Человечество, как обнаружилось, не может обходиться без мифов; мифологическое сознан...

Человечество, как обнаружилось, не может обходиться без мифов; мифологическое сознание - характерный элемент общественной мысли. Каждое поколение людей создавало свои мифы, с трудом, как с воздушными замками, расставаясь с ними. Если в недалеком прошлом в головы людей, вопреки научным представлениям, вбивался миф о недалеком (буквально за поворотом) коммунистическом "светлом будущем", то сегодня его сменили другие - либо о "светлом прошлом России" или еще более "светлом настоящем" - чужеземном (западном или восточном).

Средствами массовой информации в сознание молодежи внедряются идеи о "процветавшей".. России, погубленной злодеями-большевиками. К примеру, 14 января в газете "Известия" Ирина Овчинникова сообщила буквально следующее: оказывается, "кучка оголтелых политических честолюбцев" (иначе современные "правдолюбы" выражаться не умеют) получили в 1917 году "разоренную долгой войной, а все-таки богатую страну с заводами, оборудованными по последнему слову тогдашней техники {?! - В.К.), с колоссальным культурным запасом". Такое вот открытие! И сделать такое "открытие" нетрудно, ибо большинство современников не знают своей истории, да и, мягко говоря, привык-ли клевать историю из чужих рук. А иные публицисты никогда не заглядывают в исторические "святцы" тех времен. Зачем? Ведь в ход идет все - от анекдотов до мифов, "ложь во спасение" - таков их принцип.

Может быть, все-таки надо рассказать всю правду о прошлом, чтобы реальнее ориентироваться в настоящем и будущем? Чтобы автора не упрекнули в антипатриотизме или осовременивании истории, заявим сразу: автор этих очерков - патриот своей Отчизны - и следует непреходящим ценностям пушкинского подхода к истории. Помните:

"Две вещи дивно близки нам.

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отечеcким гробам."

В конце концов, нам есть чем гордиться и в том прошлом. Несомненно, что после отмены крепостного права в 1861 году (пусть и неполной), Россия двинулась вперед тем, что в отдельные годы в конце XIX - начале XX века прирост промышленного производства достигал 5-9 проц.. Верно и то, что по числу крупных производств у России не было конкурентов; страна вывозила продукты питания; во внешней торговле (до 1914 года) имелся положительный баланс; Россия справедливо гордилась крупнейшими учеными мирового класса, гигантами писателями (от Л.Толстого до Ф.Достоевского), виднейшими композиторами, актерами; мир потрясали "Русские сезоны" балета Дягилева; в нашей стране возник художественный авангард (Кандинский, Малевич, Шагал), творили поэты серебряного века; история России - цепь воинских подвигов народа и армии. Все это было, было... Зачем же отказываться?

Но была и другая Россия, о ней тоже надо знать, причем, автор хотел бы представить сведения о ней не из вторых-третьих рук, а обращаясь к документам того времени. Он не пойдет путем надоевших сравнений "века нынешнего и века минувшего" (1913 года и..."). Мы представим Россию на фоне тех стран Европы, Северной Америки, которые "жили-были" в те годы.

Передо мною свидетели тех лет: "Статистические Ежегодники России" (под редакцией директора Центрального статистического Комитета МВД Н.Н.Белявского) за ряд лет, последний, изданный в 1916 году в Петрограде, за 1915 год; ежегодник мировой статистики С.Зака "Социально-политические таблицы всех стран мира", издательства "Сотрудничество" Москва.; Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 28 января 1897 года (издание ЦСК МВД тетради с 1 по 100), изданные в 1904 году и другие дореволюционные годы; "Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, историческом, племенном, экономическом и бытовом значении". Приложение к журналу "Нева" (тт. 1-ХП, 1899-1900 гг.) "Путеводитель на выставку в Париж через Берлин, Кельн. Спутник и собеседник русского туриста; составитель А.Редькин, М, 1900). А сколько свидетельств можно найти в художественных творениях Л.Толстого, Ф.Достоевского, А.Чехова, И.Бунина, И.Шмелева, В.Засодимского, Н.Златовратского, Г.Успенского, Д.Мамина-Сибиряка, Ф.Решетникова? Итак, пусть говорят факты!

Авторов статистических и этнографических изданий нельзя упрекнуть в "коммунистической пропаганде". Может быть, в статистике тех лет и были неточности (даже умолчание - о голоде в отдельных губерниях России, повторявшемся каждые 3-4 года; о нищих и бездомных; о высочайшем уровне эксплуатации наемных работников (С.Зак приводит результаты обследования рабочего дня приказчиков - до 19 часов в день, но оговаривает, что это - редкий случай) и т.п.; но дело не в этом.

Какой же она была, наша Россия? Высокоразвитой, динамично развивающейся страной, стоящей в одном ряду с США. Англией, Германией, Францией, Бельгией, Новой Зеландией, Голландией, Канадой? Ну, если не в одном ряду, то, может быть, на шаг-полшага отстающей от европейских стран?

По выражению крупнейшего русского историка С.М.Соловьева, Россия была в XIX веке страной "запоздалого развития". Движение вдогонку, считал он, началось с Ивана Грозного и реформ Петра Великого. "Русский народ - писал Соловьев, - не отстал по своему развитию от других европейских народов, а только запоздал (выделено автором - В.К.) на два века, благодаря тем неблагоприятным условиям, которые окружали его со всех сторон до самого Петра". Другой видный историк - В.О.Ключевский - подчеркивал, что запоздалое развитие страны объяснялось ее "сторожевой службой" для Запада, охранявшей восточные , ворота Европы от "ломившихся в них "кочевых" хищников Азии". Русский народ, по его выражению, "целые века истощал... свои силы, сдерживая этот напор", и оказался в арьергарде Европы..

По общему мнению специалистов тех времен (от Маркса до С.Соловьева, от Ключевского до Ленина) Россия была в лучшем случае страной "второго" (а может и третьего) эшелона, стоявшей на "границе стран цивилизованных", но втягиваемой "в цивилизацию во многом искусственно". "Россия, - было написано в те годы, - не вышла из азиатского способа производства, а на него уже напластовывалось машинное производство, пароходы, железные дороги... И все сразу - дико, нецивилизованно - втягивало Россию в мир цивилизации". И тут, как замечал В.О.Ключевский (это он, кстати, на собрании, посвященном годовщине Московского университета в 1905 году, пророчил: "Николай - последний русский царь, Алексей царем не будет"): "Закон жизни отсталых государств и народов -...необходимое ускоренное движение ведет к перениманию чужого наскоро" (выделено мною - В.К.). Нам бы сегодня помнить об этом!

Страна отличалась от других тем, что поскольку отечественный капитал взращивался искусственно "щедрой государственной помощью, субсидиями, премиями и покровительственными пошлинами", - то он был особо "нецивилизованным" (в основном торгово-посредническим, увы, как сегодня), вступал в сговор с помещиками и царем, пользовался неразвитостью рабочего класса (о чем ниже), невежеством и неграмотностью крестьянства; подкупал верхушечную интеллигенцию, оглядывающуюся то на Запад, то вглубь истории, но, за редким исключением, не желающую смотреть вперед.

В стране господствовал особый тип сознания - вера в особость России, ее историческое предназначение с ощущением собственной "неполноценности". Помните: в романе А.И.Солженицына "Август четырнадцатого" полковник Воротынцев - несомненный патриот - завидует немецкому офицерству - все-то у них хорошо, организованно, культурно, не то что бестолковщина российских штабов. Зависть эта была у солдат, младших офицеров: "Германия оказалась настолько необычная, непохожая страна... Но! Деревни из двухэтажных домов! Но! Каменные хлева! Но! Бетонированные колодцы! Но! Электрическое освещение (оно и в Ростове-то лишь на нескольких улицах!)! Но! Электричество проведенное в хозяйство! Но! Телефоны в крестьянских домах!..."

Подобная зависть вызывала неприятие российской действительности не только у социал-демократов (как принято сегодня считать), а у широких слоев населения. В очень любопытном источнике - "Путеводителе русского туриста, едущего на выставку в Париж - у автора невольно срывается сравнение России с Западом: "На Западе жизнь бьет ключом..." (В России надо думать, не так). Описывая Берлин, являющийся "для Петербурга (не говоря уже о Москве) недосягаемым образом", А.Редькин констатировал: "Невольно (! - В.К.) обратят на себя внимание русского туриста, привыкшего у себя дома на каждом шагу сталкиваться с неприкрытой бедностью, невежеством и дикостью нравов... заботливо возделанные поля, прекрасно содержимые лесные участки, шоссированные проселочные дороги, солидные мосты, чистейшие сельские постройки... Всюду следы трудолюбия и деловитости и нигде не видно признаков неприкрытой нищеты, доведенной до крайности отсутствием всякой надежды на лучшее будущее. Нет покосившихся, кривых, крытых чем бог послал, хижин, не встречается развалившихся заборов и кое-как огороженных плетней; не видно людей в лохмотьях... не попадаются на глаза заморенные, выродившиеся крестьянские лошади в рваной веревочной упряжи..." Контрастом выглядело и отношение к природе. В "Живописной России" (конец XIX века) почти проклинались новоявленные "хозяева-капиталисты", загрязнявшие Волгу стоками (падал объем добычи осетровых), опустошавшие природу.

Дело еще в том, что этому "бегу вдогонку" соответствовали свои методы, сочетавшие европейские реформы с азиатским варварством; насаждение промышленности через разорение деревни; приглашение иностранного (французского, бельгийского, германского и т.д.) капитала с поощрением своего - посреднического, грабительского. Все это заставило умы России искать ответа на вопрос: "представляет ли Россия особый тип национального развития или только одну из ступеней, давно пройденных Европой?" (выделено мною - В.К.) (П.Милюков). Заметим, что никто из серьезных ученых, публицистов, политиков не питал иллюзий насчет "процветающей России", тем паче, надежд, что она вот-вот войдет в ряд "первых мировых промышленных, культурных держав". Премьер правительства Коковцев прямо-таки увещевал романтично настроенных депутатов Государственной Думы: "Разговоры о том, что Россия в 15-20 лет догонит страны с передовой культурой (в т.ч. производства - В.К.), это, господа, требование, которое не является серьезным" (Коковцев-то был более реалистичен, чем нынешние песнопевцы!).

Показателем, интегрировавшим отсталость России, когда-то победоносно завершавшей войны с соседями, стали проигрыши войны 1853-1856 годов с Англией и Францией (использовавших нарезное оружие против русских фузей, заряжавшихся... с дула); схватки с Японией 1904-1905, войны с Германией 1914-1917 годов. Почему? По размерам валового национального продукта (ВНП) на душу населения (далее все показатели будут производиться в этом измерении), страна отставала от США в 9,5 раз; от Англии - в 4,5; от Канады - в 4; от Германии - В 3,5; от Франции, Бельгии, Дании, Голландии, Австралии, Новой Зеландии, Испании - в 3 раза; от Австро-Венгрии в 2 раза и т.д. Только на 15-20 проц. Россия превосходила тогда Японию. По национальному богатству отставала от США в 7 раз; от Англии, Франции - в 5 раз; от Гер-мании - в 4 раза; и т.д. Национальное богатство накапливалось веками, но можно привести данные по национальному доходу (к 1912 году; других сведений у автора нет): он был в 8,5 раз меньше американского, в 6 раз меньше английского, в 4,5 раза меньше французского, германского (в России - 43 рубля на душу населения).

Вообще место страны - доля в мировом производстве - в 1913 году (наиболее благополучном для России благодаря невиданному урожаю - 86 млн. тонн зерна) - составляла 1,72 проц. в то же время доля США - 20 проц., Англии - 18; Германии - 9 Франции - 7,2 (все эти страны имели население в 2-3 раза меньше российского!). Более того, вопреки мнению о "рванувшейся" в начале века России, по соотношению ВВП Германии к российскому к первой мировой войне 10 к 3,3 против 10 к 4-м в середине XIX века.

Имея население к 1915 году 182,182 тысячи (с Польшей, Финляндией и Прибалтикой), страна производила всего 2 млрд. КВЧ электроэнергии (11 КВЧ на душу в год!); около 30 млн. тонн угля (170 кг); 10,3 млн. тонн нефти (65 кг); 4б2-4б3 млн. тонн железа и стали (28 кг). В стране изготовлялось в год несколько штук турбин, чуть более 1500 станков по металлу и по дереву; собиралось 100 автомобилей. Средний урожай зерновых составлял около 70 млн. тонн (примерно по 450-500 кг), 5 млн. т мяса (менее 30 кг), 30 млн. т молока (180 литров), 1,4 млн. т. сахара (8-9 кг), 10 млрд. штук яиц (65).

Прогресс производства в те годы определялся уровнем электро- и энерговооруженности и добычи угля, производства металла. По производству металла (когда-то законодательница мод в железноделании - уральский "соболь") мы отставали от США в 16 раз, от Германии - в 9, от Англи в 8, от Бельгии - в 7, от Франции - в 4, от Швеции - в 2,5. По производству каменного угля - от Англии - в 30 раз, от США - в 25, от Бельгии - в 20, от Германии - в 13, от Франции и Голландии -в 9, от Швеции - в 5, от Испании и Японии - в 2 раза. До половины работ в металлургической, горнорудной и машиностроительной отраслях в странах Европы, Северной Америки, Океании выполнялось при машинах и механизмах (с паровыми, электрическими двигателями, двигателями внутреннего сгорания, дизелями). В России более 90 проц. всех операций промышленности выполнялось вручную. На 24 тысячах 472 заводах и фабриках имелось всего 24140 двигателей (со средней мощностью - 60 л.с.) То есть не на каждом заводе, якобы "оснащенном передовой техникой" имелся хотя бы один двигатель! По энерговооруженности, по механовооруженности Россия отставала от США в 10 раз, от Англии - в 5, от Германии, Бельгии, Новой Зеландии - в 4 раза и т.д. В европейских и североамериканских городах и селах электричество не только освещало улицы, но и использовалось в хозяйстве широко, в России освещались лишь 102 города из более 1000 населенных пунктов городского типа.

Важнейшим элементом производственной культуры являются пути сообщения. Железных дорог (с паровозами, естественно) на 100 кв. км. в Бельгии было 25 км; в Германии, Англии, Швеции -10-11; в Австрии и Венгрии - 6-7; в Италии - 5-6; в США (с Аляской) - 3-4; в Испании, Португалии, Швейцарии, Румынии - 2-3; России (Европейской - без Сибири и Средней Азии) - 1,5 км. На морях, океанах, реках ходило 14045 пароходов в США; Англии -11361; Японии - 2139; Германии - 1992; Франции 1554; даже небольшая Швеция имела 1114. Огромная, со всех сторон окруженная морями, Россия имела 906 пароходов (при 2554 парусниках). Оперативность в решении хозяйственных задач определяется телефонной связью и почтой. В США к этому времени было 3 млн. 35 тыс. телефонов (абонентные); в Германии - 797 тысяч; в Англии - 536,5 тысяч; во Франции - 185; в Австро-Венгрии - 110; в Швеции - 102; в крошечной Дании - 98 тысяч, а в бескрайней России - 97 тысяч. (На территории Польши, Финляндии, в Москве и Петрограде). На просторах России было в 6 раз меньше почтовых станций, чем в США, в 4 раза - Германии и Испании, в 2 раза меньше, чем в Англии, не говоря уже о количестве элементарных почтовых ящиков.

Процесс капитализации России, явно преувеличивающийся в то время, в том числе и большевиками, только начинался. В Австрии, Венгрии, Германии, Италии, Англии, США "свое дело" (то есть производственную частную собственность) имели до половины занятого населения, среди остальной части преобладали лица немного труда, в т.ч. рабочие - Германия - 26,3 млн, Англия - 10,2 млн., Франция - 6 млн, США - 8 млн, против 1,5-2 млн в России (с ремесленниками). Структура занятого населения страны была по существу "уникальной" - 74,6 проц. работало в сельском хозяйстве, 9,6 проц. - в горном деле и промышленности, зато 10 проц. - в услуге, около 4 проц. в торговле, более 2 проц. - в управлении, суде, полиции, богослужении. Сословно это выглядело так: 140476200 человек - крестьяне, т.е. 77,1 проц., 2,32 проц. - казаки дворяне, почетные граждане и духовные лица - 4545000 т.е. 2,5 проц. Иначе говоря, частная собственность в России не была преобладающей - "самостоятельных" было менее 26 проц.

Россию тех лет отличал ряд моментов, не свойственных Западу. Во-первых, в стране было 25-300 предприятий-гигантов, расположенных в десятке крупных городов, давивших на 24 тысячи остальных фабрик и заводов (каждый четвертый наемный рабочий на этих сверх-предприятиях). Отсюда и делается вывод об огромной концентрации капитала в России (как и производства). В Германии в эти годы было 980402 фабрики и завода, во Франции 548225, в Англии - 225189. Но такой концентрации рабочих там не было (в России на 18 заводах работало по 5 и более тысяч человек, еще на 185 - более 1000). Во Франции 95 проц. предприятий насчитывало 5-20 работников, на крупных - только 0,9 проц. всех занятых, в Англии - 20 тысяч фабрик, мастерских и т.п. обходились вообще без найма рабочей силы (в англосаксонской статистике это называется до сих пор "самонаемные"). Даже в Германии на крупнейших (до 500 человек) предприятиях было занято лишь 7 проц. всех лиц наемного труда.

За счет доходов от капитала в России в 1910 году (более поздних данных у автора нет) жили всего 405 тысяч "предпринимателей", включая владельцев лавок, мастерских, трактиров и т.п. Их доходы по западным меркам были не очень значительными. 220 тысяч этих мелких владельцев имели годовой доход в 1-2 тыс. рублей (лишь в 4-8 раз более зарплаты среднего наемного рабочего) До 5 тысяч рублей - 120,9 тысяч лиц, до 10 тысяч рублей - 37 тысяч человек, до 20 тысяч - 16,1 тыс. предпринимателей, до 50 тысяч - 7,3 тыс. человек, "сверхдоходы" - свыше 50 тысяч - 19 человек.

Немало написано о "процветавшей" России, "кормившей пол-Европы", с богатым, сытным бытом, красочно представленным в свое время в книгах писателей-эмигрантов (И.Бунин, И.Шмелев и др). Такая, разумеется, Россия была. Это был удел абсолютно большей части дворянства (около 2 млн. 800 тыс. человек - с членами семей), солидной части почетных граждан (911 тысяч), духовенства (911 тысяч), некоторых категорий казачества (4 млн. 190 тысяч 600), богатых крестьян (7-10 тысяч). Но основная масса жила так, как описано Толстым, златовратским, Засодимским, Гиляровским. Это была тяжелая жизнь. Во-первых, основная масса россиян не имела юридически узаконенного рабочего дня. Отдельные примеры фиксированной нормы продолжительности его имелись в Новой Зеландии (8 часов), в Австро-Венгрии, Германии, Франции, Швейцарии, с начала века в России - на государственных предприятиях. Допускался труд подростков (с 12 лет, в сельском хозяйстве и домашней услуге - без определения возраста), рабочий день женщин не был ограничен (он равнялся мужскому - 12-14 и более часов). В Германии, например, четырьмя (!) часами ограничивался труд вулканизаторщиков, 9,5 - аккумуляторщиков, 9 - каменотесов, 10 - работающих со свинцовыми белилами.

Для большинства наемных работников не применялась сдельная оплата труда, была "поденка". Средние годовые заработки рабочих составляли 200 руб.: в 4,5 раз. меньше американских; в 3 раза меньше новозеландских; в 2,5 раза меньше английских, бельгийских французских, германских; в 1,5 раза меньше австрийских, венгерских итальянских (повторим, часто без выходных дней и по 14-16 часов).

Размеры заработка зависели часто от района и от размеров предприятия. Так, рабочий-металлист мог получать в день от 1 рубля 49 копеек на заводах до 50 работников и до 2,5 рублей - с численностью более 1000 человек. Основная часть заработка уходила на питание (до 100% оплаты труда главы семьи из четырех человек - работали тогда, как правило, все - в т.ч. и дети); квартиру (до 45%); одежду и обувь (до 25%). Общие расходы семьи петербургского рабочего на семью в 4 человека составляли 750 рублей, холостяк-рабочий расходовал до 446 рублей.

У германского рабочего расходы на питание отнимали 20-50 проц. зарплаты (одного взрослого), у английского - 40 проц. Самыми низкооплачиваемыми рабочими, судя по статистике, были японские рабочие.

Сельскохозяйственные рабочие-поденщики (батраки) получали в сезон от 4,9 рубля в неделю мужчины, женщины 2,9 рубля в Центральной России, до 7 рублей мужчины, до 4,2 рублей женщины на Кавказе. Ниже труд батраков ценился только в Японии (до 2-х рублей в неделю).

По структуре питания россиянин отставал от среднего европейца (североамериканца, новозеландца, австралийца) почти по всем продуктам (кроме ржаного хлеба и картофеля). По пшеничным хлебопродуктам (на душу населения, естественно) от Аргентины и Бельгии - в 3 раза, от США и Испании - в 2. Много ржаного хлеба ели норвежцы - до 80 проц. всего хлебного, и немцы - до 50 проц. По сахару отставание было в 6 раз от австралийцев, в 5 раз от американцев и итальчнцев, и т.п. (на 15 месте в мире - 7,2 кг в год). По потреблению чая и кофе Россия была на 16 месте, опережая Японию.

В лидерах по потреблению высококалорийных продуктов шли англичане, немцы и американцы (несмотря на любовь немцев к картофелю, американцев к кукурузе). Вот как, к примеру, выглядели "передовики-европейцы" из числа рабочих. Английский рабочий съедал в неделю (переведено мною из фунтов в килограммы) 1,8 кг. говядины (немец - 0,9 кг), выпивал 5 литров молока (немец - 6,5), потреблял 2,2 кг. сахара (немец - 800 г.), 600 г. ветчины (немец - 300 г.), 300 г. сыра (немец - 200 г.), 800 г. масла всех видов (немец - 500), 6,8 кг. картофеля (немец - 10,4 кг.), 4 кг.муки (немец - 800 г.), 8,8 кг готовых хлебопродуктов (крупа, хлеб, макароны и т.п.) (немец - 10 кг), свинины - 200 г. (немец - 560 г), баранины 600 г. (0).

Данные социологического обследования, приведенные С. Заком, свидетельствуют, что в перечне затрат московской рабочей семьи есть упоминание о хлебе (1,5 рубля на человека в месяц, крупе - 2,1 рубля, капусте - 0,9 рубля, молоке - 1,4 рубля, рыбе - 0,7 рубля, масле, не уточнено каком - 0,9 рубля, соли - 0,4 рубля, табаке. Правда, нет упоминания о мясе, но это можно предположить, исходя из среднего уровня его потребления в стране (около 20 кг. на душу). По-видимому, больше потребляли "высшие" классы и часть крестьянства.

Общий объем потребления можно высчитать, исходя из уровня цен на продукты питания в Москве в 1914-1917 годах (см. Д. Рид, "Десять дней, которые потрясли мир", любое издание, приложение к первой главе). Только "подскажем", что цены в этих таблицах даны за фунт (400 г.), а не за килограмм, как это было принято некоторыми публицистами, писавшими о "безобразной дешевизне" продовольствия в России, хотя оно не было дорогим - все-таки 4 крестьянина кормили одного горожанина.

Известно, что большинство населения России в те годы ходило в домотканой одежде, производя приличное количество хлопка, россияне потребляли "в среднем" 2,7 кг хлопчатобумажных тканей на душу населения (против 13,7 кг в Англии; 11,5 кг в США; 11 кг в Греции; 5-7 кг в Швейцарии, Германии и Франции). По потреблению шерстяных тканей вне конкуренции шли новозеландцы, австралийцы, англичане.

Одной из типично российских проблем (не решенных и сегодня) было жилье. В 1914 году на все население страны было 2 млн 483 тысячи 485 жилищ разного типа (от дворцов до саманных сооружений). Каменным жилье было на 16-17%; деревянным (или смешанным) - 27-28%; глинобитным и саманным - 28-27%; юрты, времянки, шалаши, землянки - более 27%. Половина всего жилья была покрыта чем придется (от листьев до коры, хорошо - камышом и соломой); 1/4 -черепицей и железом; 1/4 - толем, деревом, дранкой. Подобный преобладающий тип жилья "вразброс" диктовал и способы благоустройства около домашнего пространства, точнее, отсутствие такового. Из 1068 поселений городского типа водопровод был в 219; трамвайное сообщение (с конками) - в 54; канализация - в 15; электричеством освещалось 102 города; телеграф имел 32 пункта. Любопытно, но в конце XIX века авторы книг пишут, рассказывая об удобствах зарубежных гостиниц, что там есть "подъемные машины" (то есть лифт).

Российское государство через свой бюджет в те годы не проявляло особых забот о своих гражданах. Из-вестно, что не существовало пенсий (кроме как для чиновников), пособий по болезни, безработице, но в ряде стран это имело место (хотя бы в зачаточном виде. В развитом эти "заботы" появились после 1917 года). Щедрость проявлялась в затратах на армию и флот, государственное управление. На армию расходовалось 20 проц. бюджета (ее численность в не-сколько раз превышала армии других стран. В 1909 году в ее рядах насчитывалось 1 млн. 384 тысячи человек против 621 тысячи - в Германии; 601 - во Франции; 419 - в Англии; 159 - в США; 109 - в Испании и 106,5 тысяч - в Китае. В годы первой мировой войны она увеличилась до 10 млн. Государственное управление отнимало 27,4 проц. бюджета; госаппарат (центральный - 12,5 проц.; содержание Двора и Святейшего Синода - 0,6 проц.; пенсии чиновникам - 4,1 проц.. Министерству просвещения "доставалось" средств в 3 раза меньше, чем МВД, в 11 раз меньше, чем армии. Государственный бюджет империи во все годы был дефицитным, правда, по нынешним временам, не столь угрожающим. Государственный долг составлял обычно 3-4 годовых бюджета. К 1/1 в 1828 году - 6 млрд. 710 млн.; к 1/1 в 1909 - 8 млрд. 636 млн.; к 1/1 в 1910 - 9 млрд. 39 млн.; к 1/1 в 1914 - 11 млрд. 844 млн. 856 тысяч (почти 6 годовых бюджетов), в том числе 6 млрд. 18 млн. срочных долгов, включая 1 млрд. золотом (при дефиците торгового баланса - 300 млн. золотом). Практика международных займов была для России относительно новой, в нее царское правительство втянулось в последние годы перед революцией. Еще в 1909 году Россия заняла 800 млн. рублей, а в 1914-1917 годах эти долги были многомиллиардными (еще сегодня французские держатели русских займов, точнее, их наследники, требуют от России вернуть 13 миллиардов золотых франков, то есть, примерно, 6,5 млрд. рублей в ценах тех лет!). В активах государственного банка находилось на 1 млрд, 79 млн. золота; на 73,3 млн. серебра; 101,8 млн. казначейских билетов (в 1914 году золотой запас вырос до 1 млрд. 732 млн. 426 тысяч 425 рублей 50 копеек). Собственного золота Россия добывала немного (27-37 тонн; в 1914 году - рекордном - 57 тонн). Основным поставщиком золота был Трансвааль (Южная Африка) - 162-197 тонн; США - 122-142 тонны; Австралия - 92-96 тонн.

Основным богатством России было в те годы сельское хозяйство. "Лидером" в этой сфере было животноводство (хотя бы по объемам его, в частности, по поголовью скота). Основной тягловой силой в народном хозяйстве была лошадь - от 24 до 28 млн., только США могли соперничать с Россией (24 млн. лошадей и мулов при вдвое меньшем населении). На 100 жителей в империи приходилось 2 2 головы (в Сибири - 53; в Средней Азии - 46). Уступала Россия Америке и по количеству крупного рогатого скота - (42-48 млн. против 71 млн.). На 100 жителей содержалось 34 головы (в основном в Сибири - 75, Средней Азии - 54). Правда, основная часть молочного стада (особенно крестьянского) заметно уступала шведскому, голландскому, датскому, германскому. Высоким качеством отличалось сибирское и вологодское масло (где скот был на естественных кормах заливных лугов). Быстро в предреволюционные годы росло число овец и коз (с 53 млн. в 1908 до 75 млн. в 1914) - 53 головы на 100 жителей (Сибирь - 85; Средняя Азия - 225; а это шерсть, мясо и... полушубки с тулупами). По поголовью свиней Россия уступала США (на душу - в 9 раз), Германии - (в 6 раз). Не забудем, что 20 проц. населения страны составляли мусульмане ("магометане" - по терминологии тех лет), считавшие свинью "нечистым" животным.

Производимого мяса (сала) по минимуму хватало большей части на-селения (15-20 кг в год), если учесть, что православные в течение многих месяцев постились (Великий пост, малые посты, отдельные дни недели). "Досыта" даже в крестьянских семьях этот продукт ели в так называемый "мясоед" (осенью, после уборки урожаями во время массовых свадеб), во время посевной, сенокоса и уборочной. Такая традиция в уральской деревне, например, сохранялась до Великой Отечественной войны.

Присовокупим к этому, что в начале века, несмотря на начинающееся снижение уловов (из-за пароходства, спуска сточных вод кожевенных, текстильных, химических фабрик и заводов), страна была од-ним из крупных производителей речной и озерной рыбы. В 1913 году ее было выловлено 16 млн 274 тысячи пудов (260 тысяч тонн; тонна - 62,5 пуда) - по 16 кг на жителя; правда, в 1914 году улов снизился до 210 тысяч тонн (не считая любительского "самолова", особенно озерного). Только лососевых было добыто 130 тысяч тонн, осетровых - 9 тысяч тонн (1913 - 19 тысяч тонн) при сокращении вылова сельди, тресковых (соответственно - на 3 млн. 269 тысяч пудов и 205-258 пудов), увеличился вылов воблы (на 104585 пудов). Рыбные припасы были на столе большинства жителей, хотя и не в равной мере.

И все-таки основу производства продуктов питания давало растениеводство. Известно, что основной формой ведения хозяйства была общинная (коллективная) запашка, как и землепользование вообще. Частновладельческие формы до столыпинских преобразований составляли 23 проц.. В руках 77 проц. крестьян-общинников (кроме Сибири) находилось до 88 проц. всех земель (надельных). К примеру, во Владимирской губернии из 11,7 млн. десятин надельной земли в подворном (частном) владении находилось только 350 тыс., у других владельцев было: у дворян 6,8 млн. десятин (586 десятин на мужскую душу; женщине земля не была положена); у купцов - 1,5 млн. десятин (480 десятин на человека); у мещан (городских жителей) по 35 десятин; у духовных лиц - 27 десятин; у крестьянина - 14 десятин (это общие размеры). Пахотной же земли в центре России не хватало всегда: в Нижегородской губернии на крестьянина в среднем приходилось 3,1 дес.; Владимирской и Костромской - по 2,8; в Тверской - две; в Московской - 1,6 дес..

Существовало укоренившееся в веках мнение, что земля не может быть чьей-либо (даже в Библии утверждается, что она не может принадлежать никому, кроме бога), а только - всех. Известный русский общественный деятель Петр Ткачев писал: "Наш народ - в своем огромном большинстве - проникнут принципом общинного владения; он, если можно так выразиться, коммунист по инстинкту и традициям. Идея коллективной собственности так срослась с миросозерцанием русского народа, что...идею частной собственности можно достигнуть лишь при помощи штыков и "кнута". Что, собственно, и обнаружилось во время административного стремления Столыпина перевести сельское хозяйство на фермерские рельсы.

Нужда в переменах назревала: необходимость в рабочих руках на возникающих заводах и фабриках; низкий уровень производительности труда из-за 20 млн. "лишних" работников; мало земель; неконкурентность русского сырья и продуктов на Мировом рынке и продажа их по сверхнизким ценам; невысокая продуктивность животноводства; минимальная урожайность зерновых. Все это пока возмещалось количеством посевных площадей, скота, рабочих рук, но до поры до времени. В переменах нуждался и внешний облик деревни (примитивные жилища, бездорожье). Стихийно выход из трудностей переизбытка рабочих рук крестьяне находили в "отходничестве" и ремеслах (рогожное производство, ложкарство, смолокурение, производство мочал, изготовление деревянной утвари - корыт, ведер, чашек). Только в двух волостях Владимирской губернии изготовлялось до 100 тысяч пудов мочал (плетение рогож для домов, в том числе и горожан, производство рогожных кулей). Из села Мыть Шуйского района для Москвы ежегодно отправлялось до 500 тысяч лаптей. Начали появляться богатые кустари, использовавшие наемный труд; "в каждом населенном пункте (центра России - В.К.) можно заметить один, а то и 2-3 полукаменных дома - каменный низ с небольшими окошками с железными решетками и железной же массивной дверью. Это дом местного богача-тысячника" - писал один из "второе "Живописной России".

Но в любом случае российская деревня (как и любая другая) обрекалась в жертву первоначальному накоплению капитала. Все это имело место и в Западной Европе. П.А.Столыпин действовал как будто по указке К.Маркса, утверждавшего в письме в редакцию "Отечественных список", что ускоренное развитие промышленности возможно только за счет создания среднего сельского класса из более или менее состоятельного меньшинства крестьян; экспроприации этой "наиболее мощной производительной силы России" с целью превращения ее в "пролетариев".

При этом подчеркивалось, что поначалу "новые столпы" общества - "непроизводительные посредники" (банкиры, торговцы) "быстро и легко расхитят... плоды сельского хозяйства, создадут капитал". Так начиналась "цивилизация" всюду. Реформа начала XX века и ставила эту задачу.

По указу царя 9 января 1906 года началось "раскрестьянивание" большинства и создание "крепких" хозяйств на селе. Из 13 млн. крестьянских хозяйств Европейской России пожелали стать "отрубниками" 2736172 семьи (22 проц. от всех). Получили разрешение общинных сходов 730 тысяч хозяйств (1/4). Начался так характерный для России админи-стративный нажим, в конце концов "на волю" было "отпущено" 1992387 хозяйств (73 проц. испрашивавших разрешения). Они получили 14 проц. всех общинных земель (13933134 десятины). Обратите внимание, как шел процесс: 1907 год - 48 тысяч хозяйств; 1908 год - 508 тысяч; 1909 - 580 тысяч; 1910 - 342 тысячи; 1911 - 146 тысяч; 1912 - 134тысячи; 1913 - 98 тысяч; 1914 - 30 тысяч. Как видно, "пик" пришелся на третий год "перестройки", на пятом году - резкое падение. В чем дело? Медленное землеустройство "размежевания" - до революции успели через него пройти 11 проц. всех "отрубов"; начавшееся разорение новых хуторян (недоимки Крестьянскому Банку - кредитору "фермеров" увеличились в 5 раз, до 45 млн. рублей); за неуплату кредитов было отобрано 700 тысяч десятин; еще 4 млн. десятин (всего изъято 1/3 "наделов") было выкуплено Банком и преуспевавшими соседями у разорившихся хозяев.

В те же годы шло массовое переселение крестьян из центра. С Украины - за Урал, на свободные земли Сибири уехало 1,5 млн. семей. К 1911 году около 60 проц. вернулись обратно, не выдержав борьбы с суровой природой, потеряв в дороге детей и стариков, скот, имущество и всякие надежды. Вспомните картину "Смерть переселенца".

Результатом столыпинских реформ стало формирование 5-7 проц. крестьянских хозяйств, нанимавших до 10 млн. батраков-поденщиков, которых уже называли кулаками. Не случайно подобную судьбу начинающим фермерам предсказывают и сегодня зарубежные авторы. Русский эмигрант Эдуард Познагниев в конце 1991 года говорил: "Пусть разорится 90 проц. ваших будущих фермеров, ничего страшного (!? - В.К.) Они пойдут работать к тем, у кого все получается. Такова наша философия... Вообще, кто сказал, что все 100 проц. должны быть удачливыми бизнесменами? Достаточно 5-7 проц. (!? - В.К.)". И он же заключил: "Ведь большая часть американцев работает по найму" (до 80 проц. американских рабочих сегодня входят в эту категорию, исключая "самонаем" военнослужащих). Нам бы помнить и об истории и знать нынешнее состояние дел в "цивилизованных" странах, где лишь небольшая часть крупных фермеров дает абсолютно большую долю товарной продукции (7-8 проц. - 70-8О проц. объема). Но там уже в прошлом веке были созданы необходимые для фермерства условия (дороги, техника, инвентарь, удобрения, минеральные и белковые добавки; высокоурожайные гибридные сорта и высопродуктивный скот; разветвленная система подготовки фермера - сеть сельхозколледжей. Каждый фермер имеет диплом об его (а то и университета) окончании). Сеять же иллюзии быстрого спасения России фермерством - преступно.

Наконец, о мифе "кормления" русским крестьянином "пол-Европы" (заметим, в ней тогда жило 300 млн.). Вообще говоря, Европа неплохо кормила себя сама. Скажем, Германия, имевшая население в 3 раза меньше российского, производила лишь в 1,5 раза меньше зерна и мяса. США продавали к 1910 году по 4-5 млн. тонн зерна; Канада - около 2 млн. тонн; Австралия - до 0,5 млн. Россия в том году продала лишь 1,5 млн. тонн (самый низкий показатель начала века), вообще хлеб она начала вывозить в 1880 году - надо было покупать технику для заводов и сырье для фабрик. И сколько же хлебопродуктов продавала (на 300 млн. европейцев - в основном в Голландию, Англию, Германию, Италию, Данию) Россия? Наибольший объем торговли (в натуре) был в 1904 году (после "сверхурожая" 1903 года и голодных бунтов крестьян в 1902-1903 гг.). По культурам это выглядело так: пшеницы - 4,5 млн. тонн; ячменя - 2 млн. тонн; овса и ржи - по 1 млн. тонн, отрубей - 0,5 млн. тонн. Иначе, на кормежку Европы приходилось 5,5 млн. тонн. Ячмень шел на пиво, овес - лошадям, отруби для выделки кож. Если же взять среднегодовые продажи за 1904-1908 годы, то они выглядели так: по 3 млн. т пшеницы; 2 млн. т ячменя; 1 млн. т ржи и овса; 0,5 млн. т отрубей. В 1909-1913 годах объем торговли хлебопродуктами несколько возрос - до 11 млн. т (в среднем в год - 4 млн. т пшеницы; 2 млн. т ячменя, по 1 млн. т ржи и овса; до 0,8 млн. т отрубей). Любопытно, что после рекордного (86 млн. тонн) урожая 1913 года экспорт упал до 5,8 млн. тонн, в т.ч. 2 млн. т пшеницы, 2 млн. т ячменя, 1 млн. т овса, 0,5 млн. т ржи, 0,3 млн. т отрубей). Вывозилось в общем 10-11 проц. произведенного хлеба. Интересно, что наиболее прибыльной из продуктов была торговля ячменем: 1909 год - для примера - 132,6 млн. рублей; далее пшеницы - 112,8 млн. рублей; лен, пенька - 74,9 млн. рублей; яйца - 54,8 млн.; масло (сибирское в основном) - 45,5 млн.; шерсть 29,3 млн.; кукуруза - 28,6 млн.; сахар - 21,5 млн.; отруби - 19,8 млн.; шелк - 18,2 млн. рублей. В структуре внешней торговли продукция сельского хозяйства составляла абсолютно большую часть. '

Чем же "брало" западные рынки российское село? Количеством! 80 проц. крестьян (93,8 млн человек) работало на 15 проц. горожан; поголовьем скота; масштабом посевов. Средняя урожайность в 1908-1913 годах была 45 пудов с гектара (7,2 центнера). Для сравнения в Германии - 22,4 п; в Англии - 24 п; в Голландии - 25,9; в Бельгии - 26,1 п; в Дании - 31,1 п.

Положение крестьян в России - кормильцев и поставщиков экспорта - было далеко не безоблачным. Его история полна голодами, бунтами. Только в начале века их "взрыв" имел место в 1902-1903 годах; за-тем в 1905-1907 годах. Не кажется ли тем, кто кричит "Ура!" единоличному хозяйству, что в процветающих и высококультурных странах крестьяне обычно не бунтуют?

Структура внешней торговли - верный критерий состояния экономики, показатель ее развитости или отсталости. Среди стран, вывозивших сырье и необработанные продукты, Россия была на втором после Индии (Ост-Индии) месте.Обе эти страны шли вне "конкуренции". В Англии ввоз сырья (в стоимости) превышал вывоз на 62 проц., в Норвегии на 40 проц., в Швеции на 36 проц., Италии на 20 проц. и т.д..

Заметим, что в США готовые изделия составляли 40 проц. вывоза, в России - 4 проц. (в 35 раз меньше вывоза жизненных припасов и сырья). Промышленно развитая Германия вывозила на 387 млн. готовых машин; на 771 млн. металлоизделий и руды; на 167 млн. электротехнических товаров; на 119 млн. - судов; на 335 млн. - химических товаров (почти на 2 млрд. рублей против 30 млн. российских). Даже зернопродукты из Германии шли обработанные (на 492 млн. рублей). А в России жизненные припасы (в сыром виде) и сырье (необработанное) составляли 91 проц. вывоза!

До 1913 года такая структура внешней торговли позволяла иметь положительный баланс (в 1894-1898 годах - по 130-133 млн.; в 1899-1903 - по 160-163 млн.; в 1904-1908 - по 276-277 млн.; а в 1909-1912-даже по 360-362 млн. рублей). Но удешевление продукции сельского хозяйства с 1903 года вело к сокращению положительного сальдо (1913 год до 146 млн.), а в 1914 году - впервые дефицит торгового баланса составил 142 млн. руб-лей. Тезис министра финансов Вышнегородского - "недоедим сами, но вывезем" - перестал срабатывать (им в 30-х годах "воспользовался" И.Сталин). Невысокий эффект внешней торговли (с искусственным завышением экспорта), низкая производительность труда не давали ресурсов для решения социальных проблем в интересах широких слоев населения.

Всему миру были известны русские врачи-хирурги, терапевты, психиатры, великолепные земские специалисты, но бедность медицинских учреждений была поражающей. Всего на 182,2 млн. населения имелась 8461 больница (одна на 2340 квадратных километра территории); на 10000 населения приходилось 1,4 врача; 1,7 фельдшера; 1,7 акушерки и повивальной бабки. Экстренная медицинская помощь оказывалась только в 1005 населенных пунктах (из 400 тысяч). 12,5 проц. населения бы-ли хронически больны заразными болезнями, в 1914 году их было 21 млн. 877 тысяч 869 человек (у 25 проц. - чесотка, у 6 проц. - малярия, у 5 проц. - трахома, далее тиф, коклюш и т.д.). Широко была распространена слепота: среди русских около - 2 проц.; турко-татар - 3,5 проц.; среди якутов - 11 проц.; тунгусов (обобщающий термин народов Крайнего Севера, Дальнего Востока и Приморья) - 15,3 проц.. Ужасающей была смертность грудных новорожденных детей (ранее статистика мертворожденных не учитывалась). Если в Норвегии их было 6,9 проц.; Швеции - 8; США - 9,7; в Финляндии - 12,0; в Англии - 13,3; Франции - 14,3; Бельгии - 14,9; Японии - 15,4; Сербии - 16,3; Германии - 18,5; Венгрии - 20,5; Австрии - 23,1; Италии - 24,8; то в Европейской России (без Сибири, Азии, Кавказа) - 27,2. А если учитывать всех родившихся детей, то в России не продолжали жить 237 из 1000, против 70 в Швеции, 108 в Англии, 112-115 во Франции с США, 138 в Италии, 151 в Германии. Не случай-но и то, что по числу лиц старше 60 лет (опять же только по европейской части) Россия уступала всем европейским странам, могла быть сравнима с США (с Аляской). А если взять всю территорию России, то мы опережали только африканские страны.

Подобная ситуация не была случайной: единственно светлой стороной в положении женщины-работницы стало запрещение ночных смен в ряде отраслей (текстильная, хлопкопрядильная). Если в Швейцарии женщина получала 2 недель дородового отпуска и еще 6 недель послеродового; в Германии - 8 недель послеродовых; в Англии, Швеции, Италии, ряде других стран - по 4 недели, то в России этого вообще не существовало.

В зачаточном состоянии находилось страховое дело. К 1913 году в США страховые полисы имели 25 млн. граждан, в Германии - 6 млн., о Франции - 4 млн., в России - всего 249 тысяч (в основном предприниматели: капиталисты, купцы). Правда, рабочие партии и движения стали создавать сеть страховых и больничных касс (на средства самих трудящихся и профсоюзов), в них состояли сотни тысяч рабочих. Но не было недостатка в компаниях по страхованию имущества.

При получении инвалидности на производстве, по примеру западных стран, в России были введены пенсии на этот случай, но лишь на государственных предприятиях, на частных и совместных это возлагалось "на ответственность предпринимателя": хотел - платил, хотел - не платил, или как договаривались при найме.

Минимальные размеры пенсий по полной инвалидности выплачивались: в Венгрии до 100 проц. заработной платы, в Германии - до 75 проц., в Голландии - до 70 проц., в Англии, Бельгии, Норвегии, Франции - до 50 проц. независимо от "ведомства".

Россия, справедливо гордившаяся писателями мирового масштаба, крупнейшими учеными, поэтами серебряного века, виднейшими актерами и балетом, крупными архитекторами, художниками с мировым именем, была самой неграмотной страной Европы (Северной Америки и Океании тоже). И хотя в предреволюционные годы уже не-действовал циркуляр Делянова (министра просвещения) "О кухаркиных детях", доступ к образованию и культуре для большинства населения был фактически закрыт (платность, малое количество учебных заведений, кастовый их дух). Могу судить об этом по судьбе моих предков. Прадед Иван был неграмотен, дед Илья умел расписываться, очень хотел дать детям образование, так как в деревне открылась церковно-приходская школа. Отец (1900 года рождения) учился в последнем 3-ем классе, его брат Феофан получил так-же начальное образование и работал... учителем до службы в армии; мать (1897 года) научилась грамоте в ликбезе, до конца жизни любила читать газеты, беседовать о политике.

В 1860 году в России было 6 проц. грамотных. По переписи 1897 года уже 21 проц. (в Германии в 1896 году был зафиксирован последний рекрут при призыве в армию, не умевший читать и писать). Конечно, перед революцией уровень образованности мужской части населения стал расти (женщин - 13 проц.). В 1915 году во всех формах обучения значилось 9 млн. 053 тысячи 339 человек (52,2 - на 1000 жителей); в средних общеобразовательных школах - 520 тысяч; в средних специальных (профессиональных, духовных, коммерческих) - 280 тысяч; в вузах - 72 тысячи. Специалистов со средним и высшим образованием насчитывалось около 300 тысяч (не считая общевойсковых офицеров), половина всех учителей не имела даже среднего образования (1914-1915гг.), на 1000 населения было 1,7 учителя. На нужды просвещения тратилось 0,6 проц. бюджета. В сфере науки, культуры, просвещения и здравоохранения работало менее 1 проц. всех занятых. Женщин до начала века в университеты не принимали, только к началу XX века появились первые женские учебные заведения (Бестужевские курсы).

В одной из самых больших областей (губерний) Урала, Пермской, на 4 млн. жителей было 41161 учащихся, в том числе 28 общеобразовательных средних школ (прогимназий, гимназий, лицеев;, 21 училище (15 профессионально-ремесленных, 9 педагогических, 8 реальных, 5 духовных, 3 торгово-коммерческих, 1 художественное). В губернии не было ни одного вуза, за Уралом - один Томский университет.

Первый вуз в регионе - переведенный в годы империалистической войны в г.Пермь Тартусский (Дерптский) университет. В Бельгии грамотность составляла в те годы 998 человек на 1000 (исключая, естественно, лиц дошкольного возраста); в Германии - 980; в Англии - 816; Франции - 930; Австралии - 816; Австрии - 644; Венгрии - 524; Аргентине - 495; Италии - 440; Португалии - 214; России - 210-220 (в том числе в Финляндии - 988; Польше - 305; на Кавказе - 124; Средней Азии - 53).

В зарубежных странах была создана сеть высших и средних специальных учебных заведений. При населении вдвое меньше российского в США в вузах обучалось 258 тысяч студентов. В Англии было 18 университетов, 225 художественных заведений, в Германии - 22 университета; во Франции 14 университетов и 17 других вузов, 510 лицеев и коллеждей (200 тысяч учащихся). В России было 8 университетов с высшим международным авторитетом, но при одном художественном вузе, при преобладании военных и духовных учебных заведений (245 семинарий, Академия с 39 тысячами учащихся).

Такому уровню образования, сосредоточенности учебных, особенно высших, заведений в центре (исключая Тифлисский и Тамбовский университеты), соответствовала и нищенская сеть учреждений культуры. В стране было 200 клубов, в основном для знати, капиталистов; 280 библиотек; музеи, цирки, театры имелись только в 199 пунктах; типографии и фотографии - в 684 городах. На всю страну было 1,5 тысячи киноустановок. Разовый тираж газет составлял 3 млн. экземпляров, ежегодный тираж журналов и подобной периодики составлял 117 млн. Практически не существовало детских яслей и садов (на 5,4 тыс. детей). По тиражам периодических изданий на душу населения Россия находилась далеко за чертой 20 передовых стран. На 1000 жителей в США (в годовом исчислении) тираж их составил 21435 экземпляров; в Дании - 4183; в Швеции - 3050; Норвегии - 3023; в Германии - 2988; в Швейцарии - 2759; в Австралии - 2666; в Новой Зеландии - 2458; в Голландии - 2126; в Бельгии - 2079; во Франции - 1663; в Австрии - 859; в Венгрии - 672; в Португалии - 533; в Сербии - 425; в Англии - 428. В России - лишь 300 экземпляров.

Явно преувеличивается в вопросах культуры и просвещения роль дворянства и духовенства. Действительно, многие выдающиеся деятели науки, культуры, просвещения были выходцами из дворян и духовенства, ибо они могли учиться в платных вузах, имели возможность выписывать литературу, в том числе и зарубежную, выезжать в Европу (ежегодно до 3 млн. россиян перед мировой войной выезжали на учебу, путешествовали, жили за рубежом), они имели доступ к печати, содержали огромные библиотеки в своих поместьях и дворцах! Но еще генерал Брусилов, выражая мнение многих тогдашних интеллигентов, говорил о своекорыстии, невежестве, консерватизме и мистических умонастроениях этой группы лиц - "прогнившей аристократии, задержавшейся у власти на 100 лет больше, чем надо". Вспомним хотя бы книгу князя Юсупова о придворной среде (об убийстве Распутина).

Конечно, бедственное положение большой части народа, произвол царизма, его бюрократического аппарата вызывал сопротивление во всех слоях России, в том числе и образованных. Вновь создаваемые партии пытались ограничить самовластие, улучшить хотя бы частично участь трудящихся. Вспомним теорию "малых дел" земской интеллигенции, просветительскую работу учителей, врачей, не говоря уже о писателях.

Но, в отличие от западных стран, процесс организации правозащитных формирований только начался. Что касается рабочих организаций, то если в Германии и Англии профессиональные союзы объединяли по 2,5 млн., в США более 2-х млн., во Франции - 1 млн., в Италии - 400 тысяч, даже в небольшой Швеции - 240 тысяч, Швейцарии - 135 тысяч, в Дании - 110 тысяч, в Голландии и Норвегии - по 50 тысяч, то в России - всего 130 тысяч (3,6 проц. лиц наемного труда). Наиболее организованными были печатники - 43 проц., металлисты - 8,2 проц., пищевики - 7,2 проц., кожевники - 7,1 проц., текстильщики - 3,9 проц., шахтеры - 1 проц..

Вообще, политическая активность масс, несмотря на события 1905-1906 годов, многочисленные крестьянские бунты, национальные движения окраин, была невысокой. Политические партии скорее только обозначились во время выборов в Государственную Думу. Многие жители империи до событий "Кровавого января" 1905 года придерживались верноподданических настроений, питали иллюзии в отношении целей политических движений, особенно партий, отразивших в своих названиях вряд ли свои истинные замыслы (Партия народной свободы, конституционные демократы и т.д.). Поэтому представления об их социальной базе могут быть искаженными. Вот как разложились голоса "выборщиков" Третьей Государственной Думы (терминология и классификация С.Зака). Правые и умеренные правые, имевшие в Думе 122 места, вели за собой голоса 1113 выборщиков от крупных землевладельцев (помещики, кулаки), 327 крестьян, 229 горожан (мещан), 1 рабочего. Октябристы имели 131 место и представляли 376 голосов землевладельцев, 130 горожан, 10 крестьян. Кадеты - 51 место - вели за собой 397 горожан, 126 землевладельцев, 43 крестьян и двух рабочих. Монархисты имели голоса 573 землевладельцев, 119 крестьян, 56 горожан, 10 рабочих. Прогрессисты - 38 мест - 178 горожан, 79 землевладельцев, 39 крестьян, 3 рабочих. За социал-демократами - 15 мест - шли "выборщики" - 73 рабочих, 66 горожан, 28 землевладельцев.

Такая расстановка сил сохранялась до начала первой мировой войны, резко изменившей ситуацию в связи с миллионными жертвами, бездарным ведением военных действий, начавшимся голодом. Поведение крестьян изменила и продразверстка, введенная царским правительством (большевики только продолжили ее).

Политический режим самодержавия начал испытывать первые подземные толчки еще в 1904-1905 годах в связи с поражением России в русско-японской войне и революцией 1905 года. Никакого либерального правления Николая II никогда не было. Это при нем расстреляли рабочих перед Зимним Дворцом (не революционеров, а верноподданных), это при нем произошли ленские события. Известный русский писатель-либерал, будущий эмигрант Афитсатров в 1905 году написал памфлет "Кровавый царь" (задолго до большевиков). Знаменательно, что после расстрела Николая Романова, бывшего царя, писатель переиздал свой памфлет за рубежом. "Мученическая" смерть Романовых вовсе не изменила отношения к бывшему императору со стороны многих эмигрантов. Были написаны такие строки: "Повальному обыску была подвергнута вся страна. Обыскивали железнодорожные поезда, церкви, школы, университеты... и даже суды и психиатрические больницы. Никто не был застрахован от ареста и высылки. Заключенных подвергали жестоким истязаниям и пыткам... Приговоры объявлялись под нечеловеческие вопли невинного осужденного. Приговаривали к смертной казни несовершеннолетних, казнили беременных женщин". И это - тоже о времени царя-либерала, хотя возможно, кое-кто подумал, что это о другом времени. Эти строки о 1905-1909 годах, когда репрессиям подверглось около 1,5 млн. человек, о времени, в котором, по словам В.Г.Короленко, смертные приговоры стали "бытовым явлением".

Такова правда о России дореволюционной. Скажем словами поэта: "Тут не убавить, не прибавить, так это было на Земле". Эта правда воспроизведена вовсе не для того, чтобы оправдать неправоту сталинщины, а для того, чтобы дать более или менее четкую вторую половину картины, а она не была светлой. Именно оттуда мы начали движение к Октябрю, надеясь, что народу удастся вырвать Россию из отсталости и азиатчины. Что-то было сделано верно (в 20-30 годы), были допущены грубейшие ошибки и преступления, но накануне II мировой войны страна действительно стала второй мировой державой, что сыграло свою роль в победе над фашизмом. Это она - Россия - первая вышла в космос, использовала его в мирных целях. Быть патриотом - значит не забывать ничего о своей стране - ни плохого, ни хорошего. Это тем более важно сегодня - в условиях нового краха России, который, судя по всему, затянется не на год и не на два. И если искать пути выхода, то надо сказать прямо и честно: в прошлом России решений для нас сегодня нет. Надо искать другие решения.