Глава 32

Наше возвращение в Йокосуку потребовало утомительной, сорокачасовой поездки на поезде. Не менее двух десятков раз поезду приходилось останавливаться на путях неподалеку от различных городов, пока они подвергались яростным атакам вражеских истребителей и бомбардировщиков. Напряжение этого путешествия сказывалось на Хацуо, которая была сильно измотана. Она не жаловалась, а лишь смущенно улыбалась в ответ на мои тревожные взгляды и слабым голосом заверяла меня, что с ней все в порядке.

Нас потрясли руины и пожарища, которые мы видели, проезжая различные города. Огромные пространства между станциями и сами города были превращены сброшенными с «B-29» зажигательными бомбами в покрытую слоями пепла выжженную пустыню. Ветер поднимал в воздух клубы копоти и пыли, от которых становилось трудно дышать. Со вздохом облегчения мы покидали очередной город лишь для того, чтобы стать свидетелями столь же безрадостной картины на следующей станции. Наша страна гибла под ударами противника, и мне, как летчику, было ясно, что мы не в силах помешать дальнейшим, еще более страшным разрушениям.

Нас удивило, что такой крупный портовый город, как Йокосука, уцелел. Странно, но американцы пощадили его тогда, когда «B-29» сожгли и сровняли с землей более 140 городов, многие из которых имели куда меньшее стратегическое значение, чем этот важный морской порт. Видимо, то, что в гавани Йокосуки не было крупных боевых кораблей и авианосцев, спасло город от разрушения вражескими бомбами. Я видел лишь снующие из одного конца огромного порта в другой небольшие моторные суда, чьи экипажи проходили специальную подготовку. Они готовились к тому страшному дню, когда враг вторгнется на нашу землю. Им предстояло выполнять ту же миссию, что и самолетам камикадзе. Каждый быстроходный катер был начинен взрывчаткой, и экипаж должен был направить его на боевые суда и транспорты, чтобы уничтожить противника вместе с собой. Снова предстояло платить дорогую цену. Но много ли находящихся на борту американских кораблей человек погибли бы от столкновения с крохотными японскими катерами?

Командование флота предоставило нам небольшой трехкомнатный дом рядом с аэродромом Оппама в северной части Йокосуки. Жилось нам не сладко, но Хацуо делала все возможное, чтобы готовить нечто напоминающее еду из имевшегося скудного запаса продуктов.

Огромные склады Йокосуки были практически пусты, все хранившиеся на них запасы пошли на нужды фронта. Рядовых и офицеров теперь кормили одинаково, пища была низкокалорийной и невкусной. Все крупные торговые центры давно были заколочены досками из-за отсутствия товаров.

Большинство магазинов города были закрыты уже несколько месяцев. Пусть городу и удалось избежать бомбежек, превративших в руины другие города, Йокосука производила впечатление мрачного, безжизненного города. На улицах почти не осталось людей, а те, кого еще можно было встретить, выглядели голодными и изможденными.

А между тем появлялось все большее количество «B-29», сбрасывающих свой смертоносный груз. Налеты, казавшиеся нам самыми разрушительными по своим последствиям, сменялись новыми, куда более страшными. Буквально миллионы зажигательных бомб сыпались с неба, вызывая пожары, равных которым еще не было на земле.

Вся Япония ужаснулась после налета на Токио, произошедшего ночью 10 марта. Наутро на площади более девятнадцати квадратных миль остались одни руины. По сообщениям, в ту ночь погибло 130 000 человек.

Первоначально вся ответственность за перехват тяжелых бомбардировщиков была возложена на армейскую авиацию. Ей не удалось добиться мало-мальски заметных успехов в выполнении этой задачи. После дорого обошедшихся и бесплодных попыток остановить налеты «суперкропестей» армейской авиации пришлось прекратить их и зализывать раны. «B-29» стали полными хозяевами в небе после того, как все самолеты армейской авиации были выведены из участия в активных боевых действиях. Толпы авиатехников приводили в порядок поврежденные истребители и бомбардировщики, готовя их к тому страшному дню, когда начнется вторжение американцев.

Теперь ответственность за защиту воздушных рубежей родины полностью лежала на плечах авиации военно-морских сил. Ежедневно наши истребители поднимались в воздух для нанесения ударов по бомбардировщикам противника, но добиться им удавалось лишь незначительных успехов. Летчики делали все возможное, но этого было явно недостаточно в борьбе с «суперкрепостями». С расположенной неподалеку от Йокосуки авиабазы в Ацуги на перехват поднимались истребители «райден», которые вели яростные схватки с «B-29». За короткое время наши истребители благодаря своим четырем пушкам и молниеносной быстроте развеяли миф о непобедимости вражеских бомбардировщиков, сбив несколько «B-29», и у нас затеплилась надежда.

В ответ противник начал посылать десятки истребителей «мустанг» для сопровождения бомбардировщиков во время дневных налетов. Скоростные истребители противника нещадно терзали наши самолеты, уничтожая их. Удачно действовавший против «B-29» «райден» оказался бессилен против превосходящего его в скорости маневренного «мустанга». Почти ежедневно наши новые истребители с оторванными плоскостями и объятые пламенем падали с неба.

Лишь одному летчику удавалось оставаться невредимым в этой ужасной резне. Лейтенант Тэймэй Акамацу разительно отличался от всех остальных пилотов. Из всех летчиков морской авиации, которых я знал, лишь он один мог позволить себе пренебрегать строгими положениями уставов. Это был типичный рубаха-парень, очень крепкий, шумный и всегда всем довольный. Акамацу поступил на службу во флот на десять лет раньше меня, но так и не добился быстрого продвижения по службе, о котором так мечтали все его коллеги. Несколько раз его даже понижали в звании, и ему неоднократно грозило увольнение со службы. Он был неисправим, но в воздухе – настоящий гений, и командованию не хотелось терять столь блестящего пилота.

Он просто шокировал начальство своим поведением. Вместо посещения инструктажа и ожидания вместе с остальными команды на взлет, он пользовался собственной системой оповещения о тревоге, которая частенько заставала его в публичном доме для офицеров! Он мчался на аэродром в стареньком автомобиле, управляя одной рукой и попивая из бутылки, которую держал в другой руке. Под оглушительный рев сирен он, выскочив из машины, бежал к своему истребителю, уже прогретому механиками. Едва успев закрыть кабину, он взмывал в воздух. В небе он буйствовал точно так же, как на земле, оставаясь единственным летчиком, которому удавалось успешно сражаться с истребителями «мустанг» и «хеллкэт» и одерживать над ними победы. Акамацу сбил не менее десятка этих великолепных машин на своем истребителе «райден», хотя многие летчики считали, что подобное просто невозможно. Акамацу повезло, что по меньшей мере восемь его побед были подтверждены его товарищами.

По сей день никто не знает, сколько самолетов противника Акамацу сбил в боях. Он сражался более шести лет, начав оттачивать свое мастерство в Китае, где записал на свой счет несколько сбитых истребителей. Затем он продолжал сражаться почти во всех частях Тихого океана, где шли боевые действия, частенько возвращаясь в изрешеченном пулями самолете, но никогда не теряя своего хорошего настроения.

Акамацу и сам не знал точного числа одержанных им побед. Выпив, он колотил кулаком по столу и ревел, что сбил не менее трехсот пятидесяти самолетов союзников. Трезвым он никогда не хвастал. Воевавшие вместе с ним летчики, которым удалось пережить войну, считали, что он одержал в воздушных боях около пятидесяти побед.

Мне частенько доводилось видеть, как Акамацу приземлялся на аэродроме в Оппаме, не имея возможности добраться до Ацуги из-за отсутствия топлива после яростных воздушных схваток. Всем находившимся на летном поле доставляло удовольствие смотреть, как он вылезает из кабины, потирает большим пальцем нос, осматривая пробоины, и всегда улыбается. Он обычно окликал меня, подняв вверх несколько пальцев, означавших количество сбитых им в этот день самолетов.

Неоднократно Акамацу вылетал в составе групп, где было от пяти до восьми истребителей, и лишь ему одному удавалось выжить в бою. Его любимой добычей были «мустанги», но он с уважением отзывался об американских летчиках. Он на все лады проклинал начальство, посылавшее необстрелянных пилотов на «райденах», те едва могли летать на них, а уж о том, чтобы сражаться, не могло быть и речи.

Акамацу пережил войну. В настоящее время он является владельцем небольшого ресторана в Кочи, своем родном городе на острове Сикоку.

Авиабаза в Оппаме являлась главным образом испытательным полигоном, где летчики совершали тренировочные полеты на новых истребителях. В течение долгого времени я был лишен возможности участвовать в сражениях, поскольку командир базы считал накопленный мной опыт крайне ценным для испытания новых самолетов. Но я понимал, что мое участие в боях – это всего лишь вопрос времени. Каждого, кто умел летать, непременно должны были бросить против вражеского флота, когда начнется вторжение.

В июне я получил приказ о переводе в Нагою, где мне предстояло испытывать новый истребитель, получивший название «реппу». Поговаривали, что «реппу» является лучшим из когда-либо поднимавшихся в воздух самолетов. У меня чесались руки проверить, действительно ли так хороша эта машина. Такой истребитель оказался бы просто незаменим сейчас.

Слухи полностью подтвердились. «Реппу» оказался просто поразительным самолетом, самым быстрым из всех, на которых мне приходилось летать. У меня захватывало дух от огромной скорости, а скорость подъема просто изумляла. С мощным двигателем, четырехлопастным воздушным винтом и новыми компрессорами наддува «реппу» был способен обогнать любой из японских и американских самолетов. Он мог набирать высоту, опережая и истребитель «хеллкэт», и «мустанг», и, по словам инженеров, был способен вести бой на высоте более 40 000 футов.

К сожалению, заводы «Мицубиси», которым предстояло производить эти самолеты, были разрушены бомбежками, так и не успев начать серийное производство. Они успели выпустить всего семь машин. Один из уцелевших самолетов, на котором после войны летали американские пилоты, поразил их своими великолепными летными качествами.

До моего отъезда в Нагою Хацуо заставила меня пообещать, что я куплю ей кинжал. Город славился производством великолепных мечей и кинжалов, и моя жена настаивала, чтобы я приобрел для нее кинжал, изготовленный знаменитыми мастерами. Когда, выполнив ее просьбу, я вернулся домой, Хацуо молча осмотрела сверкающий клинок, коснувшись пальцем лезвия.

– Сабуро, он тупой, – посмотрев на меня, сказала она. – Завтра, когда окажешься в городе, наточи его.

Ее серьезный тон насторожил меня.

– Зачем тебе вдруг понадобился кинжал? – спросил я.

Она взяла меня за руку и посмотрела мне прямо в глаза.

– Ты моя жизнь, Сабуро, – тихо произнесла она. – В этом мире для меня есть только ты. И если тебя убьют, мне останется сделать только одно.

Она больше ничего не сказала, и я не стал продолжать этот разговор. На следующий день я наточил лезвие, ставшее острым как бритва. Вечером Хацуо проверила сталь, легко разрезая кинжалом тонкие листы бумаги.

– Вот теперь хорошо, – заявила она, сунув кинжал за пояс кимоно.

Больше мы не возвращались к этой теме.

После нашего отъезда из Мацуямы Хацуо ни разу не садилась за пианино. Я понимал, что ей очень хочется играть, она прекрасно чувствовала музыку и могла часами сидеть за пианино, дожидаясь меня. Она отказалась от моего предложения привезти пианино из офицерской столовой. «Пока продолжаются тяжелые бои, – заявила она, – я не имею права наслаждаться музыкой». Я с пониманием отнесся к ее словам. Вся Япония страдала от боли и ужаса, вызванного бомбежками. Наша страну разрывали на куски, горящие города лежали в руинах. Никто не сомневался, что конец близок и что скоро бои начнутся на нашей земле. Но о капитуляции не могло быть и речи. Мы были намерены сражаться до последнего человека.

Появившиеся 6 августа сообщения о страшном взрыве в Хиросиме, оказавшемся, как позднее выяснилось, взрывом атомной бомбы, потрясли всех находящихся в Оппаме летчиков. С трудом верилось, что такое количество жертв и ужасные разрушения повлек за собой прилет всего одного самолета.

Страшным ударом стало последовавшее почти сразу вслед за бомбардировкой вторжение советских войск в Маньчжурию. Теперь это касалось каждого и влекло за собой непредсказуемые последствия.

За первой атомной бомбой последовала вторая, сброшенная на Нагасаки. Мое сознание не воспринимало казавшегося невероятным страшного опустошения, произведенного американцами. Во все это было невозможно поверить. Это не могло быть правдой, и, тем не менее, все обстояло именно так.

13 августа в три часа дня всех офицеров авиабазы в Оппаме спешно вызвали на секретное совещание в кабинете командира базы. Наш командир был бледен и явно потрясен. Едва держась на ногах, он опирался на стол. Когда он заговорил, голос его дрожал.

– То, что я собираюсь вам сообщить, является чрезвычайно важным, – начал он, – и должно рассматриваться, как совершенно секретные сведения. Я полагаюсь на вашу честь офицеров Императорского военно-морского флота и надеюсь, что вы сохраните в тайне полученную информацию. Япония, – голос его дрогнул, – решила принять условия противника. Мы будем выполнять решения Потсдамской конференции. – Он посмотрел на нас пустыми глазами. – Приказ о капитуляции может поступить с минуты на минуту. Мне требуется содействие всех офицеров. Необходимо сохранить порядок на нашей базе. Могут найтись горячие головы, которые откажутся смириться с решением о капитуляции. Нам нельзя допустить, чтобы наши подчиненные нарушили условия, принятые нашей страной. Помните, что приказы его императорского величества превыше всего.

Прозвучи сейчас взрыв бомбы, никто из нас не пошевелился бы. Мы словно приросли к полу, не веря своим ушам. Все знали, что конец неминуем, но подобного не мог предвидеть никто. Собравшиеся стали медленно расходиться, многие были так ошеломлены, что тупо смотрели перед собой или, не поднимая глаз, уставились в пол.

Сам я утратил способность соображать и говорить. Словно в тумане, я брел по летному полю, не глядя по сторонам. Мне вдруг почему-то захотелось оказаться рядом со своим самолетом, и я обессиленно прижался к Зеро.

Ко мне подошел один из моих близких друзей, Дзиро Кавати. Несколько минут мы стояли рядом не в состоянии произнести ни слова.

Все было кончено.

Мы потерпели поражение.

Япония собиралась капитулировать.

– Сакаи.

Я поднял на него глаза.

– Сабуро, это… это, похоже, конец, – произнес Кавати. – У нас осталось очень мало времени. Давай вместе устроим еще один бой, последний бой. – Он топнул ногой. – Мы не можем так просто сдаться. Мы должны еще раз пустить кровь врагу.

Я кивнул. Он был прав. Мы приказали авиатехникам вывести два наших Зеро на взлетную полосу и подготовить их к полету. Нам было известно, что вечером ожидается налет «B-29». Прогноз погоды был благоприятным, а бомбардировщики прилетали обычно в таких количествах, что их можно было встретить где угодно. Долгое время, не встречая никакого сопротивления, они летали над Оппамой, превратив наш аэродром в одну из своих постоянных целей. Сегодня они тоже не будут ждать встречи с истребителями.

Мы с Кавати не стали делиться своими планами ни с кем из летчиков. Осмотрев свои истребители, мы подошли к башне диспетчерского пункта и, усевшись на землю, стали ждать. Мы молча просидели несколько часов. Каждый был погружен в свои мысли, вспоминая пройденный боевой путь, начавшийся в Китае.

Наступили сумерки, а мы продолжали сидеть. Незадолго до полуночи из репродуктора на башне диспетчерского пункта послышалось: «Тревога. Тревога. Эскадрилья „B-29“ приближается к району Токио – Йокосука».

Мы вскочили на ноги и бросились к своим самолетам. Авиабаза была погружена в темноту, не видно было ни одного огонька. Путь нам освещал только свет звезд. Оказавшись рядом со своими Зеро, мы обнаружили, что не мы одни решили вылететь на последнее задание. По меньшей мере восемь заправленных истребителей с полным боекомплектом выстроились на краю взлетной полосы.

Опасаясь, что с одним глазом не смогу хорошо ориентироваться в темноте, я попросил Кавати взлететь первым, чтобы последовать за ним. Без лишних слов мы взлетели. Мы понимали, что командир базы мог в любой момент узнать о наших планах и отдать приказ остаться на земле. Оказавшись в воздухе, я сблизился с истребителем Кавати и занял позицию рядом с его крылом. Восемь других Зеро взлетели вслед за нами и образовали два звена. Набрав высоту 10 000 футов, мы стали кружить над Токийским заливом.

Истребитель Кавати сделал крутой вираж и стал уходить к востоку. Я не отставал от него, два других звена следовали за нами.

Какое-то время я не видел в воздухе других самолетов. Но вскоре раздались выстрелы пушки Кавати, и я заметил огромный бомбардировщик, летевший в северном направлении. Теперь я мог четко различить его, он находился у меня в прицеле. Я поравнялся с самолетом Кавати и открыл огонь. У каждого из нас было по четыре пушки, вся их мощь требовалась для борьбы с громадным самолетом. Я никогда не видел самолетов таких гигантских размеров! Развернувшись после выполненного захода, я увидел, как восьмерка Зеро атакует «суперкрепость». Они казались крошечными мошками, вьющимися вокруг огромного быка. Можно ли было надеяться сбить самолет таких невероятных размеров?

Я сделал новый заход и, набрав высоту, открыл огонь по нижней части фюзеляжа «B-29». Ответный огонь оказался ужасным. Трассирующие очереди сразу из нескольких пулеметных турелей замелькали в воздухе, я почувствовал, как мой Зеро несколько раз сильно тряхнуло. Не обращая внимания на огонь, мы продолжали наседать на вражеский бомбардировщик. «Суперкрепость» развернулась и направилась на юг. По всей вероятности, нам удалось повредить огромный самолет, и теперь он пытался скрыться. Я держался рядом с Кавати, заставляя работать двигатель своего самолета на полных оборотах. Восемь других истребителей остались далеко позади, казалось, что нам не удастся удержаться рядом с бомбардировщиком. Он обладал поразительной скоростью.

Кавати, однако, вовсе не собирался позволить огромному самолету скрыться в темноте. Он вошел в круг широкого виража «B-29» и повел меня за собой вниз, начав атаку из пике. На этот раз нам удалось взять точный прицел, мы одновременно нажали на гашетки и увидели, как трассирующие очереди кромсают стекло кабины на носу бомбардировщика. Мы достали его! Скорость бомбардировщика резко упала, и пилот бросил свой самолет в пике. Сделав вираж, мы последовали за ним, стреляя короткими очередями по поврежденному самолету.

Огромный бомбардировщик быстро терял высоту. Ни дыма, ни пламени я не видел. Не было заметно и повреждений, но самолет продолжал снижаться, падая в океан. Мы следовали за ним. В темноте вдруг замаячили очертания острова Осима. Мы находились в 50 милях к югу от Йокосуки.

Выйдя из пике, мы набрали высоту 1500 футов. Находящийся на острове вулкан возвышался на 1000 футов, и мы не рискнули опускаться ниже в темноте. Я успел заметить падающий бомбардировщик. Подняв фонтан брызг и белой пены, он опустился на воду в нескольких милях от северного побережья Осимы. Менее чем через минуту «B-29» исчез под водой.

Вернувшись на аэродром, мы узнали, что за ночь были разрушены еще три города. Там бушевали пожары, тушить которые мешал шквальный ветер.

До окончания войны оставалось менее двенадцати часов.

Командир базы явно разозлился на нас за этот вылет, но не дал выхода своему гневу.

– Думаю, я не имею права винить вас, – сказал он, – но произошедшее сегодня больше не должно повториться. С этой минуты все самолеты будут находиться на земле.

Он сообщил мне, что на базе в Ацуги возникли беспорядки, дело чуть не дошло до открытого мятежа. Это была база истребителей «райден». Акамацу и другие находившиеся там летчики не пожелали смириться с капитуляцией и пытались поднять свои самолеты в воздух. Забыв о субординации, они открыто не подчинились своим командирам, поклявшись, что не сдадутся и будут сражаться до последнего дыхания. Пришлось вызывать войска для их усмирения, лишь через несколько дней после капитуляции там удалось восстановить некое подобие порядка.

Уничтожение бомбардировщика противника так и осталось тайной на многие годы, наш вылет в ту ночь не был зафиксирован ни в одном из документов. Разумеется, никто из летчиков не приписывал себе победы над «B-29». Сейчас я впервые рассказываю о том бое. Ликовать по поводу сбитого самолета нам тогда не пришлось. Все потеряло смысл, ибо мы сдавались врагу.

Забывшись тревожным сном, я проспал на столе в столовой до рассвета. Авиабаза превратилась в кромешный ад. Многие летчики были пьяны, слышались ругань и проклятия.

Другие пребывали в шоке, встретив в полном оцепенении рассвет исторического дня 15 августа 1945 года. Война закончилась. Старшие офицеры жгли документы и папки с бумагами в каждом кабинете. Летчики бесцельно слонялись по аэродрому или сидели на земле.

Ровно в полдень мы услышали, как император лично зачитал приказ о капитуляции всех частей наших вооруженных сил вне зависимости от их местонахождения. Две тысячи человек, находившихся в Оппаме, застыв по стойке «смирно», стояли на летном поле. Большинство никогда не слышало голоса императора. Многие, не стесняясь, плакали.

Я вдруг вспомнил: ведь я не был дома прошлой ночью! Хацуо! Что она подумает? Услышав по радио выступление императора, она может подумать, что я погиб и…

Я больше не слушал. Машин нигде не было, я схватил велосипед и помчался к своему домику. Я добрался до него всего за несколько минут. Не останавливая велосипед, я спрыгнул с него. Рванув на себя дверь, я окликнул Хацуо. Она выбежала из комнаты и, рыдая, бросилась в мои объятия. Несколько минут мы стояли обнявшись, не в силах произнести ни слова.

Наконец она подняла голову.

– С тобой… с тобой все в порядке, Сабуро, – прошептала она.

Я кивнул.

– О, мой дорогой! – воскликнула она. – Я рыдала, как ребенок, услышав слова императора. Ведь все закончилось, правда? Сражения… бомбежки, все это закончилось?

Я кивнул.

– Мне наплевать на все, Сабуро. Наплевать! Пусть мы и потерпели поражение, но ты выиграл все свои сражения. – Взгляд ее просветлел. – Тебе… тебе никогда больше не придется снова сражаться! – прошептала она. – Никогда, больше никогда! Все закончилось. – Она вдруг отпрянула от меня и вытащила из складок кимоно кинжал. – Он мне больше не понадобится! – воскликнула она, бросая на пол сверкающую сталь.

Кинжал со звоном отскочил в угол комнаты и остался там лежать.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке