По итогам совещания у Верховного Главнокомандующего 5 января 1942 г. Г. К. Жуков высказывал серьезные опасения относительно целесообразности проведения крупных наступательных операций зимой 1942 г. по всему фронту от Ладожского озера до Черного моря:

«Что касается наступления наших войск под Ленинградом и на юго–западном направлении, то там наши войска стоят перед серьезной обороной противника. Без наличия мощных артиллерийских средств они не смогут прорвать оборону, сами измотаются и понесут большие, ничем не оправданные потери» (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В 2 т. Т. 2. М.: Олма–Пресс, 2002, с. 43).

Однако в утверждении Жукова в данном случае есть две существенные неточности. Во–первых, возражение было верным лишь частично. Собрав крупные силы для наступления на Москву и Ростов, немецкое командование было вынуждено значительно растянуть соединения на пассивных участках фронта. Декабрьским контрнаступлением советское командование перехватило стратегическую инициативу и могло выбирать ослабленные участки фронта противника для нанесения мощных ударов свежесформированными соединениями. Под знаком захвата стратегической инициативы прошел целый ряд наступательных операций зимой 1942 г., преследовавших далеко идущие цели. Во–вторых, решения на проведение большинства советских наступательных операций зимней кампании 1942 г. были приняты задолго до совещания у Верховного Главнокомандующего 5 января. Директивы Ставки ВГК с целями и задачами наступлений фронтов от Ладожского озера до Черного моря были выпущены уже в середине декабря 1941 г. Некоторые из них должны были уже начаться на момент проведения описанного Г. К. Жуковым совещания и откладывались только из–за задержек в сосредоточении войск. По существу Г. К. Жуков, командующий одного из готовивших наступательную операцию фронтов (пусть даже самого сильного фронта), был просто поставлен перед фактом. Автором проекта зимнего наступления был, если судить по подписям в директивах Ставки ВГК, начальник Генерального штаба Красной Армии маршал Б. М. Шапошников.

Решение одной стороны наступать, а второй обороняться по всему фронту было принято почти одновременно. В директиве немецкого верховного главнокомандования № 442182/41 от 16.12 1941 г. группам армий ставились оборонительные задачи. Группа армий «Север» должна была оборонять фронт «до последнего солдата, не отступать больше ни на шаг и тем самым продолжать осуществление блокады Ленинграда». Группе армий «Юг» ставилась задача: «Удерживать весь свой фронт».

Рассмотрим операции, проведенные советскими войсками зимой 1942 г., постепенно удаляясь от московского направления сначала на север, а потом на юг.

Рождество и первые дни 1942 г. вермахт встретил, вспоминая судьбу армии Наполеона в 1812 г. Вообще аналогии с тем периодом часто встречаются в немецких воспоминаниях и книгах о зимней кампании 1941/42 г. О судьбе великой армии также напоминало командование. В телеграмме, которая была разослана штабом группы армий «Центр» пяти подчиненным ей армиям 21 декабря 1941 г., говорилось: «История отступления Наполеона грозит повториться вновь. Поэтому отход возможен лишь с тех участков, где подготовлены тыловые позиции». Оборонительными действиями немецкое командование надеялось рано или поздно обескровить наступающие войска Красной Армии и тем самым стабилизировать обстановку: «В ходе наступления противник постепенно будет обескровлен. Он бросает в бой последние силы. Их оснащение и вооружение на отдельных участках может быть и очень хорошим, на большинстве же участков противник ведет борьбу плохо руководимыми и недостаточно вооруженными силами». Однако это утверждение в конце декабря было еще чересчур оптимистичным. Зимнее сражение на подступах к Москве только начиналось. Собственно, этот факт осознавался немецким командованием, и поэтому позади удерживаемых группой армий «Центр» позиций сооружалась так называемая «Кенигсбергская линия» («К–линия», «Зимняя позиция»). Она проходила по линии Юхнов — к востоку от Гжатска — к востоку от Зубцова — Ржев. Предполагалось остановить на этой линии продвижение советских войск, опираясь на рокаду Юхнов — Гжатск — Зубцов — Ржев. Отходить на «линию Кенигсберга» предполагалось через ряд промежуточных рубежей, которые носили названия немецких городов: Аугсбург, Бремен, Кобург, Дрезден и т. д.

Решимость, с которой немецкое командование собиралось обороняться даже на временных рубежах, можно проиллюстрировать следующим примером. Встретив серьезное сопротивление на правом фланге, командование Западного фронта стало расшатывать оборону противника на других направлениях. 30 декабря ударная группа из пяти стрелковых дивизий 33–й и 43–й армий прорвала оборону в полосе 15–й пехотной дивизии и вынудила ее отойти. На приказ Гитлера о том, что 15–я пехотная дивизия обязана удержать занимаемые позиции, командующий группой армий «Центр» возразил:

«Состояние 15–й дивизии таково, что ей можно приказывать что угодно, но она больше не имеет сил».

3 января 1942 года 33–я армия освободила Боровск. Для ликвидации прорыва командующий группы армий «Центр» Клюге передал XX армейский корпус в подчинение 4–й танковой армии. Так как 4–я армия была уже не в состоянии ликвидировать прорыв, 3 января 1942 года Гитлер возложил эту задачу на 4–ю танковую армию. Прорвав фронт, 33–я армия М. Г. Ефремова повернула на север, в направлении Вереи. 8 января наступавшие на Верею войска армии перерезали коммуникации 20–го армейского корпуса и создали угрозу его окружения. Единственный выход из сложившегося положения видели в немедленном отходе соединений корпуса. Не дожидаясь подтверждения верховным командованием, командующий 4–й танковой армией Гепнер распорядился отвести корпус. Это решение стоило ему его должности. Гитлер распорядился о «выдворении Гепнера из армии со всеми вытекающими последствиями». Этот эпизод со смещением одного из проверенных танковых командиров показывает решимость немецкого командования удерживать занимаемые позиции до последнего. Впоследствии Гепнер участвовал в заговоре против Гитлера в 1944 г. и 8 августа 1944 г. был повешен. Новым командующим 4–й танковой армией вместо смещенного Гепнера стал генерал пехоты Рихард Руоф, который до этого был командиром V армейского корпуса. Назначение командующим танковой армией генерала пехоты вполне соответствовало обстановке начала января 1941 г. Числившиеся в составе армии танковые дивизии были таковыми только номинально. В боях участвовали их основательно потрепанные мотопехотные и артиллерийские подразделения.

Удерживаемую такими драконовскими мерами оборону советское командование собиралось сокрушить по всему фронту группы армий «Центр» от Ржева до Брянска.

Предполагалось окружить основные силы немецких войск под Москвой ударами по сходящимся направлениям на большую глубину. Во–первых, предполагалось использовать нависающее по отношению к тылам группы армий «Центр» положение Калининского фронта. По директиве Ставки ВГК от 7 января 1942 г. фронт И. С. Конева должен был «выделить часть сил для разгрома ржевской группировки противника и для занятия г. Ржев ударной группировкой силою двух армий в составе четырнадцати — пятнадцати стрелковых дивизий, кавалерийского корпуса и большей части танков, нанести удар в общем направлении на Сычевка, Вязьма с задачей, перехватив железную и шоссейную дороги Гжатск — Смоленск западнее Вязьма, лишить противника основных его коммуникаций» (Русский архив: Великая Отечественная. Т. 15 (4—1). M.: TEPPA, 1997, с. 227). Западный фронт под руководством Г. К. Жукова должен был развивать наступление навстречу удару Калининского фронта на стыке 2–й танковой армии и 4–й армии. Задачей фронта по той же Директиве Ставки ВГК было «разгромить не позднее 11 января юхновско–мосальскую группировку противника, нанести главный удар — силами ударной группы т. Белова и 50 армии на Вязьма и завершить окружение можайско–гжатско–вяземской группировки противника, во взаимодействии с войсками ударной группировки Калининского фронта». Гигантские «клещи» советского наступления должны были сомкнуться в районе Вязьмы, перехватив основную коммуникацию группы армий «Центр». Поскольку получающийся «котел» был слишком большим, его решено было раздробить. Для этого планировалось «силами 20 армии прорвать фронт противника и нанести удар в направлении на Шаховская, Гжатск, часть сил армии от Шаховская направить в тыл лотошинской группировки противника и совместно с 30 армией Калининского фронта окружить и уничтожить ее». Поскольку на тот момент в Красной Армии отсутствовали самостоятельные механизированные соединения, в роли эшелона развития успеха во всех трех случаях выступали кавалерийские корпуса. В наступлении на Вязьму Калининского фронта должен был лидировать 11–й кавалерийский корпус генерал–майора С. В. Соколова, Западного фронта — 1–й гвардейский кавалерийский корпус генерал–майора П. А. Белова. После прорыва фронта 20–й армией в прорыв должен был быть введен 2–й гвардейский кавалерийский корпус И. А. Плиева. Также еще 29 декабря 1941 г. был подготовлен план высадки в районе Юхнова воздушного и посадочного десантов численностью 1400 человек для захвата Юхнова и переправ через Угру.

В какой–то мере план наступления января 1942 г. воспроизводил «Соображения…» 15 мая 1941 г.: два сильных удара с севера и юга по сходящимся направлениям и рассекающий окружаемую группировку пополам удар с востока на запад. Кроме того, Верховное командование решило использовать нависающее положение левого крыла Северо–Западного фронта для образования внешнего фронта окружения ГА «Центр». Северо–Западный фронт должен был вести наступление в двух расходящихся направлениях: 3–я ударная армия в общем направлении на Великие Луки, а 4–я ударная армия — на Торопец и Велиж. Кроме того, планировалось прорвать блокаду Ленинграда и провести наступление на юго–западном направлении. Войска Юго–Западного и Южного фронтов должны были нанести поражение группе армий «Юг» и освободить Донбасс, а Кавказский фронт и Черноморский флот — освободить Крым. В целом можно охарактеризовать замысел наступления зимы 1942 г. как один из наиболее амбициозных советских военных планов. Еще более амбициозным его делал тот факт, что наступление предпринималось без оперативной паузы после контрнаступления декабря 1941 г. Командующий Западным фронтом Г. К. Жуков на совещании у И. В. Сталина 5 января 1942 г. высказывал серьезные опасения относительно необходимости наступления по всему фронту. В мемуарах он сформулировал свои возражения так:

«Что касается наступления наших войск под Ленинградом и на юго–западном направлении, то там наши войска стоят перед серьезной обороной противника. Без наличия мощных артиллерийских средств они не смогут прорвать оборону, сами измотаются и понесут большие, ничем не оправданные потери. Я за то, чтобы усилить фронты западного направления и здесь вести более мощное наступление» (Жуков Г. К. Указ. соч., с. 43).

Однако следует заметить, что резервы, которыми немецкое командование пыталось сдержать советское наступление, также распылялись между несколькими направлениями. В январе 1941 г. противники словно поменялись ролями. Советское наступление подобно зеркалу отражало замысел немецкого командования ноября 1941 г. — мощными ударами по сходящимся направлениям окружить основные силы противника и тем самым решительно переломить ход войны в свою пользу. Немецкое командование накапливало резервы и перегруппировывало войска с целью предотвращения катастрофы и стабилизации фронта на «линии Кенигсберга».

Отсутствие оперативной паузы существенно снижало возможности предназначенных для наступления дивизий и бригад. Ослабление советских войск в ходе непрерывного наступления, на которое надеялось немецкое командование, хотя и не достигло критической точки, но уже начинало сказываться на возможностях войск. Так, например, средняя укомплектованность стрелковых дивизий 29–й армии Калининского фронта составляла 5565 человек, 30–й армии — 4900 человек, а 31–й армии — 5044 человека. Несколько большую укомплектованность имели дивизии Западного фронта, но и в некоторых армиях этого фронта укомплектованность дивизий была также невысокой. 5–я армия имела среднюю укомплектованность дивизий 5189 человек, 20–я армия — 5320 человек, а 50–я армия — 4735 человек. Наиболее укомплектованы были дивизии 39–й армии Калининского фронта (9489 человек), 49–й армии (7530 человек) и 43–й армии (6923 человека) Западного фронта. В худшем положении находились танковые войска. Только четыре танковые бригады (145–я, 1–я гвардейская и 26–я танковые бригады и 112–я танковая дивизия) имели до 60—80 % штатной численности танков, в основном за счет пополнения с ремонтных баз фронта.

Однако помимо увещеваний держаться до последнего, чтобы избежать судьбы армии Наполеона, немецкое командование располагало некоторыми куда более весомыми вещами. Стабилизировать ситуацию позволяют в большинстве случаев две вещи: ввод в бой свежих сил из стратегических резервов и перегруппировка соединений между ведущими бои армиями. Стратегическими резервами были в январе 1942 г. свежие пехотные дивизии, перебрасываемые из Западной Европы на восток. Еще 18 декабря штаб группы армий «Центр» был проинформирован, что в его распоряжение прибывают:

216–я пд — предположительно до 1.1.1942 г. в Витебск,

208–я пд — предположительно до 8.1.1942 г. в Витебск,

246–я пд — предположительно до 16.1.1942 г. в Витебск,

211–я пд — предположительно до 24.1.1942 г. в Витебск,

205–я пд — предположительно до 1.2.1942 г. в Витебск.

Все это были дивизии 3–й волны, не имевшие 50–мм противотанковых пушек ни в полках, ни в истребительно–противотанковом дивизионе и оснащенные трофейными или французскими автомашинам. Они были подготовлены к отправке на восток еще в начале декабря 1941 г. Также в течение декабря 1941 г. войска группы армий «Центр» получили пополнение в количестве 40,8 тыс. человек. Этого было недостаточно для восполнения понесенных потерь, но все эти люди приняли участие в зимних боях 1942 г. Первое столкновение с прибывающими дивизиями произошло уже в первые дни января, когда в Сухиничах оказалась блокирована прибывшая первой боевая группа 216–й пехотной дивизии вместе с ее командиром.

Одновременно была предпринята рокировка войск вдоль фронта группы армий «Центр». Отступившие от Москвы соединения 3–й и 4–й танковых армий (3–я и 4–я танковые группы 1 января 1942 г. были переименованы в армии) закрепились в конце декабря 1941 г. на рубежах р. Лама и Руза на можайском и гжатском направлениях. Они использовали ранее построенные советскими и немецкими войсками укрепления на обоих берегах рек. Менее устойчивой была оборона правого крыла группы армий «Центр». Разрыв между 2–й танковой и 4–й армиями пока к востоку от Сухиничей оставался практически ничем не закрытым. Плотность обороны немецких войск в начале января 1942 г. на можайском и гжатском направлении достигала 8 км на одну дивизию, на сухиничском направлении — 33 км на одну дивизию. Для стабилизации обстановки логичным решением было переуплотнить фронт за счет расформирования теперь уже ненужной ударной группировки 3–й и 4–й танковых армий. С этой целью 27 декабря 1941 г. была создана так называемая группа Штумме. Управлением группы стал штаб XL моторизованного корпуса, перебрасываемого из 4–й танковой армии. Ядром группы должна была стать свежая 216–я пехотная дивизия. Помимо нее в группу входили 10–я и 19–я танковые дивизии и 10–я моторизованная дивизия. С помощью группы Штумме немецкое командование рассчитывало закрыть брешь между смежными флангами армий, через которую советское командование собиралось наступать на Вязьму.

Согласно отчету о зимних боях под Москвой, составленному после войны для американцев одним из руководителей Люфтваффе Отто Десслохом, немецкое командование рассчитывало на свое превосходство в тяжелом вооружении. Для зимы 1942 г. это утверждение было в некоторой степени обоснованным. Немецкие войска группы армий «Центр» превосходили советские войска Западного и Калининского фронтов и 61–й армии Брянского фронта в орудиях калибром 105 мм и выше в 1,7 раза (2176 против 1247). Также у немцев было в 2,8 раза больше противотанковых орудий (2700 против 957). Однако советские войска обладали в 2,5 раза большим числом 76–мм (75–мм) орудий (1923 против 757).

Наступление 20–й армии на Ламе

1942 г. стал для Красной Армии периодом поиска собственных приемов ведения наступлений. Одним из этапных событий в этом процессе стало наступление на р. Ламе. В ходе этого наступления был впервые применен прием концентрации большей части сил артиллерии на направлении главного удара. Еще летом 1941 г. из штатов стрелковой дивизии были исключены гаубицы калибром 152 мм и сокращено число 122–мм гаубиц и 76–мм орудий. Соответственно значительная часть артиллерии к началу 1942 г. была сосредоточена в артиллерийских полках, подчинявшихся штабам армий. Это позволяло командованию армией концентрировать артиллерию в масштабах армии. В наступлении на р. Ламе был сделан следующий ход, и артиллерийские полки были собраны из нескольких армий в одну, на направление главного удара.

В конце декабря и в первые дни января 1–я ударная, 20–я и 16–я армии правого крыла Западного фронта безуспешно пытались прорывать оборону противника каждая в своей полосе наступления. Уплотнившееся в результате сокращения фронта построение войск противника не позволило ни одной из армий достигнуть решительного результата. Помимо объективных причин были и субъективные: промахи в организации наступления приводили к неоправданным потерям. Например, 29 декабря 41–я стрелковая бригада была введена в бой в составе 1–й ударной армии В. И. Кузнецова. Силы противника разведаны не были, связь между штабом и подразделениями отсутствовала. В результате за три дня боев бригада, не выполнив приказа, потеряла убитыми 290 человек, ранеными — 700 человек и без вести пропавшими — 400 человек. Командование 1–й ударной армии было вынуждено в ходе боевых действий снять трех командиров стрелковых бригад, а одного даже отдать под суд, заменив их более квалифицированными командирами. В 16–й армии К. К. Рокоссовского также имели место промахи в организации наступления. Командиры 36–й и 49–й стрелковых бригад не использовали противотанковые орудия при наступлении пехоты своих соединений, в результате чего 30 декабря 1941 г. противник несколькими машинами 5–й танковой дивизии окружил подразделения бригад и безнаказанно расстреливал их. Бригады потеряли до 70% личного состава. В приказе войскам Западного фронта №073/ОП от 1 января 1941 г. указывалось:

«в полосе наступления 16–й армии на участке 36, 40 сбр, 354 сд бойцы, наступающие в первом эшелоне, часами лежали перед опорными пунктами противника, несли напрасные потери, и только лишь потому, что командиры этих соединений не изучили обстановку в процессе боя, плохо руководили боем. Нужно было из наступающих организовать штурмовые и блокирующие группы, и задача была бы решена».

Так или иначе, армии понесли значительные потери: во многих стрелковых батальонах оставалось по нескольку десятков человек. В стрелковых подразделениях 9–й гвардейской стрелковой дивизии 16–й армии к 6 января 1942 г. осталось 800 человек, 354–й стрелковой дивизии — 470 человек. В 49–й стрелковой бригаде той же армии в 1–м и 2–м батальонах начитывалось 470 человек, а 3–й батальон был расформирован как полностью потерявший личный состав. В 29–й стрелковой бригаде 20–й армии имелось: в 1–м батальоне — 181 человек, во 2–м батальоне — 33, в 3–м батальоне — 60. В 55–й стрелковой бригаде той же армии: в 1–м батальоне — 88, во 2–м — 104 и в 3–м — 92 человека.

С целью выхода из тупика 6 января 1942 г. командованием фронта было решено перегруппировать силы и средства в полосу 20–й армии А. А. Власова. Из 1–й ударной армии в 20–ю армию передавались 29–я и 56–я стрелковые бригады, 528–й артполк. Из 16–й армии в армию А. А. Власова передавались 471, 523, 138. 537–й артполки, два дивизиона PC, 40–я и 49–я стрелковые бригады. Таким образом, число орудий в 20–й армии возросло с 229 до 395, минометов — с 295 до 450, танков — с 50 до 100. Из 16–й армии также рокировался в 20–ю армию эшелон развития успеха в лице 2–го гвардейского кавалерийского корпуса, 20–й кавалерийской дивизии, 22–й танковой бригады (1 KB и 6 Т–60) и пяти лыжных батальонов. Армия А. А. Власова должна была начать наступление 9 января, прорвать оборону противника в первый день операции и уже 10 января ввести в прорыв подвижную группу в лице кавалеристов корпуса И. А. Плиева с танкистами и лыжниками. Подвижная группа должна была захватить крупный узел дорог Шаховская и наступать далее на Гжатск. Основной формой использования танков в наступлении была непосредственная поддержка пехоты. Были сформированы специальные группы из танковых и стрелковых частей: группа генерал–майора М. Е. Катукова (1–я гвардейская танковая и 1–я гвардейская стрелковая бригады, 49–я стрелковая бригада, 517–й и 528–й пушечные артиллерийские полки, 7–й и 36–й дивизионы PC), группа генерал–майора Ф. Т. Ремизова (17–я стрелковая и 145–я танковая бригады), группа генерал–майора Ф. П. Короля (331–я стрелковая дивизия, 40–я стрелковая и 31–я танковая бригады, 133–й и 523–й пушечные артиллерийские полки, 15–й дивизион PC).

Для первого года войны в 20–й армии были достигнуты довольно большие плотности артиллерии. Действуя в полосе шириной до 20 км, она прорывала оборону противника на участке 8 км. Противником 20–й армии на этом участке были два мотопехотных полка 6–й танковой дивизии Эрхарда Рауса. Из 668 орудий, минометов и боевых машин реактивной артиллерии, собранных в армии, на участке прорыва имелось 492 (кроме того, 85 орудий и минометов в составе подвижной группы и резерва армии). Это обеспечивало плотность свыше 60 орудий, минометов и боевых машин реактивной артиллерии на 1 км фронта. Таким образом, на участке прорыва армии, составлявшем 40% всей ширины полосы наступления, было сосредоточено 86% всей артиллерии армии. Справедливости ради отметим, что в артиллерийской подготовке участвовало лишь до 74% орудий артиллерии армии. Тактические плотности артиллерии в соединениях были еще выше. Например, в 352–й стрелковой дивизии подполковника И. М. Прокофьева на двухкилометровом участке прорыва было сосредоточено свыше 150 орудий, минометов и установок PC всех калибров, что обеспечивало плотность до 70 орудий на 1 км фронта. Для сравнения:

5 декабря 1941 г. войска 16–й армии переходили в наступление при оперативной плотности артиллерии 21 орудий и минометов на 1 км фронта. Так был сделан первый шаг к массированию артиллерии, ставшему впоследствии визитной карточкой Красной Армии во Второй мировой войне.

Накопление необходимых для артподготовки боеприпасов и получение пополнения стрелковыми частями заставило отложить начало операции на 10 января. Наступление началось в 8.00 ложной артиллерийской подготовкой в стороне от участка прорыва, а в 9.00 началась настоящая артиллерийская подготовка, длившаяся до 10.30. В связи с нелетной погодой наступление 20–й армии 10 января авиацией не поддерживалось, но по той же причине не проявляла активности авиация противника. Глубокий снег, метель не благоприятствовали быстрому продвижению вперед, и к концу первого дня операции войска армии продвинулись на 2—3 км к западу. 11 января прошло во взаимных атаках и контратаках и принципиальных изменений обстановки не принесло. Только на третий день боев 20–я армия полностью преодолела первую полосу обороны противника. Отступление соединений V армейского корпуса стоило должности его командиру — 12 января он был сменен на генерала пехоты Ветцеля.

С утра 13 января в прорыв была введена подвижная группа, начавшая наступление на Шаховскую. В том же направлении продолжили наступление соединения 20–й армии. До 15 января армия продвинулась вперед на 16 км. Сравнительно низкий темп продвижения объясняется глубоким снегом и густотой населенных пунктов на этом направлении, не позволявшей обходить узлы сопротивления противника. Однако в целом успешное продвижение 20–й армии заставило немцев начать отход, позволивший продвинуться вперед как армии А. А. Власова, так и соседней 16–й армии К. К. Рокоссовского. Последняя перешла в наступление 16 января. Одновременно продвижения вперед добились войска 5–й армии Л. А. Говорова. 14 января 82–я мотострелковая дивизия армии под командованием генерал–майора Н. И. Орлова заняла крупный железнодорожный узел Дорохово 17 января войска 5–й армии освободили Рузу и охватили Можайск 50–й стрелковой и 82–й мотострелковой дивизиями с севера, а 108–й стрелковой дивизией — с юга. Вследствие этого командующий фронтом приказал изменить направление наступления 2–го гвардейского кавалерийского корпуса 20–й армии вместо Шаховской на Гжатск, с тем чтобы не дать возможности противнику отвести на запад свою можайскую группировку.

Однако 15 января последовала директива Гитлера об отходе на «кенигсбергскую линию». К 16 и 17 января правое крыло и центр Западного фронта перешли к преследованию отступающего противника. 18 января 20–я армия выделила 49, 64 и 28–ю стрелковые бригады для смены частей 1–й ударной армии.

Последняя выводилась в Клин на доукомплектование и пополнение, а в дальнейшем была переброшена на Северо–Западный фронт. Одновременно с этим полевое управление 16–й армии с армейскими частями, передав свои войска и участок фронта 5–й армии, по решению командования фронтом перебрасывалось на левое крыло фронта в район Сухиничей.

Выход 1–й ударной и 16–й армий из состава правого крыла Западного фронта существенным образом повлиял на дальнейший ход наступления 20–й армии. Фронт армии расширился до 40 км. При этом армия должна была развивать успех на гжатском направлении и в то же время поддерживать тесное взаимодействие с Калининским фронтом, левофланговые войска которого уже к 20 января находились на одной с ней линии. В тот же день 20 января состоялся штурм Можайска 82–й мотострелковой дивизией и 60–й стрелковой бригадой майора П. Ф. Ахрианова 5–й армии. К вечеру город был взят и продемонстрирован иностранным журналистам. После взятия Можайска 82–я дивизия освободила район Бородинского поля, на котором начинался боевой путь 5–й армии в октябре 1941 г.

К 25 января армии правого крыла Западного фронта с боями продвинулись в западном направлении на 50—70 км. и вышли к гжатскому оборонительному рубежу противника, где были остановлены. Уже 24 января немцы стали переходить в результативные контратаки. Наступление выдохлось и перешло в фазу позиционных боев. Попытки наших войск преодолеть оборону результатов не дали, и фронт здесь стабилизировался на длительное время.

На Юхнов и Вязьму

В декабре наступление левого крыла Западного фронта — 43, 49, 50 и 10–й армий и 1–го гвардейского кавалерийского корпуса развивалось достаточно успешно. Советским войскам удалось добиться разрыва локтевой связи между левым флангом 2–й танковой армии и правым флангом 4–й армии.

На острие главного удара левого крыла Западного фронта двигались войска 50–й армии И. В. Болдина, 1–го гвардейского кавалерийского корпуса П. А. Белова и 10–й армии Ф. И. Голикова. В первые дни января кавалеристы Белова вышли на подступы к Юхнову и завязала бои за город, который станет одним из ключевых пунктов зимней кампании 1942 г. Уже 2 января они захватили юхновский аэродром и завязали бои в нескольких километрах от Варшавского шоссе. В этот момент Г. К. Жуков принял решение, которое на десятилетия стало предметом спора историков. 4 января он приказывает 1–му гвардейскому кавалерийскому корпусу отвернуть от Юхнова и выйти в тыл мосальской группировке противника. Часто высказывается мнение, что этот поворот сыграл роковую роль во всей Ржевско–Вяземской операции Западного и Калининского фронтов. Утверждается, что кавалеристы могли овладеть Юхновом, который вскоре был превращен в мощный опорный пункт и оставался в руках немцев до марта 1942 г. Но нельзя сказать, что эти утверждения имеют под собой твердую почву. В оперативной сводке Генерального штаба Красной Армии на 8.00 2 января сказано: «Опергруппа Белова вела бои за овладение г. Юхнов». Далее перечисляются направления наступления соединений группы. На следующий день, 3 января 1942 г., положение кавалерийского корпуса Белова характеризуется следующим образом: «Опергруппа Белова вела упорные бои с крупными силами противника». Более того, не все соединения корпуса вели наступление: «2 гв. кд, отражая атаки противника, вела бои на рубеже Любимово — Жилетово». Крупный узел дорог к юго–востоку от Юхнова — Зубова — оборонялся частями 19–й танковой дивизии противника. При этом к Юхнову группа Белова вышла уже к исходу дня 30 декабря и последующие дни, вплоть до приказа о повороте на Мосальск, вела безуспешные бои на подступах к Юхнову. Захватить Юхнов с ходу Белову по объективным причинам не удалось.

Г. К. Жуков объяснял свое решение И. В. Сталину следующим образом:

«Противник, спешно подбросив резервы в район Мосальск и Юхнов и силами отходящей Калужской группировки задерживает группу Белова юго–восточнее Юхнов.

В связи с подходом в район Зубова двух стр. дивизий (с танками) 50 армии, а к району Мещовск правофланговых частей 10 армии и чтобы не дать противнику организовать оборону на линии Юхнов, Мосальск, в план действий группы Белова внесены следующие поправки:

1 ) Уничтожение Юхновской группировки противника возлагается на 50 армию.

2) Группа Белова, не задерживаясь под Юхновом, уничтожает во взаимодействии с частями 10–й армии мосальскую группировку противника и выходит на Вязьма, обходя Юхнов с запада» (ЦАМО, Ф. 208, оп. 2513, д. 205, л. 39).

Как мы видим, Г. К. Жуков без энтузиазма оценивал положение 1–го гвардейского кавалерийского корпуса под Юхновом. Корпус увяз в боях на подступах к городу, выполняя несвойственную кавалерии задачу. В условиях подхода к Юхнову высвободившихся под Калугой соединений 50–й армии командующий Западным фронтом принял решение акцентировать внимание Белова на его левом фланге и ликвидировать узел обороны в Мосальске, расширив прорыв. В составе 9–й танковой бригады, взаимодействовавшей с корпусом П. А. Белова в этот период, было всего 4 исправных танка Т–60, и ввязываться такими силами в позиционные бои было для кавалеристов невыгодно. Тем более на начальном этапе операции. Резюмируя все вышесказанное, можно сделать вывод, что принятое Г. К. Жуковым решение о повороте кавкорпуса на Мосальск было, по крайней мере, обоснованным.

К утру 6 января главные силы группы Белова были собраны вокруг Мосальска. 1–я гвардейская кавалерийская дивизия сосредоточилась для атаки Мосальска вдоль большака Юхнов — Мосальск, 2–я гвардейская кавалерийская дивизия готовилась атаковать

Мосальск с севера. 41–я кавалерийская дивизия вышла на восточную окраину города. С юга выдвигалась 325–я стрелковая дивизия. Мосальск был со всех сторон охвачен советскими войсками. Полуокруженный город был взят 8 января, основную работу по очистке Мосальска от немцев взяла на себя 325–я стрелковая дивизия. В течение 9—11 января группа Белова начала выдвигаться к Варшавскому шоссе. Недовольство Г. К. Жукова вызывал только тот факт, что движение транспортных колонн немцев по Варшавскому шоссе не было прервано. Требование выйти к шоссе Г. К. Жуков завершал словами: «Учтите, что В/совет фронта не удовлетворен последними действиями командования и группы в целом».

Несмотря на некоторые шероховатости в действиях войск Болдина и Белова, перспективы наступления на Вязьму с целью выхода в тыл группы армий «Центр» пока не внушали опасений. По директиве Ставки ВГК от 7 января именно войска Болдина и Белова должны были соединиться с передовыми частями Калининского фронта в районе Вязьмы и замкнуть окружение основных сил группы армий «Центр».

Пока кавалеристы громили немцев в районе Мосальска, на Юхнов начала наступление 50–я армия. Наиболее упорные бои происходили на фронте Кудиново — Зубово (юго–восточнее Юхнова), где действовали 19–я танковая, 31–я и 137–я пехотные дивизии XLIII армейского корпуса немцев. Со стороны 50–й армии в боях участвовали 340–я и 154–я (без одного полка) стрелковые дивизии и переформированная в бригаду 112–я танковая дивизия (5 Т–26 и 1 Т–34 на 7 января). С севера ударную группировку армии обеспечивала 217–я стрелковая дивизия. В течение 7 и 8 января 50–я армия вела наступление на всем фронте. Немецкие войска, организовав круговую оборону в населенных пунктах на подступах к Юхнову, оказывали упорное сопротивление. Командование Западного фронта директиввой №269 от 9 января ставило И. В. Болдину задачу к 11 января овладеть Юхновом и наступать далее на Вязьму совместно с 1–м гвардейским кавалерийским корпусом.

Армия И. В. Болдина пыталась охватить Юхнов с обоих флангов и прорваться к Варшавскому шоссе. К 11 января 217–я стрелковая дивизия вышла к Варшавскому шоссе. Однако захватить Юхнов не удавалось. Было принято решение перегруппировать основные силы 50–й армии на левый фланг и атаковать Юхнов не с востока, а с юга. С этой целью на левый фланг армии рокировалась 290–я стрелковая дивизия. Однако к достижению решительного результата этот шаг не привел. С 15 января 50–я армия увязала в позиционных боях на 70–километровом фронте к востоку и югу от Юхнова.

Столкнувшись с замедлением наступления в полосе 50–й армии, Г. К. Жуков потребовал от И. В. Болдина вместо наступления всеми соединениями растопыренными пальцами на широком фронте собрать ударную группировку на левом фланге армии и, прорвав оборону на этом направлении, двигаться на Юхнов. Однако сопротивление противника под Юхновом только возрастало за счет перебросок частей с других направлений.

Пока 50–я армия вела позиционные бои под Юхновом, 1–й гвардейский кавалерийский корпус вел бои за Варшавское шоссе. В течение 13—16 января группа Белова пыталась пересечь шоссе и продвинуться к Вязьме, но безуспешно. Ночью шоссе непрерывно освещалось ракетами, на любое продвижение к нему противник отвечал контратаками, иногда поддерживавшимися танками. Обороняла шоссе группа Штумме (XL танковый корпус), включавшая 19–ю танковую дивизию, 10–ю моторизованную дивизию, части 216–й и 56–й пехотных дивизий. Собранная в конце декабря группа Штумме сравнительно надежно закрыла разрыв между немецкими 4–й и 2–й танковыми армиями. Поэтому группе Белова пришлось преодолевать оборону, хотя и не такую прочную, как на р. Ламе, но достаточно устойчивую к атакам бедных артиллерией кавалерийских дивизий. 17 и 18 января бои за высоты южнее шоссе продолжились, населенные пункты у шоссе переходили из рук в руки. Командование группы пыталось менять тактику, наступая то днем, то ночью, то на одном участке фронта корпуса, то на другом. Все эти попытки пробиться через шоссе оканчивались неудачей. Густую сеть населенных пунктов, имеющих огневую связь друг с другом, нельзя было обойти. Прорывы лыжников или кавалеристов немедленно локализовывались контратаками. Неудачи группы Белова вызвали недовольство в штабе Западного фронта. В штаб 1–го гвардейского кавалерийского корпуса прибыл заместитель командующего фронтом Г. Ф. Захаров, который в ультимативной форме потребовал решения поставленных задач.

Борьба за Варшавское шоссе заставила потратить несколько дней, которые были использованы противником для принятия контрмер. 13 января Ф. Гальдер докладывал Гитлеру:

«Продвижение противника до Вязьмы займет приблизительно восемь дней. Русские будут испытывать трудности в снабжении. В течение этих восьми дней в Вязьму подойдут части 246–й пехотной дивизии, а возможно, также авангарды 330–й пехотной дивизии (эшелон «А»), которые будут переброшены сюда автотранспортом. Итого, следовательно, прибудут силы, в общей сложности равные одной дивизии. Таким образом, с учетом войск, находящихся на фронте и 10–й танковой дивизии, в распоряжении будет иметься примерно 2—2,5 дивизии, чтобы остановить продвижение противника» (Гальдер Ф. Указ. соч., с. 173—174).

И 246–я, и 330–я пехотные дивизии были свежими соединениями, перебрасываемыми с Запада. 330–я дивизия была сформирована буквально «на лету» — в январе 1942 г. В какой–то мере ее можно назвать немецким детищем «перманентной мобилизации». Не позаботившись заранее о формировании второлинейных соединений, немецкое командование было вынуждено в спешке готовить новые пехотные дивизии. Помимо перебрасываемых с Запада соединений, немецкое командование укрепило оборону под Вязьмой путем демонтажа ударных группировок, наступавших в ноябре 1941 г. на Москву. Из первой линии были изъяты и отправлены в Вязьму 11–я и 5–я танковые дивизии. Первая заняла оборону фронтом на север, а вторая — фронтом на юг.

Не зная о переброске свежих пехотных и потрепанных танковых дивизий под Вязьму, командование Западного фронта возлагало на свое самое крупное подвижное соединение большие надежды. 20 января 1942 г. Жуков направил П. А. Белову директиву, в которой как на ладони видны настроения в штабе Западного фронта и надежды на быстрый успех:

«Строжайше запрещаю переходить где–либо к обороне. Если есть щель, гоните все в одну щель и развертывайте эту щель ударом к флангам. Десанту поставлена задача к исходу 21.1 занять Ключи.

Итак в щель ввести 2 сд, 5 кд и 5 лыжбатов. Будет блестящий успех.

Юхнов будет взят 21.1 войсками 43, 49 армий.

Болдин оскандалился.

Можайск взят Говоровым. Противник бежит по всему фронту. Давайте скорее к Вязьма. Горин в 25 км от Вязьма» (ЦАМО, Ф. 208, оп. 2513, д. 205, л. 273).

«Оскандалившемуся» И. В. Болдину тем не менее передали 16 января одну свежую стрелковую дивизию (344–ю) и 173–ю стрелковую дивизию из 49–й армии. 344–я стрелковая дивизия была сформирована в Чувашии и закончила сосредоточение к 22 января. Одновременно происходило усиление противника. 18 января с северного фланга 4–й армии под Юхнов перебрасывались шесть полков пехоты (примерно две дивизии «россыпью»). Форма операции стала все больше отклоняться от директивы Ставки ВГК от 7 января 1942 г. Объективной причиной этого было смещение линии фронта. Если в начале января Юхнов был в глубоком тылу 4–й армии, то к концу января вследствие продвижения вперед 43–й и 49–й армии на запад он уже стал прифронтовым городом. Кавалерийскому корпусу П. А. Белова теперь требовалось прорваться через Варшавское шоссе и, не обращая внимания на возможное смыкание фронта за своей спиной, идти к Вязьме. Предполагалось, что после прерывания шоссе Вязьма — Смоленск развал фронта группы армий «Центр» будет уже делом времени.

Знаменский десант

Идея «вертикального охвата», когда в тыл противника высаживаются самолетами войска для захвата важных пунктов и прерывания коммуникаций окружаемой группировки противника, длительное время занимала умы военачальников армий разных стран. СССР, как мы знаем, не остался в стороне от общего увлечения воздушными десантами. На фоне довольно скромных экономических возможностей страны по обеспечению десантников транспортной авиацией воздушно–десантные войска активно развивались в предвоенные годы. Не забыли про них и в трудные дни 1941 г. Зачастую десантные бригады приходилось использовать в качестве элитной пехоты для затыкания прорывов, но рано или поздно должен был наступить час, когда парашютисты будут использованы по своему прямому назначению.

В декабре 1941 г. была предпринята первая попытка высадить десант с целью захвата узла дорог — Теряевой Слободы. 3 января 1942 г. был выброшен тактический авиадесант численностью 416 человек под командованием майора Старчака перед фронтом 43–й армии для содействия в разгроме медынско–мятлевской группировки противника. Десантники уже 8 января заняли станцию Мятлево и уничтожили на ней два железнодорожных эшелона (в одном из них было 28 танков). Со своими войсками отряд Старчака соединился 20 января, к тому времени в живых осталось 87 человек. В конце декабря была спланирована крупная воздушно–десантная операция, известная как Знаменский десант. Название свое операция получила по имени населенного пункта, у которого была произведена высадка. Деревня Знаменка располагалась в 40 км к юго–востоку от Вязьмы и на 17 января 1941 г. находилась в 44 км к западу от фронта 33–й армии и в 35 км от фронта 1–го гвардейского кавалерийского корпуса. Таким образом, десант высаживался примерно на полпути от передовых частей наступающих на Вязьму советских войск и самой Вязьмой. Задачей десанта было содействие 1–му гвардейскому кавалерийскому корпусу в овладении Варшавским шоссе и содействие 33, 43 и 49–й армиям в разгроме юхновской группировки противника.

Согласно практике применения воздушно–десантных войск того времени десант разделялся на две группы: парашютную и посадочную. Первая должна была высадиться в заданном районе с парашютами, а вторая должна была высаживаться самолетами, приземляющимися на заранее подготовленную площадку. Парашютно–десантная группа по плану операции должна была состоять из двух батальонов 201–й воздушно–десантной бригады 5–го воздушно–десантного корпуса. Первым батальоном командовал капитан Суржик, а вторым — капитан Калашников. Общая численность парашютной группы составляла 452 человека, вооруженных 263 винтовками, 142 ППШ, 28 ручными и 10 станковыми пулеметами, 11 минометами и 6 противотанковыми ружьями. Поскольку бригада находилась в стадии формирования, численность реально высаженного десанта была большей. Для посадочного десанта из стрелковых частей фронта был сформирован 250–й воздушно–десантный полк. По плану численность посадочной группы составляла 1200 человек, вооруженных 380 винтовками, 646 ППШ, двумя 45–мм орудиями, 40 ручными и 28 станковыми пулеметами. Для высадки десанта был выделен 21 самолет ПС–84 («Дуглас») гражданской авиации и три ТБ–3 из состава 23–й авиадивизии, сосредоточенные на аэродроме Внуково.

Высадка десанта началась утром 18 января. С 5.00 до 9.00 в районе Знаменки были высажены 462 человека силами 16 ПС–84. Однако полностью 1–й батальон высадить не удалось, и высадка продолжилась 19 января. Всего было высажено 642 человека с 256 винтовками, 325 ППШ, 33 ручными пулеметами, 5 ПТР и 10 минометами. 18 января также была подготовлена высадка посадочной группы. На окраине Знаменки сели четыре ПС–84 и высадили 65 человек, в том числе 15 человек стартовой команды. Поскольку на поле был глубокий снег, один из самолетов взлететь не смог и был впоследствии сожжен.

Одновременно капитан Суржик готовил площадку для приема посадочного десанта у соседней деревни Плеснево. Им было привлечено около 400 человек партизан и местных жителей для расчистки площадки от снега. На эту площадку в течение 20, 21 и 23 января был принят 250–й воздушно–десантный полк. Всего посадочным способом было высажено 1011 человек, вооруженных 308 винтовками, 492 ППШ, двумя 45–мм орудиями, 40 ручными и 31 станковым пулеметом, 6 ПТР и 24 минометами. Высадка стоила потери четырех ПС–84 от атак истребителей и огня зенитной артиллерии противника, а также двух ПС–84 и одного Р–5, потерянных по техническим причинам.

В тылу немецких войск была высажена горстка бойцов, вооруженных в основном стрелковым оружием. Помимо традиционной задачи удержания района высадки Г. К. Жуков поставил десантникам задачу перекрыть движение по шоссе из Вязьмы в Юхнов и содействовать продвижению группы П. А. Белова ударом с тыла.

Кавкорпус Белова прорывается в тыл врага

Кавалерия как средство развития тактического прорыва в оперативный появилась намного раньше танков. В уставах даже существовало такое понятие, как «стратегическая конница». Крупные кавалерийские соединения были прямым предшественником танковых дивизий и корпусов. Отсутствие самостоятельных танковых соединений вынуждало советское командование использовать 1–й гвардейский кавалерийский корпус в качестве стратегической конницы. Однако развитие событий вынудило отказаться и от этого варианта использования корпуса П. А. Белова. Теперь вместо глубокого продвижения с целью охвата фланга он направлялся в рейд. Здесь корпус должен был перейти шоссе и, не закрепляя за собой участок прорыва, продвинуться в глубину обороны противника и перехватить шоссе Смоленск — Вязьма к западу от Вязьмы. То есть обрушить оборону группы армий «Центр» советское командование планировало уже не в форме оперативного окружения, а в форме перехвата основной транспортной артерии.

К моменту начала операции по прорыву через Варшавское шоссе к Вязьме в составе группы П. А. Белова было: пять кавалерийских дивизий (1–я и 2–я гвардейские кавалерийские, 41, 57 и 75–я кавалерийские дивизии) две стрелковые дивизии (325–я и 239–я), 9–я танковая бригада и пять лыжных батальонов. Общая численность войск группы составляла около 28 тыс. человек. Наиболее боеспособными соединениями были 1–я и 2–я гвардейские кавалерийские дивизии Н. С. Осликовского и В. К. Баранова. Численность первой составляла на 20 января 5754 человека, а второй — 5751 человек. Три сформированные уже по штатам 1941 г. легкие рейдовые кавалерийские дивизии были намного слабее. Самая сильная из них, 75–я кавалерийская дивизия, насчитывала 1706 человек, а 41–я и 57–я — 1291 и 1706 человек соответственно. Приданные корпусу 325–я и 239–я стрелковые дивизии существенно уступали кавалерии в подвижности, не имея принципиального преимущества в вооружении. Они составляли примерно треть общей численности группы, насчитывая 7092 и 3312 человек соответственно. Лыжные батальоны в сумме насчитывали около 2 тыс. человек, вооруженных 1500 винтовками, 150 ручными пулеметами, 200 пистолетами–пулеметами и 70 минометами.

Состав артиллерийского вооружения был своеобразный. Основу его составляли 122–мм гаубицы и 76–мм пушки. Первых имелось 24 штуки, вторых — 100 штук. Противотанковая артиллерия группы насчитывала 30 пушек. Помимо этого было девять 203–мм орудий, не положенных по штату, но попавших в состав группы на освобожденной территории. Однако в рейд с такими тяжелыми орудиями на гусеничном ходу идти было проблематично. Тем более проблематичным было снабжение 203–мм монстров боеприпасами. 2–я гвардейская танковая бригада (9–я танковая бригада стала гвардейской 6 января 1942 г.) к 20 января имела на ходу всего восемь танков. Ожидалось прибытие трех рот Т–34 с заводов.

Для прорыва через Варшавское шоссе был выбран участок местности, где густой лес вплотную примыкал к автостраде, что позволяло накопить в нем скрытно от противника крупные массы пехоты и конницы. Исходное положение для прорыва соединения группы П. А. Белова заняли 23 января.

В течение 24 и 25 января попытки прорыва через шоссе успеха вновь не принесли. Только в ночь на 27 января 2–я гвардейская кавалерийская дивизия Н. С. Осликовского смогла пробиться через шоссе по коридору, прикрытому стрелковым полком 325–й дивизии. В ночь на 28 января за ними последовали 1–я гвардейская кавалерийская, 57–я и 75–я кавалерийские дивизии. К утру 29 января к прорвавшемуся за шоссе корпусу присоединилась 41–я кавалерийская дивизия. Южнее шоссе остались второй эшелон штаба корпуса, дивизионная артиллерия, тылы дивизий, корпусной госпиталь. Обеспечивавшие прорыв 239–я и 325–я стрелковые дивизии были выведены из состава группы П. А. Белова и стали подчиняться непосредственно штабу Западного фронта. 2–я гвардейская танковая бригада также осталась в Мосальске, поскольку не успела получить новые танки до прорыва корпуса через шоссе.

Вскоре навстречу кавалеристам нанесли удар десантники. Эта задача решалась батальонами Суржика и Калашникова, которые установили связь с 1–м гвардейским кавалерийским корпусом и поступили в его подчинение 28 января. Прорыв через шоссе в тяжелых условиях привел к тому, что кавалеристы П. А. Белова были вооружены не намного лучше переброшенных через Варшавское шоссе по воздуху десантников. Вся дивизионная артиллерия, зенитные средства и дивизионные тылы остались южнее Варшавского шоссе. Уже 31 января Белов доносил командующему фронтом:

«Движение лесом без дорог происходит очень медленно. Днем движение невозможно вследствие активности авиации противника и полнейшего отсутствия наших истребителей».

Прикрывать выдвинувшиеся в глубь построения противника войска Белова с воздуха действительно было проблематично.

К 2 февраля части группы Белова вышли на подступы к Вязьме. В ночь на 3 февраля началось наступление кавалеристов на Вязьму. К началу февраля деревни к югу и юго–западу от Вязьмы были превращены немцами в сильные опорные пункты, поддерживавшие друг друга огнем орудий и пулеметов. В первом же бою под Вязьмой части корпуса Белова взяли пленных из 61–го мотоциклетного батальона. Допрашивая жалких пленных мотоциклистов, кавалеристы не знали, что само их появление означало крушение плана Г. К. Жукова по захвату Вязьмы. 61–й мотоциклетный батальон не был обособленной частью, он входил в состав 11–й танковой дивизии. Пока конники пытались прорваться через Варшавское шоссе, с целью защиты основной коммуникации группы армий «Центр» в Вязьму были переброшены 11–я и 5–я танковые дивизии. Из забитого вагонами с продовольствием, боеприпасами и автомашинами узла коммуникаций город Вязьма превратился в окруженную «жемчужным ожерельем» опорных пунктов крепость. Для оставивших артиллерию в тылу кавалерийских частей разреженная, но достаточно прочная оборона немцев под Вязьмой станет «крепким орешком».

В наступление идет «Магон»

Обычно центр «канн» в операции на окружение делают слабым, концентрируя максимум сил на флангах окружаемой группировки противника. В сражении 2 августа 216 г. до н. э. у городка Канны Ганнибал поставил на флангах отборную пехоту и конницу под командованием Гасдрубала и Магарбала, а в центре слабую пехоту галлов и иберийцев под командованием своего младшего брата Магона. Наступление советского «Гасдрубала» — П. А. Белова и И. В. Болдина в середине января 1942 г. замедлилось. Развитие событий на юхновском направлении вынудило советское командование отказаться от первоначального плана и бросить на Вязьму армию из слабого центра Западного фронта.

Борьба вокруг ставшего важнейшим опорным пунктом немцев города Юхнова вынудила немецкое командование стянуть к городу значительные силы, ослабив другие участки. Это привело к тому, что на стыке 33–й и 43–й армий образовался слабо прикрытый противником участок шириной около 40 км между Крюковом и Дошином, к северу от Юхнова. В этой обстановке Г. К. Жуков решил выдвинуть на Вязьму через это «окно» в построении группы армий «Центр» 33–ю армию генерал–лейтенанта М. Г. Ефремова. О возможностях этой армии говорит тот факт, что на 1 января 1942 г. в ее составе не было ни одной танковой бригады или батальона. В то же время в 20–й армии А. А. Власова было пять(!) танковых бригад, а в 50–й армии И. В. Болдина — две (если считать потрепанную 112–ю танковую дивизию за бригаду) и один отдельный танковый батальон.

Отсутствовали в составе 33–й армии также кавалерийские соединения и мотопехота. Точнее, вначале в составе армии была 1–я гвардейская мотострелковая дивизия, но в итоге она была направлена в 43–ю армию, наступавшую на Юхнов с северо–востока. Фактически на Вязьму по глубокому снегу выдвигалась пешая группа из нескольких стрелковых дивизий. Несколько улучшала ситуацию высадка Знаменского десанта, то есть армии М. Г. Ефремова требовалось выйти в район, где уже вели бои десантники.

Невысоко оценивал командующий Западным фронтом и самого М. Г. Ефремова. Как раз в период подготовки к «проталкиванию» к Вязьме, 28 января 1942 г., он написал на командующего 33–й армией нелестную характеристику. В ней, в частности, были следующие определения:

«Оперативный кругозор крайне ограничен. Во всех проведенных армией операциях неизменно нуждался в постоянном жестком руководстве со стороны командования фронтом, включительно тактического применения отдельных дивизий и расположения командного пункта армии. Приказы выполняются не в срок и не точно. Приходится все время подстегивать, за что имеет выговор в приказе» (ВИА, №3, с. 68).

Общий вывод из характеристики был неутешительным:

«Должности командующего армией не вполне соответствует. Целесообразно назначить командующим войсками внутреннего округа» (там же).

Сейчас уже трудно установить, чем руководствовался Г. К. Жуков, принимая решение бросить на Вязьму пешим маршем несколько стрелковых дивизий под командованием «не вполне соответствующего» командарма. Возможно, он предполагал, что выход к Вязьме и перехват коммуникаций войск противника в районе Юхнова заставит нарыв у Юхнова лопнуть и откроет путь на запад 43, 49 и 50–й армиям. Также перехват основной транспортной артерии группы армий «Центр» неизбежно привел бы к расшатыванию всего ее фронта.

К моменту принятия Г. К. Жуковым решения о рывке пехотой к Вязьме в обход Юхнова с севера 33–я армия вела бои за Верею фронтом на северо–запад. В директиве от 17 января 1942 г. командующий Западным фронтом развернул армию М. Г. Ефремова для наступления фронтом на запад:

«1. 5–я армия атакует Можайск и овладевает им без Вашей помощи. Движение 33–й армии на Ельню, как запоздалое, отменяется.

2. 43–я армия (194 сд), не встречая особого сопротивления противника, овладела Износки, Кошняки и наступает на Юхнов.

3. Создалась очень благоприятная обстановка для быстрого выдвижения 33–й армии в район Вязьмы в тыл вяземской группировки противника» (ВИЖ, №3, 1992, с. 10).

В последующем командующий Западным фронтом детализировал задачу 33–й армии:

«Ударную группу иметь в составе 113, 338, 160, 329 и 9–й гвардейской стрелковых дивизий… Вам (М. Г. Ефремову. — A. И.) быстрее выехать в 113–ю стрелковую дивизию, откуда управлять ударной группой» (там же).

Общая численность войск ударной группы составляла около 10 тыс. человек.

Выход из боев в районе Вереи потребовал около двух суток. Первые части соединений 33–й армии начали выдвижение в назначенный район только 19 января, после того как 222–я и 110–я стрелковые дивизии овладели Вереей. В городе даже была поначалу оставлена 110–я стрелковая дивизия армии. После 50–километрового марша ударная группа 33–й армии только 23—24 января сосредоточилась в районе Износки и Извольска.

Войска 33–й армии, наступавшие на Вязьму, 26 января перерезали дорогу Гжатск — Юхнов. В этот день командующий Западным фронтом ориентировал М. Г. Ефремова в том, что утром в этот день 11–й кавалерийский корпус Калининского фронта вышел в 12 км западнее Вязьмы и все пути отхода немецких войск оказались прерваны. Г. К. Жуков потребовал от командующего 33–й армией «форсированным маршем выйти 28.1 в район Красного Холма, Гредякина, Подрезова, где войти в связь с авиадесантом 4 вдк и конницей Калининского фронта». К утру 2 февраля армия вышла к Вязьме, и 113, 160 и 338–я стрелковые дивизии армии заняли исходное положение для атаки Вязьмы.

С целью развития успеха 33–й армии в ее полосу наступления 1—2 февраля выдвигалась 9–я гвардейская стрелковая дивизия А. П. Белобородова с правого крыла фронта. Впрочем, дивизия уже была сильно потрепана боями в декабре 1941 г. и начале января 1942 г., и ее возможности были уже сильно ограничены.

Затребованное Г. К. Жуковым продвижение к Вязьме заставило 33–ю армию сильно растянуть фланги. Армия к 31 января представляла собой вытянутую с запада на восток «кишку», занимавшую фронт 30 км и в глубину 80 км. Наиболее напряженным было положение в точке прорыва фронта. Сам прорыв представлял собой узкий 15–километровый коридор южнее железной дороги, идущей на Вязьму из Калуги. Для защиты флангов М. Г. Ефремовым были оставлены 1290–й стрелковый полк 113–й стрелковой дивизии, по стрелковому батальону из 338–й и 93–й стрелковых дивизий, три стрелковых батальона из 9–й гвардейской стрелковой дивизии.

Немцы довольно оперативно отреагировали на продвижение 33–й армии к Вязьме и 2—3 февраля нанесли контрудар силами 4–го пехотного полка СС с юга и 20–й танковой дивизии с севера. В результате контрударов противник перерезал коммуникации прорвавшихся к Вязьме войск 33–й армии, а затем и 1–го гвардейского кавалерийского корпуса. Попытки деблокировать 33–ю армию силами 9–й гвардейской стрелковой дивизии потерпели неудачу. Армия М. Г. Ефремова перешла к боевым действиям без устойчивого снабжения.

Тем временем 3 февраля передовые части 33–й армии под Вязьмой (в районе Стогова) вошли в соприкосновение с частями 1–го гвардейского кавалерийского корпуса. Начались совместные действия в немецком тылу конников Белова, стрелковых дивизий армии Ефремова и высаженных в районе Знаменки десантников.

В обход Ржева и Оленина

Крупномасштабная операция по окружению основных сил группы армий «Центр» потребовала привлечения войск двух фронтов. Если Западному фронту потребовалось искать пути для выхода в тыл противника после спрямления линии соприкосновения войск после декабрьского контрнаступления, то его северный сосед находился изначально в более выгодном положении. Войска Калининского фронта с конца осени 1941 г. занимали нависающее положение над коммуникациями 9–й армии и группы армий «Центр». Поэтому в директиве Ставки ВГК от 7 января фронту предписывалось в рамках проведения Ржевско–Сычевской операции «ударной группировкой силою двух армий в составе четырнадцати — пятнадцати стр. дивизий, кавалерийского корпуса и большей части танков нанести удар в общем направлении на Сычевка, Вязьма с задачей, перехватив железную и шоссейную дороги Гжатск — Смоленск западнее Вязьма, лишить противника основных его коммуникаций». Кроме того, часть сил предписывалось выделить для освобождения Ржева.

В период осуществления этой операции войсками Калининского фронта командовал генерал–полковник И. С. Конев, членом Военного совета фронта был корпусной комиссар Д. С. Леонов, а начальником штаба — генерал–майор М. В. Захаров. Тандем Конев — Захаров прошел практически всю войну. Энергичный командующий и отлично подготовленный штабист хорошо дополняли друг друга.

В соответствии с общим замыслом зимнего наступления, очерченным директивой Ставки ВГК, командующий Калининским фронтом поставил наступательные задачи подчиненным ему армиям. Главный удар из района западнее Ржева должна была нанести 39–я армия генерал–лейтенанта И. И. Масленникова. В состав армии входили 361, 373, 355, 381, 183 и 357–я стрелковые дивизии. Непосредственную поддержку пехоты в ходе наступления должны были осуществлять 148–й и 165–й отдельные танковые батальоны. После прорыва фронта развитие наступления 39–й армии предполагалось в направлении на Сычевку и Вязьму. Далее во взаимодействии с 30–й армией и 1–й ударной армией Западного фронта армия Масленникова должна была разгромить действовавшую здесь группировку противника. На острие наступления Калининского фронта ставился 11–й кавалерийский корпус, перегруппированный с левого крыла фронта в полосу наступления 39–й армии. Он получил задачу войти в прорыв в полосе этой армии и, развивая наступление в общем направлении на Вязьму, перерезать автомагистраль и железную дорогу между Вязьмой и Издешковом. Задача по овладению городом Ржевом была возложена на войска 29–й армии генерал–майора В. И. Швецова (220, 369, 252, 243, 246 и 174–я стрелковые дивизии) и 31–й армии генерал–майора В. А. Юшкевича (250, 5, 119, 375, 359, 262 и 247–я стрелковые дивизии). Армия В. А. Юшкевича получала самую сильную на фронте группировку танковых войск. Ее наступление должны были поддерживать 8, 21, 35 и 58–я танковые бригады, 145–й отдельный танковый батальон. Находившаяся на правом фланге фронта 22–я армия генерал–майора В. И. Вострухова (179, 186 и 178–я стрелковые дивизии, 129–й отдельный танковый батальон) наступлением в общем направлении на Белый, Ярцево должна была обеспечивать основные силы фронта от возможных ударов противника с запада. В резерве фронта оставались 256, 375–я и 185–я стрелковые дивизии.

Наступление Калининского фронта началось 8 января 1942 г. Войска 39–й армии прорвали оборону XXIII корпуса 9–й армии Штрауса западнее Ржева на узком, 15–километровом участке фронта. Была разорвана локтевая связь между 256–й и 206–й пехотными дивизиями XXIII корпуса. Наступление Калининского фронта поначалу развивалось по классической схеме: после прорыва фронта в полосе 39–й армии был брошен в бой эшелон развития успеха в лице 11–го кавалерийского корпуса. Если быть точным, из 11–го кавалерийского корпуса в прорыв вводилась так называемая группа полковника Н. В. Горина (командира 82–й кавалерийской дивизии) в составе 18, 24 и 82–й кавалерийских дивизий и 107–й мотострелковой дивизии. Общая численность группы составляла 5800 человек, 5000 лошадей, две 122–мм гаубицы, сорок семь 37–мм и 45–мм орудий, тридцать пять 82–мм и 120–мм минометов, семь танков КВ–2. Группа полковника Горина вошла в прорыв 12 января, продвинулась к югу на 110 км и 26 января вышла к автомагистрали в 12 км западнее Вязьмы. На следующий день части корпуса перерезали автомагистраль, но затем были отброшены противником к северу и перешли к обороне.

В прорыв, образованный 39–й армией, были введены войска 29–й армии, которые соединениями своего правого фланга обошли Ржев с запада и завязали бои на западных подступах к городу. К середине января 39–я армия, продвинувшись на юг с боями почти на 50 км, вышла в район западнее Сычевки. Однако, осознав опасность обхода левого фланга группы армий «Центр», немецкое командование перебросило в район Сычевки соединения, полученные путем демонтажа наступавшей в свое время на Москву группировки 3–й и 4–й танковых армий. Фронтом на запад в районе Сычевки выстраивались 1–я и 6–я танковые дивизии и моторизованная дивизия СС «Дас Райх».

Они были выведены из состава 4–й танковой армии после отхода ее на «кенигсбергскую линию» с рубежа р. Лама и Руза. Встретив упорное сопротивление противника на сычевском направлении, 39–я армия в течение второй половины января вела напряженные бои фронтом на восток.

Войска 30–й и 31–й армий наступали на оборонявший Ржев VI армейский корпус с севера и северо–востока. К концу января продвинулись в юго–западном направлении на 10—30 км.

Войска 22–й армии, используя успех армий левого крыла Северо–Западного фронта, начавших 9 января Торопецко–Холмскую наступательную операцию, 15 января перешли в наступление из района Селижарово в общем направлении на Белый. Растянутая по фронту 253–я пехотная дивизия вынуждена была отступить на юг. К концу января соединения 22–й армии с боями продвинулись в южном направлении на 120 км и достигли района Белый, где встретили части прибывшей с запада 246–й пехотной дивизии. В ходе наступления войска 22–й армии также прервали коммуникации между Белым и Оленином и тем самым завершили окружение соединений XXIII армейского корпуса Альбрехта Шуберта, оборонявшихся в районе Оленина. В окружение попали 253, 102 и 206–я пехотные дивизии, а также кавалерийская бригада СС «Фогеляйн». Снабжение этих соединений осуществлялось по воздуху транспортной авиацией.

Угрожающая для левого крыла группы армий «Центр» обстановка в районе Ржева, как и многие кризисы в ходе зимней кампании 1941/42 г., привела к кадровым перестановкам. 16 января командующий 9–й армией генерал–полковник Адольф Штраус был заменен на генерала танковых войск Вальтера Моделя. Новый командующий немедленно предпринял целый ряд мер по стабилизации положения 9–й армии. В январских боях 1942 г. начал формироваться «почерк» Моделя, ставшего мастером нарезания боевых групп из подчиненных ему соединений. Для защиты Ржева с запада были переброшены 251–я и 86–я пехотные дивизии из XXVII армейского корпуса, оборонявшегося до этого фронтом на восток. В район Ржева также была переброшена боевая группа 161–й пехотной дивизии, основные силы которой остались обороняться против 31–й армии Калининского фронта к востоку от города. Следующим шагом стало формирование 22 января двух ударных групп для деблокирования XXIII армейского корпуса. В самом XXIII корпусе задача прорыва к основным силам 9–й армии была возложена на 206–ю пехотную дивизию, кавалерийскую бригаду СС и 189–й батальон штурмовых орудий. В VI корпусе деблокирующую силу составили боевые группы 256–й и 161–й пехотных дивизий. В середине дня 23 января наступавшие навстречу друг другу соединения XXIII и VI армейских корпусов встретились, и целостность фронта 9–й армии была восстановлена. Тем самым был закрыт прорыв, образованный войсками 39–й армии в обороне 9–й армии западнее Ржева, и перерезаны коммуникации 39–й армии, части сил 29–й армии и 11–го кавалерийского корпуса, что крайне осложнило положение последних. Эти войска были вынуждены поддерживать связь с остальными войсками фронта через узкую горловину, образовавшуюся между городами Белый и Нелидово в результате наступления 22–й армии.

В конце января войсками Калининского фронта была предпринята попытка восстановить сообщение с войсками, действовавшими юго–западнее Ржева. С этой целью 30–я армия, переброшенная с левого крыла фронта в район северо–западнее Ржева, нанесла удар в южном направлении навстречу войскам 29–й армии, наступавшим с юга. Однако эта попытка успеха не имела, и к концу января войска фронта оставались разрезанными на две части.

В начале февраля Модель предпринял следующее наступление против войск 29–й армии (183, 185, 220, 246, 365, 369, 381–я стрелковые дивизии, два лыжных батальона, артиллерийский полк и два дивизиона реактивной артиллерии), отрезанных от главных сил Калининского фронта. К 1 февраля собранные в районе Сычевки и к западу от Ржева с разных участков фронта группы армий «Центр» соединения были объединены управлением XLVI танкового корпуса генерала танковых войск фон Витингофа. Корпус объединил 1–ю и 6–ю танковые дивизии, 86–ю и 246–ю пехотные дивизии эсэсовцев и две боевые группы из XXIII и VI армейских корпусов. Ближайшей задачей корпуса фон Витингофа стала изоляция 29–й армии от 39–й армии. Этого удалось достигнуть к 6 февраля. В результате войска 29–й армии оказались окруженными на небольшой территории размером 10 на 20 км западнее Ржева. Окруженные оказались в крайне тяжелом положении. Еще 24 января вследствие прерывания коммуникаций, связывавших армию с Калининским фронтом, части были вынуждены перейти на снабжение из ограниченных местных ресурсов. К моменту отсечения армии от главных сил фронта ее части имели всего 0,5 боекомплекта боеприпасов. Танки и автомашины почти не имели горючего. Численный состав частей и подразделений был невелик. Во всей армии к 24 января насчитывалось около 20 тыс. человек, и эти силы в результате ожесточенных боев все более уменьшались. К исходу 15 февраля войска 29–й армии не имели ни снарядов, ни пищи.

Командование фронта принимало меры, чтобы облегчить положение войск окруженной в Мончаловских лесах 29–й армии. Для снабжения частей продовольствием и боеприпасами были выделены 5 из имевшихся во фронте 8 транспортных самолетов, но они не могли даже минимально удовлетворить потребности. 16 февраля в район расположения армии был сброшен авиадесант в количестве 210 человек, которые немедленно приняли участие в боях. Соединения 30–й армии, пытаясь пробиться к 29–й армии, атаковали противника с севера, а с юга наступали части 39–й армии. Наступление этих армий оттягивало часть сил 9–й армии противника, но не настолько, чтобы значительно ослабить его группировку, наступавшую на 29–ю армию. 17 февраля XLVI корпус усилил нажим на части 29–й армии и последовательно захватывал одну позицию за другой. Вследствие невозможности дальнейшей обороны было принято решение прорываться из окружения. К этому времени в составе армии насчитывалось всего 6 тыс. человек. Орудия, которые не имели снарядов, и автотранспорт, не имевший горючего, еще 11 февраля были приведены в негодность, а наиболее ценное имущество зарыто в землю.

В ночь на 18 февраля наши части нанесли удар в южном направлении и прорвались в расположение 39–й армии. Противник, видимо, предполагал, что части 29–й армии будут пробиваться в северном направлении, на соединение с главными силами фронта, и не смог оказать серьезного сопротивления.

Таким образом, одна из группировок войск Калининского фронта, прорвавших в начале января оборону немецкой 9–й армии, перестала существовать. Шансы войск И. С. Конева пробить прямой путь к 39–й армии на ржевско–вяземском направлении уменьшились вследствие увеличения расстояния, разделявшего основные силы фронта и изолированной к западу от Сычевки армии. Ухудшилось положение и самой 39–й армии, которая с 21 февраля вынуждена была отказаться от попыток пробиться в северном направлении и перешла к обороне.

Части 11–го кавалерийского корпуса в течение февраля продолжали оборону, совершая отдельные налеты на автостраду. В конце февраля они предприняли попытку соединиться с 1–м гвардейским кавалерийским корпусом. В течение трех дней на автостраде и подступах к железной дороге шли тяжелые бои. Для обороны подступов к Вязьме и шоссе Смоленск — Вязьма немцами также были использованы соединения, высвобожденные демонтажем ударной группировки 4–й танковой армии. Фронтом на север автостраду обороняли части 11–й танковой дивизии. Части 11–го кавалерийского корпуса, имевшие небольшой численный состав и испытывавшие недостаток боеприпасов, не смогли преодолеть расстояние 5—6 км и соединиться с 1–м гвардейским кавалерийским корпусом. Противник к 26 февраля оттеснил наши части на прежние рубежи. К 1 марта 11–й кавалерийский корпус имел в своем составе 4298 человек и 1536 лошадей, т. е. по существу представлял собой слабое стрелковое соединение. Прервать такими силами сообщение по шоссе и железной дороге Вязьма — Смоленск было невозможно. Наступление Калининского фронта завершилось, так и не достигнув своей конечной цели.

Затухающие колебания

После того как командованию группы армий «Центр» удалось с помощью группы Штумме ликвидировать разрыв фронта на своем правом фланге и перерезать коммуникации 29–й и 39–й армий Калининского фронта Ржевско–Вяземская операция окончательно перешла из маневренной фазы в позиционную.

Проталкивание в разрыв фронта армии М. Г. Ефремова и прорыв через Варшавское шоссе кавалерийского корпуса П. А. Белова были со стороны Г. К. Жукова ходами на грани авантюры. В случае успеха операции и прерывания основной коммуникации группы армий «Центр» наступающие получали все. Прорвавшиеся на коммуникации войска Западного и Калининского фронтов при таком развитии событий должны были продержаться, седлая шоссе Вязьма — Смоленск, на снабжении по воздуху и на местных ресурсах до крушения фронта группы армий «Центр». В случае неуспеха предприятия с перехватом шоссе и железной дороги пробившиеся к ним кавалеристы и пехотинцы оказывались в мышеловке. Однако в начале февраля у командования Западного фронта и прорвавшихся в район Вязьмы соединений еще оставалась надежда прерывать сообщение между Вязьмой и Смоленском и тем самым расшатать фронт группы армий «Центр».

Первое наступление на Вязьму группа П. А. Белова предприняла в период со 2 по 10 февраля 1942 г. Ввиду непрочной связи между 33–й армией и 1–м гвардейским кавалерийским корпусом они наступали на Вязьму несогласованно. 329–я стрелковая дивизия, переданная в подчинение Белова, продолжала получать приказы от Ефремова. В течение 3—4 февраля корпус вел наступление на Вязьму. К 5 февраля дивизии вклинились в оборону противника и захватили Стогово, от которого до Вязьмы оставалось 12 км. 6 февраля корпусу П. А. Белова была подчинена 8–я воздушно–десантная бригада, действовавшая в районе Семлева (на большаке Вязьма — Дорогобуж). В ночь с 6 на 7 февраля части корпуса захватили деревни Михальки и Пастиха, до Вязьмы оставалось уже менее 10 км.

К 8 февраля в районе Вязьмы был по существу образован фронт по обе стороны от шоссе и железной дороги Вязьма — Смоленск. Юго–восточнее Вязьмы вела бои 33–я армия, южнее и юго–западнее сражался корпус П. А. Белова, северо–западнее — 11–й кавалерийский корпус С. В. Соколова из состава Калининского фронта. Тылы обращенных фронтом к Вязьме соединений обеспечивали партизанские отряды. Одновременно 8 февраля начались контратаки сосредоточившихся в районе Вязьмы немецких дивизий против пробивавшихся к автостраде кавалеристов. Части 5–й танковой дивизии контратаковали выдвинувшиеся ближе всего к городу подразделения 75–й кавалерийской дивизии и даже попытались окружить и уничтожить дивизию.

Столкнувшись с прочной обороной и активными контратаками немцев южнее Вязьмы, П. А. Белов обратился к Г. К. Жукову с предложением сменить направление наступления на северо–запад, через находящуюся на большаке Вязьма — Дорогобуж деревню Семлево. До Вязьмы оставалось всего несколько километров, но преодолеть их оставшимся без артиллерии кавалеристам было уже нереально. Возражений предложение Белова не вызвало, и в период с 14 по 16 февраля соединения корпуса вели наступление на Семлево. 329–я стрелковая дивизия и 250–й воздушно–десантный полк заняли оборону фронтом на север для образования локтевой связи с 33–й армией и прикрытия фланга наступления со стороны Вязьмы. В ходе боев корпус Белова пополнился за счет бойцов партизанских отрядов, многие из которых были окруженцами осени 1941 г.

Наступление кавалерийского корпуса с трех сторон на Семлево началось в 6.00 13 февраля. Одновременно началось наступление 5–й танковой дивизии на 329–ю стрелковую дивизию. Существенным преимуществом оборонявших район Вязьмы немецких танковых дивизий было наличие танков, пусть в незначительном количестве. Не имевшие собственных танков (и не имеющие возможности обеспечивать их топливом) и сильных противотанковых средств войска 1–го гвардейского и 11–го кавалерийских корпусов и 33–й армии были вынуждены пасовать перед контратаками с использованием бронетехники. Зацепившись за окраины Семлева, кавалеристы продвинуться дальше уже не могли. Более того, прорвавшаяся через большак Вязьма — Дорогобуж 8–я воздушно–десантная бригада оказалась в окружении.

Столкнувшись с прочной обороной в районе Вязьмы, П. А. Белов стал собирать артиллерию, без которой корпус был вынужден прорываться через Варшавское шоссе.

Проблем собственно с матчастью не было: корпусом была захвачена трофейная артиллерия и более сотни орудий и боеприпасов к ним, оставшихся в районах вяземского «котла» октября 1941 г. Не было проблем и с артиллеристами: среди партизан было много бывших артиллеристов из числа окруженных в октябре 1941 г. частей и соединений. В связи с неуспехом первых боев за Семлево П. А. Белов вновь обратился к Г. К. Жукову, на этот раз с просьбой приостановить наступление и доукомплектовать полки кавалерийских дивизий за счет партизан и окруженцев хотя бы до 100 человек на полк. Эта просьба также была удовлетворена.

В ночь на 17 февраля 1–й гвардейский кавалерийский корпус перегруппировался с целью обойти Сем лево с запада. Укрепление немцами своих позиций в районе Вязьмы вынуждало кавалеристов смещать направление своего наступления все дальше к западу, стремясь обойти фланг обороняющихся под Вязьмой 5–й и 11–й танковых дивизий. Побочным эффектом этого смещения было растягивание боевых порядков корпуса на широком фронте. Все большая его часть получала оборонительные задачи. Соответственно немецкое командование методично удлиняло свой правый фланг и усиливало нажим на обороняющиеся южнее Вязьмы 329–ю дивизию, 250–й полк и занявшую оборону 75–ю кавалерийскую дивизию.

Очередной этап наступления начался 18 февраля. Днем немцы атаковали захваченное в начале февраля Стогово и сожгли его, выбив из деревни 250–й воздушно–десантный полк. В 19.00 того же дня корпус начал наступление четырьмя кавалерийскими дивизиями на север в обход Семлева. Наступление корпуса развивалось успешно. К 20 февраля до железной дороги Смоленск — Вязьма оставалось всего 6—7 километров. Уже 23 февраля конники Белова вышли к железной дороге между Ребровом и Алферовом, в 30 км западнее Вязьмы. Однако вскоре контратаки немцев вынудили кавалерийские дивизии группы Белова отойти в исходное положение.

Третья попытка прорываться к основной коммуникации группы армий «Центр» не удалась. Но пока не давали результата и контратаки немцев с целью окружить и уничтожить наступающие части Белова. Было вновь решено сместить направление главного удара корпуса на запад, целью наступления на этот раз становилось Издешково (40 км к западу от Вязьмы). Дальнейшее смещение оси наступления корпуса на запад вынуждало оборонять не только правый фланг, но и прикрывать тыл. 1–я гвардейская кавалерийская дивизия была направлена в Дорогобуж с задачей прикрывать наступление от возможного удара с юга. Силы корпуса распылялись на большом фронте, частей, которые Белов мог поставить на острие удара, становилось все меньше.

Вскоре Белову пришлось дорого заплатить за растягивание правого фланга. Немцы методично атаковали оборонявшиеся 329–ю стрелковую дивизию и 250–й воздушно–десантный полк. К 3 марта наступающие немцы сумели охватить их фланги, пехотинцы и десантники попали в окружение. Связь между окруженными и штабом 1–го гвардейского кавалерийского корпуса была потеряна.

Окружение оборонявшихся на правом фланге корпуса частей вынудило П. А. Белова принять решение перегруппироваться и нанести деблокирующий удар. Перегруппировка заняла два дня, и 7 марта 2–я гвардейская, 41–я и 75–я кавалерийские дивизии и 8–я воздушно–десантная бригада начали наступление с целью прорвать кольцо окружения. Одновременно 329–я стрелковая дивизия получила приказ нанести встречный удар на соединение с основными силами группы Белова. В течение полутора суток боев кавалеристам удалось пробить только узкий коридор, по которому начался выход из окружения отдельных бойцов и командиров 329–й стрелковой дивизии. К 14 марта весь сохранившийся личный состав 329–й стрелковой дивизии и 250–го воздушно–десантного полка вышел из окружения. Командир 329–й стрелковой дивизии К. М. Андрусенко был отстранен от должности, и дивизию возглавил бывший командир 250–го воздушно–десантного полка майор Н. Л. Солдатов. Впоследствии К. М. Андрусенко и комиссар дивизии Д. П. Сизов «за бездеятельность при выходе дивизии из окружения» будут приговорены к расстрелу. Оба осужденных были эвакуированы на «большую землю». Смертный приговор будет заменен на «10 лет лишения свободы с отправкой в действующую армию». К. М. Андрусенко будет командовать стрелковой бригадой, затем стрелковым полком и к концу войны дослужится до командира стрелковой дивизии.

После вывода из окружения 329–я стрелковая дивизия была пополнена за счет партизанских отрядов и заняла оборону в районе станции Угра. К окончанию деблокирующих боев соединения корпуса П. А. Белова были до крайности измотаны. В составе пяти кавалерийских дивизий и 8–й воздушно–десантной бригады к тому моменту насчитывалось: 6252 человека, 5165 лошадей, 3432 винтовки, 43 станковых пулемета, 128 ручных пулеметов, 1047 пистолетов–пулеметов, 19 противотанковых ружей, двадцать четыре 76–мм пушки, одиннадцать 45–мм пушек, две 37–мм пушки и 61 миномет калибра 50—120 мм. Из противотанковых орудий исправными были только две 37–мм пушки, остальные вышли из строя. К 16 марта все три легкие кавалерийские дивизии (41, 57 и 75–я) были расформированы, а их личный состав был обращен на доукомплектование 1–й и 2–й гвардейских кавалерийских дивизий.

Во второй половине марта кавалерийский корпус П. А. Белова был вынужден развернуться на 180 градусов и вести бои в районе станции Угра, то есть в противоположном от Вязьмы направлении. Как уже было сказано выше, тылы корпуса прикрывались партизанами. Активизация боевых действий противником в районе станции Угра вынудила П. А. Белова отказаться от продолжения наступления на Вязьму и вести бои в этом районе. Действия 1–го гвардейского кавалерийского корпуса в рамках Ржевско–Вяземской наступательной операции по существу завершились.

Дальнейшие операции корпуса носили характер партизанских действий и продолжались до июня 1942 г., когда оставшиеся части корпуса были выведены в район Кирова.

Неуспех корпуса П. А. Белова в наступлении на Вязьму в значительной степени объяснялся трудностями со снабжением, возникшими вследствие прорыва через Варшавское шоссе без тылов. Город Юхнов, за который последовательно вели безуспешные бои кавалерийский корпус П. А. Белова, 50–я армия И. В. Болдина, а затем 43–я и 49–я армии, был одним из основных препятствий на пути к Вязьме. Захват этого узла коммуникаций позволял восстановить связь с действующими практически автономно в районе Вязьмы 33–й армией и 1–м гвардейским кавалерийским корпусом. Советское командование последний раз решилось гальванизировать операцию в районе Юхнова высадкой десанта.

В середине февраля решено было выбросить десант в тылу юхновской группировки противника (севернее Варшавского шоссе) с целью содействия 50–й армии в захвате Юхнова. В ночь с 19 на 20 февраля в районе Большая Еленка был выброшен парашютный десант в составе 9–й (1350 человек) и 214–й (2239 человек) воздушно–десантных бригад 4–го воздушно–десантного корпуса. Высадка прошла не совсем успешно, поскольку десантники были рассеяны на большой площади. 20 и 21 февраля прошли в сборе десантников, имущества и разведке противника. Окончательный сбор десанта был осуществлен к исходу 23 февраля. 50–я армия 23 февраля начала наступление навстречу корпусу. Сам корпус перешел в наступление в ночь на 24 февраля. С первого дня наступления корпус встретился с организованным сопротивлением противника на всем своем фронте. До 1 марта ни 4–й воздушно–десантный корпус, ни 50–я армия достигнуть Варшавского шоссе не смогли. В тот же день 1 марта начались контратаки немцев против частей 4–го воздушно–десантного корпуса. К 5 марта в корпусе насчитывалось 2434 человека личного состава, 1276 винтовок, 787 пистолетов–пулеметов, 378 пистолетов, 126 ручных пулеметов, 39 ПТР, шестнадцать 82–мм минометов и больше сотни минометов калибром 37—50 мм. В дальнейшем 4–й воздушно–десантный корпус с переменным успехом вел оборонительные и наступательные бои, так и не достигнув основной боевой задачи — соединения с 50–й армией. К 20 марта в корпусе осталось 1483 человека. В дальнейшем к корпусу присоединилась 8–я воздушно–десантная бригада. Корпус длительное время вел бои в занимаемом районе, но в конце концов, так и не соединившись с 50–й армией, был вынужден присоединиться к частям группы П. А. Белова и в мае 1942 г. выходить из окружения вместе с ними.

Наиболее драматично сложилась судьба выдвинувшейся к Вязьме через быстро закрытый противником разрыв фронта 33–й армии М. Г. Ефремова. Объединения под единым командованием 33–й армии и 1–го гвардейского кавалерийского корпуса произведено не было, и они вели боевые действия самостоятельно. Отсутствие общего командования даже привело к тому, что П. А. Белов и М. Г. Ефремов некоторое время тащили каждый на себя соединявшую их 329–ю стрелковую дивизию. С 10 февраля 1942 г. так называемая «западная» группировка 33–й армии (то есть вышедшие к Вязьме дивизии) занимает круговую оборону. Попытки 338–й стрелковой дивизии пересечь разъединяющий группу П. А. Белова и армию М. Г. Ефремова большак Юхнов — Вязьма успеха не достигли. В течение второй половины февраля и марта 1942 г. 43–я армия безрезультатно пыталась пробить коридор к 33–й армии.

На 11 марта в составе 33–й армии насчитывалось 12 780 человек, 9185 винтовок, 219 ППД и ППШ, 111 ручных пулеметов, 37 становых пулеметов, 112 орудий, 340 автомашин и 3579 лошадей.

С вечера 13 апреля всякая связь со штабом М. Г. Ефремова теряется. Армия перестает существовать как единый организм, и отдельные ее части пробиваются на восток разрозненными группами. 17 или 18 апреля несколько раз раненный до этого М. Г. Ефремов покончил жизнь самоубийством.

На обеспечении южного фланга

Одной из ключевых вещей в проведении операции на окружение является обеспечение флангов идущих на соединение ударных группировок. Выход в тыл окружаемого противника требовал от заходящего крыла поворота фронта и растягивания фланга. Для обеспечения фланга заходящего крыла, как правило, наносится удар в глубину, совмещавшийся с образованием внешнего фронта окружения. Наступление Калининского фронта таких мер не требовало, поскольку он нависал над тылами группы армий «Центр» вследствие особенностей образовавшейся осенью 1941 г. линии фронта. Напротив, действия левого крыла Западного фронта требовали обеспечения ударом в глубину. Эта роль досталась 10–й армии Ф. И. Голикова, чей фронт расширился до 150 км за счет необходимости закрыть полосу 50–й армии и 1–го гвардейского кавалерийского корпуса.

В начале января 1942 г. 10–й армии удалось овладеть районом Сухиничей и блокировать в самом городе боевую группу только что прибывшей с запада 216–й пехотной дивизии. Снабжение «боевой группы Гильзы» (названной по имени командира дивизии) осуществлялось только по воздуху. Блокировала «группу Гильза» в городе 324–я стрелковая дивизия Н. И. Кирюхина. Однако вследствие недостатка сил на широком фронте командование 10–й армии было вынуждено ограничиться блокированием, без попыток штурма города. По меткому выражению Н. И. Кирюхина, окружение «группы Гильза» в Сухиничах было осуществлено «флажками, как волков на охоте». По мере прибытия свежих сил и перегруппировки войск командование 2–й танковой армии подготовило контрудар по наступающим советским войскам. 10–я армия выдвинулась далеко на запад к железной дороге Вязьма — Киров, и выступ вокруг Сухиничей был открыт для ударов с трех сторон.

Положение армии Ф. И. Голикова осложнялось тем, что к югу от Белева обозначился устойчивый очаг обороны противника, где войска 2–й немецкой танковой армии прикрывали направление на Орел. Всего в 10–й армии на тот момент насчитывалось шесть стрелковых дивизий (322, 323, 330, 324, 326 и 328–я).

Нанесение контрудара было лишь вопросом времени. 12 января в районе Жиздры были сосредоточены свежие 208–я и 211–я пехотные дивизии, а также части 4–й и 18–й танковых дивизий под управлением XXIV моторизованного корпуса, которые нанесли сильный контрудар вдоль железной дороги Брянск — Сухиничи. Первой под удар попала 322–я стрелковая дивизия, однако продвижение наступающих немцев на ее фронте было неглубоким. 15—17 января удар был нанесен от Людинова на Сухиничи, и здесь немцам удалось продвинуться почти на 50 километров.

Для парирования контрудара было решено усилить левый фланг Западного фронта. 13 января в состав Западного фронта была передана 61–я армия Брянского фронта, имевшая пять стрелковых и две кавалерийские дивизии, танковую бригаду, отдельный танковый батальон, артиллерийский полк и два дивизиона PC. Эта армия по приказу командующего Брянским фронтом имела задачу обойти Волхов с северо–запада и разгромить группировку врага в районе южнее Белева. Однако попытки 61–й армии выйти в тыл орловской группировке противника закончились неудачей. Противник упорно держался на рубеже р. Оки южнее Белева, несмотря на глубокий обход его группировки нашими войсками, которые выдвинулись в район западнее Волхова.

К 26 января XXIV моторизованному корпусу, наносившему контрудар от Жиздры в северо–восточном направлении, удалось выйти в район Сухиничей и деблокировать окруженные в городе части 216–й пехотной дивизии. Однако еще 21 января в район Сухиничей было переброшено управление 16–й армии. Соединения армии после завершения операции на гжатском направлении были переданы соседней 5–й армии, а в новое место назначения убывал практически только «мозг» одной из лучших армий начального периода войны во главе с ее командующим К. К. Рокоссовским и начальником штаба А. А. Лобачевым. Управление 16–й армии прибыло в район Сухиничей 27 января.

Голиков передал Рокоссовскому 322, 323, 324 и 328–ю стрелковые дивизии. Дополнительно в армию включалась 12–я гвардейская стрелковая дивизия (переданная из 50–й армии 258–я стрелковая дивизия М. А. Сиязова, получившая гвардейское звание 5 января 1942 г. по итогам боев за Калугу) и два лыжных батальона. Вместе с управлением 16–й армии прибыла также 146–я танковая бригада (1 Т–34, 9 Т–60 и 1 БТ–5). Во второй раз за время битвы за Москву штаб К. К. Рокоссовского перемещался и получал под свое управление новые соединения. Г. К. Жуков не ошибся в выборе командующего для парирования кризиса в районе Сухиничей. Собрав все наличные силы в кулак за счет максимального ослабления второстепенных участков фронта, К. К. Рокоссовский решительным ударом 29 января выбил немцев из Сухиничей. После парирования немецкого контрудара 16–й и 61–й армиям командующим Западным фронтом Г. К. Жуковым 8 февраля 1942 г. была поставлена задача нанести удар в тыл 2–й танковой и 2–й полевой армиям. Войска К. К. Рокоссовского должны были овладеть Брянском, а М. М. Попова — разгромить болховскую группировку и также выдвигаться на Брянск. Однако растянутые на широком фронте и ослабленные предыдущими боями войска 16–й и 61–й армий заметных успехов в продвижении на юг не достигли. Войска XXIV танкового корпуса, усиленные прибывшей с запада 339–й пехотной дивизией, регулярно переходили в контратаки. Именно на этом участке фронта 8 марта 1942 г. К. К. Рокоссовский был тяжело ранен осколком немецкого снаряда. Бои в районе Жиздры надолго перешли в позиционную фазу.

Итоги операции

В декабре 1941 г. ГА «Центр» потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 103 600 человек, в январе 1942 г. — 144 900 человек, в феврале — 108 700 человек. Общие потери группы армий «Центр» в технике с 1 ноября по 30 января 1942 г. составили:

4241 танка,

121529 автомашин, тягачей и мотоциклов,

1300 105–мм легких полевых гаубиц leFH18,

642 тяжелые полевые гаубицы sFH18,

132 10–см пушки К18,

1067 легких пехотных орудий lelG18,

352 тяжелых пехотных орудия SIG33,

3787 противотанковых пушек ПАК–35/36 калибром 37 мм,

475 противотанковых пушек ПАК–38 калибром 50 мм,

24 247 пулеметов,

179 132 лошади.

Одной из главных причин неуспеха советских войск в Ржевско–Вяземской операции Калининского и Западного фронтов была попытка провести гигантские «канны», не имея соответствующих этой задаче инструментов ведения войны. Немецкое командование проводило подобные операции с помощью крупных механизированных соединений (моторизованных корпусов) и даже объединений (танковых групп). При этом следует заметить, что крупнейшая операция на окружение — наступление под Киевом в сентябре 1941 г. — была несколько меньше по масштабам. Основной единицей для осуществления «канн» немцами были моторизованные армейские корпуса, включавшие две–три танковые и моторизованные, несколько пехотных дивизий и моторизованную артиллерию. Эти средства позволяли проводить наступление в тыл противника прежде всего быстро, до того как принимались контрмеры. Смыкание танковых «клещей» происходило обычно в течение нескольких дней. Кавалерийские корпуса, которые советское командование пыталось использовать для осуществления окружения крупной группировки противника, не обладали ни нужной подвижностью, ни нужными ударными возможностями. Для советской танковой армии второй половины войны задача овладения Юхновом с ходу и пересечения Варшавского шоссе не представляла каких–либо сложностей. Однако для пяти кавалерийских и двух стрелковых дивизий группы Белова эта задача оказалась непосильной. Более того, пересечение шоссе 1–м гвардейским кавалерийским корпусом могло происходить только в виде просачивания, без пробивания бреши в построении противника. Это с самого начала рейда Белова оставляло кавалеристов без устойчивого снабжения.

Столь же скромными ударными возможностями обладал высаженный воздушный десант, вооруженный преимущественно стрелковым оружием. Тем более неподходящим средством для масштабного окружения были общевойсковые армии: 39–я и 33–я армии, которые пытались пешком по глубокому снегу пробиться к основной коммуникации группы армий «Центр» — шоссе Смоленск — Вязьма. Медленное развитие наступления ударных группировок двух фронтов позволило немцам ударами в основание вбитых в их оборону клиньев сначала окружить, а затем и уничтожить как 39–ю, так и 33–ю армии. Фиаско 39–й армии было лишь несколько отложено.

Отличительной чертой зимнего наступления Западного фронта стало использование воздушных десантов. В сущности, в январе 1942 г. советское командование впервые получило возможность провести наступательную операцию в соответствии с довоенными разработками. Опыт использования воздушно–десантных войск у командования Красной Армии отсутствовал. Реальные возможности парашютистов по захвату и удержанию опорных пунктов в тылу противника были еще неизвестны. Основной проблемой, преследовавшей воздушно–десантные войска Красной Армии в течение всей войны, была нехватка транспортных самолетов для доставки и снабжения войск в тылу противника. Десантные планеры, разработанные в Германии еще до войны с СССР к зимней кампании 1942 г., в товарных количествах отсутствовали. Планеры А–7 и Г–11 были доведены только до стадии опытных образцов. В сущности, высадка обеспечивалась только несколькими десятками самолетов гражданской авиации и несколькими тяжелыми бомбардировщиками ТБ–3.

Торопецко–Холмская наступательная операция Северо–Западного фронта представляла собой своего рода связку между наступлениями на московском направлении и наступлением войск правого крыла Северо–Западного фронта на старорусском и демянском направлениях.

Традиционно для советских наступлений зимы 1941/42 г. операция проводилась с привлечением соединений формирования осени 1941 г. Новые соединения вводились в бой под управлением заново сформированного штаба армейского звена. Из двух привлекавшихся к проведению операции армий — 3–й и 4–й ударной — одна была еще довоенного формирования, а вторая появилась только осенью 1941 г. Несмотря на сходство названий, их генеалогическое древо принципиально различалось. 3–я ударная армия начала формироваться в ноябре 1941 г. в Приволжском военном округе как 60–я резервная армия. Для быстроты формирования она создавалась преимущественно из стрелковых бригад. Возглавил армию генерал–лейтенант М. А. Пуркаев, бывший начальник штаба Киевского особого военного округа и Юго–Западного фронта. Начальник штаба армии также был из представителей командного состава южного сектора советско–германского фронта — бывший начальник штаба Юго–Западного направления генерал–майор А. П. Покровский.

После окончания формирования армия была включена в состав Московской зоны обороны и к 6—10 декабря сосредотачивалась в районе Химки, Мытищи, Одинцово, Павшино. Когда угроза столице миновала, армию было решено использовать для наступления с целью глубокого охвата северного фланга группы армий «Центр». 25 декабря 1941 г. 60–я армия была переименована в 3–ю ударную армию. В армию на тот момент включались 20, 21, 27, 31, 39, 42, 45, 48, 51 и 54–я стрелковые бригады. Наименование «ударная» было в своем роде присвоением гвардейского звания авансом, до вступления. Подобно гвардейским соединениям начальствующий состав ударной армии получал полуторный, а рядовой — двойной оклад содержания. Вторая участвовавшая в наступлении армия, 4–я ударная под командованием А. И. Еременко, была получена переименованием 27–й армии, сформированной в мае 1941 г. и участвовавшая в боевых действиях с начала войны. Армия получала свежесформированные 332, 358, 360 и 334–ю стрелковые дивизии, четыре лыжных батальона и два дивизиона PC. 332–я стрелковая дивизия формировалась в Иванове и участвовала в параде на Красной площади в ноябре 1941 г. 360–я стрелковая дивизия полковника А. Ф. Болотова формировалась в Оренбургской области, 334–я стрелковая дивизия полковника Н. М. Мищенко — в Казани.

Цели и задачи операции были определены директивой Ставки ВГК №005868 командованию Северо–Западного фронта от 18 декабря 1941 г.:

«Не позднее 26 декабря 1941 г. нанести удар силами не менее шести усиленных стр. дивизий из района Осташкова в общем направлении на Торопец, Велиж, Рудня, имея задачу во взаимодействии с войсками Калининского фронта отрезать пути отхода противнику и не дать ему возможности задержаться для обороны на заранее подготовленном рубеже оз. Отолово, Андреаполь, зап. берег р. Зап[адная] Двина, Ярцево. В дальнейшем ударом на Рудню отрезать Смоленск с запада» (Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1942 г. Т. 5 (2). M.: TEPPA. 1997, с. 340).

Уже на следующий день начальник Генерального штаба Б. М. Шапошников перенес дату начала наступления с 24 декабря на 29—30 декабря 1941 г. Однако разреженность дорожной сети в направлении сосредоточения свежих соединений для 3–й и 4–й ударной армий заставила отложить операцию еще на неделю. Сосредоточение проводилось по одной железной дороге пропускной способностью всего 16 пар поездов в сутки. Для снижения нагрузки на железную дорогу часть перевозок пришлось проводить автомашинами.

Неразвитая дорожная сеть на длительное время станет настоящим бичом советских войск на этом направлении. Удержание 9–й армией Ржева и проходящей через него железной дороги на Великие Луки существенно затрудняла проведение наступательных операций против фланга группы армий «Центр».

В ходе подготовки к Торопецко–Холмской операции советское командование впервые столкнулось с проблемой недостатка коммуникаций севернее Волги. Четыре стрелковые дивизии (332, 358, 360 и 334–я) подвозились из района Москвы автотранспортом, а обозы этих дивизий и лыжные батальоны следовали своим ходом. По железной дороге перевозились все стрелковые бригады, артиллерийские и танковые части (два отдельных танковых батальона, 35 и 30 танков). Существенно осложнил подготовку к операции «генерал Мороз». Сильные морозы вынуждали делать частые остановки автоколонн для обогрева солдат, сидевших в неотапливаемых кузовах грузовиков. Почти непрерывные снегопады снижали скорость движения, а изношенность автомашин приводила к поломкам в пути и разрыву автоколонн. Усугублялось положение трудностями в снабжении горючим.

Вследствие всех этих причин сосредоточение войск затянулось, и вместо первоначально заданного срока 26 декабря было закончено только 7—8 января 1942 г. Некоторые части прибыли только 9 января, а отдельные подразделения и тыловые учреждения подходили и позднее, догоняя свои соединения уже в процессе наступления. Задержка сосредоточения войск привела к необходимости переносить сроки начала наступления с 5 января на 7, а затем и на 9 января.

К началу наступления войска 3–й и 4–й ударных армий были развернуты на фронте протяжением около 100 км. Прикрытие сосредоточения новых соединений 4–й ударной армии осуществляла 249–я стрелковая дивизия полковника Г. Ф. Тарасова. Дивизия вела активную разведку, прощупывая фронт предстоящего наступления. Сосредоточение 3–й ударной армии прикрывали 23, 33 и 257–я стрелковые дивизии, входившие ранее в состав 27–й (4–й ударной) армии. В сущности, старая полоса обороны 27–й армии делилась надвое между 3–й и 4–й ударными армиями, с передачей вышеуказанных трех стрелковых дивизий в «бригадную» 3–ю ударную армию. Свежесформированные стрелковые бригады армии М. А. Пуркаева ставились во второй и третий эшелоны построения войск. В первом эшелоне были 23, 33 и 257–я стрелковые дивизии и 31–я стрелковая бригада, во втором эшелоне — 20, 27 и 45–я стрелковые бригады, в третьем — 42–я и 54–я стрелковые бригады. Командующий 4–й ударной армией А. И. Еременко также эшелонировал свою группировку войск в глубину с введением в бой всех сил по мере расширения фронта наступления. На первом этапе наступление должно было проводиться 249, 332 и 334–й стрелковыми дивизиями. Удержание первой линии до самого последнего момента преимущественно старыми, хорошо известными противнику соединениями обеспечило внезапность советского наступления для противника. Утверждение командующего Западным фронтом Г. К. Жукова о том, что в ходе общего наступления придется прорывать прочную оборону противника, в отношении Торопецко–Холмской операции соответствовало действительному положению дел в наименьшей степени. В полосе наступления 3–й и 4–й ударных армий оборонялись на широком фронте 123–я пехотная дивизия II армейского корпуса 16–й армии группы армий «Север» и часть сил 253–й пехотной дивизии XXIII армейского корпуса 9–й армии группы армий «Центр». В тылу этих соединений находилась кавалерийская бригада СС. Оборона противника состояла из отдельных узлов сопротивления и небольших гарнизонов в населенных пунктах. В район Торопца прибывала с запада свежая 81–я пехотная дивизия.

В районе Селижарова, Осташкова, озер Селигер и Пено проходил излом линии фронта на стыке групп армий «Север» и «Центр». Задачей 3–й и 4–й ударных армий было смещение этого излома на юго–запад с перспективой выхода в глубокий тыл группы армий «Центр». В окончательном варианте план операции выглядел следующим образом.

Выстроенные в три эшелона войска 3–й ударной армии должны были нанести главный удар в общем направлении на Великие Луки. Войска 4–й ударной армии наступали на Пено, Андреаполь вдоль железной дороги на Торопец. Примыкавшей к правому флангу 3–й ударной армии 34–й армии было приказано частью сил своего левого фланга нанести удар в направлении на Ватолино с задачей обеспечить правый фланг наступления.

Исходное положение войска двух армий заняли в ночь на 8 января 1942 г. На следующий день после полуторачасовой артиллерийской подготовки они перешли в наступление. Не имея опыта прорыва вражеской обороны, войска 3–й ударной армии увлеклись борьбой за укрепленные населенные пункты, ввязались в затяжные бои с мелкими гарнизонами врага и сковали свои основные силы. Продвижение за первый день наступления составило всего 4—5 км. Соседняя 4–я ударная армия действовала энергичнее и в первый день наступления продвинулась на 8—15 км. Такую разницу в эффективности действий армий М. А. Пуркаева и А. И. Еременко можно объяснить также разной укомплектованностью соединений. Если ядро 3–й ударной армии составляли понесшие потери стрелковые дивизии (средняя укомплектованность — 8689 человек), то в 4–й ударной армии действовали преимущественно свежие соединения (средняя укомплектованность стрелковой дивизии — 11 172 человека). Соответственно у А. И. Еременко было едва ли не вдвое больше орудий калибром 76 мм и выше, чему М. А. Пуркаева: 790 против 489 по состоянию на 1 января 1942 г.

Вследствие всех этих причин на прорыв тактической обороны противника пришлось потратить около четырех дней. К 15 января правофланговые соединения 3–й ударной армии вышли к Ватолино и Молвотицам и ввязались в затяжные бои с вражеской группировкой, оборонявшейся в этом районе. Остальные соединения армии продолжали развивать наступление. К исходу 16 января войска армии растянулись на 90—95 км по фронту, пройдя на правом фланге 22—40 км, а в центре и на левом фланге 60—70 км.

Если 3–я ударная, основу которой составляли потрепанные стрелковые дивизии и откровенно убогие по своим наступательным возможностям стрелковые бригады, продвигалась умеренным темпом, то 4–я ударная шла вперед подобно паровому катку. А. И. Еременко имел возможность использовать стрелковые бригады только для «смазки» стыков между соединениями. Вскоре он записал на свой счет уничтожение резерва противника в лице боевой группы 81–й пехотной дивизии. Незадолго до Рождества, 23 декабря 1941 г., 81–я пехотная дивизия была погружена в эшелоны и отправилась на Восточный фронт с атлантического побережья Франции.

Осью наступления 4–й ударной армии была железная дорога Осташков — Андреаполь. Севернее Осташкова в районе станции Охват наступающие войска А. И. Еременко встретили боевую группу 81–й пехотной дивизии в составе 189–го пехотного полка, усиленного дивизионом 181–го артиллерийского полка дивизии. Боевая группа дивизии попала в классический «мотти», горькие уроки которых Красная Армия извлекла из финской кампании. По опыту финской войны в СССР были сформированы отдельные лыжные батальоны, которые придавались дивизиям и армиям для обходов и охватов по глубокому снегу. Применение лыжных батальонов в насыщенной населенными пунктами местности на западном направлении встречало определенные трудности. В наступлении на Холм и Торопец лыжники были применены по прямому назначению. Два лыжных батальона (67–й и 68–й) обошли оборонявшуюся боевую группу по льду озера с тыла и перехватили ее пути отхода. С фронта 189–й полк атаковали части 249–й стрелковой дивизии, усиленные двумя дивизионами артиллерии, дивизионом PC и 141–м танковым батальоном (4 KB, 7 Т–34 и 20 Т–60). С востока немцев атаковали части 332–й стрелковой дивизии, той самой, что шла по Красной площади 7 ноября 1941 г. Бои с окруженными немцами шли всего несколько дней, с 13 по 15 января. Боевая группа была практически полностью уничтожена, к Торопцу вышли всего 40 человек.

Одновременно войска левого фланга 4–й ударной армии создали угрозу обхода частям противника, оборонявшимся на левом фланге немецкой 9–й армии в районе Селижарово, и вынудили их к отходу. Это дало возможность правофланговым частям 22–й армии Калининского фронта 15 января занять Селижарово, а на другой день выйти на правый берег Волги. За 8 дней наступления войска 4–й ударной армии, действуя в лесистой бездорожной местности, по глубокому снегу, продвинулись на 60—65 км.

К исходу 16 января между 3–й и 4–й ударными армиями образовался разрыв, достигавший 35 км, который при дальнейшем наступлении еще больше увеличивался. В то же время между 4–й ударной армией Северо–Западного фронта и 22–й армией Калининского фронта также образовался разрыв. Эти обстоятельства требовали от командования 4–й ударной армии выделения сил для обеспечения флангов. На стыке с 22–й армией действовала 21–я стрелковая бригада, а на стыке с 3–й ударной армией — 39–я стрелковая бригада. Ударные армии М. А. Пуркаева и А. И. Еременко, наступавшие как в интересах фронтов западного, так и фронтов северо–западного направления, стали все больше тяготеть к интересам Северо–Западного фронта.

16 января командование Северо–Западного фронта поставило 3–й ударной армии задачи освободить Ватолино и Молвотицы, а подвижными отрядами 19 января занять город Холм. Последняя задача означала наступление почти строго на запад. 4–я ударная армия также наступала почти на запад, двигаясь на Торопец. В какой–то мере это было следование за поворотами железнодорожной линии, являвшейся осью наступления армии А. И. Еременко. Ватолино и Молвотицы — это населенные пункты, которые лежали на южном периметре окружаемой Северо–Западным фронтом демянской группировки противника.

Глубокое продвижение 3–й ударной армии заставило выделять все больше сил для защиты северного фланга армии. 17 января командующий Северо–Западным фронтом генерал–лейтенант П. А. Курочкин в своем докладе Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину писал:

«Выйдя глубоко в расположение противника и имея не ликвидированной демянскую группировку противника, 3 уд. армия вынуждена для своего обеспечения со стороны Демянск оставить часть сил — до одной сд и двух стрелковых бригад на рубеже Ватолино, Молвотицы. При своем дальнейшем продвижении 3 уд. армии будет необходимо для обеспечения со стороны холмского направления оставить не менее одной стрелковой бригады. Для движения вперед и выполнения основной задачи по выходе в район Великие Луки в 3 уд. армии остается: две сд, три стрелковые бригады и лыжные батальоны».

Но перед выходом к Великим Лукам войскам М. А. Пуркаева предстояло взять город Холм, находившийся более чем в 100 км севернее по течению р. Ловати.

Очередной большой станцией на пути двигавшихся вдоль железной дороги Осташков — Великие Луки главных сил 4–й ударной армии стал город Торопец. В гарнизон города входили части 403–й охранной дивизии и остатки 123–й пехотной дивизии. Одним из стимулов к быстрейшему взятию Торопца было наличие в нем крупных немецких складов продовольствия. Коммуникации 4–й ударной армии были сильно растянуты, снабжение плохим, и возможность получить богатые трофеи никто не собирался упускать. Лидером наступления вновь стала 249–я стрелковая дивизия Г. Ф. Тарасова, которая к 19 января вышла на подступы к Торопцу. Вскоре к ней присоединилась 48–я стрелковая бригада. С утра 20 января начался штурм, и уже к 14.00 дивизия Тарасова захватила депо и склады. Одновременно к городу подтянулись 39–я стрелковая бригада и части 360–й стрелковой дивизии. К 10.00 21 января Торопец был полностью очищен от противника. В городе были взяты богатые трофеи: шесть танков, 723 автомашины, 450 тыс. снарядов, несколько миллионов патронов, 1000 бочек с горючим. Главным трофеем стали 40 складов с продовольствием, на несколько месяцев ставших основным источником снабжения 4–й ударной армии. Одновременно были вновь грамотно использованы 67–й и 68–й лыжные батальоны. Они были направлены на юг и захватили станцию Старая Торопа. Тем самым была перехвачена железная дорога, шедшая из Великих Лук в Ржев и являвшаяся важной транспортной артерией левого фланга группы армий «Центр». Однако на фоне удачных действий острия наступления армии, А. И. Еременко все больше беспокоил растянутый левый фланг. Разрыв между 4–й ударной и 22–й армиями существенно сдерживал продвижение войск А. И. Еременко на юг. Армия была вынуждена выделять значительные силы: 332, 258 и 334–ю стрелковые дивизии и 21–ю стрелковую бригаду. Глубокое продвижения в бедном дорогами районе привело к отставанию артиллерийских полков на 60—80 км от основных сил армии. Отстал также приданный 4–й ударной армии 171–й отдельный танковый батальон (12 танков Mk.II «Матильда», 9 Mk.III «Валентайн» и 10 Т–60). С выходом на рубеж железной дороги Великие Луки — Ржев на участке от Старой Торопы до Западной Двины Торопецко–Холмская операция для 4–й ударной армии по большому счету завершилась. Последующее наступление армии А. И. Еременко иногда выделяют в отдельную, так называемую Велижскую операцию.

Понимая необходимость перенарезки разграничительных линий между армиями в связи с изменившейся в ходе наступления Северо–Западного фронта обстановкой, советское командование приняло соломоново решение. 22 января по указанию Ставки ВГК 3–я и 4–я ударные армии были переданы в состав Калининского фронта. Из состава войск 3–й ударной армии в состав 34–й армии Северо–Западного фронта ушли 20–я, 27 и 42–я стрелковые бригады и 23–я стрелковая дивизия, которые вели бои фронтом на север с демянской группировкой немцев. Так Калининский фронт стал одним из самых нагруженных и разбросанным в пространстве советских фронтов. Он оставался таким весь 1942 г.

Командующий Калининским фронтом И. С. Конев поставил перед этими армиями задачу продолжать энергичное наступление, с тем чтобы выйти в глубокий тыл и перерезать коммуникации немецкой группы армий «Центр», с которой вели бои Калининский и Западный фронты. Войска 3–й ударной армии должны были развивать наступление в направлении Холм, Великие Луки, Витебск, а 4–й ударной армии — Торопец, Велиж, Рудня. К Великим Лукам и Велижу армии должны были выйти к 29 января. Как мы видим, поставленная еще командующим Северо–Западным фронтом задача захвата Холма с 3–й ударной армии не снималась. На подступы к городу Холм главные силы 3–й ударной армии (33–я и 257–я стрелковые дивизии) вышли 17 января 1942 г., захватив город Красный Клин в 20—25 км восточнее Холма. Получив приказ наступать на Холм, 33–я стрелковая дивизия полковника А. К. Макарьева к 20 января вышла к городу и завязала бои на его окраинах. Одновременно 257–я стрелковая дивизия и 31–я стрелковая бригада обошли Холм глубоко с юга. В самом городе Холм оборонялась боевая группа Шерера, представлявшая собой довольно пеструю компанию. Сам Шерер был командиром 281–й охранной дивизии, которой была первоначально поручена охрана тылов группы армий «Север» на этом направлении. Первоначально ядром группы Шерера был 397–й пехотный полк 218–й пехотной дивизии. Последняя была свежим соединением, прибывшим на Восточный фронт с запада. Позднее группа пополнилась остатками 123–й пехотной дивизии, 553–м пехотным полком 329–й пехотной дивизии, прибывшей с запада, частями 285–й охранной дивизии и другими более мелкими подразделениями вермахта и Люфтваффе. Взять Холм штурмом не удалось, и к 28 января его гарнизон был окружен в городе. Общая численность окруженных составляла примерно 5000—5500 человек. Традиционно для зимней кампании 1942 г. немцами был организован «воздушный мост» для снабжения окруженного гарнизона. Снабжение небольшого по площади «котла» было довольно трудным делом. Небольшая взлетно–посадочная полоса находилась под постоянным артиллерийско–минометным обстрелом советских войск. Основным способом снабжения стал сброс контейнеров с боеприпасами и продовольствием с парашютом. К этому мероприятию привлекались также бомбардировщики «Хейнкель–111», поскольку их экипажи обладали лучшей подготовкой по точному сбросу. Несмотря на это, часть сброшенных грузов оказывалась в расположении советских войск. Для доставки пополнений в Холм использовались планеры. При таком скудном снабжении удержать Холм удалось только за счет небольшой его глубины: основные силы 218–й пехотной дивизии находились в нескольких километрах от города. Тяжелая артиллерия соединения могла вести огонь на предельную дальность по атакующим город советским частям, пользуясь корректировкой изнутри «котла». Пока 33–я стрелковая дивизия 3–й ударной армии вела бои за город Холм, левофланговые соединения армии, не встречая сопротивления и попутно уничтожая мелкие группы врага, прошли 75—80 км и выдвинулись к Малому Ельно (около 50 км к северу от Торопца). Фронт армии растянулся до 200 км. Возможности дальнейшего продвижения были почти исчерпаны. Тем не менее 3–я ударная армия с 22 января соединениями левого фланга (257–й стрелковой дивизией и 31–й стрелковой бригадой) продолжала наступление в юго–западном направлении. До конца января они продвинулись на 120 км и к 30 января вышли к Великим Лукам. Здесь советские войска вновь столкнулись с переброшенными с Запада резервами. Город обороняли части 83–й пехотной дивизии. Соединение относилось к дивизиям 6–й волны, отличавшимся от дивизий 1–й волны использованием гужевого транспорта в тылах и противотанковых подразделениях. Взять обороняемые свежим соединением противника Великие Луки силами одной стрелковой дивизии и одной стрелковой бригады было невозможно. Какие–либо перегруппировки также были бессмысленны: соединения армии растянулись на 250–километровом фронте от Ватолино до Великих Лук, что значительно снизило наступательные возможности дивизий и бригад. Дальнейшее продвижение армии М. А. Пуркаева было остановлено. В первых числах февраля войска 3–й ударной армии были вынуждены перейти к обороне.

Наступательный порыв пока еще сохраняла 4–я ударная армия. Однако остановка войск 3–й ударной армии под Великими Луками вынуждала А. И. Еременко по мере продвижения на юг использовать значительную часть своих сил для обеспечения правого фланга.

Положение Калининского фронта, которому была передана 4–я ударная армия, на 23 января было отнюдь не блестящим. Встречными ударами из районов Оленино и Ржева 9–й армии удалось деблокировать XXIII армейский корпус и одновременно перехватить коммуникации ударной группировки фронта в составе 39–й и 29–й армий. Одновременно кавалерии фронта не удалось перехватить шоссе Вязьма — Смоленск. И. С. Конев решил выйти к основной коммуникации группы армий «Центр» намного западнее Вязьмы. 4–я ударная армия должна была наступать в направлении Торопец — Велиж — Рудня и тем самым выйти на шоссейную и железную дорогу Витебск — Смоленск.

На Велиж в первом эшелоне вдоль русла реки Западная Двина наступала 48–я стрелковая бригада. Во второй половине дня 26 января она вышла к деревне Кресты. Попытка взять Кресты с ходу не удалась, не помогла также поддержка подтянувшейся на следующий день 39–й стрелковой бригады. 28 января А. И. Еременко приказал прекратить штурм Крестов, оставить заслон, обойти деревню и оставить ее гарнизон на растерзание следовавшей во втором эшелоне 358–й стрелковой дивизии. Трехдневное промедление не лучшим способом сказалось на общей обстановке: в Велиж немцами были подтянуты резервы.

В Велиже наступающие встретили оборону 257–го пехотного полка 83–й пехотной дивизии, основные силы которой обороняли Великие Луки. Город был взят подошедшей с северо–запада 360–й стрелковой дивизией. На левом фланге 4–й ударной армии 332–я стрелковая дивизия 29 января вышла к Рудне.

За восемь дней боев с 22 по 30 января войска А. И. Еременко прошли 100–115 км и вышли в район Велижа. Однако оба фланга 4–й ударной армии оказались открыты. Правый сосед отставал на 100 км, левый — на 110 км. Одновременно начала сказываться усталость войск, почти месяц наступавших по глубокому снегу в лесах, захватывая узлы коммуникаций. В 249–й стрелковой дивизии осталось не более 1400 штыков, в 48–й стрелковой бригаде — 1500 штыков.

Для обеспечения правого фланга армии А. И. Еременко приказом от 30 января 1942 г. направил на Витебск 249–ю стрелковую дивизию и 51–ю стрелковую бригаду. На Рудню планировалось наступать силами трех дивизий и двух бригад с одной стрелковой бригадой. 249–я стрелковая дивизия начала выдвигаться на Витебск в обход города Сураж, для блокирования гарнизона которого была оставлена 51–я стрелковая бригада. Однако еще в конце января противник стал собирать резервы для стабилизации положения. Под управлением LIX армейского корпуса генерала фон дер Шеваллери объединялись три свежие дивизии: 83, 205 и 330–я пехотные дивизии. Именно они выстраивались на пути дивизий и бригад армии А. И. Еременко.

Сейчас трудно себе представить настроения солдат и командиров 249–й стрелковой дивизии, двигавшейся к потерянному еще летом 1941 г. Витебску. Но город уже не был легкой добычей. Более того, в Витебске выгружался из эшелонов 277–й пехотный полк 83–й пехотной дивизии. Когда части дивизии Г. Ф. Тарасова подходили к городу, из него параллельным маршрутом к Суражу двигались походные колонны боевой группы, созданной вокруг 277–го пехотного полка. Свежему пехотному полку удалось отбросить от Суража советскую стрелковую бригаду, и под угрозой окружения 249–я стрелковая дивизия была вынуждена отступить назад. Столкновения со свежими немецкими дивизиями прошли на всем фронте наступления 4–й ударной армии. Наступавшие на Рудню и Демидов соединения армии встретилась с полками 330–й пехотной дивизии. Между Рудней и Витебском развернулась 205–я пехотная дивизия. Целостность фронта была восстановлена.

Для объединения войск на стыке между группами армий «Север» и «Центр» из состава последней было изъято управление 3–й танковой армии. Называвшаяся танковой лишь номинально (большую часть ее соединений составляли пехотные дивизии), армия застрянет под Витебском надолго. Фактически штаб крупного танкового объединения, с которым Германия начала войну с СССР, навсегда будет исключен из числа штабов подвижных соединений. Действительно танковыми останутся 1–я и 4–я танковые армии. Сам Витебск будет освобожден только летом 1944 г., а осенью и зимой 1943 г. станет «крепким орешком» на пути войск двух советских фронтов.

С 6 февраля положение 4–й ударной армии стабилизировалось, и бои стали носить частный характер. Начавшие наступление на фронте всего 100 км 3–я и 4–я ударные армии спустя месяц занимали фронт свыше 500 км. Торопецко–Холмская операция завершилась.

Итоги операции

Торопецко–Холмскую операцию можно по праву назвать самой успешной наступательной операцией зимней кампании 1942 г. Освобождение большой территории и перехват крупной железнодорожной магистрали противника были произведены сравнительно скромными силами. Помимо продвижения на юг и юго–запад войска 3–й ударной армии оказали содействие соединениям 34–й армии в окружении противника под Демянском. Забегая вперед, можно добавить, что в ходе цепочки операций по ликвидации вклинений в построение своих войск весной и в начале лета 1942 г. немцы не нашли слабых мест в построении 3–й и 4–й ударных армий. Планы по окружению этих двух армий вынашивались немецким командованием начиная с февраля 1942 г., когда группе армий «Центр» предписывалось:

«Осуществляя наступление силами 23–го армейского корпуса с целью овладения Осташковом и взаимодействуя с группой армий «Север», перерезать тыловые коммуникации 3–й и 4–й русских ударных армий» (Дашичев В. И. Указ. соч., с. 317).

5 марта 1942 г. по указанию Гитлера «Все доступные силы группы армий «Центр» должны быть собраны для удара 9–й армии в направлении Осташкова». Но всем этим планам не суждено было осуществиться. Главный результат наступления армий А. И. Еременко и М. А. Пуркаева — перерезанная железная дорога из Ржева — остался незыблемым на фоне цепочки окружений от Волхова до Крыма.

В ходе операции советские войска наступали по бедной дорогами лесисто–озерной местности с очень хорошим темпом. Продвижение 4–й ударной армии за первые 11 дней боев составило 140—150 км, то есть 13—14 км в сутки. 360–я стрелковая дивизия армии за 12 дней прошла 135 км по сплошному лесному массиву со среднесуточным темпом 11 км, едва ли не на руках таща за собой технику. Через леса войска двух ударных армий пробились к коммуникациям немецких войск и на широком фронте перехватили крупную железнодорожную магистраль, питавшую левый фланг группы армий «Центр». Парирование дальнейшего продвижения потребовало от немецкого командования задействовать стратегические резервы.

Особо следует отметить грамотное использование А. И. Еременко приданных ему лыжных батальонов. Если в армиях Западного фронта сплошь и рядом мы наблюдаем совершенно безобразное использование этого тонкого инструмента ведения боевых действий в зимний период, то в 4–й ударной армии лыжные батальоны нашли себе применение по прямому назначению: действия в роли передовых отрядов и перехват коммуникаций опорных пунктов противника.

Недостатки планирования и ведения операции советской стороной были типичными для кампании 1942 г. Традиционной проблемой советских войск первой половины войны было снабжение вырвавшихся вперед в ходе наступления войск. Имевшийся в 4–й ударной армии автотранспорт мог поднять до 700 т грузов, в то время как вес суточной потребности армии составлял 1500 т. В автомобильных батальонах 4–й ударной армии имелось всего 227 автомашин, что было явно недостаточно для нормального обеспечения подвоза во время операции. Но и это количество автомашин не полностью использовалось из–за отсутствия горючего. Рано или поздно растяжка линий снабжения приводила к остановке наступающих даже в условиях, благоприятствующих продвижению вперед.

Замысел контрнаступления Северо–Западного фронта под Демянском появился еще до начала битвы за Москву. 22 сентября 1941 г. командующий войсками Северо–Западного фронта Курочкин представил на рассмотрение Верховного Главнокомандующего план по окружению войск противника между озерами Ильмень и Селигер. Тогда план предусматривал нанесение поражения всего двум немецким пехотным дивизиям — 30–й и 32–й. План был утвержден директивой Ставки ВГК № 002265. Начало наступления было назначено на 24 сентября. До начала «Тайфуна» Северо–Западный фронт успел перейти в наступление, столкнуться с первыми трудностями. Однако обострение ситуации на московском направлении заставило изъять из состава войск фронта соединения для обороны столицы. В частности, из состава 11–й армии была изъята 8–я танковая бригада П. А. Ротмистрова, принявшая участие в боях за Калинин. 312–я и 316–я стрелковые дивизии, которые командующий Северо–Западным фронтом планировал использовать для «обеспечения со стороны Чудово», убыли на Можайскую линию обороны.

После стабилизации обстановки под Москвой к плану операции под Демянском вернулись вновь, на этот раз уже на качественно новом уровне. По той же Директиве Ставки ВГК № 005868 от 18 декабря, по которой началась Торопецко–Холмская операция, Северо–Западному фронту предписывалось:

«3. Не позднее 24 декабря 1941 г. силами 11–й армии нанести удар в общем направлении Стар[ая] Русса, Сольцы.

Ближайшая задача: путем обхода овладеть Стар [ой] Руссой, в дальнейшем ударом на Дно и Сольцы во взаимодействии с войсками Волховского фронта отрезать пути отхода противника со стороны Новгорода и Луги» (Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 г. Т. 16 (5—1). М.: ТЕРРА, 1996, С. 340).

То есть вместо локального окружения войскам Северо–Западного фронта ставилась задача выхода в глубокий тыл группы армий «Север». Для решения указанных Директивой Ставки ВГК задач создавалась ударная группировка на правом крыле фронта в лице 11–й армии (пять стрелковых дивизий, десять лыжных и три танковых батальона). Она должна была нанести удар из района Ростани, Бабки, Русская Болотница в общем направлении Старая Русса, Сольцы, Дно и совместно с войсками левого крыла Волховского фронта разгромить новгородскую группировку противника. План был довольно остроумным: правый фланг наступающих советских войск прикрывался озером Ильмень.

Выполняя указания о наступлении основных сил фронта на старо–русском и торопецко–холмском направлениях, командующий Северо–Западным фронтом одновременно решил реанимировать сентябрьский план окружения и уничтожения демянской группировки противника. Эта акция существенно облегчала решение задач на указанных Ставкой ВГК направлениях: оставлять на фланге сравнительно сильную демянскую группировку противника было опасно. Ударом в северном направлении II и X армейские корпуса могли прижать советские войска к озеру Ильмень и перерезать коммуникации 11–й армии.

Директива Ставки ВГК, ставившая задачу на большую глубину, фактически выбивала из рук командования Северо–Западного фронта сильную и плотно построенную южнее Ильменя 11–ю армию. В сентябре 1941 г. именно она должна была выйти на тылы немецких войск в районе Демянска. В декабре 1941 г. было решено задействовать для удара в тыл II и X корпусам только часть сил 11–й армии. Им поручалось нанести вспомогательный относительно основной задачи удар в направлении Пола для содействия с севера окружению противника в районе Демянска. Главная тяжесть операции на окружение ложилась на войска 34–й армии (пять стрелковых дивизий и один танковый батальон), действовавшей в центре Северо–Западного фронта. Командованием Северо–Западного фронта были спланированы классические «канны» с перераспределением сил внутри 34–й армии. Ей ставилась задача сковать главные силы демянской группировки противника на фронте Кипино, Долматиха в центре своего построения, а фланговыми дивизиями одновременно с частью сил 11–й и 3–й ударной армий нанести удары по флангам группировки противника, расположенной в районе Демянска, окружить и уничтожить ее. После уничтожения демянской группировки войска 34–й армии должны были овладеть Холмом, выйти на западный берег р. Порусья и обеспечить с северо–запада действия 3–й ударной армии М. А. Пуркаева. В соответствии с принятым командующим войсками фронта решением задачи армий были вскоре детализированы. 11–я армия генерал–лейтенанта В. И. Морозова должна была прорвать оборону противника, овладеть Старой Руссой и на четвертый день операции выйти на рубеж Вороново — Дубовицы — Рамушево. В дальнейшем армия, наступая в западном направлении, имела задачу выйти в район Сольцов, Дна, соединиться с войсками 52–й армии Волховского фронта и уничтожить новгородскую группировку противника. Оперативное построение 11–й армии предусматривалось в два эшелона (в первом эшелоне три стрелковые дивизии, один лыжный и три танковых батальона, во втором эшелоне — две стрелковые дивизии и девять лыжных батальонов). Общая численность войск 11–й армии на 1 января 1942 г. составляла 37 022 человека (средняя укомплектованность дивизии 7825 человек) при 390 орудиях и минометах (133 орудия калибром 76 мм и крупнее) и 85 танках в трех танковых батальонах. В армии было рекордное по меркам советского зимнего наступления число лыжных батальонов — десять. Наступление армии планировалось на глубину 100—110 км продолжительностью 12—14 суток с темпом продвижения 7—8 км в сутки. Сосед 11–й армии слева, 34–я армия генерал–майора Н. Э. Берзарина имела задачу сковать противника в центре своего построения и одновременно нанести два удара правым и левым крылом: на правом фланге в направлении — Беглово, Свинорой, а на левом фланге — на Ватолино. Построение армии предусматривалось в один эшелон. Общая численность войск 11–й армии на 1 января 1942 г. составляла 36 700 человек (средняя укомплектованность дивизии 7241 человек) при 368 орудиях и минометах (105 орудий 76–мм и крупнее) и 22 танках в одном танковом батальоне. Наступление армии планировалось на глубину 125—130 км продолжительностью 13—14 суток с темпом продвижения 9—10 км в сутки. Таким образом, командующий фронтом разделил силы между задачей выхода в глубокий тыл группы армий «Север» и окружением демянской группировки примерно поровну.

Против пяти дивизий 34–й армии противник только в первой линии имел до четырех дивизий, что не давало советским войскам решающего перевеса в силах. Кроме того, 34–я армия одновременно должна была являться связующим звеном между фланговыми ударными группировками фронта, наступавшими в расходящихся направлениях, и прикрывать на широком, 110–километровом, фронте весьма ответственное направление на Бологое, что лишало ее возможности какого–либо маневра силами за счет ослабления отдельных участков. По первоначальному плану операции усиление наступающих между озерами Селигер и Ильмень войск Северо–Западного фронта свежесформированными соединениями не предусматривалось. Некоторое участие в окружении демянской группировки должна была принять 3–й ударная армия, о происхождении и задачах которой было рассказано выше. Задача, поставленная перед войсками 34–й армии, была нереальной, а потому, как показали дальнейшие события, и не была ими выполнена. Развитие событий не оправдало надежд командования Северо–Западного фронта только на свои силы в решении двух масштабных задач.

Войскам Северо–Западного фронта на демянском направлении противостояли пять пехотных (290, 30, 12, 32 и 123–я), две моторизованные (18–я и СС «Мертвая голова») и 281–я охранная дивизии, а всего восемь дивизий 16–й армии группы армий «Север». В этих соединениях противника насчитывалось примерно 93 тыс. человек, 1600 орудий и минометов, в том числе около 750 орудий и минометов калибром 75 мм и крупнее.

Оборона противника в полосе действий войск Северо–Западного фронта представляла собой традиционное для вермахта в этот период войны «жемчужное ожерелье». То есть она состояла из отдельных узлов сопротивления, оборудованных в населенных пунктах и занимавшихся небольшими гарнизонами. Как правило, эти опорные пункты перекрывали дороги и узлы дорог. На подступах к ним противником были отрыты окопы с ходами сообщения в тыл. Подступы к населенным пунктам были заминированы.

Операция войск Северо–Западного фронта на демянском направлении началась 7 января наступлением 11–й армии. Ударная группировка армии после артиллерийской подготовки атаковала противника, прорвала его оборону и в первый день боев продвинулась на глубину 6—7 км. После прорыва обороны противника войска 11–й армии обошли левый фланг 290–й пехотной дивизии и к исходу 8 января продвинулись вперед более чем на 50 километров. Передовые части армии вышли к Старой Руссе и завязали бои на северной и восточной окраинах города. Оборону в городе занял 51–й мотопехотный полк 18–й моторизованной дивизии, переброшенный из Шимска. Выдвинутые вперед лыжные батальоны перерезали дорогу от Старой Руссы на Шимск.

Однако дальнейшее продвижение советских войск было задержано обороной в районе Старой Руссы, превращенной немцами в крепость. Противник, учитывая важное оперативное значение Старой Руссы, возвел сильные укрепления на окраинах города и, опираясь на них, оказывал ожесточенное сопротивление. Артиллерия 11–й армии отстала, и взять город с ходу не удалось. К исходу 15 января войска 11–й армии, охватив с севера, северо–востока и востока Старую Руссу, вышли на линию железной дороги Новгород — Валдай на рубеже Старая Русса — Пола. Однако без захвата Старой Руссы развитие наступления на Сольцы и Дно было уже невозможно. Вместе с тем развитие наступления 11–й армии в южном направлении в тыл демянской группировки противника проходило без существенных затруднений. Прорвавшись через железную дорогу Старая Русса — Валдай, войска левого фланга армии устремились к Рамушеву.

Наступление ударных группировок 34–й армии началось не одновременно: командующий был вынужден синхронизировать свои действия с соседями. Наступление правого фланга 34–й армии началось одновременно с наступлением 11–й армии, 7 января. Наступая на юго–запад, войска правого крыла 34–й армии пытались прорваться через железную дорогу Старая Русса — Валдай на участке от Полы до Лычкова.

После завершения сосредоточения войск из Подмосковья 9 января перешли в наступление войска 3–й и 4–й ударных армий. Одновременно с ними началось наступление левого крыла 34–й армии. Здесь наступало всего только одно соединение — 241–я стрелковая дивизия. Весомость этому удару придавал только тот факт, что во главе 241–й дивизии стоял полковник И. Д. Черняховский, один из немногих полковников РККА, поднявшихся до командования армии и фронтом. Сама 241–я стрелковая дивизия была переформирована в декабре 1941 г. из 28–й танковой дивизии, героя боев за Прибалтику летом 1941 г. В течение первых дней операции дивизия И. Д. Черняховского по льду форсировала озеро Селигер и прорвала первый оборонительный рубеж по западному берегу озера. Далее ее части подошли к Ватолино, где совместно с 20–й стрелковой бригадой 3–й ударной армии приступили к окружению противника, оборонявшего этот пункт. В упорных боях наши войска окружили к 15 января вражеские гарнизоны в Монакове, Ватолине, Молвотицах, но овладеть населенными пунктами не смогли. Бои на этом участке фронта до конца января приняли позиционный характер.

В сущности, 34–я армия была вынуждена паразитировать на успехах своего северного и южного соседа, так и не добившись решительного результата своими силами в первые дни наступления. Тем временем общая обстановка на центральном и северном секторе советско–германского фронта претерпела существенные изменения. Наступление Западного и Калининского фронтов замедлилось. Советское командование решило гальванизировать общее наступление усилением перспективных направлений. 19 января директивой Ставки ВГК № 170034 за подписью Б. М. Шапошникова командование Северо–Западного фронта извещалось о двух новостях, хорошей и плохой. Первым пунктом Директивы маршал Шапошников сообщил плохую новость: с 22 января 3–я и 4–я ударные армии передавались в распоряжение командования Калининского фронта. Вторым пунктом шла хорошая новость:

Ставка ВГК передавала в состав Северо–Западного фронта «1–ю ударную армию в составе 201–й Латышской стрелковой дивизии, 129–й стрелковой дивизии, 2–й гв. стрелковой бригады, 44, 47, 50, 56, 46 и 41–й стрелковых бригад, 62–й и 84–й морских [стрелковых] бригад, 701–го армейского артполка, 1, 3 и 38–го гвардейских минометных дивизионов, 123–го танкового батальона, 1, 4, 5, 7, 8, 17, 18 и 20–го лыжных батальонов, 797–го автомобильного и 36–го гужевого батальонов подвоза» (Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1942 г…., с. 54).

Помимо этого командование Северо–Западного фронта получало в свое распоряжение 1–й и 2–й гвардейские корпуса. Сильная группа войск передавалась фронту с задачей «действиями 11–й армии в направлении [на] Сольцы и далее в тыл новгородской группировке противника и действиями 1–го и 2–го гвардейских корпусов, 34–й армии и 1–й ударной армии выйти в район Пскова, перерезать основные коммуникационные линии ленинградско–волховской группы противника» (там же). Штабу фронта предписывалось разработать новый план операции и представить его на рассмотрение Ставки. План первого этапа наступления (окружение немецких войск под Демянском) был представлен Курочкиным и Ватутиным 24 января и в тот же день утвержден Ставкой.

Собственно окружение демянской группировки противника предполагалось осуществить силами 1–го гвардейского стрелкового корпуса, которым усиливалось северное крыло 34–й армии (корпус оставался в подчинении фронта). С юга навстречу ему должны были наступать соединения, переданные из состава 3–й ударной армии в подчинение 34–й армии. Из армии М. А. Пуркаева были переданы 20, 27, 42–я стрелковые бригады и 23–я стрелковая дивизия, которые уже фактически участвовали в окружении войск противника под Демянском и вели бои фронтом на север в районах Ватолина, Молвотиц и Новой.

Косвенно к операции привлекался также Калининский фронт, в состав которого передавался 2–й гвардейский стрелковый корпус (8–я гвардейская стрелковая дивизия, 26, 38, 75 и 37–я стрелковые и 71–я танковая бригады, 879–й артиллерийский полк). Корпус, созданный вокруг панфиловской дивизии, должен был наступать к югу от Старой Руссы в направлении Холма, обеспечивая стык между 34–й и 3–й ударной армиями.

Немецкое командование осознавало опасность окружения своих войск в районе Демянска. Командование II армейского корпуса еще в середине января направило в штаб 16–й армии осторожную радиограмму: «Если есть шанс отойти на Ловать, мы отойдем немедленно…» Ответ пришел из ОКХ: «Демянск должен защищаться до последнего человека». Более четкий приказ оставаться на месте и ждать смыкания за своей спиной «клещей» продирающихся через леса советских дивизий и бригад было трудно придумать.

Сосредоточивавшаяся на Северо–Западном фронте 1–я ударная армия должна была быть использована для удара из района южнее Старой Руссы на Сольцы — Шимск. Тем самым перехватывались коммуникации гарнизона Старой Руссы, что должно было принудить последний к капитуляции. Далее предполагалось наступлением в северо–западном направлении перерезать железную и шоссейную дороги Псков — Луга и тем самым перерезать основную коммуникацию новогородской и ленинградско–волховской группировок противника. Основной предпосылкой для проведения в жизнь этого амбициозного замысла было уничтожение демянской группировки немцев, которое предполагалось осуществить в период с 28 января по 5 февраля 1942 г.

1–й гвардейский стрелковый корпус начал наступление 29 января. Наступление проводилось на широком (40–километровом) фронте двумя группами. Главные силы корпуса в составе 7–й гвардейской стрелковой дивизии, 14–й и 15–й стрелковых бригад, 69–й танковой бригады и двух лыжных батальонов наносили удар вдоль шоссе Старая Русса — Залучье через Рамушево; второй удар был нанесен силами 180–й стрелковой дивизии, 52–й и 74–й стрелковых бригад на Полу. В течение февраля 1942 г. части 1–го гвардейского стрелкового корпуса прошли с непрерывными боями более 40 км и к 20 февраля достигли района Залучье, где и соединились с 42–й стрелковой бригадой 34–й армии, наступавшей с юга. Кольцо окружения замкнулось. В «котел» попали части 290, 123, 12, 30 и 32–й пехотных дивизий, а также моторизованная дивизия СС «Тотенкопф». Общая численность окруженных войск составляла почти 95 тыс. человек. Одновременно 2–й гвардейский стрелковый корпус, не встречая серьезного сопротивления противника, но медленно продвигаясь в тяжелых условиях без дорог, к концу февраля вышел на подступы к городу Холм.

Теоретически при сравнительно низких темпах развития советского наступления в тыл II армейского корпуса у командования группы армий «Север» было вполне достаточно времени для отвода войск. Более того, командующий группой армий «Север» генерал–фельдмаршал фон Лееб предлагал Гитлеру отвести соединения II армейского корпуса на западный берег р. Ловать. При этом нужно было только примириться с потерей большого количества тяжелого вооружения вследствие потерь лошадей и плохого состояния дорог. Однако Гитлер отклонил предложение фон Лееба и приказал II корпусу со всеми его шестью дивизиями оставаться на месте, а в случае окружения перейти на снабжение по воздуху. Предложение фюрера выглядело для многих абсурдом: никогда еще в истории войн такая крупная группировка войск не снабжалась по воздуху. Вследствие разногласий с Гитлером по поводу необходимости удержания позиций в районе Демянска командующий группой армий «Север» отказался от ответственности за подобную авантюру и ушел со своего поста. Его преемником был назначен генерал–полковник фон Кюхлер, ранее командовавший 18–й армией. Как и предсказывал фон Лееб, кольцо окружения вокруг войск в районе Демянска замкнулось и 95 тыс. человек предстояло участвовать в широкомасштабном эксперименте исследования возможности снабжения по воздуху.

Основной проблемой Северо–Западного фронта стало медленное развитие операции, как замыкание окружения, так и попытки ликвидации окруженных войск противника. Кроме того, переброски резервов были предприняты не только советским командованием, но и руководством вермахта: 7 февраля в район Старой Руссы прибыла 5–я егерская дивизия, находившаяся с ноября 1941 г. на отдыхе во Франции. Одному полку дивизии была поручена оборона Старой Руссы, остальные части заняли оборону к югу от нее по р. Полисть. Поэтому ситуация в районе Старой Руссы сложилась отнюдь не благоприятствующая развитию наступления в тыл группе армий «Север». В сущности, 1–я ударная армия вместо наступления на запад была вынуждена образовать внешний фронт окружения под Демянском. Для сосредоточения 1–й ударной армии в наступательный кулак требовалось высвобождение войск, занятых на периметре демянского «котла».

Однако быстро ликвидировать демянский «котел» советским войскам не удалось. В руках у немецкого командования были значительные силы транспортной авиации, позволявшие организовать «воздушный мост» для окруженных соединений. Для удержания периметра обороны окруженным требовались боеприпасы, кроме того, солдаты и офицеры, а также лошади нуждались в минимальном продовольственном снабжении. По немецким меркам все это составляло две трети суточного продовольственного пайка и четверть фуражной нормы для лошадей. В расчете на 95–тысячную группировку войск это означало ежесуточную доставку не менее 300 тонн различных грузов. 19 февраля на аэродромы псковского аэроузла приземлились четыре группы транспортных самолетов из Витебска и Орши, ранее снабжавшие войска группы армий «Центр». Они уже получили практический опыт снабжения окруженцев в ходе «воздушных мостов» в район Оленина для XXIII корпуса, в район Сухиничей для снабжения боевой группы Гильзы и других мероприятий подобного рода.

Уже 20 февраля первые 40 Ю–52 приземлились на аэродроме Демянска (бывший советский аэродром). Вскоре была расчищена еще одна площадка в районе деревни Пески, но взлетно–посадочная полоса там была очень короткой, доступной только опытным летчикам. До конца февраля к снабжению демянского «котла» были привлечены еще четыре авиагруппы транспортной авиации, в том числе KGrzbV 500, переброшенная со Средиземноморья и отвлеченная от снабжения Роммеля в Африке. Посадка на аэродромах Демянск и Пески была возможна только днем, и поэтому полеты в «котел» осуществлялись среди бела дня одиночными самолетами или небольшими группами. Однако интенсивный огонь с земли заставил немецких летчиков сменить тактику на полеты большими группами (до 30 машин) на высоте 2500 м. Такая высота делала их недосягаемыми для огня стрелкового оружия и повышала шансы отбиться от атакующих истребителей сосредоточенным огнем турельных пулеметов.

Работа ВВС РККА по борьбе с «воздушным мостом» была довольно вялой. С 21 февраля по 20 марта истребительной авиацией Северо–Западного фронта было сбито 5 Ю–52. Слабым было также воздействие на аэродромы внутри «котла». С 1 февраля по 20 марта 1942 г. на аэродромах Демьянска советской авиацией было уничтожено всего 2 (!!! — А. И.) самолета Ю–52. Для сравнения: потери от огня с земли за тот же период — 12 самолетов. Всего с 1 февраля по 20 марта немцами в ходе операции по снабжению II армейского корпуса было по разным причинам потеряно 73 транспортных самолета.

Получение снабжения извне и собственные запасы позволили окруженной в районе Демянска группировке не потерять управление и не поддаться панике. Окруженные соединения II армейского корпуса создали круговую оборону, и сдаваться явно не собирались. 25 февраля Директивой Ставки ВГК №170123 командованию Северо–Западного фронта предписывалось ликвидировать «демянскую группу» «не позднее как в четырех–пятидневный срок». Для ускорения процесса к дроблению «котла» привлекались соединения из состава 3–й ударной армии Калининского фронта. В состав 34–й армии из армии М. А. Пуркаева передавались 23–я и 130–я стрелковые дивизии, 20, 27 и 86–я стрелковые бригады. 1–му гвардейскому стрелковому корпусу Северо–Западного фронта подчинялись 154–я и 42–я стрелковые бригады 3–й ударной армии.

Переданные из 3–й ударной армии 23–я и 130–я стрелковые дивизии и три стрелковые бригады образовали так называемую «южную группу». В течение последней декады февраля и марта месяца группа пыталась наступать на Демянск с юга–востока и юга. Несмотря на все попытки прорвать оборону противника, группа успеха не имела, так как силы ее были растянуты на широком, 30–километровом фронте. Образование «котла» привело к удлинению линии фронта соединений 34–й армии и 1–го гвардейского стрелкового корпуса и снижению плотностей войск, которые могли быть собраны для дробления окруженной группировки.

Борьба с окруженным противником затянулась. От планов наступления из района Старой Руссы в глубокий тыл группы армий «Север» и тем самым воздействовать на немецкие войска под Ленинградом пришлось отказаться. Вскоре прибытие свежих сил позволит командованию 16–й армии предпринять деблокирующие действия. Пробивание коридора к окруженному II армейскому корпусу станет первым звеном в цепи мероприятий немецкого командования по ликвидации последствий общего зимнего наступления Красной Армии.

Итоги операции

Амбициозность замысла была характерной чертой советских планов операций зимней кампании 1942 г. План наступления Северо–Западного фронта не стал исключением. Предполагался выход в глубокий тыл группы армий «Север». Однако переброска резервов с Запада и сохранение боеспособности окруженных под Демянском немецких войск заставили ограничиться только попытками уничтожить попавших в самое крупное окружение войск II армейского корпуса группы армий «Север». Подтянутые немецким командованием к Старой Руссе свежие силы были настолько мощны, что смогли уже в марте предпринять деблокирующий удар с целью восстановления коммуникаций войск в демянском «котле».

Важнейшую роль в удержании «крепости Демянск» сыграл «воздушный мост». Если бы у советского командования были такие возможности по снабжению по воздуху окруженных войск, какие были у немцев зимой 1942 г., многие «котлы» лета 1941 г. могли продержаться намного дольше или даже дождаться деблокирующих ударов. Однако экономические возможности СССР не позволяли содержать сравнимый с Германией парк транспортной авиации.

Вместе с тем опыт успешного снабжения почти 100–тысячной группировки войск в демянском «котле» сыграл с немцами злую шутку, когда они попытались снабжать по воздуху окруженную в районе Сталинграда армию Ф. Паулюса. Несмотря на теоретическое сходство положения окруженных, возможности снабжения Демянска и Сталинграда принципиально различались. В случае Демянска требовалось пролететь всего несколько десятков километров над глухими лесами. От окруженной в Сталинграде 6–й армии Паулюса немецкие войска разделяли уже сотни километров степи. Воздушный мост зимой 1942/43 г. станет избиением военно–транспортной авиации Германии. Но это уже совсем другая история.

Несмотря на свое общее отрицательное отношение к наступлению по всему фронту, даже Г. К. Жуков вряд ли бы стал выдвигать возражения против операции по снятию блокады с Ленинграда. Помимо вполне очевидных проблем снабжения миллионного города продовольствием имелись соображения оперативно–стратегического характера, вынуждавшие искать пути для деблокирования Ленинграда. Положение советских войск, оборонявших город, определяли два фактора. Во–первых, их снабжение было крайне скудным в силу ограниченности поставок с «большой земли» и практически остановившейся оборонной промышленности Ленинграда. Соответственно их возможности по ведению интенсивных боевых действий были крайне ограниченными. Во–вторых, они не могли быть значительно усилены в случае начала штурма города немцами. Немецкое командование могло накопить силы и обрушить на город удар, который его защитники просто не смогли бы парировать. Единственным средством воздействия на обстановку в руках советского командования были войска на внешнем кольце окружения. Только их действиями можно было оттянуть основные силы группы армий «Север» от Ленинграда. В идеале войска Волховского фронта должны были вынудить противника отойти от Ленинграда под угрозой окружения и тем самым восстановить коммуникации между страной и городом. Поэтому возможность выбора стратегии у командования Волховского фронта отсутствовала: нужно было только наступать. Эти соображения на год вперед определили стратегию советского командования на внешнем фронте блокады Ленинграда. Весь 1942 г. прошел в тяжелых наступательных и оборонительных боях на Волховском фронте, вынуждавших войска группы армий «Север» забыть о наступлении на Ленинград. Бои хотя бы вдесятеро меньшей интенсивности на подступах к городу могли привести к крушению его обороны.

В начале января 1942 г. советские войска на внешнем и внутреннем фронтах окружения Ленинграда занимали следующее положение. Вследствие географических особенностей и воздействия противника они были разделены на несколько групп. Первую группу составляли оборонявшиеся фронтом на север и северо–запад на Карельском перешейке три стрелковые дивизии 23–й армии. Фронт обороны армии совпадал с рубежом по укреплениям на государственной границе 1939 г. Гарнизон собственно укреплений составляли семь отдельных пулеметно–артиллерийских батальонов. Общая численность войск 23–й армии на 1 января 1942 г. составляла 31 562 человека (средняя укомплектованность дивизии 7640 человек), 52 танка, 791 орудие и миномет (229 орудий калибром 76,2 мм и выше). Приморская оперативная группа в составе одной стрелковой дивизии и двух стрелковых бригад занимала плацдарм в районе Ораниенбаума. Общая численность войск группы составляла 19 145 человек, 30 танков, 626 орудий и минометов (111 орудий калибром 76,2 мм и выше). Основной фронт обороны южнее города занимали три объединения — 42, 55 и 8–я армии. Войска 42–й и 55–й армий обороняли рубеж Лигово (северо–восточнее Урицка) — Пулково — Колпино — устье р. Тосно; войска 8–й армии — от устья р. Тосно по правому берегу р. Нева до Ладожского озера, имея небольшой плацдарм на левом берегу реки в районе Московской Дубровки (восточнее Колпина). Самой слабой в этой группе была 8–я армия, всего 12 500 человек (средняя укомплектованность дивизии 4424 человека). Самой многочисленной из оборонявших Ленинград объединений была 55–я армия генерал–майора артиллерии В. П. Свиридова, численность ее войск составляла 56 545 человек (средняя укомплектованность дивизии 5086 человек), 72 танка и 1719 орудий (410 калибром 76,2–мм и выше). Третья, 42–я армия генерал–майора И. Ф. Николаева, была по своему состоянию ближе к 8–й армии и насчитывала 22 455 человек (средняя укомплектованность дивизии 6914 человек), 8 танков, 1111 орудий. Последнюю группу войск составляла 54–я армия генерал–майора И. И. Федюнинского, находившаяся на внешнем фронте окружения без локтевой связи с армиями по периметру обороны города. Она обороняла частью сил рубеж Липка — Вороново — Лодва, одновременно пытаясь главными силами прорвать оборону противника в районе Посадникова Острова и соединиться с 8–й армией. На 1 января 1942 г. 54–я армия была самой многочисленной из армий, подчиненных штабу Ленинградского фронта: в ее составе было 65 104 человека (при средней укомплектованности стрелковой дивизии 5654 человека), 629 орудий и минометов, 108 танков в трех танковых бригадах и двух отдельных танковых батальонах.

Таким образом, из войск Ленинградского фронта только находившаяся на внешнем фронте блокады города 54–я армия имела возможность участвовать в наступательной операции, так как только для нее могло быть обеспечено относительно устойчивое снабжение боеприпасами. Как мы увидим далее, она должна была сыграть важную роль в Любаньской наступательной операции. Остальные армии Ленинградского фронта получили задачу лишь «содействовать» проведению операции.

Любаньская операция была задумана советским командованием в форме глубокого прорыва с одновременным окружением занимающей оборону на рубеже р. Волхов группировки противника. Своими смежными флангами Ленинградский и Волховский фронты должны были нанести удар по сходящимся направлениям на Тосно (примерно в 20 км от фронта 55–й армии). В соответствии с этим замыслом 54–я армия получила наступательную задачу, сформулированную в Директиве Ставки ВГК № 005822:

«54–й армии в составе 128, 294, 286, 285, 311, 80, 115, 281, 198 сд, 3–й гв. дивизии, 6–й мор. бригады, 21 тд, 81 и 882 гап перейти в наступление одновременно с войсками Волховского фронта с задачей: во взаимодействии с 4–й армией Волховского фронта, наступающей в направлении Тосно, окружить и истребить противника, выдвинувшегося к Ладожскому озеру и блокирующего Ленинград с востока и юго–востока» (Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 г….. с. 338).

Таким образом, убивались два зайца — прорыв блокады и окружение непосредственно осуществляющей блокаду группировки противника.

Если 54–я армия Ленинградского фронта образовывала северную «клешню» окружения, то 4–я армия Волховского фронта должна была наступать на Тосно, образуя южную «клешню». Ее задачи формулировались в директиве Ставки ВГК № 005826 от 17 декабря 1941 г. следующим образом:

«4–й армии в составе 4–й гв. дивизии, 191, 44, 65, 377, 92 и 310 сд (последняя передается из состава 54–й армии Ленинградского фронта), 27 и 80 кд, 60 тд, 46 тбр, 881 ап, 6–го гв. мин. дивизиона, 119, 120, 128–го отд. танковых батальонов наступать в общем направлении Кириши, Тосно и во взаимодействии с 54–й армией Ленинградского фронта окружить и уничтожить противника, выдвинувшегося севернее Мги к Ладожскому озеру» (Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 г…..с. 339).

Направления ударов 54–й и 4–й армий образовывали настолько острый угол, что, несмотря на наступление на один и тот же пункт, они должны были в основном окружать не войска противника между своими смежными флангами, а прорываться к Ленинграду почти по параллельным маршрутам, отсекая от тылов мгинскую группировку противника.

Так же, как и в других наступательных операциях зимы 1942 г., техническая возможность для Волховского фронта перейти от обороны к наступлению достигалась вводом в бой армий из свежесформированных соединений. Они оказывали двоякое воздействие: во–первых, механически усиливали войска фронта, а во–вторых, занимали свой собственный участок фронта и переуплотняли боевые порядки своих соседей. На Волховский фронт Ставкой были последовательно направлены 59–я и 26–я (вскоре получившая наименование «2–я ударная») армии. Получившая свой номер в наследство от сгинувшей в киевском «котле» армии Ф. Я. Костенко, 26–я армия формировалась в Приволжском военном округе осенью 1941 г. Возглавил ее бывший заместитель наркома внутренних дел генерал–лейтенант Г. Г. Соколов. Наименование «ударной» она получила в декабре 1941 г. во время перевозки на Волховский фронт. Состав армии был типичным для формирований поздней осени 1941 г.: она почти полностью состояла из стрелковых бригад: в ее первоначальном составе дивизия была одна, а бригад — восемь. «Возраст» соединений был около 2,5 месяца. Так, 59–я стрелковая бригада формировалась с октября 1941 г. в Саратовской области. 22, 24 и 25–я стрелковые бригады формировались в Ворошиловграде с 20 октября 1941 г. Формируемые бригады отходили вместе с Южным фронтом на восток. Несмотря на сложную обстановку в бой необученные подразделения не бросали и вывезли в Сталинградскую область, где они продолжили обучение и сколачивание подразделений. 327–я стрелковая дивизия формировалась в сентябре — ноябре в Воронежской области.

В декабре 1941 г. соединения 2–й ударной (тогда еще 26–й) армии получили ватники, стеганые брюки, валенки и дополучили винтовки, минометы и автоматы. После короткого марша до ближайшей станции войска погрузились в отапливаемые «буржуйками» ва–гоны-»теплушки» и понеслись по идущей через заснеженные леса железной дороге навстречу неизвестности. Остановились «теплушки» на вокзале, купол здания которого зиял проломами от огня артиллерии. Выгружалась армия в недавно освобожденной Малой Вишере. В процессе перевозки на фронт 2–я ударная армия в полной мере ощутила на себе проблемы слабой сети коммуникаций на северо–западном направлении и суровую зиму 1942 г. Сосредоточение армии шло медленно, к фронту соединения двигались пешим маршем по глубокому снегу. Точно так же, как в ходе подготовки к Торопецко–Холмскои операции 3–й и 4–й ударных армий, выходили из строя и оставались без горючего автомашины. Фактически все оружие и боеприпасы армии пришлось нести на себе.

На 1 января 1942 г. 2–я ударная армия насчитывала 43 970 человек, 71 танк в двух танковых батальонах, 462 орудия (из них 113 калибром от 76,2 мм и выше). В полтора раза более многочисленной была 59–я армия — 65 452 человека, 381 орудие (143 от 76,2–мм и выше). Соединения армии были в целом хорошо укомплектованы. Например, численность 327–й стрелковой дивизии составляла 11 832 человека, 23–й стрелковой бригады — 4524 человека.

Задача армии была сформулирована в Директиве Ставки ВГК № 005826 от 17 декабря:

«2–й ударной армии в составе 327 сд, 22, 24, 25, 3, 57, 53, 58, 59 стр. бригад, шести лыжных батальонов, двух отд. танковых батальонов, одного ап арм. типа, трех мин. дивизионов наступать в направлении ст. Чаща, раз. Низовский с дальнейшим ударом на Лугу» (Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 г…..с. 339).

Как мы видим, армии ставилась задача на большую глубину с целью перехвата железных дорог, питающих осаждающие Ленинград войска противника. Задача была непропорциональна силам армии, состоящей преимущественно из слабых по своей организационной структуре стрелковых бригад.

Намного сильнее 2–й ударной была армия, переданная в состав Волховского фронта еще в декабре, — 59–я. Эта армия также была типичным представителем «перманентной мобилизации». Она была сформирована в Сибирском военном округе по директиве Ставки ВГК от 2 ноября 1941 г. В отличие от «бригадной» 2–й ударной 59–я армия состояла преимущественно из стрелковых дивизий формирования начала осени 1941 г. Так, например, 372–я стрелковая дивизия формировалась с 25 сентября 1941 г. в Алтайском крае, 378–я стрелковая дивизия — в г. Ачинск Красноярского края. После завершения формирования армия участвовала в строительстве Череповецкого УР в Архангельском военном округе. 18 декабря армия была передана Волховскому фронту и по мере прибытия своих соединений заняла оборону по правому берегу р. Волхов. Всего в армию входили шесть стрелковых и две кавалерийские дивизии. Общая численность войск 59–й армии на 1 января 1941 г. составляла 65 452 человека (средняя укомплектованность стрелковой дивизии 10 910 человек), 381 орудие (143 от 76–мм и выше). Танковые соединения в составе армии отсутствовали. Пропорционально сильному качественному составу армии ей ставилась задача на большую глубину. По вышеуказанной директиве Ставки ВГК предполагалось:

«59–й армии в составе 382, 372, 378, 374, 376, 366 сд, 78 и 87 кд, двух ап арм. типа, двух танковых батальонов, шести лыжных батальонов, трех минометных дивизионов наступать в направлении Грузино, Сиверская, Волосово» (там же).

Фактически армия должна была еще раз (севернее полосы наступления 2–й ударной армии) перерезать большинство железнодорожных линий, подходящих к Ленинграду с юга.

Переуплотнение фронта за счет занятия части полосы силами 2–й ударной и 59–й армий позволил перейти к активным действиям уже успевшим принять участие в боях армиям Волховского фронта. Участник сражения за Тихвин в ноябре и декабре 1941 г., 52–я армия должна была двигаться в обход Новгорода навстречу 11–й армии Северо–Западного фронта, наступающей по берегу озера Ильмень. Б. М. Шапошников наряд сил и задачи армии определил так:

«52–й армии в составе 46, 288, 259, 267, 111 сд с подчинением Новгородской оперативной группы без 180 сд, 442, 561 ап РГК, 884 ап ПТО, овладеть Новгородом и дальнейшим наступлением в направлении Солец обеспечить наступление Волховского фронта на северо–запад» (там же).

В сущности, первоначальный план Любаньской операции, автором которого был Б. М. Шапошников, имел своей целью радикальное решение проблемы блокады

Ленинграда. Пробивать узкий коридор к городу вдоль одной из железнодорожных веток или по берегу Ладоги сочли нецелесообразным. Фронт в районе Ленинграда должен был сдвинуться на запад на всем пространстве от озера Ильмень до Ладожского озера, а в перспективе — до Финского залива, вернувшись тем самым к обстановке августа 1941 г.

Однако обстановка на направлении предстоящего наступления успела измениться в течение нескольких недель, прошедших с момента появления директив Ставки ВГК войскам Волховского и Ленинградского фронтов. Группа армий «Север», единственная из трех групп армий, получила в первую линию свежую дивизию, переброшенную с Запада. Это была 215–я пехотная дивизия, занявшая позиции на р. Волхов в составе XXXIX моторизованного корпуса. На пути в тот же корпус находилась 81–я пехотная дивизия. Отступление от Тихвина заставило немецкое командование усилить свои войска на этом направлении.

В процессе подготовки операции командование Волховского фронта доработало заложенные в декабрьской директиве Ставки ВГК решения. К. А. Мерецков решил усилить армии на направлениях главного удара. В 59–ю армию дополнительно с формулировкой «временно» передавались 111–я и 288–я стрелковые дивизии, 163–й и 166–й танковые батальоны. В состав 2–й ударной армии была передана из 52–й армии с той же формулировкой «временно» 259–я стрелковая дивизия. После прорыва фронта изъятые из состава 52–й армии части и соединения должны были быть возвращены назад, и 52–я армия просто начинала наступление на два дня позже главных сил фронта.

Первым днем Любаньской операции можно считать 4 января 1942 г. Начала наступление 54–я армия Ленинградского фронта силами пяти стрелковых, одной танковой (без танков) дивизий, одной стрелковой бригады, одной бригады морской пехоты, одной танковой — бригады и трех артиллерийских полков РГК. Она перешла в наступление с рубежа Вороново — Малукса — южный берег болота Соколий Мох в общем направлении на Тосно. В течение нескольких дней войска армии безуспешно пытались прорвать оборону 269–й и 11–й пехотных дивизий I армейского корпуса. «Фортом Дуомон» на пути 54–й армии стала станция Погостье. Здесь оборона немецких войск опиралась на железнодорожную насыпь, превращенную в своего рода крепостную стену. Непосредственно в насыпи были выкопаны блиндажи, ячейки для стрелков и пулеметные гнезда. Каждые 30 метров в насыпи были оборудованы огневые точки с круговым обстрелом, совмещенные с жилым блиндажом. Каждые 200 м располагались дзоты на 1—2 станковых пулемета. Сама по себе довольно прочная насыпь, промерзшая к тому же на большую глубину, обеспечивала защиту от среднекалиберной артиллерии, хотя и придавала обороне некоторую линейность, без традиционного для немцев широкого использования фланкирующего огня. 54–й армии удалось продвинуться всего на 4—5 км за два дня боев. За это время оборона двух пехотных дивизий была усилена частями 12–й танковой дивизии, что позволило немцам перейти в контратаку и отбросить войска И. И. Федюнинского в исходное положение. Командующий армией впоследствии оценивал этот период как самый тяжелый в своей биографии:

«Труднее всего мне было под Погостьем зимой тысяча девятьсот сорок второго года.

Четыре месяца изнурительных, кровопролитных, а главное, малоуспешных боев в лесистом и болотистом крае между Мгой и Тихвином навсегда оставили у меня тяжелые воспоминания» (Федюнинский И. И. Поднятые по тревоге. М.: Воениздат, 1961, с. 90).

Это действительно были тяжелые позиционные бои в стиле Первой мировой войны, проходившие к тому же в районе с суровым климатом, а не в сердце Европы, как Сомма и Верден.

С оперативной точки зрения основная причина безуспешных наступательных действий войск 54–й армии заключалась в том, что армия, наступая на 30–километровом фронте, имела крайне ограниченные силы и средства. В дивизиях и бригадах, привлеченных к наступлению, насчитывалось 483 орудия и миномета калибром 76 мм и крупнее. Соответственно средняя артиллерийская плотность составляла всего лишь 16 орудий и минометов на 1 км фронта наступления. По предвоенным взглядам фронт наступления 30 км был вполне обычным для крупной наступательной операции. Именно такими значениями фронта наступления оперировал Г. К. Жуков на совещании декабря 1940 г. Однако, в условиях зимней кампании 1942 г. нехватка артиллерии делала прорыв на таком широком фронте совершенно нереальным.

Еще более драматично развивались события в полосе наступления Волховского фронта. К назначенной дате наступления — 7 января 1942 г. — не прибыла армейская артиллерия 2–й ударной армии, не сосредоточилась авиация, не были накоплены запасы боеприпасов. Более того, не участвовала в боях в первый день наступления единственная свежая дивизия армии — 327–я стрелковая дивизия И. М. Антюфеева — только вечером начала выходить на исходные позиции и сменять на них части 52–й армии.

Однако, не дожидаясь полного сосредоточения войск, армии Волховского фронта перешли в наступление в 10.00 утра 7 января. Форсировав на отдельных участках р. Волхов, войска армий понесли большие потери в боях за прибрежные населенные пункты, не имея сил для развития успеха в глубину. Только 2–я ударная армия потеряла около 3000 человек убитыми и ранеными уже в первые полчаса наступления. Такой результат не удивляет. Например, 23–я стрелковая бригада полковника В. И. Шишлова начала наступление без минометных дивизионов 50—82–мм и 120–мм минометов. Две роты танков 160–го отдельного танкового полка, назначенные для поддержки наступления бригады, прибыли только в 15.00 7 января и форсировать Волхов не могли вследствие неразведанности переправ. В результате бригада потеряла 50 человек убитыми и 302 ранеными, не добившись продвижения вперед.

Как мы помним, в ходе Торопецко–Холмской операции также были проблемы с сосредоточением войск. Однако 2–я ударная и 59–я армии наступали в худших условиях. По общей оперативной обстановке наступление этих двух армий было ближе всего к наступлению правого крыла Западного фронта на рубежах р. Ламы и Рузы. Напомню, что 16, 20 и 1–ю ударные армии остановила уплотнившаяся после отхода из охватившей Москву с севера «клешни» группировка войск 3–й и 4–й танковых армий. Точно так же войскам Волховского фронта противостояла выровнявшая линию фронта и уплотнившая боевые порядки после отхода от Тихвина группировка войск 18–й армии.

Последующие попытки продолжить наступление не увенчались успехом. Раз за разом войска двух армий цеплялись за западный берег Волхова, пытались развить наступление в глубину, но отбрасывались назад контратаками противника.

В связи с неудачами первой попытки прорыва обороны противника на рубеже р. Волхов 10 января состоялся разговор между К. А. Мерецковым и И. В. Сталиным. Последний попенял Мерецкову на то, что он не воспользовался предложением отложить наступление на несколько дней, предпочтя начать операцию до сосредоточения артиллерии 2–й ударной армии. Верховным Главнокомандующим была произнесена фраза, наиболее емко отражавшая обстановку: «Поспешишь — людей насмешишь». Сталин предложил приостановить наступление и возобновить его два или три дня спустя, завершив подготовку войск. Были также произведены кадровые перестановки. Г. Г. Соколов был смещен с поста командующего 2–й ударной армией. На эту должность был назначен ранее командовавший 52–й армией генерал–лейтенант Н. К. Клыков, а 52–ю армию принял генерал–лейтенант В. Ф. Яковлев (известный нам по боям за Тихвин в ноябре 1941 г.). Основные усилия были направлены на концентрацию артиллерии на направлениях главных ударов. В 59–ю армию передавались прибывшие дивизионы 430–го и 137–го артиллерийских полков большой мощности (203–мм гаубицы) и артиллерийский полк 92–й стрелковой дивизии. Во 2–ю ударную армию передавались 442, 561 и 448–го артиллерийские полки из 52–й армии. На участке прорыва обеих армии предполагалось таким образом сосредоточить по 200 орудий. Фронт на участке 2–й ударной армии предполагалось прорывать одной стрелковой дивизией и тремя стрелковыми бригадами во втором эшелоне, на участке 59–й армии — пятью стрелковыми дивизиями в первом и двумя во втором эшелоне. Следует отметить, что и на этот раз многие артиллерийские части 59–й и 2–й ударной армий находились еще в пути и поэтому не могли принять участия в наступлении.

13 января войска ударных группировок фронта после полуторачасовой артиллерийской подготовки перешли в наступление. Наименее успешно развивалось наступление 4–й армии. Противник, прочно удерживая занимаемый рубеж, отразил все попытки наших войск прорвать его оборону. Причина неудачи 4–й армии была сходной с неудачными попытками прорыва обороны 54–й армией Ленинградского фронта. Сравнительно скромные силы и средства 4–й армии были равномерно распределены на всем 25–километровом фронте наступления. В результате этого средняя плотность на 1 км не превышала 26 орудий и минометов калибром 76 мм и крупнее. Вследствие распыления сил и средств по широкому фронту и недостатка боеприпасов 4–я армия своих задач не выполнила и уже 14 января перешла к обороне.

Намного лучше, чем в первые дни операции, развивалось наступление 2–й ударной армии. Ей удалось полностью форсировать р. Волхов и закрепиться на ее западном берегу. Армия наконец–то получила серьезную поддержку с воздуха: в полосе ее наступления авиацией фронта было выполнено 1500 боевых вылетов. Нужно отдать должное К. А. Мерецкову, который, видя неуспех первоначального плана наступления, начал на ходу перерабатывать его в сторону уменьшения числа и глубины ударов. Поскольку заметного результата в полосе 59–й армии достигнуто не было, командующий фронтом решил рокировать соединения из 59–й армии во 2–ю ударную армию. К. А. Мерецков предложил это решение заместителю начальника Генерального штаба А. М. Василевскому и сумел его отстоять. Передавались из армии И. В. Галанина в армию Н. К. Клыкова 366, 382, 374 и 111–я стрелковые дивизии. Мерецков доложил об этом в Ставку 17 января 1942 г. Теперь основной задачей стал не прорыв в глубину к Луге, а уничтожение «чудовской группировки противника» ударами по сходящимся направлениям. Ударная группировка фронта все больше суживалась, направление главного удара устойчиво смещалось в полосу 2–й ударной армии. Усиление и сужение фронта ударной группировки привело в конечном итоге к прорыву фронта противника. В сущности, операция Волховского фронта проходила эволюцию, сходную с наступлением Северо–Западного фронта под Демянском. И на том, и на другом фронте от дерзкого удара на большую глубину с целью перехвата коммуникаций всей группы армий «Север» переходили к удару по сходящимся направлениям с целью окружения мешающей продвижению вперед группировки противника.

Наступление 54–й армии Ленинградского фронта развивалось по сходному с действиями 2–й и 59–й армий сценарию. В первые два дня после возобновления наступления решительного результата достигнуто не было. Наступающие встретили ожесточенное сопротивление 269–й пехотной дивизии XXVIII армейского корпуса, усиленной частями 223–й и 291–й пехотных дивизий и 12–й танковой дивизии. В этих условиях командование Ленинградского фронта решилось на опасный ход, сняв с периметра обороны Ленинграда 177–ю стрелковую дивизию, и направило ее в 54–ю армию по льду Ладожского озера. Новый этап наступления начался 15 января. Наконец к 17 января войска армии И. И. Федюнинского захватили злосчастную станцию Погостье и пересекли железную дорогу, на которую опиралась система обороны немецких войск на этом направлении.

В результате упорных боев войска 2–й ударной и 59–й армий прорвали оборону противника на 12–километровом участке южнее города Спасская Полисть и продвинулись к 20 января на 30 км в глубину обороны противника. Теперь немецкому командованию немецкой 18–й армии требовалось удерживать уже не относительно короткий участок фронта на р. Волхове, а пытаться выстроить свои войска по периметру начавшей распространяться по всем направлениям 2–й ударной армии. Для сдерживания продвижения советских войск командование группы армий «Север» предприняло переброски подразделений с других участков фронта. Первой жертвой стал периметр обороны ораниенбаумского плацдарма. С восточного фаса плацдарма была снята 212–й пехотная дивизия и брошена навстречу армии Н. К. Клыкова. Следующим стал уже периметр блокады самого Ленинграда: из района Урицка были сняты 58–я пехотная дивизия и дивизия СС «Полицай». Первая была брошена на усиление 126–й пехотной дивизии в район Мясного Бора, а вторая на противоположный фланг советского прорыва — в район Спасской Полисти. Система воздействия на ситуацию под Ленинградом нажимом с внешнего фронта блокады начала работать. Численность и состояние немецких войск на непосредственных подступах к городу все меньше благоприятствовали штурму города. Стоящие у стен города на Неве L и XXVIII армейские корпуса могли в лучшем случае противодействовать обороной прорыву кольца блокады изнутри.

Однако для обороны по всему периметру глубокого вклинения советских войск трех снятых с кольца блокады Ленинграда дивизий было уже мало. Движение 2–й ударной на север в тыл чудовской группировке парировалось немцами боевыми группами, изъятыми из состава оборонявшихся на Волхове против 4–й армии 254–й и 61–й пехотных дивизий и 20–й моторизованной дивизии. Последняя была снята с фронта обороны практически полностью и участвовала в боях двумя группами на северном и южном фасах образованного наступлением 2–й ударной выступа. Но и этого уже было недостаточно. С фронта обороны перед 54–й армией И. И. Федюнинского была снята 291–я пехотная дивизия, поставленная на подступы к Любани. Продвижение советских войск на запад сдерживала прибывшая с Запада 225–й пехотная дивизия. Таким образом, после прорыва фронта против 2–й ударной армии были задействованы вполне сравнимые по численности с самой армией силы 18–й армии немцев.

Направление, где советское наступление достигло наибольшего успеха, окончательно определилось. На него началась рокировка не только немецких войск с разных направлений, но и перегруппировка войск Волховского фронта. С целью расширения прорыва и максимального развития успеха наступления армии Н. К. Клыкова командующим фронта было решено отказаться от наступления севернее железной дороги на Чудово. На фронте от Киришей до Грузина оставлялась 4–я армия в составе 44, 310 и 191–й стрелковых и 80–й кавалерийской дивизий. Дополнительно в армию включались 288–я и 376–я стрелковые дивизии, действовавшие в районе Грузина. 59–я армия, ставшая донором для 2–й ударной армии, оставалась в составе всего двух дивизий — 372–й и 378–й стрелковых. В нее передавались 65, 92–я стрелковые и 4–я гвардейская стрелковая дивизии 4–й армии. 59–я армия разворачивалась главными силами на западном берегу р. Волхов для наступления из–за правого фланга 2–й ударной армии. Завершение перегруппировки и начало наступления армии назначалось на 27—29 января.

Одновременно К. А. Мерецков решил ввести в бой свое единственное подвижное соединение. В качестве эшелона развития успеха был использован 13–й кавалерийский корпус генерал–майора Н. И. Гусева в составе 25–й и 87–й кавалерийских дивизий, 111–й стрелковой дивизии и трех лыжных батальонов. Корпусу директивой № 0021 от 23 января 1942 г. предписывалось с утра 25 января войти в прорыв в полосе 2–й ударной армии и не позднее 27 января перехватить железную и шоссейную дороги Чудово — Тосно и захватить Любань. В процессе ввода в прорыв 111–я стрелковая дивизия была заменена на 366–ю. В ночь на 25 января 13–й кавкорпус переправился через Волхов и утром 26 января начал наступление на Любань.

С целью улучшения управления войсками, разбросанными на широком фронте, 27 января в составе 2–й ударной армии приказом командующего фронтом были созданы три оперативные группы: Коровникова (327, 374 и 111–я стрелковые дивизии и 22–я стрелковая бригада), Привалова (191–я и 382–я стрелковые дивизии, 57–я стрелковая бригада) и Жильцова (23, 24 и 58–я стрелковые бригады).

Развивая наступление в северо–западном направлении, войска 2–й ударной армии продвинулись к концу января на 75 км. Немцам удалось удержать опорные пункты в основании прорыва, и вклинение 2–й ударной опиралось на довольно шаткое основание. Однако войска армии Клыкова охватили любаньско–киришинскую группировку противника с юга и юго–запада. Общая протяженность фронта армии к этому времени достигала 200 км. Дальнейшие попытки войск армии продолжать наступление и овладеть Любанью успеха не имели. Наши войска остановились, не дойдя до Любани 10—12 км.

Начиная Любаньскую операцию самой малочисленной армией Волховского фронта, 2–я ударная армия к концу января собрала в своем составе наибольшее число соединений.

Если на 1 января в ней была одна стрелковая дивизия, восемь стрелковых бригад, шесть лыжных и два танковых батальона, то на 1 февраля в состав армии входили пять стрелковых дивизий (111, 191, 327, 366 и 382–я), кавалерийский корпус, семь стрелковых бригад (22, 23, 24, 53, 57, 58 и 59–я), двадцать три (!!!) лыжных батальона и два танковых батальона. Напротив, наиболее многочисленная на момент начала операции 59–я армия (шесть стрелковых дивизий) просела до четырех стрелковых дивизий и одной стрелковой бригады. 4–я и 52–я армии с семи стрелковых дивизий на 1 января упали в численности до пяти стрелковых дивизий. Таким образом, на направление, где был достигнут наибольший успех, была брошена значительная часть войск Волховского фронта.

В конце января Ставка ВГК удовлетворила просьбу командования Ленинградского фронта и разделило войска 54–й армии на два объединения. Войска на участке фронта от Ладожского озера до станции Малукса на Кировской железной дороге перешли под управление штаба 8–й армии, которую возглавил бывший начальник штаба 54–й армии генерал–майор А. В. Сухомлин. Армия приняла полосу шириной 45 км. В состав армии вошли 128, 286, 265 и 294–я стрелковые дивизии, 1–я горнострелковая и 6–я морская бригады, 21–я танковая дивизия (без танков) и 16–я танковая бригада. Такое разделение было вполне логичным: по измененному плану операции войска 54–й армии вели бои фронтом на юг, а 8–я армия объединила соединения, оборонявшиеся фронтом на запад.

В начале февраля основные усилия Волховского фронта были сосредоточены на расширении фронта прорыва. 59–я армия вела бои за Спасскую Полисть. Потерпев неудачу в попытке захватить Любань, К. А. Мерецков 7 февраля решил направить 13–й кавалерийский корпус на Тосно, еще глубже в тыл противника.

В течение февраля план Любаньской операции все дальше эволюционировал к сражению на окружение силами пехоты. Снова была предпринята рокировка двух дивизий из 59–й армии во 2–ю ударную армию. Также были модифицированы согласно изменившимся задачам наступления армий Волховского фронта направления ударов 54–й армии Ленинградского фронта. Директивой Ставки ВГК № 170121 от 26 февраля 54–й армии предписывалось развивать наступление в общем направлении на Любань навстречу войскам 2–й ударной армии. Для решения этой задачи 54–я армия была усилена 4–м гвардейским стрелковым корпусом, имевшим в своем составе одну стрелковую дивизию, четыре стрелковые и одну танковую бригады, три лыжных батальона, один артиллерийский полк и один дивизион PC. Прибывшая с 4–м гвардейским стрелковым корпусом 98–я танковая бригада насчитывала 5 танков KB и 22 Т–34. Операция началась 28 февраля. Ценой больших усилий 54–й армии удалось прорвать вражескую оборону западнее Киришей и продвинуться на 12—15 километров. Потом наступление приостановилось. Любаньская операция окончательно перешла к позиционным боям местного значения.

Недовольство командования действиями 2–й ударной армии традиционно выразилось в кадровых перестановках. Начальник штаба армии генерал–майор Визжилин 5 марта директивой Ставки ВГК №170134 «за плохую работу» был отстранен, а его место занял полковник Рождественский (бывший начальник штаба 52–й армии). Одновременно принимается решение направить на Волховский фронт энергичного и хорошо себя зарекомендовавшего в битве за Москву командарма. 8 марта 1942 г. генерал–лейтенанта А. А. Власова освобождают от должности командующего 20–й армии Западного фронта и направляют на северо–западное направление заместителем командующего войсками Волховского фронта. Так А. А. Власов попал на Волховский фронт, чтобы через несколько недель написать одну из самых черных страниц войны.

Вскоре последовала репетиция будущей катастрофы. За несколько дней до того, как А. А. Власов получил новое назначение, 2 марта 1942 г. Гитлер в беседе с командующим группой армий «Север» фон Кюхлером потребовал провести в период с 7 по 12 марта операцию по окружению любаньской группировки советских войск. Операция получила кодовое наименование «Дикий зверь» (Raubtier). Целью «Дикого зверя» были две зимние дороги, проходившие через пробитый войсками 2–й ударной армии 12–километровый коридор к югу от Спасской Полисти. Немцы называли эти дороги «росчисть Эрика» и «росчисть Дора». Гниющая органика болот препятствовала промерзанию почвы, и под снегом была болотная жижа. Многочисленные колонны снабжения, пехоты и кавалерии протаптывали снег до грунта. Чтобы в жидкой грязи не вязли люди и лошади, на болото укладывались жерди. Эти своеобразные дороги стали целью немецкого наступления. Войска группы армий «Север» были готовы к проведению наступления на «Эрику» и «Дору» уже 9 марта, но Кюхлер вынужден был отложить операцию, так как авиация была задействована на отражение советского наступления в районе Холма.

Немецкое наступление началось 15 марта в 7.30 утра. В нем участвовало в общей сложности пять дивизий, собранных в две ударные группы к северу и югу от 12–километрового коридора, связывавшего 2–ю ударную армию с основными силами Волховского фронта. Северную ударную группу составили 61–я и 121–я пехотные дивизии и дивизия СС «Полицай». Южную ударную группу образовали части 58–й и 126–й пехотных дивизий. В первый день наступления северная группа продвинулась на 3 километра, а южная — на 1 км. Задача групп была непростой, поскольку им противостояла плотно построенная группировка советских войск, занимающихся расширением пробитой в январе бреши. В течение нескольких дней боев, преодолевая ожесточенное сопротивление советских войск, две группы встретились и замкнули окружение 20 марта 1942 г.

Для пробивания коридора к 2–й ударной армии были привлечены 372–я стрелковая дивизия, 24–я и 58–я отдельные стрелковые бригады, 4–я гвардейская стрелковая и 111–я стрелковая дивизии и 7–я танковая бригада. Эти войска составляли две группы: одна со стороны 2–й ударной армии (24–я и 58–я стрелковые бригады группы Жильцова) и оперативная группа из состава 59–й армии под руководством генерала И. Т. Коровникова (4–я гвардейская стрелковая, 111–я и 372–я стрелковые дивизии). Начало наступления было назначено на 10.00 27 марта. Уже 30 марта командующий Волховским фронтом доложил Верховному Главнокомандующему, что «коммуникации 2–й ударной армии освобождены от противника». Однако освобожденными коммуникации можно было считать достаточно условно: ширина коридора в пределах 1,5—2 км. Такой коридор простреливался противником, и по нему можно было уверенно передвигаться только ночью.

Восстановление сообщения 2–й ударной армии с тылами стоило должности командиру XXXVIII армейского корпуса, снятого приказом командующего группой армий «Север» фон Кюхлера. Гитлер также требовал снять командира 58–й пехотной дивизии, но фон Кюхлер отстоял своего подчиненного.

Несмотря на зримую угрозу для коммуникаций 2–й ударной армии, командование фронта не оставляло надежды переломить ситуацию в свою пользу. Уже 30 марта К. А. Мерецков приказывает Н. К. Клыкову продолжать наступление

«Ближайшая задача армии овладеть Октябрьской ж. д. и Ленинградским шоссе на участке юго–восточнее Любань. В дальнейшем, обеспечивая себя с чудовского направления, наступать и овладеть Любанью во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта» (ЦАМО, Ф. 204, оп. 97, д. 8, л. 336).

То есть К. А. Мерецков решил отказаться от штурма Любани в лоб, а перерезать железную дорогу и наступать вдоль нее. Командующий приказывал собрать в ударную группу не менее четырех стрелковых дивизий и артиллерийскую группу до 200 орудий, 250 минометов (82–мм и выше) и два полка PC. Начало наступления на Любань было намечено на 2 апреля. Мерецкова можно было понять: между частями 2–й ударной армии Волховского фронта и 54–й армией Ленинградского фронта оставалось всего 20 километров. Казалось, что желанное кольцо окружения вокруг I армейского корпуса в районе Чудова вот–вот замкнется и тогда противнику будет уже не до прерывания «росчистей» в тылах 2–й ударной армии. Войска 2–й ударной начали наступать 4 апреля, но были остановлены на рубеже р. Тигода.

8 апреля 1942 г. К. А. Мерецков докладывал Сталину, что основные причины неудач 2–й ударной в продвижении к Любани — это «плохая организация боя, усталость войск вследствие непрерывных боев и боязнь командования 2–й ударной армии за свои коммуникации» (ЦАМО, Ф. 204, оп. 97, д. 8, л. 380). Последний пункт трудно было доказать, но сам К. А. Мерецков указывал в первом абзаце того же донесения, что пробитого коридора «явно недостаточно для надежного обеспечения коммуникаций». Было решено прекратить атаки 2–й ударной на р. Тигода и сосредоточить усилия на расширении коридора к ее войскам. Эта задача возлагалась на 59–ю армию, которой передавалась выведенная из состава 2–й ударной армии 7–я танковая бригада. 59–я армия должна была начать наступление 12 апреля. В середине апреля также была достроена узкоколейка из снятых на довоенных лесозаготовках рельс и шпал. Коридор, соединяющий 2–ю армию с основными силами Волховского фронта, был расширен до 6 км. Но так или иначе советское наступление на любаньском направлении остановилось, и ответный выпад получившего передышку противника становился неизбежностью. Но произойдет это почти полтора месяца спустя.

Итоги операции

Хотя Г. К. Жуков вряд ли бы стал возражать против операции по прорыву блокады Ленинграда, это направление было, пожалуй, единственным, на котором можно признать однозначно верным его высказывание о необходимости прорыва прочной обороны. На рубеже р. Волхов была, во–первых, не потрепанная летними и осенними боями 1941 г. свежая пехотная дивизия в первой линии, а во–вторых, на этот рубеж «свернулась» ударная группировка, штурмовавшая в ноябре 1941 г. Тихвин. Свежих дивизий в первой линии, строго говоря, было даже две — с ноября 1941 г. на этом направлении действовала 250–я испанская дивизия. Удержание ею фронта у Новгорода позволяло уплотнить боевые порядки остальных соединений 18–й армии на рубеже Волхова. Поэтому, несмотря на ввод в бой двух свежесформированных армий, Волховскому фронту не удалось достичь решительного результата. Не были выполнены ни задача–максимум (глубокий прорыв к Луге), ни задача–минимум (окружение чудовской группировки противника).

Как и во всех наступательных операциях Красной Армии зимы 1942 г., у Волховского фронта отсутствовал эффективный инструмент развития успеха, который позволил бы перерезать коммуникации чудовской группировки противника до переброски резервов. Немецкому командованию удалось парировать наступление 2–й ударной и 59–й армий вполне традиционными методами — переброской резервов с пассивных участков фронта и затыканием дыр прибывающими с запада соединениями. Типовым приемом стало также упорное удержание опорных пунктов в основании прорыва, что не позволяло советским войскам его расширить.

Однако если советскому командованию на северо–западном направлении не удалось достигнуть позитивных целей (разгрома войск ГА «Север» и деблокирования Ленинграда), то это не означает, что не были достигнуты негативные цели, то есть нарушение планов противника. Командование группы армий «Север» в марте 1942 г. находилось от решения задачи соединения с финскими войсками и захвата Ленинграда неизмеримо дальше, чем в ноябре 1941 г., в начале наступления на Тихвин. Наиболее актуальной для руководства 18–й армии в марте 1942 г. была ликвидация вклинения 2–й ударной армии и выставление прочного заслона против Волховского фронта. Одновременно в результате Любаньской операции была перерезана железная дорога широкой колеи Новгород — Чудово. Это заставило немцев построить обходную узкоколейку длиной 72 км, получившую условное наименование «Звезда» (Stern). Поэтому, несмотря на то что ни одной из сторон в зимней кампании 1942 г. не был достигнут решительный результат, общая обстановка под Ленинградом изменилась в пользу советских войск — непосредственная угроза городу была надолго ликвидирована.

Г. К. Жуков, постулируя необходимость прорыва прочной обороны в спланированном Ставкой ВГК общем наступлении зимы 1942 г., исходил скорее из реалий своего Западного фронта, нежели особенностей построения немецких войск на произвольно выбранном участке советско–германского фронта в целом. Советское командование зимой 1942 г. имело возможность выбора точки для удара и в построении любой из немецких групп армий могло нащупать слабые точки. Благоприятствовал этому тот факт, что войска противника были построены неравномерно, с концентрацией корпусов и дивизий на определенном направлении. Достаточно ярко этот факт можно проиллюстрировать на примере построения группы армий «Юг». Перед Юго–Западным фронтом в полосе шириной 370 км оборонялись 10 дивизий. Перед Южным фронтом в полосе 320 км оборонялись 30 дивизий, в том числе все танковые и моторизованные соединения группы армий «Юг». Таким образом, оперативная плотность войск противника перед Южным фронтом была весьма высокой — около 11 км на одну дивизию. Еще более высокая плотность войск была на 170–километровом участке фронта между Артемовском и Таганрогом, где она достигала 7,5 км на одну дивизию. В то же время перед армиями Юго–Западного фронта построение немецких войск было разреженным. Оперативная плотность войск противника на этом направлении была 37 км на одну дивизию. Очевидно, что разреженное построение войск противника в полосе Юго–Западного фронта благоприятствовало прорыву обороны противника и развитию успеха в глубину.

Еще 19 декабря 1941 г. Военный совет Юго–Западного направления представил в Ставку Верховного Главнокомандования соображения о плане проведения операций против немецких армий, действовавших на юго–западном направлении. В это время Главнокомандующим направления был маршал С. К. Тимошенко, членом Военного совета — Н. С. Хрущев и начальником штаба — генерал–лейтенант И. Х. Баграмян.

Маршал С. К. Тимошенко предлагал не только содействовать наступающим на московском направлении войскам Западного фронта, но и провести крупную наступательную операцию: «с целью разгрома противника в Донбассе, Криворожье и окончательной ликвидации всех его попыток движения к Северному Кавказу». Предлагалось отбросить противника далеко на запад, выйти к нижнему течению Днепра и окружить крупные силы противника, наступавшие осенью 1941 г. на Ростов. Общая обстановка на юго–западном направлении должна была по мысли составителей плана радикально измениться в пользу советских войск:

«Захват к началу 1942 г. Днепропетровска и Запорожья дает нам следующие выгоды:

1. Лишает противника железнодорожных путей подвоза в районы Сталино, Мелитополь, Крым.

2. Позволяет нам ограничить активные действия армий Южного фронта до рубежа Запорожье — Мелитополь с переходом к обороне на этом рубеже с целью переброски освобождающихся дивизий на западный берег р. Днепр.

3. Заставит противника очистить Крым и южное Заднепровье в силу трудностей с подвозом из–за перспективы иметь в тылу весенний разлив Днепра.

4. Позволяет Южному фронту в начале весенней кампании овладеть районами Кировограда, Кривого Рога и Николаева, обеспечивающими наши дальнейшие действия в киевском и одесском направлениях.

5. Облегчает форсирование Днепра в дальнейшем развитии операций с ограниченными переправочными средствами, оставшимися в распоряжении войск».

Таким образом, Военный совет Юго–Западного направления предложил на рассмотрение Ставки ВГК план операции колоссального размаха и глубины. Достижение поставленных в плане целей требовало дополнительных людских и материальных ресурсов, которые С. К. Тимошенко запрашивал у верховного командования:

«Для успешного выполнения зимней кампании по освобождению Донбасса и Левобережной Украины в течение декабря и января месяцев необходимо резко увеличить приток людских пополнений и доукомплектовать материальную часть артиллерии, танков, самолетов, особенно транспортной авиации. Особое значение приобретает оснащение войск Юго–Западного направления танками. Равнинный характер местности района предполагаемых действий позволяет широко применять танковые соединения, которые должны сыграть особо ответственную роль в намечаемых операциях».

Изложенные в докладе соображения Главного командования Юго–Западного направления о плане наступательных действий фронтов были одобрены Ставкой ВГК. Юго–Западный и Южный фронты получили пополнение в лице стрелковых и кавалерийских дивизий формирования осени 1941 г.

Замысел Барвенково–Лозовской операции сводился к тому, чтобы ударом войск смежных крыльев Юго–Западного и Южного фронтов прорвать оборону противника на стыке 6–й и 17–й армий между Балаклеей и Артемовском и, развивая наступление в общем направлении за Запорожье, одновременно выйти в тыл донбасско–таганрогской группировки противника, прижать ее основные силы к побережью Азовского моря и отрезать ей пути отхода на запад. Одновременно имелось в виду частью сил левого крыла Юго–Западного фронта нанести удар в общем направлении на Красноград с целью обеспечения операции с севера и с перспективой последующего овладения Харьковом с юга. К операции привлекались 6–я армия Юго–Западного фронта (шесть стрелковых дивизий, три кавалерийские дивизии, три танковые бригады) и 57, 37, 12, 18, 56 и 9–я армии Южного фронта (30 стрелковых дивизий, 4 стрелковые бригады, 9 танковых бригад, 15 кавалерийских дивизий, 19 артиллерийских полков РГК). На направлении главного удара должны были действовать 6–я армия Юго–Западного фронта, 57–я и 37–я армии Южного фронта — всего 18 стрелковых дивизий, 12 кавалерийских дивизий, 10 танковых бригад и 14 артиллерийских полков РГК.

Задачи фронтов детализировались оперативными директивами штаба Юго–Западного направления № 02/оп от 29 декабря и № 03/оп от 6 января 1942 г. Южный фронт силами 57–й и 37–й армий должен был с рубежа (иск.) Изюм — Нырково (30 км южнее Лисичанска) прорвать оборону LII и XI армейских корпусов 17–й немецкой армии и развить наступление по двум расходящимся операционным направлениям. Соответственно 57–я армия генерал–лейтенанта Д. И. Рябышева должна была наступать через Барвенково на Павлоград в направлении Днепра, 37–я армия генерал–лейтенанта А. И. Лопатина — через Красноармейское на Большой Токмак в тыл донбасской группировки противника. Эшелон развития успеха составляли вводимые в стыке между этими армиями два кавалерийских корпуса (1–й и 5–й) и переброшенная с левого крыла фронта в район Сватова 9–я армия (до ввода в сражение составляла резерв Главнокомандующего направлением). Задачей двух кавалерийских корпусов и 9–й армии было наступление в направлении на Запорожье. Конечной задачей кавалеристов, 57–й и 9–й армий был выход на р. Днепр и захват переправ у Днепропетровска и Запорожья. Вспомогательный удар в направлении на Дзержинск с целью обеспечения действий ударной группировки фронта с юга должна была нанести 12–я армия генерал–майора К. А. Коротеева. Остальные армии Южного фронта наступательных задач не получали и должны были оборонять занимаемые рубежи.

Юго–Западный фронт главный удар наносил силами 6–й армии генерал–майора А. М. Городнянского и 6–го кавалерийского корпуса генерал–майора А. Ф. Бычковского (26, 28, 49–я кавалерийские дивизии и 5–я гвардейская танковая бригада) в общем направлении на Красноград с целью обеспечения действий ударной группировки Южного фронта с северо–запада. Одновременно армии А. М. Городнянского ставилась задача овладения Харьковом во взаимодействии с 38–й армией генерал–майора А. Г. Маслова.

Начало наступления войск обоих фронтов было назначено на 12 января. В первые десять дней января шла перегруппировка войск для предстоящего наступления. 6–я армия производила перегруппировку с 5 по 12 января. Две стрелковые и одна кавалерийская дивизии выбыли из ее состава вместе со своими участками обороны. Полоса армии после этого уменьшилась до 55 км. Традиционно для ударных группировок зимней кампании 1941/42 г. в состав армии прибыли три дивизии формирования осени 1941 г. Таким образом численность армии возросла до шести стрелковых дивизий: 253, 270, 337, 343, 393 и 411–я. Командовали ими соответственно комбриг А. А. Неборак, полковники З. Ю. Кутлин, С. М. Бушев, П. П. Чувашев, И. Д. Зиновьев, М. А. Песочин. В состав армии также вошли 7–я танковая бригада полковника И. А. Юрченко и 13–я подполковника А. И. Казакова (19 января его сменил подполковник И. Т. Клименчук). Общая численность войск 6–й армии на 1 января 1942 г. составляла 38 336 человек (средняя укомплектованность дивизии 6897 человек) при 531 орудиях и минометах. Орудий калибром 105 мм и выше было только 111. В четырех танковых бригадах фронтового подчинения было всего 22 танка.

Левый сосед 6–й армии, 57–я армия Южного фронта под командованием одного из главных участников дубненских боев Д. И. Рябышева, была одним из детищ «перманентной мобилизации». Подобно 1–й ударной, 20–й и 10–й армиям она полностью состояла из «трехсотых» дивизий формирования осени 1941 г. Ее можно условно назвать «сталинградской», поскольку большая часть ее соединений формировалась в районе Сталинграда. Так, 341–я стрелковая дивизия полковника А. И. Щагина формировалась в самом Сталинграде, 351, 335 и 333–я дивизии — в Сталинградской области. 349–я стрелковая дивизия генерал–майора Ф. В. Брайляна формировалась в Астрахани. 60–я кавалерийская дивизия формировалась на Дону, 79–я кавалерийская дивизия — в Средней Азии. Формирование 57–й армии началось еще в октябре 1941 г., когда снятый за окружение под Мелитополем Д. И. Рябышев был назначен командующим еще не существовавшего объединения. В декабре начались перевозки 57–й армии из Сталинградской области в полосу Южного фронта, где 153 эшелона армии были выгружены к 28 декабря 1941 г. После выгрузки свежесформированные дивизии пешим маршем по заснеженным полям через метели и обжигающие 25—30–градусным морозом ветра шли навстречу крещению огнем. Они еще не знали, что в наступающем 1942 г. война докатится до их родных мест и бои за город Сталинград станут одним из символов Второй мировой войны. Оружие соединения получали или непосредственно перед отправлением, или уже в местах выгрузки. По прибытии на позиции 57–я армия отдала 337–ю стрелковую дивизию 6–й армии, а взамен получила 255–ю стрелковую дивизию формирования лета 1941 г. Таким образом, к началу наступления в армии числились 341, 351, 255, 335, 333 и 349–я стрелковые дивизии, 6, 12 и 130–я танковые бригады, четыре артиллерийских полка и три дивизиона PC. Общая численность войск 57–й армии составляла 74 190 человек (при средней комплектности стрелковой дивизии 10 971 человек) при 702 орудиях и минометах. Танковая бригада 57–й армии была укомплектована по штату — 46 танков. Менее многочисленными были остальные армии ударной группировки Южного фронта. 37–я армия насчитывала 30 846 человек (при средней комплектности дивизии 5313 человек), 9–я — 29 046 человек (6260 человек).

После перегруппировки войск Юго–Западного и Южного фронтов в соответствии с планом операции сложилось следующее соотношение сил на основных участках фронта:

1) 6–й армии Юго–Западного фронта на 55–километровом участке фронта противостояли части 295–й пехотной дивизии противника.

2) 57–й и 37–й армиям на 115–километровом участке фронта противостояли 68, 257 и 298–я пехотные и 98–я легкопехотная дивизии.

Артиллерийская плотность и насыщение наступающих войск танками были довольно низкими. На участках прорыва армий была создана плотность до 11 орудий среднего и крупного калибра и 5—7 танков на 1 км фронта при общей плотности в полосах этих армий до 3,5 орудий и 2 танков на 1 км фронта.

Буквально за день до начала советского наступления сменилось командование группы армий «Юг». 17 января умер от сердечного приступа генерал–фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау, возглавлявший группу армий с момента скандального отката от Ростова в ноябре и декабре 1941 г. На его место Гитлером был назначен смещенный в декабре 1941 г. с поста командующего группы армий «Центр» фельдмаршал Федор фон Бок, который прибыл в штаб группы армий «Юг» только 19 января. Группа армий «Юг» становилась «отстойником» для вызвавших неудовольствие фюрера командующих. До фон Бока на южный сектор фронта был сослан Г. Гот, возглавивший 17–ю армию. В эти же дни немецкую 6–ю армию возглавил Фридрих Паулюс. Через несколько месяцев ему предстоит вести ее на Сталинград. В январе 1942 г. 6–я армии Паулюса предстояло отбивать удары свежесформированных «сталинградских» дивизий 6–й и 57–й армий.

Первая советская наступательная операция стратегического значения на юго–западном направлении началась утром 18 января 1942 г. переходом в наступление 6, 57–й и 37–й армий на всем своем фронте. Артиллерия РГК к началу операции не закончила своего сосредоточения. В 57–й армии на огневых позициях находилось только 40% орудий артиллерии РГК, в 37–й армии — 62%. Однако общим правилом было выделение наступающим на важных направлениях стрелковым дивизиям танковой бригады в качестве непосредственной поддержки пехоты. Поэтому растянутые по фронту немецкие соединения не оказали серьезного сопротивления. Однако немцам удалось удержать два важных узла коммуникаций, оставив в распоряжении советского командования только трассы, проходящие через Изюм. Немцы были верны своей идее выявления на местности «шверпункта», удержание или захват которого имеет ключевое значение для операции в целом. На правом фланге наступления, в полосе 6–й армии, узлом сопротивления стал город Балаклея. Штурм Балаклеи 253–й стрелковой дивизией комбрига А. А. Неборака с 13–й танковой бригадой успеха не принес. Напротив, наступавшая совместно с 7–й танковой бригадой 411–я стрелковая дивизия 6–й армии уверенно продвигалась вперед, и ее успех использовали соседи справа и слева — 337–я и 393–я стрелковые дивизии.

Командующий Южным фронтом Р. Я. Малиновский решил из имеющихся танковых бригад подвижную группу фронтового значения не создавать, а придать бригады стрелковым дивизиям в качестве средства непосредственной поддержки пехоты. Усиленные танками, дивизии 57–й армии довольно бодро продвигались вперед на изюмском направлении. Наступавшая на правом фланге армии 341–я стрелковая дивизия совместно с 6–й танковой бригадой за четыре дня прошла 20 км. Соседняя 351–я стрелковая дивизия совместно со 130–й танковой бригадой к 21 января продвинулась на 20—22 км. Противостоявшая им немецкая 298–я пехотная дивизия вела сдерживающие бои на фронте шириной 40 км. После первых дней боев в соединении осталось всего два орудия. Хуже продвигались соединения на левом фланге 57–й армии. 255–я стрелковая дивизия с 12–й танковой бригадой В. М. Баданова продвинулась за четыре дня на 18 км, 335–я стрелковая дивизия — на 6—12 км и 333–я стрелковая дивизия, встретившая особенно упорное сопротивление противника и не усиленная танками, не продвинулась вовсе.

Возможности командования группы армий «Юг» парировать советское наступление к тому моменту были весьма ограничены. Перебрасываемая из Германии 88–я пехотная дивизия прибывала темпом один поезд в сутки. Из Румынии перевозилась 1–я румынская дивизия. Предназначенная для стабилизации обстановки в Крыму 113–я пехотная дивизия была вынуждена развернуться для заделки пробитой советским наступлением бреши. 100–я легкопехотная дивизия выводилась из первой линии XIV моторизованного корпуса и готовилась к переброске в район Красноармейского. Также из резерва 1–й танковой армии Клейста была изъята 73–я пехотная дивизия.

Если наступлению 6–й и 57–й армий сопутствовал успех, то наступление 37–й армии на левом фланге ударной группировки Южного фронта быстро увязло в позиционных боях. Советские войска столкнулись со «шверпунктом» в лице города Славянок на левом фланге. Армии удалось лишь вклиниться в оборону противника восточнее Славянска. Отброшенная левофланговыми соединениями 57–й армии 257–я пехотная дивизия была использована немецким командованием для загибания фланга 17–й армии фронтом на север в районе Славянска. Этот город стал важным опорным пунктом противника, удержание которого позволяло контролировать железнодорожные и шоссейные дороги, проходящие через Славянок. Однако в начальный период операции командование Юго–Западного направления не уделяло должного внимания расширению прорыва, полностью сосредоточившись на продвижении в глубину. Действовавшие на вспомогательных направлениях 12–я и 38–я армии сколько–нибудь значительного продвижения вперед не добились. В связи с этим вопрос об овладении Харьковом в ходе Барвенковско–Лозовской операции отпал сам собой уже в первые дни наступления.

Надежду на успех операции пока давали только действия 6–й и 57–й армий. За первые четыре дня операции соединения двух армий прорвали фронт противника на участке от Балаклеи до Славянска шириной 75 км и продвинулись на направлениях своих главных ударов в глубину до 25 км. Создались благоприятные условия для ввода в прорыв в полосе 57–й армии подвижной группы Южного фронта, состоящей из 1–го и 5–го кавалерийских корпусов. Оба корпуса должны были наступать на юг и юго–восток, перерезая коммуникации донбасской группировки противника. 5–й кавалерийский корпус генерал–майора А. А. Гречко (34, 60 и 79–я кавалерийские дивизии и 132–я танковая бригада) к исходу 21 января сосредоточился в районе Дмитриевки, Базалеевки, Бражовки, имея задачу с утра 22 января войти в прорыв в общем направлении на Малую Камышеваху, Барвенково, а овладев ими, наступать на юг в глубокий тыл противника, противостоящего 37–й и 12–й армиям. Перед вводом корпуса в прорыв маршал С. К. Тимошенко приказал командующему Южным фронтом передать в подчинение А. А. Гречко 351–ю стрелковую дивизию полковника Н. У. Гурского и 130–ю танковую бригаду полковника Е. Г. Пушкина. Второе подвижное соединение фронта, 1–й кавалерийский корпус генерал–майора Ф. А. Пархоменко (35, 36, 68–я кавалерийские дивизии и 15–я танковая бригада), должно было с переходом войск 57–й армии через Северский Донец и выходом на фронт Долгенькая, Крас–нополье–2 (на шоссе Славянск — Изюм) прорываться в общем направлении на Долгенькую, Васильевку и далее на юго–восток. С утра 21 января корпус начал выдвижение и к исходу дня достиг района Долгенькой. К утру 22 января он был готов к выполнению поставленной перед ним задачи.

Днем 22 января 6–я и 57–я армии, наступавшие до этого по параллельным маршрутам, начали расходиться. 57–я армия начала разворачиваться на юго–восток, постепенно переходя железную дорогу Лозовая — Барвенково — Славянск. Большая часть армии оказалась западнее Барвенкова. 341–я стрелковая дивизия и 6–я танковая бригада, преследуя части отходящей 298–й пехотной дивизии, вели бои в 20 км северо–западнее Барвенкова. 351–я стрелковая дивизия обошла Барвенково с севера и перерезала железную дорогу Лозовая — Барвенково западнее последнего. 23 января соединения 57–й армии окончательно развернулись на юго–запад и совместно с 5–м кавалерийским корпусом завязали бои за Барвенково и вокруг него. В бой был введен резерв командующего армией — 349–я стрелковая дивизия. К вечеру 23 января совместными усилиями 351–я стрелковой дивизии, 130–й танковой бригады и 5–го кавалерийского корпуса Барвенково было освобождено. Создавались благоприятные условия для обхода группировки противника у Славянска с запада. За сам город Славянск фронтом на юг вела безуспешные бои 335–я стрелковая дивизия. Направленная ей на помощь 12–я танковая бригада (ранее действовавшая совместно с 255–й дивизией) осталась без горючего и простаивала в его ожидании. В течение 25—27 января соединения 57–й армии вышли на подступы к Лозовой и продвинулись на 25—30 км западнее и юго–западнее Барвенкова. 5–й кавалерийский корпус продвинулся на 30 км на юг от Барвенкова.

На правом фланге наступления операция перешла в фазу борьбы за удерживаемый немцами «шверпункт» в районе Балаклеи. За этот узел коммуникаций вела бои 6–я армия А. М. Городнянского. На город были нацелены 253–я и 337–я стрелковые дивизии, 7–я и 13–я танковые бригады. На Балаклею также наступала часть сил 411–й стрелковой дивизии. На запад наступали только 393–я и 270–я стрелковые дивизии, которые вскоре перерезали железную дорогу Харьков — Лозовая. 23 января в прорыв был введен 6–й кавалерийский корпус. Однако, достигнув деревни Алексеевка на р. Орель к югу от Харькова, корпус бездействовал там в течение четырех дней, что стало предметом разбирательства со стороны командования фронта. Командир корпуса А. Ф. Бычковский был снят с должности, и его место занял К. С. Москаленко.

Утром 25 января 270–я стрелковая дивизия, только что освободившая населенный пункт Краснопавловка, получила задачу на овладение г. Лозовая. Поворот 57–й армии на юго–запад вынуждал 6–ю армию расширять фронт наступления, в полосу которого попал крупный узел железных дорог — Лозовая. 270–я стрелковая дивизия овладела Лозовой к 27 января. Тем временем передовые отряды 411–й и 393–й стрелковых дивизий вышли на рубеж р. Орель. Поскольку значительная часть сил 6–й армии втянулась в позиционные бои под Балаклеей, продвижение на запад на этом рубеже остановилось.

Для противодействия обходному маневру в направлении на Красноармейское командованием группы армий «Юг» 28 января была создана «группа Маккензена» под руководством командира III моторизованного корпуса Э. фон Маккензена. Ему были подчинены 100–я легкопехотная дивизия, 14–я танковая дивизия, XI армейский корпус (298–я пехотная дивизия, 1–я румынская пехотная дивизия), а также многочисленные другие мелкие, наскоро собранные воинские части (в которых имелись итальянцы, венгры, хорваты и валлонцы). Как и везде, группировка для контрудара собиралась немцами за счет демонтажа наступавших осенью 1941 г. танковых армий. На пути 6–й и 57–й армий к Днепру выстраивались 113–я пехотная и 454–я охранная дивизии и 60–й танковый батальон Эбергарда. Формально танкового батальона с таким номером в вермахте не было, однако 50–й танковый батальон» фигурирует как в воспоминаниях Э. фон Маккензена, так и в дневнике фон Бока. Судя по всему, речь идет о временном подразделении из частей 60–й моторизованной дивизии.

Продвигаясь 28—29 января на юго–запад, 57–я армия добилась крупного успеха захватом Петропавловки — населенного пункта на основной и единственной линии снабжения немецких войск в Донбассе. В сущности Д. И. Рябышев выполнил задачу, поставленную перед 5–м кавалерийским корпусом А. А. Гречко, который завяз в боях у Красноармейского. Однако к этому моменту внимание командования Южного фронта было приковано к основанию вбитого в оборону противника клина. Ввиду упорного сопротивления противника в районе Славянска и Артемовска командующий Южным фронтом Р. Я. Малиновский решил воспользоваться продвижением на запад 57–й армии и выйти в тыл упорно сопротивлявшейся славянской группировке противника. Эту задачу предполагалось решить ударом по сходящимся направлениям 1–го, 5–го кавалерийских корпусов и 9–й армией в обход Славянска с запада и 37–й армии — с востока.

В рамках реализации этого плана войскам было приказано: 57–й армии — наступать на юго–запад, обеспечивая правое крыло фронта; 5–му кавалерийскому корпусу — выйти в район Красноармейского, а 1–му кавалерийскому корпусу наступать в направлении на Константиновку (35 км к югу от Славянска). Соответственно 9–я армия должна была развернуться севернее Славянска, обойти с запада группировку противника в районе Славянска и Краматорска и во взаимодействии с 37–й армией уничтожить ее. Одновременно предусматривалось сковывающее наступление войск 12–й и 18–й армий.

К исходу 29 января 9–я армия начала занимать позиции к северу от Славянска. Первоначально в состав 9–й армии входили: 51–я и 317–я стрелковые дивизии, 11–я, 78–я стрелковые бригады, 23–й стрелковый полк, 38–я, 66–я кавалерийские дивизии. С вводом в бои в нее включили 1–й и 5–й кавалерийские корпуса в составе 35, 56, 58, 60, 79–й кавалерийских дивизий, 73–го кавалерийского полка, 15–й, 132–й танковых бригад. Армия имела в своем составе 41 тыс. человек, 44 танка, 500 орудий и минометов, 246 станковых пулеметов, 1159 ручных пулеметов и автоматов. Из 57–й армии в ее состав были переданы 335–я и 333–я стрелковые дивизии, 12–я танковая бригада, ряд артиллерийских и противотанковых частей. Изъятие из состава армии двух дивизий и танковой бригады на фоне растягивания фронта наступления предопределило завершение активных действий армии Д. И. Рябышева 29 января. Армия заняла фронт против XI корпуса на западе барвенковского выступа и 100–й легкопехотной дивизии к югу от Барвенкова.

Перенос усилий войск Юго–Западного и Южного фронтов на фланги, к Балаклее и Славянску, привел к тому, что развитие операции к концу января 1942 г. практически остановилось. Напротив, начатая еще в первые дни советского наступления перегруппировка войск группы армий «Юг» к концу января завершилась. Это позволило немцам начать контрнаступление.

31 января 1942 г. наступательные действия вели обе стороны. 37–я армия углубилась на 4 км в глубь немецкой обороны. Одновременно начала наступление боевая группа Хубе (командира 16–й танковой дивизии) в составе 14–й танковой и 100–й легкопехотной дивизий. Созданная первоначально из 60–го танкового батальона и нескольких строительных частей «ударная группа Коллермана» сумела отбить Петропавловку и восстановить движение по основной коммуникации немецких войск в Донбассе. Этот день в советской истории войны считается последним днем Барвенковско–Лозовской операции. Формально этот день можно считать окончанием маневренной фазы операции. После этого бои перешли в позиционную фазу. Попытки сокрушить оборону у Славянска и Балаклеи продолжались почти месяц, до конца февраля 1942 г. Одновременно кавалерийский корпус А. А. Гречко и 57–я армия вели маневренные боевые действия против группы Маккензена, наступавшей к северу от Красноармейского. Основной задачей немецких войск на этом этапе сражения было формирование цельного и устойчивого фронта по периметру образовавшегося в результате наступления двух советских фронтов барвенковского выступа.

Первые дни февраля бушевали снежные бури, которые заставили войска группы армий «Юг» и двух советских фронтов отказаться от крупномасштабных атак на позиции друг друга. Однако после улучшения погоды, начиная с 7 февраля противники начали наступательные действия на ключевых для каждой из сторон направлениях. Советские войска атаковали с двух сторон Славянск, но все атаки были отбиты. Одновременно группа Маккензена наступала в северном направлении. По мере стабилизации ситуации командование группы армий «Юг» стало переходить от временных «групп» к традиционным способам управления. Уже 9 февраля XI корпус был выведен из подчинения группы Маккензена. В последующие дни в дневнике командующего группой армий «Юг» фон Бока рефреном звучат слова о «сильных», «проводившихся крупными силами» наступлениях советских войск к западу от Славянска.

Бои с целью захвата ключевых узлов коммуникаций велись также в полосе Юго–Западного фронта. С 13 февраля 1942 г. 6–й кавалерийский корпус К. С. Москаленко был выведен в резерв. Однако 18 февраля немецкий XI армейский корпус вышел на подступы к Лозовой. Возникший здесь кризис командование фронта было вынуждено парировать контрударом 6–го кавалерийского корпуса и 270–й стрелковой дивизии. С 20 февраля до начала марта корпус К. С. Москаленко вел боевые действия в районе Лозовой, заняв в итоге фронт шириной 30—35 км к западу от города.

Группа фон Маккензена постепенно оттесняла войска 57–й армии от основной коммуникации войск в Донбассе. Деревни к югу от дороги Лозовая — Славянск по нескольку раз переходили из рук в руки. С 18 февраля в «группу фон Маккензена» стала прибывать после пешего марша и перевозки по железной дороге 1–я горно–егерская дивизия. 25 февраля началась подготовка к намеченному на 1 марта продолжению нашего наступления. 1–я горная дивизия была выдвинута между группами Хубе и Коллермана, которые были подчинены ей.

В марте наступательный порыв обеих сторон исчерпал себя. Суровая и снежная зима должна была рано или поздно закончиться. 24 марта началось таяние снега, а вместе с ним на фронт пришел период весенней распутицы. Март и апрель начиная с весны 1942 г. стали традиционным временем оперативной паузы, когда и вермахт, и Красная Армия восстанавливались после зимней кампании и вели интенсивную подготовку к летним наступлениям.

Итоги операции

Поставленные Ставкой ВГК перед войсками Юго–Западного и Южного фронтов задачи по выходу к Днепру и перехвату коммуникаций донбасской группировки противника в результате Барвенковско–Лозовской операции выполнены не были. Незавершенность операции была в значительной степени обусловлена медленным развитием прорыва и несвоевременным принятием мер к расширению его в сторону флангов. Это позволило противнику усилить свои группировки у основания прорыва в районах Балаклеи и Славянска и организовать здесь упорное сопротивление.

Противник, удерживая эти опорные пункты у основания прорыва, своими контратаками создал угрозу флангам и тылу ударных группировок Юго–Западного и Южного фронтов. В связи с этим пришлось отказаться от использования 9–й армии для развития операции в глубину и направить ее для ликвидации группировки противника в районе Славянска и Артемовска. Более того, для этой же цели была использована значительная часть сил 57–й армии и эшелон развития успеха в лице фронтовой кавалерийской группы. В сущности, наступающие стали заложниками поставленных на большую глубину задач. Более целесообразным представляется разделение операции на два этапа. В ходе первого этапа ударами по сходящимся направлениям на небольшую глубину окружаются опорные пункты противника в узлах коммуникаций. На втором этапе, опираясь на эти пункты, проводится наступление на большую глубину. Вместе с тем можно понять побудительные мотивы начала наступления сразу на большую глубину. Было очевидно, что противник будет демонтировать ростовскую группировку и восстанавливать за счет ее целостность фронта. Проведение локальных операций в начальной фазе наступления таило опасность столкновения с рокированным из Донбасса заслоном из подвижных соединений танковой армии Клейста.

В результате наступления на юго–западном направлении в январе — феврале 1942 г. образовался барвенковский выступ, который мог стать как плацдармом для нового крупномасштабного наступления, так и ловушкой для занявших его армий. Причем без политического ущерба (война шла на территории СССР) Красная Армия не могла эвакуировать этот вытянутый к Днепру плацдарм, несмотря на его очевидную уязвимость для фланговых ударов. Ситуацию ухудшало разделение довольно узкого выступа между двумя фронтами. Северная часть барвенковского выступа находилась в ведении Юго–Западного фронта, а южная — Южного фронта. Это требовало тонкой командной игры войск обоих фронтов. Как покажут дальнейшие события, организовать такую игру окажется очень сложным делом.

Как и другие наступления Красной Армии в зимней кампании 1941/42 г., Барвенковско–Лозовская операция осуществлялась с амбициозными планами, но не соответствующими им инструментами. Кавалерийские дивизии, хотя и не были устаревшим средством борьбы, все же значительно уступали по своим возможностям самостоятельным механизированным соединениям. Кроме того, все имевшиеся в распоряжении фронта кавалерийские корпуса были скомплектованы из так называемых «легких» (иногда называемых рейдовыми) кавалерийских дивизий. В восьми кавалерийских дивизиях Южного фронта (30, 38, 66, 35, 56, 58, 60 и 79–я) на 15 января 1942 г. насчитывали 21 013 бойцов и командиров, 20 240 лошадей, 296 орудий и минометов, 157 станковых и зенитных пулеметов, 13 315 винтовок.

Немецкое командование не имело в южном секторе фронта крупных резервов, и советское наступление было отражено в основном за счет перегруппировок внутри группы армий «Юг» с традиционным в таких случаях демонтажем ударной группировки на ростовском направлении. Одновременно отсутствие крупных резервов не позволило командованию группы армий «Юг» радикально решить проблему вклинившегося в оборону барвенковского выступа. Его срезание было произведено только в мае 1942 г. Когда советское командование попыталось воспроизвести идеи Барвенковско–Лозовской операции зимой 1943 г., контрудар свежими силами был произведен гораздо быстрее, что привело к поистине катастрофическим последствиям буквально в течение нескольких недель. В 1942 г. срезание вытянутого к Днепру барвенковского выступа произошло спустя несколько месяцев после его образования — в мае 1942 г.

Барвенковско–Лозовская операция подобно другим наступлениям зимы 1942 г. было богата трофеями. Советские войска захватили 658 орудий, 40 танков и бронемашин, 843 пулемета, 331 миномет, 6013 автомашин, 573 мотоцикла, 1095 велосипедов, 23 радиостанции, более 100 тыс. мин, около 80 тыс. снарядов, более миллиона патронов, свыше 23 тыс. ручных гранат, 430 вагонов с боеприпасами и военными грузами, 8 эшелонов с военно–хозяйственным имуществом, 24 склада с разными военными запасами, 2400 повозок, 2800 лошадей.

Наступление на Керченском полуострове (январь — апрель 1942 г.)

Последним из цепочки наступательных операций зимы 1942 г. было наступление высадившихся в Крыму в конце декабря 1941 г. войск. На этом направлении советские войска позже всего перешли от обороны к наступлению и, соответственно, позднее начали подготовку к активным действиям в рамках общего «наступления Шапошникова».

План наступательной операции по освобождению Крыма был доложен в Ставку ВГК командующим Кавказским фронтом Д. Т. Козловым 1 января 1942 г. Как и другие планы наступательных операций фронтов зимы 1942 г., это был амбициозный замысел с использованием новейших средств борьбы. Однако точно так же план страдал от отсутствия эффективного эшелона развития успеха. В его роли по плану Д. Т. Козлова должна была выступать импровизированная группа из танков и кавалерии. На нее возлагалась задача прорыва к Перекопу с целью закупорить выход из Крыма и отрезать войска 11–й армии Манштейна от снабжения:

«Мехгруппой в составе двух танковых бригад, одного танкового полка, одного мотострелкового полка, одной кавдивизии, усиленной АРГК, — ударом в направлении Владиславовка, Перекоп изолировать крымскую группировку противника от Северной Таврии, прочно занять Перекоп, Чонгар, поворотом на юг основных сил добиться полного окружения и уничтожения группировки противника» (Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1942 г….. С. 481).

Точно так же, как под Вязьмой, планировалась высадка воздушного десанта:

«Выброской парашютного десанта в район Перекопа отрезать пути отхода противника на север до подхода мехгруппы» (там же).

Высаженные в Крыму 51–ю и 44–ю армии план командующего Кавказским фронтом предполагал использовать для надежного отсечения немецких войск в районе Севастополя от Перекопа. Первая должна была «в составе четырех сд, двух стрелковых бригад, усиленная двумя ап АРГК, двумя инжбатами, одним понтонным батальоном, развивает наступление за мехгруппой. В дальнейшем переходит к обороне [района] Чонгар, Перекоп и не допускает подхода свежих сил [противника] в Крым». Вторая «в составе трех сд, усиленной одним ап АРГК, одним инжбатальоном, ударом в направлении Владиславовка, Симферополь не допустить отхода крымской группировки противника на север от Севастополя». 9–й стрелковый корпус должен был наступать вдоль побережья, а 47–я армия в составе двух стрелковых дивизий обеспечивала оборону побережья. Одновременно предполагалось заставить распылить силы противника по периметру Крымского полуострова высадкой морских десантов в Алушту, Евпаторию и Геническ.

Директивой Ставки ВГК №170005 от 2 января 1942 г. план был утвержден. Д. Т. Козлову предписывалось всемерно ускорить подготовку наступления и быстрее перебазировать на Керченский полуостров авиацию.

Позднее командующий 11–й армией Э. фон Манштейн упрекал советское командование в нерешительных действиях, которые якобы спасли его армию от разгрома:

«Если бы противник использовал выгоду создавшегося положения и быстро стал бы преследовать 46 пд от Керчи, а также ударил решительно вслед отходившим от Феодосии румынам, то создалась бы обстановка, безнадежная не только для этого вновь возникшего участка Восточного фронта 11 армии. […] Но противник не сумел использовать благоприятный момент. Либо командование противника не поняло своих преимуществ в этой обстановке, либо оно не решилось немедленно их использовать» (Манштейн Э. фон. Указ. соч., с. 247).

Однако почему–то Манштейн не высказывает такие же упреки самому себе в отношении подготовки и проведения штурма Севастополя в декабре 1941 г. Именно задержки в сосредоточении немецких войск вследствие погодных условий и плохого состояния дорог привели к позднему началу штурма города и его неуспеху в связи с началом высадки советских войск в Феодосии и Керчи. Те же причины вызвали задержку с началом реализации амбициозного плана с перехватом выхода из Крыма.

Упреки Манштейна в отсутствии у советских войск плана «смелой глубокой операции» выглядят на фоне утвержденного Ставкой ВГК замысла наступления Кавказского фронта просто смешно. Однако на пути реализации этого плана возник ряд сложностей. Со 2 по

5 января на Черном и Азовском морях свирепствовал жесточайший шторм, из–за которого транспорты не могли выходить из Новороссийска и входить в Феодосийский порт. Только 5 января суда пошли нормально.

6 января снегопады и морозы сменились в Крыму оттепелью, начались дожди. Лед пролива покрылся водой, и переправа по льду перестала существовать. Дороги развезло. Подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия почти прекратился. Высаженные части не могли развивать наступление, поскольку части не имеют тылов для подвозки боеприпасов и других видов снабжения. Все эти сложности задерживали начало наступления Кавказского фронта на перехват коммуникаций армии Манштейна. В ходе переговоров с И. В. Сталиным и А. М. Василевским 5 января 1942 г. Д. Т. Козлов назвал датой возможного начала наступления период 13—16 января.

Вследствие зависимости от перевозок по морю, льду и раскисшим дорогам Керченского полуострова Кавказский фронт проигрывал развертывание войск для грядущего сражения за Крым 11–й армии. С запада к Феодосии двигались снятые с периметра блокады Севастополя 170–я и 132–я пехотные дивизии. Их сосредоточение заняло две недели, потраченные советскими войсками на преодоление трудностей снабжения и сосредоточения войск.

Немецкое командование всегда обращало много внимания на вопросы логистики и снабжения и потому стремилось удерживать важные узлы коммуникаций и, соответственно, отбирать такие узлы у противника. Оправившись от шока высадки советских войск в Крыму, Манштейн начал сосредоточение войск для удара по Феодосии. Несмотря на сложности с прикрытием с воздуха (они стоили потопления 4 транспортов, повреждений еще двух и крейсера «Красный Кавказ»), Феодосия много значила для снабжения войск Кавказского фронта.

В первую очередь Манштейном были сняты с периметра блокады Севастополя 170–я и 132–я пехотные дивизии. Из резерва группы армий «Юг» в Крым был переброшен 213–й пехотный полк 73–й пехотной дивизии. Теоретически группа армий «Юг» могла перебросить больше, но в этот же период началась Барвенковско–Лозовская операция Юго–Западного и Южного фронтов, и дальнейшие рокировки войск в Крым остановились. К 15 января все было готово к наступлению на Феодосию. Манштейном были сосредоточены 170, 132 и 46–я пехотные дивизии, 213–й пехотный полк и румынская горная бригада. Им противостояли не завершившие выгрузку в Крыму войска 44–й и 51–й армий: 224–я стрелковая дивизия без артиллерии, два полка 390–й стрелковой дивизии, не полностью 396–я стрелковая дивизия, один полк 398–й стрелковой дивизии, 236–я и 63–я стрелковые дивизии. Проблемой советских войск была их растянутость по фронту при неготовности к наступлению. Им нужно было перекрывать фронт от Азовского моря до Феодосии. Сильный удар по любому участку фронта мог привести к катастрофе.

Немецкое наступление началось 15 января, и к 18 января немцы полностью заняли Феодосию. Немцами было заявлено о захвате 10 тыс. пленных, 177 орудий и 85 танков. Под ударами войск Манштейна 44–я армия была вынуждена отойти. Был тяжело ранен командующий армией генерал А. Н. Первушин, погиб член Военного совета А. Г. Комиссаров, контужен начальник штаба полковник С. Е. Рождественский. В командование армии вступил генерал И. Ф. Дашичев.

Командующий Кавказским фронтом Д. Т. Козлов отдал приказ отойти на Парпачский перешеек, на так называемые Ак–Монайские позиции. Такое решение было вполне объяснимо: узкий Парпачский перешеек позволял создать фронт достаточной плотности и прочности для хотя бы временной стабилизации обстановки.

Столкнувшись с кризисом в организации наступления в Крыму, Ставка ВГК направила в Крым своих представителей — армейского комиссара 1–го ранга Л. З. Мехлиса и заместителя начальника Оперативного управления Генерального штаба генерал–майора П. П. Вечного. Колесивший по разным фронтам с самого начала войны Лев Захарович Мехлис был своего рода «глазами и ушами» Верховного Главнокомандующего в войсках. По причине отсутствия навыков в этой области Мехлису не ставились задачи по управлению войсками. Он занимался формированием частей, осуществлял надзор и психологический нажим на высший командный состав. Все прекрасно знали, что Л. З. Мехлис имеет прямое отношение к аресту и последующему расстрелу командования Западного фронта (Д. Г. Павлова, В. Е. Климовских и других) в июле 1941 г., и поэтому угрозы, к которым часто прибегал армейский комиссар, не считали пустым звуком. Однако назначение Л. З. Мехлиса «глазами и ушами» в Крым было существенным кадровым просчетом. Волевые и профессиональные качества Д. Т. Козлова оставляли желать лучшего, и под нажимом энергичного до фанатизма Мехлиса он окончательно растерялся.

Буквально сразу по прибытии в Крым Л. З. Мехлис заявил А. М. Василевскому: «Мы закатим немцам большую музыку». Впрочем, «закатывание музыки» началось с «материализации духов и раздачи слонов» командованию Крымского фронта за потерю Феодосии. В приказе войскам фронта №12 от 23 января 1942 г. были проанализированы причины неудач боев 15—18 января. Были названы имена виновных: «позорно бежавшего в тыл» командира 9–го стрелкового корпуса И. Ф. Дашичева, к тому времени уже арестованного, командира 236–й стрелковой дивизии комбрига В. К. Мороза, командира 63–й горнострелковой дивизии П. Я. Цендзеневского (остался командовать дивизией до самого конца обороны Керченского полуострова) и других. Помимо кнута были и пряники: по просьбе Л. З. Мехлиса фронту были отпущены 450 ручных пулеметов, 3 тыс. пистолетов–пулеметов ППШ, 50 минометов калибром 82 мм и 120 мм, два дивизиона реактивных минометов М–8. Были обещаны танки Т–34 и КВ. Уже 24 января Мехлис добивается назначения нового командующего авиацией фронта — генерал–майора авиации Е. М. Николаенко. К тому моменту на аэродромах полуострова скопилось 110 неисправных самолетов, в результате в день производилось не более одного самолето–вылета. В Крым по настоянию Л. З. Мехлиса был направлен начальником штаба 51–й армии командир 163–й стрелковой дивизии полковник Г. П. Котов.

Захват Феодосии вынудил советское командование перестроить свои планы и вместо наступления на перехват коммуникаций 11–й армии у Перекопа и Симферополя нацелить 51–ю и 44–ю армии на окружение и разгром феодосийской группировки противника с одновременной высадкой десанта в порту Феодосии. Впервые этот план был озвучен в докладе Д. Т. Козлова от 25 января. В целях упрощения управления войсками 28 января Кавказский фронт был разделен на Крымский фронт и Закавказский военный округ. Командующим Закавказским округом назначили «героя» Умани И. В. Тюленева, командующим Крымским фронтом — Д. Т. Козлова.

Для усиления Крымского фронта были использованы войска, высвободившиеся 29 января 1942 г. в результате подписания договора между СССР, Великобританией и Ираном. Советские и английские войска были введены в Иран в августе 1941 г. для свержения пронемецкого правительства. После подписания договора напряженность в регионе спала, и войска из Ирана были направлены на Керченский полуостров. Благодаря прибытию танков из Ирана и хлопотам Мехлиса по усилению фронта новыми танками войска в Крыму были существенно усилены бронетехникой. 39–я и 40–я танковые бригады насчитывали по 10 KB, 10 Т–34 и 25 Т–60. 55–я и 56–я танковые бригады из Ирана — по 66 Т–26 и 27 огнеметных танков. 226–й танковый батальон насчитывал 16 танков КВ.

Одной из проблем, с которыми столкнулось командование Крымского фронта, стал языковой барьер в детищах «перманентной мобилизации». Например, 390–я стрелковая дивизия С. Г. Закияна прибыла на фронт, насчитывая 553 русских, 10 185 армян, азербайджанцев и грузин. 7603 человека в дивизии плохо или совсем не владели русским языком. Л. З. Мехлис требовал «очистить» дивизии от «кавказцев», просил от начальника Главного управления формирования и укомплектования Щаденко прислать 15 тыс. человек русского пополнения. В итоге дивизии с Кавказа были переформированы в «национальные». Пока Крымский фронт занимался кадровыми перестановками и формированием «национальных» частей, немецкие XXX армейский корпус (170–я и 132–я пехотные дивизии) и XLII армейский корпус (46–я пехотная и 18–я румынская дивизии) совершенствовали свою оборону.

Наступление войск Крымского фронта началось только 27 февраля. Узкий Парпачский перешеек благоприятствовал оборонительным действиям немцев на этом направлении. 51–й армии удалось продвинуться только на 1,5—2 км. Немецкие дивизии сумели отбить атаки противника, но 18–я румынская дивизия не устояла. Положение было восстановлено вводом в бой 213–го пехотного полка.

Начавшийся дождь снова сделал дороги непроезжими. Отсутствие навыков взлома подготовленной обороны не компенсировалось наличием большого количества танков. К 2 марта войска фронта потеряли в безуспешных атаках 93 танка. В тот же день Д. Т. Козлов принял решение закрепиться на занятых рубежах и «перейти в наступление, когда подсохнет почва». После первого неудачного наступления в 39–й танковой бригаде осталось 2 KB, 6 Т–34 и 11 Т–60, в 40–й танковой бригаде — 2 KB, 7 Т–34 и 21 Т–60, в 229–м танковом батальоне — 4 КВ. Выведенные из Ирана легкие танки Т–26 различных типов находились в 55–й (53 машины) и 56–й (90) танковых бригадах, 24–м танковом полку (29 Т–26). Неудача наступления вызвала кадровые перестановки. 10 марта после шифровки Л. З. Мехлиса И. В. Сталину был снят начальник штаба Крымского фронта генерал–майор Ф. И. Толбухин. В дальнейшем Ф. И. Толбухин дорос до командующего фронтом. Новым начальником штаба фронта был назначен представитель Ставки П. П. Вечный. Следующее наступление было назначено на 13 марта.

Основной идеей нового наступления Крымского фронта стало «обойти систему инженерных сооружений с севера». Основной удар наносился правым флангом Крымского фронта — 51–й армией В. Н. Львова. Наступление началось 13 марта в 12 часов. Дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. В ночь на 18 марта в бой была введена 390–я «национальная» дивизия при поддержке 55–й танковой бригады М. Д. Синенко. Наступающим удалось продвинуться в глубину обороны на 7–8 км, образовав нависающий над Феодосией выступ. Немецкие войска держались уже из последних сил:

«18 марта штаб 42 корпуса вынужден был доложить, что корпус не в состоянии выдержать еще одно крупное наступление противника» (Манштейн Э. фон. Указ. соч., с. 257).

Вместе с тем наступление привело к большим потерям наших войск. С 13 по 19 марта 56–я танковая бригада потеряла 88 танков, 55–я — 8 танков, 39–я — 23 танка, 40–я танковая бригада — 18 танков, 24–й танковый полк — 17 танков, 229–й отдельный танковый батальон — 3 танка.

Пока советские войска пытались пробиться через Парпачский перешеек, немецкое командование перебросило в Крым два свежих соединения — 28–ю егерскую и 22–ю танковую дивизию. Вторая формировалась осенью 1941 г. на западе. В феврале 22–я танковая дивизия насчитывала 45 Pz.II, 77 Pz.38(t) и 20 Pz.IV (с 24–калиберным 75–мм орудием). Дивизия прибыла в Крым в начале марта 1942 г. Крещение в боях соединение получило в немецком контрнаступлении 20 марта 1942 г. Одновременно продолжилось наступление 51–й армии. Разгорелось встречное сражение, в результате которого потерпели неудачу как попытки советских войск продвинуться дальше, так и попытки немцев нанести им крупное поражение. 22–я танковая дивизия была вынуждена записать в безвозвратные потери 9 Pz.II, 17 Pz.38(t) и 6 Pz.IV. На поле боя осталось 17 танков 22–й танковой дивизии, 8 из которых оказались исправными и впоследствии использовались в танковых частях Крымского фронта.

К 25 марта от некогда довольно сильных танковых войск Крымского фронта остались одним воспоминания. В 39–й танковой бригаде насчитывалось 4 танка (2 KB и 2 Т–60), в 40–й — 13 танков (все легкие), в 56–й — 31 танк, в 24–м танковом полку — 4 танка, в 229–м отдельном танковом батальоне — 2 танка КВ.

В конце марта — начале апреля на фронте установилось относительное затишье. Неудача очередной попытки Крымского фронта прорваться с Парпачских позиций побудила Л. З. Мехлиса снова произвести кадровые перестановки. 29 марта 1942 г. он докладывает И. В. Сталину:

«Я долго колебался докладывать Вам о необходимости сменить командующего фронтом Козлова, зная наши трудности в командирах такого масштаба. Сейчас я все же решил поставить перед Ставкой вопрос о необходимости снять Козлова».

Далее представитель Ставки ВГК осыпал Д. Т. Козлова целым букетов «комплиментов»:

«ленив, неумен», «обожравшийся барин из мужиков». Кропотливой, повседневной работы не любит, оперативными вопросами не интересуется, поездки в войска «для него наказание». В войсках фронта неизвестен, авторитетом не пользуется. К тому же «опасно лжив».

В тот же день о необходимости снятия командующего доложили И. В. Сталину члены Военного совета фронта. На этой «оптимистичной» ноте Крымский фронт вступил в период подготовки к новой наступательной операции.

Итоги операции

Особенностью операций Кавказского (Крымского) фронта в январе — марте 1942 г. стало то, что они почти сразу перешли в позиционную фазу. Аналогом этого была бы остановка Западного фронта на рубеже р. Лама и позиционные бои на нем вплоть до марта месяца. Только на Ламе удалось концентрацией артиллерии прорвать фронт, а в Крыму — нет. Причин у этого много: трудности со снабжением, узкий фронт, не позволяющий активно маневрировать, и вялый командующий.

Крымский фронт хлебнул полную чашу наступления в мало подходящее для активных действий время года. Во–первых, обойдя приморский фланг противника, войска оказались в зависимости от погоды на море и состояния советского торгового и военно–морского флота на Черном море. Из–за погоды и малого числа транспортов был безвозвратно упущен наиболее выгодный момент для осуществления наступления в Крыму в начале января 1942 г. Во–вторых, постоянно меняющаяся погода приводила к раскисанию дорог. При этом степная, безлесная местность не позволяла настелить гать подобно коммуникациям 2–й ударной армии в болотах под Любанью или знаменитой гати из 40 тыс. деревьев в тылах группы армий «Центр».

Для прорыва позиционной обороны немцев требовались штурмовые группы из хорошо подготовленных бойцов, а не «национальные» дивизии. Несмотря на это, войскам Д. Т. Козлова в марте 1942 г. почти удалось достичь ситуации, подобной январскому прорыву позиционного фронта на р. Лама 20–й армией А. А. Власова. Однако здесь Крымскому фронту не повезло в том плане, что наступление на Керченском полуострове стало единственным местом Восточного фронта, на котором немцами была введена свежая танковая дивизия — 22–я. Единственная танковая дивизия, поступившая в качестве пополнения до окончания зимы, была направлена не под Вязьму, Ржев или Харьков, а в Крым. Вторая прибывшая на Восточный фронт свежесформированная немецкая танковая дивизия — 23–я — была введена в бой только в летнем наступлении по плану «Блау». Наличие танковой дивизии в Крыму в последующем создало предпосылки для перехода 11–й армии в наступление.

Наступающий вермахт был подобен акуле. Как известно, акула удерживает себя на плаву гидродинамически: постоянное движение вперед создает подъемную силу, не позволяющую рыбе камнем уйти на дно. Остановка означает для нее немедленное погружение вниз. По сходной схеме, целостность фронта трех групп армий в значительной степени обеспечивалась почти непрерывным движением вперед. Пока противник думал о закрытии пробитых танковыми корпусами брешей в своем фронте, ему было не до поиска слабых мест в построении моторизованных и армейских корпусов, занимавших воронкообразно расширявшийся в ходе кампании 1941 г. фронт. Остановка постепенно утративших наступательные возможности ударных группировок от Ладоги до Черного моря поставила войска Третьего рейха в весьма опасное положение. Захватившая в результате контрнаступлений под Москвой, Ростовом и Тихвином стратегическую инициативу Красная Армия могла выбирать, где наносить удары. Наиболее логичным было вести наступление на участках, асимметричных направлениям ударов немецких войск в наступлении осени 1941 г. Здесь немецкие войска были растянуты на широком фронте и, как правило, не располагали значительным числом танков и САУ.

Именно на этих соображениях базировалось предпринятое зимой 1942 г. наступление советских войск по всему фронту. Авторство этого плана может быть с уверенностью приписано начальнику Генерального штаба РККА маршалу Б. М. Шапошникову. Именно он подписывал вместе с И. В. Сталиным адресованные разным фронтам директивы Ставки ВГК декабря 1941 г. и распределял между различными направлениями свежесформированные армии. Направления наступлений различных фронтов выбирались так, чтобы перехватить коммуникации созданных немцами осенью 1941 г. ударных группировок и разгромить оставшиеся без снабжения корпуса и армии.

В сущности, была предпринята попытка развернуть «блицкриг» вспять, возвратив потерянное в ходе летне–осенней кампании 1941 г. в течение 1942 г. Такой подход со стороны Б. М. Шапошникова можно понять и объяснить. Каждый лишний год войны означал большие человеческие жертвы, причем вне зависимости от того, успешно или неуспешно велись боевые действия. Длительная победоносная война тоже может серьезно обескровить страну. Пример этого дает нам победитель войны 1914—1918 гг. — Франция.

Вводом в бой крупной массы свежесформированных соединений советское командование решило добиться окончательного перелома в ходе войны в свою пользу. При этом следует заметить, что формировавшиеся осенью 1941 г. дивизии и бригады не давали Красной Армии решающего превосходства в силах. Соотношение численности войск на советско–германском фронте 1 января 1942 г. было 1,2:1 в пользу Красной Армии. То есть ни о каком многократном превосходстве не могло быть и речи. Превосходство в силах и средствах создавалось только на сравнительно узких направлениях главных ударов. Шансы на успех зимнего наступления давал факт захвата стратегической инициативы в ходе контрнаступлений под Ростовом, Тихвином, Москвой и Керченско–Феодосийский десант.

Уже 16 декабря 1941 г. в директиве немецкого верховного командования группам армий ставились оборонительные задачи. Соответственно Красная Армия могла выбирать на растянутом фронте от Ладоги до Черного моря ослабленные точки, по которым можно нанести удар и попытаться разгромить противника. Благоприятствовал этому решению тот факт, что группы армий «Центр» и «Юг» не успели демонтировать ударные группировки наступления осени 1941 г. Демонтаж танковых армий на затыкание пробитых Красной Армией дыр во фронте происходил уже в ходе советского контрнаступления.

Однако на пути реализации плана всеобщего наступления Б. М. Шапошникова оказался целый ряд непреодолимых препятствий. Если немецкое командование страдало от промахов в стратегии, то бичом советского была тактика и организация. Во–первых, в роли эшелона развития успеха Красная Армия могла использовать только кавалерийские корпуса, причем зачастую свежесформированные по изначально слабым штатам «рейдовых» кавалерийских дивизий. В любом случае кавалерия не обладала ударными возможностями танковых войск и не могла обеспечить захвата и удержания важных пунктов в тылу обороны противника. Крупные механизированные соединения в Красной Армии в тот период просто отсутствовали. Рекомендованное в тогдашнем наставлении по применению танковых войск объединение в группу двух–трех танковых бригад не применялось на практике. Командованием Красной Армии были из этого опыта зимней кампании сделаны выводы, и весной 1942 г. началось формирование танковых корпусов, которые были уже значительно ближе к средству развития тактического прорыва в оперативный, чем временные группы кавалерии и танковых частей и соединений непосредственной поддержки пехоты.

Отсутствие в наступающих группировках фронтов эффективного эшелона развития успеха приводило к тому, что немецкое командование имело возможность заделывать образующиеся во фронте бреши за счет демонтажа ударных группировок осеннего наступления и переброски соединений с запада. Если Москву в октябре и ноябре 1941 г. спасли от захвата «сибирские» (то есть прибывшие из глубины страны) дивизии и рокировки с северо–западного и юго–западного направлений, то вермахт сумел избежать катастрофы за счет «французских» (то есть прибывших с запада) дивизий и раздергивания на затыкание дыр во фронте четырех некогда грозных танковых армий.

Еще одна проблема организации была вызвана необходимостью быстрого формирования новых соединений. Ускорение процесса формирования вынудило командование Красной Армии уменьшить масштаб новых соединений, создавая вместо стрелковых дивизий стрелковые бригады. В бригадах отсутствовало полковое звено (в ее структуре просто не было штаба стрелкового и артиллерийского полка), что упрощало и убыстряло формирование соединения, особенно в условиях дефицита кадров. Отсутствие большого количества квалифицированных командиров соединений было также одним из факторов, обусловивших появление стрелковых бригад. Не каждому командиру можно было доверить дивизию, но стрелковой бригадой было управлять проще, чем дивизией, и соответственно круг людей, способных ими адекватно управлять, расширялся.

Чтобы понять достоинства и недостатки стрелковой бригады, рассмотрим структуру этого широко распространенного в свежесформированных армиях соединения. В качестве примера возьмем штат морской стрелковой бригады. Она насчитывала 4334 солдат и командиров, 149 ручных пулеметов, 48 станковых пулеметов, 612 пистолетов–пулеметов ППШ, 48 ПТР, 178 автомашин, 818 лошадей. Ядро бригады составляли три стрелковых батальона численностью по 715 человек. Артиллерия бригады состояла из четырех дивизионов и включала восемь 76–мм орудий, двенадцать 45–мм пушек, шестнадцать 82–мм и восемь 120–мм минометов. Как мы видим, гаубичная артиллерия в бригаде полностью отсутствовала. Вследствие этого возможности бригады по самостоятельному подавлению и уничтожению пулеметных гнезд и ДЗОТов противника были ограниченны.

Впоследствии для стрелковых бригад была предложена роль «свиты» хорошо себя показавших и преобразованных по итогам боев в гвардейские стрелковых дивизий. Был сформирован ряд гвардейских стрелковых корпусов, успевших принять участие в наступательных операциях в феврале и марте 1942 г. В дальнейшем от стрелковых бригад постепенно отказывались. Уже весной 1942 г. целый ряд стрелковых бригад были обращены на переформирование стрелковых дивизий. На 1 января 1943 г. в Красной Армии было 407 стрелковых дивизий и 177 стрелковых бригад, а на 1 января 1945 г. — 517 стрелковых дивизий и всего 15 стрелковых бригад.

Зимнее наступление 1942 г. стало для Красной Армии первым опытом широкомасштабного наступления, и советские войска столкнулись с рядом обескураживающих приемов ведения боевых действий противником. Одной из характерных черт зимней кампании 1942 г. стали широкомасштабные аэромобильные операции. Немецким командованием применялись не только «десанты наоборот», то есть переброски войск по воздуху на критические участки (4–й полк СС под Калугу и десант на планерах в Холм). Достигнутый на ряде направлений перехват коммуникаций немецких войск сводился на нет построением «воздушных мостов». Удержание позиций снабжавшимися по воздуху XXIII армейским корпусом в районе Оленино и II армейским корпусом в районе Демянска привело к срыву планов наступательных операций Северо–Западного и Калининского фронтов. В первом случае было остановлено наступление с целью выхода на коммуникации группы армий «Север», а во втором — Ржевско–Вяземская операция. Этими акциями участие военно–транспортной авиации Германии в кампании 1942 г. не ограничилось. Транспортными самолетами Ю–52 осуществлялось снабжение по воздуху нескольких окруженных группировок войск на разных участках фронта численностью от боевой группы дивизии до армейского корпуса. Не поражавшая современников техническими характеристиками и вооруженная только пулеметом винтовочного калибра для самообороны «тетушка Ю» (транспортный самолет Ю–52) стала одной из ключевых фигур в сражениях на подступах к Москве. Только переброска по воздуху боеприпасов, продовольствия и горючего позволяла немцам удерживать многие ключевые пункты, даже оказавшись в изоляции и с перерезанными коммуникациями. Не будет преувеличением сказать, что организация «воздушных мостов» спасла группы армий «Север» и «Центр» от коллапса.

Следует отметить, что снабжение по воздуху, хотя и в меньших масштабах, применялось в Красной Армии. Так, в начале января 1942 г. оторвавшиеся на 150—200 км от баз войска группы П. А. Белова и 10–я армия снабжались преимущественно транспортной авиацией. Всего 10 ПС–84 и 12 ТБ–3 в течение двух дней армиям было подано 102 тонны боеприпасов, продовольствия и горючего. Поступление по воздуху некоторого количества боеприпасов и продовольствия позволило длительное время действовать в глубоком тылу противника армии М. Г. Ефремова и корпусу П. А. Белова. Предпринимались определенные меры по снабжению по воздуху 2–й ударной армии, временно окруженной в марте месяце. В ночь на 23 марта в расположении 2–й ударной армии сели 8 самолетов У–2 с продовольствием и медикаментами. Начальником санитарной службы 2–й ударной армии К. К. Боборыкиным была организована эвакуация раненых с аэродрома Финев Луг. Однако возможности СССР по организации воздушных мостов были слабыми, если не сказать ничтожными. Одним из основных участников акций такого рода стали бипланы У–2, не обладавшие грузоподъемностью Ю–52. Весной и летом 1942 г. слабость транспортной авиации станет роковой для войск, глубоко пробившихся в расположение противника в районе Любани, Холм–Жирковского и Барвенкова. Впрочем, и для немцев опыт «воздушных мостов» зимы 1942 г. менее чем год спустя приведет к переоценке своих возможностей по снабжению 6–й армии Паулюса под Сталинградом. Помимо шокирующих возможностей противника удерживаться в «котлах», красная Армия зимой 1942 г. столкнулась со сложностями в осуществлении тактического прорыва при уплотнении фронта противника. Зимнее наступление 1942 г. дает нам немало примеров остановки продвижения вперед вследствие невозможности сокрушить систему огня противника. Станция Погостье, линия Варшавского шоссе, города Ржев, Юхнов становились непреодолимым препятствием для наступающих дивизий и армий. Требовалось либо разбивать систему обороны противника огнем артиллерии, либо уничтожать ее узлы штурмовыми группами. С первым были проблемы, о которых будет сказано ниже, а штурмовые группы требовали накопления определенного опыта.

В сущности, у РККА не было опыта противостояния обороне совершенной для того времени армии. Финны в 1939—1940 гг. были слабым с точки зрения технического оснащения и тактики противником. Немцы были намного сильнее финнов в артиллерийском отношении. Командующий 4–й танковой группой Гепнер в телефонограмме командующему группы армий «Центр» 21 декабря 1941 г высказал показательный тезис: «Артиллерия… является единственной защитой измотанных боями войск». В сущности, именно артиллерия препятствовала эффективному использованию лыжных батальонов, которые успешно применялись финской армией в «зимней войне». Применение их в финском стиле оказывалось возможным только в северо–западном секторе фронта. Густая сеть населенных пунктов на остальных направлениях позволяла простреливать промежутки между ними артиллерией и препятствовать просачиванию вооруженных только легким оружием лыжников.

Кроме сильной артиллерии, немецкая армия была насыщена станковыми и ручными пулеметами. Деревни на пути наступающих советских войск были превращены в своего рода крепости с круговой обороной.

Обычный сельский жилой дом состоял из крытого двора и собственно жилого помещения. В крытом дворе устраивался ДЗОТ путем прорезания амбразур в бревенчатых стенах. Выше амбразур внутри строения делалось перекрытие, пересыпанное сверху землей. Часто в подполе строилась землянка–блиндаж, укрывавшая от огня артиллерии. Такой ДЗОТ, совмещенный с защищающим от мороза жильем, был способен выдержать, по крайней мере, одно попадание 76–мм или 122–мм снаряда. Серьезной защитой от огня артиллерии становились каменные постройки, в частности церкви. После артиллерийской подготовки немцы покидали укрытия и занимали позиции у пулеметов и минометов. Преодолеть огонь пулеметов из импровизированных ДЗОТов можно было только штурмовыми группами и танками.

Советское командование постоянно требовало от войск охватов и обходов. Однако во многих случаях это было труднореализуемым на практике пожеланием. Когда сеть населенных пунктов была достаточно густой, то охваты и обходы были затруднительны. Требовался именно лобовой штурм. Тем более бесполезным был обход, если речь шла о жизненно важном узле коммуникаций. В случае его окружения немцы могли перейти к снабжению по воздуху и удержать его. Требовалось захватывать его штурмом, то есть прорывать тактическую оборону противника в достаточно сложных условиях.

Следствием проблем с сокрушением тактической обороны противника стали ограниченные результаты успешных прорывов. В случае прорыва фронта немцы прилагали все усилия, чтобы удержать опорные пункты в основании пробитой в построении их войск бреши. В полосе наступления Волховского фронта таким опорным пунктом стала Спасская Полисть, в наступлении Калининского фронта — Оленино и Белый, в наступлении Юго–Западного и Южного фронтов — Балаклея и Славянск. Впоследствии узкие коридоры за спиной прорвавшихся в глубину обороны противника армий создали предпосылки для ликвидации вклинений весной — летом 1942 г.

Если сложности с прорывом тактической обороны противника и устойчивость окруженных дивизий и корпусов вермахта были во многом неожиданностью для советского верховного командования, то трудности с восполнением потерь 1941 г. были вводной спланированного наступления. Эвакуированная промышленность еще не вышла на довоенные производственные мощности. Если к началу Великой Отечественной войны в западных округах насчитывалось 52 666 орудий и минометов, то на 1 января 1942 г. почти в полтора раза меньше — 34 525. Причем наиболее чувствительной была разница в числе тяжелых орудий: к началу войны орудий калибром свыше 105 мм было 9675 единиц, а на 1 января 1942 г. более чем в два раза меньше — 3914 штук. Промышленности удалось восполнить только потери минометов калибра 82—120 мм. К началу войны их было 8632 единицы, а на 1 января 1942 г. — 9369.

Недостаток собственно артиллерии усугублялся трудностями с боеприпасами. Это было вполне объяснимо: в ценах 1936 г. стоимость месячного расхода снарядов к 122–мм гаубице (440 штук) более чем в два раза превосходила цену самого орудия. Кроме того, производство пороха, являвшееся еще до войны узким местом в военной промышленности СССР, было существенно ограничено потерей и эвакуацией пороховых заводов. Результаты не заставили себя ждать. В апреле 1941 г. был введен норматив расхода снарядов на одно дивизионное орудие 76–мм — 540 штук, 122–мм гаубицу — 440 штук и 152–мм гаубицу — 360 штук. В январе 1942 г. фронты могли обеспечить 76–мм дивизионную пушку 286 выстрелами, расход составил 198 выстрелов. Всего в январе — марте 1942 г. при нормативе расхода 2160 снарядов обеспеченность составила 1066 выстрелов, а расход — 682 выстрела. Столь же тяжелой была обстановка с боеприпасами других типов. В январе 1942 г. каждая 122–мм гаубица была обеспечена 218 снарядами, из которых реально выпустила 156. В феврале 1942 г. эти цифры составили соответственно 239 и 167 штук. Снарядный голод не был преодолен до самого конца зимней кампании 1942 г. Еще более напряженной была ситуация с минометными боеприпасами (потери матчасти минометов, как мы знаем, восполнили). При нормативе месячного расхода 82–мм мин 665 штук обеспеченность ими в январе составляла 111 штук на миномет, в феврале — 97 и в марте — 69. Аналогичная картина была со 120–мм минами. При нормативе месячного расхода 480 штук на один миномет в январе 1942 г. обеспеченность составила всего 34 мины, в феврале — 39 и в марте — снова 34 мины. За четыре месяца 120–мм минометы смогли израсходовать всего 7 % норматива.

Армии вследствие недостатка боеприпасов оказывались без поддержки артиллерии и минометов даже при наличии соответствующей матчасти. Начальник артиллерийского снабжения Западного фронта в объяснительной записке к заявке на подачу боеприпасов фронту на февраль 1942 г. на имя начальника Главного артиллерийского управления 23 января писал:

«Расход боеприпасов за 20 дней января, указанный в ведомости по отдельным номенклатурам (мины, 76–мм полковые и дивизионные выстрелы), меньше соответственного периода за декабрь, что объясняется крайне низкой обеспеченностью фронта этими боеприпасами, в результате чего в отдельных армиях из–за отсутствия минометы почти не использовались, а в некоторых армиях даже снимались с огневых позиций (49 армия), о чем сообщалось Вам … донесением № 0154 от 10.1.42 г.».

Кроме того, характерный для зимы 1942 г. глубокий снег в целом снижал эффективность артиллерии, останавливая осколки снарядов среднего калибра. Гарантированную эффективность имели только орудия калибром 150 мм и более.

Учитывая напряженное положение с производством мин и снарядов, Государственный комитет обороны принял ряд мер по расширению сырьевых ресурсов и существовавших тогда мощностей промышленности, занятой производством боеприпасов. Это в последующем дало возможность ликвидировать отставание в производстве боеприпасов, более полно обеспечивать ими войска.

Однако, рассматривая обстановку начала 1942 г., можно сделать вывод, что зимнее наступление Красной Армии проходило при крайне слабой поддержке «бога войны». Низкая обеспеченность войск боеприпасами во многом обусловливала большие потери фронтов в личном составе, вооружении и боевой технике, которые имели место в рассматриваемый период. Недостаток артиллерии и боеприпасов к ней в какой–то мере мог быть скомпенсирован бронетехникой. Танки в свое время появились именно как сравнительно дешевая альтернатива артиллерии.

Одним из опытов, который приобретали войска в процессе наступления, был опыт поддержания боеготовности танковых войск, эвакуации и восстановления танков. Пока этот опыт не был осмыслен и применен на практике, танковые бригады быстро теряли технику.

Так, на 19 января 1942 г. состояние бригад Западного фронта было следующим

1–я гв. ТБр получила 95 ед., на 15.2 имела 28 ед.

17–я ТБр получила 72 ед., на 15.2 имела 30 ед.

20–я ТБр получила 77 ед., на 15.2 имела 18 ед.

5–я ТБр получила 89 ед., на 15.2 имела 9 ед.

18–я ТБр получила 70 ед., на 15.2 имела 15 ед.

32–я ТБр получила 53 ед., на 15.2 имела 9 ед.

2–я гв. ТБр получила 79 ед., на 15.2 имела 16 ед.

146–я ТБр получила 128 ед., на 15.2 имела 12 ед.

68–я ТБр получила 46 ед., на 15.2 имела 16 ед.

В частях и рембазах фронта находилось 264 неисправных танка. Не было эвакуировано с поля боя 322 подбитых и неисправных танка.

Снижение процента боеготовых машин было характерно для всей зимней кампании и всех участвовавших в ней фронтов. Так, на 1 января во всех фронтах имелось 1588 исправных танков, а неисправных 1323, на 1 февраля соответственно 1547 и 1607, на 1 марта — 1874 и 2066 и на 1 апреля — 1642 и 2409 машин. То есть число боеготовых машин к общему числу танков к моменту начала зимнего наступления составляло 55 %, а в апреле 1942 г. — упало до 41 %. Происходило это потому, что фронты и армии не имели достаточного количества средств эвакуации и ремонта бронетанковой техники. Под Москвой для эвакуации техники была даже задействована техника треста передвижки зданий, расширявшего до войны улицу Горького в Москве.

Происходило все это на фоне достаточно высоких боевых потерь фронтов. В январе 1942 г. всеми фронтами действующей армии было потеряно 478 танков, в феврале — 383, в марте — 467 и в апреле — 327. В среднем потери составляли 25 % от объема производства. Соответственно общее число боеготовых танков почти не увеличилось.

Напротив, число боеготовых танков в трех противостоящих советским войскам группах армий неуклонно возрастало. Если в январе 1942 г. в распоряжении немецкого командования на Восточном фронте было 1015 пригодных для ремонта танков и единицы боеготовых машин, то в дальнейшем ситуация принципиально изменилась. В феврале уже было 340 боеготовых (1139 в ремонте), в марте — 643 (1139 в ремонте) и в апреле — 736 машин (1469 в ремонте). При этом позиционный фронт благоприятствовал снижению безвозвратных потерь. Если в январе 1942 г. немцы потеряли на Восточном фронте 362 танка, в феврале — 305, то в марте и апреле эти цифры упали до 75 и 125 соответственно.

Выравнивание числа боеготовых танков сторон привело к постепенной стабилизации обстановки на фронте. Разница в числе танков компенсировалась тем, что в Красной Армии они широко задействовались для поддержки пехоты. Немецкие танки могли массированно применяться для парирования ударов советских войск.

Зимнее наступление также выявило проблемы с оперативным использованием еще одного нового средства борьбы — авиации. В директиве командующего ВВС КА П. Ф. Жигарева №14501/12153 от 25.01.42 г. указывалось, что

«…использование авиации фронтов, учитывая ее ограниченное количество, в настоящее время осуществляется неправильно. Командующие военно–воздушными силами фронтов вместо целеустремленного массированного использования авиации на главных направлениях против основных объектов и группировок противника, препятствующих успешному решению задач фронта, распыляют средства и усилия авиации против многочисленных объектов на всех участках фронта. В условиях сосредоточения в руках Западного фронта подавляющего большинства авиационных полков последние получают неизменные полосы боевых действий без учета меняющейся обстановки на фронте. Массирование действий авиации со стороны командующих военно–воздушными силами фронтов в интересах намеченных операций проводится нерешительно или вовсе отсутствует» (Перов В. И., Растренин О. В. Штурмовая авиация Красной Армии. Том I. Суровая школа. М.: Издатель А. С. Акчурин, 2003, с. 95).

Проблема была в том, что большая часть авиации распределялась по армиям. Зимой 1942 г. к тому же было упразднено дивизионное звено, и армиям или фронтам непосредственно подчинялись авиаполки. Ответом на выявленные недостатки стало формирование в мае — июне 1942 г. семи воздушных армий. Воздушные армии позволяли концентрировать авиацию в руках командующего фронтом, не распыляя ее по армиям, и использовать в руках фронтового командования на острие главного удара.

В целом для обеих сторон период с ноября 1941 г. по март 1942 г. стал временем крушения надежд на быстрое завершение войны. Симптоматично, что по итогам зимней кампании 1942 г. в вермахте две из четырех танковых армий прекратили свое существование как объединения механизированных войск. 3–я танковая армия надолго застряла в позиционных боях в районе Витебска. Далеко отброшенная от Тулы и лишенная своего прославленного командира 2–я танковая армия также надолго лишилась возможности вести маневренные действия. Из–за потерь в зимней кампании вермахт существенно потерял в подвижности. С 1 октября 1941 г. по 15 марта 1942 г. было потеряно 74 183 автомашины, а в качестве пополнения прибыли только 7411 (10%).

На 30 марта 1942 г. из 162 соединений вермахта на Восточном фронте только 8 могли быть использованы для любой задачи, 3 могли быть использованы для наступления после периода отдыха, 47 — могли быть использованы для наступления с ограниченными целями, 73 — полностью готовы для оборонительных действий, 29 — ограниченно годными даже для оборонительных действий и 2 — непригодны для каких–либо действий. В приложении, например, к 9–й армии Моделя это означало, что в пяти пехотных дивизиях армии вместо 45 батальонов было 34 батальона. Состояние конкретной дивизии колебалось от 3 батальонов в 253–й пехотной дивизии до 9 в 206–й пехотной дивизии. Ударные возможности вермахта были существенно снижены, а Красной Армии удалось отыграть упреждение в развертывании лета 1941 г.

Одновременно довольно далеко от разгрома вермахта находилась Красная Армия. Если от границы до подступов к Москве вермахт шел, сокрушая «тонкие красные линии» недоразвернутой РККА, то в обратном направлении большую часть пути предстояло идти при нормальных плотностях фронта. Зима 1942 г. показала сложности с переводом войны из позиционной в маневренную фазу. Красной Армии предстояло научиться прорывать фронт нормальной или близкой к нормальной плотности и развивать успех в глубину. Введением в бой значительного количества новых соединений, обучавшихся и сколачивавшихся в течение нескольких месяцев, советскому командованию удалось достигнуть ограниченных целей.

Детища «перманентной мобилизации» должны были обтереться в боях, получить опыт и только после этого стать действующей силой разгрома вермахта. До этого они должны были пережить ответный выпад немецких войск, последовавший после переброски свежих соединений из Европы весной 1942 г.