Понимание Корней Страдания

Ответы на вопросы


Почему мы не отбрасываем своих страданий, невежества и несчастья? Как человеческим существам быть счастливыми и блаженными?


Страдание способно дать вам множество вещей, которых не может дать счастье. По сути, счастье отнимает у вас эти вещи. Счастье отнимает у вас все, что вы когда-либо имели, все, чем вы когда-либо были; счастье вас разрушает. Страдание питает ваше эго, а счастье по самой своей основе представляет собой состояние отсутствия эго. В этом проблема, сама суть проблемы. Именно поэтому люди находят очень трудным быть счастливыми. Именно поэтому миллионам людей в мире приходится жить в страдании. Оно дает вам очень, очень кристаллизованное эго. Хотя и несчастные, но вы есть. Когда вы счастливы, вас нет. Страдание вас кристаллизует; в счастье вы рассеиваетесь.

Если это понять, все будет совершенно ясно.

Страдание делает человека особенным. Счастье — вселенское явление, в нем нет ничего незаурядного. Деревья счастливы, животные счастливы, птицы счастливы. Счастливо все существование — кроме человека. Будучи несчастным, человек становится очень необычным, незаурядным.

Страдание придает вам способность привлекать к себе внимание. Каждый раз, когда вы несчастны, вам уделяют внимание, сочувствуют, вас любят. Каждый начинает о вас заботиться. Кто захочет обидеть несчастного человека? Кто станет испытывать ревность к несчастному человеку? Кто будет противоборствовать несчастному человеку? Это было бы слишком подло.

О несчастном человеке заботятся, его любят, ему уделяют внимание. Страдание содержит огромные капиталовложения. Если жена не несчастна, муж склонен, просто забывать о ней. Если она несчастна, муж не может себе позволить ею пренебрегать. Если муж несчастен, вся семья, жена, дети окружают его, беспокоятся о нем; это приносит большое утешение. Человек чувствует, что не одинок, что у него есть семья, друзья.

Когда ты болен, в депрессии, в страдании, друзья приходят тебя навестить, успокоить, утешить. Когда ты счастлив, те же самые друзья начинают тебе завидовать. Если же ты по-настоящему счастлив, то найдешь, что весь мир обернулся против тебя.

Никому не нравится счастливый человек, потому что счастливый человек ранит эго окружающих. Люди начинают чувствовать: «Так вот что, ты стал счастливым, а мы все еще ползаем в потемках, страдании и аду. Как ты смеешь быть счастливым, когда мы все остаемся в таком страдании!»

Мир состоит из несчастных людей, и никто не храбр достаточно для того, чтобы позволить всему миру обратиться против себя; это слишком опасно, слишком рискованно. Лучше цепляться за страдание. Оно позволяет человеку оставаться частью толпы — индуистской, мусульманской, христианской, арабской, японской.

Счастье? Знаешь ли ты, что такое счастье? Индуистское ли оно, христианское или мусульманское? Счастье — это просто счастье. Человек переносится в другой мир. Он больше не часть мира, созданного человеческим умом, он больше не часть прошлого, уродливой истории. Он вообще больше не часть времени. Когда ты по-настоящему счастлив, блажен, время исчезает, пространство исчезает.

Альберт Эйнштейн сказал, что в прошлом ученые думали, что есть две реальности: время и пространство. Но он сказал, что эти две реальности — не две разные реальности — это два лица одной и той же. Поэтому он изобрел слово времепространство — слитно. Время — это не что иное, как четвертое измерение пространства. Эйнштейн не мистик, иначе он представил бы и третью реальность — трансцендентальное, ни время, ни пространство. Она тоже есть, и я называю ее «свидетелем». И если есть все три, вы получаете полную троицу. Вы получаете всю концепцию тримурти, трех лиц Бога. Тогда у вас есть все четыре измерения. Реальность четырехмерна: три измерения пространства, четвертое измерение — время.

Но есть и что-то еще, что нельзя назвать пятым измерением, потому что это не пятая реальность; это целое, это трансцендентальное. Когда вы блаженны, вы начинаете двигаться в трансцендентальное. Оно не социально, не традиционно; оно вообще не имеет ничего общего с человеческим умом.

Твой вопрос значителен: «Что есть эта привязанность к страданию?»

Есть причины. Просто загляни в собственное страдание, и ты сможешь установить, какие это причины. И затем загляни в те моменты, когда — изредка — ты позволяешь себе радость быть в радости, и отметь, каковы различия.

Ты увидишь несколько вещей: будучи несчастливым, ты остаешься конформистом. Общество это любит, люди тебя уважают, ты очень респектабелен. Ты можешь даже сделаться святым; вследствие этого все ваши святые так несчастны. Страдание написано огромными буквами у них на лицах, у них в глазах. Поскольку они несчастны сами, они против всякой радости. Они осуждают радость как гедонизм; они осуждают всякую возможность радости как грех. Они несчастны, и им хочется видеть несчастным весь мир. Фактически только в несчастном мире они могут считаться святыми! В счастливом мире их бы госпитализировали и оказали бы им психиатрическую помощь. Они патологичны.

Я видел многих святых, я рассматривал жизни ваших святых прошлого. Девяносто девять процентов из них просто ненормальные — невроз или даже психоз. Но они были почитаемы — и почитаемы за свое страдание, помните. Чем больше страдания они пережили, тем более были почитаемы. Были святые, которые каждый день стегали свое тело хлыстом, и люди собирались, чтобы увидеть эту аскетическую практику, подвижничество, епитимью. Самым святым был тот, кто покрывал ранами все свое тело, — и эти люди считаются святыми. Были святые, которые выкалывали себе глаза, потому что именно посредством глаз человек осознает красоту, и возникает похоть. И они были почитаемы за то, что выкололи себе глаза. Глаза были им даны, чтобы видеть красоту существования, но они решили ослепнуть. Были святые, которые отрезали себе половые органы, и они были очень почитаемы, безмерно почитаемы, по той простой причине, что поступили с собой так Разрушительно, насильственно. Эти люди были психологически больны.

Загляни в свое страдание, и ты найдешь определенные фундаментальные основы. Страдание приносит тебе Уважение. Люди становятся к тебе дружелюбнее, сочувственнее. Если ты несчастен, у тебя будет больше друзей. Это очень странный мир, в котором в самой основе что-то неправильно. Так не должно быть — больше друзей должно быть у счастливого человека. Но, будь счастливым, и люди станут тебе завидовать, они перестанут быть друзьями. Они почувствуют себя обманутыми; у тебя есть что-то, недоступное для них. Почему ты счастлив? Поэтому веками мы учились тонкому механизму подавления счастья и выражения страдания. Это стало нашей второй натурой.

Ты должен отбросить весь этот механизм. Научись быть счастливым, научись почитать счастливых людей, уделяй больше внимания счастливым людям. Тем самым ты сослужишь человечеству великую службу. Не сочувствуй слишком людям, которые несчастны. Если кто-то несчастен, помоги, но не сочувствуй. Не внушай ему идею, что страдание — это что-то стоящее. Пусть он хорошо поймет, что, хотя ты ему и помогаешь: «Это не из уважения к страданию, это просто потому, что ты несчастен». И ты не делаешь ничего, кроме как стараешься вывести этого человека из состояния страдания, потому что страдание уродливо. Пусть этот человек чувствует, что страдание уродливо, что быть несчастным — не нечто добродетельное, что он не служит человечеству никакой великой службы.

Будь счастливым, почитай счастье и помогай людям понять, что счастье — это цель жизни. Каждый раз, когда ты видишь блаженного человека, почитай его, он свят. И каждый раз, когда ты сталкиваешься с собранием, в котором чувствуешь блаженство, праздник, считай это собрание священным местом.

Мы должны научиться совершенно новому языку, и только так можно что-либо изменить в этом старом, прогнившем человечестве. Мы должны научиться языку здоровья, цельности, счастья. Это трудно, потому что наши вложения в страдание так велики.

Это один из самых фундаментальных вопросов, которые только может задать человек. С другой стороны, это странно, потому что отбросить страдание, боль, несчастье - должно быть легко. В этом не должно быть ничего трудного: ты не хочешь быть несчастным, и за этим не должно стоять никаких осложнений. Но дело затрудняется тем, что с самого детства тебе не позволялось быть счастливым, блаженным, радостным.

Тебя принуждали быть серьезным, а серьезность подразумевает грусть. Тебя принуждали делать вещи, которых ты никогда не хотел делать. Ты был беспомощен, слаб, зависим от окружающих; естественно, тебе приходилось делать, что тебе говорили. И ты делал это неохотно, несчастно, с глубоким сопротивлением. Вопреки самому себе тебя принуждали делать многое, и мало-помалу тебе стало ясно одно: что все, что тебе противно - правильно, а все, что тебе не противно - обязательно оказывается неправильным. И это постоянное воспитание наполнило тебя грустью, которая не естественна.

Естественно быть радостным, естественно быть здоровым. Когда ты здоров, ты не идешь к врачу и не спрашиваешь: «Почему я здоров?» Нет надобности, ни в каких вопросах о здоровье. Но когда ты болен, то тут же спрашиваешь: «Почему я болен? Какова причина, чем вызвана моя болезнь?»

Совершенно правильно спрашивать, почему ты несчастен. Неправильно было бы спрашивать, почему ты блажен. Ты был воспитан в ненормальном обществе, где блаженство без причины - считается безумием. Если ты просто улыбаешься без всякой причины, люди подумают, что у тебя в голове отошли какие-то контакты, почему ты улыбаешься? Почему ты выглядишь таким счастливым? И если ты скажешь: «Сам не знаю, я просто счастлив», такой ответ только усилит их убеждение, что с тобой что-то не в порядке.

Но если ты несчастен, никто тебя не спросит, почему ты несчастен. Быть несчастным естественно; несчастен каждый. В тебе нет ничего особенного. Ты не делаешь ничего уникального.

Бессознательно в тебе продолжает укореняться та идея, что несчастье естественно, а блаженство неестественно. Блаженство нуждается в доказательстве. Страдание не нуждается в доказательствах. Постепенно это просачивается в тебя все глубже — в саму твою кровь и плоть, проникает до мозга костей — хотя это, естественно, для тебя плохо. Таким образом, ты был принужден стать шизофреником; тебе было навязано что-то, идущее против твоей природы. Ты был уведен прочь от себя и вовлечен во что-то, что не есть ты сам.

Вот что создает все несчастье человечества — никто не там, где должен быть, никто не тот, кем должен быть. И поскольку никто не может быть там, где ему быть нужно — где быть он имеет прирожденное право, — каждый несчастен. И ты оставался в этом процессе отступления дальше и дальше от себя; ты забыл дорогу домой. И теперь, где бы ты ни был, ты считаешь это место своим домом — несчастье стало твоим домом, внутренняя боль стала твоей второй натурой. Несчастье оказалось принимаемым как здоровье, не болезнь.

И когда кто-то говорит: «Отбросьте эту несчастную жизнь, отбросьте это страдание, которые напрасно с собой носите!» — возникает очень значительный вопрос: «Но ведь это все, что у нас есть! Если мы его отбросим, то лишимся своей принадлежности. Теперь я хотя бы кто-то — кто-то несчастный, кто-то печальный, кто-то страдающий. Но если я отброшу все это, тогда возникнет вопрос: что меня определяет? Кто я такой? Я не знаю дороги домой, а ты отнимаешь лицемерную, ложную дорогу домой, созданную обществом».

Никто не хочет оказаться голым посреди улицы.

Лучше быть несчастным — у вас есть, по крайней мере, какое-то облачение; хотя это и несчастье... но ничего страшного, все остальные носят точно такую же одежду. У тех, кто может себе это позволить, несчастья дорогие. Те, кто не может себе этого позволить, несчастны вдвойне — им приходится жить в бедной разновидности несчастья, которой нельзя похвалиться.

Таким образом, есть богатые несчастные люди и бедные несчастные люди. И бедные несчастные люди изо всех сил стремятся достичь статуса богатых несчастных людей. Наличествуют лишь эти две категории.

Третья категория совершенно забыта. Третья категория — это ваша реальность, в которой никакого несчастья нет.

Ты спрашиваешь, почему человек не может отбросить несчастье, — по той простой причине, что это все, что у него есть. Ты хочешь сделать его еще беднее? Он уже беден. Есть богатые несчастные люди; у этого же человека есть лишь небольшое, крошечное несчастье. Он не может им хвастаться. А ты ему говоришь отбросить даже его. Тогда он будет ничтожеством; тогда он окажется пустым, обратится в ничто.

И все культуры, все общества, все религии совершили против человечества преступление: создали страх перед «ничтожеством», пустотой.

Истина в том, что «ничтожество» — это двери к богатству. «Ничтожество» — это двери к блаженству; и эта дверь не может быть ничем, кроме «ничтожества». Есть, например, стена; нельзя войти в стену, вы просто ударитесь головой, может быть, поломаете пару ребер. Почему вы не можете войти в стену? — потому что в стене нет пустоты, она твердая, она протестует[6]. Именно поэтому мы называем вещи «объектами»: они объективны, они не позволяют вам сквозь них пройти, преграждают вам путь.

Дверь обязательно должна быть не-объективной; она должна быть пустотой. Дверь означает: нет ничего, чтобы преградить вам путь. Вы можете войти.

А поскольку мы были обусловлены внушением, что пустота — это что-то плохое, ничто — это что-то плохое, эта обусловленность нам мешает отбросить несчастье, отбросить внутреннюю боль, отбросить все страдание и просто быть ничем.

Блаженство — не некая цель для достижения.

Оно уже в нас; мы с ним рождаемся.

Мы его не потеряли, мы просто ушли от него прочь, повернувшись к самим себе спиной.

Оно прямо позади нас; небольшой разворот — и огромная революция.

И для меня это не теоретический вопрос. Я просто принял пустоту, как дверь, — которую я называю медитацией, а она, в свою очередь, не что иное, как другое название пустоты... И в то мгновение, когда случается ничто, внезапно оказывается, что ты стоишь лицом к лицу с собой — и все страдание исчезает.

Первое, что ты делаешь, — это просто смеешься над собой, над тем идиотом, которым ты был. Этого страдания никогда не было; ты создавал его одной рукой, а другой пытался уничтожить — и естественно, оставался в расщепленности, в шизофреническом состоянии.

Это совершенно легко, просто.

Самая простая в существовании вещь — это быть собой.

Для этого не нужно усилия; ты — уже ты.

Лишь только вспомнить... лишь только выбраться из всех глупых идей, навязанных обществом. И это так же просто, как просто змее выскользнуть из старой кожи, чтобы никогда даже на нее не оглянуться. Это только старая кожа...

Если ты это понимаешь, это может случиться в это самое мгновение.

Потому что в это самое мгновение ты можешь увидеть, что нет никакого страдания, никакой боли.

Ты в молчании стоишь у дверей ничто; лишь еще один шаг вовнутрь — и ты нашел величайшее сокровище, ожидавшее тебя тысячи жизней.


Почему так трудно простить, перестать цепляться за обиды, как давно минувшее?


Эго живет несчастьем: чем больше несчастья, тем больше для него питания. В блаженные мгновения эго полностью исчезает, и наоборот: если эго исчезает, на тебя начинает изливаться блаженство. Если ты хочешь эго, то не можешь простить, не можешь забыть — в особенности обиды, раны, оскорбления, унижения, кошмары. И мало того, что ты не можешь их забыть, но и продолжаешь их преувеличивать, подчеркивать. В тебе появится склонность забывать все, что было в твоей жизни красиво; ты прекращаешь вспоминать мгновения радости; они бесполезны в том, что касается эго. Радость для эго — как яд, страдание — как витамины.

Тебе придется понять весь механизм эго. Если ты попытаешься простить, это будет не настоящее прощение. Приложив усилие, ты только создашь подавление. Ты сможешь простить, только когда поймешь глупость всей той игры, что продолжается у тебя в уме. Полную абсурдность всего этого нужно будет увидеть ясно и насквозь, иначе ты только подавишь обиду с одной стороны, но она проявится с другой. Ты подавишь ее в одной форме, она утвердит себя в другой — иногда такой тонкой, что почти невозможно ее узнать, понять, что это та же, прежняя структура — такая обновленная, перелицованная, заново украшенная, что выглядит почти новой.

Эго питается негативным, потому что эго — это в своей основе негативное явление: оно существует, говоря «нет». «Нет» составляет душу эго. Как ты можешь сказать «нет» блаженству? Ты можешь сказать «нет» страданию, ты можешь сказать «нет» агонии жизни. Как ты можешь сказать «нет» цветам, звездам и закату, всему, что красиво, божественно? А блаженством наполнено все существование — оно полно роз — но ты продолжаешь выбирать шипы; ты многое вложил в эти шипы. С одной стороны, ты постоянно говоришь: «Нет, я не хочу этого страдания», а с другой — продолжаешь за него цепляться. И веками людям говорили, что «нужно прощать».

Но эго может жить и в прощении, оно может начать получать новое питание от идеи: «Я простил. Я простил своих врагов. Я — необычный человек». Хорошо помни, вот одно из фундаментальных правил жизни: обычный человек — это человек, считающий себя необычным. Средний человек — это человек, не считающий себя средним. В то мгновение, когда ты принимаешь свою обычность, ты становишься незаурядным. В то мгновение, когда ты принимаешь свое невежество, в твое существо вошел первый луч света, расцвел первый цветок. Значит, недалеко до весны.

Иисус говорит: прощайте своих врагов, любите своих врагов. И он прав, потому что если вы сможете простить даже врагов, то будете от них свободны, иначе они будут продолжать витать вокруг вас. Вражда — это своего рода отношения; они идут глубже, чем ваша так называемая любовь.

Кто-то другой сегодня задал вопрос: «Ошо, почему гармоничные любовные отношения кажутся такими тусклыми и умирающими?» Да по той простой причине, что они гармоничны! Они теряют всякую привлекательность в глазах эго; ему кажется, словно их и нет. Если они абсолютно гармоничны, вы полностью забудете о них. Нужен какой-то конфликт, нужна какая-то борьба, какое-то насилие, какая-то ненависть. Любовь — ваша так называемая любовь — не идет очень глубоко; она не глубже поверхности кожи или, может быть, еще мельче. Но ваша ненависть идет очень глубоко; она идет на глубину всего эго.

Иисус прав, когда говорит: «Прощайте», но его веками понимали неверно. Будда говорит то же самое — все пробужденные неизбежно говорят одно и то же. У них разные языки, естественно — разные эпохи, разные времена, разные люди — они говорят на разных языках, но существенная сердцевина не может розниться. Если вы не можете прощать, это означает, что вы живете среди врагов, среди ран, среди боли.

Таким образом, с одной стороны, ты хочешь забыть и простить, потому что единственный способ забвения — это прощение, но, с другой стороны, есть более глубокая вовлеченность. Пока ты не увидишь этой вовлеченности, не помогут ни Иисус, ни Будда. Их прекрасные высказывания сохранятся у тебя в памяти, но не станут частью твоего стиля жизни, не войдут тебе в плоть и кровь, не проникнут до мозга костей. Они не будут частью твоего духовного климата; они будут оставаться чужеродными, чем-то навязанным снаружи; красивым, по крайней мере, интеллектуально — но экзистенциально ты будешь продолжать жить по-прежнему.

Вот первое, что нужно запомнить: эго — самое негативное явление в существовании. Оно похоже на темноту. Темнота не имеет позитивного существования; это просто отсутствие света. У света есть позитивное существование; именно поэтому ничего нельзя сделать непосредственно с темнотой. Если твоя комната полна темноты, ты не можешь вынести темноту из комнаты, не можешь ее выгнать никакими средствами не можешь ее разрушить — непосредственно. Если ты попытаешься с ней бороться, то потерпишь поражение. Темноту нельзя победить в борьбе. Ты можешь быть великим борцом, но удивишься, узнав, что не можешь победить темноту. Это невозможно и по той простой причине, что темноты не существует. Если ты хочешь что-то сделать с темнотой, тебе придется действовать посредством света. Если ты не хочешь темноты, внеси свет. Если ты хочешь темноты, погаси свет. Но сделай что-то со светом; непосредственно с темнотой ничего сделать нельзя. Негативного не существует — так же и с эго.

Именно поэтому я не предлагаю вам прощать. Я не говорю, что вы должны любить и не должны ненавидеть. Я не говорю вам отбросить все грехи и стать добродетельными. Человечество пыталось это сделать, но потерпело полное поражение. Моя работа совершенно иная. Я говорю: внесите в свое существо свет. Не беспокойтесь об этих фрагментах темноты.

И в самом центре темноты находится эго. Эго — это центр темноты. Вы вносите свет — методом медитации — вы становитесь более осознанными, более бдительными. Иначе вы будете продолжать подавлять негативное, а все, что было подавлено, придется подавлять снова, снова и снова. И это сизифов труд, совершенно бесполезный. Негативное начнет просачиваться где-то в другом месте. Оно найдет какой-то другой путь, найдет твое слабое место.

Ты спрашиваешь: «Почему так трудно простить, перестать цепляться за обиды, как давно минувшее?»

По той простой причине, что это все, что у тебя есть. И ты продолжаешь бередить старые раны, чтобы они оставались в памяти свежими. Ты никогда не позволяешь им зажить.


Человек сидел в купе поезда. Напротив него сидел священник, рядом с которым лежала корзинка, какие берут с собой на пикник. Человеку нечем было заняться, и он стал наблюдать за священником.

Через некоторое время священник открыл корзинку и вынул небольшую салфетку, которую старательно расправил на коленях. Затем он вынул стеклянное блюдо и поместил поверх салфетки. Затем он извлек яблоко и нож, очистил яблоко, разрезал на ломтики, сервировал на блюде. В конце концов, он взял блюдо в руки, поднес к окну и вывалил наружу все содержимое. Затем он извлек банан, очистил, разрезал, поместил на блюдо, выбросил в окно. Та же судьба постигла грушу, небольшую банку вишен, ананас и горшочек сметаны — он опрокинул все это в окно, предварительно тщательно сервировав. Затем он очистил блюдо, отряхнул салфетку и снова сложил все это в корзинку. Человек, изумленно наблюдавший за священником, в конце концов, спросил:

— Извините меня, отец, но что это вы делаете? Священник невозмутимо отвечал:

— Фруктовый салат.

— Но вы же выбрасываете все это в окно, — сказал человек.

— Да, — сказал священник. — Я ненавижу фруктовый салат.


Люди продолжают носить с собой то, что ненавидят. Они живут в ненависти. Они продолжают бередить раны, чтобы они не заживали; они не позволяют им зажить — вся их жизнь построена на прошлом.

Пока ты не начнешь жить в настоящем, ты не сможешь забыть и простить прошлое. Я тебе не предлагаю забыть и простить все, что случилось в прошлом; мой подход не такой. Я говорю: живи в настоящем. Это позитивный вид подхода к существованию — жить в настоящем. Это другой способ сказать: будь более медитативным, более осознанным, более бдительным, потому что, когда ты бдителен и осознан, ты — в настоящем.

Осознанность не может быть в прошлом и не может быть в будущем. Осознанность знает лишь настоящее. Осознанность не знает ни прошлого, ни будущего; в ней есть лишь одно время — настоящее. Будь осознан, и по мере того, как более и более ты начнешь наслаждаться настоящим, по мере того, как более и более ты будешь чувствовать блаженство, оставаясь в настоящем, будут прекращаться те глупости, которые продолжает делать каждый. Ты перестанешь уходить в прошлое. Тебе не придется забывать и прощать, прошлое просто исчезнет само собой. Ты удивишься — куда оно делось? И как только прошлого больше нет, также исчезает и будущее, потому что будущее — только проекция прошлого. Быть свободным от прошлого и будущего — значит, впервые испытать вкус свободы. И в переживании этого опыта человек становится целым, здоровым; все раны исцелены. Внезапно нет больше никаких ран; ты начинаешь чувствовать, что в тебе возникает глубокое чувство благополучия. Это чувство благополучия — начало трансформации.


Почему я делаю из мухи слона?


Потому что «мухи» не позволяют эго чувствовать себя хорошо, непринужденно — оно хочет «слонов». Даже Страдание должно быть не мухой, а слоном, огромным, как гора Эверест. Даже если эго страдает, оно не хочет страдать обычно, оно хочет страдать незаурядно! Так или иначе, оно хочет быть первым. Поэтому человек постоянно делает из мух слонов.

Люди продолжают и продолжают создавать большие проблемы из ничего. Мне рассказывали свои проблемы тысячи людей, и до сих пор мне так и не встретилось среди них ни одной реальной! Все проблемы ложны — вы их создаете, потому что без проблем чувствуете себя пустыми. Если нет проблем, нечем заняться, не с кем бороться, некуда идти. Люди ходят от одного гуру к другому, от одного мастера к другому, от одного психотерапевта к другому, из одной группы встреч в другую, потому что если они это не делают, то чувствуют себя пустыми, и внезапно им кажется, что жизнь бессмысленна. Вы создаете проблемы, чтобы можно было почувствовать, что жизнь — это огромная работа, рост, что вам приходится вести тяжелую борьбу.

Эго может существовать, только если оно борется, помните — пока оно борется. И чем больше проблема, чем больше вызов, тем выше поднимается эго, тем выше парит.

Вы создаете проблемы. Проблем не существует. И более того, извини, но даже «мух» нет. Даже это — твой собственный трюк. Ты говоришь: «Ладно, может быть, это не слоны, но это все же мухи». Нет, даже мух нет — все это создается тобой. Сначала ты из ничего создаешь мух, потом из мух делаешь слонов.

А священники, психоаналитики и гуру довольны, потому что все их ремесло построено на тебе. Если бы ты не создавал мух из ничего, а затем не превращал бы этих мух в слонов, какой был бы смысл искать помощи у гуру? Прежде чем начать нуждаться в помощи, ты должен дойти до кондиции.

Пожалуйста, посмотри на то, что ты делаешь и какой занимаешься ерундой. Сначала ты создаешь проблему, потом пускаешься в поиски ее решения. Просто наблюдай, почему ты создаешь проблему. Решение проблемы находится в самом ее начале, когда ты ее только создаешь, — не создавай ее! Но это для тебя непривлекательно, потому что это выбивает почву у тебя из-под ног. Ничего не делать? Никакого просветления, сатори, самадхи! И ты чувствуешь глубокое беспокойство, пустоту и начинаешь набивать себя, чем придется.

У тебя нет никаких проблем — достаточно понять только это.

В это самое мгновение ты можешь отбросить все проблемы, потому что все они созданы тобой.

Таким образом, взгляни еще раз на свои проблемы. Чем глубже ты будешь смотреть, тем меньше они будут казаться. Продолжай на них смотреть, и мало-помалу они станут исчезать. Продолжай наблюдать, и внезапно ты найдешь, что остается пустота — тебя окружает красивая пустота. Ничего не нужно делать, ничем не нужно быть, потому что ты — уже это.

Просветления следует не достигать, им нужно просто жить. Когда я говорю, что достиг просветления, я просто подразумеваю, что решил им жить. Довольно! И с тех пор я им живу. Это решение, что теперь ты больше не заинтересован в создании проблем, — вот и все. Это решение, что теперь ты покончил со всей этой ерундой создания проблем и поисков решений.

Весь этот вздор — игра, в которую ты сам с собой играешь. Ты сам прячешься, и сам же идешь искать — ты играешь за обе стороны. И ты это знаешь! Именно поэтому, когда я это говорю, ты улыбаешься, смеешься. Я не сказал ничего забавного — ты это понимаешь. Ты смеешься над собой. Просто наблюдай собственный смех, посмотри на собственную улыбку — ты это понимаешь. Так и должно быть, потому что это твоя собственная игра: ты прячешься и ждешь, пока сам же сможешь пойти и найти себя.

Ты можешь найти себя прямо сейчас, потому что прячешься именно ты сам.

Именно поэтому дзэнские мастера все время кого-то бьют. Каждый раз, когда кто-то приходит и говорит: «Я хотел бы стать Буддой», мастер приходит в сильный гнев. Этот человек говорит вздор, он есть Будда. Если ко мне приходит Будда и спрашивает, как ему стать Буддой, что я должен делать? Я его стукну по голове! «Кого ты пытаешься обмануть? Ты и есть Будда».

Не создавай себе напрасных трудностей. И тебя озарит понимание, если ты наблюдаешь то, как делаешь проблему больше, больше и больше, как ее прядешь, как заставляешь прядильное колесо вращаться быстрее и быстрее. Тогда внезапно ты оказываешься в кульминации своего несчастья и нуждаешься в сочувствии всего мира.

Ты большой любитель создавать проблемы... просто пойми это, и внезапно проблемы исчезнут. Ты в прекрасной форме, ты рожден совершенным — вот все послание. Ты рожден совершенным; совершенство — твоя глубочайшая внутренняя природа. Тебе нужно только ею жить. Прими решение — и живи ею.

Если тебе еще не наскучила эта игра, ты можешь продолжать, но не спрашивай — почему? Ты знаешь. Это «почему» просто. Эго не может существовать в пустоте, ему нужно с чем-то бороться. Подойдет даже привидение из твоего воображения, но тебе нужно с кем-то бороться. Эго может существовать только в конфликте, эго — это не сущность, это напряжение. Вследствие этого возникает конфликт, возникает напряжение, и эго существует; когда конфликта нет, напряжение исчезает, и исчезает эго. Эго — это не вещь, это просто напряжение.

И конечно, никто не хочет небольших напряжений, все хотят больших напряжений. Если вам недостаточно собственных проблем, вы начинаете думать о человечестве, о судьбах мира... — социализм, коммунизм и прочий вздор. Вы начинаете думать о мире так, словно весь мир зависит от ваших советов. Тогда вы думаете: «Что случится в Израиле? Что будет с Африкой?» И вы продолжаете давать советы — и создаете проблемы.

Люди так волнуются, что не могут спать, потому что продолжается какая-то война. Они приходят в сильное волнение. Их собственная жизнь так обыденна, что им приходится черпать незаурядное из какого-то другого источника. Нация переживает трудности, и они отождествляются с нацией.

Культура переживает трудности, общество переживает трудности — теперь есть большие проблемы, и вы отождествляетесь. Вы индуист, а индуистская культура переживает трудности; вы христианин, а христианская церковь испытывает трудности. Весь мир поставлен на карту. Теперь — при помощи своих проблем — вы увеличиваетесь в размере.

Эго нуждается в каких-то проблемах. Если ты это понимаешь, в самом этом понимании слоны снова станут мухами, а потом исчезнут и мухи. Внезапно — пустота, всюду вокруг чистая пустота. Именно в этом и состоит просветление — глубокое понимание, что никаких проблем нет.

Тогда — без всякой проблемы, которую можно решать — что ты будешь делать? Тотчас же ты начнешь жить. Ты будешь есть, ты будешь спать, ты будешь любить, ты будешь болтать с друзьями, ты будешь петь, ты будешь танцевать — что еще остается делать? Ты стал богом, ты начал жить.

Если есть какой-нибудь Бог, одно определенно: у него нет никаких проблем. Это можно сказать с уверенностью. Что же он тогда все время делает? Никаких проблем, никакого психиатра, чтобы посоветоваться, никакого гуру, чтобы пойти и сдаться ему... что делает Бог? Что ему делать? Наверное, он сходит с ума, у него съезжает крыша! Нет — он живет; его жизнь тотально наполнена жизнью. Он ест, спит, танцует, влюбляется — но без всяких проблем.

Начни жить в это мгновение, и ты увидишь, что чем больше ты живешь, тем меньше у тебя проблем. Потому что теперь, когда твоя пустота цветет и живет, в них нет надобности. Пока ты не живешь, та же самая энергия застаивается и скисает. Та же самая энергия, которая могла расцвести, заклинена. И поскольку ей не позволено расцвести, она становится шипом в сердце. Это одна и та же энергия.

Заставьте маленького ребенка сидеть в углу и скажите ему оставаться совершенно неподвижным, не двигаться. Наблюдайте, что произойдет... еще несколько минут назад он был совершенно расслабленным, текучим; теперь его лицо покраснело, потому что ему приходится напрягаться, сдерживаться. Все его тело стало застывшим, он подергивается и шевелится то тут, то там, словно ему хочется выпрыгнуть из самого себя. Вы принудили его энергию быть в покое — теперь у нее нет цели, нет смысла, нет пространства, чтобы двигаться, ей негде распуститься и расцвести; она оказалась заклиненной, замороженной, застывшей. Ребенок переживает смерть, временную смерть. Теперь, если вы не позволите ему снова бегать, передвигаться по саду и играть, он начнет создавать проблемы. Он будет фантазировать; в уме он будет создавать проблемы, и бороться с этими проблемами. Он увидит большую собаку и испугается; или увидит привидение, и ему придется бороться с ним или убегать от него. Теперь он создает проблемы — ту самую энергию, которая мгновение назад могла свободно течь всюду, во всех направлениях, теперь заклинило, и она скисла.

Если бы люди могли немного больше танцевать, немного больше петь, быть немного более сумасшедшими, их энергия была бы более струящейся, и проблемы мало-помалу исчезли бы.

Поэтому я так настаиваю на танце. Танцуйте до точки оргазма; пусть вся энергия танцует, и внезапно вы увидите, что у вас нет никакой головы, — энергия, зажатая в голове, течет всюду свободно, создает прекрасные узоры, картины, движение. И когда вы танцуете, приходит мгновение, когда ваше тело больше не застывший предмет — оно становится гибким, текучим. Когда вы танцуете, приходит мгновение, когда ваши границы больше не так четки; вы таете и сплавляетесь с космосом, и границы смешиваются.

Наблюдай танцора — ты увидишь, что он стал энергетическим явлением, больше не заключенным в четкую форму, вышел из формы, становится более живым, более и более живым. Но, только танцуя сам, ты сможешь знать, что на самом деле происходит. Голова внутри исчезает; снова ты — ребенок. Тогда ты не создаешь никаких проблем.

Живи, танцуй, ешь, спи, делай все как можно более тотально. И вспоминай снова и снова: каждый раз, когда ты ловишь себя на том, что создаешь какую-нибудь проблему, выскользни из этого — тотчас же. Как только ты окажешься внутри проблемы, понадобится решение. И даже если ты найдешь решение, из этого решения снова возникнет тысяча и одна проблема. Если только ты упустишь первый шаг, то провалишься в западню.

Каждый раз, когда ты видишь, что соскальзываешь в проблему, поймай себя — бегай, прыгай, танцуй, но не вовлекайся в эту проблему. Сделай что-нибудь тут же, чтобы энергия, которая создавала проблемы, стала жидкой, растаяла, вернулась в космос.

У первобытных людей мало проблем. Я сталкивался в Индии с первобытными сообществами, которые говорят, что им вообще не снится снов. Фрейд не смог бы поверить, что это возможно. Они не видят снов, но если кто-то иногда видит сон — а это редкое явление, — вся деревня совершает пост, молится Богу. Что-то пошло не так, случилось что-то плохое... человеку приснился сон. Этого никогда не бывало у них в племени, потому что они живут так тотально, что в голове не остается ничего, что требовало бы завершения во сне.

Каждый раз, когда ты оставляешь незавершенности, их приходится завершать во снах; каждый раз, когда ты не прожил что-то полностью, остается пережиток, и он находит себе завершение в уме — именно это и есть сон. Целый день ты продолжаешь думать. Мышление просто показывает, что у тебя больше энергии, чем ты используешь для жизни; у тебя больше энергии, чем нужно для твоей так называемой жизни.

Ты упускаешь настоящую жизнь. Используй больше энергии, и тогда потекут свежие энергии. Просто не будь скрягой. Используй их сегодня; пусть сегодня будет оконченным; завтра о себе позаботится, не беспокойся о завтра. Беспокойство, проблема, тревога — все это просто показывает одно: ты не живешь правильно, твоя жизнь — еще не празднование, не танец, не радость. Отсюда все проблемы.

Если ты живешь, эго исчезает. Жизнь не знает слова «эго», она знает только слово «жить», «жить», «жить». Жизнь не знает никакого «я», никакого центра; жизнь не знает никакой отделенности. Ты дышишь — в тебя входит жизнь. Ты выдыхаешь — ты входишь в жизнь. Нет никакой отделенности. Ты ешь, и деревья входят в тебя путем плодов. Затем однажды ты умираешь, тебя хоронят в земле, и деревья тебя всасывают, и ты становишься плодами. Твои дети снова тебя съедают. Ты поедал своих предков; деревья обращали их в плоды... Вы считаете себя вегетарианцами? Не обманывайтесь видимостью. Все мы людоеды.

Жизнь едина, и она остается в непрестанном движении. Она в тебя входит; она сквозь тебя течет. Фактически сказать, что она в тебя входит, было бы неправильно, потому что тогда будет казаться, что жизнь сначала в тебя входит, потом тебя покидает. Ты не существуешь — существует только эта входящая и выходящая жизнь. Ты не существуешь — существует лишь жизнь в своих необозримых формах, в своей энергии, в миллионах радостей. Как только ты это поймешь, пусть это понимание станет единственным законом.


Почему я всегда чувствую себя таким несчастным? Не мог бы ты все это с меня снять?


Ответ содержится в самом твоем вопросе. Ты не хочешь принимать ответственность за собственное существо, это должен сделать кто-то другой. И в этом единственная причина несчастья.

Нет никакого способа сделать так, чтобы твое несчастье «снял» кто-то другой. Нет никакого способа сделать так, чтобы кто-то другой сделал тебя блаженным. Но если ты осознаешь, что ответственен за то, несчастен ты или блажен, никто не сможет ничего сделать...

Твое несчастье — твое собственное действие; твоим же действием будет и твое блаженство.

Но принять это тяжело: несчастье — мое действие?

Каждый чувствует, что за его несчастье ответственны другие. Муж думает, что за его несчастье ответственна жена, жена думает, что за ее несчастье ответственен муж, дети думают, что за их несчастье ответственны родители, родители думают, что за их несчастье ответственны дети. Все так запутывается. А каждый раз, когда за твое несчастье ответственен кто-то другой, ты не осознаешь, что, отторгая ответственность, ты теряешь и свободу. Ответственность и свобода — это две стороны одной монеты.

И поскольку вы считаете других ответственными за собственное несчастье — именно поэтому существуют шарлатаны, так называемые спасители, посланники Бога, пророки, которые продолжают вам говорить: «Вам ничего не нужно делать, просто будьте моими последователями. Верьте в меня, и я вас спасу. Я — ваш пастух, вы — мои овцы».

Странно, что ни один человек не выступил против таких людей, как Иисус Христос, и не сказал: «Совершенно оскорбительно говорить, что ты — пастух, а мы — овцы, что ты — спаситель, а мы должны просто зависеть от твоего сострадания, что вся наша религия должна состоять в том, чтобы просто верить в тебя». Но поскольку мы всегда перекладывали ответственность за собственное несчастье на других, мы приняли и естественное этого следствие: что от других должно исходить и блаженство.

Естественно, если от других исходит несчастье, то от других должно исходить и блаженство. Но что тогда делаете вы? Вы не ответственны ни за несчастье, ни за блаженство — в чем тогда вообще ваша функция? Зачем вы нужны? — просто чтобы быть мишенью того, чтобы кто-то делал вас несчастными, а кто-то другой помогал, спасал и делал блаженными? Неужели вы — просто марионетка, все нити которой находятся в руках других?

Вы не уважительны к своей человечности; вы не уважаете себя. У вас нет никакой любви к собственному существу, к собственной свободе.

Если бы вы уважали собственную жизнь, то отказались бы от услуг всяких спасителей. Вы сказали бы этим спасителям: «Катитесь! Спасите хотя бы себя, этого будет достаточно. Это моя жизнь, и я должен ее прожить сам. Если я сделаю что-нибудь неправильно, то переживу несчастье; я приму последствия своего неправильного действия без всяких жалоб».

Может быть, именно так человек и учится — падая, снова поднимаясь; сбиваясь с пути, снова к нему возвращаясь. Вы совершаете ошибку... но каждая ошибка делает вас более разумными; вы больше не совершите такой же ошибки. Если вы совершаете одну и ту же ошибку снова, это значит, что вы ничему не учитесь. Вы не используете разум, но ведете себя механически.

Все мое усилие здесь состоит в том, чтобы возвратить каждому человеческому существу присущее ему самоуважение, которое оно отдало в случайные руки. И вся эта глупость начинается с того, что вы не готовы принять ответственность за собственное несчастье.

Просто подумайте: нельзя найти ни единого страдания, за которое вы не были бы ответственны. Это может быть ревность, это может быть гнев, это может быть жадность — но что-то в вас, должно быть, служит причиной, создающей это страдание.

