Глава 9

ВОЕННЫЕ СРАЖЕНИЯ В АЗИИ

До сих пор наше исследование не выходило за пределы Ближнего Востока, но в данной главе об азиатских войнах мы должны выйти за пространственные и временные рамки. Одно время монголы были исключительно военным обществом – пожалуй, самым удачливым в мире. Они пришли из степей Центральной Азии. Монголы были замечательными наездниками и предназначены становиться воинами, поскольку земля была скудная – шло непрерывное соперничество за новые земли. В ходе вечных хаотических переселений и конфликтов в рядах кочевников время от времени появлялся вождь, настолько сильный, что затмевал остальных племенных вождей и объединял тюркские и монгольские племена. В IV в. таким вождем был Аттила. Но заслуга самого полного и самого зловещего в истории объединения этих кочевников принадлежит Чингисхану (1162 – 1227).

Монголы были первобытным диким народом. В прошлом победа одного рода над другим обычно сопровождалась разрушениями и массовыми убийствами. Чингисхан быстро показал преимущество своих представлений, используя победы в конструктивном духе: объединяя народы. Он возводил побежденных в свои подданные и руководил так, что те гордились своим новым положением. Он объединял племена не только волевыми решениями и угрозой силы, но обещаниями более крупных благ. Так было создано кочевое братство, служившее целям войны.

Вассальные повинности Чингисхану не были формальностью. Видные люди племени служили в его окружении или в гвардии, в казну платилась дань, а само племя готовилось стать единицей мощных вооруженных сил. Князья и родовые вожди в военном плане командовали «тьмою» (соединение в 10 тысяч воинов, самое крупное), тысячей или сотней. Главе рода предписывалось держать своих воинов в постоянной боевой готовности, обеспечивать их амуницией и незамедлительно выступать на войну по приказу хана. Самым высокими чинами, командовавшими армиями, были одиннадцать «орлоков». После объединения кочевников в 1206 г. Чингисхан правил империей, протянувшейся с запада на восток на тысячу миль, от восточной части пустыни Гоби до северо-восточной оконечности озера Балхаш, и включавшей 31 род. Мир для этих людей был не более чем временем подготовки к новой войне.

Каждый мужчина в монгольской армии был конником. Некоторые были вооружены лучше других, а оснащение всех улучшалось по мере того, как они становились опытнее и богаче. Защитных средств было немного. Воины носили овчину, широкие кожаные куртки и лакированные кожаные латы. Некоторые надевали рубахи из шелка-сырца, который стрелы не пробивали, а вдавливались в тело, отчего рана бывала менее серьезной. Круглый щит был у всех несших караульную службу, а во время боя только у ударных частей переднего эшелона и у ханской гвардии. Главным оружием монголов были копье-багор, кривой ятаган, которым можно было рубить и колоть, и два лука – один для стрельбы с седла, другой, более точный, – с земли. Имелось множество разных стрел – для различной дальности и против различных доспехов. Кроме того, у каждого воина у пояса висел боевой топор, имелась веревка, которой он мог привязать коня, заарканить противника или притащить волоком тяжелое снаряжение, сумка с запасной тетивой, напильником для подтачивания стрел, иголкой и ниткой, водонепроницаемый мех для хранения запасной одежды, который можно было надуть для переправы через реки. Наконец, у него было все нужное для питания – торба для коня, котелок для приготовления пищи и запас копченого мяса и сушеный творог. Чингисхан распорядился, чтобы в мирное время жена держала в готовности провиант и одежду мужа.

Отличительными чертами военных действий монголов были их координация и маневренность. Описывая военные кампании этих наездников, промчавшихся сквозь неведомые пространства от Китая до Средиземноморья, затруднительно измерять расстояния в милях. Секрет их согласованности отчасти объясняется инстинктивной способностью кочевников запоминать ориентиры и направление. Кроме того, существовала хорошо организованная система разведки и связи. Подвластные Чингисхану правители постоянно слали ему общие сведения, а особые и разведывательные сообщения передавались эстафетой собственными гонцами хана – «всадниками-стрелами». Эти гонцы за день покрывали расстояния, на которые обычно требовались недели. Для поддержки туловища во время долгих переходов его забинтовывали, спали конники в седле. По мере дальнейших завоеваний в политике хана все больше места занимала забота о содержании и охране путей сообщения – старых караванных путей, которые он включил в азиатскую сеть коммуникаций, установив постоянные станции. Армию на марше предваряли разведчики, двигавшиеся в нескольких переходах впереди. Чингисхан также сполна использовал шпионов, и здесь весьма полезны были странствующие купцы.

Стремление Чингисхана к владычеству и необходимость дать воинам возможность воевать привели его к решению померяться силами с китайцами. Он был осторожным стратегом. Не располагая надежными разведывательными данными о силе Китая, он все же обнаружил, что китайское войско состояло из множества пеших воинов и страна в значительной мере полагалась на мощные укрепления. В 1207 г. хан повел большую армию в государство Западное Ся. На открытых пространствах монгольские конники сметали все на своем пути, но останавливались перед укрепленными городами. Следующие несколько лет Чингисхан обучал монгольских командиров осадному искусству: применению катапульт, зажигательных смесей, приставных лестниц, мешков с песком и т. п.; позднее войска возили в разобранном виде на вьюках метательные машины, баллисты, катапульты. К 1211 г. Ся было покорено, армия монголов многому научилась, и Чингисхан пустился в масштабное предприятие против самого Китая.

В штабе хана был собран подготовительный совет. На нем присутствовали все крупные военачальники. Была обсуждена ситуация, четко определена цель, установлены войсковые группировки и в общих чертах намечен план кампании. Первыми послали разведчиков, около двухсот всадников, рассеявшихся парами по всей сельской территории. За ними последовал авангард – три «тьмы» или 30 тысяч отборных воинов, хорошо экипированных, у каждого запасной конь. «Тьмами» командовали Мухули, Сабутай и Чепе-нойон – двое последних получили высокие посты, не достигнув 25 лет. Позади следовали основные силы из трех соединений – всего около 160 тысяч человек. Чингисхан командовал центральным соединением из 100 тысяч человек. Его личный штандарт украшали девять хвостов белых яков. На протяжении всей кампании главнокомандующий поддерживал постоянную связь с командующими соединениями посредством гонцов-«стрел».

Обычно в страну обреченного противника вступали одновременно в нескольких пунктах. Таким путем в 1211 г. проникли через китайскую стену и соединения двинулись отдельными маршрутами через Шаньси и Чжили по оси Пекина. Запасов провианта не было, разве лишь то, что попадалось в пути, но этого было достаточно. Каждый командующий имел полномочия по своему усмотрению маневрировать войсками и вступать в бой с противником, но не теряя из виду четко очерченной главной цели. Отдельные колонны могли очень быстро сходиться и поддерживать друг друга. Монгольское войско служило прекрасной иллюстрацией принципа, сформулированного Мольтке, – «двигаться по отдельности, вступать в бой вместе».

Тактика монголов была несложная. Они брали внезапностью, могли двигаться день и ночь и с абсолютной точностью собирать вместе свои «тьмы», могли окружить противника. Иногда они прибегали к старой парфянской тактике симулирования бегства, отступали порой несколько дней, одновременно развертываясь веером, прежде чем повернуть и обойти противника с флангов. Монгольская конница атаковала боевыми порядками под прикрытием собственных стрел и метательных копий. Движение боевых порядков осуществлялось по сигналам – флагов в дневное время и фонарей в темноте. Войска выстраивались в пять эшелонов, на воинах двух передних были более тяжелые доспехи. После первого удара начинался беспорядочный рукопашный бой, каждый воин дрался сам по себе, орудуя саблей, стаскивая противника с коня арканом или крюком на конце копья.

Первый налет на Китай осуществлялся в этом духе, сметая всякое сопротивление. Но монголы все еще были слабы против фортификационных сооружений, и, поскольку большинство китайского населения пряталось за городскими стенами, война зашла в тупик. Некоторые города пали из-за военной хитрости. Но подобно Ганнибалу перед Римом Чингисхан и его орда остановились перед Янькином, столицей (позднее названной Пекином). Такое положение преобладало пять лет, с 1211-го по 1216 г. Каждую осень монголы отходили, а следующей весной, стремительно двигаясь отдельными колоннами по открытой местности, возвращались. С каждым годом разрушения становились все более ужасными, захватывались новые города, но главные центры продолжали держаться. Но наконец в 1216 г. император из династии Цин пошел на унижение и откупился от монголов. Была выплачена огромная дань, Чингисхан получил в жены девушку китайских императорских кровей, темник Мухули оставлен вице-королем и военным правителем Китая. Чингисхан вернулся в свою столицу Каракорум к северу от пустыни Гоби с обещанной воинам богатой добычей и с захваченными в плен китайскими ремесленниками, специалистами и учеными – не годных ни к чему пленников поубивали.

Посрамив Восток и обеспечив порядок в собственных владениях, Чингисхан затем обратил внимание на Запад – на лежавшую по ту сторону Гималаев великую исламскую державу – Хорезмскую империю. Шах Алаэддин Мохаммед, тоже завоеватель, правил территорией, простиравшейся от Персидского залива и Багдада до Гималаев. Это была вершина исламского правления: на дальнем Западе крестоносцы повсюду отступали. Чингисхан мало знал об исламском мире, еще меньше знал Мохаммед о монголах – но не боялся, ибо, по словам, располагал 400-тысячной армией.

Весной 1219 г. Чингисхан, которому теперь было пятьдесят шесть, приказал орде собираться. Прибыло, как полагают, четверть миллиона воинов, оснащенных лучше, чем когда-либо раньше, у каждого три коня. С войском следовал обоз с погруженной на яков артиллерией. Чтобы отвлечь внимание от главных сил, Чингисхан направил войско под командованием Чжужи в низовья реки Сырдарьи (Яксарт во времена Александра Македонского), опустошившее низину между пустыней Аккум и горами Алатау. Шах предположил, что это было главное направление вторжения, и послал отразить его своего сына Джелаладдина. Монголы после нескольких стычек подожгли траву и под прикрытием огня скрылись. Введенный в заблуждение шах направил войска вдоль всего течения Сырдарьи. Таким образом, у Хорезма нигде не осталось прочных оборонительных рубежей, что давало преимущество Чингисхану, когда начались настоящие военные действия. Монгольские войска двинулись осенью. Прямой путь преграждали высочайшие в мире горы. Главное войско направилось на запад в долгий тяжелый путь к Джунгарским воротам – проходу в Северный Туркестан. Воины кутались в овчину и согревались изнутри кумысом, или сбродившим конским молоком. Чтобы ввести противника в заблуждение и в качестве первого этапа своего стратегического плана захвата в клещи Чингисхан выделил колонну из 20 тысяч воинов под командованием Чепе-нойона, которой предстояло обойти горы с противоположной стороны и подойти к территории Хорезмского ханства в юго-восточной точке – от Кашгара к Ходженту. Координация по времени операций монголов была настолько безупречной, что оба войска достигли своих пунктов в январе и феврале 1220 г.

Колонна Чепе-нойона создавала непосредственную угрозу двум крупным хорезмским городам – Ташкенту и Самарканду, и шах ответил переброской на юг дополнительных сил. Но как раз в этот момент Чингисхан с главными силами тремя колоннами пересекал северную границу Хорезмского царства. В феврале две из этих колонн по 30 тысяч воинов каждая под командованием Чжужи и Ягатая появились на левом фланге шаха и двинулись вдоль Сырдарьи на соединение с войском Чепе-нойона, старательно уничтожая разрозненные хорезмские силы. Оставшаяся колонна в 40 тысяч воинов под командованием Чингисхана одновременно двинулась прямо на юг в направлении Бухары. Скрытые за колоннами Чжужи и Ягатая силы Чингисхана практически незамеченными проникли в пустыню Кызыл кум. Шах впервые услыхал об этом, когда Чингисхан в начале апреля вышел на юге из пустыни, захватил Нурату и подошел к Бухаре. 11 апреля Бухара была взята.

Шах был застигнут врасплох. Его границы опрокинулись, наличные войска попали в капкан из сходившихся с трех направлений колонн, коммуникации с западными владениями перерезаны. Сам он бежал на запад, а монголы соединились в Самарканде. Кампания Чингисхана увенчалась полным успехом. В основе стратегии лежали необычайные мобильность и выносливость войск и блестящая координация передвижений четырех колонн, каждая из которых прикрывала и дополняла действия других. Во всех точках противник неожиданно для себя встречал превосходящие силы.

Больше времени ушло на окончательное покорение шахской империи. Завоеватели двигались на запад медленнее, захватывая один за одним города. Их политика держалась на страхе. Чингисхан в мечетях объявлял себя Божьей карой, и у правоверных были основанияя ему верить. В Хорезмской империи щадили только специалистов в том или ином деле, которые могли представлять пользу монголам. В остальном все население и его цивилизация подвергались уничтожению. Когда не оставалось людей, уничтожали животных. Однако сопротивление было отчаянным и продолжалось до декабря 1221 г., когда самый отважный сын Мохаммеда Джелаладдин потерял последние войска в битве у Инда. Тем временем Сабутай и Чепе-нойон объехали вокруг Каспийского моря и через Кавказ направились в сторону Днепра и Европы, но потом были отозваны Чингисханом. Они завершили величайшую в истории кавалерийскую кампанию, пробивая себе путь домой на восток через земли населявших Русь кочевников.

Чингисхан захотел вернуться в родные края. В 1227 г. он умер. Будучи сильной личностью, он стал правителем воинственного народа, а затем во главе его завоевал величайшую империю в мире, простершуюся от Персидского залива до Тихого океана, от сибирской тайги до Гималаев. Как полководец и вождь он не уступает никому в истории. Но был не знавшим жалости дикарем.

После смерти Чингисхана Сабутай вернулся в Европу и в ходе блестящих кампаний, вряд ли уступавших операциям Чингисхана, захватил Европу до Адриатики и Польши. После 1241 г. монголы ушли из Европы, за исключением Руси. В дальнейшем возвышались еще два монгольских завоевателя – Хубилай и Тимур, который во второй половине XIV в. восстановил владычество над югом Азии к западу от Гималаев. Но в последующем из рядов монгольских всадников больше не выдвигались новые вожди, и почти так же внезапно, как появились, монголы канули в первоначальную безвестность.


Политическая история Китая представляет собой долгий перечень внутренних раздоров и бунтов, ослаблявших государство, занятое нескончаемой борьбой по защите границ от наседавших с севера и запада кочевников. Столетия такой борьбы породили известный военный опыт. Но китайцы были миролюбивым народом и не отличались творческими способностями в военном искусстве. Они даже довольно мало заботились о том, чтобы оставить в памяти свою военную историю.

Древнее китайское общество было феодальным, и до 500-х гг. до н. э. известные нам войны носили «героический» характер. Представители высшего сословия, известные как «ши», очень напоминали гомеровских героев или воинов из индейских легенд. Наличие кодекса военного этикета, известного как «ли», указывает, что многие так называемые войны велись не всерьез, а ради развлечения, защиты чести и поддержния престижа. Сурово осуждались как бесчестные такие действия, как нападение на противника во время его переправы или выбор противника много старше тебя по возрасту. В 632 г. до н. э. генерал, служивший династии Чжоу, бросал вызов правителю из династии Цин в следующих выражениях: «Не позволит ли ваше превосходительство нашим рыцарям помериться силами с вашими?» Рыцарь вступал в бой на колеснице, запряженной четверкой коней, вооруженный мощным луком. Каждую колесницу сопровождал отряд легковооруженных пеших воинов. Однако промежуток времени с 403-го по 221 г. до н. э. известен как «время враждующих государств», и в этот период воевали вполне серьезно. Пехота, состоявшая из крепких, выносливых крестьян, стала более многочисленной и весомой в бою. У пеших воинов были метательные копья, короткие мечи и луки со стрелами. Появление примерно в это время железа привело к значительному усовершенствованию оружия и доспехов.

Около 200 г. в китайских войсках по примеру кочевников появилась конница, а колесницы затем постепенно исчезли. К тому же периоду относится развитие фортификационного и осадного мастерства. Осадными орудиями были катапульты, приставные лестницы и т. п. – те же, что и в ранние европейские войны. Создавались необычайно мощные укрепления, самым знаменитым из них была Великая Китайская стена, которая протянулась, местами по горам и ущельям, на 1600 миль вдоль границ с территрией кочевников к югу от пустыни Гоби. Как правило, ее толщина составляет около 25 футов у основания и 17 футов наверху, а высота от 25 до 30 футов. Над дорожкой 5-футовые парапеты с бойницами и башни через регулярные промежутки. Она была построена по указанию императора и полководца Ши Хуанди (246 – 210 гг. до н. э.). А городские стены, построенные в эпоху династии Мин (1368 – 1644), затмевают современные европейские фортификационные сооружения. Например, толщина стен Нанкина, Сиани, Цзинани от 50 до 70 футов, а высота местами 70 футов.

Военный опыт китайцев в чистом виде был изложен еще около 500 г. до н. э. в собрании правил, содержавшихся в книге Сунь Цзы «Искусство войны». «Искусство войны» считается одним из великих произведений китайской литературы. Книга полна глубокой военной мудрости – многого, что европейцы постигли лишь в эпоху Наполеоновских войн. Она учит, что настоящей целью стратегии является скорейшее достижение политических целей войны и обеспечение мира, а не долгие разрушительные военные действия. Победа должна быть одержана ценой минимальных потерь живой силы и имущества. Хотя в полководце ценится честность и прямота, в конечном счете «все войны основываются на обмане». Манеру изложения и мудрость Сунь Цзы характеризует следующий совет, который он дает полководцу: «Хорошее решение подобно точно рассчитанному падению сокола, поражающего свою жертву».

Среди знаменитых полководцев в китайской истории упоминаются Бо Чжи, Чжан Чжен и Цзао Кун, но о них мало что известно. Мало что свидетельствует о существенном развитии китайского военного дела. Экспансия, похоже, скорее осуществлялась посредством заключения союзов и культурного влияния, чем силой оружия. Как только монголы утвердились в Китае, даже их воинственный нрав, кажется, поумерился благодаря присущей китайской цивилизации глубокой антипатии ко всему военному. Хотя при Хубилае объединенные монголо-китайские вооруженные силы пробовали подобраться к Японии, Бирме и Яве, их походы не были до конца успешными.

Еще в X в. китайцы использовали порох, известно также, что в 1356 г. они применяли огнестрельное оружие. Но в XV в. технические достижения Европы в производстве оружия и изготовлении парусов позволили европейцам далеко обогнать азиатов в военной области. Китайцы отчаянно стремились раскрыть военные секреты европейцев, за огнестрельное оружие они готовы были платить любую цену. Производству и применению огнестрельного оружия научили их, в конечном счете, иезуиты. В 1640-х гг. мастерской, отливавшей пушечные стволы, что находилась рядом с императорским дворцом, управлял немецкий иезуит Шалл – на условии, что ему дозволялось заниматься миссионерской деятельностью. И все же китайцы медленно осваивали и применяли западные приемы военного дела. Это миролюбивое и консервативное общество мыслителей и крестьян не желало индустриализироваться лишь ради наращивания военной мощи. В стране росло мирное противодействие контактам с европейцами. В XVII в. патер Риччи писал, что «военное – одно из четырех состояний, которые у них считаются низкими». То же в равной мере относилось к морю, китайские джонки обладали высокими мореходными качествами, но они никогда не были приспособлены для войны. В конце XVI в. китайцев убедили поставить на них пушки, но сознание самих китайцев так и не претерпело изменений в этом направлении. Один наблюдатель заметил: «Их аркебузы так плохи, что пуля не пробивает обыкновенную кирасу, к тому же они не умеют целиться».

Такое положение продолжалось до середины XIX в. Чтобы породить реалистический взгляд на вещи и разбудить Китай в отношении Запада, потребовалось унижение от рук англичан в Опиумную войну 1839 – 1842 гг.


История Японии в противоположность китайской характеризуется тем, что войны здесь занимали видное место. Большую часть Японии занимают горы и неплодородные земли, и частые войны между ее обитателями можно в значительной мере отнести на счет соперничества за обладание редкими участками земли, годными для выращивания риса. Вторым важным обстоятельством является наличие на островах хороших естественных гаваней. Таким образом, японцы стали выносливыми горцами и моряками. Набеги на Корею предпринимались уже в IV в. н. э. Однако преобладающие в Японском море ветры и течения в большинстве случаев затрудняли контакты с Азиатским материком, и, соответственно, японское общество в целом развивалось в изоляции и с отчетливой милитаристской ориентацией.

В древние времена японского воина олицетворял восседающий на коне и облаченный в доспехи знатный рыцарь. Хотя его сопровождал эскорт, сражался он сам. Главным оружием был лук, но в ближнем бою он пользовался мечом. В VI? в. н. э. под влиянием буддизма в рядах высшего класса бытовало пацифистское движение и была попытка организовать из крестьян огромный резерв для национальной обороны. Но попытка не удалась, потому что крестьяне были категорически против, к тому же у них не было боевого снаряжения. Вместо этого от каждой провинции потребовали содержать обученные регулярные войска. Тогда, как и прежде, воинов стали набирать из высших классов. Разделение японского общества на классы крестьян и воинов станет все более заметным.

В IX в. японское общество вступило в длительную полосу феодального развития. Слабое центральное правительство означало независимость аристократии и незащищенность земледельцев. Одновременно происходило освоение земель и самые сильные нарезали себе личные земли. В крупных земельных владениях и кланах сформировались отношения зависимости и лояльности, создавались личные армии. Главными соперниками выступили два клана – Тайра и Минамото, и борьба между ними продолжалась 250 лет, отмеченных непрерывными междоусобными войнами и мятежами. Минамото взял верх на суше, а со временем, в 1185 г., ему удалось победить Тайру и на море, в сражении у Данноура в Симоносекском проливе.

За два с половиной столетия бесконечных сражений за пустующую землю японцы многое постигли в военном деле. Воины превратились в привилегированный класс, известный как самураи. Главным оружием самурая был лук размером семь с половиной футов, изготавливавшийся из самшита или бамбука, обернутых тонким шнуром. Самураи также уделяли много времени искусству владения мечом. У них было два вида мечей – с одним острием слегка выгнутый трехфутовый боевой и более короткий для обезглавливания жертвы или совершения самоубийства. Меч считался неотъемлемым символом воина. Искусство изготовления мечей было доведено до совершенства в XIII в. двумя знаменитыми мастерами – Масамунэ и Хошимитцу, изготовлявшими из хорошо закаленной стали идеально сбалансированные лезвия. Самураи также создали джиу-джитсу – искусство причинить увечье противнику или убить его, при максимальной экономии собственной мышечной силы, используя его вес и силу ему в ущерб. Защитой самураю служили доспехи из металла и кожи, скрепленных шелковыми и кожаными шнурами, и рогатый металлический шлем. У японцев никогда не было подходящих боевых коней, они шли в бой на маленьких крепких пони, которые иногда тоже были облачены в доспехи.

Тактические приемы могли включать внезапные нападения и засады, но по большей части противостоящие армии просто стремились встретиться в открытом бою. Каждая кампания начиналась с человеческого жертвоприношения богу войны. Бои самураев носили ярко выраженный церемониальный характер. Противник уведомлялся о намерении напасть на него выстрелом из лука и особым песнопением. Команда к началу битвы подавалась подъемом флагов, расписанных фигурами драконов, и боем в барабаны и гонги. До XV в. сражения напоминали гигантское множество отдельных фехтовальных матчей. Каждый самурай, выбирая противника, выкрикивал его имя, звание и успехи, а возможно, и осыпал оскорблениями. Затем дуэлянты дрались насмерть без вмешательства извне.

Класс самураев выработал кодекс личного поведения, солидарности и долга перед феодалом. Он назывался «Бусидо» или «Путь Воина». Самурай должен был умереть за своего сюзерена. Он был обязан скорее умереть в бою, чем сдаться, а если сдавался, то становился предметом крайнего презрения, недостойным рассчитывать на человеческое отношение к себе, – отсюда, возможно, обращение японцев с военнопленными в войну 1939 – 1945 гг. Опозоривший себя самурай должен был покончить с собой путем харакири, вспарывая живот собственным мечом. Отмечены случаи массового самоубийства не желавших попасть в плен сотен самураев.

Победивший в 1185 г. Ёоритомо из рода Минамото проявил себя как видный полководец и государственный деятель, который сумел утвердить сильное центральное правительство, в то же время сохранив японский феодализм в его милитаристском виде. В следующем столетии Япония была достаточно сильна, чтобы противостоять монголам. Но в 1338 г. власть захватила новая линия сегунов, не претендовавших на верность феодальной и военной верхушке. Таким образом, когда в XVI в. Япония впервые соприкоснулась с западным миром, там царил беспорядок. Японцы быстро оценили преимущество европейского огнестрельного оружия над своими луками и стрелами и уже до 1600 г. сами производили это оружие.

Как раз в это время страна наконец снова оказалась под одной сильной политической властью. Переход от анархии к единению был осуществлен тремя работавшими совместно лицами. Нобунага – государственный военный деятель – начал вестернизацию японских вооружений. Хидэеси был видным полководцем, способным настойчивым организатором и руководителем. У себя в стране он достиг многих успехов, но затем попытался завоевать Корею, и здесь в конечном счете его планы были расстроены военно-морским превосходством корейцев, обладавших флотом из кораблей, как черепашьим панцирем покрытых железными листами, которым командовал замечательный адмирал И Сун. В конечном счете, в 1600 г. Иэясу, тоже способный генерал, положил начало сегунату Токугавы.

Проводимая Токугавой странная политика состояла в замораживании японских общественных и политических учреждений и изоляции страны от остального мира. Это дало ей 250 мирных лет. Но за это время в техническом развитии она еще больше отстала от остального мира, а самурайская армия превратилась в устаревшую и неэффективную боевую силу. Но в 1853 г. у японских берегов появилась эскадра американских кораблей, и японцы снова были вынуждены положительно реагировать на вызовы современного западного мира.


Характер военных действий в Индии диктовался исключительно естественными факторами – географическим положением, миграцией населения и климатом. Между Гималаями и плато Виндхья в центре Индии лежит Индостан, обширная плодородная равнина без каких-либо природных преград. До того как управление приняла Британия, ни одна власть не брала на себя ответственность за охрану северо-западной границы, и с давнейших времен мигрирующие народы шли через эти проходы. В свое время этим путем проходили греки, затем турки, гунны, монголы и персы. С 2400-х гг. до н. э. до 1500-х гг. н. э. местные обитатели повсюду терпели поражение от внешних оккупантов и оттеснялись к югу, а вторгшихся обычно останавливали горы Виндхья. В южной Индии большие площади гористы и засушливы – непригодны для передвижения крупных людских масс. Эти земли пригодны для действий против захватчиков и внутренних правителей неорганизованных воинов, таких, как маратхи.

Войны занимали самое видное место в политической жизни и литературе древних индусов. Однако имеющаяся документация дает возможность получить лишь очень неточное представление об их военной истории. Весьма полезно наставление по искусству управления государством, озаглавленное «Артха-шастра» (ок. 100 г. до н. э.), автором которого был большой специалист в этой области Каутилья. Важно, что в свой политический труд он включает достойный похвалы трактат по военному делу. А вот в санскритских эпических сказаниях, таких, как Махабхарата, трудно отличить историческую правду от художественного вымысла. Махабхарата сравнима с «Илиадой» и великой эпической поэмой о войне «Песнь о Нибелунгах».

С самого туманного прошлого до XIX в. н. э. главным оружием в Индии служил лук. Вот как описывает лук в 326 г. до н. э. Арриан: «Лук индийского пешего лучника равен по длине его росту. Ничто не может устоять перед стрелой индийского лучника, ни щит, ни доспехи». Позднее стали выше чтить меч, а также, наряду с другим оружием, пользоваться палицей и копьем, диском и пращой. Много веков в ходу были колесницы с командами от трех до двенадцати человек. Однако индийские кони были низкопородными, и бедствия, вызванные вторжениями греков и турок, были результатом поражений армий со слабой конницей от армий, состоявших в основном из отборной кавалерии, – и это несмотря на то, что именно в индийской коннице в I в. до н. э. впервые появились стремена. Щиты были у всех, кроме лучников и очень бедных. Они изготовлялись из бычьих или тигровых шкур и побегов бамбука или камыша и украшались различной символикой. Доспехи были у очень немногих, существовали кольчуги, но чаще применялись стеганые ватные одежды.

Правитель Паурав, потерпевший поражение от Александра Македонского в сражении при Гидаспе в 326 г. до н. э., вступил в бой верхом на слоне. С тех пор и до XVII в. н. э. слоны считались главной ударной силой индийской армии. У Чандрагупты Маурьи (322 – 298) корпус слонов насчитывал 9 тысяч голов. На каждом слоне находились погонщик и, как правило, три воина, вооруженных луками и стрелами – хотя также могли применяться копья, ножи, горшки с маслом и камни. Сами животные были хорошо защищены кольчугой, несли вьюки с боеприпасами и украшались ожерельями, коврами и геральдическими атрибутами.

Дрессировка слонов включала «самьяну» (двигаться вперед, в сторону и извилисто), «вадхавадху» (затаптывать и убивать), «хастиюддха» (вступать в бой строем) и другие приемы. Слоны обладали силой и внушающей ужас внешностью. Они могли растоптать людей, разнести препятствия и вселить ужас в сердца неопытных воинов и необученных коней. Но у них было слишком много недостатков, чтобы быть надежной главной наступательной силой в сражении. Они всегда трудно поддавались управлению. Часто случалось, что запаниковавшие слоны поворачивали назад, внося хаос в собственные ряды.

Самым общепринятым временем для начала военных операций был октябрь, после сезона дождей, хотя время могло измениться из-за политических обстоятельств. Был хорошо налажен шпионаж, как дипломатический, так и военный. Из имеющихся различных источников чрезвычайно трудно установить дислокацию войск и тактические приемы. Автор Махабхараты дает полный простор полету фантазии, описывая боевые порядки, носящие названия «цапля», «ястреб» и «крокодил», и в своих фантазиях остается верен себе, рисуя все до мельчайших деталей. Каутилья говорит чуть реальнее о четырех основных боевых порядках – «посох», «змея», «круг» и «разомкнутый строй», каждый со своими разновидностями. Понятно, что теоретически существовали многочисленные виды боевого развертывания.

Мы увидим, что военное искусство древних индусов не слишком благодатная область для изучения. Самыми слабыми местами в структуре и формировании войск были излишняя опора на слонов, плохая конница и феодальная система комплектования, препятствовавшая единоначалию и стандартизации снаряжения и формирования. Даже более удачливым полководцам, таким, как Чандрагупта Маурья, изгнавший греков, и Скандагупта с Ясодхарманом, отбросившие гуннов, похоже, не хватало дальновидности и стратегического и тактического умения. Не удерживались проходы на северо-западной границе, войска передвигались медлительно. Войны между индусами были незначительными событиями, велись с оглядкой. Они были занятием политиков, не касавшимся земледельцев, занятых возделыванием полей. К 1000 г. н. э. индийская цивилизация стала самодовольной и консервативной. Эти слабости вскрыло исламское нашествие.

Ty??o-исламское завоевание Индии развивалось по шаблону. Это был постепенный процесс, начавшийся в X в. и завершившийся лишь в XVII, – дикие турецкие племена постоянно манили богатые разрозненные земли. Турки начинали с налетов через границы, налеты перерастали в широкие вторжения, в ходе которых ближайший индийский правитель в последнем сражении терпел поражение. Первое завоеванное княжество становилось плацдармом для дальнейшего продвижения, и индийские земли одна за одной поглощались силами ислама, продвигавшимися к югу и востоку. Только в XVII в. племена из джунглей Ассама остановили тогда уже разлагавшиеся силы моголов, потомков завоевателей Индии. По мере того как захватчики, принадлежавшие к ранним волнам вторжений, оседали и становились индийцами, их самих наводняли последующие волны, накатывавшиеся с северо-запада. Каждое отдельное вторжение обычно бывало кратковременным, пока изредка не появлялся выдающийся исламский завоеватель, сметавший все на своем пути. Среди них выделяются четыре имени: Махмуд Газневи (997 – 1030), который, как говорили, совершил семнадцать походов на Индию; Шихабаддин Гури, победивший в тараинских сражениях 1192 г.; Тимур, монгол, в 1398 г. за пять месяцев пронесшийся по Хиндустану, разграбивший Дели, но затем вернувшийся в свою столицу Самарканд; и, наконец, в 1525 г. Индию захватил потомок Тимура Тигр Бабур, разбив противников в Панипатском и Сикрийском сражениях.

Турки отличались крайней воинственностью, чего как раз недоставало индийцам. Здесь они встретили безмятежное спокойствие и терпимое отношение, противопоставив им буйную активность дикарей, подстегиваемую фанатичной верой в ислам. Турки отличались энергией, социальной сплоченностью, фаталистическим презрением к смерти и трезвостью. К этому надо добавить подвижность и маневренность благодаря наличию быстрых выносливых туркменских и арабских скакунов. Их войска фактически представляли собой орды верховых лучников наподобие имевших успех в прошлом объединений парфян, гуннов и монголов. Их составные луки ничуть не уступали индийским, и владели ими они успешнее. Турки выдвигали из своих рядов отличных старших офицеров, а порой и талантливых полководцев. Сущность стратегии сводилась к управлению маневренными силами на больших пространствах. Тактика, как и на Западе, обычно состояла в изматывании сил противника посредством обходных маневров, налетов неуловимых верховых лучников, а затем завершающего удара силами тяжелой конницы.

Но, поселяясь в Индии, пришельцы из Турции теряли наступательный порыв, порожденный степными просторами, и в известной мере обретали укоренившиеся с древности строгие обычаи новой родины. Стали применять слонов, и, хотя конница по-прежнему пользовалась уважением, маневренность постепенно утрачивалась. Кроме того, на характере военных действий отразилось появление огнестрельного оружия. Уже армия Бабура отличалась от войск его предшественников. У него было меньше турецких конников, хотя они и оставались элитными войсками. Появились контингенты коренных индийцев, воевавших традиционными луками, мечами и копьями. Были также пешие войска, вооруженные фитильными ружьями и Фальконетами, установленными на повозках. Бабур умело использовал орудия – особенно в сражении у Сикри, где (подобно Гонсало де Кордове) он вынудил раджпутов бросить свои силы против хорошо укрепленных позиций, защищавшихся пехотой и артиллерией. Но турки в Индии разделяли пристрастие своих западных собратьев к чрезмерно большим орудиям. Некоторые орудия, изготовленные позднее в Индии, весили 40 и даже 50 тонн. В то же время даже во время восстания сипаев 1857 г. отдельные индийские войска наряду с огнестрельным оружием с успехом использовали луки и стрелы.

В Таликотском сражении 1565 г., утвердившем власть мусульман над индусами на Деканском плоскогорье, позднейшая мусульманская индийская армия проявила себя в лучшем свете. Хусаина Низам-шаха не обескуражило четырехкратное численное превосходство противника. Его артиллерия была намного сильнее, и он выдвинул ее вперед, поставив заслон из вооруженных луками турецких конников, которые выманили противника на себя. Хорошо оснащенная и обученная конница была разбита на крупные отряды, и, кроме того, оставался мощный резерв для нанесения последнего решающего удара.

К XVIII в. турецко-исламские силы приобрели слишком много традиционных индусских качеств. Это проявилось при поражении войск Низама аль-Мулька от маратхов, воевавших во многом в манере первых турецких завоевателей Индии. Это были коренные обитатели юго-западной Индии, в отличие от жителей богатого Севера выносливый бережливый народ – и в середине XVII в. Шиваджи выковал из них новую военную силу. В XVIII в. они были в наилучшей форме, и Палкхедская кампания 1727 – 1228 гг., в которую Баджи Рао I превзошел в военном искусстве Низама аль-Мулька, служит блестящим образцом стратегического маневра. Армия Баджи Рао была чисто конной и имела на вооружении лишь сабли, копья, в некоторых подразделениях луки и круглые щиты. На двух всадников полагался запасной конь. Маратхи передвигались не обремененные артиллерией, имуществом и даже ручным огнестрельным оружием или легкими доспехами. Снабжались мародерствуя.

Баджи Рао не принимал господство Низама над Деканом и ударил первым. В октябре 1727 г., сразу по окончании сезона муссонных дождей, Баджи Рао вторгся на территорию сторонника Низама – Асафа Яха. Легко оснащенные маратхи передвигались с поразительной быстротой, избегая главных городов и крепостей, существуя за счет разграбления сельской местности, предавая огню мелкие поселения. В начале ноября они потерпели поражение от рук талантливого приближенного Низама – Айваз-хана, но за месяц полностью оправились и двинулись снова то на восток, то на север, то на запад, неожиданно меняя направление. Низам мобилизовал свои силы и некоторое время их преследовал, но непредсказуемые стремительные передвижения противника сбивали его с толку и выматывали силы его солдат. В конце января Низам изменил стратегию, перестал преследовать ускользающие силы маратхов и двинулся прямо в центральную часть их собственных земель в окружности Пуны, которую захватил и разграбил. Но Баджи Рао не поддался настойчивым призывам вернуться и в ответ на маневр Низама стал в свою очередь угрожать его столице Аурангабаду. Как и следовало ожидать, Низам оставил район Пуны и вернулся выручать Аурангабад. Он еще раз попытался поймать Баджи Рао, но маратхи кружили рядом, изматывая его войско. Низам сохранил армию в целости, но в марте 1728 г. сдался. Маратхи вернулись домой с богатой добычей и условиями мира, в которых признавались некоторые из их территориальных претензий.

Следует отметить и фортификационные сооружения Индии, ибо некоторые индийские крепости, такие, как Агра, Даулатабад и Манду, не уступали лучшим сооружениям Европы. Гора, на которой стоит Манду, возвышается над равниной на тысячу футов. Крепость построена шахом Хошангом Гхори (1406 – 1435). Основой ее неприступности была идущая по краю крутого откоса мощная базальтовая стена с бойницами, местами укрепленная бастионами, имеющая несколько сильно защищенных ворот. С востока до центра города тянется широкое и глубокое ущелье; оно защищалось воздвигнутой поперек эстакадой с пешеходной дорожкой по верху, носившей название «Семьсот ступеней». Главный вход был с северной стороны, где по довольно крутому склону поднималась загороженная тремя следовавшими одни за одними воротами извилистая дорога. Самые верхние «Делийские ворота» представляют собой великолепное арочное сооружение. Особенно прочны юго-восточные и юго-западные ворота, Тарапурские ворота имеют узкий и крутой проход, к тому же внутри он поворачивает под прямым углом. Если бы атакующий прорвался внутрь, то на него напали бы с тыла защитники западной стены. Индийское осадное оружие сводилось к катапультам и позднее к тяжелой артиллерии, но самые удачливые стратеги обычно обходили крупные укрепления.

В середине XVIII в. Индия стала ареной имперской борьбы между Британией и Францией. Француз Жозеф Дюплекс первым из европейцев стал успешно обучать в массовом порядке индийские войска европейским способам военных действий. Однако британская Ост-Индская компания очень быстро усвоила ту же игру. Стринджер Лоуренс занялся подготовкой сипаев – так называли индийские войска, обученные европейцами и оставшиеся на их службе, – а Роберт Клайв как дипломат и воин проявил себя даже более способным, чем Дюплекс. Самой известной победой Клайва была победа над армией Сурадж уд-Доула при Пласси. У Клайва было около 800 европейцев, примерно 2 тысячи сипаев и 8 орудий против 34 тысяч пеших, 15 конных солдат и 53 орудий. Казалось, шансы были безнадежно неравными. Однако британцы удачно выбрали позиции под прикрытием манговой рощи, а проливной дождь вывел индийскую артиллерию из строя; руководство индийскими войсками было настолько бездарным, что сражение оказалось не более чем мелкой стычкой, закончившейся беспорядочным бегством. Тем самым был открыт путь распространению британского господства над коренным населением Индии.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке