Библиотекарь

Конечно же, я надеялся, что меня ожидает прежнее место в школе, но мне предстояло появиться в РОНО, который направлял меня на курсы. Встретила меня инструктор  культурно-массовой работы РОНО Зурият Тлисова. Видимо, она была единственной в районе женщиной-горянкой, бывшей членом партии. Она же и посылала меня на курсы. Прочитав мой документ, с ходу объявила, чтобы я немедленно приступил к приему районной библиотеки, так как ее заведующая, жена начальника районного отдела НКВД, и ее сотрудница, жена районного военкома, должны быть обе освобождены в связи с переводом их мужей в областной центр к новому месту службы.

Начало моей новой работы осложнилось тем, что райком партии выселял библиотеку из двух хороших комнат на втором этаже районного Дома культуры. Дело в том, что другие комнаты на этом этаже занимал партийный кабинет райкома партии и он решил райкомовскую библиотеку разместить вместе с ним, переместив районную библиотеку на первый этаж в помещение, которое было в два раза меньше прежнего. Усложнялось положение еще и тем, что я был один, без сотрудницы. (Должен сказать, что популярность райкомовской библиотеки на новом месте ничуть не повысилась. У них по-прежнему было «пусто», а у меня «густо».) Читатели любили районную библиотеку за то, что здесь можно было прочитать газеты, журналы, получить книгу и даже сыграть партию в шахматы или шашки. Это противоречило статуту читального зала, но излишнего шума не создавало. Я в одиночку перенес все книги вниз в новое помещение, установил стеллажи, расставил все книги согласно классификации и приступил к работе на новом месте.

Вскоре появился постоянный читатель — инструктор райкома партии. Но он пришел не за очередной книгой для чтения, а принес обширный список врагов народа, которые были репрессированы, а книги их изымались из библиотек и подлежали уничтожению, сначала сожжением, а позже они перерабатывались на бумажных фабриках. Когда с вредными книгами было покончено, я спросил инструктора, а как быть с теми книгами, где фамилии «врагов народа» упоминаются в тексте. Он не знал, что мне ответить, и из партийного кабинета позвонил секретарю райкома, но и тот ничего определенного не смог сказать. В Полном собрании сочинений Ленина на титульном листе стояли фамилии трех редакторов, среди которых был Бухарин.  

Эту фамилию мы широким плакатным пером во всех томах зачеркнули черной тушью. А книги «врагов» вынесли во двор и предали огню, так как не разрешено было оставить их для использования на растопку печи.

Обратив внимание, что я работаю один, инструктор предложил свою жену в сотрудницы библиотеки. Я быстро ввел ее в курс дела, и она неплохо работала. Но наступила зима. Топлива нам не отпускали по бедности нашего района. Моя сотрудница пыталась согреваться, заигрывая и толкаясь со мной плечами. Вскоре она уволилась. Я заказал в штемпельно-граверной мастерской в Пятигорске печать и штампы.

К весне появился новый заведующий районным клубом Туманов Константин, громко именовавший себя директором Дома культуры. Летом отец и мать решили вернуться в свою хату на хуторе, где временно проживала бабушка, которая хотела перейти в Исправную к дочери Аксинье, у которой было трое маленьких детей. Я решил временно оставаться при своем деле. Мы с Костей в доме напротив сняли комнату, перетащили туда постели и зажили холостяками. Днем делали прополку на огороде, оставленном родителями. Мать оставила мне примус, и я на нем готовил еду. Мы вместе с Костей входили в одну систему народного образования, подчиненную инструктору Тлисовой. Она требовала готовить самодеятельные коллективы, и Костя вовлек меня, своего массовика, моего друга Ивана, машинисток из нарсуда и райисполкома Марию и Анну в самодеятельность. Мы подготовили несколько коротких водевилей, вроде чеховского «Юбилея». С большим успехом выступали сначала в своем, а потом и в клубах других аулов. О нашей затее писали даже в областной газете. Регулярно демонстрировались в клубе кинофильмы, хотя райцентр по-прежнему не был электрифицирован. Кинофильмы показывали с помощью клубного движка, хотя шел уже 1939-й год.

Аня была замужней и имела ребенка, Мария работала в суде секретарем и была года на два старше меня. Отличалась неповторимой восточной красотой и имела многих почитателей в райцентре. Со временем она стала оказывать мне некоторые знаки внимания, вроде Шуры в Ессентуках, но я не имел опыта амурных дел, хотя она  мне нравилась. Однажды она ущипнула меня за щеку, я ухватил ее за кисти рук, она положила свою голову мне на плечо, и я поцеловал ее в щечку, как маленького ребенка. Она быстро выдернула свои руки, и я приготовился получить пощечину. После некоторого смущения она произнесла: «Саша, да ты еще и целоваться не обучен». Это делается вот так... и преподала мне урок затяжного поцелуя, от которого у меня перехватило дыхание. Потом все репетиции заканчивались уроками поцелуев. Я догадывался, что и Анна была ко мне неравнодушна и ревновала. Но все закончилось тем, чем должно было завершиться. Убрав огород в Хабезе, мать и отец попросили меня уехать с ними снова на хутор, так как приближался год моего призыва. Моя начальница Тлисова несколько раз выспрашивала меня о том, сможет ли она справиться с обязанностями заведующей. Я заверил, что с хорошей сотрудницей она справится вполне и передал ей все налаженное хозяйство. Особенно ей нравилось ставить печать и штампы на книгах. Я прощался с двумя годами моей первой трудовой деятельности, с друзьями, которых у меня оказалось немало, и первой любовью, научившей меня искусству поцелуев.