И приходилось ли вам когда-нибудь видеть, чтобы кто-нибудь в этом мире сделал кого-то другого блаженным? Это тоже зависит от вас, от вашего молчания, от вашей любви, от вашего мира, от вашего доверия. И случается чудо — никто этого не делает.

В Тибете есть прекрасная история о Марпе. Может быть, она не достоверна буквально, но она безмерно значительна. Меня не слишком волнует фактическая достоверность. Я помещаю ударение на значительность и истину, а это совершенно другое дело.


Марпа услышал об одном мастере. Он находился в поиске, и он пришел к этому мастеру, сдался мастеру, и сдался тотально. Он спросил мастера:

— Что я теперь должен делать? Мастер сказал:

— Теперь, когда ты мне сдался, ты не должен ничего делать. Просто верь в меня. Мое имя будет для тебя тайной мантрой. Каждый раз, когда ты испытываешь затруднение, просто вспомни мое имя, и все будет хорошо. Марпа коснулся его ног. Он тут же это испробовал, потому что он был такой простой человек — он пошел по реке. Другие ученики, которые были с этим мастером много лет, не могли поверить своим глазам — он шел по воде! Они сказали мастеру:

— Ты не понял, что это за человек. Это не обычный человек; он ходит по воде!

— Что?! — сказал мастер.

Все они прибежали к реке, а Марпа ходил по воде, распевал песни, танцевал. Когда он вернулся на берег, мастер спросил его:

— В чем твой секрет?

— Какой секрет? — сказал Марпа. — Это тот самый секрет, который ты мне дал: твое имя. Я вспомнил тебя. Я сказал: «Мастер, позволь мне ходить по воде», и это случилось.

Мастер не мог поверить, что это могло совершиться его именем. Он сам не мог ходить по воде. Но кто знает?.. Он никогда не пытался. Он решил, что лучше будет попробовать еще несколько вещей, прежде чем пытаться самому, и он сказал Марпе:

— Сможешь ли ты спрыгнуть вон с того утеса?

— Все, что ты скажешь, — ответил Марпа.

Он взобрался на утес и спрыгнул, и все они стояли в долине в ожидании — от Марпы останутся только кусочки! Чудом будет, даже если они найдут от него кусочки, — утес был очень высокий. Но оказалось, что Марпа улыбается, сидит в позе лотоса. Он приземлился прямо под деревом в долине, он сидел под деревом. Все они окружили его. Его осмотрели — ни царапины. Мастер сказал:

— Это действительно что-то. Ты использовал мое имя?

— Это было твое имя, — сказал Марпа. Мастер сказал:

— Этого достаточно, теперь попытаюсь я. — И он шагнул в реку и тут же пошел ко дну.

Марпа не мог поверить своим глазам, когда мастер стал тонуть. Ученики бросились в реку и кое-как вытащили его, полумертвого. Воду извлекли у него из легких... он все-таки выжил. Марпа сказал:

— Что случилось?

— Прости меня, — сказал мастер. — Я не мастер, я только притворщик.

— Если ты притворщик, — сказал Марпа, — тогда почему же работало твое имя?

— Работало не мое имя, — сказал притворщик, — работало твое доверие. Неважно, кому ты доверяешь, — это само доверие, любовь, тотальность. Я не доверяю себе. Я не доверяю никому. Я всех обманываю — как я могу доверять? И я всегда боюсь, что меня обманут другие, потому что обманываю сам. Доверие для меня невозможно. Ты — невинный человек, ты стал мне доверять. Именно благодаря твоему собственному доверию случились эти чудеса.


Истинна эта история или нет, неважно.

Одно можно сказать точно: ваше страдание вызывается вашими собственными ошибками, а блаженство приносит ваше собственное доверие, любовь.

Ваши оковы — ваше собственное создание, а свобода — ваш собственный манифест.

Ты меня спрашиваешь: «Почему я так несчастен?» Ты несчастен потому, что не принимаешь за это ответственности. Просто посмотри, что такое твое несчастье, найди причину — и ты найдешь эту причину внутри самого себя. Устрани причину, и несчастье исчезнет.

Но люди не хотят удалять причин, они хотят удалить страдание. Это невозможно, это абсолютно ненаучно.

И потом ты просишь меня, тебя спасти, тебе помочь. Нет надобности в том, чтобы ты становился нищим. Вы здесь не для того, чтобы становиться нищими. Вы не овцы, вы — императоры.

Примите ответственность за страдание, и вы найдете, что у вас внутри скрыты и все причины блаженства, свободы, радости, просветления, бессмертия. Не нужно никакого спасителя. И никогда не бывало никаких спасителей; все спасители поддельны. Им поклонялись, потому что вы всегда хотите, чтобы вас кто-то спасал. Они появлялись, потому что всегда пользовались спросом, а спрос всегда рождает предложения.

Как только ты начинаешь зависеть от других, ты теряешь собственную Душу. Ты забываешь, что у тебя есть сознание настолько же вселенское, что и сознание любого другого, что у тебя есть сознание настолько же великое, что и сознание любого Гаутамы Будды, — только ты его не осознаешь, ты его не искал. А не искал ты потому, что всегда смотрел на других — кто-то другой тебя спасет, кто-то другой тебе поможет. Ты продолжаешь просить милостыню, не осознавая, что все это королевство — твое.

Это нужно понять как один из самых основополагающих принципов — самоуважение, свобода и ответственность.


Почему каждому хочется притворяться не тем, кто он есть на самом деле? Какая за этим стоит психология?


Это происходит потому, что каждого с самого детства осуждают. Все, что ребенок делает сам по себе, согласно собственным пристрастиям, неприемлемо. У людей, толпы, среди которой растет ребенок, свои собственные идеи и идеалы. Ребенку приходится соответствовать этим идеям и идеалам. Ребенок беспомощен.

Ты никогда об этом не думал?.. Человеческий ребенок — самый беспомощный ребенок во всем животном царстве. Все животные могут выжить без поддержки родителей и толпы, но человеческий ребенок выжить не может, он тут же умрет. Это самое беспомощное существо в мире — оно так уязвимо для смерти, так хрупко. Естественно, те, кто наделен властью, способны отлить этого ребенка в любую форму, какую захотят.

И каждый становится тем, кем теперь стал, вопреки самому себе. Вот какая психология стоит за тем фактом, что каждому хочется притворяться не тем, кто он есть на самом деле.

Каждый оказывается в шизофреническом состоянии. Людям никогда не позволяют быть собой, их принуждают быть кем-то другим, а в этом чужеродном для них бытии, их собственная природа не позволяет им быть счастливыми.

И таким образом, по мере того как ребенок вырастает и становится на ноги, он начинает изображать многие вещи, которые хотел бы на самом деле иметь в своем существе. Но в этом ненормальном мире каждого уводят прочь от себя. Каждый человек оказывается переделанным в кого-то другого; он не такой, и знает это сам. Все знают, что их заставили — стать доктором, стать инженером, стать политиком, стать преступником, стать нищим. Действует множество разных сил.

В Бомбее в Индии есть некий бизнес, который состоит в том, чтобы похищать детей и делать их калеками, слепыми, хромыми, заставлять просить милостыню и каждый вечер приносить все деньги, которые они собрали. Да, им дают еду, им дают кров. Их используют как товар, с ними обращаются не как с человеческими существами. Это крайний случай, но то же самое происходит в большей или меньшей мере с каждым. Никто не расслаблен в самом себе.

В этом мире есть только одно счастье — и это счастье быть собой. И поскольку никто не может быть собой, все пытаются, так или иначе, скрыться — за масками, притворством, лицемерием. Все стыдятся того, кто они такие.

Мы превратили мир в рыночную площадь, тогда как он мог быть прекрасным садом, где каждому позволено расцвести собственными цветами. Мы вынуждаем маргаритки расцветать розами — а откуда у маргариток возьмутся розы? Эти розы будут пластмассовыми, и в святая святых своего сердца маргаритка будет плакать слезами стыда: «Мне не хватило храбрости, чтобы восстать против толпы. Мне навязали пластмассовые цветы, тогда как у меня есть собственные, настоящие, ради которых течет моя кровь, — но я не могу показать своих настоящих цветов».

Вас научили всему, кроме того, чтобы быть собой. Та самая уродливая из всех возможных форма общества, потому что она делает каждого несчастным.

Быть не теми, кто вы есть на самом деле, быть не с теми, с кем хотите, делать не то, что хотите, — все эти вещи лежат в основе всего вашего страдания.

И с одной стороны, обществу удалось сделать каждого несчастным, а с другой стороны, то же самое общество ожидает, чтобы вы никак не проявляли своего несчастья — по крайней мере, на людях, в открытую. Это ваше личное дело.

Несчастье создало само же общество — на самом деле это дело общественное, не личное. Та же самая толпа, создавшая все причины вашего несчастья, в конце концов, вам говорит: «Если ты несчастлив, это твое дело, но когда ты на людях, улыбайся. Не показывай другим несчастного лица». Это называют этикетом, манерами, культурой. Это лицемерие в самой своей основе.

И пока человек не принимает решения: «Чего бы это ни стоило, я просто хочу быть собой. Пусть меня осудят, пусть меня не примут, пусть я лишусь респектабельности — что угодно, но только я больше не могу притворяться не тем, кто я такой»... Это решение и манифест — манифест свободы, свободы от тяжести толпы — рождает твое естественное существо, твою индивидуальность.

Тогда тебе не нужно никакой маски. Тогда ты можешь просто быть собой, точно таким, как есть.


Как мне быть собой?


Это должно быть самым легким в мире делом, но это не так. Чтобы быть собой, человеку не нужно ничего; он уже есть «он сам». Кем еще ты можешь быть? Как ты можешь быть кем-то другим? Но я понимаю эту проблему. Проблема возникает из-за того, что общество развращает каждого. Оно развращает ум, существо. Оно что-то тебе навязывает, и ты теряешь контакт с собой. Оно пытается сделать из тебя кого-то другого, кем тебе быть не предназначено. Оно уводит тебя прочь от твоего центра. Оно оттаскивает тебя прочь от самого себя. Оно учит тебя быть похожим на Христа или Будду, быть таким-то и таким-то; оно никогда не говорит тебе быть собой. Оно никогда не позволяет тебе свободы быть собой; оно навязывает твоему уму чужеродные образы.

Тогда возникает эта проблема. Самое большее, ты можешь притворяться, но, притворяясь, ты никогда не испытываешь удовлетворенности. Ты всегда хочешь быть собой — это естественно — а общество этого не позволяет. Оно хочет, чтобы ты был кем-то другим. Оно хочет, чтобы ты был фальшивым. Оно не хочет, чтобы ты был настоящим, потому что настоящие люди опасны; настоящие люди — бунтари. Настоящих людей не так легко контролировать, их не так легко заставить стать в строй. Настоящие люди проживают собственную реальность по-своему — они делают свое дело; они не беспокоятся о других вещах. Их нельзя принести в жертву во имя религии, во имя государства, нации, расы. Невозможно их вовлечь ни в какое жертвование. Настоящие люди всегда идут за собственным счастьем. Их счастье предельно: они не готовы жертвовать им ни для чего другого. Именно в этом проблема.

И общество уводит прочь от себя каждого ребенка: оно учит ребенка быть кем-то другим. И мало-помалу ребенок перенимает уловки притворства, лицемерия. И однажды — в этом вся ирония — то же самое общество начинает тебя об этом спрашивать, начинает говорить: «Что с тобой случилось? Почему ты не счастлив? Почему ты выглядишь подавленным? Почему тебе грустно?» И тогда в действие вступают священники. Сначала они тебя развращают, уводят прочь от пути счастья — потому что возможно только одно счастье, и это счастье быть собой, — а затем приходят к тебе и спрашивают: «Почему ты не счастлив? Почему ты несчастен?» И затем они учат тебя, как стать счастливым. Сначала они делают тебя больным, потом продают лекарства. Это великий заговор.


Я слышал:

Миниатюрная еврейская дама садится в самолет рядом с огромным норвежцем. Она все смотрит и смотрит на него. В конце концов, она поворачивается к нему и говорит: - Извините, а вы не еврей? Нет, — отвечает он.

Проходит несколько минут, она снова смотрит на него и спрашивает:

— Мне это можно сказать смело: вы ведь еврей, правда?

— Безусловно, нет, — отвечает он.

Она продолжает изучать его и говорит снова:

— А мне сразу стало ясно, что вы еврей.

Чтобы она, наконец, от него отвязалась, норвежец отвечает:

— Ладно, я еврей.

Она смотрит на него, покачивая головой, и говорит:

— А ведь совсем не похожи.


Именно так все и происходит. Ты спрашиваешь: «Как мне быть собой?» Просто отбрось притворство, отбрось этот позыв быть кем-то другим, отбрось всякое желание быть похожим на Христа, Будду, быть похожим на соседа. Отбрось соревнование и сравнение, и ты будешь собой. Соревнование — это яд. Ты всегда думаешь в терминах того, как дела у соседа. У него большой дом, большая машина, и ты несчастен. У него красивая женщина, и ты несчастен. Он взбирается по лестнице власти и политики, и ты несчастен. Сравнивай, и ты будешь подражать. Если ты будешь сравнивать себя с богатыми людьми, то начнешь бежать в том же направлении. Если ты будешь сравнивать себя с учеными людьми, то начнешь накапливать знание. Если ты станешь сравнивать себя с так называемыми святыми, то начнешь накапливать добродетель — и останешься подражателем. А быть подражателем — значит упускать всякую возможность быть собой.

Отбрось сравнение. Ты уникален. Никто другой не похож на тебя, никогда не было никого, похожего на тебя, и никто никогда не будет на тебя похож. Ты просто уникален — и когда я говорю, что ты уникален, я не говорю, что ты лучше других, помни. Я просто говорю, что другие тоже уникальны. Быть уникальным — обычное качество каждого существа. Быть уникальным это не сравнение, быть уникальным так же естественно, как и дышать. Каждый дышит, каждый уникален. Пока ты жив, ты уникален. Только трупы похожи друг на друга; живые люди уникальны. Они никогда не подобны друг другу — и не могут быть подобными. Жизнь никогда не следует никакому повторяющемуся курсу. Существование никогда не повторяется: оно продолжает петь каждый день новую песню, каждый день рисует что-то новое.

Почитай собственную уникальность, отбрось сравнение. Сравнение — виновник всех бед. Однажды ты начинаешь сравнивать, и этому нет конца. Ни с кем себя не сравнивай — другой человек не ты, ты не другой. Оставь других в покое и расслабься в своем существе. Начни наслаждаться тем, кто ты такой, кем бы ты ни был. Радуйся мгновениям, доступным для тебя.

Сравнение вносит будущее, сравнение вносит амбиции, сравнение вносит насилие. Ты начинаешь бороться, сражаться, становишься враждебным.

Жизнь — не что-то, похожее на товар. Счастье — не что-то, похожее на товар, такой, что если он есть у других, то нет у тебя: «Если счастье есть у других, как оно может быть у меня?» Счастье — это совершенно не товар. Ты можешь его иметь сколько хочешь. Это зависит только от тебя. Никто в нем не конкурирует, и никто тебе не соперник. Точно так же, как сад красив, — ты можешь смотреть и восхищаться им, кто-то другой может смотреть и восхищаться. Если кто-то другой восхищается садом и говорит, что он красивый, это не мешает делать то же самое тебе; другой не эксплуатирует тебя. Сад не становится меньше оттого, что им восхищается другой человек; если кто-то другой поражен его красотой, сад не становится меньше. Фактически сад становится еще более красивым — потому что им восхитился кто-то другой, и этот человек придал саду новое измерение.

Люди, которые счастливы, фактически добавляют к существованию некое качество — просто, будучи счастливыми, они создают вибрацию счастья. Вы сможете восхищаться миром тем больше, чем больше людей будут счастливыми. Не думайте в терминах соревнования. Не бывает так, что если другие люди счастливы, ты не можешь быть счастливым, поэтому ты должен наброситься на них и вырвать у них счастье, должен соревноваться. Помни: если люди несчастливы, быть счастливым тебе будет очень трудно. Счастье доступно для всех — счастье всегда доступно для каждого, стоит только раскрыть к нему сердце. Человек счастлив не потому, что чего-то достиг. Счастье не похоже на политический чин — один человек стал президентом в стране, и теперь кто угодно не может быть президентом, это правда. Но если один человек становится просветленным, это не мешает стать просветленным никому другому — фактически это помогает. Благодаря тому, что стал просветленным Будда, легче стать просветленным стало тебе. Благодаря тому, что стал просветленным Христос, это стало легче для тебя. Кто-то прошел по этому пути; остались следы, этот человек оставил тебе тонкие намеки. Тебе идти будет легче, у тебя будет больше уверенности, меньше колебаний. Вся земля может стать просветленной — все и каждое существо может быть просветленным. Но все не могут быть президентами.

В одной отдельно взятой стране миллионы людей — только один человек может стать президентом; конечно, это дело соревнования. Но сотни миллионов людей могут стать просветленными — без всяких проблем.

Все, что трансцендентно, лишено соревнования — а твое существо трансцендентно. Просто расставь все по местам. Общество затуманило тебе голову; оно научило тебя соревновательному образу жизни. Общество — это амбиции; медитативность, осознанность — лишены амбиций. А когда ты лишен амбиций — лишь тогда ты можешь быть собой. Это просто.


Иногда я чувствую себя так, словно, перефразируя «Ад - в других» Сартра, «Ад - во мне самом». Я живу в аду. Чертов ад! Должен ли я принять ад, прежде чем смогу найти блаженство? Не понимаю, как?


Нет, ты не живешь в аду. Ты есть ад. Само эго — есть ад. Как только эго нет, нет и ада. Эго окружает тебя структурами, которые делают тебя несчастным. Эго действует, как рана, — и тогда все начинает его ранить. «Я» — это ад.

«Я сам» — это ад, «не-я» — это рай. Не быть — значит быть в раю. Быть — значит всегда оставаться в аду. Должен ли я принять ад, прежде чем смогу найти блаженство? Ты должен понять ад, потому что, не поняв ада, ты никогда не сможешь из него выбраться. А для понимания, принятие обязательно. Ты не сможешь ничего понять, отрицая его. Именно это мы делаем. Мы продолжаем отказываться от частей своего существа. Мы продолжаем настаивать: «Это не я». Жан-Поль Сартр называет адом другого — когда ты отвергаешь что-то в самом себе, то проецируешь это на другого.

Посмотри на механизм проекции. Все, что ты отвергаешь в себе, ты проецируешь на других. Тебе приходится куда-то это переместить. Это в тебе есть, и ты это знаешь.

Только вчера вечером одна женщина мне сказала, что очень боится, что ее муж ее убьет. У нее очень простой и хороший муж, очень простой человек. Редко можно встретить таких простых людей. Это почти абсурдно — идея, что он ее убьет. Когда она это говорила, муж заплакал. Сама эта идея так абсурдна, что у него из глаз полились слезы. Очень редко можно увидеть, чтобы мужчина плакал, потому что мужчин учат не плакать. Он это почувствовал — что делать? А эта женщина думает, что в любой момент муж готов ее задушить. Она чувствует его руки у себя на шее в темноте. Что же происходит?

Затем мало-помалу она начала говорить о других вещах. У нее нет ребенка, и она отчаянно хочет ребенка. Она мне сказала, что, глядя на чужих детей, она начинает чувствовать, что ей хочется их убить. Теперь все стало ясно. Нет больше никаких осложнений. Она сказала, что ей хочется убить чужих детей, и, поскольку у нее самой ребенка нет, ей не хочется, чтобы матерями могли быть другие. Это стремление к убийству в ней самой, и она не хочет его принимать. Его нужно спроецировать на кого-то другого. Она не может принять, что в ней есть инстинкт убивать; его приходится проецировать. Очень трудно принять себя в качестве убийцы или принять собственные идеи об убийстве детей.

И вот муж — ее самый близкий человек, самый доступный для проецирования, почти как экран, — можно проецировать. И теперь этот бедняга плачет, а женщина думает, что он собирается ее убить. Глубоко в бессознательном, может быть, у нее даже есть идеи убить этого мужа, потому что, наверное, в этом есть определенная логика — потому что от этого мужчины она не может забеременеть. Если бы она была с каким-то другим мужчиной, она могла бы стать матерью. Она не принимает этого на поверхности, но глубоко внутри, наверное, она чувствует, что из-за того, что этот человек — ее муж, она так и не смогла стать матерью. Где-то в бессознательном скрывается тень идеи, что если этот мужчина умрет, то она сможет найти другого мужчину, или что-то подобное. И затем эта идея, что ей хочется убить чужих детей... Она это проецирует. И когда вы проецируете собственные идеи на других, то сами же их пугаетесь. Теперь этот человек кажется ей убийцей.

Мы все это делаем. Если ты отвергаешь какую-то часть своего существа, если ты от нее отказываешься, куда ты ее денешь? Тебе придется переложить ее на кого-то другого.

Войны продолжатся, конфликты будут продолжаться, насилие будет продолжаться, пока человек не придет к достаточному пониманию, чтобы не отвергать ничего в себе, а принимать это. Впитай это заново в свое органическое единство, потому что отвергнутая часть создаст тебе множество проблем. Что бы ты ни отвергал, тебе придется это переместить куда-то еще. Тебе придется спроецировать это на кого-то другого. Отвергнутая часть может стать проекцией, а глаза, которые проецируют, живут в иллюзии. Они не реалистичны.

Жан-Поль Сартр говорит: «Ад - в других». Это нужно понять. Вы всегда думаете таким образом. Он просто выражает очень распространенное непонимание, очень распространенную иллюзию. Если вы несчастны, то думаете, что несчастным вас делает кто-то другой. Если вы испытываете гнев, вы думаете, что гнев в вас вызвал кто-то другой, — но это всегда кто-то другой.

Если ты испытываешь гнев, его испытываешь ты. Если ты несчастен, несчастен ты. Никто тебя к этому не вынуждает. Никто не может привести тебя в гнев, если ты сам не решишь испытывать гнев. И когда ты это решишь, тогда, кто угодно сможет тебе помочь, тогда, кого угодно можно применить в качестве экрана, и ты сможешь проецировать. Никто не может сделать тебя несчастным, пока ты не решишь быть несчастным. Тогда весь мир начнет тебе помогать быть несчастным.

«Я» — вот что такое ад, не «другой». Сама идея: «Я отделен от мира» — вот что такое ад. Ад — это отделенность. Отбрось эго, и внезапно ты увидишь — все страдание исчезает, весь конфликт исчезает.

Ты спрашиваешь: «Должен ли я принимать ад, прежде чем смогу найти блаженство?» Безусловно, абсолютно. Тебе придется принять и понять. В этом принятии и понимании ад будет снова впитан в единство. Твой конфликт растворится, твое напряжение растворится. Ты станешь более целым, более собранным. А когда ты собран в целое, нет совершенно никакой идеи эго.

Эго — это болезнь. Когда ты разорван на части, когда ты живешь расщеплённо, двигаясь одновременно в измерения и направления, противоположные друг другу, когда ты живешь в противоречии, возникает эго.

Чувствуешь ли ты когда-нибудь голову, если она не болит? Когда голова болит, ты чувствуешь голову. Если головная боль исчезает, исчезает и голова; ты никогда не почувствуешь, что она вообще есть. Когда ты болен, ты чувствуешь свое тело; когда ты здоров, ты его не чувствуешь. Полное здоровье — это бестелесность; ты вообще не чувствуешь тела. Ты можешь забыть о теле; ничто не притягивает тебя к тому, чтобы о нем помнить. Совершенно здоровый человек — это тот, кто слеп к телу; он не помнит, что у него есть тело.

Ребенок совершенно здоров; у него нет тела. Старик — это одно большое тело; чем старше человек становится, тем больше в нем устанавливается болезни, нездоровья, конфликта. Тогда тело не действует, как надо, оно не в гармонии, не в согласии. Тогда человек осознает тело острее.

Если ты понимаешь то простое явление, что головная боль заставляет тебя осознавать голову, болезнь заставляет осознавать тело, то, значит, есть нечто, подобное болезни и у тебя в душе, что заставляет тебя осознавать «я». Иначе, если бы душа была совершенно здорова, в ней не было бы никакого «я». Именно это говорит Гаутама Будда — никакого «я» нет. Существует лишь «не-я», и это райское состояние. Ты так здоров и так гармоничен, что нет надобности, вспоминать о «я».

Но обычно мы продолжаем культивировать эго. С одной стороны, мы пытаемся не быть несчастными, с другой — продолжаем культивировать эго.


Я слышал:

Надменная высокопоставленная особа умерла и прибыла к дверям рая.

— Добро пожаловать, входите, — приветствовал ее Святой Петр.

— Не пойду, — ответила она презрительно. — Если вы пускаете сюда кого попало без предварительного бронирования, этот рай ниже моих стандартов.


Даже если каким-то чудом эгоист окажется у дверей рая, он не войдет. Этот рай ниже его стандартов — пускают всех, без бронирования? Тогда какой смысл? Должны пускать лишь немногих избранных, редких людей. Тогда эго может войти в рай. Фактически эго не может войти в рай, оно может войти только в ад. Еще лучше будет сказать, что эго приносит ад с собой, куда бы оно ни пришло.


Это случилось:

Мулла Насреддин упал за городом в выгребную яму и не мог из нее выбраться. Он встал и стал кричать:

— Пожар! Пожар!

И через пару часов, в конце концов, прибыли пожарные.

— Но ведь никакого пожара здесь нет! — воскликнул их капитан. — Зачем же ты кричал «Пожар»?

— А что, по-твоему, я должен бы кричать? — осведомился Мулла. — «Дерьмо»?


Эго устроено таким образом, что даже если оно в аду, то этого не признает. Эго постоянно украшает себя.

Ты спрашиваешь: «Должен ли я принять ад, прежде чем смогу найти блаженство?» Другого пути нет. Мало того, что тебе придется его принять, но еще и понять его, и в него вникнуть. Тебе придется вынести его боль и мучения, чтобы осознать, что это такое. Только узнав, что это такое, ты сможешь знать, как ты его создаешь. И только когда ты узнаешь, как ты его создаешь, в твоей власти будет решать, хочешь ты его создавать дальше или нет. Тогда выбор за тобой. Не понимаю, как, говоришь ты. Да, ад принять трудно. Мы изо всех сил пытаемся его отрицать. Именно поэтому ты можешь плакать внутри и продолжать улыбаться снаружи. Тебе может быть грустно, но ты продолжаешь притворяться счастливым. Трудно принять, что ты несчастен. Но если ты продолжаешь это отрицать, мало-помалу это отсоединится от твоей осознанности.

Именно это происходит, когда мы говорим, что что-то стало бессознательным. Это означает, что это отсоединилось от сознания. Ты отрицал это так долго, что оно отступило в теневую часть твоей жизни, переместилось в подвал. Ты никогда не сталкиваешься с этой частью себя, но она продолжает действовать, влиять на твое существо и отравлять его.

Если ты несчастен, то можешь улыбаться, но эта улыбка — нарисованная. Это только упражнение для губ. Она не имеет ничего общего с твоим существом. Ты можешь улыбаться, ты можешь убедить какую-нибудь женщину влюбиться в твою улыбку. Но помни — она делает то же самое. Она тоже улыбается, будучи несчастной. Она тоже притворяется. Две фальшивые улыбки создают ситуацию, которую мы называем «любовью». Но долго ли вы сможете продолжать улыбаться? Рано или поздно вам придется расслабиться. Через несколько часов вам потребуется отдых.

Если твои глаза проницательны, ты можешь видеть — прожив с человеком три часа, ты можешь увидеть его реальность. Потому что притворяться даже три часа очень трудно. Как продолжать улыбаться три часа, если никакой улыбки не исходит изнутри? Ты снова и снова забудешь, и проявится твое несчастное лицо.

На несколько мгновений ты можешь кого-то обмануть. Именно поэтому мы обманываем друг друга. Мы создаем обещание, впечатление, что мы очень счастливые люди, но это не соответствует действительности. То же самое делает и другой. Тогда каждая любовь — и каждая дружба — становится страданием.

Скрывая свое несчастье, вы не избавитесь от него — вы только создадите больше несчастья. Первое, что нужно сделать, — это с ним столкнуться. Никогда не двигайтесь (наружу), прежде чем не столкнетесь с собственной реальностью; никогда не притворяйтесь не теми, кто вы есть. Таким путем счастье никогда не случается.

Просто будь собой. Если ты несчастен, будь несчастным. От этого не будет никакого вреда. Это сохранит тебя от множества трудностей. Конечно, никто в тебя не влюбится; ладно — это сохранит тебя от множества трудностей. Ты останешься в одиночестве, но в одиночестве нет ничего плохого. Что бы ни было — смотри ему в лицо, иди в него глубоко, вынеси на поверхность, искорени это из бессознательного, внося в сознание. Это тяжелая работа, но вознаграждение огромно. Как только ты что-то увидел, ты можешь это просто выбросить. Иначе оно существует невидимо, существует только в бессознательном, в темноте. Как только ты выносишь его на свет, оно начинает чахнуть.

Вынеси на свет весь свой ум, и ты увидишь — все, что в нем было несчастно, начинает умирать, а все, что красиво и блаженно, начинает давать ростки. В свете сознания - все, что сохраняется, хорошо, а все, что умирает, плохо. Вот мое определение греха и добродетели: грех — это то, что не может расти с осознанностью; для его роста требуется неосознанность; неосознанность — обязательное его условие. Добродетель — это то, что может расти в абсолютной осознанности; нет ни малейшего затруднения.


Каждый раз, когда я переживаю в жизни приступ несчастья в связи с окончанием отношений, наступает момент, когда я просто смеюсь над собой, чувствую, как возвращается свобода, и вижу, что все, что я сделал, это просто перестал любить себя. Не корень ли это страдания большинства людей, или это только мой личный «заскок»?


Это не твой личный «заскок». Это корень страдания большинства людей — но не в том смысле, который придаешь ему ты. Дело не в том, что ты провалился в несчастье, потому что перестал любить себя. Дело в том, что ты создал «я», которого вообще не существует. Поэтому иногда это нереальное «я» страдает, любя других, потому что любовь невозможна, если она основана на нереальном. И это не односторонне: две нереальности, пытающиеся любить друг друга... рано или поздно такая расстановка окажется неудачной. Когда эта расстановка оказывается неудачной, ты падаешь обратно в себя — деваться больше некуда. И ты думаешь: «Я забыл любить себя».

В определенном смысле это некоторое облегчение, по крайней мере, вместо двух нереальностей ты остаешься с одной. Но чего ты добьешься, любя себя? И долго ли ты сможешь продолжать любить себя? «Я» нереально; оно тебе не позволит смотреть на себя долгое время, потому что это опасно: если ты будешь продолжать на него смотреть долго, это так называемое «я» начнет исчезать. Это будет реальной свободой от того, чтобы быть несчастным. Любовь останется — не обращенная ни к кому-то другому, ни к тебе самому. Любовь останется ни к кому не обращенной, потому что обращаться не к кому, а когда есть любовь, никому не адресованная, есть и огромное блаженство.

Но это нереальное «я» не даст тебе для этого много времени. Вскоре ты снова влюбишься в кого-то другого, потому что нереальное «я» нуждается в поддержке других нереальностей. Так люди влюбляются и «разлюбляются», влюбляются и «разлюбляются» — и странно, что они это делают дюжины раз и все же не видят сути. Они несчастны, когда влюблены в кого-то другого; они несчастны, когда одни и ни в кого не влюблены, хотя и испытывают некоторое облегчение — на мгновение.

В Индии, когда человек умирает, люди кладут его тело на носилки и на плечах относят к погребальному костру. Но всю дорогу они постоянно меняются местами — с левого плеча они перекладывают носилки на правое, а через несколько минут снова меняются местами и перекладывают их с правого на левое. Когда ты перекладываешь вес с левого плеча на правое, это ощущается как некоторое облегчение. Ничего не изменилось — вес остался прежним, и он возложен на тебя, но левое плечо испытывает своего рода облегчение. Оно недолговременно, потому что вскоре заболит правое плечо, и тебе снова придется переложить ношу.

Вот что такое ваша жизнь. Вы постоянно меняете «другого», думая, что, может быть, эта женщина, этот мужчина принесут вам тот рай, которого вы всегда жаждали. Но каждый приносит только ад — без исключения! Никого не нужно за это осуждать, потому что другие делают точно то же самое, что и ты сам: несут нереальное «я», из которого ничего не растет. Оно не может расцвести. Оно пусто — украшено снаружи, но внутри пусто и поло.

Таким образом, когда вы видите кого-то издалека, он или она кажутся привлекательными. Когда вы подходите ближе, привлекательность снижается. Когда вы встречаетесь, это уже не встреча, а столкновение. И внезапно ты видишь, что другой человек пуст, и чувствуешь себя обманутым, одураченным, потому что другой не имеет ничего из того, что было обещано. И в точно такой же ситуации оказывается другой относительно тебя. Все обещания оказываются неисполненными, и вы становитесь друг для друга бременем, страданием, грустью; действуете друг на друга разрушительно. Вы расстаетесь. На короткое время это приносит облегчение, но ваша внутренняя нереальность не может оставить вас в этом состоянии надолго; вскоре вы пуститесь на поиски другой женщины, другого мужчины и попадетесь в ту же самую ловушку. У них разные только лица; внутренняя реальность остается прежней — пустой.

Если ты действительно хочешь избавиться от страдания и перестать быть несчастным, тебе придется понять — у тебя нет никакого «я». Тогда это будет не кратковременное облегчение, но облегчение огромное. А если у тебя нет никакого «я», исчезает потребность в другом. Потребностью нереального «я» было получать энергетическое питание от другого. Теперь тебе не нужен другой.

И слушай внимательно: когда тебе не нужен другой, ты можешь любить, и эта любовь не принесет страдания. Выйдя за пределы потребностей, требований, желаний, любовь становится способом очень мягко делиться, становится великим пониманием. Когда ты понял себя, в тот же самый день ты понял все человечество. Тогда никто не может сделать тебя несчастным. Ты знаешь, что эти люди страдают от нереальных «я» и перекладывают собственное страдание на каждого, кто окажется поблизости.

Любовь сделает тебя способным помочь человеку, которого ты любишь, избавиться от «я».

Я знаю только один подарок; любовь может подарить вам только одно — осознание, что «тебя» нет, что твое «я» было только плодом воображения. Это осознание, происходящее с двумя людьми, внезапно делает их одним целым, потому что два «ничто» не могут оставаться двумя. Два «нечто» остаются двумя; но два «ничто» не могут быть двумя. Два «ничто» начинают сливаться и сплавляться. Они неизбежно становятся одним.

Например, если мы все здесь сидим, и у каждого есть эго, тогда здесь много людей; их можно сосчитать. Но бывают моменты, когда царит полная тишина; тогда нельзя сосчитать, сколько здесь людей. Есть лишь одно сознание, одно молчание, одно ничто, одно отсутствие «я». И только в таком состоянии двое людей могут жить в вечной радости. Только в таком состоянии любая группа может жить в безмерной красоте; все человечество может жить в великом благословении.

Но попытайся увидеть «я», и ты его не найдешь. И то, что ты его не найдешь, исполнено большой важности. Я много раз рассказывал историю о Бодхидхарме и его встрече с китайским императором By — очень странной встрече, очень плодотворной. Император By был в то время, может быть, величайшим императором мира; он правил всем Китаем, Монголией, Кореей и всей остальной Азией, кроме Индии. Он стал приверженцем учений Гаутамы Будды, но люди, приносившие послание Будды, были книжными учеными. Никто из них не был мистиком. И вот пришло известие, что в Китай собирается Бодхидхарма, и вся страна с нетерпением ждала его появления. Император By находился под влиянием Гаутамы Будды, а это значило, что под влиянием того же учения находилась вся его империя. Теперь должен был прийти настоящий мистик, будда. Это была такая огромная радость!

Император By никогда раньше не выходил на границу Китая с Индией, чтобы кого-либо встретить. С огромным уважением он приветствовал Бодхидхарму и сказал ему:

— Я спрашивал всех монахов, которые приходили раньше, но никто не мог мне помочь; я испробовал все. Как мне избавиться от этого «я»?, потому что Будда говорит, что пока человек не станет «не-я», страдание не может прекратиться.

Он спрашивал искренне. Бодхидхарма посмотрел ему в глаза и сказал:

— Я остановлюсь на берегу реки, в храме у горы. Приходи завтра, ровно в четыре часа утра, и я покончу с этим «я» навсегда. Но помни, ты не должен приносить с собой никакого оружия, не приводи с собой никакой охраны; ты должен прийти один.

By был немного обеспокоен — этот человек такой странный! «Как он сможет так просто разрушить мое «я»? Книжные ученые говорили, что для этого требуются многие жизни медитации; лишь тогда «я» исчезает. Этот человек — какой-то чудак! И к тому же он хочет встретиться со мной в темноте, рано утром, в четыре часа, и притом хочет, чтобы я был один, даже без меча, без охраны, без всякого спутника? Этот человек кажется странным — он способен на все. И что он подразумевает под тем, чтобы покончить с «я» навсегда? Он может убить меня, но как он убьет это «я»?»

Всю ночь император By не мог уснуть. Он снова и снова передумывал — идти или не ходить? Но что-то было у Бодхидхармы в глазах, что-то было в его голосе, была какая-то авторитетная аура, когда он сказал: «Просто приди ровно в четыре, и я покончу с этим «я» навсегда! Тебе не нужно будет об этом беспокоиться». Сказанное им казалось абсурдным, но то, как он это сказал, то, как он выглядел, было так авторитетно: он знает, что говорит. В конце концов, By решил пойти. Он решил рискнуть: «Самое большее, он может меня убить — что же еще? Я испробовал все. Я не могу достичь этого состояния «не-я», а без достижения этого «не-я» нет конца страданию».

Он постучал в двери храма, и Бодхидхарма сказал:

— Я знал, что ты придешь; я знал, что всю ночь ты будешь менять решение. Но это неважно — ты пришел. Теперь сядь в позу лотоса, закрой глаза, а я сяду напротив тебя. В то мгновение, когда ты найдешь внутри «я», поймай его и держи, чтобы я мог его убить. Схвати его крепко и скажи мне, что ты его поймал, и я его убью, и с ним будет покончено. Это дело нескольких минут.

Ву был немного испуган. Бодхидхарма выглядел как сумасшедший — на портретах он изображен сумасшедшим; он был не такой, но эти портреты символичны.

Наверное, именно такое впечатление он производил на людей. Это было не его настоящее лицо, но, наверное, таким его лицо запомнили люди. Он сел напротив By с большим посохом в руках и сказал ему:

— Не медли ни секунды. Тотчас же, как только ты его поймаешь, — обыщи внутри каждый закоулок — открой глаза и скажи мне, что поймал, и я прикончу его.

Воцарилось молчание. Прошел час, прошло два часа. В конце концов, взошло солнце, и By был другим человеком. За эти два часа он посмотрел внутрь себя, осмотрел каждый закоулок. Ему пришлось осмотреть все — напротив сидел этот человек; он мог ударить его посохом по голове. Можно было ожидать чего угодно, всего, Бодхидхарма не был человеком этикета, манер; он не был из числа придворных By. Поэтому By пришлось смотреть пристально, интенсивно. И он смотрел, пришел в расслабление... потому что его нигде не было! И в поисках его все мысли исчезли. Поиск был так интенсивен, что в него вошла вся энергия; не осталось ничего, чтобы думать или желать, заниматься тем или другим.

С восходом солнца Бодхидхарма увидел лицо By; он не был прежним человеком — такое молчание, такая глубина. Он исчез.

Бодхидхарма встряхнул его и сказал:

— Открой глаза: его нет. Мне не придется его убивать. Я не насильственный человек, и я ничего не убиваю! Но этого «я» не существует. Поскольку ты никогда его не ищешь, оно продолжает существовать. Оно существует только потому, что ты, в своей неосознанности, его не ищешь. Теперь его не стало.

Прошло два часа, и By был безмерно рад. Он никогда не переживал такой сладости, такой свежести, такой новизны, такой красоты. И его не было. Бодхидхарма исполнил свое обещание. Император By поклонился, коснулся его ног и сказал:

— Пожалуйста, прости меня за то, что я считал тебя сумасшедшим, считал, что ты не знаешь манер, что ты странный, что ты опасный. Я никогда не встречал более сострадательного человека, чем ты... Я полностью осуществлен. Теперь во мне нет никакого вопроса.

Император By приказал, чтобы, когда он умрет, на его могиле было золотом высечено изречение Бодхидхармы, чтобы люди много веков могли знать... «Это был человек, который выглядел как сумасшедший, но был способен творить чудеса. Ничего не сделав, он помог мне стать «не-я». И с тех пор все переменилось. Все осталось прежним, но я не тот, что раньше, и моя жизнь стала просто чистой песней молчания».


Почему я испытываю столько боли, расставаясь с вещами, которые причиняют мне страдание?


Вещи, которые причиняют тебе страдание, должно быть, приносят тебе и некоторое удовольствие; иначе не возник бы этот вопрос. Если бы они были чистым страданием, ты отбросил бы их. Но в жизни ничего не бывает в чистом виде: все смешано со своей противоположностью. Все несет в своих недрах собственную противоположность.

То, что ты называешь страданием, — проанализируй это, вникни глубоко, и ты увидишь, что это дает тебе что-то, что тебе хочется иметь. Может быть, это еще не реальность, может быть, это только надежда, может быть, это только обещание на завтра, но ты цепляешься за страдание, цепляешься за боль в надежде, что завтра случится что-то, чего ты всегда желал и жаждал. Ты терпишь страдание в надежде на удовольствие. Если бы это страдание было чистым, невозможно было бы за него цепляться.

Просто наблюдай, будь более бдительным к своему страданию. Например, ты чувствуешь ревность. Но посмотри вокруг — наверное, в этом есть и нечто позитивное. Это также дает тебе некоторое эго, некоторое ощущение, что ты отделен от других, некоторое чувство собственного превосходства. Твоя ревность, по крайней мере, притворяется любовью. Если ты не чувствуешь ревности, то будешь думать, что, наверное, больше не любишь, и ты цепляешься за ревность, потому что тебе хочется уцепиться за любовь — по крайней мере любовь, в твоем представлении. Если твоя женщина или твой мужчина с кем-то другим, а ты совсем не испытываешь ревности, тотчас же ты начнешь беспокоиться о том, что больше не любишь. Многие века вам говорили, что влюбленные ревнивы. Ревность стала неотъемлемой составляющей вашей любви: без ревности ваша любовь умирает; только с ревностью ваша так называемая любовь может продолжать жить. Если ты хочешь сохранить свою любовь, тебе придется принять ревность и создаваемое ею страдание.

И ум очень хитер в том, чтобы находить рационализации. Он скажет: «Ревновать естественно». И это кажется естественным, потому что все остальные делают то же самое. Твой ум скажет: «Так естественно чувствовать боль, если тебя покидает возлюбленная или возлюбленный, потому что ты так любишь! Как ты можешь избежать боли, раны, когда тебя покидает любимый человек?» Фактически ты наслаждаешься и самой своей раной, очень тонким и бессознательным образом. Рана внушает тебе идею, что ты — великий влюбленный, что ты любил так сильно, так глубоко. Твоя любовь была такой глубокой; что ты разбит вдребезги, потому что тебя покинул любимый человек. Даже если ты не разбит вдребезги, тебе придется притвориться разбитым — и ты поверишь в собственную ложь. Ты поверишь в то, что будто бы пребываешь в ужасном страдании, будешь плакать и рыдать — и твои слезы могут быть совершенно не подлинными, но, чтобы утешить себя сознанием, что ты такой великий влюбленный, тебе придется плакать и рыдать. Просто наблюдай любого рода страдание: либо в нем содержится какое-то удовольствие, которого ты не готов лишиться, либо какая-то надежда на него, которая висит у тебя перед носом, как морковка. Она кажется такой близкой, она прямо за углом, а ты проделал такой долгий путь, и теперь цель так близка — зачем ее отбрасывать? Ты найдешь в этом ту или иную рационализацию, то или иное лицемерие.

Несколько дней назад одна женщина мне написала, что ее покинул ее мужчина, а она не чувствует себя несчастной — и она хочет знать, что с ней не в порядке. «Почему я не чувствую себя несчастной? Может быть, я слишком жесткая, каменная? Я не чувствую никакого страдания», — написала она мне. Она несчастна, потому что не чувствует себя несчастной! Она ожидала, что будет убита горем. «Напротив, — написала она, — я могу сознаться, что чувствую себя счастливой, — и от этого мне очень грустно. Что это за любовь? Я чувствую себя счастливой, освобожденной от бремени; из моего существа словно исчез огромный груз». Она меня спрашивает: «Это нормально? Со мной все в порядке или что-то не так в самой моей основе?»

С ней все в порядке, в полном порядке. Фактически, когда влюбленные — после долгого времени вместе и всего страдания, которое неизбежно случается, когда вы вместе долгое время, — покидают друг друга, это приносит облегчение. Но сознаться, что это облегчение, было бы неприемлемо для эго. Несколько дней, по крайней мере, вам приходится ходить с унылым лицом, со слезами на глазах — поддельными, но эта идея завоевала мир.

Если кто-то умирает и вы не испытываете грусти, вы начинаете чувствовать, что с вами, безусловно, что-то не так. Как вы можете избежать грусти, если кто-то умер? — потому что нам говорили, что это естественно, нормально, а каждый хочет быть естественным и нормальным. Это не нормальное состояние — только среднестатистическое. Это не нормальное состояние, это только долго прививаемая привычка; иначе плакать и рыдать было бы не о чем. Смерть ничего не разрушает. Тело есть прах и падает в прах, а у сознания есть две возможности: если оно все еще желает, оно будет двигаться во чрево новой матери, или, если все желания исчезли, оно будет двигаться во чрево существования, в вечность. Ничто не разрушено. Тело снова становится частью земли, возвращается в состояние покоя, а душа движется во вселенское сознание — или в другое тело.

Но вы плачете, рыдаете и много дней остаетесь грустными. Это только формальность — или, если это не формальность, очень возможно, что вы никогда не любили человека, который умер, и теперь чувствуете раскаяние. Вы никогда не любили этого человека тотально, а теперь времени больше нет. Теперь этот человек исчез, теперь он больше не доступен. Может быть, вы поссорились с мужем, и он умер той же ночью во сне — и теперь вы скажете, что плачете, потому что он умер, тогда, как на самом деле плачете потому, что даже не смогли попросить у него прощения. Вы не смогли даже проститься с ним. Теперь эта ссора вечно будет окутывать вас, как облако.

Если вы живете от мгновения к мгновению, в тотальности, тогда никогда не будет никакого раскаяния, никакого чувства вины. Если вы любили тотально, нет никаких вопросов. Однажды любимый покидает вас, и это просто значит, что теперь ваши пути расходятся. Мы можем проститься, мы можем быть друг другу благодарны. Мы стольким поделились, мы так любили, мы так обогатили жизни друг друга — о чем теперь плакать и рыдать, зачем чувствовать себя несчастными?

Но люди так запутаны в собственных рационализациях, что дальше их ничего не видят. Они находят рационализации для всего. Даже вещи, очевидно, очень простые, становятся очень сложными.

Ты спрашиваешь меня: «почему я чувствую столько боли, расставаясь с вещами, которые причиняют мне страдание?» Ты еще не убежден, что они причиняют тебе страдание. Я говорю, что они причиняют тебе страдание, но ты сам еще в этом не убежден. И суть не в том, чтобы это говорил я, — самое главное то, что понять придется тебе: «Вот вещи, которые причиняют мне страдание». И тебе придется увидеть, что в этом страдании содержатся и капиталовложения. Если ты хочешь сохранить эти капиталовложения, тебе придется научиться жить в страдании; если ты хочешь отбросить страдание, тебе придется отбросить и эти капиталовложения.

Ты не замечал? Если ты говоришь людям о своем страдании, они дают тебе сочувствие. Все сочувствуют несчастному человеку. И если ты любишь получать всеобщее сочувствие, то не сможешь отбросить страдание; это твое капиталовложение.

Несчастный муж приходит домой, и жена становится любящей, сочувственной. Чем он несчастнее, тем более с ним заботливы дети; чем он несчастнее, тем внимательнее к нему друзья. Все о нем заботятся. В тот момент, когда он начинает становиться счастливым, сочувствие у него, конечно, отнимут — счастливый человек не нуждается в сочувствии. Чем он счастливее, тем более находит, что никто о нем не заботится. Все вокруг словно застыли, стали замороженными. Как тебе теперь отбросить страдание?

Тебе придется отбросить это желание внимания, это желание получать от людей сочувствие. Фактически очень уродливо желать от людей сочувствия — это делает тебя нищим. И помни: сочувствие — это не любовь; люди делают тебе одолжение, выполняют своего рода долг — это не любовь. Это этикет, культура, цивилизованность, формальности — но ты живешь всеми этими фальшивыми вещами. Твое страдание реально, а то, что ты получаешь взамен, фальшиво. Конечно, если ты станешь счастливым, если отбросишь все страдания, это будет радикальной переменой в твоем образе жизни; все изменится.

Однажды ко мне пришла женщина, жена одного из самых богатых людей в Индии, и сказала:

— Я хочу медитировать, но мой муж против этого.

— Почему твой муж против медитации? — спросил я.

— Он говорит, что любит меня такой, как я есть, — сказала она. — Он говорит, что не знает, что случится после медитации. Если я начну медитировать, то обязательно изменюсь; тогда он не знает, сможет ли меня любить, потому что я буду другим человеком.

Я сказал этой женщине:

— Твой муж недалек от истины: несомненно, многое изменится. Ты будешь более свободной, более независимой. Ты будешь более радостной, и твоему мужу придется научиться жить с новой женщиной. Может быть, такой ты ему не понравишься, может быть, он начнет чувствовать себя неполноценным. Прямо сейчас он чувствует собственное превосходство.

Я сказал этой женщине:

— Твой муж прав: прежде чем ступить на путь медитации, это нужно обдумать, потому что впереди подстерегают опасности.

Она меня не послушала; она начала медитировать. Теперь она разведена. Через несколько лет она пришла увидеться со мной и сказала:

— Ты был прав. Чем более я становилась безмолвной, тем более злился на меня муж. Он никогда не был таким насильственным — стало происходить что-то странное, — сказала она мне. — Чем более я становилась тихой и безмолвной, тем более он становился агрессивным.

На карту был поставлен весь его ум мужского шовиниста. Он хотел разрушить покой и молчание, которые происходили с этой женщиной, чтобы продолжать чувствовать собственное превосходство. И поскольку вышло не так, как он хотел, он с ней развелся.

Это очень странный мир! Если ты становишься мирным, отношения с людьми меняются, потому что ты стал другим человеком. Если какие-то отношения основывались на страдании, эти отношения могут распасться.

У меня был один друг. Он был профессором в том же университете, что и я; он был большим социальным работником. В Индии все еще проблемой остается, - что делать с вдовами. Никто не хочет на них женить, и вдовы не настроены, выходить замуж; это кажется грехом. И, этот профессор твердо решил жениться на вдове. Его не заботило, действительно ли он любит эту женщину, — это было вторично, неважно, его интересовало только то, что она должна быть вдовой. И он убедил одну женщину, и она согласилась. Я ему сказал:

— Прежде чем прыгнуть, подумай хотя бы три дня — побудь один. Любишь ли ты эту женщину или просто выполняешь социальную работу?

Жениться на вдове в Индии считалось очень революционным поступком, чем-то радикальным.

— Не пытаешься ли ты просто доказать свою революционность? Если ты пытаешься показать себя революционером, тебя ждут неприятности — в тот момент, когда ты женишься, она перестанет быть вдовой, и весь интерес исчезнет.

Он меня не послушал. Он женился... И через шесть месяцев он мне сказал:

— Ты был прав, — он плакал. — Я не мог увидеть главного: я был влюблен в ее вдовство, не в нее саму, и теперь, конечно, она больше не вдова.

И я сказал:

— Теперь тебе остается только покончить с собой, чтобы она снова стала вдовой и дала кому-то другому шанс стать революционером! Что еще тебе делать?

Ум человека так глуп, так бессознателен. Он так крепко спит, он храпит.

Ты не можешь расстаться с вещами, причиняющими тебе страдание, потому что ты еще не увидел капиталовложений, еще не смотрел в них глубоко. Ты еще не видел, что извлекаешь из своего страдания некоторое удовольствие. Тебе придется отбросить то и другое — тогда никаких проблем нет. Фактически страдание и удовольствие можно отбросить только одновременно. И то, что возникает тогда, — блаженство.

Блаженство — это не удовольствие. Блаженство — это даже не счастье. Счастье всегда сковано с несчастьем. Удовольствие — с болью. Отбросить то и другое… Ты хочешь отбросить страдание, чтобы быть счастливым, это абсолютно неправильный подход. Тебе придется отбросить то и другое. Видя, что они идут рука об руку, человек их отбрасывает; нельзя отбросить одну часть без другой.

В жизни все составляет одно органическое единство. Боль и удовольствие — не две разные вещи. На самом деле, если мы сделаем язык более научным, то отбросим эти два слова: боль и удовольствие. Мы сделаем из них одно: болеудовольствие, счастьестрадание, дененочь, жизнесмерть. Все эти слова должны писаться слитно, потому что они неразделимы. А ты хочешь выбрать одну из частей: ты хочешь только розы без шипов, ты хочешь только день без ночи, ты хочешь только любовь без ненависти. Этого не получится — это не в природе вещей. Тебе придется отбросить то и другое, и тогда возникнет совершенно другой мир: мир блаженства.

Блаженство — это абсолютный мир, не тревожимый ни болью, ни удовольствием.


Чтобы отпраздновать свой сорокалетний юбилей, Сеймур и Роза вернулись в тот же гостиничный номер на втором этаже, где провели свой медовый месяц. — Теперь, — сказал Сеймур, — точно как в ту ночь, давай разденемся, отойдем в противоположные углы комнаты, выключим свет и с разбегу бросимся друг другу в объятья.

Они разделись, разошлись в противоположные углы, выключили свет и побежали друг к другу. Но сорок лет притупили их чувство направления, и Сеймур промахнулся мимо Розы и вылетел прямо в окно. Словно в тумане, он приземлился на лужайке. Сеймур постучал пальцем по стеклу холла, чтобы привлечь внимание служащего.

— Я упал сверху, — сказал он. — Я голый, и мне нужно вернуться обратно в комнату.

— Ничего страшного, — сказал служащий. — Вас никто не увидит.

— Вы что, с ума сошли? Мне нужно будет пройти через холл, а я совершенно голый!

— Никто вас не увидит, — повторил служащий. — Все ушли наверх и пытаются там вытащить какую-то пожилую даму из замочной скважины!


Люди так глупы. Не только те, кто молод, — чем старше вы становитесь, тем делаетесь глупее. Чем больше у вас появляется жизненного опыта, тем больше, кажется, вы собираете из своей жизни глупости. Действительно, редко бывает так, что человек начинает смотреть, наблюдать собственную жизнь и жизненные образцы.

Увидь, что такое твое страдание, какие желания его вызывают, и почему ты цепляешься за эти желания. И ты цепляешься за них не впервые; это было образцом всей твоей жизни, и ты ни к чему не пришел. Ты продолжаешь двигаться по кругу, ты никогда не приходишь ни к какому настоящему росту. Ты остаешься инфантильным, глупым. Ты был рожден с разумом, способным сделать тебя буддой, но он был растрачен на ненужные вещи.


Фермер, у которого было только два старых недееспособных быка, купил нового, молодого, полного сил быка. Тут же животное принялось взбираться на одну корову за другой на пастбище. Пронаблюдав это в течение часа, один из древних быков стал бить копытом землю и всхрапывать.

— Что случилось? — спросил его другой бык. — Молодость вспомнил?

— Нет, — ответил первый бык. — Просто я не хочу, чтобы этот юнец принял меня за одну из коров.


Даже в старости люди продолжают нести эго. Они вынуждены притворяться, принимать позы, и вся их жизнь — не более чем долгая история несчастья. Все же они защищают ее. Вместо того чтобы приготовиться ее изменить, они начинают усиленно ее защищать.

Отбрось все защиты, отбрось всю броню. Начни наблюдать, как ты живешь изо дня в день, из мгновения в мгновение. И во всем, что ты делаешь, вдавайся во все подробности. Не нужно ходить к психоаналитику, ты можешь проанализировать каждый образец в своей жизни сам — это такой простой процесс! Просто наблюдай, и ты сможешь увидеть, что происходит, что происходило раньше. Ты выбирал, и это было проблемой — выбирал одну часть вопреки другой, тогда как они бывают только вместе. Не выбирай вовсе. Просто наблюдай, и осознавай не выбирая, и ты найдешь, что оказался в раю.


Должен ли человек сначала освоиться с ощущением, что ему одиноко, прежде чем двигаться в отношения?


Да, тебе придется прийти к ощущению, что тебе одиноко, и настолько, чтобы оно превратилось в чувство одиночества. Лишь тогда ты сможешь двигаться в глубокие, обогащающие отношения. Лишь тогда ты сможешь двигаться в любовь. Что я подразумеваю, когда говорю, что человек должен освоиться с ощущением, что ему одиноко, настолько, чтобы оно превратилось в чувство одиночества?

Ощущение, что тебе одиноко, — это негативное состояние ума. Чувство одиночества — позитивно, невзирая на все то, что говорится в словарях. В словарях ощущение, что человеку одиноко, и его чувство одиночества синонимичны — в жизни это не так. Первое — это состояние ума, в котором тебе постоянно недостает другого. Второе — это состояние ума, когда ты постоянно радуешься самому себе. Первое несчастно. Второе блаженно. Первое всегда обеспокоено, в нем чего-то недостает, оно чего-то жаждет, желает. Второе — это глубокая осуществленность, не устремленная наружу, безмерно удовлетворенная, счастливая, празднующая. В чувстве одиночества ты укоренен и центрирован. Чувство одиночества красиво. Его окутывает некая элегантность, изящество, климат безмерной удовлетворенности. Ощущение, что тебе одиноко, пристало нищему; с какой стороны ни взгляни, это не более чем прошение подаяния. Его не окружает никакого изящества; по сути, оно уродливо. Ощущение, что тебе одиноко, — это зависимость; чувство одиночества — это независимость. Человек чувствует себя так, словно он сам в себе целый мир, целое существование.

И если ты движешься в отношения, когда ощущаешь, что тебе одиноко, то станешь эксплуатировать другого. Другой превратится в средство, чтобы тебя удовлетворить. Ты будешь пользоваться другим, а никому не нравится быть использованным, потому что никто не предназначен для того, чтобы быть для кого-то другого средством. Каждое человеческое существо есть цель в самом или самой себе. Никто не предназначен для того, чтобы использоваться как вещь, каждый предназначен для того, чтобы ему поклонялись, как королю. Никто не предназначен для того, чтобы исполнять чьи-то чужие ожидания, каждый предназначен для того, чтобы просто быть самим собой, самой собой. Таким образом, каждый раз, когда ты движешься в отношения, исходя из того, что тебе одиноко, эти отношения уже обречены, пойти ко дну. Они мертворожденные. Они принесут тебе только больше страдания. И помни: когда тобой движет ощущение, что тебе одиноко, ты попадешь в отношения с кем-то, находящимся в таком же положении, потому что никого, по-настоящему проживающего или проживающую собственное одиночество, ты не привлечешь. Ты будешь гораздо ниже их. Самое большее, они смогут тебе сочувствовать, но не смогут тебя любить. Человека, находящегося в кульминации чувства одиночества, может привлечь лишь тот, кто тоже один. Поэтому каждый раз, исходя из того, что тебе одиноко, ты будешь находить людей одного и того же типа; в том или ином человеке ты найдешь собственное отражение. Встретятся двое нищих, встретятся двое несчастных. И помни — когда встречаются двое несчастных, происходит не просто сложение, два несчастья перемножаются. Совместно они создают друг другу намного больше страдания, чем смогли бы создать порознь, ощущая, что им одиноко.

Сначала обрети чувство одиночества. Сначала начни наслаждаться самим собой, сначала люби себя. Сначала стань так подлинно счастливым, чтобы неважно было, кто стучит к тебе в двери. Ты полон и переполнен. Если в двери никто не стучит, все в порядке — у тебя нет ощущения, что тебе чего-то недостает. Ты не ждешь, чтобы кто-то постучал к тебе в двери. Ты дома — если кто-то придет, хорошо, чудесно. Если не придет никто, это также хорошо и чудесно. Тогда двигайся в отношения.

Теперь ты движешься как мастер, не как нищий. Теперь ты движешься как император, не как нищий.

Двое людей, которым одиноко, всегда обращены лицом друг к другу, всегда противостоят друг другу. Двое людей, познавших чувство одиночества, вместе обращают лица к чему-то высшему, чем они сами. Я всегда привожу этот пример: двое обычных влюбленных, каждому из которых одиноко, всегда обращены лицом друг к другу; двое настоящих влюбленных в ночь полнолуния не окажутся лицом к лицу. Может быть, они возьмутся за руки, но они обратятся лицами и сами, полной луне высоко в небе.

Они не будут обращены лицом друг к другу, они вместе обратятся лицами к чему-то высшему. Иногда они станут вместе слушать симфонию Моцарта или Бетховена, или Вагнера. Иногда они сядут под деревом и будут наслаждаться тем, как их обволакивает поразительное существо дерева. Иногда, может быть, они сядут у водопада и будут слушать дикую музыку, которую он непрестанно создает. Иногда у океана оба будут смотреть за горизонт, насколько хватает глаз. Каждый раз, когда встречаются двое людей, которым одиноко, они смотрят друг на друга, потому что постоянно ищут способы и средства, чтобы друг друга эксплуатировать — использовать другого, стать счастливым при помощи другого. Но двое людей, глубоко удовлетворенных в самих себе, не пытаются друг друга использовать. Скорее они становятся собратьями по путешествию; они движутся в паломничество. Цель высока, цель далека. Общий интерес связывает их вместе.

Обычно общим интересом является секс. Секс может соединить двух людей мгновенно, но небрежно и очень поверхностно. Настоящие влюбленные разделяют более значительный общий интерес. И не то что при этом не будет секса; он может быть, но остается частью высшей гармонии. Слушая симфонию Моцарта или Бетховена, может быть, они так близки, что могут заниматься друг с другом любовью, но это остается внутри большей гармонии симфонии Бетховена. Симфония была настоящей сутью; любовь случается как ее часть. И когда любовь случается как часть высшей гармонии, в ней есть совершенно иное качество. Она — божественная, она больше не человеческая.

Английское слово «счастье», happiness, происходит от скандинавского слова hap. Слово «событие», happening, происходит от того же корня. Счастье — это то, что сбывается. Вы не можете его произвести, не можете им командовать, не можете его вынудить. Самое большее, вы можете быть для него доступными. Когда бы оно ни сбылось, оно сбывается.

Двое настоящих влюбленных всегда доступны, но никогда не думают о счастье, не пытаются найти счастье. Поэтому они никогда не разочаровываются — потому что, если что-то должно случиться, оно случится. Они создают нужную ситуацию — по сути, если вы счастливы с собой, то уже находитесь в этой ситуации, и если другой или другая тоже счастливы с собой, он или она также находится в этой ситуации. Когда две эти ситуации сближаются, создается большая, чем две первых. В этой большей ситуации сбывается многое — и не делается ничего.

Человеку ничего не нужно делать, чтобы быть счастливым. Человеку нужно только начать струиться и расслабить сжатые кулаки.

Вопрос был следующий: «Должен ли человек сначала освоиться с собственным ощущением, что ему одиноко, прежде чем двигаться в отношения?» Да — абсолютное да. Должно быть так, иначе ты будешь разочарован, и под названием любви произойдет что-то другое, бесконечно далекое от любви.


Неужели действительно ничего больше не бывает? Моя жизнь кажется такой бессмысленной и пустой. Я все думаю, что должно же быть нечто большее. Я хочу, чтобы было нечто большее.


Есть нечто безмерно большее, но твое «хотение» становится преградой к его достижению. Желание окружает тебя, словно стеной: нежелание становится дверью. Это один из самых парадоксальных, но и самых основополагающих законов жизни: желай — и ты упустишь, не желай — и все твое.

Иисус говорит: ищите и обретете. Будда говорит: не ищите, чтобы не упустить. Иисус говорит: просите, и будет вам дано. Будда говорит: не просите, иначе вам не будет дано никогда. Иисус говорит: стучите, и двери откроются. Будда говорит: ждите... смотрите... двери совсем не закрыты. Если вы станете стучать, сам этот стук покажет, что стучат не в двери — в стену, потому что двери всегда открыты.

Иисус настолько же просветлен, что и Будда, — потому что не может быть речи о большем или меньшем просветлении. Откуда тогда эта разница? Разница исходит от людей, к которым обращается Иисус. Он говорит с людьми непосвященными, непосвященными в таинства жизни. Будда говорит с группой совершенно другого рода — с посвященными, с адептами, с теми, кто умеет понимать парадоксальное. Парадоксальное означает таинственное. Ты говоришь: «Моя жизнь кажется такой бессмысленной и пустой...» Она кажется такой бессмысленной и пустой, потому что ты постоянно жаждешь большего. Отбрось эту жажду, и тогда ты претерпишь радикальное преображение. Пустота исчезает тотчас же, когда ты прекращаешь просить большего. Пустота приходит как побочное следствие, когда ты просишь большего, следует тенью за желанием большего. Пусть желание исчезнет, и тогда оглянись — тени больше нет.

Именно в требовании большего и состоит наш ум — в постоянном требовании большего. Вне зависимости от того, много ли у тебя есть, ум снова попросит большего. И поскольку он продолжает просить большего, ты продолжаешь чувствовать себя пустым, чувствовать, что многое упускаешь. Увидь суть: эта пустота создается желанием большего. Этой пустоты нет, она лишь кажущаяся, но выглядит вполне реальной, когда ты пойман в сеть желания.

Увидь, что желание является причиной твоей пустоты. Наблюдай свое желание, и в наблюдении оно исчезает — и вместе с ним исчезает пустота. Тогда наступает глубокая осуществленность. Ты чувствуешь такую наполненность, что словно начинаешь переливаться через край. У тебя есть так много, что ты начинаешь делиться, начинаешь отдавать — отдавать из сущей радости; отдавать, без всякой другой причины. Ты становишься, как облако, полное дождя: оно должно где-то излиться. Он прольет дождь даже на скалы, где ничего не растет; оно прольет дождь без условий. Оно не станет спрашивать, подходящее ли это место, чтобы излиться. Оно так обременено дождевой водой, что должно излиться, чтобы освободиться от бремени.

Когда желание исчезает, ты так полон блаженства, так полон удовлетворенности, так полон наполненности, что начинаешь делиться. Это случается само собой. И тогда в жизни есть смысл, есть значение. Тогда есть поэзия, красота, изящество. Тогда есть музыка, гармония — твоя жизнь становится танцем.

Эти пустота и бессмысленность — твое собственное действие, и ты можешь это исправить. Ты говоришь: «Я все думаю, что должно же быть нечто большее». Именно это и создает трудности. И я не говорю, что ничего большего нет, большее есть — безмерно большее, чем ты вообще можешь вообразить. Я это видел, я это слышал, я это пережил — есть бесконечно большее! Но ты никогда не соприкоснешься с ним, если продолжается желание. Желание — это стена, не-желание — мост. Блаженство — это состояние не-желания, страдание — состояние желания.

Ты говоришь: «Я хочу, чтобы было нечто большее». Чем больше ты этого хочешь, тем более будешь упускать. Выбор за тобой. Если хочешь оставаться несчастным, желай больше, больше и больше, и ты будешь больше и больше упускать. Это твой выбор, помни, это твоя ответственность. Никто тебя не принуждает. Если ты действительно хочешь видеть то, что есть, не жажди будущего, не жажди большего. Просто видь то, что есть.

Ум постоянно просит, желает, требует и создает разочарование, потому что живет ожиданиями. Весь мир страдает от чувства бессмысленности, и причина в том, что человек просит большего, чем просил когда-либо раньше. Впервые человек желает большего, чем когда-либо желал. Наука дала ему столько надежд, столько поддержки, чтобы желать большего. В начале двадцатого века весь мир был полон огромного оптимизма, потому что наука раскрывала новые двери, и все думали: «Наступил золотой век, стоит лишь завернуть за угол. Мы его достигли. Уже при нашей жизни мы увидим, что рай снизошел на землю». Естественно, каждый стал желать большего, большего и большего.

Рай не снизошел на землю. Напротив, земля стала адом. Наука спустила с цепи желание, поддержала ваши желания. Она поддержала ваши надежды, что эти желания могут быть исполнены. И результатом явилось то, что весь мир живет в глубоко несчастном состоянии. Никогда раньше он таким не был. Это очень странно, потому что впервые у человека в распоряжении оказалось большее, чем когда бы то ни было. Впервые у человека стало больше безопасности, защищенности, больше научных технологий, больше комфорта, чем когда бы то ни было. Но стало также и больше бессмысленности. Человек никогда еще не был в таком отчаянии, в таком отчаянном усилии получить большее.

Наука дает вам желание; медитация дает вам прозрение в желание. Это прозрение помогает отбросить желание. И тогда внезапно то, что до сих пор было скрытым, становится явным, становится проявленным. Что-то бьет ключом у тебя в существе, и все, что ты только желал, осуществлено... все и более. Доступно большее, чем то, что ты только мог себе представить, чем то, что кто угодно может себе представить. На тебя нисходит невообразимое. Но подготовь почву. Подготовь подходящую почву. He-желание — так называется эта подходящая почва.

Просто будь в восприимчивом настроении. Ты агрессивен — ты хочешь большего, и это тонкая агрессия. Будь восприимчивым, открытым, доступным... и тогда тебя ждут все возможные чудеса.


Я чувствую себя, словно в западне. Разочарование, скука - только усиливаются, когда я думаю, что все, что только в моих силах, лишь бессмысленная лихорадка. Что такое в точности скука?


Скука — одна из важнейших вещей в человеческой жизни. Только человек способен к скуке; ни одно другое животное не способно испытывать скуку. Скука существует, только когда ум начинает подходить ближе и ближе к просветлению. Скука — это только полярная противоположность просветления. Животные не могут стать просветленными, а следовательно, не могут испытывать и скуки.

Скука просто показывает, что ты начинаешь осознавать тщетность жизни, ее постоянно повторяющееся колесо. Ты делал все эти вещи раньше — ничего не выходит. Во все эти путешествия ты уже раньше отправлялся — они ни к чему не привели. Скука — это первый показатель, что в тебе возникает великое понимание тщетности, бессмысленности жизни и ее путей.

Откликаться на скуку ты можешь двумя путями. Первый — то, что делают обычные люди, — бежать от нее, не смотреть ей в глаза, не сталкиваться с ней. Держаться от нее подальше, убегать; избегать, занимая себя вещами, которые могут тебя отвлечь, которые могут стать одержимостями; которые уводят тебя так далеко от реалий жизни, что ты никогда больше не увидишь, что возникает скука.

Именно поэтому люди изобрели алкоголь, наркотики. Это способы бегства от скуки. Но бежать не так легко; бежать можно лишь на время. Снова и снова скука будет возвращаться, и от раза к разу ее голос будет становиться громче и громче. Ты можешь бежать в секс, в то, чтобы слишком много есть, в музыку — в тысячу и одну разновидность вещей. Но снова и снова будет возникать скука. Это не что-то, чего следует избегать; это часть человеческого роста. С ней нужно столкнуться лицом к лицу.

Другой отклик — это столкнуться с ней, медитировать на нее, быть с ней, быть ею. Именно это делал Будда под деревом бодхи, именно это веками делали все люди дзэн.

Что такое в точности медитация? Обращение лицом к скуке. Что непрерывно делает медитирующий? Сидя в молчании, смотря на свой пупок или наблюдая за дыханием... — думаешь ли ты, что все эти вещи его развлекают? Ему невообразимо скучно! Именно поэтому дзэнский мастер ходит с палкой в руках — потому что эти люди неизбежно заснут. Других исходов нет, и остается единственный способ: стукнуть их палкой, - по крайней мере, они не смогут уснуть. Они не могут бежать. Они сами, по собственной воле, приняли на себя дзэнское обучение и дисциплину — они не могут бежать. Но один способ бегства доступен всегда: ты можешь заснуть, и тогда ты забываешь обо всем. Именно поэтому в медитации всем хочется спать.

Вот все усилие медитации: погрузиться в скуку, но не бежать от нее; и оставаться бдительным, потому что, если ты уснешь, значит, ты бежал. Оставайся бдительным! Наблюдай ее, свидетельствуй ее. Если скука есть, значит, она есть. В нее нужно будет заглянуть — до самой ее сердцевины.

Если ты будешь продолжать смотреть в глубь скуки, не пытаясь бежать, однажды приходит взрыв. Однажды, внезапно, глубоко глядя в скуку, ты проникаешь в собственное ничто. Скука была лишь прикрытием, вместилищем, в котором содержалось твое внутреннее ничто. Если ты бежишь от скуки, ты бежишь от собственного ничто. Если ты не бежишь от скуки, если ты начинаешь с ней жить, начинаешь ее принимать, приветствовать… Именно в этом и состоит вся медитация: приветствовать скуку, войти в нее по собственной воле; не дожидаться, чтобы она пришла сама, но отправиться на ее поиски.

Сидя часами в позе йоги, просто наблюдая свое дыхание, человек приходит в полнейшую скуку. И вся тренировка медитации такова, что она помогает скуке. В дзэнском монастыре ты должен вставать утром каждый день в одно и то же время — каждый день, год за годом. Неважно, лето или зима. Ты должен вставать рано, в три часа, и принимать ванну. Ты должен выпить чаю и сидеть... Одни и те же позы следуют снова и снова. И целый день также полон установленного раз и навсегда распорядка: ты завтракаешь в определенное время, потом снова медитируешь, потом снова в определенное время принимаешь пищу — и пища остается прежней! Все помогает скуке.

Одна и та же одежда, один и тот же монастырь, и вокруг ходит со своей палкой каждый день один и тот же мастер. Каждый день вечером ты приходишь на занятие с мастером. И вопросы, которые даются для медитации, такие скучные: «Что такое звук хлопка одной ладони?» Только подумай об этом — это сведет тебя с ума! Что такое звук хлопка одной ладони? На это нет ответа, и ты это знаешь; все знают, что на это нет ответа. А мастер продолжает настаивать: «Продолжай повторять, продолжай на это медитировать».

И все хорошо организовано. Должна быть создана скука — безмерная, невообразимая. И эту скуку нужно позволить как можно более тотально, нужно ей помочь, всесторонне поддержать. Один и тот же вечер, одна и та же работа, одно и то же пение мантры. В одно и то же время ты снова засыпаешь... и это продолжается без конца, словно колесо. Через несколько дней ты приходишь в полнейшую скуку, и бежать от нее ты не можешь. Способа бегства нет. Ты не можешь пойти в кино, не можешь смотреть телевизор; не можешь получить ничего такого, что могло бы тебе помочь, ее избежать. Тебя снова и снова в нее отбрасывает.

Чтобы столкнуться с ней, нужна огромная храбрость. Это почти как смерть; фактически это гораздо труднее смерти, потому что смерть наступает, когда ты теряешь сознание. А здесь ты бередишь все возможные виды скуки. Что происходит? В этом секрет всех медитаций: если ты продолжаешь наблюдать, наблюдать, наблюдать, скука становится больше и больше, более и более интенсивной, и затем — кульминация. Ничто не может продолжаться вечно — приходит момент, когда колесо поворачивается. Если ты можешь дойти до самой этой крайности, до самой кульминации, тогда случается перемена, трансформация — просветление, сатори или назови это как тебе угодно. Однажды приходит день, когда внезапно скуки становится слишком много. Она тебя душит, она тебя почти убивает. Тебя окружает океан скуки. Она затапливает тебя, и кажется, нет никакого способа от нее бежать. Сама эта интенсивность и тотальность... — и колесо поворачивается. Внезапно скука исчезает, и приходит сатори, самадхи. Ты вошел в свое ничто.

Теперь скуки больше не будет. Ты увидел саму природу ничто жизни. Ты исчез — кому испытывать скуку? Что ее вызовет? Ты больше не существуешь. Ты уничтожен.

Ты спрашиваешь: «Что такое в точности скука?» Великое духовное явление. Именно поэтому буйволы не испытывают скуки; они выглядят совершенно счастливыми и радостными. Скуку испытывает только человек. И даже среди людей — лишь те, кто очень талантлив и разумен. Глупые люди не испытывают скуки. Они вполне довольны своей работой, зарабатыванием денег, созданием счета в банке, довольны тем, чтобы выращивать детей, воспроизводиться, есть, сидеть в кинотеатре, ходить в рестораны, участвовать в том-то или том-то. Они наслаждаются! Они не испытывают скуки. Это тип людей с самым низким уровнем развития; они по существу, принадлежат к миру буйволов. Они еще не человеческие существа.

Человек становится человеком, когда начинает испытывать скуку. Ты можешь это видеть: самый разумный ребенок будет и самым скучающим — потому что ничто надолго не удерживает его интереса. Рано или поздно он наталкивается на этот факт и спрашивает: «А что теперь? Что дальше? Это закончено. Я видел эту игрушку, я в нее заглянул, я ее открыл, я ее проанализировал, теперь с ней покончено — что дальше?» К тому времени, как он становится молодым человеком, ему уже скучно.

Будда испытывал невообразимую скуку. Он покинул свое королевство, когда ему было только двадцать девять лет, на вершине молодости. Ему было невероятно скучно — ему были скучны женщины, вино, богатство, королевство, все. Он увидел все, и увидел ясно и насквозь. Ему было скучно. Он отрекся от мира не потому, что мир был неправильным, помните. Традиция говорит, что он отрекся от мира, потому что мир был плохой, — это абсолютная ерунда. Он отрекся от мира, потому что он ему наскучил.

Он не плохой, как и не хороший. Если ты разумен, он скучен. Если ты глуп, то можешь продолжать. Тогда карусель вертится; ты движешься от одного ощущения к другому. Тебя интересуют банальности, и ты продолжаешь повторяться, и ты недостаточно сознателен, чтобы увидеть это повторение, — ты не можешь видеть, что вчера уже это делал, и сегодня также, и предполагаешь делать то же самое и завтра. Ты должен быть действительно разумным. Как может разум избежать скуки? Это невозможно. Разум означает: видение вещей такими, какие они есть.

Будда покинул мир из скуки; придя в предельную скуку, он бежал от мира. И что он делал все эти шесть лет, сидя во всех этих лесах? Приходил в большую и большую скуку. Что еще можно делать, сидя под деревом? — наблюдая дыхание, смотря на свой пупок, день за днем, год за годом... Он создал скуку и довел ее до самой кульминации, и однажды она исчезла. Она исчезает сама собой.

Если ты достигнешь этой кульминации... приходит поворот. Он приходит! И с этим переломом прилива, в твое существо входит свет — ты исчезаешь, остается лишь свет. И со светом приходит восторг. Ты полон Радости — хотя тебя и нет, но ты полон радости, совершенно беспричинной радости. Радость просто искрится и пенится в твоем существе.

Обычный человек испытывает радость по какой-то причине — он влюбился в новую женщину или в нового мужчину, и он или она - радостны. Их радость преходяща. Завтра им надоест эта женщина или мужчина, и они начнут искать других. Обычный человек радуется, потому что у него новая машина; завтра ему придется искать новую машину. И так продолжается без конца... и он никогда не видит сути этого: что всегда, в конце концов, ему становится скучно. Делай что угодно — в конце концов, тебе станет скучно, каждое действие приносит скуку. Разумный человек это видит. Чем скорее ты это видишь, тем больше проявляешь разума.

Что же тогда остается? Тогда остается только скука, и человеку следует на нее медитировать. Нет способа от нее бежать. Значит, войди в нее, посмотри, куда она ведет. И если ты сможешь продолжать это делать, она приведет тебя к просветлению.

Только человек способен к скуке, и только человек способен к просветлению.


Не мог бы ты что-нибудь сказать о проблеме наркотиков? Почему люди вовлекаются в принятие наркотиков?


В этом нет ничего нового, это старо, как сам человек. Никогда не было времени, когда бы человек, не искал способа бегства. Самая древняя в мире книга — Ригведа, и она полна описаний принятия наркотика. Этот наркотик называется сомой.

С тех древних времен все религии пытались сделать так, чтобы люди не использовали наркотики. Все правительства всегда были против наркотиков. И все же наркотики оказались сильнее правительств и религии, потому что никто не рассматривал саму психологию принимающего наркотик. Человек несчастен. Он живет в тревоге, внутренней боли и разочаровании. Кажется, кроме наркотиков, никакого выхода нет.

Единственный способ предотвратить использование наркотиков — это сделать людей радостными, счастливыми, блаженными.

Я также против использования наркотиков, и по той простой причине, что они помогают вам на время забыть свое несчастье. Они не готовят вас к тому, чтобы бороться с несчастьем и страданием; скорее они вас ослабляют.

Но причины, по которым против наркотиков правительства и религии, — совершенно другие. Они хотят, чтобы люди оставались несчастными и разочарованными, потому что те, кто страдает, никогда не бунтуют; они испытывают мучения в собственных существах, они разваливаются на части. Они не могут вообразить лучшего общества, лучшей культуры, лучшего человеческого существа. Из-за этого страдания каждый может стать легкой добычей священников, потому что они его утешат, они ему скажут: «Блаженны бедные, блаженны кроткие, блаженны те, кто страдает, потому что они унаследуют царство Божье».

Страдающее человечество находится также в руках политиков, потому что страдающее человечество нуждается в какой-то надежде — надежде на бесклассовое общество когда-нибудь в будущем, в надежде на общество, в котором не будет бедности, голода, несчастья. Говоря коротко, людям удается справиться со страданием и терпеливо его выносить, если на горизонте впереди их манит утопия. И вы должны отметить смысл слова утопия. Оно означает: то, что никогда не происходит. Это точно как горизонт; он так близко, что вам кажется, что вы можете побежать и достичь места, где земля встречается с небом. Но вы можете продолжать бежать всю жизнь и никогда не достигнете этого места, потому что такого места нет. Это галлюцинация.

Политик живет обещаниями, священник живет обещаниями. За последние десять тысяч лет никто еще не доставил обещанных товаров. Причина того, что они против наркотиков, в том, что наркотики разрушают весь их бизнес. Если люди станут принимать опиум, гашиш, то им не будет дела до коммунизма, им не будет дела до того, что случится завтра; им не будет дела до жизни после смерти, им не будет дела до Бога, рая. Они будут осуществлены в этот момент.

В этом отличаются мои причины. Я также против наркотиков, но не потому, что они обрубают корни религий и политиков, а потому, что они разрушают ваш внутренний рост в направлении духовности. Они мешают вам достичь земли обетованной. Вы остаетесь блуждающими среди галлюцинаций, тогда как способны достичь реального. Наркотики дают вам в руки игрушку.

Но поскольку наркотики никогда не исчезнут, я хотел бы, чтобы каждое правительство, каждая научная лаборатория очищала наркотики, делала их более здоровыми, лишенными побочных эффектов, что теперь стало возможным. Мы можем создать такой наркотик, как тот, что Олдос Хаксли, в память Ригведы, назвал «сомой», — который будет лишен вредных побочных эффектов, который не будет вызывать привыкания, который будет радостью, счастьем, танцем, песней.

Если мы не можем сделать возможным, чтобы каждый стал Гаутамой Буддой, мы не имеем никакого права мешать людям испытывать, по крайней мере, иллюзорные проблески эстетического состояния, которое, должно быть, переживал Гаутама Будда. Может быть, эти небольшие проблески приведут этого человека к дальнейшему исследованию. Рано или поздно наркотик ему надоест, потому что будет повторять снова и снова одну и ту же сцену. Какой бы прекрасной ни была сцена, повторение сделает ее скучной.

Поэтому, во-первых, очистите наркотики от вредных побочных эффектов. Во-вторых, позвольте наслаждаться людям, которые хотят наслаждаться. Это им надоест. И тогда единственным путем для них будет искать какой-то метод медитации, чтобы найти предельное блаженство.

Этот вопрос в основном касается молодых людей. Промежуток между поколениями — это новейшее явление мира; раньше его никогда не существовало. В прошлом дети с шести, семи лет начинали руками и умом помогать отцам в их традиционных профессиях. К тому времени, как им исполнялось четырнадцать лет, они владели ремеслом, работали, были женаты, имели обязанности. К тому времени, как им было двадцать или двадцать пять лет, у них уже были собственные дети, поэтому промежутка между поколениями никогда не возникало. Каждое поколение пересекалось со следующим.

Впервые в истории человечества возник промежуток между поколениями. Он имеет огромную важность. Теперь впервые до возраста двадцати пяти или двадцати шести лет, когда вы возвращаетесь из университета, у вас нет никаких обязанностей — никаких детей, никаких забот, и в вашем распоряжении весь мир, чтобы о нем мечтать. Как его улучшить, как сделать его богаче, как создать расу гениев. Это годы между четырнадцатью и двадцатью четырьмя годами, когда человек остается мечтателем, потому что в нем созревает сексуальность, а вместе с сексуальностью созревают мечтания. Сексуальность человека подавляется школами и колледжами, и вся энергия молодого человека доступна для мечтаний. Он становится коммунистом, он становится социалистом, он становится фабианцем или еще кем угодно. И это время, когда он начинает ощущать разочарование, потому что мир действует совершенно не так. Бюрократия, правительство, политики, общество, религия... не похоже, что ему удастся воплотить свои мечты в реальность. Он возвращается домой из университета, полный идей, и каждой из этих идей предстоит быть раздавленной обществом. Вскоре он забывает о новом человеческом существе и новой эре. Он не может даже найти работу, не может прокормить себя. Как он может думать о бесклассовом обществе, где не будет богатых и бедных?

В этот момент он обращается к наркотикам. Они дают ему временное облегчение; но вскоре ты находишь, что тебе приходится повышать дозу. И в том виде, какие они сейчас, они очень разрушительны для тела, для мозга; вскоре ты становишься абсолютно беспомощным. Ты не можешь жить без наркотиков, а с наркотиками в жизни не остается пространства для тебя самого.

Но я не говорю, что за это ответственны молодые люди. Сажать их в тюрьмы и наказывать — сущая глупость. Они не преступники, они жертвы.

Моя идея состоит в том, что образование должно быть разделено на две части: одна — интеллектуальная, а другая — практическая. С самого начала ребенок идет в школу не просто, чтобы научиться трем R[7], но также и учиться что-то создавать — какое-то ремесло, какой-то навык. Половина времени должна отводиться на интеллектуальные упражнения, а половина даваться на реальные жизненные потребности; это поддержало бы равновесие. К тому времени, как он выходит из университета, он не будет утопистом и не будет нуждаться в том, чтобы другие предоставили ему работу. Он сможет создавать вещи сам.

И для студентов, которые чувствуют любого рода разочарование, с самого начала все должно измениться. Если они разочарованы, может быть, они изучают не то, что им нужно. Может быть, кто-то хотел быть столяром, а вы его заставляете быть доктором; кто-то хочет быть садовником, а вы делаете его инженером.

Потребуется огромное психологическое понимание, чтобы каждого ребенка посылали в том направлении, где он чему-то научится. И в каждой школе, в каждом колледже, в каждом университете, по крайней мере, час медитации должен быть обязательным для всех, чтобы каждый раз, когда человек чувствует себя разочарованным и подавленным, у него было пространство внутри, куда он может двигаться, чтобы тотчас же избавиться от депрессии и разочарования. Ему не нужно обращаться к наркотикам. Ответом станет медитация.

Но вместо того, чтобы делать все это, люди, находящиеся у власти, продолжают делать идиотические вещи — запреты, наказания. Они знают, что десять тысяч лет мы запрещали и не добились никакого успеха. Если запретить алкоголь, больше людей становится алкоголиками, и доступным становится более опасный вид алкоголя. Тысячи людей умирают от отравления, и кто за это ответственен?

Теперь этих молодых людей наказывают, на много лет сажая в тюрьму и даже не понимая, что, если человек принимает наркотик или зависит от наркотика, ему нужно лечение, а не наказание. Его нужно отправить в такое место, где о нем смогут позаботиться, где его научат медитации и мало-помалу могут направить в сторону от наркотиков к чему-то другому.

Вместо этого его на годы сажают в тюрьму — годы в тюрьме! Они совершенно не ценят человеческую жизнь. Если молодого человека двадцати лет на десять лет посадить в тюрьму, это потратит впустую его самое драгоценное время — и без всякой пользы, потому что в тюрьме любой наркотик достать легче, чем где-либо еще. Обитатели тюрем — очень искусные потребители наркотиков, которые становятся учителями для начинающих. Через десять лет этот человек выйдет, получив полную тренировку. Ваши тюрьмы учат только одному: что бы вы ни делали, правильно, если только вас не поймают; просто позаботьтесь о том, чтобы вас не поймали. И есть мастера, которые могут вас научить, как больше не оказываться пойманным. И все это дело абсолютно абсурдно.

Я тоже против наркотиков, но совершенно по-другому. Я думаю, ты сможешь понять суть.


Как мы можем быть настолько озабочены собственным счастьем, когда человечество сталкивается с такими проблемами? Голод, бедность, несчастные условия жизни, и у многих так мало возможностей развить свои способности и таланты...


По существу, не отбросив сперва собственных проблем, ты не сможешь смотреть на проблемы мира под углом, нужным для их понимания. Твой собственный дом в таком хаосе, твое внутреннее существо в таком хаосе — как ты можешь правильно видеть и понимать эти гигантские проблемы? Ты не понял еще даже самого себя — начни оттуда, потому что любое другое начало будет неправильным началом.

Люди, которые сами находятся в невероятно запутанном состоянии ума, начинают помогать другим, начинают предлагать решения — и эти люди создали в мире больше проблем, чем решили. Это настоящие вредители: политики, экономисты, так называемые слуги общества, миссионеры. Это настоящие вредители — они еще не достигли собственного сознания, а уже готовы наброситься на всех остальных и решить проблемы каждого. Фактически, таким образом они избегают собственной реальности — они не хотят обращаться к ней лицом. Они хотят оставаться занятыми где-то в другом месте, кем-то другим.

Это дает им, чем заняться, это хорошо отвлекает.

Помни: главная мировая проблема — это ты сам. Ты и есть проблема, и пока не разрешен ты, что бы ты ни сделал, это только создаст больше осложнений. Сначала наведи порядок в собственном доме, создай в нем космос — а он находится в хаосе.

Есть древняя индийская притча, очень старая история, но она очень важна.


Великий, но глупый король пожаловался, что грубая земля ранит ему ноги, и он приказал, чтобы все королевство было покрыто коровьими шкурами, чтобы защитить его ноги. Но придворный шут стал смеяться над этой идеей — он был мудрым человеком. Он сказал:

— Королевская мысль просто смехотворна. Король очень разгневался и сказал шуту:

— Покажи мне лучшую возможность, иначе я предам тебя смерти.

И шут сказал:

— Господин, вырежи небольшие куски из коровьей шкуры и покрой ими свои ноги.

И именно так возникла обувь.


Нет надобности, покрывать коровьими шкурами всю землю; просто покрыв себе ноги, ты покроешь и всю землю. Это начало мудрости.

Да, есть проблемы, я согласен. Есть огромные проблемы. Жизнь — это такой ад. В ней есть страдание, бедность, насилие, в ее волнах пенятся все виды безумия, это правда — но все же я настаиваю, что проблема возникает в индивидуальной душе. Проблема существует, потому что индивидуальности пребывают в таком хаосе. Всеобщий хаос — это не более чем явление сочетания: все мы вливаем в него хаос собственный.

Мир — не что иное, как отношения; мы связаны друг с другом. Я невротичен, ты невротичен: тогда наши отношения будут очень, очень невротичными — невроз будет перемножен, не просто сложен. А невротичен каждый, и поэтому невротичен мир. Адольф Гитлер не родился ни с того, ни с сего — мы его создали. Война не рождается ни с того, ни с сего — мы ее создаем. Это выходит наружу наш гной; это берет свою дань наш хаос. Начинаться все должно с тебя: ты сам — мировая проблема. Не избегай реальности собственного внутреннего мира — вот первый шаг.

Такой, как ты есть сейчас, ты не можешь видеть корня проблемы, ты видишь только симптом. Сначала найди у себя внутри, где ее корень, приложи все усилия, чтобы изменить этот корень. Бедность не корень — корнем является жадность, бедность — это только результат. Вы продолжаете бороться с бедностью, и ничего не получается. Корень находится в жадности; должна быть искоренена жадность. Война не является проблемой; проблема в индивидуальной агрессивности. Война — это только полная сумма индивидуальных агрессивностей. Вы продолжаете проводить демонстрации протеста, но это не остановит войну. Есть некоторые люди, которые наслаждаются этим как развлечением; их можно найти среди участников любой демонстрации протеста.

В детстве я обычно очень этим наслаждался. Я участвовал в каждой процессии, и даже старейшие люди города стали беспокоиться. Они сказали:

— Ты ходишь всюду — все равно, коммунистическая это процессия, социалистическая или антикоммунистическая... ты все равно там.

Я сказал:

— Я наслаждаюсь этим как развлечением. Мне нет дела до политической философии — просто кричать так весело; я наслаждаюсь этим упражнением.

Ты можешь наслаждаться; это не много изменит — война продолжается. И если ты посмотришь на этих протестующих, то увидишь, что это очень агрессивные люди, — ты не увидишь на их лицах мира. Они готовы драться. Демонстрации за мир могут в любой момент, перерасти в вооруженные столкновения. Это агрессивные люди — под именем мира они показывают свою агрессивность. Они готовы драться: если бы у них была власть, если бы у них была атомная бомба, они сбросили бы эту бомбу, чтобы создать мир. Именно это говорят все политики — они говорят, что борются только для того, чтобы мог воцариться мир.

Проблема не в войне, и демонстрации протеста не помогут.

Проблема во внутренней агрессивности индивидуальностей. Люди не расслаблены в самих себе, поэтому должны существовать войны, иначе эти люди сойдут с ума. Каждые десять лет нужна война, чтобы освободить человечество от невротического бремени. Может быть, вы удивитесь, узнав, что во время Первой мировой войны психологи осознали очень странное явление. Пока продолжалась война, пропорциональная доля людей, которые сходили с ума, снизилась почти до нуля. Самоубийств никто не совершал, никто никого не убивал, и люди перестали даже сходить с ума. Это было странно — что общего имеет это с войной? Может быть, убийства не совершаются, потому что все убийцы ушли в армию, но что случилось с людьми, совершающими самоубийства? Может быть, они тоже вступили в армию, но тогда что случилось с людьми, которые сходили с ума? — даже они перестали сходить с ума? Затем, во время Второй мировой войны, случилось то же самое, в большем масштабе — и тогда связь, ассоциация, была установлена. Человечество продолжает накапливать в определенных количествах невроз, безумие. Каждые десять лет оно должно его выбросить. И когда начинается война — война означает, что человечество сошло с ума как целое, — нет надобности в том, чтобы сходить с ума частным образом. Какой смысл? С ума сошли все — нет никакого смысла сходить с ума в одиночку. Когда одна нация убивает другую и происходит столько убийств и самоубийств, какой смысл делать эти вещи самому? Вы можете просто смотреть телевизор и наслаждаться, читать газеты и приходить в волнение.

Проблема не в войне, проблема в индивидуальном неврозе.

Измени корень — необходима радикальная трансформация; обычные реформации не помогут. Но, может быть, ты все равно не поймешь — я продолжаю говорить о медитации, но ты не можешь увидеть связи, не видишь, как медитация связана с войной. Я эту связь вижу; ты связи не видишь.

Вот мое понимание: если даже один процент человечества станет медитативным, войны исчезнут. И другого пути нет. Такой минимум медитативной энергии нужно высвободить в мир. Если один процент человечества — то есть один человек из ста — станет медитативным, все станет оборачиваться совершенно по-другому. Будет меньше жадности; естественно, уменьшится бедность. Бедность существует не потому, что вещей не хватает; бедность существует потому, что люди нагромождают собственность, всего достаточно; земля дает нам достаточно. Но мы планируем, нагромождаем — и возникают трудности.

Только представь, что птицы нагромождают горы еды... тогда некоторые птицы становятся богатыми, а некоторые — бедными; тогда американские птицы становятся самыми богатыми, а весь мир страдает. Но они ничего не нагромождают, поэтому среди них нет бедности. Видел ли ты когда-нибудь бедную птицу? Звери в лесу — никто из них не беден, никто не богат. Фактически вы не видите даже толстых и худых, тощих птиц. Все вороны похожи друг на друга; вы даже не сможете отличить одну от другой. Почему? Они наслаждаются, они не накапливают.

Даже растолстеть — значит начать накапливать внутри тела — это показывает скупой ум. Скряги начинают страдать запорами; они не могут даже выбросить мусор. Они накапливают; они контролируют даже дефекацию, они продолжают накапливать даже мусор. Накопление стало их привычкой.

Жить в моменте, жить в настоящем, жить в любви, жить в дружбе, заботиться... и тогда мир станет совершенно другим. Индивидуальность должна измениться, потому что мир — не что иное, как явление, спроецированное индивидуальной душой.

Тогда ее не будут интересовать проблемы мира, ее будет интересовать совершенно другое измерение. Может быть, ты не сможешь этого понять. Люди приходят ко мне и говорят: «Что ты делаешь? Вокруг бедность и уродство, а ты продолжаешь учить медитации. Прекрати это. Сделай что-нибудь, чтобы не было бедности». Но с бедностью ничего нельзя сделать прямо. Должна быть высвобождена медитативная энергия, чтобы люди могли наслаждаться мгновением, — тогда не будет бедности. Коммунизм не разрушит бедность; он нигде ее не разрушил. Он создал новые виды бедности — и более крупные, более опасные. Коммунист гораздо беднее, потому что ко всему прочему он потерял и душу. Теперь он по-настоящему вообще не индивидуальность — у него нет даже свободы, молиться и медитировать.

Это не поможет, это разрушает людей. Все эти добродетели... избегайте их.

А когда человек медитирует, он начинает расцветать. Если он художник, он становится хорошим художником. Если он поэт, внезапно в его душе возникает безграничная поэзия. Если он певец, впервые он споет песню, близкую к желанию его сердца.

Когда ты в молчании, когда ты укоренен в своем существе, центрирован, твои таланты начинают действовать автоматически. Ты начинаешь действовать так, как должен был от рождения, ты начинаешь действовать так, как хочет твое предназначение. Ты становишься спонтанным. Ты начинаешь делать свое дело — и теперь ты не беспокоишься о том, прибыльно ли это, делает ли это тебя респектабельным. Это делает тебя счастливым, и этого достаточно. Это делает тебя безмерно радостным, и этого более чем достаточно.

Но есть люди, которые хотят идти очень окольным путем: они хотят сначала изменить весь мир, а затем прийти к самим себе. Но, позволь тебе сказать, ты никогда не сможешь прийти к себе, если пойдешь так далеко.


Я слышал...

У дороги, неподалеку от города Дели, сидел старик, а мимо на большой скорости ехала машина. Молодой человек, который вел машину, затормозил и спросил старика:

— Далеко до Дели? Старик ответил:

— Если ты будешь продолжать ехать с такой же скоростью и по этой же дороге, по которой едешь сейчас, то это очень, очень далеко. Тебе придется объехать всю землю — потому что Дели остался в двух милях позади тебя.


Если ты развернешься, это не очень далеко — вопрос всего нескольких минут. Если ты отправишься в поход, чтобы изменить весь мир, а себя изменить хочешь потом, то не сможешь этого сделать никогда; никогда не сможешь прийти домой.

Начни там, где находишься. Ты — часть этого уродливого мира, и, изменяя себя, ты будешь изменять и мир. Что такое ты? — часть этого уродливого мира. Зачем пытаться изменить соседа? — может быть, ему это не понравится, может быть, он этого не захочет, может быть, ему будет неинтересно. Если ты осознаешь, что мир нуждается в огромных переменах, то ближайшая к тебе часть этого мира — это ты сам. Оттуда и начинай.


Почему я всегда грежу наяву о будущем?


Это делают все. Человеческий ум как таковой — это способность грезить наяву. Пока ты не выйдешь за пределы ума, ты будешь продолжать грезить наяву. Ум не может существовать в настоящем — он может существовать или в прошлом, или в будущем. Для ума нет способа существовать в настоящем. Быть в настоящем — значит быть без ума.

Попробуй это. Если случится молчаливое мгновение, когда никакая мысль не пересекает твое существо, твое сознание — когда экран сознания абсолютно свободен от облаков — и внезапно ты присутствуешь... Это мгновение, это реальное мгновение — мгновение реальности, момент истины. Но нет прошлого, и нет будущего.

Обычно время делится на три времени: прошедшее настоящее, будущее. Это разделение по сути своей неправильно, ненаучно, потому что настоящее — не часть времени. Частями времени являются только прошедшее и будущее. Настоящее — за пределами времени. Настоящее — это вечность.

Прошлое и будущее — части времени. Прошлое — это то, чего больше нет, а будущее — то, чего еще нет. То и другое — внеэкзистенциальны. Настоящее — это то, что есть. Существенное не может быть частью несущественного. Они никогда не встречаются, их пути никогда не могут пересечься.

А время — это ум; накопленное прошлое — именно это и есть ваш ум. Что такое ваш ум? Проанализируйте его, загляните в него. Что это такое? — всего лишь нагромождение, скопление ваших прошлых опытов. Ваш ум — это только собирательный термин, похожий на зонт, под которым удерживается все ваше прошлое, ничего более. Если мало-помалу вы станете вынимать прошлое из сумки, сумка исчезнет.

Если прошлое остается единственной реальностью для ума, что может делать ум? Одна возможность: продолжать снова и снова жевать и пережевывать прошлое. Именно это вы называете воспоминаниями, реминисценцией, ностальгией. Вы можете снова и снова возвращаться в прошлое; снова и снова — к прошлым мгновениям, красивым мгновениям, мгновениям счастья. Они редки и разбросаны среди множества других, но вы за них цепляетесь. Вы избегаете уродливых мгновений, несчастных мгновений.

Но это не может продолжаться все время, потому что это тщетно; эта деятельность кажется бессмысленной. Поэтому ум создает «осмысленную» деятельность — именно это и есть грезы наяву о будущем.

Ум говорит: «Да, прошлое было хорошо, но прошлое окончено; с ним ничего сделать нельзя. Но с будущим можно что-то сделать, потому что оно еще придет». Таким образом, ты выбираешь из своих прошлых опытов те, которые тебе хочется снова повторить, и отбрасываешь опыты, которые были очень несчастными, болезненными, которых не хочешь повторять в будущем. Твои грезы наяву о будущем — не что иное, как видоизменение прошлого: лучше устроенное, более украшенное, более приемлемое, менее болезненное, более приятное. Вот что непрерывно делает твой ум, и таким образом ты продолжаешь упускать реальность.

Медитация просто означает несколько мгновений, когда ты не в уме, несколько мгновений, на которые ты выскальзываешь из ума. Ты выскальзываешь в реальность, в то, что есть.

Эти экзистенциальные мгновения так безмерно экстатичны, что, однажды испытав их вкус, ты прекратишь грезить наяву.

Грезы наяву будут продолжаться, пока ты не начнешь испытывать вкус медитации. Пока ты не начнешь получать питания от медитации, ты будешь продолжать страдать от голода и жаждать какой-то пищи в будущем. И ты знаешь, что будущее ее не принесет, потому что сегодня было будущим когда-то раньше. Вчера будущим было сегодня, и ты грезил о нем наяву. Теперь оно наступило. Что происходит? Счастлив ли ты? Вчера также было когда-то будущим. Все прошлое было когда-то частью будущего, и оно ускользнуло — ускользнет и это будущее. Грезами наяву ты дурачишь себя.

Стань немного более осознанным и попытайся приводить сознание более и более к фактичности существования.

Видь этот цветок, не думай о том цветке. Слушай это слово, которое я произношу, не то слово, которое я собираюсь произнести. Смотри прямо сейчас. Если ты отложишь хотя бы на долю секунды, то упустишь, и тогда это войдет в привычку, и привычка глубоко в тебя внедрится. Завтра ты тоже будешь упускать, и послезавтра — потому что сам будешь оставаться прежним. И более того — привычка грезить наяву будет становиться все сильнее.

На днях я читал одну чудесную японскую историю. Такие истории существуют во всех фольклорах мира, их черты сходны. Это прекрасная история. Послушайте ее.


Однажды жил человек, который высекал камни из утеса. Его труд был очень тяжелым, и он много работал, но плата была низкая, и он был неудовлетворен.

Кто удовлетворен? Даже императоры не удовлетворены, что сказать о камнетесе? Его работа, несомненно, была очень тяжелой, а плата ничтожной.

Он вздохнул, потому что его труд был такой тяжелый, и воскликнул:

— Ах, если бы только я был богат, я мог бы отдыхать на диване с шелковыми покрывалами.

И ангел спустился с небес, и он сказал:

— Ты стал тем, что сказал.


И это действительно происходит — не только в притчах и историях; это происходит в реальной жизни. Все, что вы думаете о себе, случается. Вы создаете свой мир собственной мыслью, создаете свой мир собственными желаниями. Все, на чем вы настаиваете, начинает случаться. Реальность постоянно сотрудничает с вами. Она ожидает того момента, того дня, когда вы начнете сотрудничать с ней. До тех пор она непрерывно сотрудничает с вами.


И ангел сказал:

— Ты стал тем, что сказал.

И он был богат, и отдыхал на диване с шелковыми покрывалами.

Король этой страны проехал мимо среди своих всадников, которые ехали впереди его колесницы и позади нее, и над головой короля держали золотой солнечный зонт. Когда богатый человек это увидел, в нем родились сомнения: над его головой никто не держал золотого зонта, и он был неудовлетворен. Он вздохнул и воскликнул:

— Хотел бы я быть королем. Снова спустился ангел и сказал:

— Ты стал тем, что сказал.

И он был королем, и много всадников скакало перед его колесницей, и всадники скакали позади его колесницы, и над его головой держали золотой солнечный зонт, и солнце сияло горячими лучами, обжигало землю, и ростки травы вяли. И король пожаловался, что солнце жжет ему лицо, и что оно превосходит всех властью, и он был неудовлетворен. Он вздохнул и воскликнул:

— Хотел бы я быть солнцем. И пришел ангел, и он сказал:

— Ты стал тем, что сказал.

И он был солнцем, и направлял свои лучи вверх и вниз, вправо и влево, всюду, и обжигал побеги травы на земле, и нарушал спокойствие земных королей. И тогда облако прошло между солнцем и землей, и лучи солнца отразились от него, и солнце разгневалось, что облако противится его власти. Оно пожаловалось, что облако превосходит его во власти, и оно было не удовлетворено. Оно пожелало быть облаком, обладающим такой властью, и ангел явился и сказал:

— Ты стал тем, что сказал.

И он стал облаком и прошел между солнцем и землей, и поймал лучи солнца, чтобы трава снова стала зеленой. Облако пролило на землю большие капли дождя, отчего реки вздулись, и начались наводнения, и дома смывало водой, и вода разрушила поля, потому что ее было слишком много. Вода пала на утес, который стоял твердо, оросила его бурными потоками, но утес не поддался, и облако пришло в ярость, потому что утес не подчинился его власти, и власть его потоков была тщетной, и оно было не удовлетворено.

Оно воскликнуло:

— Этому утесу дано столько власти, и его власть превосходит мою. Я хочу быть утесом.

И ангел явился, и облако стало утесом, и утес не двигался с места, сияло ли солнце или шел проливной дождь. Но тогда пришел человек с киркой, резцом и тяжелым молотом, и он стал высекать из утеса камни, и утес сказал:

— Как может быть такое, что власть этого человека превосходит мою, и он высекает камни из моего тела? — И он был неудовлетворен.

Он воскликнул:

— Я слабее его. Я хочу быть этим человеком. И ангел явился с небес со словами:

— Ты стал тем, что сказал.

И он снова стал камнетесом. С огромным трудом он высекал из утеса камни и работал до изнеможения ради мизерной платы — и он был удовлетворен.


Я не согласен с заключением. Это единственное, с чем я в этой истории не согласен; во всем остальном она прекрасна. Я не согласен с заключением, потому что знаю людей: они не становятся удовлетворенными так легко. Колесо прошло полный круг, и эта история в определенном смысле пришла к естественному завершению, но настоящие жизненные истории не приходят ни к каким естественным завершениям. Колесо истории продолжает двигаться.

Именно поэтому мы в Индии называем жизнь «колесом». Она постоянно движется, постоянно повторяется. Насколько я вижу, пока этот камнетес не стал бы буддой, история повторялась бы бесконечно. Он снова пожелал бы чудесный диван с шелковыми покрывалами, и то же самое началось бы сначала. Если этот камнетес был действительно удовлетворен, тогда, наверное, он выпрыгнул из колеса рождения и смерти. Наверное, он стал буддой.

Именно это непрерывно происходит с каждым умом — ты чего-то жаждешь, это случается, но к тому времени, как это случается, ты видишь, что по-прежнему неудовлетворен. Теперь несчастным тебя делает что-то другое.

Это нечто, требующее понимания: если желание не исполнено, ты разочарован; если оно исполнено, ты и тогда разочарован. Именно в этом состоит страдание желания. Когда осуществлено желание, не осуществлен ты. Стоит ему осуществиться, как внезапно возникает множество новых.

Ты никогда не думал, что, когда станешь королем, и впереди и позади тебя будут скакать всадники, солнце будет так горячо, что обожжет тебе лицо. Ты никогда об этом не думал. А потом ты мечтал о том, чтобы стать солнцем, и вот ты стал солнцем, но никогда не думал об облаке. Теперь облако пришло и доказало твое бессилие. И это продолжается и продолжается без конца, как волны в океане, бесконечно — пока ты не поймешь и просто не выпрыгнешь из колеса.

Ум непрерывно тебе говорит: «Делай это, стань тем. Получи то-то и то-то... как ты сможешь быть счастливым, если у тебя этого не будет? У тебя должен быть дворец, тогда ты можешь быть счастливым». Если у твоего счастья есть условие, ты останешься несчастливым. Если ты не можешь быть счастливым точно таким, как есть, оставаясь камнетесом... Я знаю, что труд очень тяжелый, плата низкая, жизнь остается борьбой, я знаю, — но если ты не можешь быть счастливым таким, как есть сейчас, вопреки всему, ты никогда не будешь счастливым. Если только человек не счастлив, не счастлив просто без всякой причины, если человек недостаточно безумен, чтобы быть счастливым без всякой причины, этот человек никогда не будет счастливым. Ты всегда найдешь что-то, чтобы разрушить счастье. Тебе всегда будет чего-то не хватать, что-то будет отсутствовать. И это «отсутствие» снова станет грезами наяву.

И ты не сможешь достичь состояния, в котором доступно все, абсолютно все. Даже если бы это было возможно, то и тогда ты не был бы счастлив. Просто посмотри на механизм ума: если доступно все, что ты хотел, внезапно тебе становится скучно. Что теперь делать?

Я слышал — и думаю, что это достоверно, — что людям, достигшим рая, становится скучно. Это исходит из очень достоверных источников, на них можно полагаться — эти люди сидят под исполняющими желания деревьями, и им скучно. Потому что стоит тебе что-то сказать, как появляется ангел и тотчас же исполняет это желание. Между желаниями и их исполнением нет никакого промежутка. Они хотят красивую женщину, Клеопатру, и она появляется. И что теперь делать с такой Клеопатрой? Это бессмысленно — и им скучно.

В индийских «Пуранах» есть множество историй о девах, которым так надоело в раю, что они стали скучать по земле. Там у них было все. Когда они были на земле, они жаждали рая. Может быть, они были великими аскетами, может быть, они отреклись от мира, отношений, всего в попытках достичь рая. Теперь они достигли рая, и теперь они жаждут мира.


Я слышал:

Пилот нового реактивного самолета маневрировал над кэтскиллскими горами. Он указал второму пилоту на приятную долину внизу.

— Видишь вон тот уголок? — сказал он. — Когда я был босоногим мальчишкой, я обычно сидел вон там, в плоскодонке и ловил рыбу. Каждый раз, когда в небе пролетал самолет, я смотрел вверх и мечтал о том, чтобы быть в нем пилотом. Теперь я смотрю вниз и мечтаю о том, чтобы ловить рыбу.


Именно так продолжается без конца. Если вы не знамениты, вы хотите быть знаменитыми. Вам так больно оттого, что люди вас не знают. Вы идете по улице, и никто на вас не смотрит, никто вас не узнает. Вы чувствуете себя пустым местом. Вы усердно трудитесь, чтобы стать знаменитым. Однажды вы становитесь знаменитым. Теперь вы не можете ходить по улицам. Теперь вокруг собирается толпа, чтобы на вас смотреть. Теперь у вас нет никакой свободы, и вы остаетесь дома, как взаперти. Вы не можете выйти наружу, вы словно в тюрьме. Теперь вы начинаете думать о тех чудесных временах, когда можно было ходить по улицам и быть свободным... словно вокруг никого нет. Теперь вы тоскуете по тем временам. Спросите знаменитых людей.

Вольтер пишет в мемуарах, что когда он не был знаменит — а каждый однажды не был знаменит, — он все этого желал и желал, работал изо всех сил, и вот он стал одним из самых знаменитых людей во Франции. Его слава возросла до такой степени, что ему стало опасно выходить из комнаты, потому что в те времена суеверные люди думали, что если удастся добыть кусочек одежды какого-то великого человека, он станет защитным талисманом; он обладает огромными защищающими силами. Он отгоняет духов, предотвращает несчастные случаи и так далее в этом роде.

И если он приходил на вокзал, чтобы сесть в поезд, ему приходилось вызывать сопровождение полиции, иначе люди начинали рвать его одежду. И мало того — ему рвали кожу, и он возвращался домой в синяках и царапинах. Ему так надоела эта слава — он не мог даже выйти из дома; люди всегда поджидали его, как волки, чтобы наброситься на него, — и он стал молиться Богу: «Довольно! Я это узнал. Я этого не хочу. Я стал почти как мертвец». И тогда это случилось. Явился ангел — наверное, явился ангел — и сказал: «Ладно». Мало-помалу его слава рассеялась.

Мнения людей меняются очень легко; в них нет никакой цельности. Все меняется, точно как мода. Сегодня ты на вершине славы, завтра люди совершенно забывают о тебе. Однажды ты президент, на следующий день ты просто гражданин Ричард Никсон. Никому нет до тебя дела.

Случилось так, что умы людей изменились, мнения, климат изменился, и люди совершенно забыли о Вольтере. Он приходил на вокзал и надеялся, что хоть кто-нибудь, хоть один человек придет его встречать. Никто его больше не встречал, только его собака.

Когда он умер, только четверо провожали его в последний путь: трое людей и одна собака. Наверное, он умер несчастным, снова жаждущим славы. Что делать? Так все и продолжается.

Ум никогда не позволит тебе быть счастливым. Какими бы ни были условия, ум всегда найдет что-то, чтобы из-за этого быть несчастным. Позволь мне сказать это так: ум — это механизм для создания несчастья. Вся его функция состоит в том, чтобы создавать несчастье.

Если ты отбрасываешь ум, внезапно ты становишься счастливым — совершенно без причины. Тогда счастье естественно, как дыхание. Чтобы дышать, не нужно даже этого осознавать. Ты просто продолжаешь дышать. Счастье — точно такое же.

Счастье — это твоя внутренняя природа. Оно не нуждается ни в каких внешних условиях; оно просто есть, счастье — это ты сам. Блаженство — это твое естественное состояние; это не достижение. Просто выбравшись из механизма ума, ты начинаешь чувствовать себя блаженным.

Именно поэтому ты увидишь, что сумасшедшие люди счастливее так называемых нормальных. Что происходит с сумасшедшими людьми? Они также выбираются из ума — конечно, не с той стороны, но все же выбираются. Сумасшедший — это тот, кто пал ниже ума. Он лишился ума.

Именно поэтому ты можешь увидеть, что многие сумасшедшие так счастливы, что ты почти, что чувствуешь зависть. Ты можешь даже начать грезить наяву: «Когда со мной случится это благословение?» Сумасшедший осужден, но он счастлив.

Что случилось с сумасшедшим? Он больше не думает о будущем и не думает о прошлом. Он выпал из времени. Он начал жить в вечности.

Точно так же это происходит и с мистиком, потому что он поднимается над умом. Я не говорю, что ты должен стать сумасшедшим, но я говорю, что есть определенное сходство между сумасшедшим и мистиком. Именно поэтому все великие мистики выглядят немного сумасшедшими, а все великие сумасшедшие немного похожи на мистиков.

Посмотри в глаза сумасшедшему, и ты найдешь, что его глаза очень мистические... свечение, какое-то потустороннее свечение, словно в нем есть какая-то внутренняя дверь, откуда он попадает в самое ядро жизни. Он расслаблен. Может быть, у него ничего нет, но он просто счастлив. У него нет желаний, нет амбиций. Он никуда не идет. Он просто здесь... наслаждаясь, радуясь.

Да, сумасшедшие и мистики имеют что-то общее. Сходство состоит в том, что оба они лишились ума. Сумасшедший пал ниже ума, мистик вышел за пределы ума. Кроме того, мистик — сумасшедший с методом; в его сумасшествии есть метод. Сумасшедший просто пал вниз.

Я не говорю, что вы должны стать сумасшедшими. Я говорю: станьте мистиками. Мистик настолько же счастлив, что и сумасшедший, и столь же нормален, что и нормальный человек. Мистик обладает таким же здравым смыслом — а может быть, и большим, — чем так называемые рациональные люди, и в то же время он так счастлив, — точно как сумасшедшие люди. Мистик обладает самым красивым синтезом. Он находится в гармонии. У него есть все, что и у рационального человека. У него есть и то и другое. Он завершен. Он целен.

Ты спрашиваешь: «Почему я всегда грежу наяву о будущем?» Ты грезишь наяву о будущем потому, что еще не испытал вкуса настоящего. Начни испытывать вкус настоящего. Найди несколько мгновений, когда ты просто радуешься. Глядя на деревья, просто смотри. Слушая птиц, просто будь слушающим ухом. Пусть они достигнут твоего глубочайшего ядра. Пусть их песня распространится по всему твоему существу. Сидя на пляже у океана, просто слушай дикий рев волн, стань с ним одним... потому что в диком реве волн нет ни прошлого, ни будущего. Если ты сможешь сонастроиться с ним, то тоже станешь диким ревом. Обними дерево и расслабься в нем. Почувствуй, как его зеленая форма вливается тебе в существо. Ляг на песке, забудь мир, сроднись с песком, с его прохладой; почувствуй, как тебя насыщает прохлада. Приди к реке, поплыви, и пусть река плывет у тебя внутри. Подними брызги и стань брызгами. Делай все, что приносит тебе чувство наслаждения, и наслаждайся этим тотально. На эти короткие мгновения прошлое и будущее исчезнет, и ты будешь здесь и сейчас.

Евангелие не в Библии. Евангелие — в реках и диком реве океана, в молчании звезд. Хорошие новости написаны всюду. Вся вселенная содержит послание. Расшифруй его. Научись его языку. И язык его — это язык здесь и сейчас.

Твой язык — язык прошлого и будущего, и, продолжая говорить языком ума, тебе никогда не удастся сонастроиться с существованием, прийти с ним в гармонию. А если вкус гармонии не испытан, как ты можешь прервать грезы наяву? — потому что в этом, и есть вся твоя жизнь.

Ты похож на бедного человека, который несет полный мешок камней и думает, что это чудесные бриллианты, рубины, и если ему сказать: «Выбрось их. Ты дурак. Это всего лишь обычные камни», — он не сможет поверить. Он подумает, что его дурачат. Он не выпустит мешка из рук, потому что это все, что у него есть.

Я бы не сказал этому человеку отречься от мешка. Я бы попытался показать ему настоящие рубины, изумруды, бриллианты. Увидев их хотя бы мельком, он выбросит мешок сам. Не придется даже отрекаться — потому что отрекаться не от чего; это обычные камни. От обычных камней не отрекаются.

Он просто осознает, что живет под властью иллюзии. Теперь есть настоящие бриллианты. Внезапно его собственные камни меркнут... — исчезают. Просто он вытряхивает из своего мешка все, тут же, и ему не нужно даже ничего говорить, потому что теперь в мешок можно положить что-то другое. Он выбрасывает камни, потому что ему требуется пространство.

Таким образом, я не говорю, что ты должен отбросить свою устремленность в будущее, в прошлое. Скорее мне хотелось бы тебе сказать: соприкасайся более и более с настоящим.



Примечания:



6

Англ.: to object — протестовать; objective — объективный; object — объект.



7

Американская детская шутка: Readin', (w)Ritin . (a)Rithmetics, то есть чтение, письмо и арифметика.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке