Глава 7.

Скрытая гомосексуальность.

Некоторые пациенты в ходе анализов обнаруживают скрытую склонность к гомосексуальности; об этом знает каждый психиатр. Эти люди поддерживают сексуальные отношения только с лицами другого пола, никогда не участвуют в гомосексуальных актах, никогда не испытывают влечения к лицам своего пола; но случается какое-то событие ( или сон), которое вдруг обнаруживает скрытые гомосексуальные чувства, и такое переживание производит шокирующее действие. Пациент начинает сомневаться в своей мужественности, так что психиатру приходится его успокаивать. Рассмотрим пример.

Уильям был моим пациентом в течение нескольких лет. Во время лечения он вступил в сексуальную связь с женщиной, которая была старше его. Ему было 28 лет, и он все еще жил со своим отцом, который сразу же решительно воспротивился этой связи, так что Уильям оказался в затруднении. Отец хотел, чтобы связь прервалась, женщина хотела продолжения и углубления отношений, а Уильям хотел только одного – быть свободным от всех. Он чувствовал вину по отношению к женщине, но не мог противиться отцу. По профессии он был архитектором и неплохо разбирался в своем деле, но не мог добиться настоящего успеха, хотя и желал этого. В этих обстоятельствах он чувствовал, что попал в ловушку, увяз и не может ничего предпринять. У него, однако, не было жалоб на свои сексуальные возможности; не было и чувства неудовлетворения своей сексуальной деятельностью.

Главной чертой его личности была склонность к мазохизму, и именно к его психической (а не физической) разновидности. Это выражалось в сильном чувстве неполноценности, в огорчениях по поводу отсутствия успеха в деле и в связи с неспособностью принимать решения. Физически он выглядел неплохо: не атлет, но человек с хорошо (даже чрезмерно) развитой мускулатурой; одна ко его мышцы были сильно напряжены и сокращены (контрактированы), создавая впечатление связанности тела, которое было крупным, волосатым, с нездоровым оттенком кожи, и выглядело отяжелевшим; движения давались ему не без труда. И еще одна черта указывала на существование проблемы: недоразвитые ягодицы и таз, который к тому же был слишком выдвинут вперед. В его поведении не было даже оттенка задора, свойственного молодости.

В ходе лечения его тело расслабилось, таз немного пополнел и стал более подвижным. Он приобрел некоторую уверенность в себе; в его поведении появилась твердость. Анализ помог ему решить многие проблемы в отношениях с отцом и прояснить чувства матери, до этого подавленные. В результате он оставил и отца и свою подругу, и поселился отдельно, заведя новых друзей и занявшись новыми делами.

Потом Уильям влюбился в другую женщину, которая тоже была старше его на несколько лет и к тому же занимала более высокое положение в обществе. Это началось как случайная связь, но сексуальные чувства оказались так сильны, что отношения стали более тесными и многообещающими, но дело осложнилось из-за трудностей личного характера, так как помимо разницы в возрасте, положении и жизненном опыте обнаружилась и разница в религиозной принадлежности. Эмоционально Уильям все еще не был готов к браку, поэтому, когда его подруга забеременела, он почувствовал опасность оказаться в ловушке, и реакция была одна – побыстрее удалиться.

Говорят, что в жизни каждого мужчины бывает три женщины: одна – та, которую он любит; другая – та, что любит его, и третья – та, на которой он женится. Думаю, это верно и по отношению к жизни женщины. Главная мысль состоит в том, что брак – это часто компромисс. Романтика, как и возбуждающая сексуальная связь, нередко оканчивается разрывом отношений. Возможно, человека лишает желанного счастья чувство сексуальной вины, таящееся на дне души. В рассматриваемом случае ни Уильям, ни его подруга не были достаточно зрелыми людьми, чтобы сохранить свои отношения ради тех существенных ценностей, которые в них заключались. Уильям не спешил жениться, он боялся попасть в ловушку, связав себя прочными обязательствами; ему вспомнилось чувство вины, пережитое с предыдущей женщиной, и это его тревожило и мучило. Он думал о том, что способен предложить своей подруге только сексуальное удовольствие, в отличие от тех мужчин, которые вместе с замужеством могли бы дать ей достойное положение в обществе, и это заставляло его чувствовать свою неполноценность. Так или иначе, но отношения распались из-за мелких ссор, ревности, взаимных обид и упреков, а с ними ушли и сексуальные чувства. Но интересно, что хотя их сексуальное возбуждение уменьшилось, их потребность друг в друге возросла. Оставшись без подруги, Уильям впал в отчаяние; сидя один в своей квартире, он подолгу предавался мрачным мыслям. Связь еще продолжалась некоторое время, принося недолгие вспышки добрых чувств и краткое удовольствие, но каждый понимал, что это не может продолжаться постоянно; страх быть отвергнутым отравлял настроение каждому из них.

Случай, напомнивший о гомосексуальности, произошел, когда Уильям понял, что он цепляется за свою подругу, как за родную мать. Он подумал, что надо построить свою собственную жизнь, и достаточно значительную, чтобы иметь опору для своей индивидуальности. Он понял, что чувство уверенности в себе невозможно обрести, находясь в зависимости от другого человека. Он попытался завести новых друзей, в первую очередь – мужчин, с которыми до этого почти не дружил.

Среди его новых друзей оказались двое мужчин, живших вместе. Он знал, что они гомосексуалисты, но все же принял приглашение и пришел к ним в гости; когда друзья пригласили его остаться на ночь, он почувствовал, что это связано с риском гомосексуальных предложений, но согласился. Ночью такие предложения последовали, но Уильям отверг их; тем не менее, он чувствовал, что намеренно стал участником сомнительной ситуации, и что гомосексуальность его чем-то привлекает, хотя его ум отвергает подобное поведение.

Как же можно истолковать поступок Уильяма, учитывая особенности его личности? Мог ли он поддаться на уговоры и вступить в гомосексуальную связь, если бы не сопротивлялся так активно? Если основываться на утверждении Берглера о том, что психический мазохизм и гомосексуальность взаимосвязаны, то можно было бы ожидать проявления им соответствующей склонности. И действительно, в его личности была такая тенденция, хотя это и не превратило его в гомосексуалиста; это только обнажило путаницу и противоречия в его чувствах и неустойчивость характера его сексуальности, которая раньше не появлялась.

Уильям не был исключением среди пациентов, поскольку у большинства из них обнаружился гомосексуальный компонент личности, подтвердивший, что скрытая гомосексуальность (в какой-то степени) может быть свойственна любому невротическому индивидууму. Проблема имеет широкое значение, поскольку утвердилось мнение о том, что неврозы в наше время – весьма распространенное явление и затрагивают, так или иначе, каждого представителя нашей культуры. Присутствие скрытых гомосексуальных чувств в составе так называемой нормальной личности дает простое объяснение той привлекательности (смешанной с отвращением), которой пользуется явный гомосексуал у «нормальных» людей. Все же, несмотря на наличие подобных настроений, невозможно логически обосновать заключение писателя А. Эллиса (и других, подобных ему), утверждавшего, что гомосексуальность равноценна гетеросексуальности, и что предпочтение той или иной ориентации – всего лишь дело вкуса, вроде того как «один предпочитает блондинок, а другой – брюнеток».

Особое значение гомосексуальной тенденции в личности Уильяма можно понять, изучив его отношения с родителями. Уильям боялся своего отца, и хотя в душе восставал против него, внешне полностью ему подчинялся. Мать он обожал, как человека, чья любовь и преданность к нему были вне всяких сомнений. Фактически она принесла себя в жертву ради семьи и умерла, когда сыну было 14 лет, так что он помнил ее довольно смутно. Ребенком он был с ней очень близок, и она постоянно опекала его, пожалуй, даже слишком; это вызывало вспышки протеста с его стороны, случавшиеся достаточно часто, за которые он потом сильно себя винил. Когда он был ребенком, то отлучение от груди проходило очень трудно; а мысль о том, что он должен оставлять свою мать и передвигаться самостоятельно, просто не умещалась у него в голове. Отлучение от груди вызвало у него чувство отверженности и заброшенности; подобные же чувства он испытал потом, переживая разрыв со своей подругой.

Мать и сын были связаны общей заботой о приучении его к аккуратному отправлению естественных надобностей; это и подорвало его индивидуальность и самостоятельность. Обучение правилам гигиены в туалете и контроль за состоянием кишечника начались рано и оставили свой знак в виде сильно подтянутых и сокращенных ягодиц, да к тому же мать постоянно ставила ему клизмы, так что ему запомнилось пребывание в этой пассивной, «женской» по отношению к ней позиции. Это тоже создало основу более позднего чувства «пребывания в ловушке», устроенной женщиной. Желание инцестуальной связи с матерью послужило, вероятно, причиной нескольких попыток, предпринятых Уильямом, чтобы соблазнить свою старшую сестру, когда он уже достиг половой зрелости.

Все эти переживания затрудняли и ограничивали сексуальную функцию Уильяма, когда он стал взрослым, так что ему было трудно даже приблизиться к девушке, не испытывая при этом неловкости и неуверенности, а когда произошло крушение его любви и возникла необходимость в новой сексуальной связи, он просто впал в отчаяние. Его настроение заметно ухудшилось, он выглядел угрюмым, растерянным и напуганным. Именно это состояние вовлекло его в тот неудачный инцидент с гомосексуалистами, о котором говорилось выше. На бессознательном уровне гомосексуальный образ действий казался самым легким выходом из трудностей: ведь Уильям мог таким путем преодолеть потребность в женщине и физически сблизиться с мужчиной. Если бы он поддался соблазну, то получил бы возможность не раскаиваться в своих сексуальных чувствах и проявить свои сексуальные побуждения без боязни быть отвергнутым, так что анальное взаимодействие с мужчиной дало бы ему возможность дважды удовлетворить чувство мести. Мужчина-символ – его отец – оказался бы в подчиненном положении и этим Уимльям расплатился бы за многие унижения, пережитые им от отца; а как символ матери, он испытал бы на себе то, что она заставляла вытерпеть Уильяма, Некоторые мужчины проделывают это с женщиной (осуществляя анальное взаимодействие), однако смысл, вкладываемый в этот акт, слишком ясен для сознательного восприятия, чтобы можно было на него согласиться. Гомосексуальность и здесь дает легкий выход, однако, если бы Уильям пошел по этому пути, то это привело бы его к дальнейшей потере самоуважения и к разрушению собственного мужского самосознания. Очевидно, что у него нашлось достаточно уважения к себе, чтобы не совершить ошибки. Инцидент послужил для него предостережением и позволил увидеть свои истинные чувства в их истинном виде, без прикрас.

Некоторые пациенты легко раскрывают свои тайные гомосексуальные переживания; зато другие скрывают их, как только могут, так что приходится догадываться о них, оценивая поведение и случайные высказывания. Например, у меня был пациент, которого звали Тед; когда он впервые пришел на прием, то выглядел как курсант Военной академии: высокий рост, выпяченная грудь, втянутый живот и спина, прямая, как доска. Ему было 31 год, а его проблема заключалась в том, что он состоял в связи с двумя женщинами и не мог решиться, какую из них выбрать окончательно: когда он был с одной из них, ему хотелось быть с другой; когда он отдавал предпочтение одной из двух – она тут же теряла для него свою привлекательность. Интересно, что обе женщины умело использовали ситуацию и крепко держали Теда «на крючке». Теда воспитывала бабушка; он был так сильно к ней привязан, что испытал нервный срыв, когда пришлось с ней расстаться (после окончания школы).

Бабушка уж слишком опекала и оберегала внука; по утрам она отводила его в школу, а вечером встречала и сопровождала домой. Мужчины – члены семьи видели, что Тед растет «бабушкиным любимчиком» и призывали его «быть мужчиной», но Тед оставлял их призывы без внимания. Теперь он вырос и выглядел настоящим мужчиной, но на самом деле продолжал играть ту же роль, что и в детстве.

Я сразу же понял, что в личности Теда есть слабая сторона, скрытая под маской мужественности. Первым признаком была слишком прямая осанка; но были и другие проблемы, которые он не скрывал: например, он испытывал приступы беспокойства при мысли о какой-то поездке. Когда он впервые ко мне обратился, то жаловался, что не может оставаться ночью в одиночестве. Его ужасно пугала мысль о возможной неудаче в сексе, а также мысль о драке или о физической агрессии.

У Теда никогда не было гомосексуальных переживаний или фантазий на эту тему, но у него не было и близких друзей среди мужчин, и вообще он не понимал, что за дела могут быть у мужчины с мужчиной. Его личная жизнь была целиком занята отношениями с двумя женщинами, так же как раньше вся жизнь была занята отношениями с матерью и с бабушкой. То, что он – мужчина, он чувствовал только по тому, что женщины вызывали у него интерес.

В ходе лечения его гомосексуальные страхи проявились по разным поводам. Однажды, нагнувшись, чтобы подобрать что-то с пола (и находясь при этом спиной ко мне), он вдруг испугался нападения сзади (с целью анального проникновения). В другой раз, когда он сосал палец, он сказал, что как будто сосет пенис или «пустышку», а потом спохватился и замолчал. Все эти признаки, наряду с его физическим обликом, свидетельствовали достаточно убедительно (для нас обоих) о том, что он боится своих скрытых гомосексуальных склонностей.

Какую же ценность имеет обнаружение у пациента скрытых гомосексуальных чувств? Ведь Тед никогда не был гомосексуалом и, скорее всего, никогда бы им не стал. Его настоящая проблема состояла в его неспособности примириться с самим собой и найти для себя смысл жизни, чтобы получать от нее удовольствие и удовлетворение; однако он не мог этого сделать, поскольку значительная часть его физической и психической энергии расходовалась на подавление гомосексуальных чувств. Известно, что гомосексуальная тенденция прямо связана и зависит от страха кастрации. Тед не соглашался с таким определением своей проблемы, поскольку чувствовал только беспокойство от одиночества и боязнь быть покинутым. Первое (по предположению Б. Брофи) связано с переживанием вины по поводу мастурбации.

Брофи указывает, что этим занимаются, оставаясь в одиночестве, и что одиночество увеличивает искушение. Тед жестоко страдал от тревоги, связанной с мастурбацией; в молодости он думал, что она приведет его к физической слабости, упадку половой потенции, к уродству и даже к безумию, а в тридцать лет еще верил, что она принесла ему вред. Он утверждал, что чувствует потом весь день усталость, слабость и беспокойство. Было нелегко убедить его, что все это было именно результатом беспокойства, а не занятий мастурбацией.

В случае с Тедом страх быть покинутым проистекал из детской боязни быть отвергнутым из-за своей сексуальной активности. Угрозы матери покинуть ребенка, если он не откажется от своих сексуальных чувств, могут вызвать его «психическую кастрацию». Этим же средством контроля пользовалась и бабушка Теда; «Если ты будешь плохо себя вести, то я уйду!» К несчастью, его отец умер, когда мальчику было 5 лет, поэтому он не смог послужить примером для сына, которому тот мог бы подражать. Была еще старшая сестра, часто грозившая его «наказать». Тед думал (даже будучи уже подростком), что она грозится «отрезать ему пенис». В общем, в детстве сложилась ситуация, которая могла бы привести к формированию гомосексуальной личности. Врач-аналитик, у которого Тед лечился до меня, удивлялся, почему этого не произошло в действительности.

Будучи отягощен сильным беспокойством по поводу кастрации, Тед не смог создать удовлетворительных отношений ни с одной женщиной. Любая угроза со стороны близкой женщины покинуть его лишала его уверенности и повергала в панику. Я надеялся освободить его от этой проблемы, избавив от бессознательного страха кастрации, который он испытывал по отношению к женщинам. Однако все говорило о том, что еще больше, чем быть покинутым женщиной, он боялся анального проникновения со стороны мужчины; а его страх одиночества был защитной реакцией на действие скрытых в нем гомосексуальных чувств. Раньше уже говорилось о том, что требование «быть хорошим мальчиком», сопровождавшееся угрозой его покинуть, означало отказ от любого эротического самоудовлетворения, но это требование имело и другое значение. Тед «хорошо себя вел», позволяя матери поставить ему клизму, чтобы устранить запор; эта процедура повторялась, по его словам, каждую неделю, и он был твердо убежден, что клизмы полезны и необходимы, так же, как мастурбация вредна и опасна. Таким образом, согласие подчиняться любой форме анального проникновения, считая его допустимой процедурой, показывает, в какой степени Тед утратил свою мужественность еще в начале жизни, уступив требованиям матери.

Обе женщины, с которыми Тед был в связи, тоже постоянно «кастрировали» его (в переносном смысле, конечно), критикуя и унижая его и заставляя чувствовать свою вину; и он, переживая мазохистское удовлетворение, подчинялся им, соглашаясь на дальнейшую деградацию своей личности, ради того, чтобы избежать более страшной (по его мнению) угрозы – быть покинутым, остаться в одиночестве. Так что, к тому времени, когда он ко мне обратился, он снова оказался в ситуации, которую переживал в детстве. Конечно, он не сознавал, что его пассивное подчинение этим женщинам представляло собой повторение согласия терпеть клизмы, которые ему ставила когда-то мать. Он чувствовал свою вину, понимая, что использует одну женщину как защитное средство против другой; он понимал их жалобы, признавая их обоснованность: ведь все это уже было с ним, когда он был ребенком. Продолжая идти этим путем, он мог бы так «рационализировать» свое поведение, что оно стало бы опасным, из-за его неспособности понять проблему, которая завела его в этот тупик.

Если бы Тед был настоящим гомосексуалом, страдающим от таких же проблем, то не возникало бы сомнений, что его сексуальное возбуждение связано именно с ними; но он был уверен, что на сексуальном уровне он функционирует как мужчина, и эта иллюзия питала его невроз, так что его случай представлял собой пример трудной проблемы личности, претерпевшей «промывание мозгов». Единственной чертой, нарушавшей созданное им самим представление о себе, был гомосексуальный страх анального проникновения, и пока он мог бессознательно сдерживать этот страх, он был способен сохранять свое обычное состояние, что было под силу только гомосексуальной личности.

Поведение Теда можно понять только с учетом садомазохистских тенденций, составлявших основу его гомосексуальности. Так, ситуацией сохранения связи с двумя женщинами одновременно он умудрялся управлять, используя их финансовую зависимость от него; он позволял себе грубо вторгаться в их личную жизнь, донимая их постоянными телефонными звонками. С точки зрения психологии это можно рассматривать как вымещение на них тех обид и душевных страданий, которые он перенес от матери и бабушки, так что фактически Тед был самым настоящим скрытым гомосексуалом, поскольку в его поведении проявлялись все особенности гомосексуальной системы взглядов, которые он применял к гетеросексуальным отношениям. Отсюда следует, что выявление скрытой гомосексуальности невротической личности проясняет характер нарушений гетеросексуального функционирования. Для Уильяма (о котором говорилось выше) искушение стать гомосексуалом было связано с его глубоким желанием отказаться от борьбы за достижение зрелой сексуальности и вернуться к инфантильному существованию, когда о нем заботились и постоянно опекали; это было выражением его страстного желания остаться в стороне от проблем. При этом его боязнь гомосексуального нападения выражала бессознательное признание существования этих проблем. Это был именно тот случай, когда в основе сексуальных проблем индивидуума лежат его гомосексуальные фантазии, желания, страх или побуждения. Неудивительно, что эти склонности жестоко подавлялись. Зато выявление скрытых гомосексуальных чувств и их анализ открыли возможности для разрешения трудностей гомосексуальных отношений.

У меня была пациентка, Роза, которая, не будучи явным гомосексуалом, признавала наличие у себя гомосексуальных чувств и спокойно к этому относилась; гораздо труднее давались ей гетеросексуальные отношения с мужем, по поводу которых она высказывалась так: «Лежишь, как доска, и во всем ему подчиняешься!» Потом она рассказала об отношениях с подругой, которую знала с 16 лет: «Чудесная девушка, лесбианка, с мужскими чертами характера. Когда я была моложе, мне хотелось вступить с ней в связь. Как– то вечером, примерно год назад, мы с ней целовались, и мне было очень приятно, я спокойно себя чувствовала, но огорчалась, что это не может продолжаться в будущем».

Такое противоречие между гомосексуальным переживанием и отношением к гомосексуальной связи свидетельствовало о конфликте, существовавшем на уровне подсознания. Обмениваясь поцелуями с подругой-лесбианкой, Роза чувствовала себя свободной и добровольной участницей развлечения, тогда как половой акт с мужем она воспринимала с чувством мазохистского подчинения. Разница в характере отклика объясняется страхом Розы по отношению к пенису, являвшемуся для нее символом силы и власти, которым она не хотела подчиняться. Ее внутренний конфликт имел причиной подсознательную потребность управлять ходом полового акта и был связан с чувством, что отношения с мужчиной превращают ее в безличный объект сексуальных действий. Анализ ее гомосексуальных склонностей позволил ей понять характер своих затруднений, и она сказала: «Мама всегда внушала мне, что я должна быть лучшей во всем. Я и в постели всегда старалась быть лучшей и как следует исполнять свою роль; но я получила настоящее удовольствие от секса всего несколько раз, когда я расслаблялась. После моего очередного прихода сюда у нас с мужем была связь, и я почувствовала, что забыла о своем теле, потеряла контроль над собой. Я пережила чудный оргазм, меня просто затопил поток чувств, и тогда я поняла, что до этого вела себя так же, как моя мать, желавшая всегда контролировать все и всех!»

Рассказ Розы показывает, что ее стремление контролировать ход полового акта проистекало от неосознанного отношения к своему телу, как к объекту контроля, которым нужно управлять, чтобы не дать свободы своим сексуальным побуждениям. Анализ показал, что она боялась как раз тех побуждений, которые должны были обеспечить ей получение удовлетворения от секса. Свое поведение во время акта она описала как «траханье», но и мастурбация не вызывала у нее желания. Таковы плоды сексуальной искушенности, допускающей применение грубых «дополнений» к нормальному половому акту, но отвергающей естественную функцию самоудовлетворения; подобное поведение типично для современного невротического индивидуума. Роза позволяла себе расслабиться только в ситуации лесбийских отношений, потому что они не требовали вагинального проникновения. Таким образом, ее гомосексуальная склонность выражала отказ от собственной телесной женственности. Именно такое понимание ситуации позволило Розе добиться лучшего взаимодействия с мужем.

Итак, гомосексуальная тенденция личности Розы была ею осознана и пережита. В других случаях приходится делать вывод о наличии такой тенденции, наблюдая боязнь индивидуума по отношению к контактам с лицами того же пола. Например, если женщине явно неприятны прикосновения другой женщины, то это может указывать на наличие скрытой гомосексуальной склонности. Некоторые стороны этой проблемы удалось выявить из наблюдений за другой пациенткой, Анной, которую я попросил описать свои гомосексуальные чувства. Вот что она рассказала: «Я испытываю такое сильное недоверие и такую острую зависть к другим женщинам, что не может быть и речи о каком-то подавленном желании иметь любовную связь с одной из них. Я думаю, что и ко мне относятся с неприязнью, особенно женщины. Я запуталась: боюсь, что никто мной не увлечется, и еще больше боюсь, если кто-то в самом деле станет за мной ухаживать. Например, если женщина– доктор меня касается, мне так приятно это чувствовать, что я думаю: может, было бы неплохо, если бы она в меня влюбилась и захотела меня? Но я знаю, конечно, что этого не будет; ведь ни одна женщина на это не пойдет, ну разве что в молодости, в каком-нибудь летнем лагере, с другими такими же глупыми влюбленными девочками. Если же я почувствую хотя бы легкий намек на то, что она может меня пожалеть, я сразу вся застываю от страха и неловкости. Я еще могу себе представить, что хотела бы потрогать другую женщину за грудь, но хотеть чего-нибудь большего – нет и нет! Может, я и хотела бы, чтобы другая женщина меня потрогала, например, погладила бы по спине, но только не по груди, потому что тогда сразу станет ясно, что я ни на что такое не гожусь».

Из этого рассказа очевидно, что Анна полностью запуталась в своих чувствах и достигла крайней степени эмоционального расстройства. Рассказ отражает ее внутренние конфликты и трудности в гетеросексуальных отношениях и дает ключ к пониманию некоторых из них, которое вряд ли было бы возможно без знания скрытой гомосексуальной тенденции, нарушавшей ее гетеросексуальную функцию.

Надо сказать, что внешне Анна казалась оживленной, привлекательной и яркой молодой женщиной. Ей было 24 года, она уже побывала замужем и развелась, оставшись с ребенком 5 лет. Однако ее веселая, возбужденная манера поведения скрывала за собой маленькую девочку, ужасно смущенную, печальную и сердитую на весь мир. Она страдала от жестокой депрессии, переходящей в меланхолию. Эти чувства, однако, пропадали, если в ее окружении появлялся кто-то новый. По этому поводу она заметила: «Я чувствую себя такой усталой и подавленной, и в этом виноват не Том, я знаю; но стоит мне оказаться в новой компании или в обществе нового человека, как моя усталость сразу же пропадает, я преображаюсь». В такой ситуации Анна становилась «душой общества», затмевая любую из присутствующих женщин; если же ей это не удавалось, она впадала в отчаяние и уныние. Еще в детстве она исполняла эту роль «маленькой веселой принцессы» для своего отца, чтобы поднять ему настроение и заслужить его похвалу. «С появлением нового человека приходят новые переживания, как будто совершаешь открытие, которое тебя возвышает. Пруст говорил, что любая новая связь может оказаться ключом, открывающим дверь в сокровищницу, полную золота, или вселить новые надежды» – так говорила Анна; но Пруст был гомосексуалом и говорил именно о надеждах и разочарованиях, связанных с гомосексуальностью.

Анна очень сильно откликалась на проявление сексуального желания или влечения; на это ясно указывали мазохистские фантазии, которым она предавалась, чтобы пережить возбуждение. Обычным героем ее мечтаний был «муж-любовник», мужчина тиранического склада, относящийся к ней с обожанием. «Я – неотразимо прекрасна, особенно мое тело; он хочет постоянно удерживать меня в своей власти. Он возбуждает меня, потом останавливается, и мы куда-то идем. Потом, когда мы оказываемся на улице, он решает заняться любовью прямо на месте, иногда – в виде наказания за то, что я на кого-то посмотрела (или на меня кто-то посмотрел). Его умение возбуждать меня и заставлять откликаться на его ласки – просто бесподобно!»

Вторая часть фантазии имела несколько вариантов, один из которых звучал так: «Мы – в примерочной комнате универсального магазина. Он решает сделать это прямо там. Я почти раздета, только в белье, и уступаю, становясь против зеркала, вытянув руки вперед или заложив их за спину; ноги немного раздвинуты. Иногда он заставляет кого-то раздвинуть их сильнее, это какая-то женщина, возможно, продавщица. Потом он трогает мои гениталии, то слегка, то крепче, и, наконец, вводит пенис. Почему-то этот момент связан с представлением о боли, как будто пенис слишком большой, так что эта часть фантазии возникает не всегда».

В другом варианте «муж-любовник» «трогает мою грудь через одежду, например, через комбинацию, а потом, в момент возбуждения, вводит руку в бюстгальтер и ласкает мне грудь, так что я сама ее обнажаю».

Многие элементы этой фантазии выявляют проблемы личности Анны. Первая состояла в том, что она явно была эксгибиционисткой. В начале лечения Анна как раз начала учиться на актрису и обнаружила, что, играя на сцене, она как будто возвращается к жизни. Во-вторых, ее возбуждение возникало, в основном, от желания или страсти мужчины, для которого она была «лакомым кусочком», вызывавшим вожделение. Поскольку ее переживания целиком зависели от партнера, то они имели гомосексуальный оттенок. В-третьих, у нее явно присутствовал страх перед пенисом, игравшим в ее фантазиях второстепенную роль, а главное значение имели раздевания и действия рук партнера, так что сцена даже не всегда заканчивалась коитусом и могла иметь воплощение в виде гомосексуального переживания.

Если принять во внимание гомосексуальность Анны, то можно лучше понять и ее переживания, связанные с женщиной, трогающей ее грудь. Ведь «муж-любовник», ласкающий и возбуждающий ее грудь до тех пор, пока она сама ее не обнажает, – это женщина, и не кто иная, как ее мать. Это следует из того, что всякие гомосексуальные отношения представляют собой повторение, на каком-то ином уровне, детских переживаний, связанных с матерью. Анна отождествляла себя с матерью, выступавшей в этой сцене в роли любовника, и сама возбуждалась от того, что любовник ласкает ее грудь.

Подобное отождествление показывает, как могут меняться роли действующих лиц в воображении. Анна была ребенком, любившим ласкать материнскую грудь, а потом выступила в роли матери, грудь которой ласкают. Иными словами, в этой фантазии выразилось детское желание Анны, связанное с материнской грудью. Такое толкование облегчается, если известна гомосексуальная возбудимость Анны.

Может показаться, что другие части фантазии имеют гетеросексуальный характер, однако это не согласуется с оральным характером структуры ее личности. Так, отношения Анны с «мужем-любовником» являются отражением отношений между ребенком и матерью; ее пассивность выражает беспомощность ребенка, а сила и властность, приписываемые мужчине, – это свойства, первоначально принадлежавшие матери. Пенис обозначает грудь, а сама Анна – это ребенок, которого щекочет и трогает мать, выступающая в фантазии в роли «мужа». Подобное использование ребенка матерью с целью получения ею сексуального удовольствия уже рассматривалось выше. Итак, Анна, действовавшая в реальной жизни как взрослая женщина, в своих фантазиях, сформировавшихся под влиянием боязни гомосексуальности, выступала в роли ребенка, желания которого не были удовлетворены в свое время.

Таким образом, личность Анны претерпела «расщепление», которое проявилось в ее разладе со своим телом. В ней было заметно отсутствие телесных переживаний, что характерно для шизоидной личности, но ее личность содержала также существенный оральный компонент, проявлявшийся в живости и выразительности ее лица и рта; таким образом, Анна являла собой пример личности, колеблющейся между шизоидным уходом от всего и сильным стремлением к выполнению оральных желаний. Если ее стремление к удовольствию и возбуждению не встречало отклика, она впадала в депрессию, отвергая действительность. Она стала понимать свои настроения, когда лучше осознала себя как личность. Она сказала: «Прежде, если возле меня не было кого-то другого, кого я могла бы постоянно касаться, – я чувствовала себя так, будто меня нет. Мне нравилось лежать вместе с мужем. Теперь у меня нет этого чувства „небытия“. Если мне грустно, или я не в ладах сама с собой, мне хочется прикоснуться к Тому. Но теперь я больше думаю о себе, о том, что я смогла бы предпринять сама. Это лучше, чем чувствовать себя заброшенной и одинокой, так что теперь эти чувства меня не страшат».

Душа Анны была полна гнева, вызванного неполнотой ее существования и направляемого против «матери-мужа-любовника», если им не удавалось ее удовлетворить; ее чувства (как она сама их описывает) производят иногда почти пугающее впечатление: «Как-то ночью, когда Тому не удалось сохранить эрекцию, я почувствовала, что превращаюсь в пантеру. Это было как в фильме, когда показывают, как человек-оборотень превращается в волка; как будто у меня появились когти, и мне хотелось его рвать; я и в самом деле расцарапала ему спину. Я чувствовала себя сильной и злой».

Скрытая жестокость свойственна всем человеческим существам, и размеры ее зависят от степени перенесенной ими депривации. Анна была «голодным и жаждущим ребенком», она жаждала любви, и ее фантазии далеко превосходили ее действительные намерения. Иногда ее мечты принимали прямо-таки людоедскую окраску (как показывает следующий рассказ), но это все – лишь отражение страстного желания ребенка заполучить тугую материнскую грудь и наполнить живот. Однажды она рассказала: «Раз, когда я занималась мастурбацией, мне пришла в голову ужасная фантазия: я подумала, что мои ноги растут и вытягиваются, как у чудовищного насекомого, а вагина превращается в ловушку, в которую мне хотелось втянуть мужчину, чтобы раздавить его. Если бы он туда попал, то пропал бы, я бы его поглотила».

Просто невозможно более ярко выразить взаимное замещение образов рта и вагины, и неудивительно, познакомившись с такой фантазией, услышать от некоторых мужчин, что они испытывают страх по отношению к вагине. Впрочем, мужчина раним лишь постольку, поскольку он подвергается действию своих собственных тревог, а его генитальный орган не так-то легко повредить, так что чувства Анны могли бы испугать только такого мужчину, у которого уже был развит страх кастрации от рук женщины.

Несмотря на сильную скрытую гомосексуальность, Анна сохранила гетеросексуальную ориентацию, благодаря тому, что на нее оказало большое влияние одобрение отца, хвалившего ее женственность. Это способствовало переносу ее оральных чувств с матери на отца, хотя и усложнило ее проблемы, так как теперь в ее переживания был вовлечен мужчина. Однако, благодаря этому, в ее воображении сформировалось положительное представление о себе как о сексуально привлекательной женщине, и она всеми силами старалась сохранить в себе этот образ.

По мере того как Анна, благодаря лечению, стала лучше понимать себя, она стала чувствовать вину, если применяла свои фантазии во время полового акта, потому что, как она сказала: «Из-за этих мечтаний я как будто не с ним занимаюсь любовью и поэтому не могу выразить ему свою любовь и свое желание». Хотя фантазии, казалось бы, были нужны, чтобы усилить ее чувства, они, наоборот, ограничивали ее отклик. «Когда Том начинает двигаться слишком быстро, я полностью отключаюсь, как будто не хочу дать волю своим чувствам. Я чувствую, что обязана контролировать весь ход событий с помощью воображения, чтобы я сама (а не Том и не мое тело) могла решать, когда мне можно расслабиться».

Затруднения, которые испытывала Анна, так сильно зависели от мужчины, что возникал вопрос: а не была ли ее гетеросексуальность просто защитным маневром? Ее неспособность отождествить себя с матерью на уровне сознания можно объяснить ее неудовлетворенностью своей ролью матери и хозяйки дома, а ее страх и недоверие к женщинам отражали ее собственные подавленные орально-гомосексуальные импульсы. Она стала более терпимо относиться к себе как к женщине, только когда поняла, что вымещает на собственном ребенке переживание отверженности, испытанное ею в детстве от своей матери; включение в ее личность материнской функции позволило ей отказаться от инфантильного представления о себе как о «голодном ребенке» и «объекте сексуальных желаний».

Зависимость физических и психических травм от гомосексуальности, приводящая к неврозам, обычно выявляется путем интерпретации фантазий, сновидений и мировоззрения. Эта зависимость очень ярко проявилась в рассказе другого пациента, где он говорит о своих фантазиях и снах: «После очередного курса лечения я почувствовал себя очень хорошо. Пришлось много поработать физически, даже ноги дрожали, но я хорошо ощущал свое тело и чувствовал прилив эротических желаний. Очень сильно хотелось женщину, но я не мог отыскать свою подругу. Тогда я пошел домой и занялся мастурбацией; мне захотелось вставить что-нибудь в анус, например, свечу. Эта мысль так захватила меня, что я был бы рад, наверное, даже гомосексуальному контакту через анус. Ночью я видел сон. Мне приснилось, что я помогаю какому-то человеку намазаться особой мазью, чтобы стать невидимым и убить своих старых врагов. Я спросил его, кого он хочет убить первым, и он ответил: „Убью свою мать!“, а потом я увидел, что он вонзил нож кому-то в горло. Когда я проснулся, я понял, что этот убийца был я сам».

Этот рассказ показывает, какие невероятные преобразования и переносы представлений может вызвать гомосексуальность: свеча в анусе превращается в нож, воткнутый в горло, а желание убить мать заканчивается нападением на мужчину. Представление матери в виде мужчины (во сне или в фантазии) связано с присутствием в ее личности сильного компонента мужественности. Кстати, этот тип переноса (транспозиции) представлений был характерен для Анны. Мать с чертами маскулинности – это «мать с пенисом», т. е. образ, хорошо известный в мифологии и в психиатрии; позже мы еще поговорим о его значении. В данном случае речь идет о матери, которая возбуждала ребенка, вводя наконечник клизмы в анальное отверстие. Это один из способов, благодаря которому как раз и развивается анальная фиксация; его действие состоит в концентрации полового или эротического чувства в области ануса, так что становится невозможной генитальная разрядка. Желанию гомосексуального проникновения, снимающего эротические переживания, противостоит гнев по отношению к насилию, направляемый на гомосексуала, и являющийся, возможно, одной из главных причин убийств, совершаемых среди гомосексуалистов.

В случае с этим пациентом (его звали Пол) можно предположить, что преувеличенная маскулинность способна послужить защитой от скрытых гомосексуальных чувств. Такое чрезмерное развитие «мужественности» возникает из-за ригидности поз и создания постоянных мышечных напряжений, которые, впрочем, имеют и противоположный эффект, так как ограничивают движения и уменьшают подвижность, а также способствуют выработке манер и жестов, имеющих женственную окраску. Возникает и еще одна «женственная» черта, бросающаяся в глаза: это мягкий, лишенный модуляций, тонкий голос, обусловленный ригидностью грудных и брюшных мышц и наличием напряжений в мышцах шеи и горла, уменьшающих проходящий поток воздуха и вибрацию голосовых связок, так что иногда голос даже срывается. Общая ригидность тела уменьшает агрессивность, которая уже не достигает нормального уровня и приводит к перестройке структуры характера, становящегося, как говорят, «пассивно-женственным». Таким образом, гомосексуальная тенденция пассивно– женственного характера прямо определяется степенью утраты подвижности тела индивидуума.

Подобным же образом наличие признаков мужественности (маскулинности) в характере женщины указывает на присутствие скрытых гомосексуальных чувств. Самый распространенный признак: чрезмерно развитая мускулатура, особенно когда мышцы еще и напряжены и контрактированы. Слишком сильно развитые мышцы не только придают женщине мужеподобный вид и вызывают обманчивое впечатление физической силы, но и сдерживают и уменьшают ее сексуальное чувство. Другие признаки маскулинности (у женщин): широкие плечи, узкие бедра, прямые линии тела, волосатость и т. д. Имея ярко выраженный вид, эти признаки обычно характерны для той из участниц лесбийской связи, которая играет роль мужчины. Однако слишком ярко выраженная женственность, особенно в сексуальности, тоже указывает на скрытую гомосексуальность. Аналитически можно показать, что чрезмерно развитая женская сексуальность может соблазнить не только мужчину, но и женщину. В психологии существует принцип, утверждающий, что всякое преувеличение в характере позиции личности развивается как компенсация собственных противоположных качеств, и я еще не встречал ни разу случаев его нарушения. Он подтверждается и результатами многократных наблюдений, показывающими, что чрезмерная маскулинность у мужчин скрывает подавленные гомосексуальные тенденции. Это верно и по отношению к женщинам: слишком сильно развитые признаки женственности (такие, как у женщин, которых называют «секс-бомба») являются, скорее всего, прикрытием скрытых маскулинных тенденций гомосексуального характера.

Кого же можно считать избавленным от всякой примеси гомосексуальности? Я бы сказал, что в нашем обществе таких людей очень мало. Но, в таком случае, можно ли утверждать, что человек является бисексуальным существом по своей природе, т. е. что ему присуща и гетеросексуальность, и гомосексуальность как его фундаментальные качества? Ведь выше уже было высказано утверждение, что «средний представитель общества» мог бы вовлекаться, в какой-то степени, в гомосексуальные действия, если бы не был ограничен нормами, принятыми в обществе. Когда хотят поддержать идею бисексуальности, то приводят данные Кинси, утверждавшего, что 37% мужчин и 28% женщин США в течение своей жизни имели, по меньшей мере, один гомосексуальный опыт. Можно ли считать, что эти люди бисексуальны по своей природе, т. е. что они могут получать полное удовлетворение, вступая в сексуальные отношения с людьми любого пола? Вот и Ф. С. Каприо заявляет, что «поскольку всякое человеческое существо является изначально бисексуальным, то скрытая гомосексуальность присуща каждому из нас». Это утверждение он основывает на заключениях У. Стекела, которого цитирует в подтверждение своей позиции: «Все люди изначально бисексуальны по своим склонностям, т. е. являются гетеросексуалами с подавленной гомосексуальностью. Кроме того, всякий гетеросексуал вносит (сублимирует) часть своих гомосексуальных стремлений в такие чувства, как дружба, национализм, а также в общественную и коллективную деятельность и т. д.; если же такая сублимация не удается, то человек становится невротиком». Считается, что такой образ мыслей является логическим продолжением взглядов Фрейда.

Я же скажу, что утверждать, будто неврозы проистекают от неудачной сублимации гомосексуальных устремлений, – это все равно, что ставить карету впереди лошадей. По моему заключению, именно гомосексуальность является результатом невроза, но никак не наоборот. Все примеры, описанные выше, показывают, что все этиологические факторы, ведущие к неврозам, ответственны и за развитие гомосексуальности, поэтому сублимация гомосексуального желания в дружбу приводит к возникновению невротической дружбы, которая разъедается подавленными (сублимированными в нее) гомосексуальными наклонностями. Утверждение о том, что человеческие существа являются изначально бисексуальными, могло бы быть обосновано только тем фактом, что так называемый «бисексуал» достигает полного удовлетворения своей сексуальной деятельности; но таких фактов нет; я не знаю ни одного из таких людей. Во всех случаях бисексуального поведения, которые я изучал, индивидуум был смущен своей сексуальной ролью, отличался незрелостью личности и несоответствием (неадекватностью) своей сексуальности. Проблема бисексуальности хорошо иллюстрируется следующим небольшим примером.

Джим был довольно привлекательным молодым человеком двадцати восьми лет; он часто вступал в связи с девушками и, в дополнение, разнообразил свою жизнь гомосексуальными похождениями. Он сознавал, что в его чувствах царит путаница и беспорядок, понимал, что нуждается в помощи, но относился ко всему несерьезно, а лечение тоже не принесло каких-либо изменений. Он выглядел таким молодым, что я называл его «детка». Тело у него было мягким с поверхности, но в глубине мышцы были напряжены и контрактированы. Как-то он нарисовал сам себя, желая показать, в каких местах тела он чувствует неполадки.

Его ногам, как он говорил, не хватало чувствительности, и он не был «заземлен»; он так и нарисовал себя, как «летучую» фигурку, стремящуюся «убежать от ситуации». Колени были прогнуты назад и плохо сгибались, так что ноги совершенно утратили гибкость. Таз был отведен назад, а ягодицы сильно выдавались, и эта часть тела выглядела очень женственной. Стрелка указывает также на сутулость плеч, которым явно не хватает мужественности. В общем, если принять во внимание еще и вздутый живот, вся его фигура производила впечатление голодного ребенка. Второй рисунок показывал его в движении («в полете»), а на третьем он изобразил себя без головы (т. е. «без ума»).

Теперь, имея в виду эти рисунки, стоит познакомиться с некоторыми подробностями его жизни. Он рассказал, что когда ему было 4-5 лет, взрослым пришлось применять специальное приспособление (он не сказал, какое), чтобы отучить его сосать большой палец. Он помнил, что часто дрался с сестрой (ему было 5 лет), и что отец был очень этим недоволен. Помнил он и драку с одним товарищем по школе, который был сильно испуган его жестокостью. Проявленная тогда жестокость напугала и его самого; он сказал, что после этого ни разу не дрался по-настоящему. В одиннадцать лет обнаружилось, что он не может помочиться, если думает, что за ним кто-то наблюдает; он сообщил, что с ним это бывает и до сих пор. В возрасте от 12 до 18 лет он завел привычку вставлять себе в анус разные предметы, а занимаясь мастурбацией, не мог достигнуть оргазма, и так было, пока ему не исполнился 21 год. В этом возрасте ему сделали обрезание, чтобы устранить боли при эрекции и исправить фимозис. Занимаясь мастурбацией, он вставлял палец в анус.

Он рассказал, что для привлечения мужчин-бисексуалов играл роль «женственного мужчины». Примерно раз в две недели он спал с мужчиной, который, как он выразился, «прокалывал» его анус. Джим заметил, что ему хотелось такого рода отношений, когда им овладевало чувство, что мир плотно сомкнулся вокруг него. Его проблемы были связаны, в основном, с деньгами или касались девушек и их требований, которые он не мог удовлетворить. Он охотно согласился, что ему не хватает мужественности, и сказал, что это и есть причина его гомосексуальности. Его объяснения по этому поводу, хотя и наивные, представляют интересное описание гомосексуальной мотивации: «Когда ложишься спать с мужчиной, то это – вроде приобщения к мужественности. Если не знаешь, что чувствует настоящий мужчина, то единственный способ узнать это – принять его в себя».

Э. Берглер определил бисексуала как гомосексуала, для которого его гетеросексуальная деятельность является притворством. Он писал: «Бисексуальность – это полный и совершенный обман, который защищают по незнанию некоторые наивные гомосексуалы и сознательно поддерживают те, кто не столь наивен». Берглер говорит, что многие гомосексуалы вступают в брак только для того, чтобы создать видимость респектабельности и скрыть свое гомосексуальное поведение. Что касается моего мнения, то я думаю, что хотя это и верно – для некоторых случаев, но все же представляет собой упрощенное понимание проблемы бисексуальности.

Дело в том, что каждый мужчина рожден для того, чтобы найти себе пару среди женщин, и все его инстинкты настоятельно направляют его к этой цели. К сожалению, инстинктивные чувства часто противоречат воспитанию, и этот конфликт достигает такой остроты, что затрудняет нормальное выражение инстинкта, а иногда и делает его невозможным. Джим не притворялся насчет своих сексуальных чувств к женщинам; они были такими же подлинными, как и его гомосексуальная потребность «проколоться», переспав с мужчиной; но они рушились, когда наступал стресс, вызывавший чувство, что «мир сомкнулся и давит». В такие дни Джим не мог снять напряжение путем гетеросексуальной разрядки. Связанный напряжением, он нуждался в гомосексуальной пенетрации, чтобы открыть возможность для новой попытки обретения мужественности.

Бисексуал (в отличие от гомосексуала) не отказывается полностью от своих надежд на гетеросексуальный образ жизни. Большинство психиатров отмечают, что аналитический способ лечения бисексуала дает лучшие результаты, чем лечение убежденного гомосексуала. Поэтому бисексуала можно рассматривать как личность, которая не может надежно придерживаться гетеросексуального типа поведения и не отказывается от возможных «легких путей» выхода из трудностей.

У меня был еще один пациент, Роберт, лечившийся недолго, у которого гетеросексуальная функция нарушалась всякий раз, когда трудности в отношениях требовали зрелого решения. Он был женат дважды, и от каждого брака у него был ребенок. Первая жена ушла от него из-за бурных вспышек ярости, которые иногда у него случались; по той же причине распался и второй брак. Я знал и Роберта, и его вторую жену, и смог проследить за развитием событий, вызвавших крушение его семейной жизни. Роберт сохранял гомосексуальные привычки во все годы своей жизни (с тех пор, как стал взрослым), но все же не занимался открыто гомосексуальной деятельностью, пока его гетеросексуальные отношения поддерживались на определенном уровне.

Разрыв брака произвел на его вторую жену шокирующее действие. Она искренне любила Роберта и была уверена в силе его чувств к ней. Она была из богатой семьи и вышла за бедного парня вопреки советам родных и друзей; она пошла на это потому, что ее сексуальный опыт с Робертом (полученный в период его ухаживания) оказался лучшим из того, что ей было известно. Роберт был умным и искушенным мужчиной; его поведение казалось искренним и убедительным, однако он пытался скрыть и исказить некоторые факты, связанные с его происхождением, и это омрачало общее впечатление. Тем не менее, он казался своей будущей жене именно тем мужчиной, который ей нужен.

Первые месяцы семейной жизни протекали счастливо для молодых супругов. Роберт взял на себя руководство и женой, и домом, занявшись его украшением и меблировкой. Единственным обстоятельством, нарушавшим общее спокойствие, были конфликты по поводу денег. Роберт хотя и зарабатывал кое– что, но ничего не тратил на содержание жены и в то же время, не стесняясь, расходовал ее деньги на домашние нужды, делая это довольно бесцеремонно, что ее задевало. Сексуальные отношения были если и не безоблачными, то все же происходили регулярно. Все изменилось, когда жена забеременела. Роберт сказал, что не чувствует желания к беременной, и стал пропадать по ночам, проводя время в компании подозрительных личностей, среди которых были и гомосексуалисты.

После рождения ребенка положение быстро ухудшилось. Потерпев неудачу в делах, Роберт, казалось, смирился с тем, что живет на средства жены, не предпринимая попыток найти работу. Прекратились и сексуальные отношения, и Роберт стал все больше времени проводить в обществе своих друзей– гомосексуалистов, задерживаясь иногда совсем допоздна. Расставание произошло вслед за ссорой, во время которой Роберт пришел в ярость, так что его жена испугалась, как бы он ее не покалечил.

Я убежден, что хотя Роберт вступил в брак, рассчитывая на благополучие и комфорт, которые его ожидали, он все же был полон самых серьезных намерений по его сохранению. Однако семейная жизнь – это не детские игры, а Роберт был недостаточно зрелой личностью для того, чтобы поступить ответственно, не пытаясь бежать от трудностей. Пока он сохранял главенствующую роль и был свободен от ответственности и от обязательств, он был способен поддерживать гетеросексуальную функцию на приемлемом уровне; но, столкнувшись с требованиями более зрелого решения, он сдался. Он был крайне недоволен тем значением, которое имело состояние жены; не менее сильной стала и его враждебность к ней за то, что она не хотела разделить с ним свое достояние. Одного этого было достаточно, чтобы разрушить брак, но тут еще подоспела беременность жены, подорвавшая всякие попытки с его стороны вести себя по-мужски. Это событие показало ему, что его жена – не девушка, а женщина, и в его подсознании всколыхнулись все инцестуальные чувства, связанные с матерью, так что он бежал, ища спасение в гомосексуальности.

И Джим, и Роберт могли функционировать в гетеросексуальных отношениях при условии согласия партнерши с их незрелостью; такое согласие устраняло угрозу кастрации или расставания. Если же женщина требовала более ответственного отношения, то это воспринималось как вызов и бессознательно оценивалось как опасность, спасением от которой служила гомосексуальность.

Если, подобно Берглеру, обвинять гомосексуала в том, что он вступает в брак по соображениям удобства, то можно упустить из вида то обстоятельство, что каждый человек желает вести нормальную жизнь в семье. Гомосексуал относится к браку легкомысленно, потому что боится результатов этого шага; ответственность и обязанности, связанные с семейной жизнью и с отцовством, – для него слишком тяжелая ноша, и он догадывается об этом. Слабость и незрелость его личности заставляют его искать спасения в пороках или в активной гомосексуальности, так что проблема бисексуала (как и явного гомосексуала) заключается не в самой гомосексуальной склонности, а в незрелости и невротичности его личности. Гомосексуальность в любой ее форме – это только симптом неспособности функционировать в качестве зрелой, ответственной взрослой личности. Это, собственно, не болезнь, но симптом болезни всей личности в целом, и лечить ее нужно не просто как сексуальное отклонение, а комплексно, как искажение всей личности.

Гомосексуальность и гетеросексуальность можно рассматривать как противоположные качества, поместив их на разных концах шкалы, отображающей непрерывное множество переходных состояний. Два указанных крайних состояния не являются замкнутыми категориями. Дело в том, что личность проявляет гомосексуальные тенденции в той степени, в какой она невротична, и поскольку ни один человек не может полностью избежать воздействий культуры, вызывающих неврозы, то никто не может и претендовать на то, чтобы быть совершенным, т. е. не существует ни стопроцентных гомосексуалов, ни «чистых» гетеросексуалов. Если (как утверждает Каприо) каждая личность содержит скрытые гомосексуальные тенденции, то и в каждом гомосексуале существуют скрытые гетеросексуальные склонности. При этом существует особое качество, позволяющее отличать гетеросексуала от гомосексуала: это оргастическая потенция личности. Чем она больше, тем точнее воспроизводит личность гетеросексуальный тип поведения; чем она меньше, тем сильнее выражаются гомосексуальные склонности. Чтобы наглядно показать структуру личности, можно отобразить ее в виде шкалы (диаграммы) потенции, поместив гомосексуальность и гетеросексуальность на ее противоположных концах и разместив между ними переходные состояния: бисексуальное поведение и скрытую гомосексуальность.

Рис. 1. Диаграмма оргастической (сексуальной) потенции личности

Данная шкала очень удобна как средство практической оценки индивидуума, поскольку она позволяет обойтись без разделения людей на категории, рассматривая их не как гетеросексуалов или гомосексуалов, а как индивидуумов, характеризующихся разной степенью оргастической потенции и, соответственно (и в зависимости от этого) – разной степенью невротичности. Эта концепция и показана на диаграмме в графическом виде.

Диаграмма показывает, что гомосексуальность связана с потерей самоощущения, отсутствием адекватного отождествления себя со своим телом и снижением эффективности всей личности в целом. Необходимо пояснить значение последней характеристики – «оргастическое удовлетворение». Способность достигать удовлетворительной оргастической разрядки является функцией сексуальной потенции, которая ограничена гетеросексуальным режимом функционирования, что бы там ни говорили о гомосексуалистах, способных, мол, функционировать вопреки этому условию. Гомосексуал может только получать некоторое удовольствие и удовлетворение путем отождествления и вымещения («разыгрывания») чувств, но он отказывается от самопереживания и самопознания, поскольку переживает удовлетворение умом, на уровне собственного «Я», но не на физическом уровне, тогда как оргазм – это функция самопереживания и самореализации в их наиболее глубокой форме.

Приведенный анализ гомосексуальности имеет важное терапевтическое значение. Если пациент сумеет достичь лучшего отождествления себя со своим телом и более сильного самоощущения, а также улучшит функционирование личности, то его сексуальное поведение автоматически приблизится к типу гетеросексуального поведения, показанного на правом конце шкалы (на диаграмме). Чтобы этого достигнуть, нужно поработать как над проблемами личности, так и над напряжениями тела. Принцип лечения один: всякое увеличение гетеросексуального чувства может быть достигнуто в результате улучшения функционирования личности в целом. Ну а поскольку гетеросексуальное поведение является нашей целью, нам нужно узнать о нем побольше, и этому будет посвящена следующая глава.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке