерченные идейные представления, а во-вторых, их влияние не ограничивалось столицей, а распространялось и на провинцию через те совоны, которые связывали представителей тех или иных «партий».

    Начало истории «партий» в Корее было положено в 1575 г. Поводом стал вопрос об определении кандидатуры на один из высокопоставленных постов Палаты чинов — Ичжо. Тогда сторонники придворного сановника Ким Хёвона (1532-1590), проживавшего в восточной части Сеула, образовали «Восточную партию», приверженцев которой стали называть тонин, т.е. «люди Восточной [партии]», а последователи Сим Ыйгома, младшего брата вдовствующей королевы, который в то время проживал в западной части Сеула, образовали «Западную партию», приверженцев которой стали называть соип, т. е. «люди Западной [партии]». Считается, что сторонники «Восточной партии» придерживались идеи, согласно которой основой всего является идеальное начало ли, а последователи «Западной партии» принимали за первооснову материальное начало ки.

    В 1589 г., всего за несколько лет до вторжения в Корею японцев, «Восточная партия» раскололась на «Северную» и «Южную партию». Впервые за многовековую историю Корея лишилась относительного единства правящего класса. В предшествующие исторические периоды нередким было размежевание служилого сословия на две группировки. В конце XVI столетия их было уже три, а в дальнейшем число «партий» стало еще большим. Вовлечение в борьбу «партий» частных учебных заведений совонов приводило к тому, что раскол в среде правящего класса выходил за пределы королевского двора и распространялся на провинцию.

    Поэтому, несмотря на отдельные положительные сдвиги в экономике страны, наблюдавшиеся в конце XVI столетия, такие, как, например, улучшение системы орошения и способов распашки земель, обострившееся противостояние внутри правящего класса отрицательно сказалось на эффективности руководства страной, а также на степени ее защищенности от внешнего агрессора.

    В 1592 г. Корея столкнулась с еще одним тяжелейшим испытанием.

    Глава 9. ИМЧЖИНСКАЯ ВОЙНА 1592-1598 ГОДОВ

    В южнокорейской историографии события 1592-1598 гг. называются «Смута [в связи с] японцами [годов] имчжин» — Имчжин вэ-ран. Имчжин — это корейское прочтение циклических знаков, с помощью которых в традиционном дальневосточном лунно-солнечном календаре передается порядковое обозначение года, и который приходится на 1592 г. по григорианскому календарю. В северокорейской историографии те же события именуются «Отечественная война [года] имчжин» — Имчжин чогук чончжэн. В российской исторической литературе было принято следовать названию, используемому в северокорейской историографии, — «Имчжинская отечественная война корейского народа против японских захватчиков».

    Мы не случайно обращаем внимание на различные варианты названия этого значимого для истории Кореи события. Южнокорейская оценка войны как «смуты» является во многом традиционной и имеет целью принизить статус врага. Северокорейское название «отечественная война» перекликается с другой «отечественной войной» — 1950-1953 гг. и ставит эти два события в один ранг, пытаясь доказать, что и в конце XVI, и в середине XX столетия Корея подвергалась вероломной агрессии извне и с честью смогла отстоять свою независимость.

    Автор настоящей монографии избрал нейтральное обозначение событий как «Имчжинская война».

    В известной степени Имчжинская война стала одним из узловых моментов в истории Кореи. Стране был нанесен мощнейший удар, она подверглась разграблению, на преодоление последствий которого потребовалось огромное количество сил и времени. Не все из утерянных во время войны достижений в сфере культуры удалось до конца восстановить. Вместе с тем именно на волне преодоления последствий войны в Корее был проведен ряд реформ, которые позволили достичь Корее качественно нового уровня в социально-экономическом развитии.

    Имчжинская война подробно описана в исторической литературе, особенно в корейской, что объясняется большим количеством письменных источников, в которых отразились события тех лет. Важнейшим из них является собрание сочинений главного героя Имчжинской войны — флотоводца Ли Сунсина (1545-1598), озаглавленное «Полное собрание сочинений преданного военного князя Ли» («Ли чхунмугон чонсо»). «Преданный военный князь»— это почетный титул флотоводца, присвоенный ему после смерти за заслуги перед государством. Помимо описаний военных подвигов Ли Сунсина, важнейшей частью этого собрания являются его дневники, которые он вел во время войны, — «Дневники, [написанные] во время смуты» («Нанчжун илъги»). Кроме того, до наших дней сохранились тексты сочинений его соратников, например «Наследие учителя Чоль Гока» («Чолъгок сонсэн ючжок»), а также японские описания их военных походов в Корею.

    § 1. Первый период войны (1592-1593). Флотоводец Ли Сунсин

    Обычно Имчжинскую войну делят на три периода. Первый — это начало вторжения японских войск в Корею в 1592-1593 гг. и последующий ввод в страну союзных китайских войск. Второй период длился с 1593 по 1597 г.; его основное содержание составляют японская оккупация южной части Корейского полуострова и попытки ведения мирных переговоров при участии Китая. Третий период (1597-1598) охватывает второе вторжение японских войск в Корею и их окончательный разгром.

    К 1580-м годам японский полководец Тоётоми Хидэёси (1536-1598), завершив объединение Японии, фактически стал ее верховным правителем. Военные успехи в самой Японии придали Хидэёси уверенность в то, что ему по силам подчинить соседние Корею и Китай. Корея в планах Хидэёси занимала «промежуточное» место. Когда в конце 1580-х — начале 1590-х годов Корея и Япония обменивались посольствами, корейские посланники сообщили о том, что Япония снаряжает огромную армию для похода в Китай и просит Корею «дать дорогу» для прохода японских войск. При дворе государя Сончжо никто и слушать не хотел о возможной военной опасности с юга. Действительно, за исключением эпизодических рейдов японских пиратов, на Корею практически никогда не нападали с южного направления.

    Корея была не готова к отражению японской агрессии. Первые японские военные корабли подошли к ее берегам на 13-й день[171] 4-го месяца в 18 часов в районе порта Пусан, хорошо известного японцам благодаря многим десятилетиям торговых отношений с Кореей, осуществлявшихся через этот порт. В составе первого подразделения было около 700 судов. Японские войска под командованием Кониси Юкинага высадились на берег и на другой день в течение двух часов сумели занять крепость Пусан, которую защищал гарнизон численностью более тысячи человек, что было несопоставимо с 18 тыс. японских войск, входивших в состав авангардного подразделения. В тот же день бы взят соседний порт Тоннэ.

    В 18-й день 4-го месяца к Пусану подошло еще два японских подразделения. Первое из них в составе 22 тыс. человек под командованием Като Киёмаса высадилось в Пусане и направилось на север в сторону города Кёнчжу, а второе — 11-тысячное под командованием Курода Нагамаса, высадившись в Кимхэ, стало продвигаться на север вдоль восточного берега реки Нактонган.

    В последующие дни 4-го месяца к берегам Кореи подошло 8 японских подразделений. Всего на Корейский полуостров должно было высадиться 9 подразделений сухопутных войск общей численностью 158 700 человек. Тоётоми Хидэёси заранее распределил, какая из восьми японских армий будет отвечать за оккупацию одной из восьми провинций Кореи. Помимо сухопутных войск, в завоевании Кореи должен был принимать участие японский флот, в составе которого было несколько десятков тысяч моряков.

    В первые месяцы после начала войны основные действия развернулись на суше. Корейцы пытались оказать посильное сопротивление врагу. Главнокомандующим сухопутными войсками был срочно назначен Ю Соннён (1542-1607). Ли Иль (1538-1601), военный ревизор трех южных провинций — Кёнсан, Чолла и Чхунчхон, надеялся остановить продвижение японцев у перевалов горного хребта Собэк, отделяющего провинцию Кёнсан от остальной части Кореи. Однако все попытки остановить врага оказывались безуспешными. В самом королевском дворе не было единства. В результате борьбы придворных группировок вскоре после назначения был смещен с поста главнокомандующего Ю Соннён. Ли Илю не удалось собрать достаточного количества войск, только — 800-900 человек, которые были легко разбиты 25-го числа 4-го месяца внезапно нагрянувшими японцами. Тогда было решено попытаться задержать противника у крепости Чхун-чжу на северо-востоке провинции Чхунчхон, у южного притока реки Ханган. Оборону крепости возглавил полководец Син Ип (1546-1592). Однако ему не удалось остановить 18-тысячную армию противника, вступившую в бой с корейскими войсками в 28-й день 4-го месяца. Слишком велико было численное превосходство. Отсюда японцам открывался прямой путь на Сеул, также расположенный на реке Ханган. Син Ип, понимая, что, оставляя Чхунчжу, он подставляет под удар противника столицу, покончил жизнь самоубийством, утопившись в реке. Королевский двор, получив известие о поражении, решил оставить Сеул и эвакуироваться на север.

    Уже в начале 5-го месяца японские войска без боя взяли Сеул, однако долго в столице не задержались и продолжили продвижение на север. Важнейшей задачей японцев было взятие Пхеньяна, откуда открывалась сухопутная дорога на Китай, являвшийся конечной целью завоеваний Тоётоми Хидэёси. По пути на север японцы встретили серьезное сопротивление корейцев у реки Имчжинган, продолжавшееся с 10-го по 27-й день 5-го месяца, и подошли к Пхеньяну в 8-й день 6-го месяца, взяв по пути бывшую корёскую столицу — город Кэсон. После взятия Кэсона часть японских войск во главе с Като Киёмаса направилась на северо-восток в сторону провинции Хамгён.

    Возглавить оборону Пхеньяна были назначены военачальник Ли Иль, высокопоставленные гражданские сановники Юн Дусу (1533-1601), Ким Мёнвон (1534-1602). Для защиты Пхеньяна удалось собрать 10 тыс. человек, включая народное ополчение. Но войск явно не хватало. Тогда на сосны, росшие на склонах холмов, надели одежду, чтобы дезориентировать японцев по поводу численности защитников крепости. Однако уже в 15-й день 6-го месяца под натиском превосходящих сил противника было принято решение об отступлении в пригород Пхеньяна, Сунан, а на следующий день японские войска вошли в крепость.

    Причину такого стремительного поражения корейских войск на первом этапе войны принято объяснять следующими факторами. Во-первых, длительная подготовка к войне Японии, с одной стороны, и неожиданность войны для Кореи — с другой. Во-вторых, связанное с развалом системы полей чикчон значительное уменьшение площади казенных земель, обеспечивавших пополнение государственной казны и содержание армии. В-третьих, отсутствие единства в руководстве страной (и военными действиями), связанное с борьбой за влияние между «партиями» и придворными группировками. В-четвертых, некомпетентность корейских военачальников.

    Вместе с тем не следует забывать, что на протяжении всей предшествующей истории у Кореи не было опыта ведения боевых действий на юге, так как в большинстве случаев страна подвергалась агрессии с севера, где и была сосредоточена большая часть войск и оборонительных сооружений. Возможно, это стало одной из причин того, что севернее Пхеньяна японским войскам продвинуться не удалось. Незадолго до японской агрессии, в 1583 и 1587 гг., Корея успешно отразила нападение чжурчжэньских племен на северных границах, а в 1588 г. совершила военный поход против чжурчжэней к северу от реки Ту-манган.

    Кроме того, корейцы, вооруженные традиционным холодным оружием и пушками, впервые в своей истории столкнулись с массовым применением легкого огнестрельного оружия, которое японцы начали активно использовать с середины XVI столетия. Это также не могло не сказаться на противостоянии корейских войск японской агрессии.

    В отличие от действий на суше, боевые операции корейского флота на море принесли успех и оказали решающее воздействие на ход Имчжинской войны. Победы корейского флота связаны с именем адмирала Ли Сунсина, который к началу Имчжинской войны занимал должность командующего «водными войсками» левой (восточной) полупровинции Чолла, на крайнем юге страны. Ли Сунсин узнал о японском нападении только на третий день, 15-го числа 4-го месяца. После этого в течение 15 дней пришлось ждать, пока дойдет соответствующий королевский указ о начале боевых действий. Таким образом, Ли Сунсин смог созвать совещание для обсуждения плана боевых операций только в 1-й день 5-го месяца. Тогда было принято решение о совместном действии флотов провинции Чолла и уцелевших после ударов японского флота кораблей провинции Кёнсан.

    Когда стало известно о падении Сеула, Ли Сунсин принял решение в 4-й день 5-го месяца начать наступление и вывел свою эскадру в составе 85 кораблей из порта Ёсу в восточном направлении. Через три дня в порту Окпхо он обнаружил 50 вражеских судов, из которых 26 кораблей удалось потопить. Продолжив движение на восток, в тот же день его эскадра потопила еще 5 вражеских судов у порта Хаппхо, а в 8-й день того же месяца—11 кораблей у Чокчинпхо. Это была первая морская операция Ли Сунсина.

    В 1592 г. Ли Сунсин предпринял четыре морские операции. Первая закончилась в 9-й день 5-го месяца. Остальные три разворачивались в период с 29-го дня 5-го месяца по 10-й день 6-го месяца (вторая), с 6-го дня 7-го месяца по 13-й день 7-го месяца (третья) и с 24-го дня 8-го месяца по 2-й день 9-го месяца (четвертая) с заметной тенденцией продвижения на восток в сторону Пусана. Пусан как базовый порт японской армии, в котором к осени находилось 470 вражеских кораблей, был конечной целью морских операций Ли Сунсина.

    В 25-й день 8-го месяца эскадра под командованием Ли Сунсина соединилась с эскадрой командующего «водными войсками» правой полупровинции Кёнсан, и 29-го числа было принято решение нанести удар по вражеским кораблям, стоявшими в бухте Пусана. Внезапно напавшие корабли корейской флотилии потопили более 100 вражеских судов, однако численное преимущество противника не позволило Ли Сунсину продолжить атаку, и было принято решение вернуться обратно в порт Ёсу, откуда Ли Сунсин начал свои рейды против японцев. Итак, на первом этапе Имчжинской войны морские сражения корейского флота под предводительством Ли Сунсина закончились победой. В чем причины такого успеха, особенно ценного в условиях постоянных поражений корейской армии на суше? Исследователи указывают на несколько составляющих побед корейского флота. Во-первых, особый героизм корейских моряков, вдохновленных личными качествами Ли Сунсина. Во-вторых, поддержка местного населения, которое помогало флотилии Ли Сунсина продовольствием, оружием, добывало сведения о расположении противника. В-третьих, политика самого Ли Сунсина на подчиненных ему в связи с военным положением территориях провинции Чолла — политика, состоявшая не только в защите местного населения от японцев, но и в организации производства оружия, амуниции, керамики, в стимулировании распашки залежных земель, рыбной ловли, производства соли. Все это способствовало укреплению тылового обеспечения подчиненных Ли Сунсину подразделений. По-видимому, важнейшей составляющей морских успехов Ли Сунсина была большая готовность южной части Кореи к ведению боевых действий на море. Постоянные нападения японских пиратов на корейское побережье обусловили не только организацию флота, который должен был охранять южные берега, но и развитие кораблестроения.

    Здесь следует специально сказать о корейском военном «корабле-черепахе» (кобуксон). Его особые технико-боевые характеристики позволили корейскому флоту иметь преимущество на море. Свое название корабль получил из-за формы, напоминавшей черепаху. Это был весельный корабль, имевший сверху полностью закрывавшую корпус крышу, покрытую металлическими пластинами, с огромными шипами посередине. Металлические пластины защищали от вражеских пушек, а шипы не позволяли брать корабль на абордаж. На корабле также мог устанавливаться парус. На носу кобуксона прикреплялось рельефное изображение головы дракона — властителя морей. По всему периметру корабля имелись отверстия для пушек — по 22 с каждой стороны, и отверстия для весел — по 10 с каждой стороны. Таким образом, кобуксон отличался быстроходностью и большой огневой мощью. Средние размеры корабля составляли около 19,5 м в длину, 5 м в ширину и 2,3 м в высоту. Самый большой «корабль-черепаха» имел около 30 м в длину. Таким образом, кобуксон стал первым в мире бронированным боевым кораблем.

    Существует несколько версий о том, кто был изобретателем нового «корабля-черепахи». Иногда говорят о На Дэёне, заместителе Ли Сунсина. Однако большинство авторов полагают, что кобуксон изобрел сам Ли Сунсин. Согласно записям в военном дневнике Ли Сунсина «.Нанчжун илъги», первый корабль кобуксон был спущен на воду в 27-й день 3-го месяца 1592 г. и окончательно достроен к 12-му дню 4-го месяца, за день до японского вторжения в Корею. Впервые «корабль-черепаха» был опробован в сражениях во время второй морской операции Ли Сунсина.

    Итак, в 6-м месяце японцы были остановлены под Пхеньяном, к 9-му месяцу потерпели значительные потери в сражениях на море. По всей стране нарастало народное сопротивление. А к концу 1592 г. в Имчжинскую войну вступил Китай.

    Идея обратиться за помощью к Китаю «династии» Мин возникла после падения Сеула. В б-м месяце небольшое количество китайских войск оказалось свидетелем быстрого падения Пхеньяна. Однако лишь к 10-му месяцу в Китае был назначен главнокомандующий — Ли Жусун, который возглавил 43-тысячную китайскую армию. Серединная Империя была вынуждена откликнуться на просьбу Кореи, поскольку Тоётоми Хидэёси планировал завоевать и Китай. Поэтому целесообразнее было расправиться с потенциальным врагом заранее, не допуская его к границам государства.

    Китайские войска подошли к стенам Пхеньяна в начале 1-го месяца 1593 г. Совместную атаку на город корейские войска во главе с Ли Илем и Ким Ынсо и китайская армия под командованием Ли Жусуна начали в 6-й день 1-го месяца. В 8-й день город уже был взят.

    Японские войска, потеряв в боях около 10 тыс. человек, обратились в бегство. С этого времени началось стремительное отступление японцев на юг по всем направлениям. Однако китайская армия больше не принимала активного участия в боевых операциях. Японцы бежали на юг под мощным ударом корейских войск, часть из которых составляли стихийно организованные отряды сопротивления, называвшие себя «Армия справедливости» (Ыйбён).

    Несмотря на то, что в «Армии справедливости» воевали не профессиональные воины, а простой народ, ее подразделения могли создаваться сановниками, находившимися на государственной службе. Так, губернатор города Кванчжу Квон Юль[172] (1537-1599) собрал ополчение в 1000 человек и не раз одерживал победы над японскими войсками, пытавшимися занять провинцию Чолла. Впоследствии он занимал должность губернатора провинции Чолла и, собрав войско в несколько десятков тысяч человек, участвовал в боях у Сувона, пригорода Сеула, отрезав врагу путь отступления на западном направлении.

    Выходцы из сословия янбан, не имевшие должности, также становились лидерами Ыйбён. Так, например, Квак Чэу (1552-1617), сын губернатора провинции Хванхэ, провалившийся в свое время на государственных экзаменах потому, что его сочинение не понравилось лично государю Сончжо, уже в 4-м месяце 1592 г. собрал войско, численность которого выросла впоследствии до двух тысяч человек, и успешно действовал в районе правой полупровинции Кёнсан. Так как он всегда одевался в красные одежды, то получил прозвище «красного полководца», и уже после окончания Имчжинской войны удостоился всевозможных почестей, хотя никогда не стремился к тому, чтобы воспользоваться своими заслугами для занятия высокой государственной должности.

    Иногда во главе отрядов «Армии справедливости» становились буддийские монахи, как, например, Ёнгю (?-1592). То, что действия отрядов Ыйбён были действительно массовыми и распространялись на всю Корею, иллюстрируют сведения из общеисторической справочной литературы, согласно которым можно насчитать более чем тридцать имен лидеров «Армии справедливости».

    Итак, после взятия Пхеньяна в 8-й день 1-го месяца 1593 г. объединенной группировкой корейских и китайских войск началось стремительное отступление японцев на юг страны. Буквально сразу, в 11-й день, было принято решение об отводе японских войск из провинции Хамгён и сосредоточении их в районе Сеула для отражения ожидаемой атаки корейцев.

    Однако уже в начале 2-го месяца 10-тысячное корейское войско Ыйбёи под командованием Квон Юля заняло крепость Хэнчжу недалеко от Сеула, что представляло большую опасность для японцев. Поэтому они решили первыми нанести удар, отправив на штурм крепости 30-тысячное войско во главе с Укида Хидэи. Несмотря на численное преимущество, 12-го числа 2-го месяца 1593 г. японцы потерпели поражение и обратились в бегство. Уже в 3-й день 3-го месяца японцы приняли решение оставить Сеул. К 20-му числу 4-го месяца они окончательно вывели войска из города.

    В последующие несколько месяцев, вплоть до начала лета 1593 г., японские войска продолжали отступать на юг, но не покинули Корею, несмотря на активные боевые действия корейских войск на суше и на море, а попытались закрепиться на юго-восточном побережье. В 6-м месяце японские войска предприняли последнее наступление на крепость Чинчжу в юго-западной части провинции Кёнсан, которую удалось взять с большим трудом после девяти дней ожесточенных сражений. После этого широкомасштабные военные действия прекратились. Хорошее тыловое обеспечение, обусловленное относительной близостью Японии, и знание местности наиболее обжитого японцами на протяжении десятилетий побережья провинции Кёнсан позволили держать там крупные военные формирования, число которых, по крайней мере вплоть до 1595 г., составляло около 38 тыс. человек.

    В 10-м месяце 1593 г. государь Сончжо вернулся в Сеул. Ситуация в стране была непростой. Корея понесла огромные материальные потери от военных действий, но еще больше — от грабежей, совершавшихся японцами. В стране находились чужеземные китайские войска. Юг полуострова по-прежнему был занят японцами. Началась попытка мирного урегулирования сложившейся ситуации между тремя сторонами — Кореей, Китаем и Японией.

    § 2. Второй (1593-1597) и третий (1597-1598) периоды войны. Последствия Имчжинской войны

    Попытки вести мирные переговоры с Японией начались по инициативе Китая в 9-м месяце 1592 г. в Пхеньяне. Корейское правительство не питало иллюзий относительно их эффективности, понимая, что словам японских посланников доверять трудно. После отступления японских войск на юг полуострова и прекращения военных действий имели место неофициальные встречи корейских и японских военачальников, например начальника штаба левой полупровинции Кёнсан Ким Ынсо и Кониси Юкинага. Однако все эти встречи корейцы использовали лишь как повод для того, чтобы еще раз предъявить свои требования о полном выводе японских войск из Кореи.

    Скорейшего достижения мира с Японией желал Китай. Уже в 5-й месяц 1593 г. в Японию к Тоётоми Хидэёси был направлен посол. Требования Японии выражались в восстановлении торговых отношений с Китаем и передачи Японии четырех южных корейских провинций. Последнее требование было невыполнимым. Тогда Китай, чтобы как-то способствовать полному выводу японских войск из Кореи, попытался смягчить позицию Тоётоми Хидэёси. В 1594 г. китайские войска, находившиеся в Корее, были отведены на полуостров Ляодун. В 1596 г. в Японию был отправлен специальный посол с грамотой, в которой сообщалось, что китайский император жалует Хидэёси титул вана, т.е. единственного легитимного правителя Японии, признающей сюзеренитет Китая. Таким образом Китай хотел повысить статус Хидэёси.

    Вместе с китайским посольством в Японию для выяснения ситуации отправился корейский посол Хван Син и его помощник Пак Хон-чжан. Однако Тоётоми Хидэёси не принял послов, сославшись на то, что в качестве посла в Японию должен был явиться корейский принц. От желания присоединить к Японии хотя бы три корейские провинции — Кёнсан, Чолла и Чхунчхон, — несмотря на все усилия Китая, Хидэёси так и не отказался. Переговоры были сорваны, а Япония стала готовиться ко второму военному походу.

    Корейское правительство также попыталось воспользоваться прекращением боевых действий для реорганизации и укрепления армии и флота. В 1593 г. с помощью китайского военачальника Ло Шанчжи в столице было учреждено специальное ведомство Хуллён тогам, занимавшееся обучением и формированием войск по трем основным родам: пхосу — артиллерия, сальсу — пехота и сасу — лучники. (Ведомство это просуществовало в Корее без изменений вплоть до 1881 г.) В корейской армии было введено деление войск по типу вооружений. Флотоводец Ли Сунсин создал на острове Хансандо базу, объединив под своим командованием все морские силы, приступив к постройке новых кораблей и обучению моряков.

    Однако новое широкомасштабное вторжение японцев, начатое в 14-й день 1-го месяца 1597 г., также не удалось остановить сразу. Несмотря на реформу в сухопутных войсках, в армии ощущался острый недостаток личного состава. Корейский флот был обезглавлен, так как вскоре после начала переброски японских войск Ли Сунсина сняли с поста главнокомандующего морскими силами. Дело было в следующем.

    Еще до начала высадки японских войск, в Корее стали появляться японские шпионы, которые сообщали о подготовке Японией крупномасштабных военных действий на полуострове. Так, некто по имени Ёсира, прекрасно владевший корейским языком и втершийся в доверие при дворе, обещал указать на корабль главнокомандующего (Като Киёмаса), который якобы был личным врагом его патрона, с тем, чтобы корейцы могли заранее его уничтожить и тем самым не допустить высадку японских войск. Для этого Есира предлагал корейскому флоту выйти в море наперерез японской эскадре. Королевский двор поверил сообщениям японского шпиона, доложенным через командующего войсками левой полу провинции Ким Ынсо. Квон Юль, герой сопротивления во время первой агрессии японцев, пользовавшийся большим авторитетом, и к тому времени ставший главнокомандующим войсками Кореи, лично прибыл на остров Хансандо и передал Ли Сунсину приказ выйти в море. Однако флотоводец, справедливо не доверяя японцам, отказался выполнить приказ, объясняя свой поступок тем, что такое действие лишь обнаружит силы корейского флота и поставит его под удар.

    Ли Сунсин оказался прав, потому что Като Киёмаса высадился на юго-восточном берегу[173] в 14-й день 1-го месяца в районе порта Сосэнпхо, недалеко от Ульсана. Однако Ли Сунсина обвинили в бездействии и государственной измене, взяли под стражу и отправили в Сеул. В результате судебного разбирательства, длившегося в течение 28 дней, Ли Сунсина сначала приговорили к смертной казни, а потом смягчили наказание, разжаловав в рядовые. Ли Сунсин находился под стражей до 1-го дня 4-го месяца. Подобное решение суда в какой-то степени объяснимо. Южное побережье Кореи все еще находилось под контролем японцев, и существовал только один способ защитить Корею от повторной агрессии — не допустить высадки японских войск, разгромив их еще на море. Вместо Ли Сунсина главнокомандующим морскими войсками был назначен его бывший соратник — Вон Гюн (1540-1597), который не обладал талантами знаменитого флотоводца.

    В 21-й день 2-го месяца Тоётоми Хидэёси принял решение перебросить в Корею еще шесть подразделений в дополнение к двум, прибывшим в Корею в начале 1597 г. Таким образом, вместе с войсками, которые были расквартированы в южной части Корейского полуострова в период ведения мирных переговоров, общее число японских сухопутных сил в Корее должно было превысить 141 400 человек. Переброска японских войск закончилась в 7-м месяце. Тогда в Пусан должна была прибыть огромная эскадра, в состав которой входило более 600 кораблей, о чем сообщал все тот же шпион Ёсира. Подобно тому, как это было в случае с Ли Сунсином, главнокомандующий Квон Юль снова отдал приказ выйти в море в сторону Пусана, не допустить высадки японских войск и занять господствующее положение на море.

    В 7-й день 7-го месяца Вон Гюн во главе эскадры численностью около 100 кораблей вышел с острова Хансандо в направлении Пусана. Однако уже первые столкновения с врагом принесли корейской стороне многочисленные потери. Последнее сражение эскадры под командованием Вон Гюна развернулось в заливе Чхильчжоннян у острова Кочжедо. Корейские корабли, атакованные превосходящими силами противника с моря (подобно корейцам, японцы также стали строить корабли, облицованные металлическими пластинами) и обстрелянные японскими пушками с суши, тонули один за другим. В бою погиб сам Вон Гюн, и от корейской эскадры не осталось практически ничего, кроме 12 судов.

    Поражение корейского флота имело два важных последствия. С одной стороны, в 28-й день 7-го месяца окрыленные победой японцы начали наступление на южном и западном направлениях. С другой — уже в 3-й день 8-го месяца Ли Сунсин был в срочном порядке восстановлен в должности главнокомандующего корейскими морскими силами, которые к тому времени были практически полностью разгромлены.

    К 18-му дню 8-го месяца Ли Сунсин набрал 120 человек моряков и к концу месяца обосновался на острове Чиндо, имея в своем распоряжении всего 12 кораблей. В то время в связи с реализацией японских замыслов продвижения на запад планировалось морем перебросить большое количество войск. Их путь на 133 кораблях[174] лежал мимо острова Кочжедо, где Ли Сунсин поджидал врага в узком заливе Мённян. Понимая, что 12 кораблей вряд ли остановят врага, он замаскировал более чем 100 рыбацких судов под военные. Бой начался в 16-й день 9-го месяца. Мужество корейских моряков, вдохновляемых легендарным Ли Сунсином, и продуманная тактика боя принесли корейскому флоту победу: было потоплено более 30 вражеских судов и уничтожено несколько тысяч человек.

    Первые месяцы активных военных действий на суше принесли японцам временные победы, позволив к началу 9-го месяца 1597 г. продвинуться вглубь провинций Чолла и Кёнсан и выйти к северным рубежам провинции Чхунчхон. Однако теперь корейские войска, уже имевшие опыт боевых действий на юге, не так быстро сдавали свои позиции. На помощь Корее поспешил Китай. Решающее сражение произошло в 7-й день 9-го месяца в местечке Чиксан (недалеко от современного Чхонана), когда под ударами корейских и китайских войск японцы потерпели сокрушительное поражение. Поэтому японцы приняли решение отойти на юг, оставив провинцию Чхунчхон и большую часть провинции Чолла, чтобы более тщательно подготовиться к новому наступлению.

    Однако в конце 1597 г. Китай решил направить в Корею дополнительную 140-тысячную армию. В 23-й день 12-го месяца корейские и китайские войска начали атаку на крепость Тосан, что располагалась неподалеку от порта Сосэнпхо, одного из базовых портов второй волны японской агрессии в Корею. К началу 1-го месяца следующего года вражеские войска были наголову разбиты, потеряв более 10 тыс. человек убитыми.

    Все это время продолжал укрепляться корейский флот, возвращенный под командование Ли Сунсина, на помощь которому из Китая во 2-м месяце 1598 г. пришло около 500 кораблей. К середине 1598 г. основной задачей объединенных корейско-китайских войск стало вытеснение японцев с восточной части южного побережья Кореи, на котором японские войска располагались уже в течение шести лет. Для выполнения этой задачи объединенные войска были разделены на Морскую (во главе с Ли Сунсином), Западную, Среднюю и Восточную армии общей численностью 89 900 человек. Военные действия на южном направлении активно развернулись в 9-м месяце. В это время японцы уже не оказывали столь мощного сопротивления. В 18-й день 8-го месяца умер организатор и вдохновитель японских военных походов в Корею Тоётоми Хидэёси, давший перед смертью наказ вывести войска из Кореи и завершить военную кампанию. С этого времени начался активный вывод японских войск из Кореи.

    Последняя крупная группировка противника под командованием Кониси Юкинага, окруженная у города Сунчхон, планировала прорваться и покинуть пределы Кореи с помощью 12 тыс. человек, отправившихся на помощь к бухте Норянчжин на более чем 500 кораблях. Туда же выдвинулся объединенный корейско-китайский флот во главе с флотоводцем Ли Сунсином. Морское сражение началось в 2 часа ночи 19-го дня 11-го месяца. Бой выдался очень тяжелым. Бухта была озарена светом десятков горящих кораблей. Ли Сунсин лично вышел на палубу флагманского корабля, бил в барабаны и старался всеми силами воодушевить воинов. И вот тут-то, в последнем сражении Имчжинской войны, его настигла вражеская пуля[175]. Умирая, флотоводец просил никому не говорить о своей смерти, пока не закончится бой. Сражение длилось до 12 часов следующего дня. Объединенный корейско-китайский флот одержал сокрушительную победу, потопив или повредив более 200 японских судов, уничтожив более 500 человек противника. В течение двух последующих дней японские войска полностью ушли из Кореи. Так завершилась семилетняя война с Японией.

    Победа в Имчжинской войне имела и имеет огромное значение для Кореи, в особенности в контексте последующей истории и прежде всего истории XX в., когда Корея на 35 лет потеряла свою независимость, став колонией Японии. Тогда факт победы над Японией в «далеком прошлом» укреплял чувство национального достоинства, давал надежду на восстановление независимости. Процессу колонизации Кореи сопротивлялись антияпонские отряды народного ополчения, так же, как и в годы Имчжинской войны, называвшие себя «Армией справедливости». И поныне «корабль-черепаха» кобуксон является одним из гордых символов Кореи.

    Между тем победа в войне с Японией далась Корее большими жертвами. Многие сельскохозяйственные угодья были заброшены, количество пахотных площадей сократилось более чем в три раза. Обострилась борьба придворных группировок за власть. Ремесло переживало упадок, лучшие ремесленники были насильно увезены в Японию. Страна лишилась огромного количества произведений искусства, литературы. Значительно сократилось население страны. Только в столице оно уменьшилось более чем в три раза.

    В таком состоянии Корея вряд ли могла оказать серьезное сопротивление любой значительной агрессии извне.

    Глава 10. МАНЬЧЖУРСКИЕ ВОЕННЫЕ ПОХОДЫ В КОРЕЮ 1627-1636 ГОДОВ. ПОДЧИНЕНИЕ КОРЕИ МАНЬЧЖУРСКОЙ ДИНАСТИИ ЦИН

    В то время, когда корейские и китайские войска совместными усилиями отражали японскую агрессию в Корее, в районе современной Маньчжурии формировалась новая сила, угрожавшая как Китаю, так и Корее.

    Маньчжурская народность, образовавшаяся из чжурчжэньских племен манъчжу, суксухэ, хуньхэ, все более консолидировалась под властью Нурхаци (годы жизни: 1559-1626). В 1580-е годы у маньчжуров начал формироваться государственный аппарат, в 1590-е годы было завершено объединение маньчжурских племен. В 1599 г. в новом маньчжурском государстве, построенном на доминировании военной организации, была введена собственная письменность. В первые десятилетия XVII в. власть Нурхаци укрепилась настолько, что в 1616 г. он провозгласил себя ханом, высшим верховным правителем, а государству дал новое название — Позднее Цзинь. Это было поистине знаковое событие, показавшее, насколько далеко простираются планы новых маньчжурских правителей. Новое название должно было продемонстрировать, что маньчжурское государство является преемником чжурчжэньского государства Цзинь (1115-1234), завоевавшего в 1140 г. северную часть Китая эпохи Суп. Притязания Позднего Цзинь на китайские территории были очевидными.

    В 1636 г. второй маньчжурский правитель Абахай (годы жизни 1591-1643), провозгласив себя императором — правителем «Серединного государства», изменил название страны на Цин. Это было еще более смелым выражением желания маньчжуров покорить Китай, поскольку название «Цин», т. е. «Чистый», было однопорядковым с названием правившей тогда китайской «династии» «Мин», что значит «Светлый»[176].

    В процессе укрепления маньчжурского государства и расширения его притязаний маньчжуры пытались заручиться поддержкой со стороны своего южного соседа — Кореи, с тем чтобы обеспечить себе надежный тыл в противостоянии с Китаем. Корея же была вынуждена прислушиваться к северному соседу, поскольку в начале XVII в. в стране все еще ощущались последствия Имчжинской войны.

    § 1. Корея в начале X VII века

    Выше уже говорилось о тех огромных материальных и людских потерях, которые Корея понесла в годы Имчжинской войны. Поэтому король Сончжо, на время правления которого пришлись все тяготы войны с Японией, попытался начать некоторые реформы, направленные на восстановление страны. Например, многие представители категории лично-зависимых ноби, героически проявившие себя в годы Имчжинской войны, получили свободу, обретя статус «доброго люда» янмин.

    Для пополнения государственной казны представителям низшего сословия дали возможность за деньги (зерно) поучать невысокие государственные посты. Однако такое нарушение конфуцианского принципа отбора на государственные должности по способностям отразилось на качественном составе чиновничества.

    Имчжинская война не только не способствовала консолидации правящего класса, но, наоборот, обострила борьбу группировок за влияние при дворе. В 1599 г. лидирующая «Северная партия» раскололась на две — «Большую Северную партию» и «Малую Северную партию». В первые годы после раскола «Малой Северной партии» удалось захватить власть в свои руки, и она была лидирующей вплоть до 1608 г., до смерти короля Сончжо.

    Одной из причин потери влияния «Малой Северной партии» стал вопрос о престолонаследии. Еще в годы Имчжинской войны, находясь в Пхеньяне, Сончжо, не имевший сыновей от жены, назначил наследником престола «принца»[177] Кванхэ-гуна (годы жизни: 1575-1641), сына от наложницы Кон. Кванхэ-гун часто сопровождал отца в поездках и помогал ему в делах управления страной. В 1600 г. умерла первая жена государя Сончжо, и по прошествии трехлетнего траура он женился вторично. От второй жены у Сончжо в 1606 г.[178] родился сын, «великий князь» Ёнчхан-тэгун. В тайне король, у которого к тому времени отношения с Кванхэ-гуном складывались не лучшим образом, решил попробовать изменить свое первоначальное решение и назначить наследником престола Ёнчхан-тэгуна. Узнавшие о желании короля сторонники «Малой Северной партии» развернули при дворе дискуссию, пытаясь сделать тайные намерения Сончжо реальностью, но потерпели неудачу. Король не мог без видимых причин публично отказаться от своих слов. Многие члены «Малой Северной партии» были отправлены в ссылку. Не избежали репрессий и лидеры «Большой Северной партии», поддерживавшие Кванхэ-гуна. Некоторых из них, к примеру, Чон Инхона (1535-1623), под предлогом распространения ложных слухов Сончжо также отправил в ссылку.

    Сложная ситуация при дворе разрешилась со смертью Сончжо весной 1608 г. Кванхэ-гун, оставаясь официальным наследником престола, занял трон, а Чон Инхон и другие представители «Большой Северной партии» вернулись ко двору, значительно укрепив свое положение. Тем не менее оппозиция при дворе, очевидно, еще имела значительное влияние. Поэтому по совету Чон Инхона Кванхэ-гун решил расправиться с теми представителями королевской семьи, вокруг которых оппозиционные силы могли объединиться.

    В 1609 г. Кванхэ-гун казнил своего старшего брата Имхэ-гуна, обвинив его в государственной измене. Мать Ёнчхан-тэгуна, вдовствующую королеву Инмок, поселили в заточении в Западном дворце. Ее отец, Ким Чженам, также был обвинен в государственной измене и казнен. Самого Ёнчхан-тэгуна, невинного младенца, Кванхэ-гун не решился убить, а низвел его статус до простолюдина и сослал на остров Канхвадо. Там Ёнчхан-тэгун прожил до 1614 г., где в восьмилетнем возрасте был убит по приказу губернатора острова Чон Хана.

    Несмотря на кровавый, хотя и законный, приход к власти, Кванхэ-гун уделял значительное внимание делам государства. В его правление в Корее началась земельная реформа. В частности, были произведены учет и перераспределение земель в столичной провинции Кёнги. В 1608 г. был издан указ об унификации податей (закон тэдоппоп), и в пределах той же столичной провинции натуральную подать начали заменять на выплаты зерном.

    В правление Кванхэ-гуна был отстроен королевский дворец Чхандоккун, воссозданы уничтоженные в годы Имчжинской войны государственные исторические архивы. Кванхэ-гун способствовал книгоиздательскому делу и старался улучшить систему государственных экзаменов так, чтобы лучше реализовывался принцип отбора людей на чиновничьи должности по их способностям.

    Большое внимание Кванхэ-гун уделял вопросам обороны страны, особенно в связи с неспокойной обстановкой на северных границах: занимался вопросами ремонта крепостей, производства оружия. В плане отношений с соседним Китаем династии Мин и маньчжурами он старался проводить сбалансированную политику. Когда Китай обратился с просьбой оказать помощь в войне с маньчжурами, после долгих раздумий в 1618 г. Кванхэ-гун отправил туда 13-тысячный экспедиционный корпус. Когда после поражения Китая и пленения корейского корпуса у столицы Позднего Цзинь — города Хэтуала маньчжуры предложили Корее заключить союз, Кванхэ-гун принял это предложение.

    Несмотря на многочисленные полезные для страны начинания, кровавые события 1608-1609 гг. не давали возможности всему конфуцианскому придворному окружению признать Кванхэ-гуна легитимным государем. К тому же в начале 1620-х годов сторонники «Западной партии» обретали все большую силу в правительственных учреждениях. В результате весной 1623 г. сторонники «Западной партии», лидерами которой были такие сановники, как Ли Гви (1557-1633), Ли Гваль (?-1624), договорившись заранее с дворцовой стражей, попытались захватить главный королевский дворец. Несмотря на то, что Кванхэ-гуну удалось скрыться, внук государя Сончжо — «князь» Нынъян-гун был возведен на престол, получив впоследствии храмовое имя Инчжо (1623-1649), и было объявлено о низложении Кванхэ-гуна. Кванхэ-гун сам вернулся во дворец. Позже он и его семья были отправлены в ссылку на остров Канхвадо, а затем — на остров Чечжу-до, где он прожил до самой смерти в 1641 г. Многие его сторонники были либо казнены, либо отправлены в ссылку. Однако на этом борьба за власть между отдельными группировками не закончилась. В 1624 г. Ли Гваль, недовольный своим назначением на пост губернатора северной провинции Пхёнан, поднял мятеж.

    Придя к власти, Инчжо решил коренным образом изменить политику, проводившуюся Кванхэ-гунсш по отношению к Китаю и Позднему Цзинь, полностью переориентировавшись на «легитимный, исконно конфуцианский» Китай. Таким образом, с началом правления короля Инчжо Корея перестала поддерживать отношения с маньчжурами.

    А в это время, в 1626 г., в возрасте 68 лет умер основатель Позднего Цзинь Нурхаци. Его сын Абахай, получивший впоследствии храмовое имя Тай-цзун (на китайский манер), не стал дожидаться, пока Корея вернется к прежней политике поддержания дружественных отношений с Поздним Цзинь. Воспользовавшись нестабильностью в корейских правящих кругах, он решил добиться своих целей военным путем.

    § 2. Маньчжурские военные походы в Корею

    В 1-м месяце 1627 г. под предлогом того, что смещение Кванхэ-гуна с трона было незаконным, маньчжурский император Абахай направил в Корею 30-тысячное войско под предводительством своего сына Амина. В 13-й день 1-го месяца маньчжурское войско перешло по льду реку Амноккан и окружило пограничную крепость Ыйчжу. Крепость была взята уже на следующий день. Далее маньчжуры стремительно двинулись к югу, практически не встречая на своем пути никакого сопротивления. И это понятно: в то время в регулярной корейской армии, которая со времени Имчжинской войны постепенно становилась наемной, насчитывалось не более 6 тыс. человек. Уже в 24-й день 1-го месяца был взят Пхеньян, а к 25-му числу маньчжуры подошли к крепости Пхёнсан, которая располагалась неподалеку от Кэсона. До столицы Кореи оставалось совсем немного. Тогда королевский двор принял решение эвакуироваться на остров Канхвадо, прибыв туда в 27-й день 1-го месяца. Наследника престола отправили на юг в город Чончжу. Немногочисленные войска, оставленные в Сеуле, под предлогом защиты королевского двора также в спешном порядке переместились на остров Канхвадо.

    Однако маньчжуры не пошли дальше, что объясняется целым рядом причин. С одной стороны, в литературе указывается на стихийное народное сопротивление, развернувшееся на севере Кореи, в тылу маньчжурских войск. В северокорейской исторической литературе название событий 1627 г. (и последующее вторжение 1636 г.) как раз определяется исключительно как «борьба народной "Армии справедливости" против маньчжурской агрессии». С другой стороны, для маньчжуров, по-видимому, главным было не завоевание Кореи, а необходимость заставить Корею отказаться от ее проминской (т. е. прокитайской) ориентации, а также приобрести в лице Кореи союзника. К концу 1-го месяца 1627 г. правительство оставило Сеул без защиты, королевский двор бежал. Корея была готова к ведению мирных переговоров.

    Поэтому Амин отправил на остров Канхвадо свое посольство для переговоров, которые начались в 9-й день 2-го месяца. Изначальные требования маньчжуров были неприемлемы для Кореи: передача Позднему Цзинь корейских земель к северу от реки Тэдонган; выдача китайского полководца Мао Вэньлуна (1576 1629), построившего опорный пункт на острове у западных берегов провинции Пхёнан; отправка 10 тыс. человек корейских войск для помощи маньчжурам в их войнах с китайским государством эпохи Мин.

    Договор с маньчжурами был подписан на более мягких условиях. Во-первых, маньчжуры обещали не продвигаться вглубь Кореи южнее Пхёнсана. Во-вторых, между Кореей и Поздним Цзинь устанавливались «братские» отношения, в которых маньчжурское государство играло роль «старшего брата». В-третьих, корейцам удалось добиться согласия на то, что, имея дружеские отношения с Поздним Цзинь, Корея также не будет врагом по отношению к Мин. Причинами тому, скорее всего, стали стихийное корейское сопротивление, сложные зимние условия, не позволявшие маньчжурам долго задерживаться на чужой земле, а также то, что и в таком «мягком» варианте основные цели военного похода оставались выполненными.

    После заключения договора, в 3-й день 3-го месяца, маньчжуры приступили к выводу войск. Правда, в пограничном городе Ыйчжу у реки Амноккан они оставили свое военное поселение. Весной и летом 1627 г. корейский военачальник Чон Вонсу (1572-1645), проявивший себя еще в годы Имчжинской войны, пытался оказывать сопротивление оставшимся на северо-востоке маньчжурским войскам, в частности в битве у крепости Ёнгольсан.

    В дальнейшем в течение девяти лет между Кореей и Поздним Цзинь не было военных столкновений, несмотря на то что Корея не разрывала традиционных отношений с Китаем. Надеясь на мирный договор, подписанный с маньчжурами в 1627 г., Корея по-прежнему не уделяла достаточного внимания армии. Нестабильность при дворе, заметно снизившаяся, по сравнению с началом 1620-х годов, также давала о себе знать.

    В 4-й месяц 1636 г. маньчжурский «император» Тай-цзун (Абахай) принял решение об изменении названия государства с Позднего Цзинь на Цин, претендуя на то, чтобы его власть распространялась на всю «Поднебесную», а его династия стала частью истории Серединного государства (Китая). Для участия в церемонии провозглашения новой империи, которая должна была произойти в 4-м месяце 1636 г., были приглашены посланники из «дружественной» Кореи. Однако Корея не отправила никакого посольства, потому что конфуцианской Корее было невозможно признать государство «варваров», т.е. маньчжуров, за легитимное «Серединное государство». Корейский посол в Позднем Цзинь На Докхон (1573-1640), хотя и присутствовал на церемонии восшествия на престол нового «императора» Поднебесной, отказался совершать ритуал посланника страны-вассала.

    После этого цинский император Тай-цзун стал требовать, чтобы столицу Цин посетил корейский принц и принес официальные извинения, признав государство Цин за сюзерена. Корея не приняла требование маньчжуров. Тогда Тай-цзун обещал направить в Корею огромное войско, если та не признает нового статуса маньчжурского государства. При дворе Инчжо и слышать не хотели о подобном развитии событий. Когда в 1636 г. в Корею возвратился посол На Докхон и передал требования Тай-цзуна, а также официальную Государственную грамоту Цин, бывшего корейского посла просто отправили в ссылку.

    К началу 12-го лунного месяца (январь 1637 г.)[179] 120-тысячные маньчжурские войска[180] были сосредоточены у северного берега пограничной с Кореей реки Амноккан. Во главе цинской армии стоял лично император Тай-цзун. Одновременно маньчжуры под видом торговцев отправили в Сеул особое подразделение из 300 человек, чтобы помешать корейскому государю бежать на остров Канхвадо.

    В 9-й день 12-го месяца цинские войска перешли по льду Амноккан. Несмотря на сопротивление корейской армии во главе с полководцем Лим Гёнопом у крепости Пэнма, маньчжурская конница, не задерживаясь у крепости, начала стремительное продвижение на юг к Сеулу. Уже к 14-му дню вражеские войска достигли Кэсона, а передовые отряды дошли до предместий Сеула. В тот же день государь Инчжо начал эвакуацию членов своей семьи, а также поминальных табличек предков из королевской усыпальницы на остров Канхвадо. В тот же день вечером сам он также попытался покинуть город через южные ворота. Но они уже были заблокированы вражеской конницей. Тогда приближенные Инчжо отправились за западные ворота и стали отвлекать вражеский караул. Это дало возможность королю ускользнуть из города, воспользовавшись отверстием для выпуска воды. Лишь к 10 часам вечера ему удалось добраться до ближайшей крепости — Намхан, которую охраняло около 12 000[181] корейских воинов и в которой имелся запас продовольствия на два месяца.

    Защитники крепости Намхан больше месяца мужественно защищали крепость. Тогда маньчжуры решили сосредоточить основное внимание на взятии острова Канхвадо, к которому они подошли к 21-му числу 1-го месяца. Атака началась на следующий день. Несмотря на то что на острове была расквартирована корейская армия, а вдоль его берегов находилось около 80 кораблей, маньчжуры быстро взяли Канхвадо. Захватив порядка 200 заложников, среди которых были члены королевской семьи, они направились к крепости Намхан, где уже стало заканчиваться продовольствие и все больше голосов раздавалось в пользу подписания мирного договора. На 45-й день после начала осады, в 30-й день 1-го месяца, несмотря на многочисленные протесты защитников крепости, король Инчжо признал свое поражение. Вместе с наследником престола он вышел к маньчжурскому императору Тай-цзуну и совершил перед ним унизительный поклон, являвшийся выражением признания вассалитета Кореи перед маньчжурами.

    Таким образом, государь Инчжо заключил с маньчжурами мир, согласно которому Корея признавала сюзеренитет Цин, наследник престола и другие принцы должны были отправиться в качестве послов в Цин, а Корея обязывалась выплачивать Цин ежегодную дань золотом и более чем 20 видами других ценных товаров.

    Несмотря на поражение в войне с Цин, корейцы не могли смириться с тем, что их стране пришлось подчиниться «варварскому» маньчжурскому государству и прервать отношения с легитимной китайской династией Мин. Однако в 1644 г. маньчжуры захватили Пекин, после чего их власть постепенно распространилась на весь Китай. Таким образом, с 1644 г. Корея опять, как и много столетий ранее, формально стала подчиняться Китаю. Только не тому Китаю, который был действительно в своем роде центром дальневосточного культурного ареала, а Китаю, которым правили «варвары».

    Такое положение оказало огромнейшее влияние на самосознание корейцев, на развитие корейской общественной мысли и стало одним из важнейших последствий маньчжурско-корейских войн.

    § 3. Начало формирования представления о Корее как о «маленьком Китае»

    Как отмечается в современной южнокорейской историографии, по крайней мере с XII столетия, т. е. со времени составления Ким Бусиком «Исторических записей Трех государств», Корея в той или иной мере осознает себя «маленьким Китаем», «маленьким Серединным государством», т. е. государством пусть и небольшим по площади, но имеющим собственные культурные корни и культуру, которая по значимости не уступает культуре «Большого Китая» и также оказывает влияние на окружающие «варварские государства». Подобное самовосприятие Кореи было особенно заметным во времена масштабных агрессий извне. Воцарение маньчжурской «династии» Цин в Китае окончательно закрепило в сознании корейцев идею о том, что отныне только Корея является единственной носительницей истинной конфуцианской культуры. В Китае правили «варвары», а Япония всегда воспринималась в Корее как страна, стоящая рангом ниже.

    Однако идеи о «перемещении истинного Серединного государства в Корею» четко оформились не сразу после падения правящего дома Мин. В XVII столетии переосмысление новой роли Кореи в дальневосточном мире, с точки зрения корейцев, происходило на уровне поиска, подтверждения и переподтверждения собственных исторических корней, которые должны быть такими же древними, как и китайские. В 1667 г. представитель «Южной партии» ученый Хо Мок (1595-1682), свидетель двух военных походов маньчжуров в Корею, издал сочинение под названием «События Кореи» («Гонга»), в котором описывал историю Кореи начиная со времен Древнего Чосона и высказывал собственную новую точку зрения на древнюю историю Кореи. Хо Мок считал, что записи о древней истории Кореи — это не сборник мифов и легенд, а описание реальных событий, которые происходили в идеальном обществе древности. Таким образом, реальная история Кореи была столь же длительной, сколь и история Китая. Во-вторых, по мнению Хо Мока, в древности разделение вселенной на «Серединное государство» и «варваров» было неактуально. Тогда среди героев и великих государей встречались не только китайцы, но и представители других народов и культур. К тому же сам Конфуций изучал ритуалы «диких народов». Таким образом, получалось, что древняя культура Кореи имеет не только историю, сопоставимую с историей Китая, но и ценностную значимость одного порядка с Китаем.

    Следует, однако, заметить, что не все корейские ученые «постманьчжурского периода» были едины во мнении о длительности корейской истории. Например, Лим Сандок (1683-1719), завершивший к 1711 г. сочинение «Собрание основного из истории Кореи» («Гонса яеегак»), считал сведения об истории Кореи достоверными лишь со времени Объединенного Силла. Однако же, несмотря на сомнительное отношение к сведениям о древней истории, он считал Корею легитимным государством и по уровню культуры равным Китаю.

    Окончательно концепция «маленького Китая» оформилась лишь через столетие после воцарения Цин в Китае и получила наиболее четкое выражение в идеях знаменитого корейского мыслителя Ли Ика (1681-1764). Во-первых, он считал, что культура Китая и культура так называемых «варваров», особенно в древности, не так сильно отличаются друг от друга, как принято думать. Во-вторых, собственно корейская культура начала зарождаться в то время, когда в Китае правили легендарные императоры Яо и Шунь, когда Китай находился под властью правящего дома Чжоу (XI-III вв. до н.э.). Таким образом, культура Кореи столь же древняя, как и культура Китая. В-третьих, в древности между различными государствами происходил интенсивный культурный обмен, и Корея получила необходимые основы «истинной моральности». Поэтому, в-четвертых, Корею вполне можно считать «маленьким Китаем».

    Концепция «маленького Китая» послужила хорошей почвой для развития в дальнейшем идей кореецентризма, подпитывавших всевозможные национальные религии и идейные учения как нового, так и новейшего времени.

    Для Кореи XVII в. оказался переломным не только в плане общественной мысли и идеологии, но и для всех сфер общественного и экономического развития. Это был век, ставший для Кореи рубежом между средневековьем и новым временем.


    Примечания:



    1

    Уже после сдачи рукописи настоящей книги в издательство в Москве в 2008 г. вышла монография А. В. Торкунова, В. И. Денисова, Вл. Ф. Ли «Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории».



    10

    Пен Тхэсоп. Хангукса тхоннон (Очерки истории Кореи). Сеул, 1996.



    11

    Чосон когохак кэё (Краткий обзор корейской археологии). Пхеньян, 1977.



    12

    Полный текст перевода на русский язык см. в кн.: Корейские предания и легенды из средневековых книг. М., 1980. С. 37-38.



    13

    Подробнее см.: Тангун — родоначальник Кореи. Пхеньян, 1994.



    14

    В случае с Древней Кореей значение слова не всегда связано со значением иероглифов, с помощью которых передается его звучание. Нередко китайские иероглифы использовались исключительно для записи звучания корейских слов, вне связи с их значением. Поэтому древние корейские названия часто требуют особой дешифровки.



    15

    В настоящее время в научной китаеведческой литературе нет общепринятой точки зрения на дату, с которой следует начинать отсчет правления династии Чжоу. В литературе встречаются также указания на 1134, 1046, 1027 гг. до н. э. (см., напр.: Кравцова М. Е. История культуры Китая. СПб.; М.; Краснодар, 2003. С. 406).



    16

    Подробнее о государстве Древний Чосон см.: Бутин Ю. М. Древний Чосон. Новосибирск, 1982.



    17

    Трактат, опубликованный в русском переводе, см.: Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи) // Памятники письменности Востока, XXXII. Т. 1-4. М., 1980-1986.



    18

    В отечественной историографии до сих пор нет единства в написании храмовых имен древнекорейских правителей. Дело в том, что имена корейских королей вплоть до X в. заканчиваются словом-слогом «ван», что значит «король», т. е. правитель государства, находящегося в вассальном подчинении к Серединной Империи — Китаю. Поэтому отдельные исследователи изымают из имени слово-слог «ван», считая его не частью имени, а лишь указанием на «должность» правителя. Имя «Чун-ван» они записывают просто как «Чун», добавляя перед ним слово «король», или «ван». Таким образом, пишут «король Чун», или «ван Чун». Мы же считаем слово-слог «ван» частью храмового имени (имени, дававшегося посмертно и становившегося официальным). Во-первых, в корейском языке слог-слово «ван» всегда записывается как часть имени корейских государей. Во-вторых, в той же отечественной историографии аналогичное по своим функциям слову-слогу «ван» слово-слог «чон/чжон», или «чо/чжо» («великий предок»), ставшее частью храмовых имен корейских государей X-XX вв., везде записывается слитно, как часть имени, например, в имени Кочжон (1863-1907) и т.д. Таким образом, элементарное требование универсальности в подходе к принципам записи имен корейских монархов приводит к необходимости восприятия слова-слога «ван» как составной части имен корейских правителей.



    103

    О ноби подробнее см. §2 главы 9 части I настоящей книги.



    104

    Поначалу система экзаменов кваго была достаточно простой. К концу X —началу XI столетия появились экзамены предварительные и окончательные. Предварительные организовывались ведомством, занимавшимся высшим образованием членов королевской семьи и выходцев из высокопоставленных семей, — Кукчагам, что значит «Управление Сынов государства». Окончательные экзамены, сдававшиеся в три этапа, курировало Министерство ритуалов Небу. С XI в. государственные экзамены кваго сдавались один раз в два года, и число экзаменовавшихся составляло порядка 35 человек. Таким образом, за почти пятисотлетнюю историю Коре насчитывалось всего около 6700 человек, сдавших экзамены кваго. Главным предметом на экзаменах было конфуцианское учение: требовалось знание основных конфуцианских канонических книг. Однако в отдельных случаях могли сдаваться экзамены на знание медицины, географии, счета.



    105

    В южнокорейской историографии господствующий класс эпохи Коре принято именовать «дворянами» или «аристократами» — квичжок, в противоположность янбанам, составлявшим основу правящего класса в период последующей династии Ли (1392-1910). Отечественная (так же как и северокорейская) историческая литература не придерживается указанной точки зрения, за что подвергается критике в южнокорейской историографии (подробнее см.: Анализ российской исследовательской литературы по корейской тематике. Сеул, 1997. С. 82).



    106

    См., напр.: Ванин Ю. В. Феодальная Корея в XIII-XIV вв. М., 1962.



    107

    Корёса [История Коре]. На кит. яз. Т. 2. Пхеньян, 1958. С. 585.



    108

    Волков С. В. 1) Чиновничество и аристократия в ранней истории Кореи. М., 1987. С. 82; 2) Служилые слои на традиционном Дальнем Востоке. М., 1999.



    109

    В работе Ю. В. Ванина размер одного кёля также определяется цифрой 0,25 га (см.: Ванин Ю. В. Феодальная Корея в XIII-XIV вв. С. 188).



    110

    Вопрос о причинах распада системы чонсиква еще не достаточно исследован в современной научной литературе.



    111

    Курбанов С. О. Историографические аспекты земельных отношений в Корее X-XIV вв. по материалам «Составленной истории [Ко]рё»: Дис.... канд. ист. наук. СПб., 1992.



    112

    Встречается другой вариант названия — Хунъё сипчо, имеющий идентичное значение.



    113

    Принятие титула императора указывало на то, что киданьские правители претендовали на роль верховных властителей Поднебесной. В свою очередь это означало, что им требовалось добиться признания этого титула со стороны всех окружающих государств, т. е. покорить их, включая Серединную Империю.



    114

    В традиционном дальневосточном календаре раз в несколько лет встречаются годы, содержащие не 12, а 13 месяцев. Тогда добавленный месяц носит название «дополнительного».



    115

    Корейское прочтение имени — Со Пэап.



    116

    По-корейски название стены звучит как «Чхонни чансон». Можно сказать, что это в своем роде корейский аналог Великой китайской стены, которая дословно называется как «Стена в 10000 ли», или «Ванъли чжанчэн». Поэтому не было бы ошибкой, если бы корейскую «Стену в 1000 ли» именовали просто как «Большая корейская стена».



    117

    Подробнее см.: Кычанов Е. И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. М., 1997. С. 157.



    118

    В северокорейской исторической литературе фамилия Чхок Чунгёна передается как «Тхак» (Тхак Чунгён).



    119

    В российской литературе фамилию Чхве иногда записывают как Цой. «Цой» — это прочтение фамильного иероглифа «Чхве» в произношении северных корейских провинций конца XIX столетия.



    120

    Период «военного правления» хронологически пересекается со временем монгольских военных походов на Корейский полуостров и дальнейшим подчинением Кореи «династии» (см. примечание к с. 69) Юань — монгольской династии в Китае.



    121

    В исторической литературе как год гибели Чон Чжунбу указывается также 1178 г.



    122

    Подробнее о так называемых «гостях» см. комментарий на с. 108 настоящей монографии.



    123

    Рост преступности в свою очередь был вызван тем, что после первого военного похода монголов в Корё в 1231 г. в столице осталось проживать некоторое количество монголов, которые нарушали порядки и совершали преступления.



    124

    Возможно, если бы не случилось монгольских военных походов в Коре, имевших целью подчинить себе эту страну, Корея вполне могла бы пойти по «японскому пути» политического развития с установлением системы формальной власти монарха и реальной власти военной аристократии.



    125

    До подчинения Корё монгольскому юаньскому Китаю страна делилась на 8 провинций. Провинции Чолла и Кёнсан находились соответственно на юго-западе и юго-востоке страны (названия провинций совпадают с современными). Провинция Янгван (современная Чхунчхон) располагалась к югу от столицы Кэ-гён; Сохэ — к северо-западу (современная Хванхэ), и Кёчжу — к востоку от Кэ-гёна (часть современных провинций Чхунчхон и Канвон). На крайнем северо-западе была создана провинция Пукке (современная Пхёнан), а вдоль восточного побережья протянулась провинция Тонге (современная Южная Хамгён и Канвон). Сам город Кэгён находился в центре столичной провинции Кёнги (согласно современному северокорейскому административному делению — самостоятельная Кэсонская область, согласно южнокорейскому делению — до недавнего времени часть столичной провинции Кёнги).



    126

    Подробнее о монгольском кочевом феодализме см.: Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. М.; Л., 1935; 2-е изд. М., 1995; Марков Г. Е. Кочевники Азии. М., 1970; Крадин Н. Н. Кочевые общества. Владивосток, 1995.



    127

    Монголы с начала XIII в. начали активно использовать письмо. Поначалу это было уйгурское письмо без изменений. В 1310 г. уйгурское письмо чуть исправили, сделав его более удобным для записи монгольского языка. Кроме того, с 1260 по 1351 г. монголы использовали так называемое «монгольское квадратное письмо» — переработанное тибетское письмо с добавлением нескольких особых букв (подробнее см.: Терентьев-Катанский А. П. С Востока на Запад. Из истории книги и книгопечатания в странах Центральной Азии VIII-XIII вв. М., 1990).



    128

    Как отмечалось, монгольское посольство состояло из 137 человек (подробнее см.: Чосон чонса (Полная история Кореи). Т. 7. Пхеньян, 1979. С. 57). С другой стороны, в исторической литературе, как северокорейской, так и южнокорейской, встречается утверждение о том, что 137 человек, отправившихся в Монголию вместе с Синаном, были корёсцами.



    129

    В 1259 г. в Монголии к власти пришел Хубилай, основавший впоследствии монгольскую «династию» Юань в Китае. С ним как раз и вел переговоры Вончжон. Первая часть храмового имени корейского короля (иероглиф с корейским прочтением «вон») и название монгольской «династии» Юань (китайское прочтение того же иероглифа) совпадают. Такой выбор храмового имени корейского государя указывал на особые отношения с основателем династии Юань.



    130

    В китайских и заимствованных из китайского языка корейских словах каждый слог записывается отдельным иероглифом и имеет самостоятельное значение.



    131

    Говоря о культуре Корё, правильным было бы такое изложение материала, при котором прослеживались бы истоки тех или иных культурных достижений Кореи, влияние извне и собственно корейские корни. Однако на настоящий момент как в корейской, так и в зарубежной историографии культура Корё представляется главным образом в форме простого перечня достижений корейского народа X-XIV вв. Не имея возможности представить собственное исследование культуры Коре, автор настоящей книги также следует указанной традиции.



    132

    Автору настоящей книги посчастливилось летом 1995 г. принять участие в печатании корейского ксилографического текста с досок XVII в.



    133

    Подвижный глиняный иероглифический шрифт впервые был использован в Китае в 1041-1049 гг. Би Шэном (см.: Терентьев-Катанский А. П. С Востока на Запад. Из истории книги и книгопечатания в странах Центральной Азии VIII-XIII веков. С. 136).



    134

    Текст книги до наших дней не сохранился. Древнейшим корёским сочинением, отпечатанным в 1377 г. подвижным шрифтом и сохранившимся до наших дней, считается сочинение буддийского монаха Кёнхана «Пульчжо чикчи симчхе ёчжоль».



    135

    Чхунчху — корейское прочтение названия классического китайского исторического сочинения  «Чунъцю» — «Весны и осени», автором которого считается Конфуций.



    136

    Встречается и сокращенная запись названия сочинения — «Когым санчжонне».



    137

    В год, когда военачальник Кан Чжо сместил с престола короля Мокчона, казнил его и возвел на престол Хёнчжона. Тогда же Корё стало готовиться к отражению ожидаемого «карательного» военного похода киданьского государства Ляо, претендовавшего на роль «центра Поднебесной».



    138

    В России исследованием творчества Ли Гюбо и переводом его произведений на русский язык занимались петербургские корееведы Л. В. Жданова и А. Ф. Троцевич (перевод поэмы см. в кн.: Корейские предания и легенды из средневековых книг. М., 1980. С.205-228).



    139

    См. § 2 Главы 6 Части I настоящего издания.



    140

    Об искусстве Кореи периода Корё подробнее см.: Глухарева О. Н. Искусство Кореи с древнейших времен до конца XIX в. М., 1982. С. 90-142.



    141

    Ханмун — письменный древнекитайский язык, использовавшийся в Корее для записи и публикации официальных текстов.



    142

    В отечественной и северокорейской литературе новую династию называют «династией Ли» по фамилии ее основателя, в то время как в южнокорейской и частично западной исторической литературе ее именуют «династией Чосон» по новому названию государства.



    143

    Иногда говорят о «восстановлении» Конмин-ваном академии Сонгюнгван, имея в виду то, что в правление Чхунсон-вана (1308-1313) высшее столичное учебное заведение Кукхак некоторое время также называлось Сонгюнгван. Высшее конфуцианское учебное заведение Сонгюнгван, не прерывавшее своей истории с конца XIV столетия, существует в Сеуле и в наши дни.



    144

    Термин «жить в праздности» указывает на то, что человек, не находясь на государственной службе, занимается, говоря современным языком, интеллектуальной деятельностью.



    145

    Стоит обратить особое внимание на тот факт, что буддийский монах способствовал укреплению и развитию конфуцианства. Обычно буддизм и конфуцианство рассматриваются как противоположные учения, в особенности применительно к истории Кореи XV-XIX вв. На самом деле прямое сравнение буддизма и конфуцианства не совсем корректно, поскольку для буддизма (как религии) главной ценностью является человек, в то время как в конфуцианстве (идеологическом учении) все подчинено задаче обеспечения жизни общества в целом. С другой стороны, в Корее XIV-XV вв. имело место противоборство буддизма и конфуцианства, но на экономической почве. Конфуцианство «обслуживало» аргументы сторонников усиления государственной собственности на землю, а буддистская церковь, будучи сама крупнейшим землевладельцем Кореи, объективно защищала частную собственность на землю.



    146

    В отечественной литературе пишут о «клике Лима—Ема», имея в виду, что вместе с Ли Инимом во главе придворной группировки старой аристократии стояли также военный сановник Лим Гёнми (?-1388) и гражданский сановник Ем Хынбан (?-1388).



    147

    Ту — мера объема сыпучих тел, составляет около 18 л. По расчетам специалистов, уровень налогообложения после реализации указа о квачжонпоп не превышал 1/6 урожая.



    148

    См. комментарий на С. 108.

    Убийство Чон Мончжу произошло на мосту Сончжуккё, на котором, согласно преданию, «навечно» остались следы невинно пролитой крови верного государю сановника.



    149

    Несмотря на освобождение от монгольской зависимости, традиционные вассальные отношения Кореи и Китая сохранились. Поэтому новое название страны Ли Сонге должен был утвердить при дворе китайского императора новой «династии» Мин — Тай-цзу. Тай-цзу предложил Ли Сонге на выбор два возможных названия страны — Чосон («Утренняя Свежесть») и Хванён («Мир и спокойствие»). Ли Сонге предпочел первое.



    150

    Интересно отметить, что термин «правящий класс» — чибэ кечхын — употребляется не только в северокорейской, но и в южнокорейской историографии.



    151

    Термин «феодализм» применительно к Корее средних веков достаточно активно используется как в северокорейской, так и южнокорейской историографии.



    152

    Имеется в виду сохранение главенствующей роли государства в экономике страны одновременно с распространением и последующим доминированием частной собственности на землю (подробнее о социально-экономическом развитии Кореи XV-XVI вв. см.: Ванин Ю. В. Аграрный строй феодальной Кореи XV-XVI вв. М., 1981, а также соответствующий раздел коллективного труда «История Кореи» (Т. 1. М., 1974), принадлежащий перу того же автора).



    153

    В Корее не так много фамилий. Согласно «Большому корейско-русскому словарю» (В 2 т. М., 1976), их всего 208. Из них приблизительно около 1/3 являются наиболее распространенными. Однако количество родов — понгван (в отечественной литературе их иногда называют «кланами», что не совсем точно) гораздо больше, поскольку некоторые роды со сходной фамилией имеют разные места происхождения «первопредка».



    154

    Трактат переведен на русский язык и исследован заслуженным отечественным лингвистом-корееведом Л. Р. Концевичем (см.: Хунмин чоным («Наставление народу о правильном произношении») // Памятники письменности Востока. LVIII. М., 1979).



    155

    См., напр.: Рю Рер. Наша нация — мудрая нация, обладающая собственной национальной письменностью с периода Древней Кореи // Тангун — родоначальник Кореи. Пхеньян, 1994. —Несмотря на «фантастичность» подобных гипотез, к ним следует относиться достаточно серьезно. Действительно, алфавит, представленный в 1443 г., отличался совершенством и, будучи непохожим на известные алфавиты соседних с Кореей народов, по крайней мере в теории, должен иметь достаточно длительную историю создания.



    156

    Тонгук — одно из самоназваний Кореи династии Ли. В отечественной корееведческой литературе его принято переводить дословно как «Восточное государство». Автор настоящей книги, исходя из того, что, например, название современного северокорейского государства переводят как «Корейская Народно-Демократическая Республика», а не «Народно-Демократическая Республика Утренней Свежести», а южнокорейского государства — как «Республика Корея», а не «Республика Великая Хан» (как следовало бы делать, придерживаясь принципа дословного перевода), считает, что корейское самоназвание Тонгук также следует переводить как «Корея».



    157

    Исследованием традиционной корейской литературы в жанре пхэсоль, а также ее переводами на русский язык занимался петербургский кореевед-филолог Д. Д. Елисеев (см., напр., сборник корейской прозы «История цветов» (Л., 1991)).



    158

    Иногда встречается утверждение о том, что «Тоный погам» был завершен в 1610 г.



    159

    Подробнее см.: Курбанов С. О. Типы, порядок совершения и сущность церемоний жертвоприношений духам предков в Корее // Вестник Центра корейского языка и культуры. Вып. 2. СПб., 1997.



    160

    Работа над этим сочинением и его издание продолжались с середины XV до середины XIX в.



    161

    С начала династии Ли (эпохи Чосон) — главный монастырь господствовавшей в Корее буддийской школы чогечжон. Расположен в центре Сеула, неподалеку от королевского дворца Кёнбоккун (ныне — музейный комплекс).



    162

    Подробнее о проблеме периодизации истории Кореи см. вводный раздел настоящей монографии. В начале XXI столетия период XV-XVII вв. стал иногда определяться в южнокорейской историографии как «средневековье».



    163

    Подробнее см.: Ванин Ю. В. Аграрный строй феодальной Кореи XV-XVI вв. М., 1981.



    164

    Традиция составления и публикации новых или старинных местных уставов сохранилась в Южной Корее вплоть до наших дней. Конечно же, они не имеют силы законодательных актов, но служат назиданием к «правильному поведению» для нового поколения. (См., напр.: Ё-сси хянъяк онхэ (Перевод на корейский язык и комментарии к Уставу [семьи по] фамилии Ё). Сеул, 1976.)



    165

    В корейской справочной литературе говорится о том, что к моменту восшествия на престол новому королю было 12 лет. Такое расхождение в цифрах связано с особенностями корейского исчисления возраста, которое ведется не с момента рождения, а со времени зачатия. Кроме того, каждый новый год в возрасте прибавляется не по прошествии дня рождения, как это принято в Европе, а с наступлением первого дня нового года.



    166

    Учитывая ряд принципиальных различий между западной философией и дальневосточной общественной мыслью, отечественные востоковеды нередко стараются избегать употребления термина «философия» при описании общественной мысли Дальнего Востока.



    167

    Кобзев А. И. Философия китайского неоконфуцианства. М., 2002, С. 7; 9.



    168

    В корейской специальной литературе также встречается и другое мнение, согласно которому Ли Хван настаивал на первичности ли, а Ли И — на первичности ки.



    169

    Слово «восточный» указывает на одно из самоназваний Кореи периода Чосон — Тонгук, «Восточное государство». Поэтому словосочетание «Восточный Чжу Си» следует понимать как «Корейский Чжу Си».



    170

    См.: Ланьков А. Н. Политическая борьба в Корее XVI-XVII вв. СПб., 1995.



    171

    В исторической литературе также встречается указание на 14-е число.



    172

    В русскоязычной литературе в ряде случаев его имя записывают как Квон Нюль или Квон Рюр, что связано с особенностями корейского правописания и способами его прочтения.



    173

    Можно предположить, что у Ли Сунсина была еще одна причина для отказа от выхода в море. Судя по морским сражениям первого периода Имнжинской войны, Ли Сунсин очень хорошо знал южное побережье Кореи и использовал тактику внезапного нападения из-за многочисленных островов Корейского пролива («Южного моря»). В 1597 г. японцы, скорее всего, опасаясь превентивного удара корейского флота, не решились высаживать первые подразделения на южном берегу, а выбрали порт в южной части восточного побережья, вдоль которого практически нет островов и где Ли Сунсин не смог бы использовать излюбленную тактику.



    174

    В «Полном собрании сочинений преданного военного князя Ли» («Ли чхун-мугоп чонсо») говорится о 333 японских кораблях.



    175

    В отличие от корейской, японская армия была вооружена легким огнестрельным оружием, изготовленным по голландской технологии. Однако в литературе, в том числе и в корейской, «для красного словца» иногда пишут о том, что Ли Сунсин был ранен «вражеской стрелой».



    176

    То, что названия «Цин» и «Мин» были действительно одного порядка, легко иллюстрируется тем, что в китайском языке есть слово, состоящее из двух слогов (иероглифов) цин и мин (цинмин), означающее «спокойный, чистый». Кроме того, так же называется один из 24 традиционных «сельскохозяйственных сезонов», на которые делится год.



    177

    «Принц» — условный перевод многозначного титула кун (гун) на русский язык.



    178

    В исторической и справочной литературе встречаются также некомментированные указания на 1601 или 1607 г. как на год рождения Ёнчхан-тэгуна.



    179

    Начало традиционного лунного года приходится на дни между 27 января и 20 февраля по григорианскому календарю.



    180

    В исторической литературе также встречается утверждение о том, что маньчжурские войска насчитывали около 100 тыс. человек.



    181

    Упоминают также о 13000 или 13800 защитниках крепости.








    Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке