Глава 10

Спустя несколько лет после войны я прочитал широко известное произведение контр-адмирала Сэмюэля Элиота Морисона «История операций военно-морских сил США во Второй мировой войне». Морисон в очередной раз показал себя блестящим историком и представил в своей работе большое количество документальных материалов.

Остается сожалеть, что история одного из весьма специфических периодов той войны, по существу, освещается неверно. Я имею в виду военную кампанию, позволившую нам завоевать голландскую Ост-Индию и, в частности, ее главный бастион остров Ява. По мнению адмирала, в этой кампании все наши победы были одержаны «хитростью и превосходством в силах, а отнюдь не умением». Особое внимание уделено поражению голландского флота и флота союзников в феврале 1942 года, и здесь не только Морисон, но и другие видные американские историки, все как один, не потрудились включить в свои «документально подтвержденные» отчеты подробности величайшей воздушной битвы, равной которой до того момента не было на всем Тихом океане.

Будучи простым летчиком, участвовавшим в этой битве, мое видение тех событий, конечно, ограничено определенными рамками в сравнении с автором, подробно освещающим весь ход войны. Тем не менее мое изложение событий той части февральской кампании, в которой я лично принимал участие, может оказаться полезной для занимающихся изучением войны на Тихом океане историков.

Военная кампания на острове Ява практически была завершена 26 февраля после поражения, нанесенного японскими кораблями военно-морским силам союзников в этом регионе. Основным фактором, внесшим вклад в эту победу, стало отсутствие крайне необходимого в тот момент кораблям союзников прикрытия с воздуха. Но ни в одном из вариантов изложения событий войны американцами мне не довелось прочитать, что военно-воздушные силы союзников были уничтожены 19 февраля во время невиданного по накалу воздушного сражения над Сурабаей, когда в общей сложности порядка семидесяти пяти истребителей с обеих воюющих сторон вели самую крупную до того момента дуэль в воздухе. Именно победа в дуэли истребителей – а вовсе не рейды наших бомбардировщиков на аэродромы противника – лишила корабли союзников прикрытия с воздуха и во многом способствовала их уничтожению.

4 февраля 1942 года я вместе с несколькими другими летчиками прилетел на находящийся в Баликпапане аэродром. На следующий день мы приступили к патрулированию воздушного пространства в этом районе. Дело было жарким, противник был агрессивен и напорист. По официальным данным японского командования, за мной числился один самолет противника, сбитый 5 февраля в ходе непрерывных воздушных боев.

На следующей неделе у нас появились полученные нашей воздушной разведкой сведения о том, что в районе Сурабаи противник сконцентрировал от пятидесяти до шестидесяти истребителей – «Кертисс P-36 Мохаук», «Кертисс P-40 Томагавк» и «Брюстер F2A Буффало», – которые должны были противостоять нашему вторжению на Яву.

Приказом нашего Верховного командования предписывалось сконцентрировать все базировавшиеся на наземных аэродромах театра военных действий истребители в недавно захваченном нашими войсками Баликпапане. Утром 19 февраля двадцать три истребителя Зеро из воздушных частей, базировавшихся ранее в Тайнане и Гаосюне, взяли курс на Сурабаю.

Это был первый случай, когда мы четко знали, что нам предстоит встретить серьезное сопротивление истребителей противника. Нам предстоял 430-мильный полет к голландскому бастиону, где нас ожидали имеющие численное превосходство силы. Никто не рассчитывал на легкую победу, вроде той, что мы одержали на Филиппинах.

Были соблюдены все возможные предосторожности для облегчения нашего вылета. Для всех пилотов были намечены находящиеся под охраной сил нашего флота острова, где в случае необходимости можно было совершить вынужденную посадку. Нашему полету предшествовал вылет самолетов метеослужбы, предоставивших точные сведения о погоде, а скоростной самолет-разведчик прокладывал нам путь, действуя в качестве самолета наведения.

Мы летели на высоте 16 000 футов и в 11.30 утра прибыли к Сурабае. Нам еще не приходилось сталкиваться со столь крупными силами ожидавшего нашего прибытия противника. По меньшей мере пятьдесят истребителей союзников, находящихся на высоте 10 000 футов, летали над городом, описывая широкий круг против часовой стрелки. Имевшие численное превосходство над нами в отношении два к одному вражеские самолеты, растянувшись в длинную линию, шли тремя эшелонами из V-образных звеньев.

Увидев истребители противника, мы сбросили топливные баки и стали набирать высоту. Заметившие наши силы истребители союзников прекратили движение по кругу и на полной скорости пошли на сближение с нами. В отличие от американских истребителей, с которыми нам пришлось столкнуться над Кларк-Филд 8 декабря, они оказались готовы к встрече и горели желанием сражаться.

Менее чем через минуту четкий строй оказался нарушенным, и самолеты закружились в водовороте яростной воздушной схватки.

Увидев, как на меня с ревом несется «P-36», я быстро сделал левую бочку и стал ожидать дальнейших действий противника. Он повел себя глупо, продолжая лететь тем же курсом. Это мне только и было нужно. Я, поставив свой Зеро на крыло, резко сделал резкий правый вираж и зашел прямо в хвост опешившему пилоту противника. Бросив взгляд назад и не заметив преследования, я сократил расстояние до вражеского самолета. Сделав переворот, он ушел вправо, но легкого прикосновения к ручке управления было достаточно, чтобы мой Зеро «прилип» к его хвосту. Находясь в 50 ярдах от него, я открыл огонь из пулеметов и пушки. Почти сразу правое крыло отлетело и, подхваченное потоком воздуха, унеслось прочь. Войдя в штопор, падающий «P-36» стал разваливаться на куски. Выпрыгнуть пилоту не удалось.

Сделав широкий разворот с набором высоты, я ринулся назад в гущу главного сражения. По меньшей мере шесть объятых пламенем самолетов падали вниз. Истребители в сумасшедшем вихре носились в воздухе, и один из окрашенных в зелено-коричневый цвет «P-36» внезапно устремился к моему истребителю. Я повернул, ожидая его натиска, но уже в следующую секунду другой Зеро, резко набрав высоту, дал длинную очередь из пушки и ушел в сторону от взорвавшегося голландского самолета.

Слева от меня «P-40» заходил в хвост пытавшемуся ускользнуть Зеро, и я, повернув, предпринял отчаянную попытку оттянуть на себя вражеский самолет. Но в этом не было необходимости, преследуемый Зеро резко взмыл вверх и, сделав петлю, оказался чуть выше и прямо позади «P-40». Прогрохотали пулеметы и пушка, и самолет противника вспыхнул ярким пламенем.

Мимо пронесся еще один «P-40», оставляя за собой огненный хвост, в три раза превосходящий его длину. «P-36» с погибшим пилотом в кабине бешено кувыркался в воздухе.

Подо мной промелькнул преследуемый тремя голландскими истребителями наш безоружный самолет наведения. Японский летчик отчаянно петлял, стараясь ускользнуть от трассирующих очередей, молниями проносящихся вокруг его самолета.

И снова я опоздал. Один из наших Зеро резко спикировал, и от снарядов его пушки взорвались топливные баки ведущего голландского истребителя. Выйдя из пике, Зеро, сделав горку, резко взмыл вверх и снизу открыл огонь по второму «P-36». Третий пилот попытался быстро развернуть самолет, чтобы встретить атакующий Зеро. Но было уже поздно, град осколков стекла взмыл над взорвавшейся кабиной.

Успешно действовавший Зеро поравнялся с моим самолетом, его улыбающийся пилот помахал мне рукой, а затем пошел на снижение, чтобы прикрывать покидающий этот район самолет-разведчик.

Надо мной пролетел «P-36», пытавшийся, по всей видимости, выйти из боя. Я дал полный газ и рванул на себя ручку управления, чтобы, сделав петлю, приблизиться к голландцу. Набирая высоту, я открыл огонь из пушки. Слишком поспешно, перегрузки не позволили мне взять точный прицел.

Огнем я выдал себя. «P-36», сделав переворот, резко ушел влево и стал вертикально пикировать к земле. Я бросил свой самолет ему наперерез и вошел в пике в тот момент, когда вражеский самолет мелькнул всего в 50 ярдах от меня. Мои пальцы нажали на гашетку, и разрывы снарядов потрясли фюзеляж самолета противника. Шлейф густого черного дыма потянулся за ним. Я выпустил еще две очереди и вышел из пике, заметив, как пламя охватило голландский истребитель.

В 200 ярдах перед моим самолетом пролетел Зеро с двумя голубыми полосами на фюзеляже. Внезапный взрыв превратил его в яркий огненный шар, в котором погиб лейтенант Масао Асаи, командир нашей эскадрильи. По сей день я не знаю, что стало причиной взрыва.

Внизу на высоте 8000 футов я заметил около двадцати истребителей Зеро, круживших в строю. Несколько уцелевших голландских истребителей превратились в исчезающие вдали черные точки. Бой закончился, продлившись всего шесть минут.

Странно, но после ухода самолетов противника батареи голландской зенитной артиллерии молчали, пока мы кружили над городом в ожидании других Зеро, бросившихся в погоню за скрывшимися голландскими истребителями.

Наши самолеты продолжали кружить, а я пролетел над узким проливом, отделяющим Сурабаю от острова Мадура… где оказался хорошо замаскированный аэродром! Я медленно снизился и нанес на карту координаты аэродрома, расположенного на западной оконечности острова Мадура неподалеку от Джомбанга. У нас не было сведений о существовании секретного аэродрома, и эта информация представляла интерес для нашей разведки.

Едва я начал набор высоты для подхода к месту сбора наших истребителей, подо мной показался низко летящий над городом «P-36». Жаль было упускать такую цель. Пилот противника летел не спеша, не подозревая о моем приближении.

Моя горячность не позволила мне одержать быструю победу. Находясь недостаточно близко для открытия прицельного огня, я попытался достать вражеский самолет из пушки. Это послужило предостережением голландцу, и он, начав круто планировать, попытался на полной скорости уйти от меня. Проклиная себя за глупость, я дал газ и толкнул ручку управления вперед, бросившись в погоню за «P-36». Но я уже предоставил противнику бесценное преимущество.

По своим летным качествам «P-36» значительно уступал нашим истребителям. Зеро были быстрее, превосходили их в маневренности, вооружении и были быстрее на вираже и скороподъемности. Но конструкция Зеро не позволяла ему пикировать на высокой скорости, и поспешно открытый мной огонь дал возможность «P-36» оторваться на 200 ярдов. Я никак не мог приблизиться к нему.

Пилоту противника, вероятно, удалось бы успешно ускользнуть, начни он пикировать с большей высоты, но приближающаяся земля заставила его выйти из пике и продолжить полет в горизонтальном положении. Теперь я мог использовать преимущество Зеро в скорости.

Голландец неистово петлял на бреющем полете. При каждом повороте я бросался ему наперерез, сокращая расстояние между нашими самолетами. Предпринимая отчаянную попытку уйти, он опускался все ниже и ниже, едва не задевая верхушки деревьев и крыши домов в надежде оторваться от преследования до того, как недостаток топлива заставит меня прекратить атаку.

Но я уже был близок к цели. Стремясь увеличить скорость, я выжимал все из двигателей своего истребителя, хотя вдали уже показалась расположенная в Маланге авиабаза противника. Сократив расстояние до 50 ярдов, я поймал в прицел кабину «P-36» и нажал на спуск. У пушки кончился боезапас, но две пулеметные очереди превратили вражеского летчика в кровавое месиво. Его истребитель рухнул на рисовое поле и перевернулся вверх брюхом.

Я оказался последним из тех, кто присоединился к остальным истребителям, продолжавшим кружить на высоте 13 000 футов в 20 милях к северу от острова Мадура.

Мы потеряли лейтенанта Асаи и еще двух летчиков. По докладам вернувшихся в Баликпапан пилотов, ими в общей сложности было сбито и уничтожено сорок истребителей противника. После столь яростных сражений, как над Сурабаей, я всегда был склонен уменьшать количество приписываемых себе летчиками побед на 20–30 процентов. В царящей неразберихе воздушных схваток два-три летчика зачастую вели огонь по одному и тому же самолету противника, и каждый из них приписывал победу себе. Но на этот раз, пожалуй, количество уничтоженных самолетов не было завышено, ибо начиная с этого дня мы практически не встречали сопротивления со стороны голландских истребителей.

Нас ждала еще одна удача. Офицеры разведки отправили группу бомбардировщиков для нанесения удара по секретной авиабазе в Джомбанге, и этот неожиданный налет уничтожил большую часть оставшихся у противника самолетов – «P-40», «буффало» и британских «харрикейнов» – на земле.

На следующий день мы вернулись на Яву с задачей атаковать любой встреченный нами самолет, а также для нанесения ударов по наземным целям. Молчавшая накануне зенитная артиллерия противника открыла в отместку ураганный огонь, и мы потеряли три из наших восемнадцати самолетов.

Каждый вечер мы слышали сообщения союзников, где утверждалось, что в течение дня в боях было сбито пять-шесть истребителей Зеро. Это вызывало удивление, поскольку вылеты в этот район совершала эскадрилья только наших Зеро, и наибольшее количество потерь мы понесли 19 и 20 февраля, когда было сбито шесть самолетов.

25 февраля восемнадцать истребителей Зеро вылетели из Баликпапана, получив приказ уничтожить являвшуюся последним рубежом обороны островов авиабазу в Маланге, где, по сведениям разведки, противником было организовано обслуживание нескольких бомбардировщиков союзников. По пути в Маланг мы натолкнулись на голландский гидросамолет, и я, покинув строй, превратил его в обломки, упавшие в океан.

Если у голландцев и оставались истребители в Маланге, они предпочли не ввязываться в бой. Покружив минут шесть над летным полем, наш командир повел нас в атаку с бреющего полета на три находящихся на земле «B-17». Зенитки вели интенсивный огонь, но мы видели, как все три бомбардировщика оказались объяты пламенем. Голландским зенитчикам удалось оставить пробоины на нескольких истребителях, но ни один Зеро не был сбит.

Свой следующий – тринадцатый по счету – самолет я сбил в последний день февраля. Я находился в составе группы из двенадцати истребителей, сопровождавших из Макассара двенадцать наших бомбардировщиков, которые должны были нанести удар по силам союзников, вынужденным эвакуироваться из Чилачапа. Корабли противника покинули гавань до нашего прибытия, и нам пришлось медленно кружить в воздухе, пока бомбардировщики бомбили порт. Для нас этот налет событиями отмечен не был, поэтому, сопроводив бомбардировщики назад к Яванскому морю, мы повернули к Малангу на поиски самолетов противника.

В тот день нам сопутствовала удача. Четыре истребителя, чей тип нам был незнаком, кружили в небе среди огромных туч, висевших на высоте 25 000 футов. Приблизившись, мы определили тип самолетов, ими оказались находящиеся на вооружении у голландцев истребители «буффало». Меня всегда поражала беспечность голландских летчиков. Они не подозревали о нашем присутствии, а мы уже шли на сближение, и один из наших Зеро длинной очередью поджег вражеский «буффало». Я ринулся за вторым истребителем, начавшим делать резкий вираж, – он горел желанием сражаться! Я с легкостью вписался в его вираж и, взмыв вверх, стал выходить из него в 200 ярдах от самолета противника. Я редко открывал огонь на вираже, но на этот раз я поспешил нажать на спуск. Несколько пуль попали в двигатель «буффало», и дым потянулся за самолетом. Было похоже, что пилот тоже получил ранение, потому что самолет медленно сделал несколько переворотов и скрылся в густой облачности. Поврежденному истребителю вряд ли удалось уцелеть в восходящих потоках теплого воздуха внутри облаков, но, поскольку я своими глазами не видел падения самолета, он числился за мной, как «вероятно сбитый».

Следующие несколько месяцев нас перебрасывали с одной авиабазы на другую. Мы вернулись на Филиппины и выполняли задачи по поддержке сухопутных сил, осуществлявших прорыв обороны у Коррехидора. Затем нашу часть перевели на остров Бали в Индонезии, где шла подготовка к крупному наступлению на юге.

Я никогда не мог понять предлагаемой американцами интерпретации событий тех дней. Особенно поражает доклад подполковника Джека Д. Дейла, утверждавшего, что его эскадрилья истребителей «P-40» сбила семьдесят один японский самолет, потеряв за сорок пять дней сражений на Яве всего девять пилотов. Такая цифра наших потерь вызывает скептицизм, ибо на самом деле в тот период мы потеряли в боях менее десяти истребителей.

По словам Дейла, его пилоты использовали особый маневр, когда при встрече с нашими Зеро они разбивались на группы и снижались до высоты 6000–8000 футов, а затем вновь занимали боевой порядок. По его утверждениям, таким образом его шестнадцать самолетов могли производить впечатление, что их в три раза больше. Во всех своих боях с американскими истребителями «P-40» мне ни разу не довелось столкнуться с маневром, описываемым подполковником Дейлом. В частности, действуя против истребителей «P-40», заметно уступавших по своим летным качествам нашим Зеро, наша эскадрилья неизменно одерживала крупные победы.

Также неправдоподобным выглядит рассказ Дейла о том, что «в один из вечеров мы услышали, как „Радио Токио“ сообщило: „Появившиеся ниоткуда сотни истребителей „P-40“ атаковали наши силы. Это самолеты нового типа, имеющие на вооружении шесть пушек“». Возглавлявший в те дни на «Радио Токио» службу коротковолнового вещания на английском языке Кацутаро Камия заверил меня, что цитируемых американским подполковником сообщений никогда не было. По словам Кацутаро, в таких заявлениях не было необходимости, ибо кроме как о победах сообщать было не о чем.

В словах подполковника Дейла о победах в воздухе правды ничуть не больше, чем в сообщениях о «потоплении» линкора «Харуна» капитаном Келли.