В. Д. Набоков в воспоминаніях уд?ляет серьезное вниманіе разсмотр?нію т?х "преюдиціальных вопросов", выражаясь ученой терминологіей мемуариста, которые безпокоили юристов при поисках правильной вн?шней формы для выраженія акта 3-го марта. Можно ли было в д?йствительности считать Мих. Ал. с формальной стороны в момент подписанія отреченія императором? В случа?, р?шенія вопроса в положительном смысл?, отреченіе мимолетнаго кандидата на россійскій престол могло бы вызвать сомн?ніе "относительно прав других членов императорской фамиліи" и санкціонировало бы беззаконіе с точки зр?нія существовавших Основных Законов, которое совершил имп. Николай II, отрекшійся в пользу брата. Легисты из этого лабиринта "юридических тонкостей" вышли (или думали выйти), выработав эластичную формулу, гласившую, что "Михаил отказывается от принятая верховной власти". К этому, по мн?нію Набокова, собственно и должно было свестись "юридически ц?нное содержаніе акта". Но "по условіям момента казалось необходимым... воспользоваться этим актом для того, чтобы в глазах той части населенія, для которой он мог им?ть серьезное нравственное значеніе — торжественно подкр?пить полноту власти Врем. Правит, и преемственную связь его с Гос. Думой"[443]. В первой деклараціи Врем. Правит. — подчеркивает Набоков — "оно говорило о себ?, как о кабинет?", и образованіе этого кабинета, разсматривалось, как "бол?е прочное устройство исполнительной власти". Очевидно, при составленіи этой деклараціи было еще неясно, какія очертанія примет временный государственный строй[444].

Акт, подписанный В. Кн. Михаилом, таким образом, являлся "единственным актом, опред?лявшим объем власти революціоннаго временнаго правительства и устанавливавшим за ним "в полном объем? и законодательную власть". Трудна была задача, которая в дни революціи юридически разр?шалась на Милліонной. Юридическое сознаніе Маклакова и через 10 л?т не могло примириться со "странным и преступным" манифестом 3-го марта, котораго Вел. Князь не им?л права подписывать даже в том случа?, если бы он был монархом, ибо манифест вопреки существующей конституціи, без согласія Думы, объявлял трон вакантным до созыва Учред. Собранія, устанавливал систему выборов этого Учред. Собр. и передавал до его созыва Временному Правительству абсолютную власть, которой не им?л сам подписавшій акт. Отвлеченная мысль, парящая в теоретических высотах юридической конструкціи и далекая от жизненной конкретной обстановки, пріобр?тает у Маклакова кажущіяся реальныя очертанія только потому, что он уже в качеств? историка-теоретика, как мы вид?ли, в сущности отрицал наличность происшедшей в стран? в февральскіе дни революціи . Новое правительство, — по его мн?нію — им?ло вс? шансы (личный престиж, административный аппарат, армію, авторитет преемственности от старой власти), опираясь на поддержку массы, не сочувствующей безпорядкам, одержать верх в конфликт? с возстаніем. "Преступным актом" 3-го марта все было скомпрометировано — манифест явился сигналом (?) возстанія во всей Россіи[445]. Большинство населенія — "спокойное и мирное", перестало, что-либо понимать, когда увидало, что представители Думы, которым оно дов?ряло, идут рука в руку с революціонерами. Неужели такая картина хоть сколько-нибудь отв?чает тому, что происходило в д?йствительности" В феврал?-март? произошло н?что соціально гораздо бол?е сложное, ч?м бунт, — это соціально бол?е сложное мы и называем "революціей".

Всякая юридическая формула не будет мертворожденной доктриной в том лишь случа?, если она соотв?тствует реальным условіям момента и осознана людьми, выражающими психологію этого момента. Милюков в своем историческом пов?ствованіи должен был признать, что в "сознаніи современников этого перваго момента новая власть, созданная революціей, вела свое преемство не от актов 2 и 3 марта, а от событій 27 февраля. В этом была ея сила, чувстовавшаяся тогда — и ея слабость, обнаружившаяся впосл?дствіи". По мн?нію историка, вс? посл?дующія "ошибки революціи" неизб?жно вытекали ("должны были развиться" — говорит Милюков) из положенія "дефективности в самом источник?, созданном актом 3 марта[446], когда представители "Думы третьяго іюня" в сущности р?шили вопрос о монархіи. Нельзя отрицать величайших затрудненій, которыя возникли и тяжело отзывались на ход? революціи, но причины их лежали не в отсутствіи монархіи в переходное время, а в том, что ни идеологи "цензовой общественности", ни, формально представленное ими временное правительство не сум?ли занять определенной позиціи. Зд?сь, д?йствительно сказалась "дефективность" происхожденія революціонной власти. Она родилась из революціи — сказал Милюков на митинг? 2-го марта в Екатерининском зал? Таврическаго дворца. Безспорно это так, но вышла она из горнила революціи в формах, несоотв?тственных с самого зарожденія своего этой революціи, что и д?лало ее "внутренне неустойчивой". Как разсказывают, самоарестовавшійся в первые дни в министерств? пут. сообщ. Кривошеин, узнав о состав? Временнаго Правительства, воскликнул: "Это правительство им?ет один... очень серьезный недостаток. Оно слишком правое... М?сяца два тому назад оно удовлетворило бы вс?х. Оно спасло бы положеніе. Теперь же оно слишком ум?ренно. Это его слабость. А сейчас нужна сила... И этим, господа, вы губите не только ваше д?тище — революцію, но и наше общее отечество Россію" (Ломоносов). Участіе представителя сов?тских кругов, Керенскаго, в правительств? в качеств? "единственнаго представителя демократіи" и как бы контроля власти в смысл? ея демократичности[447], давая н?которую иллюзію классоваго сотрудничества и авторитет революціонности, вм?ст? с т?м еще р?зче подчеркивало несоотв?тствіе, которое отм?чал испытанный д?ятель стараго режима, представитель либеральнаго направленія в бюрократіи. Только недоразум?ніем можно объяснить утвержденіе Маклакова, что революція привела к власти "ум?ренных". В жизни фактически было совс?м другое. Такое несоотв?тствіе неизб?жно должно было порождать острый конфликт между реальной д?йствительностью и идеологической фикціей.

Никак нельзя сказать, что правительство попыталось отчетливо провести в жизнь формулу, выработанную государствов?дами 3-го марта и предоставлявшую ему "всю полноту власти". Очевидно, эта формула была не ясна в первые дни и самим политическим руководителям. Получилось довольно путанное положеніе, совершенно затемнявшее ясную, как будто бы, формулу. Юридическая концепція преемственности власти от старых источников мало подходила к революціонной психологіи, с которой с каждым днем приходилось все больше и больше считаться. Насл?діе от "стараго режима" отнюдь не могло придать моральной силы и авторитета новому правительству. И мы видим, как об этой преемственности вн?шне стараются забыть . Яркую иллюстрацію дает исторія текста перваго воззванія Правительства к стран?, которое в дополненіе к деклараціи, сопровождавшей созданіе власти, должно было разъяснить народу смысл происшедших исторических событій. Порученіе составить проект было дано Некрасову, который пригласил к выполненію его "государствов?дов" Набокова и Лазаревскаго. Проект был выработан при участіи еще члена Думы Добровольскаго, доложен 5 марта Правительству, встр?тил "н?которыя частныя возраженія", как потом узнал Набоков, и передан был для "перед?лки" Кокошкину. Посл?дній представил текст, "заново" перед?ланный Винавером, и в таком вид? воззваніе было санкціонировано Правительством и опубликовано 6 марта. Так как воззваніе печаталось опять в типографіи мин. пут. сообщ., то неожиданно у Ломоносова оказался и первоначальный проект, который, по его словам, был передан ему для напечатанія Некрасовым. Мы им?ем возможность таким образом сравнить два текста. Напечатанное нельзя назвать "ц?ликом написанным" Винавером — это лишь перед?лка набоковскаго текста. Воззваніе вышло компактн?е и бол?е ярким: "Совершилось великое! Могучим порывом русскаго народа низвергнут старый порядок. Родилась новая свободная Россія... Единодушный революціонный порыв народа и р?шимость Гос. Думы создали Временное Правительство, которое и считает своим священным и отв?тственным долгом осуществить чаянія народныя и вывести страну на св?тлый путь свободнаго гражданскаго устроенія... Учредительное Собрате издаст... основные законы, обезпечивающіе стран? незыблимыя основы права, равенства и свободы" и т. д. Что же было устранено? — вся историческая часть[448] и сл?довательно отпал разсказ о том, как отрекся Царь, как передал он "насл?діе" брату, и как "отказался воспріять власть" Великій Князь.

Нельзя не усмотр?ть зд?сь устраненія, сд?ланнаго сознательно в опред?ленных политических видах. Это так ясно уже из того, что тогдашній политическій вождь "цензовой общественности", в корн? изм?нившій в эмиграціи свои политическіе взгляды и в силу этого давшій в поздн?йшей своей книг? "Россія на перелом?" иную концепцію революціи, мог написать через 10 л?т, наперекор тексту, пом?щенному в "Исторіи": "Уходившая в исторію власть в лиц? отказавшагося в. кн. Мих. Ал. пробовала (?!) дать правительству санкцію преемственности, но в глазах революціи этот титул был настолько спорен и так слабо формулирован самим (?!) в. кн. Мих. Ал., что на него никогда впосл?дствіи не ссылались"[449].

Совершенно естественно, что в Петербург? скрывали о назначеніи кн. Львова указом отрекшагося Царя, которое было сд?лано по иниціатив? думских уполномоченных согласно предварительному плану. Шульгин вспоминает, что, когда он "при удобном случа? попробовал об этом напомнить на Милліонной (в?рн?е всего на вечернем зас?даніи в Таврическом дворц?), ему сказали, что надо "тщательно скрывать", чтобы не подорвать положенія премьера... Но указ был опубликован на фронт? 4-го. О нем, конечно, узнали в Петербург?, как и о назначеніи в. кн. Ник. Ник. Это вызвало волненіе, и "Изв?стія" 6 марта писали: "Указ Николая II превратил кн. Львова из министра революціи в министра, назначеннаго царем, хотя и бывшим"... и "демократія должна требовать от Врем. Правительства, чтобы оно прямо и недвусмысленно заявило, что, признает указ Николая II о назначеніи кн. Львова нед?йствительным. Если правительство откажется выполнить ото требованіе, оно т?м самым признается в своих монархических симпатіях и обнаружит, что недостойно званія Временнаго Правительства возставшаго народа. Революція не нуждается в одобреніи бывшаго монарха".

Умалчивая о преемственности своей от акта 3 марта, Правительство т?м самым уничтожало то "юридическое значеніе", которое государствов?ды находили в содержаніи этого акта. Преемственная связь правительства с конституціей низвергнутаго революціей полнтическаго строя, выраженная по замыслу легистов в формул? "по почину Гос. Думы возникшему", была сама по себ? весьма относительна. Во имя логики юридическая мысль д?лала н?который подлог, который совершала и политическая мысль во имя тактики. Еще 1 марта в воззваніи Трудовой группы массы призывались "итти па штурм посл?дней твердыни власти, самоотверженно подчиняясь временному правительству, организованному Гос. Думой". Под временным правительством зд?сь подразум?вался Временный Комитет Гос. Думы. Но при чем в сущности была Гос. Дума, как таковая? Временный Комитет был избран частным сов?щаніем членов Думы и сд?лался "фактором революціи". Дал?е произошло соглашеніе Временнаго Комитета с Исп. Ком. столь же самочинно собравшагося Сов?та Р. Д. т. е. соглашеніе "двух революціонных сил". По этому соглашенію Временный Комитет назначил министров — в сущности с молчаливаго одобренія Исп. Комитета. Тут и происходит подлог, когда Врем. Комитет зам?няется термином даже не частнаго сов?щанія Думы, которое больше не собиралось в дни переворота, а старым законодательным учрежденіем, именовавшимся "Государственной Думой". Сурогат учрежденія становится синонимом самого учрежденія. И такое словоупотребленіе д?лается общим м?стом — и в офиціальных актах (начиная с перваго "манифеста" Временнаго Правительства), и в офиціальных воззваніях, и в агитаціонной литератур?.

До манифеста 3-яго марта московская печать (петербургская не выходила) рисует организацію власти приблизительно так, как охарактеризовал положеніе Родзянко в разговор? с Рузским: " Верховная власть временно перешла к народному представительству в вид? Государственной Думы" — писало "Утро Россіи". Эта "третьеіюньская Дума", пройдя через закаляющее горнило испытаній военных л?т с их мрачными переживаніями и ужаснувшими вс?х разоблаченіями... предстоит перед страной совс?м в ином образ?, ч?м пять л?т назад. Сейчас эта Дума с честью выполнила свой долг перед народом, с патріотической р?шительностью вырывая верховную власть из недостойных рук, и стала естественно организующим центром, вокруг котораго сплачивается отнын? новая, свободная Россія... И, как организующій страну центр, мы признаем Гос. Думу, мы прив?тствуем ее, мы ей повинуемся". "Государственная Дума — вот наш національный вождь в великой борьб?, всколыхнувшей всю страну" — говорило "Русское Слове". И только "Рус. В?д." выражались бол?е осторожно: "Думскій Комитет есть зародыш и первая временная форма исполнительной власти, признающей спою отв?тственность перед страной и пользующейся ея дов?ріем". Московская печать была всец?ло во власти зарождавшейся легенды о том, что Гос. Дума "революціонно воспротивилась роспуску".

В связи с организаціей новой исполнительной власти (уже не Думскаго Комитета, а Временнаго Правительства) воззваніе партіи народной свободы от 3 марта обращалось к гражданам: "Дайте созданному Гос. Думой правительству сд?лать великое д?ло освобожденія Россіи". В письм? 3 марта к новому премьеру, в. кн. Ник. Ник., высказываясь "категорически против соглашенія с Сов?том Р. Д. по вопросу о созыв? Учр. Собранія", писал: "Я ни одной минуты не сомн?ваюсь, что Временное Правительство, сильное авторитетом Гос. Думы и общественным дов?ріем, объединит вокруг себя вс?х патріотически мыслящих русских людей". Посл? акта отреченія Мих. Ал. верховный главнокомандующій, обращаясь к населенію Кавказа, говорил о Гос. Дум?, представляющей из себя "весь русскій народ" к назначившей временное правительство до т?х пор, пока "народ русскій, благословляемый Богом, скажет на Всенародном Учред. Собраніи, какой строй государственнаго правленія он считает наилучшим для Россіи". В "В?стник? Врем. Правит." 8 марта опубликованы были воззванія к "братьям офицерам и солдатам" и жителям деревни от имени Государственной Думы, подписанный ея предс?дателем... В спеціальном воззваніи Родзянко к "офицерам, матросам и рабочим" судостроительных заводов в Николаев?, подписанном в вид? исключенія "предс?дателем Врем. Комитета", подчеркивалось, что новое правительство избрано "из членов Госуд. Думы, изв?стных своей преданностью народной свобод?"[450]. Эта терминологія перешла и в поздн?йшія изысканія: Маклаков, напр., прямо говорит о назначеніи Царем кн. Львова, избраннаго Думой; Милюков в "Исторіи" и равно Керенскій в своих историко-мемуарных пов?ствованіях очень часто употребляют термин "Государственная Дума" вм?сто "Временнаго Комитета".

Отм?ченная тенденція не может быть случайной — слишком опред?ленно проходит она в первые дни посл? стабилизаціи положенія. Она им?ет ц?лью н?сколько затушевать в общественном сознаніи активную роль, которую пришлось играть петроградскому Сов?ту в организаціи временной государственной власти. Надо думать, что Цент. Ком. партіи к. д. сознательно не упомянул в своем воззваніи 3 марта об участіи Сов?та, равно как и в офиціальной осв?домительной радіо-телеграмм?, составленной Милюковым и отправленной в тот же день правительством за границу, функціи Сов?та (одной из "наибол?е вліятельных" л?вых политических организацій) сводились к "политическому благоразумію", а все организующее д?йствіе приписывалось Временному Комитету Гос. Думы, солдатскими демонстраціями в пользу которой началась революція 27 февраля. Это не была "каррикатура на революцію", как утверждают л?вые мемуаристы, но это была стилизація революціи (сд?ланная в мягких тонах) под вкус руководителей тогдашней "цензовой общественности"[451]. "Манифест" 6 марта совс?м умалчивал о Сов?т?, говоря только о р?шимости Гос. Думы и революціонных порывах народа.

Безспорно авторитет Гос. Думы чрезвычайно вырос в сознаніи масс в первое время революціи. Дума, по признанію Керенскаго, явилась как-бы "символом народа и государства в первые мартовскіе дни"... Правительство не отд?лялось от Думы — свид?тельствовал впосл?дствіи отчет уполномоченной Врем. Комитетом Комиссіи, которая была послана на фронт и в провинцію. Их престиж "везд?" стоял "очень высоко" — даже такіе большевицкіе д?ятели, как Крыленко, признавали, что на фронт? нельзя было "р?зко" ставить вопрос о том, что правительство не может защищать интересы народа. Но обыватель не слишком разбирался в терминологіи, и поэтому не приходится обманываться — это был авторитет не стараго законодательнаго учрежденія, символизировавшаго народное представительство, о котором говорила радіо-телеграмма за границу, а учрежденія, явившагося истоком Временнаго Комитета, на котором почила благодать революціи[452]... Сама по себ? Государственная Дума, исчезнувшая в часы переворота (brusquement — по выраженію Керенскаго), была уже фикціей, которую едва ли возможно было воплотить в конкретном образ?. Родзянко говорит, что он настаивал на том, что акты отреченія Николая II и Михаила должны "состояться в публичном зас?даніи Гос. Думы". Дума таким образом "явилась бы носительницей Верховной власти и органом, перед которым Временное Правительство было бы отв?тственным... Но этому проекту р?шительно воспротивились"... Надо было признать, что д?йствовавшая до переворота конституція осталась в сил? и посл? манифеста 3 марта, по "юристы кадетской партіи р?зко возражали, считая невозможным подвести под такое толкованіе юридическій фундамент".

Идею созыва Думы разд?лял и Гучков. Он считал, что Временное Правительство оказалось висящим в воздух?. Наверху — пустота, внизу — бездна. Единственным выходом из положенія какого-то "захватчика власти — самозванца" мог явиться созыв законодательных учрежденій, им?вших, как никак, "санкцію народнаго избранія". Гучков допускал н?которую перелицовку в их состав?, прим?рно в дух? той, которая производилась тогда в земских и городских самоуправленіях. "В бес?дах со своими коллегами по Врем. Правительству — разсказывает Гучков в воспоминаніях — я н?сколько раз поднимал вопрос о созыв? Думы, но не нашел среди них ни одного сочувствующаго этой иде?... А. И. Шингарев, объясняя свое отрицательное отношеніе к моему предложенію возстановить права Гос. Думы, сказал мн?: "Вы предлагаете созвать Думу, потому что недостаточно знаете ея состав. Если бы надо было отслужить молебен или панихиду, то для этого ее можно было бы созвать, но на законодательную работу она не способна". Разговор с Шингаревым, передаваемый Гучковым, подтверждает указаніе на то, что юридическая концепція, установленная толкованіем акта 3-го марта со стороны государствов?дов, не была ясна и лидерам партій. Ими руководила политическая ц?лесообразность, т. е., юридически н?что весьма расплывчатое. Родзянко считал, что отрицательное отношеніе к иде? созыва Гос. Думы вытекало из стремленій д?ятелей кадетской партіи, желавших "пользоваться во всей полнот? своей властью". Такое же приблизительно толкованіе дает и Гучков, не нашедшій сочувствія своей иде? и вн? Временнаго Правительства: "даже среди членов Комитета Гос. Думы я нашел только двух членов, готовых поддержать мою идею"[453].

"Кадетскіе юристы" стояли на почв? концепціи, установленной их толкованіем акта 3 марта и иллюстрирующей существовавшую до отреченія "конституцію". Политическая логика была на их сторон?. Вопрос о взаимоотношеніях Временнаго Правительства и Временнаго Комитета Гос. Думы возник в первом же зас?даніи Правительства 4 марта, когда кн. Львов предложил "точно опред?лить объем власти, которым должно пользоваться Вр. Пр. до установленія Учред. Собр. формы правленія". Из сохранившагося наброска протокола этого зас?данія видно, что министрами было высказано мн?ніе, что "вся полнота власти должна считаться переданной не Государственой Дум?, а Временному Правительству". Отсюда возникал вопрос о "дальн?йшем существованіи Комитета Гос. Думы и казалась сомнительной возможность возстановленія занятій Гос. Думы[454]. Временный Комитет, выполнившій легшія на него функціи, формально подлежал ликвидаціи. В "Рус. В?д." можно было прочитать сообщеніе, что участники сов?щанія членов Гос. Думы 5-го также склонялись к тому, что "Члены Думы не должны настаивать на сохраненіи Временнаго Комитета". Между т?м устраненіе этой фикціи отнюдь не было в интересах "цензовой общественности", ибо устраненіе Временнаго Комитета означало и устраненіе авторитета не существовавшаго уже государственно-правового учрежденія — "Думы". Популярность слов "Государственная Дума" в первыя нед?ли революціи являлась столь сильным притягивающим магнитом, что почти естественно представитель Временнаго Правительства и в то же время "сов?тскій" д?ятель, прибыв в Ставку, прив?тствовал Алекс?ева именно от Государственной Думы: "Позвольте мн? — сказал Керенскій — в знак братскаго прив?тствія арміи поц?ловать вас, как верховнаго ея представителя и передать родной арміи прив?т от Государственной Думы". Член Думы Янушкевич в своем отчет? Временному Комитету о по?здк? на С?верный фронт в первых числах марта разсказывал, какой по истин? "царскій пріем" был ему оказан: повсюду толпы народа встр?чали его с музыкой, "носили на руках", перед ним "склонялись знамена". И очень скоро т? же члены частнаго сов?щанія Гос. Думы выносят постановленіе (14 марта) о том, что до созыва Учред. Собранія Государственная Дума является "выразительницей мн?нія страны". Не совс?м прав Родзянко в своем утвержденіи, что Правительство не пошло рука об руку с народным представительством — об этом бывшій председатель IV Думы говорил в московском государственном сов?щаніи, называя "третьеіюньскую" Думу "всенародным представительством"[455]. На практик? Правительство всем?рно покровительствовало Временному Комитету — его агитаціонной д?ятельности па фронт? и в провинціи. Для этой агитаціи были предоставлены вс? возможности[456]. И надо признать, что, если "ломка" стараго строя все же прошла благополучно, если "взбаламученное море" народных страстей к концу третьяго м?сяца революціи не затопило страну, то в этом не малая заслуга принадлежит созданному 10 марта "отд?лу сношеній Временнаго Комитета с провинціей". Как свид?тельствует его отчет, члены Думы разных партій, объ?зжая провинціи в сопровожденіи делегатов Сов?та, несли вглубь Россіи идею единства политическаго фронта — вс? они тогда были охвачены революціонным пылом неофитов и никаких реакціонных заданій себ? не ставили... Через посредство Временнаго Комитета из членов Думы назначались особые уполномоченные — комиссары правительства.

Бытовое значеніе Временнаго Комитета лежало в иной плоскости, нежели его государственно-правовое положеніе. В первое время это разграниченіе не только не было проведено отчетливо, но скор?е затемн?но — быть может, из нежеланія разрубать гордіев узел, который представляла собой проблема формальнаго упраздненія Государственной Думы. Состояніе балансированія приводило к вредной сумятиц? в умах. Вот показательный разговор Рузскаго с Родзянко, посл?довавшій 18 марта... "В различных газетах — говорил Рузскій — упоминается о Временном Правительств?, сочетаемом с Сов?том Министров. В "Утр? Россіи" от 16 марта даже прямо сказано дословно: опубликовано постановленіе Верховнаго Правительства именовать впредь до установленія постояннаго правительства Сов?т министров — Временным Правительством. У граждан тоже зам?тно шатаніе в пониманіи того, что сл?дует считать Временным Правительством. По моему представленію вопрос является ясным, что правительство составляет Временный Комитет из состава членов Думы, являющихся избранниками народа, а Сов?т Министров с министром-президентом кн. Львовым во глав? есть исполнительный орган"... "Под понятіем Временное Правительство — авторитетно разъясняет Родзянко — надо понимать Сов?т Министров, который и есть исполнительный орган и которому Временный Комитет Г. Д. делегировал от имени народнаго представительства полноту власти. Временный Комитет Г. Д. является органом высшаго контроля над д?йствіями исполнительной власти и в случа? удаленія от власти кого-либо из господ министров — зам?няет таковых"... Сославшись на акт отреченія Мих. Ал., подтверждающій его толкованіе, Родзянко прибавлял: "таким образом никакой неустойчивости н?т. Временное Правительство носит в"себ? исполнительную и отчасти законодательную власть по соглашенію с Временным Комитетом Г. Д.". "Во всяком случа? должен Вам сказать — возражает Рузскій — что неустойчивость существует, и мн? приходилось говорить с лицами вполн? солидными и уравнов?шенными, которыя категорически высказывались, что по их пониманію высшим нын?шним правительством является Комитет Гос. Думы. С этим вопросом связана также присяга. Мн? кажется, что сл?довало бы каким-либо актом разъяснить, чтобы не было поводов для каких-либо кривотолков". — "Я переговорю о ваших сомн?ніях с кн. Львовым, но на-днях выйдет в печати журнал о наших зас?даніях перед образованіем Временнаго Правительства или Сов?та Министров, и тогда все разъяснится. Я прошу вас, однако, придерживаться выше-изложеннаго мною толкованія о распред?леніи власти"...

Сомн?нія, связанныя с присягой, были не только на С?верном фронт?. Деникин вспоминает, что к нему от частей корпуса (в Румыніи) стало поступать "множество" недоум?нных вопросов, среди них был и вопрос: "Кто же у нас представляет верховную власть —Временный Комитет, создавшій Временное Правительство, или это посл?днее?". Деникин "запросил", но "не получил отв?та". "Само Временное Правительство, повидимому, не отдавало себ? яснаго отчета о существ? своей власти" — зам?чает будущій начальник Штаба Верховнаго Главнокомандующаго революціоннаго правительства. Аналогичныя сомн?нія возникали во вс?х кругах. Вот донскіе шахтеры, представитель которых спеціально прибыл в Петербург для разъясненія недоум?нных вопросов и ставил их в зас?даніи Исп. Ком. 19 марта. Эти вопросы обращены и к Сов?ту и к Комитету Гос. Думы, который донецкіе шахтеры склонны разсматривать, как высшую государственную власть: Сов?т запрашивался об отношеніи его к "временному правительству", о директивах "проведенія в жизнь классовых интересов", о лозунг? — "долой войну"; Комитет Г.Д. просили разъяснить: "какую форму правленія предполагает Комитет", как будут связаны "м?стныя выборныя организаціи самоуправленія с центральной властью", "оборонительная или наступательная война". Наконец, шахтеры интересовались "мн?ніем вс?х" о времени созыва "Учр. Собранія" и вопросом, "как д?йствовать против отд?льных групп, самостоятельно выступающих по вопросам, которые им?ют общегосударственное значеніе". Что отв?тил шахтерам Исп. Ком., мы не знаем. Но мы знаем, что вс? вопросы, касающіеся структуры власти, по существу оставались без отв?та, хотя уже в первые дни при Правительств? была во глав? с Кокошкиным особая "государственно-правовая комиссія" для разсмотр?нія юридических вопросов, связанных с изм?неніем политическаго строя... Выхода из заколдованнаго круга недоум?ній и противор?чій не было указано или не было найдено. Ген. Радко-Дмитріев в приказ? по арміи Западнаго фронта на м?ст? по собственному разум?нію разъяснил "недоум?нные" вопросы: отм?нять существующіе законы может лишь "законно установленная власть, олицетворяемая Исп. Ком. Гос. Думы и новопоставленным правительством" ("Изв.", 10 марта). В арміи среди команднаго состава, как указывают даже офиціальные рапорты, на первых порах, очевидно, прочно укоренилось представленіе, что посл? переворота высшим законодательным учрежденіем остается Государственная Дума, перед которой отв?тственно новое министерство, составленное из членов Думы[457].

Правительство "упорно", по выраженію Родзянко, не хот?ло созывать Государственную Думу в вид? антитезы Сов?там. Эта "антитеза" поставлена была с перваго дня революціи: в глазах одних в вид? двух враждебных сил, в глазах других — в вид? сил параллельных. Соглашеніе, достигнутое в Петербург?, прив?тствовалось в самых широких кругах. Так Комитет Общ. Организацій в Москв?, представлявшій общественность в точном смысл? слова, т. е., класс буржуазіи, интеллигенцію и профессіи физическаго труда, 3 марта прив?тствовал "Правительство Гос. Думы" и "Сов?т" за постановленіе об Учредит. Собраніи. В сознаніи демократической общественности укр?пилось представленіе (которое пытались вытравить идеологи "цензовой общественности"), что Временное Правительство в своем происхожденіи связано с волеизъявленіем двух организацій, представлявших интересы противоположных слоев населенія — и капиталистических, и трудовых. Это представленіе ц?ликом не укладывалось в формулу, которая поздн?е в дни перваго правительственнаго кризиса включена в апр?льскую (26-го) декларацію Временнаго Комитета Гос. Думы: Временное Правительство было создано Гос. Думой при сод?йствіи Петроградскаго Сов?та.

В низах, вопреки всякой соціалистической талмудистик?, наибол?е была популярна формула, гласившая, что "новое народное правительство, во глав? с кн. Львовым, избрано было Исполн. Ком. Гос. Думы и Исп. Ком. Сов?та Р. и С. Д." — так опред?лил итог революціоннаго д?йствія выборный командир зап. бат. лейб-гвардіи Преображенскаго полка в обращеніи к своим, солдатам 3 марта. Поэтому, когда Временному Комитету приходилось обращаться с воззваніями к рабочим, он должен был указывать, что Временное Правительство избрано "по соглашенію с Сов?том"[458].

"Государственная Дума" и Сов?т — руководили революціонной борьбой, закончившейся низверженіем стараго режима. Государственная Дума не могла, конечно, служить как бы юридической антитезой для Сов?тов, ибо учрежденія эти были разнаго порядка... Автор "Рожденія революціонной Россіи", принадлежавшій к составу "сов?тской демократіи" в общем, думается, довольно в?рно в своем историческом труд? опред?лил происхожденіе и роль сов?тов в мартовскіе дни. Это "просто был центр революціоннаго кип?нія", "временный эрзац профессіональной и политической организаціи рабочаго класса", "наскоро сколоченные л?са вокруг постройки, которые убираются прочь, как только кончается постройка" (Метафору свою автор в сущности заимствовал из р?чи Церетелли в августовском Госуд. Сов?щаніи). "Система сов?тов, как формальный остов государства — русская перед?лка анархо-синдикализма", была мыслью чужеродною, которая при "зарожденіи сов?тов совершенно отсутствовала".

Близко подходил к толкованію Чернова (или, конечно, в?рн?е обратно) и докладчик по организаціонному вопросу на первом всероссійском сов?щаніи сов?тов меньшевик Богданов: "совершенно естественно — говорил он, — что ничего не им?я, мы, (т. е. элементы демократическіе) в процесс? революціи, в первые дни революціи, 27 февраля попытались устроить первую организацію— стихійно возникшій Сов?т Р. и С. Д. Будь у нас сильная организація, мы, быть может, им?ли бы политическія партіи, профессіональные союзы и т. д. То обстоятельство, что у нас их н?т, заставило революціонную демократію в процесс? революціи, в горнил? революціи создать такіе революціонные органы, и это обстоятельство — отсутствіе организаціи — очевидно, увлекло наибол?е д?йственные революціонные элементы демократіи на путь созданія Сов?тов. (Добавим, что в "увлеченіи" этой организаціонной идеей сказалось в значительной степени механическое воспроизведеніе рабочей традиціи 1905-6 гг.).

Как же характеризовал роль сов?тов докладчик? "Это прежде всего органы не классовые , органы не классовой политики и классовой борьбы в опред?ленном смысл? этого слова — это органы революціонной борьбы, это — органы демократическіе, это — органы, созданные спеціально с ц?лью отстаиванія и защиты д?ла революціи и подталкиванія и углубленія этого д?ла". Богданов указывал, что "революціонная демократія" состоит не только из рабочих, не только из солдат и крестьян — "к той же демократа относятся и другіе элементы демократіи, не представленные в этих трех группах, следовательно, формула, что сов?ты являются органами революціонной демократіи, должна расшириться в процесс? работы путем привлеченія других общественных и демократических элементов"[459]. Вм?ст? с т?м докладчик отм?чал, что в данный момент перед вс?ми революціонными силами ("революцію сд?лали не только демократическіе элементы, — утверждал Богданов, — революцію сд?лали в достаточной степени и элементы цензовые") стоит одна задача, и потому нельзя отд?лять революціонную демократію от остальных революціонных сил Россіи.

Какой же вывод можно сд?лать из оц?нки "страннаго", по выраженію дневника Гиппіус, факта существованія "рядом с Временным Правительством двухтысячной толпы властнаго и буйнаго перманентнаго митинга", именуемаго Сов?том Р. и С. Д. (численность его к концу марта дошла почти до 3 тыс.)? Только тот, что "никакого зам?чательнаго своеобразія нашей революціи", создавшей принципіальное "двоевластіе" в сущности не было. Пусть на практик? было даже "двое безвластіе", как иронически охарактеризовал положеніе Троцкій в петроградском сов?т? 21 мая при обсужденіи дилеммы "отложенія" Кронштадта от Россіи. Р?чь идет о "конституціонном механизм?", о принципіальном захват? государственных функцій в ц?лях построенія "новаго государства", теоретиком котораго явился Ленин. Для него было почти естественно выхватить из жизни одно явленіе и представить его в вид? предпосылки к своим позаимствованным из чужого арсенала схемам[460]. Своеобразіе русской революціи заключалось в том, что рядом с "правительством буржуазіи" с самых первых дней им?лось "еще слабое, зачаточное, но всетаки несомн?нно существующее на д?л? и растущее другое правительство" (статья о двоевластіи в "Правд?" 9 апр?ля).

Исторія сов?тов в процесс? революціи пошла не совс?м по тому пути, который ей предсказывал организаціонный доклад на Сов?щаніи Сов?тов еще до прі?зда вождя большевизма в Россію. "Л?вые интеллигенты", "всунувшіеся" в революціонную атмосферу "митинга-сов?та" и, по записи Гиппіус, могшіе только "смягчить", но не "вести", в действительности планом?рно, систематически и демагогически прививали (нельзя забывать, что Сов?т на 2/3 своего состава был солдатскій) политически еще аморфной толп?[461]идеологію классовой борьбы под флагом сов?тов за политическій пріоритет, за переустройство общественнаго уклада на новых соціальных началах в дух? традиціонной программы "рабочей партіи". Логичность богдановскаго построенія грубо была нарушена т?м, что на знамени Исп. Ком. в Петербург? в день празднованія "1 мая" был начерчен только лозунг: "Пролетаріи вс?х стран соединяйтесь" (р?шеніе было принято 18 голосами против 14).

То, что нам?чалось и выявлялось поздн?е в сознаніи современников, переносилось в первоначальный період революціи — его Милюков в "Россіи на перелом?" назвал "переходным" и отрицал в нем наличіе т?х признаков, которыми опред?ляется двоевластіе: "в первое время этого двоевластія еще не было". То же утверждал Милюков-политик и в 17 году на партійном собраніи в Москв? 8 апр?ля. В унисон с ним звучал тогда голос его антагониста во Врем. Правительств? Керенскаго. Посл?дній говорил 12 апр?ля делегатам арміи, что между правительством и Сов?том полное единеніе в задачах и ц?лях и им?ется лишь н?которое расхожденіе в тактических вопросах[462]. Даже антипод "революціонной демократіи" подлинный представитель "цензовой общественности" Гучков, и тот, объ?зжая в середин? марта, в качеств? военнаго министра, фронт, принимая депутаціи от разнаго рода воинских частей, "неизм?нно громко заявлял — как утверждает ген. Врангель — что правительство ни в какой помощи не нуждается, что никакого двоевластія н?т, что работа Правительства и Сов?та Р. и С. Д. происходит в полном единеніи"[463].

Можно, конечно, предположить, что подобныя заявленія современников во вн? сл?дует отнести в большей степени к вынужденной обстоятельствами тактик?. В?дь тот же Гучков почти одновременно писал Алекс?еву (9 марта), характеризуя "д?йствительное положеніе д?л": "Временное Правительство не располагает никакой реальной властью и его распоряженія осуществляются лишь в т?х разм?рах, как допускает Сов?т Р. и С. Д., который располагает важн?йшими элементами реальной власти, так как войска, жел?зныя дороги, почта и телеграф в его руках. Можно прямо сказать, что Врем. Правительство существует, лишь пока это допускает Сов?т Р. и С. Д. ". Письмо это часто цитируется, хотя гипербола, в нем заключающаяся, выступает со слишком большой очевидностью, если принять во вниманіе дату письма. Можно было бы допустить большую или меньшую объективность такой оц?нки со стороны раздраженнаго пессимизма военнаго министра, вынужденнаго выйти из состава правительства в конц? апр?ля. Но через шесть дней посл? акта 3 марта, в момент, когда военное в?домство приступило к радикальной чистк? команднаго состава и реформ? арміи?! Наканун? Гучков, в качеств? политическаго д?ятеля, на торжественном зас?даніи центральных торгово-промышленных организацій, гд? чествовали министров из промышленной среды, славословил до изв?стной степени революцію и говорил о прочности позиціи правительства — "никакіе заговорщики міра не смогут нас сбить с нея"... "Мы можем, — утверждал оратор, — не оглядываясь направо и нал?во, начать опять ту нормальную работу во вс?х областях нашей народной жизни, без которой этот переворот не им?ет смысла". Гучков был слишком большой "политик", и трудно учесть, в какой момент он был искренен, — в?роятно, никогда, в полной м?р?. Его органическая враждебность не только к "революціонной стихіи", но и к "революціонной демократіи", очевидна. Но в?дь именно вн?шнія выявленія представителей революціоннаго правительства, а не их внутреннія переживанія опред?ляли психологію момента и, что еще важн?е, повседневную тактику правительства. Формула, данная впосл?дствіи Гучковым на Государ. Сов?щаніи в Москв?, — "власть принадлежала безотв?тственным людям, а вся отв?тственность — людям безвластным" — не может быть признана в?рно передающей д?йствительность.

Бытовое двоевластіе, которое Ленин принял за базу и за жизненный аргумент в пользу своего построенія, конечно, создалось с перваго дня. Мы уже вид?ли отчасти, как "стихійным ходом событій" расширялись функціи петроградскаго Сов?та и рождалось его вм?шательство в сферу государственнаго управленія. В первые дни — дни революціоннаго хаоса — это было почти естественно и, быть может, неизб?жно. Хаос н?сколько затянулся и, в?роятно, ни министр юстиціи, ни члены Исп. Ком. не могли бы объяснить, почему комендант (?!). Таврическаго дворца 20 апр?ля производил обыски и конфисковал бумаги на квартир? изв?стных д?ятелей Союза Русскаго Народа-Дубровина и Полубояриновой. Столь же в?роятно, что никто в Исп. Ком. не помышлял о двоевластіи, когда в этом учрежденіи принимались м?ры, ограничивавшія свободу печати, которая была объявлена в правительственных деклараціях в соотв?тствіи с требованіями демократіи. Очевидно, в силу фактическаго вліянія Сов?та на типографских рабочих Исп. Ком. была введена разр?шительная система для газет — разр?шеніе выходить означало наряд на типографію (всеобщая забастовка революціонных дней формально еще не окончилась). Газеты появились 5 марта — среди вышедших было и "Новое Время", не им?я на выход требуемой предварительной революціонной санкціи. Исп. Ком. реагировал на этот факт закрытіем газеты "впредь до особаго распоряженія". Газетам же "черносотенным", как "Земщина", "Голос Руси", "Колокол", "Русское Знамя", выход вообще был воспрещен. Можно допустить, что такая временная м?ра, диктуемая страхом перед контр-революціей в неспокойное еще время, была даже тактически ц?лесообразна, но она т?м не мен?е вызвала всеобщее порицаніе и литературных кругах. В газетах появилось негодующее открытое письмо Сов?ту заслуженнаго писателя, близкаго к трудовой групп?, Водовозова. П?шехонов вспоминает, как поднял он "скандал" в Исп. Ком. за попытку возстановить "разр?шительный порядок" для періодических изданій, отм?ненный царской властью посл? 1905 г. Ему отв?чали: "ничего не под?лаешь... Низы требуют"... Но оказалось, что в самом Исп. Ком. им?лись по этому поводу разногласія — склонность "тащить и не пущать" (выраженіе Суханова) проявили самостоятельно тамошніе "л?вые" без всякаго давленія со стороны; "низов"[464]. Уже 10 марта под напором происходивших протестов "пятно на демократіи" было уничтожено — Исп. Ком. постановил, что "вс? изданія могут впредь выходить без предварительной санкціи". Самое интересное в этом скоропротекшем эпизод? то, что никто из протестантов даже не задался в то время вопросом: какое право им?л Исп. Ком. принимать ограничительный м?ры против печати? Еще меньше, повидимому, творившимся беззаконіем озабочено было Правительство, — никаких сл?дов, указывающих на его вм?шательство, найти нельзя[465].

Такое бытовое двоевластіе, т. е., частичный захват правительственных функцій м?стными, самочинно создавшимися в революціонные дни организаціями, прокатилось волной по всей Россіи. Среди этих организацій Сов?ты, как таковые, далеко не занимали первенствующаго м?ста — как явствует из протокола Исп. Ком. 15 марта, Сов?ты (доклад бюро о созыв? съ?зда) к этому времени возникли только в 42 городах (как быстро росло число сов?тов, показывает тот факт, что на Сов?щаніи, которое собралось в конц? м?сяца, представлены были уже 138 сов?тов. Главенствующей формой были объединенные "Комитеты общественных организацій", выявившіеся в провинціи в весьма разнообразных комбинаціях[466]. В этих комитетах им?ли своих представителей и сов?ты в качеств? самостоятельных организацій (подчас разд?льных — рабочих и солдатских). Там, гд? в р?дких случаях сов?ты являлись главенствующей организаціей, они далеко не носили узко классового характера — в н?которых провинціальных сов?тах на первых порах были даже кадетскія фракціи, а, наприм?р, в Харьков? во глав? Сов?та, главенствовавшаго в первые дни, стоял офиціальный член партіи к. д., избранный в Сов?т врачебными организаціями; в Ставропол? он носил "всесословный характер и включал м?щанских депутатов"; в Москв? в Сов?т первоначально входили представители инженеров, врачей, адвокатов и студенческих организацій. Важно отм?тить, что "посл?довательные соціалисты", к числу которых относили себя большевики, повсюду в. сов?тах составляли незначительный фракціи и не могли им?ть руководящаго вліянія[467]. Сказать, как это д?лает Троцкій в своей исторіи революціи, что жизнь в губерніях и у?здах сосредоточилась вокруг сов?тов, значит дать очень неточную фотографическую картину того, что было. Признаніе петроградскаго сов?та в мартовскіе дни (запись в дневник? ген. Куропаткина 12 марта) "вторым правительством" на наш взгляд является глубоко ошибочным. Лишь публицистическим пріемом является утвержденіе "Рус. В?д." 9 авг. (Б?лоруссов), что "в первые четыре м?сяца Сов?ты были хозяевами Россіи". Детальная л?топись русской революціи первых дней могла бы зарегистрировать множество фактов проявленія анархіи на м?стах. Объективно оц?нивая, однако, эту революціонную стихію — в атмосфер? ея и рождалось "двоевластіе — скор?й приходится д?йствительно удивляться той легкости, с которой страна "переступила порог между самодержавіем и республикой" ("Хроника"). Недаром т? же "Русскія В?домости" в предкорниловскіе дни, когда велась в "цензовых" кругах острая кампанія против сов?тов, признавали, что сов?ты вносят "органическую спайку в анархическое движеніе".

Причины развитія м?стнаго "правотворчества" лежали, конечно, не только в "стихійном ход? событій", однако было бы н?сколько упрощено по трафарету искать эти причины я "систематической безд?ятельности" министерства в. д., объясняемой идеалистическими настроеніями его руководителя. Может быть, лично кн. Львову и свойственно было, как говорит его біограф, преувеличивать силу "генія русскаго народа" и "великой мудрости народа" и отдавать им предпочтеніе перед "надуманными интеллигентскими р?шеніями"; может быть, тезис — народ свободно и по-своему устроит судьбу Россіи — и органически сплетается с міровоззр?ніем этого славяпофильствующаго земскаго и общественнаго д?ятеля, но не будем всетаки придавать слишком большое уже значеніе декларативным заявленіям и довольно безотв?тственным разговорам с газетными сотрудниками, которые обычно цитируются в исторических трудах для характеристики настроеній премьера. Прославленныя слова кн. Львова: "мы можем почитать себя счастливыми людьми: покол?ніе наше попало в наисчастлив?йшій період русской исторіи" (он ими закончил свою р?чь на объединенном зас?даніи "четырех дум" 27 апр?ля), были уже запоздалым отзвуком все того же почти всеобщаго мартовскаго пафоса[468]. Пожалуй нарочитая "восторженность" премьера была уже анахронична, но она свид?тельствовала о не покидавшем кн. Львова оптимизм? даже в дни перваго правительственнаго кризиса.

Красивая фразеологія нер?дко прикрывала весьма прозаическую д?йствительность. Так скор?е приходится толковать слова кн. Львова в газетном интервью 19 марта, принятыя Милюковым историком за "директивы" новым представителям администраціи, прі?зжавшим в Петербург и "неизм?нно" получавшим в министерств? указанія, которыя находились в соотв?тствіи с публичными заявленіями руководителя в?домства. Кн. Львов представителям печати сказал: "Временное Правительство см?стило старых губернаторов и назначать новых не будет. На м?стах... выберут. Такіе вопросы должны разр?шаться не из центра, а самим населеніем". Роль правительственных комиссаров Львов опред?лил, как выполненіе функцій "посредствующаго звена" между м?стными общественными комитетами и центральной властью. Зд?сь никакой "маниловщины" не было[469]. Надо помнить, что р?чь шла о т?х временных правительственных комиссарах, которые в лиц? предс?дателей земских управ согласно распоряженію центра 5 марта зам?нили устраненную или самоупразднившуюся губернскую администрацію. Свое телеграфное распоряженіе министр внутренних д?л сд?лал не по собственной иниціатив?, как изображает в воспоминаніях Керенскій. а согласно постановленію Сов?та Министров 4 марта. Набоков считает эту "непродуманную и легкомысленную импровизацію" одним из "самых неудачных" правительственных актов и, вспоминая споры относительно обновленія администраціи на съ?зд? земских и городских д?ятелей, полагает, что в обстановк? 17 г. "изъятію" могли подлежать лишь "единицы". Предположеніе о возможности сохраненія в революціонном катаклизм? высшей административной и полицейской власти на своих м?стах столь противоестественно (искусственное сравненіе с 1905 г. малоподходяще), что д?лает критику просто совершенно отвлеченной. (Не забудем, что предреволюціонная думская агитація шла под лозунгом — "освобожденіе народа от полиціи" — р?чь Милюкова 15 февраля).

Другим политическим д?ятелям первая административная м?ра Правительства казалась "в общем удачным шагом" (Мякотин). Конечно, если бы Временное Правительство, будто бы заран?е выбранное, предварительно нам?тило и отв?тственных комиссаров из популярных общественных д?ятелей на м?стах, эффект назначенія из центра получился бы иной. Представители стараго земства не всегда подходили к настроеніям эпохи и назначеніе их на пост губернских революціонных комиссаров вызвало тренія на м?стах[470]. В доклад? Временному Комитету Гос. Думы его отд?ла "сношеній с провинціей" говорилось даже, что назначеніе комиссарами предс?дателей губернских и у?здных управ вызвало "общее недовольство". Правительство пошло "навстр?чу желаніям населенія" и предложило вм?сто непріемлемых для него "назначенных комиссаров" представлять своих кандидатов. Вот т? условія, при которых в центр? появилось газетное интервью кн. Львова.

Можно ли сказать всл?д за Набоковым, что правительство считалось "не с действительным интересом, а с требованіями революціонной фразы, революціонной демагогіи и предполагаемых настроеній масс"? Зд?сь как раз правительство проявило ц?лесообразную гибкость и не дало переродиться м?стному "правотворчеству" в уродливыя формы анархіи. Еще вопрос: не привели ли бы посл?довательныя попытки административной опеки, т. е., назначенія правительственных комиссаров "поверх" создавшихся в дни переворота общественных организацій к большей дезорганизаціи, ч?м это было в март?.

М?стное "правотворчество" касалось не только сферы управленія — оно распространялось на вс? области жизни. Правительство как-то всегда и везд? опаздывало. Это и питало бытовое двоевластіе. В чем же был секрет? Правительство запаздывало отчасти из-за присущаго ему догматическаго академизма. Люди, составлявшіе первую генерацію временнаго правительства стремились дать стран? наилучшіе законы, не всегда считаясь с реальной потребностью революціоннаго момента[471].

В области законодательных предположеній и разработки проектов д?ятельность Правительства была широка и плодотворна — с удовлетвореніем вспоминает Набоков. В поздн?йшей правительственной деклараціи 26 апр?ля перечислялось то, что сд?лано "призванное к жизни великим народным движеніем правительство за два м?сяца своего пребыванія у власти, согласно обязательству, скр?пленному "присягой" для осуществленія "требованія народной воли" (подразум?валось "соглашеніе" 2 марта): ..."наряду с напряженной д?ятельностью, посвященной текущим и неотложным нуждам государственной жизни, оборон? страны от вн?шняго врага, ослабленію продовольственнаго кризиса, улучшенію транспорта, изысканію необходимых для государства финансовых средств — оно уже осуществило ряд реформ, перестраивающих государственную жизнь Россіи на началах свободы, права. Провозглашена амнистія. Отм?нена смертная казнь. Установлено національное и в?роиспов?дное равенство. Узаконена свобода собраній и союзов. Начата коренная реорганизація м?стнаго управленія и самоуправленія на самых широких демократических началах... Из необходимых для этой ц?ли законоположеній изданы уже постановленія о выборах в Городскія Думы и о милиціи. Выработаны и будут изданы в самом непродолжительном времени постановленія о волостном земств?, о реформ? губернскаго и у?зднаго земства, о м?стных правительственных органах, м?стном суд? и об административной юстиціи. Установлен план работы по составленію Положенія о выборах в Учр. Собраніе... В отношеніи устройства арміи... осуществляются демократическія реформы, далеко опережающія все, что сд?лано в этом направленіи в наибол?е свободных странах міра... Для подготовки к Учр. Собранію проекта справедливаго и согласнаго с интересами народа р?шенія великаго земельнаго вопроса образован Главный Земельный Комитет. .. Отношеніе Правительства к національным вопросам нашло себ? ясное и опред?ленное выраженіе в актах, идущих навстр?чу автономіи Финляндіи, в признаніи за Польшей прав на объединеніе и государственную независимость... Призванное к жизни великим народным движеніем, Временное Правительство признает себя исполнителем и охранителем народной воли. В основу государственнаго управленія оно полагало не насиліе и принужденіе, а добровольное повиновеніе свободных граждан созданной ими самими власти. Оно ищет опоры не в физической, а в моральной сил?. С т?х пор, как Врем. Правительство стоит у власти, оно ни разу не отступило от этих начал. Ни одной капли народной крови не пролито по его вин?, ни для одного теченія общественной мысли им не создано насильственной преграды".

К сожал?нію, проза жизни требовала другого — не творческих предположеній, а творческаго осуществленія. Второго марта, когда опред?лялись "требованія народной воли", во имя сочетанія двух сил, совершивших революцію, были отброшены вс? соціально-экономическія программы, которыя неизб?жно и властно должны были выдвинуться на другой же день. Новое правительство оказалось без соціальной программы — без того минимума, который надлежало осуществить и переходное время, до Учредительнаго Собранія. Без такого удовлетворенія вождел?нных мечтаній масс никакая власть ни при каких условіях не могла бы "канализировать" (выраженіе Милюкова) революціонную стихію, ибо ее нельзя было успокоить и удовлетворить только словесным пафосом о политических и гражданских свободах. Когда впосл?дствіи б. лидер "цензовой общественности" на іюньском съ?зд? партіи к. д. говорил, что задача партіи "защитить завоеванія революціи, но не углублять ее", его слова не могли звучать в унисон с тогдашним воспріятіем масс, но и в дни мартовскаго "общенароднаго порыва" они были бы чужды.

М?шало не классовое сознаніе буржуазнаго правительства, на котором революціонные демагоги строили свою агитацію. Нев?рно, что Временное Правительство представляло "интересы капитала и крупнаго землевлад?нія", несмотря на присутствіе в нем "н?скольких либеральных людей", как утверждал представитель читинскаго Сов?та Пумпянскій на мартовском Сов?щаніи Сов?тов. И не только он, но и вс? единомыслившіе с ним. Полк. Пронин вспоминает, как в. кн. Серг?й Мих. узнав о состав? временнаго правительства, зам?тил н?сколько поверхностно: "все богатые люди". "Князь — богач" — повторил о кн. Львов? Троцкій. Н?т, милліоны Терещенко и Коновалова рефлекторно не окрашивали политики "благов?рнаго правительственнаго синклита" (под таким титлом в церквах поминалась "революціонная" власть). Неудачный термин — "цензовая общественность" не покрывал собою Временное Правительство. Посл?днее далеко не представляло собою "гармоническое ц?лое", но, как ц?лое, оно пыталось не сходить с позицій арбитра между классовыми стремленіями — лидер "революціонной демократіи" Церетелли с полной искренностью мог говорить, что правительство не вело "классовой политики"[472].

Правительство было в тисках той презумпціи, в атмосфер? которой оно возникло. От этого гипноза оно не могло окончательно отр?шиться, несмотря на грозные симптомы иногда клокочущей и бурлящей стихіи. В сознаніи в гораздо большей степени отпечатл?лся тот общій облик февральских дней, который побудил "Р?чь" назвать русскую революцію "восьмым чудом св?та" и внушил н?которую иллюзію политикам, что страна на первых порах может удовлетвориться своего рода расширенной программой прогрессивнаго блока: "в стран? н?т и признаков волненій и событій, возбуждающих опасенія" — говорил Родзянко на частном сов?щаніи членов Гос. Думы 5 марта. В критическіе часы впосл?дствіи в интимных бес?дах — как записывают современники — члены Правительства признавались, что они "вовсе не ожидали, что революція так далеко зайдет". "Она опередила их планы и скомкала их" — записывает ген. Куропаткин бес?ду с кн. Львовым 25 апр?ля: "стали щепками, носящимися по произволу революціонной волны". Д?йствительность была не так уж далека от безвыходнаго положенія, характеристику котораго давали посл?днія слова премьера. Жизнь довольно властно предъявляла свои требованія, и Правительство оказывалось вынужденным итти на уступки — творить не свою программу, а сл?довать за стихіей. Оно попадало между молотом и наковальней — между требованіями подлинной уже "цензовой общественности", маложертвенной и довольно эгоистично и с напором отстаивавшей свои имущественные интересы, и требованіями революціонной демократіи, защищавшей реальные, а подчас и эфемерные интересы трудовых классов — эфемерные потому, что революція, как впосл?дствіи выразился один из лидеров "революціонной демократіи", "инерціей собственнаго движенія была увлечена за пред?лы реальных возможностей" (Чернов). Эту "инерцію собственнаго движенія" проще назвать демагогіей, ибо вс? безоговорочныя ссылки па "жел?зную логику развитія революціи", которую на подобіе "лавины, пришедшей в движеніе, никакія силы челов?ческія не могут остановить" (Троцкій), являются попытками или запоздалаго самооправданія или безотв?тственнаго политиканства. Достаточно ярко выразил закон "инерціи" на мартовском Сов?щаніи Сов?та уфимскій делегат большевик Эльцин, не оторвавшійся еще тогда от общаго соціалистическаго русла и возражавшій "дорогому нам вс?м" меньшевику Церетелли; этот враг "государственнаго анархизма" линію поведенія революціонной демократіи опред?лял так: "она должна заключаться в том, чтобы выше и выше поднимать революціонную волну, чтобы не дать ей возможности снизиться, ибо... если эта волна снизится, то... останется отмель, и на этой отмели останемся мы... а Временное Правительство будет в русл? р?ки, и тогда нам не сдобровать".

Мы не знаем, сум?ло ли бы правительство иного состава — правительство, рожденное на почв? большей или меньшей договоренности о войн? и соціальной программ? минимум, которую надлежало осуществить в "переходное время" — до Учр. Собранія[473], преодол?ть многообразную стихійную "лавину"; оно встр?тило бы к тому же большее противод?йствіе со стороны т?х классов, которые в общем поддерживали политику власти "цензовой общественности". Вокруг такого неизб?жно коалиціоннаго правительства могло бы создаться, если не однородная правительственная партія, то объединеніе партійных группировок, связанное как-бы круговой порукой — оно давало бы правительству большую базу, ч?м легко улетучивающіяся настроенія "медового м?сяца". Такое правительство могло бы д?йствовать см?л?е и р?шительн?е, и ему легче было бы противостоять демагогіи. Если договор был немыслим в момент, когда нужно было немедленно д?йствовать, то ход революціи неизб?жно предоставлялся игр? случайностей. Временному Правительству перваго состава побороть стихію органически было не под силу. Уже 2-го Гиппіус записала свои "сомн?нія насчет будущаго" — ея сомн?нія аналогичны т?м, которыя высказывал Кривошеин: "революціонный кабинет не содержит в себ? ни одного революціонера, кром? Керенскаго". ..."Я абсолютно не представляю себ?, во что превратится его (Милюкова) ум в атмосфер? революціи. Как он будет шагать на этой горящей, ему ненавистной почв?... Тут нужен громадный такт; откуда — если он в несвойственной ему сред? будет верт?ться?" Психологія, отм?ченная беллетристом-наблюдателем, в гораздо большей степени вліяла на неустойчивую политику власти, нежели отсутствіе того волевого импульса, которое так часто находят в д?йствіях Временнаго Правительства[474]. Р?шительн?е других выразил это мн?ніе вышедшій из состава Правительства и мечтавшій о крутых контр-м?рах для борьбы с революціей Гучков; он опред?лял характер правительства словом "слякоть". (Запись Куропаткина 14-го мая); н?которое исключеніе Гучков д?лал для Милюкова... Суть же была не в "интеллигентском прекраснодушіи", а в том, что правительство усваивало декларативный "язык революціи", т. е., в н?которой степени дух времени, но не ея сущность. Отсюда рождалось впечатл?ніе, что Правительство является лишь "пл?нником революціи", как выразился один из ораторов большевицкой конференціи в конц? марта.

Конечно, нев?рно утвержденіе Керенскаго в третьей его книг?, предназначенной для иностранцев (L'Experience), что соціальному творчеству Временнаго Правительства была положена преграда той клятвой, которую члены Правительства вынуждены были дать — не осуществлять никаких реформ, касающихся основных государственных вопросов: такой клятвы члены Правительства не давали, и во всяком случа? она не воспрепятствовала почти в первые дни декларативно провозгласить, по тактическим соображеніям, независимость Польши[475]. Сл?дует признать, что огромной препоной для соціальных экспериментов являлась война с ея напряженными экономическими требованіями. Сама по себ? война психологически могла сод?йствовать воспріятію т?х соціально-экономических заданій, которыя ставили соціалистическія партіи. Весь мір, в той или иной степени, переходил к планом?рному государственному вм?шательству в народное хозяйство. Далее до революціонное "царское" правительство в Россіи вынуждено было робко вступить на путь регулированія и контроля производства. Но революція, символизировавшая собою хирургическую операцію над общественным организмом, грозила зар?зать ту курицу, которая несла во время войны, по выраженію Шингарева, "золотая яйца". В этой несовм?стимости революціи с войной и крылась причина подлинной трагедіи Россіи — трагедіи, из которой без потрясеній, при растущем экономическом кризис?, найти выход было чрезвычайно трудно.

Иллюстраціей к сказанному представляется исторія вопроса о восьмичасовом рабочем дн?, стихійно выдвинувшагося в Петербург? в первые же дни и отнюдь не по иниціатив? Сов?та — скор?е даже "вопреки директивам" центра. Вопрос возник в связи с вынесенной по докладу Чхеидзе 1170 голосами против 30 резолюціей Сов?та 5-го марта по поводу прекращенія политической стачки. Указывая, что "первый р?шительный натиск возставшаго народа на старый порядок ув?нчался усп?хом и в достаточной степени обезпечил позицію рабочаго класса в его революціонной борьб?". Сов?т признал "возможным нын? же приступить к возобновленію работ в петроградском район? с т?м, чтобы по первому сигналу вновь прекратить начатая работы". Возобновленіе работ — мотивировал Сов?т — "представляется желательным в виду того, что продолженіе забастовок грозит в сильн?йшей степени разстроить уже подорванныя старым режимом продовольственныя силы страны". "В ц?лях закр?пленія завоеванных позицій и достиженія дальн?йших завоеваній" Сов?т "одновременно с возобновленіем работ" призывал к "немедленному созданію и укр?пленію рабочих организацій вс?х видов, как опорных пунктов для дальн?йшей революціонной борьбы до полной ликвидаціи стараго режима и за классовые идеалы пролетаріата". Вм?ст? с т?м Сов?т объявлял, что он приступает к "разработк? программы экономических требованій, которыя будут предъявлены предпринимателям (и правительству) от имени рабочаго класса". В посл?дующем обращеніи к рабочим, в связи с происходившими "недоразум?ніями и конфликтами", Сов?т 9 марта отм?чал, что "за небольшими исключеніями рабочій класс столицы проявил поразительную дисциплину, вернувшись к станкам с такой же солидарностью, с какой он оставил их н?сколько дней тому назад, чтобы подать сигнал к великой революціи"[476]. Это "небольшое исключеніе", под вліяніем пропаганды большевиков, заявило о своем не подчиненіи директивам Сов?та, потому что, как говорилось, напр., в резолюціи рабочих завода "Динамо", "революціонная волна не захватила всей Россіи" и "старая власть еще не рухнула" — при таких условіях о "ликвидаціи забастовок не может быть и р?чи". Однородных по вн?шней форм? резолюцій требованіем "немедленнаго ареста Николая и его присп?шников" мы коснемся в другом контекст?[477]. В них, кром? призывов к "прекращенію кровавой бойни", "классам неимущим ненужной" и т. д., заключалось и требованіе установленія 8-часового рабочаго дня. Таков был боевой лозунг, выставленный большевиками; он искони органически вошел в сознаніе рабочей среды и потому легко был воспринят и на т?х собраніях, на которых в "лойяльных" резолюціях о возобновленіи работ как бы высказывалось дов?ріе Временному Правительству: "только 8-часовой рабочій день может дать пролетаріату, — говорилось в одной из них, принятой в Москв? — возможность на широкое активное участіе в политической и профессіональной борьб?. Только полное раскр?пощеніе рабочаго класса от тяжелой изнурительной работы может дать возможность рабочему классу стоять на страж? интересов своего народа и принять участіе в созыв? Учредительнаго Собранія... Полагая, что лозунг о 8-часовом рабочем дн? является также политическим лозунгом, а потому осуществленіе рабочаго дня не может быть отложено на будущее, необходимо немедленно провести в жизнь 8-часовой рабочій день для вс?х наемных работников"[478].

Красной нитью в огромном большинств? резолюцій о введеніи 8-часового раб. дня (по крайней м?р? в Москв?) проходит мысль о необходимости введенія его в обще-государственном масштаб?: "Временное Правительство особым декретом впредь до утвержденія закона о нормировк? рабочаго дня должно установить 8-часовой рабочій день на всю Россію".

Жизнь, однако, опережала академическія р?шенія, и на заводах посл? возстановленія работ происходило "непрерывное недоразум?ніе" — явочный порядок введенія ограничительнаго рабочаго времени, см?на администраціи и т. д. В воззваніи 9 марта петроградскій Сов?т, высказываясь против "разрозненных выступленій отд?льных фабрик", осуждая "абсолютно недопустимые эксцессы" (порча матеріалов, поломка машин и насилія над личностью), которые "способны лишь причинить величайшій вред рабочему д?лу, особенно в переживаемый тревожный момент", еще раз подчеркнул, что он разрабатывает "перечень общих экономических требованій, которыя будут предъявлены фабрикантам и правительству от имени рабочаго класса". В то же время Сов?т предостерегал предпринимателей против "недозволительных" в отношеніи к "борцам за освобожденіе родины" попыток явнаго и тайнаго локаута и грозил, что "принужден будет с величайшей энергіей вступить в борьбу с этими злоупотребленіями предпринимателей, особенно постыдными в переживаемые нами дни"... в случа? закрытія фабрик Сов?ту "придется поставить перед рабочим классом, перед городским общественным управленіем и перед Временным Правительством вопрос о муниципализаціи подобных предпріятій или о передач? их в управленіе рабочих коллективов".

Под вліяніем этого низового "террора" петербургское общество фабрикантов и заводчиков само, при посредничеств? министра торговли и промышленности Коновалова, обратилось в Сов?т для улаженія возникшаго конфликта с рабочими, и 10-го было достигнуто соглашеніе, устанавливающее впредь до изданія закона о нормировк? рабочаго дня 8-часового "д?йствительнаго труда" (сверхурочныя работы по особому соглашенію), учрежденія сов?та старост (фабрично заводскаго комитета) и примирительных камер. В Москв? соглашеніе не удалось в силу непримиримой позиціи, занятой м?стным Обществом фабрикантов и заводчиков, хотя в ряд? районов предприниматели (крупные) давали свое согласіе на введете 8-часового рабочаго дня. В результат? нормированіе продолжительности дня труда стало производиться "самовольно" по отд?льным предпріятіям, и московскому Сов?ту задним числом пришлось 18 марта санкціонировать своим авторитетом то. что было достигнуто "явочным порядком"[479]. Сов?т постановил: "признать необходимым введеніе 8-часового рабочаго дня по всей стран?; обратиться к Временному Правительству с требованіем о немедленном изданіи соотв?тствующаго декрета и призвать вс? Сов?ты Р. Д. поддержать это требованіе. В Москв? же, не дожидаясь изданія такого декрета, ввести 8-часовой рабочій день, допуская сверхурочныя работы только в отраслях промышленности, работающей на оборону, производящей предметы первой необходимости и по добыч? топлива".

Соотв?тствующая волна прокатилась по всей Россіи, причем борьба за 8-часовой рабочій день принимала либо петербургскую, либо московскую форму, т. е., заключалось или соглашеніе с организаціями фабрикантов и заводчиков или нормировка труда вводилась рабочими явочным "революціонным" порядком и санкціонировалась односторонним актом м?стнаго Сов?та. Это бытовое двоевластіе было, однако, довольно чуждо мысли самочинаго законодательства; можно сказать, что господствовала формулировка, данная на одном из Московских рабочих собраній: "Мы вводим 8-часовой рабочій день с 17 марта и требуем от Сов?та Р. Д. вынести резолюцію о его введеніи, а от Временнаго Правительства поставить свой штемпель ".

Как же реагировала власть, которой предлагалось поставить авторитетный "штемпель" законодательной санкціи к тому, что в жизни достигалось "революціонным" путем? Она в сущности безд?йствовала. 6 марта Правительство одобрило спеціальное обращеніе министра торговли и промышленности Коновалова. Революціонный министр говорил о труд?, который является "основой производительной силы страны" и от "усп?хов котораго зависит благополучіе. родины". "Искренне" стремясь "к возможно полному удовлетворенно трудящихся", министр считал "неотложной задачей правильную постановку и надлежащее развитіе рабочаго вопроса". "Свободная самостоятельность и организація трудящихся" (т. е., профессіональные союзы)  — констатирует обращеніе — "является одним из главн?йших условій экономическая) возрожденія Россіи". Это были все общія слова, т. е., революціонная риторика... 10-го Исполнительный Комитет Сов?та, узнав от своего уполномоченнаго Гвоздева, что петербургскіе фабриканты и заводчики согласны ввести 8-часовой рабочій день, постановил: "предложить Временному Правительству издать указ о 8-час. раб. дн? по всей Россіи до Учредительнаго Собранія". Правительство немедленно реагировало, и в журнал? зас?данія того же 10 марта значится: "предоставить министру торговли и промышленности войти в обсужденіе вопроса о возможности и условіях введенія сокращеннаго рабочаго времени в различных м?стностях Россіи по отд?льным группам предпріятій и представит, предположенія свои на разсмотр?ніе Временнаго Правительства". На этом все д?ло и остановилось — само Правительство дальше подготовки м?р к введенію 8-часового рабочаго дня в предпріятіях военнаго и морского в?домства не пошло. Как будто трудно посл?довать за воспоминаніями Керенскаго и признать, что Коновалов в согласіи с фабрикантами 11 марта "ввел уже 8-часовой рабочій день на фабриках и заводах Петрограда". Очень сомнительно, чтобы в министерств торговли и промышленности "в порядк? сп?шности" д?йствительно разрабатывался "законопроект о 8-часовом рабочем дн?", как, отв?чал Исполнительный Комитет на многочисленные и настойчивые запросы из провинціи, указывая, что о вступленіи закона в силу будет "своевременно объявлено".

Собравшееся в конц? марта "Сов?щаніе Сов?тов" не могло пройти мимо развертывавшейся борьбы за сокращеніе рабочаго дня. "Основной вопрос революціи", поставленный на очередь в огромной полос? Россіи, во всяком случа?, в крупных центрах, не получил еще "законодательнаго установленія" — указывал докладчик. И Сов?щаніе в резолюціи о введеніи 8-часового рабочаго дня предлагало правительству издать соотв?тствующій декрет с оговоркой о необходимости допущенія сверхурочных работ в т?х отраслях промышленности, который работают на нужды обороны и связаны с продовольствіем страны. Сов?щаніе правильно учитывало, что 8-часовой рабочій день не является только вопросом экономической выгоды рабочаго класса, но крайне ослабляет реалистичность своей позиціи, выдвигая наряду с соображеніями о необходимости участія рабочаго класса с переходом Россіи к демократическому строю в общеполитической и культурной жизни страны, но и довольно апріорныя заботы об "ослабленіи кризиса в будущем", о необходимости "позаботиться о смягченіи ужасов грядущей безработицы и об облегченіи пріисканія заработка т?м, которые вернутся посл? окончанія войны из арміи". Сов?щаніе поручило Исполнительному Комитету петроградскаго Сов?та вступить с Временным Правительством в переговоры о порядк? введенія 8-часового рабочаго дня[480].

В законодательном порядк? д?ло мало подвинулось вперед[481]. В итог? получилась анархія на м?стах, гд? при отсутствіи указаній из центра, почти неизб?жно пышным цв?том расцв?тало "революціонное правотворчество", т. е., то, что выше было названо бытовым двое-властіем. Показательным прим?ром подобнаго м?стнаго законодательства служит "обязательное постановленіе" о восьмичасовом рабочем дн? и примирительных камерах, изданное Борисовским (Минской губ.) Исполнительным Комитетом за подписью и. д. у?зднаго правительственнаго комиссара прап. Вульфіуса на исход? второго м?сяца революціи — 26 апр?ля. Принципіальное р?шеніе о введеніи 8-час. рабочаго дня в Борисов? было принято еще 28 марта; 18 апр?ля положеніе о нормировк? труда было осуществлено "явочным порядком"; 26 апр?ля с единогласнаго одобренія "примирительной камеры[482] издано было особое "обязательное постановленіе" для "закр?пленія позицій рабочаго пролетаріата". Очевидно, не без вліянія правительственнаго воззванія к рабочим, обслуживающим учрежденія фронта[483], борисовскіе законодатели к общему положенію о 8-час. рабочем дн? вводили новеллу, по которой "впредь до окончанія войны" вс?м предпріятіям, "непосредственно и косвенно" работающим на оборону, предоставляется устанавливать "обязательные для рабочих и служащих сверхурочные рабочіе часы", оплачиваемые полуторной платой, при чем в виду Борисовской близости к фронту, вс? "заводы, фабрики и торгово-промышленныя предпріятія" признавались работающими на оборону; на вс?х предпріятіях учреждались заводскіе комитеты; на примирительную камеру возлагалась обязанность выработать "минимум заработной платы"... Наконец, Исполнительный Комитет объявлял, что пріостановка предпріятія, чрезвычайно вредная для обороны, повлечет за собой "секвестрацію его".

Все это "законодательное" творчество шло вн? правительственнаго контроля. Нер?шительность или медлительность Правительства сильно снижали его революціонный авторитет в рабочей масс? т?м бол?е, что реальная борьба за 8-часовой рабочій день сопровождалась в "буржуазной" печати довольно шумной противоположной кампаніей. В ней приняли участіе и марксистскіе экономисты, с добросов?стностью догматиков доказывающіе. нец?лесообразность и утопичность осуществленія рабочаго лозунга в момент хозяйственнаго кризиса[484]. Усвоить эту догматичность довольно трудно, ибо было слишком очевидно, что в взбудораженной атмосфер? революція естественно приводит к пониженности труда; 8 часов "действительной" работы, как выражалось петербургское соглашеніе 10-11 марта, для народнаго хозяйства им?ло несравненно большее значеніе, ч?м сохраненіе фиктивных норм[485].

Политическій такт для противод?йствія демагогіи всякаго рода экстремистов требовал декларативнаго объявленія рабочаго лозунга. Промышленники не могли не понимать этой элементарной истины. В собраніи матеріалов "Рабочее движеніе в 1917 г." им?ется показательный документ, воспроизводящій апр?льское обращеніе Омскаго биржевого комитета, как "офиціальнаго представителя интересов торговли и промышленности в Омском район?", к влад?льцам м?стных промышленных предпріятій. Омскій комитет обращался к предпринимателям с "уб?дительной просьбой" принять выработанныя Сов?том условія введенія 8-часового рабочаго дня. "Принятіе этих условій — говорило обращеніе — властно диктуется государственной необходимостью и правильно понятыми интересами промышленности". Биржевой комитет, считая пріостановку работ на оборону "преступной", выражал надежду, что промышленники "пожертвуют частью своих интересов и не явятся виновниками обостренія классовой борьбы в данный исключительной важности историческій момент". И когда центральныя организаціи промышленников с н?которым напором оказывали возд?йствіе на Правительство в смысл? законодательнаго непринятія гибельной по своим посл?дствіям той "временной уступки", на которую они должны были пойти, то в их формальной аргументаціи (докладная записка в март? горнопромышленников Урала), д?йствительно, трудно не усмотр?ть стремленія, при неопределенности экономических перспектив лишь выиграть время, пока не выяснится, в какую сторону склонится "стр?лка революціонной судьбы". Такое впечатл?ніе производит, наприм?р, запоздалое (в ма?) постановленіе московскаго биржевого комитета. В нем говорилось: "Вопрос о 8-часовом рабочем дн? не может быть разсматриваем, как вопрос о взаимном соглашеніи между предпринимателями и рабочими, так как он им?ет значеніе общегосударственное... почему он не может быть даже предметом временнаго законодательства, а должен быть р?шен волею всего народа в правильно образованных законодательных учрежденіях... всякое разр?шеніе этого вопроса в ином порядк? было бы посягательством на права народнаго представительства". Поэтому промышленники "не признают для себя возможным разр?шать его в данный момент, как бы благожелательно ни было их отношеніе к интересам рабочих". В итог? в ма?, когда уже существовало новое "коалиціонное" правительство, лишь начали "выяснять" трудный вопрос о 8 час. рабочем дн?, как писал в "Русском Слов?" изв?стный финансист проф. Бернацкій.

Для промышленников вопрос о продолжительности рабочаго дня главным образом являлся проблемой экономической, связанной с повышеніем заработной платы. За "восьмичасовой кампаніей" посл?довала и столь же стихійно возникшая борьба за повышеніе тарифных ставок, не посп?вавших за паденіем денежных ц?нностей и дороговизной жизни — борьба, осложненная органически связанной с переживаемым хозяйственным кризисом проблемой организаціи производства, как единственнаго выхода из кризиса. Эта экономическая и соціальная борьба хронологически уже выходит за пред?лы описанія мартовских дней, когда лишь нам?чались признаки будущей революціонной конфигураціи. Так. московская областная конференція Сов?тов 25-27 марта единогласным р?шеніем приняла постановленіе добиваться немедленнаго проведенія в законодательном порядк? (а до того фактическое осуществленіе в "м?стных рамках и в организованных формах") "всей экономической минимальной программы соціалистических партій": 8-часовой рабочій день, минимум заработной платы, участіе представителей рабочих на равных правах с предпринимателями во вс?х учрежденіях, руководящих распред?леніем сырого матеріала. В жизни "фактическое осуществленіе" соціалистических постулатов (в теоріи представлявшееся в вид? "твердых шагов организованной демократіи", а на практик?, по характеристик? "Изв?стій" — "необузданной перестройкой") приводило к довольно уродливым формам "рабочаго контроля", требованій подчас заработной платы, обезпечивающей "свободную и достойную жизнь'", но не соотв?тствующей экономической конъюнктур?.

Демагогія, вольная и невольная[486], конечно, и зд?сь сыграла свою зловредную роль, парализуя трезвую оц?нку рабочей тактики, которую давала, наприм?р, общая резолюція по рабочему вопросу, принятая на Сов?щаніи Сов?тов. В ней на тяжеловатом офиціальном язык? говорилось: "...в обстановк? войны и революціи пролетаріат... должен особенно строго взв?шивать фактическое соотношеніе матеріалов и общественных сил труда и капитала, определяемое, главным образом, состояніем промышленности и степенью организованности рабочаго класса, памятуя, что теперь больше, ч?м когда либо, экономическая борьба пріобр?тает характер борьбы политической, при которой важную роль играет отношеніе к требованіям пролетаріата остальных классов населенія, заинтересованных в укр?пленіи новаго строя". Демагогическіе призывы находили отзвук в масс? в силу не только примитивной психологіи ''неимущих". "Легенда" относительно астрономической прибыли промышленности, работавшей на оборону страны, кр?пко укоренилась в общественном сознаніи — об этой "сверхприбыли" не раз с ораторской трибуны старой Государственной Думы говорили депутаты даже не л?вых фракцій, а правых и ум?ренных, входивших в прогрессивный блок[487]. Допустим, что довоенное процв?таніе промышленности и ея искусственная взвинченность в первый період войны были уже в безвозвратном прошлом, что эти прибыли истощились в дни изнурительной и затяжной міровой катастрофы, и что промышленность — как доказывают н?которые экономисты — вошла в революціонную полосу разстроенной и ослабленной — побороть укоренившуюся психологію нельзя было отвлеченным, научным анализом, т?м бол?е, что св?д?нія о "колоссальных военных барышах" отд?льных промышленных и банковских предпріятій продолжали появляться на столбцах періодической печати и на устах авторитетных д?ятелей революціи, не вызывая опроверженій. Даже такой спокойный и по существу ум?ренный орган печати, как московскія "Русскія В?домости", н?сколько позже в связи с августовским торгово-промышленным съ?здом, негодовал на то, что съ?зд "совершенно закрыл глаза на вакханалію наживы". В годы войны неслыханные барыши (50-71%) 15-16 гг. — признавала газета — "внесли заразу в народныя массы". "Чудовищность" требованій повышенія заработной платы в революціонное время все же была относительна, как ни далека была жизнь от тезы, что "смысл русской революціи" заключался в том, что "пролетаріат выступил на защиту русскаго народнаго хозяйства, разрушеннаго войной". (Покровскій). Когда мемуаристы говорят о требованіях прибавок в 200-300% и бол?е (утвержденія эти безоговорочно переходят па страницы общих исторических изысканій), они обычно не добавляют, что эти прибавки разсчитывались по довоенной шкал?: поправка на систематическое паденіе ц?нности рубля во время революціи сводит эту "чудовищность" к прозаической конкретности — данныя статистики, как будто объективно устанавливают, что рост заработной платы и общем продолжал отставать от ц?н на продукты питанія[488]. Ненормальность положенія, когда заработную плату приходилось выплачивать в счет основного капитала предпріятія, как неоднократно указывали представители промышленников в сов?щаніях, созываемых впосл?дствіи министерством торговли и промышленности, приводила к требованіям повышенія государством ц?ны на фабрикаты, производимые на оборону: уступки промышленников рабочим — говорил Некрасов на Московском Государственном Сов?щаніи — фактически перекладывались на государство. Посл?днее обращалось к главному своему ресурсу — выпуску бумажных денег.

Выход из заколдованнаго круга мог быть найден только в опред?ленной экономической политик?, которой не было у Временнаго Правительства, загипнотизированнаго концепціей рисовавшагося в отдаленіи вершителя судеб — Учредительнаго Собранія... Только противопоставив такую опред?ленную программу для переходнаго времени, можно было свести на землю соціалистическія "утопіи".

В параллель к постановк? вопроса о нормировк? трудового дня можно привести иллюстрацію из области недостаточно отчетливой земельной политики Временнаго Правительства, расширявшей рамки м?стнаго революціоннаго правотворчества и свидетельствовавшей, что у Правительства не было конкретнаго плана аграрных м?ропріятій временнаго характера для переходнаго періода. В этой области положеніе Правительства "цензовой общественности", конечно, было особенно трудно, так как надлежало примирить не только діаметрально противоположные интересы, но и в корень расходящіеся принципы[489]. При отсутствіи единаго общественнаго мн?нія не могло быть и той самопроизвольно рождающейся директивы, которую впосл?дствіи Временное Правительство в деклараціи, подводившей итоги его двухм?сячной д?ятельности, называло "волею народа".

В март? деревня не подавала еще громко своего голоса. Молчала ли деревня потому, что оставшіеся в ней "старики, больные и женщины" встр?тили спокойно (таково было мн?ніе, наприм?р, кирсановскаго съ?зда земельных собственников) революцію, — обезлюденіе деревни Чернов считает основным мотивом молчанія деревни; молчала ли потому, что просто "еще сн?г не сошел с земли" (мн?ніе составителей соціалистической "Хроники"); молчала ли потому, что плохо была осв?домлена о переворот? и относилась к нему в первый момент недов?рчиво (уполномоченные Временнаго Комитета в своих донесеніях отм?чали случаи — и не в каких-нибудь глухих углах обширной страны — когда в деревн?, продолжавшей жить с представителями старой власти, урядниками и становыми, не знали о происшедших событіях еще в конц? марта и боялись, что все может "повернуться на старое"; донесенія думских уполномоченных подтверждают многочисленныя изданныя крестьянскія воспоминанія). Газетныя корреспонденціи того времени отм?тят нам даже такіе удивительные факты в центр? Россіи, как распространенное среди мужиков Дмитровскаго у?зда Московской губ. уб?жденіе, что приказ "убрать урядников" и дать народу "свободу" пришел не иначе, как от "царя-батюшки". ("Вл. Народа"). — Так или иначе, анархія и двоевластіе на м?стах не могли грозить большими осложненіями, и Правительство могло укрыться на первых порах за формулу ожиданія Учредительнаго Собранія.

Спокойствіе в деревн? нарушила волна дезертиров, пришедших с фронта и подчас — отм?чает отчет Временнаго Комитета — сыгравших роль первых осв?домителей о происшедшем переворот?. Военный министр в обращеніи к "дезертирам" 7 апр?ля объяснял эту утечку с фронта "распространеніем... в арміи преступных воззваній о предстоящем теперь же перед?л? земли, при чем участниками его явятся будто бы лишь т?, кто будет находиться к этому времени внутри страны". Создавалась недвусмысленная опасность, что молва о земл? может сорвать фронт, и министр землед?лія сп?шил опровергнуть циркулирующіе слухи "о предстоящей в ближайшее время крупной земельной реформ? вплоть до конфискаціи частно-влад?льческих земель". По существу Правительство ничего не говорило — его воззваніе по "перв?йшему" по своему значенію земельному вопросу 17 марта справедливо может быть отнесено к разряду скор?е нравоучительных произведеній на тему о том, что "насиліе и грабеж самое дурное и опасное средство в области экономических отношеній". "Зав?тная мечта многих покол?ній всего землед?льческаго населенія страны" не может быть проведена в жизнь путем каких-либо захватов. Принятіе закона о земл? народными представителями невозможно без "серьезной подготовительной работы", выполнить которую Правительство "признает своим неотложным долгом".

Впрочем, были приняты дв? р?шительныя м?ры: 12 марта были переданы в казну земли Кабинета отрекшагося Императора и 16-го конфискованы уд?льныя имущества. Оба правмтельственныя постановленія, если и признать, что тактически они были необходимы, нарушали логику, выраженную формулой: ждать Учредительнаго Собранія. В?роятно, в рилу этого Правительство через посредство вел. кн. Николая Михайловича приб?гло к своеобразной м?р? полученія письменных отказов членов императорской фамиліи от насл?дственных прав на россійскій престол и согласія их на "отдачу" уд?льных земель[490].

Подводя итог наблюденій думских уполномоченных при объ?зд? посл? переворота, 28 губерній Европейской Россіи, трехм?сячный отчет отд?ла сношеній с провинціей Временнаго Комитета говорил: "для крестьян новый строй — это земля". "Это то, ч?м дышит огромная часть населенія Россіи" — существует "твердое уб?жденіе", что земля должна перейти народу. Совершенно естественно, что уполномоченные Временнаго Комитета наблюдали "отсутствіе у крестьян представленія" о запутанности и трудности разр?шенія земельнаго вопроса. Мысль о сложности статистическаго "учета земельных запасов, распред?ленія земельной собственности, выясненія условій и видов землепользованія" и т. д., как это перечисляло правительственное воззваніе, была в большинств? случаев чужда крестьянскому сознанію, увлеченному притягательной силой сос?дней, непосредственно примыкавшей, "об?тованной" пом?щичьей земли; представленіе о земл? не выходило за пред?лы своей волости. "Крестьянин — констатирует цитируемый отчет — питается во многих м?стах не реальностью, а лозунгами. Он предвкушает золотой в?к осуществленія их. Он часто далек от мысли, что вс? эти лозунги окажутся мыльными пузырями по той простой причин?, что земли н?т, что в большинств? средних губерній не только нельзя думать о трудовой норм?, но и о лишних 2 десятинах". В отд?льных случаях, быть может, н?которым уполномоченным в бес?дах удавалось уб?дить крестьян не принимать "на в?ру" ходячую молву и разв?ять тот "обман", в котором они находились, показав наглядно статистическими вычисленіями, что при разд?л? всей пом?щичьей земли на д?л? крестьянам придется по 1/8 десятины—напр., в Орловской губ... Но в?дь уполномоченные интеллигенты из Петербурга, да еще облеченные званіем членов Гос. Думы, которые могли заманчивыя перепективы в смысл? земельных чаяній свести к реальной действительности, были случайными и р?дкими гостями в деревн?[491]. В большинств? случаев пропов?дником являлся какой-нибудь солдат из столицы или партійный агитатор, не слишком св?дующій и не слишком сркупулезный в своей демагогической пропаганд? — в дни революціи не было недостатка и в людях, од?тых в интеллигентскій мундир и готовых выдавать "дутые векселя".

Одним об?щаніем "собрать матеріал" для Учредительнаго Собранія, представленіе о котором в деревн? было неясно[492], нельзя было предотвратить анархическія выступленія в деревн? и изб?гнуть самостоятельнаго "правотворчества" в сфер? земельных отношеній. Надо было отдать себ? отчет в реальном положеніи и в неизб?жности исхода будущей аграрной реформы в сторону интересов "трудового крестьянства". Бороться с "дутыми векселями" можно было лишь ясным и опред?ленным заявленіем, в каком именно направленіи будет происходить подготовительная работа перед Учредительным Собраніем, и одновременным принятіем в законодательном порядк? т?х переходных м?р, которыя подсказывала жизнь и которыя гарантировали бы в сознаніи массы неприкосновенность земельнаго фонда до Учредительнаго Собранія. П?шехонов ("осторожный поссибилист", по выраженію Чернова) тогда же пытался выступить с предупрежденіем, что Учредительному Собранію придется "лишь оформить и санкціонировать то, что будет совершено и достигнуто в процесс? революціоннаго строительства: отложить посл?днее немыслимо. Весь вопрос в том, пойдет ли он дальше анархическим путем или в организованных формах". При анархіи получится не тот строй, к которому стремятся вс? демократическія партіи. Но и "такой строй придется санкціонировать, пересилить революцію Учредительное Собраніе, конечно, будет не в силах". Не им?я еще собственнаго органа повседневной печати, П?шехонов выступал в с.-р. "Д?л? Народа" (23 марта). Планом?рное "революціонное строительство" П?шехонов вид?л в организаціи с?ти земельных комитетов, задачей которых являлась бы подготовка общей реформы и разработка предварительных, неотложных временных м?р. Мысль П?шехонова была освоена революціонной демократіей[493] и нашла конкретное себ? воплощеніе в правительственном м?ропріятіи, но только через м?сяц и без той опред?ленности, которую вкладывал иниціатор земельных комитетов. 21 апр?ля Правительство опубликовало положеніе о Главном и м?стных Земельных комитетах. На Главный комитет возлагалась задача составленія общаго проекта на основаніи собранных данных и соображеній, которыя будут представлены м?стными комитетами. На м?стные комитеты (волостные, у?здные, губернскіе), помимо собиранія св?д?ній и составленія "соображеній и заключеній", возлагалось приведеніе в исполненіе постановленій центральной власти; изданіе м?стных обязательных постановленій, простановка д?йствій частных лиц, направленных к обезц?ненію земельных имуществ и возбужденіе перед Главным Земельным комитетом вопросов об изъятія таких имуществ и о наибол?е ц?лесообразном использованіи их. В воззваніи, сопровождавшем опубликованіе закона, д?лался н?который шаг вперед и говорилось, что Учредительное Собраніе "найдет справедливое р?шеніе земельнаго вопроса и установит новый земельный строй". Населеніе вновь призывалось к воздержанію от самовольных д?йствій в области земельных отношеній и "спокойно, в сознаніи своей отв?тственности за будущее нашей родины готовиться к приходу истиннаго устроителя земли русской — народнаго Учредительнаго Собранія". И только в деклараціи Главнаго Земельнаго Комитета 20 мая, т. е. при новом уже коалиціонном правительств?, впервые было дано н?которое указаніе, в каком направленіи предполагается справедливое р?шеніе земельнаго вопроса — в основу будущей земельной реформы должна быть положена мысль, что вс? земли сельско-хозяйственнаго назначенія переходят в пользованіе трудового землед?льческаго населенія[494].

На путь изв?стной активности побудила Правительство вступить сама жизнь — проявленіе в стран? с большей интенсивностью в апр?л? аграрнаго движенія. Точной статистики этого движенія у нас, конечно, никогда не будет... В?домость Главнаго Управленія по д?лам милиціи за апр?ль отм?чает 204 случая земельных правонарушеній против 17 за март[495]. Статистика эта не дает полной картины уже потому, что систематическія св?д?нія о "самоуправных д?йствіях" на м?стах стали собираться лишь посл? циркулярной телеграммы 11 апр?ля министерства внутренних д?л губернским и областным комиссарам. Насколько она преуменьшает д?йствительность, можно судить по отд?льному случаю... Так в д?лах Главнаго Земельнаго Комитета, им?ется сводка св?д?ній (к 1 августа) о движеніи среди крестьян, составленная Орловской губернской земской управой на основаніи анкет министерства землед?лія: для марта и ней отм?чено 40 случаев проявленія "движенія среди крестьян", для апр?ля 128... Волна апр?льских волненій вызвала безпокойство Временнаго Комитета Государственной Думы, обратившагося к, министру землед?лія Шингареву с запросом о м?ропріятіях для предупреждена "аграрных безпорядков". Отв?т Шингарева в конц? апр?ля напечатан у Шляпникова. Министр землед?лія отм?чал, что происшедшія аграрныя волненія в н?которых м?стностях явились "естественным результатом переворота", когда органы новой власти не могли дать "надлежащаго отпора" стремленіям "безотв?тственных лиц и групп населенія к осуществленію своих чаяній путем захватов и насилій". "Явленія этого порядка... должны были получить в сфер? земельных отношеній т?м большее развитіе, что основаніем, им служит та д?йствительно наблюдаемая и часто острая земельная нужда крестьянскаго населенія... Можно было ожидать, что аграрные безпорядки... получат весьма широкое распространеніе и примут острую форму... Д?йствительность не оправдала этих опасеній, в полной м?р?", так как по им?ющимся у министра св?д?ніям "аграрныя волненія не приняли столь широких разм?ров"... "Аграрные безпорядки им?ют м?сто в отд?льных м?стностях — повидимому, в т?х, гд? создалось недружелюбное отношеніе между землевлад?льцами и крестьянами ими особенно сильно ощущалась земельная нужда, сравнительно в незначительном числ? случаев охватывали ц?лые волости или у?зды[496]. При этом крестьяне по большей части приб?гали не к безвозмездному отобранію влад?льческих земель, а к принудительной сдач? им в аренду по назначенной волостным комитетом "справедливой" ц?н?, правда весьма пониженной по сравненію с существующей". Шингарев писал, что министерство, учитывая "вс? серьезныя посл?дствія" аграрных волненій в частности для "обезпеченія арміи и населенія продовольствіем. приб?гло ко вс?м нм?ющимся в его распоряженіи средствам для предупрежденія дальи?йшаго развитія аграрнаго движенія". Такими средствами являлись м?ры двоякаго рода:

1) Прекращенія безпорядков...

2) Изданіе в законодательном порядк? таких постановленій, которыя..., с одной стороны, дали бы какой-нибудь путь удовлетворенія земельной нужды крестьянскаго населенія, а с другой, направляли бы по законному руслу возникавшіе у него споры с землевлад?льцами на почв? земельных правоотношеній до разр?шенія земельнаго вопроса в Учредительном Собраніи.

В отношеніи м?р перваго рода необходимо, однако, принять во вниманіе, что, не им?я в своем распоряженіи таких органов власти, какіе могли бы прекратить безпорядки путем прим?ненія физической силы, находящейся в в?д?ніи министерства внутренних д?л...[497], да и по существу не признавая возможным, в условіях переживаемаго времени, пользоваться таковой, в?домство могло приб?гнуть только к нравственному возд?йствію на населеніе... Такого рода обращеніе привело в н?которых случаях к положительным результатам"... "Что же касается м?ропріятій второго рода — продолжал отв?т Шингарева — то утвержденныя Временным Правительством постановленія:

а) от 11 апр?ля о зас?в? полей и охран? пос?вов,

б) от 21 апр?ля об учрежденіи земельных комитетов...

Закон 11 апр?ля устанавливает предоставленіе вс?х пустующих земель в распоряженіе м?стных продовольственных комитетов с назначеніем посл?дними справедливой арендной платы в пользу влад?льцев за занятіе их земель и принятіе за счет государства убытков, понесенных частными влад?льцами от насильственного захвата их земель, возлагая вм?ст? с т?м на виновных гражданскую и уголовную отв?тственность". В заключеніе министр выражал свое "глубокое уб?жденіе", что при бол?е т?сном взаимод?йствіи между центральным правительством, м?стными властями и общественными организаціями, "дальн?йшему распространенію безпорядков на почв? земельных отношеній будет положен пред?л".

Оптимистическое заключеніе министра землед?лія было преждевременно, ибо такіе палліативы не могли успокоить деревню, которую, помимо реальных требованій жизни, возбуждали идеологи "соціальнаго радикализма"[498]. Но на первых порах правительственныя м?ропріятія сод?йствовали значительному ослабленію земельных правонарушеній[499]: данныя милиціи снижают цифру апрельских выступленій с 204 на 81; в том же соотв?тствіи во взятом прим?р? Орловской губ. в ма? случаи движенія с 128 снижаются на 39[500].

Отчет Врем. Комитета, отм?чая. что за вс? три первые м?сяца не было случая прим?ненія силы со стороны правительства, указывал, что земельныя примирительный камеры пришлись крестьянам "по душ?" и им?ли усп?х. Депутаты, объ?зжавшіе провинцію. нарисовали довольно яркую картину настроеній деревни, ея растерянность и отчасти безпомощность, которыя приводили не так уже р?дко к попыткам самостоятельно р?шить на м?ст? земельный вопрос. "В разъясненіи и точном указаніи выхода из того или другого положенія нужда большая, ч?м во всякой охран?", — подводит итог отчет. Не обобщая фактов, отм?тим черты, подчеркнутыя в отчет?. Часто, наприм?р, влад?льцы и управляющіе крупных им?ній уб?гали, оставляя хозяйство на произвол судьбы. Крестьяне и сама исполнительная власть затруднялись, как наступить в таком случа?: пом?щики сп?шили рубить л?с, распродать живой и мертвый инвентарь. Деревенскіе делегаты "приходят в город за разъясненіем, заходят в комитеты, к комиссару, в Сов?ты Р.С.Д., в партію с.-р. и везд? получают различныя указанія"; посылают депутатов в столицу, гд? на них обрушиваются "вся шумиха, весь водоворот партійных споров и разговоров". И отчет рисует бытовую сцену, как односельчане сажают в холодную вернувшагося депутата, который про?здил общественныя деньги и ничего не узнал: "все забыл, что слышал; так много слышал, что... ничего не запомнил". Нер?дки случаи, когда сов?тскія деклараціи принимаются за "закон"[501]. Большинство уполномоченных, как утверждает отчет, вынесли "крайне мрачный" взгляд на волостные комитеты — они не им?ли ни "авторитета", ни "гражданской отв?тственности" и легко превращались в "игрушку в руках политическаго агитатора", причем выразители крайних мн?ній, соотв?тствовавших "чаяніям изголодавшагося по земл? народа", вызывали наибольшее дов?ріе. Другіе наблюдатели отм?чали и иную сторону в скептицизм? населенія к волостному земству— "хорошіе" крестьяне не шли на выборныя должности, не дов?ряя еще новым порядкам; на выборах проявился большой абсентеизм. И в то же время эти пессимистически настроенные наблюдатели должны были отм?тить и явленіе, противор?чившее их заключеніям — с возникновеніем комитетов "всякіе эксцессы" в деревн? прекратились. И на м?ст? эксцессов "все бол?е растут пріемы мирнаго выживанія и устраненія от земли вс?х крупных и мелких собственников" не исключая отрубников, "повсем?стную вражду" к которым отм?чает отчет Временнаго Комитета; устанавливается высокая, зав?домо непосильная такса на рабочія руки, особая приплата за пользованіе трудом пл?нных, просто запрещается работа у частных влад?льцев — "не дадим им рабочих, они тогда вс?, как тараканы, подохнут". Так деревня подчас осуществляла на м?ст? правительственный циркуляр 11-го апр?ля о зас?в? пустующих полей...

Это отстояло очень далеко от той "пугачевщины", о которой, как о чем то неизб?жном при революціи, в посл?дніе годы стараго порядка так много говорили в самых разнообразных общественных кругах. Если этого не произошло в первый період революціи, не обязана ли Россія такому исходу все же в значительной степени д?ятельности весьма несовершенных организацій на м?стах?

Не только исконная тяга к пом?щичьей земл?, не только максималистическая агитація пропагандистов "чернаго перед?ла", но и реальныя жизненныя потребности, отм?ченныя Шингаревым, приводили к м?стному правотворчеству, которое уже существенно расходилось с лозунгом пассивнаго ожиданія Учредительнаго Собранія. У?здный раненбургскій комиссар, предс?дательствовавшій в у?здном исполнительном комитет?, в бол?е позднем своем уже польском доклад? министру землед?лія по поводу "шумихи" вокруг у?зда, выступавшаго "первым" в аграрном вопрос?, объяснял так причины, побудившія Исполнительный Комитет принять р?шительныя м?ры к использованію пом?щичьей земли для того, чтобы "не осталось не запаханнаго поля, неубраннаго хл?ба".

"Когда в начал? марта — писал он — поступили на утвержденіе приговоры о черном перед?л? земли и об уничтоженіи арендных договоров, комитет р?шил взять на себя урегулированіе этого вопроса. На зас?даніе были приглашены землевлад?льцы. Под ужасом впечатл?нія о гибели почти 2 мил. пудов зерна (в предыдущем году — утверждало донесеніе — пом?щичій хл?б погиб в большинств? экономій — у одних хл?б остался в пол? в рядах, у других сгнил в скирдах), под впечатл?ніем пустующих полей и валяющагося на дворах исхудалаго скота, который поднимали за хвост, и который стал гибнуть во многих экономіях, комитет, посл? двухдневнаго зас?данія 25-26 марта вынес суровое постановленіе: всю землю и весь живой и мертвый инвентарь передать в руки крестьян, а остальное хозяйство, гд? это необходимо, передать в зав?дываніе дов?ренных лиц". "Такое постановленіе — писал комиссар — я нашел непріемлемым для себя и сложил полномочія предс?дателя комитета. Это заставило комитет пойти на компромисс: 81 марта, вопрос подвергся новому обсужденію". Постановлено было исключить вс?х мелких землевлад?льцев, в крупных экономіях веденіе хозяйства оставить за владельцами, обезпечив им не мен?е, ч?м 30 дес. в пол?, и допустить исключеніе для "правильных хозяйств". Постановлено было обезпечить "хозяйственно надежныя" экономіи рабочими руками, оставить в сил? вс? арендные договоры. "За р?дким исключеніем — констатировал комиссар Сухарев — комитету удавалось справиться со своей задачей[502].

Раненбургскій у?зд был особливо неблагополучен в смысл? "крестьянскаго движенія". Сл?довательно постановленія у?зднаго комитета носили специфическій характер. Бол?е показательны поэтому постановленія общегубернскаго (рязанскаго) съ?зда "представителей губернскаго, у?здных, городских, волостных комитетов, земств и городов, крестьянскаго союза, объединеній кооперативов, Сов?тов Р. и С. Д.", собравшагося во второй половин? апр?ля. Эти постановленія весьма отчетливо опред?лили направленіе, в котором на м?стах р?шался "земельный вопрос", и служили знаменующим перстом для политики центральнаго правительства в области временных м?р. Исходя из положенія, что "земля должна принадлежать всему трудящемуся народу", и что разр?шеніе основного вопроса о земл? будет на созываемом в ближайшем будущем Учредительном Собраніи, съ?зд "во имя спасенія родины от разгрома вн?шним врагом и защиты молодой свободы от внутренней анархіи" постановил:

1. Признать правильное и полное использованіе в 1917 году вс?х земельных угодій, независимо от того, кому они принадлежат, вопросом государственной необходимости.

2. Временное, впредь до разр?шенія земельнаго вопроса на Учредительном Собраніи, использованіе путем реквизиціи вс?х пахотных и луговых угодій (в особом "наказ?" съ?зд пояснил, что под "вс?ми земельными угодіями" разум?ются земли вс?х видов: монастырскія, церковныя, уд?льныя, частновлад?льческія и крестьянскія), с предоставленіем вс?х земель, не могущих быть, по заключенію м?стных комитетов, обработанными, обс?мененными и убранными силами самих влад?льцев, в распоряженіе м?стных ("волостных и городских под контролем у?здных) исполнительных комитетов.

3. Использованіе в реквизиціонном порядк? вс?х указанных земель и лугов на основаніи принудительной аренды с платой, проектируемой м?стными исп. комитетами[503]. На м?стные исполнительные комитеты возлагалась обязанность принять вс? м?ры к обработк? земли, убора урожая и сдачи всего излишка хл?ба "на условіях, объявленных в закон? о государственной хл?бной монополіи". Вм?cт? c т?м съ?зд признал, "необходимым, чтобы Временным Правительством было издано особое распоряженіе о немедленной пріостановк? покупок, продажи, залога и даренія земель и л?сов[504]. Р?шеніе съ?зда было сообщено в Петербург через особую делегацію.

В дни Временнаго Правительства перваго состава лишь нам?чалась еще та общая платформа, которая могла быть выставлена от имени организованнаго крестьянства на первом собравшемся в Петербург? 4 мая Съ?зд? Сов?тов Крестьянских Депутатов, и которая нашла отклик по всей Россіи. Апр?ль и отчасти уже март были періодом организаціонным: На Сов?щаніи Сов?тов такая платформа, объединившая разныя теченія революціонной демократіи и противопоставленная неопред?ленной правительственной деклараціи, была, однако, уже выработана. Резолюція, принятая 3 апр?ля, говорила о необходимости "перестроить коренным образом" земельныя отношенія: "только... передача земли трудящимся сд?лает землед?льца д?йствительно свободным". Признавая, что окончательное разр?шеніе земельнаго вопроса принадлежит Учредительному Собранію, революціонная демократія, представленная на Сов?щаніи, заявила, что поддержит "самым р?шительным образом в Учредительном Собраніи безвозмездное отчужденіе вс?х частно-влад?льческих земель для передачи их трудящемуся народу, за исключеніем влад?ній, не превышающих максимальных норм, каковыя будут установлены для каждой области м?стными демократическими комитетами". В "переходное время" Сов?щаніе считало необходимым распространить конфискацію государственной властью уд?льных и кабинетских земель, теперь же на церковныя и монастырскія земли и изданіе Временным Правительством декрета о прекращеніи впредь до разр?шенія Учредительным Собраніем земельнаго вопроса всякаго рода земельных сд?лок.. Сов?щаніе сказало и относительно созданія на м?стах "до образованія органов демократическаго самоуправленія" комитетов для урегулированія заработной платы и для устраненія недоразум?ній между частными влад?льцами и крестьянами. Сов?щаніе предусмотр?ло и закон 11 апр?ля о сдач? м?стными комитетами пустующих частновлад?льческих земель в аренду или обработку их наемным трудом "с помощью влад?льческаго инвентаря" и с оплатой "по установленным комитетами ц?нам". На м?стные комитеты Сов?щаніе возлагало "обязанность бороться со всякими попытками самочиннаго разр?шенія на м?стах земельнаго вопроса", считая, что "всякое потрясеніе хозяйственной жизни в настоящее время в области землед?лія может им?ть для государства непоправимое б?дствіе. усиливая ту продовольственную разруху, которую сейчас переживает страна".

Реалистическая платформа, выработанная Сов?щаніем, была далека от аграрнаго максимализма[505]. Ахиллесовой пятой для правительства оказалось требованіе о прекращеніи земельных сд?лок, против чего возражал класс земельных собственников[506]. Между т?м, если бы сознаніе большинства, по крайней м?р?, земельных собственников с самаго начала освоило неизб?жность в обстановк? 17 г. радикальной аграрной реформы в дух?, нам?ченном сов?щаніем[507], если бы Правительство с самаго начала пошло хотя бы в декларативной форм? по этому пути и повторило бы заключительную формулу резолюціи Сов?щанія — "народ в Учредительном Собраніи р?шит земельный вопрос в интересах трудящихся масс"; если бы, не предр?шая даже вопроса в декларативной форм?, Правительство указало в первом своем воззваніи к крестьянам, что разработка вопроса будет вестись в соотв?тствующем направленіи — в интересах сельскаго трудового населенія[508], как рекомендовала Шингареву телеграмма Сов?та Московскаго Сельскохозяйственнаго Общества 16 марта, отправленная под вліяніем полученных св?д?ній о начавшихся безпорядках — кто знает, может быть, судьба русской революціи "сложилась бы иначе..."[509].

Hacтpoeнiя крестьянскiя в первые м?сяцы революцiи были, как мы видим, скор?е мiролюбивыми и соглашательскими, "случаи эксцесов" в деревн? тонут в общем сознанiи "отв?тственности, желанiя д?йствовать организовано и законом?рно" — доносил в центр саратовскiй губернскiй комиссар, быть может, и склонный к н?которому преувеличенному, офицiальному оптимизму. Внесем зд?сь ту поправку, которую д?лает Чернов, приводящiй н?сколько примеров "идиллических оазисов'" из апрельских №№ с.-р. газеты "Земля и Воля" о соглашенiях на м?стах между крестьянами и землевлад?льцами о земле до Учредительнаго Собранiя. (Так в Елецком у?зд? крестьяне обязывались обрабатывать и пом?щичьи земли, пользуясь инвентарем влад?льца исполу — пом?щик получал 1/4-1/2 урожая)[510]. "Общим правилом были настроенiя далеко не соглашательскiя" в обоих лагерях — утверждает в историческом обзор? бывшiй министр землед?лiя перваго коалицiоннаго правительства. Эта поправка хронологически все же должна быть отнесена не к тому времени, о котором мы говорим; тогда и будущiй "селянскій министр" ("мужицкій министр", как прив?тствовали его с м?ст на Государственном Сов?щаніи), не мало склонный к демагогическому разнуздыванію стихіи, не был активным д?йствующим лицом и на арен? еще только появился Ленин со своей прямолинейной пропов?дью брать силою всю "землю", "не дожидаясь Учредительнаго Собранія" (его открытое письмо делегатам майскаго крестьянскаго съ?зда — этим простым положеніем он зам?нил апр?льскій тезис о "конфискаціи" пом?щичьей земли). Та опред?ленность в правительственной деклараціи, о которой мы говорим, могла усилить соглашательскія настроенія в деревн? и сод?йствовать миролюбивому разр?шенію до Учредительнаго Собранія практических вопросов, которые ставила жизнь. Во всяком случа? она могла быть противопоставлена безотв?тственной демагогіи[511]. Вплоть до октябрьскаго переворота крестьянская мысль в вопрос? о земл? ц?ликом не освоила упрощенную схему: грабь награбленное, как, быть может, далеко не везд? (особенно на первых порах) освоила и "паньску затію", ждать разр?шенія земельнаго вопроса до созыва Учредительнаго Собранія.

Закончив краткое обозр?ніе аграрной политики Временнаго Правительства перваго призыва, мы с большой сознательностью можем отнестись к сужденіям, высказанным по этому поводу главою посл?дующаго состава правительства — и, конечно, в изданіи, которое предназначалось для иностраннаго демократическаго общественнаго мн?нія. Переворачивая вверх дном "соглашеніе" 2 марта, Керенскій в своей посл?дней книге "L'Experience Kerenski" удивительным образом доказывает, что именно представители Сов?та, исходя из своей соціологической концепціи о "буржуазном этапе революціи", колебались внести в программу будущаго правительства соціальныя, аграрныя и рабочія реформы. В дальн?йшем мемуарист доходит до такого искаженія д?йствительности, что ув?ряет, что уже первое революціонное правительство, несмотря на свое "капиталистическое" происхожденіе (это и придает русской революціи тип классически русскій), выступило с иниціативой радикальной земельной реформы в полном соотв?тствіи с русской революціонной традиціей[512].

Оказывается, что проект Ленина, о котором он мечтал в Швейцаріи, правительством "цензовой общественности" был принят к выполненію задолго до того, как большевики разнуздали ("спустили с ц?пи") свою "аграрную революцію". Первое правительство демократической революціи предоставило самим крестьянам выработать новый земельный порядок — только мн?нie земельных комитетов им?ло значеніе: вс? земли подлежали націонализаціи и пользоваться ими наперед могли лишь т?, кто их обрабатывал... Может быть, в дни, когда во глав? коалиціоннаго правительства стоял Керенскій, д?йствительность и стала только до изв?стной степени приближаться к тому, что говорит Керенскій-мемуарист. Его товарищ по партіи, активный д?ятель Сов?та Крестьянских Депутатов Быховскій утверждал в зас?даніи 7 іюля: "не пройдет одной нед?ли, как станут законом вс? постановлены Всероссійскаго Сов?та Крестьянских Депутатов".

В дни существованія Временнаго Правительства перваго состава подобныя утвержденія можно было встретить лишь в правых кругах земельных собственников, обвинявших Правительство в том, что оно стоит "на вытяжку" перед комитетом.

Мы вид?ли, как в жизни создавалось "двоевластіе". Можно ли это бытовое явленіе принимать за идеологическій фермент для созданія "сов?тской власти?" Очень относительно, ибо анархія на м?стах, приводившая даже к созданію каких-то автономных городских и у?здных "республик" (термин отчета Врем. Комитета), свид?тельствовала больше о хаос?, который должен был понемногу исчезать по м?р? того, как утрясалась взбаломученная переворотом народная психологія. В сущности он и исчезал. Керенскій с полным правом мог говорить, что максимум безвластія дало правительство перваго состава — правительство "цензовой общественности". Налаживался разрушенный переворотом административный аппарат, начинало нормально функціонировать демократическое общественное самоуправленіе. И неизб?жно процесс превращенія "контролирующих" сов?тов в органы "управляющіе" должен был ослаб?ть. Неоспоримо, авторитет Сов?тов, принимавших столь активное участіе в разр?шеніи экономических конфликтов (м?стами они выполняли роль не существовавших профессіональных союзов) и в борьб? с продовольственной разрухой, значительно вырос в глазах населенія. И все же этот авторитет в большей степени был авторитетом не правительственным, а революціонным, когда сов?тская резолюція в центр? принималась на м?стах, как директива для "фактическаго осуществленія" — не случайно, наприм?р, сов?т в м. Б. Токмак Таврической губ. 2 апр?ля запросил столичный центр (в данном случа? Москву): "вводится ли 8-часовой рабочій день революціонным путем, приб?гая даже к забастовкам?"

Всякая гипербола в исторіи стоит на грани фантастики. Безконечно преувеличено мемуарное воспріятіе Суханова, утверждающаго про Петербург, что сов?тскій "аппарат управленія" стал непроизвольно, автоматически, против воли Сов?та выт?снять офиціальную государственную машину, работавшую все бол?е и бол?е холостым ходом "...приходилось брать на себя отд?льныя функціи "управленія", создавая и поддерживая в то же время фикцію, что это "управляет" Маріинскій дворец". Для характеристики "мартовских будней" ограничимся лишь приведеніем оговорки, сд?ланной самим мемуаристом: "пока д?ло далеко еще не дошло до таких пред?лов, пока от государственных "ограниченных" д?л можно было еще категорически отказываться". Так было в столичном центр?, гд? бился пульс революціи. Знаменательно, что сам Ленин в період творенія своих апр?льских "тезисов" приходил к выводу, что именно опыт на м?стах должен явиться "образцом" "для подталкиванія центра". Матеріалы, собранные Юговым ("Сов?ты в первый період революціи'') дают ц?лый асортимент иллюстрацій к этому '"опыту на м?стах". Если отбросить вс? вышесд?ланныя поясненія и оговорки, можно, пожалуй, придти к выводу, что "двоевластіе" так или иначе проходило "сверху до низу" (итог Троцкаго в исторіи февральской революціи), но нельзя заключить, что в апр?л? эпоха "фактическаго двоевластія" стала см?няться эпохой "фактической полноты власти" сов?тов (Суханов). Тот же метавшійся в поисках себ? политическаго "пристанища" в первые дни революціи между меньшевиками и большевиками "около партійный" Суханов утверждает, что лозунг "вся власть сов?там" в глазах большевиков "совершенно не им?л того смысла, какой в него вкладывал Ленин", т. е., значенія "государственно-правовой системы" — зам?ны "парламентской республики", "республикой Сов?тов": это было "просто очередным политическим требованіем организаціи правительства на подотчетных Сов?ту элементах".

На первых порах при общей неясности конструкціи временной революціонной власти в представленіях и в центр? и на м?стах получалась довольно большая путаница. Если с фронта со стороны команднаго состава запрашивали разъясненія центра о взаимоотношеніи Правительства с Временным Комитетом, то со стороны солдатских масс спрашивали такого же разъясненія в отношеніи к сов?там. "Большое недоум?ніе — говорил в зас?даніи Исполнительнаго Комитета 14 марта представитель сов?та из Пскова — вызывает неясность, кто составляет правительство — Временное Правительство иди Сов?т Р. С. Д., или оба вм?ст?". "Солдаты не знают кого слушать" — заявлял в зас?даніи 15-го представитель одной "маршевой роты"...

Любопытно, как на Сов?щаніи Сов?тов один из делегатов 12-й арміи Скачков, соц.-демократ из числа противников большевиков, явно принадлежавшій к сред? интеллигентной, сторонник созданія коалиціоннаго правительства и всем?рной поддержки центральнаго революціоннаго правительства во имя интересов войны, весьма своеобразно разъяснял форму государственнаго управленія, которая была создана революціей. По его мн?нію и т?х, очевидно, кого он представлял, революція создала "неписанную конституцію" с однопалатной системой и исполнительным органом ея — министерством: "палата депутатов — это вот собраніе вс?х Сов?тов Р. и С. Д., это есть единственная наша палата, которую выбрала революція. Единственное отношеніе со стороны этой палаты к Временному Правительству может быть такое, что Временное Правительство является отв?тственным министерством этой палаты депутатов. Вот таким образом у нас, на м?стах, в арміи, в большинств? случаев и считали, что правительство выражает волю Сов?та Депутатов, но зд?сь доклад Стеклова внес в наши умы огромную смуту: мы видим, что тов. Стеклов доказывает, что правительство вовсе не выражает воли Сов?та Депутатов, не исполняет ее, хочет устранить ее.

И вот теперь мы уже поставлены в совершенно безвыходное положеніе. Когда мы вернемся назад, вам, в окопах, придется разбираться в каждом постановленіи правительства, положена лн на него марка Сов?та Депутатов или не положена, с его разр?шенія или не с его разр?шенія. Вы понимаете, в такой обстановк? разр?шить этот вопрос является совершенно невозможным, и мн? кажется, что единственно, что мы можем предложить Сов?ту Р. Д. это приложить вс? усилія к тому, чтобы воля Временнаго Правительства не расходилась с волею Сов?та Депутатов... Нам не важно, из каких слоев выбрано само правительство, не важно, кто его лица. Нам важно то, что оно должно выражать волю революціоннаго движенія, а если оно не будет выражать, то оно не должно существовать".

Выступленіе Скачкова стояло в прямой связи с обсужденіем одного из центральных вопросов Сов?щанія — об отношеніи революціонной демократіи к правительству. Офиціальным докладчиком от Исполнительнаго Комитета выступил Стеклов, который должен был обосновать предлагаемую Сов?щаніем не слишком опред?ленную резолюцію о политической ц?лесообразности поддержки Временнаго Правительства, "представляющаго интересы либеральной и демократической буржуазіи" — "постолько, посколько оно, в согласіи с Сов?том, будет неуклонно идти в направленіи к упроченію завоеваній революціи и борьбы с "контр-революціонными силами". "Очень странный доклад" (это признает и Суханов), сд?лал этот достаточно безпринціпный в житейских отношеніях демагог, тогда еще не числившійся в рядах крайних, но стоявшій в своем революціонном радикализм? почти всегда на грани поддержки большевизма. Доклад был интересен по фактам, пожалуй даже объективен в той своей исторической части, которую приходилось уже выше цитировать — в "наивном и откровенном признаніи" (по выраженію Милюкова), почему Демократія не захватила власти в первые дни революціи. В посл?дующем, отвергая измышленія "черносотенной и либеральной буржуазіи", которая, стремясь пос?ять раздор, инспирует, и клевещет ("сплетничает") о двоевластіи (формально его н?т, а если оно и существует, то как выраженіе стремленій двух политических сил), Стеклов выступил с обвинительным актом против таившихся в н?драх правительства контр-революціонных потенцій... Докладчик "улавливал нежелательные отт?нки" в н?которых министерских р?чах, намекая на таинственный "организующій центр", отказываясь "пока" его назвать и вид?л, наконец, угрозу революціи в "ложной гуманности" буржуазнаго правительства: это правительство не издало, наприм?р, "декрета, объявляющаго вн? закона вс?х генералов — врагов русскаго народа, которые дерзнут поднять (все в будущем времени) святотатственную руку на русскій народ и завоеванія его революціи". Это правительство, "без в?дома и согласія Сов?та", оставляло на свобод? (правда, временно) "под личным наблюденіем министра юстиціи" стараго генерала Иванова[513]... Недоволен был Стеклов и отношеніем к династіи, введшей в Россіи "кр?постное право" и пр. и пр.

Одним словом, офиціальный доклад от имени Исп. Комитета представлял собой, как выразился с.-р. Гендельман, оговорившійся тут же, что он "отнюдь" не собирается "защищать правительство", "не д?ловой" анализ, а "какой-то фельетон", которым Стеклов "увеселял" собравшихся. Было немного "забавно", но и "скучно" слушать стекловскія ламентаціи и "разоблаченія происков и козней контр-революціи — спереди, сзади, с боков, с высоты" и его соратнику по выработк? соглашенія 2 марта, Суханову. Хотя увеселяющія м?ста доклада Стеклова и срывали аплодисменты (иногда далее бурные, как отм?чает стенографическій отчет — аплодисменты срывали и т?, кто осм?ивал увеселительный тон демагога и порицал Исполнительный Комитет, который выпустил такого страннаго докладчика), они привели в смущеніе лидеров Исполнительнаго Комитета, предварительно заслушавшаго тезисы доклада "весьма наскоро". В самом д?л? вм?сто того, чтобы защищать предлагаемую резолюцію, Стеклов, с азартом опровергая ее, неожиданно заключил: "над?юсь, примете резолюцію, которую я им?ю честь предложить вам от имени Исполнительнаго Комитета", а у слушателей по словам Гендельмана, создавалось опред?ленное впечатл?ніе: "Временное Правительство нужно арестовать и посадить туда, гд? сидят Протопопов и Щегловитов". В зал? воцарилось "полное недоум?ніе". Явилась мысль выставить содокладчика. Нам?тилась кандидатура Суханова — очевидно, считался желательным оратор из числа т?х, кто вел переговоры 2 марта, и побаивались неожиданностей, к которым был склонен "роковой челов?к", третій ночной партнер Соколов... Из этого ничего не вышло, ибо тезисы будущаго меньшевика-интернаціоналиста без комическаго элемента, одобренные "в общем" предварительно лидером большевицкой фракціи Каменевым, были забракованы идеологическим вдохновителем позиціи Исполнительнаго Комитета, каким сд?лался вернувшійся из ссылки бывшій депутат Думы Церетелли. Его позицію Суханов охарактеризовал словами, будто бы ему сказанными Церетелли по поводу проектировавшагося содоклада: "вы, конечно, должны говорить о необходимости соглашенія с буржуазіей. Другой позиціи и другого пути для революціи быть не может. В?дь вся сила у нас. Правительство уйдет по мановенію нашей руки. Но тогда погибель для революціи".

Спасать положеніе и выправлять линію взялся сам Церетелли, выступавшій, однако, в середин? преній и посл? выявленія позиціи "крайне л?вых", т. е., фракціи большевиков. Офиціальным представителем посл?дних был Каменев, выражавшій центральную, до н?которой степени компромиссную позицію в своей партіи. Тактически она не совпадала с "апр?льскими тезисами" вскор? прибывшаго в "запломбированном вагон?" Ленина[514]. "Никакой поддержки Временному Правительству", — открыто провозгласил Ленин. Прямолинейность вождя у Каменева была завуалирована. "Мы не хотим сейчас сверженія этого Временнаго Правительства" — заявлял Каменев, но, "если не берем иниціативы какой либо революціонной борьбы", то "есть другой фактор, который определяет положеніе". "Мы дышим атмосферой контр-революціи", организуемой "за спиной" правительства и начавшей свои атаки против демократіи (правительство попустительствует этим контр-революціонным попыткам). Сов?т является "зачатком революціонной власти самого народа", и резолюція Сов?щанія должна говорить не о поддержк? Временнаго Правительства, а в предвид?ніи неизб?жных столкновеній призывать представителей всей демократіи сплотиться вокруг организующагося центра революціи, которому неизб?жно выпадет на долю взять на себя отраженіе царизма и "буржуазной контр-революціи".

"Истерическая" (по характеристик? одного из ораторов) в политическом отношеніи резолюція большевиков вызвала в собраніи недоум?ніе: чего хочет теченіе, представленное в Сов?щаніи Каменевым и подм?нившее вопрос об отношеніи к Временному Правительству вопросом об отношеніи к Сов?ту? "Не поддерживать — значит свалить, а этого Каменев не хочет". (ІІровинціальный большевик из Екатеринбурга Сосновскій выразился еще опред?ленн?е: "может ли сейчас идти вопрос о том, чтобы свергнуть настоящее правительство? Я полагаю, двух мн?ній зд?сь н?т и не было — об этом никто не поднимает р?чи и не поднимет"). Если бы резолюція, предложенная Каменевым, голосовалась, очевидно, она собрала бы еще меньше голосов, нежели баллотировавшаяся перед т?м резолюція о войн?: за резолюцію большевиков высказалось тогда 57 членов собранія, против 325 за резолюцію Исполнительнаго Комитета при 20 воздержавшихся (с.-д. интернаціоналистов). Вм?ст? с большевиками голосовали и будущіе "л?вые соц. революціонеры", которых Шляпников исчисляет цифрой 20[515].

Развернувшіяся пренія дали широкій спектор разногласій. На них им?ет смысл остановиться, так как из стенографическаго отчета выносишь н?сколько иное впечатл?ніе, ч?м то, которое получаешь при ознакомленіи с картиной, набросанной мемуаристами. Всероссійское Сов?щаніе — это "финал демократическаго фронта" по мн?нію Суханова; в д?йствительности же значительная часть представителей провинціальных сов?тов и армейских частей горячо отстаивала "демократическій фронт". Во имя единства была выдвинута идея коалиціонной власти. В центр? ее отстаивал один только представитель "трудовой группы" Брамсон. Отм?чая значеніе "организующих центров в лиц? Сов?тов" (без них "Бог в?сть, в какой, может быть, анархіи была бы наша страна"), Брамсон призывал "главных д?ятелей соціалистических партій", сойти с "пути критики" и найти "достаточно мужества" принять и на себя "отв?тственность" в переходное время в управленіи страной, "не затуманивать" создавшагося положенія страхом перед мнимыми "мрачными т?нями контр-революціи", а предложить "реальный план активных опред?ленных д?йствій"... для того, чтобы вывести страну на "новый путь радостнаго, св?тлаго и спокойнаго существованія".

"Зоркій, бдительный страж народной революціонной воли" в сред? "противод?йствующих сил" будет лучшим средством разрушить "гн?здо контр-революціи", если таковое им?ется. Другими словами Брамсон предлагал расширить базу демократическаго представительства, им?я в виду привлеченіе в его состав соціалистических д?ятелей, помимо Керенскаго.

Идея расширенія состава правительства встр?тила большое сочувствіе в собраніи — о нем говорило немало представителей с м?ст, но по разному мотивируя такую необходимость. Делегат Венцковскій (кого он представлял не указано), как будто, правильно опред?лил происхожденіе "двоевластія". "Ясно было заран?е", что каждая сила, участвовавшая в переворот?, будет по своему толковать его посл?дствія. "Двоевластіе" произошло от того, что в правительство вошли лица, в сущности не желавшія революціи. Надо, чтобы в правительств? был не один только "заложник демократіи". Когда создастся коалиціонное правительство, которое будет выражать и волю пролетаріата, и волю революціоннаго крестьянства, и волю революціонной арміи, и волю всей демократіи, тогда его представители "мен?е всего" будут "нуждаться в соглядатайств?". Трудовик Адамов-Френкель, говорившій от имени Псковскаго сов?та, сд?лавшагося центром всего С?вернаго фронта, указывая на опасность конфликта, когда д?йствующая армія будет поставлена в положеніе частью идти за Врем. Правительством, а частью за Сов?тами, призывал оказать на Врем. Правительство и на Петроградскій Сов?т давленіе, пока "не поздно", в ц?лях достигнуть вхожденія в правительство представителей "вліятельн?йших соціалистических партій". Титов (с.-р. из Уфы) был ув?рен, что резолюція, предложенная от имени Исполнит. Комитета, не будет принята, ибо "докладчик сд?лал слишком много для того, чтобы большинство нашего собранія высказалось против этой резолюціи". По мн?нію уфимскаго делегата, большинство будет удовлетворено резолюціей о вхожденіи в минуту исключительной важности и отв?тственности вождей Исп. Комитета в состав Врем. Правительства, при чем им гарантирована "безусловная поддержка", "безусловное повиновеніе". "Это предложеніе — говорил делегат — является мн?ніем, думаю, большинства солдат". Оно не встр?тит противод?йствія со стороны Правительства, заявившаго в лиц? Керенскаго, что Правительство "ничего не им?ет против того, чтобы в любой момент представители Исп. Комитета вошли в его состав (такого заявленія Керенскій, передавая Сов?щанію от имени Правительства "низкій поклон всей демократіи: рабочим, солдатам и крестьянам" — не д?лал). Исполнительный Комитет "держится той точки зр?нія, что лишь тогда он может принять власть в свои руки, когда Временное Правительство окончательно дискредитирует себя в глазах всей Россіи, т. е., пока гром, не грянет, мужик не перекрестится... Но мы не должны допустить, чтобы над нашей родиной, разразился громовой удар". Представитель екатеринославскаго гарнизона Каменскій огласил резолюцію, вынесенную 55 тысячами солдат гарнизона: "Сов?т С. Д., в полном согласіи с деятельностью общественных, рабочих и крестьянских организацій, поддерживает Временное Правительство вооруженной силой, укр?пляет вс? занятыя им до настоящаго времени позиціи, а также вс? его начинанія на благо родины, крестьян и рабочих". "Я удивляюсь — говорил делегат, — когда говорят о сдвиг? Временнаго Правительства вправо так, как в р?чи вчерашняго докладчика. Я прямого указанія на этот сдвиг не вид?л"... Екатеринославскіе солдаты заявляли, что "пока война, будем поддерживать это Временное Правительство", "не скрывая желанія усилить состав этого правительства за счет л?вых элементов". Другой представитель екатеринославскаго гарнизона "вполн? присоединился" к мн?нію Брамсона. Представитель бердичевскаго гарнизона с.-р. Усов, разсматривавшій вопрос о правительств? "не только с точки зр?нія революціи и ея достиженій, но и с точки зр?нія обороны страны", говорил о вред? двоевластія и необходимости авторитетнаго правительства, которое обезпечило бы "защиту страны, иначе через 2-3 м?сяца страх сметет достиженія революціи"; "опасность революціи не в Почаевской лавр?, а в разгром?". Министерство, сформированное "почти ц?ликом из представителей крупной и либеральной буржуазіи", не может пользоваться "дов?ріем всей страны". Представитель 10-й арміи Котляров, не касаясь коалиціи, сказал, что он уполномочен заявить, что армія "искренне в?рит" первому Правительству свободной Россіи и будет вс?ми им?ющимися в распоряженіи арміи средствами поддерживать Правительство во вс?х его начинаніях в д?л? укр?пленія добытой "великой свободы и проведенія демократических реформ" — будет поддерживать "до т?х пор, пока оно будет итти в интересах русской демократіи и, если оно отступит на шаг, тогда мы от присяги откажемся и станем на сторопу Сов?та. Р. С. Д. и будем признавать его правительство". Раздался на сов?щаніи и голос солдата д?йствующей арміи, внушительно прозвучавшій о полном дов?ріи существовавшему правительству без каких-либо оговорок: "Особая, почти милліонная армія вел?ла мн? передать — заявил делегат Новицкій, — что она в?рит Временному Правительству, ибо это Временное Правительство создалось самой этой революціей, нам дала этих людей революція; это —лучшіе сыны родины". Новицкій сд?лал свое оглашеніе в связи с обсужденіем резолюціи о войн? и не выступил при обсужденіи вопроса об отношеніи к правительству. Не выступил по общему вопросу и .с.-р. Жидков, представитель ташкентскаго сов?та, но мы им?ем "наказ", который был дан 22 марта делегатам, посылаемым на Сов?щаніе. Сов?тскій изсл?дователь, его приводящей (Югов), считает постановленіе ташкентскаго сов?та, выразительное в своих "кадетских формулировках", даже типичным для того времени. Ташкентскіе сов?ты Сол. и Раб. Депутатов призывали вс?х, к "организованной спокойной работ? совм?стно с Временным Правительством", объявляли о своей "полной поддержк? Временнаго Правительства во вс?х его м?ропріятіях, направленных к осуществленію объявленной им программы": "всякая попытка сверженія его или препятствія ему в его работах встр?тит наше крайнее сопротивленіе". Относительно "военно-рабочих организацій" в наказ? говорилось: "это— учрежденія сов?щательныя и контролирующая, главная задача пока: поддержка Временнаго Правительства в объявленной им платформ? и крайнее сопротивленіе к захвату власти у Временнаго Правительства, как справа, так и сл?ва".

Ряд ораторов выступал против коалиціи, также по разному мотивируя свое отрицательное отношеніе к вхожденію соціалистов в правительство. Вот видный московскій с.-р. Гендельман, вид?вшій лишь "количественную" разницу между предложеніем коалиціонистов и большевиков. "Опасность контр-революціи — утверждал московскій делегат — в том будет, если мы возьмем на себя т? задачи, с которыми мы не справимся". Соц.-революціонеры считают вопреки представленіям большевиков, что происходящая революція не может быть доведены до "революціи соціальной" и сл?довательно придется "работать в рамках буржуазных классов". При таких условіях нельзя давать сов?тскаго "авторитета" т?м м?рам, который носят "буржуазный характер" и т?м укр?пляют позицію Временнаго Правительства. Предс?датель московскаго Сов?та меньшевик Хинчук также говорил о ненужности "коалиціоннаго министерства", "согласительных мн?ній" и "совм?стных работ": д?ло в сил? революціонной демократіи; ч?м сильн?е будет организованное давленіе, т?м скор?е Временное Правительство будет осуществлять предъявляемыя ему требованія. По иному ставил вопрос читинскій с.-р. Пумпянскій: "Принять сейчас коалиціонное министерство — это значит понизить гребень революціонной волны... Это значит провести Учредительное Собраніе не в атмосфер? революціонной... какая чрезвычайно важна для демократіи". "Ложью" называл Пумпянскій вопрос о двоевластіи, поднятый буржуазной печатью: "Гд? прим?р, чтобы Сов?т Рабочих издал какой-нибудь положительный приказ?" "Быть может, Сов?т Р. Д. допустил н?которую маленькую безтактность — это возможно, но это не принцип, а техника д?ла". Н?кій Теплов (представительство не указано) был против "ширмы", которой явится коалиціонное правительство. Он и против дов?рія правительству, составленному из политиков "высокаго уровня", которые пошли "на такой политическій шаг" во изб?жаніе "с самаго начала разрыва, с революціонной демократіей": "они согласились на все, но это не значит навсегда". Революціонная демократія должна установить "строгій контроль" над д?ятельностью Правительства и заявить, что поддержит т? шаги, которые будут д?латься в направленіи закр?пленія революціонных завоеваній, ибо "мы не в?рим в то, что Гучков и Шульгин, если они по?хали в начал? переворота для переговоров с Романовыми, то это не значит еще, что они не по?дут к отпрыскам Романовых и вообще к той буржуазіи, которая безусловно заинтересована в возстановленіи, если не абсолютной царской монархіи, то во всяком случа? конституціоннаго строя".

Оригинальную аргументацію против коалиціи, во имя "политическаго реализма" развил одесскій делегат меньшевик Сухов. Это была единственная серьезная р?чь против коалиціи — достаточно догматическая, но без т?х трафаретных и шаблонных "словесных заклинаній". которых было слишком много в ораторских выступленіях квалифицированных представителей "революціонной демократіи". Для него вхожденіе соціалистов во Временное Правительство было таким же "политическим максимализмом", как и желаніе "передать" Сов?там Р. и С. Д. всю власть. "Политическій авантюризм", он считал "смертным гр?хом" перед русской революціей. Сухов отм?чал, что революція "первая ступень", только "начало пробужденія общественнаго сознанія" и "поэтому при поверхностном взгляд? на вещи кажется, что есть только одна сила на сцен?—пролетаріат, да рядом с ним армія", которая до сих пор ощущает "неясное, неопред?ленное стремленіе к св?тлому будущему, но никак не больше..." "Сейчас многія силы еще не мобилизованы... но он? проснутся, и тогда соотношеніе сил может изм?ниться не в нашу пользу... Если мы увлечемся нашей властью сейчас, нашим могуществом, то... от Временнаго Правительства мы можем, быть может, требовать любой закон, надавив на него, как сл?дует... Но... изм?нится обстановка, и то, чего мы добились, пойдет обратно. Это будет дезорганизаціей масс, люди потеряют в?ру в д?ло, а т? классы, жизненные интересы которых мы нарушили, не учитывая правильно историческую обстановку, они пойдут против нас, и в этом... может крыться зерно контр-революціи. Надо обладать большим политическим тактом, можно оказывать давленіе, но надо точно соображать, д?йствительно ли мы стремимся к тому, что достижимо не только в условіях временно создавшихся, но и в условіях, которыя будут немедленно, в посл?революціонное время", "надо помнить, что мы не вся Россія" — "мы только соціалистическій — да и не всегда соціалистическій авангард революціонной демократіи"... "Если мы — демократія, если д?йствительно хотим д?лать общенародное д?ло, то узурпировать власть, таким образом, как есть искушеніе это сд?лать, мы не им?ем права". Вхожденіе соціалистов в министерство, оратор считал огромной ошибкой. Они должны были бы своими соціалистическими руками д?лать несоціалистическое буржуазное д?ло, и это было бы "гибелью дов?рія демократіи и соціалистических партій к своим вождям. К ним предъявляли бы требованія невыполнимыя"... "Посмотрите на положеніе Керенскаго... разв? он не горит все время, разв? ему заодно со вс?ми не выражается недов?ріе? Один челов?к пошел туда и ему плохо приходится там, плохо под нашим давленіем". "Буржуазное д?ло" должны выполнять "люди из буржуазіи" и насколько Сов?т будет "осуществлять жизненныя требованія демократіи", он получит поддержку страны и "давленіе" на правительство будет д?йствительным. Не надо только "афишировать этого давленія, не надо опьяняться властью, позволять себ? таких сцен, как вчера: слыша вчера вызов Врем. Правит., я почувствовал: вот люди, опьяненные властью, которые, неожиданно получив в руки власть, начинают пускаться на эксцессы"[516].

На собраніи была высказана н?сколькими представителями с м?ст точка зр?нія, принципіально, может быть, и далекая от коалиціонной идеи сотрудничества и отстаивавшая скор?е созданіе однородной демократической власти, но фактически проводившая коалиціонный принцип, посколько он считался необходимым в создавшейся конъюнктур? "активнаго сочувствія" и "сод?йствія" со стороны "либеральной буржуазіи". Так, делегат одного из провинціальных сов?тов Попов говорил о необходимости существованія "сильной и свободной от всякаго вліянія" (власти) правительства, Временное Правительство это "душа новой Россіи", это ея глаза, это — центр, около котораго должна группироваться вся русская демократія", а чтобы это было так, туда должна войти "настоящая демократія", а не т?, которые "покрасн?ли за 30 дней". " Двоевластіе призрачно — утверждает Зв?рев. Д?ло не в контрол? над правительством; само правительство должно быть "единым полновластным органом", исполняющим волю революціонной демократіи. К числу сторонников такой сильной власти принадлежал, конечно, и упомянутый выше Скачков, который обосновал концепцію о "неписанной конституціи", созданной революціей.

В этой гамм? многообразных мн?ній Церетелли стремился не всегда удачно вывести "среднюю" линію. Сов?тскій лидер исходил из положенія, что жизнь еще не изм?нила того исходнаго пункта, который заставил в дни переворота Сов?т пойти на соглашеніе с "буржуазіей" и признать Временное Правительство "носителем власти революціонной Россіи'". При существующем соотношеніи сил, Сов?т по мн?нію Церетелли мог бы теперь "даже захватить власть", но "разум революціи" заставлял исходить из соображенія о том, что "можно удержать и закр?пить, а не на мгновеніе только завлад?ть". Он не д?лал отв?тственным Правительство за ту кампанію против Сов?та, которая диктовалась "узкой своекорыстной политикой н?которых кругов буржуазіи"[517].

Акты Правительства свид?тельствуют, что оно идет на встр?чу общедемократическим стремленіям. и говорить о том, что "в настоящій момент уже назр?ла та пора, когда мы должны Временное Правительство разсматривать, как кучку, выражающую своекорыстные интересы отд?льной части буржуазіи"... значит не вид?ть того, что совершается. Правительство творит "общенародное д?ло" и "как у пролетаріата оказалось достаточно сознанія для того, чтобы ц?нить единеніе общенародных сил", так же есть это сознаніе до настоящаго времени в т?х "кругах буржуазіи. которые представлены Временным Правительством и которые играют доминирующую роль". "Я не утверждаю — заканчивал Церетелли, вступая на рискованный путь предположеній, — что это положеніе сохранится. Быть может, т?м кругам буржуазіи, которые толкают Временное Правительство на безотв?тственные шаги, на гражданскую войну... удастся достигнуть своего; быть может, общественное мн?ніе, на которое опирается Временное Правительство, изм?нится, сдвинет их нын?шнюю политику на иныя рельсы, вот... тогда и настанет момент, когда Сов?ты Р. и С. Д. вступят в конфликт с Временным Правительством — тогда за нашей спиной будет весь народ, и Временному Правительству останется уйти, и будет создан новый орган общенародной власти".

Будущій "благородный рыцарь" (слова Потресова) коалиціи не обмолвился о ней ни словом и не отозвался на призывы, шедшіе из собранія. Он обоснововал лишь правильность позиціи, запятой Исполнительным Комитетом, логичность которой была дискредитирована выпадами против Временнаго Правительства офиціальным докладчиком. "Стеклов и Каменев, Каменев и Стеклов — констатировал представитель 12-й арміи Кучин — по существу постановки ими вопроса о взаимоотношеніях Сов?та Р. и С. Д. и Временнаго Правительства, представляют из себя одну совершенно опред?ленную, нич?м друг от друга не отличающуюся политическую линію" Кучин настаивал на том, чтобы резолюція Сов?щанія дала бы "ясный и опред?ленный отв?т" на вопрос о взаимоотношеніи между Временным Правительством и Сов?том: надлежит признать с одной стороны, что Временное Правительство "является законной, признанной властью..., которой мы сами поручили власть"; с другой, что "Сов?т Р. и С. Д. или иной орган, который в дальн?йшем будет представлять революціонную демократію", активно "будет поддерживать Временное Правительство, как законный орган, осуществляющій программу в дух? требованій демократіи".

Начались закулисные переговоры лидеров фракцій. В гущу их мы проникнуто не можем. "Средняя" линія во имя призрачнаго уже единства революціоннаго фронта стремилась нивеллировать разногласія и под одно знамя поставить несоединимое[518].

В результат? получился компромисс, не отв?чавшій д?йствительному взаимоотношенію сил и вовсе не соотв?тствовавшій настроенію большинства собранія. То, что в первоначальном текст? резолюціи заключалось "в скрытом вид?", как выразился докладчик, т?м же Стекловым, в заключительном слов?, в новой формулировк? было уже отчетливо развернуто. Такой компромисс удовлетворил большевиков, ибо даже вн?шняя словесная формулировка пункта о "контрол?" и "сплоченіи" вокруг сов?тов ц?ликом была заимствована из большевицкой резолюціи — они сняли отд?льную резолюцію и заявили, что будут голосовать за положенія Исполнительнаго Комитета. Сов?щаніе признавало, что программа Временнаго Правительства "содержит основныя политическія требованія русской демократіи", и что "до сих пор Временное Правительство в общем и ц?лом (отвратительное выраженіе революціоннаго жаргона) идет по пути выполненія принятых на себя обязательств". Сов?щаніе признавало необходимость постояннаго политическаго контроля и возд?йствія демократіи ("умалчивая о формах этого возд?йствія) и призывало демократію, "не принимая на себя отв?тственность за всю д?ятельность правительства в ц?лом, оказывать поддержку Временному Правительству, поскольку оно будет неуклонно игти в направленіи к упроченію и расширенно завоеваній революціи и поскольку свою вн?шнюю политику оно строит на почв? отказа от захватных стремленій". Сов?щаніе призывало "всю революціонную демократію Россіи сплотиться вокруг Сов?тов, как созданных революціей центров организаціи сил демократіи, способных в союз? с другими прогрессивными силами отразить попытки царистской и буржуазной контр-революціи и упрочить и расширить завоеванія революціи". Вм?ст? с т?м революціонная демократія должна была "быть готовой дать р?шительный отпор всякой попытк? Правительства уйти из под контроля демократіи или уклониться от выполненія принятых им на себя обязательств".

По предложенію фракцій соц.-рев. было прибавлено, что возд?йствіе революціонной демократіи должно распространяться и на правительственные органы на м?стах (это взято также из текста большевиков). Не внесли своей отд?льной резолюціи и меньшевики, считая, что посл? соглашенія Исполнительнаго Комитета с революціонными соціалистическими партіями в новой формулировк? резолюціи находится "ясный и притом положительный отв?т" на "один из кардинальных вопросов теперешняго момента". "Мы считаем необходимым, — говорил Дан от имени "меньшевицкой части" рос. соц.-дем. партіи — чтобы в резолюціи было сказано, что для д?ла революціи в нын?шней ея стадіи этот состав правительства играет положительную роль, — свергать его не надо, а надо признать, как существующій факт". Не совс?м то было сказано в компромиссной редакціи, а главное устранено было находившееся в проект? резолюціи, принятом на сов?щаніи меньшевицких делегатов, положеніе, что правительство, созданное революціей, приняло на себя государственную власть до созыва Учред. Собранія , т. е. то единственное, что придавало правительству, которое многих не удовлетворяло, изв?стную устойчивость. И другое пожеланіе меньшевиков, формулированное Даном, не нашло себ? яснаго отраженія в резолюціи (не отчетливо оно было выражено и в меньшевицком проект?). "Мы хот?ли им?ть — говорил Дан — ясный отв?т... о так называемом и частію злостно называемом двоевластіи... Всякій не может не понимать, что в хаос? колоссальнаго революціоннаго переворота, были исключительные моменты и, может быть, еще будут, когда вся компетенція, вся власть см?шивается, когда надо непосредственно творить переворот, революціонное д?ло. Мы хотим, чтобы было сказано ясно, что в обычном, нормальном теченіи своем — это клевета, будто Сов?т Р. и С. Д. хочет принять участіе в осуществленіи государственной власти. Мы хотим, чтобы было сказано ясно, что власть — это Временное Правительство, а революціонная демократія в лиц? Сов?та... осуществляет свое вліяніе на ход политической жизни и д?ятельность правительства путем непрерывнаго организованнаго давленія на него и контроля над ним"... Стоит отм?тить, что "рабочая группа" кооперативная съ?зда, собравшагося в Москв? одновременно с Сов?щаніем, спеціально постановила требовать от съ?зда опроверженія "лживых слухов, распускаемых из темных источников в ц?лях раздора, о стремлены сов?тов к захвату власти".

Резолюція Исполнительнаго Комитета была принята единогласно (правда, не без н?которых протестов с м?ст) — так силен еще был гипноз единаго революціоннаго фронта. Вопрос о коалиціи не был поставлен, хотя президіум и заявил при баллотировк? резолюціи, что он будет поставлен, как "особый вопрос" всл?д за принятіем резолюціи. Очевидно, петербургскіе комбинаторы "единаго революціоннаго фронта" боялись, что их непрочная храмина разсыплется, так как идея коалиціоннаго правительства, как мы видим, могла встр?тить значительный отклик в собраніи[519]: в?дь почти несомн?нно, что при практической постановк? вопроса логически должны были за положительное р?шеніе высказаться вс? т?, кто был недоволен "цензовым" правительством, настаивая на сильной, независимой и авторитетной революціонной власти и переходное время до Учредительнаго Собранія. Через м?сяц, с н?которым уже опозданіем, вопреки всякой догматик? "соціалистов в футляр?" жизнь разр?шила положительно вопрос о коалиціонной власти, но разр?шила его в ненормальных условіях процесса правительственнаго кризиса.

Какой же вывод можно сд?лать о политических результатах, которые дал первый в сущности всероссійскій съ?зд Сов?тов, лишь по формальному основанію названный "сов?щаніем"? Можно ли согласиться с итогом, подведенным автором первой по времени исторіи революціи? "Революціонная демократія — писал Милюков — за один м?сяц не усп?ла почувствовать почву под ногами, и худой мир для нея был предпочтительн?е доброй ссоры"... Познакомившійся с преніями на Сов?щаніи по вопросу о конструкціи власти в нашем изложеніи, сознательно детализированном[520],  едва ли присоединится к такому выводу. Можно ли без весьма основательных оговорок, утверждать, как то д?лали авторы соціалистической "Хроники февральской революціи", что Сов?щаніе, в всероссійском масштаб? поставив вопрос о государственной власти и формально р?шив его в пользу Временнаго Правительства, "по существу предопред?лило исход февральской революціи", указав на Сов?ты, как на единственных носителей власти? Да, лидеры "революціонной демократіи" уравнивали, сами того не сознавая, путь грядущему Ленину, как выразился о посл?дующем Плеханов, но это само по себ? вовсе еще не опред?ляло тогда неизб?жный исход: совершенно очевидно, что без ухищренной "дипломатіи" Церетелли и его единомышленников на Сов?щаніи не была бы принята "каучуковая", в основ? противор?чивая и двусмысленная резолюція — единогласіе было лишь ничего не говорящим признаніем формальнаго единства[521]. Также формально (и. быть может, единогласно) резолюція Сов?щанія прошла и по м?стным организаціям — иногда с таким опозданіем, что декларированіе анулированной уже в изм?нившемся ход? политических событій принципіальной позиціи теряло реальный смысл.

По существу Сов?щаніе не сказало ничего новаго по сравненію с т?м, что было — его резолюція, в конц? концов, трафаретно повторяла положеніе, выдвигавшееся па рабочих митингах в первые дни революціи: поддерживать правительство, пока оно "не изм?нит стремленіям народа", олицетворяемым Сов?том Р. Д. Эта резолюція не указывала форм, в которых должен осуществляться бдительный революціонный "контроль" над правительством[522]; и, отрицая двоевластіе, фактически санкціонировала прежнюю анархію, когда давленіе общественнаго мн?нія переходило в форму, которая в нормальное время называлась бы административным эксцессом... Центральная организація, каковой в бытовом порядк? сд?лался петроградскій Исполнительный Комитет, до н?которой степени пыталась регулировать эти эксцессы и указать провинціи в отв?т на запросы конкретную тактику и пред?лы общественнаго контроля. Шляпников приводит не опубликованную и не обсужденную "инструкцію" Исполнительнаго Комитета, но фактически разосланную в провинцію через иногородній отд?л. "Инструкція" устанавливала, что Временное Правительство "должно считаться для всей Россіи единственно законным правительством", распоряженія котораго, "если они не опротестованы Петроградским Исп. Комитетом, должны исполняться". Поставленные правительством "органы власти — посланные им комиссары, должны быть признаны законными властями, если они по своим личным качествам или политическому прошлому не кажутся опасными или вредными для д?ла свободы". Сов?т по отношенію к Правительству является лишь "органом революціоннаго контроля". "Этот контроль осуществляется так, что в случа?, если Сов?т находит д?йствія м?стных комиссаров опасными для д?ла революціи, он телеграфирует об этом Правительству и Петроградскому Исполнительному Комитету". В отношеній рабочих и фабрикантов, сл?дует "всячески изб?гать неорганизованной экономической борьбы и частных выступленій". Если "соглашеніе" не достигнуто, сл?дует "доводить об этом до св?д?нія Петроградскаго Сов?та". При возникновеніи недоразум?ній в деревн? сл?дует разъяснить крестьянам, что "всякое самоуправство" является недопустимым и вредит д?лу революціи и т. д. Провинціальные сов?ты — говорится в заключеніе — "должны по возможности согласовать свою д?ятельность с другими общественными организаціями на м?стах... и с правительственными; учрежденіями... Во вс?х вопросах, касающихся общегородских д?л, как продовольствіе, милиція, общественная безопасность, борьба с представителями старой власти, выборы во временное самоуправленіе и т. д. провинціальные сов?ты должны д?йствовать с другими организаціями и комиссарами, а никоим образом не брать на себя одних правительственных функцій ".

Политическая педагогика не очень шла к лицу Исполнительнаго Комитета, ибо самим центром постоянно нарушались основы той тактики, которую рекомендовала "инструкція" провинціальным организаціям. Наприм?р, в зас?даніи 19 марта утверждена была инструкція военным комиссарам, которых р?шено было назначить " по соглашенію с Временным Правительством", при военном министр?, при Ставк?, при командующих отдельными фронтами и при флотах. Назначались комиссары "в ц?лях установленія прочной и постоянной связи между войсками и их органами и Сов?тами Р. и С. Д. для быстраго и планом?рнаго разр?шенія возникающих в области внутренней и политической жизни арміи вопросов и незамедлительной передачи директив, равно, как и в ц?лях предупрежденія каких-либо ошибочных шагов со стороны руководящих нын? жизнью арміи органов". Однако, в тот же день выяснилась необходимость "послать в Або завтра, в 12 ч. ночи, одного из членов с.-д. фракціи Государственной Думы для урегулированія положенія д?л", и Исполнительный Комитет выносит постановленіе "послать в Гельсингфорс и Ревель военных комиссаров, которые были бы назначены по соглашенію с офицерско-солдатской организаціей". Отм?ченный казус свид?тельствует, что не всегда злая воля нарушала прерогативы Правительства. При негибкости правительственных органов самочинныя д?йствія вызывались не терпящими отлагательства жизненными обстоятельствами, на которыя приходилось реагировать сов?тским учрежденіям — особенно на первых порах. Но еще в большей степени препятствовали усп?ху "педагогических уроков" Исполнительнаго Комитета в центр? самочинныя д?йствія отд?льных его членов, с которыми центр во имя ложно понимаемаго демократизма боролся очень слабо. Суханов разсказывает, наприм?р, как с.-р. Александров на бланках Исполнительнаго Комитета давал разр?шенія запахивать пом?щичью землю...

"Организованное давленіе" или "бдительный контроль" в центр? осуществлялся при посредств? особой "контактной комиссіи", созванной еще постановленіем Исполнительнаго Комитета 8 марта. Руководителей революціоннаго центра не могло удовлетворить "непрерывное наблюденіе за деятельностью Правительства вошедшаго в его состав, вопреки вол? этих руководителей, "заложника демократа". Сам Керенскій склонен был преувеличивать свою роль. На сов?щаніи Сов?тов он говорил: "Я вас ув?ряю, что все, что можно было сд?лать, чтобы провести волю пославших меня там, я сд?лал и ув?ряю вас и ручаюсь, что я сд?лал это удачно, и что торжество демократических принципов обезпечено в Россіи, и оно будет незыблемой основой всего будущаго строя..." Крайне преувеличивал, по крайней м?р? по газетному отчету "Русской Воли", и предс?датель Вольно-Экономическаго Общества Чайковскій в прив?тствіи 7 апр?ля пос?тившаго зас?даніе министра: "Если до сих пор не произошло разрыва, если Временное Правительство не сложило своих полномочій, то потому, что в Правительств? Керенскій, улаживавшій конфликты". Такую миротворческую роль Керенскаго усл?дить довольно трудно.

Правительство с перваго момента своего существованія не пыталось уклоняться от "возд?йствія" со стороны Сов?та. В н?которых случаях оно (или отд?льные его министры) д?йствовало слитком посп?шно и даже предупреждая событія. Распоряженіе министра юстиціи в соотв?тствіи с постановленіем Исп. Комитета 4 марта о "временных судах, вводившее спеціальное представительство рабочих, без надобности дискредитировало тот мировой суд, который сам Керенскій в дни пребыванія в Москв? назвал единственным из судов, остававшимся "в?рным зав?там сов?сти"... Нашум?вшая телеграмма Керенскаго и Некрасова о демократизаціи жел?зных дорог, вызвавшая удивленіе даже у Ломоносова, им?ла самыя роковыя посл?дствія.

Как видно из перваго же протокола зас?данія Правительства 4 марта, тогда же было признано необходимым считаться с мн?ніем Сов?та и было постановлено во изб?жаніе "двоевластія" знакомиться с этими мн?ніями в частном порядк? до офиціальных зас?даній. В первые дни "организованное давленіе" Сов?та и заключалось в посылк? особых делегацій для переговоров с отд?льными министрами по вопросам возбуждавшим пренія — так 6-го была послана делегація к военному министру, который, как значится в протокол? Исполнительнаго Комитета, "всячески уклоняется от прямых сношеній с Исполнительным Комитетом, и, повидимому, не склонен подчиняться р?шеніям Сов?та". По словам Шляпникова, "под давленіем снизу" (надо понимать представителей большевицкой партіи) через три дня посл? "соглашенія" 2 марта Исполнительный Комитет вынужден был снова обсудить вопрос о своем отношеніи к Временному Правительству. Обсужденіе — утверждает коммунистическій историк — "продолжалось 2 дня". Протоколы не отм?чают этих споров. Только в протокол? 8 марта значится, что "посл? оживленнаго обм?на мн?ній" было признано необходимым во имя исполненія р?шенія Сов?та и нам?ченной им линіи общей политики принять "неотложныя м?ры в ц?лях осв?домленія Сов?та о нам?реніях и д?йствіях Правительства, осв?домленія посл?дняго о требованіях революціоннаго народа, возд?йствія на Правительство для удовлетворенія этих требованій и непрерывнаго контроля над их осуществленіем". Избрана была делегація в состав? Скобелева, Стеклова, Суханова, Филипповскаго и Чхеидзе для соотв?тствующих предварительных переговоров с Правительством. 11 марта Чхеидзе докладывал Исполнительному Комитету о результатах переговоров: "Наши представители указали Временному Правительству на то, что оно не выполняет данных об?щаній об опов?щеніи Исполнительнаго Комитета о вс?х важных м?ропріятіях Правительства, Временное Правительство отрицает этот факт, считая, что оно всегда считается с Исполнительным Комитетом, но вина заключается в отсутствіи такого эластичнаго органа, при помощи котораго можно было бы своевременно... изв?щать. Вообще не Временное Правительство игнорирует Исполнительный Комитет, а наоборот, Исполнительный Комитет часто д?йствует не в контакт? с Временным Правительством... Вопрос зашел о контрол? д?ятельности Правительства и о том, как его сл?дует понимать; представитель Исполнительнаго Комитета объяснил, что важно всегда быть и курс? вс?х м?ропріятій Правительства, Временное Правительство выразило на это полную готовность и высказалось за оформленіе такого органа Исполн. Ком, который мог бы своевременно быть введен в члены Врем. Правительства "[523].

Так возникла "Контактная Комиссія" в качеств? постояннаго учрежденія, долженствовавшаго служить "техническим орудіем" для организованнаго давленія революціонной демократіи на Временное Правительство. В состав ея вошли лица, избранныя 8-го — впосл?дствіи к ним присоединился Церетелли, никаких офиціальных записей работ этой комиссіи, собиравшейся помимо экстренных надобностей регулярно чуть ли не три раза в нед?лю, не им?ется, и никто из участников Комиссіи подробно ея интенсивной деятельности не охарактеризовал. Трудно при таких условіях получить отчетливое представленіе об истинном лик? этого единственнаго в своем род? института. Милюков современник и непосредственный участник д?йствія, в своей "Исторіи" в самых общих чертах говорит, что значительная часть пожеланій Контактной Комиссіи удовлетворялась, о чем демонстративно и хвастливо заявлялось в Сов?т?. Н?которыя "требованія" встр?чали, однако, категорически отказ (наприм?р, требованіе об ассигновк? 10 милліонов на нужды демократических организацій). На съ?зд? (т. е. Сов?щаніи) И. Г. Церетелли признал, что в Контактной Комиссіи "не было случая, чтобы в важных вопросах Временное Правительство не шло на соглашеніе". Придется, д?йствительно, признать, что Временное Правительство проявляло в прямой ущерб д?лу слишком большую уступчивость. Во изб?жаніе повторенія мы коснемся наибол?е важных уступок и инцидентов, связанных с "требованіями" сов?тских делегатов, в дальн?йшем уже предметном изложеніи — это был вопрос о судьб? Царя и о нот? Правительства по вн?шней политик?. Почти все остальное относилось к повседневной политик?, без надобности заострявшейся большевизанствующими членами Контактной Комиссіи.

Милюков говорит, что "'Контактная Комиссія д?йствовала вначал? очень сдержано и робко при встр?чах с Правительством". Из наблюденій управляющаго д?лами Правительства выносишь противоположное впечатл?ніе. Набоков отм?чает, что главным д?йствующим лицом среди сов?тских представителей являлся выступающій с безграничным апломбом и с беззаст?нчивостью, отождествлявшій себя с трудовыми массами. Ни говорливый Скобелев, ни сдержанный Чхеидзе такими качествами не отличались. Филипповскій и Суханов, по словам Набокова, почти никогда не говорили. Немудрено, что при личных свойствах Стеклова, неутомимаго в поисках контр-революціи и главной мишенью для нападок избравшаго военные верхи, совм?стныя зас?данія протекали даже по признанію Суханова в "тягостной и напряженной атмосфер?". Сам мемуарист, как он утверждает, не был в состояніи заразиться ни "воодушевленіем" своего соратника, ни его "полицейским умонастроеніем" и просто "умирал со скуки", выслушивая стекловскіе выпады[524].

Керенскій — вспоминает Набоков — садился в сторонк? и хранил молчаніе, только "злобно и презрительно" поглядывая. Он, по словам Набокова, совершенно не выносил Стеклова и с наибольшим раздраженіем реагировал посл? зас?данія на демагогическія выходки блюстителя интересов демократіи, попрекая кн. Львова в излишней к нему деликатности. Позже — это было уже в апр?л? — Стеклову пришлось н?сколько "стушеваться" под вліяніем разоблаченій, появившихся в печати[525].

При таких уcловіях "контактныя" зас?данія не достигали своей ц?ли и были почти "безплодными". Члены Комиссіи не д?лали правильных отчетов в Исполнительн. Комитет? и, как разсказывает Суханов, обычно обм?нивались даже между собою мн?ніями уже в автомобил?, который их вез на зас?даніе. Поэтому так легко Стеклов и мог свои личныя сужденія выдавать за постановленія центра. (Набоков говорит, что подчас другіе члены Комиссіи тут же должны были его опровергать). Нельзя сказать, что Правительство игнорировало Сов?т.

Если вначал? Правительство отряжало 2-3 своих членов для заслушиванія жалоб и пожеланій, выражаемых от имени Сов?та, то потом обычно, по словам Суханова, присутствовал или полностью весь кабинет министров, или огромное большинство его членов. Фатально пожеланія "революціонной демократіи" слишком часто сводились к нудным и мелочным претензіям стекловскаго пошиба. Не было бы удивительно, если бы в такой тягостной обстановк? у членов Временнаго Правительства могла появиться мысль об уход?. По утвержденію Суханова, Керенскій постоянно грозил т?м, что "они уйдут". Мемуарист не в?рил этим "басням". Пожалуй, он был прав. Такой реальной угрозы в д?йствительности не было. Оптимизм, даже излишній, не покидал революціонное правительство перваго состава.

Формула: "они уйдут" им?ла в сущности то же педагогическое значеніе, что и выдвинутое Шульгиным посл? военной неудачи 20 марта на Сход? (она произвела сильное впечатл?ніе на общественное мн?ніе) в ц?лях пропаганды и заостренное его бойкій публицистическим пером положеніе о "двоевластіи": "пока будет двоевластіе — писал он в "Кіевлянин?" — ждать толку нельзя. Сов?т Р. и С. Д. или должен сд?лать новый переворот и свергнуть Временное Правительство и стать на его м?сто или же должен предоставить Правительству быть правительством". Неожиданно у Набокова можно найти указаніе на то, что зас?данія Контактной Комиссіи были подчас живительным элексиром для членов кабинета. Он вспоминает, как члены Правительства на общих зас?даніях, при обсужденіи спеціальных вопросов, "полудремали" и оживлялись лишь в закрытых зас?даніях Правительства и... в Контактной Комиссіи, т. е., тогда, когда ставились острые политическіе вопросы.

Мемуаристы "л?ваго сектора" всегда усиленно подчеркивают давленіе, которое оказывали на Сов?т массы в области экономической. Контактная Комиссія была "орудіем давленія" на Правительство. Между т?м в опубликованных матеріалах пока нельзя найти намека на то, что в "контактных" зас?даніях поднимались насущные вопросы соціально-экономическаго характера[526]. Поэтому надлежит сд?лать очень существенную оговорку в поздн?йшем 16 мая, в дни уже новаго коалиціоннаго правительства, утвержденіи Экономическаго Отд?ла Исполнительнаго Комитета, что Временное Правительство "перваго состава уклонялось не только от... выполненія, и от... постановки т?х народно-хозяйственных задач, которыя были формулированы делегатами Сов?щанія провинціальных Сов?тов". Б?да Правительства, как было указано, заключалась в отсутствіи у него программы и сл?довательно иниціативы... Вся трудность положенія лежала в разр?шеніи дилеммы переходнаго времени, требовавшей не только "постановки", но в той или иной м?р? и "выполненія"... Пожеланія (не в формулировк? органов сов?тской демократіи) почти всегда находили отклик у Правительства — эту связанность между давленіем со стороны и иниціативой государственной власти просл?дить нетрудно: наприм?р, 3 апр?ля на Сов?щаніи Сов?тов было принято скоросп?лое постановленіе о "сверхприбыли", а 6-го уже сообщалось в газетах, что Правительство приняло по предложенію министра торговли и промышленности об ограниченіи прибыли во время войны и поручило ему, совм?стно с министров финансов, разработать главный основанія этого ограниченія. Только ненормальными условіями, в которых протекали "контактныя" зас?данія, можно объяснить то, что экономическая м?ра типа внутренняго "займа свободы", опубликованная 27 марта, была принята без предварительнаго осв?домленія Исполнительнаго Комитета (на сов?щаніи членов Государственной Думы Терещенко сд?лал соотв?тствующее сообщеніе) — зд?сь соглашеніе было в прямых интересах самого Правительства. (Воззваніе о займ? было опубликовано за подписью Временнаго Правительства и Временнаго Комитета Г. Д.). Нетрудно было предвид?ть агітацію большевиков против "военных кредитов"— "займа неволи", как назвал Зиновьев "заем свободы", но, быть может, и протест т?х "циммервальдцев", которые во имя обороны страны поддерживали Правительство. В апр?л? вс? эти трудности выпукло выдвинулись в жизни.

Сов?щаніе Сов?тов должно было н?сколько стабилизировать положеніе и придать "давленію" со стороны революціонной демократіи на Правительство бол?е парламентскій характер. С другой стороны, Правительство, освояя постепенно административный аппарат власти, разстроенный в дни революціонных пертурбацій, почувствовало под собою н?которую базу. Ни то, ни другое не удовлетворяло "л?вых", пытавшихся на другой день посл? Сов?щанія форсировать назр?вающій "момент разрыва". 5 апр?ля эти "л?вые" в Исполнительном Комитет? требовали изм?ненія "всей системы отношенія к Правительству", ибо "политика Правительства ясно показала, что момент, когда мы его должны были поддерживать, проходит... Правительство, укр?пляясь все бол?е и бол?е, нас игнорирует, наступает момент, когда нам придется отказать ему в поддержк?". Судя по протоколу, застр?льщиком выступал не столько Стеклов, бывшій докладчиком, сколько Суханов, на котораго вся деятельность Контактной Комиссіи производила "тягостное впечатл?ніе": "функціи делегаціи", по его мн?нію, свелись лишь к регистраціи сд?ланнаго Правительством. Опубликованный протокол зас?данія Исп. Ком. нельзя признать очень вразумительным[527], но он дает все же возможность установить, какіе вопросы считались тогда "конфликтными", т. е., вопросы, по которым Правительство не дало отв?тов, удовлетворивших Комиссію в ц?лом[528].

Среди этих "конфликтных" вопросов первым стоял тот "10-мил-ліонный фонд", который выдвинул в своем текст? Милюков, и который никакого, в сущности, принципіальнаго значенія не им?л, так как отказ в ассигновк? офиціально мотивирован был "недостатком средств". Отказ волновал Исполнительный Комитет, и там сознавали, что это "простая отговорка" — не дали денег "как противникам". Так формулировал в зас?даніи 5-го меньшевик Богданов — сторонник того, чтобы "добиваться 10-милліоннаго фонда", но высказавшійся, однако, против того, чтобы "на этом вопрос? принимать бой". Требовать 10 милліонов от Правительства постановили еще 15 марта (и даже раньше — протокол 15 марта говорит: "подтвердить прежнее р?шеніе" и приступить к "немедленной выработк? текста требованія"). Упорство, проявленное Правительством, не совс?м понятно, так как форму субсидіи можно было приспособить к бытовым условіям времени и устранить вн?шнее узаконеніе "двоевластія", котораго стремились изб?жать. Между т?м по положенію, которое заняли Сов?ты в первое время, они безспорно выполняли и функціи общегосударственнаго значенія — наприм?р, в области продовольствія (в распоряженіе сов?тской продовольственной комиссіи Главным Интендантством было передано н?сколько складов). Продолжавшееся бытовое двоевластіе на м?стах вызывало не только требованія от центра ассигновок из "государственных средств", но и угрозы воспользоваться средствами м?стнаго казначейства, в случа? неоткрытая кредита в кратчайшее время, как то иркутскій исполком телеграфировал 25 апр?ля Чхеидзе. Едва ли приходится сомн?ваться, что эти угрозы, в случа? отказа, приводились в исполненіе. Не будет преувеличеніем сказать, что в провинціи сов?ты повсюду пользовались правительственными ассигновками. Когда в начал? октября в Правительств? был поднят вопрос о назначеніи ревизіи общественных и демократических организацій (в том числ? сов?тов) в выданных им государственных ассигнованіях, "Изв?стія" писали, что петроградскій Сов?т — "никогда никаких сумм из казны не получал". И это представляется очень сомнительным, посколько р?чь идет о первом времени. Попытка просл?дить ручьи, по которым притекали косвенно или в полузамаскированном вид? ассигновки из Государственнаго Казначейства, отвлекла бы изложеніе слишком уже в сторону[529]. Без риска отойти от д?йствительности, можно утверждать, что Сов?т не мог бы выполнять своих многообразных функцій, вплоть до сношеній с вн?шним міром, если бы жил только на доброхотныя пожертвованія, притекавшія в Сов?т, конечно, не в таких разм?рах, как во Временный Комитет: вм?сто милліонов зд?сь были десятки тысяч — на 13 марта их было прим?рно 123 тыс. по офиціальному докладу зав?довавшаго сов?тскими финансами Брамсона. Система сов?тских доходов в вид? самообложенія рабочих, раскладки по ротам, отчисленій от митингов и "общественных кинематографов" была разработана лишь в конц? мая[530]. В итог? отказом в "10-милліонном фонд?" — отказом, демонстративное значеніе котораго анулировалось офиціальной мотивировкой — Правительство лишалось возможности регулировать анархію на м?стах, что неизб?жно было бы при офиціальной ассигновк?, подлежащей общегосударственному контролю.

Вторым "конфликтным" вопросом явился вопрос о присяг? в арміи. Он им?л уже свою длительную исторію. Формула присяги была установлена Правительством 7 марта, Она гласила для лиц "христіанскаго в?роиспов?данія": "Клянусь честью солдата и гражданина и об?щаюсь перед Богом и своею сов?стью быть в?рным... Россійскому Государству, как своему отечеству... Обязуюсь повиноваться Временному Правительству... впредь до установленія образа правленія волей народа при посредств? Учредительнаго Собранія... В заключеніе данной мною клятвы, ос?няю себя крестным знаменем и ниже подписываюсь..." Эта формула присяги и вызвала протест Исполнительнаго Комитета, обсуждавшійся в Сов?т? 12 марта. "Крупным недочетом" опубликованнаго текста было признано, с одной стороны, умолчаніе о "защит? революціи" и "свободы", а с другой, нарушеніе "свободы в?роиспов?данія"... Правительству было предложено переработать непріемлемую форму присяги, а до выработки ея к "присяг? не приводить, а гд? это сд?лано, считать присягу нед?йствительной". В собраніи предс?дателем было подчеркнуто, однако, что отклоненіе присяги не означает призыв к неповиновенію Правительству — напротив, "необходимо согласованно д?йствовать для упроченія новаго строя". 16-го в Исполнительном Комитет? было доложено, что Правительство "признало ошибочным изданный приказ о присяг? без в?дома Исполнительнаго Комитета" и согласилось до Учредительнаго Собранія не приводить к присяг? т? части войск, которыя не присягали. Р?шеніе бол?е, ч?м странное — в?дь исправить текст присяги в дух?, желательном для Сов?та, было бы вполн? возможно. Если сообщеніе, сд?ланное в Исполнительном Комитет?, соотв?тствовало д?йствительности, то вопрос по отношенію к Правительству казался бы исчерпанным. И т?м не мен?е он вновь выплыл в апр?л? в силу того, что "соглашеніе" было нарушено на фронт? и в Петербург? — как говорилось в Исполнительном Комитет?, командующим войсками ген. Корниловым. ("Генерал старой закваски, который хочет закончить революцію" — так характеризовали Корнилова в бол?е раннем мартовском зас?даніи). На указаніе Контактной Комиссіи о нарушеніи "Соглашенія" Правительство отв?тило, как указывал Стеклов в доклад?, что "оно об этом слышит в первый раз". Стеклов д?лал знаменательную оговорку, он допускал, что "к присяг? приводятся полки по их собственному желанію ". В этой оговорк? и лежит ключ к неожиданной уступчивости, проявленной Исполнительным Комитетом в лиц? Стеклова: "Мы указали — докладывал представитель Контактной Комиссіи — на тяжелое положеніе революціонных войск, не принявших присяги, и предложили, чтобы вс? были приведены к присяг? по старой формул? , но чтобы Правительство выпустило спеціальное разъясненіе в дух? нашей поправки к тексту". "Опред?леннаго отв?та — заключил докладчик — мы не получили". В невыгодном положеніи оказался Сов?т, и Богданов резюмировал 5-го пренія указаніем, что Сов?т "потерп?л пораженіе" и нужно "найти почетный выход". Мемуаристы субъективны, и Шляпников говорит, что конфликт на почв? присяги принял для Правительства "скандальный характер'. Вывод историка, минуя оц?нку ц?лесообразности разыгравшагося конфликта и поведенія об?их сторон, пожалуй, должен будет присоединиться к зам?чанію в дневник? ген. Болдырева касательно отм?ны присяги: "новая охапка горящей пакли", брошенной в армію и приводившей на м?стах к столкновенію присягавших с неприсягавшими.

Третьим "конфликтным" вопросом являлся "про?зд группы эмигрантов через Германію", т. е., прославленный "пломбированный вагон", в котором прибыл в Россію Ленин, и связанный с ним проект обм?на прі?хавших революціонеров на группу н?мецких военнопл?нных. Правительство не считало себя связанным "обязательствами, данными без его в?дома и согласія" и заявило, что "ни о каком обм?н? р?чи быть не может". Зд?сь позиція "интернаціоналистов" была довольно безнадежна[531], ибо в сред? самого Исполнительнаго Комитета весьма многіе отрицательно относились к той "несомн?нно недопустимой, по меньшей м?р?, политической ошибк?", которую совершили "Ленин и его группа", не «читаясь "с интересами русской революціи" (слова Богданова). При таких условіях Контактная Комиссія должна была потерп?ть "пораженіе" в конфликтном вопрос?[532]. Нельзя не согласиться с мн?ніем, выраженным Богдановым на зас?даніи 5 апр?ля, что демократія сама д?лала многое, чтобы "ослабить себя" и "терп?ла пораженія на т?х вопросах, на которых давать бой ей было "невыгодно".

Перечисленными вопросами исчерпывался обвинительный акт против Правительства посколько он нашел себ? отраженіе в протокол? 5 апр?ля. Ни в протоколах Исполнительнаго Комитета, ни в воспоминаніях о работах Контактной Комиссіи н?т матеріала для сужденія о вопрос?, который должен был явиться предметом обм?на мн?ніями и разногласій между членами Правительства и представителями Сов?та, — вопроса, вызвавшаго н?сколько взволнованных страниц в воспоминаніях Набокова и агитаціонные нападки в посл?днюю декаду существованія Временнаго Правительства перваго состава со стороны н?которых тогдашних органов соціалистической печати. Как надлежало р?шить вопрос о судьб? членов ликвидируемых революціей старых правительственных учрежденій? Мы не располагаем данными для характеристики м?р, принятых Правительством в этом отношеніи. Очевидно, вопрос разр?шался просто в том бытовом порядк?, при котором чины Охранных Отд?леній и аналогичных институтов департамента полиціи не могли естественно думать о полученіи от государства пенсій за прежнюю в?рную службу. Общій вопрос мог быть разр?шен, конечно, только законодательством о соціальном страхованіи старости. Но не в этой плоскости поставлен вопрос в воспоминаніях Набокова и не в этой плоскости правительственныя распоряженія вызывали "негодованіе" в "сов?тских кругах", отражавшееся и в пресс? и на митингах. Д?ло шло о сановниках — о т?х "высших чиновниках", которые добровольно или вынуждено ушли в отставку и о членах безд?йствующаго Государственнаго Сов?та. В первый революціонный м?сяц этот вопрос сам по себ? не вызывал никакого отклика ни в пресс?, ни в Сов?т?. Он случайно поднялся в Исполнительном Комитет? 19 марта в связи с появленіем делегаціи от кронштадтскаго Сов?та, протестовавшей против уплаты жалованія арестованным в Кронштадт? офицерам. Сов?ту приходилось играть активную роль в умиротвореніи буйных кронштадтцев и в силу этого, может быть, Исполнительный Комитет тактически даже вынужден был вынести постановленіе о задержк? уплаты жалованья арестованным впредь то окончанія сл?дствія, и выясненія их виновности. Акт бытового двоевластія получил, однако, расширенное толкованіе и о состоявшемся р?шеніи, "им?ющем распространительный характер, как в отношеніи чиновников вс?х в?домств, так и членов бывшей династіи Романовых" постановлено было "сообщить предс?дателю Сов?та министров" (формулировка, взята из записи протокола). Как реагировало Правительство? Надо думать, что оно согласилось с такой постановкой, ибо вскор? министром юстиціи было отдано аналогичное распоряженіе в отношеніи вс?х лиц, сл?дственное производство о которых шло в Чрезвычайной Сл?дственной Комиссіи. А вс? остальные? Временное Правительство не внесло зд?сь никакой ясности и опред?ленности и выбрало наихудшій путь сепаратных р?шеній, вызывавших протест и дававших пищу для всякаго рода демагогических выпадов: производится де растрата народных денег на многотысячныя пенсіи бывшим царским слугам. Не им?я в своем распоряженіи протоколов зас?даній Врем. Правит., трудно пров?рить правильность утвержденій Суханова о постановленіи Правительства 12 апр?ля выдать пенсіи "бывшим министрам" в разм?р? 7 тыс. руб.. что и привело в негодованіе сов?тскіе круги. Повидимому, р?чь шла об указанных выше отд?льных постановленіях, о которых упоминает Набоков: "в самом начал? (в?роятно, в апр?л?) Временное Правительство в двух случаях назначило пенсіи в разм?р? 7-10 тыс. (кажется, д?ло шло о Коковцев? и Тан?ев?)". Ни тот, ни другой не принадлежали, к числу т?х матеріально необезпеченных людей, которых революція жестоко вернула в "первобытное бытіе" и судьба которых волновала с моральной стороны Набокова. Почему в число избранных попал отец знаменитой Вырубовой, имя которой в этот момент было крайне одіозно? Политическая безтактность часто бывает чревата посл?дствіями. Особо в д?л? о "сановниках" стоял вопрос о членах Государственнаго Сов?та "по назначенію", обреченных на "совершенную праздность посл? переворота", хотя формально Государственный Сов?т, как учрежденіе, не был упразднен. По словам Поливанова, это почтенное учрежденіе и среди бюрократіи принято было называть "Ново-Д?вичьим монастырем". "Наибол?е добросов?стные и тактичные члены Государственнаго Сов?та — вспоминает Набоков — почувствовали неловкость своего положенія и нравственную невозможность получать крупное содержаніе, не д?лая ничего, и возбудили вопрос об ум?стности подачи в отставку". По поводу того, что члены Государственнаго Сов?та продолжают получать содержаніе, и "завопили" на митингах и в печати. "Весь этот шум — утверждает управляющій д?лами Правительства — произвел на Правительство "большое впечатл?ніе". "И тогда, наконец, пришлось поставить во всем объем? вопрос о членах Государственнаго Сов?та... Правительство потратило ц?лых два зас?данія на обсужденіе его — и не могло придти ни к какому опред?ленному р?шенію. Так вопрос и остался "неразр?шенным". Правительство не вышло из свойственной ему, столь характерной неопред?ленности потому, что "шум", поднятый вокруг этого вопроса (о том, что "посыпались протестующія резолюціи рабочих и солдатских собраній", говорят составители Хроники февральской революціи)- не был так велик, как изображают мемуаристы, — иначе его резонансы не могли бы не отразиться в общей печати и в дошедших до нас отрывочных протоколах Исполнительнаго Комитета...[533].

"Бум", поднятый "л?выми" в Исполнительное Комитет?. потерп?л фіаско. Их ц?лью было добиться превращенія Контактной Комиссій из органа "соглашенія" в орган, диктующій Правительству свою волю. В их представленіи Сов?т должен был играть роль не "задерживающаго центра, а индикатора массоваго настроенія. Поэтому большевики, зас?давшіе в Исполнительном Комитет? (Красиков, Стучка), требовали "гласности в переговорах с Правительством" — устраненія всяких "тайн и дипломатіи", обязательства для Контактной Комиссіи вести протоколы, подписываемые об?ими сторонами, и предложенія Правительству д?лать в "письменной форм?". "Правые" (Дан, Церетелли. Брамсон) энергично возражали, указывая, что подобное р?шеніе уничтожает самый смысл существованія Контактной Комиссіи — выгода непосредственных личных отношеній в том, что они дают возможность Исполнительному Комитету "оріентироваться в теченіях Правительства". В воспоминаніях Суханов изд?вается над элементарной аргументаціей противников оформленія функцій Контактной Комиссіи, превращавших сов?тских делегатов — посредников между "классовыми противниками", в каких-то "пронырливых репортеров". Почему этот вопрос им?л, однако, по признанію мемуариста "огромную важность" для революціи? Потому, что "л?вые" желали покончить с "теоріей береженія Правительства", которую далеко не посл?довательно пыталось проводить в жизнь образовавшееся большинство в Исполнительном Комитет? под руководством Церетелли. Напор "л?вых" смутил "мамелюков", как начинает именовать с этого момента Суханов сов?тское "болото", шедшее довольно послушно за своим признанным "вождем". В Исполнительном Комитет? возникли "сомн?нія" в раціональности прежней тактики и у сторонников этого большинства: протокол 5 апр?ля н?сколько неожиданно отм?чает предложеніе Чхеидзе "никаких непосредственных сношеній с Правительством не им?ть, сноситься с Правительством только письменно и требовать от Правительства письменных же отв?тов". Предложеніе "л?вых" -собрало 17 голосов против 21, высказавшихся за сохраненіе status quo и принявших поправку Брамсона о необходимости самой Контрольной Комиссіи вести "подробныя записи переговоров, скр?пленныя подписями вс?х участников делегаціи".

Исполнительному Комитету не пришлось возвращаться к вопросам, поставленным в зас?даніи 5 апр?ля. Он занялся своей собственной внутренней реорганизаціей. Из Исполнительнаго Комитета выд?лено было бюро, к которому переходили функціи Контрольной Комиссіи, формально упраздненной уже 13 апр?ля. Через нед?лю разыгрались событія, приведшія к первому правительственному кризису и к зам?н? правительства "цензоваго" правительством "коалиціонным". Взаимоотношеніе двух "классовых противников" вн?шне изм?нилось. Оппозиція в Сов?т? в представленіи Суханова сд?лалась "незам?тной" и "окончательно безсильной". Это уже будущее по отношенію к тому времени, о котором мы говорим.

Подноготная, вскрывающаяся при обозр?ніи д?ятельности Контр. Комиссіи, свид?тельствует о симптомах, мало благопріятных для установленія дов?рія во взаимных отношеніях между властью и демократіей, посколько посл?дняя выявляла свой общественный лик через сов?ты. Очевидно, искусственный оптимизм не очень вдумчиваго члена Правительства Вл. Львова, заявившаго московским журналистам, что между Правительством и Сов?том "установлен т?сный контакт, и слухи о треніях распространяют злонам?ренныя лица", не отв?чал д?йствительности. Может быть, Правительство и н?сколько злоупотребляло декоративной тактикой, внушаемой отчасти еще не исчезнувшими отзвуками приподнятых революціонных настроеній — тактикой, которую японскій посол в Петербург? виконт Цунда в секретном посланіи министру иностранных д?л в Токіо в середин? марта опред?лял словами: "если у людей сложилось поверхностное мн?ніе, что все благополучно, то это происходит от того, что Временное Правительство... скрывает от общества правду". Эта тактика опред?ляла собой офиціальное знамя, которое р?яло над общественной жизнью в мартовскіе и отчасти еще в апр?льскіе дни. Слишком чуткая подчас к температур? общественных настроеній "Русская Воля" писала по поводу правительственной деклараціи о войн? 28 марта: "Союз Сов?та с Временным Правительством, это — союз жизни; союз в реальном творчеств? — творчеств? новых идей в исторіи". Впосл?дствіи реальныя очертанія, в которых протекала тогдашняя д?йствительность, значительно искажались. Так Милюков ув?рял читателей своей "Исторіи", что упоминавшееся выше воззваніе Правительства 26 апр?ля, написанное Кокошкиным, было в "первоначальном текст?" "суровым обвинительным актом против Сов?та Р. Д.". но "посл? троекратной перед?лки", вм?сто "открытаго обвиненія Сов?та в парализованіи Правительства и в сод?йствіи распаду страны", основная мысль была "очень сильно затушевана" под вліяніем "товарищей Керенскаго" по партіи. В окончательном вид? "обвинительный акт" гласил: "Говоря об осуществленных и осуществляемых им задачах, Временное Правительство не может скрыть от населенія т?х затрудненій и препятствій, которыя оно встр?чает в своей д?ятельности... К сожал?нію и великой опасности для свободы рост новых соціальных связей, скр?пляющих страну, отстает от процесса распада, вызваннаго крушеніем стараго государственнаго строя...[534]. Стихійныя стремленія осуществлять желанія и домогательства отд?льных групп и слоев населенія явочным и захватным путем, по м?р? перехода к мен?е сознательным и мен?е организованным слоям населенія грозят разрушить внутреннюю гражданскую спайку и дисциплину, и создают благопріятную почву, с одной стороны, для насильственных актов, с?ющих среди пострадавших озлобленіе и вражду к новому строго, с другой стороны, для развитія частных стремленій и интересов в ущерб общих и к уклоненію от исполненія гражданскаго долга". Управляющій д?лами правительства Набоков в воспоминаніях называет утвержденія историка "преувеличенным отзывом" и свид?тельствует, что строки, введеныя в воззваніе редакціей "Д?ло Народа" (?!), "довольно туманно и отвлеченно" излагавшія причины происходившей неурядицы, не могли изм?нить "основного тона воззванія". "Строгій государственник считает воззваніе "одним из слаб?йших" документов эпохи: "его идеологія — ставящая во главу угла добровольное подчиненіе граждан ими же избранной власти — очень сродни идеологіи анархизма". Набоков слишком серьезно принимал вн?шнюю словесную форму и сущность. Для нас важно, что документ ("духовное зав?щаніе" Правительства перваго состава) характеризует неизжитую психологію момента и показывает, что два полюса революціи окончательно еще не скристализировались. Единеніе во имя достиженія задач, поставленных революціей, оставалось в общественном сознаніи первенствующей директивой. Большевики и их попутчики из среды народнических максималистов и идеологов " посл?довательнаго марксистскаго интернаціонализма", выразительницей позиціи. которых сд?лалась появившаяся в середин? апр?ля горьковская "Новая Жизнь", пока стояли на отлет? революціи. Стихійныя силы, проявленія которых пытались вызвать в стран? ленинскіе выученики и их присп?шники. только еще "глухо клокотали", по выраженію Троцкаго, в глубин? н?др револіоціи. Недаром "Новая Жизнь", стремившаяся к доведенію революціи "до конца", в первом же номер? говорила о преждевременности "власти сов?тов", которая вызовет в этот момент "отчаянное сопротивленіе". Россійскій гражданин в громадном большинств? в то время абсолютно не в?рил в тезу, что "вся наша свобода пойдет прахом", если революція не произойдет в международном европейском масштаб?.

Достаточно знаменательно, что среди вс?х политических группировок того времени лишь одна небольшая партія народных соціалистов открыто и р?шительно выступила на своей первой конференціи в Москв? 23 марта с осужденіем попыток, знаменующих установленіе "двоевластія" и подрывающих авторитет Временнаго Правительства. Не отрицая общественнаго контроля над революціонным правительством, партія говорила о необходимости в період разрушенія старых и созданія новых форм полнтическаго и соціальнаго общежитія... единой и сильной власти, обладающей д?йствительной, а не призрачной полнотой власти[535]. Д?ло было не в той проходящей "анархіи" на м?стах, характеризовавшей собою первоначальный, эмбріональный этап революціи, а в наличіи тенденціи культивировать обособленность конкурирующих с властью демократических классовых политических группировок, механически возникших на революціонной поверхности по традиціи из 1905 года, т. е. "своеобразіе" бытовое превращать в своеобразіе теоретическое. Не надо было быть ни историком, ни обладать прозорливым предвид?ніем для того, чтобы учесть опасность, которая крылась в зам?н? нормальных политических отношеній идеологических групп, пресл?дующих пусть даже узко партійныя ц?ли, сурогатами внутренне аморфных сов?тских организацій. Зд?сь открывалось широкое поле демагогіи, на которой базировался неестественный в наступательном процесс? шумный вн?шній эффект соціалистических партій и который выдвигал на авансцену "соціалистическую улицу"... Впосл?дствіи лидером этих партій было сказано не мало не то горьких, не то обличительных слов по адресу народных масс, не доросших по своему культурному развитію до воспріятія новых идей организованной демократіи. Красная митинговая фраза Керенскаго о "взбунтовавшихся рабах" превращалась почти в соціологическую формулу[536].

Подобныя жалобы на своего рода разрыв интеллигенціи с народом выносили, однако, лишь обвинительный приговор роковой, непредусмотрительной и пагубной тактик?, производившей неизб?жно взам?н зр?лаго плода недоносок.

Посл? переворота страну охватила неутолимая жажда просв?щенія. Из глухих деревенских углов несутся крики: книг, книг, — отм?чали наблюдатели из числа уполномоченных Временнаго Комитета. Вначал? этих книг было мало, и "Россія вернулась к апостольским временам": по деревням ходили люди и пропов?дывали "новыя начала". Потом этого книжнаго "просв?щенія", пожалуй, стало слишком уже много. Пропагандисты очень скоро нарядились в узкіе партійные мундиры. Каждый "начетчик" до изв?стной степени фанатик. Скоросп?лое "политическое просв?щеніе" стояло на грани политическаго развращенія масс, посколько просв?тители руководились зав?том протопопа Аввакума: "раз?вай рот шире, само царство небесное валится" (так н?когда охарактеризовывалась пропаганда Троцкаго в одном из перлюстрованных политической полиціей писем). Приходится ли удивляться, что "сознательность" пасовала перед "стихіей" и "соціализм сознательнаго пролетаріата" затеривался в мір? "охлоса". Это творила "жизнь", но исторія не может снять отв?тственность и с т?х, кто создал вн?шнія формы, в которых выражалась эта жизнь. Посл?дующая исторія революціи зарегистрирует безконечно длинную вереницу фактов, показывающих, что стихію из "н?др революціи" вызывали часто, очень часто, и т?, кто по своей идеологіи, казалось, были далеки от большевицких концепцій радикальнаго переустройства міра единым революціонным взмахом. Они становились невольными и безсознательными попутчиками т?х, кто разрушал демократическій революціонный фронт. Изв?стный "правый" с.-р. Брушвит, в?роятно, совершенно не отдавал себ? отчета в том, что он бросает зажженную спичку в пороховую бочку, взрыв которой может уничтожить не только коалиціонное правительство, не только Учред. Собраніе, но и демократію в Россіи, когда в состояніи ораторскаго самозабвенія неосторожно на майском крестьянском съ?зд? в Самарской губ. бросил в массу демагогическіе призывы от имени арміи: "Мы не выпустим ружей из рук даже и посл? войны — не выпустим до т?х пор, пока знамя "Земля и Воля" не будет знаменем государства. Во время Учр. Собр. мы будем держать ружья на-караул, но помните, что посл? этой команды есть другая — "на изготовку"...

Партія народных соціалистов, представлявшая собой в значительной степени интеллигентскую группировку, в ц?лом этого гр?ха в революціонные дни не воспріяла на себя[537], ибо ея основной практическій лозунг органически был связан с девизом, начерченном на ея политическом знамени: "все для народа, все через народ" — то было утвержденіе не только народовластія, но и до изв?стной степени пропов?дь осуществленія в жизни постулатов, освоенных народным сознаніем и клавшим преграду "революціонному правотворчеству" массовой стихіи. Идеологи "народнаго соціализма" никогда не обольщались "безсознательным соціализмом", сд?лавшимся столь модным лозунгом в мартовскіе дни, что даже демонстрація дворников в Москв? в ма? происходила под знаменем: "да здравствует соціализм". "Соціалистов" стало слишком много. Народным массам главенствующія соціалистическія партіи внушали тлетворную мысль, что подлинная демократія заключена в бытовых соединеніях соціальных категорій, представленных рабочими и крестьянами. Количественный принцип совершенно устранял естественное разд?леніе. Роковым образом исчезала категорія трудовой интеллигенціи, им?вшаяся в программ? теоретических построеній соціалистов-революціонеров[538]. Реальныя отношенія, созданныя характером революціоннаго переворота, заставили революціонных идеологов ввести третью категорію "демократіи" — солдат, при всеобщей воинской повинности, не говоря уже об условіях войны, никакой особой соціальной группы не представлявших. Соціальная логика при этом нарушалась. Ленин был бол?е посл?дователен, когда в своих начальных построеніях, игнорируя "солдатских депутатов", выдвигал лозунг — "рабочих, крестьянских и батрацких" сов?тов. Посколько. сов?ты могли разсматриваться, как революціонные клубы sui generis, постолько лишь в схем? революціоннаго строительства могли быть законно признанными сов?ты солдатских депутатов, которые в первый момент р?шительно первенствовали в предводительствуемых революціонной демократіей организаціях и накладывали на них свой не классовой и т?м самым скор?е политическій отпечаток.

Для характеристики просов?тской позиціи революціонной демократіи символистичным является выступленіе "заложника демократіи" в правительств? на Всероссійском Сов?щаніи Сов?тов, когда он вырвался из правительственных тенет, чтобы "хоть немного подышать воздухом той среды", из которой вышел. Передавая "низкій поклон всей демократіи от имени Правительства" Сов?щанію, Керенскій разъяснял (дважды) и формулу "всей демократіи" — "рабочим, солдатам и крестьянам", незам?тно демагогически триединая формула становилась в устах соціалистических д?ятелей адекватной понятію демократіи, и они, д?йствительно, сами, быть может, и "помимо собственнаго сознанія", по выраженію Плеханова, уравнивали дорогу, ведшую к ленинским воротам. Не отдавая себ? отчета впосл?дствіи лидер меньшевиков Церетелли (его называли "мозгом революціи") будет квалифицировать первый офиціальный съ?зд сов?тов (в іюн?) "полномочным парламентом революціонной демократіи", а лидер соц.-рев. Чернов пойдет дальше и назовет съ?зд сов?тской демократіи "нашим учредительным собраніем".

Народные соціалисты были чужды этому своего рода "сов?тскому психозу" и не потому, что представители радикальной интеллигенціи, вошедшіе в партію, как пытается утверждать автор "рожденія революціонной Россіи", принадлежали к групп? "промежуточной между буржуазной и соціалистической" — идеологически посл?довательные соціалисты (правда, не по формул? Интернаціонала), обосновывавшіе свою догму не на стихійной борьб? классов и выдвигавшіе интересы челов?ческой личности на первый план, вожди партіи вид?ли в сов?тском принцип? нарушеніе демократических зав?тов, угрожающее народовластію и органу его выражающему, т. е. Учредительному Собранію. И не только грядущему Учр. Собранію, но и стоявшему в ближайшей очереди демократическому общественному самоуправленію (своим параллелизмом). Поэтому, не игнорируя сов?ты, как революціонныя организаціи, стихійно созданныя жизнью, партія оставалась к ним хладной и относилась с осторожностью: когда сконструировали окончательно Петербургскій Исп. Комитет, в нем не оказалось представителей народных соціалистов — Станкевич (тогда трудовик) отм?чает, что Мякотин и П?шехонов, т. е. признанные вожди партіи, "старательно подчеркивали свою чужеродность". Это ставило партію как бы вн? сов?тской общественности. В?роятно, такую позицію надо признать тактической ошибкой, ибо партія лишалась возможности своей интелектуальной силой оказывать непосредственное вліяніе. Но бол?е серьезной тактической ошибкой являлся отказ возглавить иниціативу возрожденія в середин? марта стараго крестьянскаго союза — насл?дія того же 1905 года. Отказ мотивировался нежеланіем дробить революціонныя силы. Произошло как раз обратное тому, что разсказывает в своих воспоминаніях Суханов о "попытк?" захватить Крестьянскій Союз группой радикальной интеллигенціи, руководившей Союзом в 1905 г. и не желавшей теперь контакта с Сов?том Крестьян. Деп.. Крестьянскій Союз должен был возникнуть, как постоянная организація, а не по типу временных соединеній для "политико-революціонной борьбы" в схем? сов?тской организаціи. Он всетаки возник, попал в руки людей бол?е или мен?е случайных и неопред?ленных по своей общественной позиціи, и не получил широкаго распространенія. Между т?м при бол?е авторитетном руководительств? он мог не только им?ть ум?ряющее значеніе в противов?с крестьянским сов?там, попавшим в орбиту партіи с.-р.[539], но и сыграть самостоятельную, значительную роль при выборах в Учр. Собраніе.

Мы вкратц? остановились на народных соціалистах, потому что в дни мартовской общественности только эта группа могла выступить, как организованная единица. Впосл?дствіи вн? сов?тской общественности оказалась плехановская группа (сам Плеханов был избрав жел?знодорожниками в Сов?т, но представители группы "Единство" не были допущены), равно как вн? ея были, в сущности, так называемые соц.-дем. "оборонцы", руководителем которых сл?дует признать одного из наибол?е выдающихся идеологов и марксистских публицистов Потресова. К этим общественным подразд?леніям соціалистическаго характера надо отнести и "трудовиков", выступавших посл? революціи в качеств? самостоятельной единицы. Назвать "трудовиков" партіей в точном смысл? слова нельзя было, ибо эта группа — скор?е своеобразный политическій блок, рожденный в бытовых условіях думской работы — в сущности не им?ла еще своей ц?льной и разработанной идеологической программы и тактики, — ея думскій лидер Керенскій офиціально числился в рядах соц.-революціонеров. Народническій отт?нок трудовой группы естественно толкал ее на соединеніе с народными соціалистами. Это соединеніе и произошло в конц? іюня не без преній, ибо у этих политических группировок было в первое время разное политическое воспріятіе революціи. Трудовики оказались бол?е радикальны в программных требованіях[540] и бол?е эластичны в тактик?, приноравливая ее в основных линіях к фронту "сов?тской демократіи", в д?лах которой центр принимал живое участіе, составляя ея "правое" крыло: в петроградскій Исп. Ком. входили Чайковскій, Брамсон и Станкевич.

Вс? указанныя группировки могли создать единый общественный фронт, к которому должны были присоединиться выд?лившіеся, в конц? концов, в самостоятельную группу "воленародцы" из партіи соц.-революціонеров. Медленно происходившая в процесс? революціи диференцировка партійных группировок ко благу страны была бы ускорена, если бы революціонное правительство с перваго дня родилось в коалиціонной тог?. Вс? попытки сохраненія единаго револіоціоннаго фронта, — соединить разнородные элементы в единой партіи с.-р. и — перекинуть мостик к двуединой уже соціал-демократіи — им?ли пагубный результат уже потому, что д?лали безплодной идейную и практическую борьбу с большевизмом, порождая сумятицу в ум? неиспытаннаго в партійных тонкостях "простолюдина"[541]. Что было общаго между будущим л?вым с.-р. Мстиславским и Бунаковым-Фондаминским, объединившимся в одном партійном орган?? Что было общаго между Черновым, как дв? капли воды, похожим на Ленина, наряженнаго в "селянскій" костюм, и Авксентьевым, вошедшим в одно коалиціонное правительство? Только то, что н?когда и Потресов с Лениным сид?ли за одним партійным столом, объединяло этих общественных антиподов. Ясное расчлененіе противоестественных политических соединеній и способствовало бы выявленію того подлиннаго "колективнаго ума", который по слову культурн?йшаго апостола анархизма Кропоткина необходим в революціи, — когда-то в своей "Анархіи" он писал: "вся исторія нам говорит, что никогда еще люди, выброшенные революціонной волной в правительство, не были на высот? положенія". При настроеніях мартовских дней, сказавшихся даже на эволюціи большевицкой "Правды", существованіе договорившагося соціалистическаго блока привлекало бы к себ? людей, и это не дало бы возможности родиться противоестественному явленію, когда партія соц.-рев., по злому, современному зам?чанію Потресова, разбухла в первые м?сяцы революціи до разм?ров грандіознаго[542]. Соглашеніе с демократическими элементами партіи к. д. могло бы дать прочную основу для тактическаго блока и с цензовыми элементами, или по другой терминологіи с буржуазіей, без активнаго участія которой в революціонном процесс? при неизб?жном экономическом кризис? в стран?, которая переживала политически и соціальный катаклизм во время войны, соціалисты могли дать, как выразился позжз в зас?даніи Московскаго сов?та меньшевик Исув, "лишь уравнительный голод". Вопреки здоровому политическому разсчету жизнь пошла не по этому пути и превратила в дни существованія перваго революціоннаго правительства одну партію народной свободы в партію как бы "правительственную".

Съ?здом "правительственной партіи" и назвали н?которыя газеты (напр., "Бирж. В?д.") собравшейся в канун марта в Петербурге съ?зд партіи народной свободы. По существу это было не совс?м так уже потому, что, по признанно Набокова, самым вліятельным лицом в Правительств? был Керенскій, котораго поддерживало большинство министров. Наблюдавшій Правительство в "контактных" зас?даніях Суханов говорит, что "л?вая семерка" — в состав? обоих Львовых, Керенскаго, Некрасова, Терещенко, Коновалова и Годнева[543] почти всегда была и "оппозиціи" к Милюкову, котораго демократически "День" называл позже "злым геніем" революціи. Сл?довательно, трудно назвать первый період революціи "милюковским", как это часто д?лается в литератур?, и вид?ть в лидер? к.-д. "фактическая главу" Врем. Правительства перваго состава. Посколько с первым періодом связан пафос революціи, он ярче выражался в личности Керенскаго[544]. Но во вн? Временное Правительство представлялось правительством "цензовым". Так как правая общественность исчезла с поверхности общественной жизни, то партія к.-д. т?м самым становилась выразительницей буржуазных настроеній, противопоставляемых сов?тской демократіи. Это была одна из аномалій на зар? обновленной жизни страны, исказившая демократически облик заслуженной партіи русской интеллигенціи. В "страшной и красивой гроз?, в которой пришел новый строй" (слова Милюкова на съ?зд?) "надклассовая" партія с компромиссными традиціями прогрессивнаго блока не могла уже выполнять функціи "арбитра" — этого тогда не хот?л понять общепризнанный глава партіи[545].

Партія к.-д. была противопоставлена демократіи, хотя первый ея съ?зд посл? революціоннаго переворота пытался перебросить мост к сов?тским элементам. Он осторожно подошел к вопросу о двоевластіи. "Велика заслуга петроградскаго Сов?та Р. и С. Д. в революціонные дни, — говорил докладчик по тактическим вопросам Винавер, — но, к сожал?нію, он вышел за пред?лы своих функціи. Создалась опасность многовластія, опасность чрезвычайно грозная". — Сов?т не должен издавать распоряженій, им?ющих характер правительственных актов. Но член Правительства Некрасов тут же опасенія Винавера сводил на н?т, говоря о "так называемом двоевластіи" и представляя это "двоевластіе" естественным выводом "революціонной психологіи". — не для того же свергнут один самодержец, чтобы создать таких 12[546]. Сов?там на съ?зд? было произнесено много комплиментов. Так сам Милюков признавал, что, "если бы не было товарищей сл?ва, никакія наши предвид?нія не помогли бы свергнуть самодержавіе". Поэтому резолюція съ?зда лишь иносказательно и туманно намекала на двоевластіе. Она говорила: "Пріостановленіе нормальной функціи народнаго представительства не требует организаціи на иных началах общественнаго мн?нія, осв?домляющаго Правительство и выражающаго отношеніе общества к м?ропріятіям и общему направленію д?ятельности Врем. Правительства, Однако, организаціи, существующія и могущія для этой ц?ли возникнуть, должны оставаться в пред?лах указанных ц?лей и не претендовать на функціи власти исполнительной, вводя населеніе в соблазн многовластія, вреднаго, как для вн?шней обороны, так и для укр?пленія новаго строя..."[547].

Комплименты "истинным представителям революціи" были, конечно, в значительной степени тактическими пріемами, так как съ?зд переходил на республиканскіе рельсы[548]. Р?шеніе это было принято Цент. Ком. партіи уже 11-го марта, — съ?зд должен был провозгласить ту самую "демократическую парламентскую республику", к которой так отрицательно относился Милюков. Дух времени требовал такого р?шенія. "Бурю рукоплесканій" вызывали на обывательских митингах слова: "пусть партія к.-д. похоронит § 19 своей программы в той же могил?, гд? похоронено самодержавіе". И партія сп?шила с этими похоронами. Если старый Петрункевич, не присутствовавшій на съ?зд? и присоединившій заочно свой голос за демократическую республику писал: "монархія морально покончила самоубійством и не нам оживлять ее", то офиціальный докладчик на съ?зд? Кокошкин обосновал новое положеніе аргументами другого свойства и н?сколько странными для государствов?да: населеніе не нуждается больше в монархическом символ? — "но время войны оказалось, что нельзя быть за царя и отечество, так как монархія стала против отечества"[549]. Кн. Евг. Трубецкой говорил о "единой національной вол?", диктующей новую форму правленія. Резолюція о республик? была принята единогласно — к ней не только присоединился Милюков, но и "глубоко" радовался государственно мудрому р?шенію о форм? правленія, становясь в р?зкое противор?чіе с пророческой "проникновенной р?чью" на Милліонной 3 марта, обрекавшей Россію без монархіи "на гибель и разложеніе". Так быстро шло приспособленіе к окружающей политической атмосфер?. Можно призвать, что в нормальных политических условіях форма правленія сама по себ? еще не служит м?рилом демократизма и в партійных программах подчас является вопросом не столько принципіальным, сколько тактическим. Съ?зд к.-д. стоял перед неизб?жным распадом партіи, если бы принял монархическую оріентацію... Мы им?ли уже случай уб?диться, что настроенія в партіи далеко не соотв?тствовали позиціи, которую пытался занять Милюков в первые дни революціи[550]. Еще раз эти настроенія подчеркнул Кизеветтер, прив?тствуя 9-го апр?ля прі?хавшаго в Москву посл? съ?зда Милюкова. Он отм?чал значительную роль, сыгранную лидером партіи в переворот?, но роль именно революціонную, которая опред?лялась думской р?чью 1-го ноября 1916 г. о германофильской партіи Царицы. И... т?м не мен?е единогласіе в признаніи республики выраженіем "единой національной воли" останавливает на себ? вниманіе. Конечно, требовалось изв?стное гражданское мужество для того, чтобы пойти против теченія и открыто заявить в революціонное время о своем монархизм?, который естественно воспринимался лишь в формах легитимных. Между т?м публичное испов?даніе уб?жденій, шедших в разр?з с настроеніем улицы, могло сод?йствовать оздоровленію политической атмосферы и смягчать революціонную нетерпимость к инакомыслящим. Формальное декларированіе "прав челов?ка-гражданина" далеко еще не означает осуществленіе подлинной политической свободы. Русская революція не представляла исключенія. Россія была лишь на порог? того "храма свободы", о котором говорила ветеран русской революціи Брешко-Брешковская в прив?тствіи, обращенном к Сов?щанію Сов?тов. Гражданскаго мужества политическіе д?ятели, уб?жденные в ц?лесообразности конституціонной монархіи, не проявили[551]. В демократических кругах республиканское единодушіе "цензовой общественности" склонны были считать вн?шним флером, нав?янным моментом, который и нововременцев превращал в "республиканцев". Милюкову много раз приходилось опровергать "вздор", заключавшійся в утвержденіи, что партія к.-д. оставалась по существу конституціонно-монархической: "мы совершенные и в?рные республиканцы. С конституціонной монархіей покончила революція", — категорически, заявлял лидер партіи[552].

На седьмом съ?зд? партіи к. д. можно отм?тить и еще н?которыя черты, характеризующія тенденцію перебросить мост к революціонной демократіи. Вінавер в доклад? по тактическим вопросам считал основной задачей партіи в данный момент отпор "контр-революціонным силам", которыя могут во имя стараго посягать на новый строй... Его содокладчик Шаховской предлагал дать директору Ц. К. "искать соглашеніе нал?во", "наших сос?дей справа, мы можем на первых порах оставить", т. е., ликвидировать прогрессивный блок. Некрасов попытался дать директиву Ц. К. и в области соціальной. Только путем соціальных реформ — говорил он — можно "обойтись... без соціальной революціи": "меньше всего можно говорить — сначала политика, а зат?м соціальные вопросы. Старый режим путем этого лозунга привел нас к революціи". "Вдохновенныя слова" Некрасова, по отзыву "Рус. В?д.", были встр?чены шумным одобреніем. Но они не превратились в директиву и не сд?лались постулатом текущей политики, хотя в первом своем воззваніи посл? переворота, 3 марта, партія широков?щательно говорила, что "новая власть перв?йшей заботой своей сд?лает обезпеченіе рабочих и крестьян". Д?ло на съ?зд? ограничилось академическим разсужденіем на тему о лозунгах в дух? англійскаго фабіанскаго эволюціоннаго соціализма и столь же теоретическими разсужденіями в печати будущаго "соціалистов?да" Изгоева на тему о близости соціалистических идей партіи. Аграрный вопрос был отнесен на сл?дующій партійный съ?зд. Партія народной свободы не сп?шила с разр?шеніем соціальных вопросов: в резолюціи Ц.К. 11 марта, в которой провозглашался республиканскій принцип, говорилось, что аграрный вопрос подлежит разр?шенію посл? войны . Лидеры партіи настойчиво зат?м проводили в своих публичных выступленіях мысль о недопустимости соціальных реформ до Учред. Собранія. Революціонная романтика, проявившаяся в настроеніях съ?зда, настолько не встр?чала уже сочувствія, что автор первой исторіи революціи впосл?дствіи даже не упомянул в своем текст? о съ?зд?, протоколы котораго дают, однако, яркій документ для характеристики эпохи, когда еще св?тило "солнце мартовской революціи".

То, что могло быть, не относится к в?д?нію описательной исторіи. Соціалистическія наблюденія ведут нас уже в область "философіи исторіи". Неписанная конституція, установленная жизнью, зам?нила юридическую концепцію, данную актом отреченія 3 марта, фактически иной конструкціей власти. Самодержавіе "12-ти" контролировалось Сов?том посредством контактной комиссіи. "Цензовая общественность — "единственно организованная" в дни формированія Временнаго Правительства — через короткій промежуток оказалась хуже организованной, нежели демократія соціалистическая. Предположенія докладчика по организаціонному вопросу на Сов?щаніи Сов?тов Богданова совершенно не оправдались. Ему казалось, что "цензовые элементы... в стадіи революціи группируются и ос?дают" на м?стах в исполнительных комитетах общественных организацій. В д?йствительности общественные комитеты умирали естественной смертью по м?р? того, как диференцировались элементы, в них входившіе — эти объединенные комитеты никогда не были представительством "цензовой общественности". Если бы "цензовая общественность" в март? сорганизовалась в н?что подобное тому, что представлял собой впосл?дствіи московскій сов?т общественных д?ятелей, его представители могли бы войти в "контактную комиссію" на т?х же условіях, что и представители сов?тскіе.

Временный Комитет Гос. Думы, посколько он находился вн? этой организованной общественности, не мог служить противов?сом "давленію" и ''контролю" над правительством со стороны сов?тской демократіи. Милюков говорит, что члены Времен. Комитета "обыкновенно" участвовали во вс?х важн?йших сов?щаніях Правительства с делегатами Сов?та для того, чтобы уравнов?сить "давленіе" и "контроль" Сов?та над Правительством. О том же упоминает Суханов. Оба историка-мемуариста обобщили факты. Совм?стныя зас?данія никаких сл?дов не оставили — повидимому комбинированное сов?щаніе было созвано два раза в апр?л? в связи с осложненіями, возникшими вокруг "займа свободы" и ноты Правительства по вн?шней политик?[553]. От нас пока ускользает повседневная практика в отношеніях между Правительством и Временным Комитетом, ибо протоколов зас?даній посл?дняго не им?ем (кром? отд?льных эпизодичных выписок). Из протеста Родзянко, посланнаго кн. Львову 17 марта по поводу телеграфнаго распоряженія министра землед?лія Шингарева о реквизиціи хл?ба у землевлад?льцев, пос?вная площадь которых превышала 50 десятин[554], явствует, что между Правительством и Временным Комитетом существовало опред?ленное соглашеніе, по которому Временный Комитет должен был осв?домляться о важн?йших р?шеніях Правительства. Родзянко, настаивая па немедленной отм?н? распоряженія министра землед?лія и на передач? вопроса "на разр?шеніе м?стных компетентных учрежденій, который могли бы разр?шить его не на основаніи теоретических соображеній", в заключеніе выражал сожал?ніе, что "указанныя м?ры были приняты Врем. Правит. без предув?домленія о них Временнаго Комитета вопреки состоявшагося соглашенія и над?ялся, что Врем. Правит, "впредь не откажется придерживаться порядка, установленнаго по взаимному соглашенію его с Врем. Ком. Гос. Думы".

Это соглашеніе было уже прошлым, которое при осложнившихся отношеніях политических групп не отв?чало уже ни потребностям момента, ни психологіи главных д?йствующих лиц. Поэтому "Государственная Дума" и оказалась "не подходящим средством для того, чтобы разд?лить контроль над Правительством" (слова Милюкова в "Исторіи"). В дни правительственнаго кризиса мысль невольно обратилась к фактическому первоисточнику власти, т. е., к первичному соглашенію Временнаго Комитета и Сов?та. Другого формальнаго выхода просто не было. Политическая роль Врем. Комитета в эти дни была и его лебединой п?сней, посколько значеніе этого учрежденія, рожденнаго революціей, опред?лялось мартовским "соглашеніем". Набоков разсказывает, что в поздн?йшей бес?д? с Милюковым (он относит ее к апр?лю 18 г.) ему пришлось коснуться вопроса — была ли "возможность предотвратить катастрофу, если бы Временное Правительство оперлось на Государ. Думу" и не допустило политической роли Сов?та. По мн?нію мемуариста, эта возможность была "чисто теоретическая". Милюков держался иной точки зр?нія и считал, что момент был упущен. Таким образом задним числом Милюков присоединялся к неосуществившимся проектам Родзянко и Гучкова.

Впосл?дствіи сам Милюков охарактеризовал достаточно опред?ленно всю иллюзорность такого плана, назвав в эмигрантской полемик? с Гурко Государственную Думу посл? революціи "пустым м?стом".

Нетрудно установить момент, с котораго лидер партіи народной свободы в 17 г. изм?нил свой взгляд на роль, которую может сыграть Государственная Дума в революціонное время — это был день, когда Милюков, покинув ряды Врем. Правительства, впервые, по словам Бубликова, появился на частном сов?щаніи членов Думы и стал опред?лять свое отношеніе к коалиціонному правительству уже в соотв?тствіи со "знаменитой формулой" Сов?та: "постолько-посколько"[555]. Это был день, когда Милюков, по мн?нію Палеолога, впервые заколебался в своем оптимизм? относительно исхода революціи.

Можно отм?тить в дальн?йшем усиливающуюся в сред? "цензовой общественности" тенденцію гальванизировать "политическій труп", как выразился депутат Бубликов в одном из ранних "весенних" газетных интервью. 2 іюня Родзянко обратится ко вс?м членам Думы с письмом, в котором просил их "вы?зжать из Петрограда только в исключительных случаях, а отсутствующих — принять м?ры к возвращенію в Петроград". "Политическія событія текущаго времени — писал Родзянко — требуют, чтобы гг. члены Гос. Думы были наготов? и на м?ст?, так как, когда и в какой момент их присутствіе может оказаться совершенно необходимым, установить невозможно. Эти обстоятельства могут наступить внезапно..." В іюльскіе дни посл? краха той генеральной репетиціи октябрьскаго переворота, которую пытались устроить большевики, в частном сов?щаніи Думы заговорили и бол?е опред?ленно. Открыто высказался за созыв Думы которая должна превратиться в организующій центр, депутат Масленников: "Стыдно Гос. Дум? сид?ть гд?-то на задворках. Пора Гос. Дум?, которая возглавила революцію нести и отв?тственность за нее..." Депутат просил предс?дателя "вызвать вс?х членов Гос. Думы не на частное и подпольное зас?даніе, а на настоящее зас?даніе Гос. Думы", и потребовать, чтобы сюда явилось все правительство в полном состав? и доложило бы о состояніи страны. Тогда Гос. Дума укажет этому правительству, что д?лать. и как это правительство пополнить и зам?стить"[556]. "Да здравствует Государственная Дума. единственный орган, способный спасти Россію" — провозглашал Пуришкевич. Чтобы изб?жать "черных дней" контр-революціи, когда остервен?лый народ взбунтуется против того, кто обманул его ожиданія, нужно, чтобы "Гос. Дума, к которой неслись вс? народныя чаянія и любовь народа, заговорила громко... и властно". Милюков, выражавшій в большей степени настроеніе цензоваго нежели демократическаго крыла партіи к.д., тактически был бол?е осторожен. Признавая "юридическое положеніе", установленное актом 81-аго марта, "недостаточно ясным". он считал, что Дума была права, "сохраняя себя про запас", и не осложняла положенія "выходом" на первый план, пока правительство было "сильно, общепризнано и им?ло всенародную поддержку". Но "я должен сказать, что я представляю себ? момент, когда Гос. Дума может сыграть роль и в лиц? ея временнаго комитета и в лиц?, может быть, самой себя, как учрежденія. Это в том случа?. когда власть временнаго правительства не только лишится всенароднаго признанія, котораго оно, по моему "мн?нію, уже лишилось сейчас, но и потеряет всякій авторитет..." В заключеніе Родзянко, принципіально соглашаясь с мотивами Масленникова, полагал, что поднимать этот вопрос в настоящее время еще не сл?дует: "Я принадлежу к т?м из вас, которые уже давно разд?ляют точку зр?нія члена Думы Масленникова, но я согласен с Милюковым, что еще не настал тот исключительный момент, когда Гос. Дума, как таковая, должна быть созвана".

Именно эта тенденція возстановить Думу, как государственно-правовое учрежденіе, а вовсе не то, что Временный Комитет д?лал доклады на частных сов?щаніях членов Гос. Думы, вызывала "раздраженіе" революціонной демократіи[557]. Уже іюньское циркулярное письмо Родзянко вызвало резолюцію собравшагося в начал? іюня съ?зда Сов?тов против попытки группы бывших членов Гос. Думы выступить от имени Гос. Думы и, "используя положеніе, занятое ею в первые дни революціи", "стать центром для собиранія сил, д?йствующих против революціи и демократіи". Резолюція устанавливала, что "революція, разрушив основы стараго режима", упразднила Гос. Думу и Гос. Сов?т, как органы законной власти и лишила их лично состоянія званія, дарованнаго им старым порядком и полагала, что "в дальн?йшем отпуск средств на содержаніе и функціонированіе Гос. Думы и Гос. Сов?та, как законодательных учрежденій, должен быть Врем. Правит, прекращен", и что "вс? выступленія бывших членов Гос. Думы и Гос. Сов?та являются выступленіями частных групп граждан свободной Россіи, никакими полномочіями не облеченных". На съ?зд? вопрос о Дум? был поставлен по иниціатив? большевиков, требовавших "немедленнаго и окончательнаго упраздненія Гос. Думы и Гос. Сов?та". Безспорно, большевики — и не всегда только большевики — были склонны раздувать в демагогических ц?лях "контр-революціонную" опасность, но в данном случа? созыв в дни революціи старой Думы в ея ц?лом, Думы по закону 3 іюля 1907 г., "безстыжему по пренебреженію к интересам народа" — так характеризовал его в доклад? на съ?зд? Сов?тов предс?датель Чр. Сл. Комиссіи Муравьев[558] — д?йствительно становился в глазах демократіи символом той контр-революціи, борьбу с которой ставил основной своей задачей мартовскій съ?зд партіи к. д. И не только мартовскій: на сл?дующем съ?зд? партіи в ма?, когда докладчиком о текущем политическом момент? выступал сам Милюков, отм?чались "теченія контр-революціонныя", пытающіяся "под вліяніем испуга вернуть революцію назад"[559]. Сказалась ли зд?сь только "манія", только сознательное злоупотребленіе "призраком", который в разной степени захватывал круги соціалистическіе и "цензовые", посколько посл?дніе были связаны с революціей? Реальныя опасенія революціонной демократіи в отношеніи к Гос. Дум? по всяком случа? не были только "призраком": Гучков впосл?дствіи разсказал (в посмертных воспоминаніях), как он пытался сорганизовать "кадры для похода на Москву и Петербург" под флагом Думы, а Деникин сообщает, что Пуришкевич носился с идеей пере?зда Гос. Думы на донскую территорію для организаціи противод?йствія Временному Правительству.

Мы заглянули уже в будущее. При таком ретроспективном обозр?ніи прошлаго, вышедшаго из-под пера современников событій, никогда не надо забывать, что описанное, посколько р?чь идет о мартовских буднях, принадлежит к другой уже страниц? в исторіи революціи. Тогда в сущности вопрос шел о коротком промежутк? времени до созыва Учредительнаго Собранія, в період котораго надо было осуществить полум?ры, удовлетворившія бы жажду народнаго нетерп?нія и противод?йствовавшія бы соціальной демагогіи. Когда наступал срок обязательства, принятаго Временным Правительством и "закр?пленнаго присягой"? Его никто вполн? не пытался установить. В каком то сравнительно отдаленном времени рисовался этот созыв предс?дателю Временнаго Комитета в момент его переговоров с генералами на фронт? в ночь на 2-ое марта. Французскій посол утверждает, что на высказанное им сомн?ніе о возможности созыва У. С. во время войны, Милюков в бес?д? с ним дов?рительно сказал, что он старается не принимать никаких обязательств относительно точной даты выборов. Набоков — тот самый Набоков, под руководством котораго был выработан наисовершенн?йшій избирательный закон — считал, как мы видим, подлинной трагедіей созыв Учр. Собранія во время войны (какой это символ для Врем. Правит.!). Так было за правительственными кулисами. Открыто общественная мысль усвояла другое — мысль о созыв? Учр. Собр. в самое ближайшее время. 4 марта в Москв? происходит собраніе д?ятелей земскаго и городского союзов, на котором обсуждается воззваніе к населенію. Видные кадеты Кизеветтер, Котляревскій, Тесленко с горячностью возражают на "оборонческіе" взгляды представителей "демократіи" и доказывают, что вопрос о войн? нельзя откладывать до Учр. Собранія, которое соберется через "1-2 м?сяца" (!). Подготовка к созыву Учр. Собр. начнется — ув?рял Керенскій и Москв? 7 марта — в "ближайшіе дни". 13 марта представители Сов?та настаивали перед Правительством на скор?йшем созыв? Учр. Собранія. Правительство в отв?т заявило, что срок созыва "должен быть возможно бол?е близкій". "война ни в каком случа? не может пом?шать созыву Учр. Собранія", — "разгар военных д?йствій" может лишь "задержать открытіе зас?данія У. С.". "Во всяком случа? пред?льным сроком У. С, по предположенію Врем. Прав, является середина л?та". Представители Сов?та находили, что этот срок представляется "слишком отдаленным". Созыв У. С. откладывался, и наблюдательный французскій журналист Annet, им?вшій постоянные частные разговоры с отв?тственными политическими д?ятелями, сп?шил информировать общественное мн?ніе во Франціи, что загадочное Учредительное Собраніе отложено ad calendos greqos. В д?йствительности лишь постановленіе об образованіи Особаго Сов?щанія по выработк? закона о выборах в У. С., было вынесено Вр. Правительством к концу марта (25-го). "Вещь совершенно неосуществимая" созвать У. С. через 2-3 м?сяца — компетентно разъяснял Кокошкин на съ?зд? к. д. Так можно было р?шать "с жара", "не отдавая себ? отчета" объяснял, в свою очередь, докладчик по Учр. Собранію в Сов?щаніи Сов?тов Станкевич. Ближайшій срок — это сентябрь. Милюков в "Исторіи" поясняет, что созыв У. С. "не мог состояться до введенія на м?стах новых демократических органов самоуправленія"[560].

С другой стороны, "хотя Правительство обязалось также привлечь к выборам и армію, но у перваго состава Врем. Пр. — продолжает Милюков — сложилось уб?жденіе, что это можно лишь в момент затишья военных операцій, т. е. не раньше поздней осени". Вс? сознавали, что произвести выборы в Учр. Собр. без участія арміи, фактически невозможно. "Гд? вы найдете такую силу, которая р?шилась бы устранить от участія в выборах в У. С. ту стихію, которая нам создала и обезпечивает самый созыв этого Собранія", говорил докладчик в Сов?щаніи Сов?тов. Вм?ст? с т?м производить выборы в "боевой обстановк?", когда невозможна предвыборная кампанія (дневник ген. Селивачева 10 марта) казалось ненормальным, и с фронта д?йствительно поступали депутатам, объ?зжавшим д?йствующую армію отд?льныя ходатайства об отложеніи выборов даже "до окончанія войны" в виду невозможности агитаціи. Однако, и созыв юридическаго "Особаго Сов?щанія" затормозился. Милюков объясняет задержку т?м, что Сов?т вначал? не отв?чал на предложеніе опред?лить численность представителей в Сов?щаніи от демократических организаціи, потом оспаривали эту численность. Дальше пошли проволочки с посылкой делегатов, и вм?сто 25-30 апр?ля, как предполагала юридическая комиссія при Правительств?, работа Сов?щанія так и "не началась" при Временном Правительств? перваго состава. Правительственная декларація новаго коалиціоннаго кабинета подчеркивала, что вс? усилія Правительства направлены на скор?йшій созыв У. С. Но лишь 25 мая было "опубликовано положеніе" об Особом Сов?щаніи и началась работа Сов?щанія. "Сентябрь", таким образом, отдалялся на ноябрь. В Кіев? в Комитет? общ. организацій Керенскій мотивировал эту отсрочку другими соображеніями, ч?м т?, которыя выдвигали представители "цензовой общественности", — невозможностью предвыборной кампаніи в разгар сельско-хозяйственных работ.

Так или иначе совершена была величайшая, роковая и непоправимая тактическая ошибка революціи — совершена была и bona fide по догматик? государствов?дов и mala fide по близоруким соображеніям оттянуть р?шительный момент в надежд? на изм?неніе условій, при которых соберется р?шающее законодательное учрежденіе. — Давленіе, которое в этом отношеніи на Врем. Правительство оказывали соціально-экономическія привилегированныя группы, не подлежит сомн?нію. В іюльскіе дни посл? большевицкаго выступленія требованіе отсрочки У. С. становится общим м?стом почти всей тогдашней правой общественности, опред?ленно высказывавшейся в этом отношеніи в частных сов?щаніях членов Гос. Думы. Сов?т Союза казачьих войск ходатайствовал перед Керенским об отсрочк? выборов на срок "не ран?е января" в виду "непрекращающегося на м?стах большевицкаго и анархическаго движенія", которое д?лает "совершенно невозможной правильную работу по подготовк? выборов"... Милюков считает (в "Исторіи") "политическим гр?хом" перваго коалиціоннаго правительства назначеніе выборов в У. С. в явно невозможный срок "в угоду л?вым соціалистам"... Уб?жденіе, что "отложеніе созыва У. С. понизит то настроеніе, которое теперь им?ется", разд?ляли и в демократических кругах. Эту тезу, между прочим, развил в Сов?щаніи Сов?тов делегат Вологды С?ров: Настроенія "огромный фактор" и поэтому затягивать созыв У. С. нельзя. Депутат из губерніи с развитой с?тью кооперативных организацій вм?ст? с т?м с н?которым пессимизмом оц?нивал революціонныя настроенія современной деревни, откуда война изъяла наибол?е сознательный элемент. С?ров вид?л главную опасность со стороны деревенской женщины, которая в "большей части до сих пор еще плачет, что н?т на престол? Николая Романова: он? говорят, что хорошо, чтобы царь, хоть плохенькій. но царь". С?ров д?лал отсюда лишь вывод, что "огромная работа" по строительству "новой деревни" не терпит отлагательства.

Никто, конечно, не мог предвид?ть возможности разгона Учред. Собранія т?ми, кто требованіе скор?йшаго его созыва превращали в свою агитаціонную платформу. Но не так трудно было предугадать роль, которую в выборах должны были сыграть "истинные представители революціоннаго народа" в Сов?тах. Для докладчика в Сов?щаніи Сов?тов трудовика Станкевича одна сторона вопроса р?шалась "просто": "Сов?ты Р. и С. Д. — говорил он — не могут на время выборов отказаться от роли наблюденія и контроля и обезпеченія правильности выборов"[561]. Эта формальная задача представлялась докладчику столь важной, что он боялся усложнить ее другими задачами. Он ставил "под сомн?ніе" возможность для Сов?тов, как выразителей "мн?нія россійской демократіи", выступить на выборах в У. С. со "своей платформой, платформой блока(?) соціалистических партій". Самостоятельное выступленіе "трудно примирило с функціей контроля", нуждается в "соглашеніи" с партіями, что и "сложно и щекотливо". — Докладчик от имени Исп. Ком. предлагал вопрос не р?шать, а оставить его "открытым, не связывая свободы м?стных организацій"... Какой то злой ироніей отзывается тот факт, что р?шеніе руководителей сов?тскаго центра, отнюдь не склонных удовлетвориться только ролью технических инструкторов в "избирательной кампаніи в Учр. Собраніе, — р?шеніе в облик? двуликаго Януса — должен был обосновывать представитель трудовой группы. Вмешательство Сов?тов в избирательную кампанію. наряду с политическими партіями, искажало лишь "волю народа", ибо фикціи выдавались за д?йствительность.

Скор?йшій созыв Учредительнаго Собранія был в интересах всей страны. Подобную мысль в іюльскіе дни в противность петербургским настроеніям высказали в Москв? "Русскія В?домости", "Учредительное Собраніе — писала газета — посл?дняя ставка для т?х, кто не хочет гражданской войны"... "Если есть мирный выход, то он в Учредительном Собраніи". Старый, либерально-демократическій орган, очень близкій партіи к. д. по персональному составу своих руководителей в это время, но никогда не терявшій характера "независимаго органа свободной русской общественной мысли" (Розенберг). предпочитал выборы "несовершенные" отсрочк? "избирательной кампаніи". Мн? кажется этот вывод совершенно непреложным и в дни перваго революціоннаго Правительства. Быть может, глубоко прав зам?стившій Палеолога на посту французскаго посла в Петербург? Нуланс, написавшій в своих воспоминаніях, что Россія изб?гла бы октябрьскаго переворота, если бы не было отложено Учредительное Собраніе. Страна не могла жить м?сяцами в революціонной лихорадк? только в ожиданіи. Каждый день ставил и новыя испытанія "самодержавію" Временнаго Правительства. Жизнь превращала в идеологическій мираж требованія не предвосхищать р?шеній Учред. Собранія, как "выразителя народной воли". Такія требованія формулировал Ц. К. партіи народной свободы 6 мая в дни, посл?довавшіе за апр?льским правительственным кризисом. Отвлеченность "требованій" настолько была очевидна, что тот же Ц. К. партіи в своем заявленіи д?лал оговорку, сводящую почти на н?т принципіальную позицію, когда р?чь шла о директивах членам, вступающим в коалиціонное министерство: "впредь до созыва" Уч. Собр., партія считала возможным "сод?йствовать проведенію в жизнь вс?х неотложных м?ропріятій" с ц?лью "установленія разумной и ц?лесообразной экономической и финансовой политики, подготовки к земельной реформ?, направленной к передач? земли трудовому землед?льческому населенію" и т. д. "Неотложныя м?ропріятія", "разумная и ц?лесообразная экономическая политика" допускали широкое и субъективное толкованіе.

На восьмом съ?зд? партіи к. д., который происходил в ма?, т. е. тогда, когда Милюков покинул ряды Правительства и был лично в оппозиціи кабинету, создавшемуся на коалиціонной основ?, он говорил, что Временное Правительство перваго состава, "созданное Думой и освященное силами революціи, пользовалось непререкаемым авторитетом". Временное Правительство слишком преувеличивало свою популярность — скажет Родзянко в воспоминаніях; оно видимые признаки единодушія приняло за реальность и это было "злов?щей иллюзіей" — подведут итоги первые историки революціи. Одно мы можем сказать, революціонное правительство на горе стран? не сум?ло в значительной степени по собственной вин? воспользоваться той исключительной популярностью, которую ему дали настроенія "мартовских дней". — Историк не сможет согласиться с записью в дневник? ген. Куропаткина под 18 марта о том, что "авторитет Временнаго Правительства" был "чрезвычайно мал".

В "Исторіи революціи", написанной Милюковым в обстановк?, казалось бы, недавних переживаній 17-го года, Временное Правительство представляется каким то комитетом по созыву Учредительнаго Собранія: "вс? его очередныя м?ры были чисто формальныя и подготовительныя. Оно просто готовило условія для свободнаго выраженія народной воли в Учр. Собр., не предр?шая по существу, как выразится эта воля относительно вс?х очередных вопросов государственнаго строительства — политических, соціальных, національных и экономических". Едва ли это соотв?тствовало д?йствительности, и приходится усомниться в том, что руководящее ядро в Правительств? сознательно шло на политическое самоубійство[562].