Обиженного людьми судьба да вознаграждает

В некотором царстве, в некотором падишахстве жил-был шестидесятилетний правитель, и звали его Шоофорадин. Пышные хоромы, бескрайние сады, большая казна и три жены были у этого правителя. Старшая из жен была дочерью хана, средняя – дочерью бея, младшая – дочерью бедного пастуха. И ни одна из жен не могла родить ему ни одного ребенка, и правитель был очень несчастлив.

Однажды Шоофорадин сидел у окна, что выходило на дорогу. В это время по дороге проходил странствующий данандей. Увидел он в окне печальное лицо правителя и стал петь песню:

Я – странник, и много я царств исходил,
Я видел царей, в их глазах только солнце.
В твоих – колодец пустой, а в груди
Тяжелые тучи, закрывшие сердце...

Услышал Шоофорадин песню данандея и еще больше помрачнел. Разгневался на данандея, который своими песнями теребит и без того зудящую рану сердца, и велел слугам схватить и привести его во дворец.

– Ты же видел, что я грущу, зачем на мою рану еще соль сыплешь своими глупыми песнями? – зло спросил Шоофорадин.

Данандей ответил:

– Увидел я в окне твое грустное лицо и решил узнать в чем твоя печаль. Так бы меня к тебе не впустили. А пропел я эту песню – ты и позвал меня... О чем ты грустишь, почтеннейший Шоофорадин? О, не говори, я знаю сам: у тебя нет детей... Вот затем я и пришел сюда. Дам я тебе одно яблоко, и у тебя будут два сына. Когда им исполнится по восемнадцать лет, одного из них ты отдашь мне.

Согласился Шоофорадин, они заключили договор и заверили печатью. Одну бумажку данандей забрал себе, а другую оставил Шоофорадину. После чего данандей достал из кармана яблоко и передал бездетному правителю.

– Разделишь это яблоко на две части; одну половину съешь пополам с одной женой, другую половину – с другой. У тебя будут два сына. Одного из них ты отдашь мне. – Сказал так данандей, взял за это несколько золотых и с тем ушел.

Остался правитель наедине со своим горем и задумался: есть ли правда в этой затее? У него было два советника: везира правой руки звали Ахмед, а везира левой руки – Самед. Ахмед был очень злым и кровожадным, а Самед был добрым и честно исполнял свои обязанности. Решил бездетный правитель посоветоваться с ними. Позвал он советников и рассказал о случившемся.

Ахмед сказал:

– Почтенный Шоофорадин, данандеи обманывают людей и тем живут. Вот и вас этот колдун решил обмануть.

Нужно сказать, что Ахмед хотел, чтобы у падишаха не было детей и на престол встал его – везира – сын.

А Самед сказал иначе:

– Я верю данандею. Если вы, почтеннейший, сделаете все так, как велел данандей, у вас будут дети.

Послушался бездетный Шоофорадин Самеда и вечером пошел в покои старшей жены – дочери хана. Здесь он разрезал яблоко на две половинки; одну часть спрятал, а с другой снял кожуру и съел со старшей женой поровну, – и они достигли желаемого. Во второй вечер взял Шоофорадин оставшуюся половину яблока, отправился к средней жене – дочери бея – и тоже достиг желаемого. На третью ночь пришел правитель к третьей жене – дочери пастуха, рассказал про данандея, про яблоко и, довольный своим успехом, насмешливо сказал:

– Дочь пастуха, тебе-то яблоко я не принес, все с другими женами съел.

– Не беда, если я не отведаю вашего волшебного яблока, – ответила дочь пастуха, – я все равно достигну желаемого. В этот вечер они все же доверились друг другу.

Не знал Шоофорадин, что еще раньше, когда он чистил яблоко, дочь пастуха находилась в соседней комнате. Почувствовала она запах яблока, потихоньку вошла в покои, где находились правитель со своей старшей женой, и съела всю кожуру, которую правитель выбросил.

Незаметно прошло девять месяцев, а жены правителя так и не рожали обещанных данандеем сыновей. Теребит бороду Шоофорадин, места себе не находит, на жен гневается. Но прошло еще девять дней, девять часов, девять минут и все три жены родили ему по сыну.

Ликованию Шоофорадина не было предела. Отметил он это радостное событие богатым пиршеством, пригласил мудрецов, чтобы дали младенцам имена. Сына его старшей жены – дочери хана – назвали Мелик-Мамед; сына его средней жены – дочери бея – Мелик-Ахмед; а сына его младшей жены – дочери пастуха – назвали Мелик-Джумшид. К каждому ребенку приставили по семь нянек, и Шоофорадин приказал всем нянькам ни под каким предлогом не выпускать детей во двор: кабы чего не случилось. Велел кормить их самыми вкусными обедами, чтобы скорее росли и были здоровыми. А когда сыновьям исполнилось по семь лет, пригласили во дворец данусмендов и стали детей учить древним мудростям.

Шли дни, сменяя друг друга. Шли месяцы, сменяя друг друга. И вот исполнилось мальчикам по семнадцать лет. За эти годы они ни разу не видели солнца: все время их держали дома, обучали грамоте и хорошим манерам. Но однажды им принесли мясной обед, а в обеде оказалась кость. Съели дети все, а костью стали кидаться. Вдруг Мелик-Джумшид бросил кость и нечаянно угодил в окно. Окно разбилось, и в комнату ворвался солнечный свет. Обрадовались ребята солнцу и стали ловить его лучи. Бегают по комнате, прыгают, а поймать никак не могут. В это время зашли няньки, и ребята стали проситься во двор поиграть.

– Мы во двор хотим! Мы уже взрослые! – пристали они.

Пошли няньки к отцу и доложили о случившемся.

Разгневался Шоофорадин на придворных поваров за то, что в обеде оказалась кость, и тут же решил выгнать их, а детям разрешил играть во дворе, на свежем воздухе.

Прошел еще год. И в тот день, когда ребятам исполнилось по восемнадцать лет, ко дворцу отца детей подошел тот самый данандей. Постучался он в ворота и сказал везирам, что хочет видеть падишаха. Везиры доложили своему правителю. Дал падишах свое разрешение, данандей прошел, и поклонившись, пожелал ему многих лет. Усадил падишах гостя и стал расспрашивать: «Откуда идешь, куда направляешься, какие новости в мире?»

А данандей отвечает ему:

– Новостей особых нет. А пришел я затем, чтобы забрать у тебя одного из сыновей и усыновить.

Разгневался Шоофорадин на данандея и говорит:

– Бери все, что пожелаешь, а сына не дам.

Данандей в ответ:

– Мне ничего не нужно. Отдай мне одного мальчика согласно нашей договоренности. – И достал из-за пазухи договор с подписью и печатью падишаха.

Ничего не оставалось делать Шоофорадину. Пришел он к своей старшей жене – дочери хана – и говорит:

– Восемнадцать лет тому назад я заключил с этим колдуном договор о том, что одного из наших сыновей мы отдадим ему.

– Не отдам я сына своего, хоть убей меня, – закричала старшая жена и выгнала их обоих.

Пришел падишах к средней жене – дочери бея – и говорит:

– Восемнадцать лет тому назад этот колдун дал мне яблоко, и тогда у нас родились сыновья. За это я обещал ему отдать навсегда одного из сыновей. Отдай ему своего сына.

– У меня он единственный, ни за что его не отдам! – закричала дочь бея.

Пришел тогда Шоофорадин к младшей жене – дочери бедного пастуха – и говорит:

– Восемнадцать лет назад заключил я с этим колдуном договор о том, что он возьмет у меня одного из моих сыновей. Он нам дал яблоко, и у нас родились мальчики... Ходил я к старшей жене, – она выгнала и не отдала своего сына. Ходил я к средней жене, – и она тоже выгнала ... Отдай хоть ты своего сына данандею.

Ничего не оставалось делать дочери бедного пастуха. Отдала она своего Мелик-Джумшида и попросила, чтобы смотрели за ним, как за родным.

Пришел сын к матери прощаться. Благословила мать дитя своего, наказала беречь себя и помнить о том, что есть у него мать, да отпустила с Богом. Затем Мелик-Джумшид пришел к своему старшему брату -сыну дочери хана – и говорит:

– Брат мой, я ухожу, ты остаешься. Вот что я скажу тебе на прощание, может быть, тебе удастся помочь мне. – Мелик-Джумшид снимает с ремня свой кинжал и отдает брату. – Повесь этот кинжал на стену. Если с конца кинжала будет капать кровь, а на той чинаре, что растет в отцовском дворе, желтеть и осыпаться листья – знай, я в опасности. Спеши мне на помощь. Если же вдруг с кинжала кровь будет не капать, а течь, а на чинаре осыплются все листья до одного: я умер и уже не ходи за мной.

Попрощались братья и на том разошлись.

Взял данандей Мелик-Джумшида, и они предались дороге. Через семь гор перешли, по ущельям брели, шли семь месяцев и семь недель, много ли, мало ли шли, – оглянулись назад, – а всего-то пути прошли с полторы иголки, а впереди еще путь, равный кишкам шагаду. Опять пошли. Долго-долго шли и дошли до одного леса, через который протекала река, а река бурная, все что попадется ей – все уносит. Остановился данандей на этой стороне реки и говорит Мелик-Джумшиду:

– Переходи на ту сторону, а потом и я перейду.

Засучил юноша шаровары и вошел в воду. Дошел до середины и видит: перед ним огромный череп. Вместо глаз у него бездонные, как два колодца, глазницы зияют; вместо носа – глубокая, как ущелье, яма, вместо зубов – хребты гор во рту... Словом, что и говорить: если даже во сне такое приснится, и то сердце выскочит от страха.

Но не испугался Мелик-Джумшид черепа. Стал он брызгать в него водой, а сам идет дальше. Но вдруг череп заговорил человечьим голосом:

– Мелик-Джумшид, если ты спишь – проснись, если бодрствуешь -слушай... Я был таким же юношей, как и ты, но и меня этот данандей-колдун привел к себе, сварил в котле и съел, а кости бросил в реку. Остался от меня только череп. Я прошу тебя, отомсти ему за меня.

Стал Мелик-Джумшид слушать, – весь превратился в слух, всем телом слушает о чем говорит ему череп. А череп продолжал:

– Приведет тебя злой колдун к себе в дом и скажет: «Вот уже восемнадцать лет, как я жду, чтобы ты пришел и подмел мою комнату». А ты отвечай: «Дорогой отец, я сын такого богатого падишаха, что не научился подметать, – ты подмети, а я посмотрю и сам научусь». Потом он скажет тебе: «Вот уже восемнадцать лет, как я жду, чтобы ты пришел и принес мне воды». А ты отвечай: «Я сын такого богатого падишаха, что никогда не носил воду. Сначала ты принеси, а я посмотрю, научусь, и потом сам буду носить». Потом он скажет тебе: «Вот уже восемнадцать лет, как я жду, чтобы ты пришел и наколол дров». А ты, не будь дураком, и отвечай ему: «Я сын такого богатого падишаха, никогда не колол дрова, сначала ты наколи, а я посмотрю, научусь, и буду колоть». Потом он тебе скажет: «Вот уже восемнадцать лет, как я жду, чтобы ты пришел, разжег огонь и поставил котел на очаг». А ты, не будь дураком, и скажи ему: «Я сын такого богатого падишаха, где мне было видеть, как разжигают огонь и ставят котел. Сначала ты сам это сделай, а я посмотрю, научусь, и сам буду так делать». Он сделает все это и скажет тебе: «Вот уже восемнадцать лет, как я жду, чтобы ты пришел и посмотрел в котел». А тут ты и скажи ему: «Я сын такого богатого падишаха, откуда я могу знать, как в котел смотрят? Сначала посмотри сам, я научусь, и также буду делать». Когда колдун наклонится, ты возьми да и опрокинь его в кипящий котел. Он будет тебя умолять, чтобы отпустил, будет обещать тебе все, что хочешь. Но ты не слушай. Если послушаешься и отпустишь, то он убьет тебя и выбросит в эту реку. Ты станешь таким же большим заколдованным черепом... А сделаешь все так, как я посоветовал, спасибо мне скажешь... Ну, теперь ступай.

Сказал все это череп и исчез под водой.

Перешел Мелик-Джумшид речку и стал данандея на том берегу дожидаться. Перешел данандей реку, и они тронулись опять в путь. Тысячу шагов прошли, семь рек перешли, по горам брели – много шли, оглянулись назад, а всего-то пути прошли с полторы иголки, а впереди путь, равный кишкам шагаду. Но не остановились – пошли дальше.

Пока они идут, мы вам расскажем о падишахстве Шоофорадина – отца Мелик-Джумшида.

Разгневался как-то отец Мелик-Джумшида на младшую жену, дочь бедного пастуха, и приказал бросить ее в застенок. Сидит она в сыром застенке, ни дня не знает, ни ночи; вся от горя слезами изошла, поседела.

...А между тем сын ее Мелик-Джумшид и данандей прошли еще путь, равный тысячи шагам, прошли еще семь гор, семь рек, семь раз спускались в ущелье и семь раз поднимались, – оглянулись назад, а всего-то прошли путь величиной с кинжал и еще вдобавок путь, равный кишкам шагаду. Наконец, дошли они до леса, а в этом лесу стоит огромный, в сорок комнат, дворец данандея.

Вошли они во дворец, и данандей стал показывать юноше свои владения. В тридцати семи комнатах побывал Мелик-Джумшид, и во всех комнатах доверху лежат драгоценности мира.

– Теперь ты хозяин всех этих комнат, и все, что в них есть, отныне твое, – сказал данандей. Но оставшиеся три комнаты он не показал и ничего о них не рассказал. А хранились в них одежды трех пахлеванов, снаряжение для трех горячих коней, а в третьей комнате – сами кони.

Когда наступил вечер, данандей и Мелик-Джумшид легли спать. Спали они или не спали, видели сны или не видели, но с восходом солнца проснулся данандей и говорит:

– Сын мой, вставай, подмети комнату. Вот уже восемнадцать лет, как я жду, чтобы ты пришел и подмел мою комнату.

Мелик-Джумшид встает, одевается и отвечает:

– Дорогой отец, я сын очень богатого падишаха, и не научился подметать – ты подмети, а я посмотрю и сам научусь.

Взял данандей в руки веник из верблюжьего хвоста и начал подметать. Он подметает, а юноша молчит и смотрит. Закончил данандей подметать и говорит:

– Дорогой сын, я вот уже восемнадцать лет, как жду, чтобы ты принес мне воды.

А Мелик-Джумшид отвечает ему:

– Дорогой отец, я сын очень богатого падишаха, никогда не носил воду, – ты принеси, а я посмотрю, научусь и сам принесу.

Ничего не оставалось делать данандею: взял он два ведра, а ведра не такие, как наши, – каждое с колодец, сходил к речке, принес воды и говорит:

– Дорогой сын, вот уже восемнадцать лет, как я жду, чтобы ты пришел и наколол мне дров.

А Мелик-Джумшид отвечает:

– Дорогой отец, я сын очень богатого падишаха, никогда не колол дрова, сначала ты поколи, а я посмотрю, научусь и буду сам колоть.

Взял данандей огромный, как ствол дуба, топор и стал колоть. Гору наколол, а затем говорит:

– Дорогой сын, вот уже восемнадцать лет, как я жду, чтобы ты пришел и разжег огонь, поставил котел на очаг.

А Мелик-Джумшид опять свое:

– Дорогой отец, я сын такого богатого падишаха, где мне было видеть, как разжигать огонь и ставить котел на очаг. Сначала ты сам это сделай, а я посмотрю, научусь и сам буду делать.

Ничего не оставалось делать хитрому данандею, положил он в очаг дрова, ударил кулаком о кулак и высек огонь. Затем поставил на очаг огромный-преогромный котел, налил в него воды и говорит:

– Дорогой сын, вот уже восемнадцать лет жду, чтобы ты пришел и посмотрел в котел: кипит вода или нет?

А Мелик-Джумшид ему и отвечает:

– Дорогой отец, я сын такого богатого падишаха, откуда я могу знать, кипит вода или нет? Сначала посмотри сам, я научусь и так же буду делать.

Разозлился данандей необученности Мелик-Джумшида, открыл крышку и стал смотреть. А Мелик-Джумшид только того и ждал. Подскочил он к хитрому данандею да и опрокинул его в кипящий котел. Свалился колдун в котел и тут же сварился.

Остался Мелик-Джумшид один в этом далеком и никому не известном дворце.

«Куда идти? Как идти? Что делать?» – думает Мелик-Джумшид.

Стал он по комнатам ходить, драгоценности рассматривать. Тридцать семь комнат прошел – ничего не стал брать. Но когда дошел до тридцать восьмой комнаты, постоял у запертой огромным замком двери и подумал, что же может быть в этой комнате? Взломал он замок, вошел и видит: висят на стене три пахлеванских наряда. Не стал он их трогать. Взломал замок тридцать девятой комнаты, вошел и видит: здесь три добротных седла лежат на полу. Взломал юноша замок на дверях сороковой комнаты, а там три горячих скакуна стоят и овес едят. Одному скакуну два года, другому – три, а третьему – четыре.

Призадумался юноша, какого же скакуна брать?

Пока он думал, третий конь, которому четыре года, вдруг сказал человеческим голосом:

– Мелик-Джумшид, садись на меня. Я всегда смогу помочь тебе.

Взял тогда юноша из тридцать девятой комнаты одно седло, оседлал скакуна, из тридцать восьмой комнаты взял один пахлеванский наряд, надел на себя и, вскочив на скакуна, доверился дороге. А дорога пролегала через густой, дремучий лес. Направил он скакуна направо. Едет, с трудом пробиваясь сквозь кустарники. Долго ли он ехал или недолго, только лес все не кончался, и Мелик-Джумшид заблудился. Вдруг слышит Мелик-Джумшид страшный рев где-то вблизи. До того страшный, что сердце замирает. Другой бы испугался, но нет, не таков Мелик-Джумшид! Он смело направил скакуна туда, откуда доносился рев. Подъехал к опушке и видит: бегает на трех ногах огромный лев и ревет во все горло. Так ревет, что деревья валятся.

– Эй, друг, что с тобой? Почему так сильно ревешь? – спросил Мелик-Джумшид льва.

– Что, слепой, что ли? – отвечает лев. – Не видишь, заноза в лапе сидит, вот и реву от боли.

– Слушай, друг, давай я тебе помогу, вытащу из лапы занозу, – сказал Мелик-Джумшид, а сам залез в яму, чтобы лев не бросился на него да не растерзал в гневе, и говорит: – Дай мне свою лапу!

Обрадовался лев, сунул в яму опухшую лапу и говорит:

– Вытаскивай!

Достал Мелик-Джумшид свой нож, вскрыл рану и стал вытаскивать занозу. А лев кричит, гневается:

– Вай-ай! Кто там меня мучает? Попался бы ты мне в лапы, я бы тебя разорвал на куски...

Как бы то ни было, вытащил Мелик-Джумшид занозу и отпустил льва. Успокоился лев, свалился на бок и заснул. Когда лев проснулся, а проснулся он на третий день, то увидел около себя нож которым вытаскивали из его лапы занозу. Лев встал, ступил на лапу – не болит. И стал кричать он, да так громко, что за семь гор слышно:

– Эй, кто меня так успокоил? Клянусь волосами плешивого, излечившему меня чудотворцу дам все, что ни попросит! Только пусть покажется!

Собрались на крик льва звери: здесь и шакалы, здесь и зайцы, и волки, и лисицы, и даже туры... Словом, все звери, какие обитали в этом лесу.

– Ну! Кто из вас успокоил меня? – спрашивает лев.

– Я излечил, – отвечает заяц.

– Как? – спрашивает лев.

– Я поставил пиявку к ране, а пиявка вытащила занозу, – соврал заяц.

– Это ложь, – рычит лев.

Тут выступил шакал вперед и говорит:

– Я вытащил занозу, почтенный лев.

– Как? – спрашивает лев.

– Я разжег костер, подержал в огне твою лапу, и заноза сгорела.

– Это ложь, – вскричал лев.

Но тут, услышав крики льва, явился Мелик-Джумшид и говорит:

– Это я вытащил, почтенный лев.

– Как? – спрашивает лев.

– Ножом, – отвечает Мелик-Джумшид.

– Этим? – лев показывает нож.

– Да, этим, – отвечает Мелик-Джумшид.

Тогда лев говорит:

– Требуй все, что хочешь! Я всегда готов тебе служить.

– Мне ничего не надо, – говорит Мелик-Джумшид, – только помоги выбраться из этого леса.

Позвал лев к себе своих львят и одного из них отдал Мелик-Джумшиду.

– Если ты не будешь хорошо служить этому доброму юноше, я отрекусь от тебя, – сказал лев львенку.

– Клянусь делать все, что скажет хозяин, – ответил львенок.

Доверился Мелик-Джумшид львенку, сел на скакуна, и они тронулись с места. Много ли, мало ли пути прошли Мелик-Джумшид и львенок, все же выбрались они из леса. Когда они прошли три горы, встретили чабана. Чабан испугался их и бросился бежать, оставив свою отару.

А Мелик-Джумшид ему вслед кричит:

– Эй, чабан, не убегай, не бойся, мы ничего дурного не сделаем тебе.

Остановился чабан, и они разговорились, доверились друг другу, а вскоре и подружились. Зарезал по такому случаю чабан самого жирного барашка и приготовил вкусный шашлык. Ух, какой вкусный! За семь лесов доносился его запах! Поели они вкусно, накормили львенка. Взял Мелик-Джумшид у чабана кишку от барашка, пригодится, мол, и снова тронулся в путь.

Много ли, мало ли шли они, а всего-то прошли с полторы иголки, а впереди еще путь, равный кишкам шагаду. Наконец дошли они до огненной дороги, – дорога горит, как сухое дерево в печи. Так горит, что за семь морей видно пламя. Остановил Мелик-Джумшид скакуна и думает: как же быть? И тут львенок говорит Мелик-Джумшиду:

– Я пойду первым, если сгорю – вы не ходите за мной, а если не сгорю – тогда и вы можете проходить через огонь.

– Нет, мы вместе должны проходить. Если сгорим, так все вместе, -говорит Мелик-Джумшид.

Сказано – сделано. Стали все вместе переходить через огонь. В одном месте обойдут пламя, в другом перепрыгнут через него, в третьем наступят на пламя и дальше пойдут. Словом, как бы то ни было, прошли они сквозь огонь и остановились передохнуть.

Когда они расположились на отдых, Мелик-Джумшид стал осматривать своего скакуна: не обгорел ли? Все нормально – ни одного ожога! Затем осмотрел львенка: все нормально – ни одного ожога! Потом посмотрел на свои руки и видит, что на левой руке половина мизинца превратилась в золото. Провел он рукой по голове – волосы стали золотыми. Удивился Мелик-Джумшид такому чуду.

Вскоре они вновь тронулись в путь. Много ли, мало ли они шли, но прошли еще одну гору и одну речку. Когда они подходили к реке, им повстречался нищий. Остановил Мелик-Джумшид нищего и предложил обменяться с ним одеждой! Но нищий не поверил словам Мелик-Джумшида. Тогда Мелик-Джумшид снял с себя пахлеванскую одежду и отдал нищему. Сам же оделся в платье нищего, а на голову натянул баранью кишку. Сел на скакуна и поехал дальше.

Тысячи шагов прошли, семь гор перешли, по ущельям брели, семь недель и семь часов шли, много ли, мало ли шли, оглянулись назад, а всего-то пути прошли они с полторы иголки и еще путь, равный кишкам шагаду. Осмотрелись вокруг и видят: впереди виднеется один город.

– Всем идти в город нельзя – испугаются, – сказал Мелик-Джумшид львенку и коню своему. – Или убьют нас, или от страха убегать будут. Лучше я пойду, один. А вы идите в лес и ждите меня там.

А конь говорит юноше:

– Мелик-Джумшид, возьми мой волос, как только я тебе буду нужен, сожги его, и я тут же явлюсь.

Взял он волосок, отпустил скакуна и львенка в лес, а сам пошел в город. Вошел в город, смотрит – сад, а вокруг него каменная стена с башнями и войти в сад невозможно никак. Стал юноша обходить сад и видит – в стене дыра. Пролез он через дыру и стал есть вкусные плоды. А когда наелся, прилег в тени большой яблони, да и уснул.

О ком рассказать вам, о ком поведать? Расскажем о садовнике Рахаиме, о Гургур-падишахе, хозяине этого сада, и его дочерях.

Итак, детей у садовника Рахаима не было, и потому он целыми днями находился в саду, ухаживал за деревьями и цветниками, от того сад и выглядел очень красивым. В саду этом цветок с цветком перекликается, соловей – с соловьем. Каждое дерево своего цвета, и у каждого цветка свой аромат. И все это сделано руками садовника Рахаима. Случилось так, что шел по саду Рахаим и видит: в тени одной яблони лежит какой-то нищий, – голова плешивая, одежда рваная, а сам такой красивый, не ешь, не спи – с утра до вечера любуйся!

Жалко стало садовнику бедного юношу, разбудил он его и к себе домой пригласил. А когда накормил, расспрашивать стал: кто, откуда, куда идет и как прошел в сад?

Мелик-Джумшид ответил:

– Я нищий странник, а пришел сюда из другой далекой страны. Нет у меня ни отца, ни матери. А в сад я пролез через дыру. Хотелось очень есть и потому залез. А когда поел немного фруктов, решил прилечь отдохнуть, да и уснул.

Выслушал садовник юношу и говорит:

– У меня нет детей, оставайся у меня, я буду тебе отцом. Станем вместе в саду работать.

Мелик-Джумшид согласился. Каждое утро он теперь вместе с садовником ухаживал за садом. И так шли дни за днями. Но однажды в сад пришел нукер падишаха и сказал:

– Сегодня в сад пожалуют падишахские дочери. Падишах приказал приготовить для них букеты.

Рахаим проводил нукера и, взяв с собой Мелик-Джумшида, пошел рвать цветы.

– Для кого будем букеты делать? – спрашивает Мелик-Джумшид названого отца.

– У падишаха три дочери. Они уже взрослые и время выдавать их замуж. Вот они-то и должны приехать сюда отдыхать, – ответил садовник.

– Дорогой отец, разреши мне тоже связать один букет, – стал просить садовника Мелик-Джумшид.

– Для самого себя разрешаю, а падишахским дочерям не смей, – сказал садовник. – Свяжешь не так, нас куска лепешки лишить могут.

Обрадовался Мелик-Джумшид и стал вязать букет. Где только ни есть красивый, благоухающий цветок – срывает его и собирает в роскошный букет. Собрал он букет, не букет, а загляденье! Затем вырвал со своей головы золотой волос и обвязал им и без того красивый букет. И пока садовник смотрел в другую сторону, он быстро положил на поднос свой букет.

Вскоре приехали дочери падишаха. Садовник мигом спрятал Мелик-Джумшида в кусты, а сам пошел встречать гостей.

– Вот вам самые лучшие цветы, – сказал садовник и положил на скамейку поднос с букетами. Дочери падишаха вознаградили садовника за внимание несколькими черными пятаками и стали выбирать себе лучший букет.

Взяла старшая дочь один букет, понюхала и бросила в кусты: не по душе ей запах пришелся. Взяла букет средняя дочь, понюхала и тоже бросила в кусты. А младшая не торопилась с выбором. Она долго перебирала все букеты и, наконец, выбрала тот самый букет, который связал Мелик-Джумшид. Понюхала она букет и почувствовала, что никогда еще ей не приходилось испытывать такое удовольствие. Она стала любоваться своим букетом и вдруг увидела, что букет обвязан золотым волосом. Дочь падишаха поняла, что в саду есть какая-то тайна. Девушка была очень смышленая и решила разгадать эту тайну. Стала она ходить по саду и заглядывать на каждое дерево и за каждый куст. Подойдет к дереву, протянет руку, будто срывает плод, а сама смотрит – нет ли на дереве кого. Долго ходила она по саду и, наконец, подошла к тому самому кусту, за которым садовник спрятал Мелик-Джумшида, раздвинула кусты и видит: притаился за кустами плешивый юноша, но сам такой красивый, не ешь, не спи – с утра до вечера любуйся!

Мелик-Джумшид вышел из-за куста и видит: перед ним девушка небывалой красоты: черные, как два уголька, глаза удивленно и с любопытством смотрят на него, маленький, под стать индийскому фундуку, носик шмыгает. А янтарный ротик ее и нежные, словно сливки, губы так и просятся, чтобы их облизывали... Что и говорить! Если эта красавица скажет солнцу: не всходи ты, я взойду, – то солнце не взойдет; если она скажет луне: не всходи ты, я взойду, – луна не взойдет!

Увидел Мелик-Джумшид красавицу и оцепенел от удивления. Смотрит на нее, а сказать ничего не может, будто язык шакалы унесли.

– Меня зовут Гюльназ-ханум, – вдруг заговорила падишахская дочь. – А тебя как?

Мелик-Джумшид растерялся, но, совладав с собой, ответил:

– Меня – Мелик-Джумшид!

– Какое хорошее имя, – сказала Гюльназ-ханум и обнила Мелик-Джумшида. – Ты мой возлюбленный, ни за кого, кроме тебя, я замуж не выйду.

Мелик-Джумшид поцеловал красавицу, и они разошлись.

Всю ночь не мог заснуть Мелик-Джумшид. Перед глазами то и дело вставал образ прекрасной Гюльназ-ханум. Он хотел обо всем происшедшем рассказать садовнику, но никак не решался.

Неспокойна была в эту ночь и Гюльназ-ханум. Ей хотелось навсегда связать судьбу свою с очаровавшим ее Мелик-Джумшидом. Но как сказать отцу о том, что она, Гюльназ-ханум, хочет выйти замуж? Ведь еще не замужем старшие сестры, как быть ей, младшей?! Не положено по обычаям... Долго думала она над этими вопросами и, наконец, придумала. На следующий день послала она садовнику весть, чтобы он доставил ей три дыни: одну перезрелую, другую – зрелую, третью -только что поспевшую.

Принес садовник три дыни: одна перезрелая, другая – зрелая, а третья – только что поспевшая. Взяла Гюльназ-ханум эти дыни и раздала сестрам. Старшей дала перезрелую дыню, средней – зрелую, а себе взяла только что поспевшую.

– Нужно отцу сделать угощение, – сказала Гюльназ-ханум.

Вонзили сестры в дыни по алмазному ножу и отправили свои угощения отцу.

Принял отец угощения дочерей и сел есть. Разрезал он большую, перезрелую дыню, попробовал на зуб, а она безвкусна и есть ее нельзя. Порезал он тогда среднюю, зрелую дыню, попробовал на зуб, так себе, можно есть, но вкуса нет! Разрезал падишах и третью, только что поспевшую дыню, попробовал на зуб – вкусная, очень вкусная! Ест он ее и оторваться не может.

Съел Гургур-падишах дыни и подумал: «Почему же у всех разный вкус?» Позвал он тогда советников, рассказал им о гостинцах дочерей и спрашивает:

– Что это значит?

А советники отвечают:

– Большую дыню прислала старшая дочь. Этим она хотела сказать, что давно пора ей выйти замуж и что она уже как эта дыня переспела и потеряла вкус... Средняя дочь своим угощением хотела сказать, что скоро и ее срок уйдет выходить замуж и что сейчас она похожа на посланную ею дыню: есть можно, а вкуса уже нет... А младшая дочь своим угощением говорит о том, что ее возраст как раз подходит для замужества: она – как посланная ею дыня – в соку, в расцвете, будешь есть и не оторвешься.

Выслушал падишах советников и тут же приказал золотых дел мастерам выковать три золотых яблока.

Вскоре три яблока лежали на падишахском столе. А через два-три дня Гургур-падишах объявил всему народу, что отдает дочерей своих замуж, и что желающий стать ему зятем, должен пройти под балконом, где живут его дочери. В кого бросят дочери золотые яблоки, те и станут их мужьями.

Много собралось женихов. Бросила старшая дочь свое яблоко и попала в сына везира. Бросила средняя дочь – попала в сына вельможи. А Гюльназ-ханум ни в кого не бросила.

Прошло три дня и три ночи, все женихи прошли под ее балконом – а она так и не бросила свое золотое яблоко. Доложили падишаху об этом. Догадался Гургур-падишах, что у младшей дочери есть жених, и издал приказ, где говорилось, что все, кто еще не проходил под балконом его дочери, должны немедленно прийти.

Прошло еще три дня и три ночи, но никто так и не пришел. «В чем дело? Почему моя младшая дочь не бросила свое яблоко?» – думает падишах. Вызвал он своих везиров и спрашивает:

– Есть ли еще кто-нибудь не прошедшие под балконом младшей дочери?

– Садовник и его сын, – доложили везиры.

– Пусть и они пройдут! – приказал Гургур-падишах.

Привели садовника и сына его и заставили их пройти под балконом красавицы. Когда они проходили под балконом, Гюльназ-ханум бросила свое яблоко, и оно попало в Мелик-Джумшида.

Доложили падишаху, что дочь его выходит замуж за сына садовника -красивого, но плешивого и мало на что способного.

Но как бы то ни было, сыграли дочерям свадьбы, да и на том успокоились.

Однажды падишах заболел. Лекари предложили ему съесть мясо джейрана. Гургур-падишах приказал старшему и среднему зятьям взять из конюшни двух коней и ехать на охоту. Сели сын везира и сын вельможи на своих скакунов и отправились на охоту.

Узнал сын садовника, что тесть его не счел нужным поручить ему такое дело, и послал к нему свою жену.

– Я тоже зять, – говорит он жене. – Пусть и мне дадут коня, я тоже пойду охотиться на джейрана.

Пришла Гюльназ-ханум и доложила отцу просьбу мужа.

Усмехнулся больной падишах, на что, мол, способен твой плешивый, но приказал привести из конюшни хромую лошадь, а из амбара взять ржавую саблю и все это отдать плешаку. Мелик-Джумшид взял хромую лошадь и ржавый меч и отправился туда, куда уехали сын везира и сын вельможи. Увидели люди, что под зятем падишаха хромая лошадь, а в руках ржавый меч, и начали смеяться, бросать в него тухлыми огурцами и помидорами. Мелик-Джумшид ехал и не обращал на все это внимания.

Приехал он в лес, стреножил свою хромую лошадь и пустил ее пастись. А сам достал из кармана волос скакуна, высек огонь и сжег волос. Издалека почуял скакун запах своего волоса и тут же явился и стал перед хозяином. Прибежал и львенок. Мелик-Джумшид и говорит ему:

– Да! Непристойно мне в нищенской одежде на охоту идти!

Не успел он произнести эти грустные слова, как львенок тут же помчался к тому месту, где некогда Мелик-Джумшид поменял свои пахлеванские наряды на лохмотья нищего и, порычав для большей строгости, забрал одежду своего хозяина и, доставив, бросил к его ногам.

Оделся Мелик-Джумшид в пахлеванский наряд, сел на скакуна, а львенку приказал собрать всех зверей лесных в ущелье и сам туда отправился, разбил там шатер, развел костер, сел и стал ждать.

Вскоре туда же прискакали сыновья везира и вельможи. Подъехали они и видят: здесь столько разных зверей, что и невозможно сосчитать, а какой-то пахлеван сидит в шатре.

Владелец этих зверей, – подумали зятья Гургур-падишаха и решили обратиться к нему, но подойти побаиваются. Видит Мелик-Джумшид своих шуринов и говорит:

– Подходите, не бойтесь, звери вас не съедят.

Подъехали они поближе, поздоровались и молчат, не знают, что сказать, с чего начать.

Видит Мелик-Джумшид такое дело и спрашивает:

– С чем пришли?

– Наш падишах заболел, а лекари посоветовали ему есть мясо джейрана... Весь лес обошли мы, а джейрана так и не нашли, – сказали сыновья везира и вельможи.

Тогда Мелик-Джумшид говорит:

– Ладно, я дам вам джейрана, но с условием. Первое мое условие такое. Я наложу вам на спины клеймо; второе условие – я зарежу джейрана, туша вам, а голова и ноги мне. Согласны?

Ничего не оставалось делать зятьям падишаха, и они согласились.

Мелик-Джумшид положил кусок железа в огонь, раскалил его докрасна и приложил к спинам сына везира и сына вельможи. Затем он поймал одного джейрана, зарезал его, тушу отдал им, а голову и ноги забрал себе. Когда Мелик-Джумшид резал джейрана, он тихо сказал:

– Пусть весь вкус уйдет в голову!

Взяли сыновья везира и вельможи тушу джейрана и радостные, что выполнили приказ тестя, возвратились домой. А Мелик-Джумшид переоделся, спрятал пахлеванскую одежду, отпустил зверей и своего скакуна, сам сел на хромую лошадь и, взяв голову и ноги джейрана, тоже вернулся домой к своей красавице-жене.

– Кто тебе дал эту голову и ноги? – спросила Гюльназ-ханум.

Мелик-Джумшид ответил:

– Я шел туда, куда уходили сыновья везира и вельможи. Они убили джейрана, тушу забрали себе, а голову и ноги отдали мне, чтобы я не возвращался домой с пустыми руками.

Он выложил свою добычу на стол и добавил: – Милая Гюльназ-ханум, свари из этой головы джейрана кушанье и отнеси отцу. Пусть угощается.

Послушалась Гюльназ-ханум мужа, сварила она кушанье и направилась в дом отца. В это же время принесли свои угощения тестю старший и средний зятья. Отведал больной тесть обеды, принесенные зятьями, и почувствовал, что ему стало еще хуже.

– Это же трава, а не мясо джейрана, – вскрикнул он. – Никакого вкуса.

Обиделись зятья и ушли.

– Отец, отведай угощение третьего твоего зятя. Он тоже ходил на охоту, – сказала младшая дочь.

Съел больной падишах угощение третьего зятя и почувствовал, что оно приготовлено из мяса только что убитого джейрана.

– Очень вкусно, – сказал падишах.

Через два-три дня он поправился и встал с постели.

Много ли, мало ли времени прошло с тех пор, нам неведомо, но в один из дней Гургур-падишах получил от Шоофорадин-падишаха письмо, в котором говорилось: «Отдай своих дочерей за моих сыновей, а если не отдашь – готовься к войне». Опечалился Гургур-падишах, ни ест, ни пьет, ночами глаз не смыкает. Вызвал он к себе везиров, вельмож и спрашивает: как быть?

– Твои дочери уже замужем, делать нечего, придется воевать, – отвечают везиры и вельможи.

Так и написал Гургур-падишах Шоофорадин-падишаху: «Было у меня три дочери, все три вышли замуж, – писал он. – И я всегда готов воевать с тобой». Заверил падишах письмо своей подписью, печатью и отправил. Дошло письмо до Шоофорадин-падишаха. Разгневался Шоофорадин-падишах и послал свое войско на войну с Гургур-падишахом. Собрал Гургур-падишах свое войско и тоже отправился на поле боя вступить в сражение.

Пусть они воюют, а мы расскажем вам про Мелик-Джумшида – плешивого зятя Гургур-падишаха. Сел Мелик-Джумшид на хромую лошадь, взял ржавую саблю и отправился в лес. Приехал в лес, стреножил хромую лошадь и оставил пастись. А сам ударил огнивом о кремень, зажег волос скакуна и ждет. Издалека почуял скакун запах горящего волоса и мигом предстал перед своим хозяином.

– Доставь мое военное снаряжение, – сказал скакуну Мелик-Джумшид.

Не успела подняться трава, примятая копытами лошади, как скакун умчался и мигом вернулся.

Оделся Мелик-Джумшид в военный наряд и тоже отправился на место сражения. Подъехал к ратному полю и видит, как его старший брат Мелик-Мамед, сын дочери хана, повалил сына везира и связал ему руки и ноги. Подбежал Мелик-Джумшид к победителю и говорит:

– Ты моего ученика победил, теперь надо меня победить.

Схватились Мелик-Джумшид и Мелик-Мамед, начали бороться. Долго боролись братья друг с другом. То Мелик-Мамед положит Мелик-Джумшида на колени, то Мелик-Джумшид – Мелик-Мамеда: ведь одного дерева плоды. К самому закату Мелик-Джумшид все же уложил брата на спину и одержал победу. Затем он сел на своего скакуна, поехал в лес, переоделся в лохмотья, сел на хромую лошадь и вернулся домой. Пришел к Гюльназ-ханум и как ни в чем не бывало поужинал и лег спать.

На следующий день вновь началось сражение. На этот раз сражался другой зять падишаха – сын вельможи – с другим сыном Шоофорадин-падишаха – Мелик-Ахмедом.

Не выдержал Мелик-Джумшид, сел он опять на хромую лошадь, взял ржавую саблю и отправился в лес, стреножил хромую лошадь и отпустил пастись. Затем достал из кармана волос, ударил огниво о кремень, зажег волос и стал ждать. Издалека почуял скакун запах горящего волоса и мигом предстал перед своим хозяином.

Переоделся Мелик-Джумшид в военный наряд, сел на верного скакуна своего и мигом очутился на месте сражения. Подъехал он ближе и видит: средний брат Мелик-Ахмед – сын дочери бея – свалил среднего падишахского зятя. Подскочил тут Мелик-Джумшид к Мелик-Ахмеду и говорит:

– Ты победил моего ученика, теперь сразись со мной.

Усмехнулся Мелик-Ахмед дерзости противника и говорит:

– Как будем сражаться? Предлагай!

– Кто кого свалит с коня! – говорит Мелик-Джумшид.

Сказано – сделано. Вскочили противники на своих скакунов, стали на расстоянии трехсот шагов и ринулись навстречу друг другу. Когда они поравнялись, Мелик-Джумшид на ходу схватил среднего брата за голову и свалил на землю. А сам подстегнул скакуна и мигом отправился в лес. Здесь он переоделся в старое платье, сел на хромую лошадь и вернулся домой гордый и радостный своей победой.

Но нет, рано было радоваться. Сыновья Шоофорадин-падишаха пришли воевать по-настоящему, собрав большой отряд. По дороге стали они все предавать огню. Не выдержал Мелик-Джумшид такого дела и собрался на войну.

– Я тоже пойду воевать, – сказал он жене.

– Да что тебе, плешивому, делать там? – с горестью сказала жена.

– Ну, хоть воды принесу, войско поить буду, – ответил сын садовника.

Сел он на хромую лошадь, взял ржавую саблю и отправился в лес. Здесь в лесу стреножил он и без того хромую лошадь, достал из кармана волос, ударил огниво о кремень и зажег. Издалека почуял скакун запах горящего волоса и мигом предстал перед хозяином.

– А где мои звери? – спросил Мелик-Джумшид скакуна.

Заржал скакун во всю мощь, и все звери тут же предстали перед Мелик-Джумшидом.

– Мне нужна ваша помощь, – обратился он к лесным зверям.

Звери дали свое согласие. И Мелик-Джумшид оделся в пахлеванский наряд, сел на верного скакуна, и все они пошли воевать. Идут, Мелик-Джумшид посередине, а звери по обе стороны.

Пришли к ратному полю и видят: войска противника перебили почти всех людей Гургур-падишаха. Приказал тогда Мелик-Джумшид зверям растерзать людей противника. Звери бросились на врагов. Кого успели растерзать – растерзали, а кого не успели – те еле ноги унесли.

Но нет, еще пуще разгневался Шоофорадин-падишах и велел во чтобы то ни стало уничтожить всех зверей и победить войско Гургур-падишаха.

Началось небывалое сражение: земля смешалась с кровью: кровь с землей, дроби барабанов слились с криками, крики – с барабанами.

Опечалился Гургур-падишах, мрачнее тучи стал, закрыл лицо рукой, дабы не видеть, как уничтожают его войско.

Не выдержал Мелик-Джумшид такого страшного кровопролития. Сел он на хромую лошадь, взял ржавую саблю и отправился в лес. Приехал он в лес, стреножил хромую лошадь, достал из кармана волос и огниво, высек огонь и поджег. Почуял скакун запах горящего волоса и мигом предстал перед хозяином.

– Собери зверей, – сказал Мелик-Джумшид своему верному скакуну.

Скакун заржал на весь лес, и все звери тут же сбежались и предстали перед Мелик-Джумшидом.

Тронулись они к месту битвы: Мелик-Джумшид на коне посередине, а звери по обе стороны. Пришли на ратное поле и видят: от войск Гургур-падишаха почти никого не осталось. Приказал Мелик-Джумшид зверям растерзать людей противника и сам первый пустился в бой. Ринулись звери с криком и воем за ним. Долго длилось сражение. В этом сражении Мелик-Джумшид был ранен. Но звери и на сей раз одержали победу: кого смогли, растерзали, а кого нет, те насилу ноги унесли.

После боя Мелик-Джумшид стал травой вытирать с локтя кровь. Мимо возвращался довольный победой сам Гургур-падишах. Увидев раненого воина, достал из кармана платок и перевязал ему рану.

Пришел Мелик-Джумшид в лес, переоделся, сел на хромую лошадь и вернулся домой.

– А как ты сражался? – спросила Гюльназ-ханум.

– Я видел, что сыновья везира и вельможи изрубили вражеское войско, и не стал вступать в бой, – ответил сын садовника.

– А что у тебя с рукой? – опять спросила жена. – Наверное, упал со своей хромой лошади?

– Да, да, упал, – ответил плешивый. – Упал, попал под хромую ногу коня и ранил руку.

Гюльназ-ханум взяла у него окровавленный платок и отправилась к источнику постирать его. В это время с другой стороны к источнику подошла ее мать – жена Гургур-падишаха. Вдруг она увидела в руках дочери платок мужа.

– Один чудесный платок был у твоего отца, а ты унесла своему плешивому, – разгневалась мать и, отобрав платок, вручила его мужу.

– Где ты взяла этот платок? – вдруг спросил падишах.

Рассказала ему жена, что у жены плешака отобрала.

Приказал падишах привести к нему сына садовника.

Сказано-сделано.

– Откуда у тебя этот чудесный платок? – спросил падишах.

– Да жить падишаху и здравствовать! – сказал плешак и продолжил:

– Я был ранен в бою, и ты перевязали мне этим платком рану.

Не поверил падишах.

– То был другой человек, а ты просто плешак, – зло сказал он.

– Если не веришь, то смотри! – Мелик-Джумшид снял с головы баранью кишку.

Перед падишахом предстал юноша необыкновенной красоты: волосы на голове золотые. Словом, не ешь, не спи – с утра до вечера смотри.

Опять не поверил падишах.

– У тебя же хромая лошадь, а юноша, которому я перевязал рану, был на резвом скакуне, – твердил падишах.

Тогда Мелик-Джумшид, ничего не сказав, ушел, тем самым озадачив своего тестя. Затем сел он на свою хромую лошадь, взял ржавую саблю и отправился в лес. Достал он из кармана волос и огниво, высек огонь, поджег волос и стал ждать. Издалека почуял скакун запах горящего волоса и тут же предстал перед своим хозяином.

Переоделся Мелик-Джумшид в пахлеванский наряд, собрал зверей и отправился ко дворцу Гургур-падишаха. Доложили падишаху, что к ним в город едет какой-то воин, а вместе с ним идет множество зверей.

Вышел падишах на балкон и видит: перед дворцом проезжает какой-то воин, сопровождаемый лесными зверями. Обрадовался падишах и крикнул:

– Добрый воин, будь моим гостем!

Мелик-Джумшид сошел со скакуна, зашел к падишаху и, поклонившись спросил:

– Теперь узнаешь того воина, которому ты перевязал рану?

Падишах узнал своего зятя, обнял его крепко-крепко и даже поцеловал.

– Если бы не ты, я бы погиб, – сказал Гургур-падишах и добавил: -Назначаю тебя падишахом. Я уже стар, мне и отдохнуть пора.

– Почтенный падишах, я соглашусь на престол тогда, когда ты двух своих самых близких людей отдашь мне в рабы, – сказал Мелик-Джумшид.

– Кто они, пожалуйста, – отвечает падишах.

– Твои зятья, – сказал Мелик-Джумшид.

– Как же так, – возмутился падишах, – оставить дочерей без мужей? О, нет, проси все, что хочешь, но этого я не сделаю.

Не выдержал тогда Мелик-Джумшид и рассказал падишаху о том, как он убил джейрана и отдал им. Не поверил падишах.

Мелик-Джумшид привел сыновей везира и вельможи к падишаху, раздел их и спрашивает:

– Откуда у вас это клеймо? Говорите правду!

Посмотрели они на падишаха, как бы ища поддержки.

– Да, да, только правду! – сказал падишах.

Ничего не оставалось делать сыновьям везира и вельможи, и они рассказали все, как было.

– Ну, что скажешь на это, почтеннейший падишах? – спрашивает Мелик-Джумшид.

Падишах на сей раз промолчал, а Мелик-Джумшид простил своих шуринов.

Вскоре Гургур-падишах умер. Похоронили его со всеми почестями. После сорокадневного траура Мелик-Джумшид стал правителем.

Итак, стал Мелик-Джумшид падишахом, и Гургур-падишахство народ тут же переименовал в падишахство Мелик-Джумшида. Шли дни за днями. Текло торопливо время! И вот однажды Мелик-Джумшид сел на своего верного скакуна, собрал всех лесных зверей, взял с собой сокола и отправился на охоту. Вдруг видит: на дереве сидит другой сокол. Мелик-Джумшид выпустил сокола и говорит:

– Лети и принеси мне сокола, который сидит на дереве!

Но нет, не тут-то было: тот сокол оказался сильнее. Он схватил сокола Мелик-Джумшида и унес высоко в небо. Пошел Мелик-Джумшид вслед за птицей. Долго он шел. Прошел три горы, три ущелья, три речки, оглянулся назад, а путь, который он прошел всего с полторы иголки, а впереди еще путь, равный кишке шагаду. Прошел он еще немного и видит: чужой сокол с его соколом в когтях залетел в пещеру. Вошел Мелик-Джумшид в пещеру и видит: сидит на тахте какая-то страшная-престрашная старуха. Вся волосатая, тощая – кости да кожа, а во рту всего два зуба торчат. Это была колдунья Эней.

– Старуха, отдай моего сокола! – сказал ей Мелик-Джумшид.

– Какой ты непонятливый! Мой сокол оказался сильнее и унес твоего. А что тебе еще надо? – с гордостью сказала Эней.

– Ты должна вернуть моего сокола, – говорит Мелик-Джумшид.

– Ну, раз так, давай сыграем в карты: кто выиграет, тому и будет принадлежать твой сокол, – предложила колдунья.

Согласился Мелик-Джумшид и сел играть. Недолго пришлось играть ему: Эней обыграла его. Тогда Мелик-Джумшид заложил своих зверей. Старуха выиграла и зверей. Мелик-Джумшид предложил своего скакуна. Выиграла старуха и скакуна.

– Закладываю себя, – сказал Мелик-Джумшид.

– Играть так играть, – усмехнулась Эней.

Пусть они играют, а мы расскажем вам о старшем брате Мелик-Джумшида – сына дочери хана – Мелик-Мамеде.

Встал Мелик-Мамед рано утром и видит: с кинжала течет кровь, листья чинары пожелтели и опадают.

Прибежал он тогда к отцу своему и говорит:

– Мой брат околдован, я должен пойти и выручить его.

– Это твоя выдумка, его уже давно нет на свете, – отвечает Шоофорадин.

– Нет, отец, ты не прав, пока он жив, но может и умереть, – сказал Мелик-Мамед.

Как только не старался падишах отговорить сына, но нет, он не был воском, чтобы сдаться. Сложил Мелик-Мамед дорожные хурджуны и отправился в путь.

Тысячи шагов прошел, семь гор перешел, по ущельям брел, много ли, мало ли шел, оглянулся назад – а всего-то пути прошел с полторы иголки, а впереди еще путь, равный кишкам шагаду. Постоял, подумал и опять пошел, долго-долго шел и наконец дошел до леса, а через тот лес протекала река, а река бурная, все, что попадается ей на пути – все уносит.

Но нет, не испугался Мелик-Мамед, подвернул он свои шаровары и перешел реку. Шел он шел, долго шел. Семь раз спускался в ущелья и семь раз поднимался и, наконец, дошел до того самого леса, где находился дворец данандея, который забрал себе в сыновья Meлик-Джумшида. Зашел Мелик-Мамед в первую комнату, вторую, третью, пятую... десятую, тридцать седьмую, и во всех комнатах столько всяких ценностей, что глаза слепнут. Но нет, ничего не взял Мелик-Мамед. Прошел он в тридцать восьмую комнату и видит: на стене висят два пахлеванских наряда. Взял один из них и толкнул двери тридцать девятой комнаты. Вошел он в комнату, а там два седла лежат. Взял он одно седло и прошел в последнюю сороковую, комнату. Вошел он и видит: два скакуна стоят, одному скакуну два года, а другому – три.

Обошел Мелик-Мамед все сорок комнат, и нигде нет его брата. Опустил он голову на грудь и заплакал.

– Не плачь, добрый человек, – вдруг заговорил скакун, которому три года, – садись на меня, я мигом донесу тебя туда, где живет твой брат.

Оседлал Мелик-Мамед скакуна, вскочил на него и мигом очутился в падишахстве Мелик-Джумшида. Вошел он в дом брата, а брата нет дома. Представился он его жене: кто он, откуда и зачем пришел.

Заплакала Гюльназ-ханум, просит выручить ее мужа от колдовских чар. Пообещал ей Мелик-Мамед во что бы то ни стало выручить брата.

Переночевал он в доме брата, а рано утром сел на скакуна, взял с собой сокола и отправился на охоту. Подошел к окраинам одного леса и видит: на высоком дереве сидит другой сокол. Выпустил Мелик-Мамед своего сокола, чтобы словить чужого. Только взлетел сокол Мелик-Мамеда в воздух, чужой сокол схватил его и унес.

Мелик-Мамед пошел вслед за соколом, который унес его птицу. Летит сокол по небу, а Мелик-Мамед по земле скачет. Доскакал он до пещеры и видит, как чужой сокол залетел в нее.

Мелик-Мамед слез со своего коня, а сам направился к пещере. У входа в пещеру ему встретился скелет.

– Не ходи в пещеру, околдует тебя колдунья Эней, как и меня, – вдруг заговорил скелет.

Мелик-Мамед попросил у скелета помочь ему выручить брата.

– Это я, твой брат Мелик-Джумшид, – говорит скелет. – Вот до чего довела меня старуха Эней.

Мелик-Мамед хотел обнять своего брата, а скелет говорит:

– Не надо, а то я рассыплюсь... Ты лучше послушай, что я скажу.

Скелет, он же Мелик-Джумшид, рассказал, как и что должен сделать Мелик-Мамед, чтобы выручить его из колдовских чар злой колдуньи.

– Ладно, я все сделаю так, как ты говоришь, – сказал Мелик-Мамед и вошел в пещеру.

Долго шел он по темной и сырой пещере. Наконец дошел он до конца и видит: на тахте сидит сама Эней – страшная-престрашная. Вначале Мелик-Мамед даже испугался, но, взяв себя в руки, сказал:

– Слышишь, Эней, отдай моего сокола!

– Какой ты непонятливый! Моя птица оказалась сильнее и унесла твою. Что тебе еще надо? – с гордостью сказала Эней.

– Отдай моего сокола, – снова сказал Мелик-Мамед, повысив голос.

– Да ты не горячись. Лучше давай в картишки перекинемся. Обыграешь меня – возьмешь своего сокола. Нет, – значит, он останется у меня.

Сели они играть, – Мелик-Мамед проиграл.

– Играю на своего скакуна, – предложил Мелик-Мамед.

Эней ехидно рассмеялась и ушла во двор посмотреть, там ли ее сокол. Пока она не вернулась, Мелик-Мамед сел на ее тахту, в которой находились все колдовские чары.

Вернулась Эней и говорит:

– Встань с моего места!

– У нас такой обычай: когда хозяин встает, он уступает место гостю, -говорит Мелик-Мамед.

Эней ничего не оставалось делать, как пересесть на место Мелик-Мамеда и раздать карты. Стали снова играть. На этот раз Эней проиграла.

– Я играю на своего сокола, – сказала она.

Выиграл Мелик-Мамед и сокола.

– Играю на скакуна, которого я выиграла у одного юноши, – сказала Эней.

Выиграл Мелик-Мамед и скакуна брата.

Затем Эней проиграла ему и зверей, которых проиграл ей Мелик-Джумшид.

– Хочешь, у меня есть один юноша, но он уже превратился в скелет, -говорит Эней. – Играю на него.

– Ладно, давай играть, – отвечает Мелик-Мамед.

Выиграл Мелик-Мамед у Эней брата своего.

Эней вошла в азарт и заложила себя.

Выиграл Мелик-Мамед и ее. Убил он Эней, а тело сжег на огне.

Тут вошел скелет и вскрикнул:

– О, брат мой, что же ты наделал? Тебе надо было выиграть и мясо, которое было на мне.

Опечалились братья: «Как же нам быть?»

Но тут из норки выбежали два мышонка. Они стали грызть друг друга. Одна мышь съела мясо другой. Затем из норки вышла большая мышь, и пропищала на ту мышь, которая съела мясо, как бы ругая, потом, нарвав травы, стала натирать кости мышонка, мясо которого съели. Мышь ожила и опять забегала.

Мелик-Мамед увидел все это и тоже нарвал травы и стал натирать скелет своего брата. Не прошло и пяти минут, Мелик-Джумшид стал таким, как был прежде.

Обрадовались братья, крепко обняли друг друга, и тогда Мелик-Джумшид сказал:

– А теперь поехали ко мне в гости!

Сели они на своих скакунов и мигом очутились в падишахстве Мелик-Джумшида. Гюльназ-ханум накрыла им богатый стол. Поели братья сытно, хорошенько отдохнули, а на следующий день Мелик-Мамед собрался в падишахство своего отца.

Падишах Мелик-Джумшид написал отцу письмо с просьбой освободить его мать из застенка и отправить к нему.

Уехал Мелик-Мамед, а вскоре приехала мать Мелик-Джумшида. Увидела она, что ее бедный сын достиг такого счастья, и повеселела душой и сердцем, а лицо разгладилось и помолодело, как будто и не было тех горьких лет жизни в заточении.

И зажили они в добре, в ласке и в радости.

А спустя год или два Мелик-Джумшид сел на своего верного скакуна, поехал во дворец данандея, который когда-то забирал его в сыновья, и освободил из сороковой комнаты оставшегося там скакуна. А все драгоценности он перевез в свое падишахство, и как того требует древний обычай, раздал всем бедным, чтобы выстроили они себе хорошие дома, нарядились в красивые одежды и стали воздавать хвалу своему доброму и смелому падишаху.

Вот так оно и бывает в жизни: обиженного людьми судьба да вознаграждает. Вскоре в ворота дома Мелик-Джумшида постучался странник и попросился к нему. Мелик-Джумшид впустил его и спросил:

– Кто ты и по какому делу пожаловал?

– Я тот самый череп, который давал тебе советы, когда ты по приказу данандея переходил реку... Когда ты сварил этого злодея, до меня дошел запах его вареного тела, и я вновь стал таким, каким ты меня видишь... И вот я пришел поблагодарить тебя за то, что ты меня спас от чар злодея.

Обрадовался Мелик-Джумшид такой встрече и предложил ему остаться у него жить столько, сколько тот пожелает.

– Спасибо!.. Но я сам падишах заморской страны и спешу к себе... Я хочу у тебя просить скакуна, которого ты освободил из сороковой комнаты злодея данандея, чтобы быстрее добраться до своей страны.

Мелик-Джумшид приказал слугам привести скакуна и передать своему дорогому гостю в подарок.

Не стал гость долго задерживаться, сел он на скакуна и умчался в свое заморское падишахство.

Спустя несколько лет у Мелик-Джумшида и Гульназ-ханум родились трое сыновей и одна дочь. Родились дети и у братьев Мелик-Джумшида, да такие красивые – ни налюбуешься.

Говорят, что Шоофорадин, все его три сына и матери этих сыновей, а также внуки часто ездили друг к другу.

Дай-то Бог, чтобы и в нашей жизни все было так же хорошо! А если кто и обижен людьми, пусть судьба да вознаградит его!








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке