Глава 7.

ДЕРЕВО РАСТЕТ

3 марта 1977 года, Пуна, Индия


Цзы-си спросил Учителя:

«Что за человек Йен-ю?»

«По доброте он лучше меня».

«А Цзы-кун?»

«По красноречию он лучше меня».

«Цзы-лу?»

«По смелости он лучше меня».

«Цзы-чан?»

«По достоинству он лучше меня».

Цзы-си поднялся со своего коврика и спросил:

«Тогда почему эти четверо служат вам?»

«Садись, я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру. Цзы-кун красноречив, но не может держать свой язык. Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным. Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании. Даже если бы я мог собрать добродетели этих четырех людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные. Вот почему они служат мне с чистым сердцем».


Величайшим врагом религии является не материализм, но мораль. Почему? Потому что мораль пытается навязать духовность, это и есть формирование, а религия может цвести только изнутри, она не может быть навязана извне. Отсюда мораль создает иллюзию ложной религии.

Мораль — это притворщик, мораль — это псевдорелигия. Она дает вам респектабельность, но она не дает вам понимания. Она дает вам большое эго, но она не дает вам смирения. Она дает вам почувствовать свое превосходство, но она не помогает внутреннему росту. А человек, чувствующий свое превосходство, не может расти. Он увяз в своем эго.

Мораль — это род украшения эго. Да, через мораль вы можете культивировать большие добродетели, но вы никогда не будете добродетельными. Через мораль вы можете стать очень талантливыми в определенных направлениях, но эти таланты останутся бессознательными. Мораль не может внести осознанность, потому что мораль не основывается на просветлении.

Существенное должно прийти изнутри, существенное должно вырасти, как дерево, существенное — это живое. Несущественное навязывается извне.

Прежде чем мы начнем рассматривать эту прекрасную притчу, нужно будет ясно понять четыре вещи. Первое: в жизни есть два рода единства. Одно единство — механическое, например, автомобиль. Автомобиль имеет определенное единство, функциональное единство, но он собран, он сходит со сборочной линии. Вы не можете собрать дерево, вы не можете собрать ребенка. В них также есть род единства, — но совершенно другого. Их единство органично. Автомобиль механистичен, ребенок органичен. Машина механистична, дерево органично. Вы не можете собрать дерево, оно растет. Оно вырастает из своего собственного центра. Самое большее, вы можете помочь — или помешать, но вы не соберете дерево. Вы можете сложить автомобиль, вы можете собрать автомобиль — поэтому у него нет души, нет «я», нет центра. Это поверхностное единство. И автомобиль не может расти, он не может дать жизнь новому автомобилю-малышке.

Дерево растет и может дать жизнь миллионам деревьев. И дерево имеет центр, оно движется своим внутренним центром. Когда приходит листопад и старая листва опадает, кто приносит новые листья? Откуда они приходят? Они развиваются из внутренней сердцевины дерева.

Если теряется механическая деталь автомобиля, вам нужно заменить её. Автомобиль не может развиваться сам. Он зависит от вас; у него нет души, у него нет своей собственной внутренней дисциплины. Если вы отрежете от дерева ветку, центр дерева даст другую ветку, но если вы разрушите машину, то из центра не придет ничего... его нет, нет центра.

Мораль механистична, религия органична. Эта первая основная вещь, которая должна быть понята. Мораль собрана извне, религия растет из внутренней сердцевины вашего существа. Мораль происходит от формирования, религия происходит от медитации. Мораль усиливается другими, религию вы должны искать и находить сами. Мораль — это социальный инструмент, религия — это приключение. Моралью правят политик и священник, религия — это восстание, бунт. Религиозный человек редок, — и всякий раз, когда появляется религиозный человек, вокруг него возникает великая революция.

Моральные люди — это обыкновенные люди, такие же обыкновенные, как и аморальные, иногда даже более обыкновенные, чем аморальные. Аморальность может иногда обладать смелостью, но моральность смелости не имеет. Аморальность может иногда обладать разумностью, но моральность разумности не имеет. Аморальность может иногда быть оригинальной, но моральность всегда повторяется, всегда скучна.

Второе: мораль всегда относительна. В вас может быть больше разумности, чем в ком-то другом, или кто-то другой может иметь больше добродетели, чем вы. Кто-то может быть более смелым, чем вы, или более трусливым, чем вы. Кто-то может быть более участливым, более любящим, или вы можете быть более любящим, чем кто-то другой. Мораль сравнительна.

Никто не может быть более религиозным, чем вы, или менее религиозным, чем вы, — религия не сравнивается. Когда религия есть, она просто есть. Можете ли вы сказать, что Будда был более религиозным, чем Иисус? Можете ли вы сказать, что Махавира был более религиозным, чем Мухаммед? Можете ли вы сказать, что Лао-цзы был более религиозным, чем Кришна? Это было бы абсурдным, само такое утверждение было бы абсурдным, потому что религия — это не количество, это качество бытия. Нельзя иметь её больше или меньше. Здесь нет степеней. Вы можете быть более честным, чем кто-то другой, вы можете быть более вором, чем кто-то другой, такие возможности есть, но как вы можете быть более религиозным или менее религиозным, чем кто-то другой. Религия означает пробужденность. Религия означает, что вы прибыли домой. Как можно быть более дома или менее дома, чем кто-то другой?

Если человек стал осознающим, его осознанность всегда является полной и всеобщей, предельно полной. Она не приходит по частям, она приходит как целое, — поэтому она святая. Религия приходит как целое, мораль же бывает всех форм и размеров. Вы можете иметь мораль семейного или среднего размера — как зубную пасту. Мораль приходит всех форм и размеров, религия — только в законченном виде. Или она есть, или её нет.

Иногда люди приходят ко мне и спрашивают: «Кто более просветлен — Будда или Махавира?» Вопрос абсурден. Кто более просветлен? Просветленность означает, что вы вышли за пределы относительности; больше или меньше теперь не существует. Кто более просветлен? Просветление означает, что вы исчезли, — и вместе с вами все концепции относительности. Вы просто там — чистое существование. Когда кто-либо становится чистым существованием, чистым присутствием, изначальной невинностью, всякое сравнение исчезает. Выйти за пределы сравнения означает стать просветленным — поэтому нельзя ставить вопрос: «Кто более просветлен?» Сам вопрос не имеет смысла.

Религия или есть, или её нет.

Третье: если вы религиозны, то вы, естественно, моральны, но обратное не обязательно имеет место — вы можете быть моральны, но при этом вы можете быть не религиозны. Когда вы религиозны, вы, естественно, моральны; мораль приходит как тень.


Ученик пришел к Ли-цзы и спросил его: «Что делать мне, Учитель, чтобы стать просветленным?» И Ли-цзы сказал: «Стой на солнце, ходи и наблюдай свою тень».

Человек вышел, встал на солнце, ходил и наблюдал свою тень, вернулся, поклонился, поблагодарил Учителя и сказал: «Вы указали мне путь».

Другие ученики были весьма озадачены. Что произошло между Учителем и этим новым человеком? Они спросили Ли-цзы, и он засмеялся. Он сказал: «Это так просто. Я сказал ему идти на солнце, ходить и наблюдать за своей тенью. И он понял смысл. Если тело ходит, тень следует за ним. Тень не может ходить сама по себе. И даже если вы можете устроить так, чтобы тень ходила сама по себе, тело не будет следовать за ней, в этом нет необходимости».


Мораль подобна тени, религия — реальная фигура. Когда религия есть, мораль приходит сама по себе — она должна прийти, нет другой возможности. Но если есть мораль, нет необходимости в присутствии религии. Можно стать моральным человеком, совсем не становясь при этом религиозным. Вы можете иметь хорошие качества. Вы можете быть честным, искренним, правдивым, ненасильственным, но это не сделает вас религиозным. Если вы религиозны, то все моральные качества просто следуют за вами.

Если вы моральный человек, то вы должны постоянно регулировать эти хорошие качества; их нужно поддерживать, иначе они исчезнут. Моральный человек должен постоянно регулировать свою честность, потому что в каждый момент есть опасение, что он может действовать бесчестно. Бесчестность не исчезла, она подавлена. Она здесь, она ждет своей возможности, и, когда возможность предоставляется, она мстительно заявляет о себе. Она здесь, и моральный человек хорошо знает это. Он может стараться быть любящим, но он знает, что ненависть здесь и кипит в нем. Он может улыбаться, но он знает, что его глаза полны слез. Он может не показывать своего гнева, но он знает, что его сердце горит, и он хочет убить. Он может молиться, но на самом деле он хочет проклинать. Он знает это. Нельзя не знать.

Вы можете обманывать других, но как вы можете обмануть себя? Даже если вы пытаетесь обмануть себя, реальность заявит о себе снова и снова, и вы вынуждены будете столкнуться с ней вновь и вновь. И вы знаете, хотя и можете притворяться очень хорошим человеком, глубоко внутри знаете, какой вы плохой. Это висит у вас на шее как камень, как скала, и тянет вас вниз.

Моральный человек является двойственным: он представляет собой одно снаружи и прямо противоположное внутри. В его существе идет постоянная борьба. Он расколот. Моральный человек — это шизофреник. Из-за моральных учений весь мир стал шизофреничным. Учите человека быть моральным, и рано или поздно вы пошлете его в психиатрическую лечебницу. Вы создали в нем безумие. Человек чувствует гнев, а вы говорите ему: «Не гневайся, гнев — это плохо, потому что так говорит Моисей, или так говорит Мухаммед, или так говорит Махавира. Гнев — это плохо. Не гневайся». Гнев приходит естественно, но вы учите против него — ведь великое требует жертв. Если он станет гневаться, он потеряет свое уважение. Он может быть уважаемым только в том случае, если не гневается, поэтому он должен притворяться для того, чтобы сохранить респектабельность.

Посмотрите на людей. Они потеряли свои изначальные лица. Они носят маски, они прячутся за масками. Вы никогда не можете наверняка знать, кто прячется за маской. Вы любите человека, но постепенно вы узнаете, что это не тот человек, в которого вы влюбились. Разве вы не замечали этого вновь и вновь? Когда вы влюбляетесь в человека, то через несколько месяцев — а если вы хороший наблюдатель, то и через несколько дней — вы обнаруживаете, что этот человек является чем-то другим. Женщина — не та женщина, мужчина — не тот мужчина, в которого вы влюбились. Вы влюбились в маску, и вот постепенно реальность проясняется. Человек, с которым вы живете, не может носить маску двадцать четыре часа в сутки. Это тяжело, и ему нужен отдых. А иногда он на каникулах — даже святым нужны каникулы.


Я слышал.

В цирке был человек, которого администратор цирка представлял как самого высокого человека в мире — ростом более двух с половиной метров.

Репортер пошел взять у него интервью, как у самого высокого человека в мире. Он, естественно, выбрал воскресенье, поскольку воскресное утро было у него свободным. Он пошел в цирк и нашел этого человека лежащим перед своим навесом, принимающим солнечные ванны. Репортер был очень удивлен, обнаружив, что хотя лицо было тем самым, но тело не имело в длину двух с половиной метров.

Он спросил:

— В чем дело? Вы выглядите не более чем на метр шестьдесят. Но ваше лицо кажется тем же самым.

Человек рассмеялся. Он сказал:

— Да, вы правы. Я тот самый человек — я самый высокий человек в мире.

— Но в чем же дело? Вы выглядите не более чем на метр шестьдесят.

— Сегодня воскресенье. Это мой выходной. Если вы хотите видеть меня ростом в два с половиной метра, приходите, когда я на службе.


Это регулируемая вещь.

Когда вы видите лидера, выступающего перед массами, это другое лицо. Когда вы видите священника, поклоняющегося в храме, это другое лицо. Когда вы влюбляетесь в женщину, это другое лицо. Она старается быть такой хорошей, но реальность иная, эта реальность отрегулированная. Она не может регулировать это постоянно — вот почему жены не так прекрасны, вот почему мужья безобразны. Вы знаете их. Вы видите их, когда у них выходной.

Мораль создает разделение: внутреннее, реальное - прячется, а внешнее, ложное - широко объявляется. Это одно из величайших бедствий, случившихся с человечеством. Религия делает вас единым. Она распространяет внутреннее на внешнее. Религия делает вас здоровым — вы постоянно ощущаете один и тот же вкус, и у вас нет выходных, потому что у вас постоянный выходной. Это ваше естественное качество.

Четвертое: дерево живет, а машина лишь существует, она не живет. Человек морали только существует, но не живет по-настоящему. Вы не найдете жизненности, вы не найдете сияния, вы не найдете вздымающейся энергии, вы не найдете потока жизни, исходящего от него. Он вынужден постоянно обуздывать свое существо и обрезать свои энергии. Он вынужден жить по минимуму, он никогда не пылает. Он всегда боится. Если он станет слишком живым, то все то, что подавлено, начнет заявлять о себе. Поэтому он постоянно боится. Он тянет себя вниз. Он все время сдерживает себя. Он никогда не позволяет себе быть полностью в состоянии всеприятия, потому что это состояние будет, естественно, означать, что то, что было подавлено, внезапно прорвется на поверхность. Это будет как извержение вулкана. Поэтому он должен удерживать себя на минимуме, он должен допускать лишь минимум энергии — только тогда он может контролировать себя. При максимальном потоке энергии он не сможет контролировать, он выйдет из равновесия.

Человек морали лишь кажется живым, это видимость. Живет только религиозный человек. Человек религии живет в оптимуме, а человек морали живет по минимуму. Естественно, в минимуме вы живете как импотент. Вы не можете гневаться, поэтому не можете и любить, так как всегда есть страх, что если вы любите слишком сильно, то иногда может приходить гнев. Когда одной энергии дается полное выражение, то и другие энергии также получают свободу. Когда вы открываете дверь для одного, то убежит и другое. Вы не можете раскрыть свою дверь, вы вынуждены все время быть на страже. Только подумайте о страдании человека, вынужденного постоянно быть на страже, которому нельзя расслабляться. Человек, постоянно пребывающий на страже, — напряженный человек.

Моральный человек никогда не является счастливым. Самое большее, он может не быть печальным, но он никогда не является счастливым, он никогда не является восторженным. Миллионы лет человек существует на земле, но ни разу не было, ни единого исключения. Никогда не встречался моральный человек, который был бы восторженным. Он не может танцевать, он не может петь, он не может веселиться. Радость — это свобода, а он не знает, что такое свобода. Восторженность выходит за пределы человека, и это возможно только тогда, когда вы движетесь через свой оптимум, когда вы пылаете великой страстью к жизни, когда вы полностью любите, когда вы течете с Богом. Только тогда возможна восторженность.

Восторженность — это не ваше; восторженность — это Бог, танцующий в вас. Вы не можете позволить Богу танцевать в вас, потому что вы не можете позволить танцевать в вас природе. Вы даже не были естественными, как вы можете быть духовными? Запомните, духовность — высшая стадия естественности; духовность — это предельное цветение спонтанности, самопроизвольности.

Моральный человек никогда не является естественным. Моральный человек живет через прошлое. Он имеет характер, и он должен следовать этому характеру. Он имеет план, он имеет карту, и он постоянно заглядывает в карту и действует согласно ей. Он никогда не действует в настоящем, он мертвый человек, он повсюду несет свой характер. Его отклик никогда не является настоящим откликом, это только реакция. Человек религии откликается, а не просто реагирует.

И поскольку у него есть характер, человек морали предсказуем. Вы можете положиться на него, вы знаете, что он будет честным завтра, потому что всегда был честен. Он будет честным даже в тех обстоятельствах, когда честность причинит вред другому человеку. Где честность будет разрушительна, даже там он будет честным — вы можете положиться на это. У него нет свободы, у него нет глаз, чтобы всмотреться в суть вещей, он не откликается на реальность. Он откликается на принципы. Когда вы откликаетесь на принципы, вы просто реагируете, в вашем уме заложена программа, вы как компьютер. Вы следуете по программе: правильно или неправильно — это не вопрос разума.

А обстоятельства жизни меняются каждое мгновение, но ваши принципы жесткие, ваши принципы остаются неизменными. Естественно, человек морали никогда нигде не подходит, он плохо приспособлен к окружающим условиям. Он не всматривается в реальность, в то, что представляет собой реальность. Он просто живет сквозь свои принципы; принципы важнее реальности.

У религиозного человека нет принципов. Пусть это глубоко проникнет в ваше сердце. У религиозного человека нет никаких принципов, у него есть только осознанность. Он всматривается в реальность и на все, что требуется, откликается соответственно. Его отклик является естественным, спонтанным, он не обуславливается прошлым — отсюда религиозный человек непредсказуем. Вы не знаете, что он будет делать.

Даже он сам не может сказать, что он будет делать, поскольку это зависит от обстоятельств. Если есть небольшое различие в обстоятельствах, отклик изменится.

У религиозного человека нет характера — вам будет трудно понять это. У религиозного человека нет характера, потому что характер происходит из прошлого. Вместо этого у религиозного человека есть сознательность. Или, говоря то же другими словами, у религиозного человека нет совести. Он имеет сознательность, а моральный человек — совесть, не сознательность. Он действует через мертвые коды. Он несет предписания и команды и постоянно заглядывает в свои предписания, пытаясь найти там способ поведения. Он всегда плохо приспособлен к окружающим условиям, он нигде не является истинным. Моральный человек не может быть истинным, потому что у него есть характер. Как вы можете быть истинными, когда у вас есть характер? Если обстоятельства изменились, что вы будете делать? Вы не можете так просто измениться.

Моральный человек очень жесткий; в нем нет динамизма, он не течет и не струится. У него фиксированная индивидуальность: все должно следовать только таким путем. Он не может поступать по-другому, какова бы ни была ситуация. Ситуация может полностью измениться, но все должно делаться только одним образом.


Учитель дзэна Бокудзю спросил ученика: «Каков звук хлопка одной ладони?»

Ученик сохранял молчание. Он закрыл глаза и погрузился в глубокое молчание. Бокудзю был счастлив и сказал: «Хорошо, хорошо, я согласен».

Но когда это происходило, там сидел другой Учитель. Когда ученик ушел, этот другой Учитель сказал: «Вы согласились слишком, рано. Я не вижу этого. Позовите ученика обратно».

Ученик был вызван обратно, и другой Учитель спросил: «Скажи мне, какой звук, когда хлопаешь одной ладонью?» И он снова закрыл глаза и сохранял молчание. Учитель засмеялся и сказал: «Неправильно, абсолютно неправильно». И Бокудзю сказал: «Да, я согласен с этим другим Учителем».

Ученик был озадачен. Он сказал: «Но почему? Мгновение назад я ответил так же — своим молчанием, — и вы сказали: «Правильно». Бокудзю сказал: «Это было истиной в тот момент, но теперь ты повторяешься. В этот момент это не может быть истинным, потому что все изменилось. То был отклик, это — реакция. Теперь ты стал фиксированным. Когда ты откликнулся в первый раз, у тебя не было идеи о том, что ты делал. Это пришло естественно. Это пришло просто, невинно. Твой ум не манипулировал. Сейчас это не отклик медитирующего сознания, это манипуляция ума. Сейчас ум знает ответ. Сейчас ум говорит: «Хорошо. Снова тот же вопрос, поэтому снова тот же ответ».


Учитель говорит, что, хотя вопрос может быть тем же самым, ответ в следующий момент может и не быть тем же. Это зависит от тысячи и одной причины.


Это случалось с Буддой каждый день. Кто-то спрашивал: «Есть ли Бог?», и он отвечал: «Нет». Кто-то еще раз спрашивал: «Есть ли Бог?», и он отвечал: «Да». И кто-то другой спрашивал: «Есть ли Бог?», и он хранил молчание. И снова кто-то другой спрашивал: «Есть ли Бог?», и он говорил: «Не задавайте мне бессмысленных вопросов». В один день он давал тысячу и один ответ на один и тот же вопрос.

Его ученик, Ананда, очень обеспокоился. Он сказал: «Учитель, вопрос один и тот же, но ты отвечаешь так по-разному, твои ответы так противоречивы, что мы все озадачены, запутаны».

Будда сказал: «Я отвечал не тебе, поэтому тебе не нужно было слушать. Кто-то задал вопрос, и ответ предназначался ему, не тебе. Спрашивающие были различными людьми, спрашивали в разное время, ситуации были различными — как ответ может быть тем же самым? Один человек, спросивший: «Есть ли Бог?», был атеистом. Он не верил в Бога. Я должен был сказать ему «да». Я должен был потрясти его, шокировать его. Я должен был вывести его из его идеологии, поэтому я должен был сказать «да». Но это не значит, что Бог существует, — это был отклик на реальность того человека. Затем кто-то спросил: «Есть ли Бог?», — и поскольку это был верующий в Бога, я должен был сказать «нет». Я должен был потрясти его, и шокировать его, и вывести его из сна. Если бы я сказал ему «да», он пошел бы домой, думая, что я согласен с ним, что я так же верю, тем же способом, что и он. Тогда его идеология усилилась бы, а всякая усилившаяся идеология опасна. Все идеологии должны быть разбиты вдребезги, тогда ум станет полностью свободным от идеологий».

«Я должен был хранить молчание на вопрос третьего человека, потому что он не был ни теистом, ни атеистом. Его вопрос был очень прост и невинен. У него не было идеологии, поэтому мне не нужно было шокировать его. Он был по-настоящему тихим человеком, поэтому я и хранил молчание. И он понял меня. Он понял идею о том, что в ответ на вопрос о Боге следует хранить молчание. Эти вопросы бессмысленны, о них нечего сказать».


Верите ли вы в Бога или нет, безразлично: вы не меняетесь. Пойдите и посмотрите... Посмотрите на жизнь человека, верящего в Бога, и человека, не верящего в Бога. Их жизни одинаковы. Вовсе нет никакого различия. Кто-то ходит в церковь, кто-то другой ходит в храм, кто-то другой ходит в мечеть, но посмотрите на их жизни — вовсе нет никакого различия. Так какой же смысл верить?

Вы найдете иное качество бытия в человеке, который ни во что не верит, который отбросил все верования, чье сознание свободно, свободно от всякой идеологии. Каждая идеология становится закрепощением.

Моралист — это человек закрепощенный, религиозный человек течет и струится. У моралиста есть идея о том, как жить свою жизнь, у религиозного человека нет идеи, как жить свою жизнь. Он оставляет это на Дао, на Бога, на целое. Он отдается целому, и целое живет через него. У него нет идеи, как жить свою жизнь.

Запомните, если у вас есть идея, как жить свою жизнь, вы будете жить неправильно. Когда кто-то спрашивает меня: «Как правильно прожить свою жизнь?», я говорю: «Правильно прожить свою жизнь — это не иметь никаких идей о том, как прожить свою жизнь». Живите без идей, и вы живете правильно. Живите от момента к моменту, и вы живете правильно. Не живите, исходя из прошлого, не живите, исходя из будущего, — просто живите здесь и сейчас, и вы будете жить правильно.

Цзы-си спросил Учителя:

«Что за человек Йен-ю?»

«По доброте он лучше меня».

Цзы-си спрашивает Учителя о четырех людях, являющихся учениками Учителя. Они все служат ему. Но они, должно быть, были очень знаменитыми людьми, иногда превосходившими самого Учителя. И эти проблемы, должно быть, беспокоили умы многих людей.

Цзы-си спросил: «Что за человек Йен-ю?» Йен-ю был учеником, знаменитым учеником. И Учитель сказал:

«По доброте он лучше меня».

«А Цзы-кун?»

«По красноречию он лучше меня».

«Цзы-лу?»

«По смелости он лучше меня».

«Цзы-чан?»

«По достоинству он лучше меня».


Учитель говорит, что если вы возьмете различные качества и сравните их, то эти люди тем или иным образом лучше его. Если вы возьмете индивидуальные характеристики, эти люди лучше его. Кто-то лучше, если сравнивается смелость, кто-то лучше, если сравнивается доброта, кто-то лучше, если сравнивается красноречие, кто-то лучше, если сравнивается достоинство. Относительно, морально эти люди лучше его.


Цзы-си поднялся со своего коврика и спросил...


Он, должно быть, был очень озадачен.


«Тогда почему эти четверо служат вам?»


Почему? Если эти четверо некоторым образом лучше вас, вы должны служить им. Почему они служат вам? И Учитель сказал:


«Садись, я скажу тебе».


Эти слова Учителя — «Садись» — очень метафоричны. Когда Цзы-си встал, это означало, что он взволновался, возбудился, его ум запутался, тысяча и одна мысль начала грохотать в нем. Он не мог поверить в это. Да, это было правдой. То, что говорил Учитель, было правдой. Каждый чувствовал, что эти четверо имели великие качества, что они тем или иным образом затмевали Учителя. Цзы-си, должно быть, был очень любопытен. Он забыл, что вам не полагается стоять перед Учителем, что вам не полагается задавать вопросов, пока вы стоите перед Учителем.

Это просто символы — символические, метафорические вещи. Когда вы задаете вопрос Учителю, вы должны задавать его в определенной позе, склонившись вниз, в глубокой восприимчивости. Вопрос должен исходить из очень скромного положения. И вопрос должен исходить в глубокой тишине, не от смущенного ума, не от возмущения, не от волнения. Он должен исходить от тихого, спокойного ума, от успокоенности.

Учитель сказал: «Садись». Ученик, должно быть, забылся. Ответ Учителя, должно быть, очень сильно взволновал его. Он забыл, что делает. Он, должно быть, действовал бессознательно.

Учитель говорит: «Садись, прежде всего, садись». И не только тело должно сесть, глубокое указание направлено к уму. Пусть ум установится. Только тогда можно будет понять, что собирается сказать Учитель... Вот что он имеет в виду, когда говорит: «Садись, я скажу тебе».

Запомните: только тогда, когда ум находится в глубоко установившемся состоянии, вы будете восприимчивыми. В противном случае, если ум волнуется и над всем поднимаются облака и пыль, вы - в своего рода шторме. Как тогда вы можете воспринять ответ Учителя?

Это не философские дискуссии, здесь есть проникновение в реальность, в вашу собственную природу. И ответы на задаваемые вопросы не предназначены для удовлетворения досужего любопытства.


Однажды так случилось, что к Будде пришел великий философ. Будда сидел под деревом.

Этот человек, Будда, должно быть, очень сильно любил деревья. Он всегда сидел под деревьями. Он стал просветленным под деревом, хотя это не такая уж большая вещь — стать просветленным под деревом; так было со многими. Но вы будете удивлены, узнав, что Будда также родился под деревом. И также под деревом он умер.

Хотя Будда был сыном короля, он не был рожден во дворце. Его мать путешествовала, они вошли в сад, и она внезапно почувствовала, что боль нарастает. Другого места не было, и она опустилась на землю, под дерево, и Будда родился. Позднее под деревом он стал просветленным, и затем, когда он умирал, он снова лег под дерево и умер под ним.

Он, должно быть, очень сильно любил деревья. Пять столетий после него дерево оставалось его символом. За пять столетий не было создано ни одной его статуи — только раскрашивались деревья. Деревья были помещены в храмы, и люди поклонялись деревьям. Во всяком случае, это было очень красиво.

Я хотел бы снова напомнить вам: дерево — это символ религии, потому что оно растет. И оно растет из внутренней сердцевины.

Будда сидел под деревом, и этот великий философ сказал: «Сказали ли вы уже все, что знали?» Будда был уже очень старым — почти восемьдесят лет — и в течение нескольких месяцев он должен был уйти. Великий философ проделал долгий путь, чтобы узнать, сказал ли он все, что знал.

Будда взял в свою руку несколько сухих листьев и спросил философа: «Как вы думаете, сэр? Сколько листьев у меня в руке? Больше ли их, чем сухих листьев в этом лесу?» Дорожки, весь лес, были полны сухих листьев; ветер дул повсюду, и сухие листья создавали много шума и много музыки. Философ посмотрел и сказал: «Что за вопрос вы задаете? Как вы можете иметь больше листьев в вашей руке? У вас их несколько, самое большее дюжина, а в лесу их миллионы». И Будда сказал: «Так запомните. То, что я сказал, это только как несколько листьев в моей руке. А то, что я не сказал, это как сухие листья в этом лесу».

Философ сказал: «Тогда еще один вопрос. Почему вы не сказали всего этого?» Будда сказал: «Потому что это не поможет вам достичь нирваны, это не поможет вам медитировать — вот почему я не сказал этого. И более того, это не может быть сказано. Даже если я хотел сказать это, это не может быть сказано. Вы должны будете пережить и тогда узнаете это. Это идет через переживание, это идет через существование».


Учитель скажет что-то только в том случае, если он почувствует, что это поможет вашему просветлению. Учитель скажет что-то только тогда, когда он почувствует, что вы готовы воспринять. Учитель скажет что-то только тогда, когда он увидит, что есть ясность и ум открыт; что есть прозрачность и вы готовы, с великой скромностью и почтением, воспринять это. Вы не придирчивы, вы не собираетесь дискутировать, обсуждать. Только в великой симпатии, в великой любви, когда ученик во взаимопонимании с Учителем, могут быть переданы такие вещи. Это деликатные вещи.

Учитель говорит: «Садись». Садиться не только физически — успокоиться внутри, не быть взволнованным.


«Я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру».


Это разница между религией и моралью. Вслушайтесь хорошенько. Сядьте и вслушайтесь хорошенько. Многие из вас стоят. Садитесь, и я скажу вам.


«Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру».


Эта доброта не является осознанностью. Нужно быть способным иногда не быть добрым. Великая доброта способна быть доброй и не быть доброй, и то и другое. Если ваша доброта такова, что вы не можете быть недобрым, то это не сила, это слабость. Если вы не можете действовать по-разному, то это просто означает, что вы зафиксированы, вы не текучи. Иногда необходимо быть жестким.


Я слышал об Учителе дзэна, он вел повозку, в которой сидела женщина со своим ребенком. Выпало много снега, и утро было очень холодным, на небе не было солнца, было облачно. Учитель начал замерзать, и женщина в повозке тоже. Он увидел, что она постепенно становится голубой и теряет сознание. Тогда он взял ребенка, вытолкал женщину из повозки и уехал прочь.

Женщина была шокирована. Она осталась стоять там на снегопаде, её ребенок увезен прочь — что же это за человек? И он забрал повозку. Она пустилась бежать, кричать, вопить, проклинать — и через полмили, благодаря тому, что она бежала, проклинала, кричала и вопила, она оказалась совершенно в порядке!

Тогда Учитель остановил повозку, посадил её и сказал: «Теперь все в порядке. Я должен был сделать это, иначе ты умерла бы».


Иногда быть по-настоящему добрым, предполагает, что вы можете быть и недобрым. Если вы не можете быть недобрым, тогда ваша доброта немногого стоит. Она культивирована. Она не исходит от осознанности.

Теперь подумайте. Если бы вы были на его месте, вы не смогли бы поступить так же. Это выглядит аморально. Но это не так.

В традиции дзэна есть тысячи случаев, выглядящих очень аморально. Иногда Учитель кидается на ученика, бьет его, выбрасывает его из окна. И история говорит, что тот становится просветленным — становится просветленным, когда выпадает из окна. Людям, незнакомым с методами дзэна, это кажется абсурдным. Как можно стать просветленным подобным образом?

Но вы должны принять во внимание, что ученик, может быть, работал в течение двадцати лет — медитировал, работал, медитировал, работал. И тогда однажды Учитель обнаруживает, что остался только тонкий слой неосознанности, очень тонкий слой. Он наблюдает за учеником, но тот не может пройти через этот тонкий слой. Запомните, когда бессознательное является очень толстым, вы можете бороться с ним, но когда оно очень тонко, бороться с ним очень трудно. На самом деле приходит момент, когда оно так тонко, что вы думаете, что его уже нет. Оно почти как прозрачное стекло; оно так прозрачно, что вы не видите его. Тогда как же бороться с ним? Только Учитель может видеть, что вы еще позади стекла. Вы видите очень ясно, почти так, как если бы не было стекла. Но вы еще за стеклом. В эти моменты Учитель будет очень жестким. Он будет делать что-то весьма шокирующее. В этом шоке будет разбит этот тонкий слой. И только когда он разбит, не ранее, вы сможете узнать, что что-то было перед вашими глазами. Когда он уйдет, вы поймете, что это был тонкий слой — тонкая пленка, настолько тонкая и прозрачная, что вы не могли никак узнать о ней". Тогда вы почувствуете благодарность по отношению к Учителю.


«Садись, я скажу тебе. Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру».


Эта доброта импульсивна. Вы почти её жертва — вы не хозяин её. Если вы не можете помочь, но лишь являетесь добрым, то это импотенция.

В Японии есть статуя Будды, очень редкая статуя, потрясающей значимости. Один из моих друзей отправился в Японию, где кто-то дал ему копию, пластиковую копию этой статуи. Мой друг является джайном, и он не мог понять её, потому что она выглядела несколько нелогично и неисторично.

У статуи Будды в одной руке был меч. Меч? Никто не знал, что Будда носил меч. Он не был Мухаммедом, он не был Кришной. Меч? Но у этой статуи в одной руке был меч.

И одна сторона лица была очень сильно освещена этим мечом — оно не выглядело, как лицо Будды, оно выглядело, как лицо Арджуны, великого воина, великого солдата. Выражение лица было резким. В другой руке статуя несла лампу, маленькую глиняную лампу, и с этой стороны выражение лица было очень спокойным, очень тихим, очень похожим на выражение лица Будды.

Это очень абсурдно. Когда мой друг вернулся из Японии и показал мне эту статую, он сказал: «Я не понимаю этого. Что это означает?» Я сказал: «Это имеет большое значение. Это выражение дзэна. Оно показывает, что ваша тишина должна быть также могучей и сильной».

Лампа мира должна быть способна в любой момент стать мечом, когда это понадобится. И меч должен быть способен стать лампой мира в любой момент, когда это понадобится. Нужно быть текучим, все полярности должны встречаться в одном.

Человек богат, когда в нем встречаются все полярности. Когда все противоречия потеряли свою противоречивость и стали друзьями, когда вы можете подружить противоречия, тогда вы действительно богаты. Это состояние религиозного человека. Моральный человек может выбирать, религиозный человек живет в отсутствии выбора.


«Йен-ю добр, но он не может сдерживать импульс, когда тот не ведет к добру».


Даже когда это не принесет никакого добра, а на самом деле может принести вред, — и тогда он не может сдерживать импульс. Он не способен сдерживать его. Он не способен откликаться на реальность. Он действует в соответствии с принципом. Поэтому Учитель говорит: «По доброте он лучше меня, но чего-то еще не достает в его доброте. Он впал в крайность. Он потерял равновесие, баланс. А сбалансированный человек — это цель; ни хороший, ни плохой, а как раз посередине; ни хороший, ни плохой, а как раз тот, кто трансцендировал, вышел за пределы и того и другого.

И он способен быть и тем, и другим, в зависимости от того, что может потребовать ситуация. Вслушайтесь в смысл: способность быть всем — это способность религиозного человека.


«Цзы-кун красноречив, но не может держать свой язык».


Если вы красноречивы, но не можете молчать, то ваше красноречие бессмысленно. Если слова не исходят из тишины, они мертвы. Если слова не исходят из вашей внутренней пустоты, они не полны. Когда слова исходят из вашей внутренней пустоты, они несут наполненность; когда они исходят из вашей тишины, когда они пропитаны вашей тишиной, они несут вокруг себя музыку, они несут свою собственную поэзию и жизнь.

Когда вы не можете быть тихим, когда вы должны говорить и не можете иначе, тогда ваши слова лишены смысла, являются тарабарщиной. Тогда в них нет поэзии, тогда они очень обыкновенны. Наблюдали ли вы это? Иисус говорит те же слова, что и вы, Будда использует те же слова, что и вы, — так в чем же разница? Когда вы говорите определенные слова, они не несут смысла, совсем не несут. Когда Иисус говорит те же слова, они потрясающе значимы — так огненно живы, так пылают его жизненностью. Откуда они идут? Они исходят из его тишины.

Иисус, бывало, постоянно возвращался в тишину. Когда он приходил к людям, в течение нескольких дней он общался с ними, встречался, обращал их, а затем однажды он неожиданно говорил: «Теперь я пойду в горы или в пустыню. Я хотел бы побыть в тишине». Он оставлял даже своих учеников и уходил один в дикие места, чтобы побыть в тишине. Разговаривая, он выпускал свою тишину, тишина растрачивалась в словах — теперь ему снова надо было пойти и наполниться тишиной. Тогда он снова наполнялся поэзией, тогда он снова наполнялся песней, тогда его слова не были обыкновенными словами, они были полны света. Тогда они разили вас и доходили прямо до сердца.

Запомните, слова идут в точности на ту глубину, из которой они исходят. Если мои слова исходят из моего сердца, они коснутся ваших сердец. Если они исходят только из моей головы, они коснутся только ваших голов. Такова зависимость.

Видели ли вы стрелка из лука, оттягивающего свой лук? Чем сильнее назад он оттягивает лук, тем сильнее вперед полетит стрела. Если лук не оттягивать назад, стрела упадет тут же.

Чем глубже тишина вашей внутренней сердцевины, из которой исходят ваши слова, тем дальше они пойдут, как стрела — в сердца людей.

Учитель сказал:


«Цзы-кун красноречив, но не может держать свой язык».


Красноречие не важно, когда речь идет о религии. Красноречие важно в политике, но в религии красноречие вторично. Основную, фундаментальную важность имеет тишина. Слова вторичны, безмолвие первично. Если слова исходят из тишины, тогда они имеют некоторое значение. Если они не исходят из тишины, они просто тарабарщина.

Учитель сказал:


«По красноречию он лучше меня».


Но он делает различие. Цзы-кун, должно быть, практиковался в красноречии, но не знает, что такое тишина. Он не может сдержать свой язык.


«Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным».


Когда вы храбры, но не можете быть осторожным, вы превращаетесь в дурака — вы становитесь безрассудно храбрым, вы становитесь глупым. Храбрость сама по себе не имеет ценности. Она может быть самоубийственной, она может вести к убийству. Храбрость сама по себе не имеет ценности, если только в ней не содержится свет осознанности, бдительности. Это то, что есть осторожность.


«Цзы-лу храбр, но не может быть осторожным».


Его храбрость немногого стоит. Или он создает неприятности другим, или он создает неприятности себе. Его храбрость бесполезна. Храбрость полезна, но не из-за храбрости, а из-за осторожности.

Посмотрите на эти вещи. Это простая притча, но Учитель показывает, что есть мораль и что есть религия. Если вы красноречивы, вы забудете о тишине. Если вы храбры, вы забудете об осторожности. Если вы добры, вы забудете о том, что иногда доброта не приносит добра. Вы станете фиксированным. Вы будете иметь только один полюс, а другой полюс будет отсутствовать. Вы будете половиной, вы не будете целым.

Быть положительным и отрицательным вместе — вот что такое религиозный человек. Аморальный человек выбрал один полюс, отрицательный; моральный человек выбрал другой полюс, положительный, — религиозный человек живет в отсутствии выбора. Он не выбрал ничего, но использует все, что бы ни потребовалось. Иногда он отрицательный, аморальный, а иногда он положительный, моральный. Но ничто не держит его. Он не придерживается ни положительного, ни отрицательного. Он свободный человек. У него есть свобода. Он использует все, и ничто не использует его.


«Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании».


Вы можете держать себя с достоинством, но если ваше достоинство поддерживается эго, тогда вы не можете быть гибкими. А с эго как вы можете быть по-настоящему достойными? Как эго может быть достойной вещью? Как эго может придать вам привлекательность? Это будет лишь поверхностная поза, пустота, поза импотенции, ничего внутри, просто хранилище без содержимого.


«Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании».


Человек должен быть способен иногда и отставить свое достоинство. Если вы всегда соблюдаете свое достоинство, вы не можете смеяться, если вы всегда соблюдаете свое достоинство, вы не можете радоваться, если вы всегда соблюдаете свое достоинство, вы станете бесчеловечным, вы потеряете всю человечность.

Замечали ли вы это? Люди, которые могут иногда становиться недостойными, имеют больше привлекательности. Тот, кто может смеяться, смеяться иногда, как дурак, обладает большей мудростью, чем человек, одержимый мудростью, но не умеющий смеяться. Тот вынужден защищать свою мудрость, должен быть постоянно настороже. Он не может смеяться, он не может позволить себе смеяться, поскольку люди подумают, что он дурак. Он и есть дурак. Мудрый человек способен также иногда быть дураком.

Вы, должно быть, слышали, что в старые дни великие короли имели, бывало, при дворах дураков — придворных дураков. И вы удивитесь, узнав, что они не были обыкновенными дураками, они были одними из мудрейших людей страны. Король, бывало, имел и мудрецов, и дурака — для равновесия. Иначе мудрецы сделали бы жизнь очень трезвой, сухой, тупой, печальной. Была бы потеряна вся радость. Иногда вы можете стать слишком серьезными, и сама серьезность может стать барьером на пути рассмотрения вещей. Дурак был необходим. Когда все становились слишком серьезными, он делал что-то или говорил что-то и разряжал атмосферу.

Например, король серьезно думал о том, чтобы всю страну сделать моральной. Никому нельзя говорить неправду. На неправду должен быть наложен запрет. Мудрецы все согласились; на самом деле, поскольку эти мудрецы были его слугами, они пошли даже дальше него, без чувства меры. Один мудрец сказал даже, что, конечно, это правильное дело — неправда должна быть запрещена, и тот, кто будет замечен в какой-нибудь неправде, должен быть немедленно приговорен к смерти. Он должен быть повешен на рыночной площади для того, чтобы все знали, какая будет цена за любое слово неправды.

Дурак слушал. Он сказал: «Хорошо. Тогда завтра утром увидимся со всеми вами у ворот». Они сказали: «Что ты имеешь в виду?» Он сказал: «У ворот». А королю он сказал: «Приготовьте виселицу, потому что я собираюсь сказать неправду». Король сказал: «Ты что, сошел с ума?» И он ответил: «Я всегда был безумен. Но увидимся со всеми вами у ворот — приготовьте виселицу. Я буду первым, кого надо будет повесить».

Это был вызов. Виселица была приготовлена, и на следующее утро, когда открылись городские ворота, дурак въехал на своем осле. Король спросил: «Куда ты собираешься, дурак?» Он был очень зол, потому что надо было подняться утром очень рано, чтобы добраться до ворот. И дурак сказал: «Я собираюсь на виселицу».

Возникла проблема. Если вы убьете его, он сказал правду, если вы не убьете его, он солгал. Он сказал: «Я собираюсь на виселицу. Приготовьте её. Я собираюсь умереть на виселице». Все эти мудрецы и король были озадачены. Что делать с этим человеком? Он говорил ложь. Если вы убьете его, ложь станет правдой. Если вы не убьете его, ложь останется безнаказанной.

И дурак засмеялся. Он сказал: «Вы все дураки. Кто может запретить неправду, и кто может запретить аморальность? Все нужно в пропорции».


Каждый великий король, бывало, имел дурака, потому что мудрецы имеют тенденцию впадать в крайности. А впадать в крайность — это род глупости. Чтобы сохранять равновесие, нужно иногда забывать о всяком достоинстве, нужно иногда расслабляться в компании, отбрасывать чопорность, смеяться, как дурак, быть как ребенок — быть человеком.

Пойдите и посмотрите на ваших махатм — они никогда не бывают человечны. Они не смеются, они не шутят, они не делают ничего, что доказывало бы их человечность. Они держатся выше человеческого. Поэтому, если они выглядят печально, в этом нет ничего неожиданного; если их глаза выглядят тупыми и печальными, если они выглядят мертвыми, то это естественно.


«Цзы-чан держит себя с достоинством, но не может отбросить чопорность в компании. Даже если бы я мог собрать добродетели этих четырех людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные».


Теперь послушайте это потрясающе важное утверждение.

«Даже если бы я мог собрать добродетели этих четырех людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные».


То, что ваше, является истинным, а то, что вы берете от других, неистинно. Заимствованное никогда не является истинным. Заимствованное, имитируемое, всегда ложно. Мораль — это имитация, религия — всегда ваше собственное. На кусте розы цветет цветок розы; где-нибудь на пруду цветет лотос. Лотос исходит из семени лотоса, роза исходит из розового куста. Роза не может заимствовать лотос, лотос не может заимствовать розу. Когда цветет религия, она ваша; когда вы пытаетесь быть моральными, вы заимствуете, вы имитируете, вы пытаетесь стать копией кого-то.

Христианин — это тот, кто пытается стать копией Христа; поэтому христианин безобразен, а Христос прекрасен. Христос — это цветок розы, он цветет из своего собственного куста — в этом было его преступление. Евреям не нравилось это, они хотели, чтобы он стал Моисеем, они хотели, чтобы он стал цветком лотоса. А он проявил свою собственную самость. Он сказал: «Я буду своим собственным бытием. Я буду самим собой». В этом было его преступление, и евреи не могли простить его. Но и Моисей был цветком из своего собственного бытия, он не имитировал никого. Ни один религиозный человек не был имитатором. А все так называемые религиозные люди, являющиеся имитаторами, — они вовсе не религиозные.

Никогда не заимствуйте. Даже если ваш цветок мал, это хорошо, он ваш. Даже если чей-то другой цветок очень велик, издает больше аромата, имеет больше цвета, не заимствуйте его. Ваш хорош. Это ваше предназначение. Бог хочет, чтобы вы цвели из своего собственного бытия.


Умирал великий хасидский мистик. Его имя было Йосия. Кто-то рядом с ним сказал: «Йосия, заключил ли ты мир с Моисеем?» Йосия открыл глаза и сказал: «Забудьте все об этом Моисее. Он не важен. Я умираю, а вы говорите всякий вздор». Человек испугался — что он говорит? Благочестивый еврей в момент смерти говорит: «Забудьте о Моисее». И Йосия сказал: «Послушайте, сейчас я умираю и предстану перед Богом. Он не спросит меня: «Йосия, почему ты не был Моисеем?» Он не спросит у меня этого. Он спросит: «Йосия, почему ты не был Йосией?» Поэтому забудьте все о Моисее. По крайней мере, в этот последний момент оставьте меня одного. Позвольте мне собрать мое бытие, с тем, чтобы я мог предстать перед Богом на своих собственных ногах. Я напрасно провел всю свою жизнь, и теперь в конце вы снова спрашиваете: «Заключил ли ты мир с Моисеем?» Что я должен делать с Моисеем? Если Моисею нечего делать со мной, что мне делать с Моисеем?»


Иногда ко мне приходят люди и спрашивают: «Вы согласны с Буддой?» Я говорю: «Чепуха! Он никогда не соглашался со мной, так почему я должен беспокоиться о согласии с ним? Он делал своё, я делаю своё. Откуда возникает вопрос о согласии?»

Почему вы должны соглашаться с кем-либо? Если вы можете согласиться с собой, вы в согласились с Богом. Достаточно, более чем достаточно. Если вы согласились с собой, если вы восприняли свое бытие — кончено. Ваше путешествие подошло к концу. Теперь вы можете цвести.

Учитель сказал:


«Даже если бы я мог собрать добродетели этих четырех людей вместе, я бы не хотел поменять их на свои собственные».


Это значило бы механически заимствовать одно у одного, другое у другого. Заимствовать у столь многих людей... это была бы сборка, это была бы механическая вещь.

Автомобиль должен быть собран, дерево растет. Дерево — это символ религии, а автомобиль — это символ морали. Вы можете собрать автомобиль. Вы можете пойти на рынок и купить различные детали из различных мест и собрать его. Вы можете сделать свой собственный автомобиль из всякой всячины. Но вы не можете собрать дерево. Вы не можете пойти в один сад, взять ветку, в другой сад, взять другую ветку, где-то взять цветы, где-то листья, где-то еще корни — дерево не может быть собрано.

Вы не можете собрать религию. Религия не рождается на сборочной линии.


«…я бы не хотел поменять их на свои собственные. Вот почему они служат мне с чистым сердцем».


«Они знают, что я обладаю органическим единством, и они знают, что они обладают лишь механическим единством. Они знают, что они имеют таланты, но их таланты фиксированы, и они знают: я имею что-то, идущее изнутри вовне, текущее из центра к моей периферии. Они знают это, поэтому служат мне с чистым сердцем. Они велики на том или ином пути, но их величие имеет измерение».

Это последнее, что нужно понять. Человек морали имеет измерение, одно измерение. Он движется в одном измерении. Человек религии не имеет измерений, он неизмерим. Все измерения доступны ему.


Спортсмен выставил свою лошадь на дерби в Кентукки. Лошадь выиграла двадцать корпусов. После этой победы лошадь выставлялась на более чем дюжине гонок на различных дорожках и в каждой приходила последней.

Озадаченный спортсмен взял лошадь показать ветеринарному психиатру. После тщательного обследования ветеринар повернулся к спортсмену и сказал: «Это очень простой случай: проблема с этой лошадью в том, что у нее однодорожечный ум!»


Мораль — однодорожечная вещь, одномерная. И моральный человек становится кривобоким, потому что, когда он движется в одном измерении, все другие измерения страдают. Если вы хотите быть очень добрым, откуда вы собираетесь получать энергию? Из других измерений? Это так, как если бы чья-то голова стала слишком большой, а все тело сжалось бы и стало маленьким. Или чьи-то ноги стали большими, а все тело сжалось и стало маленьким. Таков облик морального человека.

Религиозный человек пребывает в органическом единстве, в равновесии. Его голова, его руки, его тело, его ум, его душа — все в глубокой гармонии, в согласованном ритме. Он — оркестр.

Над этой притчей надо глубоко медитировать. Помните всегда, никогда не заимствуйте; помните всегда, никогда не имитируйте; помните всегда, что вы должны расти, а не ограничивать себя. Вы должны стать деревом, вы должны цвести как дерево. Вам не следует быть эффективным механизмом, вам нужно быть деревом, так чтобы ваше благоухание могло разноситься ветрами. Это будет ваше подношение к ногам Бога.

И помните, Он спросит: «Йосия, почему ты не Йосия?» Он спросит: «Почему ты упустил свое бытие? Почему ты не прибыл сюда со своим бытием? Почему ты упустил свою жизнь, следуя другим людям? Я всегда был внутри твоего сердца, ожидая тебя, но ты так и не вошел туда. Ты следовал за Моисеем, Мухаммедом, Махавирой, Кришной. Ты следовал за каждым. Ты заглядывал в каждый укромный уголок, за каждый угол, но ты так и не вошел в свое собственное бытие. А Я сидел там и ждал тебя».

Когда вы входите в свое собственное бытие, вы приходите домой, вы приходите к Богу. Бог — это не что иное, как имя вашей внутренней сердцевины.









Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке