• XI. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕННОСТИ БЕЗ ВЫЧИСЛЕНИЯ
  • 1. Градация средств
  • 2. Абстракция бартера в элементарной теории ценности и цены
  • 3. Проблема экономического расчета
  • 4. Экономический расчет и рынок
  • XII. СФЕРА ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАСЧЕТА
  • 1. Характер денежного учета
  • 2. Границы экономического расчета
  • 3. Изменчивость цен
  • 4. Стабилизация
  • 5. Корни идеи стабилизации
  • XIII. ДЕНЕЖНЫЙ РАСЧЕТ КАК ИНСТРУМЕНТ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
  • 1. Денежный расчет как метод мышления
  • 2. Экономический расчет и наука о человеческой деятельности
  • Часть третья. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РАСЧЕТ

    XI. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕННОСТИ БЕЗ ВЫЧИСЛЕНИЯ

    1. Градация средств

    Действующий человек переносит оценку ценности преследуемых целей на средства. При прочих равных условиях он приписывает всей совокупности различных средств такую же ценность, какую он приписывает достигаемой с их помощью цели. Сейчас мы можем пренебречь временем, необходимым для достижения цели, и влиянием, которое оно оказывает на соотношение ценности цели и средств.

    Градация средств это то же самое, что и градация целей процесс предпочтения а по сравнению с b. Это предпочтение и отклонение. Это проявление суждения, что желание а более интенсивно, чем желание b. Она допускает применение порядковых числительных, но не допускает использования количественных числительных и основанных на них действий арифметики. Пусть у меня есть выбор между тремя билетами, дающими право пойти на оперы Аида, Фальстаф и Травиата, и я выберу Аиду, если мне будет позволено взять один билет, а также Фальстафа, если можно будет взять второй, т.е. я сделал выбор. Это означает: в данных обстоятельствах я предпочитаю Аиду и Фальстафа Травиате; если бы я должен был выбрать одну из них, то предпочел бы Аиду и отказался бы от Фальстафа. Если я назову билет на Аиду а, на Фальстафа b и на Травиату с, то могу сказать: я предпочитаю а по сравнению с b и b по сравнению с с.

    Непосредственной целью деятельности часто является приобретение исчисляемых и измеряемых запасов материальных предметов. В таком случае человек должен делать выбор между исчисляемыми количествами. Например, он предпочитает 15r по сравнению с 7р; но если бы ему пришлось выбирать между 15r и 8p, то он, возможно, предпочел бы 8р. Мы можем выразить такое положение дел, сказав, что ценность 15r меньше, чем ценность 8р, но выше, чем 7р. Это равносильно утверждению, что он предпочитает а по сравнению с b и b по сравнению с с. Замена а на 8р, b на 15r и с на 7р не меняет ни смысла утверждения, ни факта, который оно описывает. Она, безусловно, не делает возможными операции с количественными числительными. Она не открывает дорогу экономическому расчету и мысленным действиям на его основе.

    2. Абстракция бартера в элементарной теории ценности и цены

    Разработка экономической теории в такой степени эвристически зависит от логических процессов вычисления, что экономисты не всегда осознают фундаментальные проблемы, лежащие в основе методов экономического расчета. Экономисты склонны воспринимать экономический расчет как само собой разумеющийся. Они не понимают, что он является не конечной данностью, а производным, требующим сведения к более элементарным явлениям. Они неправильно истолковывают экономический расчет, принимая его за категорию любой человеческой деятельности, не замечая, что он является категорией, присущей деятельности только при определенных условиях. Они полностью отдавали себе отчет в том, что межличностный обмен и, следовательно, рыночный обмен осуществляются с помощью общепризнанного средства обмена денег, и поэтому цены являются отличительной чертой определенного способа экономической организации общества, которого не существовало в первобытной цивилизации и который, возможно, исчезнет в ходе будущих исторических изменений[Немецкая историческая школа выразила это утверждением, что частная собственность на средства производства, рыночный обмен и деньги являются историческими категориями.]. Но они не понимали, что денежные цены являются единственным средством экономического расчета. В связи с этим от их исследований по большей части мало пользы. Даже работы самых выдающихся экономистов в известной степени испорчены ошибками, которые содержатся в их представлениях, касающихся экономического расчета.

    Современная теория ценности и цены показывает как выбор индивидов, предпочтение ими одних предметов и отклонение других приводят в сфере межличностного обмена к возникновению рыночных цен[См.: B??ц??hm-Bawerk. Kapital und Kapitalzins. 3d ed. Innsbruck, 1909. Pt. II. Bk. III.]. Эти мастерские объяснения не удовлетворяют только второстепенными деталями и раздражают неподходящими выражениями. Но по существу они неопровержимы. В той мере, в какой они нуждаются в исправлении, это должно делаться путем последовательного развития основополагающих идей их авторов, а не путем опровержения их аргументации.

    Для того чтобы найти причину рыночных явлений в универсальной категории предпочтения а по сравнению с b, элементарная теория ценности и цен вынуждена использовать некоторые идеальные конструкции. Использование идеальных конструкций, которым в реальной действительности ничего не соответствует, является необходимым инструментом мышления. Другого способа объяснения реальности нет. Но одна из самых важных проблем науки состоит в том, чтобы избегать заблуждений, к которым может привести неправильное применение подобных конструкций.

    Элементарная теория ценности и цены применяет, помимо других идеальных конструкций, о которых речь впереди[См. с. 223242.], понятие рынка, где все сделки выполняются в результате прямого обмена. Денег не существует; товары и услуги обмениваются непосредственно на другие товары и услуги. Эта идеальная конструкция необходима. Можно пренебречь промежуточной ролью денег, для того чтобы понять: в конечном счете всегда происходит обмен экономическими благами первого порядка. Но при этом всегда следует остерегаться иллюзии, которую легко может породить понятие рынка с прямым обменом.

    Ошибочное предположение, что средство обмена является всего лишь нейтральным фактором, как раз обязано своим происхождением и устойчивостью неправильной интерпретации данной идеальной конструкции. В соответствии с этим мнением единственная разница между прямым и косвенным обменом состоит в том, что в последнем используется средство обмена. Утверждается, что введение денег в сделку не оказывает влияния на основные особенности деловой жизни. При этом не игнорируется тот факт, что истории известны случаи, когда случавшиеся резкие изменения в покупательной способности денег потрясали всю систему обмена. Однако считается, что эти исключительные факты вызваны несоответствующей политикой регулирования. Мол, только плохие деньги могут вызвать подобные расстройства. К тому же люди неправильно объясняют причины и следствия этих расстройств. Они молчаливо подразумевают, что изменения в покупательной способности происходят в отношении всех товаров и услуг в одно и то же время, в одной и той же степени. Именно это подразумевается в мифических представлениях о нейтральности денег. Считалось, что на основе предположения о существовании только прямого обмена можно разработать всестороннюю теорию каталлактики. Когда это будет сделано, все, что останется сделать, это дополнить комплекс теорем о прямом обмене простым введением денежных терминов. Однако этому окончательному завершению системы каталлактики не придавалось большого значения. Считалось, что это не внесет существенных изменений в структуру экономических учений. Основной задачей экономической науки считалось изучение прямого обмена. Все, что следовало сделать помимо этого, в лучшем случае исследовать проблему плохих денег.

    Соглашаясь с этим взглядом, экономисты не заботились об уделении достаточного внимания проблемам косвенного обмена. Их трактовка денежных проблем была поверхностной; она была очень слабо связана с основным направлением исследований рыночного процесса. В начале XX в. проблема косвенного обмена стала играть в целом подчиненную роль. В некоторых трактатах по каталлактике лишь случайно и бегло затрагивались проблемы денег, а в других книгах о денежном обращении и банках даже не делались попытки интегрировать свой предмет в структуру системы каталлактики. В университетах англосаксонских стран существовали раздельные кафедры экономической теории и кафедры денежного обращения и банков, а в большинстве университетов Германии проблемы денег почти полностью игнорировались[Запущенности проблем косвенного обмена, несомненно, способствовала политическая предвзятость. Люди никак не желали отказываться от тезиса, согласно которому экономические депрессии являются злом, свойственным капиталистическому способу производства, и ни в коей мере не вызываются попытками понизить ставку процента путем кредитной экспансии. Модные учителя экономической теории полагали ненаучным объяснять депрессии как явление, порождаемое только событиями в сфере денег и кредита. Существовали даже работы по истории деловых циклов, не содержащие никакого обсуждения монетарной гипотезы (см., например: Bergman E. von. Geschichte der national??ц??konomischen Krisentheorien. Stuttgart, 1895).]. Только позднее экономисты осознали, что наиболее важные и наиболее запутанные проблемы каталлактики следует искать в области косвенного обмена и что экономическая теория, не уделяющая им должного внимания, ужасно несовершенна. Вошедшие в моду исследования, касающиеся соотношения естественной ставки процента и денежной ставки процента, доминирующее влияние денежной теории циклов производства и полное упразднение доктрины одновременности и равномерности изменений покупательной способности денег стали вехами нового направления экономической мысли. Конечно, эти новые идеи были по существу продолжением работы, великолепно начатой Дэвидом Юмом, английской денежной школой, Джоном Стюартом Миллем и Кернсом.

    Еще больший вред нанесла вторая ошибка, которая возникла вследствие небрежного применения идеальной конструкции рынка с прямым обменом.

    Глубоко укоренившееся заблуждение утверждало, что обмениваемые вещи и услуги имеют одинаковую ценность. Ценность считалась объективной, внутренним качеством, присущим вещам, а не просто выражением степени интенсивности стремления разных людей приобрести их. Предполагалось, что люди сначала устанавливают величину ценности товаров и услуг путем акта измерения, а затем приступают к их обмену на товары и услуги той же ценности. Эта ошибка свела на нет подход Аристотеля к экономическим проблемам и аргументацию всех тех, кто на протяжении двух тысяч лет считал его мнение заслуживающим доверия. Это серьезно подорвало удивительные достижения экономистов классической школы и сделало работы их эпигонов, особенно Маркса и марксистской школы, абсолютно бесполезными. Основой современной экономической теории является идея о том, что именно различие ценности, присваиваемой обмениваемым объектам, приводит к тому, что обмен производится. Люди покупают и продают только потому, что они оценивают получаемые вещи выше, чем те, от которых отказываются. Таким образом, концепция измерения ценности бесполезна. Никакой процесс, который можно было бы назвать измерением ценности, ни предшествует, ни сопровождает акт обмена. Индивид может присваивать одинаковую ценность двум вещам, но тогда это не приведет к обмену. Однако если в оценке ценности существуют различия, то все, что можно утверждать, это то, что одна единица а ценится выше, чем одна единица b. Ценность и оценка ценности являются интенсивными, а не экстенсивными величинами. Они не поддаются мысленному пониманию путем применения количественных числительных.

    Ложное представление о том, что ценности измеримы и реально измеряются в ходе экономических сделок, укоренилось настолько глубоко, что даже выдающиеся экономисты стали его жертвами. Даже Фридрих фон Визер и Ирвинг Фишер считали не требующим доказательства, что существует нечто похожее на измерение ценности и экономическая теория должна продемонстрировать и объяснить метод, с помощью которого такое измерение осуществляется[Критический анализ и опровержение аргументации Фишера см.: Mises. The Theory of Money and Credit. Trans. by H.E. Baston. London, 1934. P. 4244; то же самое относительно аргументов Визера: Mises. National??ц??konomie. Geneva, 1940. P. 192194.]. Менее значительные экономисты просто утверждали, что мерой ценности служат деньги.

    Мы должны ясно отдавать себе отчет, что оценивание означает предпочтение а по сравнению с b. Логически, эпистемологически, психологически и праксиологически существует только одна форма предпочтения. Не имеет значения, предпочитает ли влюбленный одну девушку другим, человек одного друга другим людям, любитель живописи одну картину другим картинам или потребитель кусок хлеба пирожному. Отдавать предпочтение это всегда значит любить или желать a сильнее, чем b. Точно так же как не существует стандарта и мерила сексуальной любви, дружбы и симпатии, эстетического наслаждения, не существует и мерила ценности товаров. Если человек обменивает два фунта масла на рубашку, то мы можем утверждать в отношении этой сделки, что он в момент сделки и в тех обстоятельствах, в которых находился в этот момент, предпочитает одну рубашку двум фунтам масла. Безусловно, каждый акт предпочтения характеризуется определенной психической интенсивностью чувств, которые в нем выражаются. Существуют различные степени интенсивности желания добиться определенной цели, эта интенсивность и определяет психическую пользу, которую успешное действие приносит действующему индивиду. Но психические величины можно только почувствовать. Они являются глубоко личными, и не существует семантических средств, чтобы выразить их интенсивность и сообщить информацию о них другим людям.

    Способа создания единицы ценности не существует. Давайте вспомним, что две единицы однородного запаса неизбежно оцениваются по-разному. Ценность, приписываемая n-й единице, меньше, чем приписываемая (n 1-й) единице.

    В рыночной экономике существуют денежные цены. Экономический расчет это расчет в терминах денежных цен. Различные количества товаров и услуг участвуют в этом расчете вместе с суммами денег, за которые они покупаются и продаются на рынке или предположительно могут быть куплены или проданы. Предположение, что изолированный экономически самодостаточный индивид или управляющий в социалистической системе, т.е. в системе, где нет рынка средств производства, может делать вычисления, является ложным. Не существует способа, который мог бы привести от денежных расчетов рыночной экономики к какому-либо типу расчетов в нерыночной системе.

    Теория ценности и социализм

    Социалисты, институционалисты и историческая школа порицали экономистов за применение идеальной конструкции размышлений и деятельности изолированного индивида. Они утверждали, что случай Робинзона Крузо бесполезен для изучения условий рыночной экономики. Этот упрек в некотором смысле оправдан. Идеальные конструкции изолированного индивида и плановой экономики без рыночного обмена могут быть использованы только путем добавления фиктивного предположения, логически противоречащего самому себе и противоположного реальной действительности, что экономический расчет возможен и в системе без рынка средств производства.

    То, что экономисты не осознали разницу между условиями рыночной экономики и нерыночной экономики, безусловно, было серьезной ошибкой. Хотя социалистам грех критиковать эту ошибку. Именно она содержится в принимаемом экономистами по умолчанию предположении, что в социалистическом обществе также можно использовать экономический расчет и, таким образом, утверждается возможность реализации социалистических планов.

    Экономисты классической школы и их эпигоны, конечно, не могли видеть возникающие в связи с этим проблемы. Если бы ценность вещей действительно определялась количеством труда, требующимся для их производства или воспроизведения, то в связи с экономическим расчетом не возникало бы никаких дополнительных проблем. Сторонников трудовой теории стоимости нельзя упрекать за неправильное толкование проблем социалистической системы. Их роковой ошибкой была несостоятельная теория ценности. То, что кое-кто из них был готов считать идеальную конструкцию социалистической экономики полезной и осуществимой моделью для проведения глубокой реформы организации общества, не противоречит сути их теоретического анализа. Но совсем другое дело субъективная каталлактика. Для современных экономистов было бы непростительным не видеть возникающих здесь проблем.

    Визер был прав, когда однажды заявил, что многие экономисты неосознанно обсуждали коммунистическую теорию ценности коммунизма и по этой причине не позаботились о разработке теории ценности современного состояния общества[Cf. Wieser F. von. Der nat??ь??rlische Wert. Vienna, 1889. 3. Р. 60.]. Печально, что сам он также не избежал этой ошибки.

    Иллюзия, что в обществе, основанном на общественной собственности на средства производства, возможен рациональный порядок экономического управления, обязана своим происхождением теории ценности классической школы и неспособности многих современных экономистов последовательно продумать до конечных выводов фундаментальные теоремы субъективистской теории. Таким образом, социалистические утопии были порождены и сохранились благодаря недостаткам тех направлений мысли, которые марксисты отвергают как идеологическую маскировку эгоистических классовых интересов эксплуататорской буржуазии. Воистину именно ошибки этих школ позволили расцвести социалистическим идеям. Этот факт ясно демонстрирует бессодержательность марксистского учения об идеологии и его современного ответвления социологии знания.

    3. Проблема экономического расчета

    Действующий человек использует знания, полученные естественными науками, для разработки технологии, прикладной науки о действиях, возможных в мире внешних событий. Технология показывает, чего можно достичь, если некто желает этого достичь, и как это может быть достигнуто в том случае, если люди готовы применить указанные средства. С прогрессом естественных наук технология также прогрессирует. Многие предпочли бы сказать, что желание усовершенствовать технологию является движущей силой прогресса естественных наук. Количественность естественных наук сделала количественной и технологию. Современная технология по существу является прикладной наукой о количественном предсказании результата возможного действия. Результат планируемых действий вычисляется с разумной степенью точности, а вычисления производятся с целью организовать деятельность таким образом, чтобы возник определенный результат.

    Однако чистая информация, сообщаемая технологией, будет достаточна для выполнения расчета только в том случае, если все средства производства и материальные, и человеческие могут свободно замещать друг друга в соответствии с определенными коэффициентами или если они абсолютно специфичны. В первом случае для достижения любой цели будут годиться все средства производства, пусть и с поправочными коэффициентами; ситуация будет соответствовать наличию одного средства и одного рода экономических благ высшего порядка. Во втором случае каждое средство можно будет использовать для достижения только одной цели; каждой группе комплиментарных факторов производства будет присвоена ценность соответствующего блага первого порядка. (Здесь мы снова условно пренебрегаем особенностями, вносимыми фактором времени.) Ни одно из этих условий не соблюдается в мире, в котором действует человек. Средства могут замещать друг друга только в очень узких пределах; они представляют собой более или менее специфические средства для достижения разных целей. Но вместе с тем большинство средств не являются абсолютно специфическими; многие из них пригодны для разных целей. То, что существуют различные классы средств, что большая их часть лучше подходит для одних целей, меньше подходит для достижения других целей и абсолютно бесполезна для осуществления третьей группы намерений и что поэтому различные средства предусматривают различное применение, ставит перед человеком задачу распределения их по направлениям использования, так чтобы они сослужили наилучшую службу. Здесь расчеты, применяемые в технологии, бесполезны. Технология оперирует исчисляемыми и измеряемыми величинами внешних вещей и действий; она знает причинные отношения между ними, но она чужда их важности для человеческих желаний. Ее сфера только объективная потребительная ценность. Она оценивает все проблемы с точки зрения безучастного нейтрального наблюдателя физических, химических и биологических событий. В учениях о технологии нет места для понятия субъективной потребительной ценности, для специфически человеческого угла зрения и для дилемм деятельного человека. Она игнорирует экономическую проблему: использовать имеющиеся средства таким образом, чтобы более сильные желания не остались неудовлетворенными из-за того, что средства, подходящие для их удовлетворения, были потрачены впустую для удовлетворения менее сильных желаний. Для решения подобных проблем технология и ее методы счета и измерения не годятся. Технология говорит, как данная цель может быть достигнута путем применения различных средств, используемых вместе в различных комбинациях, или как различные доступные средства могут быть использованы для определенных целей. Но она не может подсказать человеку процедуру выбора из бесконечного разнообразия воображаемых и возможных способов производства. Действующий человек хочет знать, как он должен применить имеющиеся средства для максимально возможного самого экономичного устранения ощущаемого беспокойства. Но технология не обеспечивает его ничем, кроме утверждений о причинных отношениях между внешними вещами. Например, она говорит: 7а + 3b +5c + ... xn должно дать 8р. И хотя ей известна ценность, присваиваемая действующим человеком различным благам первого порядка, она не может содержать решения о том, что данная формула или любая другая из бесконечного множества подобных формул лучше всего соответствует целям, преследуемым действующим человеком. С помощью инженерной науки можно установить, как необходимо строить мост, выдерживающий определенную нагрузку, чтобы перекрыть реку в этом месте. Но она не может дать ответ на вопрос, не отвлечет ли строительство этого моста материальные факторы производства и рабочую силу от других задач, где они могли бы удовлетворить более насущную нужду, и нужно ли вообще строить мост, какую нагрузку он должен выдерживать и какой из многих вариантов строительства выбрать. Технологические расчеты могут установить соотношение различных классов средств только в той мере, в какой они могут быть взаимозаменяемы в попытке добиться определенной цели. Но деятельность обязательно должна установить соотношения всех средств, какими бы разными они ни были, безотносительно к тому, могут ли они замещать друг друга, оказывая одинаковые услуги.

    Технология и соображения, вытекающие из нее, имели бы мало пользы, если в ее схемы нельзя было бы ввести денежные цены товаров и услуг. Проекты и замыслы инженеров носили бы чисто академический характер, если бы для их сравнения не существовало общего основания. Возвышенный теоретик в уединении своей лаборатории не заботится о таких пустяках; он ищет причинные связи между различными элементами Вселенной. Но практичный человек, стремящийся улучшить условия жизни людей путем устранения беспокойства, насколько это возможно, должен знать, будет ли в данных условиях то, что он планирует, наилучшим способом или даже вообще способом снизить у людей ощущение беспокойства. Он должен знать, станет ли то, что он хочет сделать, улучшением по сравнению с текущим состоянием дел и преимуществами, которых можно ожидать от реализации других технически осуществимых проектов и которые не будут реализованы, если задуманный им проект использует имеющиеся средства. Такое сравнение возможно только при помощи использования денежных цен.

    Таким образом, деньги становятся средством экономического расчета. Это не особая функция денег. Деньги являются повсеместно используемым средством обмена и больше ничем. И лишь поскольку деньги представляют собой общепризнанное средство обмена, постольку подавляющую часть товаров и услуг можно купить и продать на рынке за деньги, и только в том случае, если это так, люди могут использовать деньги в расчетах. Коэффициенты обмена между деньгами и разнообразными товарами и услугами, которые установились на рынке в прошлом и, как ожидается, установятся на рынке в будущем, являются мысленными инструментами экономического планирования. Там, где нет денежных цен, нет и таких вещей, как экономические величины. Есть только количественные соотношения причин и следствий внешнего мира. И человек не имеет способа выяснить, какого рода деятельность лучше всего будет соответствовать его усилиям по устранению беспокойства, насколько это возможно.

    Нет нужды подробно останавливаться на примитивной экономике домашнего хозяйства самодостаточных фермеров. Эти люди выполняют только очень простые процессы производства. Им не нужны были никакие расчеты, так как они могли прямо сравнивать затраты и выпуск. Если им нужна была рубаха, они выращивали коноплю, пряли, ткали и шили. Они могли без всяких расчетов легко решить, компенсирует ли результат вспашку и другие предстоящие хлопоты. Но для цивилизованного человечества возвращение к такой жизни невозможно.

    4. Экономический расчет и рынок

    Недопустимо смешивать количественную трактовку экономических проблем с количественными методами, применяемыми при обсуждении проблем внешнего мира физических и химических событий. Отличительная черта экономического расчета заключается в том, что он не связан с чем-либо, что можно охарактеризовать как измерение.

    Процесс измерения состоит в установлении численной зависимости объекта относительно другого объекта, а именно единицы измерения. Конечным источником измерения является источник пространственных измерений. При помощи единицы, определенной относительно протяженности, измеряются энергия и потенциал, сила вещи вызывать изменения в других вещах и отношениях, а также течение времени. Стрелка прямо указывает только пространственное отношение, а все остальные количества лишь косвенно. В основе измерения лежит предположение о неизменности единицы измерения. Единица длины является скалой, на которой основаны все измерения. Предполагается, что человек не может не считать ее неизменной.

    Прошлые десятилетия стали свидетелями революции в традиционных эпистемологических установках физики, химии и математики. Мы находимся на пороге нововведений, масштаб которых невозможно предугадать. Вероятно, грядущие поколения физиков столкнутся с проблемами, напоминающими те, с которыми имеет дело праксиология. Возможно, они будут вынуждены отказаться от идеи, что есть нечто, неподвластное космическим изменениям, что наблюдатели могли бы использовать в качестве эталона измерения. Однако может случиться, что логическая структура измерения земных объектов в области макроскопических и молярных физических явлений не претерпит изменений. Измерение в микрофизике также производится в метровых шкалах, микрометрами, спектрографами, в конечном счете посредством грубых органов чувств человека, наблюдателя и экспериментатора, который сам по себе молярный[Cf. Eddington. The Philosophy of Physical Science. P. 7079, 168169.]. Оно не может освободиться от евклидовой геометрии и от понятия неизменного эталона.

    С одной стороны, существуют денежные единицы, с другой стороны, существуют измеряемые физические единицы разнообразных покупаемых и продаваемых экономических товаров и многих (но не всех) услуг. Но меновые отношения, с которыми мы должны иметь дело, непрерывно колеблются. В них нет ничего постоянного и неизменного. Они не поддаются попыткам измерить их. Они не являются фактами в том смысле, в котором физики называют фактом установленный вес определенного количества меди. Они являются историческими событиями, выражающими то, что случилось однажды в определенный момент при определенных обстоятельствах. Такое же численное меновое отношение может возникнуть снова, но нет никакой уверенности в том, что это на самом деле случится, и, если случится, вопрос остается открытым, стал ли идентичный результат плодом сохранения тех же обстоятельств или взаимодействия комплекса совершенно иных факторов, определяющих цены. Числа, используемые действующим человеком в экономическом расчете, относятся не к измеренным количествам, а к меновым отношениям, которые, как ожидается, на основе понимания сложатся на рынке в будущем, на которое только и направлена вся деятельность и которое одно имеет значение для действующего человека.

    В этом месте нашего исследования мы обсуждаем не проблему количественной экономической науки, а анализируем мысленные операции, производимые действующим человеком, применяющим количественные различия при планировании поведения. Деятельность всегда направлена на оказание воздействия на будущее состояние дел, экономический расчет всегда имеет дело с будущим. Он учитывает прошлые события и меновые отношения только ради организации будущей деятельности.

    Задача, которую стремится решить действующий человек с помощью экономического расчета, заключается в установлении последствий деятельности путем сопоставления затрат и результатов. Экономический расчет является либо оценкой ожидаемого исхода будущего действия, либо установлением последствий прошлого действия. Но последнее не служит просто преследованию исторических или дидактических целей. Его практическое значение состоит в том, чтобы показать, какую часть можно использовать на потребление, чтобы не повредить будущей способности производить. Именно для решения этой проблемы были выработаны фундаментальные понятия экономического расчета капитал и доход, прибыль и убытки, расходы и сбережения, издержки и доходы. Практическое применение этих понятий, а также всех понятий, выведенных из них, неразрывно связано с работой рынка, на котором товары и услуги всех порядков обмениваются на универсальное средство обмена, а именно деньги. В мире с другой структурой деятельности они будут носить чисто академический характер и не будут иметь никакого отношения к деятельности.

    XII. СФЕРА ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАСЧЕТА

    1. Характер денежного учета

    Экономический расчет может охватить все, что обменивается на деньги.

    Цены на товары и услуги представляют собой исторические данные, описывающие либо прошлые события, либо возможные будущие события. Благодаря информации о прошлых ценах возможно установить, что в соответствии с этим соотношением был осуществлен один или несколько актов межличностного обмена. С ее помощью нельзя определить будущие цены. Часто мы можем предположить, что рыночные условия, определявшие формирование цен в недавнем прошлом, в ближайшем будущем не претерпят изменений вообще или изменятся незначительно, так что цены также останутся неизменными или изменятся незначительно. Такие ожидания обоснованны, если цены сформировались в результате взаимодействия многих людей, готовых покупать и продавать при условии, что меновые отношения кажутся им благоприятными, а рыночная ситуация не подвержена влиянию случайных и чрезвычайных обстоятельств и, судя по всему, не подвергнется. Но основная задача экономического расчета заключается не в том, чтобы исследовать проблемы неизменных или слегка меняющихся состояний рынка и цен, а в том, чтобы изучать изменения. Действующий индивид либо предвосхищает перемены, случающиеся без его участия, и стремится приспособить свои действия к прогнозируемому состоянию дел, либо стремится затеять проект, который изменит обстоятельства, даже если ни один другой фактор не привнесет перемен. Прошлые цены используются им просто в качестве отправной точки для предвосхищения будущих цен.

    Статистики и историки удовлетворяются прошлыми ценами. Практический человек стремится предугадать цены в будущем непосредственно через час, на следующий день, в следующем месяце. Прошлые цены для него просто помощь в прогнозировании будущих цен. Он сосредоточен прежде всего на будущих ценах не только тогда, когда производит предварительные расчеты ожидаемого исхода планируемой деятельности, но и тогда, когда пытается подвести итоги своих прошлых сделок.

    В балансовом отчете и в отчете о прибылях и убытках результаты прошлой деятельности представляются в виде разницы между денежным эквивалентом собственного капитала (совокупные активы минус совокупные обязательства) в начале и в конце отчетного периода и в виде разницы между денежным эквивалентом понесенных издержек и валовым операционным доходом. В эти отчеты необходимо вносить оценочный денежный эквивалент всех активов и обязательств, отличных от наличных денег. Их стоимость должна определяться на основе цен, по которым они, возможно, могут быть проданы в будущем или, особенно в случае с производственным оборудованием, относительно ожидаемых продажных цен товаров, произведенных с их помощью. Однако старые деловые обычаи и положения коммерческих и налоговых законов привели к отклонениям от здравых принципов учета, направленного просто на максимально достижимую степень точности. В обычаях и законах отражается не только стремление к точности балансовых счетов и отчетов о прибылях и убытках, сколько преследование иных целей. Коммерческое законодательство направлено на создание такого метода учета, который косвенно защищал бы кредиторов от убытков. Оно склонно в той или иной мере оценивать активы ниже оценочной рыночной стоимости с тем, чтобы чистая прибыль и собственный капитал казались меньше, чем они есть на самом деле. Таким образом, создается запас прочности, который уменьшает опасность, что в ущерб кредиторам у фирмы будет изъято слишком много в виде якобы полученной прибыли или что, став несостоятельной, фирма сможет продолжать работать до тех пор, пока не исчерпает средства, необходимые для расчета со своими кредиторами. Напротив, налоговые законы часто проявляют склонность к методам расчета, которые завышают доходы. Идея в том, чтобы повысить эффективные ставки налогов, не отражая это повышение в шкале номинальных ставок. Поэтому мы должны проводить различие между экономическим расчетом, применяемым деловыми людьми при планировании сделок, и вычислениями, предназначенными для других целей. Определение причитающихся налогов и экономический расчет это разные вещи. Если закон, облагающий налогом домашнюю прислугу, будет предписывать считать одного слугу равным двум служанкам, никто не будет видеть в этом положении иного смысла, кроме определения величины уплачиваемого налога. Точно так же если закон о налоге на наследство предписывает оценивать акции по котировкам фондового рынка на день смерти наследодателя, то перед нами просто методика определения величины налога. Надлежащим образом ведущиеся счета в системе корректного счетоводства соблюдают точность до долларов и центов. В своих записях они демонстрируют впечатляющую четкость и численную точность, на первый взгляд устраняющие любые сомнения. Однако на самом деле большая часть содержащихся в них цифр представляет собой гипотетическое предвосхищение будущих рыночных конфигураций. Ошибочно уподоблять статьи коммерческого расчета статьям чисто технологических вычислений, т.е. проектированию машины. Инженер, когда он занимается технологической стороной своей работы, применяет только те численные соотношения, которые установлены методами экспериментальных естественных наук; деловой человек не может избежать численных выражений, являющихся результатом его понимания будущего поведения людей. Самым важным в балансовых отчетах и отчетах о прибылях и убытках является оценка активов и обязательств, не воплощенных в наличных деньгах. Все подобные балансы и отчеты по существу являются промежуточными. Они описывают, насколько возможно, состояние дел в произвольно выбранное мгновение, в то время как жизнь и деятельность продолжаются и не останавливаются. Можно ликвидировать отдельное предприятие, но нельзя остановить всю систему общественного производства. Кроме того, денежные активы и обязательства также характеризуются неопределенностью, присущей всем статьям делового учета. Их зависимость от того, как сложатся дела на рынке в будущем, не меньше, чем зависимость запасов и оборудования. Численная точность бухгалтерского учета и расчетов не должна помешать осознанию того, что их статьи носят неопределенный и спекулятивный (гипотетический) характер, так же как и все вычисления, основанные на них.

    Тем не менее все перечисленное не умаляет эффективности экономического расчета. Экономический расчет эффективен в той мере, в какой он может быть эффективным. Действующий человек получает от него все, что можно получить от числовых расчетов. Разумеется, он не является средством получения определенных знаний о будущем и не лишает деятельность ее спекулятивной (гипотетической) природы. Но недостатком это могут считать только те, кто не понимает, что жизнь не стоит на месте, что все находится в непрерывном движении и что у людей нет твердого знания о будущем.

    Задачей экономического расчета не является расширение знаний человека о будущем. Его задача состоит в том, чтобы, насколько это возможно, приспособить деятельность человека к его сегодняшнему мнению относительно удовлетворения потребностей в будущем. Для этих целей человеку нужна методика вычислений, а вычисления требуют общего знаменателя, к которому можно свести все статьи. Общим знаменателем для экономического расчета являются деньги.

    2. Границы экономического расчета

    Экономический расчет не может охватывать вещей, которые не продаются и не покупаются за деньги.

    Существуют вещи, не предназначенные для продажи, и для их приобретения необходимо пожертвовать не деньгами, а тем, что не имеет денежного выражения. Тот, кто готовит себя к великим свершениям, должен задействовать много средств, которые иногда требуют денежных затрат. Но самое важное, на что должны быть направлены эти усилия, купить нельзя. Честь, доблесть, слава, так же как и сила, здоровье и сама жизнь, участвуют в деятельности и как средства, и как цели, но они не учитываются в экономическом расчете.

    Одни вещи вообще нельзя оценить в деньгах, у других в деньгах можно выразить только часть приписываемой им ценности. При определении стоимости старого здания необходимо пренебречь его художественным и историческим значением, поскольку эти качества не являются источником дохода в деньгах или товарах, предназначенных для продажи. Все, что волнует душу только одного человека и не побуждает других людей чем-либо пожертвовать ради его приобретения, остается за пределами экономического расчета.

    Но все это ни в коей мере не умаляет полезности экономического расчета. То, что не включено в состав статей бухгалтерского учета, является либо целями, либо благами первого порядка. Для того чтобы полностью их признать и принять во внимание, не требуется никаких вычислений. Прежде чем сделать выбор, действующий человек должен сопоставить их с общим уровнем издержек, которые требуются для их приобретения и удержания. Давайте предположим, что городской совет должен выбрать один из двух проектов водоснабжения. Один предусматривает уничтожение памятника архитектуры, а второй благодаря увеличению денежных затрат сохраняет его. То, что чувства, говорящие в пользу сохранения сооружения, нельзя оценить в деньгах, никоим образом не затруднит принятие решения членами совета. Ценности, которые не выражаются денежными меновыми отношениями, наоборот, именно благодаря этому приобретают особое значение, которое делает принятие решения гораздо более легким делом. Сетования на то, что рыночные методы расчета не охватывают вещей, не предназначенных для продажи, ничем не оправданы. Нравственным и эстетическим ценностям это не наносит никакого вреда.

    Деньги, денежные цены, рыночные сделки и опирающийся на них экономический расчет являются основными мишенями для критики. Болтливые проповедники поносят западную цивилизацию за презренное торгашество. Самодовольство, лицемерие, ханжество торжествуют, высмеивая философию доллара нашей эпохи. Невротические реформаторы, неуравновешенные литераторы и честолюбивые демагоги находят большое удовольствие в осуждении рациональности и проповедовании иррациональных доктрин. По мнению этих говорунов, деньги и расчет являются чуть ли не самым страшным злом. Однако то, что люди разработали способ удостовериться, насколько это возможно, в целесообразности своих действий и в том, что беспокойство устраняется самым практичным и экономичным образом, никому не мешает строить свое поведение в соответствии с принципами, которые они считают правильными. Материализм фондовой биржи и бухгалтерского учета никому не запрещает следовать нормам Фомы Кемпийского или умереть во имя благородного дела. То, что массы предпочитают детективы поэзии и поэтому авторы первых оплачиваются лучше, не вызвано применением денег и денежного учета. Деньги не виноваты в том, что существуют бандиты, воры, убийцы, проститутки, коррумпированные чиновники и судьи. Неправда, что честность не окупается. Она вознаграждает тех, кто предпочитает верность тому, что он считает правильным, преимуществами, которые можно было бы извлечь, придерживаясь иной позиции.

    Другие критики экономического расчета не в состоянии понять, что он представляет собой метод, доступный только людям, действующим в экономической системе разделения труда при общественном порядке, основанном на частной собственности на средства производства. Он может быть использован только индивидами или группами индивидов, действующими в институциональном окружении такого общественного порядка. Следовательно, он представляет собой исчисление частной прибыли, а не общественного богатства. Это означает, что для экономического расчета рыночные цены являются конечным фактом. Он не может быть применен там, где критерием служит не спрос потребителей, предъявляемый на рынке, а гипотетические оценки властных органов, управляющих всеми государственными и земными делами. Для того, кто стремится оценивать действия с точки зрения так называемой общественной ценности, т.е. всего общества, и критиковать их, сравнивая с событиями в воображаемой социалистической системе, где будет господствовать его собственная воля, экономический расчет бесполезен. Экономический расчет в терминах денежных цен это расчет предпринимателей, производящих для потребителей рыночного общества. Для любых других задач он непригоден.

    Тот, кто желает применить экономический расчет, не должен смотреть на положение дел деспотически. В капиталистическом обществе для вычислений цены могут использовать предприниматели, капиталисты, землевладельцы и те, кто получает заработную плату. Задачам, находящимся вне забот этих категорий людей, они не соответствуют. Бессмысленно оценивать в деньгах объекты, которые не торгуются на рынке, и применять в вычислениях произвольные статьи, которые не отсылают к реальности. Законом определена сумма, выплачиваемая в качестве компенсации за виновность в смерти человека. Но законодательный акт, принятый для определения причитающихся выплат, не подразумевает, что существует цена человеческой жизни. Там, где существует рабство, есть рыночная цена на рабов. Там, где рабов нет, человеческая жизнь и здоровье res extra commercium*. Они не входят в процесс бухгалтерского учета средств.

    В терминах денежных цен можно определить величину дохода или богатства большого количества людей. Но как только наше обсуждение выходит за пределы рассуждений человека, действующего в границах рыночного общества, денежные методики расчета нам больше не помогут. Попытки выразить в деньгах богатство государства или всего человечества также незрелы, как и мистические попытки раскрыть тайны Вселенной, манипулируя расчетами размеров пирамиды Хеопса. Если деловой расчет оценивает запас картофеля в 100 дол., то суть в том, что его можно продать и возобновить за эту сумму. Если предприятие оценивается в 1 млн дол., это означает, что кто-то предполагает продать его за эту сумму. Но в чем заключается смысл статей в отчете о совокупном национальном богатстве? В чем смысл окончательного результата этих вычислений? Что туда следует включать, а что не следует? Будет ли правильным включить сюда ценность климата страны и врожденных способностей и приобретенных навыков людей? Деловой человек может обратить свою собственность в деньги, а страна не может.

    Денежные эквиваленты, применяемые в деятельности и в экономическом расчете, представляют собой денежные цены, т.е. меновые отношения денег и других товаров и услуг. Цены не измеряются, а определяются в деньгах. Цены представляют собой или цены в прошлом, или ожидаемые цены в будущем. Цены это всегда исторические факты прошлого или будущего. В ценах нет ничего, что позволило бы уподоблять их системе мер физических и химических явлений.

    3. Изменчивость цен

    Меновые отношения подвержены беспрестанным изменениям, так как беспрестанно меняются определяющие их условия. Ценность, которую индивид присваивает как деньгам, так и товарам и услугам, является результатом выбора данного момента. В каждое следующее мгновение может появиться что-нибудь новое, что приведет к другим соображениям и оценкам. Проблемой, требующей объяснения, должно быть не то, что цены колеблются, а то, что они не меняются еще быстрее.

    Ежедневный опыт учит людей, что меновые отношения на рынке переменчивы. Можно предположить, что в их представлениях о ценах это будет полностью учтено. Тем не менее все популярные концепции производства и потребления, торговли и цен в большей или меньшей степени заражены идеей жесткости цен. Обыватель склонен считать сохранение вчерашней структуры цен нормальным и справедливым и порицает изменения в меновых отношениях как нарушение законов природы и справедливости.

    Было бы ошибкой объяснять эти популярные убеждения наследием устаревших взглядов, относившихся к более стабильным условиям производства и торговли. Неизвестно, характеризовались ли цены в прошлом меньшей изменчивостью. Наоборот, скорее можно утверждать, что слияние местных рынков в крупные национальные рынки, появление в итоге охватывающего весь мир мирового рынка и эволюция торговли, стремящейся к непрерывному снабжению потребителей, сделали изменения цен менее частыми и резкими. В докапиталистические времена большая стабильность наблюдалась в технологических методах производства, но в снабжении местных рынков и приспособлении предложения к изменяющемуся спросу наблюдалась гораздо большая степень нерегулярности. Но даже если и в самом деле в далеком прошлом цены были несколько более стабильными, для нашей эпохи это не имеет никакого значения. Популярные представления о деньгах и ценах сложились не на основе идей, сформировавшихся в прошлом. Было бы ошибкой интерпретировать их как атавизм, пережиток прошлого. В современных условиях каждый индивид сталкивается с таким количеством проблем, связанных с покупкой и продажей, что мы вправе предположить, что его взгляды на эти вопросы не являются бездумным восприятием традиционных идей.

    Легко понять, почему те, чьим краткосрочным интересам ценовые изменения наносят ущерб, негодуя по поводу подобных изменений, подчеркивают, что предыдущие цены были не только более справедливыми, но и более нормальными, и утверждают, что стабильность цен согласуется с законами природы и нравственности. Но любое изменение цен содействует краткосрочным интересам других людей. Они определенно не склонны настаивать на справедливости и нормальности жесткости цен.

    Ни атавистические реминисценции, ни эгоистические групповые интересы не могут объяснить популярности идеи ценовой стабильности. Ее корни следует искать в том, что представления об общественных отношениях строятся по образу и подобию естественных наук. Экономисты и социологи, ставящие своей целью перестроить общественные науки по примеру физики или психологии, лишь следуют образу мысли, который задолго до этого был принят на вооружение популярными заблуждениями. Даже экономисты классической школы очень медленно избавлялись от этой ошибки. Для них ценность была чем-то объективным, т.е. явлением внешнего мира, неотъемлемым качеством вещей, а потому измеряемой. Они не сумели понять чисто человеческий и произвольный характер ценностных суждений. Насколько известно, первым, кто показал, что происходит при предпочтении одной вещи другой, был Сэмюэл Бэйли[Cf. Bailey S. A Critical Dissertation on the Nature, Measures and Causes of Values. London, 1825. 7 in Series of Reprints of Scarce Tracts in Economics and Political Science, London School of Economics. London, 1931.]. Но его книга прошла незамеченной, как и работы других предтеч субъективной теории ценности.

    Разоблачение ошибок, касающихся проблем измеримости в сфере деятельности, является задачей не одной только экономической науки. В той же мере она является задачей экономической политики, поскольку провалы современной экономической политики в значительной степени обязаны прискорбному недоразумению, вызванному мыслью о том, что в межчеловеческих отношениях есть нечто постоянное, а потому измеримое.

    4. Стабилизация

    Продуктом всех этих ошибок является идея стабилизации.

    Изъяны правительственного денежного регулирования и катастрофические последствия политики, направленной на понижение ставки процента и стимулирование деловой активности путем кредитной экспансии, вызвали к жизни идеи, которые в конце концов породили лозунг стабилизации. Можно объяснить его возникновение и его привлекательность, можно понять его как плод последних 150 лет денежного обращения и банковского дела, можно, так сказать, в качестве оправдания упомянуть смягчающие обстоятельства допущенных ошибок. Но подобные сочувственные объяснения не делают эти заблуждения более разумными.

    Стабильность, на установление которой направлены программы стабилизации, бессодержательное и противоречивое понятие. У человека склонность к деятельности, т.е. улучшению условий жизни, является врожденной. С каждым мгновением человек изменяется и вместе с ним изменяются его оценки, желания и действия. В царстве деятельности нет ничего более постоянного, чем изменения. Помимо вечных априорных категорий деятельности в этом безостановочно колеблющемся мире не существует других стационарных ориентиров. Бесполезно отделять процесс определения ценности и деятельность от непостоянства человека и переменчивости его поведения и рассуждать, как если бы во Вселенной существовали вечные ценности, независимые от субъективных оценок людей и способные стать мерилом оценки реальной деятельности[По вопросу о склонности разума считать жесткость и неизменность существенным качеством, а изменение и движение случайным см.: Bergson. La Pens??й??e et le mouvant. P. 85 ff.].

    Все предлагаемые методы оценки изменений на основе покупательной способности денежной единицы более или менее непреднамеренно основаны на призрачном образе вечного и не подверженного изменениям существа, которое с помощью неизменного эталона определяет количество удовлетворения, которое доставляет ему денежная единица. Это является жалким оправданием плохо продуманной идеи, заключающейся в том, что нужно лишь измерить изменения покупательной способности денег. Основная проблема понятия стабильности заключается именно в концепции покупательной способности. Неспециалист, руководствуясь физическими представлениями, как-то задумался о деньгах как о мериле цен. Он посчитал, что колебания меновых отношений касаются только товаров и услуг, но не отношения между деньгами и всей совокупностью товаров и услуг. Позднее люди поменяли местами члены этого утверждения. И постоянство ценности стало приписываться не деньгам, а совокупности покупаемых и продаваемых вещей. Люди стали изобретать методы сопоставления совокупностей единиц товаров и денежной единицы. Страстное желание отыскать показатели для измерения покупательной способности подавило все сомнения. При этом не обращалось никакого внимания ни на сомнительность и несравнимость данных о ценах, ни на произвольный характер применяемых для расчета средних величин методик.

    Ирвинг Фишер, выдающийся экономист, бывший активистом американского движения за стабилизацию, противопоставил доллару корзину, включающую в себя все товары, покупаемые домохозяйками на рынке для текущего обеспечения своего домашнего хозяйства. Пропорционально изменению количества денег, необходимых для покупки содержимого этой корзины, меняется покупательная способность доллара. Целью политики стабилизации стало сохранение неизменности этих денежных затрат[Cf. Fisher I. The Monetary Illusion. New York, 1928. P. 1920.]. Все было бы хорошо, если бы предпочтения домохозяйки и состав приобретаемой ею воображаемой корзины были постоянными элементами, если бы эта корзина включала в себя одинаковые товары в одинаковых количествах и если бы роль, которую играет этот ассортимент товаров в жизни семьи, не изменялся. Но мы живем в мире, где ни одно из этих условий не выполняется.

    Прежде всего фактом является то, что качество производимых и потребляемых товаров постоянно меняется. Было бы ошибкой отождествлять пшеницу с пшеницей, не говоря уже об обуви, шапках и других изделиях. Огромные ценовые различия продаваемых в одно и то же время товаров, которые повседневная речь и статистики объединяют в одном классе, явно подтверждают этот трюизм. Идиоматическое выражение утверждает, что две горошины одинаковы, но покупатели и продавцы различают качество и сорта гороха. Бессмысленно сравнивать цены, которые платятся в разных местах и в разное время за товары, которые технология или статистика называет одним именем, если нет уверенности в том, что их качество, за исключением разницы месторасположения, абсолютно одинаково. В этой связи качество означает следующее: все свойства, на которые обращают внимание покупатели и потенциальные покупатели. То, что качество всех товаров и услуг первого порядка подвержено изменениям, подрывает одно из основополагающих допущений всех числовых индексных методов. Не имеет значения, что ограниченное число товаров высших порядков (особенно металлов и химических соединений, которые можно описать лишь с помощью формул) соответствует строгим описаниям их характерных свойств. Измерение покупательной способности будет зависеть от цен на товары и услуги первого порядка, причем на все. Использование цен на товары производственного назначения бессмысленно, поскольку при этом нельзя избежать многократного учета последовательных этапов производства одного и того же потребительского товара, искажающего результат. Ограничивание группой специально отобранных товаров всегда произвольно и потому порочно.

    Но даже если не обращать внимание на эти непреодолимые препятствия, поставленную задачу все равно нельзя решить. Не только потому, что изменяются технологические особенности товаров и появляются новые виды товаров, а старые исчезают. Меняются представления о ценности, вызывающие изменения спроса и производства. Посылки теории измерения требуют людей с устойчивыми желаниями и оценками. Мы можем считать ценовые изменения выражением изменений покупательной способности денег только в том случае, если люди всегда одинаково оценивают одни и те же вещи.

    Поскольку невозможно установить общую сумму денег, потраченных на потребительские товары в данный отрезок времени, статистики должны полагаться на цены, уплачиваемые за отдельные товары. В связи с этим возникают еще две проблемы, не имеющие аподиктического решения. Необходимо присвоить различным товарам коэффициенты важности. Было бы очевидной ошибкой не учитывать в расчетах роль, которую каждый товар играет в общей системе домашнего хозяйства индивидов. Но установление этих весов также произвольно. На основе собранных и скорректированных данных необходимо вычислить средние величины. Существуют арифметические, геометрические, гармонические средние, существует квазисредняя, известная как медиана. Каждая из них приводит к разным результатам. Ни один из них не может считаться логически неуязвимым ответом. Любое решение в пользу одного из этих методов расчета будет произвольным.

    Мы жили бы в мире стабильности, если все обстоятельства жизни людей оставались бы неизменными, если все люди постоянно повторяли бы одни и те же действия, поскольку постоянными оставались бы ощущаемые ими беспокойства и представления об их устранении, или если мы имели бы основание предполагать, что изменения факторов, касающихся некоторых индивидов и групп людей, всегда уравновешиваются противоположными изменениями у других индивидов или групп людей и поэтому не оказывают влияния на совокупный спрос и совокупное предложение. Однако мысль, что в подобном мире покупательная способность денег может меняться, противоречива. Как будет показано ниже, изменения в покупательной способности денег в разное время и в разной степени неизбежно оказывают влияние на цены различных товаров и услуг. Соответственно они должны вызывать изменения в спросе и предложении, в производстве и потреблении[См. с. 385386.]. Идея, заложенная в неуместном термине уровень цен, что будто бы при прочих равных условиях все цены могут подниматься или падать одновременно, несостоятельна. Прочие условия не могут оставаться равными, если покупательная способность денег меняется.

    В сфере праксиологии и экономической теории в понятие измерения нельзя вложить никакого смысла. В гипотетическом состоянии устойчивых условий нет изменений объекта измерений. В фактически существующем мире перемен нет неизменных точек, размеров, отношений, которые могли бы служить в качестве эталона. Покупательная способность денежной единицы никогда не меняется равномерно в отношении всех покупаемых и продаваемых вещей. Понятия стабильности и стабилизации бессодержательны, если не относятся к состоянию устойчивости и его поддержанию. Однако это состояние устойчивости не может быть даже последовательно продумано до своих конечных логических следствий; еще меньше у него шансов на реализацию[См. с. 233237.]. Там, где есть деятельность, существуют и изменения. Деятельность это рычаг изменений.

    Претенциозная серьезность, которую статистики и статистические бюро демонстрируют, вычисляя индексы покупательной стоимости и стоимости жизни, неуместна. В лучшем случае значения этих индексов представляют собой очень грубые и неточные иллюстрации произошедших изменений. В периоды вялых изменений соотношения предложения и спроса на деньги они вообще не дают никакой информации. В периоды инфляции, а следовательно, и резких изменений цен они дают грубое представление о событиях, которые каждый индивид переживает ежедневно. Благоразумная домохозяйка знает о том, как изменения цен влияют на ее хозяйство, гораздо больше, чем нам могут сказать статистические средние. Ей мало пользы от расчетов, игнорирующих изменения в качестве и количестве товаров, которые она может купить по ценам, учтенным в этих расчетах. Если она, взяв за ориентир два или три товара, измеряет подорожание лично для себя, ее подход не менее научен и не более произволен, чем подход искушенных математиков, манипулирующих рыночной информацией посредством своих изощренных методов.

    В практической жизни никто не дает себя одурачить с помощью этих индексов. Никто не согласится с выдумками, что их следует рассматривать как измерения. Там, где величины измерены, все дальнейшие сомнения и разногласия относительно их размерности прекращаются. Эти вопросы уже улажены. Никто не рискнет спорить с метеорологами об их измерениях температуры, влажности, атмосферного давления и других величин. Но с другой стороны, никто просто так не согласится со значениями индексов, если не ожидает личных выгод от признания их общественным мнением. Введение индексов не разрешает споры. Оно просто переводит их в область, где столкновение противоположных мнений и интересов является непримиримым.

    Человеческая деятельность порождает перемены. Поскольку существует человеческая деятельность, постольку стабильность отсутствует, а есть безостановочные изменения. Исторические процессы суть последовательность изменений. Человек не властен остановить их и стать причиной стабильности, в которой вся история застывает на паузе. В природе человека заложено бороться за улучшение, порождать новые идеи, перестраивать условия жизни в соответствии с этими идеями.

    Рыночные цены являются историческими фактами, выражающими состояние дел в определенный момент необратимого исторического процесса. В сфере интересов праксиологии концепция измерения не имеет смысла. В идеальном (и, разумеется, неосуществимом) состоянии устойчивости и стабильности не существует изменений, которые нужно измерять. В фактически существующем мире постоянных изменений нет неизменных точек, размеров, отношений, ориентируясь на которые можно было бы измерить изменения.

    5. Корни идеи стабилизации

    Экономический расчет не требует денежной стабильности в том смысле, какой в этот термин вкладывают сторонники движения за стабилизацию. То, что устойчивость покупательной способности денежной единицы невообразима и неосуществима, никак не вредит экономическому расчету. Денежный расчет требует денежной системы, функционирование которой не подрывается вмешательством государства. Попытки увеличить количество денег в обращении то ли для того, чтобы увеличить государственные расходы, то ли для того, чтобы вызвать временное снижение ставки процента, разрушают всю сферу денежного обращения и расстраивают экономический расчет. Первейшей целью денежной политики должно быть недопущение развязывания правительством инфляции и создания условий, поощряющих кредитную экспансию со стороны банков. Однако эта программа сильно отличается от путаных и внутренне противоречивых программ стабилизации покупательной способности.

    Все, что необходимо для экономического расчета, это избегать сильных и неожиданных колебаний предложения денег. Золото, а до середины XIX в. серебро очень хорошо удовлетворяли всем целям экономического расчета. Изменения в спросе и предложении драгоценных металлов и вызываемые этим перемены протекали так медленно, что экономический расчет предпринимателей мог пренебречь ими, не опасаясь отклониться далеко в сторону. Точность недостижима в экономическом расчете, даже если не учитывать недостатки, проистекающие от недооценки изменений в денежной сфере[Ни одно практическое вычисление не может быть точным. Формула, лежащая в основе расчета, может быть верной, но сам расчет зависит от приблизительно установленных величин и поэтому неизбежно неточен. Экономическая наука, как было показано выше (с. 41), является точной наукой о реальных вещах. Но как только в цепь рассуждений вводится информация о ценах, мы отказываемся от точности и экономическая теория уступает место экономической истории.]. Строя свои планы, деловой человек неизбежно использует данные, относящиеся к неизвестному будущему; он рассматривает будущие цены и будущие издержки производства. Бухгалтерский учет, пытающийся определить результат прошлой деятельности, находится в таком же положении, поскольку опирается на оценку основных средств, запасов и дебиторской задолженности. Несмотря на неопределенность, экономический расчет в состоянии успешно выполнять стоящие перед ним задачи, поскольку эта неопределенность не вытекает из недостатков системы расчета. Она присуща самой деятельности, которая всегда имеет дело с неопределенным будущим.

    Идея поддержания стабильности покупательной способности порождена не попытками сделать экономический расчет более точным. Ее источник в желании создать тихую гавань, свободную от безостановочного потока человеческих дел, не испытывающую влияния исторического процесса. Пожертвования, предназначенные для того, чтобы обеспечить пожизненную ренту для церкви, благотворительных институтов или семьи, долгое время выражались в земле или в натуральной выплате продуктами сельского хозяйства. Позже к этому добавился денежный аннуитет (ежегодно уплачиваемый взнос). Дарители и бенефициарии ожидали, что на ежегодные выплаты, выраженные в определенном количестве драгоценных металлов не будут оказывать влияние изменения экономических условий. Но эти надежды оказались иллюзорными. Последующие поколения обнаружили, что планы их предков не осуществились. Под влиянием данного опыта они начали изучать, как можно добиться этой цели. Поэтому они занялись измерением изменений покупательной способности и устранением подобных изменений.

    Проблема приобрела еще большую значимость, когда правительства стали проводить политику непогашаемых и бесконечных заимствований. Государство, это новое божество восходящей эры государственничества, вечный и надчеловеческий институт, неподвластный земной бренности, предложило гражданам возможность отдать свое богатство на сохранение и получать стабильный доход, защищенный от любых превратностей судьбы. Оно нашло способ освободить индивида от необходимости рисковать и приобретать свое богатство и свой доход каждый раз заново на капиталистическом рынке. Тот, кто инвестировал капитал в обязательства, выпущенные правительством или его органами, больше не подвергается неотвратимым законам рынка и суверенитета потребителей. Он больше не испытывает необходимости инвестировать свой капитал так, чтобы тот наилучшим образом служил нуждам и желаниям потребителей. Он спокоен, защищен от опасности конкурентного рынка, где убытки являются наказанием за неэффективность; вечное государство взяло его под свое крыло и гарантировало ему безмятежное наслаждение капиталом. С этого момента его доход возникает не вследствие удовлетворения желаний потребителей наилучшим образом, а из налогов, собираемых государственным аппаратом принуждения и насилия. Он больше не слуга окружающих его граждан, подчиняющийся их верховной власти; он партнер государства, которое правит людьми и собирает с них дань. Процент, выплачиваемый государством, меньше, чем предлагаемый рынком. Но эта разница с лихвой компенсируется неоспоримой платежеспособностью должника государства, чьи доходы зависят не от удовлетворения народа, а от того, как оно добивается уплаты налогов.

    Несмотря на неприятный опыт государственных долгов в прежние времена, люди готовы легко поверить модернизированному государству XIX в. Все предполагают, что это новое государство будет скрупулезно отвечать по добровольно принятым обязательствам. Капиталисты и предприниматели прекрасно сознавали, что в рыночном обществе нет иного пути сохранения приобретенного богатства, кроме приобретения его каждый день заново в жесткой конкуренции со всеми как с уже существующими фирмами, так и с новыми игроками, ходящими по лезвию ножа. Предприниматель, постаревший и уставший, не готовый больше рисковать своим тяжело заработанным богатством в новых попытках удовлетворить желания потребителей, и наследник прибыли других людей, ленивый и отдающий отчет в своей неэффективности, предпочли инвестировать в облигации государственного долга, потому что хотели быть свободными от законов рынка.

    Далее, непогашаемый бессрочный государственный долг предполагает стабильность покупательной способности. Хотя государство и его принуждение могут быть вечными, проценты, выплачиваемые по государственному долгу, могут быть вечными, только если основаны на неизменном эталоне ценности. И здесь инвестор, в целях безопасности избегающий рынка, предпринимательства, инвестиций в свободное предприятие и предпочитающий государственные облигации, вновь сталкивается с изменчивостью любых человеческих дел. Он обнаруживает, что в рамках рыночного общества нет места богатству, не зависящему от рынка. Его попытки найти неисчерпаемый источник дохода проваливаются.

    В этом мире нет стабильности и защищенности и никакие человеческие попытки не в силах их создать. В социальной системе рыночного общества нет иных средств приобретения и сохранения богатства, помимо успешного обслуживания потребителей. Разумеется, государство в состоянии собрать платежи со своих подданных и занять капитал. Тем не менее даже самое жестокое государство в долгосрочной перспективе не способно игнорировать законы, определяющие человеческую жизнь и деятельность. Если государство использует взятые в долг средства для инвестиций в то, что лучше всего отвечает желаниям потребителей, и добивается успеха на предпринимательском поприще в свободной и равной конкуренции с частными предпринимателями, то оно находится в одинаковом положении с любым другим бизнесменом и может платить проценты, поскольку создало прибыль. Но если государство вложило капитал неудачно и не получило прибыли или если оно израсходовало деньги на текущие расходы, то заимствованный капитал уменьшается или полностью исчезает и ему уже не из чего платить проценты и основную сумму долга. Тогда обложение людей налогами остается единственным средством выполнения условий кредитного договора. Собирая налоги для подобных платежей, государство заставляет граждан отвечать за промотанные в прошлом деньги. Уплаченные налоги не компенсируются никакими текущими услугами, оказываемыми государственным аппаратом.

    Государство платит проценты за капитал, который был проеден и больше не существует. Казна обременяется плачевными результатами прошлой политики.

    Хорошим примером могут послужить краткосрочные долги правительства в особых условиях. Безусловно, распространенное оправдание военных займов абсурдно. Все необходимое для ведения войны должно обеспечиваться ограничением гражданского потребления, использованием части имеющегося капитала и более усердной работой. Вся тяжесть войны ложится на плечи живущего поколения. Воздействие, испытываемое следующими поколениями, заключается в том, что в наследство от живущих в связи с понесенными военными расходами они получат меньше, чем получили бы, если бы войны не случилось. Финансирование войны посредством займов не перекладывает тяжесть войны на детей и внуков[В этом контексте займы означают капитал, взятый у тех, кто имеет деньги, для того, чтобы дать в кредит. Здесь мы не касаемся кредитной экспансии, основным инструментом которой в современной Америке являются заимствования у коммерческих банков.]. Это просто метод распределения бремени финансирования войны между гражданами. Если все затраты покрывались бы с помощью налогов, то обратиться можно было бы только к тем, кто имеет ликвидный капитал. Участие остальных людей было бы недостаточным. Краткосрочные займы могут помочь в устранении подобного неравенства, поскольку позволяют справедливо возложить бремя и на владельцев основного капитала.

    Долгосрочные государственные и полугосударственные займы являются чужеродным и вносящим беспорядок элементом в структуре рыночного общества. Их учреждение было тщетной попыткой вырваться за границы человеческой деятельности и создать гавань защищенности и вечности, избавленную от мимолетности и нестабильности земной суеты. Что за самонадеянная наглость занимать и давать в долг навечно, заключать контракты с вечностью, предусматривать доход навсегда! В этом отношении никакой роли не играет, были ли эти займы формально оформлены как непогашаемые; по замыслу и на практике они, как правило, трактовались в качестве таковых. В период расцвета либерализма некоторые западные государства и в самом деле погасили часть своего долгосрочного долга путем честных выплат. Однако по большей части новые долги просто накладывались на старые. Финансовая история последнего столетия демонстрирует постоянное увеличение размера государственной задолженности. Никто не считает, что государства будут бесконечно нести на себе тяжесть этих процентных выплат. Очевидно, что рано или поздно эти долги будут ликвидированы тем или иным способом, но определенно не путем выплаты процентов и суммы основного долга согласно условиям контракта. Множество искушенных авторов уже заняты разработкой моральных оправданий этого окончательного урегулирования[Самая популярная из этих доктрин кристаллизовалась во фразе: государственный долг не бремя, поскольку мы должны сами себе. Если бы это было так, то полное уничтожение государственного долга было бы безобидной операцией, простым бухгалтерским действием. Дело же в том, что государственный долг есть воплощение требований людей, которые в прошлом вверили свой капитал государству, к тем, кто сегодня производит новое богатство. Он обременяет страту производителей в пользу другой части народа. Можно освободить производителей от этого бремени, собирая налоги, необходимые для выплат, исключительно с владельцев облигаций. Однако это означает незамаскированное аннулирование долга.].

    То, что экономический расчет на основе денег неадекватен задачам, поставленным перед ним в этих иллюзорных проектах создания неосуществимого царства покоя, свободного от неизбежных ограничений человеческой деятельности и обеспечения вечной безопасности, не может считаться пороком. Не существует вечных, абсолютных и неизменных ценностей. Искать эталон подобных ценностей тщетно. Нельзя обвинять экономический расчет в несовершенстве на том основании, что он не соответствует путаным идеям людей, тоскующих по стабильному доходу, не зависящему от человеческих производственных процессов.

    XIII. ДЕНЕЖНЫЙ РАСЧЕТ КАК ИНСТРУМЕНТ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

    1. Денежный расчет как метод мышления

    В условиях общественной системы разделения труда денежный расчет является путеводной звездой деятельности. Это компас, направляющий производственные усилия человека. Человек делает расчеты для того, чтобы отличить прибыльные отрасли производства от неприбыльных, отрасли, одобряемые независимым потребителем, от тех, которые последний одобрять не склонен. Каждый шаг предпринимательской деятельности тщательно исследуется посредством денежного расчета. Предварительное обдумывание планируемой деятельности превращается в предварительные коммерческие расчеты ожидаемых издержек и ожидаемой выручки. Ретроспективное определение результата прошлой деятельности превращается в анализ прибылей и убытков.

    Система экономического расчета в денежных терминах обусловлена определенными общественными институтами. Она может действовать только в институциональном окружении разделения труда и частной собственности на средства производства, когда товары и услуги всех порядков покупаются и продаются против повсеместно используемого средства обмена, т.е. денег.

    Денежный расчет является методом вычислений, применяемым людьми, которые действуют в обществе, основанном на частном контроле за средствами производства. Это прием действующих индивидов; как способ вычислений он предназначен для установления частного богатства и дохода, а также частных прибылей и убытков индивидов, действующих от своего имени в обществе свободного предпринимательства[В партнерствах и корпорациях всегда действуют индивиды, хотя и не один-единственный индивид.]. Все его результаты относятся только к действиям индивидов. Когда статистики суммируют эти результаты, общий итог показывает сумму автономных действий самонаводящихся индивидов, а не результат деятельности коллективного органа, целостности, совокупности. Денежный расчет совершенно неприменим и абсолютно бесполезен в тех случаях, когда вещи рассматриваются не с точки зрения индивидов. Он подразумевает исчисление прибыли индивидов, а не мнимой общественной ценности и общественного благосостояния.

    Денежный расчет является основным средством планирования и деятельности в социальном окружении общества свободного предпринимательства, управляемого и руководимого рынком и его ценами. Он зародился в этой среде и постепенно совершенствовался по ходу улучшения рыночного механизма и расширения перечня вещей, переуступаемых на рынке за деньги. Именно экономический расчет придал измерению, числу и счету ту роль, которую они играют в нашей количественной и вычисляющей цивилизации. Физические и химические измерения нужны для практической деятельности только потому, что существует экономический расчет. Именно денежный расчет делает арифметику оружием в борьбе за лучшую жизнь. Он дает способ использовать достижения лабораторных экспериментов в целях наиболее эффективного устранения беспокойства.

    Полного совершенства денежный расчет достигает в бухгалтерском учете движения капитала. Он устанавливает денежные цены имеющихся в распоряжении средств и сопоставляет эту совокупность с изменениями, вызываемыми деятельностью и действием этих факторов. Это сравнение показывает, какие изменения происходят в состоянии дел действующих людей и величину этих изменений; он даст возможность удостовериться в успехе и неудаче, определить прибыли и убытки. Систему свободного предпринимательства окрестили капитализмом, чтобы осудить и очернить. Однако этот термин можно считать очень уместным. Он относится к самой характерной черте этой системы, ее самой выдающейся особенности, а именно к той роли, которую понятие капитала играет в ее поведении.

    Некоторым людям денежный расчет кажется отвратительным. Они не желают, чтобы голос критического разума пробудил их от грез. Реальность их раздражает, они стремятся в царство неограниченных возможностей. Общественный порядок, где все насквозь просчитывается в долларах и центах, им омерзителен. Они называют свои жалобы благородными манерами, достойными друзей духа, красоты и добродетели, противопоставляя их постыдной низости и подлости мещанства. Но рациональность вычисляющего и рассчитывающего разума не мешает культу красоты и добродетели, мудрости и поискам истины. Лишь романтические грезы не способны выжить в обстановке трезвой критики. Хладнокровный рассчитывающий субъект является суровым критиком возвышенного мечтателя.

    Наша цивилизация неразрывно связана с методами экономического расчета. Она погибнет, если мы откажемся от этих самых точных интеллектуальных методов активной деятельности. Гете был прав, назвав метод двойной записи бухгалтерского учета одним из прекраснейших изобретений ума человеческого[См.: Гете И.В. Годы учения Вильгельма Мейстера: Роман//Собр. соч. в 10-ти тт. Т. 7. М.: Художественная литература, 1978. С. 30.].

    2. Экономический расчет и наука о человеческой деятельности

    Эволюция капиталистического экономического расчета была необходимым условием создания систематической и логически стройной науки о человеческой деятельности. Праксиология и экономическая теория занимают свое место в эволюции человеческой истории и процессе научных исследований. Они могли возникнуть только тогда, когда деятельный человек сумел создать методы размышления, которые позволили ему рассчитывать свои действия. В самом начале наука о человеческой деятельности была дисциплиной, имеющей дело лишь с теми действиями, которые могли быть проверены денежным расчетом. Она изучала только то, что мы можем назвать предметом экономической науки в узком смысле, т.е. действия, которые в рыночном обществе осуществляются при посредстве денег. Начало ее развития отмечено разрозненными исследованиями денежного обращения, кредита и цен на различные товары. Знание, сообщенное законом Грэшема, первыми грубыми формулировками количественной теории денег, такими, как формулировки Бодена и Даванцати, и законом Грегори Кинга, стало первым признаком осознания того, что деятельность отличается регулярностью явлений и неизбежной необходимостью. Первая всеобъемлющая система экономической теории, выдающееся достижение экономистов классической школы, была по существу теорией исчисляемой деятельности. Вдоль линии, отделяющей деятельность, исчислимую в денежных терминах, от прочей деятельности, она неявно провела границу между тем, что следует считать экономическим, а что внеэкономическим. Отталкиваясь от этого, экономисты были вынуждены постепенно расширять область своих исследований до тех пор, пока в конце концов не разработали систему, включающую в себя любой человеческий выбор, общую теорию деятельности.








    Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке