• 4.1. «Сухой остаток» беззаветного служения газете
  • Александр Володин: «На вашей планете я не проживаю...»
  • 4.2. Советы «опытного волка»
  • Где и как найти героя
  • Свои ошибки учат лучше
  • Умение слушать и слышать
  • 4.3. «Звездность» – это не главное
  • Опять «на задании»
  • 4.4. Чего не любят PR-мены в журналистах?
  • 4.5. Кого о чем спрашивать
  • То ли девочка, то ли виденье?
  • Русский по-китайски
  • 4.6. «Не будь памятником»
  • 4.7. Розыгрыш как профессиональный урок
  • История одной лошади
  • Второе пришествие Афанасия Никитина
  • Покажите мне полуавтомат
  • 4.8. Журналистские расследования Александра Осипова
  • Источники информации: отправная точка или ложный след?
  • История об убитом алкоголике
  • История об этническом конфликте
  • 4.9. Секретное оружие Сергея Невского
  • Выпил – рассказал
  • 4.10. Журналист на «военном» объекте
  • 4.11. «Свободное ухо», или «Профессиональная жилетка»
  • 4.12. Моя первая практика в журналистике
  • 4.13. Как я о психах писал и собирал осколки иллюминатора
  • 4.14. «Слушатель всегда прав, он всегда хороший, любимый»
  • 4.15. Мир, не спасенный красотой
  • 4.16. «Коллега»
  • 4.17. Надо ли разговаривать с охраной президента
  • Раздел 4Журналисты о своих удачах и ошибках

    В этом разделе книги мы познакомим вас с сюжетами, рассказанными профессиональными журналистами специально для вас, делающих первые шаги в профессию. На тернистом пути в журналистику у каждого из них случались свои истории, нестандартные ситуации, когда приходилось выкручиваться, быть находчивым, применять к собеседнику «спецприемы». В психологии, если вы помните, это называется «разрыв шаблона». Увы! Не всегда успех сопутствовал журналистам. О своем горьком опыте и победах они рассказывают честно и откровенно.

    Все истории поучительны: в одной, например, выражена не только драматургия отношений с героями, но и ирония над самим собой и своими промашками, в другой – содержатся приемы мастерства журналиста, помогающие ему в непростых ситуациях не только выбрать верный тон общения, разговорить собеседника, но даже сделать его в дальнейшем своим другом.

    Истории мы предваряем краткой презентацией журналистов и сопровождаем их фотографиями, на которых они запечатлены со своими героями или во время работы. Все они – и молодые, и маститые – мои друзья и коллеги по творческому цеху. В их творческой биографии, принципах профессиональной работы – характерные черты современной журналистики. Отнеситесь к их советам с вниманием!

    4.1. «Сухой остаток» беззаветного служения газете

    Корконосенко Наталья Федоровна пришла на факультет журналистики Ленинградского госуниверситета из газеты и вот уже 30 лет занимается исключительно любимым ремеслом. Работала корреспондентом «Смены», «Ленинградской правды», редактором журнала «Ленинградская панорама», собкором газет «Трибуна», «Версты». Сейчас она – собственный корреспондент еженедельника «Россия» по Санкт-Петербургу и Северо-Западу.

    Собкор – «универсальный солдат» СМИ. Сегодня он встречается с директором сланцевских шахт для беседы о перспективах сланцедобычи в России, а завтра пишет рецензию на спектакль Валерия Фокина в обновленной Александринке. Точному и тонкому перу Н. Корконосенко доступно и то и другое; еще в студенческие времена было ясно, что из нее получится стопроцентный газетный аналитик. Это мнение профессора Льва Варустина, который в свое время был руководителем ее творческой дипломной работы, других авторитетных коллег по журналистскому цеху. Наверное, поэтому у Н. Корконосенко никогда не возникало особых проблем в поисках контакта со своими героями. Дружба со многими из них уже за пределами ремесла – вот «сухой остаток» беззаветного служения газете.

    Александр Володин: «На вашей планете я не проживаю...»

    Он действительно был среди нас как бы инопланетянином, заброшенным с какого-нибудь неучтенного даже Сент-Экзюпери «астероида № 427». Однажды на Невском его встретил коллега: живой классик шел навстречу «с наполовину выбритым лицом». «Ты что, Саша, так?..». – «А, ты вон про что... Да, понимаешь, позвонили, отвлекли – ничего страшного, не возвращаться же теперь на Большую Пушкарскую...»

    Легенды о драматурге Александре Володине шли впереди него, и он, так не любивший слово «богема», поддерживал сложившуюся репутацию питерской артистической среды своими экстравагантными, подчас по-детски несуразными выходками. Что, между прочим, непроизвольно устанавливало дистанцию между ним, «небожителем», и нами, такими предсказуемыми в своей обыкновенности. Может, это одна из причин, по которой я, так прочно и сразу вошедшая в контакт с его героями, стихами и личностью «резонансного» для меня автора, писавшая про его драматургию, никогда не предпринимала попыток встретиться с ним очно. К тому же к концу жизни Володин не отказывался от сотрудничества разве что с журналистами «Общей газеты».

    По счастью, жизнь сама распорядилась за нас. И как вопиюще несправедливо, что случилось это всего за два года до ухода из жизни Александра Моисеевича.

    ...Моя московская редакция поручила мне организовать творческую встречу в Доме журналиста коллектива газеты с читателями и «творческой интеллигенцией». В список последней входил и Володин, но его я собиралась пригласить устно, по телефону, а в театры и музеи рассылала факсы. И, представьте, ошиблась строчкой в моем телефоннике, вместо звонка ректору госуниверситета Л. А. Вербицкой случайно набрала номер Володина:

    – Примите, пожалуйста, факс!..

    – Да-да, конечно, если вам угодно – принимаю, – ответил слегка обескураженный неожиданным предложением абонент на другом конце провода (в доме знаменитого драматурга сроду не было факса и прочей современной оргтехники). И тут же неуверенно переспросил стоявшую, видимо, рядом жену: «Фрида, но ведь у нас с тобой нет никакого факса...».

    Когда недоразумение прояснилось, Александр Моисеевич устроил мне настоящий допрос с пристрастием: кто я, в какой газете работаю, и не нас ли познакомили где-то с месяц назад на концерте Лены Камбуровой?.. Получив утвердительный ответ, буркнул: «Так бы сразу и сказала, на концерты Камбуровой кто попало не ходит. Ты красивая, я запомнил (возражать я не стала, поскольку вполне представляла „неметрическую“ систему мер драматурга в этом вопросе – Н. К.). Приду. Во сколько? Ну в 16 так в 16».

    Дом журналиста был полон, но ни в 16, ни в 17 Александра Моисеевича не было. Он появился к 18, аккурат к началу банкета. Сильно огорчился, что опоздал на два часа: «Понимаешь, ты мне сказала 16, я решил, что это шесть часов вечера. Ну извини. Придется срочно выпить брудершафт!»

    Мы выпили на брудершафт, и хотя я продолжала называть его на «вы», дружба наша стала крепнуть день ото дня. С пользой для газеты, естественно. Я стала бывать у Володиных дома, и все наши «пять вечеров» были записаны потом (как и долгие беседы по телефону) в «бортовой журнал собкора». Были опубликованы беседа с драматургом и статья о нем. Последний звонок по телефону: «Дело мое к концу. Я перестал любить женщин». Из записей этих и сложился мой последний материал о драматурге Александре Володине. Он так и назывался: «Прямая речь».


    Брудершафт корреспондентки Н. Ф. Корконосенко с А. М. Володиным



    Наталья Федоровна Корконосенко – собственный корреспондент газеты «Россия» по Санкт-Петербургу и Северо-Западу

    4.2. Советы «опытного волка»

    Олешко Владимир Федорович – доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой периодической печати Уральского государственного университета им. А. М. Горького. В практической журналистике с 1972 г. Писать приходилось о людях «простых» профессий и крупных предпринимателях, например о тех, кто занимается гостиничным бизнесом в Италии (на фото журналист в Риме); лауреат премий Свердловского областного творческого союза журналистов (1990) и Союза журналистов России (1995) за лучшие журналистские публикации года; член Союза журналистов России с 1982 года (г. Екатеринбург); автор многих книг по журналистике. Это счастливый человек, умеющий сочетать не только приятное себе с полезным обществу, но и только что увиденное с пережитым когда-то и по-настоящему прочувствованным. Советы «опытного волка» в журналистике не должны пройти бесследно для начинающего журналиста.

    Где и как найти героя

    На страницах наших газет удивительно «малолюдно». Там, образно говоря, или представлены застывшие «бюсты» и «памятники» официальных лиц страны, области, города, руководителей различных уровней, или поток «завсегдатаев» печатных страниц, а зачастую и толпа безликих или неизвестно по какому принципу отобранных отечественных и зарубежных поп-див и бесполых молодых людей.

    Кто-нибудь возразит: а где найти этих неизвестных большинству читателей настоящих героев будущих публикаций? Я провел небольшой эксперимент. Во время проведения семинара в Тюменской области в первом же попавшемся на глаза номере газеты «Сургут-Регион» просто-напросто внимательно прочитал две полосы объявлений. Вот результат: «продам серебряные монеты, монеты СССР» – наверняка можно сделать зарисовку о коллекционере; «выполню контрольные работы» – тема для проблемного материала о бедствующих педагогах или, напротив, о студентах, зарабатывающих деньги интеллектом; «отзовись, добрый человек, который сможет материально помочь молодой интересной женщине» – можно попытаться сделать портрет аферистки, а может, заблудшей или дошедшей до отчаяния женщины; «подружусь с приличным мужчиной» – тема одиночества.

    Кстати, в последнем случае коллег-сургутян уже опередили. Один из неженатых магнитогорских журналистов дал в своей газете объявление: «Молодой человек принимает поздравления с днем рождения (он не шутил!) по такому-то телефону». Позвонило более двухсот девушек и женщин. Лишь пятеро откровенно хамили. Трое откровенно предлагали интим. Человек пять были откровенными... Ну, в общем, пациентами известных клиник. Остальные находили добрые слова, были бескорыстны в том, чтобы творить добро. Несколько из них согласились потом встретиться с ним как журналистом и рассказать нечто исповедальное о себе. Итогом стал блестящий публицистический материал на тему человеческого одиночества, добра и зла в отношениях мужчин и женщин, предательства, верности. Судьба героинь стала близка читателям, а журналист на областном конкурсе получил заслуженное признание коллег.

    Как бы то ни было, за десятилетие журналистской вседозволенности народ устал, как выразился один мой американский коллега, от «специфически отобранных фактов». А также от разоблачений, дутых скандалов и чернухи, что обрушились на него через СМИ. Сейчас та газета, которая не обратилась к «человеческому фактору», к «удивительному рядом» теряет читателей. Те же издания, что вовремя почувствовали новые тенденции, выиграли вдвойне – и в «тиражном», и в «творческом» аспектах. Нужно только учиться получать подобный эксклюзивный фактологический материал.

    Свои ошибки учат лучше

    Несколько лет назад я писал очерк для журнала «Уральский следопыт» о воине, находившемся в отпуске и убившем в состоянии аффекта человека. Так долго добивался встречи со своим героем, затратил на это столько сил и энергии, что, когда все решилось буквально в полчаса и за спиной уже щелкнул замок двери КПП колонии, вдруг отчетливо понял: я ведь совершенно не подготовился к разговору. Мои тогдашние ошибки хоть в учебное пособие вноси, как не должно делать журналисту в этом специфическом учреждении.

    Во-первых, привел меня в барак офицер внутренней службы, отвечающий за оперативную работу, что, конечно же, сразу же насторожило Бориса – героя будущего очерка. Во-вторых, на виду у всех поговорил, точнее, обстоятельно отвечал на какие-то несущественные вопросы подскочившего мужичишки в мятом бушлате (он, как потом выяснилось, был из группы так называемых «опущенных»), а потом сразу подошел к Борису. В-третьих, начал беседу в присутствии третьих лиц. В-четвертых, хоть и не курю, даже не догадался захватить с собой сигарет, чтобы угостить собеседника. В-пятых, плохо помнил суть документально оформленного уголовного дела Бориса, переспрашивал об очевидном. В-шестых, нас все время прерывали: мой герой был «бугром» (бригадиром) и его то и дело о чем-то спрашивали – правда, Борис потом признался, что он сам просил друзей таким образом на всякий случай контролировать происходящее в каптерке. В-седьмых, по наивности думая, что все ограничится одним этим разговором, я быстро попытался «взять быка за рога», взывая к отнюдь не предполагавшейся откровенности, и герой мгновенно «закрылся».

    Словом, только через несколько месяцев, после неоднократных встреч и многих писем (каюсь, переданных в колонию и неофициальными, указанными мне путями), после внимательного изучения обстоятельств дела, бесед с адвокатом состоялся разговор, выразивший в очерке нужную «тональность» рассказа об этом во всех смыслах неординарном человеке.

    – Скажите, вот меня сначала учили убивать, выживать в любых условиях, реагировать на опасность автоматически (Борис был старшиной разведбата), а теперь, когда я адекватно ответил распоясавшимся пьяным подонкам, у меня сломана жизнь. Разве это верно? И потом, даже на войне были правила, только и соблюдая которые я остался живым. Первое из них: не будь эгоистом, не думай только о себе. Тот, кто спасал только свою шкуру – давно в земле. Но на «Большой земле» – эгоизм развратил людей. Прежде всего тех, кто чувствует безнаказанность за любое причиненное другому зло. А при первом же достойном отпоре прячется за законы. Разве так можно навести в стране порядок?

    Герой моего очерка даже не мог предположить степень эгоизма, с которой столкнутся и после него целые поколения воинов, посланных в пекло от имени Родины.

    Умение слушать и слышать

    Недавно задумался над простой истиной: прошло, видимо, время, когда журналист-газетчик мог быть интересен только новой информацией, которую он доносит своему читателю. По радио или телевидению ее теперь можно получить гораздо быстрее, чем в напечатанном виде, в Интернете обнаружить в более полном объеме, а «сарафанное радио», слухи – донесут эту информацию порой разнообразнее написанного. Интересно читателю не что говорят, а кто.

    Поэтому, уверен, любые наши даже самые маленькие по объему произведения неразрывно связаны не только с тем временем, событием, фактами, которые более или менее удачно удалось отразить, но и с нашим личным «информационным пространством». По-другому говоря, прежде всего с тем, как нам удалось раздобыть ту или иную эксклюзивную информацию, вчувствоваться в нее. Ведь если нет этой особинки – мы растворяемся в безликом «читал», «слышал», «видел».

    Вот это искусство добывать, не пропустить эксклюзив и есть водораздел между профессионалом и вечным «любителем» в журналистике. Это качество я именую как умение слушать и слышать то, что для другого малоинтересно или второстепенно.

    Убеждался в его ценности не раз...

    Благодаря первой жизненной оплеухе я не поступил на журфак и успел отработать одну уборочную страду комбайнером (в УПК получил удостоверение механизатора III класса), испытал себя в роли учителя физкультуры в родной школе, был методистом в Доме культуры... А вообще-то – эти полтора года занимался любимым делом: возился с техникой, с утра до вечера был в спортзале, репетировал и играл на гитаре на танцах и... получал еще за все это удовольствие зарплату. Замечательное было время. А еще постоянно вел подробнейший дневник и писал в районную газету: о том, что видел, слышал, чувствовал, о том, по какому поводу переживал я и мои друзья. Сейчас то, что я публиковал, на Западе называется «народной журналистикой». Среди читателей такое первородное творчество бывает весьма популярно. А рассказываю я это вот в связи с чем.

    Заметили. Пригласили. И успел немного – до призыва на срочную службу – поработать в штате районной газеты «Красное знамя» в городе Касли Челябинской области. На первой же летучке с напором и юношеским максимализмом раскритиковал коллег за зарисовки и очерки, а мне в ответ вполне доброжелательно: «Пиши лучше...». Старался. У редактора Ивана Васильевича Целищева было любимое присловие: «За окном дождь, в командировку не поедешь, в номер все сдано – садитесь и пишите рассказы. В номер, может, и не поставим, а руку набьете...». И не помню, честно говоря, чтобы какие-то идеологические установки партии и правительства тогда особо выполняли. Ценились в публикациях та самая новизна факта, темы, языковые находки и... умение слушать и слышать.

    Помню, приехали за шестьдесят километров в село Багаряк. Редактору, по царившей тогда традиции, надо бы как члену бюро райкома партии сразу к директору совхоза или в партком. А он – к магазину. Слушал, о чем в очереди немалой беседуют, сам о чем-то перемолвился с разными покупателями. Потом – к висевшей возле входа доске объявлений и давай переписывать все, что связано с продажей коров. Далее по этим адресам проехал. И вскоре в газете появляется проблемная статья о том, что сельчанам негде коров пасти, совхоз не помогает с кормами, хотя тонны соломы сгнивают, а покосы тоже не выделяют...

    Во время службы в армии мне его величество Случай и этот первый приобретенный опыт помогли решить некоторые проблемы. Время уже к увольнению идет, а это был 1975 год, вдруг вызывает комбат: «Надо к 30-летию Победы стенгазету выпустить. Ты – парень грамотный, сделай...» Приказы в армии не обсуждаются. Надо так надо.

    А заведующим столовой у нас в части был прапорщик Атаев. Пожилой, седущий, китель вечно в масле, но очень добрый. А поскольку я в кухонных нарядах (чаще всего вне очереди) там бывал нередко, много раз слышал от него рассказы о Великой Отечественной. Многое записывал, сам не зная зачем. Как мальчишкой попал он на фронт, про плен, про медаль «За отвагу», которую сам генерал Конев после боя к фуфайке пацану пристегнул... Поскольку начал я обо всем этом писать для стенгазеты, творческую энергию ничем не ограничивал.

    Вывесили сей труд, а в это время, по-моему, вообще впервые за все время, в часть приехал корреспондент из Ташкента из окружной газеты Краснознаменного ТуркВО «Фрунзевец». Попросил снять, и увез нашу стенгазету. Замполит части всполошился:

    – Что там такое, сукины дети, понаписали, я вам устрою «дембель»!

    Где-то спустя две недели грустим с ротным писарем в каптерке – прибегает посыльный из штаба: «Товарищ старший сержант, вас к командиру части». А это равносильно примерно тому, что вас Господь Бог на Страшный суд призывает. Екнуло что-то в груди, когда шагнул за дверь, что рядом с полковым знаменем. А наш строгий полковник, «батя» – Федор Корнеевич Шпак, сам прошедший всю Великую Отечественную рядовым, вдруг... обнимает и целует меня. Он, оказывается, только что прочитал очерк на полполосы об этом прапорщике в окружной газете и всплакнул от того, как душевно написано. Я-то ведь не особо творчески и в объеме, и в деталях, и в средствах выразительности себя ограничивал в стенгазетном очерке. Опубликовали дословно, да еще с припиской – победителем конкурса, мол, я стал...

    В общем, «на дембель», как мы тогда говорили, я ушел одним из первых в части, с рекомендацией для поступления на рабфак УрГУ и... убежденным фаталистом. От судьбы не убежишь. Лучше, все обдумав и взвесив, подчиниться ей, преодолеть себя и жизненные трудности, и тогда есть шанс получить от нее какой-то подарок.

    Но при условии, что ты умеешь слушать и слышать!


    В. Ф. Олешко в рабочей командировке в Риме

    4.3. «Звездность» – это не главное

    Клюев Юрий Владимирович – профессиональный журналист, доцент кафедры радио и телевидения Санкт-Петербургского госуниверситета. В 1993-1998 гг. – корреспондент дирекции информационных программ Петербургского радио (ГТРК «Петербург – 5-й канал»). Август-ноябрь 1998 г. – консультант первого вице-губернатора Ленинградской области, члена областного правительства В. П. Сердюкова. В 1999 г. – сотрудник центра общественных связей и противопожарной пропаганды управления государственной противопожарной службы ГУВД Санкт-Петербурга и Ленобласти. В 2000-2001 гг. – заведующий отделом экономики и политики редакции газеты «Киришский факел». Сотрудничал с газетой «Аничков мост», Ленинградской областной телекомпанией, радиостанцией «Гардарика». Участвовал в организации и проведении избирательных кампаний по выборам губернатора Санкт-Петербурга В. А. Яковлева, губернаторов Ленобласти А. С. Белякова, В. А. Густова, ряда депутатов Госдумы, главы администрации Волосовского района Ленобласти И. В. Полянского. Десятилетний опыт работы журналистом позволяет ему давать точные рекомендации по ведению радиоинтервью.

    Опять «на задании»

    Запомнилась встреча с грузинским артистом Вахтангом Кикабидзе. В 1993 г. он приезжал в Петербург и дал концерт вместе с известной певицей Нани Брегвадзе в ДК имени Ленсовета. В то время я работал внештатным корреспондентом на радио, но уже имел определенный профессиональный опыт. Во время первого акта концерта, в котором выступала Брегвадзе, администратор ДК устроила мне встречу с Кикабидзе. Теперь я понимаю, что он был одним из первых знаменитостей, с которыми мне довелось общаться в журналистской практике. Каково было мое удивление тем, что популярный артист отвечал на мои вопросы спокойно, без всякой доли высокомерия, снобизма, «звездной» болезни. Поразила его культура, интеллигентность, уважение ко мне – совершенно ему неизвестному и совсем молодому (тогда еще студенту-второкурснику факультета журналистики) человеку. На следующее утро вышел мой радиорепортаж, посвященный гастролям Кикабидзе и Брегвадзе в Петербурге. А гастроли-то состояли из одного-единственного концерта. Этот радиосюжет, прозвучавший в информационно-музыкальной программе «Петербургская панорама», я считаю своей первой творческой удачей.

    Такие же светлые воспоминания оставила у меня встреча в 1998 г. с известным российским модельером Вячеславом Зайцевым. Правда, тогда я был уже маститым журналистом, избавился от чувства стеснительности, закомплексованности в общении. Это только на первый взгляд кажется, что так просто – подойти к совершенно незнакомому тебе человеку и завязать разговор, а ведь это не какой-нибудь «междусобойчик», а разговор-основа для будущего репортажа, для радиопередачи на волнах государственного городского радио! Сколько еще было таких разговоров – десятки, сотни. С мэром Санкт-Петербурга Анатолием Собчаком, губернатором Владимиром Яковлевым, с губернаторами Ленинградской области Александром Беляковым, Вадимом Густовым, Валерием Сердюковым, с председателем Госдумы Геннадием Селезневым, с председателем комитета финансов Петербурга Алексеем Кудриным, с людьми известными и неизвестными.

    Но были и провалы. Так, на заре профессиональной карьеры у меня не завязался диалог с автором-исполнителем, солистом музыкальной группы «Машина времени» Андреем Макаревичем. На мои вопросы во время записи интервью он отвечал односложно, неохотно, без всякого энтузиазма. Правда, несмотря на этот провал, я подготовил к эфиру два (!) радиосюжета, в которых Макаревич предстал пусть не передо мной, но перед слушателями в более или менее хорошем настроении. Помню, как Наталья Сащенко, редактор радиопрограммы, отреагировала на мой не самый лицеприятный отзыв о Макаревиче: «Вопросы надо уметь задавать – каковы вопросы, таковы и ответы». Через какое-то время я понял, что она во многом была права.

    Бывали в журналистской жизни и курьезы. Всем известно, что работа журналиста-информационщика – не что иное, как постоянная беготня, связанная с записями интервью, репортажей и т. п. Получалось так, что и в нашей редакции в Доме радио на Итальянской мы присутствовали с коллегами попеременно: кто-то находился в репортажной студии, кто-то на записи в городе, кто-то уезжал на репортаж в Ленобласть... Так что, когда звонил телефон, трубку поднимал тот из нас, кто находился в кабинете. И вот на очередном звонке к телефону попросили мою коллегу, радиожурналистку Галину Артеменко. Я, как ни в чем не бывало, бодро ответил: «Вы знаете, ее сейчас нет, она на задании». «На секретном?» – полуиронично-полусерьезно спросили меня на другом конце провода. Возникла «тягостная» тишина, рожденная моим, вполне обоснованным, замешательством. Десятки раз я говорил по телефону: «на задании», и вот впервые вдумался в эту фразу. А ведь действительно: мы что, как штирлицы какие-нибудь, на заданиях бываем? После этого я старался говорить по-другому: не «на задании», а просто: «на репортаже» или «на записи».

    Сейчас, по прошествии определенного количества лет, по-другому оцениваешь многие события из журналистской практики, вообще из своей жизни. Появилась какая-то размеренность, неторопливость. Часто удивляюсь: как мог делать ежедневно, включая выходные, два-три полноценных оперативных репортажа. Но важно одно – опыт накопил громадный: сколько людей повидал, где только ни был. Корреспондент – он везде и всюду, рабочая лошадка. Без него ни газета не выйдет, ни радиопередача, ни телепрограмма. Правда, все чаще ловлю себя на мысли, что журналистика очень изменилась. Где она, та романтика, тот творческий энтузиазм, с которым работали мы? Наверное, остались в молодости. Моей, конечно, не тех, кто сегодня у горнила журналистики. Журналистика стала сегодня более прагматичной, циничной, жесткой и легковесной, чем постсоветская. Во многом – деструктивной, что относится и к официальной государственной, и к эпатажной коммерческой, частной прессе. Это журналистика другой эпохи, другого времени. Мы перестали писать о жизни простого человека, нас не интересуют проблемы рабочего, крестьянина, темы труда, совести, долга, чести, нравственности... Пресса захлебывается рекламой, заказными, имиджевыми материалами, публикациями в бульварном стиле. На поток поставлена индустрия увеселения, ублажения, развлечения. Повседневные заботы человека, его нравственные, моральные качества – тот камень преткновения, о который спотыкалась и советская журналистика, часто воспевавшая не самого человека, а его производственные успехи.

    Для любого журналиста важно быть честным, прежде всего по отношению к самому себе, не потеряться во времени, не разочароваться в профессии. Начинающим журналистам хотелось бы пожелать терпения, выносливости, физических и духовных сил. Вы скажете: то же самое можно пожелать любому человеку любой профессии. Так и есть, но ведь без этого физического и духовного здоровья не будет ни профессии, ни нормальной жизни вообще. Друзья журналиста – это режим дня, полноценный отдых, сон, спорт. Враги журналиста – беспорядочность образа жизни: алкоголь, сигарета, кофе с коньяком, переутомление вследствие непомерно высокой нагрузки, бесконечные фуршеты, если после них журналист возвращается на бровях, и т. д. Есть немало примеров, когда талантливые журналисты благодаря такому вот набору проблем потеряли свое место в журналистике, деградировали как личность. Это секреты долговечности жизни журналиста, а секреты профессиональной состоятельности во многом просты, банальны и выражаются в следующем.

    1. Вопросы для интервью с собеседником нужно готовить заранее, экспромт, как правило, редко бывает удачным. Вопросы должны быть конкретными, а не общими.

    2. Собеседника нужно расположить к себе психологически, дать понять, что вы заинтересованы в разговоре с ним, если нужно – обстоятельно разъяснить цель вашей с ним встречи, цель будущего журналистского текста, рассказать об издании или теле-, радиоканале, который вы представляете.

    3. Журналист должен быть настроен на созидательный диалог: вести себя с собеседником тактично, уравновешенно, уважительно.

    4. Нужно поставить себя на место потенциального читателя, слушателя, зрителя: будет ли им интересен ваш журналистский материал, о чем именно хотели бы они из него узнать.

    5. В процессе работы над журналистским произведением репортер должен знать, какую цель, создавая свой текст, он преследует. Очевидно, что в основе работы журналиста лежат задачи информирования, разъяснения, убеждения. Пресса может и должна воспитывать, просвещать, прививать эстетические и художественные вкусы.

    Но самый главный журналистский секрет – оставаться человеком, к которому любой, знакомый или незнакомый человек, может, придя в редакцию, обратиться за помощью в решении своей проблемы. Если не помочь, то хотя бы выслушать его – вот и нравственная, и профессиональная задача журналиста. Нужно помнить, что далеко не все из нас на журналистском или любом другом небосклоне становятся звездами, теми, кого знают, перед кем преклоняются. И «звездность» – это не главное, поскольку отнюдь не умаляет нашего с вами вклада в ту отрасль человеческой деятельности, в которой мы заняты. «Светить всегда, светить везде», – как говорил поэт В. В. Маяковский, можно и без широкой публичной известности. Главное, чтобы и вам, и людям вокруг вас было светлее, а взаимное общение друг с другом – приятным и добрым.


    Корреспондент газеты «Киришский факел» Юрий Клюев в редакционном интерьере


    Корреспондент «на задании» – берет интервью для радио «Петербург» у руководителя крупного в Ленинградской области предприятия по переработке отходов

    4.4. Чего не любят PR-мены в журналистах?

    Веретин Александр Иванович в журналистике не новичок. Прошел все ступени мастерства – от многотиражки до солидной городской газеты. Занимал должность заместителя председателя Комитета по информации, телерадиовещанию, СМИ и связям с общественностью Ленинградской области, является президентом Санкт-Петербургской ассоциации специалистов по связям с общественностью, членом правления Гильдии работников пресс-служб России, действительным членом Санкт-Петербургского союза научных и инженерных обществ, членом Союза журналистов России. Сегодня он – заместитель генерального руководителя пресс-центра ОАО «КАД-Ленобласть». Его знание профессии изнутри помогает очень точно выстраивать отношения с журналистами. Прислушайтесь к советам специалиста.

    В профессиональной среде PR-менов журналистов зачастую называют журиками или журналюгами (почувствуйте разницу). Взаимоотношения в целом доброжелательные и уважительные. Хотя журналисты часто видят в PR-менах лишь официантов, которые должны по их заказу преподносить эксклюзивные блюда политической кухни. Как известно, на кухне главный человек – шеф-повар, а в общении с клиентами – официант, от умения которого ненавязчиво представить, разрекламировать блюдо, установить доверительные отношения зависят не только аппетит и хорошее настроение клиента, но и коммерческий успех ресторана, да и чаевые самого официанта. Так что сравнение это в цивилизованном обществе вполне уместно и безобидно. Но в наших российских условиях не изжитое барское «Эй, человек!» и лакейское «Чего-с изволите?» вызывают внутреннее напряжение, соответствующую внешнюю реакцию и, как следствие, открытые конфликты.

    Каковы же основные претензии пресс-служб к журналистам? В первую очередь это даже не нарушения установленных правил аккредитации, а нарушения общепринятых этических норм. Любому руководителю пресс-службы не раз и не два в своей практике приходилось, приложив массу усилий, организовывать эксклюзивные интервью своих руководителей представителям СМИ. При этом всегда четко оговаривается отведенное для интервью время, круг обсуждаемых проблем. Ведь ни один руководитель, как, впрочем, и любой человек, не любит получать неожиданные неприятные вопросы, выглядеть некомпетентным. Но нередко журналисты сами оказываются неподготовленными к интервью, совершенно поверхностно представляют суть проблемы, о которой с важным видом рассуждают с интервьюером. Как следствие, последнему приходится «читать лекцию», начинать с азов, а значит, терять массу времени. А у пресс-службы возникают проблемы с другими службами и отделами – ведь чем выше руководитель, тем больше людей ждет у него в приемной, тем жестче график работы.

    Поэтому осмелюсь заявить, что наибольшее неудовольствие пресс-секретарей вызывают опоздания журналистов на встречу, их неподготовленность и нежелание ценить время других людей.


    А. И. Веретин дает интервью корреспонденту радио «Гардарика» Елене Ковтуненко на выставке, посвященной 2500-летию Старой Ладоги (на фоне портрета губернатора Ленобласти В. П. Сердюкова), 2003 г.

    4.5. Кого о чем спрашивать

    Тимошенкова Нонна Викторовна преданно и верно служит всю жизнь любимой газете «Пять углов» и точно знает, как нужно делать детскую газету, чтобы она была единственной желанной для читателя. Действующего главного редактора «Пяти углов» можно назвать магистром детских наук: кажется, что она знает все о своем читателе. Общение с детьми – это не только радостное мероприятие, но и сложная работа. Вы это поймете, когда прочтете откровения Нонны Тимошенковой о курьезах, которые случаются в общении и с детьми, и со взрослыми.

    То ли девочка, то ли виденье?

    Каждый год в конце весны в редакцию приходили студенты-практиканты с журфака. Обычно девушки, и чаще всего в положении. Почему-то факультетское начальство считало, что в детской газете будущим мамам будет полегче, не думая о том, что с животиком спокойнее ходить по взрослым учреждениям, а не по школам и пионерским лагерям, вызывая жгучее любопытство детей. А тут вдруг прибыл молодой человек, третьекурсник. На мой вопрос, чем его привлекла детская газета, ответил веско:

    – У вас больше простор для творчества. Я на это очень рассчитываю.

    Его первым заданием был «репортаж с последней парты». Была тогда в газете весьма популярная рубрика. Задача корреспондента – подметить и описать какой-то нравственный конфликт, поучительную или веселую ситуацию, разворачивающуюся на фоне урока. Юноша оказался смышленым и уже через пару дней принес весьма бойкий репортаж с урока русского языка в 6-а классе такой-то школы. Репортаж строился вокруг ответа у доски мальчишки-двоечника, с которым взялась позаниматься одна из девочек-отличниц. Весь класс с волнением следил за ответом и, когда учительница поставила заслуженную четверку разразился аплодисментами. Расставив абзацы, поправив две-три стилистические неточности, я уже готова была заслать материал в набор, но снова пробежала его глазами.

    – Какое необычное имя – Натанелла!

    – Понравилось? Я его специально для вас написал, чувствовал, что вам понравится, – гордо сказал практикант.

    – То есть как это специально?! Разве в 6-а классе нет такой девочки?

    – Конечно нет.

    – А все остальное?! А четверка?! Здесь же номер школы указан!

    – Остальное все есть, почти. Что вы волнуетесь, журналист имеет право на художественный домысел. Нам даже лекцию об этом читали. Вы-то, наверное, университет давно заканчивали?

    Русский по-китайски

    Интервью – не только популярный журналистский жанр, но и один из самых распространенных способов сбора информации. Человек – участник, очевидец события, специалист по интересующей газету проблеме – надежный источник получения нужных сведений. Но и здесь нужно всегда быть начеку.

    Мне поручили сделать материал о первых школьных шагах первоклассников, за плечами которых всего несколько учебных дней. Дети охотно делились впечатлениями о своей новой жизни. Особенно старался один мальчик. А когда увидел, как внимательно я слушаю все ответы, как старательно записываю их в блокнот, совсем разошелся и уже никому из одноклассников слова не давал сказать.

    – Программа у нас новая, усложненная, – авторитетно объяснял он. – Уроков задают много, почти как в третьем или даже в пятом классе. Я точно знаю – у меня сестра пятиклассница. И по математике, и по чтению, даже по физкультуре. Примеры, задачи, упражнения разные.

    – А по русскому?

    – По русскому больше всего задают: диктанты, сочинения, изложения.

    – Постой, постой! – спохватилась я. – Как же вы сочинения пишете, если еще даже буквы не все прошли?

    – Палочками! – не растерялся малыш. И, подумав секунду, блеснул эрудицией:

    – Как китайцы!

    4.6. «Не будь памятником»

    Петров Геннадий Николаевич – доктор филологических наук, профессор кафедры радио и телевидения СПбГУ. Его страсть – художественное телевидение, особенно зарубежное, телевизионная драматургия, телевизионный театр. Изысканный вкус, тонкое понимание теледейства и таинства сценарного мастерства делает его журналистское перо критика легко узнаваемым. Свое мастерство оттачивал не только на отечественном телевидении, но и на популярных западных каналах. Автор книг по телевизионной драматургии.

    Многое в освоении профессионального журналистского мастерства определяется тем практическим опытом, с которым сталкиваешься в первые годы постижения профессии. Наверное, банальная сентенция, но она справедлива, поскольку подкрепляется в каждом индивидуальном случае.

    Во время написания кандидатской диссертации, посвященной французскому телевизионному театру и проблемам интерпретации классической драматургии на ТВ, мне выпала завидная возможность по безвалютному обмену оказаться на стажировке во Французском Национальном институте аудиовизуальных проблем. Руководителем стажировки с французской стороны был специалист в области медийных проблем Мишель Сушон. События происходили в 1980-е гг. – вполне советское время, но политическая составляющая не была главным в нашем общении: у нас были разные идеологические системы, и спорить о преимуществах одной перед другой было бесполезно. Суть в том, что Мишель Сушон в руководстве экзотическим советским стажером не особо утруждался теоретическими выкладками (как всякая творческая натура), а старался продемонстрировать именно приемы, которыми пользуется журналист в подготовке программы. Тогда на французском ТВ работала замечательная Эв Руджери, ведущая дневного женского ток-шоу (напористость С. Сорокиной, шарм и сдержанность Т. Митковой и фривольность А. Малахова, и все это в одном флаконе – вот что такое была Эв Руджери для французских дам). Отличительная черта ее образа (имиджа) на телеэкране – победная самоуверенность, которой столь недостает многим француженкам в будничной жизни. Это была звезда!

    Вот однажды, плетясь хвостом по коридорами и комнатам французского ТВ за своим руководителем М. Сушоном, который на ТВ подрабатывал в качестве сценариста различных программ, в частности и для шоу Э. Руджери (как это все знакомо сейчас по программам «Окна», «Запретная зона» и сценариям прочих журналистских расследований), мы буквально нос к носу сталкиваемся с респектабельной и очень красивой Эв Руджери. И, как это часто бывает в звездной среде, расцеловавшись, обрадовавшись встрече, комплиментарно восхитившись работой визажиста и парикмахера, Мишель Сушон произносит фразу, врезавшуюся в память надолго: «Ты сегодня восхитительна, как никогда! И костюм замечательный, а что, твоего размера у фирмы не оказалось?». Я обомлел, ожидая бури негодования, завершающейся ссорой на всю жизнь, множества гнусных инсинуаций по поводу талантливости того и другого. Но ничего похожего на склоки в наших редакционных коридорах не произошло! Выдержав спровоцированный удар, уверенная Руджери сказала коллеге: «Ты посеял во мне сомнение, но зачем тебе это нужно?» – «Объясню после программы», – сказал Мишель.

    И когда звезда скрылась за дверями студии, он пояснил: «Хотелось посеять сомнение в ее исключительности. Она начинает программу всегда как знающая истину в последней инстанции, а хотелось бы ее видеть сомневающейся в своей исключительности, в чем-то неуверенной».

    Когда смотрю многие программы сегодняшнего ТВ, довольно часто вспоминаю этот замечательный урок: «Сомневайся! Будь живым, смешным, нелепым на телеэкране. Это лучше, чем быть памятником!».

    4.7. Розыгрыш как профессиональный урок

    Мельник Галина Сергеевна – профессор факультета журналистики Санкт-Петербургского госуниверситета, автор книг по теории и практике журналистики.

    История одной лошади

    Розыгрыши среди журналистов приняты. В конце 1970-х, тогда еще молодая журналистка, свою профессиональную карьеру я начинала в газете «Известия». Меня определили «на учебу» в отдел фельетонов к известным журналистам – Э. Пархомовскому, Г. Надеину и В. Штанько, которые сообща писали фельетоны под общим псевдонимом Пантелеймон Корягин. Я смотрела в рот мэтрам, верила каждому их слову и даже пыталась повторять их манеру общения с посетителями редакции (на журналистском сленге – «ходоками»). Надо заметить, таких было немало, и они, собственно говоря, и были источниками информации.

    В один из дней в редакцию пожаловал «ходок», приехавший в Москву из Белоруссии, и принес материалы – служебные и объяснительные записки директоров каких-то колхозов и совхозов, приказы и распоряжения директоров ферм. Штанько предложил написать совместный фельетон. Ты, говорит, разберись, напиши фабулу, позвони по телефону, который я дам, уточни детали. А я наведу лоск, сделаю огранку. С энтузиазмом взялась за работу и написала блестящий, как мне тогда казалось, материал «История одной лошади». Чем не фельетонный сюжет?! Одна лошадь самостоятельно ушла из родной колхозной конюшни в Белоруссии и дальше гуляла сама по себе – попала на территорию Украины, потом России. Те, кто отлавливал лошадь, – приводил ее в ближайшее колхозное хозяйство, но там горемычную не принимали, так как не было бумаги о передаче ее на баланс. И таких «пунктов приема» на пути горемычной лошади было несть числа. Когда «фельетон» был уже готов, я все же позвонила по данному мне Штанько телефону уточнить детали – фамилию директора совхоза, из которого ушла лошадь. С другого конца провода услышала раскатистый голос: «Алло! Бесштанько слушает». Наверное, ни один клоун мира не мог меня так рассмешить в тот момент. Отсмеявшись, поняла, что никакого фельетона не будет напечатано, потому что ходок из Белоруссии, выражаясь современным языком, подстава, а все «документы» изготовлены здесь же в редакции собратьями по перу, телефон оказался московским, а голос в телефоне – сценарная заготовка. Только фельетонист мог придумать такой блестящий ход: автор Штанько пишет о герое Бесштанько.

    Боевое крещение пошло на пользу. Я сделала первый вывод – никому и ничему не доверяй, все проверяй и лучше сразу, будь дотошной в расспросах. Не стесняйся спрашивать документы, подтверждающие личность в определенных обстоятельствах (например, в случае с белорусским «ходоком», который почему-то очень спешил на поезд). Будь внимательным к окружающим – следи за реакциями людей, не замыкайся на собственной персоне и не будь маниакально одержим одной идеей (можно прозевать интересное рядом).

    Второе пришествие Афанасия Никитина

    После окончания университета и получения диплома с отличием отправилась за журналистской романтикой в глухой уголок любимой родины – город Нукус, находящийся на стыке двух пустынь – Каракум и Кызыл-кум. Надо заметить, добраться до этой точки можно только самолетом. Завертелась бурная редакционная жизнь в газете «Советская Каракалпакия» – привозила экзотические материалы о лепрозории, об Аральском море, которое «уходит» (тогда об этом мало кто писал), оставляя врытые в песок и потому умирающие рыбокомбинаты, о пожарах в зверосовхозе, где разводили норок, о выращивании тонковолокнистого хлопчатника, идущего на экспорт. И везде встречи, экзотические люди. Все героическое и настоящее!

    С утра просыпалась с одной единой мыслью – куда мчаться: где искать новость? В отделе информации, куда меня временно пристроили, раздался звонок. Примите телефонограмму. Я дежурила в редакции как «свежая голова». Взяла редакционный бланк, поставила (как это полагается) число и записала от руки текст следующего содержания: «Великий путешественник Афанасий Никитин посетил город Ходжейли, где его встретили пионеры с цветами и председатель райсовета имярек». Дальше, как и полагается заправскому журналисту, в подробностях:

    – Сколько дней пробудет путешественник в Ходжейли? Не собирается ли он приехать в Нукус?

    – Нужно ли организовать встречу? И договориться о гостинице?

    – На сколько дней приедет? Будет ли у корреспондента время взять интервью?

    Ответили:

    – Ждите завтра паромной переправой (через Аму-Дарью) в 12 часов. Встречу организуйте на высшем уровне, дайте информацию в газете.

    Трубку повесили. Я дописала в бланке «принято по телефону».

    Подготовила информацию, сдала в номер. В 5 утра пошел тираж. Именно в этот момент я пожалела, что не спросила, почему Афанасий Никитин – великий путешественник? И вдруг – озарение: XV век! Индия! Великий путешественник! И где раньше была моя «свежая голова»?! Как вы понимаете, было поздно! Можете представить весь мой ужас – толпа людей у паромной переправы! И цветы, цветы, цветы... Откуда им взяться в пустыне? Тираж был остановлен. Телефонный звонок, как выяснилось, был из соседней комнаты.

    Вывод второй: вам может позвонить Санта Клаус из Сан-Франциско (даже если это Рождество – не верьте!)

    Покажите мне полуавтомат

    Однажды для газеты «Вечерний Ташкент» меня попросили написать об одном изобретателе, работающем в лаборатории физической химии в Политехническом институте. Как мне сказали, он изобрел полуавтомат, чем повысил производительность труда на ламповом заводе.

    Я явилась в лабораторию, но героя не оказалось на месте, зато о нем с удовольствием рассказывали коллеги. За чашечкой чая я разузнала все, что хотела (какой он изобретатель – молодой или старый, сколько у него патентов, сколько внедрено изобретений и т. д.). Напоследок попросила, раз нет изобретателя, принести и показать мне полуавтомат. В полной уверенности, что это не затруднит моих собеседников (ведь это не автомат, а всего лишь полуавтомат!). Интерес ко мне сразу пропал. Лица были более чем выразительные. Каждый вернулся к своему делу. Но я была настойчива и дождалась возвращения изобретателя, который и поведал мне, что полуавтомат занимает площадь в несколько сот кубических метров. Очередной конфуз.

    Вывод третий: нельзя выглядеть дилетантом. Это роняет престиж профессии. Прежде чем идти и спрашивать, покажите мне то, не знаю что, нужно хотя бы поинтересоваться техническими характеристиками, принципами устройства механизма (аппарата) и т. д. И лучше сделать это заранее.


    Мельник Г. С. При желании интервью можно взять даже у манекена

    4.8. Журналистские расследования Александра Осипова

    Осипов Александр Владимирович – главный редактор еженедельника «Неделя города. Волгоград», 34 года, женат, есть сын.

    Работал в командировках в горячих точках в Чечне, Северной Осетии, Ингушетии. Готовил материалы журналистских расследований по проекту «Чистые перья», работал экспертом в некоторых проектах Фонда защиты гласности. В журналистике с 1992 г. Был корреспондентом волгоградских газет «Городские Вести», «Молодой. Свежее решение»; регионального выпуска еженедельника «Московский комсомолец», редактором региональных выпусков еженедельников «Новая газета», «Версия», главным редактором газеты «Волгоградский Пресс-клуб». В 2002 г. участвовал в подготовке съемок фильмов телекомпании «Останкино» (ОРТ, г. Москва) в рубрике «Документальный детектив».

    Источники информации: отправная точка или ложный след?

    Журналистские расследования зачастую начинаются с сообщений от конфиденциальных источников информации. Работая в отделе расследований одной из волгоградских газет, а затем и самостоятельно, мне приходилось часто получать сообщения о происшествиях, преступлениях, событиях, которые не были должным образом расследованы правоохранительными органами или были совершены их сотрудниками.

    Как правило, анонимные сообщения мы только принимали к сведению и ограничивались их поверхностной проверкой. Это было оправданно, так как часто анонимные источники давали искаженную, непроверенную, а то и заведомо ложную информацию. Все для того, чтобы использовать журналистов в своих корыстных интересах. Но бывали и редкие исключения. Анонимного источника, давшего достоверную информацию, мы довольно просто «расшифровывали». Им, как правило, был человек – непосредственный участник событий. А так как круг этих участников узок, а утечка информации выгодна единицам, то и установить личность анонима не составляло труда. После таких «разоблачений» аноним либо легализовался и на условиях конфиденциальности соглашался сотрудничать с журналистами, либо отказывался от своих намерений предоставлять интересующую информацию. Те же источники, которые открыто предоставляли информацию, как правило, оказывались либо общественниками, либо знакомыми потерпевших.

    Общественники – категория людей с повышенной социальной активностью. Это бывшие работники органов власти среднего звена, промышленных предприятий, НИИ, уволенные за активное сопротивление начальству, так называемые диссиденты и оппозиционеры к имеющейся власти, бывшие члены КПСС, работавшие агитаторами и пропагандистами, пенсионеры, ветераны, имеющие достаточно свободного времени, но не знающие, как его потратить. Это принципиальные и упорные люди с ярко выраженной гражданской позицией, но имеющие скудные познания в юриспруденции и слабо разбирающиеся в вопросах оперативно-розыскной деятельности, тактике ведения следствия, процессуальных нормах уголовного права. Однако внутренняя убежденность в своей правоте заменяет им специальные познания. Данная категория людей постоянно вступает в конфликты с местными органами власти, прокуратурой, милицией, судебными органами. Это также и своеобразные карьеристы, для которых выполнение общественного долга может быть «оплачено» повышенным вниманием жителей конкретного села, района, города, в котором они проживают. А это уже трамплин в политической карьере. Нередко эти люди искренне заблуждаются, но не желают признать свою неправоту. В органах власти их называют склочниками, сутяжниками и скандалистами. Несмотря на свою некомпетентность в правовых вопросах, эти люди часто добиваются желаемого результата и отстаивают права граждан. Сами они себя называют правозащитниками.

    Знакомые потерпевших – люди случайные. Они не преследуют никакой иной цели, сообщая журналистам о происшествии, кроме как желания помочь своим близким. Ими движут чувства сопричастности и достижения справедливости. Они также мало знакомы с Уголовным кодексом и не мыслят правовыми нормами, зачастую субъективны в изложении обстоятельств ситуации. Это соседи, товарищи по работе, учебе. Для них заступиться за знакомого – легче, чем за себя самого. Они как бы подталкивают человека, попавшего в сложную ситуацию, к принятию адекватных к обидчикам мер. Но поскольку они не знают, какими путями это сделать, то обращаются к журналистам – как к людям, по их разумению, компетентным и обладающим некой властью, способным разобраться в ситуации и повлиять на правоохранительные органы или органы власти.

    Есть и еще один источник информации – близкие родственники потерпевших. Это люди, твердо верящие в непогрешимость жертвы. Они требуют покарать виновных. Как правило – это люди, потерявшие своих близких, но не нашедшие, по их мнению, справедливости в суде или правоохранительных органах. Это самая трудная для журналистов категория источников информации. Достоверность сведений, поступающих от них, нуждается в тщательной перепроверке.

    Я специально остановился на трех этих категориях источников информации и дал им краткие характеристики, так как по их заявлениям проводятся, если можно так назвать, мини-расследования. В подобных случаях нет особенно запутанных детективных историй, и, как правило, хватает одного-двух дней, чтобы собрать исчерпывающую информацию по интересующему вопросу.

    Однако расследования, инициированные на основе полученной у этих источников информации, могут быть изначально направлены в ложное русло. Журналист, получивший жалобу и расклад от источника, рискует стать заложником предоставленной им информации и ее трактовки. В ходе расследования случается так, что потерпевший перестает быть таковым, а его вина в конфликте будет ничуть не меньше, чем у подозреваемого. Ладно еще, если криминальная история произошла в крупном городе, где находится редакция издания и журналисту не нужна длительная командировка в отдаленный сельский район. Если же предстоит выезд в сельскую местность для проверки фактов криминальных событий, в которых задействованы, допустим, местные правоохранительные органы, то отправляться туда следует мобильной бригадой – во избежание провокаций и банального физического воздействия.

    На примере четырех историй я смогу показать, как источники информации пытаются использовать журналистов. А также то, какие ошибочные выводы были сделаны при проведении журналистских расследований и каких ошибок удалось избежать.

    История об убитом алкоголике

    Ноябрь 1996 г.

    В камере предварительного заключения (КПЗ) РОВД К-ского района Волгоградской области скончался мужчина. Судебно-медицинская экспертиза установила, что он умер от кровоизлияния в брюшной полости (в силу давности событий точного диагноза указать не могу, но это не имеет значения. – А. О.). Эксперт сделал заключение, что гражданин П. получил травму в камере, ударившись о твердый предмет (нары). Во время похорон родственники обнаружили на теле покойного многочисленные ссадины и кровоподтеки. Так появилась версия, что П. был сильно избит либо в КПЗ, либо накануне кем-либо из доставивших его милиционеров.

    Прокуратура района провела проверку и не нашла оснований для возбуждения уголовного дела. Кроме того, не в пользу погибшего служил и тот факт, что он нигде не работал, ежедневно выпивал и перебивался случайными заработками. Правоохранительные органы выдвигали версию о том, что, перед тем как быть доставленным в райотдел, П. мог подраться с кем-то из своих собутыльников. Кроме того, на почве пьянства у него могло быть ослаблено здоровье, и поэтому он мог получить травму и в камере, упав, например, с нар в КПЗ.

    Информация в редакцию газеты «Н» (и непосредственно в отдел расследований) поступила от правозащитницы М., возглавлявшей некую общественную организацию в тех краях. Проанализировав первичное сообщение и то обстоятельство, что к смерти П. могли быть причастны сотрудники милиции, на место выехала мобильная группа в составе двоих журналистов, оператора с видеокамерой и водителя. В то время мы впервые использовали видеокамеру для закрепления доказательств. Чтобы избежать эксцессов и повреждения дорогостоящей техники, было решено поехать в «усиленном составе». Кроме того, работа на незнакомой территории в условиях ограниченного светового дня заставляла действовать быстро, тем более что опросить нужно было максимальное количество людей.

    Опросив правозащитницу М., прокурора района, судмедэксперта, начальника райотдела, жену погибшего, его друга, соседей, мы получили довольно подробную картину событий, которым предшествовала смерть П. Но, если М., жена П., его друг, родственники настаивали на безусловной вине милиции в смерти П., то прокурор, начальник милиции и судмедэксперт это отрицали.

    За редакционным автомобилем была установлена слежка.

    После пяти часов работы выяснилось, что задержал и доставил в милицию П. старший участковый К. При этом, как утверждали очевидцы, К. задержал П., обвинив его в том, что тот пьян и нарушает общественный порядок. Жена П. утверждала, что участковый заставлял подписать мужа протокол об административном правонарушении. Тот отказался, за что К. отвел задержанного в сельсовет, где у него был кабинет. После этого П. уже никто из близких живым не видел. Если в РОВД участкового характеризовали как опытного и принципиального сотрудника, то друзья П. (читай собутыльники) охарактеризовали К. как человека жестокого, применяющего силу по любому поводу, фактически хозяина того района, где проживал П. Были и рассказы соседей, которые якобы слышали, как из сельсовета раздавались крики П., будто того били, но подтвердить под запись свои показания свидетели отказались.

    Фактически журналистское расследование зашло в тупик, так как последнее слово все-таки оставалось за судебно-медицинской экспертизой. Прокуратура также отрицала нанесение побоев гражданину П. сотрудниками милиции. Более того, прокурор отметил, что правозащитница М. давно уже пишет кляузы на местные правоохранительные органы, тем самым поднимая свой «рейтинг», чтобы на выборах выдвинуть свою кандидатуру на пост главы администрации.

    На обратном пути, на федеральной трассе Москва – Волгоград, наш автомобиль догнал ВАЗ 2106. В нем находились участковый К. и его родственник. Они пригласили журналиста в салон и, попросив не записывать разговор на диктофон, выдвинули версию, что участкового К. специально хотят оклеветать и подвести под уголовное преследование за принципиальность и за то, что он не дает спуску ворам и алкоголикам, которые растаскивают государственное имущество.

    Проанализировав собранные сведения, мы пришли к ошибочному мнению о невиновности К. и случайной смерти П. Мы не стали продолжать расследование и не направили запросы в областную прокуратуру о проведении проверки обстоятельств смерти П. в порядке надзора.

    Через несколько месяцев старший участковый К. был привлечен к уголовной ответственности и осужден к реальному сроку наказания с отбыванием в колонии строго режима за изнасилование десятиклассницы в извращенной форме. Причина смерти П. и причастность к ней участкового К. так и не была установлена. Прокурор района был переведен на другое место работы, а вскоре сменилось и начальство РОВД К-ского района.

    Вывод. Необъективное отношение к источникам информации, поверхностная оценка добытых сведений не позволили журналистам сделать правильные выводы и продолжить расследование.

    История об этническом конфликте

    Лето 2001 г.

    В селе С. республики Калмыкия, в 100 километрах от центра Волгограда произошел межэтнический конфликт. По данным информационного агентства, группа калмыков атаковала место поселения дагестанцев. Вооруженные хулиганы стреляли по окнам, вывели из строя несколько автомобилей КАМАЗ, легковые автомобили, ранили и избили несколько человек. К счастью, обошлось без смертельного исхода.

    Село С. хорошо известно в Волгограде. Там проживает 70 процентов русских и украинцев, каждые субботу-воскресенье проводится большой базар, на который жители южных районов Волгограда приезжают покупать мясо.

    Дагестанцев, проживающих в селе С, не более 300 человек. В основном это чабаны, которые приезжают на базу отдохнуть. База – это несколько двухэтажных кирпичных домов, составляющих замкнутое пространство. Это бывшее автопредприятие с гаражными боксами. В домах живут дети и жены чабанов. Несколько десятков дагестанских семей выкупили частные дома в селе С. Особой роскоши у дагестанцев замечено не было. Все деньги они вкладывали в технику и на покупку скота.

    После появления информации о массовом побоище в селе С. редакция газеты «Н» обратилась за комментарием в дагестанскую диаспору Волгограда. На следующий день редакцию посетила группа дагестанцев, которые предложили приехать в село С, так как местная милиция, которую возглавляет калмык по национальности, никакого расследования проводить не хочет. После упомянутых событий в село С. прилетел заместитель министра МВД РФ и дал указание МВД Калмыкии разобраться в ситуации и сделать так, чтобы локальный конфликт не превратился в глобальный.

    Стало известно, что в село С. из Волгограда практически сразу после трагических событий прибыли представители дагестанской диаспоры на 30 автомобилях. Они выказали готовность встать на защиту своих соплеменников. Колонну автомобилей блокировали сотрудники калмыцкого ГИБДД, а глава местной администрации (русский по национальности) уговорил дагестанцев возвратиться в Волгоград, утверждая, что ситуация стабилизируется, а инцидент уже исчерпан.

    Несмотря на это дагестанцы, приехавшие в редакцию газеты, заявили, что под прикрытием местной милиции калмыцкие группировки из соседних сел готовятся к новой вылазке.

    Для проведения журналистского расследования в село С. отправились двое журналистов газеты «Н», фотокорреспондент, а еще один волгоградский журналист, ранее бывавший в этом селе. Задача усложнялась еще и тем, что Калмыцкая республика – самостоятельный субъект федерации и журналистские удостоверения, выданные в Волгограде, там не произведут ни на кого впечатления. По легенде, все журналисты представляли федеральные издания и федеральное информационное агентство.

    Отработать сбор информации надлежало в течение нескольких часов, во избежание провокаций со стороны местной милиции и криминальных элементов. Кроме того, следовало опасаться остановки, проверки и задержания редакционного автомобиля сотрудниками Калмыцкого ГИБДД на трассе Волгоград – Элиста.

    Прибыв на место, журналисты сделали попытку встретиться с главой местной администрации и руководством милиции. Выяснилось, что ни главы администрации, ни его замов в селе на тот момент не было, а приехать они могли лишь на следующий день. Начальник райотдела через час принял журналистов в своем кабинете. Там же находился представитель МВД Калмыкии, не назвавший своего имени, и еще один человек в штатском, возможно, представитель ФСБ. Начальник РОВД изложил официальную версию событий, уже опубликованную в центральном органе печати Правительства республики, а сотрудник МВД посоветовал придерживаться этой версии. Из нее следовало, что конфликт произошел на почве неприязненных отношений между жителями села С. (дагестанцами) и жителями села К. (калмыками). При этом сотрудник МВД всячески избегал упоминать национальную принадлежность конфликтующих сторон. Так же журналистам сообщили, что виновные будут найдены и наказаны по всей строгости закона, межэтнического конфликта нет и в помине, и журналистам не стоит накалять страсти.

    После этого журналисты отправились к месту поселения дагестанцев. За редакционной машиной было установлено наружное наблюдение. Все время нахождения в селе С. за журналистами, не скрываясь, следовали два автомобиля. Таким образом, можно было сделать вывод, что руководство милиции недвусмысленно предлагает прессе покинуть село и не продолжать расследование.

    Прибыв на автобазу, журналисты под диктофон опросили участников событий, сфотографировали разбитые автомобили, покалеченных людей. На земле, в деревянных дверях, кирпичной кладке были обнаружены следы выстрелов из дробовых ружей. Дагестанцы рассказали, что пьяные калмыки из соседнего села спровоцировали драку в одном из кафе села С, затем собрали подкрепление и под покровом ночи напали на автобазу. Также в течение нескольких часов хулиганы врывались в дома, где проживали дагестанцы, и избивали находившихся там мужчин, выбивали стекла, ломали имущество. Данные факты подтвердились при обследовании журналистами нескольких домов в центре села С. и были зафиксированы на аудио– и фотопленку.

    Причиной конфликта дагестанцы называли нежелание части калмыцкого населения мириться с тем фактом, что дагестанцы прибирают к рукам чабанские точки, а коренное население должно на них работать. Дагестанцы охарактеризовали калмыков как ленивых, пьющих людей, желающих получать деньги только лишь за то, что они являются коренными жителями, и поэтому все должно принадлежать лишь им.

    Собранные данные позволили сделать предположение, что конфликт был тщательно спланирован и носил не только криминальный оттенок. Причиной конфликта, как можно было предположить, явились два момента – политический и экономический. Руководство республики, не продумав миграционную политику, замалчивая накалявшиеся страсти, оставило на откуп местным властям право разбираться в ситуации. Парадоксально, но село С, населенное большей частью русскими, оказалось в центре межэтнического конфликта. Причем дагестанцы утверждали, что после того, как выживут из села их, придет черед и русскоязычному населению.

    Примечательно, что дагестанцы предложили журналистам деньги за будущую публикацию о политическом шовинизме, но те отказались. Уезжать пришлось окольными дорогами. Фото– и аудиопленку водитель редакционного автомобиля спрятал в укромном месте. На посту ГИБДД автомобиль был остановлен, но тщательного досмотра произведено не было.

    Отчет о расследовании был опубликован в волгоградской и центральной прессе. И дагестанцы, и калмыки остались недовольны статьями, так как журналисты довольно сухо изложили обстоятельства конфликта, не принимая ничью сторону.

    Вывод. Журналистам в сложной ситуации предлагались услуги нескольких источников информации, однако они предпочли держаться нейтралитета. Быстрый и качественный сбор информации позволил в короткий срок выяснить позиции сторон и получить объективную картину конфликтной ситуации, избежать эмоциональных оценок.

    При проведении мини-расследования и отталкиваясь от одного, максимум двух событий, от журналиста требуется максимальная собранность, оперативность и умение ориентироваться в ситуации. Как я уже указывал, на первичное изучение ситуации и сбор информации журналисту нужно не так много времени. Более того, если вовремя не собрать необходимую информацию, впоследствии сделать это будет уже невозможно, и тогда журналисту придется идти на поводу у официальных источников: прокурора, следователя, пресс-служб правоохранительных органов. Журналист должен использовать фактор внезапности, собрать информацию в то время, пока потенциальные источники готовы ее предоставить. Любой конфликт, происшествие, преступление как информационный повод имеют особенность «протухать». Бывает так, что конфликтующие стороны могут помириться или преступникам удается скрыть следы, уговорить свидетелей не давать показаний. В подобных ситуациях работа журналиста сродни работе оперативника, с той лишь разницей, что оперативнику помогает закон и противодействуют криминальные элементы, а журналисту противодействуют и те, кто нарушает закон, и те, кто его должен защищать. В этих условиях хорошо бы заручиться поддержкой знакомых и добросовестных сотрудников правоохранительных органов, чтобы не стать жертвой репрессий.

    Отличие журналиста от следователя в данной ситуации заключается в том, что следователь должен добыть доказательства совершения преступления, обозначить круг подозреваемых, установить и найти преступника, а затем направить дело в суд. Журналист же должен собрать информацию, закрепить ее доказательно и обнародовать в СМИ. Раскрыть преступление журналист, за редким исключением, не может. Но у него есть возможность исправить упущения официальных органов следствия.

    В этих условиях источник информации может как приблизить журналиста к объективным выводам, так и направить его по ложному следу. Это не означает, что ко всем сообщениям нужно относиться скептически, но журналист обязан тщательно перепроверить полученную информацию всеми имеющимися у него способами. В случае же если информацию проверить по той или иной причине нельзя, лучше вообще отказаться от проведения расследования и передать информацию более опытному и компетентному сотруднику.


    На фотографии – журналист-расследователь, главный редактор еженедельника «Неделя города. Волгоград» А. В. Осипов

    4.9. Секретное оружие Сергея Невского

    Ильченко Сергей Николаевич (Невский). У него – около полусотни псевдонимов. Однако вся культурная общественность узнала его на телеэкране как Сергея Невского. В белом смокинге и с черной бабочкой на шее он более двух лет вел на ТРК «Петербург» программу «Мужские истории» (1999-2001). Когда счет его именитым гостям перешел на седьмой десяток, Невский остановился.

    Журналистскую деятельность начал еще в армии, когда опубликовал свои пространные статьи в газете ЛенВО «На страже Родины». После службы первое интервью опубликовал в марте 1984 г. в газете «Вечерний Ленинград». Кропотливо вел счет своим публикациям. Когда их число превысило тысячу, он бросил считать.

    Впервые выпустил свою программу на радио в 1985 г., с 1988 г. сотрудничал с разными программами телевидения – от «Адамова яблока» до «У всех на виду».

    Много и плодотворно трудился пресс-секретарем в Комитете по культуре Администрации Санкт-Петербурга (1991-2000). За это время провел более четырех сотен пресс-конференций и брифингов. Когда их количество приблизилось к 500, – бросил их считать.

    Сегодня он на радио «России» – ведущий программ «Восемь с половиной» и «Музыка в кинозале». На родном петербургском радио с 1997 г. ведет авторский цикл «Легенды и мифы XX века», попутно комментируя события недели каждую пятницу в прямом эфире. Кроме того, С. Ильченко под своим настоящим именем сотрудничает с газетой «Невское время», где чаще появляется как ведущий рубрики «Человек пятницы», публикуя в ней свои интервью с разными VIP-персонами. Когда число публикаций в рубрике превысило две сотни, он бросил их считать.

    А еще он известен как Сергей Николаевич Ильченко – заведующий кафедрой радио и телевидения факультета журналистики СПбГУ, а также – доцент и кандидат искусствоведения.

    Мы предлагаем его рассказ о том, как настраивался Сергей Невский на беседу во время съемок программы «Мужские истории».

    Выпил – рассказал

    Идея программы возникла одновременно в головах пресс-секретаря Сергея Ильченко и режиссера Петербургского телевидения Константина Гаврилова. Именно последний и предложил ту структуру программы, которая надолго, если не навсегда, стала нашим ноу-хау. Мы должны были беседовать с гостем в ресторане. Однако наш стол должен быть пустым. На нем располагалась лишь соответствующая посуда для тостов. Почему? Да потому что съемка программы начиналась с приветственного тоста в честь гостя, а завершалась его прощальным тостом. Никто в самом начале не мог и предположить, как повлияет этот нехитрый прием на многие ситуации в общении с гостями.

    Начнем с того, что многие мужчины просто-напросто отказывались пить, мотивируя решение ранним временем, режимом или тем обстоятельством, что у них вечером спектакль или съемка. Однако условия игры требовали поднимания рюмок (бокалов). Тогда мы взяли на вооружение театральный трюк, наливая в рюмки... минеральную воду (без газа). Многие профессионалы игры с удовольствием крякали, выпивая ее прямо перед камерой, тем самым демонстрируя любовь и вкус к извечному русскому напитку.

    Но встречались и более изощренные «отказники». Александр Розенбаум на предложение выпить согласился, сказав, что потребляет виски со льдом. Когда же Александр Яковлевич оказался в ресторане, то вместо виски в стакан был налит... чай, куда и был положен лед. А во время передачи на вопрос об алкоголе известный певец отреагировал очень бурно, рассказал, как он завязал, и предложил более к этой теме не возвращаться.

    Валерий Золотухин сразу отказался пить что-то крепкое, попросив налить в большие стаканы... молоко. Надо было видеть лицо официанта в этот момент! Однако спустя несколько минут молоко в ресторане было найдено, налито, и мы чокались перед камерами стаканами с молоком.

    Те, кто не отказывались, предпочитали дорогие сорта французских вин или фирменный коньяк. Один народный артист изловчился во время съемочной смены в одном уважаемом клубе выпить марочного коньяка в объеме трехсот граммов, а затем за званым обедом после съемок (это тоже было ноу-хау нашей программы) почему-то попросил пива. Но более всех нас поразил своим изощренным отношением к напиткам другой народный артист из Петербурга.

    На съемки программы он пришел в шляпе, которую никак не хотел снимать. А мы его об этом не просили, да и о шляпе ни разу не спросили, как не спросили и о том, как он играл знаменитого героя из романа Александра Дюма.

    Видя, что традиционные темы для интервью «не играют», Михаил Сергеевич начал рассказывать удивительные истории своего детства.

    Однако его изощренный ум жаждал реванша. Тогда он попросил официанта принести две рюмки. Бедняга! Он не знал, что режиссер строго-настрого запретил во время съемок подливать в стакан ведущему настоящий алкоголь. Однако запрет не распространялся на гостя. Но в этот раз официант перепутал и принес две рюмки... воды. Надо было видеть лицо гостя, когда он залпом опрокинул воду в рот! Осознав подвох, он через пару минут громко потребовал еще водки. Настоящей. Официант посмотрел на режиссера, тот ему подмигнул. Официант принес две рюмки – одну с водкой, другую с водой. Первая досталась гостю в шляпе, вторая – ведущему. В течение съемок операция повторялась несколько раз, и гость никак не мог понять: почему ведущий так связно говорит и точно формулирует вопросы.

    Когда съемка окончилась, выйдя из кадра, наш гость бросил про себя: «Вот гад! Всю мою биографию выучил!».

    Позже, читая книгу по истории кино, ведущий обнаружил, что его ноу-хау за много лет до «Мужских историй» использовали режиссеры-документалисты из ГДР Хайновский и Шойман. Когда они снимали свой знаменитый фильм «Смеющийся человек», то брали интервью у офицера-наемника в Африке. Для того чтобы у того развязался язык, они и предложили несколько раз во время съемок выпить. Бравый и циничный вояка не отказался. И под конец съемок уже не стеснялся ни выражений, ни откровений. История, правда, умалчивает, разделили ли участь героя сами режиссеры.

    В случае «Мужских историй» такой метод подготовки гостя к общению был все-таки чреват и опасен. Печень у человека одна, как и жизнь.


    Журналист Сергей Невский (Ильченко) с актером Михаилом Боярским


    Журналист Сергей Невский (Ильченко) с режиссером Ленкома Марком Захаровым


    Журналист Сергей Невский (Ильченко) с актером Владимиром Машковым


    Журналист Сергей Невский (Ильченко) на записи передачи «Мужские истории»

    4.10. Журналист на «военном» объекте

    Павел Горошков – корреспондент газеты «Санкт-Петербургский курьер» и сотрудник Агентства журналистских расследований (Санкт-Петербург). Вспомнился такой случай. В бытность мою корреспондентом АЖУРа (Агентства журналистских расследований) однажды я, освещая ход осеннего призыва – 2006, совершенно случайно стал виновником неполучения нашей доблестной российской армией одного очень энергичного бойца.

    Было это, как уже говорилось, в осенний призыв 2006 г. Повадился я с целью сбора эмпирики с периодичностью примерно раз-два в неделю посещать военкоматы разных районов Петербурга. Условия в этих вылазках были, можно сказать, приближенными к боевым, так как сотрудникам военкоматов, явно не заинтересованным в успехе моих включенных наблюдений, каждый раз приходил в голову один и тот же вопрос: а не годен ли этот нахальный тип к военной службе? К счастью, аспирантское удостоверение всегда было под рукой, и вместо того, чтобы содействовать мне в проникновении в святая святых военного комиссариата (как это происходило со всеми парнями 18-27 лет), служители Марса начинали мне в этом по мере сил препятствовать.

    Именно таким образом все случилось в Красногвардейском военкомате, до которого очередь дошла уже в середине декабря: удостоверившись, что мобилизовать не в меру любопытного журналиста не представляется возможным, офицеры захлопнули передо мной входную дверь учреждения. Этой двери, кстати, следует уделить особое внимание: в вопросе локализации и удержания призывников она выгодно выделяет Красногвардейский военный комиссариат из ряда его собратьев. Дело в том, что в преддверии осеннего призыва – 2006 деревянная дверь была заменена на железную, оснащенную магнитным замком, который открывается только при нажатии кнопки вахтером на проходной. Разумеется, процент покинувших это заведение самовольно в результате столь дальновидного поступка красногвардейского военкома был сведен практически к нулю. А исключения (без которых не проходит ни одного достоверного статистического исследования) составляют трое парней, двое из которых выпрыгнули ночью из окон третьего этажа и были госпитализированы. Что касается третьего, то...

    Впрочем, вернемся к тому моменту, когда я оказался перед закрытой железной дверью, и в итоге повествование дойдет и до третьего исключения. Вместе со мной у этой самой двери оказались несколько женщин и девушек. Это были матери и сестры троих ребят, которые вошли в военкомат утром. Их тоже не пускали внутрь ни при каких обстоятельствах: даже когда им удавалось войти, подхватив дверь за выходящим человеком, у турникета их встречал бдительный офицер и в не самых лестных выражениях убеждал их покинуть «военный объект». Я спросил, не хотят ли матери попытаться войти внутрь еще раз в присутствии прессы, чтобы получить хоть какое-то объяснение тому, что родителей не пускают к детям. Женщины с воодушевлением согласились. Одна из них поймала за очередным вышедшим дверь, и мы подошли к турникету. Офицер – рослый молодой мужчина с капитанскими погонами – вразвалочку двинулся нам навстречу.

    Диалог с ним сводился к тому, что он все настойчивее требовал от корреспондента покинуть «военный объект». Попытки донести до его сведения, что призывной пункт является административным объектом, на который доступ гражданским должен быть открыт, его только разъяряли. А продемонстрированная ему выдержка из закона «О СМИ», гласящая о праве журналиста «искать, запрашивать, получать» информацию, «посещать государственные органы», а также «быть принятым должностными лицами в связи с запросом информации» просто вывела его из себя. «Я сейчас вызову группу задержания!» – закричал офицер, раскрыл нараспашку дверь и стал яростно показывать пальцем в сторону улицы: «Вон отсюда!». В общем, пока мы с ним общались на тему направления моих шагов, в глубине военкомата послышались крики, а затем через турникет буквально промчался крепкого телосложения молодой человек. Оттолкнув без лишних церемоний в сторону уважаемого капитана (который все это время продолжал держать магнитную дверь в открытом состоянии), парень со всех ног помчался на улицу. Поверженный офицер вскочил и рванул следом, позабыв про меня. Почти сразу из-за турникета выбежал громко матерящийся тощий и долговязый милиционер, который тоже помчался по следам беглеца. Впрочем, юноша, похоже, от армии ускользнул: через несколько минут и военный, и милицейский чины вернулись к двери. «Это все он! – яростно произнес офицер, нажимая на кнопку звонка. – Была бы дверь закрыта, не убежал бы...»

    Вот таким образом мне довелось невольно увеличить статистику успешных побегов из Красногвардейского военкомата практически в полтора раза: с двух до трех.


    Павел Горошков – корреспондент Агентства журналистских расследований на задании

    4.11. «Свободное ухо», или «Профессиональная жилетка»

    Волынская Ирина Александровна – студентка 3 курса факультета журналистики СПбГУ, специализируется по кафедре радио и телевидения. Любопытство, возведенное в абсолют, экстремальная степень сочувствия и болезненное желание помочь всем и каждому – эти, казалось бы, абсурдные качества не раз играли на руку пытливому журналисту. Современный динамизм обернулся суетой сует, стирающей индивидуальности, поселяющей в наших сердцах одиночество. Клоун – человек с грустным лицом, маска героя нашего времени.

    Картина дня... За окном промозглая сырость, и на душе как-то слякотно, ядовито. Так хочется быть не просто выслушанным, но и услышанным. Знакомые чувства, не правда ли? Ощутив весь букет уязвимостей, вы сможете понять, на каких сердечных нотах стоит импровизировать акуле пера. Помните, фальшь прозрачна, она отталкивает собеседника, как одноименно заряженный магнит. Только искреннее сопереживание расположит интервьюера на распахнутое доверие.

    Синдром попутчика – популярное словосочетание, но я его назову душевным феноменом. Момент откровения в чуждой, непривычной среде, способность обнажить душу, доверить сокровенное первому встречному, малознакомому человеку, попутчику. Профессиональный журналист должен интуитивно чувствовать приближение бури наболевшего, острого желания разделить задушевное. Тогда связующая нить эмпатии поможет по зернышку, а возможно, и лавинным потоком получить необходимую информацию и даже больше.

    Сочные плоды этого феномена я вкусила в одной из командировок. Редакция N меня отправила на спецзадание в Старую Ладогу. Я писала материал из рубрики «Маршрут выходного дня», в котором должна была подробно рассказать всю полезную информацию, именуемую в нашей газете «полезнухой», ответить на все обстоятельственные вопросы, которые могут возникнуть у любознательного читателя: «Где? Когда? Куда? Откуда? Почему? Зачем? Как?» и насущное «Сколько?». Но голые факты – продукт несъедобный. Материал должен дышать атмосферой города. А где ее, родную, заполучишь? У местных жителей, хранителей многовекового исторического сознания. В народе таится душа отчего края. Поездка была щедра на общение. В транспорте, на автобусных остановках, в магазинах и местных гостиницах. Куда бы меня ни завел мой маршрут, я встречала удивительных людей с непохожими судьбами. Эти сутки я работала «свободным ухом». Я внимала, внимала, внимала... Со мною делились настроением, семейными неурядицами, детскими страхами. Рассказывали обо всем. Попутчик из автобуса поведал о череде личных несчастий и детских мечтах, пассажир электрички пожаловался на жизнь, сосватал сыновей, пригласил в гости, оставив свой адрес, телефон и симпатию. Мне не приходилось выуживать информацию, насиловать собеседника, терроризируя его личное пространство. Люди охотно шли на контакт. Моей провокацией мог послужить лишь взгляд, внушающий доверие, взгляд человека, который не осудит, поймет. Простого взгляда иногда было достаточно, чтобы нужный персонаж сам подошел, подсел, заговорил и при этом искренне оставался уверенным, что общение инициировал именно он. Но главным моментом остается неравнодушие. Каждый человек, каждая история мне были интересны. Я пропускала через себя каждую эмоцию рассказчика, ощущала все его боли и радости, как собственные.

    Материал удался, а опыт остался бесценным...


    Студентка факультета журналистики Ирина Волынская

    4.12. Моя первая практика в журналистике

    Нарышкина Ольга – студентка 3 курса факультета журналистики Санкт-Петербургского государственного университета.

    Моя первая практика в журналистике проходила в газете «Зооинфо». Я предполагала, что мне придется посвятить свое лето животным. Но чтобы настолько!

    Когда редактор газеты привела меня на конференцию и пообещала с кем-нибудь познакомить, я не имела никакого представления о том, кто это будет. Моя подготовленность была практически равна нулю.

    Поэтому в какой-то степени рада, что мой собеседник взял на себя инициативу и первым начал разговор. Им оказался бывший ректор Санкт-Петербургской ветеринарной академии – известный ученый в области оплодотворения крупного рогатого скота. Все мои попытки свернуть тему с «вымывания эмбрионов» на что-то более интересное для обычных клиентов зоомагазинов (где и распространяется газета) не увенчались успехом. Тогда я поняла, что нужно вооружиться терпением. Действительно, минут через сорок профессор, видимо, утомился. Вот тогда инициативу я взяла на себя и разузнала о его военном детстве, преподавательских уловках и интересных историях из жизни.

    4.13. Как я о психах писал и собирал осколки иллюминатора

    Королев Егор – член Союза журналистов России, выпускник факультета журналистики Волгоградского государственного университета, магистрант факультета журналистики СПбГУ, корреспондент областной газеты «Волгоградская правда» (2004-2006), корреспондент еженедельника «Санкт-Петербургский Курьер», редактор информационного проекта «Политграмота». Не будь этой истории уже несколько лет и не будь я в момент ее развития студентом-первокурсником, никогда бы не решился рассказать. Потому что стыдно. Потому что больше так не работаю. На ошибках учатся. Теперь это вспоминается лишь с улыбкой...

    Первокурсникам факультета журналистики Волгоградского госуниверситета задали написать репортаж с территории психиатрической больницы, расположенной недалеко от университета. Надо заметить, что рядом с университетом были только психушка и кардиоцентр. Мы даже шутили, что после окончания учебы – куда-нибудь в одно из этих мест и отправимся. Но отправились раньше. Наша группа дружно прошествовала по открытой территории психиатрической больницы (потом у каждого было упоминание про сушившиеся на улице желтые простыни), а я загорелся взять интервью у главного врача. Звали его Эльдар Ахмедов. Надо отдать ему должное – на интервью он согласился с легкостью. Это было мое первое «большое», «солидное» интервью. И вот я в кабинете у главврача. Тогда еще подумалось – «какой шикарный огромный кабинет, палаты больных, наверное, меньше» (сказывалась будущая любовь к критике). Но долго не думалось.

    – Я вас слушаю. Что вы хотите узнать? – спросил меня, словно пациента, Эльдар Ахмедов.

    Повисла долгая пауза. В моей голове пронеслась мысль: «А не зря ли я выбрал журфак», потом пронеслось что-то про наполеонов и я выпалил:

    – А наполеоны у вас есть?..

    Даже не видя реакцию строгого врача в шикарном кресле, я понял – надо уходить.

    – Вы зачем пришли? Вы совершенно не подготовлены!..

    Факультет журналистики я решил не бросать и совершил вторую ошибку – засел за книги о психиатрии. Было интересно, я вчитывался, углублялся в тему, и мне становилось интересно.

    – Может ли эндогенная депрессия привести к тому, что человек станет психически больным?..

    Эльдар Ахмедов был счастлив, и мы с ним разговорились об эндогенной депрессии.

    – Что вы думаете по поводу того, что многие представляют психиатрию системой подавления личности, в которой проявление индивидуальности рассматривается как аномалия?..

    Сейчас бы я посмеялся над студентом, который может задать такой вопрос. Но тогда я был на высоте. Интервью получилось большим. Очень большим. Я его долго и нудно расшифровывал, а потом долго и нудно предлагал в две газеты. В газетах мне ничего не объяснили, но печатать текст отказались. Не сразу я понял, в чем беда. И была у меня даже эндогенная депрессия. К моему великому удовольствию, вот уже три года нет ни одного текста, за который было бы стыдно. Или над которым можно посмеяться.

    Зато есть один текст, который до сих пор считаю своим лучшим материалом. Помогла удача, помогло само событие. Редакция «Волгоградской правды» послала меня на репортаж в Орловскую область, где устанавливали обелиск жертвам авиакатастрофы. Из всех журналистов мне единственному удалось поговорить с родственницей погибшего и сделать не слезливый, а честный и острый материал, после которого читатели меня благодарили неделю. Поговорить удалось случайно. Во время панихиды женщина собирала с земли осколки стекла, я ей стал помогать.

    – Что это за стекло?

    – Осколки иллюминатора...

    Она сама стала рассказывать о погибшем брате – штурмане самолета.

    – А у вас кто погиб? – после этого вопроса я думал, что от меня отвернутся.

    Но я объяснил. Убедил. Искренне сопереживал. И женщина рассказала мне такое, что пришлось потом долго думать – ставить ли на полосу сказанное. На полосу не пошло и половины. И без этой половины оказалось возможным описать все горе моей героини. Повезло? Еще как повезло! Смог разговорить, убедить в том, что не все журналисты – циники? Смог. «Комсомолка» вышла тогда с рассказом о трупах после авиакатастрофы. «Волгоградская правда» вышла с моей передовицей. Ничего из написанного мною я не прочитываю с таким удовольствием и одновременно болью.

    Я люблю свою профессию за постоянную смену тем и героев, за то, что все время приходится учиться общаться с людьми. Учиться этому можно, кажется, вечность. Эндогенная депрессия, кстати, – это плохое настроение. Чего вам не желаю!


    Егор Королев – корреспондент газеты «Дело»

    4.14. «Слушатель всегда прав, он всегда хороший, любимый»

    Зайцев Андрей Юрьевич. Род занятий: ведущий программы по заявкам «Народный хит» на «Авторадио-Петербург», незримый сурдопереводчик выпусков новостей, по совместительству – актер в театре Комедии имени Акимова.

    Семейное положение: двигается строго по прямой. В хождениях налево замечен не был. Женат.

    Особые навыки: дарит людям хорошее настроение. Подпевает артистам (за рамками эфира).

    Хобби: собирает экспонаты для семейного музея. Пока в коллекции две пары плюшевых заячьих ушей, подаренных ему на свадьбу коллегами. Ожидается пополнение в виде шерстяной морковки.

    Концерт по заявкам на музыкальной станции – это одна из тех уникальных возможностей, когда можно в прямом эфире пообщаться с любимыми радиослушателями. И не без скромности скажу, что к ведению таких программ допускаются диджеи, которые не первый год работают на радиостанции. Здесь необходимо не только быстро и четко находить нужную музыкальную композицию, которую попросил поставить радиослушатель, но и уметь в прямом эфире гладко и лаконично общаться со слушателем. Ведь вся прелесть прямого эфира – в его непредсказуемости. Тем более, чаще не знаешь, какой неожиданный вопрос задаст или какую просьбу попросит выполнить радиослушатель. А так как это прямой эфир, надо еще и умело выкрутиться из сложившейся ситуации. Как это получилось у меня – судите сами.

    Однажды во время программы ко мне дозвонилась женщина, с очень приятным голосом, надо отметить. Предварительно, как и положено, мы с ней договорились о той песне, которую она заказывает, я вывожу ее на пульт, доигрывает предыдущая композиция, и вот я говорю: «Алло, здравствуйте...».

    И что бы вы думали, о чем она стала говорить? Барышня стала признаваться мне в любви.

    Необычная ситуация для прямого эфира, и уж тем более не для остальных ушей. Скажу честно, было очень приятно, лестно, но надо ей что-то ответить.

    Я ни в коем случае не имел права перевести тему разговора или вообще вывести ее из эфира. Оставалось превратить все в милую шутку, сравнив свое лицо в данный момент с красным свитером, который был на мне. Выразил сожаление, что сейчас не могу видеть лицо этой женщины. Но, может быть, композиция, которая сейчас прозвучит, все скажет за меня. В итоге барышня осталась довольна, остальные тоже, а я в свою очередь не вышел за рамки, установленные радиостанцией.

    Конечно, только после эфира понимаешь, в чем была твоя ошибка. Надо было сразу, еще до того, как вывести женщину в эфир, обговорить, что можно, а что нельзя говорить. Но ведь все просчитать нельзя, да и сам я на какое-то время стал не просто ведущим, а другом, с которым можно поболтать. Разумеется, на каждый роток не накинешь платок, но в подобных случаях платочек надо иметь при себе для каждого, и не один. Здесь и кроется для всех неуловимый профессионализм.

    Чтобы не попадать в такие ситуации, а если попал, то умело из них выкручиваться, необходимо всегда помнить, что главное – это радиослушатель. Он – всегда друг, собеседник или, если хотите, коллега. Слушатель всегда прав, он всегда хороший, любимый, в конце концов, без него не было бы моей программы.

    И вот что надо знать любому ведущему на радио. Залог успеха – это хорошее настроение. Если оно есть – эфир удастся. Диджей просто не имеет права на плохое настроение. Ведь главная функция современного радио – развлекательная.

    Такую атмосферу и должен привнести в эфир человек, который берет на себя смелость быть ведущим на радио.

    4.15. Мир, не спасенный красотой

    Охонская Мария – студентка 3 курса факультета журналистики СПбГУ. Не так давно я делала первую серьезную работу для телевидения – снимала сюжет для программы «Интерфорум». Первая эфирная работа, где я в кадре, – и сразу такая ответственность: специальный репортаж, который должен задать тему всей передачи. Волновалась жутко, волосы на бигуди завивала, потом рассказывала зеркалу стендапы и задавала каверзные вопросы.

    Выпуск передачи был посвящен красоте, и снимать решили в Академии художеств (где, если не там, знают о прекрасном все?!). Потрясающие живые интерьеры, юные художники с одухотворенными лицами, абитуриентки с планшетами на складных табуреточках, модели в старомодных, как сейчас говорят, винтажных, платьях, – античные музы, – все они словно живут в узких коридорах Академии. Здесь – и воздух, и стены пропитаны творчеством, все настраивает на отличную работу.

    Пообщавшись с некоторыми студентами, я разыскала преподавателя кафедры живописи, чтобы взять у него интервью. Мы говорили с ним о стандартах красоты, об Академической школе и вневременных идеалах. И вот в завершение разговора я задала ключевой и, как мне казалось, логический вопрос: сможет ли красота спасти мир? И вопреки всем моим ожиданиям, Никита Петрович Фомин заговорил не об истинной красоте, красоте – от Бога (как у Достоевского), которой суждено стать единственной спасительной силой, а, напротив, пустился в пространные рассуждения, которые сводились к тому, что «фразе уже 200 лет», а пока красота не спасает, и что вряд ли когда-нибудь спасет. В подтверждение тезиса он стал приводить много фактов, явлений, событий... Я была разочарована – художник, творец (чтобы это понять, не обязательно говорить с ним – Никита Петрович относится к такому типу людей, чья избранность сразу видна в толпе), и он – не верит в красоту! Во всяком случае, в спасение красотой...

    Передо мной усталый человек. Просто человек, который долго жил и видел эту жизнь, видел много и видел разное, а значит, имеет право об этом говорить и в это верить.

    Это разрушило мою убежденность в том, что люди абсолютного творчества живут в своих красивых мирах. Все мы сосуществуем рядышком, влияем друг на друга, получаем опыт, разговариваем. Уходим с головой в любимое дело или нехотя высиживаем нелюбимую работу, а потом возвращаемся в наш общий мир, в котором действительно много красоты. Но она почему-то не спасает...

    Сюжет был смазан.

    4.16. «Коллега»

    Устюменко Александра – студентка 3 курса факультета журналистики СПбГУ.

    Когда я проходила летнюю практику в ИТАР-ТАСС, в мои обязанности входило посещение пресс-конференций, которые проходили в здании информагентства, и написание отчетов с мероприятия. Очередная пресс-конференция была посвящена Зощенко и Ахматовой. Среди организаторов были представители музеев – писатели, поэтесы, литературоведы. Журналистов было человек пять, включая меня. На самом последнем ряду сидел внушительных размеров мужчина, который нервно постукивал карандашом по столу. Организаторы долго рассказывали о Зощенко, Ахматовой, какие они были замечательные, талантливые и как несправедливо с ними обошлось советское правительство. В какой-то момент очередного восхваления Ахматовой мужчина, сидящий среди всех, начал кричать, что поэтесса была плохой (это его точные слова, что она продавалась врагам СССР и т. д.). Естественно, в зале поднялся шум, несколько минут организаторы пресс-конференции и неопознанный мужчина спорили, а потом пришел охранник и попросил последнего покинуть здание. Мужчина в ответ крикнул: «Да вы знаете, кто я? Я, между прочим, заканчивал журфак СПбГУ!».

    Мне захотелось провалиться сквозь землю. Дело было даже не в том, что он выпускник факультета, а в том, что люди совсем забыли о правилах приличия и этике, что для журналистов, на мой взгляд, недопустимо. Все-таки люди, которые служат обществу, должна понимать, что хорошие манеры должны прививаться не только родителями, но и СМИ, поэтому и вести себя журналисты должны соответственно.

    4.17. Надо ли разговаривать с охраной президента



    Гончаренко Марина Васильевна – заместитель главного редактора петербургского журнала «ГОРОД»; заместитель главного редактора журнала «Massmedia XXI века», преподаватель факультета журналистики Санкт-Петербургского государственного университета.

    Старики легендарной теперь «Смены» 1980-х учили новичков всегда следовать простой профессиональной заповеди, а именно – не лукавить с героем материала. Если дал слово перезвонить, завизировать, уточнить, не оправдывайся потом срочной работой в номер, а сделай то, что обещал. Ведь герой интервью или зарисовки испытывает настоящий страх перед завтрашним утром. Подойдет он к киоску, купит свежий номер, а потом вовек не открестится от глупостей, которые там про него или от его имени написаны журналистом. Казалось это сначала очень назидательным, вроде как «мойте руки перед едой». Но ремесло состоит в освоении аксиом. Это потом понимаешь, что на них профессия держится. Потому что если вы с героем материала расстались, что называется, при взаимном уважении, то, значит, в другой раз, когда припечет, когда нужна будет информация, телефон, фамилия и не у кого взять, ваш прошлый визави всегда пойдет навстречу.

    Он никогда не откажется дать комментарий по проблеме, охотно назовет других экспертов, он позвонит вам с интересной новостью. Даже через год может позвонить: «Вы меня помните?». Короче, ваши труды в начале, когда вы уламываете капризного или вселяете уверенность в трусоватого собеседника, который так и норовит вычеркнуть при визировании интервью лучшие факты, окупятся сторицей. Герой превратится в вашего личного ньюсмейкера, а вы со временем обрастете гигантской вертикально-горизонтальной сетью знакомств в самых разных сферах жизни города. Одно это позволит журналисту иметь громадное преимущество перед менее опытными коллегами, ведь у вас всегда будет возможность узнать эксклюзивные подробности по домашнему или мобильному телефону. Это вам не пресс-релизы переписывать.

    Во всяком случае, так и получилось однажды, когда в редакцию позвонил образованнейший и интеллигентнейший отец Андрей Чижов, преподаватель Петербургской духовной академии, с которым до этого несколько месяцев назад мы делали интервью. Он спросил, будет ли мне интересно завтра оказаться на острове Валаам, где произойдет встреча президента Ельцина и патриарха всея Руси Алексия II, на которой должен решиться вопрос о передаче острова Русской православной церкви. Есть одно место на паломническом теплоходе, почти заговорщицким шепотом сказал отец Андрей, отплытие через четыре часа. Вот вам и аксиома! Простое стечение обстоятельств – Чижов был назначен формировать список петербургской прессы на теплоход, а редакция моей оппозиционной газеты «Час пик», родившейся на волне перестройки, вовсе не входила в пул, с которым привычно работала епархия. Если бы не доверие героя прежнего интервью, вряд ли состоялся звонок. И второе. О встрече на Валааме не знал никто.

    Зато когда ранним утром монастырский теплоходик причалил к острову, выяснилось, что никто не ждет журналистский десант. Патриарх и духовенство уехали на машинах, нам же, числом десять человек, предстояло пройти несколько километров пешком. Надо отдать должное компании – здесь были почти все питерские мэтры. Они снисходительно посматривали на двух барышень, меня и Ильмиру Степанову из «Вечерки», которые неведомыми путями оказались среди репортеров. Мало того – в мужском монастыре... Куда ни пойди – «Наденьте платок!» или «Без юбки нельзя!» Можно подумать, было время собраться в дорогу.

    Честно говоря, тот день запомнился как бесконечное ожидание на жаре, от которой вылиняло до белизны к полудню небо. Мы сидели в траве у самого входа в монастырь под старыми деревьями, там, где обрыв к Ладоге и начинается лестница из валунов какого-то библейского возраста. Служба в соборе давно закончилась, на тесном монастырском дворе – ни души. Вот корявый мужичок взобрался на крышу дома вдалеке и пытается укрепить на шесте российский триколор. Но флаг перестроечной страны так непривычен, что мужичок закрепляет его как французский – вверх ногами, и, не замечая этого, сползает вниз. Вот вышли, поджав губы, старушки-паломницы с корзинками, оказывается, они с утра собирали где-то в лесу цветы. Ни слова не говоря и не смотря в нашу сторону, они разбрасывают цветочки на тропинку, которая идет от лестницы к монастырю. Через два часа жары лютики превращаются в гербарий. А Ельцина все нет. Собственно, вчера телевидение показывало сюжет о его визите в страны Европы, последней была Финляндия.

    Каждый из нас, наверное, раз пять уже таскался по солнцу к противоположным воротам в облезлой кирпичной монастырской ограде. Там поле – огромное, ровное и утоптанное, как плац. Сказали – ждите. А чего ждать посреди поля?

    И вдруг... Честное слово, вдруг откуда-то из-за леса выехало несколько военных грузовиков, посыпались солдаты. И через сорок минут гигантский плац был затянут зелеными сетками и радиолокационными антеннами, похожими на перетянутые ажурные параболы. И треск вертолета. К нам летел тот, кому такая связь могла понадобиться.

    Уже до этого каждому из журналистов было ясно – никто ничего нам объяснять и «работать с прессой» не собирается. Да и не было тогда отлаженной системы PR-службы. Вот патриарх в окружении иерархов, вот смертельно усталый и расстроенный Ельцин в кольце охранников, вот двенадцать монахов, которые растворяются при нашем приближении. Способ сбора информации один – как у телекамеры – визуальная фиксация происходящего.

    Президент и патриарх вошли в трапезную, двери закрылись и открылись только к вечеру. Охрана сообщила – президент выступит завтра перед населением острова, а наш теплоход отплывает сегодня вечером. «А следующий?» Следующий теплоход будет через несколько дней.

    Пока мы всей журналистской братией тащились пешком до причала, было время подумать. Все – из ежедневных газет, утром будем в городе, днем уже придет «тассовка», видели все одно и то же. Как говорится, выше пояса не прыгнешь...

    Но есть в репортерской журналистике такое право – «сойти с тропы». Казалось невероятно обидным вот так взять и уплыть с острова несолоно хлебавши. Больше всех возмущались мы со Степановой. Но мэтры поглядывали на нас снисходительно, примерно как днем, когда мы пытались атаковать охранников президента, жарившихся у стен трапезной вместе с нами. И про тиражи своих газет рассказывали, и знакомством с мэром Собчаком похвалялись, и откровенно кокетничали, пытаясь выспросить планы их шефа. Все было напрасно – охранники улыбались, тоже кокетничали, но ничего не рассказали.

    На причал въехала машина, из нее вышел Ельцин с Наиной Иосифовной, погрузились на катер, и он отвалил в сторону серой тени военного сторожевика, маячившего неподалеку. Одна только Ильмира Степанова, надо полагать от отчаяния, сумела подбежать к катеру и прокричать гениальный по наивности вопрос: «Борис Николаевич, вы какую песню любите?». Тот искренно попытался запеть и... зря.

    Коллеги тихо чертыхнулись и стали подниматься на борт теплохода. Мы со Степановой забрали свои вещи, вышли на причал. Бес азарта, который в журналистской профессии силен, толкал нас в спину. Совсем уже стемнело. Где ночевать? Как мы отсюда выбираться будем? И стоит ли завтрашний призрачный эксклюзив всех тех неудобств, которые предстоят. Да просто – не сгорит ли он в пепел, этот эксклюзив, пока мы будем до редакций еще неделю плыть? Мэтры курили на палубе молча. Действительно, в деле каждый решает за себя.

    Прошла уйма лет, а кажется, что все еще помню озноб от ночной прохлады, упрямо стиснутые зубы. И уверенность, что, если останусь – напишу текст, о котором журналист может только мечтать. Голос внутри шептал, что не простая это встреча, что мы по случаю оказались там, откуда берет начало что-то важное, целая новая эпоха отношений государства и Церкви, а в «тассовке» никто и никогда про такое не сообщит.

    Тем, кто любит козырять рисковостью профессии журналиста, не грех напомнить, что наше дело без здравого смысла существовать не может. И зряшных авантюр не терпит. Но фактор интуиции, конечно, со счетов сбросить невозможно. Это ощущение трудно поддается определению, но ситуацию, когда именно интуиция оказывается сильнее всех остальных доводов и резонов, может вспомнить практически каждый профессионал.

    И мы со Степановой не ошиблись. Не успел еще отойти теплоход в Петербург, как на причале оказались военные моряки и сообщили, что охрана президента, на завоевание которой ушло столько сил днем, предлагает нам переночевать на одном из кораблей Ладожской военной флотилии, которая, оказывается, уже неделю болтается у Валаама для обеспечения безопасности Бориса Ельцина. А утром, когда нас доставили в монастырь, мы увидели своими глазами и встречу президента с местным населением, узнали о его решении отдать Церкви остров. Но главное – в свите сопровождающих бродили по Валааму за Ельциным и патриархом, которые обсуждали планы возрождения обители. Вдруг стало ясно, что оба они – ровесники. Что у каждого – огромные планы. В Ельцине проснулся строитель, он вдохновенно обсуждал новое строительство, реставрацию, и совсем не был похож на себя вчерашнего. Он снова стал похож на человека, в которого однажды влюбилась страна – огромного, решительного, упрямого, мыслящего.

    Стоит ли говорить, что когда мы наконец добрались до местной поселковой столовки, то мгновенно познакомились с капитаном баржи, которая вечером уходила в Питер.

    Фарт, скажете вы, и я соглашусь. Мы со Степановой вернулись и написали по отличному тексту. Но та местная командировка на Валаам еще не раз вспоминалась, поскольку на следующий год весной президент Ельцин впервые появился на пасхальной службе. Это потрясло многих в стране. Но кое-кто об этом думал еще на острове в Ладожском озере.








    Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке