Глава 13. Евреи и сексуальная культура в бывшем СССР

Воистину нам не дано предугадать, как слово наше отзовется – фраза простой советской женщины о том, что «в СССР секса нет», брошенная ею в ходе одного из первых познеровских телемостов, стала поистине крылатой – сегодня ее знают действительно все.

Однако немногие знают, что на протяжении всех семидесяти лет существования СССР шла ожесточенная, непрекращающаяся борьба между сторонниками ханжеско-аскетичного и так называемого просветительского, открытого подхода к вопросам секса. В этой борьбе были человеческие жертвы – в основном, разумеется, со стороны представителей второго подхода. Евреи сражались на этой войне, как по ту, так и по другую сторону фронта. И вот об их-то роли в восприятии советским человеком интимной близости, в формировании его сексуальных стереотипов мы и поговорим.

Никто не сможет оспорить – секс в СССР все-таки был. Социологические, исторические и прочие исследования, появившиеся в немалом количестве в последние годы, помогли восстановить страшную и противоречивую картину сексуальной повседневной жизни «гомо советикуса» и его представлений о сексе. Противоречивую – прежде всего, потому, что подчас вопиющая сексуальная распущенность, наблюдавшаяся в самых разных слоях советского общества, сочеталась у советского человека с не менее вопиющей сексуальной безграмотностью. Мы уже не говорим и о ханжеских, по сути дела враждебных даже к самым естественным проявлениям сексуальности, моральных нормах и представлениях, навязываемых обывателю государством и внедрявшихся в его сознание едва ли не с раннего детства.

И, как это ни печально признавать, евреи, возможно, сами того не желая, сыграли немалую роль в формировании тех установок, которыми затем руководствовались «руководители партии и советского правительства» в вопросах, связанных с взаимоотношением между полами и сексуальным просвещением.

Следует отметить, что 20-е годы XX века, по мнению большинства историков, характеризовались в СССР куда большей сексуальной свободой, чем во времена самодержавия и чем в тогдашней Европе.

Достаточно привести в качестве доказательства уникальный декрет о социализации женщин, принятый во многих провинциальных городах России.

«С 1 мая 1918 года все женщины от 18 до 32 лет объявляются государственной собственностью. Всякая девица, достигшая 18-летнего возраста и не вышедшая замуж, обязана под страхом строгого взыскания и наказания зарегистрироваться в бюро „свободной любви“ при комиссариате призрения…

Мужчинам в возрасте от 19 до 50 лет предоставляется право выбора женщин, записавшихся в бюро, даже без согласия на то последних, в интересах государства. Дети, произошедшие от такого сожительства, поступают в собственность государства…»

Комментируя этот декрет, автор одной из публикаций, появившихся в российских СМИ, замечает, что, «благодаря» этому документу, возник так называемый институт «хипесниц». Проститутки-хипесницы заманивали к себе мужчин, решивших воспользоваться указанным правом свободного выбора, усыпляли их или спаивали, затем грабили и выставляли на улицу. Само же слово «хипесница» произошло от ивритского «хипус» – «поиск», «обыск».

…Итак, 20-е годы XX века характеризовались свободой выбора. Единственное, что как-то ограничивало эту свободу нравов, был «квартирный вопрос», остававшийся актуальным для советской молодежи и в последующие десятилетия. В ВУЗах и рабфаках в этот период шли ожесточенные диспуты об отношении к сексу, среди студентов и молодых рабочих была необычайно популярна теория Александры Коллонтай о том, что женщина, как и мужчина, вправе выбирать и менять сексуальных партнеров в соответствии со своим «внутренним зовом».

В этот же период, – намного опередив в данном отношении США и Европу, – в СССР начинает развиваться сексология. Среди ее основоположников, наряду с В. Клячкиным и Д. Кончилович, были и И. Гельман, Г. Баткис, М. Бараш, С. Бурштын, С. Голосковер, З. Гуревич, Ф. Гроссер и др., занимавшиеся в основном социологическими опросами среди рабочих, студентов и даже школьников.

Тогда же началась борьба с проституцией как «уродливым порождением буржуазного общества», одним из активных участников которой был заведующий венерологической секцией наркомата здравоохранения профессор В. М. Броннер.

При этом сам Броннер постоянно подчеркивал, что «основное положение, из которого мы исходим при построении нашей работы, – это то, что борьба с проституцией не должна быть заменена борьбой с проституткой. Проститутки – это только жертвы или определенных социальных условий, или тех мерзавцев, которые втягивают их в это дело».

Легко заметить схожесть этого его подхода даже не с марксизмом, а с традиционным еврейским отношением к проституткам и к проституции, о котором мы уже говорили в главе «Евреи и проституция».

Помянем добрым словом и еврейку Марию (Мириам) Львовну Маркус, чье имя давно уже покрылось пылью забвения.

Эта женщина – жена «пламенного трибуна революции» Сергея Мироновича Кирова – в 20-х годах вознамерилась совершить невозможное: перевоспитать питерских проституток, ну, хотя бы часть из них, в изобилии оказавшихся в печально известном кожно-венерическом диспансере на Большой Подьяческой.

Уроженка небольшого еврейского местечка, Мария Львовна, как свидетельствуют очевидцы, рьяно взялась за дело, пытаясь пламенным большевистским словом и примерами из жизни хороших людей наставить погрязших в разврате девушек на путь истинный, пробудить в них классовое самосознание.

Мы же в свою очередь заметим, что, безусловно, немалую роль сыграло в этом рвении и «еврейское начало», еврейское отношение к проституции, впитанное товарищем Маркус с молоком матери.

Вершиной бурной деятельности этой неутомимой большевички можно, наверное, считать первомайскую демонстрацию 1929 года, когда она возглавила гордо продефилировавшую по городу колонну проституток.

В общем, старалась, как могла, опекала своих «воробушков», добилась даже того, что им еженедельно выделялось 50 бесплатных билетов в лучшие кинотеатры города.

Предполагалось, что почин Маркус подхватят и другие города. Возможно, так оно бы и произошло, если бы не чрезвычайное происшествие. Девочек из профилактория старались ограждать от контактов с мужчинами. И вот, в один прекрасный день они заволокли в комнату дежурившего на входе швейцара, раздели догола и стали (согласно записи в протоколе) «искусственно возбуждать к половой потребности. Он хотел выпрыгнуть из окна с третьего этажа, но они не дали: их, мол, не выпускают в город, а у них большая нужда в мужчинах…»

После этого случая расстроенная Мария Львовна оставила свою должность, а вместе с ней и мечту о перевоспитании жриц свободной любви, жертв общественного темперамента.

Вообще уже с начала 20-х годов стали настойчиво раздаваться голоса тех, кто считал, что «излишнее внимание к вопросам пола ослабляет боевой дух пролетарских масс»; кто настаивал на том, что строители будущего коммунистического общества должны быть… нет, не равнодушны к вопросам секса, но и не ставить их на первое место в своей жизни. В качестве главных апологетов такого подхода выступали в основном Н. К. Крупская и А. В. Луначарский (считавший, что в коммунистическом обществе в отношениях между мужчиной и женщиной должны быть восприняты лучшие традиции русской интеллигенции). Весьма заметное место в пропаганде вторичности секса по отношению к пролетарскому делу отводится и еврейкам Полине Виноградской и Софье Смидович.

Однако поистине поворотную роль в сексуальной культуре СССР сыграл Аарон Борисович Залкинд (1886—1936). Врач по образованию, он начинал как психоаналитик, но затем стал яростным противником Фрейда и его учения, гонителем тех, кто считал себя последователем основателя психоанализа.

В 1924 году А. Б. Залкинд публикует книгу «Революция и молодежь», ставшую едва ли не катехизисом сторонников аскетического отношения к сексу.

Затем следуют другие книги Залкинда, развивающие эти взгляды и ставшие настоящими бестселлерами своего времени – «Половой фетишизм: к пересмотру полового вопроса» (1925) и «Половой вопрос в условиях советской общественности» (1926).

Именно Залкинд и есть автор знаменитых «Двенадцати половых заповедей революционного пролетариата», изложенных в брошюре «Революция и молодежь», которую выпустило в 1924 году издательство Коммунистического университета имени Я. М. Свердлова (см. Приложение). Вот вкратце их суть:

«Допустима половая жизнь лишь в том ее содержании, которое способствует росту коллективистических чувств, классовой организованности, производственно-творческой, боевой активности. Так как пролетариат и экономически примыкающие к нему трудовые массы составляют подавляющую часть человечества, революционная целесообразность тем самым является и наилучшей биологической целесообразностью, наибольшим биологическим благом…

Вот подход пролетариата к половому вопросу:

1. Не должно быть слишком раннего развития половой жизни в среде пролетариата…

2. Необходимо половое воздержание до брака, а брак лишь в состоянии полной социальной и биологической зрелости (то есть 20–25 лет)…

3. Половая связь – лишь как конечное завершение глубокой всесторонней симпатии и привязанности к объекту половой любви.

Чисто физическое влечение недопустимо. Половое влечение к классово-враждебному, морально-противному, бесчестному объекту является таким же извращением, как и половое влечение человека к крокодилу, к орангутангу…

4. Половой акт должен быть лишь конечным звеном в цепи глубоких и сложных переживаний, связывающих в данный момент любящих…

5. Половой акт не должен часто повторяться…

6. Не надо часто менять половой объект. Поменьше полового разнообразия…

7. Любовь должна быть моногамной, моноандрической (одна жена, один муж)…

8. При всяком половом акте всегда надо помнить о возможности зарождения ребенка – и вообще помнить о потомстве…

9. Половой подбор должен строиться по линии классовой, революционно-пролетарской целесообразности. В любовные отношения не должны вноситься элементы флирта, ухаживания, кокетства и прочие методы специально полового завоевания. Половая жизнь рассматривается классом как социальная, а не как узколичная функция, и поэтому привлекать, побеждать в любовной жизни должны социальные, классовые достоинства, а не специфические физиологически-половые приманки, являющиеся в своем подавляющем большинстве либо пережитком нашего до-культурного развития, либо развившиеся в результате гнилостных воздействий эксплуататорских условий жизни…

10. Не должно быть ревности…

11. Не должно быть половых извращений…

12. Класс, в интересах революционной целесообразности, имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов. Половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая…

Отсюда: все те элементы половой жизни, которые вредят созданию здоровой революционной смены, которые грабят классовую энергетику, гноят классовые радости, портят внутриклассовые отношения, должны быть беспощадно отметены из классового обихода, – отметены с тем большей неумолимостью, что половое является привычным, утонченный дипломатом, хитро пролезающим в мельчайшие щели – попущения, слабости, близорукости».

Сколько людей было исключено из комсомола и партии «за политическую близорукость и отсутствие классового чутья при сексуальных связях», хотя мало кто уже помнил, что сами эти термины принадлежат стареющему еврейскому психотерапевту!

Однако легко заметить, что на самом деле Залкинд не придумал ничего нового – по сути дела, он просто… изложил сексуальный еврейский кодекс, еще точнее – кодекс Рамбама, лишь слегка замаскировав его марксистско-ленинской терминологией.

Действительно, первые четыре «половые заповеди пролетариата» Залкинда соответствуют нормам поведения евреев до брака.

Пятая явно связана с еврейскими законами ритуальной чистоты, предписывающей воздержание.

Шестая и седьмая – с заповедью Торы «не прелюбодействуй».

Восьмая – с провозглашением заповеди «плодитесь и размножайтесь» как одной из главных целей интимной близости.

Одиннадцатая заповедь Залкинда – это суммирование сексуальных запретов книги «Ваикра».

Наконец, третья, девятая и двенадцатая заповеди – это, по сути дела, все тот же запрет на сексуальные отношения с нееврейкой. Но он трансформирован с учетом классового подхода в запрет на половое влечение «с классово-враждебным элементом».

Стоит ли после этого удивляться, что катехизис Залкинда был с большим воодушевлением воспринят еврейской молодежью, увидевшей в нем с детства знакомые принципы? Той самой молодежью, кто составил в последующие годы значительную часть советской интеллигенции, – учителей, журналистов, врачей, научных работников, – и кто самым непосредственным образом формировал взгляды и представления своего времени!

Увы, многие ханжеские, уродливые явления советской действительности были порождены именно вульгаризированным, искаженным восприятием еврейского отношения к сексу.

Но, признавая это, нельзя не признать, что именно евреи зачастую были лидерами «сексуального сопротивления» в СССР. Именно они бросали вызов ложным моральным нормам и пытались вернуть обществу «нормальные» представления о сексе как о неотъемлемой и важнейшей части человеческого бытия, как об одном из главных наслаждений, подаренных человеку Творцом.

В те же 20-е годы выдающиеся этнографы Владимир Богораз-Тан и Лев Штернберг были «пионерами» в исследовании «сексуального избранничества», ритуального трансвестизма и смены пола у народов Сибири и Севера.

Филолог-классик Ольга Фрейденберг (двоюродная сестра Бориса Пастернака) изучала половой и сексуальный символизм в античной литературе.

Михаил Бахтин вырабатывал свою концепцию средневековой смеховой культуры и телесного канона. Тогда же в Москве работали выдающиеся психологи Л. С. Выготский и А. – Р. Лурия, пытавшиеся защитить фрейдизм и сделавшие немало интересных открытий и наблюдений в области психологии сексуальных отношений.

Но на горизонте уже маячили страшные 30-е годы. Многим сексологам – как теоретикам и практикующим врачам – уже предстояло отправиться в лагеря или в расстрельные подвалы Лубянки. Страна погружалась в состояние массового духовного оскопления, при котором и в науке, и в искусстве, и в медицине, и в реальной жизни говорить и писать об интимных взаимоотношениях между полами считалось не только неприличным и пошлым, но и попросту опасным. Результатом этого стало несколько поколений, выросших в полном сексуальном невежестве, неудовлетворенных сексуальной жизнью и зачастую не осознающих эту неудовлетворенность, не понимающих, насколько их обделили вожди, кстати, позволявшие себе немалые и порой весьма грязные сексуальные утехи.

Оттепель 60-х принесла с собой и определенные сексуальные послабления – начинает возрождаться сексология, появляются новые работы в этой области, врачи начинают проводить открытые консультации по сексуальным проблемам. И снова среди тех, кто направляет этот процесс и определяет его основные тенденции, мы находим немало евреев.

В 1973 году профессор-психиатр Абрам Моисеевич Свядощ создает первую в стране профессиональную платную службу «Брак и семья», в которой читались лекции для молодоженов (вспомните об обязательности встречи новобрачных с раввином и реббецен накануне свадьбы), а также давали консультации супружеским парам. Его книга «Женская сексопатология» (1974), выдержавшая уже шесть изданий, стала настоящим бестселлером. Рассказывали, что однажды воры, ограбившие богатую квартиру, из всей библиотеки забрали только книгу Свядоща.

Психоэндокринолог профессор Арон Яковлевич Белкин в этот период начинает свои исследования по транссексуализму.

Ленинградские психиатры профессор Дмитрий Николаевич Исаев и Виктор Ефимович Каган начали изучение формирования половой идентичности и проблем детской и подростковой сексуальности. В 1979 году они опубликовали первое советское руководство для врачей «Половое воспитание и психогигиена пола у детей», а в 1986 году вышло уже расширенное и переработанное издание (название «Детская сексология» даже в это время еще казалось слишком вызывающим).

Затем у В. Е. Кагана вышли и другие книги, совершившие самый настоящий прорыв в области сексуального воспитания, – «Родителям о половом воспитании», многие родители ее читали, прежде всего, для самих себя, с горечью осознавая, чего они лишали себя многие годы), и «Воспитателю о сексологии».

В. Е. Каган наряду с Д. Колесовым был и одним из авторов программы дифференцированного сексуального просвещения школьников, которая, увы, была реализована в столь ущербном виде, что практически не дала результатов.

Но дело уже сдвинулось с мертвой точки и остановить проснувшийся вполне естественный интерес народа к сексу было невозможно – в результате начало 80-х годов ознаменовалось тем, что практически во всех республиках СССР в программу общества «Знание» были включены популярные лекции по сексологии. Причем, многие из тех, кто читал эти лекции, были евреями, что и дало впоследствии активистам общества «Память» возможность обвинять евреев «в растлении русского народа».

Говоря об этом преддверии «сексуальной революции» на просторах бывшего СССР, нельзя не вспомнить и Игоря Семеновича Кона (род. в 1928 г.), чья книга «Сексуальная культура в России. Клубничка на березке» послужила нам серьезным подспорьем в написании этой главы.

Историк, философ, этнограф И. С. Кон своими книгами и статьями в популярных изданиях окончательно заставил советскую власть (пусть и под самый занавес ее существования) отказаться от принципов «залкиндизма» и духовного оскопления общества. Сама история его научной и популяризаторской деятельности – это история борьбы за сексуальное просвещение и возможность свободно говорить о сексе. Это история, которая напоминает лихо закрученный детектив, сопровождавшийся непредсказуемыми поворотами и появлением на коновской орбите все новых и новых сановных лиц.

Еврей Кон поставил на кон свою репутацию, талант, но сделал все для того, чтобы открыть многим людям глаза на простые, доступные истины. Хотя, по его собственному признанию, занялся проблемами сексологии в известной мере помимо собственной воли. Будучи сам воспитан в пуританском духе, он и не собирался эти табу нарушать.

Интервью Игоря Семеновича газете «Московский комсомолец» (1984), где впервые в советской массовой печати появилось слово «сексология», носили согласовывать в горком партии. Там сначала думали, что сексология – то же самое, что порнография, но когда журналисты показали им том БСЭ с одноименной статьей того же автора, не стали возражать. Только удивлялись, почему эта тема так волнует молодежную газету, – ведь в жизни так много интересного…

И, наконец, после долгих и долгих лет работы, в 1988 году вышла в свет книга Кона «Введение в сексологию». Годом раньше вышел ее сокращенный эстонский перевод.

«Введение в сексологию» получило хороший отклик в прессе, как в СССР, так и за рубежом, и переведено на несколько языков, включая китайский.

– В средствах массовой информации меня теперь называют не иначе как профессором сексологии или, что еще хуже, сексопатологом, не совсем понимая, что это значит… – говорит Игорь Семенович Кон.

Евреи играли и продолжают играть весьма значительную роль в той «сексуальной революции», которая началась в России в начале 90-х годов, и роль эта довольно противоречива – как, впрочем, противоречива и неоднозначна была их роль в советской «сексуальной реакции».

Нам остается сказать в заключение этой главы лишь несколько слов о еврейской семье в советское время. В целом она, несмотря на внешний отход от религии и интенсивно идущие процессы ассимиляции, осталась верна тем принципам, на которых строилась в течение тысячелетий. Это касается и бытовых взаимоотношений между супругами, и внедрения с детских лет в сознание запрета на смешанные браки (любопытно, что, несмотря на целенаправленные действия советской власти, темпы ассимиляции среди советских евреев до 80-х годов ХХ века были ниже, чем среди евреев США), и сексуального просвещения.

Наверное, лучше всего об этом свидетельствует личный опыт одного из авторов этой книги: уже в 11–12 лет родители намеренно давали ему книги Мопассана, Флобера, Бальзака, Анны и Сержа Голон и прочих писателей, которые в те годы считались писателями «исключительно для взрослых», почти порнографическими.

Пожалуй, стоит полностью привести этот рассказ.

«…Помню, как соседка спросила мою мать, не боится ли она давать мне эти книги, не страшит ли ее то, что они могут развратить мое детское сознание.

«Ну что вы! – ответила ей мама. – Наоборот, я думаю, они воспитают у него правильное отношение к женщине. И потом: все равно ему нужно обо всем этом узнать!».

Как я сейчас понимаю, это был настоящий, достойный ответ еврейской женщины, понимающей всю важность сексуального просвещения ребенка.

Когда мне исполнилось шестнадцать, отец с огромным трудом раздобыл страшно дефицитную в конце 70-х «Новую книгу о супружестве» Рудольфа Нойберта и как бы невзначай положил мне ее на стол.

Все это органично сочеталось с время от времени проводимыми беседами о том, что мужчина должен проявлять сдержанность и щадить честь девушки, что в нашей семье принято быть однолюбом и т. д. Что в итоге сыграло определяющую роль в моих взглядах, как на супружество, так и на то, что раньше называлось «самыми деликатными вопросами».

В таком же духе, как я узнал позже, воспитывались и многие другие мои ровесники-евреи…»

Не знаем, насколько это хорошо или плохо, но мы – такие, как мы есть, и особенности нашего сексуального сознания, вне сомнения, складываются в общую мозаику нашей национальной идентификации…