АНАЛИЗЫ: Здравый смысл vs. законодательство

Не секрет, что представления наших с вами соотечественников о праве очень часто далеки от реальности — даже для таких «обыденных», казалось бы, отраслей, как уголовное или гражданское. Ну а «копирайт» демонизировать, как говорится, сам бог велел: с одной стороны — высшие материи, простым смертным непонятные, но в то же время — сравнительно широко обсуждаемые. Большинство сообщений в прессе касаются разборок за рубежом, где авторское право значительно отличается от отечественного. В результате у обывателя под черепной коробкой образуется этакая гремучая смесь, к счастью, не взрывающаяся в силу естественных причин, и даже неприятности доставляющая редко, поскольку в своей жизни обыватель не имеет дела с авторскими правами.

Однако разрухой в головах зачастую умело пользуются самые разные люди, с законом связанные по долгу службы. Им так легче, понимаете ли… Под охрану авторского права ненавязчиво подводятся самые разные вещи: от сюжетов книг до образов их героев. Но в таких случаях речь, как правило, идет лишь о том, чтобы отсудить хоть сколько-то денежек. А вот ситуации, подобные описанной ниже, не столь безобидны. Тут уже пахнет уголовным преследованием и судимостью.

Доступ к телефону

Не так давно на одном из форумов, посвященных мобильным телефонам, на глаза мне попалось такое вот сообщение:

"Вчера в офис зашел молодой человек и попросил русифицировать Samsung A800. Попросил очень срочно, поэтому квитанция выписана не была. Через пятнадцать минут ему был вынесен его аппарат с поддержкой великого и могучего. Он расплатился, после чего попросил проверить работу аппарата. Я вставил в него SIM, а он взял свой второй телефон и якобы начал набирать этот номер. Но на самом деле его звонка ожидали за дверью. Ворвались шесть человек, показали удостоверения: отдел "К". Посветили ультрафиолетом на мои руки, деньги: везде светилось слово «русификация». Составили протокол, акт. Изъяли системник, на котором производилась данная операция, Twister и кабель Samsung. Больше их ничего не интересовало, и они мирно удалились. Теперь жду развития событий. Вменяется статья 272 УПК".

По моим наблюдениям, сейчас по городам и весям катится волна возбуждений уголовных дел, подобных вышеупомянутому. Даже обоснование этому пытаются придумать: например, в одной статье про перепрошивку (www.mobile-review.com/articles/2005/turma.shtml) утверждалось, что таким способом, пресекая «несанкционированное вмешательство» в телефоны, милиция борется с их кражами и «серым» импортом. «С кражами» — это потому, что якобы злые хакеры перешивают IMEI-номера у краденых телефонов (никогда о таком не слышал). Известное дело: искать под фонарем, перекладывая свои проблемы на плечи пользователей, всегда легче, чем работать нормально. (Кстати, почитайте статью, она довольно красноречиво описывает методы борьбы нашей доблестной милиции с «хакерами».)

В цепкие лапы оперативников попадают и «фрикеры», которые делают «клоны» сотовых телефонов. Как правило, после большинства таких поимок в газетах появляются публикации о хакерах, «ворующих чужие телефонные звонки». Однако и здесь не все так просто. Дело в том, что «клонированию» подвергаются телефоны стандарта CDMA, причем делают это, как правило, сами же владельцы аппаратов — по той простой причине, что подключение нового телефона к сотовой сети с сохранением старого номера стоит денег. Для того чтобы эти деньги сэкономить, абонент идет к «хакеру», после чего у него на руках оказываются две трубки-"клона" с одним номером. Вся процедура производится с помощью сервисной программы и кабеля. Лично мне трудно увидеть в ней что-либо, кроме нарушения условий абонентского договора, — но уж точно не уголовное преступление. Правда, в один прекрасный день к «хакеру» приходит некто с мечеными деньгами, на «контрольную закупку», — и уж он-то считает иначе…

С точки зрения так называемого здравого смысла подобного рода дела — полнейший абсурд. Но нас интересует, как они выглядят с точки зрения закона.

«Информация принадлежит…»

В принципе, автор программы для ЭВМ, частным случаем которой является прошивка сотового телефона, в соответствии со статьей 10 закона «О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных» имеет право осуществлять или разрешать ее модификацию, в том числе и перевод на другой язык. Поэтому ситуация выглядит, казалось бы, предельно просто: фирма-производитель разрешает модифицировать прошивки только «авторизованным» сервисным центрам, с которыми заключен договор. А все остальное — как раз нарушение копирайта и есть.

Именно так расценивают самостоятельную перепрошивку телефонов большинство фирм, обычно лишая за нее гарантии. За исключением разве что Siemens, которая, наоборот, прошивки выкладывает у себя на сайте.

Но тогда выходит, что в уголовном порядке такие действия пользователя должны расцениваться как преступление, предусмотренное частью 2 статьи 146 УК — «незаконное использование объектов авторского права». Правда, для этого нужно еще, чтобы они были совершены «в крупном размере», то есть стоимость использованных объектов авторского права составляла минимум пятьдесят тысяч рублей. А если мы будем оценивать ситуацию в соответствии с приведенной выше схемой, то получится, что «ущерб» причиняется не производителю прошивки, а сервисному центру, и сумма его в самом лучшем случае не будет превышать стоимости услуг по «легальной», авторизованной русификации (и то — если мы будем толковать понятие «ущерба» предельно широко и включим в него так называемую упущенную выгоду). Но милиции-то закон не писан! И для того, чтобы «притянуть» сюда уголовную статью, «отделы К» на местах придумали следующую условно законную схему (следите за руками).

Объект авторского права объявляется «информацией, принадлежащей автору», — вот так, не больше и не меньше. Причем, в соответствии с этой схемой, форма представления «информации» роли не играет. Следствием такого вот подхода является то, что любое изменение «информации», сделанное без разрешения ее «владельца», объявляется «несанкционированным» и квалифицируется по статье 272 УК, как «неправомерный доступ к компьютерной информации». Для этого причинение ущерба «собственнику» доказывать уже не надо, состав преступления и так налицо. Сейчас львиную долю преступлений, «раскрытых» «отделами К» как раз такие дела и составляют. Плюс еще распространение «кряков», которые объявляются «вредоносными программами» — все по той же трактовке «несанкционированного доступа к информации». Свою роль сыграло и то, что конечный покупатель экземпляра программы получает право пользования ею, а право владения и распоряжения как бы остается за автором — хотя в законе «О правовой охране…» прямым текстом говорится только об экземпляре программы или базы данных, а про «владение» самой программой — это уже додумано оперативниками. Нет такого права у автора, не предусмотрено оно ни авторским законодательством, ни законодательством об охране программ.

Я не случайно «закавычил» в предыдущем абзаце «владельца» и «собственника». Предположим, что отечественное законодательство действительно предусматривает собственность на одну лишь голую «информацию», независимо от носителя, на котором она записана, и формы ее представления. В этом случае получится, что лицо, являющееся первоисточником каких-либо сведений, становится их собственником и может, например, запрещать их распространение или пересказ. Разумеется, это противоречило бы закрепленному в Конституции праву на свободу слова, да и вообще — являлось бы абсурдным. Как хорошо, что ничего подобного в нашем законодательстве нет!

«Принадлежит» ли?

Уголовная ответственность применяется при наиболее, скажем так, вопиющих нарушениях конкретных правоотношений. Ей предшествует ответственность административная, применяющаяся тогда, когда тяжесть нарушения не столь значительна. В Кодексе РФ об административных правонарушениях есть статья 7.12 («Нарушение авторских и смежных прав, изобретательских и патентных прав»), которая к отдельным пользователям и случаям, подобным нашему, явно неприменима: для наличия состава правонарушения требуется, чтобы контрафактные экземпляры произведений использовались в целях извлечения прибыли. Так что на административной ответственности останавливаться, пожалуй, не будем.

Для того чтобы определиться с тем, за что же ответственность наступает, правоприменители активно пользуются определениями, содержащимися в других законах. То есть при квалификации преступления по статье 146 УК приходится кроме самого Кодекса пользоваться еще и законом «Об авторском праве и смежных правах», а когда мы имеем дело со статьей 272 УК — то законом «Об информации, информатизации и защите информации». В частности, применительно к «компьютерным» (272—274) статьям УК так обстоят дела с определением понятия «информация».

При нарушении правоотношений, регулируемых законодательством об информатизации, применяться, по логике вещей, должны именно «компьютерные» статьи УК, а при нарушении отношений, регулируемых авторским законодательством, — статьи о нарушении авторских прав. Именно поэтому информация, существующая в форме произведения, охраняемого авторским правом, не может быть признана подпадающей еще и под действие закона «Об информации, информатизации и защите информации», поскольку законодательством об авторских правах регламентируется, в том числе, порядок обращения с экземплярами произведения и то, какие действия с ними считаются с точки зрения авторского права неправомерными. То есть такие действия, как не разрешенная автором модификация программы, полностью регулируются именно авторским законодательством, и за их совершение, в случае, когда это делается в крупном размере, уголовная ответственность должна наступать по статье 146 УК, а когда крупного размера нет — вообще никакой ответственности быть не должно.

А вот, скажем, при несанкционированном доступе к компьютерной информации, представляющей собой коммерческую тайну, применимы уже две статьи УК — 183 и 272, поскольку законодательством об охране коммерческой тайны никаких особых условий для компьютерной информации не предусмотрено, и поэтому незаконное получение сведений, ее составляющих, должно наказываться отдельно, а несанкционированный доступ к информации — отдельно, поскольку они образуют совокупность преступлений.

Попробуем теперь проанализировать законность возбуждения подобных дел с точки зрения закона «Об информации, информатизации и защите информации» (далее — Закона). В его второй статье «информация» определяется как «сведения… независимо от формы их представления». Разумеется, как уже было сказано, сведения никому принадлежать не могут, и поэтому никакого «собственника информации» закон не знает. Есть там только «собственник информационных ресурсов, информационных систем, технологий и средств их обеспечения», что далеко не одно и то же.

Под «информационной системой» в законе понимается «организационно упорядоченная совокупность документов и информационных технологий», а под «информационным ресурсом» — «отдельные документы и отдельные массивы документов…» Иными словами, для того чтобы стать чьей-то собственностью, информация должна быть документирована. Вообще, чтобы попасть под охрану законодательства (неважно, авторского, об информатизации или какого-то еще), информация должна существовать в какой-либо объективной форме (оригинала или экземпляра произведения, патентной заявки, документа и т. п.) Более того, документирование информации является обязательным условием для ее включения в «информационные ресурсы» (это предусмотрено частью 1 статьи 5 Закона).

А теперь выясним, наконец, вопрос о том, кому же в действительности «принадлежит информация» в вашем собственном сотовом телефоне. Закон на сей счет гласит, что собственником информационных ресурсов и систем является лицо, в полном объеме реализующее полномочия по владению, пользованию и распоряжению ими. Надо полагать, с точки зрения закона телефон с записанной в нем программой представляет собой «информационный ресурс», собственником которого является, ну разумеется, владелец телефона, поскольку оный телефон «приобретен им на законных основаниях», как это требуется в части 2 статьи 6 Закона. Разумеется, права владельца аппарата по отношению к содержащейся в нем прошивке ограничены законом «О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных» (как говорится, «см. выше» про модификацию программы). Но в остальном — он имеет право на установление в пределах своей компетенции режима доступа к этому информационному ресурсу. Это право ему предоставлено частью 7 статьи 6 Закона. Таким образом, любой «доступ» к содержимому сотового телефона, совершенный самим владельцем или с его разрешения, будет полностью правомерным, а если при этом нарушены авторские права, применяться должна статья 146 УК, но уж никак не двести семьдесят вторая.

Вот видите: это оперу со следователем (хорошо им) достаточно утверждения, что «информация принадлежит автору», дабы возбудить уголовное дело, — а мне, чтобы корректно это опровергнуть, пришлось излазить два закона и написать страницу текста.

При рассмотрении «компьютерных» составов преступлений логично было бы проштудировать закон «Об информации, информатизации и защите информации», в то время как наше следствие руководствуется авторским законодательством, да еще не прямо прописанными в нем нормами, а подразумеваемыми, причем безо всяких на то оснований. Все-таки словосочетание «интеллектуальная собственность» способно запутать многие неокрепшие умы, особенно — умы оперативников. По собственному опыту общения могу сказать, что правовые познания у большинства из них находятся в зачаточном состоянии.

К сожалению, не способствует пресечению описанной практики и то, что определения некоторых понятий, необходимые для использования в уголовном праве, содержатся только в авторском законодательстве. Например, определение «программы» есть только в первой статье закона «О правовой охране программ для ЭВМ и баз данных» и больше нигде. Причем писалось оно именно для охраны авторских прав создателя программы, и поэтому под него попадает все, что только можно: не только исходные тексты, но и «порождаемые аудиовизуальные изображения». То есть скриншот вируса формально приравнивается к самому вирусу.

И не надо мне говорить, что судимость за скриншот невозможна даже теоретически. Единственное, что вы сможете привести в обоснование этой точки зрения, — здравый смысл, но не текст закона. А что такое здравый смысл против статьи? Уголовная ответственность за русификацию тоже противоречит здравому смыслу, если уж на то пошло.

К сожалению, такая практика уже распространилась по всей территории России, и одной левой ее не побороть. Единственная надежда — на то, что кто-нибудь дойдет с таким делом до высших судебных инстанций — Верховного или Конституционного суда. Решение, принятое на областном уровне, ситуацию по всей стране, к сожалению, не изменит. Буду рад, если что-либо из высказанного в статье будет использовано при подготовке жалобы по такому делу. Поскольку законодательство законодательством, а здравый смысл мне все-таки дороже.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке