не могли договориться с государственниками-большевиками ни по одному вопросу ре...

не могли договориться с государственниками-большевиками ни по одному вопросу реальной политики.

Наблюдения за сектантскими общинами давали другую модель для формирования теории государства. Все то, что социалисты-этнографы вплоть до Пругавина и Бонч-Бруевича с воодушевлением называли «сектантскими общинами», находя это в секте 'общих', у выгорец-ких поморцев, у хлыстов-дурмановцев[402], у 'Нового Израиля', вовсе не являлось общинами в народническом смысле слова. В самом деле, ни в одном из этих случаев не было и намека на прямое самоуправление, на сентиментальные акты полюбовного передела земли и имущества в соответствии с крестьянскими нуждами. Наоборот, всякий раз описывалась жесткая иерархическая организация, коллективизация земли и орудий производства, а иногда и личного имущества, безусловное отчуждение продуктов труда, централизованное распределение потребительских ценностей и, наконец, массивная идеологическая индокринация. То была модель тоталитарной утопии всеобщего подчинения, но никак не романтической утопии всеобщей любви; идея колхоза, но не коммуны; образ государства, но не общины. Люди конца 19 века могли и не видеть отличия этих социальных экспериментов от народнического идеала. Но Ленин постоянно толковал о некомпетентности «друзей народа». В этой полемике он опирался «не на одни статистические данные», но на «зоркие наблюдения» над крестьянской жизнью[403]. Поэтому он нуждался в поддержке Бонч-Бруевича — политика, имевшего самые необычные представления о пристрастии крестьянских масс к коммунизму; специалиста, авторитетно заявлявшего о соответствии самых радикальных идей тайным мечтам народного духа; эксперта первой величины, знания которого о 'народе' мало кто мог поставить под вопрос. Вполне вероятно, что в интересе к русскому сектантству как образцу для большевистского государства — интересе, мало разделяемом другими товарищами, — крылся один из источников необычно дружеского отношения Ленина к Бонч-Бруевичу.

Собственно религиозный компонент редких интересов Бонч-Бруевича нельзя исключить, но о нем нам вряд ли дано узнать; очевидно, что его качества, необычные для большевика, постоянно использовались в политических целях. Когда ему угрожал арест за подпольную деятельность, его друзья использовали «толстые тома Бонча, в которых очень пространно и очень скучно говорилось о раскольниках», в качестве доказательства его невиновности. «Разве может автор этих книг быть революционером?» — говорили светские дамы своим влиятельным друзьям; «это слишком скучно и слишком 'божественно' для большевиков»[404]. Но даже в самое горячее время, работая с Бонч-Бруевичем в Кремле, Ленин находил время на его коллекцию сектантских автографов:

Владимир Ильич очень интересовался рукописями сектантов, которые я собирал [...] Особенно заинтересовали его философские сочинения. Как-то раз, когда он особенно углубился в их чтение [...] сказал мне: «Как это интересно. Ведь это создал простой народ |...] Ведь вот наши приват-доценты написали пропасть бездарных статей о всякой философской дребедени [...] вот эти рукописи, созданные самим народом, имеют во сто раз большее значение, чем все их писания»[405].

Идея о том, что будущее России связано с коммунистическими настроениями религиозных сект, не принадлежала ни Бонч-Бруевичу, ни Ленину. Многие названия старых русских сект, о которых Бонч-Бруевич рассказывал партии начиная со 2-го съезда РСДРП по 13-й, были популярны среди народников начиная еще с 1860-х годов, когда природу их «политического протеста» впервые описал Афанасий Щапов. Среди тех или иных из этих сект пропагандировали Василий Кельсиев, Александр Михайлов, Иосиф Каблиц, Катерина Брешко-Брешковская, Яков Стефанович, Лев Дейч, Дмитрий Хилков, Виктор Данилов, Виктор Чернов, Николай Валентинов и другие деятели русского народничества. Социал-демократ Бонч-Бруевич принадлежал к этой традиции так же, как социал-революционер Алексей Пругавин, его многолетний соперник в области академического сектоведе-ния, или толстовец Владимир Чертков, связывавший с сектами важные практические проекты. Планы большевиков были, как и в других случаях, самыми радикальными.

Сразу после большевистской революции Владимир Бонч-Бруевич оказывается в должности заведующего управлением делами Совета народных комиссаров, фактического главы аппарата революционного правительства. Его брат Михаил Бонч-Бруевич, генерал русской армии, становится первым Главнокомандующим революционных войск. Ежедневно решая государственные дела в непосредственной близости к Ленину, сектовед-революционер продолжал реализовы-вать свою старую программу. Пользуясь властью, Бонч-Бруевич осуществлял в жизни то, что много лет готовил в текстах солидных Материалов к истории русского сектантства и старообрядчества и подпольного Рассвета. «Не знаю, есть ли другая страна в мире, где столь развита в народе конспиративная, тайная жизнь»,— писал Бонч-Бруевич в 1916 году в 7-м томе своих Материалов[406]. Революция, в которой именно он был победителем, не переменила этих убеждений. В 1918 в партийном издательстве «Жизнь и знание» выходит книга Бонч-Бруевича о канадских эмигрантах-духоборах. В свете текущего момента


Примечания:

4

Толстой. О великороссийских беспоповских расколах в Закавказье, 56



40

I. Курсив мой, 190



402

Об 'обших' см.: В. С. Толстой. О великороссийских беспоповских расколах в Закавказье — Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, 1864, 4, 49—131, о дур-мановцах: П. Уймович-Пономарев, С. Пономарев. Земледельческое братство как обычно-правовой институт сектантов — Северный вестник, 1886. 9, 1—31; 10, 1—36; обзор сведений о выговских монастырях (природа власти и торговли на Выге была ясна и в исследованиях 19 века): Crummy Roberl. The Old Believers and the World of Antichrist. Madison: University of Wisconsin Press, 1970



403

Это слова Бонч-Бруевича, приведенные в: Клибанов. Из воспоминаний о В. Д. Бонч-Бру-евиче, 76.



404

Об 'обших' см.: В. С. Толстой. О великороссийских беспоповских расколах в Закавказье — Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, 1864, 4, 49—131, о дур-мановцах: П. Уймович-Пономарев, С. Пономарев. Земледельческое братство как обычно-правовой институт сектантов — Северный вестник, 1886. 9, 1—31; 10, 1—36; обзор сведений о выговских монастырях (природа власти и торговли на Выге была ясна и в исследованиях 19 века): Crummy Roberl. The Old Believers and the World of Antichrist. Madison: University of Wisconsin Press, 1970



405

Это слова Бонч-Бруевича, приведенные в: Клибанов. Из воспоминаний о В. Д. Бонч-Бру-евиче, 76.



406

Об 'обших' см.: В. С. Толстой. О великороссийских беспоповских расколах в Закавказье — Чтения в Императорском обществе истории и древностей Российских, 1864, 4, 49—131, о дур-мановцах: П. Уймович-Пономарев, С. Пономарев. Земледельческое братство как обычно-правовой институт сектантов — Северный вестник, 1886. 9, 1—31; 10, 1—36; обзор сведений о выговских монастырях (природа власти и торговли на Выге была ясна и в исследованиях 19 века): Crummy Roberl. The Old Believers and the World of Antichrist. Madison: University of Wisconsin Press, 1970

">






Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке