Глава 6

ПРЕУВЕЛИЧЕНИЕ ВОЕННЫХ УСПЕХОВ

В «Директиве № 6 о ведении войны» от 9 октября 1939 г., содержащей общий замысел кампании на Западе, предполагалось осуществить разгром Франции в результате стремительного удара через Голландию и Бельгию. Задача военно-морского флота заключалась в следующем: «Руководство ВМС должно использовать все свои средства для прямой и косвенной поддержки армии и военно-воздушных сил в ходе наступления». Это означает, что от военно-морского флота ожидалось больше, чем следовало из доклада с оценкой обстановки, который сам Гитлер сделал в конце польской кампании. Тогда он утверждал, что Англию – которая отныне стала рассматриваться как главный противник – можно было уязвить только подводной войной и ударами с воздуха и что сначала необходимо победить Францию, чтобы овладеть удобными для действий этих родов оружия базами. Характерно, что после этого автор переключился на детали, например калибр бомб, применяемых для разрушения железнодорожных станций, и совсем не упомянул о военно-морском флоте или тех мероприятиях, которые должны быть приняты по окончании кампании во Франции.

На основании директивы № 6 планировалось, что с началом наступления на Западе эсминцы поставят мины в устье реки Шельды. Но в это время было начато планирование норвежской операции. Поэтому в начале марта 1940 г. штаб ВМС был вынужден заявить, что в случае одновременного проведения операций во Франции и Норвегии военно-морские силы не смогут участвовать в кампании на Западе, так как все они будут нужны в Норвегии. Именно так и случилось: когда 10 мая Германия начала военные действия против Голландии, Бельгии и Франции, флот не принял в них никакого участия. К примеру, силы охранения в Гельголандской бухте узнали о начале наступления на Западе из передачи новостей. А ведь эти силы могли легко захватить некоторые из Западно-Фризских островов и тем самым намного быстрее, чем это произошло на самом деле, открыть безопасный морской маршрут на Запад, а морской гарнизон в Эмдене мог бы сразу захватить порт Делфзейл на противоположном берегу залива вместо того, чтобы дать голландцам время на уничтожение портовых сооружений.

Конечно, все это было мелочью по сравнению с происходившими тогда большими событиями, но они все же указывают на то, что для верховного руководства, всецело связанного ограничениями сухопутного мышления, море являлось инородным фактором. Хотя в то время нельзя было ожидать многого от флота, измотанного и постигшего потери в Норвегии, было принципиальной ошибкой игнорировать приморский западный фланг просто потому, что прорыв был запланирован в Арденнах. Размах армейских операций как бы подтверждал ожидание того, что вскоре побережье Фландрии и восточной части Ла-Манша станет играть важную роль. Если бы имеющиеся легкие силы флота были сразу введены в бой, то захваченные при этом голландские и бельгийские порты можно было использовать для удара по Дюнкерку намного раньше.

В период между 17 апреля и 3 мая люфтваффе сбросили у юго-восточного побережья Англии приблизительно 200 мин. Когда началось наступление на Западе, люфтваффе начали минировать гавани и устья рек в Голландии и Бельгии, а позже постепенно смещали районы постановок дальше на юг до самого Бискайского залива. К 22 июня, когда французская кампания закончилась, с воздуха было установлено более 1000 мин, но точное местонахождение многих из них было неизвестно. В апреле и мае союзники потеряли на минах суда суммарным тоннажем 30 тыс. брт, а также 260 тыс. брт в результате ударов с воздуха в Норвегии и на Западе, включая Дюнкерк.

В дальнейшем неопределенность в отношении мест постановки мин настолько задержала расчистку портов, что две флотилии торпедных катеров, переброшенные из Норвегии, не смогли подойти к зоне боевых действий. Правда, позже они с успехом действовали против флота союзников в ходе операции по эвакуации войск из Дюнкерка после того, как Гитлер остановил перед ним свои танковые клинья и, таким образом, дал англичанам возможность уйти морем. Англичане моментально воспользовались этой задержкой и, быстро собрав откуда возможно множество небольших судов, переправили основную часть своих войск назад в Англию, несмотря на хвастливые заявления Геринга, что люфтваффе полностью разрушат Дюнкерк и сорвут эвакуацию.

Хотя союзницей англичан стала безветренная и туманная погода, их потери были значительны. Из 861 судна, привлеченного к эвакуации, 243 были потоплены, главным образом в результате ударов с воздуха, а часть – после атак торпедных катеров и малых подводных лодок. Из 39 участвующих в операции английских эсминцев 6 были потоплены и 19 повреждены; были также выведены из строя 3 французских эсминца. И все же не менее 240 тыс. человек были успешно эвакуированы из порта гавани и еще 90 тыс. – с побережья к востоку от города. В упоении победой немцы не обратили на это внимания. Если бы большая часть этих войск была взята в плен, на создание новой британской армии потребовались бы годы. Это могло бы значительно изменить ход войны.

Промах в Дюнкерке и другие упущенные возможности значительно обесценили победу на Западе. Да и в других аспектах достигнутый успех использовали не полностью.

Историк Л. Дегио писал: «Триада, состоящая из дерзкого руководства, хорошо организованного оружия и дисциплинированного личного состава», за шесть недель привела Германию к Атлантическому побережью и к порту ее самого главного и самого твердого противника, «после чего Германия переступила привычные границы ее континентального опыта». Ее военное руководство, до сих пор столь решительное, заколебалось и стало действовать неуверенно, не использовало недолговечные плоды победы ни для установления прочного мира, ни для решительного наступления на своего могущественного морского противника.

В отличие от своего генерального штаба Гитлер с самого начала верил в быструю победу над Францией, однако совершенно очевидно, что у него не было никаких идей относительно того, как вести войну дальше. Он не проявил никакого желания обсудить дальнейшие действия со своими политическими и военными советниками и не предложил никакого плана действий в новой ситуации, сложившейся после разгрома Франции. Он оставил без внимания действия Италии, когда 10 июня 1940 г. она вступила в войну неподготовленной, но полной неясных амбиций. Поскольку Гитлер полагал, что война уже выиграна, он готовил торжественные победные речи и планировал триумфальные парады вместо того, чтобы продолжать боевые действия и урегулировать отношения с Францией. Глубоко заблуждаясь относительно сил противостоящего соперника, он не воспользовался создавшейся передышкой и в течение лета 1940 г. допустил усиление политического и военного вакуума вокруг Германии. Тем временем Великобритания, под энергичным руководством Черчилля, использовала временное затишье в военных действиях для лечения ран и накопления сил в ожидании дня, когда она сможет начать неизбежное контрнаступление. Это был классический пример живучести морской державы, которая сохранила свои важнейшие коммуникации и, в отличие от континентального государства, всегда имеет необходимое время на восстановление сил. Что касается Германии, то она не сумела наверстать время, потерянное в драгоценные летние месяцы 1940 г. Самое позднее, именно тогда она проиграла войну. Ее армия бездействовала, военно-воздушные силы натолкнулись на свой «Верден». Германия не сумела направить свои, а также Италии, экономические и военные ресурсы против растущей опасности со стороны английской морской мощи.

Существовало несколько возможностей извлечь пользу из блестящих успехов в норвежской и французской кампаниях и последующего серьезного изменения стратегической обстановки. Лучше всего было бы заключить мир, и настоящий государственный деятель так бы и поступил. Этот ход должен был соответствовать интересам Гитлера – не говоря уже об интересах «его» народа, – поскольку он всегда утверждал, что любого конфликта с Великобританией нужно избегать. Тем не менее никаких серьезных усилий, чтобы заключить мир, сделано не было; вялое предложение, сделанное во время выступления в рейхстаге 19 июля 1940 г., было совершенно недостаточным для начала серьезных переговоров. Более того, сомнительно, удалось бы достигнуть успеха при более искусном подходе, поскольку, захватив Богемию и Моравию весной 1939 г., Гитлер пустил на ветер изрядную долю своего политического капитала. Италия также добавляла проблем, ведь основным принципом военной политики Англии, руководимой Черчиллем, была ликвидация национал-социализма и милитаризма. Искреннее предложение мира с гарантиями для Франции по крайней мере показало бы миру, что Германия не ищет конфликта с Западом и полностью сознает свою ответственность в Европе[20].

Поскольку Германия не предприняла никаких реальных шагов для заключения мира путем переговоров, то единственным способом заставить Англию пойти на переговоры было применение военной силы. Теоретически для этого можно было использовать любые из перечисленных ниже методов (по отдельности или в комбинации):

вторжение на Британские острова;

тотальная воздушная война с целью уничтожения военно-промышленного потенциала и морального воздействия на население Англии[21];

нарушение торгового судоходства;

ликвидация позиций англичан в Средиземном море и на Ближнем Востоке.

Высадка в Англии массированного десанта, обещавшая перспективу быстрого окончания войны, была в принципе «окончательным» решением, однако она требовала, чтобы в зоне боевых действий Германия обеспечила господство на море и в воздухе. Однако поскольку англичане получили время на укрепление обороны, то перспективы на проведение такой операции ухудшались.

Тотальная воздушная война, согласно не проверенной в деле теории Дуэ, предполагала, что Германия обеспечит господство в воздухе над большей частью Британских островов.

Нападение всеми морскими и воздушными силами на английские морские коммуникации сулило хорошие перспективы окончания войны в разумные сроки и, конечно, препятствовало бы восстановлению боевой мощи Великобритании. Единственной предпосылкой для такого метода борьбы было господство на море и в воздухе в своих прибрежных водах и способность ВВС и ВМС наносить внезапные разрушительные удары по многочисленным «болевым» точкам Англии.

Обеспечение господства Германии на Средиземном море не имело бы прямого влияния на Великобританию, но уравновесило бы слабость Италии – «мягкого подбрюшья Европы» – и открыло безопасный маршрут в Абиссинию через Египет. Оно также предоставило бы большие возможности для действий на Ближнем Востоке, особенно учитывая позиции французов в Сирии и прогерманскую ориентацию арабских стран. Если бы можно было привлечь Испанию в партнеры по «Оси Берлин – Рим», то тогда Средиземное море, оказавшееся в руках стран Оси, стало бы перевалочной базой Южной Европы, а широкий пояс Сахары превращался в мощную преграду, прикрывавшую его с юга. В этом случае Германии было бы достаточно занять сильными гарнизонами два ключевых пункта – Гибралтар и Суэц. Мобильную ударную группу, находящуюся в полной боевой готовности, можно было бы расположить где-нибудь в центре региона; при необходимости ее можно было бы быстро перебросить по воде в любой конец Средиземного моря. Итальянские военно-морские силы могли бы действовать по выбору в Атлантике или Индийском океане. Но следует помнить о том, что во всех своих прошлых войнах Англия никогда ни перед чем не останавливалась, чтобы сохранить свое господство в Средиземном море.

Заключая перемирие с Францией, руководство Германии даже не рассматривало те возможности, которые давал средиземноморский вариант. Стратегически Муссолини был совершенно прав, предлагая осуществить оккупацию Туниса и некоторых портов Северной Африки, находящихся к западу от него, а также острова Корсики; однако за 14 дней, что Италия участвовала в войне, он абсолютно ничего не сделал, чтобы подготовить выполнение этих планов. Под влиянием успехов немецкого оружия он вдруг решил ввязаться в дело и во всеуслышание объявил о своей концепции: оборона на всех сухопутных фронтах и энергичное наступление на море и в воздухе. Но это были пустые слова. Вопреки своим собственным словам, он предпринял наступление только во Французских Альпах, причем в неблагоприятной в политическом, стратегическом и географическом отношении обстановке, да и поражение Франции было вопросом нескольких недель. Он не пытался форсировать пролив Бонифачо и высадиться на Корсике, не предпринял наступления из Триполитании в Южный Тунис. Его флот остался пассивным, даже когда 15 июня французские корабли обстреляли ряд объектов в Генуе и на побережье Итальянской Ривьеры, а 21 июня совершили набег на Бардию в Киренаике.

Отвергнув все требования Муссолини, Гитлер, в соответствии с условиями перемирия, сохранил за правительством Виши маршала Анри Филиппа Петэна Южную Францию, Северную Африку и французские колонии, а также разрешил содержать небольшую армию во Франции и колониях. Французский флот подлежал разоружению в портах, а морские базы в Тулоне, Бизерте, Аяччо и Мерсэль-Кебире – демилитаризованы до окончания военных действий Германии и Италии против англичан. Франция сохраняла несколько крейсеров и меньших боевых кораблей для защиты своих колониальных интересов. Германское правительство официально заявило, что оно не имеет намерений использовать французский флот, за исключением нескольких сторожевых кораблей и подразделений тральщиков, которые должны были быть возвращены после ликвидации оборонительных минных заграждений в Бискайском заливе.

Согласно условиям перемирия, Германия оккупировала Северную и Западную Францию с ее многочисленными портами и превосходными коммуникациями, что обеспечивало минимальные потребности для продолжения войны против Англии. Вообще, Францию пощадили преднамеренно. Чувство враждебности в отношении Англии было широко распространено среди французов (в наибольшей степени это касалось военных моряков), однако и к сотрудничеству с Германией они относились с антипатией. С другой стороны, некоторая часть французских войск и кораблей, эвакуировавшаяся в Англию, встала под знамена генерала Шарля де Голля.

Чувства никогда нельзя держать про запас. Политика состоит из динамизма и умения идти на компромиссы. Необходимо было прийти к соглашению с той частью французского общества, которая хотела сотрудничать с Германией. Необходимо было идти на какие-то уступки в обмен на участие этих людей в морской и воздушной войне против Англии. Однако чиновники, отвечающие за политику Германии, не проявили активности для использования имеющихся возможностей, считая, что неопределенность условий перемирия может сохраняться бесконечно долго.

Англичане очень опасались, что французский флот будет активно сотрудничать с Германией, и в результате предприняли безжалостно-жестокую акцию в отношении прежнего союзника. Когда Франция была на пороге краха, Черчилль предложил ей объединиться с Великобританией. Он не поверил французскому адмиралу Жану Франциску Дарлану, пообещавшему, что ни один французский боевой корабль не попадет в руки немцев. Он думал, что Гитлер может отказаться от своих претензий на Эльзас-Лотарингию, ради того чтобы завладеть французским флотом. Черчиллю не удалось уговорить французов продолжить войну, действуя из Северной Африки и своих колоний. Неудачей завершилась тогда его попытка вовлечь в войну Соединенные Штаты. Но 13 июня президент Рузвельт направил тогдашнему премьер-министру Франции Полю Рейно следующую телеграмму:

«Очень важно помнить, что французский и британский флоты продолжают господствовать в Атлантике и других океанах и что для обеспечения боевой мощи армии существенную роль играют поставки из-за границы. Адмиралу Дарлану хорошо известно, что господство на море продолжает играть столь же важную роль в международных делах, как и ранее».

Во время перемирия с Францией французский флот был размещен следующим образом:

в портах Англии: 2 линкора, 4 легких крейсера и лидера, 8 эсминцев, несколько подводных лодок и около 200 малых кораблей;

в Александрии: линкор, 3 тяжелых и 1 легкий крейсер, 3 эсминца, подлодка;

в Мерс-эль-Кебире (около Орана): 2 линкора, 2 линейных крейсера, 6 эсминцев и лидеров, авианесущий транспорт, несколько торпедных катеров и подлодок;

в Алжире: 4 тяжелых и 3 легких крейсера;

в Касабланке: новый линкор «Жан Барт» с бездействующей артиллерией;

в Дакарте: новый линкор «Ришелье», постройка которого была почти закончена;

в Мартинике: авианосец и 2 легких крейсера.

Военный кабинет Англии принял решение, что в случае необходимости против французских кораблей будет применена сила без учета положений международного права. Те из них, которые находились в английских портах, были внезапно захвачены ранним утром 3 июля со стрельбой и жертвами с обеих сторон. В оправдание этой акции Черчилль заявил, что немцы могли так же легко захватить французские корабли, находящиеся в оккупированных Германией портах. Этот аргумент – типичный для него пример метода затушевывания неудобных фактов. За исключением нескольких тральщиков, ни один французский боевой корабль не находился в оккупированных Германией портах. Ведь все линкоры и тяжелые крейсера покинули свои базы на юге Франции, расположенные на расстоянии в несколько сотен миль от самой ближней точки оккупированной зоны, и ушли в Северную Африку, где не было ни малейшего риска быть захваченными немцами. Именно в это время англичане осуществили насильственную акцию против этих кораблей. В Александрии французские корабли оказались в безнадежном положении. Хотя вначале экипажи приняли решение оказать сопротивление, они в конечном итоге были вынуждены подчиниться превосходящим силам англичан. На разоруженных кораблях остались экипажи, и в 1943 г. они возобновили борьбу на стороне союзников.

У Мерс-эль-Кебира появилась базировавшаяся в Гибралтаре эскадра, так называемое «соединение Н»[22] в составе линейного крейсера «Худ», линкоров «Резолюшен» и «Вэлиант», авианосца «Арк Ройял», двух крейсеров и девяти эсминцев, под общим командованием вице-адмирала сэра Джеймса Сомервилла. Командующему французской эскадрой адмиралу Генсулю был предъявлен ультиматум. Ему предлагалось на выбор или присоединиться к англичанам, или под их конвоем уйти в британский порт и сдать там корабли, или добраться до французского порта в Вест-Индии и там разоружиться. Ультиматум содержал предупреждение, что любой французский корабль, который попытается покинуть стоянку, будет обстрелян.

Требования англичан противоречили условиям перемирия, подписанным Францией и Германией, поскольку не было никакой опасности интервенции со стороны последней или Италии. Поэтому Генсуль отказался подчиниться, и 3 июля примерно в 6 часов вечера англичане обрушили огонь своих мощных орудий на корабли бывшего союзника, скученно стоявшие за внешним молом в тесной гавани и представлявшие собой отлично видимую мишень. Одновременно их атаковали английские самолеты, а на выходе из гавани были поставлены мины. Несмотря на безнадежность своего положения, французы ответили на огонь настолько энергично, что нападавшие через 15 минут отошли, так и не достигнув конечной цели. Французский линкор «Бретань» взорвался, унеся с собой большую часть экипажа, а получившие повреждения линкор «Прованс» и линейный крейсер «Дюнкерк» выбросились на отмель. Линейный крейсер «Страсбург» и эсминцы, несмотря на мины, сумели покинуть порт и достичь Тулона, где к ним присоединились крейсера из Алжира, а позже и «Прованс» с «Дюнкерком», после чего на них был проведен небольшой ремонт. Эта односторонняя акция унесла жизни 1300 французов.

При атаке англичанами Дакара 8 июля французский линкор «Ришелье» был временно выведен из строя глубинными бомбами, сброшенными с английского моторного катера, и попаданием авиационной торпеды. По согласованию с немцами правительство Виши приступило к усилению гарнизона в Дакаре войсками, доставленными тремя легкими крейсерами и тремя эсминцами. С 23 по 25 сентября 1940 г. оборона Дакара отразила несколько атак английских кораблей, которые пытались высадить войска де Голля. Линкору «Ришелье» и береговым батареям, находившимся под сильным огнем, удалось добиться попаданий в некоторые из нападавших кораблей, а французская подводная лодка торпедировала линкор «Резолюшен», и его пришлось отвести. Удар был отбит, и де Голлю пришлось довольствоваться высадкой в Камеруне.

Эта агрессивная акция против бывшего союзника, как и ранее предпринятые действия в отношении Норвегии, ясно показала, как Англия обращалась с международным правом, чтобы укрепить свое морское господство и обеспечить интересы своего флота. Нападение на французские корабли и владения усилили ненависть французов к Англии, а военных моряков – особенно. Но Германия упустила даже эту, такую благоприятную, возможность. Единственной попыткой воспользоваться нарушениями Англией международного права был показ во французских портах пары пропагандистских плакатов, иллюстрирующих гибель «Бретани».

До капитуляции Франции стратегия Гитлера приносила ему значительный военный успех, а его огромный провал в области политики – Англию не удалось оставить в стороне от конфликта – прошел незамеченным. Не стал еще очевидным масштаб оперативного просчета в Дюнкерке. Гитлер переоценивал свои успехи; и он, и в ОКВ были убеждены, что Англия неизбежно должна просить о мире.

Вполне вероятно, что эта навязчивая идея была причиной затянувшегося отказа Гитлера рассмотреть хотя бы предварительное предложение адмирала Редера о будущей высадке десанта в Англии. Адмирал сначала поручил своему штабу проработать эту возможность в ноябре 1939 г., когда казалось, должно было начаться наступление Германии на Западе, но цепь его отсрочек и позиция руководства сухопутных войск, уверенного в том, что эта кампания будет продолжительной, вынудили отложить эти разработки на неопределенное время. Затем пришла быстрая победа во Франции. И только 21 мая Редер доложил Гитлеру первые разработки плана вторжения. Когда 4 июня Редер пожаловался на недостаточную поддержку строительства подводных лодок, Гитлер ответил, что после окончания кампании во Франции он намерен сократить армию и дать высший приоритет развитию люфтваффе и военно-морского флота.

18 июня правительство Англии объявило о своем твердом решении продолжать борьбу. Двумя днями позже на встрече Гитлера с военным руководством было проведено первое обсуждение вопроса о высадке в Англии. Редер высказался за организацию сильных ударов с воздуха по английским морским базам и объявление «блокады Англии». Он утверждал, что должно быть достигнуто при высадке абсолютное господство в воздухе, а количество военного снаряжения десантников – ограничено. Затем участники перешли к обсуждению деталей, причем оживленную дискуссию вызвали такие вопросы, как минная обстановка и постройка необходимых высадочных средств. Гитлер говорил о возможной оккупации Исландии, но Редер возразил, доказывая, что невозможно будет обеспечить снабжение гарнизона. В остальном Гитлер явно больше интересовался планами организации нового мирового порядка, чем какими-либо практическими вопросами, связанными с окончанием войны. Сделанное им позже предложение об оккупации Азорских или Канарских островов было еще менее реальным, так как Германия не являлась морской державой, и встретило возражения Редера.

Только в июле ОКВ издало первую директиву, предписывавшую начать предварительную подготовку к высадке в Англии под кодовым названием «Морской лев». На совещании у фюрера 11 июля операция «Морской лев» была только одним из пунктов повестки дня. Редер настаивал на том, чтобы эта операция проводилась только в крайнем случае. Хотя Гитлер согласился с этим, директива № 16, изданная 16 июля, предписывала трем видам вооруженных сил начать серьезную подготовку к операции. Вскоре стало очевидно, что завершить приготовления к 15 августа, как первоначально планировалось, не удастся и что будет невозможно высадить 40 дивизий, как хотело руководство сухопутных войск. После длительных обсуждений армия согласилась уменьшить число дивизий до 13 и ограничить высадку основного десанта участком от Бичи-Хеда до Фолкстона и еще одного – от Селси-Билл до Брайтона. В результате общая ширина высадки составила бы 150 км, тогда как первоначальный план предусматривал высадку между заливом Лайм и мысом Норт-Форленд, на участке приблизительно в 290 км. Но три вида вооруженных сил не достигли полного согласия относительно способа пересечения пролива. В июле люфтваффе с успехом действовали против торгового флота противника, но директивой № 17 от 1 августа их основные усилия были переключены на действия против наземных целей Англии, причем в ходе этой операции люфтваффе выработали собственную форму ведения самостоятельной тотальной воздушной войны.

Флоту пришлось приложить много усилий, чтобы выдержать график сбора каботажных судов и речных барж в назначенных портах между Антверпеном и Гавром. Всего было собрано:

155 транспортов общим водоизмещением 700 тыс. т;

1277 лихтеров и барж, в основном несамоходных;

471 буксирное судно;

1161 мотоботов.

Военно-морской флот начал также строительство крупнокалиберных береговых батарей в Гри-Не. Первая из этих батарей – «Гроссер Курфюрст» – четыре орудия калибра 28 см – была готова к бою уже 1 августа. Затем через шесть недель были введены в строй батарея «Фридрих-Август» (три орудия калибра 30,5 см) и «Зигфрид» (четыре 38-сантиметровых орудия). Однако достичь превосходства на море было невозможно. Успех в норвежской кампании был достигнут без такого превосходства, потому что ее замысел был полностью основан на неожиданных действиях малых групп кораблей, быстро перемещавшихся на больших пространствах открытого моря. В Ла-Манше о такой тактике не могло быть и речи. Здесь противник не только обладал мощными военно-воздушными силами, но и заново перевооружил значительную часть из тех 300 тыс. человек, которым Гитлер позволил уйти из Дюнкерка. Англичане могли стянуть к угрожаемым участкам артиллерию среднего и крупного калибра, а также использовать орудия старых кораблей. Большая часть немецких войск должна была переправляться на несамоходных баржах, не оснащенных аппарелями для высадки десанта на берег. Транспорты должны были вставать на якорь вдали от берега, и для их разгрузки требовалось до 36 часов под ударами неподавленных ВВС противника – время недопустимо долгое. Буксирные караваны сводились в конвои из 33 буксиров с двумя баржами каждый. Скорость их хода не превышала бы 2–3 узла. Скорость приливно-отливных течений в Ла-Манше может достичь 4–5 узлов. Всего этим тихоходным конвоям требовалось преодолеть расстояние от 40 до 50 миль, на что понадобилось бы по крайней мере 15 часов. Охрана флангов перехода была явно недостаточной. Окаймление зоны перехода минными полями не гарантировало бы полной защиты вследствие большого колебания уровня моря из-за высоких приливов. Из боевых кораблей можно было привлечь лишь несколько эсминцев, миноносцев и небольшое количество тральщиков. В случае прорыва кораблей противника к немецким конвоям люфтваффе вряд ли смогли бы уверенно отличить своих от чужих, более того, скорее всего, они бы оказались полностью связаны борьбой с английской авиацией.

Ситуация была бы совсем другой, если сразу после польской кампании руководство ОКВ предусмотрело бы строительство самоходных десантных барж типа десантного парома[23], применявшегося впоследствии в немецком флоте. Они поднимали примерно 100 т груза и были в состоянии перевезти на палубе три грузовика или легкие бронемашины или соответствующее количество людей. Эти плоскодонные суда могли подходить прямо к берегу и быстро разгружаться с помощью аппарелей. Если бы несколько сотен таких десантных паромов, поддержанные парашютами и аэромобильными частями, были сразу же брошены через пролив после Дюнкерка, они имели бы лучшие шансы на успех, чем планируемые тихоходные конвои с войсками, скорость которых уступала даже парусникам Цезаря, переправлявшим его легионы через этот же пролив 2000 лет назад.

Нет ничего удивительного в том, что после того, как идея высадки была поподробнее изучена в высоких штабах, к ней стали повсеместно относиться скептически. Геринг с самого начала мало интересовался этой проблемой. Однако руководимые им удары по королевским ВВС не дали ожидаемого результата, а когда он приказал люфтваффе сделать главной целью Лондон, потери в сравнении с достигнутыми результатами превысили все разумные пределы. В этом случае на стороне противника были все преимущества: высокоразвитая система связи, сеть радиолокационных станций, которая обеспечивала сплошную зону наблюдения и предохраняла от неожиданных налетов, и мощное истребительное прикрытие. Потери люфтваффе были бы намного меньше, если бы они продолжали удары по плохо вооруженным торговым судам и портам – целям, защитить которые было не просто. К началу сентября англичане смогли организовать контрудар, нанеся бомбовые удары по десантным судам в портах сбора. В итоге были потоплены или повреждены 21 транспорт, 214 барж и 5 буксирных судов, что составляло 10 % флота вторжения. Поэтому во второй половине сентября десантные средства были частично рассредоточены. Повторный их сбор в случае принятия решения о проведении высадки привел бы к новым задержкам с ее началом. 12 октября операция «Морской лев» была окончательно отложена до следующей весны – и это был ее конец. Если бы Гитлер смог обеспечить господство в Ла-Манше – хотя бы на 24 часа, – он мог бы надеяться на успех. Но подобно Наполеону, он никогда не был в состоянии сделать это.