• 7. ИЗМЕНЕННЫЕ СОСТОЯНИЯ И КОМА
  • 8. РАБОТА С КОМАМИ
  • 9. КОМА И ОПЫТ ШАМАНИЗМА
  • 10. СНОВИДЯЩЕЕ ТЕЛО И МИФИЧЕСКОЕ ТЕЛО
  • 11. БЕССМЕРТНЫЙ "ТЫ"
  • 12. СМЕРТЬ МОЗГА И ЭТИКА ТАНАТОСА
  • Часть II ТЕОРИЯ И ОБУЧЕНИЕ

    7. ИЗМЕНЕННЫЕ СОСТОЯНИЯ И КОМА


    Одна из основных идей этой книги заключается в том, что есть сильные, драматические и значимые события, которые проявляются в коматозных состояниях. Одна из причин, объясняющих невероятную мощь коматозных событий, безусловно, заключена во врожденной тяге к самопознанию, присущей таким людям, как Питер и Джон. Мне кажется, что всем нам свойственна эта тяга.

    Однако стиль работы конкретного терапевта может как поощрять, так и тормозить раскрытие таких трансовых процессов. Наши убеждения, прошлый опыт и образование во многом определяют то, насколько глубоко и основательно мы можем помочь людям на грани смерти погрузиться в ее пучину и вернуться назад с новой жизнью.

    Таким образом, вторая часть этой книги посвящена обучению тому, как работать с людьми в измененных состояниях и комах и как понять те необычные переживания, которые они встречают на пути.


    Сопутствующие парадигмы

    Идея, которой я руководствовался в моей работе, представляет собой смесь научного реализма, феноменологического уважения к индивидуальным переживаниям и гипотезы о том, что все происходящее содержит в себе семена нашей целостности1. Это убеждение превращает меня в современного алхимика. Если древние алхимики работали над превращением материи в золото, то материя, с которой работаю я, — это ощущения клиента. Я склонен меньше сосредоточиваться на содержании разговора и уделять больше внимания эмоциональному и интеллектуальному духу или энергии человека.

    Как и все алхимики, я верю в природу и духовность человека. Сотни людей, которых мне довелось видеть в экстремальных состояниях, убедили меня, что в самых абсурдных и невероятных обстоятельствах скрыто нечто чудесное. Я считаю человеческую природу божественной, ибо в самом невообразимом хаосе человек находит семена творения.

    Моя теория состоит в том, что тип вмешательства, необходимый данному человеку в данной ситуации, всегда можно отыскать в происходящих процессах. Усиление общего процесса и работа с восприятиями приносят людям те чувства, прозрения и облегчение, которых они ищут. Но для того чтобы отыскать эти воздействия, мы должны быть способны различать, что именно мы воспринимаем.


    Структура процесса и измененные состояния

    Теория процесса пытается рассматривать события в нейтральных терминах, не разделяя их на материю и дух, разум и тело, сознательное и бессознательное. Таким образом, одна и та же теория и связанный с ней инструментарий используются в самых разнообразных психогенно ориентированных состояниях, независимо от их связи с метаболическими или структурными патологиями мозга. Изучение процессуальной работы в обычных ситуациях весьма полезно для работы с умирающими, и наоборот, работа с умирающими формирует великолепную основу для понимания обычных состояний сознания. Состояния, через которые проходят умирающие люди, подобны состояниям, которые встречаются в обычной процессуальной работе. Лишь интенсивность и степень изумления возрастают. Мне кажется, что в коме не происходит ничего такого, что бы не пыталось случиться с людьми все время.

    Однако коматозные состояния все же специфическим образом отличаются от других состояний. Кома — это самая глубокая форма бессознательности. Если сознание находится на одном конце спектра осведомленности, то кома — на противоположном, причем между этими крайностями находится множество различных видов измененных состояний. Кома — это крайняя форма жизни, в которой индивида почти никогда не удается побудить к реагированию на пагубные воздействия. Однако мы уже видели, что особые формы общения могут осветить эту "черную дыру" жизни.

    Коматозные состояния отличаются от таких психогенных расстройств, как кататония, тем, что они почти всегда связаны с органическими повреждениями или метаболическими изменениями мозга2. Процессуальная работа с комами в первую очередь включает в себя ослабление или устранение возможных причин, вызывающих кому, таких, как недостаток глюкозы и кислорода (особенно это касается диабетиков и людей в околосмертных ситуациях). Только после того, как индивид прошел необходимый курс лечения органических повреждений, можно сосредоточиться на поведенческих сигналах3.


    Кома и трансы

    Все состояния сознания, отличающиеся от обычных (с которыми мы отождествляемся), я буду называть измененными состояниями4. В обычных состояниях люди способны вербально или невербально отвечать на вопросы, могут разговаривать о тех же повседневных реалиях, которые интересуют других. В измененных состояниях, типа тех, что мы встречаем в процессах умирания, реакции на вопросы о повседневных реалиях сведены к минимуму или вовсе отсутствуют. Люди не могут свободно входить в эти состояния и выходить из них. Они выглядят отсутствующими, их память может быть серьезно расстроена, и у них, как правило, неважная ориентация в пространстве и времени. Продолжительность таких состояний в огромной степени зависит от нашей способности устанавливать контакт с человеком.

    Будем считать, что обычная реальность — это мир, согласующийся с общепринятым мнением. Это мир, с которым связаны наши нормальные самоотождествления, наша повседневная жизнь. В этом состоянии мы способны, если пожелаем, на более или менее немедленную вербальную или невербальную обратную связь, мы в определенной степени выражаем интерес к остальному миру. Таким образом, мы можем утверждать, что, когда в последний день своей жизни Питер сказал мне, что я могу идти домой и что я должен позаботиться о его жене, он находился в обычном состоянии сознания.

    Легкими (1/4)[2] трансами называются состояния, в которых люди реагируют на общение с небольшой задержкой или слегка невпопад. Когда нас одолевает сонливость или мы погружены во внутренние раздумья — значит, мы пребываем в легком трансе. Большинство из нас находится в легком трансе, когда нам приходится общаться с другими, не желая этого.

    Умеренные (1/2) трансы — это состояния, в которых обратная связь (реакция на общение) происходит с большой задержкой или сильно невпопад. В умеренном трансе чувство связи с другим человеком все еще сохраняется. Когда мы пишем или занимаемся интенсивной внутренней работой, мы обычно находимся в умеренном трансе по отношению к внешнему миру. Обычно из умеренного транса можно выйти, если появляется такая потребность. Умеренный транс нередко имеет место, когда нам приходится выслушивать что-то помимо нашей воли, и наши глаза стекленеют и расфокусируются.

    Неполные (3/4) трансы, также известные как полукомы, могут быть связаны с органическими проблемами. В этом состоянии люди, судя по всему, не могут контролировать свои колебания между умеренным и полным трансом. Это состояние типично для людей, выходящих из комы или находящихся между сном и бодрствованием. Разница между менее глубокими трансами и неполным трансом состоит в том, что в последнем нам чрезвычайно трудно разговаривать о чем бы то ни было, особенно об этом мире. Находящиеся в нем практически недостижимы для других.

    Трансы, или полные комы, — это глубокие состояния явной бессознательности, в которых человек не может реагировать ни на какие вербальные или невербальные сигналы. Полные комы могут вызываться небольшими или серьезными травмами органического характера. Если вы закричите на человека в коме или ущипнете его, вы не получите нормальной реакции.


    Первое упражнение

    Чтобы понять трансы эмпирически, я бы предложил вам следующее упражнение. Его можно выполнять одному или с кем-нибудь.

    Если вы работаете в одиночку, выполняйте это упражнение в виде последовательности внутренних картинок. Представьте себе, что вы лежите, и притворитесь, что находитесь в состоянии глубокого транса или комы, из которого вас не так легко вывести. Войти в состояние глубокого транса легко, и с равной легкостью вы сможете выйти из него, если велите себе сделать это через три минуты. Трансы всегда находятся под самым носом, ожидая нас. Мы можем ощущать их неоднократно в течение дня.

    Если вы работаете с партнером, пусть он сядет рядом с вами и держит вашу руку. Просто отмечайте оба, какого рода переживания вы испытываете. Очень важно, чтобы сидящий сообщал, когда три минуты истекли. Если вы работаете в одиночку — это конец упражнения, если с кем-то еще — поменяйтесь ролями, не разговаривая при этом. Делайте то же самое со своим партнером в последующие три минуты, а потом поделитесь друг с другом испытанными переживаниями.

    Многие люди, выполнявшие это упражнение, с удивлением отмечали, что им было очень приятно находиться в глубоком трансе, когда кто-нибудь рядом. Другие говорили о том, как одиноко было входить в состояние глубокого транса, находясь рядом с человеком, никак не связанным с этим состоянием.

    Некоторые из тех, кто сидел рядом, замечали, что они чувствуют себя в отдалении от человека, находящегося в трансе. Другие переживали фрустрацию оттого, что не были способны позаботиться об этом человеке. Находящийся в трансе также был разочарован, обнаружив, сколь поверхностными являются простые забота и уход. Такие переживания, собственно, и служат целью этого упражнения.

    Большинство профессионалов в области медицинского и гериартрического ухода испытывают трудности в установлении контакта с внутренним миром своих пациентов. Быть просто милым порой недостаточно. Когда мы обучаемся работать с людьми в коме, вырабатывающаяся у нас повышенная восприимчивость показывает нам, сколь бесчувственными порой могут быть простая забота и уход за пациентом! Обычный помощник обращается с коматозным пациентом, как с больным человеком, который не способен сам позаботиться о себе, а не как с физическим и духовным существом, находящимся в эпицентре высшего накала работы над внутренней самостью.

    Если мы не чувствительны к нашим повседневным измененным состояниям, мы игнорируем их и в других. Пренебрежение к собственным глубинным, сокровенным переживаниям делает нас одинокими. Такая невосприимчивость может даже привести к ранней смерти или к коме, дабы мы могли спокойно пережить нашу целостность без помех со стороны нашей «нормальной» бесчувственности.

    Таким образом, кома — это транс, из которого человека нелегко вывести. При коме дыхание нарушено. Оно, как правило, становится шумным, поскольку мягкое нёбо парализовано и язык застревает во рту. Сердцебиение учащенное и нередко аритмичное. Бессознательное состояние обычно ассоциируется с апоплексией, инсультом или другими нарушениями работы мозга, такими, как кровоизлияние, тромб или (особенно у детей) высокая температура. Кома также может быть вызвана острым диабетом, болезнью Брайта, алкоголизмом, опухолями мозга, менингитом, передозировкой инсулина, отравлением опием или окисью углерода.


    Мозг и разум

    Не существует простой связи между органическими расстройствами мозга и комой, поскольку не у всех пациентов с органическими расстройствами наблюдается одна и та же степень транса. То, как происходящие в нас процессы организуются вокруг органических нарушений, определяется психологическими факторами. Мозг и разум — это не в точности одно и то же. Обычная аналогия, которая подходит ко многим людям с повреждениями мозга, заключается в том, что мозг функционирует как телевизор, а разум — как телестанция. Неполадки в приемнике приводят к тому, что мы не можем получить звук или картинку, даже если передатчик (разум) работает исправно.

    Случай Дэна — хороший пример этой аналогии. В результате сильного инсульта он был полностью парализован; ни одна часть тела не двигалась, за исключением напряженно подрагивающей левой руки. Когда мы усилили движение этой руки (такая работа с движением будет подробно описана дальше), его кома прошла по мере того, как он начал отвечать на наши воздействия движениями глаз и выражением лица. Он дал нам знать, что внутри него происходило очень многое, хотя он и не мог адекватно выразить себя.


    Кома вигиле

    В коме вигиле один или оба глаза остаются открытыми при минимальном или вовсе не обнаружимом реагировании на внешние раздражители. Это случается при острых органических мозговых синдромах и часто связано с травмой мозга или с инфекцией.

    Например, Рон лежал в постели полностью парализованный после операции на мозге, вызванной внутричерепным кровоизлиянием в результате падения во время тяжелого запоя. С точки зрения медика, не обученного процессуальной работе, казалось, что он не проявлял заметных реакций ни на что во внешнем мире. Один его глаз оставался открытым в коме вигиле, но даже этот глаз сначала не реагировал на то, что находилось прямо перед ним. Когда мы начали следовать за его дыханием и шумами в грудной клетке и усиливать их, его глаз начал следить за событиями, происходящими вокруг него, и картина его дыхания изменилась, в особенности в ответ на нашу рекомендацию закрыть оба глаза и заснуть, если он в этом нуждается.

    Тех, кто пребывает в устойчивом вегетативном состоянии, считают людьми с пораженным мозгом или "мозговыми покойниками". Такие пациенты сегодня стали объектом интенсивной полемики. Следует ли поддерживать в них жизнь? Эти дискуссии будут подробно обсуждаться в главе 12. А сейчас я должен ответить на этот вопрос простым «да». Я покажу, что людям, которые еще дышат, должно быть дозволено жить. Нам нужно учиться тому, как устанавливать с ними контакт и давать им шанс принимать свои собственные решения по поводу жизни и смерти.


    8. РАБОТА С КОМАМИ


    Работу с человеком в коме можно рассматривать как очень совершенную форму общения. Это близкие взаимоотношения, в которых терапевт помогает человеку в коматозном состоянии научиться работать над собой, общаться с самим собой. Мы учим человека или помогаем ему размышлять, медитировать и по достоинству оценивать переживания измененного состояния, оценивать, чтобы они могли приобрести целительный и объясняющий характер.

    Таким образом, опыт, который мы получаем от работы с комами, применим ко всему диапазону наших взаимоотношений. До сих пор психологи основного направления сосредоточивались главным образом на понимании измененных состояний. Теперь мы должны разработать инструментарий для того, чтобы входить в эти состояния, общаться с теми, кто в них находится, и выходить из них. Если не помочь коматозным и трансовым состояниям завершиться, они замораживают осознавание, превращая его в своего рода пустоту, которую некоторые пациенты называют «пробелом» или "провалом".


    Спрыгнуть с колеса: этика Танатоса

    Один из моих пациентов после выхода из комы рассказывал, что он испытал переживание человека, привязанного к огромному вращающемуся колесу. Этот образ напоминает тибетское колесо судьбы и становления, которое символизирует повседневную жизнь, принуждение и недостаточную отрешенность. Для меня психология — это способ на мгновение спрыгнуть с этого колеса, выяснить, где ты находишься, и принять сознательное, трезвое решение по поводу того, хочешь ли ты вернуться на это колесо или нет. Используя осознавание, мы можем влиять на события, которые с нами происходят. В противном случае мы становимся пассивными, бессознательными свидетелями собственной участи.

    Процессуальная работа с умирающими подводит нас к жизненной позиции, которую я уже упоминал ранее как этику Танатоса.

    Эта этика — я буду подробно обсуждать ее в главе 12 — представляет собой одновременно философское мировоззрение и практический метод спрыгивания с колеса, позволяя нам самим принимать решения по поводу собственной жизни, которые в ином случае будут приняты за нас другими. Принятие этики Танатоса означает, что мы формируем осознавание, необходимое для воздействия на наши переживания и определения будущего нашего тела.


    Учебное упражнение

    Лучший из найденных мной до сих пор методов обучения работе с трансовыми состояниями состоит в том, чтобы научать их, практически работать с людьми в состоянии транса и испытать на себе опыт чьей-то помощи, находясь в трансе. На данном этапе у нас уже есть достаточно теоретических обоснований; теперь нужны опыт и практика.

    Следующее упражнение предназначено для выработки некоторых техник, которые нам понадобятся для работы с трансами. Прежде чем пробовать выполнять упражнение, внимательно прочитайте его описание. Если вы чувствуете в отношении него сомнение или боязнь, не исключено, что вы захотите быть «сиделкой». Решите, будете ли вы делать это упражнение сами или с кем-либо еще. Я думаю, что, если такая возможность имеется, лучше всего пробовать с кем-нибудь вместе.

    Притворяться, что вы находитесь в трансе, — это почти то же самое, что быть в нем, за исключением того, что вы приняли сознательное решение исследовать свое осознавание. Таким образом этот эксперимент даст вам опыт собственных трансов и поможет в работе с трансами других. Нам следует также помнить, что трансы — это нормальные события: мы все испытываем их по несколько раз в день! Поработать над ними сейчас — это шанс не только познакомиться с околосмертными переживаниями, но и поработать с тем, что происходит с нами каждый день.


    Вхождение в транс

    Один из участвующих выбирает роль «пациента»; другой будет «сиделкой». Пациент ложится на пол или на кровать, и его просят вести, себя так, как если бы он находился в коме или в глубоком трансе. (Если вы работаете в одиночестве, рассматривайте себя одновременно как входящего в кому и как сиделку.) Если вы работаете в паре, упражнение займет у вас около тридцати минут.


    Обработка транса

    Ваша процессуальная работа начинается с установления связи с человеком в коме. Сядьте рядом с вашим «клиентом». Когда он делает выдох, говорите нежно и медленно, в ритме его дыхания; ваши губы должны быть рядом с его ухом. Скажите что-нибудь вроде: "Привет. Я — Арни. Я сегодня действительно здесь, рядом с тобой. Я хочу поговорить с тобой, и через мгновение слегка прикоснусь к твоей руке… Вот теперь моя ладонь на твоей руке. Ты можешь почувствовать, как я слегка надавливаю на твою руку. Это способ быть с тобой".

    Теперь нежно касайтесь руки клиента, когда он вдыхает, и ослабляйте прикосновение на его выдохе. Продолжайте, следуя за ритмом и глубиной дыхания. Вы нажимаете на вдохе, следовательно, подстраиваете его энергию дыхания под свои усилия. (Можно также слегка касаться верхней части грудной клетки, нижней части ноги или макушки.) Помните, что говорить надо ненавязчиво и спокойно и в то же время приближаться к уху патента, когда он выдыхает.

    То, как вы общаетесь с ним на невербальном уровне, так же важно, как и то, что вы говорите, поскольку пациент в равной мере понимает вас телесными чувствами и посредством слуха. Общаться конгруэнтно — значит передавать вербальное сообщение так, чтобы оно соответствовало вашему невербальному сообщению. Конгруэнтное общение — это общение, вызывающее доверие. Ритм дыхания пациента соответствует переживаниям, которые он испытывает, находясь в трансе. Таким образом, говоря с ним и прикасаясь к нему в том же ритме, вы общаетесь с ним на его языке или, так сказать, на его длине волны. Так что у него, скорее всего, создастся впечатление, что вы находитесь там же, где и он.

    Многие люди, продолжительное время находящиеся в вегетативных коматозных состояниях, будут отвечать вам, давая минимальные сигналы или обратную связь. Минимальные сигналы можно распознать по изменениям ритма дыхания или по движению глаз и рта в ответ на ваши попытки общения. Эти сигналы могут говорить о том, что пациент реагирует на ваши действия. Такие реакции — желанные позитивные указания на то, что контакт устанавливается.

    Недавно я посетил в больнице 80-летнего мужчину после того, как он был полностью парализован в результате инсульта. Я сказал ему очень спокойно и нежно, согласуя свою речь с ритмом его дыхания: "Ганс, сегодня вечером мы с вами вместе испытаем важное переживание". Большинству коматозных больных требуется не менее 20 минут, чтобы ответить, но реакция этого мужчины последовала так быстро, что я был поражен. Его глаза тотчас же открылись. Он сфокусировал свой взгляд и посмотрел мне прямо в глаза. В процессе общения он продолжал подсказывать мне взглядом, ведя меня от одного переживания к другому.

    Второй шаг в работе с трансом связан с нахождением пути. Здесь вам следует заявить о ваших намерениях. Вы могли бы сказать, к примеру: "Я следую за ритмом вашего дыхания. Я хочу следовать за всем, что бы в вас ни происходило. То, что происходит снаружи и внутри вас, — все важно, потому что это покажет, что нам делать дальше. Это укажет нам путь".

    Рассказывая пациенту о том, что внутренние процессы могут направлять нас, вы наводите его на мысль о важности происходящего, о том, что существует путь, по которому можно следовать. Это также дает пациенту ощущение, что он не одинок на этом пути; вы будете ему помогать, когда он по нему пойдет. И наконец, это сообщение делает его способным осознавать самого себя и поощряет это осознавание.

    Я советую добиваться открытия «пути», помогая пациенту следовать за особыми знаками и сигналами. Когда он делает выдох, можно сказать: "Все, что вам требуется, это замечать, что происходит. Смотрите на все, что вы видите, если вы что-либо видите. Чувствуйте все, что вы чувствуете. Слушайте все, что вы слышите, если вы что-нибудь слышите. Потратьте на это столько времени, сколько вам надо, и смотрите, слушайте или чувствуйте".

    Третий шаг в этой работе — улавливание минимальных сигналов.

    Теперь вы должны дать пациенту время на его реакции. Советуя ему слушать, чувствовать или видеть, ищите любой из следующих минимальных сигналов:

    Слышимые изменения ритма, глубины и громкости дыхания.

    Изменения движений, проявляющиеся в спазмах, подергиваниях, судорогах или гримасах. Некоторые пациенты внезапно двигают углами рта, выпячивают губы или сдвигают брови, как бы размышляя над чем-то. Если эти движения происходят вслед за раздражителем, вы можете считать их формой межличностного общения (по контрасту с примитивными рефлекторными действиями).

    Изменения глаз, такие, как открывание глаз, фокусирование взгляда или его направление в определенную сторону. Может также меняться цвет глаз. У некоторых коматозных пациентов глаза могут быть открытыми и остекленевшими, что показывает, что они не смотрят, а чувствуют или слушают что-то.


    Может пройти некоторое время, прежде чем пациент отреагирует или вы заметите некоторые из этих минимальных сигналов. Продолжая следовать за телесными движениями пациента и его дыханием, не будьте просто пассивны, а соучаствуйте, наблюдая, что происходит внутри и вне вас самих. Вы можете начать осознавать изменения в своем собственном дыхании, изменение температуры тела или даже появление спонтанных фантазий или игры воображения.

    Помню, однажды я присутствовал при автомобильной аварии. Я сидел рядом с сильно пострадавшим мужчиной, дожидаясь "скорой помощи". Внезапно у меня возникло видение: он покидает свое тело, лежащее мертвым на дороге. В следующую минуту он перестал дышать. Ни с того ни с сего я сильно на него рассердился. "Эй! — сказал я. — Не делай этого сейчас! Всему свое время!" Он снова начал дышать и в конце концов выжил.

    То, как вы реагируете на минимальный сигнал, важно для пациента. Ваши ответы показывают, что вы установили с ним связь. Теперь он знает, что нашел вас. Ответы также помогают ему осознавать, что он делает, и будут помогать ему «сказать» еще больше.

    На начальной стадии процессуальной работы наиболее полезным типом реакции является безусловная открытость, которая поощряет пациента продолжать общение, однако не уточняет содержания сообщения. Попытки понять пациента интеллектуально могут сдерживать его проявления, которые при наличии достаточной поддержки могут проясниться сами собой.

    Вовсе не случайно все мы постоянно прибегаем к безусловной открытости. Медитация, созерцание моря или гор или даже слушание музыки — это безусловная открытость всему, что требует выхода наружу. Мы заполняем пустоты нашими собственными звуками, образами и фантазиями. Все методы безусловной открытости являются умиротворяющими и творческими, поскольку они помогают взрастить то, что находится внутри, предоставляя ему пространство и время. На вербальном уровне безусловная открытость выражается словами: "О, да, так". На слуховом уровне ей соответствуют предложения типа: "Послушай это". Такие ободряющие и в то же время пустые высказывания могут быть очень полезными. Визуальная безусловная открытость, вроде "Посмотри вовнутрь и увидь" или "Посмотри на пустую стену и нарисуй картину", может действовать подобно магии.

    При работе с коматозными пациентами важно, чтобы вы отвечали вербальными высказываниями, полными энтузиазма, но содержательно неопределенными. Если взгляд пациента фокусируется, вы можете сказать: "О! Я тоже это вижу!" Выражения типа "Посмотри на меня!" слишком директивны и могут не соответствовать тому, что пациент видит в действительности. Пустые выражения энтузиазма типа "Ух ты!", "Точно!" или "Черт возьми!" пациент интерпретирует так, как ему нужно. Если его глаза двигаются из стороны в сторону, не фокусируясь, вы можете поэкспериментировать с выражением типа: "Я тоже это слышу". Или, если он закрывает глаза, расслабляется и выглядит сонным, вы могли бы сказать: "Очень важно чувствовать вещи" или "Как приятно спокойствие". Каждый раз, когда вы что-то говорите, убедитесь в том, что вы передаете то же сообщение посредством ваших рук, осторожно изменяя ваши прикосновения.

    Безусловная открытость движению. Если пациент хоть чуть-чуть двигается, вы могли бы сказать: "О! Какое замечательное движение!" Еще раз напомню, что просто заметить или прокомментировать действия пациента — это поощрительный акт, который не направляет и не смущает вопросом о том, что бы он мог значить.

    Полезный способ побудить пациента двигаться — это мягкое прикосновение к тем мышцам, от которых происходит движение. В случае размашистых движений рук и ног полезно помогать им двигаться или осторожно тормозить их движения. (Помните Питера? Когда я стал мягко препятствовать движению его ноги, он завершил его и закричал: "Сраная лейкемия!") Помогайте созданию и поддержанию движения в том месте, где оно берет начало, аккуратно пользуясь своей рукой для того, чтобы продолжать, уменьшать, расслаблять или возбуждать телодвижения в том направлении, в котором они уже развиваются. Вам нужно обладать очень развитым чувством осязания и движения, поскольку вы работаете с анатомическими элементами, двигающимися в соответствии с глубинными, бессознательными и сноподобными внутренними переживаниями. Если вы на правильном пути, тело будет отвечать, двигаясь с вами или противясь вам. Если ваш путь неверен, вы, вероятно, вообще не получите никакого ответа.

    Еще один способ состоит в том, чтобы слегка касаться руки или другой конечности, где, как вам кажется, зарождается движение, положив свой палец на кость, — например, на запястье, локоть, лодыжку, колено или на голову. Такое очень медленное движение позволяет пациенту осознать свой двигательный потенциал. Затем он может «направлять» вас своими мышцами, не обладая достаточной силой, чтобы самостоятельно двигать конечностью. Здесь важно не ваше движение, а то, что пациент направляет вас. Коль скоро найдено его собственное движение, фразы типа "Да, да! Продолжайте это движение" помогают ему выразить себя в движении. Таким образом небольшая судорога пальца может превратиться в полет птицы, как позже рассказывала мне одна женщина.

    Если конечности остаются абсолютно вялыми, ваша работа с движением не получает никакого ответа. Вы выбрали не тот канал общения. Если конечности слишком окостенели, не пытайтесь изменить их ригидность, потому что она присутствует не без причины. Попробуйте поощрять ее репликами типа "Вы хорошо используете свою силу. Продолжайте и используйте ее". Одна женщина пробудилась, когда я сказал это, и ответила: "Да, я знаю, как мне быть. Сейчас я попробую".

    Открытость дыханию. Еще один очень полезный тип общения с человеком в глубокой коме — дышать вместе с ним. Следуйте дыханию пациента в течение трех вздохов, а потом добавьте новую форму дыхания, свою собственную, с другим звуком или темпом. Некоторые пациенты сильно реагируют на этот тип общения, добавляя к своему дыханию новые звуки, ритмы или шумы.

    Вышеописанные методы нахождения пути, реагирования и невербального общения представляют собой подсказки, которые помогут вам выполнять это упражнение. Разделите время упражнения примерно по пятнадцать минут на каждого участника. «Пациент» должен вести себя, как если бы он был в коме, а «сиделке» следует присоединяться к его дыханию, искать минимальные сигналы и затем реагировать. Переходите туда и обратно между «говорением» и «слушанием» с помощью всех ваших органов чувств.


    Минимальная обратная связь

    На общение реагируют почти все люди, хотя тем, кто принимает болеутоляющие средства, для этого требуется больше времени. Если вы не заметили какой бы то ни было реакции, вернитесь назад и еще раз повторите свою рекомендацию пациенту видеть, чувствовать или слушать все, что он переживает. Если его глаза открыты и смотрят на вас, не считайте это знаком, что он хочет установить с вами контакт. Не задавайте вопросов, которые требуют ответов. Если кто-то смотрит на вас, просто смотрите на него в ответ. Вы можете сказать: "Как приятно быть с вами". Я бы не стал говорить слишком много или пытаться установить контакт. Помните, что он, возможно, вошел-то в кому для того, чтобы уйти вовнутрь и сконцентрироваться на себе самом. Пусть он реагирует так, как ему хочется. Принимайте все, что бы он вам ни предлагал.

    В этой работе есть нечто таинственное. Следование за процессами, содержание которых неизвестно, представляет собой акт веры и убежденности в том, что индивид сам знает путь и укажет его нам. Работа с безусловной открытостью — это работа с чем-то, чего мы не знаем. Пока человек жив, я предполагаю, что у него есть какая-то цель быть здесь, которую он знает и на которую реагирует. Интенсивное сосредоточение на минимальных сигналах — это, так сказать, форма любви и уважения. Мы используем все, что у нас есть, и делаем нечто почти из ничего.


    9. КОМА И ОПЫТ ШАМАНИЗМА


    До сих пор я не встречал никого, кто бы не реагировал на тип взаимодействия, описанный в предыдущей главе. Поддержка, заинтересованность и нежность — этого достаточно для минимального общения с большинством пациентов. Другие, подобно Питеру, захотят пойти глубже. То, что происходит после того, как коматозный больной начинает отвечать, — это форма процессуальной работы, граничащая с обычными приемами психотерапии, описанными в другой книге1. Поэтому в этой главе я сосредоточусь на деталях, которые необходимы, чтобы помогать людям завершить их кратковременные путешествия.


    Процессуальные представления о заболевании

    Нам следует знать, что те мысли и чувства, которые мы испытываем в отношении коматозного пациента, оказывают на него сильное воздействие. Чисто медицинский подход к переживаниям человека и убеждение, что они обусловлены патологией, могут повлиять на его реакции и даже, при определенных обстоятельствах, снова ввергнуть его в кому. Например, один человек, который выздоравливал после повреждения мозга, пришел в экстатическое состояние, взглянув на внутреннюю картину "великолепного и ужасающего". Затем пришел его лечащий врач и сказал ему: "Но, Джо, вспомни, что у тебя была травма мозга. Ты находишься на излечении в больнице. Сегодня 17 сентября 1987 года. Взгляни на календарь". В ответ Джо помрачнел и пожаловался на сильную головную боль.

    Использование таких терминов, как «больной», «психотический», «ненормальный», «коматозный» или "находящийся под действием лекарств", может рассматриваться как агрессивный акт, отсекающий людей в измененных состояниях от их переживаний. Нам следует знать, что эти термины — всего лишь общепринятые описания внутренних и неизвестных процессов. Это наш способ иметь дело с тем, чего мы не понимаем.

    Феноменологический подход принимает коматозное состояние таким, как оно есть, и позволяет сигналам, характеризующим это состояние, разворачиваться в процесс. Так, когда Питер начал кашлять в конце нашей работы с ним, этот «кашель» был понят не только как симптом пневмонии, но и как потенциально значимое состояние, пытающееся выразить себя. Кашель превратился в вопли, а позже звуки обернулись духом в бутылке, рвущимся на волю.


    Продолжительность коматозных состояний

    Кому следует понимать в тех терминах, в которых она выражается. Это не только психическое заболевание, или состояние, имеющее органические причины. Это трансовое состояние, одно из множества состояний сознания в текущем процессе.

    Как показывает мой опыт, количество времени, проведенное в трансе или коме, зависит от доверия пациента тому, что происходит. Чем выше степень доверия, тем меньше времени требуется, чтобы завершить состояние. Кома Питера была сокращена отчасти потому, что окружающие смогли оценить его состояние. Природа комы Джона, человека, описанного в главе 1, который ни на что не реагировал в течение шести месяцев, была отчасти обусловлена неспособностью окружающих работать с его вскриками и стонами. Продолжительность его комы была прямо пропорциональна его неспособности поведать историю об ангелах, ведущих корабль.

    Исходя из множества случаев, с которыми мне довелось работать, мне кажется, что продолжительность комы обычно не связана с незаконченными делами в жизни пациента, за исключением тех случаев, когда речь идет о незавершенной внутренней работе. Питеру, например, нужно было освободить свой дух, и это, в свою очередь, изменило его внешнюю жизнь. Но что значит "внешняя жизнь"? Внутренняя работа Джона с ангелами тоже изменила его внешнюю жизнь. Он отправился в отпуск.


    Работа в каналах

    Следовать за процессами — значит устанавливать связь с переживаниями в той модальности, в которой они выражены. Например, могут быть визуальные режимы, как в видении ангельского корабля у Джона или плана трамвайных линий Цюриха у Питера. Моя мама перед смертью была поражена видом очень яркой звезды. Другие могут видеть умерших родственников, проводников или мудрых учителей. Когда люди воспринимают свои переживания зрительно, говорите с ними, используя визуальные термины. Побуждайте их разглядывать различные формы, цвета, огни и т. д.

    Дыхание коматозных пациентов — это слуховое переживание, содержащее массу информации. Торжественное пение Питера вышло из его дребезжащего кашля. Работайте со слуховыми сигналами, слушая их, отражая или повторяя их или даже добавляя к этим звукам свои собственные шумы.

    Некоторые с виду неуместные движения рук Питера были сигналами, они привели к тому, что он стал дирижировать нашим пением, как заправский симфонический дирижер. Его движениям не хватало поддержки со стороны. В еще одном случае то, что женщина время от времени двигала головой направо, говорило о том, что она смотрела на своего воображаемого будущего мужа. Судороги рук маленького ребенка, умирающего от опухоли мозга, были началом процесса объятия. Фактически во многих коматозных состояниях, которые я наблюдал, движения развивались в некий процесс объятия, прикосновения и любви.

    Некоторые люди испытывают телепатические переживания и ощущение, будто они находятся в различных других местах. В своих переживаниях они воспринимают свое тело летящим над землей, хотя нам кажется, что их тело агонизирует. Мы должны быть осторожными и не пытаться угадывать, что переживает коматозная личность — это редко совпадает с тем, чего мы ожидаем. Многие телесные чувства непостижимы для внешнего мира. Наши интерпретации визуальных и слуховых сигналов, таких, как лицевые гримасы или кашель, почти никогда не совпадают с телесными чувствами коматозной личности, поскольку эти интерпретации основываются на наших переживаниях в ситуации нормального функционирования нервной системы. Человеку в коме может казаться, что он улыбается, хотя мы полагаем, что он строит злые гримасы.

    В полукоматозном состоянии люди могут ощущать, что мир мучает их тело. Я часто замечал, что это чувство связано с негативным отношением больничного персонала к пациенту. Кое-кто из персонала не понимает внутренних переживаний или считает, что пациент утрирует свою ситуацию. Временами подобная боль может быть вызвана чувством неполноценности или гневом, направленным против властей. Я вспоминаю молодого пациента со СПИДом, который страдал от ужасных болей в желудке. Когда он сердился на меня, ворчал и объяснял мне, каким должен быть хороший терапевт, ему становилось лучше.

    В коматозном состоянии люди, как правило, не испытывают сильных болей, потому что они не отождествляют себя со своими нормальными телами. (Я объясню это более полно в следующей главе.) Выходя из комы, они снова чувствуют боль, так как восстанавливают свои прежние самоотождествления. Когда боль налицо, это происходит потому, что нам по какой-то причине нужно ее чувствовать. Я вспоминаю одну женщину, которая из глубин частичной комы бормотала, что она — могущественный лидер. Когда она вышла из комы и вернулась к нормальной самотождественности, она пожаловалась, что боль мучила ее месяцами. Я рекомендовал ей вернуться назад и почувствовать свою боль, а потом из своего чувства создать картинку. Она сделала это, и в ее видении обозначился источник боли: «дьявол» с вилами! Тогда я попросил ее думать мыслями дьявола. Она улыбнулась, но сказала, что не может этого сделать, потому что это значило бы быть слишком могущественной. В коме она была способна отождествляться со своей силой, но в нормальном состоянии эта сила была для нее запретной.

    Боль указывает на то, что нам нужно интегрировать ее источник. Тот, кто создает боль, — это часть нашей собственной психологии, в которой мы нуждаемся. Если мы не улавливаем ее сознательно, она ранит нас. Существует множество способов облегчить боль, работая с фигурами, которые ее создают. Однако нам следует быть осторожными в отношении того, чтобы рекомендовать подобный психологический подход к боли всем без разбора. Некоторые люди могут не добиться успеха в психологической работе, потому что нуждаются в большей зависимости от других или просто в медицинской помощи. Кроме того, при отсутствии какой-либо формы процессуальной работы, направленной на интеграцию боли, лекарства остаются более предпочтительным средством.

    Мы часто и неверно проецируем на умирающих людей убеждение, что они испытывают боль. Чтобы проверить, верна ли такая проекция, спросите пациента, испытывает ли он боль. Предложите ему ответить да/нет движением пальца, бровей или с помощью изменения частоты дыхания.


    Взаимоотношения

    Чувствовать проблемы во взаимоотношениях важно для людей, находящихся у порога смерти и в умеренных и неполных трансах. Однако в коме или в переживании пикового состояния взаимоотношения часто влекут за собой опыт всеобщей любви или сопричастности всему существующему. Я вспоминаю одну женщину, с которой прощался в последний раз. Я выразил восхищение ее красотой. Она отреагировала, посмотрев на меня, на свою сиделку, на всех присутствующих, а потом сказала: "А разве все мы не прекрасны!"

    В более нормальных состояниях нам нужна некоторая форма работы со взаимоотношениями для проработки проблем с родственниками и посетителями2. Больной человек хочет завершить незакрытые темы или незаконченные переживания в семье или между супругами. Я вспоминаю одного человека, который не мог умереть. Он беспокоился по поводу финансовой обеспеченности своей подружки и попросил священника обвенчать их, чтобы она смогла получить социальные льготы после его смерти. Через несколько часов после окончания церемонии он умер.

    Парапсихологические и телепатические переживания также не являются чем-то из ряда вон выходящим. Многие умирающие люди рассказывали мне, что они лежали в постели и одновременно прогуливались по другим городам. Такого рода случаи привели меня к мысли о возможности осознавания вне физического тела. Наше осознание может находиться на этой земле и во времени в каком-то месте, которое соответствует нашей сегодняшней степени развития и нашей психологии. Так, например, человек в одном городе, имевший незавершенные отношения в другом городе, был способен описать мне реальные события (в подлинности которых я убедился позже), происходящие в этом другом городе. Когда он в конце концов признался в любви женщине из того города, он обрел покой.

    Из подобных примеров ясно, что психологическое состояние умирающего человека определяет его физическое местонахождение. Я помню, как моя мама перед самой своей смертью в Майами сказала, что скоро мы встретимся с ней в Цюрихе, где ей хотелось учиться. За несколько часов до смерти Питер сказал мне, что будет продолжать работать со мной. Эти заявления свидетельствуют о процессах, которые выходят за пределы времени и пространства реального тела.

    Многие люди говорят о возвращении домой. Одна женщина сказала мне, что хочет домой, к маме. «Пошли», — ответил я. Она повторяла снова и снова: "Идти, идти, идти домой". Путь в ее внутренний дом был заблокирован. Мне пришла удачная догадка, и я сказал: "Ты чувствуешь запах маминой стряпни?" — "Суп, — ответила моя пациентка. — Куриный суп с лапшой". Идти домой — значило идти к чему-то знакомому, к реальной самости этой женщины. Дом был там, где она появилась на свет, где она могла расти. Так что было не удивительно, когда она вскоре сказала: "Новая яркая звездочка родилась. Звезда!" — "Будь звездой, — отвечал я, — и укажи нам, куда надо идти отсюда". Звезда была вечной мудростью, которая изливалась из нее в выражениях любви и знания.

    Важно помнить, что человек в коме — это не тот же самый человек или человек не в том же самом состоянии ума, что прежде. Поэтому проблемы взаимоотношений и разногласия могут перестать быть важными. Одна женщина, сидя подле умирающего отца, со злостью выговаривала ему, что он всю жизнь не любил ее. В ответ он сказал, что ни он сам, ни она не реальны. Если у вас есть нерешенные проблемы с человеком в коме, я бы посоветовал поработать над ними внутри себя, относя ваши чувства к этой личности в трансе как к части самого себя.

    Иногда общие очертания коматозных событий можно увидеть прежде, чем они произойдут, в сновидениях, как это было в случае Питера. Любовная сцена финала его жизни была предсказана в его сновидениях. Его кома была попыткой отбросить свою обычную самость и отождествиться с миром сновидений. Этот процесс отличается от других ситуаций, когда мы по неведению отбрасываем какие-то части самих себя и переживаем их в сновидениях или обнаруживаем их в телесных симптомах, оставаясь в нормальном состоянии. Кома обеспечивает полное погружение. Может быть, это и есть смерть: полное погружение в некое изначальное сновидение.


    Выход из комы

    Когда человек выходит из комы, он возвращает себе свою прежнюю личность, равно как и свое прежнее тело. Таким образом, старые симптомы могут возобновиться. Например, женщина, которая впала в кому после жестокого приступа астмы, испытала яркие переживания, ощущая себя ребенком. С выходом из комы ребенок исчез, и вернулся хронический кашель. Когда мы работали с кашлем, ребенок появился опять! Кома может быть разрешением симптомов, поскольку в этом состоянии индивид способен бессознательно отождествляться с процессом, скрытым за сновидением или симптомом. И все же кома не может принести полного освобождения, потому что процесс происходит настолько бессознательно, что интеграция крайне затруднена.

    Некоторые люди, возвращаясь из предсмертных переживаний, охотно рассказывают о них. Другие выходят из подобных переживаний лишь частично и остаются в умеренном трансе до самой смерти. Они реагируют на ваши вопросы лишь в том случае, если вы настроите свою систему общения на их язык. Они как будто говорят: "Спасибо за то, что вы помогли мне осознать, где я нахожусь, но мне бы хотелось здесь остаться". Некоторые пациенты действительно предпочитают свое измененное состояние обычной реальности. Это справедливо даже в отношении тех, кто раньше давал4 понять, что предпочтет смерть полукоматозному состоянию. Нам, в нашем обычном состоянии сознания, практически невозможно представить себе, что кома может быть таким экстатическим состоянием, которое не хочется покидать.

    Я заметил, что люди, которые вышли из комы слишком рано, без глубокой проработки своих переживаний, ищут пути назад. Один из моих клиентов пробыл некоторое время в коме, связанной с терминальной стадией болезни. Он внезапно и самопроизвольно выздоровел и ринулся назад к своей нормальной жизни и заботам, совсем не задумываясь о том, что он пережил во время комы. Вскоре у него развились загадочные головокружения, и в результате он попал в серьезную автомобильную аварию, в которой мощный удар погрузил его в бессознательное состояние. Когда он пришел в себя, мы работали вместе, пытаясь вновь пережить эту аварию. Он начал играть роль силы, которая ввергла его в кому, — в последнем случае это было дерево, в которое он врезался на автомобиле. Дерево сказало: "Возвращайся в кому. Освободись от своих бренных забот". Это открытие оказало на него огромное воздействие, и он решил уделять меньше внимания своему финансовому положению и карьере и попытаться в большей степени жить своими творческими желаниями. Как я себе представляю, эта потребность в новом стиле жизни и лежала в основе его комы.


    Трансы и шаманские переживания

    В некоторых уголках мира — например, на Бали — трансы и комы являются культурными ритуалами. Люди погружаются в транс как по личным причинам, так и в связи с коллективными потребностями. Целая группа может войти в транс, чтобы отреагировать и решить проблемы. Во время глубоких трансов часто проявляются религиозные переживания, поскольку свобода от старой самотождественности открывает человека божественным переживаниям и космическим чувствам.

    Транс Питера и его пробуждение были частью воскресения. Его просветление и перерождение при выходе из комы напоминают нам, по крайней мере отдаленно, процесс воскресения Иисуса Христа. Перед воскресением Иисус в агонии и отчаянии вопрошал Бога: "Зачем Ты оставил меня?" Последнее мощное восклицание Питера перед комой— "Сраная лейкемия!" — не так уж сильно отличается от возгласа Христа. Перед смертью нашей прежней личности мы отождествляем себя с жертвами природы. После «смерти» первичного процесса (то есть нашего способа самоотождествления) у нас есть шанс воскреснуть и соединиться с более универсальными и космическими переживаниями, такими, как любовь.

    Глубокие трансы также могут случаться с людьми в самой гуще жизни. Я вспоминаю одну женщину, которая вошла в транс, работая с телом. В течение некоторого времени она сосредоточивалась на тончайших движениях своего тела. Она начала переживать себя Богом и не могла выйти из, этого транса до тех пор, пока не преодолела собственное внутреннее сопротивление религиозным переживаниям. Позже она рассказала мне, что некая внутренняя отцовская фигура пыталась убедить ее, что испытывать чувства — это просто безумие.

    Я помню еще одну женщину, очень приятную и уравновешенную. В трансе, последовавшем за переживанием танца, она превратилась в свою противоположность, античное чудовище Медузу: сильное, агрессивное и прямолинейное. Приходят на ум и другие сильные переживания глубоких трансов: я помню трясущуюся женщину в двигательном трансе, из которого она вышла, исполнив танец. Она представляла себя божественной Шакти, танцующей для всего мира.


    Сбрасывая человеческую оболочку

    Трансы пугают нас и даже могут вызвать ощущение собственного безумия, если мы не владеем внутренним набором техник, способных помочь нам жить ими, понимать и интегрировать их. Когда транс проработан полностью, он всегда что-то добавляет к жизни, а не отнимает у нее. До сих пор разработка этого внутреннего инструментария была исключительно уделом медиумов и шаманов. Я вспоминаю, как Дон Хуан, мексиканский шаман из книги Карлоса Кастанеды "Второй круг силы", информирует своего подающего надежды ученика о том, что цель его подготовки — научиться сохранять свое осознавание в измененных состояниях, «сновидеть» и «видеть» и в конечном счете развить себя до той точки, где он сможет отбросить свою человеческую форму. Согласно Дону Хуану, не каждый воин способен пережить эту великую трансформацию, но тех, кто смог это сделать, более нельзя отождествлять с их прежними "Я".

    Большинство мощных трансов и многие коматозные состояния позволяют пережить эту трансформацию, которую Дон Хуан называет "потерей человеческой формы". Питер буквально сбросил свою прежнюю личность и стал новым человеком. До тех пор, пока я не услышал о параллели между коматозными переживаниями и методами обучения Дона Хуана, мне казалось, что процессуальная работа с коматозными пациентами, вероятно, является изолированной попыткой иметь дело с новым набором переживаний3. Сейчас я даже больше, чем прежде, воодушевлен своей работой, поскольку понимаю, что многие из нас — если не все — в предсмертных состояниях пытаются совершить не просто огромные изменения, но революцию в своей личности. По мере дальнейших исследований мы вполне можем прийти к выводу, что процесс умирания — это одна из множества попыток воссоздать человеческое существо.


    Повторный доступ в трансы

    Одна из тем этой книги — это то, что переживания смерти случаются и в жизни. Таким образом, трансовые состояния, которые имеют место у порога смерти, могут в любое время происходить в обыденной жизни. Мне представляется важным прорабатывать эти трансы, учась снова получать к ним доступ или возвращать их в сознание. Такая работа осложняется страхом, что мы можем натворить в таких трансах неведомо что. Например, эпилептические трансы, или так называемые большие эпилептические припадки, часто представляют собой бессознательные процессы, которые побуждают страдающего к насилию. Страх перед такими трансами и припадками может быть связан с яростью неизвестного происхождения. Пока неизвестные факторы остаются бессознательными, трансы имеют тенденцию повторяться или продолжаться длительное время.

    Чтобы получить повторный доступ к трансу, часто бывает достаточно попросить пациента отреагировать то, что он переживал в трансе. Если он боится, иногда бывает полезно, чтобы терапевт смоделировал трансовое поведение, отреагировав его первым. Похоже, что завершенный трансовый процесс препятствует повторению транса. Я вспоминаю женщину, которая испытывала постоянный страх смерти и частые приступы того, что она называла "внепространственными фантазиями". Она чувствовала, что ее притягивает иной мир, и, когда на семинаре ей была предоставлена возможность, она действительно «отбыла» в тот мир. Ее лицо посинело, у нее начались видения, она взволнованно заговорила о звездах и после нескольких часов работы решила жить на земле до тех пор, пока сможет поддерживать контакт со своим путешествием к звездам. Это решение изменило ее взгляды на жизнь и положило конец симптому ее «фантазий» и страху смерти.

    До сих пор только шаманам удавалось покидать эту реальность, входить в измененные состояния с помощью танца, наркотиков и сновидений и возвращаться назад с сообщениями для всех нас. Теперь, похоже, коматозные люди пытаются повторить шаманские подвиги. Чем больше мы узнаем об их попытках, тем больше мы научимся жить полной жизнью и соединять воедино разнообразные миры, с которыми мы встречаемся.


    10. СНОВИДЯЩЕЕ ТЕЛО И МИФИЧЕСКОЕ ТЕЛО


    Коматозные и предсмертные состояния содержат целый калейдоскоп телесных переживаний. Человек в коме может испытывать переживания, имеющие такие названия, как "реальное тело", "тонкое тело", "астральное тело", "эфирное тело", «двойник», "внетелесное переживание" или "конец человеческой формы". Термин, применяемый для описания каждого из переживаний, зависит от специфики телесного чувства и системы культурных убеждений человека.

    В этой главе я классифицирую телесные переживания не с точки зрения какой-либо системы убеждений, а в соответствии с тем, как они протекают. Я буду говорить о трех распространенных телесных переживаниях: о "реальном теле" — нашем обычном телесном переживании; о "сновидящем теле" — телесном чувстве, отражающем содержание недавних сновидений; и о "мифическом теле" — архетипическом паттерне сновидящего тела, часто проявляющемся в глубоких трансовых состояниях. Я выделяю именно эти телесные состояния, потому что они могут быть пережиты не только у порога смерти, но и в обычной жизни.


    Реальное тело

    Реальное тело — это телесное переживание, с которым мы отождествляемся. Вы описываете свое реальное тело всякий раз, когда говорите: "Мое тело чувствует (то-то и то-то)". Реальное тело — это то тело, о котором мы рассказываем, когда люди спрашивают нас, как мы себя чувствуем. Реальное тело — это тело, которое то чувствует себя прекрасно, то простужается, испытывает боли в пояснице или мучается артритом. Реальное тело страдает от аллергий, от холода и жары, от лихорадки или сыпи.

    Обычно мы отождествляем себя с реальным телом; сновидящее тело — это переживание, которое случается с нами или с нашим телом. Например, мы часто говорим, что чувствуем себя плохо из-за сильной головной боли ("голова раскалывается") или из-за аллергии. Может быть, что-то вызывает во мне зуд. У меня заложен нос, или что-то вызывает у меня тошноту. Эти выражения показывают, каким образом реальное тело переживает сновидящее тело: «раскалывающий» характер головной боли, что-то, что вызывает зуд или тошноту. Эти переживания, случающиеся с нами, я называю переживаниями "сновидящего тела", потому что их всегда можно найти в сновидениях1.

    Чаще всего реальное тело воспринимает себя в качестве жертвы переживаний сновидящего тела. Наше реальное тело ощущает себя жертвой измененных состояний, пытающихся овладеть нашим вниманием, или жертвой вторичных процессов, которые появляются в форме непостижимых сигналов, таких, как утомление, печаль, гнев, видения и сны. Питер первоначально воспринимал свое реальное тело как жертву лейкемии и пневмонии. Переживание реального тела было представлено в его сновидениях в виде моста, который был сильно поврежден штормом и нуждался в ремонте. Когда он перешел по мосту на другой берег реки, он оставил свое реальное тело, этот «мост». Когда он говорил, что его трясет от паники, — это был мост, сотрясаемый штормом до основания. Его первые переживания лейкемии проявились в виде симптомов лихорадки, которая заставляла его дрожать и трястись. У реального тела есть симптомы; сновидящее тело — это творец симптомов. Реальное тело — это то, что тащит сновидящее тело к доктору.

    Один пациент, который страдал от болей в спине, видел во сне оба этих тела. Ему снилось, что он — обезьяна, которая на спине тащит к доктору демона. Однако демон был невидим для доктора. Это как раз то, что случается в реальной жизни. Мы пытаемся обнаружить сновидящее тело с помощью термометров, анализов крови и рентгеновских лучей. Однако сновидящее тело невидимо; мы можем только чувствовать его сами и работать с этими чувствами.


    Смерть реального тела

    Реальное тело важно для нас, поскольку с ним мы себя отождествляем. Все, что мы называем «Я» — наш образ жизни, наша идеология и наши заботы, — связано с этим телом. Когда пациент говорит мне, что он боится смерти, я понимаю, что его теперешняя само-тождественность скоро придет к концу и он начнет в большей степени отождествляться со своими сновидениями.

    Мы умираем снова и снова каждый раз, когда соединяемся с нашими новыми сновидениями. Когда человеку снится или видится в фантазии, что он оставляет свое тело и парит над ним, глядя на него сверху, — это переживания нового сновидящего тела, получающего представление о реальном теле. С новой точки зрения мы видим, что наш прежний образ жизни умирает. Такие сновидения не обязательно говорят о том, что мы действительно вскоре умрем, но показывают, что некоторая наша часть пытается расти, отделяя себя от нашей теперешней самотождественности.


    Сновидящее тело

    Таким образом, сновидящее тело включает в себя все те физические ощущения, которые испытывает реальное тело. Эти вещи беспокоят и возбуждают нас. Обычно мы впервые замечаем сновидящее тело как расстройство реального тела. В наших сновидениях оно предстает в виде персонажей или ситуаций, бросающих вызов нашим личным самоотождествлениям. В жизни мы можем проецировать его на других людей. Телесные симптомы представляют сновидящее тело посягающим на наше осознание. Например, лейкемия — это реально-телесное описание сновидящего тела, пытающегося достичь сознания. Ветры и шторм, пламя, сжигающее старую самотождественность Питера, и дух, попавшийся в бутылку, — сигналы сновидящего тела.

    Раймонд Моуди — врач, который много работал с умирающими людьми, упоминает пациентов, помещавших свое осознание в сновидящее тело и с неприязнью относившихся к своему реальному телу. Одна женщина, находившаяся в состоянии клинической смерти и вернувшаяся к жизни, сказала:


    "Я могла видеть свое собственное тело, скорчившееся в автомобиле посреди всех этих людей, которые собрались вокруг, но, знаете, у меня не было по отношению к нему вообще никаких чувств! Как будто это был совершенно другой человек или даже просто предмет"2.


    Еще один пациент Моуди сказал, что ему


    "…не нравилось быть рядом с этой вещью, которая выглядела как мертвое тело — даже если это был я!3"


    Майкл Сэбон, еще один исследователь околосмертных переживаний, зафиксировал множество высказываний, в которых умирающие дистанцируются от взаимоотношений.

    "Это выглядело так, как будто все связи оборвались… Все было просто таким… техническим4".


    Относительность и боль

    О теле необходимо мыслить относительными понятиями. Переживания нашего тела зависят от нашей точки зрения. Если наша точка зрения находится в реальном теле, тогда мы, как жертвы сновидящего тела, страдаем от боли. Но только часть личности испытывает боль. Если инсайт, внутренняя работа или непроизвольное изменение переключают наше самоотождествление на фигуры сновидения, тогда мы уже находимся в наших сновидящих телах и, как таковые, не испытываем боли. Вот почему женщина, упомянутая выше, могла смотреть вниз на свое реальное тело, которое умирало, и ничего не чувствовать.

    Таким образом, если пациент может отождествляться со снови-дящим телом, ветром, огнем, штормом, то, к нашему великому удивлению, переживание боли исчезает. Именно это произошло с женщиной, описанной мной в предыдущей главе. Она испытывала непрекращающуюся боль, которая, однако, исчезла, когда она отождествила себя с дьяволом, сновидящим телом, порождающим боль. Когда мы становимся источником боли, мы интегрируем ее. Как только Питер отождествил себя с духом в бутылке, а не с бутылкой, он освободился и от боли, и от кашля, и от своей прежней сдержанности. Когда он превратился в штормовые ветры паники или страха, он стал не жертвой бессонницы или лихорадки, а источником энергии, стоящим за этими симптомами.


    Сновидящее тело и мифическое тело

    Символы переживаний реального тела и сновидящего тела всегда можно найти в недавних сновидениях или фантазиях. Точно так же телесные чувства, связанные с реальным телом и сновидящим телом, всегда можно ощутить в наших сиюминутных настроениях.

    С другой стороны, некоторые телесные переживания находятся сразу же за порогом нашей способности чувствовать их. Однако мы можем их ощущать, если кто-нибудь массирует нас или касается значимых точек на поверхности нашего тела. Все телесные ощущения, для которых требуются специальная помощь, методы, лекарства и технические приемы, я называю "мифическим телом", поскольку картины и истории, связанные с этими недоступными в обычных условиях чувствами, представляют собой фантазии и сновидения архетипического и безличного происхождения5.

    Например, если, работая над явно выраженной головной болью, вы обнаруживаете за этой болью давление, есть шанс, что в недавнем сновидении присутствовал аналогичный давящий персонаж. Это чувство и связанный с ним сновидческий образ достаточно интенсивны и легкодоступны. Если, однако, вы чувствуете себя хорошо, но, массируя свою голову, находите точку, которая кажется болезненной, истории и образы, которые приходят в связи с ощущением боли в этой точке, будут менее узнаваемы, чем те, что присутствовали в недавних снах. Например, после надавливания на эту точку у вас может возникнуть видение, как это случилось с одним из моих пациентов, что некто пронзает вас шпагой и объявляет начало сражения. У моего пациента не было недавних сновидений о подобном персонаже или сражении. Ему пришлось возвращаться в детство, чтобы найти там сон с подобной ситуацией. Точка, которая болела, равно как видение и ассоциирующиеся с ним воспоминания, находилась за порогом его нормального восприятия.

    Мифические образы, связанные с телесными переживаниями, находящимися за порогом осознавания, более безличны, чем образы, связанные с острыми симптомами. Например, у одной женщины, работавшей над такой точкой, ощущение боли было связано с образом молотка. У нее было видение бога с молотом в руке, настойчивого и требовательного. Эти видения были ей совершенно чужды. Она никогда не слышала о германском боге грома Торе. Если образы и чувства реального тела и сновидящего тела ярки, их легко видеть и чувствовать и они отчасти знакомы, то образы и чувства мифического тела не так доступны, их труднее видеть и чувствовать, и они, как правило, непривычны. Кроме того, в то время как сновидящее тело часто связано с преходящими бессознательными чувствами, переживания мифического тела обычно неотделимы от важных архетипических задач. Мифическое тело — это тело-создатель, безвременное и свободное.

    Оба видения Питера — ключа к жизни и духа, заточенного в бутылку, представляют собой переживания мифического тела, поскольку у них нет личных ассоциаций, наподобие знакомых персонажей сновидения. Эти мифические образы связаны, скорее, с трансперсональной жизнью. Его мифическое тело хотело свободы от обычного тела. Оно было вовлечено в решение великих задач любви, свободы и исцеления.

    Многие болезни, включая разнообразные формы рака, — это заболевания мифического тела, поскольку их начальные стадии редко можно почувствовать. Ощущения недоступны: мы даже не можем видеть сны о них. Погружение в это глубинное, недоступное царство чувств и видений с помощью глубокой работы над телом соединяет нас с отдаленной мифической частью нас самих и дает нам шанс жить нашими мифическими задачами. Таким образом, любая форма глубинной работы над телом, которая связывает нас с почти недоступными чувствами и образами мифического тела, является началом профилактики незаметно подкрадывающихся заболеваний, коль скоро переживания, выявленные работой над телом, подвергаются проработке. Определенные виды массажа и мануальной терапии могут повышать степень осознавания переживаний, похороненных в нашей мышечной системе или внутренних органах, за счет специальных надавливаний или движений6. Некоторые наркотики (такие, как ЛСД) также могут соединять нас с мифической сферой, однако обладают тем недостатком, что могут нарушать нашу способность детально прорабатывать эти состояния тогда, когда они происходят.


    Дух в бутылке

    Давайте посмотрим на мифо-телесное переживание духа в бутылке, которое было у Питера утром в день его смерти. Знал ли он о сказке братьев Гримм "Дух в бутылке"? (Более подробную версию этой сказки можно найти в Приложении или в моей ранней работе "Работа со сновидящим телом".) В этой сказке молодой парень, вынужденный оставить медицинскую школу из-за отсутствия денег, слышит из бутылки, лежащей между корнями огромного дерева, голос духа, молящего о свободе. Он освобождает духа, который оказывается опасным и мстительным. Но в конце концов дух одаривает парня волшебным лекарством, залечивающим любые раны.

    Я каким-то образом заметил эту мифологию в Питере. Он рассказывал мне, что когда-то занимался изучением медицины. Но так же, как у сказочного героя, у Питера кончились деньги. Впоследствии он потерял интерес к медицинским занятиям и отказался от своей прежней жизни.

    Дух в бутылке мстителен и смертельно опасен, потому что его слишком долго держали в заточении. Ему хотелось вечности и экстаза, а не мирских задач сегодняшнего и завтрашнего дня. Будучи освобожденным, дух может исцелять. Помните, как Питер сказал доктору, что с медицинской точки зрения он излечился? Непосредственные симптомы болезни Питера действительно исчезли. Бутылка — его тело или образ жизни — была слишком тесной для его пламенного духа, который нуждался в свободе, чтобы завершить свои задачи.

    У всех нас есть свой дух в бутылке. Сколько времени и пространства отдает каждый из нас своему духу? Свободен ли он делать то, что ему нужно здесь и сейчас?


    11. БЕССМЕРТНЫЙ "ТЫ"


    Аналогии сновидящему телу и мифическому телу можно найти в теориях смерти, созданных такими высокоразвитыми цивилизациями, как древние Китай, Египет и Индия, равно как и в западных исследованиях, посвященных смерти и умиранию. Эти теории расширяют наши представления о том путешествии, через которое мы можем пройти у порога смерти, и тех поворотных событиях в нашем развитии, которые пытаются произойти сейчас, в гуще жизни.


    Обращение с мертвым телом

    Если у индо-европейских народов было принято держать мертвое тело в доме довольно долго, частично бальзамируя его, то другие древние народы хоронили его в доме или рядом с домом1. В некоторых культурах считалось, что труп может иметь сексуальные сношения с живым партнером. В других он воспринимался в качестве представителя мертвого духа; он был живым, и около его головы в могиле должна была иметься труба, чтобы он по-прежнему мог дышать и есть.

    Существует почти универсальное древнее верование, что мертвое тело содержит живой дух, и египтяне, кажется, превзошли всех в исполнении ритуалов для духа мертвого тела. В их инструкции по обряду мумифицирования написано:


    "Затем умаслить его голову дважды отборным маслом мирры и обратиться к нему: "О Озирис, маслом мирры, что приходит из Пунта, покрыли тебя, дабы усилить твой аромат через аромат бога. Выделения, что тебя покрывают, исходят от Ра, и они приходят (таким путем), чтобы украсить (тебя)… Твоя душа ходит по земле богов, над твоим телом. Гор на тебе, тот, кто является из масла мирры, из Озириса"2.


    После этого удаляют внутренности и приступают к мумифици-рованию, голову бинтуют и умащивают и затем к мумии обращаются снова:


    "Твоя голова соединилась с тобой так, что она не будет отделена от тебя: она соединена с тобой и не отделяется (от тебя) в вечности… Одеяния богов возлагаются на твои руки, а роскошные хитоны богинь — на твои ноги, дабы руки твои были сильными, а ноги мощными…"3


    Тело мертвого человека приравнивается к мифическому персонажу, божественному Озирису, душе которого надо напоминать хранить его голову, поскольку она становится частью неба, подземного мира и храмов на земле. Эта рекомендация приводит меня в восхищение. Когда тело находится в коме или даже с виду мертво, очень важно "не терять голову". Другими словами, античные тексты подчеркивают важность сохранения осознания в измененных состояниях, поскольку это осознание может предопределить продолжительность комы и ее исход или, скорее, то, каким образом «мертвый» человек продолжает расти.


    Различия в переживании смерти

    Религии и системы убеждений по-разному изображают путь мертвых. Нередко думали, что страна мертвых полна пыли и червей, холодна и темна. Именно такими были Хел древних тевтонов, река Мицтлан у ацтеков и Гадес у древних греков, равно как и Шеол, могилоподобное обиталище мертвых в Ветхом Завете.

    В то время как простой народ, злые люди или те, кто был убит особым образом, уходили в мрачные места, просвещенные и избранные отправлялись в прекрасную надземную страну. В мрачном Гадесе, как его описывали древние греки, не было докторов, жрецов или святых. Посвященные в греческие мистерии удалялись в славный Элизиум или на "Острова Блаженных". Павших воинов в германских мифах забирали в Валгаллу. Ацтекские воины и женщины, умершие при родах, не отправлялись в Мицтлан, а следовали за солнцем вдоль неба.

    Если трактовать доктора, жреца или воина в качестве символов пробужденного сознания, которое выявило и проработало свои восприятия и проблемы, тогда нам легче понять, почему «обычные» аспекты нас самих остаются в аду. Недостаток осознания и проникновения в наши восприятия превращает их в "кошмарное путешествие".[4] Они становятся невозможными и несообразными демонами ада, духами, которые нарушают наше равновесие.


    Реальное, мифическое и сновидящее тела

    Наша концепция реального тела примерно эквивалентна китайскому По, египетскому Ка или индийскому Ахамкара, соответствующим понятию индивидуальной души. По существующим представлениям, эти духи после смерти остаются поблизости от физического тела. Считается, что духи загробной жизни, известные в этих же трех культурах как Хун, Ба и Атман, высвобождаются из тела в могиле и, утратив свою прежнюю личную самотождественность, отправляются в независимые трансперсональные сферы. Они сходны с нашей концепцией мифического тела.

    Китайские, египетские и индийские понятия отличаются от процессуальных понятий. И все же сравнительные культурологические исследования позволяют нам говорить о сновидящем и мифическом теле. Среди множества культур в воззрениях по поводу смерти и загробной жизни обнаруживается двухслойная структура, сходная с нашими представлениями о сознании и бессознательном. Тело, которое мыслится парящим над, под или рядом с физическим телом, — это то, что я называю реальным телом, потому что оно связано с нашей самотождественностью. Другой дух, обладающий трансперсональным бытием, который способен оставить физическую тождественность и улететь к звездам, подобно Ба, Хун или Атману, ближе к мифическому телу, поскольку он отрешен от личных отождествлений.


    Объединение тел

    Во многих культурах смерть не считалась конечной целью существования. Предполагалось, что посмертные процессы продолжаются до тех пор, пока различные духи не объединятся. Так, в индуизме Ахамкара или обычное Эго соединяется в браке с Атманом, создавая Дживан, то есть единую личность, которая странствует через воплощения. Когда Ахамкара, как часть Дживана, изменяется в ходе воплощений, также меняется и Дживан до тех пор, пока совсем не покинет цикл рождений и смертей и не станет свободным. Подобным же образом Ба пытается соединиться с Ка, а Хун — с По, чтобы образовать одно целое и преобразиться в других мирах. В то время как Хун, Ба и Дживан стремятся к отрешенности и оеознаванию, их физические аналоги — души По, Ка и Ахамкара стремятся к воссоединению с землей, перерождению и изобилию. Это воссоединение с землей посредством перевоплощения считается желанным во многих культурах, однако, согласно тибетским и индийским верованиям, перевоплощения (или повторного рождения) следует избегать.

    Эти рассуждения соответствуют моим эмпирическим наблюдениям, что на пороге смерти некоторые люди, подобно Питеру, переживают свои мифические тела в обыденной жизни и умирают, другие же возвращаются к своим повседневным делам, продолжают жить и работать.


    Бессмертное тело

    Объединение и трансформацию тел души можно наблюдать уже у умирающего человека, когда к личной психологии начинает примешиваться трансперсональное, безвременное и архетипическое переживание того, что я буду называть бессмертным телом. Область опыта всех четырех тел (реальное тело, сновидящее тело, мифическое тело, бессмертное тело) суммируется в следующей таблице.


    Спектр телесных переживаний


    Точка зрения, которую мы выбираем, определяет то, что мы видим. Когда мы наблюдаем себя в нашем обычном состоянии сознания, мы пребываем в реальном теле и воспринимаем переживания другого тела приходящими со стороны. Если мы работаем с телом и сами создаем напряжения, мы обнаруживаем в себе образы недавних сновидений. В этом случае мы отождествляем себя со своим сновидящим телом (или находимся в нем) и можем чувствовать помехи со стороны реального тела. Когда мы работаем с чувствами, находящимися у порога осознавания, мы находимся в нашем мифическом теле и смотрим на наше реальное тело с отрешенностью, как бы стоя на горе и разглядывая себя в расположенной ниже долине. Когда мы начинаем жить ближе к нашим мифам, мы переживаем безвременное бессмертие и свободу.


    Воскресение и бессмертное тело

    В соответствии с верованиями средневекового христианства мертвому суждено было воскреснуть во Христе; считалось, что получающееся в результате этого воскресшее тело имеет «духовный» характер, то есть представляет собой сочетание духа и плоти. Согласно учению св. Павла, это метафизическое тело безвременно содержит в себе сущность божественных качеств индивида. Бессмертное тело представляло собой состояние, в котором сохранялась самая существенная информация об усопшем. Говоря более научным языком, бессмертное тело, таким образом, мыслилось как своего рода информационное поле или «тело», символизируемое внешней видимостью живого человека.

    Ту же идею бессмертного поля мы находим и в древнеегипетском веровании о том, что могила Озириса представляет, собой таинственное место, из которого снова может возникнуть жизнь, место, из которого может быть воссоздан новый мир. В то же время эта тайна была «образом», который, как представлялось, хранится в теле усопшего.

    Эти древние верования выражают осознание универсальной истины о наших телах. Если обратиться к эмпирической работе, описанной в предыдущих главах, мы вспомним, что образы сновидений, возникающие из телесных ощущений (например, дух в бутылке), стремятся к реализации и в буквальном смысле служат образцом нового пробуждения индивида.


    Эмпирическое переживание бессмертной самости

    Если существует закон сохранения энергии и информации на всех стадиях жизни, то можно предположить, что процесс, течение которого мы наблюдаем на пороге смерти, продолжается и после смерти. Это означает, что такие архетипические паттерны, как любовь и научение, действуют и после смерти тела. Здесь я бы хотел ввести понятие информационного поля, которое способно организовывать людей и события в специфические паттерны. Появляется ли это поле вновь в виде конкретной личности или групповой идеи, зависит от индивида и от времени.

    Цель этих рассуждений в том, чтобы стимулировать дальнейшие исследования. Лично для меня важно оставаться как можно ближе к тому, что можно пережить в данный момент. Читатели, заинтересованные в том, чтобы получить намек относительно того, что представляет собой бессмертное тело, могут попробовать выполнить следующее упражнение:

    1. Вообразите, что вы живете уже несколько сотен лет. Представьте, что после смерти вы неким образом трансформируетесь. Можете ли вы изобразить себя как духа, который будет пребывать здесь вечно? Приходилось ли вам когда-либо видеть во сне подобный персонаж? Можете ли вы припомнить персонаж, который представлял бы эту вечную самость? Нарисуйте себе свою бессмертную самость.

    2. Сделайте несколько легких движений, которые мог бы делать этот персонаж. Заметьте, чем эти движения отличаются от ваших. Могли бы вы двигаться, чуть напоминая этот персонаж, и в то же время все еще видеть себя?

    3. Теперь попытайтесь испытать те телесные чувства, которые мог бы испытывать этот персонаж. Можете вы найти часть своего тела, которая чувствует как этот персонаж? Теперь взгляните на эту часть, почувствуйте ее и попробуйте весь двигаться подобно ей.

    4. Задайте этой части самого себя вопрос, который беспокоит вас и на который вы хотели бы получить ответ. Спросите прямо сейчас и ждите ответа. Не спешите.

    5. Если вы получили ответ, отметьте влияние, которое он на вас оказал. Эта бессмертная самость обладает зрелостью и мудростью, которая вам так необходима.


    Теперь, когда вы немного почувствовали эту бессмертную личность, то, что будет сказано дальше, пожалуй, будет иметь для вас какой-то смысл. Бессмертное «я» — это Самость, большая личность, которая стоит за нашими сновидящим и мифическим телами. Наши обычные и мифические сновидения, симптомы и трансо-вые состояния — это все аспекты этой большей личности, которую Юнг назвал бы Самостью. Это центр нашей мудрости, великое бытие, стоящее за индивидуальным существованием. Чем больше мы становимся нашим целостным Я, тем больше мы приближаемся к сходству с этой фигурой, тем в большей степени она делается нашим двойником. Именно эта бессмертная Самость появляется у порога смерти из кокона нашего реального тела, лежащего в коме, Наше прежнее «я» становится слишком мало для бессмертного переживания.

    Работая с умирающими людьми, полезно представлять себе это бессмертное тело, ибо тогда мы способны понимать потусторонние замечания, которые могут от них исходить. Мы говорим с их бессмертными самостями — частями, которые, как мы теперь знаем, есть и в нас самих. Питер сказал: "То, что мы пережили, не описать словами… но мы должны пытаться сформулировать также и это". Это говорила его бессмертная мудрая Самость.

    Одна из причин, почему нам так важно знать бессмертную и мистическую часть самих себя, заключается в том, что нам необходимо интегрировать ее в себя, чтобы с ее помощью как можно более расширить и углубить свою жизнь. Это сделает наш мир божественным. Без рвязи с бессмертной Самостью мы будем чувствовать, как это нередко с нами бывает, что жизнь просто не стоит того, чтобы ее прожить.

    Некоторые из нас могут опасаться этой отрешенной и мудрой части самрго себя, потому что воображают, что излишняя близость к бессмертию выльется в потерю связи с более молодым «я». Верно как раз противоположное. Большинство маленьких детей живут с полным осознанием бессмертной Самости; именно поэтому им нередко бывает легче умирать, чем взрослым. Смерть и время — это взрослые социальные концепции, а не реалии для маленьких детей. По детскому разумению, люди не умирают. Так, дети Питера дарили своему отцу подарки для его нового мира. Будучи взрослыми, мы все — включая тех, кто ненавидит свое бренное тело и хочет покинуть этот мир, — нуждаемся в большем, а не меньшем соприкосновении с нашим бессмертием, ибо только тогда жизнь будет стоить того, чтобы ее прожить. Наша бессмертная часть дает нам ощущение знания, которым мы некогда обладали в детстве, в материнской утробе или в некоем мифическом Эдеме. Именно это захватывающее дополнение нам нужно привнести в нашу мирскую жизнь.

    Мы все знаем, что умрем. Фактически в определенные моменты нам всем хочется умереть. Отнюдь не считая это желание абсурдным, нам нужно понять, сколь разумным оно может быть. Под давлением необходимости быть тем, кем мы не являемся, мы забыли свою сущностную природу. Эта мысль настойчиво звучит в философии, в священных писаниях Востока и Запада, в пророческой поэзии. Каждый религиозный источник пытается пробудить в людях это забытое знание о самих себе.


    Относительность и смерть

    Смерть имеет релятивистский характер. С точки зрения нашего реального тела смерть — трагедия, утрата. С точки зрения мифического тела смерти не существует. С психодинамических позиций, смерть приходит, когда пытается произойти что-то новое и его отсекают. Если мы осознаем внутренний персонаж, представляющий этот новый элемент, наша скорбь затихает, поскольку исчезает само понятие смерти. Когда мы включаем духов в себя, они уходят4. Умираем ли мы в ньютонианской могиле или живем в божественном планетарном поле, подчиняющемся законам физики нелокальности, это зависит от позиции нашего осознания. Фактически то, живем ли мы, или умираем, зависит от нашей точки зрения.

    Доказательство тому — история смерти старого дзэнского учителя. Когда он умирал, его ученики собрались вокруг него, печально сетуя, что это, вероятно, их последнее занятие с ним. Он впал в ярость и спросил: "О чем, как вы думаете, все эти учения? Куда, как не прямо сюда, я, по вашему мнению, собираюсь идти?"

    Иными словами, умирающий учитель становится полем, мыслью, которая вездесуща и доступна каждому.

    Старая умирающая женщина, уже готовая переключить осознавание на свое бессмертное тело, незадолго перед смертью разговаривала со мной:


    Пациентка: Ребенок… мальчик… звезда родилась. Почему… что такое жизнь? Что такое болезнь?

    Арни: Болезнь — это мусор. Выброси ее.

    Пациентка: Нет.

    Арни: Что такое болезнь? Нет, правда, что? Иди вовнутрь и спроси звезду.

    Пациентка: Болезнь — это часть нас, которая пытается… пытается… быть замеченной… чтобы о ней знали.


    Звезда, которая родилась, была ее мифическим телом. Это ее мифическое тело задавало эти вопросы. Перед самой смертью она напевала:

    Веди, веди свою лодку плавно по течению, Весело, весело, весело, весело…

    А потом, несмотря на паралич, она громко и от всего сердца пропела:

    Жизнь… всего… лишь… сон!


    Она перешла в другую самотождественность. Юнг тоже нашел вечную часть самого себя в одном из своих последних сновидений. Он встретил медитирующего йога и внезапно понял, что наша реальность — сновидение этого йога5. Итак, нет единственной, абсолютной реальности. Или, скорее, реальность — это смесь вечного переживания, бессмертного тебя и твоей повседневной жизни.


    12. СМЕРТЬ МОЗГА И ЭТИКА ТАНАТОСА


    Работа с коматозными состояниями свидетельствует о том, что в состояниях, связанных с повреждением мозга, может быть больше способностей к осознаванию, чем мы предполагали прежде. Экстраполируя эту мысль, мы могли бы сказать, что, пока тело живет, возможность сознания сохраняется. Эта экстраполяция, в свою очередь, приводит к этике Танатоса, философии и парадигме умирания, которая рекомендует:

    1. Совершенствовать методы, которые могут помочь людям в измененных состояниях устанавливать связь с их собственным внутренним осознанием;

    2. Позволять им принимать свои собственные решения по поводу жизни и смерти.


    На современном этапе развития медицинской науки мы задаемся вопросом о том, когда заканчивается жизнь человека, находящегося в коме. Сегодня медицинское сообщество, ответственное за индивида, отвечает на этот вопрос вместе с семьей умирающего человека. Некоторые врачи считают, что, коль скоро сознание ушло, человек обречен. То, что остается, — это неразумный организм1. Согласно этому подходу, если мозг более не функционирует, остается только безжизненная оболочка. Тело пережило своего владельца. В 1981 г. Президентская Комиссия по изучению этических проблем в медицине, биомедицинских и поведенческих науках предложила Стандартное определение акта смерти, — в котором, в частности, говорится:

    "Индивид, который перенес; 1) необратимое прекращение сердечно-сосудистой и дыхательной деятельности, либо 2) необратимое прекращение всех функций мозга, включая ствол мозга, считается мертвым"2.


    Смерть мозга

    До недавнего времени сердцебиение являлось мерилом жизни, а его отсутствие — знаком смерти. Однако с приходом в медицину современной технологии стало возможным возвращать к жизни людей, чье сердце и дыхание остановились. Даже когда мозг необратимо поврежден, другие жизненные органы могут продолжать функционировать. Эти обстоятельства делают настоятельной необходимостью разработку новых определений жизни и смерти. Сегодняшнюю атмосферу в медицинском сообществе, вероятно, лучше всего представляет следующее заявление, взятое из классического учебника по коме:


    "Согласие по поводу того, что мозг и личность едины, в значительной мере сняло этический конфликт, который в ином случае следует из почти универсального уважения к достоинству индивидуального человеческого существа"3.


    Это мнение предполагает, что поскольку мозг и личность едины, если мозг выходит из строя, то исчезает и разум, и потому человека больше нет. Однако эту черно-белую картину, происходящую от уравнивания человеческого существа и мозга, оспаривают нейропатологические исследования мозга людей в хронических вегетативных состояниях, которые показывают, что повреждение коры головного мозга иногда оказывается "навряд ли достаточным основанием для объяснения бессмысленности предсмертного поведения пациента"4.

    Смерть мозга означает, что ни одна из его частей не функционирует. В человеке, чей мозг мертв, можно поддерживать жизнь с помощью аппарата искусственного дыхания лишь в течение нескольких часов, в лучшем случае нескольких дней, пока не остановится сердце. Смерть мозга понимается как тотальная неспособность к реагированию, отсутствие движения, отсутствие рефлексов ствола мозга, неподвижные и расширенные зрачки и неспособность самостоятельно дышать5.


    Устойчивое вегетативное состояние

    При смерти мозга он полностью нефункционален. При обычном вегетативном состоянии разрушена только часть мозга. В этом состоянии

    "…ствол мозга, низший отдел, который соединяет мозг с позвоночником, обычно совсем не затронут или затронут в незначительной степени. С неповрежденным стволом мозга человек способен к стереотипным рефлекторным функциям: дыханию, сну, перевариванию пищи, но не способен к мышлению или даже к элементарному осознанию окружающего мира. Человек может оставаться в таком состоянии годами"6.

    Основными характеристиками этого состояния являются декортикальная поза и спастичность. Конечности искривлены и сведены так, что локти, запястья и пальцы сгибаются к центру. Люди в этом состоянии все еще проявляют примитивные реакции, они могут зевать, причмокивать губами или строить гримасы без явной на то причины. Обычно считается, что в таких вегетативных комах поведение людей совершенно лишено смысла. Поэтому неудивительно слышать, что некоторые биоэтики, философы и врачи начинают расширять определение смерти, распространяя его на людей в устойчивых вегетативных состояниях, индивидов, которые утратили интеллект, память, речь и осознание себя и окружающего мира7.

    Однако в этом случае многие люди, подобные Джону (человеку, который сел на корабль, идущий на Багамы), лишаются систем поддержки жизни, так и не завершив свою внутреннюю работу. Конечно, кто-то может возразить, что все это не имеет смысла, поскольку эти люди в любом случае умрут. На это я должен возразить, что, проработав переживание комы, некоторые люди действительно решают вернуться и жить! Более того, никто не знает наверняка, что случается, когда умирает физическое тело. Будет ли то осознание, которым мы обладаем сейчас, полезно нам, когда нашего тела уже не будет?

    Независимо от приведенных выше определений, даже в случае устойчивого вегетативного состояния, наподобие того, что было у Джона, совершенно очевидно, что разум и мозг — не одно и то же. Следовательно, определение смерти следует вернуть самому умирающему индивидууму, а не оставлять его в руках тех, кто обременен высокими ценами на госпитализацию или разочарован своей неспособностью общаться с вегетативным пациентом. Хотя мы не можем оставлять без внимания боль и те расходы, что идут на поддержание жизни, мы можем уменьшить неверие в свои силы, больше узнавая о переживаниях коматозных пациентов.

    Как сказал Джулиус Корайн, профессор неврологии медицинского колледжа Нью-йоркского университета:


    "Не существует никакого момента смерти. Момент — это официальная выдумка… Возьмите смерть при сердечно-сосудистых нарушениях. Сердце останавливается. Доктор прослушивает грудную клетку. Был ли это момент смерти? С помощью современного оборудования вы можете обнаружить в сердце признаки электрической активности через сорок минут после того, как оно остановилось. Момент смерти — это фикция"8.


    Работа с комами затрагивает вопросы этики, культурологии и философии. Что есть жизнь и смерть? Я придерживаюсь эмпирической точки зрения: жизнь и смерть могут быть определены только самим индивидом, от момента к моменту.

    Я думаю, например, о Сэме. У него был поврежден ствол мозга, и он в течение многих недель пребывал в хроническом вегетативном состоянии. С тех пор как мощный инсульт привел его к полному параличу, он не реагировал ни на кого. Семья Сэма страдала от потери контакта с ним. Их также мучило чувство вины, связанное с поддержанием его жизни, поскольку до того, как с ним случился инсульт, он говорил своим детям, что, если он когда-нибудь войдет в устойчивое вегетативное состояние, они не должны продлевать его жизнь сверх необходимости.

    Мы с Эми установили с ним в его коме непосредственный контакт. Через несколько секунд он, казалось, пробудился от комы и посмотрел нам в глаза. Он мог общаться с нами посредством минимальных, но явно заметных движений глаз. Он пребывал в де-кортикальной позе, так что мы работали с его сведенной рукой, которой он вскоре стал хвататься за наши руки. Я «говорил» с ним посредством бинарной (да-нет) системы коммуникации, слегка прикасаясь к его лицевым мышцам, чтобы ощущать спазмы, возникающие в них в ответ на мои вопросы. В течение четырех часов он с нашей помощью демонстрировал минимальные признаки того, что он мог обучаться. Оказалось, что при должном терпении его сведенная рука может научить другую, вялую и безвольную, как нужно двигаться.

    После того как мы с Эми установили с Сэмом контакт, используя режим общения, рекомендованный в главах 7 и 8, мы сумели договориться с ним, что сокращения его лицевых мышц можно использовать в качестве бинарного кода для общения. «Да» в ответ на вопрос должно было обозначаться сокращением мышц вокруг рта, «нет» — отсутствием любых сокращений.

    Наконец, мы попросили ответить его на вопрос, который мучил его семью. "Вы хотите жить?" — спросил я его. Он ответил незамедлительно: не только изобразил гримасу, но и открыл рот полностью! Это явно означало «да», он хотел жить.

    До этого момента Сэм вообще не был способен открыть рот. Он был едва способен зевнуть. Используя ту же бинарную систему, мы могли задавать вопросы, получая в ответ «да» или «нет». Сэм хотел жить, чтобы завершить внутренний процесс. Мы обучили его методам внутренней работы, чтобы помочь ему в его пути. Он давал понять, что находится в процессе своего внутреннего путешествия; он пытался покорить гору, воздвигнутую его фантазией, и встретить новую женщину! Ему явно требовалось некоторое время, чтобы завершить путешествие, поскольку он умер лишь несколько месяцев спустя.

    Не все заинтересованы в том, чтобы жить. Я вспоминаю Роджера. Я никогда не видел его раньше. Это был хронический алкоголик, который страдал от повреждения ствола мозга и к моменту нашей встречи находился в устойчивом вегетативном состоянии уже несколько недель. Когда я «спросил» его (с помощью метода, подобного тому, что мы применяли при работе с Сэмом), хочет ли он жить, Роджер сказал «нет». Как выяснилось, медицинский персонал вместе с одним из родственников Роджера и вне зависимости от нашей работы приняли решение отключить его систему жизнеобеспечения в течение ближайших дней. В этой ситуации медицинские соображения совпадали с решением коматозного пациента.

    Этика Танатоса означает предоставление каждому индивиду шанса принять свое собственное решение. Будущее работы со сновидениями и телесной работы в околосмертных состояниях совершенно ясно. Нам нужно побольше узнать о том, как расшифровывать сигналы глубоких состояний бессознательного, чтобы мы могли дать нашим клиентам возможность принимать собственные решения по поводу жизни.

    Мне кажется, что, когда мы привнесем больше света и осознания в измененные состояния, основы наших культурных убеждений относительно реальности будут меняться. Я полагаю, что жизнь станет более интересной, а со смертью будет связано гораздо меньше проблем.


    Коматозные состояния — это очень специфические сновидения, пытающиеся поддержать наше стремление к самопознанию. В этой чернейшей из дыр жизни процессы, которые всю нашу жизнь ждали внутри нас, ищут своего завершения и реализации. В свете этой идеи наша жизнь оборачивается поиском самопознания, поиском обобщения и глобализации наших возможностей. Так, человек, который сегодня способен на теплые отношения, на пороге смерти становится святым и любящим божеством космоса. А романтическая душа, вроде Питера, превращается в вестника новой формы взаимосвязей для своего города.

    Сегодняшняя работа добавляет практическое, почти мирское измерение к тому, что уже известно о смерти и умирании: завершающие симптомы неизлечимых физических заболеваний — это пути к просветлению. Телесные сигналы, независимо от времени их проявления, — это сновидения, ищущие реализации. Когда эти симптомы проработаны, боль и недомогание отступают, напоминая нам о том, в каком сказочном месте мы сейчас живем.

    Азиатские, греческие, месопотамские, римские, еврейские, христианские, зороастрийские и исламские традиции постоянно напоминают нам об ожидающем нас путешествии к забытой Самости. Но теперь путь стал чуть более ясен; порой он вьется во тьме транса и комы.

    Однако мы не должны забывать о том, что многие люди, проходящие через эти измененные состояния, нуждаются в нашей помощи, чтобы полностью реализовать свою целостную самость. На самом деле они жаждут близкого общения. Многие предпочитают его обычному любящему сочувствию. Ибо без него может быть упущен особый момент, когда разум начинает дико метаться в бурной реке, впадающей в море.

    Диагноз смерти мозга может побудить нас к работе с процессом внутреннего роста умирающего и к установлению контакта с тем, что мы некогда представляли себе как загробную жизнь. То, что поначалу кажется лишенным разума телом, противящимся мертвой хватке времени, может быть попыткой последнего экстатического танца, который создает свободу от ограничивающей самотождественности и большую жизнь, а совсем необязательно — физическую смерть. Смерть, которая беспокоит нас сейчас, с иной точки зрения будет рождением нашего мифа.



    Примечания:



    2

    Автор использует для характеристики трансовых состояний дробные числа, считая такую терминологию более строгой. Для удобства чтения в русском переводе используются чисто качественные термины, а авторские названия даны в скобках. — Прим. ред.



    4

    "Примерный перевод жаргонного выражения «bad trip», зародившегося в психоделической субкультуре 60-х годов и обозначающего негативный опыт после приема ЛСД или других аналогичных веществ. — Прим. ред.








    Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке