3. ОТ РАССЕЯНИЯ К ОРГАНИЗАЦИИ

Дон надолго запустел. И объяснялось это не только тамерлановым разорением. Стала разваливаться Золотая Орда, и степь превращалась в «Дикое Поле», где месились друг с другом, хищничали и грабили отряды претендентов на престол, отдельных мурз и просто банды. Рухнул весь внутренний порядок державы. Обслуживание тех же переправ, паромов, постоялых дворов, ямских станций больше никого не интересовало. Конечно, при известных навыках человек может прокормиться за счет охоты, рыболовства. Но надо же и одеться, обуться, откуда-то взять оружие, орудия труда… В конце XIV — начале XV вв. на границах русских княжеств отмечалось появление «бездомовного люда». Не только казаков. Из погрязших в междоусобицах ордынских владений уходили жившие там крестьяне, ремесленники, разорившиеся торговцы. Уходили и татары, поступая на службу в Москву и Литву.

Известия о казаках в течение двух столетий эпизодичны. Потому что они выступали не самостоятельной силой, а в составе смешанных контингентов разных государств. Тем не менее, эти упоминания составляют непрерывную цепь и позволяют представить географию расселения казаков по всем окраинам степи. Так, в 1399 г. литовский князь Витовт в союзе с Тохтамышем выступил против ордынского хана Темир-Кутлуга. В составе литовского войска были и днепровские казаки. Но в битве на р. Ворскле оно потерпело страшное поражение. И Витовта спас казак Мамай. Три дня блукал с ним в лесу по чащобам, пока Витовт не пообещал ему княжеский титул и город Глинеск. Казак сразу же нашел дорогу и стал князем Глинским.

Впоследствии Глинские постарались приукрасить свою родословную и представили казака потомком темника Мамая. Но это не более чем выдумка. Со времени гибели хана Мамая прошло всего 18 лет, и трудно предположить, чтобы его сын или внук стал простым казаком, знавшим как свои пять пальцев леса Полтавщины. Да и вообще казак Мамай — один из любимейших героев украинского народного творчества. Его рисовали на дверях хат, скрынях (сундуках), печках. Изображали обычно с бандурой, чаркой, часто вместе с конем Белогривом и песиком Ложкой, сопровождая подписями из стихов и поговорок типа: «Козак — душа праведна, сорочки не мае, колы не пье, то вошу бье, а все не гуляе». Подобные рисунки были распространены повсеместно, впоследствии они с запорожцами перекочевали и на Кубань. И совершенно невероятно, чтобы у простонародья пользовались такой популярностью родичи хана Мамая. Скорее, прозвище «Мамай», прилепленное по тому или иному поводу, было распространенным среди казаков, вот и стало обозначать фольклорного «обобщенного» казака. А Иван Грозный, по матери потомок Глинских, таким образом имел в своих жилах не татарскую, а казачью кровь.

Известно, что казаки сражались в 1410 г. в битве при Грюнвальде в составе польско-литовской армии. Неплохим пристанищем у казаков считались и богатые торговые города Кафа (Феодосия), Сугдея (Судак), Тана (Азов). Умирающая Византия отдала их генуэзцам, которые пользовались наемными воинами и хорошо платили. В уставе Кафы (1449 г.) п. 66 гласил «если случится, что будет взята какая-нибудь добыча на суше казаками, или оргузиями, или кафскими людьми», запрещалось отбирать ее и взимать с нее налоги. В уставах Солдаи и Чембало требовалось, чтобы казаки, если возьмут добычу, выделяли четвертую часть консулу города, а остальные три четверти делились пополам между казаками и городской общиной [57]. Венецианец Барбаро, живший в 1436–1452 гг. в Крыму и на Руси, писал: «В городах Приазовья и Азове жил народ, называвшийся казаки, исповедовавший христианскую веру и говоривший на русско-татарском языке», указывал, что они имели выборных предводителей.

В 1444 г. летописи говорят о рязанских казаках — зимой вторглись татары под предводительством ордынского царевича, казаки выступили против них на «артах» (легких санях или лыжах) и отбили нападение. Между тем Золотая Орда совсем развалилась. Выделились самостоятельные Крымское, Казанское, Астраханское ханства, Ногайская орда. Все они враждовали между собой. А Сарай пришел в упадок. И пребывание в нем Сарско-Подонской епархии теряло смысл. В 1460 г., при Василии II Темном, епископ Вассиан был переведен в Москву. Резиденцию ему выделили на Крутицком подворье при храме свв. Петра и Павла, и епархия стала называться Крутицкой, сохранив прежнюю задачу — окормлять православное население в татарских владениях.

Московские князья при распаде Орды выбрали союз с Крымом — здешние ханы из династии Гиреев воевали с Литвой, противницей Руси. И враждовали с Сараем и Казанью, которые донимали русских набегами. Казаки же сперва служили во всех ханствах, возникших на месте Орды. Польский историк Ян Длугош писал, что в 1469 г. на Волынь напало крымские войско, состоявшее «из беглецов, добычников и изгнанников, которых они на своем языке называют казаками». При возникновении Казанского ханства на службе у него также отмечены казаки. Но затем сведения о них исчезают — они перешли к единоверной Руси. В самом первом походе на Казань, предпринятом в 1467 г. Иваном III, в его войско входил отряд казаков под началом атамана Ивана Руды. Он отличился, первым ворвавшись в город, но атаман заслужил царскую опалу за своевольство и недисциплинированность.

Однако в это время кардинально изменилась международная обстановка. Погибла Византия. А в 1475 г. турки предприняли экспедицию в Крым. Генуэзцы воззвали о помощи. Польский король Казимир откликнулся, но не рискнул вступать в открытый конфликт с османами и прислал для защиты Кафы казаков [197]. Тем не менее, Кафа была взята и вырезана. Прочие здешние города сдались, а Крымское ханство признало себя вассалом Османской империи. На северных берегах Черного моря начали строиться турецкие крепости.

Но уже входила в силу Русь, став новым мировым центром Православия. Под властью Ивана III она преодолела удельную систему, превратившись в мощную единую державу. В ходе противостояния с Ахматом сбросила остатки ордынской зависимости. Россия начала теснить Литву, отобрав у нее Вязьму, Чернигов, Рыльск, Новгород-Северский. И в этот период стал заново заселяться Дон. Рязанская княгиня Аграфена, сестра Ивана III, жаловалась ему, что приграничный люд «самодурью» уходит за рубеж. Государь негодовал, требовал пресечь процесс: «А их бы ты, Агрефена, велела казнити, вдовьим же и женским делом не отпиралась бы, а по уму бабью не учнешь казнити, ино мне велети казнити и продавати их в окуп». Всего при Иване III на Дон ушло около 4 тыс. человек.

Однако представлять дело так, будто сперва казаки отступили из родных мест на Русь, а потом вернулись, было бы слишком грубым упрощением. Большинство тех, кто покинул Дон сотню лет назад, конечно же, прижилось в рязанских, северских, московских землях, их потомки смешались с коренным населением. Но в семейных преданиях сохранялась память о прежней родине, а ситуация в степях менялась. Основная часть татар теперь тяготела к центрам ханств, а в Диком Поле вместо крупных орд остались рассеянные кочевья и шайки. И некоторые из казаков находили возможным рискнуть. К ним присоединялись другие жители порубежья из самых крутых и отчаянных — и тоже становились казаками. Селились по верховьям Дона, по Вороне, Хопру, Медведице, что давало возможность и вольную жизнь вести, и поддерживать связи с русским приграничьем, торговать там, покупать необходимые вещи.

Азов же после истребления и изгнания генуэзцев очутился на краю Османской империи, у властей до него долгое время руки не доходили. Местные казаки стали считать его своей «столицей», жили в полной воле, не подчиняясь никому, нападали на турок и их вассалов. Наконец, в 1502 г. султан повелел Крымскому хану Менгли-Гирею навести порядок, а «всех лихих пашей казачьих и казаков доставить в Царьград». Хан предпринял экспедицию и занял Азов. А казаки отступили от устья Дона вверх по реке, основав свои городки.

Так возникли верховое казачество — костяк его составили выходцы с Руси, и низовое — его основой стали азовские казаки. Они были разделены, так как места у Переволоки лежали близко от Астраханской орды и оставались слишком опасными. Но и сами по себе казачьи сообщества не были централизованными. Городки и станицы (изначально станицами назывались не населенные пункты, а отряды) существовали независимо, избирали собственных атаманов. А объединялись и ставили над собой общего руководителя только на время совместных предприятий. В связи с этим возникло два центра донских казаков — Раздоры возле впадения в Дон Северского Донца и Верхние Раздоры на Медведице. Здесь собирались для совместных походов, проводили выборы, а потом делили добычу. Как выборы, так и дуван не обходились без конфликтов, откуда и названия городков.

В период распада Орды среди казаков нередко встречаются и тюркские имена. Что вполне естественно — лихие татарские воины, потеряв в междоусобицах родных, лишившись средств к существованию, прибивались к казакам, были близки им по быту и становились своими в их среде. Но общим языком, средством «межнационального» общения, был русский, хотя и вобравший в себя тюркские заимствования и термины (впрочем, как и язык Московской Руси в целом). Общей основой оставалась и православная вера. Она давала казакам идеологическое знамя — они осознавали себя защитниками христиан от «басурманских» хищников. И сами отвечали контрударами. В 1503 г. Менгли-Гирей жаловался, что киевские и черкасские казаки ограбили турецких купцов. В 1504 г. просил Ивана III отпустить крымских послов «на зиме… коли казаки не ездят и дорога чиста», а в 1505 г. в переписке отмечалось, что «от казаков страх в поле».

Православие через Крутицкую епархию связывало казачество с Москвой. И в начале XVI в., когда великий князь Василий III решил перевести дипломатические отношения с Турцией на постоянную основу, он пригласил для консультаций донских атаманов (откуда видно, что контакты с ними уже существовали). Атаманы пояснили, что обмениваться посольствами на Переволоке нельзя из-за угрозы со стороны Астрахани, и был выработан механизм, что охрана и сопровождение посольств на Дону будет осуществляться казаками, а встреча и передача дипломатов будет происходить в низовьях Дона и на Медведице. Казакам за такую службу стало выплачиваться жалованье.

Но ситуацию на юге во все больше определяло Крымское ханство. Под покровительством Блистательной Порты (Турции) оно усилилось. Добило Сарайскую орду. Зависимость от Крыма признали народы Северного Кавказа, ногайцы. Развернулось и соперничество за Казань. Русские князья неоднократно совершали походы на нее, возводя на престол своих ставленников. Однако крымские Гиреи теперь считали себя правопреемниками Золотой Орды. Вмешивались в казанские дела, пророссийские ханы свергались, заменяясь антироссийскими. Мало того, чувствуя себя неуязвимым под эгидой Османской империи и получив выход на ее рынки, Крым занялся очень выгодным промыслом — охотой за рабами. Ежегодно татарские загоны стали выплескиваться за «ясырем», разоряя окраины России, Литвы, Польши.

Московская Русь зарождалась и росла как государство централизованное. Еще с Дмитрия Донского она каждое лето выводила войска на Окский рубеж. А при Василии III начали строиться гигантские фортификационные сооружения — засечные черты. В лесах рубилась сплошные завалы из деревьев, на открытых местах копался ров и насыпался вал с палисадами. Эти укрепления тянулись по линии Болхова — Белева — Одоева — Тулы — Венева — Рязани. Прикрыть такую протяженность войсками было невозможно, но засечные черты являлись препятствием для конницы. Ей приходилось останавливаться, рубить проходы или штурмовать города-крепости, что давало возможность стянуть силы на угрожаемый участок. А для службы на засечных чертах правительство стало привлекать казаков. И тех, кто уже раньше осел в русском приграничье, и вольных. Им давали места для поселения, освобождали от податей, платили жалованье, а они за это выставляли посты, высылали разъезды, составляли гарнизоны укрепленных слобод и городов. Так возникло служилое казачество, прикрывшее Рязанскую, Ряжско-Сапожковскую, Липскую засеки. Служилые казаки имели связи и с донскими, присылавшими предупреждения об опасности.

В Речи Посполитой дела обстояли иначе — спецификой этой державы были ее «свободы». Не для всех, только для знати, определявшей решения сената и сейма. Короли не имели ни реальной силы, ни денег, ни своей армии. Осуществить такие оборонительные мероприятия, как Москва, поляки не могли. Единственной силой, противостоявшей степнякам, тут были поднепровские казаки. К их помощи обращались и магнаты, чьи владения опустошались татарами. Эти паны и сами были русскими по крови, еще держались православия. В конце XV в. казаки служили у киевского воеводы Дмитрия Путятича. А в 1506 г. аристократ Ляндскоронский и «знаменитый казак» Евстафий Дашкевич занялись организацией войска из казаков. Ляндскоронский стал их гетманом, и в 1517 г. за успехи в войне с турками Сигизмунд I даровал казачеству «вольность и землю выше и ниже порогов по обеих сторон Днепра». Даровал так запросто, потому что поднепровские территории, постоянно находящиеся под угрозой набегов, лежали в запустении и никому из дворян были еще не нужны.

Главными базами казаков являлись Канев и Черкассы. Здесь степные воины зимовали, а летом выходили на охрану рубежей и на промысел в Дикое Поле. Но служба их не была государственной, они действовали по собственному разумению, причем разные общины казаков поддерживали друг с другом контакты. Днепровские казаки дружили с российскими поданными, севрюками, нередко промышляли рыбу на «северских реках». Ходили и на Дон, в 1517 г. там побывал Ляндскоронский, построив несколько городков. В 1527 г. крымский хан, заключивший союз с Польшей против России, писал королю: «Приходят к нам каневские и черкасские казаки, становятся под улусами нашими на Днепре и вред наносят нашим людям». Жаловался, что они напали на татарские тылы, когда «я шел на Московского князя… Хорошо ли это? Черкасские и каневские властители пускают казаков вместе с казаками неприятеля твоего и моего (Московского князя) под наши улусы, и что только в нашем панстве узнают, дают знать в Москву» [57].

В России организация казачества началась при Иване Грозном. Уже в начале его правления казаки все чаще фигурируют в дипломатической переписке. В 1538 г. при переговорах с Москвой на них жаловались ногайцы. Российские власти признавали наличие казаков в степи, но указывали, что за их действия не отвечают: «На поле ходят казаки многие: казанцы, азовцы, крымцы и иные ходят баловни казаки, а и наших украин (окраин) казаки, с ними смешавшись, ходят». В действительности ходили не только «баловни». Служилые казаки порубежья не ограничивались пассивной обороной, сами совершали вылазки в степь, объединяясь при этом с вольными казаками. В 1546 г. путивльский воевода доносил царю: «Ныне, государь, казаков на поле много: и черкасцев (украинцев), и кыян, и твоих государевых, вышли, государь, на поле изо всех украин».

Количество вольных казаков множилось за счет добровольцев, беглецов из плена. И от Ногайской орды сыпались все новые жалобы. То на «казаков-севрюков» и «всю русь», осевшую на Дону, требуя «свести их» с этой реки. То на некоего Сары-Азмана, который со своим отрядом «на Дону в трех или четырех местах города поделали… да наших послов и людей стерегут и разбивают». Москва не отрицала, что Сары-Азман прежде служил царю, но потом ушел «в поле». В общем, ответы были стандартными — за действия таких ватаг Русь ответственности не несет, они «как вам, так и нам тати», вот и разбирайтесь с ними сами.

Но воспринимать подобные отписки буквально (как нередко делают историки) нельзя. Ногайцы, крымцы, казанцы, астраханцы вовсе не были невинными овечками. Русь страдала от них очень сильно. Причем не помогали никакие договоры. Когда московскому правительству удалось заключить соглашение о мире и дружбе со Стамбулом, и султан Сулейман в 1521 г. запретил Крымскому хану набеги, тот ответил: «Если я не стану ходить на валашские, литовские и московские земли, то чем же я и мой народ будем жить?» Даже и денежные «поминки» Крыму (татары называли их данью) не спасали. Если сам хан соглашался не предпринимать походов, он отпускал «подкормиться» своих мурз, царевичей, иначе подданные его просто свергли бы. Страдала и торговля. Достаточно почитать «Хождение за три моря» Никитина, как караван купцов захватили и разграбили астраханцы, хотя он плыл вместе с посольством. А те же ногайцы на жалобы о нападениях на купцов отнекивались — дескать, не мы, «на поле всегда лихих людей много… и тех людей кому мочно знати, хто ни ограбит тот имени своего не скажет». Москва старалась не вступать в открытый конфликт с соседями. Но с помощью казаков отвечала «неофициально», имея возможность тоже отнекиваться и разводить руками.

А в 1540-х гг. против России развернулась настоящая необъявленная война. Боярское правление при малолетнем Иване IV принесло стране массу злоупотреблений, раздрай, смуты. Казна разворовывалась. Пошел развал в армии. Засечные черты остались недостроенными. А Крым и Турция не преминули воспользоваться такой ситуацией, чтобы подмять Московское государство. Крымцы опять усадили своего ставленника на престол Казани, подчинили Астрахань. Образовался единый фронт, охватывающий Русь полукольцом. Набеги резко активизировались. Современник писал: «Рязанская земля и Северская крымским мечом погублены, Низовская же земля вся, Галич и Устюг и Вятка и Пермь от казанцев запусте». Дошло уже и до того, что Казань требовала платить «выход» — такой же, как когда-то Золотой Орде. А крымский Сахиб-Гирей прямо писал царю, что турецкий султан «вселенную покорил», и «дай Боже нам ему твоя земля показати». В походе крымцев на Русь в 1541 г. участвовали не только татары и ногаи, но и «турского царя люди с пушками и с пищальми» [171].

Становилось ясно, что петлю, стягивающуюся вокруг Москвы, надо решительно разрубить. И самостоятельное правление Ивана Грозного началось с Казанской войны. Реорганизовывалась и усиливалась армия, она состояла из поместной конницы — бояр, дворян и детей боярских (мелкопоместных дворян), формировались полки регулярной пехоты, стрельцов. Войско включало и казаков, как служилых, так и вольных — их нанимали за плату отрядами во главе со своими выборными атаманами. Но первые походы на Казань в 1547 и 1550 гг. были неудачными. Тогда царь изменил тактику, весной 1551 г. была построена крепость Свияжск. Небольшая, казанцы ей не придали значения. Однако в крепости вместе с гарнизоном были размещены казаки. Они перекрыли «сторожами» сообщение между Казанью и Крымом, несколькими рейдами привели «под государеву руку» окрестные племена горной (правобережной) черемисы. И уже вместе с черемисами начали «на луговую (левобережную) сторону ходити воевать и языков добывати». Эти нападения вызвали в Казани панику, внутренний раскол, и уже летом ханство запросило о мире. Условия были продиктованы жесткие. Казань возвращала всех русских невольников (их набралось 60 тыс.!), выдавала царю крымского царевича с матерью и становилась вассалом Москвы, принимая на престол касимовского служилого «царя» Шах-Али и русский отряд. По сути, ханство капитулировало.

Но мир был недолгим. Крымский Девлет-Гирей и султан Сулейман тут же направили послов в Астрахань и Ногайскую орду, призывая к войне с русскими. Их эмиссары постарались взбунтовать казанцев. Шах-Али поспешил уехать, русские чиновники и дети боярские, оставшиеся в городе, были перебиты, Казань провозгласила ханом астраханского царевича Ядигера. Переворот привел царя к выводу, что полумерами ограничиваться больше нельзя, и с самостоятельностью Казани надо покончить. В 1552 г. он стал собирать рать для решающего удара. Девлет-Гирей попытался предотвратить его, двинул на Москву крымскую орду, усиленную турецкой артиллерией и янычарами. Но об этом вовремя предупредили донские казаки. Русское войско выступило на юг, отразило татар под Тулой, а уж потом повернуло на восток.

Казаки в этой кампании участвовали очень активно. В донской песне взять Казань помогает Ермак Тимофеевич. Но это фольклорная фантазия более поздних времен. А в начале XVII в. на Дону еще помнили подлинные события и писали: «В которое время царь Иван стоял под Казанью, и по его государеву указу атаманы и казаки выходили з Дону и с Волги и с Яика и с Терека». А возглавил их атаман Сусар Федоров [171, 219]. Отсюда видно: во-первых, что к середине XVI в. казаки уже жили и промышляли на перечисленных реках; во-вторых — что Москва, несмотря на дипломатические отговорки перед татарами, поддерживала с казаками неплохие отношения; а в-третьих, что сами казаки на различных реках были связаны между собой. Осада Казани была очень трудной. Город жестоко сопротивлялся. Корпус хана Епанчи совершал нападения на тылы. С 30 сентября начались кровопролитные атаки крепости. А в день Покрова Пресвятой Богородицы, 2 октября, были взорваны мины, и летопись сообщает, как пошли на штурм «многие атаманы и казаки, и стрельцы, и многие дети боярские, и охотники». Казань пала. За проявленный героизм казакам, первым ворвавшимся в город, Иван Грозный пожаловал в вечное владение Тихий Дон со всеми притоками. Эта грамота не сохранилась, но казачество о ней всегда помнило. И именно в связи с Казанским взятием Покров Пресвятой Богородицы стал почитаться у казаков особенным, своим праздником. Общим — ведь в этой войне впервые выступили вместе донские, терские, волжские, яицкие казаки. И днепровские тоже, их привлекали на службу в качестве наемников. А значит, эту дату, Покров Пресвятой Богородицы 1552 г., наверное, правомочно рассматривать как некую точку отсчета, как дату рождения российского казачества.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке