Глава 2

Происхождение этрусков

В VII веке до н. э. народы Этрурии овладели письменностью и, поскольку писали они на этрусском языке, правомерно называть регион и народ, его населявший, упомянутыми выше именами. До этого периода правомерно использовать лишь археологические термины, обозначающие определенные местные культуры. На страницах этой книги упоминаются два Виллановианских периода (IX и VIII века до н. э.), за которыми последовали ориентализирующий и архаический периоды, датируемые приблизительно VII и VI веками до н. э. соответственно. Впрочем, можно называть эти этапы архаическими периодами I—IV, подчеркивая тем самым их непрерывность и преемственность, как это делал Паллоттино и другие ученые.

Столь разная терминология напоминает нам о шаткости свидетельств, касающихся происхождения этрусков. Наиболее конструктивным подходом будет попытка проследить постепенную эволюцию народа, населявшего Северный Лаций и Тоскану на протяжении семи столетий. Важно помнить, что формирование общности людей зависит от множества самых разных влияний – социальных, культурных, политических или экономических, – которым подвергается народ на всем протяжении своего развития.

Интересующие нас данные можно частично получить, изучив материал, обнаруженный в ходе археологических раскопок, но не следует забывать и об известных нам исторических и лингвистических свидетельствах. Только путем постоянного пересмотра и переоценки всех этих свидетельств мы сможем, наконец, решить, были ли этруски родом из Италии и насколько правомерна исторически значимая версия о миграции этого народа из Восточного Средиземноморья.[4]

Начнем с обсуждения доводов, приводимых в поддержку этих двух соперничающих теорий, внимательно рассмотрим свидетельства, содержащиеся в античных документальных источниках, а также взглянем на проблему с лингвистической точки зрения. Античные историки любили рассказывать предания и легенды, повествующие о происхождении городов и народов, часто придавая им этимологический оттенок. В нашем случае наиболее важными представляются труды Геродота, появившиеся на свет в V веке до н. э. Приведем предание, изложенное Геродотом, утверждавшим, что оно было рассказано самими лидийцами:

«В правление Атиса, сына Манеса, поразил Лидию страшный голод… Минуло восемнадцать лет. Бедствие, постигшее страну, все усугублялось. И вот решил царь разделить свой народ на две половины, и пришлось им тянуть жребий – кому остаться, а кому покинуть страну. Царь должен был править оставшимися, а прочим дал он в вожди своего сына Тиррена. Жребий был брошен, и те, кто должен был покинуть страну, отбыли в Смирну, построили корабли и отплыли на поиски новой родины и лучшей доли. Миновав много стран, они прибыли в Умбрию, где основали город. Отказавшись от прежнего своего названия «лидийцы», народ стал называть себя по имени сына царя, бывшего их вождем, «тирренами».

Гелланик с острова Лесбос, писавший о том же историческом периоде, что и Геродот, упоминает предание о пеласгах, которые прибыли в Италию и стали называться тирренами. Путаница между пеласгами и тирренами присутствует во многих трудах античных авторов. Связана она, видимо, с тем, что о пеласгах помнили как о народе, не говорящем по-гречески, который однажды заселил побережье Эгейского моря и который, подобно тирренам, был каким-то образом связан с островом Лемнос.

Античные историки признавали факт миграции этрусков с востока в Италию в далеком прошлом. По мнению Геродота, это произошло почти одновременно с Троянской войной. В Восточном Средиземноморье тогда рухнула микенская цивилизация и пала империя хеттов, другими словами, датировать исход этрусков, по Геродоту, следует XIII веком до н. э. или чуть более поздним временем. Прочие греческие и римские авторы сочли это предание занимательным и приукрасили его, добавив интересные вариации. Резюмировал общее мнение Сенека, написавший, что «Азия заявляет права на этрусков». Трудно сказать, как это предание согласуется с историей легендарного бегства на запад троянского героя Энея и основания римского государства, имевшей, судя по всему, особую значимость для этрусков: в Этрурии было обнаружено несколько изображений героя, включая статую Энея, несущего на плечах своего престарелого отца. Статуя была обнаружена в Вейях и датируется V веком до н. э.

К сожалению, в нашем распоряжении слишком мало сведений, почерпнутых непосредственно из этрусских источников. Самым важным из них представляется этрусское летоисчисление saecula (столетий). По мнению этрусков, каждому народу отводился определенный период существования. При этом самим этрускам было отпущено десять столетий – периодов неравноценной длины, в основе которых лежала продолжительность жизни самого долгоживущего человека, считая с конца предыдущего столетия. Некоторые римские авторы упоминают об этой системе летоисчисления, но расходятся в своих подсчетах. Наиболее вероятным представляется вариант самих этрусков, согласно которому их первое столетие, saeculum, началось примерно в XI или X веке до н. э.

Судя по всему, даже сами этруски не впаолне верили в предание о миграции с востока, а в I веке до н. э. Дионисий Галикарнасский написал свою историю, намереваясь показать, что римляне, тогда являвшиеся властителями Средиземноморья, имели греческие корни. Он заключил, что этруски были коренной италийской народностью, однако приведенные им доводы вызывают сомнение.

К античным теориям можно прибавить современное предположение о том, что этруски мигрировали с севера. Эта гипотеза была популярна в XIX столетии и основывалась на лингвистических свидетельствах, а именно на том, что некоторые надписи, сделанные на этрусском диалекте, были обнаружены в Ретийских Альпах в верхнем бассейне Адиже. Впрочем, ученые пришли к выводу, что эти надписи датируются IV веком до н. э. или более поздним периодом. Они могли быть сделаны людьми, говорящими на этрусском языке, которые вынуждены были бежать из долины По в горы во время набегов галлов. Эту теорию в свое время поддерживал Ливий и другие авторы. Самая недавняя гипотеза в защиту северного происхождения этрусков исходит от тех ученых, кто отождествляет этрусков с их предшественниками, виллановианцами, и кто считает, что культура Вилланова зародилась в регионе близ Болоньи. В соответствии с этой теорией этрусский язык мигрировал на юг через Апеннины вместе с другими культурными особенностями виллановианцев.

За пределами Италии наиболее близкий к этрусскому из известных нам языков обнаружен в надписях, датируемых VII и VI веками до н. э., на острове Лемнос, который у греков ассоциировался с тирренами. Для всех, кто убежден, что у этрусков были восточные корни, это свидетельство подтверждает наличие некоторого сходства между этрусским языком и некоторыми ранними диалектами эгейского региона. С другой стороны, те, кто считает, что этруски являлись коренной италийской народностью, предполагают, что ранний диалект Лемноса и этрусский язык представляли собой разрозненные остатки языка, на котором некогда говорили по всему Средиземноморью до прибытия греков и италийских народов – представителей индоевропейской языковой семьи.

Могут ли результаты археологических раскопок пролить свет на эту путаницу? Некоторые ученые, отмечая перемены, происходившие в Северном Лации и Тоскане с VIII века до н. э., считают, что эти изменения могут служить доказательством прибытия нового и доминирующего национального единства – этрусков, которые сумели подчинить себе виллановианцев. В поддержку этой теории было высказано много доводов: постепенная смена ингумации кремацией в погребальных обрядах; сходство некоторых этрусских захоронений с теми, что были обнаружены на Востоке, в особенности с захоронениями царского дома Лидии; положение, занимаемое в обществе женщинами, и традиция писать имя матери наравне с именем отца в надгробных надписях, что напоминает ликийский обычай. Другие свидетельства в поддержку этой теории мы находим в тех видах гаданий, которые использовались этрусками для толкования воли богов, в особенности это касается гадания на внутренностях животных, известное вавилонянам и другим народам Востока. Последнее, но не менее важное свидетельство – число и влияние богов, заимствованных у эгейцев и народов Восточного Средиземноморья. Этот факт убедил некоторых ученых в реальности миграции этрусков с Востока в эпоху колонизации.

Здесь следует отметить два момента. Прежде чем говорить об убедительности той или иной теории, необходимо установить источник миграции и время, когда она могла иметь место. Кроме того, нам известно, что торговые пути греков пролегали вдоль восточного побережья Италии с начала VIII века до н. э. и что финикийцы могли посещать Западное Средиземноморье и в более ранний период. Таким образом, прежде чем высказывать предположение о миграции целого народа, мы должны быть уверены, что упомянутых торговых контактов было недостаточно, чтобы объяснить появление в Этрурии элементов культуры Восточного Средиземноморья. Необходимо учитывать воздействие торговых контактов, а также растущую покупательную способность народа, что все вместе способствовало росту благосостояния, возникновению правящего класса и быстрой смене культурных представлений.

Учитывая все вышеизложенное, можно под новым углом взглянуть на результаты археологических раскопок. По мере того как появляется все больше информации о местных культурных центрах VIII и VII столетиий до н. э., все яснее становится, что существует четкая преемственность, проходящая красной нитью от культуры Вилланова I через культуру Вилланова II с импортом товаров с востока Средиземноморья и Греции до ориентализирующего периода, когда возникают свидетельства появления этрусков в Этрурии.

Изменение погребальных обрядов не было внезапным и могло стать следствием возвращения старой италийской формы ритуала. Совершенствование типов захоронений можно расценить как постепенный прогресс, в основе которого могла лежать иная форма погребального обряда, и частично как свидетельство роста благосостояния народа. Социальное положение этрусских женщин выглядит явной аномалией среди италийских народов. К сожалению, нам неизвестно, когда именно этот социальный обычай или практика гадания на внутренностях животных попали в Италию. Кроме всего прочего, изучение товаров, импортируемых в течение VIII и VII веков до н. э., показывает, что именно торговля, а не миграция могла лежать в основе перемен и начала новой эпохи.

Некоторые греческие и восточносредиземноморские товары начали появляться в Северном Лации в начале VIII века до н. э. По всей вероятности, поставщиками выступали эвбейские греки, которые обосновались на острове Искья еще до середины столетия. В конце периода Вилланова II и на протяжении ориентализирующего периода отмечается постепенное увеличение объема импортируемых товаров. Сначала это не оказывало никакого влияния на виллановианские ремесла, но время шло, и местные ремесленники все чаще и чаще стали копировать чужеземные формы. В начале VII века до н. э. уже появляются изделия, авторами которых были приезжие греческие гончары, работавшие в Этрурии, а немного позже можно говорить о появлении ремесленников-беженцев с Восточного Средиземноморья, в особенности из тех его регионов, что попали под власть Ассирии. К этому времени западные финикийцы и особенно уроженцы Сардинии расширили свою торговлю. Количество ввозимых товаров увеличивается, отражая растущее благосостояние Этрурии.

Спектр ввозимых товаров демонстрирует сложную систему торговли. Товары импортировались из нескольких регионов с высокоразвитой культурой на востоке Средиземноморья. Кроме того, многие товары, произведенные на Востоке и предназначенные для Этрурии, могли проходить через руки греков, а другие изделия греки либо переделывали, либо копировали, прежде чем отправить их дальше на Запад. Можно сказать, что среди обширного ассортимента ввозимых товаров почти нет таких, которые бы беспрепятственно добирались с Востока на Запад. Отсюда можно сделать вывод, что речь идет не о миграции народа с Востока, а о высокоразвитой системе торговли, развивавшейся более столетия.

Изучив типы ввозимых товаров, можно нарисовать схему торговли, особенно показательными в этом плане являются изделия из бронзы, которые иногда путешествовали на значительные расстояния. Помимо местных имитаций существовали и подлинные импортные товары. Довольно рано, в период Вилланова, появляется новая форма конской упряжи с бронзовой нащечной пластиной (рис. 6,a). Внешний вид этого предмета был, вероятно, позаимствован из иранской конской упряжи, но потом иранский стиль смешался в Этрурии с греческим геометрическим стилем. Форма шлемов на головах, укрепленных на конце бронзовой подставки, обнаруженной в Ветулонии и датируемой VII веком до н. э., близка по форме к шлемам Урарту – царства железного века, расположенного на территории современной Армении (рис. 6,a). Необычная, снабженная колесами подставка из Бизенцио представляет собой местную копию, изготовленную в начале VII века до н. э., тип этот был хорошо известен в кипрском позднем бронзовом веке, откуда он попал на Крит и, по всей вероятности, в Италию.

Две конические подставки для котлов, найденные в Палестрине, ввезены с Востока, сами котлы, прилагающиеся к ним, вероятно, были изготовлены в Греции.




Рис. 6. а – конские удила из Палестрины; б – подставка из Ветулонии.


Среди прочих импортных товаров, ввезенных с Востока в этот период, можно отметить: серебряные финикийские чаши; бронзовую голову льва ассирийского производства, найденную в Вейях; трезубец из Ветулонии, ближайшие аналоги которого производились в кавказском или иранском регионах. Наконец, бронзовый котел с деталями в виде бычьих голов из Кум и фибула из Южного Лация свидетельствуют о том, что Фригия и западный регион Малой Азии поддерживали торговые связи с Западом, хотя товаров из этой области в Этрурии не так уж и много.

Все указанные предметы демонстрируют широкий спектр источников импорта. Очевидно, что торговые связи Этрурии были подобны тем, что установились немного ранее между Грецией и Восточным Средиземноморьем и привели к революционным изменениям стилей, как это произошло и в Этрурии.

Если подобное толкование верно, возможно ли увязать теорию миграции этрусков с Востока с результатами археологических раскопок? Возвращаясь назад, ко времени появления первых письменных источников в VII веке до н. э., мы не находим ни одного признака миграции ни в тот период, ни во время предшествующего периода Вилланова II, начавшегося около 800 года до н. э. Следовательно, можно говорить об отождествлении этрусков с их предшественниками в интересующем нас регионе. Эта гипотеза совпадает с утверждением Эфора о том, что еще до того, как греки основали колонию на Сицилии, то есть до 734 года до н. э., на греческих мореплавателей, бороздивших западные моря, нападали тирренские пираты. Если принять датировку Эфора как верную, мы увидим, что она совпадает со словами Гесиода, упоминавшего живших на западе тирренов.

Преемственность между периодами Вилланова II и Вилланова I, начавшемся в IX веке до н. э., была непрерывной. У нас нет данных о значительной миграции народов в Северном Лации или Тоскане на протяжении этих периодов, нам также ничего не известно о торговле с эгейскими народами или Восточным Средиземноморьем. Однако в культурах запада Центральной Италии отмечены следы традиций Восточного Средиземноморья. Среди товаров, ввезенных из этого региона, можно отметить фрагменты бронзового треножника, который можно датировать XII – началом XI веков до н. э. Появление его можно объяснить косвенными торговыми связями финикийцев с Западным Средиземноморьем, однако более вероятно, что как подлинные ввозимые товары, так и отголоски традиций Восточного Средиземноморья, отмеченные в период Вилланова I, являлись свидетельством активности микенских мореплавателей на Западе или морскими торговыми связями более позднего периода.

В заключение можно сказать, что на сегодняшний день теории о миграции этрусков с Востока представляются необоснованными. Однако источников, упоминающих об этом, достаточно для того, чтобы вопрос оставался открытым.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке