Провидец сердец и мыслей

Он людям в сердца смотрел…

Василий Блаженный 1468 (69?), с. Елохово, Москва – 02.08.1556, Москва


На Красной площади, на юру, возле кладбища, за церковью Святой Троицы на Рву, от назойливых глаз подалее, били мужики голого юродивого, закутанного в цепи. Били, как на Руси водится, старательно: «с чувством, с толком, с расстановкой». Юродивый волчком по земле крутился, ворочался в цепях, как паук в паутине, кряхтел, бока локтями прикрывал, живот коленями, а мохнатое лицо в ладони прятал – сразу видать – опытен, не раз уму-разуму тумаками учен.

Били его мужики долго, пока не устали от этой трудной работы.

– Ладно, будя с него, – махнул рукой самый старательный, пнув напоследок лежащего, и скривился: – Надо было сапоги обуть, в лаптях все ноги об железа обил.

– Будя, так будя, – согласился рыжий, прибежавший «на подмогу». – А за что мы его?

– Калачи у торговца Прова разбрасывал, – охотно пояснил «старательный».

– Я так и думал, что за дело, – удовлетворенно кивнул рыжий.

Мужики дружно натянули на головы шапки, аккуратно заложенные за кушаки, перекрестились на храм: «прости Господи», собрались расходиться. Юродивый стрельнул смышленым хитрым глазом из-под растопыренных пальцев, покряхтел и стал вставать. Осмотрел сам себя – вроде цел. Встал на колени, спиной к храму, и, широким взмахом осеняя себя крестным знамением, начал истово бить поклоны в сторону Москва-реки.

– Гляди-ка, что выделывает! – воскликнул один из его «учителей», оглянувшись, и закричал юродивому: – Ты что же это творишь-безобразишь?! Где такое видано, к храму задом обернуться, на воду креститься?!

– На воду креститься не грех, мы все водой крещены, не могу же я на собственную могилку креститься? – отозвался юродивый.

– Тьфу на тебя! – возмутился рыжий, крестясь на купола. – Где ты здесь могилку увидел?

– Я всегда надолго вперед вижу, – захихикал юродивый. – То, что я сегодня вижу, еще нескоро случится.

– Темно говорит, непонятно. Обидное, наверное? Побить, что ли, еще малость? – прищурился мужик.

– Да ладно, пойдем, оставь его – юродивые всегда темно говорят. Пойдем, Пров за услугу калачей даст.

Они пошли к торговым рядам, теснившимся по всей площади. Торговец Пров и вправду щедро насыпал мужикам калачей в шапки. Это у него юродивый Василий Блаженный стал переворачивать лотки с калачами, если бы мужики его не отогнали, весь товар в пыли бы вывозил. Сам торговец с ним связываться побоялся – здоров этот самый Василий, здоров и видом лют и страшен – зимой-летом голый ходит, волосы до пояса колтунами свалялись, бородища дикая, нечесаная, ногти на руках и ногах скрутились, длинные, кажется, уже внутрь врастают. Боязно с таким связываться, вот потому торговец Пров благодарил заступившихся за него мужиков, калачами угощал.

Только вышло это щедрое угощение мужикам боком, пришли они в торговые ряды к лоткам Прова через три дня, давай его крыть по всякому. Оказалось, наелись мужики дармовых калачей на радостях, а к вечеру колики прихватили, три дня животами мучались, в нужное место добежать не успевали, на корточках жили, так все эти дни во дворе и проторчали, среди лопухов.

Пригрозили мужики Прову, тот испугался и покаялся, что калачи из гнилой муки пек, выбросить жаль было. Мужики, животами ослабленные, бить его не стали, получив каждый по пятаку на утеху, побрели в медовый ряд да по дороге юродивого увидали. Подошли к нему, стали прощения просить, он же дурной товар разбрасывал. Хотели дать копеечку, да он отказался:

– Я бы, может, и взял, да складывать некуда, – хихикнул юродивый, похлопав себя по голым ляжкам, – карманов у меня нет, а кошель носить тяжело. Вы лучше хлебушка купите, я братьев покормлю.

Купили мужики каравай, юродивый только краюху от него отломил, каравай мужикам вернул. И пошел к храму. Мужикам интересно стало, что за братья у юродивого, пошли следом. А Василий сел перед храмом, стал крошить краюху да птицам крошки разбрасывать.

Мужики хотели узнать у юродивого, кто он и откуда, но он понес привычную околесицу: ветром надуло, водой принесло, а куда и откуда – так это только Самому Господу ведомо.

Попробовали мужики расспросить у нищих на паперти, те только плечами пожимали: кто же его ведает? Вроде бы как он всегда здесь, вроде как всегда посреди Красной площади голышом сидел.

Только ошибались они, не всегда Василий Блаженный был юродивым и сидел голышом в центре Москвы.


Родился Василий, будущий юродивый, в 1468-м, по другим сведениям в 1469 году, в крестьянской семье, в селе Елохово, сейчас там Елоховский кафедральный собор и станция метро «Бауманская». А тогда это была окраина, сама Москва, как к мамке, к Кремлю, к стенам каменным жалась. И то сказать, времена крутые были: татары, свои князья вечно что-то делят, да и лихие люди по дорогам злым промыслом балуют.

По преданию, родился Василий на паперти храма Владимирской иконы Божией Матери. Родители отдали его в ученики к сапожнику, подмастерьем. Парнишка был старательный, но только все о чем-то своем думал, молился часто.

Как-то пришел к сапожнику купец богатый, здоровый, как бочка, лицо лоснится, щеки румяные, сам себе радуется. Стал купец сапожнику сапоги заказывать:

– Мне, – говорит, – такие, чтоб сносу не было! Чтоб не единый год в них хаживать!

– Через три дня тебе поздновато будет сапоги носить, – сказал вдруг подмастерье.

Сапожник цыкнул на него, а сам кланяется купцу, обещает сделать такие сапоги, что «сносу не будет». Ударили по рукам, купец ушел довольный, обещал прийти за сапогами через три дня. Сапожник рад хорошему заказу, а Василий сидит слезы льет.

– Почто плачешь? – спрашивает сапожник.

– Купца жаль, – отвечает Василий. – Сапоги без сноса просит, а сам скоро износится, даже примерить обутку не успеет.

Ничего из таких темных речей сапожник не понял, сплюнул, ругнул подмастерье и пошел сапоги тачать.

А через два дня узнал сапожник, что умер его заказчик, – вот что Василий имел в виду, когда говорил свои слова странные: провидел он судьбу купца, смерть предсказывал. Вскоре отложил подмастерье дратву и колодку и пошел, как был, из дому, куда дорога приведет.

Вышел из села Елохово сапожник Василий, в Москву пришел юродивый Василий Блаженный. По дороге одежку растерял, в город, как есть голышом, вошел, словно только на свет появился. Да так оно и было. Началась у Василия новая жизнь, не просто вериги железные на плечи он принял, труден подвиг юродства, ох, труден.

День и ночь молился Василий, ночевал на паперти: и в дожди, и в жару, и в стужу. Изредка только зимой в сенях у кого-то переночует, когда морозы особенно лютуют.

Поначалу Василий затерялся среди множества московских юродивых, нищих и просто убогих. Разве что поступками странными выделялся, да народ московский ко всему привычен, его удивить трудно: мало ли кто и что вытворяет, каждый по-своему с ума сходит.

Но однажды произошло событие, после которого Василия заметили, народ даже стал специально на Красную площадь заходить – Василия Блаженного посмотреть. Как-то, в 1521 году, ночью, Василий молился перед северными воротами кремлевского Успенского собора. Вдруг в храме поднялся ужасный шум, в окнах заполыхало пламя. Сдвинулась с места Владимирская икона Богоматери, раздался сильный женский голос с небес, упрекавший москвичей в жизни неправедной, в пьянстве, воровстве, других грехах. Сказала заступница Москвы, что покидает город, не место Ей в пристанище греха.

Распростерся ниц Василий Блаженный, стал истово, со слезами, молить Богородицу не оставлять город без покровительства, не покидать Москву. Народ, сбежавшийся при виде огня в окнах храма, стал вторить юродивому. Стих шум в храме, погас огонь в окнах. Смилостивилась Богородица. Люди же запомнили, кто первым стал молить Ее остаться. Стали слушать его старательно, приглядываться к его поступкам внимательно.

Василий Блаженный не только у торговца Прова калачи разбрасывал. Он и у других кислый квас выливал, крупу сорную рассыпал. Для него не было тайн, ему в мешки заглядывать без нужды было – он и так все про всех ведал, все видел. Он людям в сердца смотрел.


