Отечественная война. Кореличи, Мир, Романов 1812 г.

C французами был мир, но мир непрочный. Каждый час можно было ожидать войны. Наполеоновские войска стояли в Польше на самой границе России. Поляки, передавшиеся Наполеону, выставили в его армию много полков. И особенно хороши были польские уланы. Французы уверяли императора Александра в дружбе, а сами усиленно готовились к войне. На Висле устраивали склады продовольствия, из Франции приходили все новые и новые полки. Наполеон замышлял поход, никто не сомневался, что поход против России, ему хотелось пройти со своими непобедимыми солдатами русские степи и занять Москву. Громадная армия собиралась для этого. Армия - «дванадесяти языков», - двенадцати народов, - готовилась обрушиться на Русскую землю, В ней были и пылкие маленькие французы, и итальянцы, и тяжелые немцы, и поляки. Лучшие генералы Наполеона готовились идти с ним на Россию.

По левую сторону Вислы летом 1812 года города и села полны были наполеоновских солдат. По ночам небо краснело от зарева бивачных костров и гомон тысячи людских голосов гулким шумом доносился по реке до русской стороны. Вдоль правого, русского берега стояли посты лейб-гвардии казачьего полка.

В темную ночь с 12-го на 13 июня 1812 года, на лейб-казачьей заставе услыхали топот копыт и скрип колес на том берегу. В темноте было видно необычное скопление людей, сновали лодки, подвозились понтоны. Первое донесение, которое получил государь император Александр I, находившийся в Вильно, о наступлении французов, было доставлено лейб-казаком. И первые пули, которые встретили врага на Русской земле, были выпущены из донского лейб-казачьего ружья.

Как в старину нашествия татарских полчищ, двигавшихся на Москву, встречали донские казаки, так и теперь донцы встретили движение дванадесяти языков и грудью стали на защиту родной земли, русского народа.

В тот же день, 12 июня, по армиям русским читался приказ императора Александра I. «Не нужно, - говорилось в приказе, - напоминать вождям, полководцам и воинам нашим об их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу! Я с вами. На зачинающего Бог!»

Наша армия разделена была на две части. Одной частью командовал генерал Барклай-де-Толли - она находилась в Вильно; другой командовал князь Багратион, и она находилась у Волковыска. Нам необходимо было успеть соединить обе армии, задержать сколько можно Наполеона, мешать ему двигаться в Россию. Прикрывать наши армии, беспокоить врага всеми силами было поручено атаману войска Донского Платову, находившемуся при армии князя Багратиона.

Платов оставил за себя в Новочеркасске наказным атаманом Адриана Карповича Денисова и поручил ему готовить полки. При Платове было 14 донских полков и рота конной артиллерии. В северной армии князя Витгенштейна было 3 донских полка, во второй армии князя Багратиона - 9 полков и рота донской артиллерии, у генерала Тучкова - 1 полк, у генерала Тормасова - 9 полков, и на Дунае осталось 14 полков. Всего же войско Донское выставило к началу войны 50 казачьих полков.

Корпус атамана Платова первым столкнулся с французской конницей. При всяком движении французов впереди них шли казаки. Ни один неприятельский разъезд не мог безнаказанно осмотреть деревню, подойти к русским войскам. Французам постоянно приходилось быть начеку.

26 июня первый раз Платов столкнулся с большими силами французов и произошло дело у деревни Кореличи. Польские уланы графа Турно налетели на казаков, отходивших к деревне Кореличи. Платов решил их проучить, и приказал Атаманскому полку заманить их в вентерь. Быстро рассыпались атаманцы по колосящимся рожью полям. Редкая и бойкая лава задорно стала наступать на поляков, застучали ружья казачьи, там и там отдельные звенья с пронзительным гиком бросались на улан. Уланы развернули эскадроны. Между тем, за тонкой завесой атаманской лавы, Платов собрал полки Сысоева 3-го и Иловайского 5-го и спрятал их за деревней Кореличи. И только тронулись уланы в атаку, как лава казачья повернула назад и пошла уходить. Уланы пошли рысью, рысью пошли и казаки.

Они дразнили улан своими маневрами. Рассерженные уланы решили их истребить. Они бросились полным ходом на атаманцев, но атаманцы быстро и неуловимо свернулись по флангам, широкий вентерь казачий раздался и в него влетели эскадроны графа Турно. И тут их приняла под выстрелы донская артиллерия и с гиком понеслись полки Сысоева и Иловайского. Замкнулся вентерь. С флангов летели атаманские сотни, всюду были казаки. Польские уланы начали уходить, но казаки их преследовали и наносили им страшные раны пиками. Много поляков попало в плен. Более 250 человек израненных улан было доставлено донцами своему атаману.

«У нас, - писал атаман в своем донесении, - урон был не велик, потому что перестрелкой занимались мало, но дружно атаковали в дротики», В этом бою, кроме Атаманского и полков Сысоева и Иловайского 5-го, приняли участие полки: Краснова 1-го, Иловайского 10-го, Иловайского 11-го, Перекопский татарский и Ставропольский калмыкский.

И так было почти каждый день. И хотя урон был мал, как писал атаман, но он был и был каждый день. «Об убитых и раненых» у атамана велся «домашний счет», но полки сильно страдали от этой непрерывной работы. Особенно выбивались лошади. Лето было жаркое. Донцы шли за армией, шли по обобранному солдатами пути. Крестьяне, не желая, чтобы их дома доставались французам, жгли свои избы, уничтожали запасы хлеба и фуража и сами уходили в леса. Французы ночевали на пожарищах и не могли найти продовольствия, но вместе с французами, немного впереди их, на тех же пожарищах ночевали и казаки.

Получивши донесение о неудаче конницы графа Турно у деревни Кореличи, начальник авангарда Наполеона, генерал Латур-Мобур, приказал генералу Рожнецкому 28 июня занять городок Мир и двигаться далее по направлению к городу Несвижу.

Возле Мира стоял Платов. К нему подошло подкрепление.

Пришли: донской полк Иловайского 12-го и отряд генерала Васильчикова в составе 5-го сгерьского полка. Киевского драгунского, Ахтырского гусарского и Литовского уланского полков. Всего у Платова собралось 1000 человек пехоты, 2 с половиной тысячи драгун, гусар и улан и 4400 казаков с 12-ю пушками донской артиллерии. Платов решил напасть на французскую конницу и атаковать ее, и для этого приказал генералу Кутейникову спешить на помощь с донскими полками.

Опять должен был развернуться широко казачий вентерь. Заманивать лавою казаки должны были на артиллерию, пехоту и под удары драгун, гусар и улан.

В полдень 28 июня дивизия генерала Рожнецкого, имея в голове бригаду польских улан графа Турно, ту самую, которая так пострадала у Корелич, выступила из местечка Мир и пошла по несвижской дороге. Турно прошел уже пять верст за Мир, миновал деревню Симаково и здесь его передовые дозоры увидали на опушке леса казаков. Но казаки сейчас же и скрылись, и Турно спокойно продолжал свой путь. Кругом были песчаные бугры, маленькие рощи и перелески зеленели тут и там, попадались болотца, местность становилась все более и более пересеченной. Вскоре поперек пути улан стали попадаться одиночные казаки, которые растянулись длинною цепью и скрывались где-то в лесу. Загремели выстрелы с коня, отдельные звенья казачьей лавы кидались на боковые дозоры поляков и уничтожали их. Пришлось развернуться. Поляки остановились. Их дозоры донесли, что в небольшом дубовом леску стоят русские конные полки силою до пяти тысяч, но при приближении польских разъездов они отошли и скрылись в лесу. Наступила жуткая тишина. К бригаде Турно приехал начальник дивизии генерал Рожнецкий и приказал спешиться бригаде, размундштучить лошадей и кормить их, а людям варить пищу.

В знойном воздухе июльского дня было душно. Оводы носились над лошадьми, да в пахучей цветущей траве носились с жужжанием мохнатые шмели. Солдаты разбрелись за дровами, лошади мирно щипали траву, и только по холмам стояли уланы бригады Дзевановского на заставах.

Но, вот, оттуда прискакал офицер. Запыхавшийся от долгой скачки, он только что начал доклад о том, что с трех сторон видна пыль и слышен топот коней, что русские в больших силах наступают на поляков, как уже в ясном синем небе сверкнуло желтое пламя, вылетел большой белый клуб дыма и засвистело ядро, за ним другое, третье… Заговорили донские пушки.

Полки побросали свои котелки и сели на коней. Платов ожидал, что они, не видя перед собою никого, кроме жидкой казачьей лавы, бросятся на него, но Рожнецкии был осторожен. Тогда Платов решил атаковать сам. Вся местность: холмы, долины, речки, перелески наполнились казаками. Казалось, без всякого порядка неслись они вперед к полкам Рожнецкого. Сверкали копья пик, краснели алые лампасы, слышен был страшный гик несущихся всадников. Они были везде, их тонкий фронт был так широк, что не хватало полков ударить на них. При первой же атаке улан графа Турно они рассеялись и за ними оказались донские пушки и эскадроны ахтырских гусар. Ахтырские гусары опрокинули поляков: поляки устроились, хотели ударить снова, но попали под пики казаков, дрогнули, повернули и бежали. Поляки Турно.

Дзевановского и Рожнецкого хотели биться сомкнуто, но на них налетали сомкнутые эскадроны ахтырских гусар и киевских драгун и отовсюду щипали, кололи и стреляли по ним казаки. Поляки трогались в атаку мимо перелеска, по-видимому, никем не занятого, а оттуда гремели выстрелы казачьих ружей. Они посылали туда часть эскадронов и попадали флангом под страшную атаку казачьих пик.

Такова была платовская лава! Бесконечно разнообразная, вполне самостоятельная. Каждый урядник - начальник звена, каждый хорунжий - командир взвода, действовали в ней самостоятельно, но у всех была одна цель, одно желание: истребить неприятеля. Одни помогали другим. Чуть видел станичник, что другому грозит беда, уже вихрем летел на выручку.

Рассеялись по громадному полю уланские полки Рожнецкого. Ни вперед ни назад. Везде были казаки. Был девятый час вечера, солнце спускалось за горы и светило в глаза казакам, когда поляки совершенно неожиданно для себя увидали облако пыли. Позлащенное последними лучами догоравшего дня, это облако быстро неслось к полю битвы. Это была бригада Кутейникова. На полном ходу рассыпалась казачья лава. Дзевановский пытался атаковать ее, но казаки живо выбили 11-й уланский полк, за ним заколебался и 2-й уланский полк, и вот - оба понеслись врассыпную к Миру. Теперь все перемешалось. Поля окутались пылью. Крики и протяжное гиканье казаков заглушали команды польских офицеров и звуки труб; на самого графа Турно наскочил лихой донец и схватил за эполет. Добрый конь спас графа от плена, но эполет остался в руках у казака. Атаманцы, донцы Иловайского 5-го, Сысоева 3-го, Иловайского 10-го, Иловайского 11-го, Иловайского 12-го, Грекова 18-го, Харитонова 7-го, симферопольские и перекопские татары, ставропольские калмыки и с ними ахтырские гусары и киевские драгуны приняли участие в этом славном бою. В нем не было отличившихся, потому что отличились все. Дрались пиками и саблями весь день. Устали страшно. Но велика была и победа! Одних пленных было взято 12 офицеров и 163 нижних чина, а в те времена пленных не любили брать, считая, что они стесняют армию. До 600 убитых улан лежали на поле возле Мира. Славна была победа наша, и совершил ее Платов, все время, не слезая с коня, распоряжавшийся боем и атаками.

Хитрыми действиями лавою казаки совершенно измучили поляков.

«Не знаешь, - писали в те времена про казаков французы, - как против них действовать; развернешь линию - они мгновенно соберутся в колонну и прорвут линию; хочешь атаковать их колонной - они быстро развертываются и охватывают ее со всех сторон…»

Казаки остались ночевать под Миром. Но 30-го они получили приказание отходить к Несвижу. Отступала русская армия, должны были отступать и прикрывавшие ее донские полки Платова.

На рассвете 2 июля польский конно-егерский полк Пшепендовского у местечка Романова столкнулся с казаками Карпова. Донцы развернули лаву и начали отходить. Карпов отлично знал' свое дело. Платов так писал о Карпове Багратиону: «Вел он неприятеля через целые сутки, в виду его, до самого места сражения перед местечком Романовым, донося мне почасту и акуратно о наступлении неприятельском».

Получая такие донесения от Карпова, Платов собрал Атаманский полк и полки Иловайского 4-го, Иловайского 12-го и Мельникова 3-го и по густому кустарнику повел их через реку Морочу и дальше к Романову. Казаки атаковали конно-егерей Пшепендовского и, несмотря на жестокий огонь из карабинов, отбросили его. На помощь конно-егерям прискакал эскадрон 12-го уланского полка. Казаки живо расправились и с ним. В то время, как передовые казачьи полки теснили полки Пшепендовского, Платов подвел 5-й егерский полк и донскую конно-артиллерийскую роту к Романову и поставил их там на позиции, а в резерве оставил атхырских гусар, киевских драгун и литовских улан под начальством князя Васильчикова.

Передовым казачьим полкам Платов приказал заманить вентерем поляков на Романов. Но на этот раз французский генерал Латур-Мобур шел осторожно. Едва только загремели выстрелы казачьих пушек, он выставил свою батарею и дальше не пошел. Всю ночь на 3-е июля и весь день 3 июля простоял Платов у Романова, и Латур-Мобур не посмел его атаковать. Во время же первых атак на полки Пшепендовского поляки потеряли много убитыми и ранеными, да 17 офицеров и более 350 нижних чинов захватили казаки в плен.

3 июля Платов получил приказание отходить на Слуцк. Уходя, Платов приказал всех тяжело раненных поляков перевязать и отлично устроил их в небольшой часовне подле Романова, где их и нашли полки Латур-Мобура.

Так, делами под Кореличами, Миром и Романовым Платов остановил наступление французов и задержал их настолько, насколько это было нужно для Багратиона. В этих делах Платов выказал себя выдающимся кавалерийским начальником, а казаки под его начальством свободно побеждали лучшие полки наполеоновой конницы - польских улан.

Казаки задержали наступление наполеоновых полков и дали возможность нашим армиям Барклая и Багратиона соединиться, кроме того, постоянные нападения казаков измотали французскую конницу. Французам не хватало продовольствия. Наступать по разоренной жителями и казаками местности становилось невозможно. Наполеон старался вынудить у русских сражение, но русские отступали перед его полками, и вскоре понял Наполеон, что отступление русских вызвано не доблестью его полков, а производится умышленно. Так отошли русские за Витебск, так, прикрываемый казаками, Багратион соединился с Барклаем.

12 июля атаману Платову было поручено произвести набег в тыл неприятелю. Разделив свой отряд на небольшие партии, - бесконечно гибкою линией лав казачьих - Платов прошмыгнул в тыл неприятелю и явился одновременно повсюду. В занятых французами Могилеве и Орше, в Шклове и Копысе - везде хозяйничали донские казаки. Пленных не брали. Некуда было их девать, да они и не поспели бы за казаками. Как рой мошек налетели донцы на тыл французской армии. Под их ударами гибло все: отдельные партии, посланные за фуражем, были рассеиваемы, горели продовольственные магазины и запасы фуража. Вдруг, сразу, за спиною у французов поднялись зарева пожаров, черный дым потянулся к небу, отовсюду шли донесения с просьбой о помощи, и, когда утомленная французская конница примчалась, - никого уже не было в тылу.

О! Казаки знали, как делать набеги! Их учили этому черкесы и татары, и набег казачий был быстр и внезапен. 15 июля рассеявшиеся по всему тылу французов казаки стали собираться в Дубровну, где перешли Днепр и соединились с 1-й армией. За этот набег казаки истребили более 2000 неприятеля, взяли в плен 13 офицеров и 630 человек. Такой же набег повторил Платов и между 1-ми 4-м августа.

Никто во французской армии и нигде не мог быть спокоен, что на него не налетят казаки. Они были везде. Каждая деревня, каждая роща, каждый куст скрывал казака. Они бесстрашно кидались на французов и ничто их не могло смутить. Однажды казаки напали на немецкий гусарский эскадрон и рассеяли его. Во время преследования один из казаков заметил богато одетого всадника и решился захватить его в плен. Он бросился на него с пикою, но офицер перерубил древко пики; казак выхватил саблю, но офицер, по-видимому, отличный фехтовальщик, выбил ловким ударом ее из рук донца. Тогда казак сразу заскочил сзади офицера и так перетянул его по спине плетью, что тот без чувств свалился на землю.

Другой раз, в сражении под Витебском, 15 июля, когда граф Орлов-Денисов с лейб-казаками атаковал французскую конницу и опрокинул ее, четыре лейб-казака так увлеклись преследованием, что незаметно вскочили на французскую батарею, на которой стоял сам Наполеон. Их схватили в плен. Наполеон залюбовался удальцами, призвал их к себе, поговорил с ними и приказал угостить. После обеда казаки стали говорить, что им очень жарко, и просили пойти прогуляться к реке. Конвойные согласились подойти к берегу. Только казаки подошли к реке, один из них сказал: «Ну!..» И все поняли. Разом, как по команде, все четверо с крутого обрыва бросились к реке Двине, в воду, и поплыли. Конвойные открыли по ним огонь. Донцы, знай себе, плывут да ныряют, выплыли на тот берег и ушли к своим, только лошадей своих потеряли.

Ни про кого так много не говорили, никто не произвел на французов и на все дванадесять языков такого впечатления, как казаки. Наполеон их ненавидел. Он называл их «поношением рода человеческого». В эту пору имя донского казака прогремело по всей Западной Европе. Да и как было не прогреметь! Изобретательности донских казаков в придумывании средств к поражению врага не было предела.

Лейб-казаки стояли постами по реке Западной Двине. Против них были посты французской конницы. Командир лейб-гвардии Казачьего полка граф Орлов-Денисов заметил, что один французский пикет слишком выдвинулся вперед и стоит в удалении от прочих войск. Он вызвал охотников снять этот пикет. Вызвалось двадцать пять удальцов, с поручиком Венедиктом Коньковым во главе. Казаки разделись донага, забрали с собою только пики, потихоньку прошли к реке, переплыли ее, поднялись на кручу левого берега и стремительно бросились на пикет. Французы не успели даже дать выстрела, как были частью поколоты, частью забраны в плен. Отправив пленных на свой берег, Коньков выстраивает голых казаков и кидается с ними на самый лагерь. Там он колет все, что попадается под руку. Во всем кавалерийском стане поднимается тревога. Целый полк вылетает, чтобы покончить с отчаянными лейб-казаками. Коньков несется к берегу. Перед ним крутой обрыв… Плотно обхватили голыми ногами бока своих умных коней казаки, отдали повод - и смелые степные лошади сползли по круче в воду и уже плывут стаей, и только верхи их морд видны над водой, раздуваются храпки, блестят черные глаза, да подле машут белые руки саженками загребающих казаков.

Везде с казаками был Платов. Его добрый серый конь редко расседлывался в это тяжелое лето, и сам атаман не одну бессонную ночь провел у костра. Лежа на песке, он писал донесения, он придумывал всевозможные набеги в тыл и на фланги и сам руководил боем. «Вихрь-атаман» - звали его в России.

Стихотворец Жуковский так написал о нем:

Хвала! наш вихорь-атаман!
Вождь невредимых Платов.
Твой очарованный аркан -
Гроза для супостатов.
Орлом шумишь по облакам,
По полю волком рыщешь,
Летаешь страхом в тыл врагам,
Бедой - им в уши свиитешь!
Они лишь к лесу - ожил лес:
Деревья сыплют стрелы.
Они лишь к мосту - мост исчез.
Лишь к селам - пышут села.

Наконец, был назначен новый главнокомандующий - фельдмаршал Кутузов. Старые казаки знали его. После штурма Суворовым Измаила Кутузов оставался там комендантом, в последнюю Турецкую войну он был главнокомандующим. Ему верили, его любили, он был соратник Суворова, он был русский. Солдаты надеялись, что отступление нашей армии, наконец, кончится, что мы перейдем в наступление. «Приехал Кутузов - бить французов», - говорили в войсках, и все готовились к упорному бою защищать первопрестольную Москву!

Разослан был приказ готовиться разбить французскую армию под Москвой. Вызваны были все старшие начальники к Кутузову в село Бородино. Платов уехал и поручил свой корпус генерал-майору Ивану Кузьмичу Краснову. Краснов был сын казака Букановской станицы. Он начал службу простым казаком в 1773 году. Хорошо грамотный, распорядительный и отчаянно храбрый, Краснов скоро был произведен в офицеры. Он был два раза ранен, состоял долго при Суворове и с ним штурмовал Измаил. Оставшись за Платова начальником всех казачьих полков, Краснов 25 августа сдерживал напор французов. Наши войска отходили к передовому укреплению у Бородина - Шевардину. Казаки остановились у Полоцкого монастыря. Часть полков спешилась, донская артиллерия стала на позицию. Начался артиллерийский бой. Ядро раздробило ему всю правую ногу. Невозможно было сделать перевязку. В это время французская конница готовилась атаковать казаков. Без перевязки, страшно страдая, поддерживаемый есаулом Галдиным, поехал Краснов в лазарет. По дороге его встретил генерал Иловайский 5-й.

- Отражай врагов, - сказал ему Краснов, - а я умру радостно, услыша, что враг побежден.

У перевязочного пункта его сняли с седла, положили на ковер и отняли ногу. Он молчал. Он знал, что умирает. На том же самом ковре его отнесли к палатке Кутузова. Он все приподнимался и спрашивал: «Что наши?»

Смерть приближалась. Холодный пот выступил на лбу. Краснов собрал последние силы и приподнялся.

- Приподнимите меня, - сказал он, - я сам посмотрю, что наши делают!

Но уже глаза не видели.

- Бьют французов наши, - сказал ему Платов.

- Дай Бог! - сказал Краснов и умер, как подобает донскому казаку, на поле битвы, под грохот пушек. Имя генерала Краснова 1-го носит теперь Донской казачий 15 полк…

Смерть Краснова весьма опечалила Платова. Он потерял в нем не только друга и боевого товарища, но и опытного и храброго помощника. Но на войне грустить и думать о потерях близких не приходится. На другой день произошла величайшая битва этого времени - Бородинское сражение.