Вряд ли можно считать обоснованным мнение, что Устав, приписываемый Льву Философу ...

Вряд ли можно считать обоснованным мнение, что Устав, приписываемый Льву Философу (Льву Мудрому), на самом деле составлен при Алексее Комнене, так же как и стремление объявить «Церковный Устав» Владимира Святославича подложным на основании греческих порядков и норм, встречающихся в нем, которые, якобы, не соответствовали древнерусской действительности, и на основании упоминания в «Церковном Уставе» о крещении Руси Фотием. Так как «Устав» был переводом на русский язык греческих церковных порядков и юридических норм, причем его составители больше копировали греческое церковное право, чем заботились о приспособлении его к порядкам на Руси, то упоминание о Фотии, учитывая изложенное выше, не должно уже само по себе вызывать сомнения в подлинности «Церковного Устава».[60]

В своей недавно вышедшей из печати в США работе «The Eussian Attack on Constantinople in 860» — белоэмигрант-византиновед А. А. Васильев высказывает ряд соображений по поводу похода 860 г. (продолжительность похода, захватившего не только вторую половину 860 г., но и первые месяцы 861 г., численность русских войск, определяемая им цифрой в 20 000 человек) и приходит в итоге к выводу о том, что поход («набег») кончился катастрофическим отступлением, хотя причина «беспорядочного бегства» русских не ясна.

Этот неожиданный вывод основан на свидетельстве патриарха Фотия, заканчивающего свои «беседы» рассказом о том, какое впечатление произвел на русских крестный ход по стенам Константинополя с иконой божьей матери с чудодейственной ризой. Пораженные «девственной ризой» русские сняли осаду города и бежали.

Биограф императора Василия Македонянина, использованный позднейшими комментаторами — Кедриным, Зонарой и другими, повествует о чудесах с неопалимым евангелием, которые заставили изумленных русских уверовать в Христа.

Этот рассказ, равно как и «чудо» с ризой Влахеринской богоматери, давным-давно был взят под сомнение (Васильевский, Розен и др.), а между тем, и он использован А. А. Васильевым для своих выводов.

Как показали исследования знатоков истории Византии, по эрудиции не знающих себе равных, в данном случае, как и в ряде других аналогичных («Житие Стефана Сурожского», «Корсунская легенда о крещении Владимира» и т. п.), мы имеем дело с обычным трафаретным легендарным мотивом, столь характерным для церковной литературы и, в первую очередь, для всякого рода «житий».[61]

Примечания:

6

И. Е. Забелин. История русской жизни с древнейших времен. М, 1908. —С. Гедеонов. Варяги и Русь. СПб, 1876, т. I, стр. 380–384,— Н. М. Петровский. О новгородских словенах. ИОРЯС, т. XXV, 1920.

— Н. К. Никольский. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры, вып. 1, 1930.

60

М. Д. Приселков. Рецензия на книгу В. А. Пархоменко «Начало христианства на Руси. Очерк по истории Руси IX–X вв.». ИОРЯС, т. XIX, кн. I, 1914, стр. 361.— М. Владимирский-Буданов. Христоматия по истории русского права. 1899, стр. 228

61

Speculum, 1947, vol. XXII, num. 4 (октябрь).