Заметили за ним, что возле домов, в котором пьянствовали, дебоширили, скандалили, он просветленно плакал и в умилении целовал стены этих домов. В углы же домов, в которых жили истово верующие, благочестивые люди, он бросал камни.

– Что ж ты делаешь, юродивый? – спросили его. – Попутал, что ли, чего?

– Это вас всех бес попутал, зрения лишил, – вздохнул Василий. – Не видите: возле домов, в которых пьют, бранятся да богохульничают, ангелам светлым места нет, бесы в доме живут, вот ангелы и стоят возле дома, к стенам жмутся. А в домах, где благочестивые люди живут, там бесы на улице, им в дом не попасть – воют «кощуны» от злобы, да в дом войти не могут, сидят по углам под крышей.


Был случай, сел возле Покровских ворот нищий, стал милостыньку просить. Смотрел, смотрел на него Василий Блаженный да стал камнями в него кидать, прочь гнать. Люди на защиту нищего встали, Василия укоряли: зачем, мол, убого обижаешь?

Вместо ответа схватил Василий палку и бросился на нищего. Тот испугался и. пропал, как сквозь землю провалился, а на его месте горка монет осталась. Он и действительно провалился, не нищий, сам лукавый в образе нищего милостыньку просил, прельщал людей на доброе дело, а тому, кто давал ее, посылал блага всякие, в соблазн вводил. Только Василий смог разглядеть нечистого.


Однажды приехали в Москву купцы заморские, ходят по городу красотой дивятся. Забрели на Красную площадь, Кремлем восхищаются. И вдруг, на удивление всему люду православному, увидели гости заморские Василия Блаженного, стали ему в ноги кланяться, благодарить за что-то, подарки богатые дарить пытаются.

Оказалось, когда плыли купцы по морю, разразилась страшная буря, волной смыло с палубы лоцмана, рулевой в отчаянии наваливался грудью на штурвал, но правил прямо на камни. Вдруг рядом с ним на палубе оказался человек странного вида, стал показывать, куда править. Выплыли купцы, хотели поблагодарить спасителя, да он исчез, как и появился, ушел по морю, как посуху. Оказавшись на Красной площади, узнали купцы своего спасителя в Василии Блаженном, указывали на него и говорили:

– Мы видели этого человека, ходящим по морю!

Шли озорные девицы по Красной площади, увидели Василия Блаженного, стали смеяться над наготой его, и только одна умненькая укорила подруг. Василий погрозил пальцем и сказал:

– Не все надо замечать, что глаза видят. Бегите отсюда, пока темнота не настигла. Бог за меня заступник, он вам глаза бесстыжие прикроет.

Глупые девушки только посмеялись в ответ на такие слова. И тут же словно сама ночь на них упала: только что белый день был, а вот уже и не видят они ничего, толкаются, спотыкаются, друг с дружкой сталкиваются. Не сразу поняли, что ослепли. А когда поняли, в плач ударились. Умненькая их подружка, уговаривавшая подруг не смеяться над юродивым, осталась при зрении, она быстро сообразила, что Сам Господь наказал ее подружек за глупые насмешки над благочестивым юродивым.

Сердобольная девушка подхватила подружек под ручки, бросилась перед Василием в пыль, стала просить его о прощении для подружек своих несмышленых. И подружки с горьким плачем вторили ей, божились, что не со зла их насмешки были, по неразумению и по глупости. Пожалел их юродивый, вымолил у Господа прощение несмышленым девушкам, дунул им в глаза, вернулось к ним зрение.

Остановила однажды юродивого крепко подвыпившая компания купчиков-молодчиков, стали над юродивым потешаться, задирать его.

– Давай подружимся, Вася, – куражился самый задиристый, – ты мне будешь будущее предсказывать, расскажешь, какие меня дела завтра ожидают…

– Мне с тобой дружиться нельзя, – покачал головой юродивый, – в тебе черный черт сидит, он тебе друг. А о завтрашнем дне твои хлопоты пустые: не будет у тебя завтрашнего дня, твоему черному черту навстречу другие черные черти верхом скачут.

Посмеялись купчики-молодчики речам юродивого и пошли дальше, пьяные песни горланя. Вошли в узкий переулочек, навстречу им опричники в черных рясах на черных конях едут. Подвыпившая компания дорогу им не уступила, слово за слово, опричники, на руку скорые, схватились за сабли и посекли хмельных весельчаков. Не стало завтрашнего дня у загулявшего купчика.

Стояли в Москве лютые морозы, а Василий Блаженный все в лохмотьях ходил, едва тело прикрывавших. Один совестливый и очень набожный боярин уговорил его слезно принять в дар шубу лисью. Ходит Василий, поверх рубища и цепей шубой от морозов укрыт. Увидали шубу на юродивом лихие люди, стали кумекать, как бы шубу отобрать. Отнять – здоров юродивый, да и люди заступятся. Один из жуликов, самый хитрый, и говорит:

– Пускай он сам шубу отдаст.

– Как же! – усмехнулись его приятели. – Кто же сам такую шубу отдаст?

– Юродивый – он дурачок, мы его обманем. Лег самый хитрый из лихих людей на мерзлую землю, а друзья вокруг него забегали, заахали, хватают Василия за рукава шубы, тянут его к упавшему:

– Смотри, юродивый, человек от мороза помер! Дай шубу укрыть его!

Василий посмотрел на упавшего, сразу обман разглядел, но не признался, вздохнул, скинул шубу и укрыл лежавшего. Но при этом сказал так:

– Шуба лисья, хитрая, укрой дело лисье, хитрое. Буди же ты отныне мертв за лукавство твое, ибо писано: лукавии да потребятся.

С тем и пошел. А лихие люди кинулись хвалить своего хитрого приятеля за придумку, шубу с него сняли да ахнули: лежит их дружок мертвый, мертвее не бывает.

Великий князь Московский Василий о наследстве печалился – передать престол княжеский некому, детей нет. Решил он развестись с женой, Соломонией Сабуровой, с которой прожил двадцать лет. Насильно князь жену законную в монастырь заточил, а сам женился на литовской княжне Елене Глинской, молодой и красивой.

Опять юродивый слезы лил, ходил и плакался:

– При живой жене на другой жениться – грех великий, будет, будет великая беда.

Но и от новой жены у великого князя детей не было. Как-то возле Кремля Елена Глинская остановила возок, выглянула из окошка, подозвала Василия Блаженного, подала ему монету и спросила:

– Ты, юродивый, говорят, все наперед знаешь, скажи мне, будет у меня сын, а у князя наследник?

– Скоро сын у тебя родится, – ответил Василий, заглянув ей в глаза.

– Это большая радость! – воскликнула княгиня. – Почему же ты печален?

– Будет твой сын умом крепок, да нравом крут, – вздохнул юродивый и перекрестил возок, добавив: – Какова погода при его рождении случится, таково и царствие его будет.

Через год, 25 августа (3 сентября) 1530 года, родила юная княгиня сына Иоанна, Иоанна Васильевича. Родила под раскаты грома, потому что в Москве невиданная гроза разразилась. Грозный Иван на Русь пришел.

Росла слава Василия Блаженного, рос младенец Иоанн, будущий царь Иван Васильевич, Иван Грозный. Рос, рос и вырос.

Ко времени возмужания и возвышения царя Ивана Васильевича пришлось и признание святости Василия Блаженного. Сам митрополит Макарий поведал царю о святом человеке, «и они оба радостно прославили Бога, воздвигшего в их время такого подвижника».

В «Степенной книге» записано, что 23 июня 1547 года Василий юродивый перед Воздвиженской церковью молился в Вознесенском монастыре на Остроге. Молился и рыдал, горькими слезами обливался. Народ мимо шел, посмеивался – без причины дурачок плачет. Он же в печали большой отвечал так:

– Смейтесь, смейтесь, сегодня один дурачок за всю Москву плачет, завтра вся Москва плакать будет.

На следующий день в Москве началась «буря велика, и потече огонь яко же молния». Именно с Воздвиженской церкви начался страшный пожар, от которого «старый и новый город сгорели, дворец великого князя исчез в пламени, медь плавилась и как молоко разливалась.».

Молодой царь Иван Васильевич, всего пять месяцев сидевший на троне, в ужасе бежал из охваченного пламенем деревянного Кремля и с Воробьевых гор смотрел, как выгорает Москва: ни одного деревянного дома в городе не осталось, а людей погибло «без числа».

Через три дня, 26 июня, оставшиеся без имущества и крова горожане, подстрекаемые боярами, ворвались в Кремль и стали требовать выдачи «литвинов», литовских родичей царя, Глинских. Среди горожан ходили упорные слухи, что город «попалили колдовством», что виновата в этом «волхова» Анна, бабка царя. Про нее распускали слухи, что вынимала она из людей сердца, мочила в воде и летала над Москвой, обернувшись сорокой, кропила город водой колдовской, огненной. Так же в народе говорили, что предсказавший беду Василий Блаженный, якобы летал над городом, отгоняя сороку, защищая город. Были и другие упоминания о том, что видели юродивого летающим над Москвой-рекой.

С тех пор юродивого стали уважать еще больше. Но все же, было дело, еще раз побили его крепко. Да и как не побить, когда у церкви, возле Варварских ворот, разбил юродивый камнем чудотворный образ Божьей Матери, на доске писанный. Избили блаженного, собрали прихожане образ по щепочке, отнесли в храм – грех иконе, даже разбитой, в грязи под ногами валяться. Попробовали священники сложить образ и ахнули – под самым святым изображением, совсем незаметно, был пририсован маленький черт. Только святое покровительство давало Василию Блаженному возможность разглядеть дьявола там, где его никто не видел.

После этого случая Василия никто больше пальцем не тронул, какие бы чудные поступки он ни совершал. Разве только мальчишки в спину камень бросят. Он их словно и не замечает, несмышленыши, что с них взять. Подадут горбушку – съест горбушку, подадут пряничек, скушает пряничек. За все спасибо скажет. Принесут одежду – другим нищим раздаст. Дадут грош – либо также нищему отдаст, либо богатому. И приговаривает:

– Возьми, удачливый, грошик. У тебя много чего – тебе и грош прибыль. А у меня нет ничего, я с грошика богаче не стану.

Иван Грозный позвал юродивого во дворец, приласкал, поговорил с ним. А перед тем как попрощаться, попросил:

– Поведай мне, божий человек, когда смерть моя будет?

Нахмурился Василий Блаженный, задумался, но все же правду ответил:

– Будет тебе, государь, о том знамение. Над колокольней Ивана Великого будет гореть на небе крест огненный. Как увидишь – знай, смерть твоя пришла.

– От чего умереть мне? – спросил царь. – От стрелы каленой, от меча булатного либо от злодейства людского?

– Умрешь ты, государь, от яда смертельного, а поднесет его тебе в кубке самый близкий твой слуга. А кто это, не гневись, государь, не могу тебе открыть.

Царь, одним видом своим внушавший трепет и вселявший ужас во многие сердца, юродивому Василию прощал все его выходки, все слова дерзкие, почитал юродивого склонный к мистике царь «яко провидца сердец и мыслей».

А в прозорливости юродивого убеждался государь часто. Однажды стоял царь на службе в храме, но молитву не слушал и не совершал, потому как сам мыслями на Воробьевы горы улетел, там ему новый дворец строили. Вот царь вместо молитвы размышлял, как ему дворец обустроить да украсить.

Окончилась служба, царь вышел из ворот храма, а его Василий Блаженный за полу кафтана царского хвать пятерней немытой:

– Почему я тебя в храме не видел, государь?!

– Откуда же я иду? – рассердился царь.

– Идешь ты из храма, – согласился Василий, – да только во время службы ты не там, а на Воробьевых горах был!

Устыдился царь, в очередной раз подивился прозорливости юродивого, попросил у него прощения, впредь обещал во время службы о житейском не помышлять.

Царь не только милостыней юродивого привечал, но и на пиры его приглашать не брезговал. И вот однажды на таком пиру поднесли блаженному царскую чарку, а тот перекрестился и вылил вино за окно. Царь увидел, нахмурился, велел еще одну чарку поднести юродивому. Василий все так же сделал. А следом и третью чарку за окно вылил.

– Ты что же, юродивый, царским угощением брезгуешь?! – стукнул посохом об пол царь.

– Не бранись, государь, – поклонился Василий Блаженный. – Я твоим вином пожар в Новгороде затушил.

Грозный царь решил проверить слова юродивого, послал гонцов в Новгород. Вернулись гонцы и подтвердили, что именно в тот самый день и час в Новгороде был пожар превеликий, полгорода дотла выгорело, воды не хватало. Так бы весь город и выгорел, да появился голый мужик, вылил три ведра воды, и погас пожар, словно его не бывало. А мужик исчез, словно привиделся.

В одном из списков жития Василия Блаженного рассказывается история о том, как он уже после смерти своей спас Великий Новгород от разгрома его Грозным. Согласно описанию, ехал Иван Грозный в Новгород во главе опричного войска. Ехал не пир пировать, а новгородцев усмирять, за свободолюбие наказывать. Быть бы великой беде, слезам и крови, да вдруг на мосту через Волхов увидел удивленный царь умершего уже Василия Блаженного. Слез он с лошади, подошел к юродивому, а тот молча взял царя за руку и повел в пещеру под мостом, стал угощать Ивана Грозного сырым мясом, подносить кровь в кубке.

Царь в испуге стал отплевываться и отмахиваться от такого страшного угощения, а юродивый указывает ему на небо, где сквозь черный дым видны жертвы невинные кровавого погрома. Испугался царь, приказал опричникам вспять от Новгорода поворачивать. И тотчас кровь превратилась в вино, а сырое мясо стало сладким арбузом.

Правда, подобный же эпизод приводится в житии другого юродивого, псковского Николы, а так же упоминается в некоторых легендах о юродивых Николае Салосе и Федоре Новгородском. Но это свойство молвы народной – приписывать своим избранным любимцам все самое лучшее.

Долго жил Василий Блаженный, но на восемьдесят восьмом году заболел тяжко, сам предсказал день смерти своей и испросил причащения. Узнав о его болезни, сам царь пришел к нему проститься. Не один пришел, с царицей Анастасией и сыновьями: младшим – тихим, робким и болезненным Федром – и старшим – добрым молодцем Иваном, наследником престола.

Умирающий благословил Анастасию, потом Федора.

– Старшего благослови, – подтолкнул сына Ивана в спину Грозный. – На будущее царство благослови…

– Будущего царя я уже благословил, – сказал Василий, – а старшему на царстве не бывать. не бывать. Кровью его будущее обагрено.

– Глупости в бреду говоришь! А мне будет твое благословение? – посуровел царь.

– Не серчай, государь, нет от меня благословения царю Ироду.

Царь вышел от умирающего мрачнее тучи. Да и как ему было себя чувствовать после таких пророчеств?

Но все же, когда Василий Блаженный 2 августа 1556 года скончался, как единодушно свидетельствуют жития святого Василия Блаженного, сам царь Иван Васильевич в сопровождении митрополита Макария явился на похороны и вместе с родственниками и ближними своими нес гроб юродивого на плечах до кладбища церкви Святой Троицы. Но так свидетельствуют жития, а вот летописи с ними соглашаться не спешат, утверждая, что именно в это время государь был в военном походе, Казанское ханство воевал.

На похороны блаженного стеклись тысячи горожан, каждый стремился хотя бы прикоснуться к гробу умершего святого. Воздух был наполнен неземным благоуханием, больные и увечные, которым удалось прикоснуться к гробу, мгновенно исцелялись, свидетельствуя о святости умершего.

Спустя несколько лет, после покорения Грозным царем Казани, в честь этой победы на месте старой церкви на Рву был построен новый храм, названный Покровским собором. Храм этот, соединивший готическую и восточную архитектуру, получился красоты невиданной, что породило легенду о том, как Иван Грозный приказал выколоть глаза зодчему, создавшему это чудо, дабы он больше ничего подобного не построил. Это легенда, а построили храм архитекторы Барма и Постник, им наш низкий поклон за красоту рукотворную.

Уже при царе Федоре Иоанновиче возвели над могилой святого Василия Блаженного придел Покровского собора, и в народе храм стали называть храмом Василия Блаженного – так это название и закрепилось. Над мощами юродивого повелением Федора Иоанновича установили раку из чистого серебра с позолотой. На шелковом покрове было изображение святого Василия в окладе из драгоценных камней и жемчугов. А на всей этой роскоши, которую при жизни юродивый презирал, лежали тяжелые, местами проржавевшие вериги, носимые им на плечах. Серебряное надгробие и покров не сохранились, а мощи Василия Блаженного находятся сейчас под спудом, в земле.

Умер Василий Блаженный, а предсказания его продолжали сбываться. 9 ноября 1581 года в припадке безрассудного гнева Иван Грозный убил сына своего и наследника, царевича Ивана. Горько сожалел он о содеянном, но сердцем был ожесточен, потому зло творить не переставал до конца царствования. Хотя осознавал свои грехи, о которых сам писал в обращении к инокам Кирилло-Белозерского монастыря: «А мне, псу смердящему, кому учити и чему наказати, в чем просветити? Сам бо всегда в пианьстве, в блуде, в прелюбодействе, в скверне, во убийстве, в граблении, в хищении, в ненависти, во всяком злодействе».

Сбывшееся страшное пророчество Василия Блаженного стало причиной болезненного увлечения и без того склонного к мистике государя всевозможными предсказаниями. При нем был завезен в Москву первый царский астролог Елисей Бомелей. Врач по профессии и астролог по призванию, он быстро стал особо доверенным лицом государя. Бомелей не только сам составлял гороскопы, но и обучал царя астрологии. А попутно готовил по поручению царя яды для угощения неугодных государю придворных. Некоторых, говорят, он отправил на тот свет собственноручно.

Бомелей был втянут в бесконечные дворцовые интриги, запутался в них и решил от греха подальше бежать из России, зашив в подкладку добытое трудами неправедными золото. Но в Пскове его задержали, вытащили из кареты для досмотра, он тут же упал, не смог стоять под тяжестью спрятанного в платье металла, возможно, впервые пожалев о царской щедрости.

С перепугу или со злого отчаяния, но под пытками заморский астролог оговорил новгородского епископа Леонида и многих других знатных людей. 2 августа 1575 года по указу Ивана Грозного «лютого волхва» живьем зажарили на огромном вертеле. Но астрологи и ворожеи всех мастей до самой смерти царя во множестве обитали при дворце.

А зимой 1584 года случилось чудо невиданное: над Москвой, над самой колокольней Ивана Великого, зависла огромная комета в форме креста. На улицах было светло, как днем, народ толпился в страхе и любопытстве. Государь увидел огненный крест и побледнел, вспомнив пророчество Василия Блаженного.

Но отчаянно цеплялся царь-душегубец за жизнь, надеялся, а вдруг ошибся юродивый? Вот как описал последние дни Ивана Грозного англичанин Джером Горсей в известных записках: «Царь в гневе, не зная, на что решиться, приказал доставить с Севера немедленно множество кудесников и колдуний, привести их из того места, где их больше всего, между Холмогорами и Лапландией. Шестьдесят из них было доставлено в Москву, размещены под стражей. Ежедневно им приносили пищу, и ежедневно их посещал царский любимец Богдан Бельский, который был единственным, кому царь доверял узнавать и доносить ему их ворожбу или предсказания о том, о чем он хотел знать. Этот его любимец, устав от дьявольских поступков тирана, от его злодейств и от злорадных замыслов этого Гелиогабалуса, негодовал на царя, который был занят теперь лишь оборотами солнца. Чародейки оповестили его, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес против царя, что они предрекают его кончину в определенный день, но Бельский не осмелился сказать царю все это; царь, узнав, впал в ярость и сказал, что очень похоже, что в тот день все они будут сожжены. У царя начали страшно распухать половые органы – признак того, что он грешил беспрерывно в течение пятидесяти лет; он сам хвастал тем, что растлил тысячу дев, и тем, что тысячи его детей были лишены им жизни…»

Царь был настолько тяжело болен, что с трудом передвигался, его выносили в сокровищницу, где он хвастался перед иноземными гостями россыпями алмазов, золота и других драгоценностей.

Наступило 18 марта 1584 года. И вот что случилось с царем в этот день по описанию все того же Горсея: «В полдень он пересмотрел свое завещание, не думая, впрочем, о смерти, так как его много раз околдовывали, но каждый раз чары спадали, однако на этот раз дьявол не помог. Он приказал главному из своих врачей и аптекарей приготовить все необходимое для его развлечения и ванны. Желая узнать о предзнаменовании созвездий, он вновь послал к колдуньям своего любимца; тот пришел к ним и сказал, что царь велит зарыть их или сжечь живьем за их ложные предсказания: день наступил, а он в полном здравии, как никогда. Колдуньи отвечали: «Господин, не гневайся. Ты знаешь, день окончится, только когда сядет солнце».

Бельский поспешил к царю, который готовился к ванне. Около третьего часа дня царь вошел в нее, развлекаясь любимыми песнями, как он привык это делать; вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, он сел на свою постель, позвал Родиона Биркина, своего любимца, и приказал принести шахматы. Он разместил около себя своих слуг, своего главного любимца Бориса Федоровича Годунова, а также других.

Царь был одет в распахнутый халат, полотняную рубаху и чулки; он вдруг ослабел и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик. Тем временем царя охватил приступ удушья, и он окоченел».

Сбылось последнее предсказание святого юродивого.


Память Василия Блаженного празднуется 2 августа, в день его кончины.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке