Выбор барона Врангеля

Одни бьются за призрак прошлого, другие — за призрак будущего.

(В. Набоков)

Белая армия, черный барон снова готовят нам царский трон.

(Песня былых времен)

Эволюция отношения наших историков к барону Врангелю — пример «эластичности» и политизированности исторического знания. В литературе советского времени его подавали исключительно в черных тонах, как и Деникина, Колчака, Корнилова, Юденича, других вождей белого движения. Затем «черный барон» превратился в «демократа и реформатора». Кто-то из историков даже назвал его «российским Шарлем де Голлем». Правда, экспериментальным полем его реформ был всего лишь маленький Крым, да и времени Врангелю история отпустила совсем немного — с марта по ноябрь 1920 г. Но и за это время им была продемонстрирована довольно убедительная альтернатива социальному эксперименту большевиков.

Недаром такую широкую известность получил роман Василия Аксенова «Остров Крым» (1979). Согласно альтернативному сценарию писателя, полуостров Крым английскими инженерами был отрезан от материка. С 1920 г. белые офицеры обосновались в Крыму с идеей «Возрождения Святой Руси». Врангель правил до 1930 г., когда окрепшая новая русская буржуазия отправила его на пенсию и установила временную Конституцию со всеми вытекающими демократическими институтами: выборная Дума, свобода слова и вероисповедания. Под прикрытием английских кораблей и американских авиабаз Крым развивается как китайский Гонконг: автомобильная промышленность составляет приличную конкуренцию на мировом рынке, русскими газетами зачитываются по всему миру, процветает туристический бизнес, а беспошлинная торговля обогащает население.

Барон-реформатор

Генерал барон Петр Николаевич Врангель родился в 1878 г. в семье потомственных дворян, принадлежавшей к старинному роду датского происхождения, известному от начала XII столетия. Более всего представители семейства выдвинулись на военном поприще: в Дании, Швеции, Германии, Австрии, Голландии, Испании и, впоследствии, в России они дали семь фельдмаршалов, более тридцати генералов и семь адмиралов. Юноша окончил реальное училище, затем, в 1901 г. — Горный институт. Воинскую повинность отбывал в Лейб-гвардии Конном полку и ушел в запас корнетом. На Русско-японскую войну Врангель отправился добровольцем, служил в казачьих полках Забайкальского казачьего войска. После войны Врангель остался на военной службе, с 1907 г. служил в Конном полку, окончил Николаевскую академию Генерального штаба и Офицерскую кавалерийскую школу.

Первую мировую войну Врангель встретил командиром эскадрона Конного полка. Окончил войну в июле 1917 г. командующим Сводным конным корпусом в чине генерал-майора. Февральскую революцию Врангель встретил враждебно, и не только из-за монархических убеждений. Революция несла с собой демократизацию армии, солдатские комитеты, упадок дисциплины и боеспособности войск, и Врангель, по его словам, боролся с анархией и конфликтовал с солдатскими комитетами. После Октябрьской революции он не присоединился к начавшемуся на Дону Добровольческому движению, а обосновался с семьей в Ялте. Однако с образованием

Добровольческой армии Врангель вступил в ее ряды и занялся преобразованием конницы, командуя сначала дивизией, затем армией и, наконец, с 1919-го — Добровольческой армией, которая тогда составляла часть Вооруженных сил Юга России.

Когда в конце 1919 г. белые стали терпеть поражения, обострились отношения между Врангелем и Деникиным — двумя военачальниками, по-разному понимавшими первоочередные задачи войны. В рапорте от 22 декабря 1919 г. Врангель подверг критике политический курс и стратегию генерала Деникина. Врангель считал главными причинами неудач «систематическое пренебрежение основными принципами военного искусства» и «полное неустройство нашего тыла». По его мнению, вместо уничтожения противника Деникин стремился отвоевать пространство, распыляя силы и давая красным возможность бить белые армии поодиночке. В рапорте описывалось превращение армии в «торгашей и спекулянтов» и самой войны в средство наживы, мародерства и грабежа, что усиливало антагонизм с населением. «Армии как боевой силы нет», — отмечал Врангель, предлагая ряд мер для стабилизации обстановки[122].

Одни из историков пишет, что Врангель был во многих отношениях выдающейся личностью, начиная со своего роста в 1 метр 93 сантиметра. Голосом владел в совершенстве, придавая ему громовые раскаты, когда выступал перед войсками, или спокойную убедительность в разговоре с частным посетителем. Худощавый, стройный барон предпочитал носить светло-серую, как бы под цвет глаз, или темную, как бы под цвет волос, черкеску и папаху-кубанку, что шло к его величественной фигуре.

На знавших Врангеля людей, в том числе и далеких от него по взглядам, генерал обычно производил сильное впечатление. Как они утверждали, Петр Николаевич «постоянно жил какой-то потусторонней жизнью, дышал дыханием носившейся вдалеке цели», пребывая в состоянии «духовного возбуждения с оттенком экстаза», тогда как «Деникин был улиткой в скорлупе», не видел людей и абсолютно ими не интересовался. «Врангель имел дар и вкус к организационной работе, управлению людьми и влиянию разумом, волей, искусными ходами виртуоза— шахматиста для осуществления поставленных им себе политических целей на благо русского дела так, как он это благо понимал»[123].

Крым

В апреле 1920 г. в Севастополе на Военном совете генерал-лейтенант Врангель был избран Главнокомандующим Вооруженными силами Юга России. Деникин сдал командование и выехал из России. Чуть позже, в мае Врангель объявил все находившиеся в Крыму войска Русской Армией, подчеркнув этим преемственность от так же называвшейся регулярной армии Российской империи.

В составе Русской Армии было образовано три Армейских корпуса: 1-й (бывший Добровольческий) под командованием генерала А. Кутепова, 2-й (бывший Крымский) — генерала Я. Слащева, 3-й — генерала П. Писарева. Кавалерия распределилась в корпус генерала И. Барбовича, бывшего ротмистра, эскадронного командира, получившего Георгия за то, что 20 апреля 1915 г. «атаковал и изрубил две роты австрийцев, занимавших очень выгодные позиции», в Донской казачий корпус и Кубанскую казачью дивизию [6].

В один из весенних дней 1920 г. после обедни из кафедрального собора в Севастополе к Нахимовской площади двинулся крестный ход во главе с епископом Вениамином. По дороге в него вливались потоки крестных ходов из других церквей. По периметру площади выстроились войска. Толпились группы высших чинов и представители союзнических миссий. Окна, балконы, даже крыши домов были забиты зрителями. Начался торжественный молебен.

По его окончании епископ Вениамин огласил указ Правительствующего Сената: «Проникнутая беззаветной любовью к Родине, решимость не знавшего поражений и заслужившего всеобщее доверие генерала Врангеля принять на себя великий подвиг… обязывает всех истинных сынов сплотиться вокруг него в служении святому делу спасения Родины…. С непоколебимой верой в нового народного вождя, которому отныне принадлежит вся полнота власти, военной и гражданской, без всяких ограничений».

В ответном слове Врангель выразил уверенность в успешном выполнении возложенной на него миссии. «Я верю, что Господь не допустит гибели правого дела, что Он даст мне ум и силы вывести армию из тяжелого положения. Зная безмерную доблесть войск, я непоколебимо верю, что они помогут выполнить мой долг перед Родиной, и верю, что мы дождемся светлого дня воскресения России»[124]. 20 мая Врангель обнародовал воззвание:

«Слушайте, русские люди, за что мы боремся. За поруганную веру и оскорбление ее святыни. За освобождение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжников, вконец разоривших Святую Русь.

За прекращение междоусобной брани. За то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом.

За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси.

За то, чтобы русский народ сам выбрал себе Хозяина. Помогите мне, русские люди, спасти Родину»[125].

На чем базировалась вера Врангеля? Вот что он говорил В. Шульгину: «Если уж кончать, то, по крайней мере, без позора. Когда я принял командование, дело было безнадежно. Но я хотел хоть остановить это позорище, это безобразие, которое происходило. Уйти, но хоть, по крайней мере, с честью. И спасти, наконец, то, что можно. Я добиваюсь, чтобы в Крыму, чтобы хоть на этом клочке сделать жизнь возможной, показать остальной России — вот у вас там коммунизм, т. е. голод и чрезвычайка, а здесь идет земельная реформа, вводится волостное земство, заводится порядок и возможная свобода. Никто тебя не душит, никто тебя не мучает. Отнятые у большевиков губернии будут источником нашей силы, а не слабости, как было раньше. Втягивать их надо в борьбу, чтобы они тоже боролись, чтобы им было, за что бороться».

Судя по всему, Врангель из прежних неудач белого движения вынес уроки. Принципиальной ошибкой своих предшественников он определил «демагогию», направленную на привлечение симпатий населения, но без намерения и при отсутствии какой-либо возможности их практического воплощения. По мнению Врангеля, увлечь массы на борьбу должны были не только намеченные (в «пределах фактически возможного»), но и реализуемые меры, разрешающие «наиболее назревшие вопросы государственной жизни».

Врангель добился полного контроля над Крымом. Главным его успехом было никак не дававшееся Деникину обустройство тыла. Достигнуто это было в предельно сжатые сроки решительными мерами — урегулировав отношения с различными народностями и призвав на помощь ту общественность, которая желала работать, а не болтать, врангелевское правительство за три недели выработало новые правила земельных отношений между крестьянами и землевладельцами.

Впоследствии, в эмиграции, некоторые политические деятели, главным образом из кадетов, будут упрекать Врангеля за его борьбу в Крыму, по их мнению, безнадежную. Но Врангель отвергал эти упреки и говорил, что его целью было создать в Крыму такую систему, которая показала бы народу, что белые отстаивают его интересы.

Правительство и реформы

Врангель был, пожалуй, единственным из вождей белого движения, кто, получив власть, имел программу действий на ближайшее будущее, причем программу развернутую, охватывающую чуть ли не все стороны жизни. Тщательно проанализировав все декларации, программного рода документы, заявления, приказы и интервью Врангеля с апреля по октябрь 1920 г., историки А. и В. Зарубины полагают, что связывающей нитью проходят через них те же идеи, что были сформулированы в начале правления. Конечно, неизбежным стали коррективы и модификации, но суть, показывающая, что диктатор оставался верен избранной стратегии, оставалась прежней. И, наверное, не его, точнее, не только его вина в том, что достичь цели так и не удалось[126].

Что он планировал сделать в Крыму? Наладить расстроенный экономический механизм, обеспечить население продовольствием, используя естественные богатства края. Ввести свободную торговлю. Провести земельную реформу. Свою цель он определял так: создание небольшого самостоятельного государства, построенного на основах, которые бы положительно контрастировали с советскими порядками.

Исходя из этого, Врангель намечал и первоочередные задачи:

— преодоление раскола антибольшевистских сил, их единение в общей борьбе;

— обеспечение «законности, порядка и возможной свободы»;

— формирование эффективной системы власти;

— возрождение экономической жизни на принципах свободного предпринимательства;

— проведение широкомасштабной аграрной реформы.

Для осуществления реформ Врангель не случайно назначил своим помощником по гражданским делам, по сути дела, премьер-министром А. Кривошеина (1858–1921) — ближайшего сподвижника Столыпина в проведении аграрной реформы. Кривошеин считал: трагедия России в том, что к землеустройству не приступили сразу после освобождения крестьян. В январе 1920 г. Кривошеин эвакуировался и в Константинополе встречался с Врангелем. В апреле запрошенный из Парижа письмом Петра Николаевича, он согласился помочь ему в деле гражданского управления Крымом, очевидно, и потому что в рядах Белой армии у него к тому времени уже погибли двое сыновей.

Врангель высоко оценивал Кривошеина: «Человек исключительной эрудиции, культурности и широкого кругозора, с вполне определенными ясными взглядами, он умел быть терпимым, обладал редкой способностью уметь стать на точку зрения другого, убедить своего собеседника, с исключительным тактом избегая всего того, что могло бы последнего задеть. Принадлежа всей своей предыдущей службой к государственным людям старой школы, он, конечно, не мог быть в числе тех, кто готов был приять революцию, но он ясно сознавал необходимость ее учесть. Он умел примениться к новым условиям работы, требующей необыкновенного импульса и не терпящей шаблона».

Аграрная реформа

Основное пополнение своих сил Врангель надеялся получить от крестьянства путем проведения в жизнь аграрной реформы. Были выработаны новые правила земельных отношений между крестьянами и землевладельцами. Принципиальным отличием подхода Врангеля к аграрному вопросу являлось признание происшедшего с момента начала революционных событий 1917 г. «черного передела» земли крестьянами и необходимости закрепления ее в их «полную собственность».

25 мая 1920 г. был обнародован «Приказ о земле» и сопутствующие документы, где говорилось: «Сущность земельной реформы проста. Она может быть выражена в немногих словах: земля — трудящимся на ней хозяевам. Земли, хотя и без немедленного размежевания, передаются в вечную, наследственную собственность каждого хозяина. Такой порядок землепользования всего более обеспечит хорошее ведение хозяйства. Этим установляется коренное отличие ныне осуществляемой земельной реформы от всяких опытов коммунистического характера, столь ненавистных русскому крестьянству».

Главное в этом приказе: земли казенные и частновладельческие передаются в частную собственность крестьянам из расчета уплаты 1/5 среднего урожая с десятины ежегодно в течение 25 лет. Тем самым закон закрепил за крестьянами все земли, фактически находившиеся в их распоряжении, и освободил от власти общины[127].

Вскоре выходит в свет брошюра «Вся земля — народу в собственность (общедоступное изложение земельного закона 25 мая 1920 года)». Вот выдержка из нее: «Большевики-коммунисты и другие социалисты говорят, что они отдают землю народу, но, не признавая вовсе права собственности на землю, они считают, что земля должна принадлежать либо казне, либо коммунам, а отдельные хозяева могут землею пользоваться только временно, с дозволения комиссаров, комбедов и коммун; по их законам и понятиям во всякое время каждого хозяина можно удалить с земли и отдать его землю коммуне или другому лицу. Новый Земельный Закон тоже отдает землю народу, но не народу вообще, а передает и закрепляет ее за каждым отдельным хозяином и притом в вечную, наследственную и нерушимую собственность. Потому в собственность, что только хозяин-собственник, твердо знающий, что земля будет всегда принадлежать ему, не пожалеет на нее труда, хорошо ее обработает и улучшит, чего не сделает ни арендатор, ни съемщик»[128].

Вскоре уездные посредники с необходимым штатом помощников, землеустроителей и землемеров приступили к работе. Но очень скоро выявилось два обстоятельства. Первое — всяческое сопротивление проведению реформы оказывали помещики, агитируя против закона, подключая чиновные рычаги для его саботирования, сгоняя арендаторов со своих земель и т. п. Второе — выжидательная позиция крестьянства. Бедняки, вкусив возможности гражданской войны, привыкли действовать по принципу: все и сразу. Крестьян в целом смущали и срок в 25 лет, и выкуп. Многие, благодаря хорошему урожаю 1919 г., имели значительные запасы зерна. Крестьянский рассудок отказывался верить в солидность режима, предпочитая дожидаться, чем закончатся военные действия.

Формально колеса механизма крутились. Земельный закон и его разъяснения были опубликованы в газетах, отпечатаны в виде плакатов. Созданные специально шестинедельные лекторские курсы подготовили 40 человек лекторов для ведения разъяснительной работы. Но результативность оказалась низкой. Да и могло ли быть иначе? Плакаты, высланные по 500 экземпляров на район каждого корпуса, стоили по 100 рублей за экземпляр, бесплатных не было. Но и эти платные плакаты оседали в основном в штабах и канцеляриях. Газет на места поступало мало. На всю армию со штабами ежедневно или через день приходило всего 1,650 экземпляра. Живая лекторская пропаганда также была организована на практике из рук вон плохо. Поэтому важнее посмотреть на отношение к земельным преобразованиям самой крестьянской массы.

Приходится признать, что крестьянство в целом реформу не приняло. Первое, что бросается в глаза при ознакомлении с документами, — это явное неверие крестьянской массы в стабильность «очередной власти». Причина эта вне сомнения оказывала свое действие, но все же имеются и куда более глубокие. Крестьянскую массу мало удовлетворяло само существо преобразований. Цель реформы состояла в формировании слоя мелкого крестьянского собственника. Право собственности должно было быть закреплено специальными купчими крепостями на землю. Но получить документ крестьяне могли лишь тогда, когда полностью расплатятся с государством за выделенные им участки. Срок же выкупной операции, если помним, растягивался в течение двадцати пяти лет. Крестьяне прямо заявляли, что «лучше бы покупать землю, как было раньше».

Не удовлетворял крестьян не только срок, но и размер выкупа. При трехпольной системе ежегодный выкуп в пятую часть урожая с десятины реально превращался в три десятых, а при достаточно распространенной в Крыму залежной системе — в половину, а то и более урожая. Но даже если бы подобная ситуация теоретически устроила крестьянина, он все равно не смог бы реализовать своего векового чаяния на земельную собственность. Крестьянское хозяйство было крайне истощено в результате войн. В документах администрации Врангеля, связанных с аграрной реформой, постоянно отмечается серьезное его падение. Боевые же действия продолжались, далее истощая крестьянское население реквизициями, гибелью рабочего скота, поломкой инвентаря, потерей рабочих рук.

Немаловажной причиной видится и недоверие крестьянства к самой сущности режима Врангеля. Опыт прежнего общения с белыми отучил крестьян принимать декларации за «чистую монету». Крестьянство заняло выжидательную позицию, внимательно присматриваясь и прислушиваясь не к законам, а к составу, поведению и конкретной политике власти. Крестьяне не поверили в «крестьянскую сущность» новой власти и ее курса. Добиться реального восприятия крестьянством аграрной реформы администрации так и не удалось. А следовательно, не удалось получить и прочной социальной базы, получить широкой поддержки крестьянского населения в борьбе с Советской властью. В итоге отношение крестьянства в решающей степени определило судьбу последнего белого режима на «острове Крым».

Земская реформа

В начале июля 1920 г. завершила свою работу комиссия по рассмотрению законопроекта о волостном земстве. Восстанавливалось упраздненное деникинским правительством волостное земство. Избирательное право получили землевладельцы, духовенство, оседлые арендаторы и служащие. Речь шла, таким образом, о формировании преимущественно крестьянского самоуправления, но — с оговоркой: председатель волостной управы исполняет обязанности волостного старшины и в качестве такового подчиняется уездному начальнику. Что и обеспечивало сохранение бюрократического контроля над земскими учреждениями.

В сентябре положение о волостном земстве было дополнено положением об уездном земстве. Согласно ему, уездное земское собрание имело право высказать губернатору свои соображения о дальнейшей судьбе губернского земства. «Если уезды признают необходимым, губернская организация будет сохранена, но уже как добровольный союз земств, в противном случае она может быть заменена областной земской организацией или совершенно уничтожена». Это был курс на устранение земской оппозиции. Создавалось новое крестьянское самоуправление с преобладающим влиянием волостных старшин, подчиненных администрации. Нарождалась вертикаль: бюрократия — крестьянство, не имеющая промежуточных ступеней.

На председателей волостных земских управ предусматривалось возложить также административные обязанности волостных старшин, в пределах которых они подчинялись уездному начальнику. К тому же постановления волостных земских собраний должны были в семидневный срок представляться начальнику уезда, который имел право их приостановки (к примеру, если усмотрит, что постановление «не отвечает общим задачам борьбы за восстановление государственности»).

Но в Крыму все больше нарастал социальный кризис. Уровень жизни основной части населения опустился ниже прожиточной черты. Рабочие еще имели возможность, несмотря на противодействие властей, добиваться определенных уступок. Ежемесячно, а то и дважды в месяц, они предъявляли предпринимателям требования о повышении ставок на 50 и 100 % (причем дело иногда доходило до прямых драк с представителями администрации).

Армия, посаженная на полуголодный паек, невзирая на грозные приказы главкома, запрещающие самочинные реквизиции, и военно-судные комиссии, вновь начинала вспоминать прежние добровольческие привычки и заниматься самообеспечением за счет крестьянского населения. Не отставали от нее тыловые чиновники, причем самых высших рангов. Повсеместно процветали коррупция и взяточничество.

Экономическая политика

Промышленность Крыма за годы гражданской войны пришла в полный упадок. Производство с 1919 г. сократилось на 75–85 %. В 1920 г. работало 32 предприятия, из них всего 6 с более чем сотней рабочих. Пролетариев насчитывалось немногим более 2,5 тыс. человек. Большинство предприятий работало только на военные нужды. Транспорт почти замер.

Практически все экономические проекты управления экономикой остались нереализованными. Ничего не изменило и экономическое совещание, проходившее в конце сентября — начале октября, на которое прибыли общественные деятели из Константинополя, Парижа, Белграда и других городов. Совещание приняло решение «О свободном вывозе валюты и предметов роскоши, но не предметов культурного и домашнего обихода». Однако любые решения не могли подняться выше благих пожеланий: торжествовала только выгода. Разрешение на вывоз продукции выдавалось за взятки всем желающим. Спекуляция, как всегда, шла рука об руку с коррупцией. Свирепствовала инфляция, непрерывно росли цены.

Внутренняя торговля также свелась к спекуляции. Обмен натурализовался, роль денег стали играть табак, вино, ячмень, шерсть. Приметой времени были фантастические по объему хищения, повальное взяточничество. Нельзя сказать, что правительство не принимало мер по борьбе со слишком уж разнузданной спекуляцией и взяточничеством. Издавались весьма грозные приказы. Но ни один крупный спекулянт или взяточник не угодил на скамью подсудимых. Получило известность высказывание А. Кривошеина о том, что со спекуляцией бороться невозможно.

В целом уровень жизни, особенно рабочих, для которых Врангель создал режим наибольшего благоприятствования, был выше, чем в центре России. Позитивную роль играла правительственная практика торговли хлебом по умеренным ценам. Но промышленные товары были по карману разве что спекулянтам.

Совсем плачевным было положение интеллигенции и честных служащих. Они получали в 3–7 раз меньше рабочих и вынуждены были, чтобы не умереть с голоду, подрабатывать — как у кого получится. Председатель Таврической губернской земской управы В. Оболенский получал, например, в два раза меньше, чем наборщик подведомственной ему типографии. Профессора, инженеры, учителя, чиновники уходили в дворники, чернорабочие, сторожа, грузчики.

Эвакуация

25 октября (7 ноября) Главнокомандующий вводит в Крыму осадное положение. Исполняющим обязанности таврического губернатора, начальника гражданского управления и командующим войсками армейского тылового района был назначен генерал М. Скалон. А жизнь в Севастополе, вспоминал Врангель, текла своим чередом. Бойко торговали магазины. Театры и кинематографы были полны.

26 октября усилилось давление красных. Подготовка кораблей резко ускорилась. 29 октября Правительство Юга России выпустило официальное сообщение, которое генерал Слащев оценил как «Спасайся, кто может»: «Ввиду объявления эвакуации для желающих офицеров, других служащих и их семейств, правительство Юга России считает своим долгом предупредить всех о тех тяжких испытаниях, какие ожидают приезжающих из пределов России. Это заставляет правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственная опасность от насилия врага, — остаться в Крыму».

Реввоенсовет Южного фронта направляет телеграмму Главнокомандующему Врангелю, где всем сдавшимся, включая высший комсостав, гарантировалась амнистия. «Красное командование, — так говорит об этом Врангель, — предлагало мне сдачу, гарантируя жизнь и неприкосновенность всему высшему составу армии и всем положившим оружие. Я приказал закрыть все радиостанции, за исключением одной, обслуживаемой офицерами».

Позиция Ленина тем временем ужесточилась. Если ранее он был не против амнистии, то теперь, узнав о предложении РВС, телеграфировал: «Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться. Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их, то надо реально обеспечить взятие флота и невыпуск ни одного судна; если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно».

На 1 ноября численность Русской армии составила 41 тыс. штыков и сабель. На ее вооружении было свыше 200 орудий, до 20 бронеавтомобилей, 3 танка, 5 бронепоездов. Войска Южного фронта, которым командовал М. Фрунзе, насчитывали 158,7 тыс. штыков, 39,7 тыс. сабель, имея на вооружении 3059 пулеметов, 550 орудий, 57 бронеавтомобилей, 23 бронепоезда, 84 самолета. В составе войск действовали и воинские подразделения Н. Махно.

Окончательный план, утвержденный М. Фрунзе за два дня до операции, предусматривал нанесение главного удара по перекопским укреплениям с обходным маневром через Сиваш и Литовский полуостров, вспомогательного — на чонгарском направлении и Арабатской стрелке. Затем предполагалось расчленить войска белых и разгромить их, не допустив эмиграции. В ночь на 8 ноября начался переход через Сиваш. Стояли беспримерные для этого времени года 15-градусные морозы, от которых страдали обе стороны сражающихся, однако врангелевцам приходилось хуже — у них не было теплой одежды. Транспорт «Рион» привез обмундирование, когда все уже было решено. Утром, когда часть сил белых была снята с главного направления и переброшена к Литовскому полуострову, после четырехчасовой артиллерийской подготовки, не давшей ожидаемых результатов, начался штурм Перекопа. Людей не жалели. В целом потери красных составили 10 тыс. человек убитыми и ранеными.

В ночь на 9 ноября дивизия В. Блюхера овладела Турецким валом — главным укреплением Перекопа. 11-го был взят Чонгар. Этот день и стал переломным в ходе боев. 10 ноября в Симферополе власть взял в свои руки ревком во главе с Васильевым. Ревкомы возникают и в других городах Крыма. 13 ноября части 2-й Конной армии Ф. Миронова вошли в Симферополь. Командующий вспоминал: «13 ноября полуостров Крым в величайшем молчании принимал красные войска, направлявшиеся для занятия городов: Евпатории, Севастополя… Феодосии, Керчи». 14 ноября войска 4-й армии вступили в Феодосию, 16 ноября 3-й конный корпус — в Керчь. Врангелевцы отступали в полном порядке, почти без контакта с противником. 20 октября 1920 г. генерал Врангель обнародует свой последний приказ:

«Русские люди! Оставшаяся одна в борьбе с насильниками, Русская армия ведет неравный бой, защищая последний клочок Русской земли, где существует право и правда. В сознании лежащей на мне ответственности, я обязан заблаговременно предвидеть все случайности. По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке в суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ея крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага. Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию».

Эвакуацию Крыма впоследствии изучали в военных академиях как образец проведения военной операции. Врангель сдержал слово и вывез всех, кто выразил желание покинуть Крым, причем из иностранцев его армии оказали помощь только французы. Всего с 11 по 16 ноября по новому стилю к Константинополю прибыли и сосредоточились в Босфоре 126 судов русского военного и торгового флота, имевших на борту около 150 тыс. человек, из числа которых свыше 20 тыс. женщин, около 7 тыс. детей и 6 тыс. больных и раненых.

Немалое число колеблющихся осталось, поверив большевистским посулам амнистии. А зря. После «освобождения» красными Крыма большевики развязали здесь террор, которым заправляли венгр Бела Кун и его любовница Розалия Залкинд (Землячка). С осени 1920 до весны 1921 г. в Крыму было уничтожено от 80 до 120 тыс. человек. Сначала уничтожали белых офицеров, затем террор перебросился и на гражданское население — надо было вывести весь «классово-чуждый элемент».

Впрочем, все это будет позже. А сейчас Главнокомандующий барон Врангель объезжал на катере суда. После этого он сказал: «Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга». В 2 часа 40 минут 14 ноября, видя, что погрузились все, Врангель взошел на катер и направился к крейсеру «Генерал Корнилов». На 126 судах было вывезено 145 тыс. человек, не считая команд. За исключением погибшего миноносца «Живой», все корабли прибыли в Константинополь.

Всего было эвакуировано до 15 тыс. казаков, 12 тыс. офицеров, 4–5 тыс. солдат регулярных частей, более 30 тыс. офицеров и чиновников тыловых частей, 10 тыс. юнкеров и до 60 тыс. гражданских лиц, в большинстве своем семей офицеров и чиновников. За время боевых действий с 28 октября по 16 ноября войска Южного фронта взяли в плен 52 тыс. солдат и офицеров.

История почти уже забытой гражданской войны свидетельствует, что в России всегда берет верх тот, кто более жесток, беспринципен, кто ради достижения своих целей не брезгует ничем и способен невозмутимо пройти по трупам и пролить реки крови. Это в очередной раз доказала и победа красных над белыми, которая, впрочем, не принесла в России гражданский мир. Противостояние приняло иные формы. Открытые вооруженные столкновения сменились локальными конфликтами, борьбой против инакомыслия, репрессиями, «внутренней эмиграцией».

Почему альтернатива не удалась?

Некоторые историки полагают, что барону Врангелю нужно было только не мешать и «Остров Крым» сам по себе превратился бы в «русский Гонконг». Однако режим Врангеля по своим основополагающим принципам построения, по целевой направленности, по сущности своей политики являлся классическим белым режимом, хотя и с несколько перестроенным и подправленным в соответствии с реалиями фасадом. Причины его неудачи следует искать не столько за пределами (слабая помощь Антанты и т. п.), сколько в самом существе белого движения, в его мировоззрении, составе, практической деятельности, составной частью которых (при всех внешних отличиях и оттенках) являлся и «новый курс» барона Врангеля.

По первоначальному замыслу Врангеля и его помощника по гражданской части Кривошеина, Крым, где обосновалась армия, предполагалось превратить во «вторую Россию», в которой было бы «устроено человеческое житье», в своего рода образец, который подаст пример всей России. Ошибку Деникина Врангель видел в подчинении политики военным планам и намеревался скоординировать два фактора. Ключом к этому считалась аграрная реформа, наделяющая крестьян землей. Но было слишком поздно. Крым не мог устоять перед советской Россией, всей своей мощью нависавшей над ним. Подлинное достижение генерала Врангеля заключается в другом: ему удалось в относительном порядке вывести армию из обреченного Крыма.

Таким образом, Врангель и Кривошеин попытались продемонстрировать модель развития России, альтернативную политике большевиков. Врангель писал: «Не триумфальным шествием из Крыма к Москве можно освободить Россию, а созданием хотя бы на клочке русской земли такого порядка и таких условий жизни, которые потянули бы к себе все промыслы и силы стонущего под красным игом народа». Склоняясь к столыпинской модели социально-политического реформаторства, они главное внимание уделили решению вопроса о земле. Но реформаторам катастрофически не хватало времени и ресурсов.

В итоге — альтернатива так и осталась «виртуальной».


Примечания:



1

Данилов В.П. Третья волна // Вопросы истории. — 1988. — № 3.



12

Носовский Г.В., Фоменко А.Т. Русь и Рим. Правильно ли мы понимаем историю Европы и Азии? — Кн. 2. — М., 1999.



122

Воспоминания генерала барона П.Н.Врангеля. Ч. 1–2. — М.: Терра, 1992.



123

Черкасов-Георгиевский В. Генерал П.Н.Врангель — последний рыцарь Российской Империи. — М.: Центрполиграф, 2004.



124

Калягин А.В. Гражданская война в России. 1917–1920. Электронное учебное пособие. 2-е изд. — Самара, 2007 // media.ssu.samara.ru/materials/



125

Веллер М., Буровский А. Гражданская история безумной войны. — М.: ACT, 2007.



126

Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории гражданской войны в Крыму. — Симферополь: Таврия, 1997 // www.moscow-crimea/history/20vek/



127

Веллер М., Буровский А. Гражданская история безумной войны. — М.: ACT, 2007.



128

Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории гражданской войны в Крыму. — Симферополь: Таврия, 1997 // www.moscow-crimea/history/20vek/








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке