Глава 17

В течение мая, июня и июля шли почти непрекращающиеся воздушные бои. Лишь после войны я узнал, что действия нашей базировавшейся в Лаэ авиагруппы оказались самыми успешными из всех операций японской истребительной авиации, действовавшей отнюдь не столь блестяще в других местах. База в Лаэ стала для противника настоящим «осиным гнездом» истребителей. Даже Рабаул, являвшийся главной базой наших бомбардировщиков и надводных кораблей, не мог похвастать столь значительными успехами в уничтожении самолетов противника, каких добились мы за четыре месяца с середины апреля до середины августа.

Мы летали на лучших по тем временам истребителях на всем Тихоокеанском театре военных действий. Наши летчики благодаря строгим требованиям, предъявляемым к подготовке пилотов в довоенной Японии, имели явное превосходство над противником, многие из них обладали огромным опытом, приобретенным в боях в Китае.

Поэтому неудивительно, что противник нес такие огромные потери в боях с нашими истребителями, базировавшимися в Лаэ. Но нам тогда казалось, что наивысшей похвалы заслуживает мужество летчиков и экипажей, пилотировавших вражеские «B-25» и «B-26». Эти двухмоторные самолеты не обладали огневой мощью и защитной броней «Летающих крепостей», и, тем не менее, они часто наносили удары по базе в Лаэ и другим объектам без сопровождения истребителей, что считалось у нашего командования непременным условием выживания бомбардировщика в бою.

Самолеты противника всегда совершали налеты на небольшой высоте, снижаясь с 1500 футов до такого уровня, что порой едва не задевали верхушки деревьев. Помимо мужества летчики противника обладали высочайшим мастерством, и не их вина, что пилотируемые ими самолеты не шли ни в какое сравнение по своим летным качествам и маневренности с нашими Зеро. Впрочем, им не раз удавалось уцелеть, когда после очередного налета они уходили под жесточайшими ударами наших истребителей. Им был неведом страх. Они продолжали свои налеты, нанося удары всеми имеющимися в их распоряжении средствами. Днем и ночью их бомбы сыпались на нашу базу, а стрелки вели огонь по любому движущемуся объекту. Их боевой дух был очень высок, несмотря на огромный урон, нанесенный им нашей авиацией в конце весны и летом 1942 года.

23 мая семь Зеро вступили над Лаэ в бой с пятью «B-25» и «утопили» один из них в море в 30 милях к югу от Саламоа. На следующий день шесть бомбардировщиков попытались снова нанести удар. Их экипажам не повезло, поскольку находившаяся на острове сеть наблюдательных пунктов засекла их на дальних подступах к Лаэ, и одиннадцать истребителей атаковали злополучные бомбардировщики, сбив пять из них и сильно повредив шестой. Я участвовал в обоих перехватах, и в архивах Генерального штаба Императорских вооруженных сил за мной числятся три сбитых за эти два дня бомбардировщика.

В конце мая натиск противника усилился. 25 мая впервые четыре бомбардировщика «B-17» атаковали под прикрытием двадцати истребителей. Над пиками гор Оуэн-Стэнли разверзся настоящий ад, когда шестнадцать Зеро ринулись сверху на ряды вражеских самолетов. Пять истребителей противника были сбиты, но «Летающим крепостям» удалось уйти. Через три дня пять «B-26» без прикрытия совершили налет на Лаэ. Я записал на свой счет еще одну победу. 9 июня я сбил над океаном еще два «B-26».

Все смешалось, дни стали похожи один на другой. Жизнь превратилась в бесконечную череду повторяющихся событий: вылеты на поиск противника, сопровождение бомбардировщиков в Порт-Морсби, беготня к самолетам для взлета по тревоге на перехват приближающихся бомбардировщиков противника. Запас самолетов у союзников казался неисчерпаемым. Каждую неделю противник нес серьезные потери, но его самолеты по два, по три, а то и целыми дюжинами продолжали совершать налеты. С течением лет многие подробности тех боев стали забываться, даже несмотря на дневник, который я регулярно вел. Но некоторые события я помню очень отчетливо.

Незабываемой стала бойня 24 мая, когда сигнал воздушной тревоги превратил базу в потревоженный муравейник. Шесть находившихся на боевом дежурстве самолетов уже успели взлететь, пока мы, вцепившись в борта кузова грузовика, везущего нас из казармы, добирались до аэродрома. Не теряя ни минуты, мы поднялись в воздух. Мой истребитель оторвался от земли, когда бомбы вспахали взлетную полосу прямо позади меня. К тому моменту, как шесть «B-25», отбомбившись, повернули домой, в воздухе находились одиннадцать Зеро. Нисидзава и Ота первыми догнали самолеты противника и открыли по двум из них ураганный огонь. Через несколько секунд два «B-25» были объяты пламенем. Они рухнули неподалеку от нашего аэродрома. Остальные наши летчики набросились на оставшиеся четыре бомбардировщика, которые, искусно маневрируя, ушли из-под огня и оказались над морем. Все одиннадцать истребителей ринулись в погоню за противником.

Миновав Саламоа, мы начали атаку. В очередной раз наши летчики продемонстрировали свое неумение действовать в едином строю. Каждый считал, что это его бой, и гонялся за бомбардировщиками, не обращая внимания на товарищей. Зеро, делая крутые виражи, старались избежать столкновения с другими истребителями, пилотам то и дело приходилось совершать перевороты, чтобы не попасть под огонь своих самолетов, наугад стрелявших по бомбардировщикам. Оказавшись над водой, «B-25» резко снизились и понеслись всего в каких-то 10 ярдах над волнами. Их тактика оказалась вполне разумной: наши самолеты не могли отвесно пикировать и были лишены возможности атаковать снизу с набором высоты. Один из Зеро, начав с ревом пикировать на летящий первым бомбардировщик, неправильно рассчитал расстояние и на полной скорости рухнул в воду.

Мне удалось зайти замыкающему строй бомбардировщику в хвост и открыть огонь. «B-25» летел по прямой, и сверху вести сосредоточенный огонь по фюзеляжу не представляло труда. Через несколько секунд дым повалил из объятого пламенем бомбардировщика, самолет резко накренился влево и, врезавшись в воду, взорвался.

На бреющем полете над океаном «B-25» почти не уступали в скорости Зеро, и мы, каждый раз вынужденные совершать новые заходы для ведения огня, едва поспевали за ними. Три вражеских самолета все еще находились в воздухе, а шесть наших поднятых первыми по тревоге истребителей, полностью истратив боезапас, повернули назад.

Четвертый бомбардировщик записал на свой счет лейтенант Сасаи, а мы продолжали усердно «трудиться» над двумя оставшимися самолетами. Мне удалось сбить пятый, когда после того, как у его стрелков, по всей видимости, закончились боеприпасы, он попытался уйти, оторвавшись от оставшегося в одиночестве последнего самолета. Не менее тысячи патронов моих пулеметов было истрачено прежде, чем из правого крыла вырвались языки пламени. Самолет противника резко занесло, и он, рухнув в воду, взорвался. День оказался удачным. Пять из шести самолетов противника были уничтожены.

Несколько дней спустя мне открылась еще одна из сторон воздушного боя, представлявшая собой – даже после всего виденного мной – отвратительное зрелище. Я догнал над Лаэ летевший в одиночку «B-26» и стал преследовать его над морем, ведя огонь по фюзеляжу и правому крылу. Самолет загорелся над водой, но прежде, чем он упал, его экипаж из четырех человек успел выпрыгнуть на парашютах. Все они благополучно опустились на воду, и вскоре на поверхности показался надувной спасательный плот. Кружа над плотом, я видел, как люди цепляются за его края. Они находились всего в двух милях от нашей базы, и вскоре их должен был подобрать высланный оттуда катер, чтобы взять в плен.

Внезапно один из них резко вскинул над головой руки и исчез под водой. Остальные яростно колотили руками по воде и пытались забраться на плот. Акулы! Их тут оказалось штук тридцать или сорок, плавники, мелькая то тут, то там, разрезали воду вокруг плота. Вскоре под водой исчез второй человек. Меня чуть не вырвало, когда, опустившись ниже, я заметил, как рука третьего оказалась в сомкнувшейся пасти с огромными острыми зубами. Единственный оставшийся в живых, крупный лысый мужчина, держась одной рукой за плот, размахивал зажатым в другой руке ножом. Вскоре и он тоже скрылся под водой.

Члены команды вернувшегося на базу катера доложили, что нашли пустой плот, забрызганный кровью. Не удалось обнаружить даже останков людей.